Барельеф по месту прописки

--Господа, давайте вызовем дух.. Вилки гостей с нанизанным на них закусками замерли в воздухе. В повисшей вдруг тишине виновница торжества назвала имя Василия Никнэйма, известного в сети нон-конформиста, личности несуществующей в реальноcти. Симаков, сидевший за столом напротив, тайком расслабил брючный ремень.
Web-поэтесса Ариадна, alias Ирина Блюмова, устроившая этот дружеский фуршет, только что выпустила в свет свой первый web-сборник web-стихов. Надо сказать, что стихи её обладали некоей магией и несли cтолько всяческих смыслов, что всякий смысл ускользал напрочь. Георгию Валериановичу Симакову было начхать на рифмы и тем более на магию, он был человек практический, а вот  декольте поэтессы заинтриговало его практически сразу. Когда их знакомили Блюмова, пронзив взглядом приценивающейся скромницы, протянула руку ладонью к низу и грудным голосом выдохнула: Айрин. Заигрывала, не иначе. Владелец авто-холдинга [мойка, запчасти, шиномонтаж] отложил вилку и тут-же поддержал предложение, шутливо растянув гласные:
--Дава-ай-тИ!
--А это не опасно вызывать его дух? Он, вроде, ещё не умер?! Засомневался Гоша, владелец художественного салона «Ван-Гог Plus» Гости, прекратив жевать, переглянулись.
--Если «дух» будет слишком сильным поставим побольше ароматических свечек и вся недолгА. Сострил Вадик–скетчист, подвизавшийся  тамадой-аниматором  на  корпоративах, и победно глянул  на  присутствующих.
--Гога имел в виду не повредит–ли это самому субъекту. Встряла Гошина однополая привязанность.
--Он и так повредился, куда-уж дальше?! Парировал Вадик. Сегодня он решительно был в ударе.
==
После пятой, плотно закусив, гости водрузили ноутбук посередине стола. Включив ретропрожектор, принялись настраивать голографическую картинку.
--Симаков, а вы верите в потустороннее? Блюмова прищурилась от дыма и, постучав наманикюреным ногтём, красиво сбила пепел.
--Как вам сказать? Замялся тот. «Определённо заигрывает, может её прямо здесь, в ванной? А чо?!»
--В начале 90-х произошёл со мной престранный случай, гнал я из Берлина 126-ой «мерс» там ещё стартер барахлил.. Не суть. Проехал по местным шоссе почти всю Польшу и здорово устал. Надо было выспаться перед въездом в СНГ, там по дорогам шалила авто-братва. Печка в машине дышала на ладан. Я остановился у заброшенного польского фольварка, перелез через ограду и, недолго думая, вошёл внутрь. Повалившись на ветхий диван, тут-же уснул. И приснился мне сон, похожий на бред, когда не поймёшь наяву происходит или ещё спишь. Горели свечи, отбрасывая кривые тени, играла тихая музыка. По гостиной прохаживались господа в седых париках и строгие дамы в кринолинах.
В его истории правдой было то, что Симаков хоть и был пьян, но точно помнил, что одна из дам, откинув вуаль, наклонилась к нему и что–то прошептала. Что-то очень важное.
--Проспав часа два, я поехал дальше. Но, как я проехал границу, как добрался до Калининграда, не помню, хоть убей! Очнулся в десять часов вечера с головной болью в номере местной гостиницы.. Лично я классифицирую этот случай, как дежа-вю. Ввернул он закавыристое словечко, смысл которого понимал несовсем ясно.
Здесь Симаков опять слукавил, утаив что, он едва не разбился на обгоне, чуть не въехав по встречке в фуру-грузовик. Зачем вдаваться в детали?! К тому-же он был суеверным, регулярно посещал церковь, раздавал милостыню. А вдруг «там» действительно кто-то есть? Чем чёрт не шутит?!
--Так вы занимались контрабандой? Как это должно быть интересно. Проворковала Ариадна.
--Полноте..Тут-же термины.. Контрабанда.. Запыхтел Симаков:
--Как-бы по-точнее выразиться: Реимпортировал.. И сморщившись, как от зубной боли, посмотрел в сторону и бодро заключил:
--Время такое было. Лихие девяностые, а я, тэ-сэ-зэть продукт своего времени.
--Скорее, фрукт! Не унимался Вадик, но тут-же осёкся под тяжёлым, как гиря, взглядом контрабандиста.
--А хотите я вам расскажу историю? Все повернулись к известному скандалисту, поэту Шанянову. Тот поднялся и, опершись кулаками в стол, обвёл собравшихся  нетрезвым глумливым взглядом.
==
«Шестого числа осеннего месяца-брюмера*, в застиранных трениках с презервативно вытянутыми коленями развинченой артритной походкой на лестничную площадку девятого этажа дома сто тридцать седьмой  серии  вышел обитатель семьдесят пятой квартиры Аркадий Семёнович Гусев.
Одиозный персонаж с агрессивно торчащими усами сумашедшего Испанца, имевший характер под стать, взбалмошный и наплевательский, был известен среди местных хроников, как просто Гусь, и вёл замкнутый образ жизни до тех пор пока.. не появлялись деньги.
Обладая живым воображением, в поисках  душевного  сквозняка он сильно закладывал за воротник, полностью съезжая с катушек до тех пор пока не иссякали средства. Всякий раз отправляясь, за алкоголем в ближайший гастроном, его клинило. Каждому  пьющему  и  нуждающемуся  знакомо  чувство нервного веселья и поиска авантюры, когда в кармане хрустят банкноты. Вот и Аркадий представлял себя, то секретным агентом, внедрённым в бандитскую группировку и приподняв воротник плаща заходил в винный этаким фертом. Растягивая по-блатному интонации и цыкая зубом, хмуро посматривал на испуганную продавщицу поверх солнцезащитных очков. То, коверкая речь: «Ёпаны фрот, ошен плёх руски гаварыт» воображал заплутавшим в новостройках иностранцем.
За эти интерпретации и перевоплощения ему частенько перепадало, но, криво усмехаясь разбитым лицом, Гусь загадочно изрекал: «Мыслящий человек во все века противопоставлял себя толпе»
Считал ли он себя таковым? Вне всяких сомнений.
Но то, что Аркадий Семёнович вёл двойную, даже тройную жизнь не знал даже участковый. Кто-же мог предположить, что сидящий на ступеньках гражданин в разбитых тапках со стоптанными задниками, тот самый господин Никнейм, он же Варрава, он же Девушка с персиками?! Писатель-сетевик. Его произведения разбросаные по ресурсам паутины сквозили жалостью к себе, перемешанной с позёрством и страхом перед неизбежным. В ожидании конца света, который судя по его прогнозам должен был наступить очень скоро, Аркаша, как многие из нас не был искренним с самим собой. И всё-бы ничего, но была у него мечта, сокровенное желание, ставшее почти манией, он хотел оставить свой след в аналах или где-то ещё, неважно. Но лучше, высечь себя на скрижалях.
Натурально, барельеф на стене блочного дома по месту жительства выглядел-бы нелепо. Но вот бюст по месту рождения, в глухой витебской деревеньке, как космонавту! Вот это было-бы в самый раз. И ученики-поломники приезжали припасть к истокам. И тропа, возможно, не заросла.
«Эх, да разве поймут эти уроды полёт мысли и смятение души  моей?!» Затушив бычок в консервной банке, прикреплённой к перилам, он наяву почувствовал дребезжание крышки бурлящей вдохновением кастрюли, где под застывшим жиром бытовых проблем в его мозгу уже закипал кровавый борщ словесных инферналий.
Чтобы не спугнуть долгожданный миг, писатель на цыпочках подкрался к компьютеру.
--Ну, суки!! Держитесь. Воскликнул публицист и наотмашь ударил по клавишам единственного домочадца, которого ненавидел ещё пуще, чем себя самого. Озорная волна, пенясь, затопила мозг:
«Наконец-то! Вот оно, господи!» Невнимательно перекрестившись, он начал печатать. Клацала винтовочным затвором клавиатура и китайскими пельмешками одна к другой на мониторе лепились буковки. Работа спорилась, кульминация  быстро нарастала и приближалась развязка. Как вдруг каталитическая трубка старенького экрана вогнулась и, как вращающаяся воронка гигантского унитаза, утробно всхлипнув износившимся клапаном, попыталась всосать писателя. Как-то сразу стемнело, будто выключили свет, словно кто баловался с выключателем. Стало знобко и жутковато. Голова заиндевела ментоловым холодом, в глазных яблоках заизвивались фиолетовые головастики. Словно ртутные блохи заскакали, невесть откуда взявшиеся строчки некролога:
..Умер автор нашумевшего романа.. Невосполнимая утрата.. Безутешные вдовы..
 «Видимо ночью плохо спал, вот давление и поднялось. Надо выйти на воздух, пивка выпить» Тоскливо подумалось Гусеву. Он встряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение, но больно стукнулся о вентилятор, обдувавший материнскую плату. Тут-же ворвались звуки, треск хард-диска, икание СD-ROМа пытавшего завестись.. Писатель прикрыл веки, пытаясь собраться. И когда открыл, то увидел экран, в нём всклокоченную голову с набрякшими веками и обвисшими горьковской шваброй усами. Его собственная голова смотрела на него в упор и мимо. Сквозь. Страшная мёртвая харя вдруг расширила глаза, так что зрачки залили радужку, и заорала: Встать! Смирно!! В мозгу писателя треснуло и красные чернила залили сетчатку..
Прозаик потерял сознание.
==
Изображение глючило. Оно, то потрескивало цветным, объёмным, то рябило, меняясь на чёрно-белый рентгеновский снимок черепа.
--Ну и рожа! Он с перепоя, что-ли? Может кого-нибудь по-приличнее вызвать?
На Симакова зашикали, чего он крайне не любил.
--Уважаемый автор, мы взываем к вам.. Затянул Гоша, закатывая глаза.
--Да хватит с ним сюсюкать!  Оттолкнув медиума, рявкнул подвыпивший авто-прасол:
--Отвечай нам. Счас-жа!
Гусев беззвучно просипел, тряся головой будто кто-то тёр ему уши и хлопал по щекам.
--Смотрите, он шевелит губами и глазом опять моргнул. Ответьте нам, чёрт вас возьми!
По глазам горящим зевачьим любопытством литератор понял, что визитёры просто так не отстанут.
--Что вам нужно? Оставьте меня в покое.. Перестаньте мучить! Заныла голова. Зрители онемели. Первой опомнилась Блюмова:
--Мучить? Да кто-ж тебя мучает, сволочь? Это возмездие за то, как троллил мои стихи. Помыкался бы, сука, с издателем да со спонсорами по саунам, в три смычка исполняя «аргентинскую бабочку», может понял, что такое муки творчества. Да, что вы меня удерживаете, Георгий Валерианыч!? Сейчас за всё ответишь, гад!
==
Поздно вечером, прибирая в столовой, горничная с опаской косилась на предмет в центре разгромленного стола. Среди обглоданных поросячьих костей, на фаянсовом блюде, возвышалась 3-D голова. По-сократовски слепо взирал литературный предтеча на пустую бутылку «Русского Стандарта». В зубы был вставлен папиросный окурок, а на лбу фломастером чья-то блудливая рука жирно вывела слово.

Краткое и ёмкое, как всё извергнутое из недр народных, оно было нецензурным.
==
брюмер*-наименование октября у французских революсьонэрофф