Это они зажгли над Севером новый свет

Друзья!
Из Сети

Известный общественно-политический деятель Югры, депутат Верховного Совета СССР, РСФСР
Антонина Григорьева в одном из своих выступлений сказала: «Много у нас теперь героев, но первыми
ковалями сибирского ускорения были учителя. Это они зажгли над Севером новый свет. Какими бы
сказочными кладами ни поражала земля Югорская, сотворенное здесь учителем чудо навсегда останется
главным».
Эти слова стали рефреном первого цикла выставочного проекта Государственного архива Югры «история
формирования интеллигенции из числа коренных малочисленных народов Севера». На стендах выставки
размещены уникальные документы об организации и становлении образовательной сети в 1930-е годы и
подготовке педагогических кадров для национальных школ округа.
Наш гид по выставке, заведующая отделом использования и публикации документов Светлана Тюлина,
рассказала, что идею цикла вынашивали давно. Недостаточно было архивных документов. Помогли те, кто стоял
у истоков становления просвещения и образования в Остяко-Вогульском национальном и Ханты-Мансийском
округах, и их родственники.
В 30-е годы остро встал вопрос о подготовке квалифицированных специалистов в сфере хозяйственной и
культурной деятельности.
В постановлении от 9 января 1932 года «О ликвидации неграмотности и малограмотности населения округа в
возрасте от 16 до 50 лет» говорится: «Ввести всеобщее обязательное обучение неграмотного и малограмотного
трудящегося населения округа от 16 до 50 лет, проживающего на территории нижеуказанных районов, туземных
и сельских советов и населенных пунктов всего Самаровского района, за исключением кочевого и полукочевого
туземного населения, кочующего и полукочующего на территории Вершино-Казымского туземного Совета и
приписанных к последнему». Дальше в документе перечислены все территории округа.
«Туземцев» - на учебу
В другом постановлении, «О коренизации аппарата и подготовке кадров из туземного населения», указано: «в
течение 1933 года довести количество туземцев в аппаратах райучреждений… до 25 % всего состава.
Руководители хозяйственных организаций обязаны ежедневно на четыре часа освобождать туземцев-
выдвиженцев от работы для прохождения ими учебы. Прикрепить к ним преподавателей из числа учителей».
Одним из первых учителей коренного населения был Аркадий Николаевич Лоскутов. Сын крестьянина Вятской
губернии окончил Куженерскую школу с педагогическим уклоном и получил звание учителя начальных классов.
В июле 1928 года по направлению наркома просвещения РСФСР А.В. Луначарского учитель Лоскутов прибыл в
Березовский район, поселок Сартынья, для организации мансийской школы-интерната. В 1931 году Аркадий
Николаевич был переведен в Казым и там создал хантыйскую школу-интернат.
С 1961 по июнь 1964 года А.Н. Лоскутов работал директором школы № 1 Ханты-Мансийска. После выхода на
пенсию 23 года возглавлял Ханты-Мансийский окружной краеведческий музей.
Фотографии и документы А.Н. Лоскутова для работников Госархива Югры – особенная реликвия. Ведь многие
сегодняшние представители интеллигенции из числа коренных народов Севера учились у него, познавали
основы грамоты.
На обском Севере были открыты и функционировали как русские, так и национальные школы. Ликвидация
неграмотности среди туземных народностей Уральского Севера стала одной из главных задач для автономного
округа в период его становления. В постановлении № 146 Президиума Уральского областного исполнительного
комитета от 14 февраля 1932 года «О хозяйственном и культурном строительстве в северных национальных
округах Уральской области» ставится задача «в ближайшие годы ликвидировать хозяйственную и культурную
отсталость».
Задачи дальнейшего профессионального образования молодежи северных округов решались на двух уровнях. На
рубеже 20-30-х гг. в образовательных центрах России были открыты отделения и факультеты средних и высших
учебных заведений для внеконкурсного приема и подготовки специалистов из числа аборигенов Севера.
Ведущую роль сыграл открытый в г. Пушкино Ленинградской области первый и единственный в мире институт
народов Севера (ИНС). Поступающие абитуриенты должны были свободно владеть русской речью, обладать
знаниями в объеме национального техникума или рабфака и иметь стаж практической работы. в институт и на
подготовительное отделения принимались туземцы в возрасте не моложе 16 и не старше 23 лет. При ИНСе
существовал специальный интернат для студентов-инородцев. Кроме обязательной учебной программы,
студенты изучали родные языки и фольклор, здесь каждый мог проявить свои литературные и художественные
способности. В специальной художественной мастерской института студентов обучали технике современной
живописи с ориентацией на национальные традиции.
Первый выпуск Института народов Севера состоялся 3 маяПервый выпуск Института народов Севера состоялся 3 мая
1931 года. все выпускники высшего учебного заведения были1931 года. все выпускники высшего учебного заведения были
направлены на свою малую родину в качестве педагогов, советских,направлены на свою малую родину в качестве педагогов, советских,
партийных и кооперативных работников. Из стен институтапартийных и кооперативных работников. Из стен института
вышли также талантливые педагоги, художники и писатели,вышли также талантливые педагоги, художники и писатели,
посвятившие себя развитию и процветанию родного края.посвятившие себя развитию и процветанию родного края.
Ближайшим к Остяко-Вогульскому национальному округу учебным заведением, который занимался подготовкой
кадров для русских и национальных школ Севера, был Тобольский педагогический техникум. При техникуме
было создано подготовительное туземное отделение (туземная школа). Контингент учащихся состоял из числа
окончивших национальные школы-интернаты. При наборе существовал принцип целевого направления: каждому
северному району бронировалось определенное количество мест в зависимости от численности учеников каждой
национальности.
Туземное отделение Тобольского педагогического техникума и подготовительная трехгодичная туземная школа
были переведены в пос. остяко-Вогульск. Остяко-Вогульский педагогический техникум стал первым средним
специальным учебным заведением по подготовке педагогических кадров для национальных школ округа.
Многие выпускники отделения народов Севера продолжали свое образование в средних специальных и высших
учебных заведениях.
В Институте народов Севера получили высшее педагогическое образование и стали первыми учителями
национальных школ Н.И. Терешкин, В.С. Алачев и другие.
Яркими представителями интеллигенции из числа коренных малочисленных народов Севера стали Е.А.
Немысова, Е.И. Ромбандеева, А.М. Конькова; Х.П. Пухленкина, А.М. Сенгепов, Е.Д. Айпин, М.К. Волдина и
многие другие".https://www.u21912.na4u.ru/.
...Други!
Его я встречал в Березово в 1985 году в редакции газеты "Путь к коммунизму".
Отсупление.
"Алексей Михайлович Сенгепов (1932-2004 годы) – выдающийся просветитель хантыйского народа,
педагог, писатель, заслуженный деятель культуры России, член Союза журналистов РФ.
Родился 5 января 1932 года в деревне Юильск Берёзовского района в семье рыбака-охотника
ханты. Когда в 1940 году в Юильске открыли начальную школу, его привезли со стойбища
Сюньюган учиться грамоте. Окончил четырехлетнюю школу и продолжил образование в Казымской
семилетке. В 1947 году поступил в Ханты-Мансийское педучилище на подготовительное
отделение. В1950 году принят в ряды ВЛКСМ.
В 1956 году окончил Лениградский педагогический институт им. А.И. Герцена на факультет народов
Крайнего Севера. Именно в студенческие годы Сенгепов впервые попробовал свои силы в
литературе. В 1956 году М. Воскобойников опубликовал весьма обстоятельный обзор «Литература
народов Крайнего Севера за 25 лет», в котором была и такая строчка: «Пишет стихи студент-ханты
А. Сенгепов».
Одна из ярких страниц жизни А. М. Сенгепова – изучение языка. Он 12 лет преподавал родной,
хантыйский язык в Ханты-Мансийском педагогическом училище.
С 1969 года работал в средствах массовой информации. В редакции окружных газет «Ленинская
правда», «Новости Югры», «Ханты ясанг». Не отыщется ни одного уголка на Югорской земле, где
бы не слышали удивительный голос диктора окружного радио «Югория» А.М. Сенгепова.
Возглавлял редакцию национальных передач окружного радио и до выхода на пенсию в 1999 году
работал сотрудником НИИ Возрождения обско-угорских народов.
Алексей Михайлович вёл большую общественную работу в комсомольских, партийных,
профсоюзных органах, трижды избирался депутатом горсовета, несколько лет работал секретарём
парторганизаций педучилища, учреждений культуры, редакции газеты «Ленинская правда»,
избирался членом исполкома Ассоциации финно-угорских народов России и членом
Консультативного комитета финно-угорских народов мира. Награждён орденом Дружбы (1997 год),
Почётной грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР (1980 год), медалью «Ветеран труда»
(1984 год).
А.М. Сенгепов – соавтор и составитель 9 учебников грамматики хантыйского языка для 1-3 классов
и книг для внеклассного чтения в национальной школе, а также учебника хантыйского языка для
педучилищ, автор нескольких книжек с рассказами, переводами песен и стихов, научных и
методических публикаций в журналах и сборниках, редактор поэтических и прозаических книг
хантыйских поэтов и писателей, таких как М. Шульгин, В. Волдин, Е. Айпин. Автор книги «Касум ики
путрат» («Рассказы старого ханты»).
https://kmns.admhmao.ru/
...Удивительно скромный был человек- мой коллега Алексей Сенгепов. Светлая память ему!
На снимке из газеты «Сталинская трибуна», 15.4.1949 года.
Коллектив учителей школы №1 Ханты-Мансийска (слева).
В.Н.
******
1.Рыбопромышленники Тобольского Севера
в XIX в.

Сфера деятельности предпринимателей Тобольского Севера была достаточно
ограничена: рыбная и хлебная торговля, торговля розничными товарами, рыбная
промышленность и осуществление транспортных перевозок. Это было обусловлено
природно-географическими условиями региона с его многочисленными водными
пространствами. Под понятием «купец» часто упоминались рыбопромышленники
(арендаторы рыболовных песков, занимающиеся рыбодобычей, торговлей и
организацией рыбных заводов и др.).
Рыбная промышленность была представлена несколькими полукустарными
рыбоконсервными заведениями, сосредоточенные в основном в Березовском уезде.
Крупный рыболовный промысел был сосредоточен исключительно на
рыбопромышленных песках, которые можно охарактеризовать как целые торгово-
промысловые предприятия, требующие для эксплуатации больших финансовых затрат:
аренда, разработка и устройство песка, приобретение необходимых орудий лова,
средств судоходства, а также наем и содержание рабочих. Совершенствование орудий
ловли и оборотный капитал позволяли рыбопромышленника добывать ценные сорта
рыб в большом количестве: осетр, стерлядь, муксун, нельма, сырок, пыжьян, щекур и др.
Можно проследить количество освоенных и эксплуатируемых рыбопромышленных
песков в течении XIX. В начале XIX в. (1808 г.) по реке Оби было зафиксировано 68
рыбопромышленных песков. В конце XIX в. их насчитывалось уже около 120 песков, а по
Иртышу около 30.
Рыбопромышленные пески чаще всего арендовали, так как они находились в
пользовании инородческих обществ. По данным А.Н. Варпаховского в начале XIX в.
стоимость арендной платы за песок достигала более 1 тыс. руб. Наиболее прибыльными
песками считались пески в пределах Березовского округа и ниже по реке Оби: Дурной,
Соспас, Куноватский, Питлярский, Мелексинский, Самутнельский, Варкута и др.
Для организации промысла на песках возводились необходимые постройки: казармы
или избы для проживания рабочих, дом для руководителя промысла, различные
складские помещения, хлебопекарня, кухня, бани. Государство и местные власти
следили за санитарным состояние рыболовных песков: проводились частые проверки и
строились больничные бараки для рабочих.
Добычей и торговлей рыбы занимались известные предприниматели города Сургута
Тверетиновы (Тверитиновы). В начале XIX в. активно занимался рыбным промыслом,
выступал в качестве управляющего и приказчика у многих тобольских
рыбопромышленников, купец П.И. Шитов. У него имелось несколько наемных рыбных
артелей. В Березово был записан как рыбопромышленник А. Сыромятников,
являющийся тобольским купцом второй, затем первой гильдии. Он торговал крупчаткой
и вином собственного производства, владел паровой мельницей, винокуренным и
пивоваренным заводом. Имеются сведения, что А. Сыромятников снарядил и лично
возглавил вторую экспедицию на Северный Урал.
О рыбопромышленнике и мещанине К.Г. Горкушенко (Коркушенко) из села Кондинское
(Октябрьское) упоминает Н. Подревский в своей книге «Поездка на Северный Урал летом
1892 г.»: «…Далее мы проехали юрты Мало-Атлымские, которые держал Горкушенко». Как
память о рыбопромышленнике остался деревянный дом, который является памятником
деревянного зодчества XIX в.
В метрической книге Полноватской церкви за 1900 г. К.Г. Горкушенко записан как
тобольский мещанин, который занимался рыбным промыслом и торговлей. Был
расстрелян как контрреволюционер и конфисковано все его имущество.
Крупным рыбопромышленником Тобольского Севера был купец 2-й гильдии Тимофей
Васильевич Новицкий. Известно, что он имел баржу в Березово и двухэтажный дом. Его
сын Ефим Тимофеевич Новицкий основал рыбоконсервное заведение, которое не
приобрело большого успеха и оказалось убыточным. Однако, в результате активной
предпринимательской деятельности ему удалось позже несколько увеличить отцовский
капитал.
А.А. Жировым при подготовке «Краткой энциклопедии по истории купечества и
коммерции Сибири» была обнаружена связь между казначеем Тарского уездного
казначейства Василием Павловичем Новицким и купцами Новицкими. Информация,
полученная из разных источников, позволила А.А. Жирову сделать вывод, что Новицкие
как купцы-предприниматели занимали достаточно прочное положение в рыбных
промыслах и торговле в северных регионах Тобольской губернии.

В каком году Новицкие прибыли в село Шеркалы не установлено. Однако, члены семьи
утверждали, что ведут свою родословную от Григория Ильича Новицкого – автора
«Описание о народе остяцком», сосланного в 1721 г. в Сибирь за участие в заговоре
гетмана Мазепы. Попытки разобраться в этом вопросе предпринимали журналист и
историк Е.В. Кузнецов (1893 г.) и священник шеркальской Спасской церкви Иоанн
Кузнецов (1894 г.).
В.К. Белобородов указывает на документ 1910 г. в архиве города Тобольска, который дает
возможность воссоздать картину купеческого быта, интерьеров комнат, особенности
семейных и родственных отношений. В нем упоминается принадлежащая И.С. Новицкому
биржа и однопалубный винтовой баркас под именем «Нина». Содержится еще
информация, что он преподавал в Тобольском мореходном классе.
А.А. Дунин-Горкавич упоминает, что половина рыбных угодий, расположенных между
Самарово и Обдорском находились в аренде у Новицких. Степан Васильевич Новицкий
во второй половине 1890-х арендовал Вонзеватский песок и два сора Ватмапор и
Тахмысов. Исследователь указывает, что сферами их предпринимательской детальности
являлись: рыбопромышленность, рыботорговля, перевозка грузов речным транспортом,
доставка товаров и торговля среди местного населения Тобольской губернии.
Упоминаются еще Иван, Павел и Степан Васильевичи Новицкие, которые возможно были
братьями Тимофея Васильевича.
Таким образом, Новицкие по северным масштабам считались крупными
предпринимателями-рыбопромышленниками. Они поддерживали шеркальскую
Спасскую церковь и местную школу. Видимо поэтому в списке пожертвовании в главное
описи церковного имущества очень часто упоминается их фамилия.
Рыбным промыслом занимался березовский предприниматель Филипп Артемьевич
Гурьянов, который к тому же еще занимался развозной торговлей, виноторговлей,
поставкой дров для пароходов и даже открыл в своем доме кинотеатр.
Пароходной компанией, судостроительной верфью, крупной добычей рыбы, ее
переработкой, торговлю пушниной, хлебом, рыбой и солью в Березовском уезде вело
крупное предприятие «М. Плотников и Сыновья». В 1898 г. ими была организована
первая рыбоконсервная фабрика на Пиляровском песке, на которой за 1898–1902 гг.
было произведено 470 тыс. банок рыбных консервов. В 1900 г. они открыли филиал
фабрики на Сумутнельском песке, где за 1900–1902 гг. было изготовлено 180 тыс. банок
консервов. На международной рыбопромышленной выставке в Санкт-Петербурге в 1902
г. торговый дом «М. Плотников и Сыновья» получил золотую медаль.
Одним из основателей рыбообрабатывающей промышленности на Тобольском Севере
является Василии Трофимович Земцов. С 1850 г. он переселился в Сибирь и поселился в
селе Самарово, а к началу XX в. стал одним из самых влиятельных и богатых жителей. Х.М.
Лопарев сообщает о том, что В.Т. Земцов помог И.С. Полякову в путешествии по рекам
Иртышу и Оби в 1876 г. и участвовал в снаряжении экспедиции к острову Белый.
Путешественники Отто Финш и Альфред Брем так же отмечали помощь В.Т. Земцова: «…
через г. Земцова несколько раз получали мы свежую рыбу, а что было ещё важнее,
разные о ней сведения. Земцов считался самым опытным и сведущим рыболовом во всём
округе и обязан своим благосостоянием этому промыслу».
Министерство Земледелия и Государственных имуществ командировало ихтиолога Н. А.
Варпаховского для исследования состояния рыболовства бассейна Оби, а в 1896 г. он
предложил организовать на Севере школу обработки рыбы. Удобным местом для
организации для организации такой школы могло стать село Самарово, ввиду наличия
пароходной пристани и близости рыболовных промыслов. Организацию школы «не
требуя от правительства никакой материальной помощи» взял В.Т. Земцов. В ноябре
1899 г. школа получила бронзовую медаль Императорского Российского общества
рыбоводства и рыболовства «за качество приготовляемых ее учениками рыбных
консервов». В 1902 г. на рыбопромышленной выставке в Санкт-Петербурге школа была
награждена серебряной медалью. Большой бронзовой медалью и дипломом продукция
была награждена на Всемирной выставке в Париже.
В.Т. Земцов неоднократно сотрудничал с Тобольским губернским музеем: участвовал в
подготовке Всероссийской Нижегородской выставки (1896 г.) и помогал собирать
коллекции для Парижской выставки (1900 г.). Предприниматель занимался
благотворительностью: жертвовал деньги на строительство Тобольского губернского
музея, обществу вспомоществования бедным студентам Тобольской губернии и др.
Известно, что на собственные средства В.Т. Земцов построил в селе Самарово так же
здание приходского училища и больницы. После его смерти в 1901 г. все дела перешли по
наследству сыну Евстафию Земцову. За свои заслуги В. Т. Земцов был отмечен
правительством знаками отличия.
Его сын Евстафий Васильевич Земцов был сургутским рыбопромышленником и
торговцем. После окончания Самаровского училища поступил в Тобольскую гимназию,
но не окончил. Вернулся в Самарово и помогал отцу в коммерческих делах, а затем
переехал в Сургут. Е.В. Земцов имел оптовый склад, торговал бакалейными и
галантерейными товарами, дровами, вином. Пытался продолжить начатое отцом дело
совершенствования переработки рыбы. Занимался рыбным промыслом, арендовал
рыболовные пески на реке Оби и озеро Глазковское (Пякон-То) в верховьях реки Пура.
Ему пришлось закрыть рыбную школу в селе Самарово. Весь инвентарь он увез в Сургут,
нанял трех мастеров из учеников по 25 р. в месяц и открыл в городе Сургуте «Консервное
заведение Е.В. Земцова». Об этом упоминается в письме Петра Васильевича Земцова Х.М.
Лопареву от 16 ноября 1902 г.: «…Евстафий Васильевич сильно закредитовался, в
Самарове дело суживает, в рыбной школе часто бываем без работы, ученики расходятся,
осталось только 5 человек, вновь не поступают, да и не к чему…».
Долгое время Е.В. Земцов являлся действительным членом Тобольского губернского
музея, был попечителем Сургутской женской школе и состоял членом Сургутского
отделения епархиального училищного совета.
С Тобольским губернским музеем сотрудничал и был его действующим членом Илья
Иванович Пластинин – крупный рыбодобытчик и пчеловод, уроженец села Реполово.
Вместе со своими братьями в 1910 г. он открыл в Реполово мыловаренный завод по
выработке глицеринового, яичного и других сортов мыла.
Известной династией рыбопромышленников в селе Самарово так же были и Шеймины.
Первое упоминание этой фамилии относится к 1686 г. и содержится в книге Х.М.
Лопарева «Самарово…». Начало династии из ямщицкой фамилии, поселившейся в
Самаровском Яме в XVII в. дал Петр Шеймин, который владел сенным островом
Ольчиховых Юрт на реке Оби (1728 г.). Его сын Иван Петрович и внуки Иван Иванович
Егор Иванович Шеймины известны как рыботорговцы, зверовщики и возчики кладей.
Григорий Егорович Шеймин (1805-1878 гг.) был рыбопромышленником, арендовал
стрежевые пески, ловил за лето до 30 тыс. язей и тысячу осетров. Скупал и продавал
рыбу в Тобольске и на Ирбите. Весной занимался постройкой лодок и извозом. Его
единственный сын Николай Григорьевич Шеймин, который подчинил себе всю
Самаровскую округу. Он арендовал пески, владел стержневыми неводами, торговал
рыбой в Тобольске, Ирбите, скупал пушнину и рыбу по реке Назыму, весной держал
извоз и строил лодки.
Не пренебрегли Шеймины заниматься и таким выгодным делом как виноторговля.
Николай Григорьевич открыл кабак в селе Кондинском Березовского округа; владел
питейным заведением в Атлыме, склад для вина в Самарове, погреб и оптовый склад в
Сургуте, лавки в селах Самарове, Романовском, деревнях Белогорской и Чембакчиной.
Н.Г. Шеймин имел большое семейство – девять сыновей и 4 дочери. Ему принадлежал
просторный двухэтажный деревянный дом на улице Церковной (оцененный в 1 500
рублей), отдельный дом в Самарово для рабочих, несколько амбаров, упомянутые
строения для виноторговли, 6 изб на рыболовных песках по Иртышу и Оби, два каюка
для разъездной торговли, 14 лошадей, 10 коров, товары, наличные деньги и пр. С 1870-х
гг. перед Н.Г. Шейминым инородцы и крестьяне накопили долгов на сумму около 30
тысяч рублей.
Расширению торгово-промышленного дела и росту влияния Шейминых способствовали
новые родственные связи: дочери Н.Г. Шеймина вышли замуж за весьма состоятельных
людей — сургутского купца Г.С. Тетюцкого, управляющего фирмой купца 1 гильдии М.Д.
Плотникова Н.Г. Козлова, самаровских предпринимателей Е.В. Земцова и Ф.И. Кузнецова.
Шеймины и после смерти Николая Григорьевича успешно вели торгово-промышленную
деятельность. Семейное дело возглавил Александр Николаевич Шеймин. В последние
годы жизни он уединялся на заимке близ рыболовного песка Кривошапкино откуда
писал письма Х.М. Лопареву для книги «Самарово…» заметки о рыбном промысле. Он
публиковал 11 документов XVIII в. из своей коллекции, словарик из 350 остяцких слов,
составил родословную Шейминых.
Свою жизнь в заимке Александр Николаевич подробно описал в письме к Х.М. Лопареву
от 6 января 1908 г.: «…Я там проживал с 16 ноября по 6 декабря…, там занимался
промыслами. Ловил капканами лисиц, добыл 2 лисицы только. У меня на сору или на
поле ходят на подножном корму 9 лошадей… И дома находится 4 лошади, и у меня (я
постоянно езжу) одна и еще два селетка дома – всего 16 и продал осенью 2 кобылы. И
коров 7 штук… Я писал Вам, что ныне за прошлое лето добыл рыбы мало, и в город ездил
с продажной рыбой сын мой на 5 лошадях…».
По словам В.К. Белобородова к революционным событиям 1917 г. в селе Самарово из
Шейминых остались только младший сын Николая Григорьевича — Николай Николаевич
и его племянник Александр Александрович. Старший сын Николая Григорьевича —
Назар, который был женат на дочери купца Тетюцкого, поселился в Сургуте. Надежную
экономическую опору семье Шейминых дал брак Николая Николаевича на дочери
тобольского купца 2-й гильдии Федора Константиновича Соскина. В метрических книгах
Покровской церкви найдены записи о рождений у Шейминых пятерых сыновей и
четырех дочерей. В 1900 г. Николай Николаевич был утвержден старостой самаровской
Покровской церкви, а в 1908 г. совершал пожертвования в пользу Тобольского
губернского комитета по оказанию помощи семьям воинов. Вместе с Ф.И. и А.И.
Кузнецовыми в 1913 г. подал заявление о вступлении в Тобольский отдел
Императорского общества судоходства.
Необходимо отметить самаровского рыбопромышленника и купца 2-й гильдии — Федора
Константиновича Соскина. В 1908 г. он заказал лодочный мотор для буксировки
груженой лодки и разъездов по местам рыбного промысла. Ф.К. Соскин состоял в
Тобольском отделении Императорского общества судоходства, был действительным
членом Тобольского губернского музея. Жертвовал деньги на оборудование кроватей
для раненых в госпиталях, а в 1901 г. как староста Покровской церкви награжден
серебряной медалью на Станиславской ленте с надписью «За усердие».
Занимался рыбным промыслов, пушным делом, торговал мануфактурой Иван
Григорьевич Кузнецов. Вместе со своим братом Александром Григорьевичем внес деньги
на стипендию Тобольской гимназии за что получил от великого князя Алексея
Александровича его фотографический портрет и серебряные часы с надписью.
Таким образом, рыбопромышленники Тобольского Севера в основном были выходцами
из местных крестьян, крупного местного купечества и «пришлыми» из соседних
Тобольского, Тюкалинского, Тюменского уездов, представляющие различные слои
населения: мещанство, крестьянство, купечество. Основную массу купечества и
рыбопромышленников составляли русские, но были и представители других народов.
https://xn----dtbdzdfqbczhet1kob.xn--p1ai
**********
2.Главная » Краеведение » Северо-Уральский путь Константина Носилова: биография золотоискателя
Северо-Уральский путь Константина
Носилова: биография золотоискателя

Константин Дмитриевич Носилов родился в 1858 г. в семье многодетного священника с.
Маслянского, что находилось вблизи уездного города Шадринска. По отцовским стопам
он отправился учиться в Далматовский монастырь, далее – в Пермскую духовную
семинарию, где завершил образование в 1877 г. с четырьмя классами, избежав
последующей двухгодичной специализации в богословии. Его влекли естественные
науки и путешествия: с детства он мечтал быть странником, а не архиереем, как старший
брат.
Юноша, по всей видимости, рассчитывал
продолжить обучение в Москве или Петербурге, но
либо не поступил, либо прервал обучение.
Последующие семь лет он провел на Урале. В кон.
1882 г. в письме секретарю Русского
Географического общества Носилов сообщил, что
прибыл на Урал 14 апреля 1879 г., а 28 месяцев
спустя, в августе 1882 г., выехал в Санкт-Петербург.
Целью являлись этнографические, геологические
и географические наблюдения, а также оценка для
нужд горной промышленности возможности
судоходства по Ляле, Сосьве, Лозьве. Из другого
письма известно, что Носилов был командирован в
1878 г. в Зауральский край Обществом любителей
естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете для
антропологического изучения мещеряков и раскопки степных курганов. Как выпускнику
семинарии поручила задание, требующее знаний и опыта в разных науках? Кто
финансировали? Из первых публикаций 1878 г. понятно лишь, что Носилов занялся
изысканиями и журналистикой в Прикамье.
В следующем году очевидной стала специализация в прикладных науках. Николае-
Павдинский завод на реке Ляля в Богословском горном округе Носилов не упоминает, но
это начальная точка многих его поездок. С сентября 1879 г. и вплоть до отъезда в 1882 г.
он работал под покровительством Х.Я. фон Таля. В первых строках обобщающей статьи
1883 г. Носилов горячо благодарит его «за все средства, при помощи которых мог
окончить предпринятое дело». Дворянин Христиан Яковлевич фон Таль был
управляющим частного Николае-Павдинского завода и в 1880 г. с компаньонами
приступил к строительству Сосьвинского чугуноплавильного завода ниже по течению.
Завод нуждался в руде, и компаньоны выкупили ряд железных рудников, в том числе
бездействующий отдаленный Северный рудник на Лозьве. Вывоз руды оттуда был
возможен только водой, и в 7 верстах от рудника была устроена Лозьвинская пристань.
Сплавив в 1881 г. руду оттуда до Сосьвинского завода, концессионеры пришли к выводу,
что завод надо строить прямо у Северного рудника. География передвижений Носилова
в 1879–1882 гг. удивительным образом отражает эти инфраструктурные поиски.
В 1879 г. он занимался гидрографией и геогностикой на р. Ляля, приобр;л опыт
судовождения, доставляя стройматериалы на стройку Сосьвинского завода. В 1880–1882
гг. его деятельность распространилась на Сосьву (приток Тавды), Лозьву и их притоки.
Конец зимы и весну 1882 г. Носилов провел в поездках по верховьям Лозьвы и дальше на
севере «собрал сведения о направлении рек Северной Сосьвы, и притоков, вплоть до г.
Бер;зова»6. Затем спустился по Лозьве на Тавду (800 верст). Такие поездки требовали
финансирования, и справедливо допустить, что Носилов был «авангардом» фон Таля,
строившего грандиозные планы по освоению лозьвинских руд.
За скобками остаются обстоятельства знакомства Носилова с фон Талем. Последний был
заметной фигурой не только в предпринимательских кругах, но и в общественной жизни,
состоял в Уральском обществе любителей естествознания, был другом его основателя –
Онисима Егоровича Клера. Последний же, в свою очередь, знал отца Носилова и вполне
мог похлопотать за юношу, будучи членом едва ли не всех существующих
естественнонаучных обществ страны. Очевидно, что Носилов помимо покровительства
обладал нужными личными качествами – открытостью, целеустремленностью, даром
убеждения, амбициями, – чтобы быть рекомендованным и поддержанным. Собранные в
1879–1882 гг. на Урале коллекции он сдал в разные научные учреждения Санкт-
Петербурга, и зимой 1882–1883 гг. Русское географическое общество утвердило его
новый проект – гидрографическое обследование Северной Сосьвы. Этим проектом
Носилов покажет, что наметившаяся специализация его в горном деле ему узка. Поездки
по региону открыли для него северное направление, где можно стать пионером во
многих областях. Заявленный в РГО проект по Северной Сосьве видится экспансией
интересов на обширную и малоизведанную страну, где он кратко побывал весной 1882 г.
Сосьва инкогнита

Что известно о Сосьвинском
Приобье в кон. XIX в., кроме
того, что это земля вогулов
и остяков (обских угров) –
полуоседлых охотников и
рыболовов? Со стороны эта
территория кажется
замершей в развитии – со
времен присоединения к
Руси в XVI в. Деятельный
интерес к ней проявляли
исключительно сборщики
ясака и купцы. Только в
1830–1835 гг. Северная
экспедиция Горного
департамента прочертила
узкий коридор на белом
пятне между Уралом и Обью.
В 1847–1850-х гг.
картированием Уральского
хребта занималась
грандиозная экспедиция
РГО под началом Э.К.
Гофмана. Однако долины
прилегающих рек остались
нарисованными схематически. Приступив к работе в верховьях Лозьвы в 1884 г., геолог
Е.С. Федоров констатировал, что эта область не только не изучена, но почти вовсе не
известна. Другое его важное замечание состоит в том, что «единственное полезное
ископаемое, от добычи которого зависит развитие и заселение местности, есть золото».
Становление рудного дела могло быстро превратить «дикий край» в очередной
горнозаводской округ, но перспективы такого развития были туманны. Северная
экспедиция полковника Протасова отметила, что к северу от истоков Лозьвы
месторождения золота и железа встречаются крайне редко.
Тем не менее в 1883 г. Горный департамент организовал вторую Северную экспедицию,
чтобы снова оценить Северный Урал «за пределами населенной местности». Казну
интересовало золото. Изыскания двух отрядов продолжались до 1889 г., охватив
территорию от верховий Лозьвы до Щугора, но выводы экспедиции были столь же
неутешительны, как и полстолетия назад. Тем временем золотодобыча на Северном
Урале испытывала мощный подъем, вызванный объявлением в 1861 г. свободы частных
приисков в северных уездах Пермской губернии. Самый северный Богословский горный
округ был известен золотыми россыпями с кон. XVIII в., первый прииск был открыт в 1824
г., а к 1843 г. при самой поверхностной разработке было намыто 159 пудов золота на
сумму более миллиона рублей. С месторождений снимались «сливки» примитивными
способами, и старатели устремлялись дальше на север по золотоносной полосе
восточного склона Урала. До северных окраин Горнозаводского края быстро докатилась
золотая лихорадка, и в 1880–1910-х гг. только по Лозьве выше Никито-Ивделя было
отведено более 80 приисков. Чиновники, дворяне, купцы, мещане, их жены и просто
мастеровые люди становились владельцами «золотосодержащих» участков в надежде
разбогатеть.
Носилов был в курсе изысканий первой Северной экспедиции и немного опередил
вторую, прибыв на Северную Сосьву в 1883 г. с проектом, получившим одобрение РГО:
гидрографическое обследование реки и изыскания путей через Урал. Поиски золота не
были заявленной целью, но, как станет понятно дальше, Носилов к ним также готовился.
Он уже был знаком со старательским делом и мог самостоятельно диагностировать
россыпи. Начался чрезвычайно насыщенный событиями период его жизни, слабо
представленный в биографиях советского времени. Собранные Ю.Д. Охапкиным в одной
книге все доступные источники позволили более пристально изучить путь «зауральского
странника».
Носилов-изыскатель
В своих очерках Носилов предстает этнографирующим наблюдателем: то среди
оленеводов в горах, то на ясачном сборе в Сартынье, то в дымных юртах низовий Сосьвы.
Чаще всего он в пути и делает наблюдения по ходу, надолго нигде не задерживаясь. Чем
же занимался Носилов, куда спешил?
На пути из Петербурга на Северную Сосьву летом 1883 г. он остановился в
Екатеринбурге, где заручился личной поддержкой О.Е. Клера и был принят в УОЛЕ. Далее
выехал в Тобольск и по Оби добрался до уездного городка Березова в устье Северной
Сосьвы. Седьмого июля начал подъем по реке, свернул на крупный приток Ляпин (Сыгва)
и поднялся до его слияния с Щекурьей, где занял домик, оставленный старателями
промышленника Сидорова.
Свою резиденцию Носилов назвал Русс-пауль, дважды в месяц туда приходила
корреспонденция, которую доставлял герой его очерка «Вогульский почтальон».
Носилов продолжил буссольную съемку притоков Ляпина, попутно фиксируя все, что
достойно внимания, – стойбища, святилища, метеоявления, рудопроявления. Как всякий
натуралист, в неизведанном «поле» он постоянно переключался с задачи на задачу.
Сделав круг по Ляпинскому пятиречью с посещением священного озера Ялпынг-Тур
(карт. Балбан-Ты), Носилов вернулся в Русс-пауль и написал О.Е. Клеру письмо с деловой
просьбой. На рч. Хозья он обнаружил хорошие проявления золота: «Если найдется кто
желающий работать, то я с удовольствием передам свое право на добычу, выданное мне
на 2 года из Горного департамента, по нему я имею право добывать и разрабатывать без
отвода площади по одной заявке и столбам и точной съемке местности. <…> У Вас,
вероятно, есть хорошие знакомцы, и я надеюсь, что вы не забудете когда-нибудь
порекомендовать Хозью и меня для организации промышленности на Полярном Урале».
Далее приводится содержание золота в пробах и стилем опытного человека выражается
готовность составить смету на прииск.
В сентябре путешественник собирался в верховья Северной Сосьвы «на свое зимовье, где
найдена медная руда, для разведки ее и одной золотоносной речки, которой я думаю
заняться зимой, если позволят обстоятельства. Устройство медеплавильного горна не
начато еще, и я его начну в половине сентября». Это другой край речного бассейна,
смежный с Лозьвой, и «свое зимовье» могло быть только в одном случае – если Носилов
успел там обосноваться весной 1882 г. Ненастная осенняя погода сильно ограничила
работу в верховьях Сосьвы, и Носилов еле успел вернуться водой к слиянию с Ляпиным в
Шомы-пауль, где переждал ледостав. В Русс-пауль он вернулся санным путем на собаках
и оленях, перебрался жить в Саранпауль, населенный коми. В октябре поехал в
Сартынью – фиксировать зимние юрты остяков. Ноябрь провел в верховьях Ляпина,
посетив 46 чумов оленеводов и добравшись до р. Харута (приток Сыни). В декабре снова
отправился в Сартынью, чтобы присутствовать при сборе ясака, оттуда с шумным
караваном выехал в Искарские юрты (Яны-пауль), где сборная изба стала центром
драмы, описанной в очерке «Ясак»: съехавшиеся с окрестностей вогулы, купцы и уездные
чиновники предавались безудержному пьянству. В этом чаду Носилов встретил новый
1884 год, и выехал к себе на Ляпин, потрясенный увиденным: «Потом все это перенесется
в другой пункт сбора ясака, на другую речку, потом в третий, и так будет продолжаться
целых две-три недели, распространяя всюду в среде этих в сущности добрых дикарей то,
чего бы им совсем не нужно знать, что их губит, что окончательно разоряет край». На
следующий год выйдет первая статья Носилова о притеснении инородцев. Для местных
чиновников непоседливый молодой человек станет persona non grata, а для вогулов
хонъ-нотрусь – царским писарем.
В конце 1883 г. Носилов отправил письмо в «Горный журнал» о произведенных
наблюдениях в Сосьвинском Приобье, оно было опубликовано в первом номере
следующего года. В январе начал изыскания путей через Урал. Все удобные маршруты
через горы были известны местным оленеводам, нужно было их опробовать, оценить
пропускную способность и перспективы обустройства волока. 14 января Носилов
отправился с торговым караваном зырян через Щекурьинский проход до д. Аранец
(Оранец) на Печоре. В тот же день в Санкт-Петербурге собрание РГО утвердило его
кандидатуру члена-сотрудника общества. Вернувшись в начале феврале в Саранпауль,
Носилов получил приятное известие из столицы и тут же составил отчет о пройденном
сквозь снежные бури пути. В марте «Известия ИРГО» опубликовали его с подробной
картой Северной Сосьвы и маршрута на Печору. Седьмого марта П.П. Семенов (Тян-
Шанский) доложил собранию о поездке сотрудника и вынес на обсуждение просьбы
Носилова: 1) ходатайство перед Министерством путей сообщения о передаче ему одного
из катеров, оставшихся в Тюмени от экспедиции Моисеева, 2) о финансовой поддержке. В
обеих просьбах было отказано. На какие средства путешествовал Носилов – неизвестно.
Весной он отправил в Петербург три рукописи: «Характер торговых сношений полярных
инородцев», этнографический очерк «Антон-сы-лэй», «Метеорологические наблюдения,
произведенные в селе Сизябском за несколько лет». Летом отправил отчет о
гидрографических наблюдениях на реках Печоре и Сыгве и в дар Обществу – «два
медвежьих зуба, носимые остяками на поясе и считаемые талисманами от болезни
спины». Объем и скорость обмена корреспонденцией впечатляют, учитывая, в каких
условиях работал Носилов.
Поздней весной путешественник снова приступил к обследованию путей через Урал. В
мае 1884 г. он осмотрел Маньинский перевал на Аранец, смежный с Щекурьинским. В
июне собрался в длительную экспедицию, намереваясь проверить все возможные
проходы через Урал от Щугора до Войкара. Выехав из Саранпауля со стариком-вогулом к
Щугору, Носилов провалился в болото с лошадью, травмировал ногу, промочил припасы
и был вынужден вернуться. Спустя пару недель отправился туда же другим маршрутом –
«по следам старого русского боярина» Семена Курбского. Сплавившись по Ляпину до
Хурумпауля, он нанял трех вогулов и двинулся в горы оленегонной тропой. Достигнув
щугорской теснины, простился с провожатыми и в одиночку сплавился на плоту до устья,
где его встретили удивленные коми-зыряне.
Далее Носилов по Печоре добрался в д. Аранец, где уже побывал зимой, и оттуда начал
пеше-вьючный маршрут вдоль хребта на север. С нанятыми проводниками проследовал
вдоль самых высоких вершин Урала – Сабли и Манараги – к р. Кожим (бассейн р. Печоры).
Во время переправы через Кожим отряд остался без еды и поклажи. «Голодом, не евши с
вечера, мы прошли 20 верст и нашли чум зырянина, где могли провести спокойно хоть
тяжелый воскресный день». Маршрут пролегал между рассредоточенными в горной
тундре чумами самоедов и зырян, откуда совершались радиальные выходы к хребту.
Геологические и географические заметки в блокноте перемежаются зарисовками быта
оленеводов.
Двигаясь на север, Носилов исследовал сезонные переходы кочевников через Урал при
вершинах рек Парнокаю и Харута (Сынский проход). В истоках последней определил
богатое месторождение медных руд. По Лемве отряд сплавился почти до впадения в Усу
(правый приток Печоры), в деревню коми-ижемцев Епа. Пополнив запасы провизии,
отряд в конце августа выдвинулся по оленьей ворге вдоль рек Кокпела и Тумбялава до
Войкарского прохода (карт. Кокпельский перевал). Это была самая северная точка
маршрута, от которой отряд двинулся обратно на юг вдоль западного подножия.
Вернувшись к Саблинскому хребту, К.Д. Носилов встретил известного сибирского купца
А.М. Сибирякова, который наметил Щекурьинский проход для перевозки грузов с юга
Сибири на Европейский Север. Последующие две недели они вместе кочевали с
зырянским чумом по долинам рек Паток и Щекурья и расстались в Саранпауле в начале
октября. Носилов поделился с Сибиряковым собранными материалами и
соображениями относительно лучшего пути. Через несколько лет Сибиряков проложит
гужевой тракт по Щугорскому проходу. Носилов приветствовал это событие, хотя их
отношения к этому времени уже охладели. «Я страшно тогда верил в светлую будущность
своего открытия [Обь-Печорского прохода. – И.А.] и полагал, что пароходство, движение,
новые люди, которые нахлынут в этот край благодаря открытию пути …не только вырвут
бедных дикарей из рук эксплуатации, но и спасут, образуют, просветят их…».
Действовавший несколько лет тракт Сибирякова показал иллюзорность таких надежд
поскольку зависимость инородцев от купцов лишь усилилась.
В ноябре 1884 г. Носилов совершил «экскурсию» в Обдорск через Мужи и Войкар. Это
была разведочно-ознакомительная поездка, из которой он возвратился на Ляпин в
первых числах декабря. Пришло время подводить итоги, и Носилов с коллекциями
собрался в столицу. За семнадцать месяцев был пройден огромный маршрут по
Северному Уралу, который выглядел бы невероятным для одного человека, если бы не
рукописные дневники, статьи и письма, отправленные из «поля».
В нач. 1885 г. Носилов выступил с докладом на заседании Петербургского
минералогического общества, сообщив об открытии трех месторождений медных руд,
пяти золотосодержащих россыпей, двух месторождений железных руд. В «Горном
журнале» вышла статья о месторождении сферосидерита у горы Сабля. В Обществе
любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете
путешественник сделал доклад «Исторические памятники манси»; в клубе работников
путей сообщения и на заседании отделения этнографии РГО поведал об изыскании
путей через Уральский хребет. Из семи обследованных проходов на протяжении 320
верст хребта самым удобным Носилов посчитал Щугорский, видя именно здесь
перспективу Европейско-Обь-Енисейского транзита грузов. Следом он опубликовал
статью в «Восточном обозрении». Доклад в РГО был закончен объявлением планов: в
1885 г. продолжить обследование Северной Сосьвы, а в 1886 г. отправиться на Новую
Землю, чтобы «приблизиться к решению вопроса о способности Ледовитого океана для
прохода судов к берегам Сибири». В 1885 г. также вышла статья об успешном опыте
полеводства в Саранпауле. Таким образом, Носилов предстал перед публикой в двух
ипостасях: во-первых – как экономический географ, анализирующий инфраструктурные
связи и перспективы развития региона, во-вторых – как исследователь широкого круга
вопросов (геология, этнография, гидрография, полеводство) малоизвестной области
Зауралья.
О том, что поездка Носилова в Санкт-Петербург прошла успешно, что он был принят и
услышан научным обществом, свидетельствует запись в дневнике 6 марта 1885 г.,
сделанная в стихотворной форме:
Реферант молодой много вынес труда,
Голодал, рисковал своей жизнью.
И, достигнув в конце результата труда,
Он делился с учеными мыслью.
Носилов-золотопромышленник
Летом 1885 г. Носилов снова на Северной Сосьве. Отчетов и публикаций по этому сезону
нет, но детали экспедиции проступают из записных его книжек и бумаг Уральского
горного правления. Имеется также сводка результатов разведочных партий
Базилевского, Носилова и Фильберта 1885 г. Не указывая источника, Дунин-Горкавич
приводит данные о местах шурфовок и содержании золота в пробах. На Носилова с
Базилевским пришлось 10 разведанных мест в верховьях Северной Сосьвы, на
Фильберта – два по Щекурье. Всего пробито 30 шурфов, вынуто 1168 пудов песка,
который после промывки дал 717 долей золота, что составляет в среднем 61 долю золота
на 100 пудов песка. Поздней осенью 1885 г. Носилов подал заявки на пять золотоносных
приисков в верховьях Северной Сосьве и один в истоках Печоры.
Как правило, с момента получения в полиции разрешения на разведку золота до
момента получения прибыли, если таковая случалась, уходило не менее двух лет. Без
привлечения сторонних капиталов обойтись было трудно, и есть все основания считать
действительного статского советника Федора Ивановича Базилевского главным
инвестором разведочных работ. Свел его с Носиловым, вероятно, Клер. В итоге на
четырех отведенных приисках (Холоси-Сос, Вайгач, Тельпос, Печерский) Носилов
записан «доверенным по розыскам золота» Базилевского, а на двух (Вангер-Нель и
Тамрат) – собственником. Господин Фильберт, вероятно, также опробовал выявленные
Носиловым по Щекурье залежи, но приступил ли он к их отведению и разработке –
неизвестно.
Четыре прииска расположены компактно близ впадения Маньи в Северную Сосьву,
пятый – в истоках Большой Сосьвы, шестой – за хребтом на ручье Средний Ключик в
вершине Печоры. В марте 1886 г. ревизор золотых промыслов согласовал заявки на них,
а с 2 апреля по 12 мая 1886 г. землемер размежевал. По датам можно представить
маршрут последнего и усомниться в реальности приезда. Второго апреля был якобы
отведен Печорский прииск, непосредственно прилегающий к осевой части Уральского
хребта. Это крайне труднодоступный уголок горной тайги, в поясе максимального
снегонакопления, где к апрелю снежный покров достигает 5 м, скрывая не только
неровности рельефа, но и заявочные столбы-пеньки, которые рубят летом. На плане
отображена подробная летняя ситуация: с растительностью, лесом, изгибами ручья,
заявочными столбами. Печорский участок, как и все прочие, вытянут вдоль русла
небольшого ручья. Отмечены деревянные строения и отвалы прежних лет, что ставит
под сомнение первооткрытие россыпи Носиловым. Землемер, скорее всего, прибыл
летом 1886 г., когда прииск уже действовал, проставленные задним числом даты придали
делу правильный процессуальный порядок. Понятыми выступили неграмотные наемные
рабочие Федор Сметанин, Герман Конев и Петр Собянин, «и по их личной просьбе
самоедин Колвинской волости Василий Герасимов Валеев руку приложил».
Для снабжения приисков Носилов с компаньонами использовали колвинско-печорский
волок (с Прикамья), а не лозьвинско-сосьвинский (от Никито-Ивделя). В блокноте
Носилова запись о крупных закупках провизии и промыслового оборудования в
Чердыни (грохот, листы железа, клепальная машина, тиски и пр.) соседствует с записью,
что на Илыче (приток Печоры) надо купить три лошади с уздами и на-ять провожатых.
Носилов занимался не только организацией работ артели, но и самим промыслом.
Запись «вес золота к 18 августа [вероятно, 1886 г. – И.А.]» довольно красноречива, хотя
блокнот использовался для быстрых черновых заметок, а не для учета, и это
единственное известное свидетельство работы одного из приисков.
Насколько был успешен Носилов как золотопромышленник – судить сложно. Только
шнуровые книги с приисков могут внести ясность в этот вопрос. Из данных, которые
приводит А.А. Дунин-Горкавич о разведке 1885 г., складывается впечатление
многообещающего предприятия, но реальность могла оказаться иной. Как бы то ни
было, по окончании полевого сезона 1886 г. Носилов в ноябре отправился в длительное
путешествие в Палестину и Египет, откуда вернулся весной. В июне 1887 г. он отплыл
колонизировать Новую Землю, проведя на полярном архипелаге несколько лет. На
Северную Сосьву в эти годы он не возвращался, что означало либо передачу дел
компаньонам, либо свертывание работ. Базилевский также оставил золотодобычу, и
больше не упоминается в качестве собственника приисков. В январе 1891 г. все северо-
сосьвинские прииски были выставлены на конкурс и в апреле 1908 г. отданы дворянину
А.А. Каплуновскому «для переработки отвалов и эфелей». Снова прииски меняют хозяина
в 1912 г. с той же формулировкой, что бы она ни значила. Других участков на Северной
Сосьве никто не заявлял вплоть до национализации всех приисков. Об уральском опыте
добычи золота Носилов не распространялся, только в 1915 г. выпустил небольшую
книжку «Золотые речки. Очерк золотопромышленности», где в общих чертах описал
промысел с позиции обывателя, который познакомился на Урале с настоящими
золотоискателями.
Куда конкретнее Носилов был при описании руд Новой Земли, сообщив о
трудноизвлекаемости золота из россыпей, скованных мерзлотой. Перспективней
оказались залежи каменного угля, Архангельские губернские ведомости заключили, что
разработка руд на Новой Земле может получить практическое основание, «…если
принять во внимание энергичный характер предпринимателя [Носилова. – И.А.] и
денежные средства, которыми он располагает. Что же касается горнорабочих, то
Носилов вполне надеется на зырян, – способных к такого рода трудам». Такая оценка
путешественника снова поднимает вопрос, кем и чем был движим Носилов.
Архангельское «Общество спасения на водах» выбрало именно его для организации
приюта для потерпевших кораблекрушение на Новой Земле и колонии-поселения
ненцев при нем, хотя Носилов не был до того связан с Поморьем (мы об этом ничего не
знаем. – И.А.), а его континентальный опыт вряд ли мог быть очень полезен в деле
колонизации островов. Есть основания полагать, что деловые круги Архангельска
видели в нем, в первую очередь, геологоразведчика и промышленника, на основании
чего и продвигали кандидатуру, участвовали в финансировании предприятия.
Заключение
Движение за Носиловым по документам и картам позволило реконструировать
уральский этап биографии путешественника, нашли свое место малоизвестные эпизоды
разведки и добычи золота на Северной Сосьве в 1885–1886 гг. Эта деятельность стала
логичным продолжением избранной им естественнонаучной специализации, сделанных
географических и геологических открытий. Мощной предпосылкой служила
развернувшаяся на Северном Урале золотая лихорадка. Но золотодобыча не стала делом
всей жизни и источником богатства (хотя однозначно утверждать нельзя): рутинный
приисковый труд не сулил новых открытий, и это вряд ли устраивало беспокойную и
деятельную натуру Константина Дмитриевича.
В ходе длительных маршрутов, общения с проводниками и жителями Северного Урала
Носилов сделал ценные этнографические наблюдения. Они стали одними из лучших
описаний жизни манси рубежа XIX–XX вв. В целом сосьвинско-вогульский период видится
одним из самых плодовитых на сюжеты наряду с новоземельско-самоедским. По мере
познания страны Носилов все более вовлекался в этнографию в первом ее назначении –
описании уклада и нравов народов. Он быстро преодолел границу «чужого», что во
многом определило его этнографическую оптику, а склонность сочувствовать герою и
проникаться его чаяниями – манеру письма. Большой вопрос, состоялся бы Носилов-
этнограф, если бы не состоялся Носилов-географ и золотоискатель. Две эти стези
оказались тесно переплетены в судьбе путешественника.
Геологическая, точнее старательская, деятельность Носилова до сих пор остается
недосказанной историей, хотя бы потому, что он шел по чьим-то стопам, уверенно
ориентируясь в золотоносности рек Сосьвинского Приобья. Очевидно, что уральские
рудознатцы к сер. XIX в. имели хорошее представление о Сосьвинско-Ляпинском Урале и
пробовали силы в разных его местах – Носилов был одним из череды предприимчивых
людей. О дореволюционных рудопоисковых работах мало что известно – это белое пятно
истории ХМАО – Югры.
Приисковые участки Носилова, судя по спутниковым снимкам, не были «отработаны» с
применением техники в советские годы и, значит, могут хранить отпечаток ручного
старательского промысла. Катализатором исторических изысканий по этой теме могла
бы стать окружная Служба государственной охраны объектов культурного наследия. По
данным на 15.04.2018, на учете в Госкультохране Югры находилось 5764 объекта
культурного наследия, среди которых – ни одного памятника науки и техники. Пробным
могло бы стать исследование старательских участков Носилова в верховьях Северной
Сосьвы и Ляпина, где в 1885–1886 гг. проводились разведочные работы на золото. В
Саранпауле еще остались геологи, которые могли бы присоединиться к исследованию и с
позиций советского опыта работ помочь интерпретировать данные рельефа на предмет
ведения старательских работ.
https://xn----dtbdzdfqbczhet1kob.xn--p1ai
**************
Материалы из Сети подготовил Вл.Назаров
Нефтеюганск
24 декабря 2024 года