Лесничии Вселенной, кн1, гл5, 4

  4

-А это что? – удивленно спросил Лукич, когда на обзорном экране корабля появилась его усадьба. – Меня дома всего год не было, а они здесь уже село отгрохали!
Разница во времени с Англией здесь была семь часов. Туманный Альбион только, только погрузился в ночь, а в сибирской глубинке уже вступал в свои права день. В свете яркого утреннего весеннего Солнца все казалось веселым и помолодевшим, даже старый дом Лукича.
С селом Лукич конечно загнул, но не большой домик с огородом стоял сразу же за защитным барьером его усадьбы. Домик был маленький, но опрятный и красиво украшенный затейливой резьбой. У домика было резное крыльцо, аккуратные ставенки весело распахнулись вокруг небольших окошек и, даже маленький балкончик, уютно разместился на втором этаже. Балкончик, скорее всего, носил исключительно декоративное значение, потому что был на столько мал, что им на вряд ли можно было пользоваться по прямому назначению. В лучшем случае на нем мог разместиться один человек на одной ноге, или на двух, но очень маленький человек. Да и сам второй этаж жилым скорее всего не был. Максимум, что там могло поместиться, так это одна кровать, и та без ножек, а одеяло, если бы им укрылся человек на подобии  Шаропуза, было бы во время сна плотно прижато к потолку. Домик казался игрушечным. И эта его «игрушечность» придавала ему сходство со сказочным теремком. Он как будто сошел с книжной иллюстрации. Вокруг домика стоял ни менее декоративный заборчик, набранный из резных штакетин.
За домиком находился огород: ровные ряды грядок, два картинных, под стать домику парничка, вскопанная земля под картошку. Хоть еще ни чего не взошло, было видно, что огород холят и лелеют.
Из всего увиденного Лукич сделал вывод, что его новый, не известно от куда взявшийся сосед, образцово – показательный хозяин, фанат своего дома. Для него дом был не просто жилье, а нечто большее…. Это радовало, хоть и не понятно почему.
Не успел корабль еще как следует примоститься на Земле, а сосед уже подошел к защитному барьеру, явно намериваясь познакомиться.
-Денсарец, - вырвалось у Дтена. – От куда он здесь? Неужели и сюда добрались, в поисках новой планеты?
-Не, навряд ли. Земляне их бы уже давно в оборот взяли, а Денсар вверх тормашками поставили. И потом, денсарцы нам же ни чего не говорили по поводу второй экспедиции. Я так понимаю у них было два совершенно равноценных варианта, причем оба совершенно наугад. Или – или, повезет – не повезет. Повезло, попали к вам, если бы не повезло, попали бы к нам. А этот товарищ уфолог, наверное, сейчас модно нас, пришельцев, изучать, но и впрямь низкий какой-то, - ответил Лукич. – Что решим, будем с ним в контакт вступать, или сделаем вид будто не заметили?
-Зачем обижать человека? Он нас столько времени ждет, давайте с ним поговорим, - внесла предложение Стар.
-Совершенно согласен, - поддержал девушку Степ. – Опять же он нам расскажет обо всех произошедших за год вашего отсутствия, Хранитель Лукич, изменениях.
-Я согласен, помешать он нам не сможет, можно побеседовать, - присоединился к мнению команды Дтен, решающим фактором в этом решении было мнение Стар.
-А ты, Мозг, что думаешь? – спросил хранившего молчание Ркандра Лукич.
-Если честно, мне все равно.
-Так и запишем: четверо «за», один «воздержался». Ладно, Мозг, открой ему проход, - отдал приказ землянин на правах командира команды инопланетян.
Молодой человек стоял перед защитным барьером инопланетян. Он здесь жил с осени прошлого года. После отлета лесника, рядом с его домом поселились уфологи. Поставили домик, но жить здесь постоянно не хотели, да и не могли. У всех были дома в разных городах России, работа (уфология – занятие у нас сугубо добровольное, для особо любопытных и, за счет особо любопытных), семьи. Охранять имение инопланетного лесника было не кому, особенно зимой. Вот тут и подвернулся молодой человек, согласившийся остаться добровольцем на посту.
Ему было велено ждать. Чего ждать ни кто толком не знал. Ждать и все. Явятся сюда инопланетяне, или нет, это было вопросом спорным и ответа не имеющим. Время должно было дать ответ. Но то что база инопланетян здесь была довольно продолжительное время, с этим были согласны все, а то, что они улетая не убрали защитное поле, это оставляло надежду на возвращение.
Странная семья Лукичей видимо являлись наблюдателями, передавая свой пост от отца к сыну. Скромные лесники. Кто бы мог подумать? Ни кто и не думал. Вот уж действительно - инопланетяне живут среди нас. Скромненько так, ни чем особо не выделяясь, не привлекая к себе внимания, живут и наблюдают. Что они здесь видят? Тупость людскую непролазную? Злость? Но раз не улетают, значит смогли  рассмотреть за всей этой грязью что-то приличное, чем-то мы им нравимся? А, может, ждут, когда мы здесь прикончим сами себя и освободим красивую планету для красивых людей? Кто знает? На все вопросы в ответ одни вопросы.
И молодой человек не знал правильного ответа, как не знал и того, что вернется на это место чужой звездный корабль. Он не знал, но ждал и надеялся. Пока ждал, заняться было особо нечем, вот он и занялся резьбой по дереву долгими зимними вечерами. Он бы приложил к этому занятию еще больше усердия, если бы знал как его невинное хобби понравится инопланетянам, что внешний вид его дома будет как раз тем решающим фактором, благодаря которому с ним без долгих раздумий пойдут на контакт. Но он не знал, он просто ждал и надеялся, коротая вечера за резьбой и попытками что-то написать: стихи, прозу.
Ждал и дождался. Вот они здесь! Дождался, а что дальше? Его конечно инструктировали на этот случай, но ни кто из инструкторов сам ни разу в жизни не видел инопланетянина. Что они могли посоветовать? От куда они могли знать, как пришельцы отнесутся к присутствию постороннего? Может спалят каким-нибудь лучеметом, не долго думая, вот и весь контакт. Он был готов ко всему. Что можно ожидать от инопланетной расы, после их последней встречи с людьми? Не важная вышла встреча. Люди показали себя во всей своей красе….
Так думал молодой человек, находясь перед защитным барьером инопланетян и разглядывая чужой корабль. Он был готов ко всему и старался, всем своим видом, излучать спокойствие и уверенность. Старался, но все равно вздрогнул от неожиданности, когда перед ним, прозрачный до сели барьер, вдруг воссиял всеми цветами радуги. На уровне лица возникла небольшая звездочка. Постепенно расширяясь, окруженная постоянными всполохами и молниями, она превратилась в кольцо, затем в овал. Звездочка продолжала расти. Она становилась все больше и больше. Звездочки, как таковой, уже не было. Был большой овал, размером с молодого человека, и он продолжал расти, равномерно увеличиваясь во все стороны. Нижняя часть овала скрылась где-то под землей, а верхняя застыла высоко над головой. Какофония всполохов прекратилась. Все, что осталось от прежнего буйства, так это ярко очерченный полуовал, застывший прямо в воздухе. Арка.
-Это вход, - сказал вдруг корабль. – Войдите.
Повинуясь приглашению, или приказу, по тону стального голоса определить было не возможно, молодой человек вошел, он предпочитал думать, что это было все -таки приглашение. Не успел он войти, как арка за его спиной сжалась до маленькой звездочки и исчезла. Молодой человек этого уже не видел. Мозг корабля знал, что его последний аккорд останется ни кем не замеченным, но, как истинный художник, он уже не мог ни сделать завершающего штриха в задуманной им картине.
-Ну, Мозг, любишь ты землян поражать! Зачем все это буйство красок? – усмехнулся Лукич.
-Не всем дано понять высокое искусство, - высокопарно ответил Мозг, при этом он полностью выдвинул «шланг» своего фасеточного глаза из панели управления и размахивал им в такт своей речи, как лектор рукою. – Что вы можете понять в тонкой и ранимой душе художника? Как объяснить вам все то, что наполняет ее, является ее сущностью, ее содержанием?….
-Ты чего? –удивленно спросил землянин, но Мозг увлеченный своей речью оставил его вопрос без внимания.
-Но нет, я не боюсь остаться не понятым! – продолжил с пылом Ркандр. – Я не боюсь насмешек толпы! Мое искусство переживет меня и найдет отклик в душах будущих поколений! Пусть судят потомки, и они поймут на сколько я опередил свое время!
-У него крыша съехала, - шепотом сказал Дтен.
-Угу, - кивнул головой Лукич.
-Я ни разу не слышала о сошедших с ума Ркандрах, - ответила мужчинам Стар. – У них разум коллективный, если они чокнутся, то все разом.
-И что мы имеем? – вдруг сменил тон Мозг. – Произвести шокирующие впечатление на тилеан ни чуть не сложнее чем на землян, - Мозг засмеялся так, как умеют смеяться только Ркандры, беспрестанно меняя цвета своего фасеточного глаза. – Мой зритель всегда оценит мои произведения.
-Тьфу ты, зараза! Шутничок, блин! – не зло выругался Лукич с явным облегчением. – Мы бы твое творчество тоже с удовольствием оценили, но как выдернуть тебя из твоей коробки не знаем.
-Зачем? – продолжая смеяться спросил Мозг, к нему уже присоединились остальные члены экипажа.
-По заслугам воздать, оценить творение. А что касается твоего зрителя, ты погляди какой вид у парня, ты бы его еще кувалдой шарахнул. Ладно, открывай люк, творец, пойдем с соседом знакомиться.
Из открывшегося люка корабля вышли четверо: трое мужчин и молодая, довольно симпатичная девушка. Ее присутствие несколько успокаивало молодого человека, убивать его наверное не будут, пока.… Первого из пришельцев он узнал, это был лесник Лукич, его фотографию, снятую с доски почета даже в газете местной напечатали и по телевидению показали. Остальных он видел впервые.
На пришельцах была элегантная форма, отдаленно напоминающая форму морских офицеров. Бывший лесник явно был старшим в этой команде, уж больно впечатляли его погоны, да и сама форма несколько отличалась от формы остальных.
-Вы Лукич? – не произвольно вырвалось у молодого человека.
-Да, - подтвердил тот. – А вот вас я здесь что-то не видел во время моего прошлого визита.
-Я уфолог, вот живу здесь, жду вас. Надеюсь вы не против?
-Да живите на здоровье, места всем хватит, за одно за избушкой моей приглядите. Ну, а имя у вас есть?
-Ой, простите, я не представился, волнуюсь. Я Василий, Василий Теркин.
-Даже так? – удивился Лукич. – Ни чего не скажешь, знаменитое имя.
-В Род доме постарались, когда документы оформляли. Директор, или как его правильно, там был оригинальный. Что бы с именами не мучаться, всем нам брошенным давал литературные имена. Со мной вместе еще Анна Каренина была, ее правда быстро удочерили, а я такой «не стандартный» был ни кому не нужен. И, если честно, я даже рад. Детский дом у нас был очень хороший.
-Вам с именем повезло гораздо больше, чем Анне. Надеюсь она под поезд не собирается, - заметил Лукич.
-Не должна, ее приемные родители дали ей, наверное, свою фамилию, так что она ни когда не узнает, что была Анной Карениной.
Вошли в дом, все оставалось на своих местах, точно так, как оставил Лукич перед отлетом. Хозяин поставил чайник, скорее по многолетней привычке, чем по необходимости. В ожидании закипания чайника сели за стол, просто посидеть, поговорить. Разговор начался с гробового молчания, все молча уставились на Василия Теркина, в ожидании.
Уфолог понял настроение большинства и заговорил. Что надо говорить в подобной ситуации он понятия не имел. Он конечно готовился к встрече с пришельцами, хоть особо в эту встречу ни когда не верил. Надеялся, надежда греет душу, но не верил. Хоть и не верил, но приличную приветственную речь, на всякий случай, заготовил. Он работал над ней длинными бессонными ночами, представляя себе, как он, Василий Теркин, будет приветствовать посланцев другой цивилизации. Он постоянно дополнял ее и вносил изменения. В своем воображении он довел ее практически до совершенства, а сейчас, когда настала пора толкнуть речь на публике, он ее напрочь забыл. По этому стал рассказывать историю своей жизни.
Он рассказал о том, как вырос в детском доме. Окончил школу. Поступил в педагогический институт на исторический факультет. Получил диплом преподавателя истории, но работать в школу, по специальности не пошел.
-Ну, какой из меня учитель? – пояснил он. – Во мне же роста метр сорок семь! Я же чуть выше пояса большинству современных учеников. Какой нормальный ученик будет всерьез воспринимать учителя, если того из за стола не видно? В армию меня то же не взяли, все из за того же роста, но тут я не в обиде. Помыкался я помыкался: работы нет, жилья тоже нет. Вернулся в родной детский дом, работал дворником и истопником. Потом директор, хороший он у нас человек, вышел на уфологов, они мне и предложили эту работу: ваш дом охранять и ждать чего-то. Чего ждать, вернее кого, я теперь знаю.
-Вот и дождался, - подал голос Дтен.
-Дождался, - согласился Василий. – А мне эта работа даже нравится. По крайней мере в самостоятельной жизни мне так хорошо еще жить не доводилось. Питанием обеспечен. Своя крыша над головой. Вы себе даже не представляете, как плохо жить без дома, без своего дома. Зарплата опять же, хоть и не большая, за то переводят аккуратно, вовремя. Времени свободного сколько угодно. Мне писать нравится: стихи, прозу, книгу начал. Здесь идеальные условия. Ни кто не мешает, и одному побыть иногда тоже хочется, а всю мою жизнь с одиночеством были проблемы.      
-Коллега, - заговорил молчавший до этого Степ. – Как я понял из вашего рассказа, мы с вами оба являемся историками. Не согласитесь ли вы помочь мне в изучении истории вашей планеты?
-С удовольствием. Если вам понадобится моя помощь, я целиком в вашем распоряжении.
Разговаривали еще долго, все больше не о чем. За это время земляне успели выпить весь полный чайник чая. Проговорили бы еще долго, если бы желудки всех собравшихся не напомнили о себе голодным урчанием. Хоть дом Лукича и оставался в идеальном состоянии все время отсутствия хозяина, благодаря заботе защитного поля, но, не смотря на это, еде в доме взяться было неоткуда. Тилеане пошли питаться на корабль, им все равно земная пища не подходила, а Лукича Василий пригласил на обед к себе.
Способности кулинара в списке талантов Василия явно отсутствовали. Готовить он не то, что бы ни умел, умел, но ровно на столько, что бы не умереть с голода, получить же удовольствие от приготовленной им пищи было практически не возможно, только если предварительно поголодать пару – тройку дней. Пока хозяин неумело чистил картошку огромным ножом, Лукич, как и положено гостю, не вмешивался, но когда Вася поставил кастрюлю на печь, лорд – спаситель Денсара не выдержал:
-Василий, - они уже перешли на «ты», с этим у Лукича все было быстро, не привык он к «выканью». – Ты в состоянии запоганить самые отменные продукты.
-Что? – не понял уфолог.
-Воды в кастрюлю налей.
-Всегда я так. Я готовить не умею, - сокрушенно признался хозяин дома. – В детском доме нас не учили, а сам я так и не научился. То жарю без жира, то варю без воды, то посолить забуду. Тут, на днях, хотел рис на гарнир приготовить, так у меня «Мишкина каша» получилась. Пока с рисом «воевал», мясо сгорело.
-Я, вообще то тоже, повар «аховый», до шестидесяти лет бобылем прожил, так что к кулинарным изыскам не привык, изыскивать было некому, но давай-ка сегодня тебя лучше я покормлю. Показывай где тут у тебя, что лежит.
Стол был самый не притязательный: отварной картофель, шкварки с луком, соленые прошлогодние огурцы с помидорами. Лукич сбегал на корабль и принес тилеанской «воды».
-Давай, что ли, по маленькой, за знакомство, - предложил он.
-Вы себя ведете совсем как землянин, адмирал Лукич, - Василий на «ты» перейти не смог.
-А я и есть землянин.
За обедом Лукич рассказал Василию свою историю. «Сосед» все сильнее нравился ему. Хороший парень, правда ростом не вышел, ну, так «мал золотник, да дорог».
После обеда Лукич показал Василию корабль, а когда тот посидел в кресле пилота, уговорил Дтена прокатить своего юного друга на флаере. Сам Лукич за руль «под шафе» не садился. Принцип.
Вечером Василий сидел на крыльце своего дома и при свете вечернего Солнца, что-то писал в своей тетради. Лукич бесшумно подошел к нему, он всегда очень тихо ходил, таежная привычка, и, почти в упор, спросил:
-Пишешь? Доклад для уфологов?
-Ой, - подпрыгнул от неожиданности Василий. – Как вы тихо ходите. Нет, не доклад, рассказ, какое то вдохновение нашло. Вы ни когда не пробовали писать, пока здесь жили один?
-Нет, из меня писатель примерно того же качества, что из тебя повар.
-А мне нравится, я уж не знаю как там с качеством, но нравится сам процесс. И знаете, что интересно, бывает целый день над тетрадкой просидишь, и ни строчки не напишешь. Выдавливаешь из себя по капле, а накапаешь муть какую то….
-Ну, так, из себя же. Из меня то же, если по выдавливать муть какая то выжимается, - вставил между делом Лукич.
-Вроде знаешь, что хочешь написать, - не обратил внимания на замечание Лукича Василий. – А не можешь, хоть тресни. Не пишется и все тут. А бывает, вот как сегодня, само идет. Даже не задумываешься. Пишешь, а сам удивляешься, рука как будто живет своей, отдельной жизнью….
-Вдохновение, - многозначительно заметил Лукич. – Видимо наш прилет тебя вдохновил.
-Может быть, но пишу я совершенно не про вас. Я, если честно, вообще ни чего подобного писать не собирался, даже мысли такой не было, - и вдруг переключился на другую тему, с вдохновением не связанную. – На счет отчета для уфологов, мне же его тоже написать надо. Вы как, не возражаете?
-А мне то что? Пиши на здоровье. Работа у каждого своя. Рассказ то свой прочитать дашь, когда закончишь?
-Конечно, если почерк мой разберете. Мне уже не много осталось, рассказик совсем маленький.
-Ну, давай, заканчивай, а я покурю пока, - Лукич набил трубку и закурил.
Не успел он докурить, а Василий прервал его «никотинные размышления», протягивая тетрадь:
-Вот, готово, только на ошибки внимания не обращайте.
-Не переживай, я сам в слове «еще» три ошибки делаю.
Лукич взял тетрадь и начал читать:   
-«Сейн», слово какое то странное. Фантастика что ли?
- После встречи с вами? После того, как ваше присутствие здесь оказалось реальностью, какая может быть фантастика? Теперь можно писать все, что угодно и получится историческое произведение. После того, как лазер стал реальностью, «Гиперболоид инженера Гарина» из научно – фантастического романа превратился в детектив.
-Да, благотворно действует на людей таежное затворничество, - Лукич, по привычке, поскреб бороду. – Умнеешь как-то, на мысли умные тянет. Сидишь тут, умничаешь сам на сам, такие гипотезы рождаются. Ладно, продолжим. И так, «Сейн».
Лукич продолжил чтение, уже без комментариев:

                1
««Это конечно правильно, нам надо было спуститься, жить на вершине мира дальше было просто невозможно. Уж очень холодно. Зато там небо, звезды, простор. Единственная опасность – летуны, но к ним уже привыкли, они были, как родные, их даже не возможно сравнивать с великанами из Серединного Мира. От летуна хотя бы знаешь, чего ожидать, поймает – съест. А великаны они ведь не едят, они просто так безжалостно убивают, или ловят в вихрь, что скорее всего одно и тоже, из вихря еще ни кто не вернулся и не рассказал, что там происходит», - Сейн торопился домой. Он совсем недавно получил сан Думающего, чем очень гордился. К своим новым обязанностям он относился чрезвычайно серьезно. Главная обязанность Думающего – думать. Вот он и думал. Думал за все свое племя, главой которого со временем должен был стать. Думал на ходу. Думал на бегу. Думал за едой. И, даже занимаясь любовью, все равно думал, думал, думал.
Вот так, задумавшись он вышел на открытое место. И это посреди белого дня. Такого не мог себе позволить даже самый тупой из его общины. Вихрь возник внезапно. Сейн оглянулся и увидел великана.
«Его работа», - подумал Сейн и, подхваченный вихрем, потерял сознание.
                2
Сознание возвращалось медленно, а с приходом сознания, пришла боль. Голова трещала. Сейн огляделся. Он висел вниз головой, спутанный какими то не видимыми путами. Он стал судорожно дергаться, пытаясь освободиться. Он понимал, что если ему удастся вырваться из пленивших его пут, то он упадет с приличной высоты, но другого выхода из сложившейся ситуации просто не видел.
Падение оказалось на удивление мягким, без каких-либо повреждений, но на всякий случай Сейн все-таки притаился, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Нет, все нормально. Вставать все равно не спешил, он лежал вглядываясь в даль, но ни кого и ни чего не видел, кроме унылого серого однообразия. Тут и там из земли торчали обрывки, обломки и куски чего-то. Чего, кто знает? И ни кого, ни одной живой души вокруг. Ни друзей, ни врагов. Ни кто не пытался на него напасть, или прийти на помощь. Он был один. Его просто забросили на всемирную свалку и предоставили самому себе.
Он бесцельно побрел, впервые не задумываясь куда и зачем. Просто надо было что-то делать, вот он и делал. Он двигался медленно, то и дело запутываясь и спотыкаясь, перелезая через немыслимые нагромождения и проваливаясь в невидимые под слоем грязи пустоты. Провалившись в очередной раз, он наткнулся на застывшее в неестественной позе тело. Труп был старым, на половину чем- то заваленным и почти совсем высохшим. Сейн пристально вгляделся в лицо. Нет, он его не знал, не из его племени….
Клин вышибается клином. Нет, труп не испугал Сейна, за свою еще короткую жизнь он их повидал столько…. Да и потом, кого еще можно было встретить здесь, в сердце вихря, на помойке мира? Было полной загадкой, как он еще сам оставался жив. Нет, иссохший покойник не испугал, он скорее отрезвил, опьяненное событиями последнего дня, сознание Сейна. Голова заработала, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Мысли стремительно появлялись и, не успевая сформироваться, исчезали, и появлялись вновь, толпились, пихались, цеплялись одна за другую, разваливались на отдельные слова и звуки, и опять безвозвратно исчезали. Голова закружилась, глаза затуманились, обессиленный Сейн рухнул и моментально заснул крепким сном.
                3
Пробуждение было стремительным, под стать засыпанию, без долгих потягиваний и продераний глаз. Сейн просто спал, а через минуту уже довольно бодро соображал…. Оглядевшись во круг, он заметил, что здесь, где он находился сейчас, несколько чище, чем там, где он очнулся вчера, после встречи с вихрем. Значит все, что поглощает вихрь, попадая в его чрево,  сбивается в огромную кучу, которая должна находиться в противоположной от входа стороне. И чем ближе вход, тем чище вокруг. Оглядевшись кругом он уверенно сказал:
-Туда, - и, так же уверенно, пошел по пути, который сам себе указал.
Он буквально продирался вперед. И хоть дорога становилась лучше, идти было все труднее и труднее. Усталость, жажда и голод брали свое. Когда силы, казалось, совсем покинули его, а каждая клетка измученного тела требовала отдыха, впереди забрезжил свет.
«Вот он выход, я был прав!» – подумал он.
Близость спасения придала сил. Сейн совершил последний отчаянный рывок, и яркий свет захлестнул его, маня за собой.
Еще чуть – чуть, и вот она СВОБОДА!
Счастливый таракан вылез из пылесоса».
-Хм, оригинально, - сказал Лукич через некоторое время после прочтения. – Скажем так, не стандартный подход. Что-то мы тебя несколько своеобразно вдохновили, - Лукич опять задумчиво поскреб бороду. – Ладно, пойдем что ли к нашим. А вообще мне понравилось.
Темнело. Вечерние сумерки стремительно переросли в ночь. Спать ни кому не хотелось. Развели не большой костер. Лукич лениво ворошил поленья, он и сам не представлял на сколько сильно стосковался по дому и Земле. Сейчас он пытался насладиться каждым мигом проведенным на родине, жадно впитывая в себя все то, что было для него дорого: и это потрескивание костра, и весенний полный ароматов пробуждающейся природы ночной, а потому особенно приятный, ветерок. Все, даже черное звездное небо, трогало в душе не видимые, но очень дорогие струны.
-Э, пришельцы, - вышел из оцепенения Лукич, обращаясь к подходившим к костру тилеанам. – Не подходите слишком близко к костру, а то вспыхните, как огни бенгальские, я за вами по лесу носиться, тушить не буду.
-Будешь, куда ты денешься? – возразил Дтен. – Мы же здесь такой пал устроим, а ты Хранитель Леса, так что тушить нас, это твоя прямая обязанность. И, потом, хоть мы и огнеопасны, но не до такой же степени.
-Береженного Бог бережет, - ответил Лукич, опять погружаясь в мечтательную меланхолию.
В круг костра из темноты вошел Василий с гитарой:
-У костра ночью и без гитары, это как-то не правильно. Если вы не против, я могу спеть.
-Валяй, - благодушно согласился Лукич, он соскучился по всему земному, даже по песням у костра, которые ни когда особо не любил.
Василий запел, пел он не очень хорошо, примерно так же, как готовил, но глубина души, которую он вкладывал в свои песни, компенсировала вокальные недостатки:
        «Так не понять порою нам,
           Того, что с нами происходит,
           Как в омут погружаясь сходим
           К ногам любимых наших дам.

           Куда уходят нрав и спесь,
           Когда стоят они пред нами,
           Сияя ясными очами
           Под сенью радужных небес.

           Ни кто не может удержать
           Души прекрасные приливы,
           Как струн гитары переливы
           Любимой ласковая прядь.

           И пусть не можем мы унять
           Сердец ликующих биенье,
           И поцелуев упоенье
           Нам кружит голову опять».
 
-Плакалки у костра, - дал оценку услышанному Лукич, но сказал он это так, скорее по многолетней привычке и ни кого не хотел обидеть.
-А мне понравилось, на Тилене ни чего подобного не было, - задумчиво глядя на пламя костра похвалила Стар. –«И поцелуев упоенье нам кружит голову опять», - процитировала она.
-А хочешь, я тебе спою? – шутливо предложил Дтен.
-Спасибо, не надо, - ответила девушка.
-Вася, дай-ка гитару, я чего-нибудь изображу, - Лукич взял гитару и провел по струнам, подстроил и запел. Уроки музыки, полученные им больше двух лет назад, пошли на пользу, пел он гораздо лучше Василия.
«Жизнь – книга, но какой в том прок,
  Что ты прочтешь ее до эпилога?
             Вполне возможно будет грустен эпилог
             Так дай мне счастья, Боже, хоть не много.

              Я много не прошу, но сделай так,
              Что б рядом были те, кто сердцу дорог,
              Что б не было ненужных передряг,
              И что бы в жизни я нашел свою дорогу.

              Дай, Боже, хоть немного счастья мне,
              Я не прошу ни славы, ни богатства.
              Я лишь хочу, что б ночью, при Луне,
              К любимой женщине я мог щекой прижаться.
 
              Я так хочу, что б на любовь мою
              Мне отвечали тем же светлым чувством,
              Что б не было в душе до боли пусто,
              Дай, Боже, счастья, я тебя молю.
 
Так, не заметно, под тихое потрескивание костра, и звонкие переливы гитары в ночной тишине, просидели до утра. Когда забрезжил рассвет, решили, что все-таки надо немного поспать. Лукич улегся на свою старую, скрипучую кровать, и она ему показалась гораздо удобнее сделанных по последнему слову техники анатомических кроватей тилеан.

продолжение http://proza.ru/2024/12/23/797