Дочь рабства. Глава 31-35

Глава XXX.Видение смерти миновало.

Мистер Сибрук возвращается в особняк и утешает встревоженную леди,
заверив её, что дети были спасены от рук
неприятных торговцев и проданы доброму сельскому дьякону. Он был так
восхищен их внешностью, что не мог удержаться от восхищения
и неудивительно, что добрая леди проявляла такой большой интерес к
их благополучию. Он знает джентльмена с министерской внешностью, который их купил
это добрый хозяин; он обладает острым знанием человеческой природы,
и судит по внешнему виду. И он также заверяет добрую леди,
что аукционист проявил себя как джентльмен — до последнего дюйма! Он
не принял бы ни одной ставки от торговца, даже от старого Граспума
(он боится связываться с таким грубияном, как он, когда тот
присматривается к хорошему куску негритянской земли), со всеми его
деньгами. Как только он услышал имя дьякона среди участников торгов,
что-то в его сердце воспротивилось тому, чтобы он торговался с ним.

"Вы не сдержали своего слова, мистер Сибрук," — говорит добрая
леди, всё ещё держа мистера Сибрука за руку. "Но вы уверены
в продаже не было ничего подозрительного?

"Ничуть, мадам!" — решительно перебивает мистер Сибрук.
"Боже мой, мадам, наши люди слишком чувствительны, чтобы не заметить
ничего подобного, и слишком великодушны, чтобы допустить это, если бы они
обнаружили это. Дети — моё сердце болит за них — в самых
надёжных руках; они будут воспитаны в такой же благочестивой и нравственной атмосфере. Не могу заблудиться
в руках дьякона - это точно!" Мистер Сибрук потирает
его руки, переплетает пальцы различными способами и произносит слова
к словам утешения, самым вежливым образом. Встревоженная леди, похоже,
разочарован, но вынужден принять заверения.

Едва ли нужно говорить читателю, насколько намеренно мистер Сибрук
ограничился обманом, который он практиковал на рынке, и с какой
свободой он использовал эту самую мягкую форму южной
уверенности — крайнюю вежливость, чтобы обмануть леди. Однако она
уже давно с похвальным рвением отстаивала интересы угнетённой расы, и
её осведомлённость о тайных махинациях учреждения, которое
могло прикрывать свои чудовищные деяния лишь софистикой и мошенничеством,
натолкнула её на мысль о том, что был совершён какой-то обман. Она хорошо знала
что мистер Сибрук был одним из тех очень довольных джентльменов, которые
твердо верят в настоящее и готовы пожертвовать
будущим, если в их руках будут мир и изобилие. Было известно, что он много
раз прислушивался к советам своих доверенных рабов,
и даже уступал их капризам. Также было известно, что он
осуждал жестокое обращение с рабами со стороны жестоких и невнимательных
хозяев; но он никогда не считал, что стоит выходить за рамки выражения
своего рода сочувствие дождевой воды к тем, с кем плохо обращаются. Обладая этими чертами
наиболее заметными в его характере, Аннет и Николас были для него
просто товар; и какие бы права на свободу они ни имели,
благодаря признанию отца, он не мог принять их во внимание,
поскольку закон был превыше всего, а великий консерватор
Юга был его хранителем.

Наша достойная благодетельница почувствовала силу сказанного, когда он
не хотел выполнять её приказы и колебался, когда его
спрашивали о покупке. Вернувшись домой,
взвесив все обстоятельства, она решает придумать какой-нибудь способ,
чтобы выяснить истинное положение детей. «Женщины не уступят в этом,
— говорит она себе.

Мы должны еще раз попросить читателя о снисхождении, сопровождая нас
отступлением, необходимым для связности нашего повествования. Когда мы
оставили мистера М'Фаддена на перекрестке, более двух лет назад, он
мучился из-за раны, которой, как он очень боялся, мог стать
завершаем рассказ о его смертельных размышлениях.

На следующее утро после того грандиозного политического собрания и
в ту ночь, когда Гарри так загадочно исчез, в таверне было полно
домыслов. На площади и в «баре» было несколько
ошеломлённых и полубессознательных фигур, растянувшихся на скамьях или
развалившись в креслах, в изодранной грубой одежде, с
пьяными лицами, похожими на множество ярких масок,
собранных вместе, чтобы изобразить какую-то демоническую сцену в преисподней;
другие крепко спали у столов или на лужайке. С
оголёнными грязными конечностями, они храпели с болезненным диссонансом, в предельном
презрении ко всему вокруг. Другая партия, пропитанная парами
того ядовитого наркотика, на котором кандидаты в народные любимцы
строили свои высокие ожидания, беспечно прислонилась к
грубая стойка "бара", бросающая задумчивые взгляды на
очаровательные бутылки, надежно запертые за решеткой в
углу. Полные трогательного ужаса клятвы смешиваются с громкими призывами
к слугам-рабам, присутствия которых они ждут, чтобы утолить свою
жгучую жажду. Читатель! усвои мораль. В этом человеческом зверинце — в
этой клоаке деградации — зародилось ядро силы,
которая контролирует важнейшие государственные интересы.

Запылённая группа всадников вернулась после второй
безуспешной попытки найти пропавшего проповедника: появление
ответственность преследует моего хозяина. Он заверил мистера Лоуренса Макфаддена
что его собственность будет в полной безопасности под замком
зернохранилища. И теперь его беспокойство проявляется в готовности
, с которой он снабжает собак, лошадей, ружья и другие приспособления, которые
необходимы для выслеживания несчастного служителя Евангелия.
Что ещё больше ухудшало ситуацию, так это сообщение о том, что Макфадден
хорошо выспался и проснулся в гораздо более комфортном состоянии; что
шансы на благополучный исход его смерти были невелики. В этом мой
хозяин видел увеличение ответственности в два раза.

Он стоит, важный, как индюк, (в шляпе, с раскрасневшимся от ожидания лицом,
с засунутыми глубоко в карманы штанов руками), на верхней
ступеньке лестницы, ведущей на веранду, и с грустным разочарованием
слушает неблагоприятный отзыв. «Вот что получается,
когда из раба делают проповедника! Что ж! Я сделал всё, что мог. Это вбивает им в голову все
виды дьявольщины, связанные с побегом ", - отваживается он
утверждать, когда он отворачивается, возвращается в "барную комнату" и приглашает
чтобы все его друзья пили за его счет.

- Запомните, что я говорю, сквайр Джонс. Самый быстрый способ понять это.
Ниггер просто хочет залечь на дно и продолжать играть в вист. Он набожный ниггер;
а ниггер не может держать своё набожное в зубах, как и
дрозд не может держать в зубах свою болтовню. Парень будет чувствовать, что хочет
кого-то спасти; и, видя, что это так, если вы просто внимательно понаблюдаете за
В воскресенье ты поймаешь этого парня на его собственную благочестивую приманку. Может поймать
набожного беглого негра почти в любое время; скотина никогда не знает достаточно, чтобы
держать это при себе, - говорит ярко одетый джентльмен, наклоняясь
прислонился к стойке, прищурил глаз с видом тяжеловесного
удовлетворения и покрутил бокал на столе.
счетчик. "Для меня это груши, - продолжает он насмешливо, - Сквайр, у тебя
здесь много смешанного материала для крекеров, который будет трудно достать"
производитель, на которого можно положиться в день выборов: "Он бросает взгляд
на мешанину спящих.

"Я бы хотел, чтобы вся их стая была продана в рабство, я хочу! Они составляют
шесть десятых избирателей в нашем штате, и они более невежественны и гораздо худшие граждане, чем наши рабы.
Черт возьми, из них никто не умеет ни читать, ни писать, и они наглее, чем
губернатор.


«Тише! тише! сквайр. Не стоит так говорить. Нигде нет мужчин».
Стоят на страже, как те парни; они — сама
душа немытой, грубоватой демократии. То, как они
сровняли бы с землёй эту старую таверну, если бы услышали, что кто-то
задевает их честь, было бы предостережением для бурь. Но как поживает старый железный
Макфадден сегодня утром? Думаю, начинает думать о своих ниггерах.
прерывает джентльмена, на что мой хозяин уныло качает головой
. Хозяин желает М'Фаддену, ниггеру, кандидатам и всем остальным,
находиться как можно дальше от его дома.

- Я полагаю, он думает, что старина Смерть с его мрачным лицом не собирается
позови его прямо сейчас. Таковы уж северяне, которые
живут в надежде на что-то свыше и любят делать
деньги внизу: они никогда не мучаются угрызениями совести, пока старый
Дэви Джонс, эсквайр, джентльмен с рогами и хвостом, не хватает их
за нос и не говорит: «Пойдём!»

"Мне пришла в голову идея", - говорит наш достойный хозяин, внезапно ударяя
рукой по стойке. "Я повешу плакат. Я предложу большое
вознаграждение. Все остальное имущество в безопасности; не хватает только проповедника
".

"Всего лишь забастовка! Дай нам руку, сквайр!" Джентльмен протягивает
кладет руку на стойку и улыбается, сердечно обнимая
моего хозяина. "Назначьте вознаграждение примерно в двести долларов, чтобы я мог хорошо поработать
за неделю для собак и для себя. У меня лучшая стая в приходе;
один из них знает столько же, сколько большинство священнослужителей, он знает!" он очень
намеренно делает вывод, демонстрируя прекрасное мнение о своем собственном
философия, привлекающая внимание ниггеров.

И мистер Джонс, так зовут моего хозяина, немедленно приступил
к оттачиванию своего мастерства в композиции на большом плакате, который он
завершил за час и повесил на потолок
"бар-рум", прямо под великолепно иллюстрированной афишей цирка.

"Вот! теперь есть шанс проявить предприимчивость и немного здравого смысла. Это
чертовски хорошая сумма, которую можно заработать на этом! " - выразительно говорит мистер Джонс,
отступая на несколько шагов назад и зачитывая вслух следующее возвышенное
очерк его гениальности:

"ОТЛИЧНЫЙ СТИМУЛ ДЛЯ СПОРТСМЕНОВ. Вознаграждение в размере двухсот долларов.

"Вышеуказанное вознаграждение будет выплачено любому, кто поймает
негритенка Гарри, собственность мистера Макфаддена. Гарри
внезапно исчез из этого помещения прошлой ночью, а его
Хозяин, должно быть, умирал. Мальчик — хорошо сложенный негр,
наглый, с красивой крупной головой, круглым лицом и умными глазами,
ростом около пяти футов одиннадцати дюймов и пропорционально сложенный
в других местах. Он склонен к проповедям и, скорее всего, скрывается
в одном из окрестных болот, где он будет оставаться до тех пор,
пока не соблаговолит появиться на какой-нибудь плантации, чтобы
пугать своих негров. Он благосклонен и, как говорят, обладает
хорошим нравом, так что никому не нужно бояться обращаться к нему
поимка. Вышеуказанная награда будет выплачена при его доставке в любую тюрьму
в штате, а также сто пятьдесят долларов, если он будет доставлен в любую тюрьму
за пределами штата.

"ДЖЕФРО ДЖОНС."

"Как раз тот инструмент, чтобы поймать его, Джефро!" — многозначительно намекает наш
модный джентльмен, насмешливо стоя в нескольких футах позади мистера
Джонса и корча гримасы. Затем, пристально глядя на счёт в течение нескольких
минут, он глубоко засовывает руки в карманы, изображает величайшее
удовлетворение и начинает насвистывать мелодию, чтобы
сдержать улыбку, которая появляется на его лице. «Не будет
в шкуре этого ниггера за тысячу или больше долларов я бы не стал!
продолжает он, визжа изо всех сил, а затем тряся,
пинает и будит полуживых обитателей пола и
скамеек. «Ну же! Поднимайтесь сюда! Впереди призовые деньги! Отличное развлечение на неделю.
Впереди призовые деньги! Просыпайтесь, весёлые сони, верные граждане,
независимые избиратели, — просыпайтесь, говорю я вам. Здесь веселье и забавы, много
виски и двести долларов награды за каждого сына вашей матери,
который захочет поохотиться на ниггера, и это проповеднический ниггер!
Ну же, кто хочет повеселиться, вы, толстокожие демократы, которые любят
«Голосуйте за благо вашей страны и за правое дело?»
Потратив некоторое время на раздумья, они начинают карабкаться вверх,
как множество сбитых с толку призраков из тьмы, пытающихся разглядеть свет с помощью
своих затуманенных рассудков.

"Кто высасывает из меня жизнь?" восклицает один из них, напрягая свои
покрытые пятнами глаза, вытягивая уставшие конечности, задыхаясь, словно от нехватки воздуха;
затем, пошатываясь, подошли к прилавку. Наконец, после долгих усилий,
спотыкаясь, выражая ужас, непристойно насмехаясь, богохульствуя,
ругаясь и сквернословя, они выпрямились и столпились вокруг
УВЕДОМЛЕНИЕ. Картина, которую представляют их оборванные одежды, их
опечаленные лица и их промокшие способности, действительно была бы
трудной для переноса на холст.

- А теперь смотрите! смотрите! всеми своими горящими глазами, вы, клан
разношерстные бродяги - вы, суверенные граждане суверенного государства. Две
сто долларов! да, двести долларов для тебя. Заработай много
работайте на своих собак, зная, какие они свиньи. И вы получите столько виски,
что его хватит на весь округ больше чем на год, — говорит наш достойный
Джонс, стоя перед ними и указывая пальцем на объявление.
Они, словно сомневаясь в собственной восприимчивости, придвигаются все ближе и
ближе, напрягая зрение, в то время как их тела колеблются, прижимаясь
друг к другу.

Хозяин шахты просит их обдумать этот вопрос и быть готовыми к
действиям, в то время как он отправится в комнату М'Фаддена и узнает о
состоянии его здоровья.

Он открывает дверь в комнату больного и, к своему удивлению, видит, что
джентльмен-инвалид неторопливо пьёт чай с тостами. Хозяин
комнаты поздравляет его с возвращением, протягивает руку,
садится у его постели. «Я очень беспокоился о тебе, друг мой»,
— говорит он.

"Я тоже думал о себе. Я думал, что собираюсь изложить это правильно
серьезно. Мои мысли и чувства - как же они разошлись!" М'Фадден поднимает
руку ко лбу и медленно качает головой. "Я бы "не стал"
многое бы отдал за шансы, в свое время; но рана не так уж и плоха,
в конце концов. «Полагаю, с моим ниггером всё в порядке?»
— спрашивает он, невозмутимо закатывая глаза и серьёзно размышляя.
«Проповедник так и не вернулся прошлой ночью. Но, полагаю, всё в порядке?»
— снова спрашивает он, глядя моему хозяину прямо в глаза.
взгляд, как будто он обнаружил какие-то опасения. Вскоре его серьезность
начинает уступать место беспокойству.

"Этот мальчик был плохим негром, - говорит хозяин полушепотом, - но
ты не должен беспокоиться о своей собственности, мой друг".

"Плохой ниггер!" - перебивает инвалид. Мой хозяин на мгновение замолкает,
а Макфадден пристально смотрит на него.

«Не вытворял ли ты чего-нибудь, ниггер?» — вопросительно восклицает он,
собираясь вскочить с дивана со своей обычной проворностью. Мой хозяин
кладет левую руку ему на плечо и уверяет, что нет
причин для беспокойства.

"Скажите мне, если что-то не так с моей собственностью. А теперь скажите, будьте откровенны"
он тревожно закатывает глаза.

"Все в порядке, кроме проповедника; он сбежал", - отвечает хозяин шахты,
предполагая, насколько лучше было бы отнестись к этому спокойно, поскольку он
наверняка будет схвачен.

- Что! кто-как? вы не поверите! Мой самый лучший кусок земли.
Ну-ну! Кто после этого поверит в религию? Он пришёл в мою
больничную палату, этот чёрный бродяга, и молился так же благочестиво, как
белый человек. И это тронуло меня до глубины души, и я почувствовал, что если бы я умер,
то это спасло бы мою душу от всевозможных бед.
адский, - говорит выздоравливающий М'Фадден. Он, черный проповедник,
в конце концов, всего лишь негр; и его хозяин вернет его обратно, или он сам
получит свою черную шкуру - это он сделает! Больной делает еще одну попытку
подняться, но хозяин успокаивает его до состояния смирения
заверения в том, что с имуществом будет "все в порядке" к тому времени, как он поправится
.

«Как же хитер этот чернокожий бродяга! Я бы не удивился,
если бы он сразу отправился в Массачусетс — Массачусетс
ненавидит наш штат. Его аболиционисты еще нас погубят, это точно.
Мир. Мы, мужчины Юга, должны предпринять что-то масштабное, чтобы
защитить наши права и нашу собственность. Северные торговцы
помогут нам; они все заинтересованы в рабском труде. Хлопок - король;
и хлопок может править, если захочет. Хлопок может сделать дружбу крепкой,
а политическую власть великой.

"Видите ли, есть мой кузен Джон; он живет на севере, но женат на
женщине с юга. Он получил её вместе с семнадцатью мулами и двадцатью тремя
неграми. А дочь его брата Джейка была замужем за
плантатором на юге, у которого много негров. И там есть старый добрый
Дядя Ричард; он долго торговал с южанами,
зарабатывал кучу денег, торгуя с ниггерами, и никогда не слышал, чтобы кто-то
сказал, что рабство — это неправильно, что он не
поднимал шум и не хотел драться? Две девушки Саймона Уоттлера
вышли замуж на юге, и все семейные связи стали южными
в принципе. А вот и судья Брукс, самый лучший
южный судья на скамье подсудимых; он родом из района кузена Эфраима,
что на востоке. Просто так уж вышло, что мы и они, ребята из Новой Англии,
не ладим. Так и продолжается.
Однако сила нашего своеобразного института в том, что... А южные
редакторы! Только взгляните на них; да благословит вас Господь! Две трети из них
— приезжие с севера; и они делают из них самых лучших
принципиальных южан. Я думал об этом прошлой ночью, когда мистер
Джонс с рогами выглядел так, будто собирался уйти вместе с ним. Но я
поймаю этого бродягу-проповедника, я его поймаю! — решительно говорит мистер Макфадден,
по-видимому, чувствуя себя гораздо спокойнее в связи со своими предстоящими делами.
Когда тени смерти исчезают из его поля зрения,
возвращаясь на своё место, мирские дела и имущественное право вновь обретают привычный вид.
завладевает его мыслями.

Снова, словно от внезапной боли, он корчит лицо и
полушепотом спрашивает: «Что, если эта рана загноится?
Быстро ли наступит смерть? Я всё ещё сомневаюсь!»

Хозяин подходит ближе к его постели, берёт его за руку. М’Фэдден,
с видимой кротостью, хотел бы знать, что он думает о своём деле?

Добрый джентльмен заверил его, что он в полной безопасности —
это стоит целого прихода мертвецов. В то же время мой хозяин
намекнул, что ему не стоит участвовать в дуэлях, пока он не научится
умирать с достоинством.

М'Фадден улыбается, - вспоминает, сколько людей чуть не погибли и
все же сбежали от гробовщика, - кажется, к нему вернулись силы, и
просит стакан виски с водой. Не слишком крепкий! но,
напоминая хозяину о превосходном качестве своего горького, он
предполагает, что немного может улучшить его положение.

"Я не имел в виду рану", - возобновляя свою тревогу за погибшего
проповедник: "Я имел в виду случай с беглянкой?"

"О! о! благослови меня! он забудет, что он сбежавшая собственность
в своем стремлении проявить свои духовные наклонности. Это
что выдаст негодяя; ниггер будет ниггером, ты же знаешь! Они
ни в коем случае не могут играть адвоката ", - отвечает хозяин с уверенностью
в своей способности судить о характере негров. Это новая идея, которая приходит
подобно каплям небесной росы, чтобы облегчить его беспокойство. Утешающий
разум помогает ему чувствовать себя более комфортно.

Виски с горькой настойкой - самый непоэтичный напиток - приносят к нему
рядом с кроватью. Он дрожащими руками подносит его к губам, прихлебывает и прихлебывает;
затем одним глотком опустошает стакан. В этот момент появляется педантичный
врач, нюхает виски, дает
благоприятное мнение о его применении в качестве лекарственного средства в некоторых случаях.
Рецепт неплохой. Климат и такое слабое
телосложение, каким обладает мистер Макфадден, делают небольшой
стимулятор очень необходимым для поддержания того, что действительно важно, — мужества!
Пациент горько жалуется человеку, который прописывает таблетки и порошки;
рассказывает о болях и страхах. Как было бы ужасно
, если бы последствия оказались фатальными! Далее он думает, что это
было простым актом Провидения, в такой отчаянной схватке он
не был убит сразу. Очень много плохих видений преследовало его.
ему снятся сны, и он очень хочет узнать, что думает этот человек
из солей и сенны об истинном толковании таких снов.
Примерно в то время, когда ему снились такие сны, он был чрезвычайно озабочен
узнать, как духовный характер рабовладельцев отражен в
записях небес, и вызовет ли факт рабовладения
включение пункта в смертный приговор, составляющего исключение
к мирному завершению с прощением Отца. Он чувствовал, что
если он не умрёт этой ночью, то умрёт следующей, и его разум помутился
абстрагировался от того, что он сделал в своей жизни, - что должно было произойти, как
с собственностью негров обращались, как с ней следует обращаться, - что,
хотя время от времени у него возникали совершенно разные мнения, это оставило
проблему, на решение которой у него уйдет вся его жизнь, если он
проживет еще так долго. А ещё были эти несчастные,
случайно застреленные рядом с ним; его чувства не выдержали
призрачного вида их трупов, когда его проносили мимо них,
возможно, чтобы похоронить в той же безымянной могиле на следующий день.
Все эти события отразились на болезненности
Разума мистера Макфаддена; но его последнее наблюдение, показывающее, насколько тонка
грань между жизнью и смертью, подтвердило то, что было главным в его
разум. "Вы допускаете, что я честный человек? Я очень доверяю вашему
мнению, доктор! И если я был довольно дерзок со своими неграми,
моей добродетелью в деловых вопросах нельзя пренебречь, - бормочет он.
врач пытается успокоить его беспокойство, говоря ему, что он
совершенный образец добродетели - справедливый, честный, бесстрашный и
предприимчивый плантатор; и что эти атрибуты нашей лучшей натуры
установите такое равновесие на чаше весов, которое даст любому джентльмену
рабовладелец предъявляет очень большие претензии к этому духовному мастерству
, необходимому для грядущего мира.

Мистер М'Фадден соглашается с правильностью этого замечания, но
желает сообщить практикующему, с какой печальной потерей он столкнулся.
Он уверен, что джентльмен едва ли поверит ему на слово, когда он
скажет ему, что это такое. «Я видел, как вы были потрясены, когда
мой ниггер молился прошлой ночью с такой искренностью и
христианской верой», — говорит он.

«Да, — перебивает его врач, — он был замечательным ниггером
это. Я никогда не слышал такого естественного красноречия и такого пафоса; он
чудо среди негров, он! Необыкновенный парень для того, кто вырос
на плантации. Почти жаль, что такой священник должен быть
рабом".

"Вы же так не говорите, доктор, не так ли? Что ж! Я потеряла его как раз тогда, когда
хотела его больше всего ".

"Он не умер?" - спрашивает врач, внезапно прерывая его. Он
видел, как мужество мистера М'Фаддена иссякло при приближении смерти, и
быстро восстановился, когда расстояние между этим наблюдателем увеличилось
и им самим, и не смог подавить улыбку, появившуюся на его лице
выражение лица.

- Мертв! Конечно, нет. Хуже того - он сбежал! - быстро ответил мистер Макфадден
парировал, сжимая правую руку и хмурясь. Еще через минуту
он откидывает простыни и, собравшись с силами, делает
успешную попытку сесть в постели. "Я не знаю, стало ли мне
лучше или хуже; но я думаю, что все было бы в порядке, если бы я не
так сильно переживал из-за потери того проповедника. Я заплатил за него огромную
сумму. И хуже всего то, что мой двоюродный брат, дьякон Стоунер из
церкви на востоке, взял в ипотеку мой ниггерский скот, и он, возможно,
будет расстроен, когда узнает о потере, — заключает мистер Макфадден.
держится за бок перед врачом, который начинает осматривать
рана, которая, по словам ослабевшего человека, очень болит и ее необходимо перевязать
осторожно, чтобы он мог выйти и осмотреть свое
имущество.

Ко всеобщему удивлению, рана оказывается всего лишь
легким порезом, без признаков воспаления, и со всеми перспективами
излечения путем дальнейшего нанесения очень небольшого количества
перевязочный пластырь.

Врач улыбнулся, хозяин дома улыбнулся; невозможно было
сдержать смех. Бедняга-больной был подавлен.
разочарование. Его воображение перенесло его на одну из тех
отчаянных, страшных и несомненных граней смерти, на которой
кажется, что первый закон природы напоминает нам, от чего необходимо умереть
. Они смеялись, и смеялись, и хохотали, пока мистер Макфадден
внезапно изменился в лице и сказал, что это не смешно
дело в том, что с такими вещами шутить нельзя; мужчины должны шутить
думая о более важных вещах. И он посмотрел на рану, осторожно
провел по ней пальцами и потёр её, словно сомневаясь в глубине.

«Ещё немного виски мне не повредит, доктор?» — спросил он.
самодовольно, недоверчиво оглядывая присутствующих
ему понравилась шутка, больше за его счет, чем, по его мнению, следовало
в соответствии со строгими правилами этикета.

"Я признаю, мой достойный гражданин, что ваш случай, казалось, поставил в тупик мое мастерство,
прошлой ночью", - шутливо отвечает врач. «Если бы я принял во внимание ваш
политический энтузиазм, — и вашу готовность
обучать собравшихся в священной демократии нашего юга, — и ваши
надежды на то, что крепкие напитки будут способствовать политической деятельности, я мог бы
сэкономить свой опиум и применить его в вашем случае более
в соответствии с умело составленными рецептами наших
политиков. Тем не менее я рад, что с вами всё в порядке, и надеюсь,
что всякий раз, когда вы будете подливать в свой энтузиазм плохой бренди или
плохое виски кандидатов, вы не будете обременять других людей своими
умирающими делами и не будете посылать за «ниггерским» проповедником,
чтобы тот спас вашу душу, который убежит, как только посчитает, что
справился с задачей.

Мистер Макфадден, казалось, не понимал, о чём говорит его врач.
После нескольких минут молчания он, должно быть, решил спросить об этом
погода? проводилось ли коронерское расследование по поводу погибших мужчин?
каково было его решение? было ли вообще какое-либо решение? и были ли они
похоронены? Удовлетворенный по всем этим пунктам, он встает сам
снова, жалуясь только на легкое головокружение в
голове и на бедро, которое так болело, что он едва мог примириться со своим разумом
будьте уверены в этом.

— До свидания! До свидания! — говорит врач, пожимая ему руку.
"Осторожно отмеряйте стимулятор и хорошенько заботьтесь о дампул
е № 1, и очень скоро с вами всё будет в порядке. Вы хороший
демократ, и ты станешь таким же хорошим оратором-обрубком, как когда-либо выступавший на
поле боя ".

Знахарь, от души посмеиваясь про себя, спускается по
лестнице и попадает в бар, где сосредоточены все участники
вечеринки, которую мы описали ранее. Они тревожно расспрашивают
о мистере Макфаддене, - как он, казалось, "воспринял это"; проявлял ли он недостаток мужества
? хватило ли у него смелости драться на дуэли? и можно ли было провести голосование
до того, как он умер? Эти и многие другие вопросы подобного
характера были заданы врачу так быстро и в таком количестве, что
приглашения выпить "чего-нибудь", на что он дал уклончивый ответ,
сказав, что Мак был больше напуган, чем ранен; что страх перед
смертью исчез из его поля зрения, и теперь его разум сосредоточился
о потере своего ниггерского проповедника - ценного имущества, которое
обошлось ему не менее чем в полторы тысячи долларов. И хуже всего было то, что
ниггер отчаянно молился за него, когда он
думал, что вот-вот утонет в объятиях отца смерти.

Приглашения выпить были столь настойчивы, что наш знахарь
подошел к стойке, как истинный джентльмен юга, и
Взяв свой бокал, наполненный аристократической смесью, он сделал один из своих
самых вежливых поклонов, поднял бокал за здоровье всех свободных граждан и
выразил надежду на успех любимого кандидата.

"Выпей за это стоя, стоя!" — крикнул мужчина с внушительными
усами, опираясь левой рукой на стойку,
а правой держась за кувшин, из которого тщетно пытался
полить своё виски. На это джентльмен-физик склоняет голову в знак согласия;
и они отдаются эху. Уезжая в город,
когда затихают радостные возгласы, он выходит из парадной двери
дверь, поскольку мистер М'Фадден, неожиданно, как призрак, восставший из могилы,
вошел со старой лестницы сзади.
граждане - ибо таково наше собрание - изумлены и
сбиты с толку. "Вот такие козлы отпущения, как вы!" - ворчит
дебютант, стоящий перед ними, как распотрошенный призрак. С
распростертыми объятиями они подходят к нему, поздравляют с выздоровлением и
осыпают его множеством добрых пожеланий, а также крепкими напитками.

Еще несколько бокалов, и наш герой вполне доволен приемом.
Поняв его желание, хозяин ведет его в
амбар, где он убеждается, что его верная собственность
(за исключением проповедника) в полной безопасности. Счастливая собственность в
руках выдающегося демократа! Счастливый республиканизм, который делает
свободу привилегией! который высмеивает сам себя и
порабощает благороднейшую кровь благородных свободных людей! Они были счастливы,
жертвы невежества, довольные свободой, которую дала им их страна,
склонившиеся под гнётом порабощающей, хвастающейся своей справедливостью
демократии, готовые быть проданными и отправленными по
накладной по первому требованию владельца.

Мистер Макфадден расспрашивает людей об отъезде Гарри; но
они так же ничего не знают о его местонахождении, как и он сам. Они только
помнят, что он пришел в сарай в полночь, прошептал несколько слов
утешения и дал им поесть своей простой еды; ничего
больше.

"Жалкая награда за мою доброту!" - говорит мистер Макфадден, бормоча что-то
возвращаясь в таверну, он произносит невнятные слова, сопровождаемые шутливым
негр, корчащий гримасы в знак удовлетворения разочарования "мас'ра".
Теперь друзья собрались вместе, радостно посмеиваясь над
За поимку пропавшего священника обещано большое вознаграждение, и для поимки этого
беглеца у них есть множество лошадей, собак, доверенных
негров и большой запас виски, с помощью которого они сами
превратятся в собак одного стада. Игра, в которую они играют,
чисто демократическая, поэтому члены клана готовы
отдать свои души служению. Макфадден никогда прежде
не сталкивался с такими убедительными доказательствами своей популярности; его самые нежные
чувства взволнованы; он не может выразить переполняющее его сердце;
он кланяется, прижимает руку к сердцу, приказывает выдать ему жалованье.
отправив счет на свою плантацию, он садится на лошадь и уезжает
во весь опор, за ним следуют его друзья.

ГЛАВА XXXI.

ДРУГ - ЭТО ЖЕНЩИНА.
Читатель снова перенесет нас в то время, когда мы найдем Аннет
и Николаса в руках Граспама, который будет лелеять их
их возрастающая ценность.

Безжалостные кредиторы изгнали Марстона из этого дома, в котором проживало так много
счастливых и гостеприимных людей, в поисках убежища в безвестном
и скромном помещении убогого здания на окраине
города. Удача может позволить ему лишь маленькую кроватку, две или три сломанные
стулья, обычный письменный стол, большой сундук, который стоит у
камина, и туалетный столик — вот и вся мебель. Здесь, вдали от
общества, с которым он так долго общался, он проводит большую часть времени,
редко появляясь на людях, чтобы не столкнуться с теми неукротимыми
джентльменами, которым, казалось бы, доставляет удовольствие доводить до
крайности любое несчастье. Однако его злейший враг — это источник
его несчастий, который он не может раскрыть; над ним нависает тайна, которую он
не должен разгадывать! Это заставляет его чувствовать вину перед общественным мнением;
из-за этого его честность мертва; это то, что дает матери
слухи - оружие, с помощью которого она может распространять свою самую яростную клевету.

Наложив арест на недвижимость Марстона, Граспам не испытывал угрызений совести по поводу
присяги в справедливости своего требования; и никто из кредиторов
не был готов оспорить расследование; и, таким образом, из-за страха перед
будучи таким грозным подстрекателем, Марстон подвергался самым сильным и
возможно, самым несправедливым обвинениям. Но не было предела
Корыстолюбивым действиям Граспама; ибо, помимо привлечения Марстона,
через Лоренцо он тайно приобрел многие права на
кредиторам и получил свои деньги ловким движением, которым
он обратил ни в чем не повинных детей в рабство.

Среди лиц, считающих себя знающими, распространились слухи о том, что Марстон мог
никогда не расстаться со всем своим имуществом за такие несколько лет. И
поскольку способ настолько незаметен, заряд становится сильнее. Таким образом,
разрываясь между болью от несчастья и нехваткой средств, чтобы
негодовать на подозрения, его унылая комната - это все, что он теперь может назвать своим
домом. Но у него остались два хороших друга — Франкония и старый негр
Боб. Франкония раздобыл для папы значок муниципального служащего, и
с его помощью (притворяясь) он ищет и находит работу по погрузке хлопка
на пристанях. Его заработок невелик, но душа его широка и
полна привязанности к своему старому хозяину, с которым он разделит
его. День за днём старый раб, кажется, разделяет чувства своего
хозяина, проявляя заботу о его благополучии. Заработав свой
долларов и двадцать пять центов в день, он вернется, когда за неделю
закончился, полный ликования, разложили свой заработок с
детской простотой, принимать по тридцать центов в день для себя, и сместите
остаток в Марстон кармане. Каким счастливым он кажется, когда он
наблюдает за изменениями на лице Марстона и сдерживает
порыв своих чувств!

В одну из тех ночей, когда папаша получил свой
заработок, Марстон сидел в своей мрачной комнате, склонившись над
слабым пламенем нескольких поленьев, горящих в его
узком камине, и размышлял о событиях последних
лет. Чем больше он размышлял, тем больше это походило на
сон; его голова устала от бесконечного лабиринта
трудностей. По мере того, как он размышлял, всё больше и больше открывалось
по его мнению, странная социальная и политическая тайна этого
еще более странный институт низведения человечества до уровня
животных. И все же демократия, внешне честная, придерживалась такого нерушимого
и справедливого вероучения; которое она защищала бы кордоном из
стали. Удрученный джентльмен вздыхает, подпирает голову левой
рукой, а локоть кладет на маленький столик сбоку от себя. Снаружи
погода холодная и сырая; непрекращающийся дождь барабанил по
в течение всего дня по крыше нависают дикие и мрачные тучи
гирлянды по небесам и быстро несущиеся руна, гонимые
свирепые, завывающие ветры окутывают перспективу мраком, который находит
свой путь в тайники сердца.

"Кто хуже раба!" - вздыхает отвергнутый мужчина, вставая и
выглядывая из окна в унылые глубины узкого
переулка. "Если это не разорившийся плантатор, я ошибаюсь в политике, которой
мы управляем нашим учреждением! Как раб рождается подвластным существом, так и
плантатор является зависимым существом. Мы, плантаторы, живём в
разочаровании, страхе, несчастной неопределённости, и всё же мы не
готовимся к результату. Более того, мы даже довольствуемся
приятно размышлять о том, что может произойти из-за богатого событиями вопроса
политических разногласий; и когда это происходит всерьез, мы оказываемся
самыми несчастными из несчастных. Что касается меня, лишенного всего, что у меня было
когда-то, даже друзей, я всего лишь покинутый объект на шкале слабости
человечество! Ни один человек не доверит мне свою тайну, — едва ли кто-то знает
меня, кроме тех, кто преследует меня; я не могу дать им ничего большего, и всё же меня подозревают
в том, что у меня есть что-то ещё. Так было и так будет всегда. Таковы этапы
падения человека, что мало кто следует за ними к фактам, в то время как слухи
верховенствует над несчастьем. Под ним может скрываться источник человеческой боли
но немногие протягивают руку, чтобы остановить его
оживление. Нет, когда все уходит, маммона кричит: "Еще!" пока тело
и душа не будут раздавлены "еще" неумолимого "я".

"Немногие знают тонкости нашей системы; возможно, это и к лучшему, чтобы
наши души не были в безопасности внутри нас. Но, ах! моя совесть
упрекает меня здесь. И между этими чувствами, которые когда-то считали всё
правильным, но теперь по необходимости видят в этом величайшую ошибку,
возникает боль от самобичевания. Это преследующее меня осуждение
меня до смерти. Если бы я не знал об истории Клотильды, то
злодейский поступок тех, кто причинил ей зло в детстве, не висел бы сейчас
, как отвратительная зараза, на самой моей одежде. То, что
отвергает сердце, нельзя скрыть; но мы должны быть послушны
воле, которая управляет всем; и если мы останемся слепыми
в деспотизме, пока несчастье не откроет нам глаза, пусть причина
бедствия будет возложена на тех, кому оно принадлежит, — заключает он, а затем,
после нескольких минут молчания, зажигает свою свечу и ставит её на
за столом. Его измученное заботами лицо бледнеет от меланхолии; его волосы
поседели от невзгод; его поведение выдаёт в нём человека с тонкой
чувствительной натурой, который быстро угасает физически. На
столе лежит грязная книга, рядом с которой он садится; он
бесцеремонно перелистывает её страницы, как будто это
незначительное развлечение, чтобы скоротать время. "Они не могут ни поработить привязанность, ни
они не могут заключить ее в тюремные стены", - бормочет он. У него есть доказательство
в верности папы, его старого раба. И пока он размышляет,
слова "Сегодня вечером ей будут более чем рады" срываются с его губ.
Одновременно раздается тихий стук в дверь. Медленно она
открывается, и входит фигура старого негра с корзиной в руке
. За ним следует стройная и грациозная фигура
Франкония подходит к дяде с протянутой рукой, приветствует его
поцелуем, садится рядом с ним и говорит, что он не должен грустить. Затем она
несколько мгновений молча смотрит на него, словно тронутая его
печалью, а негр, высыпав содержимое корзины
на сундук, смиренно кланяется и желает хозяину и хозяйке
спокойной ночи, и уходит. "Ну вот, дядя", - говорит она, кладя руку
нежно на его плечо, - "Я ведь не забыла тебя, правда?" Она произносит
это слово с улыбкой - такой милой, так выражающей доброту ее души
. - Ты дорог мне, дядя; да, дорог, как отец. Как
Я мог забыть, что ты был мне отцом? Я принесла
эти мелочи, чтобы тебе было удобно, — она указывает на
еду на сундуке, — и я бы хотела, чтобы я не была привязана к рабу, дядя,
тогда я могла бы сделать больше. Дважды с тех пор, как я вышла замуж за М’Карстроу,
мне приходилось защищаться от его грубости.

"Из-за его хулиганства!" - быстро перебивает Марстон. "Неужели, мое
дитя, даже хулиган посмел бы проявить свою подлость по отношению к
тебе?"

- Даже по отношению ко мне, дядя. С неохотой я вышла за него замуж, и мое единственное
сожаление в том, что судьба рабыни не постигла меня до того, как на меня обрушились плоды
того дня. Женщины вроде меня - слабая защита в этом
мире; а плохие мужья - позор их пола, - отвечает она,
ее глаза оживляются, когда она пытается успокоить
волнение, вызванное ее замечаниями: "Не обращай, прошу тебя, внимания
это, дядя", - заключает она.

"Такие новости ожидались, но я был осторожен и не стал этого делать"...

- Не бери в голову, - перебивает она, внезапно обвивая свою изящную руку
вокруг его шеи и запечатлевая поцелуй на его потрепанной щеке. "Давайте
забудем об этих вещах; это всего лишь плоды слабой натуры. Это
было бы лучше выдержать неприятности, чем уступить им
бремя: намного лучше. Кто знает, может быть, все к лучшему? Она
встает и с кажущейся бодростью начинает накрывать маленький
столик освежающими знаками своей дружбы. Уступая
необходимости, стол накрывается, и они садятся, с
вид домашнего уюта трогательно скромен.

"В конце концов, есть какое-то удовольствие в том, чтобы иметь тихое место, где мы
можем сесть и забыть о своих заботах. Возможно (в конце концов), человек
может называть себя принцем своего собственного чердака, когда он может забыть обо всём, что находится
за его пределами," — говорит Марстон, растроганный до слёз женской
скромностью Франконии.

«Да, — радостно отвечает Франкония, — утешительно знать, что
среди нас есть люди, которым гораздо хуже, чем нам. Признаюсь,
хотя я и беспокоюсь о наших старых рабах. Рабство — это неправильно, дядя;
и это когда человек доведён до таких крайностей, как в
эта непривлекательная мансарда тем сильнее, что мы осознаем это. Это
не дает беднягам ни малейшего шанса улучшить свое положение; и
если один из них проявляет больше таланта, чем другой, у него не остается
шанса улучшить его. Это не компенсация рабу, что
его талант только увеличивает цену продаваемого предмета. Посмотрите,
кем был бы Гарри, если бы наслаждался свободой. Дядя, мы забываем о
своих интересах, размышляя о безопасности плохой
системы. Не лучше ли было бы развивать привязанность раба,
а не подавлять его чувства? Франкония на их стороне
сердце-забывает свое собственное. Она далека от холодных спекуляций
юга; она свободна от корыстных побуждений; не запятнана тем
принципом логики, который признает только мужской товар. Нет
у нее желания придумывать остроумные извинения за зло, которое
причинили падшей расе. Ее слова исходят из самых чистых
чувств души; в них содержится язвительный упрек Марстону
прежние проступки: но он не может возмущаться этим и не может переломить ситуацию
о его тревогах из-за ее благородного великодушия.

Они съели свой скромный ужин из мяса, хлеба и кофе,
Франкония слышит стук в нижний вход, ведущий на
улицу. Держа в руке свечу, она быстро спускается по лестнице
и, открыв дверь, узнаёт улыбающееся лицо Папочки
Боба. Папочка приветствует её так, словно у него самые лучшие
новости для старого хозяина и хозяйки. Он смеётся от избытка своей
простоты и с нежностью, которая больше подошла бы
ребёнку, говорит: «Боже, юная миссис, как же рад вас видеть старый Боб!
Кажется, прошло много времени с тех пор, как старик видел мисс Франконе такой бодрой.
У меня есть этот значок». Старик с ликованием показывает ей свой значок.
"Миссис, никто не знает, чей я ниггер, а старина Боб зарабатывает приличную
кучу денег, чтобы обеспечить маше комфорт". Старый раб никогда
ни на секунду не задумывается о своих собственных недостатках; нет, его привязанность к
хозяину возвышается над всем остальным; он думает только о том, каким образом он
может облегчить свои нужды. Честный, верный и любящий, он
вспоминает о прошлом с теплотой; он забывает о своём
рабстве, когда любит хозяина и старую плантацию. Он бы с готовностью
отдал свою жизнь, если бы это помогло облегчить его страдания.
инстинктивно видит в изменениях положения хозяина. Старая
плантация и ее люди были проданы; и он, будучи среди
отделенных от избранных земли, должен спасти свое немощное тело, чтобы какой-нибудь
человек не продал его за бесценок. Лицо Боба белое от бороды,
а его грубая одежда сильно поношена и рваная; но есть
что-то приятное в фамильярности, с которой Франкония принимает
его мускулистую руку. Как свободен он от этого холодного приёма, этого сдержанного
радушия и этого религиозного безразличия, с которым потенциальный
друг раба на севере слишком часто принимает чернокожего
рука! Есть что-то в пылкости, с которой она пожимает его
морщинистую руку, которая говорит о доброте сердца; что-то
, что трогает детскую натуру старой рабыни. Он застенчиво улыбается
и говорит: "Рад вас видеть, миссис; это я: "Спасибо, что проявляете
заботу о старом мас'ре". Получив ее приветствие, он следует за ней в
комнату, через которую спешит, чтобы поприветствовать старого
мас'ра. Марстон тепло пожимает его руку и жестом приглашает
сесть на сундук возле камина. Боб занимает свое место, продолжая
он всё это время не сводил глаз с хозяина. «Не волнуйся, хозяин, — говорит он, — Большой Хозяин
выше, чем Бакра. Это кое-что, чего Бакра не продаст
тебе, это доброе сердце». Если старый мас'ралли не утратит присутствия духа,
де Лор выдержит испытание, - продолжает он; и, после
понаблюдав несколько минут за своим хозяином, возвращается во Франконию и возобновляет работу
его жаргон.

Франкония — та же прекрасная девушка, за которой Боб присматривал, когда она
приезжала на плантацию: в её лице та же свежесть и искренность,
в её словах та же мягкость, она
Кажется, она так же заботится о его комфорте, как и прежде. И всё же тень
печали омрачает ту живость, которая делала её желанной гостьей
старых рабов. Он не может удержаться от тех выражений, которые всегда
готовы сорваться с языка негра, когда он взволнован.
"Боже, миссис, как же болит сердце старого Боба! Ха, ха! Йа, йа! Выглядит так
хорошо и напоминает старому Бобу о том, как он смотрел свысока на Эстли, да.
Но что-то в этом лице, что заставляет старого ниггера, которого я знаю,
чувствовать себя не в своей тарелке, — восклицает он.

Добрая женщина читает его мысли по сияющей простоте его лица.
морщинистое лицо. "Было сказано, что собака была нашим последним другом,
Боб: Теперь я думаю, что следовало добавить раба. Ты так не думаешь,
дядя? - спрашивает она, глядя на Марстона, и, снова взяв старого
раба за руку, ждет ответа.

"Мы редко ценим их дружбу, пока не становится слишком поздно
вознаградить ее", - отвечает он, пытаясь улыбнуться.

«Верно, верно! но мир полон неблагодарности, очень любезной
неблагодарности. Неважно, папочка; теперь ты должен рассказать мне о своих
делах и о том, что произошло с той ночи, когда ты застал меня врасплох.
наш дом; и ты должен рассказать мне, как ты сбежал из Мак-Карстроу в
утро беспорядков, - приказывает она. И пока Боб рассказывает свою
историю, Франкония готовит ему ужин. Вскоре перед ним ставят холодную ветчину, хлеб и
кофе. Он уберет их в
сундук, возле камина. — Что ж, миссис Франконе, — говорит он, — вы
видите, что я теперь такой старый, что никто не думает, что я владею этим, и поэтому
никто не спрашивает старого Боба, чей он негр. Он уже не лучший негр, но
тогда он может немного поработать и заработать денег, чтобы помочь старому хозяину
(Боб указывает на старого хозяина). Любит заставлять старого мастера чувствовать себя не так
— Плохо.

— Да, — отвечает Марстон, — Боб добр ко мне. Он спит в своей
комнате, когда приходит, в ногах моей кровати и делится со мной
своими заработками каждую субботу вечером. Он как старые часы,
которые могут показывать время не хуже новых, только их нужно тщательно заводить.

"Это я!" - говорит папа, ликующе кивая головой, и, к
к собственному удивлению, роняет чашку. Это был всего лишь негр
Забывчивость в момент возбуждения. Задумчивый взгляд на
Франкония, он начинает собирать осколки и вытаскивает свой
недельный заработок из бокового кармана пиджака.

"Ешь свой ужин, папочка, не обращай внимания на свои деньги", - говорит Франкония,
от души смеясь: к Бобу возвращается уверенность, и он возобновляет свою
поужинал, все это время не сводя глаз со своего старого хозяина. Каждый
время от времени он останавливается, наклоняет ухо и качает головой, как будто
впитывает суть разговора между Франконией и ее
дядей. Закончив, он достаёт деньги и раскладывает их на
столе. «Старина Боб усердно трудился ради этого!» — говорит он с нажимом,
раскладывая пятидолларовую купюру и два доллара пятьдесят центов.
серебро на части. «Да!» — восклицает он, — «это доля старого хозяина,
а это — доля ребёнка». Старик с гордостью смотрит на монету,
и чувствует, что он всё-таки не так уж бесполезен. «Ну-ка! кто сказал, что старина Боб
аинт верф нофин?" в заключение он встает, кладет свою долю в
свой карман, а затем, словно никем не замеченный, кладет остаток в
Марстону. Покончив с этим, он подходит к окну, делая вид, что смотрит
наружу, а затем, снова усаживаясь на сундук, начинает напевать
знакомую мелодию с плантации, как будто его благочестивые чувства были
вытесненный воспоминаниями о прошлых сценах.

— Что, папочка, поёшь песни? — перебивает его Франкония, вопросительно глядя на него.
Он замолкает так же внезапно, как и начал, обменивается с ней выразительным взглядом и готов усомниться в её искренности.


— Я не это имел в виду, мэм, — отвечает он после секундного колебания,
— я не это имел в виду. Я думал о том, чтобы вернуться в старые времена на плантации.


"Тебе лучше забыть о тех временах, Боб."

"Бакра не продаст этого старого ниггера, не так ли, мисс Франконе?" — спрашивает он,
возвращаясь к своей обычной простоте.

"Продаст тебя, Боб? Ты забавный старик. Не думай, что твой старый
Полуистлевшие кости спасут тебя. Деньги — вот что главное: они
продадут всё, что принесёт их, — и высохшие от старости не
исключение. Держись подальше от старейшины Пембертона Достопочтенного: всякий раз,
когда ты услышишь, как он поёт: «Я знаю, что мой Спаситель жив и что он
придёт», как он всегда поёт, — беги! Он живёт за счёт продажи
немощи, и ваша старость была бы отличным поводом для
проявления его гениальности. Он проведёт с вами курс
регенерации, разгладит морщины на вашем лице, покрасит эти
старые седые усы и получит прибыль за свою волшебную силу
— Она перевела возраст негритянской собственности, — серьёзно ответила она, в то время как
Боб уставился на неё, словно сомневаясь в собственной безопасности.

"Ну что вы, миссис! — вмешался он, и его лицо озарилось удивлением.
"Бакра не настолько умён, чтобы сделать старого негра молодым, не так ли?"

"Торговцы могут делать что угодно с неграми, в которых есть деньги,
как они говорят. Наши уважаемые люди возмущены этим преступлением,
но оправдываются извинениями, которые не могут скрыть
позор.

«Франке!» — перебивает Марстон, — «пощади чувства негра, — это может плохо кончиться».
Он касается её руки и хмурит брови,
предупреждая.

"Как странно думать, что такое дурное влияние могло исходить от такого
безобидного старика! Правда, я знаю и чувствую, очень болезненна
когда ее приносят домой, к дверям наших лучших людей, - она глубоко ранит, когда
рассказывается широкими буквами; но они усугубляют ситуацию, пытаясь
чтобы закрепить пятна своим рыцарством. Мы удивительный народ,
дядя, и мир, к нашему стыду, только начинает это понимать.
Со временем мы, возможно, сами это выясним и, возможно, заплатим за это
горькую цену. Мы смотрим на негров так, будто они были сброшены с
какого-то непостижимого небесного свода, чтобы выращивать мировой хлопок,
рис и сахар, но никогда не подниматься выше черной сферы, которую мы создали
приучены к ним. Дядя, здесь где-то допущена ошибка, - ошибка
прискорбно расходящаяся с нашими демократическими профессиями. Демократии необходимо
вернуть свои основополагающие принципы права и справедливости для
угнетенных. И всё же, в то время как негр великодушно подчиняется и служит
нам, мы смотрим на него как на благодетеля-новатора, который никогда
не смог бы родиться, чтобы наслаждаться зрелостью, и был обречён носить чёрное
лицо, потому что Бог предназначил его для рабства. Создал ли Бог цветную
аристократию или сделал так, чтобы люди подчинялись своим
— Отличительные особенности цветовых сочетаний? — говорит Франкония,
и на её лице снова появляется румянец волнения. Она касается Марстона
указательным пальцем правой руки и, взглянув на Боба,
который внимательно слушает, продолжает:
«Не говорите больше о дурном влиянии рабов, когда самые порочные
примеры подают те, кто держит их в таком положении, — кто разбивает их
надежды, лишает их умственных способностей и превращает их тела в
распущенный товар, чтобы нажиться на их деградации! Покажите
я самый смиренный раб на вашей плантации, и, по сравнению с
работорговец, я докажу, что он благородный человек из рода Божьего, из
Божий образ: его простая природа будет его чистым пропуском в
небеса. Отец Милосердия примет его там; он простит
преступления, совершённые против него людьми; и это тёмное тело на земле
будет вознаграждено в мире света — оно будет сиять вместе с
более светлыми духами в царстве справедливости и любви. Земля может принести
награды работорговцам, но небеса отвергнут это мерзкое подношение.
Добрая женщина раскрывает нежные чувства своего сердца, как только
женщина может.

Боб слушает, как будто испытывая глубокий интерес к силе и
серьезности речи молодой миссис. Он покорен ее пафосом
и, наконец, вставляет свое слово.

"Ниггер не так хорош, как белый человек" (он качает головой,
философски). "Белый человек проницателен; поставь ниггера в тупик, чтобы узнать, чего
"ты не знаешь, что у тебя на уме". Сказав это, он исполняет небольшой гимн -
достает книгу из кармана, и Франкония ставит лампу рядом с ним,
начинает читать про себя при ее тусклом свете.

- Ну что ж! теперь, дядя, становится поздно, а мне пора идти, и
ночь бурная, так что я должна готовиться к возвращению домой. Франкония встает,
и проявляет признаки ухода. Она проходит по маленькой
комнате три или четыре раза, выглядывает в окно, напрягает
зрение, вглядываясь в мрачную перспективу, а затем, словно не желая уходить
ее дядя снова садится рядом с ним. Нежно кладя левую
руку ему на плечо, она пытается пошутить, говорит ему
поддерживать его решимость - быть в хорошем настроении.

"Помни, дядя, - спокойно говорит она, - нам говорят, что это не позор
быть бедным - не стыдно работать, чтобы жить; и все же бедные люди
со мной обращались как с преступницей. Что касается меня, то я лучше буду бедна и
счастлива, чем богата с подлым мужем; я жила в Новой Англии,
знаю, как ценить семейное счастье. Именно там
пуританство основало истинную американскую свободу. Пуританство ещё живо, и
его можно подтолкнуть к действию; но мы должны подчиниться воле
всеведущего Провидения.
Сделав такой вывод, она предпринимает ещё одну попытку уйти.

"Ты не должна пока покидать меня!" - говорит Марстон, крепко сжимая ее руку
в своей. "Франке, я не могу расстаться с тобой, пока не расскажу, что
Я собирался с духом, чтобы подавить это. Я знаю твою
привязанность, Франкония; ты была мне более чем дорога. Вы
знали мои чувства, - что им уже пришлось пережить. Он
делает паузу.

- Говорите, дядя, говорите! Ничего не скрывай от меня и не делай секретов
из страха перед моими чувствами. Говорите, я могу вас сменить!" Она
нервно перебивает и, снова обвив рукой его шею,
ждет его ответа, затаив дыхание.

На мгновение он колеблется, а затем пытается вернуть себе обычное
хладнокровие. - Завтра, Франкония, - еле слышно произносит он, - завтра,
возможно, вы обнаружите, что я не в таком уж хорошем положении" (здесь видны слезы
, стекающие по его щекам) "и в таком месте, где это не подобает
вашей деликатной натуре навещать меня".

- Нет, дядя! - останавливает она его. - Я буду навещать тебя, где бы ты ни был
- в замке или тюрьме.

Слово "тюрьма" затронуло нежную струну, на которую нанизаны все его
проблемы. Он громко всхлипывает; но это всего лишь всхлипы
сожаления, которым нет никакой компенсации в этот поздний час. "И
ты последовала бы за мной в тюрьму, Франкония?" - спрашивает он, бросаясь
его руки обвивают ее шею, он целует ее чистую щеку с нежностью
отец.

"Да, и раздели свои горести в его холодных стенах. Не поддавайся
меланхолии, дядя, - у тебя остались друзья: если нет, то небеса помогут
приготовь для тебя место упокоения; небеса защищают несчастных в
и последнее, - повторяет добрая женщина, и жемчужные слезы заблестели от
взаимной симпатии.

"Завтра, дитя мое, ты увидишь, что я несчастный обитатель этих
стен, в которых человек совершенно разбит".

"Нет, дядя, нет! ты всего лишь позволяешь своим меланхолическим предчувствиям
взять над тобой верх. Такие люди, как Граспам, - мужчины, которые разделись
все их семьи могут отобрать у вас имущество и бросить вас
как они бросили моих бедных родителей; но никто не будет настолько бессердечен,
чтобы довести вас до крайности - тюремного заключения. Это в лучшем случае глупый результат
". Голос Франконии прерывается; она все пристальнее и пристальнее вглядывается в лицо своего дяди
, изо всех сил стараясь подавить поднимающиеся в ней
эмоции. Она знает о его прямоте, она чувствует боль, которую он
испытывает; но, хотя эта ужасная крайность кажется едва ли возможной,
в его лице есть нечто, убедительно доказывающее правдивость его
замечания.

"Не плачь, Франкония; побереги свои слезы для более достойного предмета:
такие испытания выпали на долю людей получше меня. Я всего лишь
товар моих кредиторов. Однако есть одна вещь, которая
не дает мне покоя; если бы я мог спасти своих детей, боль от моего
положения была бы действительно незначительной ".

- Не говори о них, дядя, - перебивает Франкония. - Ты не можешь чувствовать
горечь их судьбы больше, чем я. Я спас мать,
но не смог осуществить свой план по спасению их; и мое сердце
сжимается от боли, когда я думаю, что теперь это выше моих сил. Позволь мне
не пытайтесь снова возбудить в своей груди чувства, которые всегда должны быть
беспокоящими, ибо только зло может привести к ее разрушению. Обрезать
отравляющие ветви и не выкорчевывать помогающий ствол - все равно что
бросать жемчуг в пустую трату времени. Мое сердце всегда будет с
судьбами этих детей, мои чувства связаны в унисон с
их; наши надежды совпадают, и если удача улыбнется мне в
в грядущие времена я сдержу свое слово - я вырву их из
всепожирающей стихии рабства".

"Остановись, дитя мое!" - серьезно говорит Марстон. "Помни, что ты можешь сделать
немного против сильной руки закона и еще более сильной руки
общественного мнения. Оставь свои надежды на спасение этих детей,
Франкония, и помни, что пока я в тюрьме, я являюсь собственностью
моих кредиторов, подчиняющихся их ложным представлениям о моей
дела, - продолжает он. "Сейчас я не могу возместить ущерб закону
природы", - добавляет он, закрыв лицо руками и плача детскими
слезами.

Франкония заботливо смотрит на своего опечаленного дядю. Она
осушила бы свои слезы, чтобы спасти его бьющееся сердце. Ее благородство
щедрость и бескорыстие помогли ей пройти через многие
испытания со времени ее замужества, но это больше не действует ей на нервы. Ее
- это чистосердечная искренность, распространяющая свою доброту на
благо нуждающихся; она подавляет свои собственные проблемы, чтобы иметь возможность
давать утешение другим. "Привязанность, которая отказывается
следовать за несчастьем на самую нижнюю ступеньку, действительно слаба. «Если ты попадёшь в
тюрьму, Франкония последует за тобой туда», — говорит она с трогательным
пафосом, и её музыкальный голос придаёт решимости. В сочетании с
мягким ангельским выражением её глаз, её спокойное
достоинство и вдохновляющая благородность показывают, насколько крепок этот принцип
в её характере никогда не бросать старого друга.

Старый негр, который, казалось, был поглощён своими сочувственными
размышлениями, пристально смотрит на своего старого хозяина, пока его чувства
не вырываются наружу в самой искренней заботе. Сопротивляться выше его сил.
— Не волнуйся, старый хозяин, — (он говорит с преданностью в голосе) — скоро наступят лучшие
дни для старого Боба и хозяина. Я думаю, что настанет день, когда
старая плантация будет принадлежать хозяину и его старикам.
Закончив говорить приглушённым голосом, он подходит к Франконии и
садится с книгой в руках на пол у её ног. Тронутый её
с искренностью она игриво кладет руку ему на голову, говоря:
"Вот наш самый верный друг, дядя!"

"Мое сердце все больше любит мисс Франконе", - шепчет он в
ответ. Как чиста, как свята эта простая награда! Это дар природы
единственное подношение, все, что может дать раб; и он дает это от щедрот
своей души.

Когда горе Марстона утихло, он попытался успокоить Франконию,
притворившись равнодушным. «Какая мне разница,
в конце концов? Я должен быть выше этого», — говорит он,
засунув правую руку в нагрудный карман и вытащив сложенный лист бумаги,
который он бросает на маленький столик и говорит: "Вот, Франкония,
дитя мое! в нем заключена кульминация моих неоплакиваемых несчастий;
прочтите это: это покажет вам, где будет мое следующее пристанище - там я, возможно, обрету
покой; и есть утешение в том, что я пребываю в покое, даже в
камере ". Он передает листок ей в руку.

С выражением удивления на лице она открывает его и просматривает
содержимое; затем читает слово в слово. "Неужели они надеются получить
что-то из ничего?" она говорит с сарказмом. "Это одна из
тех предсказательниц, которые так ценны для мужчин, чьи чувства связаны только с
деньги — людям, которые забывают, что не могут нести деньги в могилу; и
что ни на одной из дорог, ведущих к последнему пристанищу
человека, не требуют платы.

"Остановись, дитя моё! остановись!" — перебивает Марстон. "Я отдал их
все, это правда; но подозрение — мой мучитель, подозрение, и я пытаюсь
быть отцом своим собственным детям!"

«Это действительно несчастье — быть отцом при таких
обстоятельствах, в такой атмосфере!» — восклицает добрая женщина,
сжимая руки и глядя вверх, словно умоляя о
прощении Небес. Она дрожащей рукой держала бумагу.
пока не упала на пол, потеряв сознание в объятиях своего
дяди.

Она упала в обморок! да, она упала в обморок. Тот друг, к которому она была привязана,
оказался в тюрьме. Бумага была ордером на освобождение под залог,
требовавшим выдать тело обвиняемого. Офицер, исполнявший обязанности,
был достаточно любезен, чтобы позволить Марстону выйти под честное слово до следующего утра.
Он согласился на это по просьбе Марстона, чтобы
тот мог ещё раз увидеть Папу Боба и Франконию.

Подняв Франконию на руки, с распущенными волосами,
Марстон осторожно положил её на кровать и начал купать.
висков. У него нет ничего, кроме воды, чтобы обмыть их, — ничего, кроме
жидкости бедности. Старый негр, напуганный внезапной переменой,
которая произошла с его молодой хозяйкой, начинает тереть и целовать её руки, —
больше он ничем не может ей помочь. Марстон пододвигает к ней стул,
садится на него, расстёгивает её корсет и
продолжает обмывать и растирать её виски. Как нежно вздымается эта
грудь, полная любви, как мраморны эти черты, как
бледно, но трогательно прекрасно это лицо! Любовь, привязанность и
нежность покоятся здесь так спокойно! Всё, что когда-то излучало столько
надежда, столько радости, теперь увядает перед губительным жалом
несчастья. "Бедное дитя, как нежно она меня любит!" - говорит Марстон,
кладет правую руку ей под голову и осторожно приподнимает ее.
Движение обостряет ее чувства - она говорит; он целует ее в бледную
щеку - целует и целует. - Это ты, дядя? она шепчет. Она
открыла глаза, уставилась на Марстона, затем дико оглядела потолок.
"Да, я в объятиях дяди; как хорошо!" — продолжает она, словно уставшая.
Откинувшись на подушку, она снова кладёт голову ему на руку.
"Я в особняке — как приятно; дай мне отдохнуть, дядя; дай мне отдохнуть.
Пошлите ко мне тетю Рейчел. Она поднимает правую руку и обнимает Марстона
за шею, а он с тревогой склоняется над ней. Как дороги ей воспоминания о том старом особняке!
Как сладка мысль о доме!
Как сильны в её блуждающем сознании воспоминания о тех счастливых
днях!






ГЛАВА XXXII.

МАРСТОН В ТЮРЬМЕ.





Пока Франкония возрождается, давайте попросим у читателя снисхождения за то, что
не будем пересказывать подробности. Ночь остаётся тёмной и бурной,
но она должна вернуться в свой дом, — она должна успокоить
возбуждённого и пренебрежительного мужа, который, без сомнения,
наслаждается его ночными оргиями, пока она утешает
угнетенных. "Ах! дядя, - говорит она, собираясь попрощаться с ним на
ночь, - сила надежды укрепляет нас духом; и все же
как редко наши ожидания оправдываются через то, как мы выглядим
с нетерпением ждем! Теперь ты видишь ценность добродетели; но когда смотришь сквозь
необходимость, как тщетно раскаяние. Тем не менее, давайте извлечём пользу из
предоставленного нам урока; давайте надеяться, что всё ещё может сложиться благоприятно!
Боб доставит свою юную супругу домой в целости и сохранности — он будет её проводником и
защитник. Итак, надев шляпу, он застёгивает куртку, смеётся и
улыбается от радости, идёт к двери, затем к камину и снова к
двери, где, держась левой рукой за ручку, а правой
придерживая створку, он кланяется и извиняется, потому что «миссис идёт».
Франкония поправляет платье, насколько это возможно, поправляет шляпку,
обнимает Марстона, нежно целует его в щёку, неохотно
выпускает его руку, шепчет последнее слово утешения и желает ему спокойной ночи,
спокойной ночи в печали.

Она ушла, и старый раб стал её проводником, её сторожевым псом.
Марстон медленно меряет шагами тихую комнату в одиночестве, давая выход своим
сдерживаемым эмоциям. Что может принести завтрашний день? проходит через его
утомленный разум. Это всего лишь внезапное крушение жизни, столь неотделимое
от плантатора, который возлагает свои надежды на изобилие своей человеческой
собственности. Но раб возвращается и отвлекает его от размышлений. Он
проводил свою юную супругу до двери, получил от неё добрые слова и
пожелание спокойной ночи! Войдя в комнату с улыбкой,
он принялся убирать мелочи, а закончив, закурил.
он садится рядом с Марстоном у камина. Как будто чувствуя себя как дома
рядом со своим старым хозяином, он некоторое время пристально смотрит на Марстона,
похоже, изучая его мысли и страхи. Наконец старый раб начинает
рассказывать о своих чувствах. Его изношенные кости не стоят
больших денег, и заслуги его почтенного возраста не продаются; нет,
ничего не осталось, кроме его чувств, тех подлинных добродетелей,
которые он так удачно продемонстрировал. Папочка Боб поддержит хозяина, как он выражается, в
силе или в тюрьме. Доброта пробудила в Бобе всё это тщеславие
свойственно негру и которым он гордится в первую очередь
ценность его личности. Вот он сидит - верный друг Марстона,
обдумывает его молчание пристальным взглядом, а затем, придав своему
иссиня-черному лицу двойную серьезность, пожимает плечами,
многозначительно кивает головой и намекает, что скоро придет время
уйти на пенсию, начав unboot master.

- Ты, кажется, торопишься избавиться от меня, папочка! Хочешь сам заснуть
черепом, как сосновыми сучками, а? - говорит Марстон с
ободряющей улыбкой, игриво дергая старого раба за усы
.

— Нет, босс, не надо, — отвечает Боб, продолжая стягивать с Марстона
ботинки, пока не снимает их с его ног и не прячет в
угол. Лёгкий намёк на то, что он готов снять с Марстона
верхнюю одежду, заставляет его подняться на ноги, и Боб
начинает всерьёз заниматься им и вскоре укладывает его между
простынями. «Боб никогда не торопит старого Босса, но тогда он знает, что
чувствует старый Мастер, и знает, что сон заставит его забыть об этом!»
— отвечает Боб полушепотом, который Марстон уловил, когда тот
похлопывал и взбивал подушку, чтобы сделать её как можно мягче.
удобно, насколько позволяют обстоятельства. После этого он гасит
свет и, привыкший к постели раба, тяжело опускается на
пол рядом с койкой своего хозяина. Так, насторожившись, он проводит
ночь.

Когда наступило утро, Боб в полной мере наслаждался тем, что негр
так уместно называет долгим и крепким сном. Он не может противиться его
успокаивающему действию, и хозяин не мешает ему наслаждаться им.
Однако перед завтраком он просыпается с громким
кудахтаньем, бессмысленно оглядывается по сторонам, словно сомневаясь в
присутствие вещей, связанных с ним. Встав на колени, он трет глаза
томно зевает, потягивается, чешет затылок и
внезапно видит старого мастера, который уже одет, и
сидит у окна, его внимание сосредоточено на каком-то предмете
снаружи. Старый раб узнаёт ту самую комнату, из которой он
вывел Франконию накануне вечером, и, поздоровавшись с господином,
приступает к наведению порядка в доме и
сервировке стола для завтрака, который готовится в хижине тёти
Бекки во дворе. У тёти Бекки был благородный
Она была счастлива знать Марстона в лучшие времена и теперь считает
за честь служить ему, даже в его бедности. Всегда с радостью
сообщая своим друзьям, что она выросла первоклассной кондитером,
теперь она с большим удовольствием добавляет, что платит своему хозяину,
преподобному мистеру Томасу Типлтони, благочестивому настоятелю церкви Святого
Майкл не жалеет денег на её время и получает хорошую прибыль от
своего бизнеса. Несмотря на то, что у неё большая семья, состоящая из
умных детей, которых нужно содержать на приличном уровне, она надеется на
продолжение их покровительства и предоставит лучшие условия.
допускают ограниченные средства. Она знает, как важно для
джентльмена-южанина, который был бы кем угодно, соблюдать приличия и,
имея небольшие средства, выставлять себя напоказ: поэтому она очень легка
в вопросах оплаты. В случае Марстона, она чрезвычайно гордится тем, что
оказывает ему услугу, - "делает для него" все, что в ее силах, и ждет
изменений к лучшему в отношении любого непогашенного баланса.

Боб приносит завтрак: кофе, оладьи, яичницу и бекон —
очень хороший завтрак, учитывая обстоятельства, — и
расставляет на маленькой деревенской доске с видом хозяина, который всё знает и всё умеет
комплимент на вкус старого раба. И, вместе с тем, старик
не может отказаться от присущего его натуре тщеславия, поскольку он
бессознательно выполняет все церемонии посещения, которые у него есть
видел, как Дэнди и его спутники проходили мимо особняка на плантации.
Он суетится, ухмыляется, хвалит и смеется, расставляя тарелки
одну за другой, внимательно поглядывая на мас'ра, как будто хочет заметить
одобрение на его лице. "Думаю, этот старый ниггер сможет приготовить старину
Хозяин готовит аристократический завтрак, как Денди. Итак, босс - да, это он!" -
говорит он, обводя вокруг стола, расставляя чашки именно так, и
Он торжествующе расправляет плечи. «Хочу увидеть, как хозяин улыбается-смеется,
как раньше, на старой плантации!» — восклицает он,
подчеркивая свои слова, и ставит стул рядом с тарелкой Марстона. Сделав это, он
сопровождает свой лучший поклон ударом правой ноги, разводит руки,
что является сигналом готовности. Марстон занимает
свой стул, а Боб изображает из себя самого благородного из
вышколенных негров, ожидающих в стороне.

"Чуть меньше церемоний, мой старый верный друг! Маленькие причуды
этикета не подходят для такого места, как это. Мы должны поддаться
обстоятельства: проходи, садись, Боб; придвинь свою скамейку к сундуку,
и там съешь свою порцию, пока я сам прислуживаю, - говорит Марстон,
дотрагиваясь до руки Боба. Эти слова были произнесены не раньше, чем
Выражение лица Боба изменилось с игривого на серьезное; он не мог
видеть в мастере ничего, кроме достоинства, независимо от того, в какой сфере он мог находиться
. Его простая натура содрогается при мысли обойтись без
должного внимания от раба к хозяину. Упавшее состояние хозяина
и унылый характер палаты ничего не значат для папочки -
хозяин должен сохранять достоинство.

«Не нужно так серьёзно смотреть, папочка; это только придаёт
дополнительный оттенок твоему лицу, которое и так достаточно чёрное для любой цели!» — говорит
Марстон, оборачиваясь и улыбаясь смущению старого раба.
Чтобы загладить вину, хозяин берёт со стола тарелку и даёт Бобу
кусок своего гомони и бекона. Это очень радует старого
раба, который вновь обретает свою обычную серьёзность, вежливо
берёт тарелку из рук хозяина, уходит с ней к сундуку и
продолжает непринуждённо болтать, разливая содержимое.
скромная квартира, хозяин и рабыня - первый когда-то был роскошным, а второй
все еще испытывает теплую привязанность к своему другу - счастливы
в компании. Они заканчивают завтракать, - наступает долгая пауза.
"Я бы хотел оказаться за пределами этого нашего юга", - говорит Марстон,
нарушая молчание, он пододвигает свой стул и садится рядом с
окно, откуда он может смотреть на грязные домишки в
переулке.

Несчастный человек чувствует бремя прожитой впустую жизни; он не может
вспомнить прошлое и исправить свои ошибки. Но, тем не менее, это
какое-то облегчение от того, что он может поделиться своими чувствами со стариком, своим
рабом.

"Хозяин," перебивает его старый раб, самодовольно глядя ему в лицо,
"Боб присмотрит за вами и будет вашим старым другом. Я пойду за
мисс Франкони." Его простая натура, кажется, разгорается от волнения.

"Ах! старик, - отвечает Марстон, - если есть желание (впрочем, ты можешь уйти
раньше меня) У меня на земле есть то, что, когда я умру, наши могилы
могут быть рядом, с эпитафией, обозначающей хозяина, друга и
здесь покоится верный слуга ". Он снова берет старика за руку,
слёзы катятся по его щекам. «Тюрьма — это всего лишь могила для
человека с благородными чувствами», — заключает он. Когда он раскрывает свои
чувства, стук в дверь возвещает о приходе посыльного. Сейчас девять часов,
и тут же входит шериф, джентльмен с виду,
с гербовой печатью на шляпе, и вежливо
намекает, что, как бы ни был тяжек этот долг, он должен
проводить его в окружную тюрьму, где так любезно
готовят к приёму несчастных.

"Сожалею о ваших несчастьях, сэр! но мы постараемся сделать всё возможное, чтобы вам было
насколько это возможно в нашем положении». Служитель закона, кажется,
испытывает к нему некоторое сочувствие. «Вы знаете, у меня есть свой долг,
сэр; тем не менее, у меня есть своё мнение о том, чтобы сажать честных людей в тюрьму
за долги: это слабое утешение, сэр. Я всего лишь офицер,
видите ли, сэр, а не законодатель — и никогда не хотел им быть, сэр. Мне очень не нравится
исполнять подобные предписания, — говорит блюститель закона, с
сочувствием оглядывая комнату, а затем
папу, который приготовился к внезапному бегству, если в этом
будет необходимость.

— Нет, шериф, не думайте об этом; это обычное дело в
жизни, — это может случиться со всеми. Я не могу быть исключением из правил, и
могу утешить себя мыслью о товариществе, — отвечает
Марстон так хладнокровно, словно готовится к приятному
путешествию.

Как верно то, что в самых незначительных вещах есть
утешение, которое может проявиться в случае необходимости: как Провидение
приспособило его к нашим несчастьям!

"Здесь есть несколько вещей — очень немного — которые я хотел бы взять в свою
камеру; возможно, я смогу послать за ними," — замечает он, вопросительно глядя на
надзирателя.

— Меня зовут Мартин, капитан Мартин, — вежливо отвечает этот
чиновник. — Если вы дадите мне честное слово, я обещаю, что
о них позаботятся и отправят в ваши покои.

— Вы имеете в виду мой новый дом или мою новую могилу, я полагаю, —
- шутливо перебил Марстон, указывая папе на несколько
постельных принадлежностей, стульев и занавески на окне, которые он хотел
убрать. Папа все это время задумчиво стоял у камина
созерцая сцену.

Вскоре Марстон объявляет о своей готовности продолжить; и, сопровождаемый
старым рабом, офицер ведет их по шаткому старому
лестница на улицу. "Я хочу посмотреть, куда они заберут старого мас'ра, в любом случае
как, по-моему,", - говорит старый раб, многозначительно
поворачивая голову.

"Итак, сэр, - прерывает офицер, когда они спускаются по
лестнице, - возможно, вы проявите деликатность, пройдя через
на улице с шерифом; многие мужчины так и поступали: поэтому я доверюсь
вашей чести, сэр, и предоставлю вам привилегию проследовать в
тюрьму так, как лучше всего соответствует вашим чувствам. Я никогда не позволяю себе следовать
воле кредиторов; если бы я это сделал, мои обязанности превратились бы в
система тирании, только для удовлетворения их чувств. Теперь ты можешь взять
экипаж или прогуляться пешком; только встреться со мной у ворот тюрьмы".

"Спасибо, спасибо!" - отвечает Марстон, благодарный офицеру за
доброту. "Мое преступление - великодушие; вам не нужно меня бояться. Мой старый
верный здесь проведет меня вперед ". Офицер кланяется в знак согласия, и
почтительно взмахнув рукой, они расходятся, чтобы следовать разными
маршрутами.

Марстон медленно идет вперед, Боб не отстает ни на шаг. Он проходит мимо
многих своих старых знакомых, которые в лучшие времена
узнали бы его и сердечно обняли; в настоящее время они едва ли
лишний кивок. Марстон, однако, тверд в своем решении, не смотрит
ни по одну, ни по другую сторону и достигает тюремных ворот вовремя
. Офицер прибыл туда заранее и ждет его там.
Они останавливаются на несколько мгновений, пока Марстон разглядывает хмурую стену, которая
окружает мрачного вида старую тюрьму. "Я готов войти", - говорит
Марстон; и как раз когда они собираются войти в арочные ворота,
старый раб трогает его за руку и говорит: «Хозяин, это не место
для Боба. Не могу смотреть, как ты запираешься с такими людьми, как в
Да! — он с тревогой смотрит в лицо своему господину. Человек, попавший в беду,
крепко сжимает руку старого раба и молча держит её несколько
минут. Офицер, тронутый этой трогательной сценой, отворачивается,
и по его щекам текут слёзы. У него нет слов, чтобы выразить
чувства, которые переполняют его сердце; он с любовью пожимает старику руку,
пытается шепнуть ему что-то на ухо, но слишком взволнован.

"До свидания, хозяин: да благословит вас Бог! Для старого хозяина
ещё есть место. «Я буду приходить к мастеру каждую ночь», — говорит старик, и его слова
исходящее из щедрости его сердца. Он неохотно отворачивается,
отнимает руку от руки Марстона, вздыхает и возвращается к своему
труду. Как драгоценен был этот труд любви, в котором старый раб
трудится, чтобы разделить плоды своего труда со своим господином!

Когда Марстон и шериф исчезают за воротами и собираются
подняться по большим каменным ступеням, ведущим к порталу, в котором
расположены внутренние железные ворота, ведущие в отделение для должников,
шериф остановился и, дружески положив руку на плечо Марстона
спрашивает: "Я могу что-нибудь для вас сделать? Если там
— Просто назовите это. Простите за мой вопрос, сэр, но вы, по всей
вероятности, воспользуетесь этим актом; и, поскольку никто, похоже,
не хочет подписывать за вас поручительство, я могу сделать что-нибудь,
чтобы облегчить ваши нужды, по-своему, конечно. Марстон качает головой; доброта мешает ему
выразить свои чувства. "Однако, один совет от меня может
возыметь действие, и я дам его вам; он таков: Ваше
стремление спасти этих двух детей и необычная манера в
который эти подневольные рабочие из Граспума сняли в документальном фильме
свидетельство, свидетельствующее об их собственности, вызвало удивительное подозрение
о ваших делах. Я скажу здесь, что Граспам вам не друг;
на самом деле, он не друг никому, кроме себя самого; и даже сейчас, когда
его спрашивают о том, как он завладел всей вашей недвижимостью, он
высказывает намёки, которые вместо того, чтобы оправдать вас, создают
ещё более неблагоприятное впечатление о вас. Его разговор на эту тему
наводит ваших кредиторов на мысль, что у вас есть ещё какое-то
скрытое имущество. Следовательно, запомните меня! вам следует держать язык за зубами
губы. Не позволяй своей правой руке знать, что делает твоя левая ", - продолжает
офицер дружелюбным тоном. Они поднимаются к железной
— Ворота, посмотрите через решётку. Офицер, посвистывая, звонит в
колокольчик, нажав на пружину в правой стене. «Наконец-то моя очередь!»
— восклицает Марстон. «Сколько бедных несчастных переступали
этот порог, сколько раз на этом месте вырывались наружу чувства,
сколько здесь нашли мрачный покой от своих преследователей,
сколько здесь коротали драгоценное время в мрачной камере,
предназначенной для наказания бедностью!» Отвергнутый человек,
каким бы он ни был, изо всех сил старается сохранить свою решимость;
зная цену этой решимости, он с радостью подавил бы эти чувства.
угрожая сокрушить его.

Бесцеремонный тюремщик появляется у железных ворот; встает своей дородной фигурой
в дверях; кивает офицеру, узнавая его; откидывает железную решетку
кадр, как несколько разношерстных заключенных собираются полукругом в
проходе. "Отойдите, заключенные, не смотрите так на каждого нового
входящего", - говорит тюремщик, расчищая дорогу вытянутыми руками.

Один или двое из тех, кто заперт в камере, узнают Марстона. Они бормочут что-то странное,
обращая внимание на его появление в сопровождении офицера. «Сюда приводят как больших,
так и маленьких рыб», — восклицает один из них.

«Где его почитатели и гостеприимные друзья?» — шепчет
другой.

"Беднякам не до гостеприимства, — возражает третий,
бормоча что-то себе под нос. «Южное гостеприимство ненадёжно, поверхностно и непрочно;
немного показного соблюдения правил, чтобы скрыть очень плохие факты. Вы
непременно найдёте людей, которые в своей политической системе допускают грубейшие ошибки,
выдвигая самые большие претензии на благожелательность и
принципиальность, на которые они никогда не имели права. Призрак
гостеприимства прикрывает многие пороки — это хорошо рассказанная
пустая болтовня, украшающая нищенскую систему вашего рабства; вот и всё.
— По моему честному мнению, — говорит третий грубоватым голосом, который указывает на
то, что он не в восторге от такой щедрости. «Если они хотят
увидеть образец истинного гостеприимства, им нужно отправиться в Новую Англию; там
бедняк, предлагающий свой товар, выращивает сад свободы, счастья и
справедливости, и из них произрастает живое благо для всех», — заключает он,
и, независимо скрестив руки на груди, идёт по длинному коридору,
расположенному под прямым углом к входному порталу, и
исчезает в камере слева.

"Я знал его, когда он был великим игроком. Он был очень выдающимся человеком
тогда." "Он угаснет здесь", - намекает другой, когда он
высовывает свое нетерпеливое лицо из-за плеч тех, кто снова
столпившиеся у двери кабинета Марстон и офицер
вошли вслед за тюремщиком.

Шериф передает поручительство человеку с ключами; тот
чиновник занимает свое место за маленьким столом, в то время как Марстон стоит рядом
сбоку от него, молча наблюдая за процессом приема его в тюрьме.
Тюремщик зачитывает обязательство, намеренно достает книгу из-за
бокового окна, раскрывает ее на своем столе и начинает напевать
воздух. "Ах, какие умные вычисления!" - говорит он, глядя снизу вверх на шерифа, поскольку
в левой руке он держит перо и перебирает пальцами
как раз для ножа, который, как он заметил, он всегда носит в правом
кармане жилета. "У нас есть календарь для бедных должников для регистрации этих
вещей. Я делаю это не так, как другие тюремщики, и это ничего не теряет
я ничего не теряю. Я исхожу из истинного принципа, что недопустимо сажать
преступников и должников вместе; и если государство не предусмотрело
раздельное содержание их в разных камерах, я делаю разницу
все прописано в книгах, и это уже кое-что. Помогает справиться с
острой болью ", - говорит доброжелательный хранитель всех таких беспокойных
людей, которые не хотят платить свои долги; - как будто чудовищная концентрация
следует должным образом оценить его дружелюбие в ведении отдельных книг для преступников и
обездоленных джентльменов из его заведения
. В частности, Марстону, как самой аристократичной рыбе, которую тюремщик
поймал за долгое время,
предложено взять инициативу в свои руки. Но этот человек сделал своё дело, и теперь он
записывает имя Марстона в список отверженных джентльменов штата,
обычно называют должников-неудачников. Они всегда признаются в том, что находятся в
сложном положении. Подписав обязательство, он возвращает его
шерифу, который бережно хранит оригинал в своём
хорошо укомплектованном архиве. Шериф желает своему заключённому
доброго утра! напомнив тюремщику, какую хорошую заботу было желательно
проявлять о своем госте; и, протянув руку и тепло пожав руку
Марстона, уходит, в то время как наш тюремщик ведет Марстона
в почти пустую камеру, где, как он надеется, он что-нибудь найдет
устраивается поудобнее и оставляет его размышлять о падшем плоде
бедности. «Наконец-то я добрался до этого!» — сказал Марстон, входя в
похожее на пещеру помещение.






ГЛАВА XXXIII.

ПРОДАВЦЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ СОБСТВЕННОСТИ НЕ НЕСУТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ЕЁ ДУШЕВНЫЕ




КАПРИЗЫ.

ЧИТАТЕЛЬ! Будь терпелив с нами, ведь наша задача сложна и утомительна. У нас
есть только одна великая цель — показать, что большое количество
людей на юге, которых сейчас держат в рабстве, по законам
страны, а также по законам природы имеют право на свободу.
Эти люди, ради которых, во имя справедливости и всех потомков
права человека, мы призываем, были обречены на рабство, которое они сейчас
терпят из-за неправедного поступка того, чье имя (вместо
будучи проклятым нацией, ревниво относящейся к своей чести), особый
вид южных историков попытался прославиться.
Потомки, ничего не знающие о его характере, найдут его имя облаченным
в доспехи образца, при этом уважая писателя, который так ловко
пером замазал его преступления. Мы испытываем лишь чувство жалости к
историку, который отвергает истину, чтобы загрязнить бумагу своей
добротой; такие долги, обусловленные дружбой, плохо оплачиваются в храме
лжи. Мы не в долгу перед вами; мы будем выполнять свой долг
бесстрашно, избегая драматических эффектов или чего-либо ещё, что может
неправильно возбудить чувства благодетелей. Никто лучше
не знает недостатков нашей социальной системы - никто не ощущает их сильнее
тот факт, что не существует человеческого закона, вызывает сожаление.
подвержен уклонению или ослаблению из-за интриг коварных
людей; - мы не знаем ни одной власти, находящейся в руках человека, управление которой
не было бы подвержено злоупотреблениям или обращению к средствам угнетения:
насколько же более открытыми тогда должны быть все эти функции, где
рабство в своем народном господстве торжествует над общим правом
страны. Божественные законы безнаказанно игнорируются и злоупотребляются
помазанные учителя богословия. Пекуляция в роскошных одеждах и
с современными приборами скромно - возможно,
бессознательно - собирает отбросы у священного алтаря. Как похожи на святых
по виду и как не осознаёте своей неправоты вы, епископы (святые,
не знающие земли, на священной лужайке) в той стране свободы, где
цепи раба падают, прежде чем он ступит на её землю! как спокойно смиряются
свободные люди, уступающие необходимости укрепить алтарь
с государственным мечом! Как, в полноте экспансивной души,
эти малыши в таких белых одеяниях отвергают неосвященное
губители -сами по горло в сундуках алчности
пока! Насколько это предписано их христианскому духу, они должны
видеть, как взгляды людей служат их купанию в богатстве и роскоши!
и всё же пусть никто не сомневается в том, что они идут путями кроткого
и смиренного Спасителя — того Искупителя человечества, чьё целомудренное одеяние
никто не купит за права своего ближнего. Безмятежно невинные
в своих поступках, они хотят, чтобы мы присоединились к их стаду и следовали
их благочестивые глаза видят только небесные цели, к которым нужно стремиться,
а их чистые сердца тяжело бьются из-за нечестивых потрясений,
происходящих в нашем общем мире. Прости нас, брат по плоти, говорят они,
благочестиво шепча, — всё это ради Церкви и Христа. Смело
опираясь на ханжество, они отбрасывают в сторону стрелы реформ и
просят о роскошной жизни как единственной награде за их
христианскую любовь. Благочестивая непогрешимость! Как слепы они, не видя
преступления!

Читатель! прости за отступление и составь нам компанию, пока мы возвращаемся к нашей теме.
шаги к тому месту, где мы оставили словоохотливого мистера Макфаддена, оправившегося от
страха смерти, вызванного глотками виски
слишком крепкого. В компании многочисленной компании он как раз возвращается
с безуспешных поисков своего пропавшего проповедника. Они прочёсывали
лужайки, пробирались по болотам, проникали в густые заросли,
прочёсывали кипарисовые болота и пускали гончих по местам,
где, казалось бы, человек не мог укрыться и где
только старая гремучая змея могла бы пристроить свою ядовитую голову.
проповедника они нашли. Они изрыгают мерзкие проклятия в его адрес,
называют его «обычным ниггером»,
заявляют, что он лишь научился достаточно,
по-своему, чтобы быть сомнительным приобретением, если человек может держать его при себе.

Хозяин гостиницы уверен, что если он будет прятаться в болотных
джунглях, то змеи и аллигаторы непременно выгонят его оттуда: это
бесспорный факт, поскольку аллигаторы и змеи ненавидят
негров. Макфадден торжественно заявляет, что день, когда он купил этого
священника, был одним из самых несчастливых в его жизни, и он определённо
сожалеет, что когда-либо был политиком, или ломает голову над
вопросом о правах южан. Компания собирается у парадного входа
сутулясь, они, что называется на жаргоне южан, "выбились из сил".
Они в равной степени удовлетворены тем, что выполнили свой долг перед
государством и благим делом. Собаки, опустив хвосты, крадутся к своим
псарни, от лошадей разит пеной, человеческие собаки будут "пить" долго
и крепко.

«В конце концов, это не такой уж ценный товар!» — говорит Макфадден, входя на
веранду, пропахшую грязью и потом: «после третьей попытки
с таким же успехом мы должны были отказаться от этого. " Он качает головой, а затем ударяет своим
хлыстом по полу. "Я постесняюсь купить проповедника в другой раз
", - продолжает он; как человек, которого во многом против его воли заставляют
отказаться от приза.

Крекеры и люди из проволочной травы (грубые сыны песчаных холмов), относятся к этому
более философски, - вероятно, под впечатлением, что
хранить молчание - значит "вывести ниггера на чистую воду", где он может быть
пойман и обеспечена награда. Двести долларов - это сумма, за
которую они без колебаний пожертвовали бы жизнью; но у них есть три
боги - виски, невежество и праздность, любой из которых может легко
овладеть своими способностями.

Мистер М'Фадден просит, чтобы все его друзья пришли в
барную комнату - все веселые ребята; когда все будет сделано, он приказывает хозяину
поставьте столько "хороших крепких напитков", сколько поднимет им настроение.
Он, однако, сначала выпьет бокал сам, чтобы выпить за всех
их очень хорошее здоровье. После этого комплимента он обнаруживает, что
ходит взад и вперед по комнате, время от времени бросая
подозрительные взгляды на объявление о вознаграждении, как будто сомневаясь в
политика предложения такой большой суммы. Но близится закат
и когда зал бара снова начинает заполняться, каждый новый посетитель
с тревогой интересуется результатом последнего поиска, который только служит
чтобы усилить возбуждение разочарованного джентльмена. Это дело
обошлось неоправданно дорого, поскольку, в дополнение к потере своего
проповедника, цена которого составляет немалую сумму, он находит
досадный счёт, который он должен оплатить в баре. Дружба
тех, кто сочувствовал ему и присоединился к нему в
захватывающем занятии — охоте на людей, должна быть вознаграждена плаванием
напитки. Его друзья, несколько прославившиеся своей экономностью, удивлены
обнаружив, что в этот раз он склонен расширить
широту своей щедрости. Его острый глаз, однако, вскоре обнаруживает, к
его внезапному удивлению, что охотники не одни наслаждаются его
щедростью, но что каждый новый посетитель, находя напитки, предоставленные в
За счет М'Фаддена, не возражает присоединиться к выпивке за его здоровье;
Против чего он не стал бы возражать, если бы не цена.
Как и все люди, переживающие внезапную потерю, он начинает
подумайте о средствах экономии, с помощью которых он может возместить потерю
проповедника. "Послушай, сквайр!" - восклицает он, внезапно останавливаясь
резко на одной из своих прогулок и отводя хозяина в сторону. "Так
не пойдет, не пойдет! Говорю тебе, это слишком сложно! " - говорит он,
качая головой и многозначительно касаясь руки ведущего.
«Парню, который потерял своё имущество в таком виде, не хочется
угощать всех виски, которое стоит столько же, сколько твой 'ясный
взгляд'. Понимаешь, каждый, кто приходит, 'берёт' за мой счёт,
и претендует на дружбу, опираясь на это. Это не окупается, сквайр!
просто прекрати это, ладно?

Хозяин немедленно подает знак бармену и
шепчет:-- "На счет М'Фаддена больше никаких напитков, кроме двух-трех"
о самом харистократичном". Он не должен объявлять о прекращении работы
открыто; это оскорбит чувства дружелюбных людей, многие из
которых ожидают пирушки, соответствующей их услугам
и выдающееся положение мистера Лоуренса Макфаддена в политике
жизнь. Были ли они, великодушные люди, проинформированы об этом внезапном
отключении их от поставок, о человеке, который только что наслаждался их
льстивые похвалы внезапно сменились бы обидными
эпитетами, которые едва ли смог бы вынести работорговец-тиран.

Пригласив хозяина в маленькую комнату, примыкающую к бару, он
берёт его за руку и намекает на своё желание посоветоваться о
положении дел и вероятном местонахождении его духовника: «Видите,
это всё, что я получаю за свою доброту (он
разводит руками и пожимает плечами). Северянин может делать
всё, что ему заблагорассудится, ради прав южан, и всё равно
не получит за это никакой благодарности». Таким парням не подобает быть
насмехаются, когда кто-то хочет добиться политической цели, — добавляет он,
скромно похлопывая хозяина по плечу и бросая на него
вопросительный взгляд, — но вы не можете заставить их вести себя учтиво по отношению к
достойным людям, таким как вы и я. Но было бы неправильно
обучать их, потому что они бы просто опозорили общество! Разве мои
идеи не логичны, а, сквайр? — разум мистера Макфаддена, кажется, уносится
вдаль, к государственным делам.

"Ну!" — отвечает мой хозяин, предваряя важность своего мнения
ругательством, — "я между двух огней, так что не могу сказать
какой была бы политика справедливости в государственных делах. У каждого свои чувства
в этих вещах все по-другому: я во многом зависю от того, что говорят наши высокопоставленные люди
в качестве примера. И, кроме того, чего вы можете ожидать
когда такого рода потасовка служит средством повышения их
политических позиций; но они мои клиенты, - сделали мой
успехов в содержании таверны!" - заключает он серьезным шепотом.

— А теперь, сквайр! — Макфадден кладёт руку на плечо моего хозяина и
серьёзно смотрит на него: — Что насчёт того ниггерского проповедника, который
так быстро смылся? Не удалось выяснить, да, сквайр? — спрашивает Макфадден.
с большой серьёзностью.

"Не могу понять, как этот зверь это сделал; когда его сажали в клетку, он выглядел как
мирное домашнее животное!"

"Я думаю, кто-то за него в ответе, сквайр?" прерывает
Макфадден, наблюдая за изменениями на лице собеседника: "кажется,
я слышал, как ты сказал, что рискнёшь

«Нет, нет, нет!» — быстро возражает другой. — «Этого никогда не будет. Я
никогда не берусь за ниггеров, никогда не несу ответственности перед
клиентами и никогда не рискую из-за их ниггеров. Ты
забываешь, друг мой, что какая бы тень претензий ни была у тебя на меня,
закон был признан недействительным вашим собственным поступком".

"Моим собственным поступком?" - перебивает разочарованный мужчина. "Каким образом моим собственным поступком?
объяснись!", внезапно позволив своим чувствам прийти в возбуждение.

"Посылаю за ним, чтобы он пришел к твоей постели и помолился за тебя. — Это было
тогда, когда вы думали, что мистер Джонс, джентльмен с рогами, стоял над вами
с ордером в руке, — шепчет хозяин гостиницы ему на ухо,
пожимая плечами и придавая лицу вопросительное выражение.
"Тогда вы оценили умственные способности этого человека, но теперь вы считаете
это явным недостатком."

Разочарованный джентльмен несколько мгновений хранит молчание. Он
глубоко впечатлен аномальностью своего дела, но не имеет
ни малейших возражений против того, чтобы возложить ответственность на кого-либо, никогда
ни на минуту не предполагая, что закон воспрепятствует этому делу
из его самых лучших наклонностей. Он надеется, что Бог благословит его, говорит, что это
ему всегда везет; и все же он не может отказаться от идеи, что кто-то
несет ответственность. Он больше знает о том, как этот проповедник-негодяй
уехал. Повернувшись к хозяину гостиницы, он спрашивает: "Но у вас, должно быть, есть
какая-то зацепка?"

«Вот моя женщина; посмотрим, знает ли она что-нибудь о ниггере!»
— самодовольно отвечает мой хозяин. Эллен Джуварну приводят в
присутствие раненого мужчины, который тщательно её допрашивает;
но все её признания лишь ещё больше окутывают
тайной всё дело. На это мистер Макфадден заявляет, что
политика, которой он всегда придерживался в отношении образования,
подтвердилась тем, что проповедник сбежал. Имущество негров не должно быть испорчено обучением.
Хотя, если бы вы могли отделить негра от проповеднической части имущества,
это могло бы принести некоторую пользу.
Хорошо, что проповеди иногда были полезны для некоторых рабов,
«у которых был острый ум». Тем не менее иногда они заставляли их
убегать. Эллен знала Гарри как хорошего раба, хорошего
человека, хорошего христианина, честного, не склонного к
обману, как большинство негров, немного выпивающего, но никогда
не вспыльчивого. По её честному мнению, такая достойная личность,
обладающая твёрдым характером, не стала бы позорить себя бегством,
если бы её не вынудили к этому белые «бакры». Ей кажется, что она слышала грохот
и шаркает где-то в загоне, вскоре после полуночи. Однако
это могли быть и волки. Мистер Макфадден слушает
всё это с большим вниманием. Время от времени он вставляет слово, чтобы удовлетворить
какую-нибудь новую мысль, которая приходит ему в голову. Пока
ничего не получается: он снова и снова обдумывает это, смотрит Эллен
прямо в лицо и следит за движением каждой мышцы.
«Ах!» — вздыхает он, — «ничего нового». Он отпускает девку,
и поворачивается к хозяину гостиницы. «Ну что, сквайр (то он хозяин,
то мистер Джонс), расскажите, что там такое».
мошенничество творится где-то среди этих парней... этих шулеров в
я имею в виду город! (понимающе качает головой и застегивает на все пуговицы свое
легкое пальто-мешок). Хорошая девушка, не так ли? " - спрашивает он
, придвигая свой стул немного ближе, его жесткое лицо принимает
предельную серьезность.

Хозяин утвердительно кивает и говорит: "Короче некуда! Могу
поверить ей на слово в вопросе жизни и смерти. Она первоклассная девушка! Заплатил за неё
столько, что ты бы и глазом не моргнул, я думаю."

"Это именно то, что я хотел узнать, — перебивает он, внезапно
сжимая руку своего друга. — Видишь, какой я немного
философ, высокий политик и майор бригады в нашем
округе, - я не зря получил диплом юриста акермина; и теперь я продолжаю
выясняет, как кто-то - я имею в виду, какой-то белый кто-то - приложил руку к
помог этому ниггерскому проповеднику сбежать. Проклятые твари! никогда ничего не узнают
пока какой-нибудь белый ниггер не забьет им головы мошенничеством ".

"Послушайте, мой достойный М'Фадден", - перебивает трактирщик, внезапно поднимаясь
со своего места, как будто в его
голове только что произошло какое-то новое открытие. подумайте: "Разве этот мальчик не продан по ордеру?"

"Гарантированный-гарантированный-гарантированный звук во всех деталях? Что он
был. Только подумай об этом, сквайр; ты знающий. Это займет тебя!
Я никогда не думал об этом раньше, и вся моя нервозность была ни к чему
ни к чему. Гарантированный звук во всех деталях означает..."

«Минуточку!» — внезапно вмешивается хозяин дома: «Здесь есть тонкий юридический момент,
но его можно использовать в своих интересах, если у вас есть подходящий адвокат,
который сможет его использовать».

Озадаченный мужчина отвечает, что надеется, что его не прервут
прямо сейчас. Он как раз обдумывает это.
«Видишь, — говорит он, — эта штука начала растворяться в моей
философия, и благодаря ей я открыл для себя пинту пива, на которой стоит все это
. Хотя это полностью метафизично ", - говорит он, многозначительно
качая головой. Он смеется над своим открытием; его отец давным-давно
сказал ему, что он чрезвычайно умен. Он заявляет, что вполне подходит для
публичного человека во всех вопросах, требующих всестороннего мышления,
мало найдется юристов, равных ему в проникновении в суть вопросов. «Он
оправдывал его во всём», — бормочет он, а хозяин дома,
наблюдая за его серьёзностью, пытается сдержать улыбку. Макфадден
делает очень выразительное движение указательным пальцем правой руки,
который он крепко прижимает к левой ладони, одновременно хмуря
брови. Вскоре он изложит логическую точку зрения, которую хочет
утвердить. Собственность - это определенный человек, наделенный проповедническими способностями
склонности, здравомыслие означают качества человека, как умственные, так и
и физические; а бегство, будучи нездоровым качеством,
аукционист несет ответственность за все подобные непредвиденные обстоятельства. «Я поймал его,
я поймал!» — он ликующе вскидывает руки, произнося эти
слова; его лицо оживляется. Он засовывает руки в
надев рабочие брюки, он несколько минут ходит по комнате,
быстрым шагом, как будто его мысли были освобождены от какого-то глубокого изучения. - Я
поеду прямо в город и там посмотрю, что можно сделать с
парнем, у которого я купил этого парня. Думаю, когда я предъявлю ему требования закона
, он раскошелится ".

Договорившись кое о чём с тавернщиком Джонсом, он
немедленно приказывает подать лошадь к дверям и через несколько минут уже
спешит в город.

Прибыв туда около полудня, он пробирается по оживлённым
улицам и вскоре оказывается перед аукционистом.
С удивительным достоинством сидит продавец тел и душ в своём
мягком кресле, излучающем роскошь. Как хладнокровно он
демонстрирует величие своей профессии, скрывающееся за жёсткой маской его железного лица,
под которой таится презрение и стыд! Он важная персона в
политическом полушарии государства, занимает почетное положение в
обществе (поскольку он стоит высоко над торговцами миньонами), присоединился к
Епископальной церкви не так давно, и предостерегает мистера М'Фаддена
от аморальности использования нецензурных выражений, которые это
обиженный человек позволяет сорваться с его губ, прежде чем он войдет в
дверь.

Кабинет нашего знаменитого и состоятельного человека имеет тридцать футов в длину,
двадцать в ширину и шестнадцать в высоту. Его стены оклеены блестящими обоями,
расписанными пейзажами, а в центре потолка
висит большая люстра с хрустальными шарами, на которых
написаны орлы свободы. Вдоль стен стоят изящные столы из чёрного ореха с
непритязательной резьбой, за которыми благородно одетые клерки
демонстрируют большое внимание к делу. На полу расстелена клеёнка с
крупными цветами, нарисованными на ней, а в воздухе царит
опрятность, царящая во всем заведении, резко отличается
от внешнего рынка, где мистер Форшоу продает своих мужчин, женщин и
маленьких детей. Но его стены увешаны плохо выполненными
гравюрами в позолоченных рамах. О вкусе выдающегося продавца можно судить
правильно, если сообщить читателю, что многие
из этих гравюр изображали обнаженных женщин и прославленных
скаковых лошадей.

- Прошу прощения, сэр! — Я не это имел в виду, — говорит мистер Макфадден в ответ на
предостережение джентльмена, подходя к нему, когда тот сидит в своём элегантном
кресле в нескольких шагах от входной двери, наслаждаясь роскошью.
выбор регалий. «Это маленькая деталь очень неприятной привычки, которая
до сих пор меня преследует. Понимаете, я иногда ругаюсь;
но только когда у меня в голове всплывает какая-то хитрость, то не выходит
прямолинейно ". Итак, М'Фадден представился, с удивлением обнаружив, что
несколько очень последовательных клятв, которые он использовал, несовместимы с
благочестивыми деловыми привычками мужчины-продавца. В следующий раз он будет осторожен
; он не допустит, чтобы такое зловонное дыхание вырвалось наружу и ранило
самые нежные чувства джентльмена.

Мистер Лоуренс Макфадден обращается к нему как к оруженосцу и с усердием
слова сообщают ему о собственности ниггерского проповедника, которую он ему продал,
на самом деле сбежал! "Ты гарантировал его, ты знаешь, сквайр!" - говорит он,
выясняя цель своего визита, затем пододвигает стул и
усаживается рядом.

«Ничего не могу поделать с этим качеством, которое мы никогда не гарантируем!» — хладнокровно отвечает
другой, вежливо поворачиваясь в кресле, которое работает от розетки,
и указывая клерку за одним из столов, чтобы тот добавил шесть месяцев
процентов к стоимости трёх девиц, проданных в десять часов.

"Не говорите так, сквайр! Я заключаю сделки в вашей сфере, и
мы с тобой много раз встречались. Теперь мы обсудим юридические моменты.

"Будь добр, покороче!"

"Хорошо! вы гарантировали ниггера во всех деталях. Вот
реклама; и с этим ничего не поделаешь! Ты должен поступить
чисто -без опоссумов-оруженосцев, иначе будет долгий судебный процесс, который
займет много времени. Честь - вот слово в нашем ремесле. Он наблюдает за
быстро меняющимся выражением лица продавца, складывает
руки, кладет правую ногу на левое колено и ждет
ответа. Прерывая продавца как раз в тот момент, когда он собирается отдать свой
мнение он достает из кармана экземпляр газеты, содержащей
объявление, и вкладывает его в руку: "Если вы будете хорошо себя вести
достаточно прищуриться, и вы увидите, как развиваются мои идеи", - говорит он.

"Друг мой, - коротко отвечает продавец, пробежав взглядом по
бумаге, - избавьте меня и себя от дальнейших неприятностей. Я мог бы
сказать вам, насколько оправданна эта сделка, ещё до того, как прочитал
бумагу; и я помню, что сделал несколько очень конкретных замечаний, когда
продавал этот товар по накладной. Интеллект ниггера часто является
просто одним из факторов, влияющих на сумму, которую он приносит с молотка;
но мы никогда не гарантируем осуществление или расширение этого. Ох, чувак! мы
с таким же успехом могли бы попытаться оправдать воровство, ложь,
хитрость ниггера и все подобные склонности "мастера-мошенника". Некоторые из них
считаются очень ценными качествами, особенно для бедных плантаторов.
Гарантия того, что собственность негра не сбежит, да! О! в нашем деле не может быть ничего хуже.


«Минуточку, сквайр!» — прерывает мистера Макфаддена, взывающего к справедливости, мистер Макфадден, как раз в тот момент, когда
тот собирается добавить к своим замечаниям оговорку. «Если
требуемый от ниггеров правильный звук во всех частях тела не является требованием, то
не убегать, я не дикон! Когда в ниггере есть желание сбежать
он не является надежной собственностью, ты никак не сможешь это исправить. Ты можешь перевернуть все
законы и философию, которые у тебя в голове, но это не кончится
здравый смысл подсказывает мне, что ты заслуживаешь часть тела ниггера, и пусть
головная часть становится неоправданной. Когда вы продаете такое существо, как это, вы
продаете все его пороки; и когда вы гарантируете одно, вы гарантируете
и другое; это золотое правило моего закона и философии!

Продавец очень хладнокровно затягивается своей травкой, а затем, подозвав
слугу-негра, приказывает принести стул, чтобы удобно расположиться на нём.
Ножки. - Ты закончил, друг мой? - спросил я. он спрашивает лаконично; и
получив утвердительный ответ, продолжает: "Я боюсь, что ваша философия
является общепринятой философией, а не философией, на которой основано негритянское право
. Ты не понимаешь, мой дорогой друг, что когда мы вставляем
что собственность негров будет гарантирована, мы не учитываем мышление
часть; и, конечно, к этому относится бегство!" - сообщал он
всем, кто интересуется подобными вопросами. Высказав это мнение для
в интересах М'Фаддена и остального человечества, заинтересованного в рабстве,
он поднимается со своего места, вытягивается в многозначительную позу-
и стоит, кусая губы и покачивая цепочку от часов
пальцами левой руки.

"Поднимайтесь сюда", - внезапно прерывает его другой, как будто он
вытянул точку зрения из своего противника и готов поддержать ее
принцип, призвав на помощь новые идеи из самых глубоких
тайников своего логического разума. Крепко схватив торговца за руку,
он смотрит ему в лицо и напоминает, что бегство
негров начинается с пяток, а не с головы.

Продавец демонстрирует некоторое замешательство и, в то же время,
решительное нежелание становиться последователем такой философии. Также
он не доволен фамильярностью своего назойливого клиента,
руку которого он отвергает с отталкивающим видом.

Очевидно, возник очень приятный и серьезный вопрос, на
который мистер Макфадден склонен рассматривать с точки зрения здравого смысла. Однако его
оппонент не будет отступать от строжайших правил ведения
бизнеса. Бизнес упоминает ментальные качества собственности,
но гарантирует только физические, — отсюда и странное недоумение.

Пока вопрос так изящно балансирует на грани их логики,
Ромескос врывается в кабинет и, словно желая удивить Макфаддена,
протягивает ему руку, улыбаясь и благодарно глядя ему в лицо, как будто
сама душа дружбы побудила его к этому. «Очень рад тебя видеть, старина
Бак! — восклицает он, — боялся, что ты уйдёшь».

Потрясённый мужчина несколько секунд стоит неподвижно, как статуя;
а затем, повернувшись с полуулыбкой, холодно пожимает руку
другому мужчине.

"Снова друзья! не так ли, старина?" вырывается у Ромескоса, который
он продолжает пожимать ему руку, одновременно поворачивая голову и
многозначительно подмигивая клерку за одним из столов. «Политика
время от времени приводит к плохим последствиям, но я всегда хорошо о тебе думал,
Мак! А теперь, сосед, я заключу с тобой сделку: после этого мы будем жить,
как подобает хорошим людям», — лаконично продолжает Ромескос.
Его шаг настолько странен, что другой не может понять,
в чём его смысл. Он бросает сомневающиеся взгляды на своего коварного противника,
похоже, размышляя о том, как оценить качество такого неожиданного
выражение дружбы, и наполовину склонен требовать серьезного подтверждения
его искренности. В то же время, как обстоит дело сейчас, он
хотел бы предоставить своему внимательному другу широкое пространство и оставаться в рамках
надлежащего этикета, пока его глаза не увидят существенного.
Он отстраняется от Ромескоса, который дрожащим голосом говорит: "Потерять этого
проповедник, сосед, был тяжелым случаем, не так ли? Вы бы не
застали этого человека за покупкой проповедей — я
думаю, он слишком много о них знает! Но беспокоиться не о чем: двести долларов — это
приведите его. Этот ребёнок не захотел бы, чтобы его
гончие собаки работали за него.
Ромеско подмигивает продавцу и корчит гримасы через плечо Макфаддена, а тот, повернувшись, ворчит:
— Он заслужил это в каждом случае, а бегство — один из
случаев для ниггеров?

— «Мой упрямый друг! — восклицает продавец, внезапно поворачиваясь
к своему недовольному покупателю. — Поскольку вы не склонны
понимать нужды моего бизнеса и уважать моё
положение, мне больше нечего вам сказать по этому поводу».
— ни слова больше! — достойный джентльмен говорит
властным тоном. Это всего лишь тупость его врождённого характера,
который становится излишне возбуждённым.

Ромескос вставляет слово-другое, чтобы поддержать интерес;
так он это называет. По его мнению, спор заходит в тупик,
но драка не вернёт утраченное.
— «Полагаю, ты оставишь это дело мне? Нет ничего лучше
дружбы в торговле, и, учитывая, как я разбираюсь в таких вопросах, может быть,
я смогу всё уладить».

«Дружба не поможет при такой потере, и он был
— Во всех отношениях обоснованно! — возражает непобедимый человек,
качая головой и придавая своему лицу крайне серьёзное выражение.

"Прекратите эту канитель, я говорю! — требует продавец,
принимая воинственную позу. — Ваши намёки на мою честь
раздражают меня всё больше и больше."

"Что ж! как вы и сказали, — следует холодный ответ. «Но вам
придётся уладить дело до того, как адвокат Спраутс, вам придётся!»
Глупо навязывать своё мнение, чувствительный джентльмен,
утверждающий, что гораздо лучше разбирается в способах продажи людей
вещи, приходит в страшную ярость. М'Фадден утверждает исключительно о
непредвиденных обстоятельствах, которые могут возникнуть в умственном и физическом состоянии
осложнениях, связанных с собственностью человека; и это джентльмен-продавец
не может вынести повторения.

"Ромескос думает, что это в лучшем случае озадачивающее рычание, требующее от
джентльменов сохранять полное хладнокровие. Для него они оба благородные люди,
которым не следует ссориться из-за самого незначительного высказывания одного проповедника.
"Это гарантия за головы ниггеров никогда ничего не значит, - это просто
как гарантия за их пятки; и когда одному становится плохо, разве другому нет
уверены, что будете трогательны? Это мои чувства, бесплатно! " Сделав несколько шагов
позади М'Фаддена, Ромескос в сильном беспокойстве потирает руки, делает
любопытные знаки клеркам за стойкой и набивает рот
свежая порция табака.

"Никто не высказывал твоего мнения", - говорит безутешный М'Фадден,
быстро обернувшись по какому-то знаку, он заметил одного из
клерки корчат и ловят Ромеско, изображающих гримасы не слишком лестного характера,
"По моему
мнению, от вашего присутствия и вашего мнения можно легко отказаться".

"Я говорю!" - перебивает Ромескос, его правая рука в угрожающем жесте
"не так быстро", - он растягивает слова, - "джентльмен не
стерпеть оскорбление такого рода. Просто нарисуйте эти слова обратно, как
ярд скотча, или этот человек нанесет небольшое количество синяков
на этом профиле (он проводит рукой взад и вперед по
Лицо Макфаддена). «Негоже ходить в церковь по воскресеньям с
перебитым носом?» Его лицо краснеет от гнева, он гордо задирает голову,
скрежещет зубами, снова замахивается кулаком на
Макфаддена и в конце концов потирает нос.

"Я слишком хорошо вас понимаю!" - отвечает М'Фадден, резко повернув
голову. "Человек вашего звания не может оскорблять такого джентльмена, как я;
ты беззаконник! Он движется к двери, отступая вбок,
наблюдая за Ромеско через левое плечо.

"Я говорю!— Ромескос хватает своего человека за руку: «Вернись сюда и
извинись как джентльмен!» Он отпускает руку Макфаддена и яростно хватает его за
воротник, его лицо пылает от возбуждения.

«Убийца-ниггер!» — восклицает Макфадден, — «давай, давай!» Он бросает на своего
разгневанного противника решительный взгляд и на мгновение теряет самообладание.
— Подождите. Он делает паузу, словно обдумывая свой следующий шаг.

Очень любезный и джентльменский продавец считает, что
пора вмешаться и уладить дело. — Джентльмены!
Джентльмены! уважайте меня, если не уважаете себя. Мой кабинет
— не место для таких позорных ссор, как эта; вам придётся уйти
куда-нибудь в другое место. Скромный джентльмен, чьи весьма знатные семейные
связи во многом способствовали продвижению его интересов, хотел бы, чтобы
все понимали, что его кабинет — важное место, используемое
только для весьма благородного дела — продажи мужчин, женщин и
маленьких детей. Но Ромескоса так просто не удовлетворишь. Он отталкивает
дружелюбного джентльмена в сторону, называет мистера Лоуренса Макфаддена тираном,
который убивает ниггеров отвратительным и подлым способом,
моря их голодом. «Хорош парень, раз говорит об убийстве ниггеров!» И
только подумайте, до чего дошло наше государство, когда такие парни, как он, могут
набрать голоса на следующих выборах!" - говорит Ромескос, обращаясь к самому себе
продавцу. "Ирландское влияние быстро разрушает политическую жизнь
мораль страны".

Обращаясь к мистеру Макфаддену, который, похоже, готовится продемонстрировать свою
воинственно добавляет он: «Видишь ли, Мак, ты будешь лгать, и лгать нечестно
. и ты будешь воровать, и воровать бесчестно. и я могу прикончить
дюжину таких, как ты, быстрее, чем молния в цепи? Я могу отправить партию мяса
ты - какой бы это ни был вздор - поужинаешь по другую сторону заката. Чтобы быть
равным со своим противником, Ромескос, очевидно, готовится
к восприятию чего-то большего, чем слова. Дважды или трижды было замечено, что он
засовывает правую руку в левый нагрудный карман своей
сумки, где обычно прячется его блестящая сталь. В следующий
момент он внезапно поворачивается к продавцу, отталкивает его с
он опускает левую руку и приближает правую к левому уху мистера
М'Фаддена. Этот человек демонстрирует признаки возобновления
смелости, к чему он добавляет важное предупреждение: "Не так
близко, пожалуйста!"

"Так близко, как я считаю нужным!" — отвечает другой с сардонической усмешкой.
"Почему бы тебе не возмутиться?— как подобает джентльмену!"

Услышав это, мистер Макфадден делает выпад в сторону своего противника,
который, по его словам, был сделан лишь для того, чтобы держать его на
почтительном расстоянии. Едва его рука коснулась противника, как Ромескос закричал:
«Вот! Он ударил меня! Он снова ударил меня!» — и нанёс ответный удар.
Макфадден наносит удар сжатым кулаком, от которого тот падает на пол,
как подкошенный. В тот же миг Ромескос набрасывается на свою поверженную жертву,
и начинается отчаянная борьба.

Продавец, чьё святое место таким образом осквернено, выбегает, чтобы
вызвать полицию, а клерки безуспешно пытаются
разнять дерущихся. Ни одного полицейского не видно. Ночью
их можно увидеть в городе, они охраняют страхи белого
населения, всегда опасающегося восстания чернокожих.

Ромескос, проворный, как пума, быстр, как разъярённый тигр
уничтожая все очертания на лице своего противника,
заливая его кровью и добавляя ужаса удушением,
которое он пытается осуществить.

"Попробуй-попробуй-попробуй-убить-меня-а? Ты... ты безумная скотина!" - вырывается у
сопротивляющегося человека, его глаза вылезают из орбит, как шары
огненные, а изо рта и ноздрей идет пена из крови и слюны, как будто
его борьба ведет к смерти.

«Убей-убей-убей?» — повторяет Ромескос, его лохматые рыжие волосы торчат
во все стороны, а лицо горит от отчаяния: «Это будет
убийство лишь того негодяя, чьей смерти требует общество».

В этот момент борющийся человек, словно обезумев от отчаяния,
отчаянно прыгает, ему удаётся повернуться к своему противнику,
он хватает его за горло левой рукой, а правой
выхватывает из кармана пистолет и стреляет. Раздаётся выстрел,
пронзительный свист зовёт на помощь, но пуля
попадает только в правую руку Ромескоса. Не теряя времени,
с его руки, истекающей кровью из раны, он выхватывает свой сверкающий
кинжал и безошибочно вонзает его в грудь своего
противника. Раненый мужчина конвульсивно вздрагивает, а другой хладнокровно
Он отводит оружие назад, и кровь хлещет алым потоком.
— Разве это не самооборона? — восклицает кровавый фанатик, поворачивая
своё измождённое и разъярённое лицо, чтобы получить одобрение
присутствующих. Умирающий мужчина, извиваясь в руках убийцы,
издаёт пронзительный крик. — Убит! Я умираю! О боже! это
мой последний-последний-последний? Прости меня, Господи, прости меня!" - булькает он; и
делая еще одно конвульсивное усилие, вырывается из-под
виновника злодеяния. Как живуч умирающий
человек! Он хватается за ножку стола, поднимается на ноги и,
словно подстегиваемый мыслями об аде, в своей последней борьбе
шатается к двери, производит второй выстрел, как бы подпрыгивая,
выходит на улицу и падает ниц на тротуар, окруженный
толпой нетерпеливых зрителей. Он мертв! Карьера мистера
М'Фаддена закончена; его дух призван на суд к справедливому
Богу.

Убийца (возможно, мы злоупотребляем этим словом и должны использовать более
южный термин «ренконтерист») сидит в кресле и просит воды,
а несколько человек из толпы готовятся отнести мёртвое тело в
рабовладельческую тюрьму Граспума, расположенную несколькими кварталами ниже.

Южные чувствительные натуры могут называть эти сцены как угодно;
мы не хотим ни менять уместность, ни снижать
моральный уровень южного общества. Оно взращивает хрупкую демократию, и
от его незаконнорождённого отпрыска мы имеем тирана, умирающего от руки
тирана, и плоды тирании, служащие на благо
христианской церкви. Деньги формируют мнения, как благочестивые, так и
политические, и даже меняют чувства добрых людей, которые взывают к
небесам о помощи в борьбе с рабством человеческих душ.

Ромеско не сбежит, чтобы избежать ужасного наказания на земле
правосудие. Нет, в нашей атмосфере честности это было бы
бесчестно, и это не помогло бы ему достичь цели, которую он преследует.






ГЛАВА XXXIV.

КРАТКИЙ РАССКАЗ ОБ ОБЫЧНОМ СЛУЧАЕ.





Мёртвое тело мистера Лоуренса Макфаддена, чьё сердце было преисполнено
любви к южной демократии, лежит на двух сосновых досках, ужасное и
незавёрнутое в саван, в жалком загоне для рабов. Ромескос, окружённый
восхищёнными друзьями, добрался до тюрьмы, где, как и
положено, сдался её смотрителю. Он провёл хорошую ночь в этом
древнем заведении, а на следующий день
утро застает его друзей значительно увеличившимися. Время от времени они считали его
довольно отчаянным; но, зная, что к тому же он храбр,
в данном случае "пришли на помощь". Эти частые визиты
он принимает с удивительной прохладой и почтением, их блюда и
напитки (так богато обставленные, чтобы сделать его пребывание комфортным), будучи
великая находка для тюремщика, который, пока они живы, накроет
княжеский стол.

Брайен Мун, эсквайр, более известный как добродушный коронер, поставил
негритянского сторожа над телом покойного, на котором он предлагает
провести одну из тех любопытных церемоний, которые называются расследованиями. Бриен Мун,
эсквайр, особенно любит всё нелепое, всегда готов
по достоинству оценить хорошую шутку и хорошо известен своим весёлым способом
утилизации мёртвых собак и кошек, которых вместе с анонимными письмами
в большом количестве доверяют его заботам некоторые шутники-джентльмены,
желающие, чтобы он «провёл расследование по поводу умершего и не
забыл о гонораре».«Говорят, что аристократия, однако, с презрением относится к
обвинению в том, что Брайен Мун, эсквайр, получает небольшой процент
от продажи этих собачьих останков смотрителю работного дома,
этот очень гуманный джентльмен оплачивает из своего кармана средства на
превращение их в пироги с потрохами для заключенных. Это может быть все
скандал из-за того, что мистер Мун получил такую крупную сумму из своего офиса;
но, тем не менее, верно, что в последнее время были сделаны печальные разоблачения
касающиеся внутренних дел работного дома.

Пробило двенадцать часов, и с восьми утра мистер
Время Муна было потрачено на предварительные мероприятия, необходимые для
организации суда коронера. Мы знаем, что читатель простит нас за то, что мы
не будем вдаваться в подробности организации. Одиннадцать присяжных
все откликнулись на призыв, но двенадцатого, похоже, будет трудно найти.
Джон, негр-слуга доброго коронера, приготовил достаточно
бренди и сигар, которые с одиннадцати часов вечера
обсуждались без устали. Единственное возражение, которое может выдвинуть наш достойный распорядитель по
делам усопших, заключается в том, что некоторые из его присяжных,
разозлившись, могут превратить дознание в фарс, а он сам
сыграет роль в низкопробной комедии. Мёртвое тело, лежащее под
простынёй, быстро окутывается дымом, но, кажется, никто
не обращает на это внимания. Полковник Том Эдон, который, как говорят, не
полковник любого полка, но просто получил титул от
известен тот факт, что он был погонщиком свиней, что является почетной профессией
отличается тем, что полковники отправляются на рынок верхом, в то время как
капитаны уходят, - просто интересно, сколько плохого виски выпил покойный
, пока был жив.

"Так не пойдет!" - восклицает Бриен Мун, эсквайр, и направляется к двери
в надежде поймать что-нибудь, чтобы дополнить свой скорбный номер
. Он случайно встречает мистера Академию Джонаса, честного взломщика из
Приход Христа, который приезжает в город по небольшому делу. Джонас
человек, наделённый большой оригинальностью, одет в мешковатую
домашнюю одежду, у него скорбное выражение лица, и он носит широкополую
фетровую шляпу. Он как раз тот человек, который завершает номер, и его
ведут внутрь, не подозревая о цели, ради которой он оказывается
пленником. Мистер Брайен Мун теперь становится дивной могилой, взбирается на бочку
у изголовья трупа приказывает негру обнажить тело и
надеется, что джентльмены займут места на скамьях, которые он для них приготовил
, пока он будет произносить присягу. Еще трое или четверо
оставляют свои сигары при себе: он надеется, что джентльмены прекратят курить
во время расследования. Внезапно выясняется, что семеро из
двенадцати не умеют ни читать, ни писать, а мистер Джонас из Академии
сообщает печальную новость о том, что он не понимает, что такое клятва,
потому что никогда в жизни не давал такой статьи. Пятеро из
джентльменов, умеющих читать и писать, родом из Новой Англии, а мистер
Академия Джонаса заявляет, что бедные люди в приходе Христа не дураки,
а просто не умеют читать и писать. Ему сказали, что в Колумбийском колледже
есть что-то под названием «колледж», но только аристократы
получают от него какую-то пользу. В ответ на вопрос мистера Муна он с радостью
чтобы заявить, что их приход не нуждается в школьном учителе.
"Да, они убили того, что был у нас больше двух лет назад, слава Богу!
С тех пор у нас не было проблем ни с одним из этих тварей, — добавляет он с
невозмутимым видом. Коронер предполагает, что в случае необходимости
как в настоящем, возможно, было бы неплохо объяснить природу присяги;
и, видя, что человек может не читать и не писать, и все же понимать
это святость, возможно, было бы лучше отказаться от буквы
закона. "Раньше для такого рода присяжных было достаточно шести, но теперь закон должен
— У вас их двенадцать, — говорит мистер Мун. Раздаются одобрительные возгласы, и мистер
Мун начинает то, что он называет "разъяснением природы
клятвы". Присяжные принимают это с большим удовлетворением, приносят
присягу в соответствии с его указаниями и после того, как выслушают
показания двух компетентных свидетелей, которые очень мало знают о
дела, готовы вынести вердикт: "что М'Фадден,
покойный, скончался от удара ножом в левую часть груди, нанесенного
острым предметом в руке или руках Энтони Ромескоса,
во время драки, обычно называемой рандеву, по поводу которой
есть много смягчающих обстоятельств." На этот вердикт мистер Мун
немедленно соглашается, приказывает вынести тело и приглашает
господа присяжные заседатели присоединиться к нему за выпивкой, что он и делает в
сделайте комплимент их выдающимся заслугам. Мертвое тело будет
перенесено в приемное хранилище, и мистер Мун распускает своих присяжных
со множеством поклонов и благодарностей; и ничего более.






ГЛАВА XXXV.

ДЕТИ ПОПРАВЛЯЮТСЯ.





Прошло три года, и они сильно изменились.
Макфадден был похоронен на своей плантации Ромескос
был выпущен Граспамом на поруки и предстал перед судом за
непредумышленное убийство. Едва ли стоило беспокоить респектабельного
присяжные по ничтожному делу - и потом, они были так часты! Нам нет нужды
едва ли стоит говорить читателю, что он был с честью оправдан и увезен
со двора при великом ликовании. Его преступление заключалось всего лишь в
убийстве в целях самообороны; и, поскольку встретились два тирана, успешный из них
имел преимущество перед общественным мнением, которое в рабовладельческом мире парит
высоко над законом. Ромеско снова появился в мире, демонстрируя свой
ум, мы должны просить читателя о снисхождении и просить
он будет сопровождать нас, пока мы вернемся к детям.

Аннет и Николас являются собственностью
компании Graspum и оставались таковыми с момента продажи. Они увеличиваются в размерах и красоте - два качества, которые очень важны
на рынке товаров для мужчин в нашем демократическом мире, на Юге.
Эти красивые черты лица, ум и сдержанность вызывают большое
восхищение как товар; ибо южные души не поднимаются выше этого
оценка ценности цветных. Нежное голубое личико Аннет, как у херувима
глаза, чистый цвет лица и светло-каштановые волосы подчеркивают прелесть
лица, которое образование и забота могли бы сделать блестящим; и
И всё же, несмотря на то, что она выросла на плантации Марстона, где ей
ни в чём не отказывали, её детское сердце, кажется, переполнено
добротой. Она говорит о своей матери с нежностью, присущей
людям старшего возраста; она тоскует по её возвращению, удивляется, почему она осталась
одна, вспоминает, как ласково говорила с ней мать, когда прощалась
у двери камеры. Как сладостно воспоминание о матери!
как она задерживается, сверкая, словно капля росы, в памяти ребёнка. Аннет
чувствует страдание, но слишком мала, чтобы понять его причину.
Она вспоминает множество счастливых моментов на плантации; они ярки для неё
пока что! Она болтает о папе Бобе, Гарри, тёте Рейчел и старой Сью,
время от времени задавая заботливые вопросы о Марстоне. Но она
не понимает, что он её отец; нет, ей не суждено было
проявить к нему дочернюю привязанность, и она ещё слишком мала, чтобы
понять, как отравляет власть над рабами. Её детская простота
составляет трогательный контраст с той печальной несправедливостью, из-за которой
прекрасное создание, наделённое надеждами и добродетелями, созданными Богом, чистое и
святое, становится просто товаром на невольничьем рынке.

Аннет научилась относиться к Николасу как к брату, но, как
она сама, его удерживает от людей своего цвета кожи какая-то, по его мнению,
непонятная организация. Странные размышления проносятся в ее юном
воображении, когда она обнимает его с сестринской нежностью. Как часто
она кладет свою маленькую головку ему на плечо, обнимает его за шею
своей прекрасной рукой и заплетает его волосы цвета воронова крыла своими крошечными пальчиками! Она
мало кто задумывается, насколько фатальны те чары, которые она несет в себе, расцветая в
женственность.

Но если они с возрастом становятся всё красивее, то их
характеры настолько непохожи, насколько могут быть непохожими две противоположности. Николас
унаследовал эту своенравную волю, непреклонную решимость и
скрытую любовь к отмщению, столь свойственную индийской расе. К
беспокойству он добавляет недоверие к окружающим, и, когда
он чем-то недоволен, его нелегко переубедить. Однако он покладист и
рано проявил склонность к механическим занятиям, которая пригодилась бы ему
в более зрелом возрасте. Оба состояли на службе и за
этот период заслужили немалое восхищение — Аннет за
свою многообещающую внешность, Николас за не по годам развитый
талант. Оба зарабатывали на жизнь, и теперь Николас
он достиг возраста, когда его гениальность привлекает покупателей.

Заметным среди тех, кто присматривал за малышом
является мистер Джонатан Грабги, мастер-строитель, в основном занимающийся
возведением жилищ. Его отец был строителем, а мать раньше
помогала рабочим изготавливать жалюзи. Удача осыпала ее
улыбками в ответ на их энергию и принесла им собственность негров в большом
изобилии. Из этого имущества они извлекли большую выгоду; отец
нынешнего мистера Грэбга (который стал выдающимся мэром города)
считал, что выгодно использовать своих негров в течение пяти
годы. С этой целью он заставлял их непрестанно трудиться, избивая
их оружием из сырой кожи, которому он дал единственное число
прозвище "адский огонь". Когда, согласно его
политике, требовалось дополнительное наказание, чтобы вывести "ныряльщиков", он запирал их в
своей клетке (что-то вроде решетчатой будки для часовых, достаточно большой, чтобы вместить
тело в вертикальном положении), и когда продолжительность этого
наказания удовлетворяла его чувства, он наносил
встречное количество укусов своим плетнем "адского огня". Действительно,
пожилой мистер Грэбги, который впоследствии стал «Его Превосходительством мэром»,
Он был прекрасным воспитателем, и его сын сохранил эти ценные черты характера
во всей их чистоте. Его поступки заслуживают более подробного
рассмотрения, чем мы можем дать им в настоящее время, поскольку
они часто ставят под угрозу безопасность государства, как мы
покажем в конце.

Наш нынешний мистер Грабги - невысокий мужчина, несколько худощавого телосложения,
ростом около пяти футов семи дюймов, который обычно одевается в
одежду рабочего человека и отличается расторопностью.
Черты его лица темные и неопределимые, отмеченные этим
вдумчивость, которая применима только к получению мирских благ.
У него узкое и изможденное лицо с пронзительными карими глазами, высокими
скулами, выступающими носом и подбородком, низким лбом и седоватыми
волосами, которые он зачесывает на пробор посередине. Это является самым сильным показателем
его упрямого характера; тем не менее, он надеется в скором времени достичь
того же выдающегося положения, которое занимал его достопочтенный отец, который,
мир его праху! мертв.

«Ну что ж, добрый сосед Граспам, — говорит наш мистер Грабгай, стоя на
складе Граспама и осматривая нескольких отборных жеребцов, — у меня есть небольшая
сумма для инвестирования в акции, но я хочу что-нибудь на выбор - скажем, два или
три простых человека, удобных в обращении с инструментами. Я хочу что-нибудь, что получится
механика. Затем я хочу купить, - продолжает он нарочито медленно, - несколько
умных молодых людей, у которых в голове есть что-то такое, что вы могли бы
донести до Ларна. Белые механики, видите ли, стали настолько
независимыми, что вы не можете держать их под контролем, как
ниггеров.

"Я подумывал о том, чтобы провести эксперимент с ниггерскими подмастерьями;
и, если всё получится, мы сможем полностью отказаться от белых механиков.
словом, в лучшем случае они лишь большая помеха. Когда вы предлагаете "эм"
работать с неграми, они чувствуют себя не в своей тарелке, и у них есть представления
что наше общество не уважает "эм", потому что они должны смешиваться с
черные негодяи следуют своему ремеслу; и это воздействует на
их чувства настолько сильны, что лучшие из них с севера вскоре предаются
наихудшему распутству. Ах, наши белые механики —
бедняги; в городе нет и двадцати человек, на которых можно было бы
положиться, чтобы они продержались трезвыми два дня.

«Что ж, сэр, — перебивает его Граспам с важным видом, —
пока он с серьезным выражением лица стоит и наблюдает за каждой переменой в мистере
Лицо Грабги, время от времени бросающего беглый взгляд на свой
товар: "вам подойдет практически все, что есть в ассортименте. Вы
в совершенстве понимаете мой способ торговли? Он многозначительно дотрагивается до руки мистера Грабги
и ждет ответа, который этот джентльмен
дает с поклоном. "Что ж, если вы это сделаете, - продолжает он, - вы знаете, какие
средства и рынки сбыта находятся в моем распоряжении. Мы можем продать вам молодые образцы
любого возраста, первоклассные образцы различного качества - от опытных мастеров до
часовщиков, священнослужителей!" У него всегда под рукой хороший запас, и
располагает самыми лучшими средствами снабжения. Итак, мистер Грабги совершает покупку
трех первоклассных специалистов, которых он намеревается превратить в первоклассных
механиков. Он заявляет, что впредь его не будут беспокоить эти
очень несчастные белые рабочие, которых он вынужден ввозить с
севера. Они настолько глупы, что думают, что ничем не хуже других
и могут быть джентльменами в своей профессии. Они, бедные дураки!
Юг ошибается в своей любви к счастливой Новой Англии и её
обществу, как они его называют.

Завершив сделку, он колеблется, словно что-то не так.
он хотел бы иметь больше. "Граспам!" - говорит он, - "Что за обмен? можем
мы подменить этого твоего чертенка у миссис Таттлвилл?" Не
ожидая ответа Граспама, он добавляет: "Этот парень собирается в один прекрасный день сколотить
солидную сумму!"

"Следовало бы", - стоически возражает Граспам. "В нем действительно хороший запас
". Деловой человек понимающе качает головой и
берет новую пачку табаку. "Дайте этому "ростку" шанс в
мире, и он покажет свои силы!" - добавляет он.

«Это то, чего я хочу», — намекает наш торговец. Он положил на неё глаз
он присматривается к этому парню и знает, что у него есть голова на плечах, из него выйдет отличный
работник. Но нужно будет избавиться от упрямства,
не навредив «обучающейся» части. Мистер Грэбги с большим
спокойствием просто предлагает эти незначительные меры для лучшего
регулирования цены мистера Грэспума.

"Сделать это достаточно просто, если только изучить разницу между
шкурой и головой негра. Могу нанести довольно сильные рубцы, если вы
понимаете разницу между "слишком", - намекает наш человек дела
засовывая большие пальцы рук в карманы жилета и начиная напевать
напевая. Затем он внезапно замолкает и, скорчив очень
учёную гримасу, продолжает: «Видишь ли, Грэбги, человек должен изучать
человеческую натуру ниггера точно так же, как он изучал бы мула или
машину. По правде говоря, Грэбги, ниггеры больше похожи на мулов, чем на
кого-либо ещё, потому что эта скотина будет делать всё, кроме того, что
ты от неё хочешь, пока её не усмиришь». Вы должны ломать их, пока они молоды.
Около десяти или дюжины ударов, сэр, хорошо нанесённых, когда вы только начинаете,
и каждый раз, когда он не будет попадать в цель, в течение года
сделают его таким же послушным, как спаниель, — это точно!
покорность - в плети, она податлива, как семечки".

- Насчет крови, Граспам: я не совсем согласен с тобой по этому поводу
Знаешь, я никогда не верил в кровь. Что касается этого бесенка, то я
сомневаюсь, что кровь на него сильно подействует; видя, как это происходит,
мне вроде как приходит в голову, что в нем есть что-то Врожденное. Теперь, если
моя философия мне не изменяет, кровь Ингина заставляет собственность рабов хотеть
сбежать (оратор распространяется с большой беспечностью),
самая худшая ошибка ".

"Фу! фу!- в нем нет ни капли этого. Этот чертенок из "Марстона".
эстейт, не могу придумать ничего столь многообещающего в плане вероятного
цвета, - вмешивается Граспам с большой уверенностью в манерах. "Ты
не видел девчонку, не так ли?" - заключает он.

"Думаю, я прищурился на них обоих! Довольно хорошо и
вероятно. — Из того же обанкротившегося концерна, я полагаю? — мистер Грэбгай выглядит
весьма серьёзно и ждёт ответа.

"Да, не меньше, — размеренно отвечает Грэпхум. — Но разве у вас, сосед Грэбгай, не потекут
слёзы, когда-нибудь? Привлеките к этому делу
кого-нибудь из наших молодых жеребцов, а? — он подмигивает соседу Грэбгаю.
многозначительное прикосновение к руке, и этот джентльмен поворачивает голову
и улыбается. Как мило и скромно!

"Кстати, раз уж мы заговорили о Марстоне, что с ним стало? Его дела,
по-видимому, сошли на нет в общей суматохе, которую вызывает такое
количество подобных случаев. Но я скажу вам, в чём дело, Граспам, — (шепчет он,
сопровождая слово многозначительным взглядом), — в отчёте говорится,
что вы замешаны в этом деле.

— Я? — Я? — Я, сэр? Да благословит вас Бог! Вы меня напугали. Моя
честь превыше мирового скандала. Ах, если бы вы только знали, что я
сделал для этого человека, Марстона, — его проклятый племянник был на волосок от
перо, способное погубить меня. И вот он лежит, упрямый, как дверной замок.
тарелка, выплескивающая свое упрямство в тюрьме. Да благословит Господь твою душу, я
ты же знаешь, что я не виноват!-Я многое для него сделал, но
ему ничего не советуют".

"Его кредиторы думают, что у него больше денег, а деньги, являющиеся результатом
всех его проблем, являются причиной трудностей в
данном случае. Я говорю им, что у него больше нет денег, но - не знаю
почему - они сомневаются в этом факте еще больше и отказываются освободить его под предлогом
основание для того, чтобы я приобрел их претензии в какой-то более поздний период, поскольку я
делали ли эти двое фи фас, когда оспаривалось право на свободу
у детей. Но, видишь ли, Грабги, я человек с положением; и
никакие деньги не заставят меня иметь какое-либо отношение к другому подобному делу
. Благодаря простой юридической причуде и дружбе стольких
выдающихся юристов я получил эти полторы тысячи долларов от
Мак-Карстроу для девушки, которая исчезла так таинственно".

— «Хватай-хватай!» — внезапно перебивает его мистер Хватай-хватай, сопровождая своё замечание
смехом. — «Ты немного похож на юриста, когда дело касается
перекрёстного волокна. Ты излагаешь всё с одной стороны, как это делают юристы. Я знаю
на какой риск вы идете, покупая квартиру, к которой были привязаны эти дети
" Мистер Грабги с сомнением улыбается и качает головой.

"Во всем есть свои обязательства", - размеренно растягивает слова Граспам
. "Прости меня, друг мой, тебе никогда не следует высказывать свое мнение о
подозрительности. Более дюжины раз я просил Марстона зарегистрировать
его расписание и воспользоваться преимуществами закона. Однако, несмотря на все мои
советы и доброту по отношению к нему, он и пальцем не пошевелит, чтобы
освободиться. Как и все наши благородные южане, он готов
сохранять своего рода равновесие между достоинством и страданием, с которым
он удовлетворит свои чувства. Это все гордость, сэр, гордость!-вы можете
положиться на это. (Граспам складывает руки вместе и изображает
удивительное милосердие). "Мне жаль таких людей от всего своего
сердца, потому что мне всегда становится плохо, когда я думаю, какими они
были. Кредиторы, сэр, очень безжалостны; и редко задумываются
что честный человек предпочел бы терпеть лишения тюрьмы
чем терпеть боль от предъявления обвинения открытому суду, ибо
демонстрация его бедности. Чувствительность часто служит основанием для обвинения в
неправоте. Дело во многом неправильно понято; я знаю это, сэр! Да, сэр!
«Мои собственные чувства делают меня лучшим судьёй», — продолжает Граспам с
самым серьёзным видом. Он чувствует, что он — человек замечательных качеств,
сильно пострадавший от общественного мнения, и, хотя он всегда старается
служить общественному благу, ему никогда не воздают должное за его многочисленные добрые дела.

Отведя взгляд в сторону, чтобы скрыть улыбку, мистер Грэбги
признаёт, что он довольно обидчивый человек, и, не обращая внимания на мелочи,
считает, что ему стоит руководствоваться хорошим девизом: «Уходи
из бизнеса с большим количеством денег». Это, может, и не усмирит языки,
но смягчит шёпот. «Деньги, — намекает мистер Грэбги, — на
сила опыта его достопочтенного отца - любопытное средство
преодоления канавы общества. На самом деле, - уверяет он Граспама,
- что с большим количеством шайнеров ты можешь стать именно таким человеком, каким тебе
заблагорассудится; все забудут, что ты когда-либо покупал или продавал негра,
и десять шансов к одному, что вы не обнаружите, что скатываетесь в
Конгресс, прежде чем у вас будет время изучить процесс получения
там. Но хватит об этом, Граспам, давайте перейдём к торговым вопросам.
Сколько вы готовы заплатить за эту мягкую смесь инги?
и аристократия. Пошлите наверх и приведите его вниз: давайте послушаем, какой самый низкий
маневр вы ему позволите ".

Мистер Грабги демонстрирует бесцеремонность в торговле, которая вполне сравнима
благодаря острому такту Граспама. Но Граспам обладает способностью сохранять
незаинтересованный вид, что совершенно не соответствует его цели.

Отправляется посыльный с квитанцией в руках для мальчика Николаса.
Миссис Таттлуэлл, бесцеремонная женщина около шестидесяти лет, с
тринадцатью детьми в семье, имевшая трех мужей (все джентльмены
самого высокого положения и связанные с первыми семьями), ведет
стильный пансион, исключительно для аристократии, простолюдинов
люди, не приспособленные к ее стилю жизни; и поскольку никто
никогда не мог сказать ни слова против семьи Таттлуэлл, нынешней
глава дома Таттлвеллов стал очень модным человеком
выдающийся. О прибытии посыльного становится известно миссис
Таттлуэлл, которая должна должным образом учесть характер срочного
требования. У неё были основания полагать, что дети будут
в её распоряжении ещё несколько лет. Однако она должна
выжать из этого максимум; они — собственность Граспума, и он может
что ему с ними заблагорассудится. Она с большой вежливостью предлагает
посыльному занять место на нижней веранде. Ее дом расположен
на самой фешенебельной улице, и никто не знал ее лучше, чем добрая леди
Таттлуэлл сама признала ценность жизни в соответствии с модными приличиями;
ибо там, где существует рабство, жить - это ремесло.

Оба ребёнка «прислуживали за столом» и, услышав
призыв, возвращаются в свою хижину во дворе. Миссис Таттлвелл,
переосмыслив своё прежнее решение, думает, что посыльному лучше
пойти за ними, ведь он — чернокожий с добрым лицом. «Дядя!»
— говорит Аннет, глядя на старого негра, который присоединяется к ним: «Ты
не хочешь, чтобы я тоже была с вами?»

"Нет, — отвечает мужчина, хладнокровно качая головой.

"Я думаю, они, должно быть, собираются отвезти нас обратно на старую плантацию,
где так хорошо пел папаша Боб. Тогда я увижу маму - как же я хочу
увидеть ее!" - восклицает она, и ее маленькое сердечко колотится от
экстаза. Прошло три года или больше с тех пор, как она лепетала, сидя на
коленях матери.

Негр признает простодушие ребенка. «Я хочу этого
ребёнка, но я не оставлю тебя на плантации!»
— говорит он.

«Не собираются забирать нас домой!» — вздыхает она. Николас угрюмо
поддаётся уговорам, а Аннет, более жизнерадостная,
продолжает задавать вопросы. Она хотела бы знать, куда
они собираются забрать маленького Николаса и когда ей
разрешат пойти навестить папу Боба и маму? "Теперь ты можешь взять меня; я знаю, что ты
можешь!" - говорит она, глядя на посыльного и дерзко беря его за руку
.

- Нет, не могу, малышка! Давай оставим это на потом. Ты ведь не
бродер и сестра, не так ли?"

«Нет!» — быстро отвечает маленькая девочка, игриво размахивая рукой.
«Но я хочу пойти туда, куда идёт он; я хочу увидеть маму, когда он вернётся».

«Ну что ж, малыш (негр видит, что не может преодолеть
простоту ребёнка никакими другими способами), этот ребёнок придёт за тобой
завтра — я приду!»

- И вы привезете Николаса обратно, не так ли? - спрашивает она, еще крепче хватая
посыльного за руку.

- Сартин! в этом нет никакой ошибки, малыш Уман. При этих словах она берет
Николаса за руку и удаляется в их маленькую комнату в хижине.
Здесь, как в былые времена, она моет его, одевает и
суетится вокруг него.

Он всего лишь ребенок на продажу; поэтому она расчесывает его маленькие локоны, надевает
его новые оснабурги, поправляет красивый белый воротничок на шее,
и придает ему такой чопорный вид. А затем она повязывает ему на шею кусочек черной
ленты, придавая ему яркий вид
школьника в день экзамена. Чувства маленькой девочки кажутся такими же
приподнятыми, как и у матери при мысли о том, что ее ребенок
получит медаль за отличие.

- Ну, Николас! - шепчет она с трогательной простотой,
оглядывая его с головы до ног с ликующей улыбкой на лице,
«Твоя мать никогда не одевала тебя так аккуратно. Но ты нравишься мне всё больше и
больше, Николас, потому что наших матерей больше нет, и, может быть, мы
никогда больше не увидим «ум». И она нежно целует его,
просит не задерживаться надолго,
рассказать ей всё, что он видел и слышал о матери,

когда вернётся»."Я не знаю, Нетти, но для меня мы с грушей не такие, как другие
дети - их не нужно продавать так часто; и у меня, кажется, нет
отца нет".

- Я тоже, но миссис Таттлуэлл говорит, что я не должна обращать на это внимания, потому что
таких, как мы, тысячи. А потом она говорит, что мы разные
она из тех белых людей; она говорит, что мы белые, но ниггеры
несмотря на все это. Я не знаю, как это так! Я не такая, как черные,
потому что я такая же белая, как и все белые люди, - отвечает она, кладя
свои маленькие ручки ему на шею и приглаживая его волосы левой
рукой.

"Когда-нибудь я повзрослею".

"И я тоже", - смело говорит она.

"И я собираюсь узнать, куда ушла моя мать, и почему я не такой
хороший, как белые дети других людей", - угрюмо отвечает он, тряся
опустив голову и что-то бормоча себе под нос. Совершенно очевидно , что
множество необычных стадий, через которые он проходит, служат только для того, чтобы
усилить упрямство его натуры. Единственный черный цвет
различимы в его чертах лица глаза и волосы; и, когда он
смотрит в зеркало, чтобы подтвердить свои слова, Аннет берет его за
рука говорит ему, что теперь он не должен возражать; что, если он будет хорошо себя вести, он
на днях увидит Франконию - и маму тоже. Он не должен
быть капризным, замечает она, держа его за руку, как сестра, чье
сердце светится надеждой на благополучие брата. Она передает его на
попечение посыльного, говоря: "До свидания!" и запечатлевая поцелуй.
на его щеке оливковый оттенок сменяется темно-красным.

Негр отвечает на ее прощание: "Прощай, маленькая дорогая! Благослови тебя Бог
'um!" Нет, врожденная доброта его сердца не позволит ему
оставить ее вот так. Он оборачивается, заключает ее в объятия, целует и
целует в ее прекрасную щеку. Это правда честной души, выраженная
со слезами, блестящими в его глазах. Снова взяв Николаса за
руку, он спешит по коридору дома миссис Таттлвелл,
где, выйдя на улицу, сталкивается с той самой
модной дамой, которая хочет знать, забрал ли он мальчика.
правильно!" Получив утвердительный ответ, она произносит очень
с достоинством: "Рада этому" и желает передать свои комплименты мистеру Граспаму,
который, как она надеется, передаст такие же особые пожелания своей семье,
и удаляется в тишину своей богато обставленной гостиной.

Джентльмен-торговец и его покупатель ждут в мужской
уборной, пока негр-посыльный со своим товаром для мальчика
пробирается по оживлённым улицам. Негр смотрит на своего подопечного с
улыбкой, полной одобрения. «Хозяин будет хохотать до
упаду, когда увидит вас, вот увидите!» — говорит он с видом
торжества.

"Я хотел бы знать, куда я направляюсь, прежде чем идти дальше",
коротко отвечает мальчик на ходу, каждые несколько минут спрашивая
вопросы негра, на которые нет ответов.

"Послушай, детка!" - отвечает негр с многозначительной улыбкой. "отведи себя
к старому массе, кто чем владеет! «Ну и что!

"Присвоили меня!" — угрюмо бормочет ребёнок. «Как они могут присвоить меня, не
присвоив мою мать? — а у меня нет отца».

"Белый человек — великий 'лосифер; он так много знает, а этот ниггер ничего не
знает," — таков многозначительный ответ.

«Но Бог не создавал меня ниггером, не так ли?»

«Не знаю, как так вышло, дитя. Похоже, старый хозяин думает, что
Бога нет, и то, что он видит в той хорошей книге, заставляет его поступать так, как он
считает нужным, с ниггером». Иногда Бакра продаёт ниггеров по фунту, просто
как свинью, а потом говорит, что такова воля Господа.

«Если господин лорд — это то, о чём говорит Бакра, то этот ребёнок не хочет, чтобы с ним
знакомились», — он хладнокровно разводит руками, словно предвидя
печальные последствия яркой внешности ребёнка.

Негр пытается успокоить ребёнка, говоря ему, что он
думает: «Бакра, что там, в кабинете, ждёт тебя, чтобы купить тебя».
из старого Мас'ра. Знаю, что Бакра ловкий парень. Присмотри за собой и
решай, что тебе дать, эм, быстрее! - говорит
негр.

Граспам пригласил своего клиента, мистера Грэбга, в более
удобную конторскую комнату, где, как только Николаса введут, они
обнаружат, что обсуждают права Юга, гарантированные
федеральной конституцией. Юг претендует на права, независимые от
Севера, и эти права заключаются в том, чтобы отделиться от
Северной Америки, когда ей в голову взбредёт простая мысль о
их убрали. Граспам, человек с большим опытом, чье острое чувство
справедливости обостряется его чувством практической несправедливости, - считает
демократия юга никогда не была понята до конца, и что
самый верный способ развить свои великие принципы - это повесить каждого
северянина, чья мания отмены смертной казни быстро поглощает свободы
страны в целом.

— «Это тот самый парень!» — говорит мистер Грэбги, когда негр вводит Николаса
в его кабинет и приказывает ему опустить руки, пока
джентльмен смотрит на него. — Упрямый, однако, я
считай, - добавляет мистер Грабги довольно восторженно. "Авессалом! Исаак!
Джо! а? как тебя зовут?"

"Он козырь!" - вмешивается Граспам, потирая руки и
многозначительно покачивая головой.

"Николас, они называют меня хозяином", - капризно отвечает мальчик.

Мистер Хват берёт его за руки, с большой осторожностью
и вниманием ощупывает его мышцы, проверяет эластичность его тела,
поднимая его с пола за оба уха. Это уже слишком, о чём ребёнок
сообщает громкими криками. «Ну-ка, выходи и выходи», — говорит мистер Хват,
доброжелательно похлопывая его по спине. В то же время он
бросает удовлетворенный взгляд на Граспума.

"Все, что нужно мужчине, в этой желтой шкуре", - отвечает тот
методичный торговец с милостивым кивком.

"Черные сверкающие глаза, длинные жесткие черные волосы, кожа, полная изобретательности
дьявольщина и лицо, полное упрямства", - рассуждает мистер Грабги, когда он
созерцает лежащую перед ним статью.

"Ну, а теперь, какова самая низкая цифра для него?" - снова продолжает он
смотрит на Граспама и ждет его ответа. Этот джентльмен, прижимая
правую руку ко рту, освобождает ее от недостойного
налета и снабжает новым фунтом.

"Садись, сосед Грабги", - говорит он, ставя стул рядом с собой.
Они оба садятся; негр-санитар стоит в нескольких футах позади
мальчик может ходить по очереди взад и вперед. "Скажи слово!
Ты же знаешь, у меня будут большие проблемы, прежде чем я разобью парня ",
Нетерпеливо восклицает Грабги.

Граспам ссылается на свою философию. Он оценит стоимость
в соответствии с перспективами и желаниями мистера Грабги. «Что ж,
теперь, когда я вижу вас и принимаю во внимание большое количество негритянской собственности,
которую я продал вашему уважаемому отцу, — я надеюсь
чтобы продать еще сорок тысяч негров, прежде чем я умру, он должен принести шесть
сотен. Граспам скромно кладет левую руку на правую руку мистера Грабги
поскольку этот джентльмен вздрагивает от неожиданности. - Прими во внимание
выдающиеся качества, мой друг; у него есть
голова, которая стоит на двести долларов больше, чем у обычного негра, - это
то есть, если вы собираетесь превратить это в прибыль от знаний. Но это
было не только то, что я собирался сказать" (Граспам становится глубокомысленным, поскольку
он откидывается на спинку стула). - Я собирался сказать, что позволю
ты - только не говори это шепотом - получить его за пятьсот и
— Двадцать, и он так же дешев, как бульдог за пять долларов.

Грэбгуэй качает головой: он считает, что цена слишком высока.
Однако он не возражает против того, чтобы накинуть немного, и, поскольку они оба
хорошие демократы, они разделят разницу.

Грэпхум, улыбаясь, многозначительно толкает своего клиента локтем.
"Я никогда не веду дела по этой модели, — говорит он. «Кстати, о
бульдогах, да благословит Господь твою душу, Сэм Билс и я
на днях обменялись: я отдал ему молодого пятилетнего нигренка за его гончую,
и ещё двести долларов в придачу. Не могу отдать пятьсот двадцать
за этого чертенка, ни за что! Мог бы купить первоклассного негра за это два года
назад.

«Ни за что не согласился бы!» Он в отличной форме и будет
приносить по пятьдесят долларов в год в течение десяти лет или больше.

Мистер Грэбги ничего не может с этим поделать: он просто ищет предмет,
который можно превратить в механика или профессионального
работника, — что угодно, что соответствовало бы требованиям свободной страны, в которой
продаются такие вещи. И поскольку потребуется много времени, чтобы довести
статью до того состояния, в котором она наверняка окупится,
возможно, ему лучше оставить всё как есть: так что он откладывает это дело в долгий ящик
его голову. И всё же в этом «молодом
бесенке» есть что-то такое, что по-настоящему очаровывает его; его острый взгляд и глубокое понимание
ценности ниггерской натуры подмечают, что этот парень подаёт большие
надежды.

"Я бы не взял за него ни цента меньше.
На самом деле, мне почти хочется
отказаться от него, — говорит Граспам, чтобы нарушить

монотонность."Что ж, желаю вам хорошего дня", - говорит другой в ответ, делая вид, что
собирается уходить. Он протягивает руку Граспуму и с
серьезным видом желает знать, самая ли это низкая цифра.

— Факт! Мне плевать на продажу. Лучшей
инвестицией было бы оставить его себе!

Мистер Грабгай обдумывает и передумывает этот вопрос;
несколько раз прошёлся взад-вперёд по комнате, начал напевать какую-то мелодию,
подошёл к двери, выглянул на улицу и сказал: «Что ж,
я пойду домой, пожалуй».

«Как обычно, я так и сделаю, но, зная, что я могу сделать с
этим парнем, я не хочу его отпускать», — вмешался Граспам,
с большим безразличием подходя к двери с протянутыми руками.

Это слишком многообещающе для мистера Грабги. Никогда ещё кусок
собственности не казался таким ярким, таким физически и интеллектуально
ценным. Он вернётся к столу. Снова сев, он
достаёт лист бумаги и начинает что-то писать
на нём карандашом. Он хочет подсчитать стоимость свободного и рабского труда и
сравнить их преимущества. После долгих
умножений и вычитаний он в отчаянии бросает это занятие. Прекрасные
пропорции юноши, стоящего перед ним, отвлекают его разум от
созерцания. Он не станет утруждать себя ни минутой больше; цифры - это всего лишь
путаница: если использовать их для расчёта относительной ценности
свободного и рабского труда, то от этого может разболеться голова.
"Хочешь пойти со мной, мальчик? Дам тебе достаточно еды, но ты
должен будешь слушаться!" Он смотрит на Николаса и ждёт ответа.

"Неважно!" — отвечает мальчик. "Кажется, что никто не заботился обо мне
и поэтому я ни о ком не забочусь".

"Хватит", - прерывает он, поворачиваясь к Граспуму: "В этом есть
выдержка, а?"

"Скоро вынимайте его", - отвечает этот методичный джентльмен. "Как бы то ни было, у меня есть
желание испытать этого парня, Граспама. Я чувствую, какому риску подвергаюсь, но я
не беспокойтесь — здесь, на юге, это обычное дело! Вы, наверное, сделаете длинный
вызов? Хорошо, знаете ли!

Граспам кивает и шевелит губами, наполовину утвердительно.

"Хорошо, как старое золото, вы это знаете," — намекает мистер Грабги.

"Да, но банкноты - это не наличные деньги; и наши банки закрыты так же плотно, как
стальные капканы. Во всяком случае, сделайте это приемлемым для банка и добавьте проценты
в течение шести месяцев. Однако это противоречит моим правилам ведения бизнеса ", - отвечает
Граспум с большим финансовым акцентом.

После значительно более приятных проявлений делового такта,
решено, что мистер Грабги берет "бесенка" за пятьсот и
двадцать долларов, на которые Граспам принимает его вексель через шесть месяцев,
с процентами. Бумага мистера Грабги хорошая, и Граспам считает ее
равной наличным деньгам за вычетом процентов. "Бесенок" теперь остается на попечении
негра, в то время как два джентльмена удаляются в частную
бухгалтерию, где они уладят предварительные дела.

Серьезному джентльмену за большим письменным столом приказывают сделать
запись о продаже; в качестве инициатора он берет увесистую бухгалтерскую книгу
достает из футляра и, ощущая сильную прохладу, раскрывает свои большие листья.
"Николас, кажется, его зовут?" - восклицает он, поворачиваясь к Граспуму,
который невозмутимо вернулся на своё место в большом кресле.

«Да, но я полагаю, что теперь это, должно быть, Николас Грэбги», — отвечает
Граспам, кланяясь своему бухгалтеру, а затем поворачиваясь к мистеру Грэбги.

"Одну минуту, пожалуйста!" - отвечает этот джентльмен, когда степенный
бухгалтер открывает страницу с буквами "Н" в справочнике. Мистер Грабги
задумайтесь над этим очень важным моментом в течение нескольких секунд.

"Лучше оставить Марстон, как есть. Очень много высоких чувств
связи этой семьи сохраняются; и продолжать имя могло бы быть
причинять боль ". Граспам говорит, что это всего лишь предположение.

«Введите его, как вы и сказали, джентльмены», — вмешивается клерк, который
чинит свою ручку, ожидая их решения.

Мистер Грэбги несколько раз проводит правой рукой по лбу
и после короткой паузы решает, что не стоит связывать его
достойное имя с именем негра — не сейчас!
Будучи его собственностью и ассоциируясь с его бизнесом и людьми,
он, естественно, последует за ним. «Просто внеси его в список и составь счёт-фактуру
на продажу, указав, что это мальчик Николас», — добавляет он.

«Мальчик Николас!» — повторяет бухгалтер и сразу же вносит
его имя, сумма, за которую он был продан, кому продан и общее описание,
в его досье. Через несколько минут — Граспам, сидящий в кресле,
жалеет, что продал так быстро, — мистеру Грэбгаю вручают его
счёт за продажу, должным образом оформленный. В то же время этот степенный чиновник
передаёт Граспаму купюру на сумму продажи. Граспам внимательно
изучает её, пока мистер Грэбгай просматривает счёт за продажу. «Мистер Бенсон,
мой клерк, оформляет эти документы в соответствии с законом; он,
должен вам сообщить, вырос в юридической среде и когда-то был
довольно знаменит; но профессия не приносит дохода человеку его
способности", - замечает Граспам с "хорошо!" и кладет записку
собственноручно для подписи мистера Грабги.

Мистер Бенсон улыбается в ответ и поправляет очень туго накрахмаленные
уголки своего громоздкого воротничка рубашки, который он желает держать плотно закрытым
вокруг подбородка. — «Порядочный человек, это правда, сэр, не может
жить честно по закону в наши дни», — заключает он с measured
спокойствием. Теперь он достанет свой блокнот, чтобы записать
номер бумажки, взятой в обмен на человеческую «душу».

"Напиши своё имя на морде!" — требует Грапсум, и Грабгай
он хватает ручку и быстро завершает сделку, написав своё
имя, передав её мистеру Бенсону, а взамен получив расписку в
продаже, которую он кладёт в нагрудный карман. Он больше не будет
беспокоить мистера Бенсона, но, если тот даст ему небольшой
кусочек бумаги, мистер Грабгай любезно отдаст приказ бесу и
отправит его в свою мастерскую.

— Не будет ли джентльмен так любезен, чтобы помочь себе самому, — говорит мистер
Бенсон, передавая книгу за стол, за которым сидит мистер Грэбги.

— Я сделаю из этого парня первоклассного механика, — говорит мистер Грэбги.
как он пишет: «Я купил посыльного, Николаса, многообещающего парня,
как ты увидишь. Возьми его в лавку и найми на какую-нибудь работу,
если только он будет точить точильный камень; я ещё не решил,
на какую именно работу его нанять. У него вспыльчивый характер - ты увидишь
это через минуту, и он захочет вмешаться, если я не успокоюсь
'ронг. Это мистер Грабги упаковывает и направляет своему хозяину
механику. Когда все устроено к его удовлетворению, Николаса
снова приводят в его присутствие, он получает наставление, ему говорят
что его может ожидать, если он проявит свой дурной нрав, так это то, что ему вручают
записку и отправляют с различными указаниями искать дорогу
в одиночку, в мастерскую своего последнего покупателя.

- Пойдем, мальчик! ты не собираешься сказать мне "до свидания", прежде чем уйдешь? Я
не был тебе плохим хозяином, - говорит Граспам, протягивая
руку.

"Да, учитель", - бормочет ребенок, оборачиваясь, прежде чем дойти до
двери. Он подходит к Граспуму, протягивает свою маленькую ручку; и в
словах "До свидания, учитель" в
его манерах столько детской простоты, что это затрагивает нежную струну, забальзамированную в этом
железный каркас. "Будь хорошим мальчиком!" - говорит он, его эмоции нарастают.
Насколько сильны действия природы, когда они соприкасаются с
противоестественными законами! Чудовище, которое сделало ребенка несчастным, которое
навсегда разрушило его надежды, пожимает ему руку и говорит: "Хорошо
мимо, малыш!", когда он отходит от двери, чтобы отправиться на поиски нового дома
покупатель. Как странно, что в голову этого ребёнка,
который всю жизнь был рабом, приходят такие мысли, когда он бредет по оживлённым улицам!
Настойчиво вспоминаются счастливые события прошлого; они
трогательные воспоминания - сладость в темной пустоте жизни раба; но
для него не осталось никаких ориентиров, чтобы измерить забальзамированный в нем счастливый дом
.






ГЛАВА XXXVI.

ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ.