Как и почему погиб А. С. Пушкин

Александр Сергеевич Пушкин скончался в 2 часа 45 минут дня 29 января (по старому стилю) 1837 г. Причиной смерти стала рана, полученная поэтом в результате дуэли с жившим в России французским офицером Жоржем Шарлем Дантесом-Геккереном .

Дуэль состоялась 27 января в 5 часов вечера на окраине Санкт-Петербурга, у Черной речки.
Вечерело. Солнце клонилось к закату, но ещё не зашло за горизонт и косые лучи его освещали место поединка. Противники прибыли к месту дуэли в назначенное время, почти одновременно. Начали сходиться к барьеру. Пушкин подошёл первым и стал прицеливаться. Дантес же выстрелил, не дойдя до барьера - на ходу. Пушкин получил ранение и упал. Все бросились к нему, в том числе и Дантес, но Пушкин остановил их, заявив, что у него осталось право выстрела. Дантес вернулся на своё место и встал правым боком, прикрыв пистолетом голову. Пушкин лёжа выстрелил. Дантес упал. Пушкин крикнул: «Браво», но Дантес тут же поднялся. Рана в правое предплечье оказалась легкой.
Секундант Пушкина – Константин Данзас – тут же вызвался стреляться с Дантесом, чтобы отомстить, но Пушкин остановил его: «Нет, всё – мир, мир!»
Раненного Александра Сергеевича отвезли домой, на набережную Мойки 12. По дороге он потерял много крови. Диагноз приглашённых врачей был неутешительным. Они констатировали: пуля пробила кишечник в нескольких местах, раздробила крестцовую кость и застряла в ней. Медицина была бессильна, оставалось - ждать смерти.
Многие исследователи жизни и творчества Александра Сергеевича отмечают его гениальность  в стихотворчестве, но и полную несостоятельность в вопросах материального бытия. Русская писательница 19 века Александра Петровна Арапова, дочь Натальи Николаевны Ланской (Пушкиной) от второго брака, вспоминала со слов  матери: «Считать Пушкин не умел. Появление денег связывалось с представлениями неиссякаемого Пактола, и быстро пропустив их сквозь пальцы, он с детской наивностью недоумевал перед совершившимся исчезновением.»
Благодаря стараниям Жуковского и поддержке царя, Пушкин мог бы сделать блестящую карьеру при дворе, но продержался всего три года. Двор ему опостылел и психологически он не мог  больше выдерживать придворную атмосферу. Все мирское ему было безразлично, но надо было содержать молодую и любимую жену, и потому в деревню он уехать не мог. 
Как отмечали окружающие, с каждым годом Александр Сергеевич становился всё злее и раздражительнее. Достаточно сказать, что в последний год жизни он вздрагивал от какого-либо случайного шума или неожиданного шороха. Он похудел, постарел, пожелтел лицом. В феврале 1836 года, за год до дуэли с Дантесом, Пушкин три раза подряд посылал приглашения на дуэль трем различным, но ни в чем перед ним неповинным, товарищам. Дуэли не состоялись, и поводов к ним не было, но излишнее раздражение Пушкина отметили все.
Пушкин спокойно встретил известие о своем смертельном диагнозе. Всем показалось, что он был готов к такому исходу. Друг поэта и автор «Толкового словаря русского языка» Владимир Даль, врач по образованию, находился у смертного одра поэта последние сутки, до самой его кончины.
Из оставленных Далем записок, известно как расставался с жизнью Александр Сергеевич. Поэт находился в сознании до последней минуты, был уверен в своей скорой смерти, но в тоже время спокоен до такой степени, что спокойствие это передавалось окружающим.
Даль отметил в записках: «Пушкин заставил всех присутствовавших сдружиться со смертью, так спокойно он ожидал ее, так твердо был уверен, что последний час его ударил. Плетнев говорил: «Глядя на Пушкина, я в первый раз не боюсь смерти». Больной положительно отвергал утешения наши и на слова мои: «Все мы надеемся, не отчаивайся и ты!» — отвечал: «Нет, мне здесь не житье; я умру, да, видно, уже так надо».
В том, что Пушкину дано было 46 часов жизни после ранения, чувствуется Божественное проведение. Забирая душу своего гениального избранника, Бог дал ему время проститься с земной жизнью и прежде всего с любимой женщиной – женой Натальей Николаевной. Даль пишет: «Уже мечась в предсмертном бреду, Пушкин вдруг открыл глаза и попросил мочёной морошки. Когда её принесли, «то он сказал внятно: «Позовите жену, пусть она меня покормит». Наталья Николаевна опустилась на колени у изголовья умирающего, поднесла ему ложечку, другую — и приникла лицом к челу мужа. Пушкин погладил ее по голове и сказал: «Ну, ничего, слава богу, все хорошо».
Так душе его было спокойнее, и он снова впал в забытье.
«Друзья, ближние молча окружили изголовье отходящего; я, по просьбе его, взял его под мышки и приподнял повыше. Он вдруг будто проснулся, быстро раскрыл глаза, лицо его прояснилось, и он сказал: «Кончена жизнь!» Я не дослышал и спросил тихо: «Что кончено?» — «Жизнь кончена», — отвечал он внятно и положительно. «Тяжело дышать, давит», — были последние слова его».
Из школьной программы нам известно, что Пушкин, стреляясь на дуэли, защищал честь своей жены – Натальи Николаевны. Но более глубокие исследования причин дуэли говорят, что события этой трагедии развивались несколько иначе.
До тридцати с лишним лет Пушкин вёл простую холостяцкую жизнь. Писал стихи, прозу. Был известен в определённых кругах читающей публики, в том числе и в светских кругах Санкт-Петербургского высшего общества. В эти круги Александр Сергеевич был вхож и представлен государю-императору. Придворные же считали его  «никем», если не шутом, то неудачником, что-то пишущим в стихотворной форме. Лишь единицы понимали значимость поэта для России, русской и мировой литературы. Но молодого Пушкина мало заботила и собственная значимость и отношение к нему в высшем свете.
Все изменилось после его женитьбы. Жена его, Наталья Николаевна Гончарова, была необычайно красивой женщиной и моложе поэта более чем на 10 лет. На момент регистрации брака Пушкину перевалило за тридцать, жене не исполнилось двадцати лет. Он любил свою молодую и красивую жену.
А вот любила ли она?
С этого вопроса и начинается тайна причин дуэли и смерти Пушкина. Современники находили жену Пушкина красивой, но не очень-то  умной женщиной.
Вот запись из дневника внучки Кутузова - Дарьи (Долли) Фикельмон: «Александр Пушкин, вопреки советам всех своих друзей, пять лет тому назад вступил в брак, женившись на Наталье Гончаровой, совсем юной, без состояния и необыкновенно красивой. С очень поэтической внешностью, но с заурядным умом и характером…» А престарелый князь Александр Васильевич Трубецкой, бывший когда-то ближайшим другом Дантеса, без тени смущения заявил: «Дело в том, что Гончаровых было три сестры: Наталья, вышедшая за Пушкина, чрезвычайно красивая, но чрезвычайно глупая…»
Наташа Гончарова была московской, а по меркам того времени, значит провинциальной красавицей. Наташе страшно хотелось в блистательное Санкт-Петербургское великосветское общество. Кроме Наташи в семье Гончаровых было еще две девушки на выданье: Екатерина и Александра. Семья была не богатой, и единственной возможностью попасть в великосветские круги было замужество.
Первой такая возможность представилась Наталье – самой младшей из сестёр. Александр Сергеевич предложил ей руку и сердце. Хотя Пушкин не был богат, но в высшие круги Российского общества он был вхож, и его предложение было принято.
Наташина мечта сбылась. Она купалась в волнах высшего Санкт-Петербургского света. Великосветские рауты, балы, внимание со стороны молодых кавалеров вскружили голову молодой женщине. Как старший по возрасту и более знакомый с правилами Александр Сергеевич подсказывал молодой супруге, как вести себя с людьми высшего петербургского общества. Она была благодарна и в силу воспитания с уважением относилась к нему, как своему мужу.
Она флиртовала с царём, строила глазки великосветским вельможам, но любовь ей была неведома. Не любила она и Александра Сергеевича, в тоже время, жизнь с ним её вполне устраивала. Можно даже сказать, что Наталья Николаевна была счастлива в браке и потому  решила взять опекунство над своими незамужними сёстрами – устроить их личную жизнь. Обе сестры были перевезены из Москвы в Санкт-Петербург и поселились в квартире Пушкина на Мойке.
Было это 1834 году. Примерно в это же время в Петербург прибыли барон Геккерен и его приемный сын Жорж Дантес. Через некоторое время Жоржа с радостью принимали во всех великосветских салонах Санкт-Петербурга. Он с легкостью завоевал расположение петербургских дам высшего света. Сама императрица мило улыбалась ему.
Неизвестно точно когда, но предполагается что в конце 34го или начале 35го года Дантес познакомился с сёстрами Гончаровыми Екатериной и Натальей. Создавалось впечатление, что он ухаживал за обеими. Когда Наталья и Жорж танцевали в паре, присутствующие невольно останавливали на них взгляд – оба высокого роста, молоды и красивы. Красивая пара отмечали многие, но оба недалёкого ума - она глупая, он ещё глупее. Они соответствовали друг другу, и в общении у них было взаимопонимание, и чувствовали они себя легко и свободно.
Но не меньше внимание Дантес уделял и Екатерине Николаевне, которая любила его без всякой оглядки на христианскую мораль и нравственность и к лету 1836 года забеременела.
Как не пытался Дантес избежать свадьбы с Екатериной, такой же бесприданницей, но не столь красивой как сестра, ему это не удалось и 10 января 1837 года они зарегистрировали свой брак. Пушкин и Дантес стали свояками, а у Натальи Николаевны началась нескрываемая ревность к сестре.
Эта ревность вызвала  у Александра Сергеевича ещё большую раздражительность. Он не ревновал – он ненавидел и в большей степени старшего Геккерена. Причиной же ненависти стали его разговоры, с Натальей Николаевной, и из которых следовало, что Геккерен уговаривал бросить Пушкина и связать свою судьбу с его сыном.
Мы оставим в стороне анонимный пасквиль полученный Пушкиным 4 ноября 1836 года, поскольку он всего лишь одна из мелких зацепок, приведших к трагедии. Неважно кого эта анонимка больше оскорбляла Дом Романовых или Пушкина! Ясно, что её писал не Геккерен, поскольку не будет высокопоставленный дипломат рассылать грязные письма, к тому же оскорбляющие царскую семью.
Но мы прочитаем письмо, которое 25 января 1837 года направил Пушкин Геккерену. Я приведу его дословно.
«Господин Барон!
Позвольте мне подвести итог всему, что случилось. Поведение вашего сына было мне давно известно и не могло оставить меня равнодушным. Я довольствовался ролью наблюдателя с тем, чтобы вмешаться, когда почту нужным. Случай, который во всякую другую минуту был бы мне крайне неприятен, пришелся весьма кстати, чтобы мне разделаться: я получил анонимные письма. Я увидел, что минута настала, и воспользовался этим. Вы знаете остальное: я заставил вашего сына играть столь жалкую роль, что жена моя, удивленная такою трусостью и низостью, не могла удержаться от смеха; душевное движение, которое в ней, может быть, вызвала эта сильная и возвышенная страсть, погасло в самом спокойном презрении и в отвращении самом заслуженном.
Я принужден сознаться, Господин Барон, что ваша собственная роль была не особенно приличной. Вы, представитель коронованной главы, — вы отечески служили сводником вашему сыну. По-видимому, всем его поведением (довольно, впрочем, неловким) руководили вы. Вы, вероятно, внушали ему нелепости, которые он высказывал, и глупости, которые он брался излагать письменно. Подобно старой развратнице, вы подстерегали мою жену во всех углах, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына; и когда больной сифилисом, он оставался дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы ей бормотали: «Возвратите мне моего сына!»
Вы хорошо понимаете, Господин Барон, что после всего этого я не могу терпеть, чтобы мое семейство имело малейшее сношение с вашим. Под таким условием я согласился не давать хода этому грязному делу и не опозоривать вас в глазах нашего и вашего двора, к чему я имел возможность и что намеревался сделать. Я не желаю, чтобы жена моя продолжала слушать ваши родительские увещания. Я не могу позволить, чтобы ваш сын после своего гнусного поведения осмеливался разговаривать с моей женой и еще того менее — обращаться к ней с казарменными каламбурами и разыгрывать перед нею самоотвержение и несчастную любовь, тогда как он только подлец и шалопай. Я вынужден обратиться к вам с просьбой положить конец всем этим проделкам, если вы хотите избежать нового скандала, перед которым я, поверьте мне, не остановлюсь.
Имею честь быть, Господин Барон,
Ваш покорный и послушный слуга Александр Пушкин».

Именно это письмо стало последним толчком, приведшим к гибели поэта. Оно, несомненно, оскорбительно для барона Геккерена, но больше оно похоже на женские сплетни. Были ли описанные в письме события на самом деле неизвестно. Геккерен говорит, что он уговаривал Наталью Николаевну оставить его сына. Пушкин же писал письмо со слов жены.
Барон не сразу принял вызов, он поехал к графу Строганову и советовался с ним. Строганов в Петербуржских высших кругах был человеком уважаемым и считался человеком чести. Но именно он, прочитав письмо, объявил, что сын барона обязан вызвать Пушкина на дуэль.
Пушкин хорошо знал графа Строганова, уважал и любил бывать у него в гостях. Он и его жена – Юлия Павловна, были посажёнными отцом и матерью на свадьбе Пушкина.  Строганов и его жена неотлучно находились в квартире умирающего. Именно Строганов взял на себя расходы по похоронам и принял на себя опеку над детьми и имуществом поэта, которую честно исполнял до 1846 года. По его заказу был изготовлен памятник на могиле поэта в Святогорском монастыре.

Устал Александр Сергеевич от жизни, устал от её материальности, и дни его были сочтены. Своими гениальными литературными произведениями Пушкин создал себе памятник, который не померкнет в веках и он понимал это, написав осенью 1836 года: «Я памятник воздвиг себе нерукотворный …»

Использованная литература:
1. В. И. Даль  «Смерть А. С. Пушкина»
2. В. Н. Еремин  «Тайны смерти русских писателей»
3. В. Вересаев «Пушкин в жизни»