ЧП деревенского масштаба

       Лето алтайское. Жара. Июль. Самый разгар сенокосной страды. Идет заготовка грубых и сочных кормов для совхозного скота. Для крупнорогатого, не очень крупного, и совсем даже не рогатого. Село в это время года как будто вымирает, всё взрослое население вместе с ребятишками трудятся на горных склонах, ползая по ним, кто пешком, кто на лошадёнках, изнывая от жары и паутов. Мечтая, о скорей бы, наступившем, вечере. Конечно, и в селе кое-кто остался. Вон продавщица из сельповского магазина выглянула. Из кузницы, что на берегу речки, раздаются удары молотом по наковальне. В детском садике малышня пищит. А вот контора пуста, управляющий фермой и бригадиры там, где люди все, на сене.

           Вся деревенская живность тоже старается в такие жаркие дни спрятаться от палящего солнца. Свиньи, хряки  ищут в жару еще не высохшие ямы и канавы с водой и грязью на улицах сельских, зарываются в них так, что только пятаки торчат для дыхания. Кайф полный! Куры и те своими куриными мозгами додумались, как от жары можно спастись. В рыхлой земле роют углубления, как гнезда, ложатся, распушив крылья. Конечно, не все. Другие в тень, как и всё живое, стараются скрыться.

          Село же старается притаиться до вечера, будет ждать, когда спадет жара и можно что-то сделать. Опять же силами мужиков, женщин и детей, вернувшихся с сеноуборки. А больше и некому, в деревне немощные старики и старухи и подрастающее поколение. Хотя и они сызмальства в работе. В магазин сбегать, присмотреть за малышнёй. Да мало ли кому что может приспичить.

          Наконец  наступает долгожданный спасительный вечер, которого ждали и люди и вся живность деревенская. С разных, а вернее, с трёх, концов села к конторе подъезжают ГАЗики бортовые, с лавками в виде досок поперек кузова, которые всегда имели привычку падать на пол.  Конечно же, падают только вместе с людьми, что сидят на этих досках

         Оживать будет деревня к вечеру, наполняться голосами приехавших хозяек, торопящихся скорей накормить свои шумные и голодные хозяйства. Скрипят по улицам телеги с пасечниками и пасечницами, вернувшиеся со своих многочисленных пасек. То тут, то там, слышны звуки тракторных моторов.

      Вера Никифоровна, женщина средних лет, не потерявшая еще следов былой красоты  на лице своём и на фигуре ладной, хлопотала в ограде. С помощницей своей, младшей доченькой Наденькой, что в первый класс пойдет нынче. Надо и кур накормить, зерна им подсыпать, картошку вареную размять, да гусям дать. Поросенок за оградой визжит у пустого корыта. Всем жрать подавай. Да и хозяин должен вот-вот вернуться на тракторе с работы своей.

       А вот и он. Явился – не запылился. Ну, это только в присказке не запылился, а на самом деле… Выйдя за ограду, плеснуть пойла поросенку в корыто, женщина сначала услышала, а затем и увидела, спускающегося с горы ДТэшку её мужа, Семёна Андреевича. Звук его трактора Вера Никифоровна безошибочно узнавала из многоголосья тарахтения всех деревенских тракторов. Хоть глаза ей закрой, всё едино узнает.

   - Наденька! Ставь на газ кастрюлю! Отец с горки спускается. Сейчас ужинать будем.

   Глянув еще раз на горку, с которой спускался трактор, женщина не поверила глазам своим. Не было его ни на горке, ни на дороге к дому. И тарахтения, столь знакомого, тоже не стало слыхать.

    - Ахти мнеченьки! Никак с моста в речку свалился твой папка! Ой! Горюшко ты наше! Беда, бедёшенька! Побежали скорее к мосту, убился, поди, насмерть, кормилец наш. Ведь с какой высоты, то, сиганул.

   Бежали по улице мать с дочерью так быстро, что завидев их еще издали, куры и даже гуси с большим удивлением разбегались в разные стороны, уступая им дорогу. Забежав на мост и заглянув вниз, увидели лежащий на боку трактор. Речушка, что бежала по деревне, была мелкой, как говорится, воробью по колено. Да и трактор не доехал до нее, лежал весь на берегу. А вот тракториста не видать нигде.

    - Папка! Родненький! Ты где? – закричала девочка.

  Из дверного проёма кабины сперва показалась голова деревенского каскадёра, потом и тело всё вылезло. Усевшись на край кабины, Семён только сейчас, подняв голову, увидел на мосту жену с дочерью. Потрогал обеими руками голову и убедившись, что она на месте и даже может говорить, мужик напустился на жену:

    - Вы что раскудахтались тут на всю деревню-матушку! И какого хрена припёрлись сюда! Кто вас приглашал? Что, ни разу не видали, как трактор с моста пикирует. Ну? Посмотрели? А теперь обратно, тем же следом, шагайте домой быстренько!

    - Да язьви его в шары то, бесстыжие! Нет, вы только поглядите на него! Нас чуть кондрашка не хватила, а он тут еще выкобеливается перед нами. Что, сегодня опять довелось косить возле пасеки? И кто, на этот раз, вас медовушкой угощал? Небось, свояченница, твоя разлюбезная? И сколько круговичков ей выпластали? Один, два? Управы никакой на вас нет. И когда только напьётесь. Вас, ваша партия этому, что ли, учит, на собраниях ваших партейных?

    Ох, как резанули уши Семёна Андреевича последние слова супруги. Хотел быстренько соскочить с трактора, да на мост забежать, для разговора крупного. Но, вот ноженьку свою, видать, повредил, малость. Подвернулась, или зашиблась и не захотела сразу идти никак. Пришлось с места речь держать:

    - Ты, Вера Никифоровна, говори, да не заговаривайся! Ты меня можешь по-всякому, костерить-материть, но партию мою не смей трогать! Даже словом нехорошим – не смей! Я в эту партию вступил, когда японцев бил под Хинганом.

    - И да будет тебе известно, что сегодня я тверёзый, как стёклышко. А на мост не попал, потому как обнесло мою головушку, как в тот раз, когда дрова колол этой зимой. Помнишь, небось, тот случай, то? Только замахнулся колуном и в глазах темно. Очнулся - на снегу лежу. Вот и счас случилась та же история. Только на мост, вроде как, заехал и вырубился. А тут еще жарища эта проклятая. Спёкся, напрочь, в железяке этой.

   - Ну, прости меня, Сёма. Невесть что наговорила тут я тебе, глупая баба. Давай, подсоблю, с трактора, то, слезти. Обними меня за шею и сползай на землю, потихоньку. Бросать тебе трактор надо, Сёма, уж цельных двадцать лет после войны дергаешь эти чёртовы рычаги. Вишь, и здоровье подводить начало уже. Железо твоё и то не сдюживает, а ты всё хорохоришься, будто молодой.

    - Да, мать. Права на все сто, ты. Пойду-ка я завтра к директору, пусть другую работу мне подыскивает. А пока покандыляем домой потихоньку. Не спеша, под ручку. Как в молодости нашей, когда-то. Свояку надо бы сказать, чтобы на своём тракторе поставил моего трудягу на гусеницы, да к дому притартал.

    Благо, не далеко идти до дома. А потом сходил Семен Андреевич, в баньку слегка протопленную, смыл там с себя пот и грязь и в белой рубахе сел за стол. А когда еще сердобольная женушка налила ему стопку водочки, мужик совсем повеселел. После ужина, разомлевший отец, сидя на диване с прижавшейся к нему Наденькой, вдруг предложил:

    - А, давай-ка, доча, споём с тобой нашу любимую. Ты запевай, а я подпевать тебе тихонько буду, чтобы не испортить твоё исполнение.

     И девчушка своим тонким, звонким голоском запела. Да, вдобавок так проникновенно, словно это не девчушка семилетняя поёт, а взрослая девушка. Что за душу сразу цепляло и не отпускало до конца песни. Заставляло невольно сопереживать услышанному:

                Сегодня воскресенье, мой милый не пришел,
                Наверно, наверное, другую он нашел.
                Двенадцать часов ночи, я иду домой,
                Чего ж я отвечу мамаше дорогой

                Скрипнуло крылечко, стукнула в окно,
                Мамаша отвечает, не сплю, дочка, давно.
                Где же ты ходила, ой, где же ты была,
                Коса твоя распущена, заплаканы глаза.

     Девочка так старательно выводила каждое словечко, каждую строчку  этой песни, так проникновенно и задушевно пела, что растрогала своих родителей до слёз. Отец беспрестанно швыркал носом, забыв, что подпевать обещался. Мать, то и дела прикладывала фартук к глазам своим. Может о своей, бабьей доле, вспомнилось невзначай. А может, глядя на Надюшку, представила явственно, что настанет время, и не заметишь, как и доченька упорхнет от них из родительского гнезда. А юная певица, тем временем, соловьём заливалась:

                Открой, мамаша, двери, всю правду расскажу,
                Я с милым расставалася в зелененьком саду.
                Я его любила. И он меня любил,
                Любовь ему доверила, А он меня забыл.

                Подарил на память мне шелковый платок,
                А сам он уезжает на Дальний на Восток.
                Не нужен твой подарок, не нужен твой платок,
                Возьми меня с собою на Дальний на Восток.

      Песня закончилась, и длительное молчание образовалось в комнате. Никто не хлопал в ладоши, не говорил слов благодарности девочке. А ей и не надо было этого. Она поняла, хоть и маленькая совсем, как глубоко тронула она сердца своих родителей своим пением. Еще крепче прижалась к отцу своему, который так сильно испугал ее сегодняшним вечером.

     На следующее утро Семён Андреевич доложил директору совхоза о вчерашнем происшествии. Назвал причину, по которой его трактор одной гусеницей не попал на мост. Также счел сообщить, что кратковременный случай потери сознания у него случался и раньше. Трактор на ходу, ремонта не требует, Готов передать его своему сменщику. А для себя хотел бы попросить работу не на тракторе. А то, не дай бог, что-нибудь еще могу сотворить. Уже непоправимое.

     - Это ты очень правильно сделал, что пришел ко мне, Семён Андреевич, и очень даже своевременно. Я целиком поддерживаю твоё решение уйти с трактора и могу, в свою очередь, предложить тебе неплохую работу. Нет, не с коровами и телятами, а снова, с полюбившейся тебе, техникой.

    - Как ты знаешь, пока до нашего села не планируют в ближайшие годы подвести круглосуточное электричество, но взамен старого изношенного танкового движка, что крутит генератор, нам на днях привезут новый, зеленый, двухэтажный чудо-агрегат. Причем, немецкого происхождения.

    - Предлагаю тебе присоединиться в установке этого зеленого монстра и потом посменно ходить на работу в эту электростанцию сменным мотористом. Ну, как, фронтовик, и по совместительству, вчерашний каскадер, моё к тебе предложение?

    - А что тут долго думать и рассусоливать, товарищ директор. Отвечу, по-военному, коротко. Конечно, же, согласен я.

    Вот так, с таким хорошим концом и завершилась история совсем небольшого ЧП в одном из алтайских сёл.