Глава 4. Мелочь

Вера сидела на скамейке в раздевалке, прижимая колени к груди. За дверью слышался приглушенный гул голосов и свистки учителя – там, в спортзале, шел урок физкультуры. Но она, в отличие от всех остальных, не пошла. Она сбежала. Сегодня на перемене Карина, Надя и Маша снова выставили ее на посмешище. Карина, маленькая и смуглая, с выразительными азиатскими чертами лица, прищуривалась, глядя на Веру, как на что-то нелепое. Надя, высокая и плоская, с гордостью демонстрировала свою “фигуру”, называя Веру “доской” из-за ее худобы. А Маша, среднего роста, с обычной, но привлекательной внешностью, сыпала язвительными комментариями, которые ранили больнее, чем оскорбления. Смеялись громко, с удовольствием, передразнивая ее старомодные очки, которые она носила, потому что на другие денег не было, над ее несуразной и немодной одеждой,и, конечно же, над ее стареньким кнопочным телефоном, в то время как у всех остальных были модные сенсорные гаджеты. Она не могла вынести еще и урока физры под их взглядами и с их комментариями.

Она провела пальцами по дужке своих очков, поправила съехавшую набок оправу и по ее щеке скатилась слеза. Очки сразу запотели и стало видно, что они заляпаны. Она плакада не от слабости, а от ярости. Ярости на Карину, Надю и Машу, на тех, кто не понимал, как ей тяжело. Ярости на саму себя, за то, что не может дать отпор, за то, что не такая, как все. Внутри нее клокотала обида, смешанная с желанием отомстить.

Вдруг, в ее голову пришла мысль – резкая и навязчивая. Она вспомнила, как Карина хвасталась свими безделушками, как Надя обсуждала покупку нового короткого топа, а Маша показывала всем свой последний сенсорный смартфон, и как вчера они складывали деньги в свои карманы и сумки прямо здесь, в раздевалке. Вера обвела взглядом вешалки с куртками и сумками, и план начал формироваться в ее голове. Она решила украсть у них деньги.

Но сразу после этой мысли, ее сердце екнуло от страха. Она никогда раньше не крала. Да и вообще, не делала ничего плохого. Но обида была так сильна, что заглушала голос разума. Началась внутренняя борьба. Одна ее часть, подталкиваемая яростью и несправедливостью, жаждала мести, а другая, та, которая всегда старалась поступать правильно, содрогалась от мысли о краже.

“Это всего лишь деньги,” – уговаривала она себя. “Они заслужили это за свои насмешки, за свою жестокость”. Но другая часть ее шептала: “Нет, это неправильно, ты будешь чувствовать себя виноватой, тебя могут поймать”. Сердце колотилось, как птица в клетке, руки дрожали, а в горле пересохло.

Она встала со скамейки и подошла к вешалкам. Рука, дрожа, потянулась к карману куртки Карины. В голове крутилась вся эта ситуация, и она пыталась найти в ней оправдание, но не находила. Совесть жгла ее, и чем ближе она подходила к курткам, тем сильнее становился этот огонь. Страх быть пойманной сковывал ее, заставляя оглядываться по сторонам, хотя, как она знала, все были в зале.

Вера начала шарить по карманам. Сначала в куртке Нади - там она нашла только использованные салфетки и шпаргалку по английскому. Зато в куртке Маши она нашла несколько монет, и ее рука, как бы против ее воли, схватила мелочь и сунула ее в свой карман. “Я просто заберу немного, чтобы они почувствовали себя так же плохо, как и я,” – прошептала она, пытаясь оправдать свои действия. Но это звучало как-то неубедительно даже для неё самой.

Затем она увидела сумку Карины, висящую на вешалке. Она опустилась на корточки, расстегнула ее и залезла внутрь. На дне сумки она наткнулась на холодную банку газировки. Не думая ни о чем, Вера поднесла ее к губам и сделала большой глоток. Сладкий, шипучий напиток немного успокоил ее, но в то же время усилил чувство вины. Она знала, что это неправильно, но не могла остановиться.

В этой секундной паузе метаний она услышала шаг и, быстро приближающиеся к раздевалке.

Вере осталось только замереть, с чувством полного ужаса и неопределенности.