Частичка красоты

     Бабочка сидела на цветке шиповника под лучами яркого майского солнца. Ах, как это приятно подставлять ласковому, теплому солнышку свои крылья.
     От цветка исходило такое благоухание, и был он до краев наполнен таким сладким нектаром! Бабочка чувствовала эту сладость своими лапками. Ведь, как известно, вкус бабочки ощущают лапками. Так уж они устроены.
     Крылья бабочки слегка обтрепались, но она все-таки была необыкновенно хороша. На передних крыльях, по переднему краю, по три коротких, толстых, черных полоски вперемешку с желтыми и оранжевыми. Очень похоже на два кусочка хвоста тигра. У самого края этих крыльев по белому пятну. По боковой кромке передних и задних крыльев тонкая, зубчатая, пестрая, коричнево-белая тесьма. Чуть поглубже, такая же тонкая и волнистая - черная, с частыми голубыми серпиками. Фон у крыльев яркий, кирпично-оранжевый. На задних крыльях словно раскрытый веер с черной верхней полосой и кирпично-оранжевой серединкой. Тельце серо-коричневое с волосками, словно обсыпанными белым бисером.
     Бабочка грелась на солнышке и вспоминала. О, она помнила все и даже свое детство.
     Крошечной, черной с продольными ажурными желтыми полосками, гусеничкой выбралась она из оболочки яйца, переползла по стеблю на зеленый сочный лист, расположенный ниже, и посмотрела вверх. Ее братишки и сестренки выбирались из желтых яиц, приклеенных плотными рядами к нижней стороне листа, и переползали на лист на котором была она.
     Сбоку послышался хруст. Все, как по команде, уставились туда. Это такая же, как и они, гусеница, только чуть постарше и побольше, жевала откушенный кусок листа.
     - Вкусно? – спросила ее гусеничка.
     - Еще как! – с набитым ртом ответила та.
     Гусеничка подползла к краю листа и откусила кусочек. Это было восхитительно! Скоро все, и ранее и вновь прибывшие, с аппетитом хрустели листом. На соседнем растении уминали листья гусеницы, как показалось гусеничке, огромного размера.
     Вдруг, совсем неожиданно, их накрыла громадная темная тень. Гусеничка глянула вверх. Все, что успела она заметить – это желтое тело и гусеница в черном клюве, которых уносили прочь два невероятного размера серо-голубых крыла. Это была птица, как объяснила им более взрослая гусеница. Этот урок они запомнили крепко. Маленькие гусеницы держались стайкой и по очереди с опаской поглядывали вверх, и как только на горизонте появлялась какая-нибудь птица, тут же переползали на нижнюю сторону листа крапивы. Да, вкусные листья принадлежали растению, которое называлось крапивой. Она услышала это название от мальчишки, который на всем бегу влетел в их заросли, а затем с оглушительным ревом выскочил из них, вопя:
     - Гадкая крапива! Гадкая! Противная! Кусачая!
     Гусеничка категорически была с ним не согласна. Такая вкусная крапива не могла быть гадкой, противной и кусачей. Она, гусеничка, ничего такого за ней не замечала.
     Стайка распалась после последней линьки, когда они превратились в совсем взрослых гусениц. С этого времени каждый был сам по себе.
     Бабочка вспомнила, как будучи такой совсем взрослой гусеницей, она вдруг ощутила некое беспокойство внутри себя. Что-то с ней должно было произойти. Ей захотелось укрыться в уединенном месте. Она какое-то время подыскивала подходящее место. А потом, ее словно кто-то позвал, и она поползла вверх по стволу дерева, смутно чувствуя, что именно там она найдет то, что ей нужно. Так и оказалось. В стволе дерева она нашла уютное небольшое дупло. Оказавшись в дупле, гусеница заползла на центр его свода и, соорудив небольшой канатик из липкой нити, прочно приклеила его к своду. Затем липкой нитью густо оплела себя и повисла вниз головой, на небольшом канатике, золотой елочной игрушкой-сосулькой. Она почти не двигалась в этом коконе. Все движение было в ней самой. Там внутри ее тела творилось какое-то грандиозное превращение – все кипело и бурлило. В коконе становилось все теснее и теснее. Наконец, кокон не выдержал и лопнул, как раз в тот момент, когда внутри нее все затихло. Она выбралась из кокона в изящном тельце, в котором четко различались головка с парой тонких усиков, грудь с шестью тонкими лапками, длинненькое, стройное брюшко и что-то похожее на мокрые, свернутые, тонкие перышки. Она перебралась со свода на стенку, затихла там головой вверх и стала ждать. «Перышки» высыхали и потихоньку выпрямлялись. Наконец, они стали совсем прямыми. Тонкие, как пергамент, они набирали силу, расправлялись и… превратились в четыре крыла. В четыре изумительно красивых и больших крыла. Бабочка подползла к отверстию, выбралась наружу и взмахнула крыльями в первый раз.
     О, это было незабываемое впечатление! Это был полет! Он не был слишком долгим, силы были еще не те. Бабочка села на ярко-розовый цветок куста и ощутила лапками всю сладость его нектара, а еще то, что она проголодалась. Она принялась жадно пить нектар, перелетая с цветка на цветок, благо куст был щедро обсыпан ими.
     Насытившись, она собралась немного отдохнуть. Уютно устроившись на цветке, бабочка расправила крылья и услышала голоса людей, проходивших мимо с противоположной стороны куста.
     - Смотри, ну надо же, шиповник зацвел. Второй раз. Уж почти осень, а он вздумал цвести, - сказал первый голос.
     - Так бывает со старыми кустами, - отозвался второй.
     - Да, интересно, - подумала она, – юная бабочка на старом кусте шиповника. Но какой же в нем восхитительно вкусный нектар!
     Куст шиповника тоже был рад бабочке. Он мечтал о ягодах. Для этого нужно было, чтобы ветер или летающие насекомые перенесли пыльцу с тычинок на пестик, и тогда происходило чудо – завязывалась будущая ягода. Погода стояла безветренная, летающих насекомых что-то не было видно, а тут подарок – бабочка. Пока она пила нектар, пыльца садилась ей на лапки. Передвигаясь она задевала пестик, и пыльца с ее лапок перекочевывала на него.
     Бабочка отдохнула и взмахнула крыльями.
     Первое время от полета захватывало дух. Немного привыкнув к нему, она по-новому взглянула на землю, теперь уже с высоты. Восторг, вот то чувство, которое испытывала она, глядя на проплывающую под ней зеленую траву, усыпанную белыми, желтыми, красными, розовыми, оранжевыми, синими и фиолетовыми цветами. Мир радостно встречал бабочку ярким солнцем, безоблачным, глубоким, голубым небом и всеми цветами радуги на лепестках цветов. Особенно ей нравились красные цветы, но их было мало, зато синих и фиолетовых – море.
     Бабочка радовалась каждому новому дню. Однако дни становились короче и все прохладнее и прохладнее. А потом небо нахмурилось тучами, и пошел дождь. Бабочка спряталась от дождя в дупло, то самое, откуда она отправилась в свой первый полет. Дождь прекратился, выглянуло солнце и мир бабочки вновь заиграл красками.
С того времени дождливые и солнечные дни чередовались друг с другом. Дождливых становилось больше. Деревья сменили зеленые платья на желтые и рыжие. Это было так красиво. Но стало холодно, и бабочка все реже и реже покидала ставшее домом дупло. Полет ее согревал. Днем ее все чаще стало одолевать какое-то сонное состояние, и однажды настал день, когда она уснула.
     Деревья расстались со своими платьями. Пришедшая зима укутала землю белым снежным покрывалом, припудрила ветки деревьев, расписала узорами окна домов.
     Ударили морозы, и спящая бабочка промерзла насквозь и стала хрупкой как стекло. Чье-то неловкое прикосновение могло бы легко поломать ее, но в дупле, кроме нее, никого не было. Здесь царили тишина и покой. И хрупкой стеклянной статуэтке, какой стала бабочка, ничего не грозило.
     Зима закончилась. Наступила весна. Снежный покров стал таять. Стала оттаивать и бабочка. И с первыми теплыми весенними деньками она проснулась.
     Бабочка выбралась наружу. В первое мгновение солнце ослепило ее. Привыкнув к яркому свету, она огляделась. Сугробов и след простыл. Журчали ручьи, перекликаясь с громким весенним треньканьем птиц. Природа радовалась солнечному дню, и, радуясь солнечному дню вместе с ней, бабочка расправила крылья и полетела.
     Налетавшись вдоволь, она проголодалась. Но, о ужас, цветов почти не было. Радость напрочь утонула в чувстве голода. Она заметалась.
     Усталая бабочка села на ствол березы и… угодила лапками в березовый сок, сочившийся из трещины в коре. Каким же вкусным он ей показался! Напившись сока досыта, она почувствовала себя довольно странно. Движения стали вялыми, чувство тревоги исчезло. Ей вдруг стало казаться, что ей все нипочем, она никого не боится, тело стало легким, голова слегка кружилась. Сок прекрасный! Береза чудесная! Еды полно! Мир восхитительный! И она всех готова любить!
     Дни шли своей чередой. Весна расстелила на земле толстое зеленое покрывало, одела деревья в зеленые полупрозрачные кружевные платья, которые постепенно превращались в ситцевые и сатиновые, разбросала повсюду пригоршни цветов.
     Продержавшись на березовом соке, бабочка, наконец, перешла на цветочный нектар. Голова стала ясной, а мир по-прежнему оставался восхитительным, и с каждым днем восхищение бабочки только возрастало.
     Она вспомнила тот день, когда ее чуть не накрыла огромная, темная, крылатая тень. Бабочка бросилась со всех крыльев прочь, влетела в какую-то щель и оказалась в громадной и светлой пещере. По стенам пещеры располагались какие-то нелепые, громоздкие и угловатые фигуры. На полу она увидела странную лужайку с невиданными желтыми цветами на темно-коричневой земле. А на своде пещеры висело нечто, похожее на скопление большущих капель воды.
     - Мама, мама, смотри! К нам бабочка залетела. Давай, ее поймаем, пусть живет у нас в большой банке, - услышала бабочка голос вбежавшей в пещеру девочки.
     Следом за девочкой вошла ее мама.
     - Нет-нет, солнышко, мы не будем ловить эту бабочку, - сказала мама девочки.
     - А как зовут эту бабочку? И почему мы не будем ее ловить? – спросила девочка.
     - Эту бабочку зовут крапивница, потому что ее гусеницы живут на крапиве, - ответила мама девочки. – Древние римляне считали, что если в дом залетает такая бабочка, то она приносит в него любовь, удачу и процветание. Они называли ее «букетом цветов, сорванных ветром». А в восточных странах считают бабочку символом свободы и легкости. Я думаю, что не стоит держать символ свободы в банке. Как ты думаешь?
     Девочка вздохнула и ответила:
     - Конечно не стоит.
     Как приятно, когда слышишь о себе такие прекрасные слова! Но слова кончились, и бабочке захотелось на волю. Она ринулась прочь из пещеры и… ударилась о прозрачную стену. Бабочка заметалась.
     - Мам, надо ее выпустить. Давай откроем окно, - обратилась девочка к маме.
     Мама девочки распахнула окно. На бабочку пахнуло ветерком, она вылетела навстречу ветерку на улицу и увидела его! Он был великолепен! Очарованная им она полетела ему навстречу. Они встретились в воздухе, и их тут же окутало самое нежное и прекрасное в мире чувство – любовь.
     Их совместный полет был похож на танец. Бабочка потеряла счет времени и голову, он – тоже. Это был самый счастливый день в ее жизни.
     А потом она стала мамой.  Когда пришла пора откладывать яйца, она выбрала в середине зарослей лист крапивы, прикрытый верхними листьями и находящийся довольно высоко от земли. Такой лист, где будущим маленьким гусеничкам не будет грозить опасность ни сверху, ни снизу. Она отложила яйца на нижней стороне листа, в надежде, что предусмотрела все.
     Дни становились длиннее и теплее. Щедрая весна продолжала разбрасывать пригоршни цветов на деревья, кусты и траву. Цветов становилось все больше и больше. Ах, как это было чудесно! Даже дожди были не в силах омрачить настроение бабочки. Правда, последнее время она стала немного уставать. Ее стала одолевать дневная сонливость, как в те далекие, холодные дни.
     Бабочка сидела на цветке шиповника под лучами яркого майского солнца. Шиповник только-только зацвел. Это были его первые цветы. А он сам был юным. Бабочка вспомнила свою первую встречу с шиповником. Юная бабочка на старом кусте шиповника. Как все переменилось! И теперь она греет свои крылья на цветке юного куста шиповника, а саму себя уже никак не может считать юной.
     Время спустя, бабочка вдруг почувствовала неодолимое желание уединиться. Она полетела к знакомому дуплу. Забравшись внутрь, она как когда-то сложила крылья и заснула. Заснула, но теперь уже навсегда. Из ее уже мертвого тельца выпорхнула необыкновенно красивая прозрачная бабочка и устремилась ввысь. Там высоко-высоко парила огромная и невероятно красивая, переливающаяся всеми мыслимыми и немыслимыми красками, бабочка. Это была душа всех бабочек – воплощение красоты и изящества. Прозрачная бабочка прильнула к душе и растворилась в ней, добавляя свои краски к ее. Маленькая частичка стала частью целого, родного мира.
     Так происходит со всеми уснувшими навсегда бабочками. Они сливаются с душой всех бабочек, чтобы набраться сил для следующего воплощения. Чтобы в положенное время вновь и вновь приходить в мир маленькой частичкой красоты – бабочкой. Чтобы дарить миру красоту до тех пор, пока она нужна этому миру.