Сталин вернулся

- Сталин вернулся! – так взъерошенный Эдуард Сергеевич приветствовал своего старого друга и компаньона по многим делам олигарха Дмитрия Николаевича.

Вообще-то Эдуард Сергеевич был очень важной персоной и вел себя всегда соответствующе своему высокому статусу. Даже в неформальной обстановке среди людей близкого круга он сохранял выдержку. И в беседах с девушками не совсем приличного поведения говорил будто выступая на заседании правительства или парламента.

А тут такое. Это-то и насторожило Дмитрия Николаевича. Конечно, он переживал не за психическое здоровье большого чиновника, благодаря которому его империя в начале двухтысячных не была экспроприирована. Он боялся потерять в его лице высокого покровителя.

Тем более, свои отношения двое господ старались не афишировать. Встречались они не так часто и с мерами конспирации. Об их связях, где надо, конечно, знали. Но предосторожности всегда соблюдались.

- Эдуард Сергеевич, ты себя хорошо чувствуешь? – с видимым безразличием спросил олигарх растрепанного чиновника.

- Дима, ты что, идиот? Или со своими бабами совсем в прострацию впал? Ты что, новости не смотришь?

- А чего их смотреть? Выборы прошли, страна развивается, заводы работают, нефть качают… - продолжал бизнесмен с видимым спокойствием, доедая порцию утреннего мороженого. - Разве что американцы опять санкциями лютуют. Ну, вы ведь нас поддержите, правда? Тут в его глазах за все утро проблеснуло хоть какое-то небезразличие.

- Дурья башка! Да где у тебя пульт? Эдуард Сергеевич судорожно искал что-то на диване, брезгливо отбрасывая чей-то бюстгальтер. Вот же он!

Эдуард Сергеевич включил телевизор.

«Товарищи! Граждане! Братья и сестры!

Бойцы нашей армии и флота!

К Вам обращаюсь друзья мои!», - с экрана говорил Иосиф Виссарионович.

- Да, скоро День Победы… Ты что, перепил? Так давай опохмелю.
Дмитрий Николаевич был лишь немного смущен по-современному сочной картинкой с телеэкрана.

- Это на всех каналах, - Эдуард Сергеевич судорожно перебирал кнопки на пульте.

- Как могло случиться, что наша любимая Родина оказалась захвачена шайкой разбойников, думающих лишь узкими капиталистическими интересами, - продолжал вождь с телеэкрана.

- Это что за цирк такой, - явно нервничая заговорил олигарх.

- Это цирк? Сегодня на заседание кабинета опоздал. Вот там цирк был. Это уже в экстренном выпуске показывали. Там почти всех забрали. Этого только оставили, которого я никогда не любил, военного. И еще кого-то, вроде. Но я точно не понял, - почти заикаясь тараторил Эдуард Сергеевич. - Налей мне выпить что-нибудь! Выпить, говорю, что-нибудь налей!!!

Дмитрий Николаевич как ошпаренный вылетел из раздумий и побежал к бару. Он быстро наполнил два бокала любимым виски чиновника.

Эдуард Сергеевич быстро осушил бокал. Дмитрий Николаевич последовал за ним. Он всегда и во всем старался угодить своему патрону.

- Еще!

Два бокала были снова наполнены. Алкоголь делал свое дело, и олигарх немного осмелел.

- А президент где? – спросил он чиновника, который, казалось, знал обо всех формальных и неформальных телодвижениях в высших эшелонах власти.

- Этого никто не знает. Может, там вместо него, может, еще где. Но его никто не видел, и о нем ничего не объявляли, - проглатывая оконцовки отдельных фраз говорил чиновник.

- А спецслужбы чем занимаются? Почему его не арестовали до сих пор?

- Спецслужбы?! Да на Лубянке уже с утра работали. Автозаки вперед-назад сновали. Уже показывали… Говорят, половину арестовали, половину оставили.

Недолгое молчание прервал все тот же голос с экрана: «В этих условиях мне не остается ничего, кроме как объявить военное положение и подписать указ о создании Чрезвычайной комиссии, которая будет действовать совместно с трибуналами…»

- Что теперь делать-то? Эдуард Сергеевич, ты же умный человек. Самый умный в правительстве, - подсознание бизнесмена выдавало заученные льстивые фразы.

- Бежать надо! Чего к тебе, думаешь, приехал? Виски пить?! Звони в аэропорт, пускай твой частный самолет к вылету готовят. Мы до туда с мигалками за 30 минут долетим.

- Да-да. Сейчас все сделаем.

- Добрый день! Это Дмитрий Николаевич, подготовьте мой джет к вылету. Как все вылеты запрещены? Да вы понимаете, с кем разговариваете?! Немедленно готовьте самолет! Ничего, я найду на вас управу.

- Что сказали? – глаза Эдуарда Сергеевича нервно забегали.

- Представляешь, эта сволочь мне там еще дерзит! Говорит, приезжайте, Вам тут на месте все объяснят, если такой непонятливый.

- Это конец! – Эдуард Сергеевич опрокинул второй бокал.

- Почему конец-то? Всегда ведь можно выход найти, что-то придумать. В конце концов… Вы чиновник, Вам есть чего опасаться, - Дмитрий Николаевич перешел на официоз, как бы дистанцируясь от человека, которого еще вчера называл отцом родным, тем самым подчеркивая, как многим его обязан. - Но я то – честный бизнесмен. Пока все люди водку жрали, я работал! Работал, работал, работал! Без сна и выходных. А как я о рабочих заботился? У меня же и зарплату рабочие получают, и детские лагеря, и путевки. У них – сытая спокойная жизнь, а я горбатился.

- Ага, не забудь свой горб на допросе предъявить как вещдок, - оборвал монолог Эдуард Сергеевич. - Ты лучше вспомни, как ты эти заводы заполучил.

- У меня же все честно, все по белому. Акции у рабочих выкупал, опять же по хорошей цене. С бандитами разбирались.

- Да ты мне сказки тут не рассказывай. Вспомни, как твои первые два завода приватизировали. А деньги эти тебе государство в виде льготного кредита выдало.

- Но там ведь все законно было. У меня на каждое действие бумажка была – решение, постановление, договор.

- Дима, я не прокурор, передо мной не надо оправдываться.

Картинка на экране сменилась, и того неприятного, пробирающего холодом до мозга костей голоса они больше не слышали. Теперь с экрана рассказывала приятной наружности ведущая новостей. Вот только слова ее не были больше приятны чиновнику и олигарху: «В соответствии с чрезвычайным распоряжением товарища Сталина на время военного положения на территории республики вводится смертная казнь».
Холодный пот, кажется, в этот момент прошиб их обоих. Они сидели, уставившись в телевизор, с застывшими лицами.

На экране мелькали картинки с каких-то задержаний. Лица всех «жертв» были хорошо знакомы и Эдуарду Сергеевичу, и Дмитрию Николаевичу. Московские улицы с новостных сюжетов в погожий весенний день были украшены новенькими танками и военными с бравой выправкой. По городу ходили люди, которые, как показалось Эдуарду Сергеевичу, были почти поголовно в приподнятом настроении.

- А эти что радуются? Их ведь тоже всех к стенке поставят! Я буду добиваться справедливого рассмотрения всех дел. И если меня они захотят… того. То, пускай, каждого судят. У нас все не святые, каждого есть за что посадить. И вот, если меня, то, пускай, и их. Или, пускай, на улицу выходят против этого беспредела!

- У нас ведь источник власти – народ, - продолжал чиновник. - А кто Сталина выбирал? Никто! Поэтому он не имеет никакого права на это! В конце концов, у нас Кон-сти-ту-ци-я, - по слогам произнес Эдуард Сергеевич.

- Как ты заговорил-то. Если бы ты про народ лет 15 назад вспомнил, может, тебе бы теперь и зачлось. А теперь поезд ушел. Другой паровоз приехал.

Дмитрий Николаевич наполнил стакан. На этот раз только свой, хотя прежде он себе такого никогда не позволял. Впрочем, Эдуард Сергеевич ни на минуту не растерялся и сам налил себе «снять стресс», как он любил говаривать. Он сделал пару глотков и продолжил.

- Ну, вас то олигархов давно судить надо было. Мы вас только для дела оставили. Поэтому правильно, что вами теперь займутся. Но нас то за что?!

- Для дела вы нас оставили? Ты лучше вспомни, кто тебе каждый год «фондик» в офшоре пополнял. Или ты думаешь, они такие глупые и ничего не узнают?

- Ну, ты чушь-то не мели, - перебил его чиновник. Я чистый, на меня ничего не оформлено. В этот момент лицо Эдуарда Сергеевича впервые расслабилось. Кажется, он даже сам на минуту поверил в свои слова.

- Если ты такой чистый, то чего с заседания то с утра сбежал. Этого же не арестовали, и кого-то еще вместе с ним. И на счет тебя бы разобрались, - с саркастической улыбкой парировал олигарх.

В этот момент по телевизору показывали очередной сюжет о задержании чиновника.

- Смотри! Сволочи, человека буквально из постели вытащили! – возмутился Эдуард Сергеевич.

Репортаж о задержании снимался в гольф-клубе, принадлежащем этому господину, где у него были собственные апартаменты. Там озвучили информацию об арестованных счетах чиновника и его родственников, многочисленных объектах недвижимости, которые не были задекларированы, а также о зарубежной собственности и счетах.

- И откуда они все это вытащили за полдня? – удивился Эдуард Сергеевич.
Понятно, что переживал он не за коллегу по несчастью, а исключительно за собственную персону. Многие годы работы в государственных ведомствах исключали возможность получения доходов, способных объяснить появление всего, что у него было.

И тут до него дошла гениальная, как ему тогда показалось, мысль.

- Я же член КПСС с 1988 года. А с новой властью начал работать, чтобы, так сказать, влиться в ряды врага!

- Ага, нашелся подпольщик! На вилле в прошлом году, откуда фотографии в интернете всплыли, ты с девушками из эскорта тоже совместно с врагом боролся?

- А кто сказал, что что-то было?! Доказательств-то нету! – Эдуард Сергеевич перешел почти что на крик.

- Эти твари еще злорадствуют, - Дмитрий Николаевич ткнул в открытый ноутбук.

- Ты о ком? – переспросил чиновник.

- В интернете злорадствуют обо всех этих задержаниях.

- Народ всегда неблагодарным был. Сколько мы для них сделали! Зарплаты и пенсии платим. По Турциям разъезжают и с айфонами ходят, а все на жизнь жалуются.

- А как ты думаешь, народ как отреагирует? По нам то понятно, что злорадствуют. Но Сталин то им зачем?

- Народ, народ… Да кто их знает…

Как назло, по телевизору показывали импровизированный митинг. Люди вышли на улицы. Кто-то нес напечатанные таблички с текстом против вороватых чиновников и олигархов, кто-то нес приветственные лозунги про Сталина, а кто-то и портреты вождя.

- Повылазили крысы. Сейчас бы ОМОН на них. Посмотрел бы я на это зрелище. Даже попкорн бы заказал, чтобы как в кино наслаждаться, - рассуждал Эдуард Сергеевич.

- А армия где? – вдруг очнулся Дмитрий Николаевич. В стране государственный переворот, можно сказать. Политиков высших хватают, по Москве непонятные люди на несанкционированных акциях… Полиция вообще бездействует, спецслужбы какие-то неизвестные зачищают… И никто не отдает приказ войска ввести, чтобы порядок навести. Ельцин, вон, молодец был. Не церемонился! Танки ввел, раздолбил всех и до свидания. Страна по пути реформ пошла, свободы для предпринимательства. А здесь что? Где армия?

- А кто армии приказ отдать может? Президент – так вообще никто не знает, куда он делся. Сами военные, видимо, вообще не против того, что происходит. Всегда не доверял армии. И когда были возможности, лоббировал туда своих людей. Человек в деловом костюме такого не сделает. А эти в форме вон чего творят! Забыли про присягу. Когда все это закончится, лично прослежу, чтобы их пересажали! Им по их же законам – со смертной казнью! И с этими, которые с плакатами ходят, тоже разберусь. И потом еще проверим, кто что лайкал и репостил. У нас система отлажена, никто от ответственности не уйдет, никто! – горячился чиновник.
Тут раздался телефонный звонок, - зазвонил телефон Дмитрия Николаевича. Кажется, душа ушла в пятки у обоих. Олигарх, судя по всему его внешнему виду, не хотел отвечать. Но не отвечать было еще страшнее.

 - Это из офиса, - ватным языком сказал он и взял трубку.

Дмитрий Николаевич слушал, что ему говорили, а глаза бегали из стороны в сторону. Он пытался что-то вставить, но человека на том конце явно было сложно перебить.
Эдуард Сергеевич пытался вслушаться, что говорят в телефоне. Но различимо было, лишь как женский голос что-то тараторит. Монолог по телефону продолжался 2-3 минуты. Но бизнесмен продолжал сидеть с телефоном, прижатым к уху, даже когда девушка уже ничего не говорила.

- Ну, что там? – перебил Эдуард Сергеевич молчание своего собеседника.

- В офисе обыск и выемка документов. Интересовались, где я, - выдавил в ответ олигарх.

- А ты думал, проскочишь? – с видимым удовлетворением спросил чиновник.

Ему было обидно, что арестовывают чиновников, но не трогают олигархов. По крайней мере, по телевизору о них еще ничего не успели сказать. И у него даже были определенные сомнения по их поводу.

- Съезди, съезди на работу, - ехидно продолжал Эдуард Сергеевич.

- Только после Вас.

От такого ответа ком встал в горле, и он вспомнил, что его проблемы никуда не уходили.

- А ты не язви! Или забыл, с кем разговариваешь?

В Эдуарде Сергеевиче проснулся чиновник, и взыграло чувство собственного достоинства, которое не имели права попирать даже миллиардеры.

Дмитрий Николаевич по привычке решил отступить и не препираться с высокопоставленным патроном. В конце концов, еще непонятно, чем все это закончится, и не придется ли снова идти на поклон. Тем более, он хорошо знал, как Эдуард Сергеевич умеет разбираться со своими врагами.

Он знал по крайней мере несколько случаев, когда этот чиновник проезжался по людям, как «паровым катком». Еще на заре нулевых один нерадивый бизнесмен, несмотря на прямые указания, не захотел делиться. Результат – уголовно дело, фактическое уничтожение бизнеса и вынужденное бегство из России.

А с одним политическим оппонентом, который постоянно вставлял палки в колеса, он разобрался на физическом уровне. Времена заказных убийств давно ушли в прошлое, да и размениваться на эту грязь он бы не стал. Все было гораздо проще. Арест, несуразные обвинения, СИЗО. До суда несчастный не дожил. Официальная версия – повесился в собственной одиночной камере. Вот только те, кто, что называется, в теме, не сомневались – без вмешательства тут не обошлось. Доказательств, конечно, никаких не было, но оппоненты старались обходить Эдуарда Сергеевича стороной.
Другой на его месте мог сам бы оказаться жертвой политических разборок. Однако Эдуард Сергеевич в прошлом имел некоторые неоспоримые заслуги, был на хорошем счету и демонстрировал абсолютную преданность. И этого хватало, чтобы оставаться в высших эшелонах власти практически всю новейшую историю.

- Он ведь страну загубит, - продолжал Эдуард Сергеевич. - Все зачатки роста на корню уничтожит, все, что мы таким трудом строили, разрушит, все наши усилия нивелирует. Мы ведь не в тридцатые и не в сороковые годы живем. Условия в экономике другие. Да и мир другой. Если наши его не смогут остановить, то американцы его точно не допустят. Они знают, что такое Сталин! Они с ним что-нибудь придумают.

Эдуарду Сергеевичу показалось, что он нашел точку опоры в лице Соединенных Штатов. Вообще-то, Эдуард Сергеевич публично был государственником и антиамериканистом. И хотя его дети давно жили в Лондоне, его личные отношения с Западом были испорчены с первой волной санкций.

Санкции против России он бы с легкостью пережил. Но заморозке подвергли и его личные счета, не спрятанные в офшоры. Эдуард Сергеевич тогда бравировал перед телекамерами, обсуждая смехотворность санкций. Он утверждал, что арестовывать у него за рубежом просто нечего. Но с такими сложностями и рисками собранные капиталы были заморожены.

После этого Эдуард Сергеевич в закулисье превратился в человека, который систематически отстаивал необходимость нормализации отношений с Западом, как бы ненавистен он ему не был. Все-таки он надеялся, что деньги, которых бы хватил на роскошную жизнь многим поколениям его потомков, будут разморожены. Но опасения в сохранности этих средств не покидали его все последние годы. Поэтому он особенно активно начал набивать кубышки, прописанные в офшорах. В свете событий последних лет он понимал, что может лишиться и этих денег, поэтому всячески способствовал восстановлению диалога. Благо он был не единственным пострадавшим в высших эшелонах власти, у кого за рубежом зависли большие деньги.

- Сталин просто дурак! Он не понимает, что своими действиями Третью мировую развязать может! - не унимался чиновник. - Американцы удар нанесут и правильно сделают. Может, прихлопнут его. Но он ведь может потом по мирным городам шарахнуть! Это ведь катастрофа для всей планеты будет.

Говоря о «мирных городах», Эдуард Сергеевич памятовал, прежде всего, о Лондоне, где у него проживали дети и внуки. Поэтому судьба жителей Москвы волновала его куда меньше благополучия жителей британской столицы.

И если вчера США были для чиновника, скорее, враги, то сегодня эта страна в его глазах стала главной надеждой на спасение. Казалось, он был готов на любую «Гаагу», лишь бы не попасть в лапы ощетинившегося отечественного правосудия. Будучи человеком совсем не глупым, он понимал, что является мишенью для Запада только в контексте России в целом. А сам по себе представляет для «дорогих партнеров» слабый интерес. По долгу службы он много общался с американскими политиками, и они казались ему неплохими ребятами.

Просто геополитические интересы прежде были различные. Теперь же у них практически общий враг: для американцев – Россия, возглавляемая Сталиным, для Эдуарда Сергеевича – Сталин, возглавляющий Россию. Поэтому Гаага на Западе была для него событием маловероятным, а расстрел в России – событием вполне осязаемым. Осязаемым даже на физическом уровне – мороз по коже пробирал его при каждом упоминании о высшей мере.

И если даже для Эдуарда Сергеевича Запад теперь представлялся благом, то для Дмитрия Николаевича он был таковым безо всяких условий. На самом деле он всегда с надеждой смотрел на Европу и Америку. И хотя свое состояние он сколотил именно в России, его устремления были обращены за рубеж. Именно поэтому он покупал нерентабельные промышленные активы в западных странах. Там он жил практически постоянно, там он давно получил вид на жительство и гражданство. Поэтому для нашего олигарха Россия теперь представляла одну большую проблему, от которой он с удовольствием бы избавился.

- Надо пробиваться в американское посольство! – сообразил чиновник. - В это мгновение он почувствовал явное облегчение. И хотя гениальный план еще не был реализован, мысль о чудесном спасении грела его душу.

- А думаешь нас там примут? – засомневался Дмитрий Николаевич. - Да ты и сам видел, что в городе творится. Даже если они нас не выставят, до туда еще добраться надо. В городе же все оцеплено.

- Там же вебкамеры стоят, давай посмотрим, что происходит, - предложил Эдуард Сергеевич.

Дмитрий Николаевич залез в свой ноутбук и начал поиски. Но найденное не давало ни малейшей надежды на положительный исход: на картинке с вебкамеры можно было насчитать несколько полицейских машин и два БТР.

- Все оцепили уже, - процедил сквозь зубы Эдуард Сергеевич.

Теперь все их внимание переключилось на телевизор. В новостном сюжете показывали заседание созданной Чрезвычайной комиссии. Во главе стола занимал свое место вождь народов. По краям сидели люди, часть которых не узнавал даже такой опытный аппаратчик, как Эдуард Сергеевич. Другие были ему знакомы: там были как люди в форме, так и гражданские чины. По всему было видно, что чистка не была тотальной. И по какому-то ему неведомому принципу были отобраны эти счастливчики. Впрочем, кое-что их все-таки объединяло. К каждому из них в бытность высоким чиновником Эдуард Сергеевич относился с недоверием.

«Национальная промышленность и природные богатства оказались узурпированы группой антинародных элементов, представленных буржуазией и сросшейся с ней прослойкой государственных управленцев, - говорил с экрана товарищ Сталин. - Эти лица, заботящиеся лишь о личных и узких классовых интересах, представляют большую опасность для нашего Отечества. Не вызывает сомнений, что буржуазия и обуржуазенные государственные элементы будут прилагать все усилия, чтобы подорвать обороноспособность страны. Они будут только и ждать того момента, когда мы ослабнем, и сюда придут американцы, которые вознаградят их за предательство и позволят продолжать грабить то, что останется от Родины.

Учитывая крайне агрессивные внешние условия, мы ни на минуту не можем этого допустить. Не надо лишний раз напоминать, что наша страна окружены военными базами Соединенных Штатов. Враг труслив, но коварен. Он прилагает все усилия к тому, чтобы ослабить нас и нанести решительный удар, после которого мы уже не сможем полноценно ответить. Можно с полной уверенностью говорить, что им бы не было это под силу, если бы внутри страны у них не было пособников. В этих условиях нам не остается ничего, кроме как объявить о немедленном переходе недр и крупной промышленности под народный контроль. Также нельзя оставить без наказания и самих владельцев крупного капитала, нажитого путем разграбления народных богатств.

У нас уже имеются материалы о причастности к предательству и разграблению страны нескольких тысяч врагов народа. Всеми ими уже занимаются наши товарищи. Большинство предателей арестовано. Всех их ждет трибунал и справедливое наказание. В ближайшие часы и дни мы разыщем и арестуем и тех из них, кто пока остается на свободе».

Эдуард Сергеевич и Дмитрий Николаевич при этих словах словно обмякли и сидели недвижимые. Они отлично понимали, что присутствуют в списках врагов народа, и что им там отведена далеко не последняя роль. А поэтому и снисхождения ждать не стоит.

«На этом мы не остановимся, - продолжал вождь. - Мы определим всех, кто причастен к разрушению и разграблению страны. Незаконные капиталы будут экспроприированы, а их владельцы понесут заслуженное наказание. Вместе с тем, мы не ставим своей целью физическое уничтожение представителей прослоек и групп только по основаниям принадлежности к ним. Честные государственные управленцы и владельцы капиталов могут не беспокоиться. Никаких тотальных зачисток никто устраивать не будет. Лучшим доказательством тому служит тот факт, что в этом самом кабинете находятся в том числе и люди из старой системы государственного управления. Мы не собираемся расправляться с патриотами, отдавшими служению Родине не один год. Но в условиях активных действий наших противников призываю весь народ сплотиться перед лицом внешнего и внутреннего врага, не желающего нашего возрождения».

- Вот сволочь, - подал голос Эдуард Сергеевич. - Под трибунал он хочет… Да по нему самому трибунал плачет! Я просто уверен, что для него тоже трибунал создадут. Вот тогда посмотрим, кто последним смеяться будет. Там ему все припомнят. И то, что он сейчас творит, и то, что раньше было. Будет ему суд!
Дмитрий Николаевич сидел поникший и какое-то время не мог выдавить из себя ни слова. Призрачная Гаага для Сталина не могла его успокоить. Будучи человеком сугубо прагматичным, его интересовал вопрос «Что делать?» Только не в извечном русском понимании, когда поиски ответа растягиваются на многие годы и не дают конкретного результата, а в самом насущном: что делать прямо сейчас, чтобы избежать ареста, суда и наказания. Что касается наказания, то у него почему-то не возникало сомнений, что это будет высшая мера. По крайней мере, даже небольшая вероятность этой высшей меры не давала ему спокойно дышать.

Одно теперь он осознавал совершенно ясно. Эдуард Сергеевич ему больше ничем помочь не сможет. А значит из высокого покровителя он превратился в ненужный и весьма тяжелый балласт, способный утопить кого угодно. Возможно, он решил бы выгнать его из собственного дома, чтобы окончательно не дискредитировать себя сомнительными связями с чиновником из расстрельного списка, но их близкое знакомство скрыть было невозможно.

Конечно, ни одно крупное СМИ никогда не писало об их связях. Административный ресурс Эдуарда Сергеевича работал безупречно. Но следов было оставлено более чем достаточно. Это и фото, и видео, сделанные кем-то из их окружения на совместных вечеринках и встречах, и расследования СМИ, «которые никто не читает», и утечки, за которыми, как оправдывался чиновник, стояли американцы. Те самые американцы, которые в глазах чиновника и олигарха превратились в единственную, хотя и сумрачную, надежду на спасение.

Друзья-товарищи так бы и продолжали свою беседу, если бы в их диалог не вмешался желудок Эдуарда Сергеевича.

- Попроси что-нибудь поесть, - рявкнул он приказным тоном.
Хозяин дома поднял телефонную трубку, чтобы вызвать прислугу. Несмотря на длительное ожидание, на звонок так никто и не ответил. Этот факт явно разозлил Дмитрия Николаевича. Он вскочил со своего места и быстро вышел из комнаты. К его удивлению, ни в гостиной, ни на кухне никого не было. Совсем никого. Олигарх вышел из дома и направился в дом охраны. Но и там было пусто. Попытка дозвониться начальнику личной охраны не увенчалась успехом – вызов просто сбросили.
Впервые за долгие годы олигарх почувствовал себя по-настоящему беззащитным. Такого состояния не было у него, пожалуй, со студенческих лет. Пока он учился в школе, а позже в институте чувство незащищенности преследовало его постоянно. Димочка, как его называли, был умнее большинства сверстников. Но безобидный внешний вид, неспособность постоять за себя и нестандартная фамилия делали его объектом нападок со стороны однокашников.

Окончание института совпали по времени с началом развала страны. Поэтому почти сразу Димочка превратился в Дмитрия Николаевича и обзавелся личной охраной. Охрана очень скоро превратилась в мощную службу безопасности, которая в 90-е годы могла тягаться даже с правоохранительными органами. Было по крайней мере несколько эпизодов, когда его «бойцы» захватывали промышленные предприятия. А приезжавшая милиция только разводила руками. Штурмовать объект с сотней вооруженных до зубов боевиков никто не решался.

Тем более, милицейское начальство в большинстве своем понимало, что незаконность подобных действий – явление временное. И через какое-то время суды узаконивали все, что было нужно олигарху. А пытаться идти против олигархической воли было чревато. Чревато и должностью, и жизнью, С должностями люди расставались словно по мановению волшебной палочки. Благо прихваты у него были и в правительстве, и в Госдуме, и в силовых структурах.

Несколько сложнее было с принципиальными управленцами на выборных должностях. Но и с ними Дмитрий Николаевич решал проблему. К примеру, мэр одного промышленного моногорода за Уралом, с которым у олигарха был конфликт, поплатился собственной жизнью. Он посмел требовать полной уплаты налогов в местный бюджет. А в дополнение к тому попытался переложить на градообразующее предприятие еще и часть социальной нагрузки в виде школ, больниц и дорог. К слову, предприятие обеспечивало функционирование практически всего в городе и раньше. Но рыночные отношения не предполагали подобных расходов. Результат всем хорошо известен. Но преступление так и не было раскрыто, хотя все всем было понятно.

Дмитрий Николаевич несколько обеспокоился своими прошлыми делами со сменой власти в стране. Но здесь ему на помощь и пришел Эдуард Сергеевич. К тому же, в отличие от менее разумных коллег по цеху, олигарх отказался от игр в политику и демонстрировал абсолютную лояльность. Поэтому новые власти не вспомнили ни про способы получения его состояния, ни про совершенные преступления. Конечно, ему пришлось поумерить аппетиты, снизить дерзость и делиться с кем надо. Но его империя была спасена. А жизнь стала более спокойной и размеренной. Теперь не было опасности, что бизнес заберет более ушлый делец.

И наш олигарх стал больше тратиться на приобретение элитной недвижимости за рубежом, реактивные самолеты, яхты, девиц и прочие атрибуты безмятежной олигархической жизни.

Впервые за долгие годы спокойствия он ощутил страх в 2014 году, когда Запад вводил первые санкции. Но недовольство Дмитрия Николаевича было направлено не на Запад, а на те силы в российской политике, которые, как он выражался, «своими безответственными действиями» подтолкнули США и их союзников к подобным мерам. Конечно, говорил он это либо шепотом, либо вообще про себя. Но Эдуард Сергеевич позаботился о том, чтобы бизнес его протеже не пострадал из-за санкций. Он организовал для него такие финансовые потоки взамен утраченного финансирования на международных рынках, что они не только компенсировали все потери, но и принесли большие барыши. Дмитрию Николаевичу не надо было объяснять, как отблагодарить своего патрона.

Но страх, испытанный из-за санкций или даже грязной борьбы 90-х годов, не шел ни в какое сравнение с мгновенной потерей чувства личной физической защищенности. Теперь, когда вся охрана сбежала, каждый смертный мог подойти к нему и сделать что-нибудь неприятное. Конечно, для этого, во-первых, кому-то до него должно было быть дело. А во-вторых, этот кто-то должен был знать, что он находится здесь, и он совершенно беззащитен. Но подобного анализа олигарх не производил, а незащищенность буквально сверлила его нутро. Это чувство было ему хорошо знакомо из детских и юношеских лет. И казалось, что это чувство в его жизнь уже никогда не вернется. Но вот оно снова пришло.

Раздосадованный и озабоченный Дмитрий Николаевич возвращался в свой дом. Но тут ему навстречу все-таки попалась одна живая душа. Это был Кузьмич, местный дворник и по совместительству чернорабочий. Кузьмича уже давно хотели выгнать за пьянство. Но до него то ли не доходили руки, то ли не кому было больше поручить его самую грязную работу. Он всегда был готов выполнять любые задания и без лишних вопросов чистил собачьи вольеры, прыгал в забившийся канализационный люк и делал что-то еще. Единственным его недостатком был постоянно присутствовавший запах перегара, который в течение дня нет-нет да приправлялся свежей водкой. Кузьмич старался не попадаться на глаза хозяину дома, опасаясь быть вышвырнутым на улицу за свой внешний вид. Дмитрию Николаевичу действительно вид его был глубоко противен. И только заступничество управляющего спасало его от увольнения.
Тот, конечно, переживал не столько за Кузьмича, сколько за то, что кому-то надо делать самую черную работу. Кроме того, Кузьмич никогда ничего не воровал и не стоило беспокоиться за выход на работу. Тот выходил даже с сильного перепоя, а на работу добирался на автобусе из села, расположенного за 20 км от хозяйского дома. И в отличие от рабочих иностранцев не уезжал к семье в другую страну, откуда по каким-то своим причинам люди возвращались не всегда.

Но в этот раз Дмитрий Николаевич, пожалуй, в первый раз был рад Кузьмичу. Он подумал, что хоть кто-то остался ему верен.

- А ты чего не сбежал? – спросил он дворника.

- А куда бежать-то? – спросил тот. Да и зачем бежать.

- Ты что, не знаешь, что произошло?

- Чего произошло-то, - виновато сказал Кузьмич. - Революция что ли или война началась? Вы простите, я телевизор давно не смотрел…

Олигарх ничего не ответил и пошел в дом. Он прошел на кухню и самостоятельно достал из холодильника всякую закуску. Собрав все это в охапку, олигарх пошел к себе.

- Пока тебя дождешься, с голода умрешь, - сказал Эдуард Сергеевич с набитым ртом.
Чиновник давно привык к специальному обслуживанию и почти ничего не делал сам. Но здесь голод все-таки взял верх, и он полез искать что-то съестное в холодильнике бара. Там вполне ожидаемо было несколько видов нарезок, готовые канапе и фрукты. За те 10-15 минут, что ходил Дмитрий Николаевич, он успел заметно издержать запасы дежурного бара.

- А ты Эдуард Сергеевич, смотрю, не теряешься, - оглядев картину сказал Дмитрий Николаевич.

- Присоединяйся, - по-хозяйски пригласил его к столу чиновник.

У Дмитрия Николаевича, в отличие от Эдуарда Сергеевича, аппетита в этот день не было никакого. А тревожное чувство, которое заглушало голод, только усиливалось.
- Зря ты отказываешься, не знаешь когда в следующий раз так поешь, - продолжал Эдуард Сергеевич.

Эти слова были слабым стимулом для олигарха, чтобы начать наполнять свой желудок.
- Зачем телевизор-то выключил? - спросил Дмитрий Николаевич.

- А он есть мешает, - ответил чиновник. - Хороших новостей сегодня все равно нет.
- Давай что-нибудь зарубежное включим, посмотрим, что они делают, - предложил олигарх.

- Да там тоже самое, - отмахнулся чиновник. - Я уже щелках. На их каналах уже наше крутят.

- А у меня тарелка есть, - ответил Дмитрий Николаевич.

После непродолжительной загрузки на экране появилась картинка. Российская служба одного зарубежного телеканала тоже транслировала спецвыпуск, только свой.
Здесь показывали до боли знакомые нашим «друзьям» кадры из России: Сталин во главе заседания Чрезвычайной комиссии, военные на улицах Москвы, аресты чиновников, люди в масках в офисах корпораций.

Потом стали показывать всполошившихся европейских политиков, которые собрались на какую-то экстренную встречу. Президент одной прибалтийской республики старался больше других.

- Нам надо немедленно остановить российского агрессора, - кричал он с трибуны так, будто российские танки уже вошли в их столицу. - Мы всегда не переставали повторять, что Москва попирает европейские ценности и является главной угрозой для миропорядка. Поэтому мы обращаемся к нашим партнерам по НАТО с требованием немедленно ввести на нашу территорию войска в количестве не менее 100 тыс. человек. Мы готовы встать на передовую борьбы со Сталиным и Россией, но просим оказать нам помощь и поддержку. Напомним, на нашей территории находятся несколько сотен тысяч пособников врага – русских, которым мы, несмотря на давление, не дали гражданство. В противном случае они бы и раньше придумали, как присоединить нашу страну к России. В этот тяжелый момент мы призываем все прогрессивное человечество сплотиться перед лицом русской угрозы.

Заседатели встретили аплодисментами слова выступающего. Далее слово взял его коллега из одной восточноевропейской страны.

- Мы со страхом ожидаем русских танков в своих городах, - начал он. - Наш народ, как никто другой, знает, какую угрозу несет в себе Россия. Поэтому мы требуем немедленного введения полномасштабных санкций против Москвы. Наши храбрые воины готовы остановить сапог русского солдата, но просим ввести на нашу территорию крупный контингент американских войск.

Америка в это время еще спала. И хотя в правительственных кабинетах и там уже был переполох, никаких официальных заявлений Белого дома пока не поступало. А уровень представителя США на этом заседании явно не предполагал принятия судьбоносных решений. В этих условиях все взоры и уши были устремлены в сторону Германии. Но немецкий представитель явно осторожничал. То ли в Берлине хотели согласовать свою позицию с Вашингтоном, то ли хотели посмотреть, какие шаги будет предпринимать Москва. А может, германское руководство было просто дезориентировано, но, в отличие от истеричных восточноевропейских политиков, опасалось делать воинственные заявления, понимая, что за них придется еще расхлебываться.

- Вот видишь, их просто так не оставят в покое, - прервал европейскую дискуссию Дмитрий Николаевич. - Скоро на границе американские войска будут, надо к границе выбираться.

- А кто тебя через границу-то пропустит? – ожил Эдуард Сергеевич. - А до границы как собрался добираться? Да нас с тобой первый постовой заметет.

Чиновник выключил телевизор, чтобы тот не мешал его пищеварению.

- Что же я за границей не остался… - протянул Дмитрий Николаевич. - Я же с Кипра два дня назад вернулся. Отдыхал бы, жил себе в удовольствие. А здесь все это…
Надо сказать, что на Кипре наш олигарх обосновался очень давно. Еще в 1994 году он купил на острове роскошную виллу на морском побережье. Позже, кода денег у него стало гораздо больше, чем не только надо человеку, но и чем человек может просто потратить, он выстроил поблизости огромный отель с голь-клубом. За инвестиции в недвижимость Дмитрий Николаевич получил кипрский паспорт и поэтому чувствовал себя на острове очень вольготно.

Позже олигарх приобрел за рубежом еще много недвижимости. В Великобритании он не стал ограничиваться особняком в фешенебельном районе, а приобрел самый настоящий замок. Во Франции у него была вилла на Лазурном побережье. Душу олигарха грели заголовки местных газет, которые писали, что бизнесмену из России принадлежит «лучшая вилла» на Средиземном море. И в этом они, пожалуй, были не далеки от истины. Ну, и куда же русскому олигарху без домика в швейцарских Альпах. И домик этот площадью 580 квадратных метров у Дмитрия Николаевича был. Правда, русским он себя никогда не считал, и за рубежом просил себя так не называть.

Еще в 80-е год Дмитрий Николаевич ненавидел страну, в которой жил, и мечтал оказаться на Западе. Девяностые годы дали ему все: и деньги, и власть, и полную свободу перемещения. Теперь он мог ездить куда угодно и жить где угодно. И обязан он был этим всем именно России. Только любви к Родине у него от этого не прибавилось. Он полагал, что своим состоянием обязан исключительно своему действительно незаурядному уму. А Родина? Родины у него не было. Он был космополитом и за границей всегда подчеркивал этот факт.

Он прилагал все усилия, чтобы получить британский или швейцарский паспорт. Но там его персону посчитали неблагонадежной. А небольшие подозрения в отмывании денег и связях с «русской мафией» стали официальной причиной для отказа.

Почему Дмитрий Николаевич всеми силами пытался закрепиться за рубежом? Да потому что в России он не чувствовал себя по-настоящему в безопасности. Он хорошо знал, сколько обмана и крови стоит за его бизнес-империей. По сути, весь его бизнес был результатом большого мошенничества.

Конечно, за последние 15-20 лет он никого не убил и ни одного завода не украл. Напротив, он был респектабельным бизнесменом, который занимался своим бизнесом. Но что стояло за становлением всего этого, олигарх никогда не забывал. Не было секретом это и для органов государственной власти и даже для широких слоев населения. Поэтому мысль, что в России рано или поздно призовут к ответу, его никогда не покидала.

Для того, чтобы избавиться от зависимости от России, Дмитрий Николаевич пытался выстроить бизнес по принципу транснациональных корпораций. Еще в начале двухтысячных он уступил крупный пакет акций американской компании. Возможно, именно это спасло его бизнес от огосударствления лет 15 назад. Также он инициировал покупку предприятий за границей. Так у него появился сырьевой актив в Австралии, перерабатывающий завод во Франции и даже заводик в США. Но все они были глубоко убыточны. Именно поэтому их и продавали западные корпорации. Для Дмитрия Николаевича же они были возможностью доказать Западу, что он является его частью. Поэтому вопросы экономической эффективности приобретений его особо не волновали. Он был готов годами платить большие зарплаты местным рабочим, честно отчислять все налоги и вообще поддерживать на плаву устаревшие производства.

Это в России в годы кризиса он бесстрашно вышвыривал на улицы тысячи рабочих, в 90-е годы платил в бюджет хорошо если десятую часть от положенных налогов и законсервировал огромное промышленное предприятие в Сибири. Вполне ожидаемо это привело к социальному взрыву, последствия которого пришлось оплачивать чуть ли не всей стране и при участии высшего политического руководства.

Большую поддержку ему тогда оказал Эдуард Сергеевич. Дмитрий Николаевич и его пресс-служба, в свою очередь, оправдывались, что это чисто рыночный процесс и препятствовать ему – значит вести к пропасти всю экономику. При этом прикладывались доказательства убыточности предприятия и технологической отсталости, забывая при этом отметить, что отсталым оно стало почти за 15 лет олигархического правления. На момент же приватизации это был один из самых современных заводов в мире. Одновременно олигарх говорил об общей избыточности мощностей в нашей стране и что их пора сокращать. Но избыточность эта для ослабевшей российской экономики была понятна и тогда, когда он скупал и завоевывал свои заводы. Став полным монополистом в России, он был готов на любые, даже самые бесчеловечные, меры, лишь бы максимизировать прибыль.

В завершение конфликта с «консервацией», а по сути, с уничтожением и производства, и города, где других предприятий не было, олигарх пошел на «большую» уступку. Он пообещал всем рабочим перебраться и трудоустроиться на другой свой, «более эффективный», завод. Вот только желающих переезжать с Юга Западной Сибири в северное Прибайкалье не нашлось, на что и был сделан расчет. Так поступал Дмитрий Николаевич со своими рабочими. Ведь это были просто русские рабочие, хотя далеко не только русские. Для Запада все они были русские, поэтому судьба их и их детей олигарха сильно не беспокоила. Тем более, он в те годы уже большую часть времени проводил за границей, решая лишь принципиальные вопросы. А оперативным управлением его бизнесом к тому времени занимались наемные менеджеры, которые, к слову, по большей части тоже были заграничные.

Дмитрий Николаевич был ярым сторонником свободного рынка и глобализации экономики. Еще в 90-е годы, разгоняя рабочих, он кричал с пеной у рта: «Не можете нормально работать, не будете жрать!» В те смутные годы зарплату на его предприятиях частенько задерживали, но олигарха это особо не смущало. Гораздо важнее для него было обеспечить стабильность финансовых потоков и беспрепятственный вывод средств за рубеж. Но и этого ему казалось мало. Поэтому налоги он платил нехотя, отчисляя лишь малую часть от положенного по закону. Остановить его в те годы никто не мог, да в общем-то особо и не пытался. Те немногие, кто осмелился бросить вызов олигарху, давно канули в лету, лишившись должностей или даже жизней. Так поступали не только с немногими чиновниками и силовиками, посмевшими быть честными в то непростое время, но и с многочисленными активистами из числа рабочих. И если убить, скажем, мэра даже небольшого города могло быть чревато непредсказуемыми последствиями, то души этих простых людей, боровшихся кто за кусок хлеба для своей семьи, кто за справедливость, никто не считал.

Конечно, сам олигарх почти никогда не отдавал приказ об убийстве. Но в его службе безопасности и без того знали, что делать. Поэтому, если Дмитрий Николаевич отдавал приказ решить проблему в отношении, к примеру, рабочей забастовки, то руководство, отвечавшее за безопасность, действовало предельно жестко. Кто из активистов пропадал бесследно, кого-то просто запугивали. И это всегда приносило свой результат.

Такие практики остались где-то в 90-х годах. С начала двухтысячных олигарх уже никого не убивал, но особой заботой о людях тоже не отличался, чему подтверждением тот инцидент с уничтожением градообразующего предприятия. Но с налогами и схемами уклонения и оптимизации он уже не играл. Бизнесмен словно прощупывал границы дозволенного и четко знал, где они проходят. Знал он, где находятся границы дозволенного и в других странах. Поэтому там никогда и не было массовых сокращений, убийств и неуплаты налогов. Тем более, что Дмитрий Николаевич старательно выслуживался перед Западом.

Эдуард Сергеевич был человеком совсем иного склада. В отличие от нашего олигарха, он никогда не был изгоем, но, напротив, и в школе, и в вузе был активным и популярным. Учась в институте, он был комсомольским активистом. И довольно быстро стал членом партии. А его карьера начала стремительно расти. Карьерный взлет пришелся на конец 80-х годов. Распад Советского Союза для любого человека, действительно следовавшего коммунистической идеологии, означал конец карьеры. Но для Эдуарда Сергеевича партия всегда была лишь тем механизмом, который был способен удовлетворить его амбиции – стремление к власти и превосходство над другими.

Поэтому достаточно быстро Эдуард Сергеевич превратился из подающего надежды перспективного коммуниста в критика старого режима. Благо на дворе стоял 1992 год. Надо отдать ему должное, но молодой аппаратчик всегда держал нос по ветру и до последнего дня советской власти не позволял себе ни слова критики в ее адрес.
Быстро превратившись в критика режима, Эдуард Сергеевич собрал хорошие дивиденды. Подспорьем ему было то, что в руководстве тогда оказались такие же бывшие коммунисты, как и он сам. В результате за считанные месяцы чиновник из горкома смог переместиться в кабинеты федерального правительства.

Эдуард Сергеевич никогда не обладал коммерческим складом ума. Поэтому даже в начале 90-х годов, имея огромный административный ресурс, не смог построить свой бизнес. Но любовь к деньгам в нем сидела не меньше, чем в Дмитрии Николаевиче. Поэтому не использовать имеющееся положение в целях личного обогащения он просто не мог. Так и возник его собственный бизнес, в котором он определенно достиг успеха – оказывать бизнесменам всяческие услуги за вознаграждение. И как рос политический вес самого Эдуарда Сергеевича, так увеличивались и масштабы его махинаций. Он мог, к примеру, урегулировать вопросы с налоговыми органами, повлиять на исход арбитражных споров, инициировать или прекратить уголовное преследование, обеспечить доступ определенной компании к нужному месторождению и многое другое. Понятно, что чиновник в России, пусть даже и в смутные 90-е годы, не мог быть владельцем многочисленных «заводов и пароходов». Да и вложения в российскую экономику могли обернуться для чиновника его типа только многочисленными потерями. Кроме того, Эдуард Сергеевич побаивался возвращения старых порядков, при которых его собственность в мгновение ока могла быть экспроприирована.

Капиталы же чиновника росли как грибы после дождя. Чтобы сохранить их и преумножить для благоденствия многих поколений собственных потомков, Эдуард Сергеевич выводил деньги за границу. Как и многие другие, чиновник приобрел недвижимость в фешенебельном районе Лондона, а также виллу на испанском средиземноморском побережье. Но денег было так много, что скупать недвижимость в британской столице можно было целыми кварталами, а побережья – километрами. Так чиновник пришел к необходимости уходить в офшоры. Можно сказать, что он оказался одним из первопроходцев в этом направлении, проложив дорогу менее доходчивым коллегам. Сначала был Кипр, потом – Панама и совсем экзотические юрисдикции. Эдуард Сергеевич никому по-настоящему не доверял, а потому предпочитал не держать все деньги в одной кубышке. Ведь с ней могло что-то случиться, а вместе с ней пропасть и результаты многолетних трудов российского чиновника.

А это действительно были труды. Несмотря на многочисленные устоявшиеся связи, всегда был риск того, что о достижениях в личном освоении народного богатства станет известно, где следует. И тогда на весьма прибыльной карьере можно будет ставить крест. Или того хуже, за успехи эти могли бы упрятать и за решетку.

Но благо, законодательство наше было к его брату весьма гуманным. Россия больше ориентировалась на Европу, чем на отдельных восточных соседей, где за такие проделки безжалостно отправляли на тот свет. В нашей стране самое большее, что ему грозило – это тюремный срок. И то при условии, что его успеют поймать. Сбежать за границу было для него достаточно легко. А там было все для безбедной жизни чиновника и его потомков. Дотянуться же до его богатств у отечественных органов не было никакой возможности.

Но годы летели, а положение Эдуарда Сергеевича только укреплялось. Он всегда демонстрировал абсолютную лояльность первому лицу, избегал публичности, а кроме того, как аппаратчик был весьма эффективен. Так и держался он во власти десятилетиями.

Была у Эдуарда Сергеевича только одна слабость (если, конечно, таковыми не считать жажду власти и денег) – женщины. Он был женатым человеком. И, в отличие от многих политиков и бизнесменов, с женой своей не разводился. Но причина здесь была вовсе не в какой-то теплоте чувств и нежелании завести жену помоложе. А в том, что никакая даже самая первосортная красавица не смогла бы удовлетворить его почти маниакальных желаний, ведь одной женщины ему было мало. Ему надо было много и часто. А его жена то ли не замечала, то ли просто не хотела замечать похождений мужа. Кроме того, в материальном плане у нее было все, о чем только можно пожелать.

Чиновник понимал, что увлечение женщинами может сыграть с ним злую шутку. Поэтому даже в 90-е годы тщательно отбирал контингент и места встреч. Но то, что срабатывало в 90-е годы, могло не сработать в новой реальности, поэтому с начала двухтысячных он стал еще более осторожным. Подбор девушек теперь нельзя было доверить даже помощникам, ведь это были люди системы. А значит, в определенный момент они могли слить шефа, купившись на пряники или кнуты.

Доверить столь тонкий момент можно было лишь очень доверенному человеку, независимому от системы в целом, но зависимому от самого Эдуарда Сергеевича. А кроме того, не заморачивающегося высокими моральными принципами. Таким человеком для чиновника и стал Дмитрий Николаевич. С начала двухтысячных годов он тотально зависел от Эдуарда Сергеевича. Без лишних вопросов оплачивал все услуги чиновника. А в дополнение ко всему был похотлив не меньше его. Так и появилась традиция обсуждать важные вопросы в компании разных девиц. Отбором девушек, контролем и доставкой занимались люди Дмитрия Николаевича. Все встречи всегда проходили также на его территории. А значит, даже если что-то и всплыло бы, всегда можно было свалить всю аморальную часть на олигарха. Тем более, он был совсем не против. Ведь он грешил и большим. Европейская пресса не раз с возмущением рассказывала про вечеринки с большим количеством девушек в его швейцарском доме. О кастинге девиц для его нужд не раз писали и в России. Поэтому еще одна сомнительная история не могла негативно повлиять на его репутацию.

Хорошая работа службы безопасности не давала Дмитрию Николаевичу возможности взять всю вину на себя. Хотя однажды все-таки произошел инцидент, за который пришлось оправдываться. Одна из постоянных пассий олигарха, которую уже особо не контролировали, в отличие от новеньких девушек, почувствовала себя свободно и запечатлела одну из встреч на телефон. Вскоре фотографии стали достоянием общественности. И виной тому не зарубежные спецслужбы, которые спят и видят, как бы опорочить честь и достоинство еще одного российского чиновника, а сама девушка, поделившаяся своим достижением с подругами.

Фотографии были вполне безобидны, но сам факт нахождения чиновника столь высокого ранга в таком окружении вызывал много вопросов. При желании, если бы Эдуард Сергеевич был в опале, снимки могли перечеркнуть все его политическое будущее. Но он считался человеком нужным и, видимо, поэтому дело решили попридержать, не дав ему ход.

В общем получился почти что скандал, но Эдуард Сергеевич не проронил по его поводу ни слова, показав чудеса выдержки. Всем ведущим СМИ была дана команда не публиковать материалов на эту тему. А чтобы дать понять, что будет за непослушание, у одного СМИ забрали лицензию. Официально – за упоминание того, что упоминать ни в коем случае нельзя. Но настоящие причины такого решения всем были хорошо известны.

Не остался в стороне и Дмитрий Николаевич, который заявил, что все три девушки были с ним, но никак не с уважаемым чиновником. Судьбе девушке, столь неосторожно опорочившей честь столь высокого чиновника, можно было бы не позавидовать. Чиновник, в свою очередь, во время одной из встреч с олигархом обещал «стереть ее в порошок» и даже «придушить». Но угрозы так и не были реализованы. Будучи человеком расчетливым, он прекрасно понимал, что из пушек по воробьям стрелять не только не эффективно, но еще и чревато непредсказуемыми последствиями. Не стал он и сажать девушку за решетку, осознавая, что любая реакция с его стороны, пускай и неформальная, будет доказывать его вину.

И если Эдуард Сергеевич обошелся без мести, то Дмитрия Николаевич девушке все-таки отомстил. Он прекратил всякие сношения с ней, что стало для нее тяжелым наказанием. Ведь теперь она лишилась очень богатого любовника, щедро оплачивавшего каждую встречу и не скупившегося на дорогие подарки. Кроме того, все агентства отказались от сотрудничества с ней. И здесь не обошлось без административного и даже финансового ресурса. В ее профессии ценятся умение держать язык за зубами, а не красивые картинки с клиентами в интернете. В результате девушка оказалась в непростой ситуации. Она лишилась источника доходов, а профессии у нее, по сути, не было. Увлекшись привлекательным с ее точки зрения и очень доходным ремеслом, она так и не получила специальность. Да и работать по-настоящему она не умела и не имела к тому ни привычки, ни желания.

Так и жил Эдуард Сергеевич своей насыщенной опасностями и закулисными играми жизнью. По-настоящему он беспокоился лишь за сохранение власти. Это было тем немногим, что связывало его со страной. Деньги были попрятаны в офшоры, а дети давно и безбедно жили за границей, куда и он сам в случае необходимости был готов сбежать.

В общечеловеческом смысле понятие честь были не применимы ни по отношению к Дмитрию Николаевичу, ни по отношению к Эдуарду Сергеевичу. Олигарх, прожигавший жизнь за границей и разве что публично пока еще не плевавший в бывшую Родину, особо на понятие честь и не претендовал. Да и странно было бы о чести слышать от человека с 3 паспортами, забывшего о ценности семьи и даже простых человеческих отношений. Семьи у него давно не было, дети многократно беспечнее его проводили дни в Лондоне и Ницце, а людей он давно привык покупать. Но по крайней мере в своей бесчестности он был честен. Это, конечно, является слабым комплиментом, но хотя бы отличало его от типажа продавшегося государственного мужа, который внутри был ничуть не лучше, но всеми силами пытался показать прямо противоположное.

Таким типажом и был Эдуард Сергеевич. Слово честь довольно часто вырывалось из его уст во время публичных выступлений. И тому полностью соответствовал тот видимый образ, который чиновник с таким усердием создавал. У него была крепкая семья, которой он публично гордился. И пускай помимо жены у него были и другие женщины, но этот факт почти никогда не становился достоянием общественности. Пускай дети его давно забыли о Родине, но информация об отпрысках была табуирована для крупнейших СМИ. Мнение же прочей прессы он с чувством сохранения собственного достоинства просто не замечал.

Чувство собственного достоинства в голове Эдуарда Сергеевича за долгие годы новой жизни превратилось в чувство собственного превосходства над окружающими. В глубине души он воспринимал себя эдаким новым дворянином, получившим свою вотчину за верную службу государю и по причине того, что он, видимо, был умнее большинства окружающих.

Все атрибуты нового дворянства у Эдуарда Сергеевича давно присутствовали. Он имел очень большую власть и над государственными делами, и над людьми. Он был очень богат и на свои деньги даже внутри страны, особо не стесняясь простого народа, обустроил себе «родовое гнездо», которому могли бы позавидовать и многие настоящие дворяне 200-300 лет назад.

«Родовое гнездо» нашего нового дворянина занимало площадь в несколько десятков гектаров и располагалось в живописном уголке на берегу реки совсем недалеко от столицы. Здесь была построена настоящая дворянская усадьба в классическом стиле. Ее размер не имел каких-либо логических обоснований, как и положено настоящему дворянину. Ведь вмещать она должна была не только его и его жену, но и, к примеру, собрание картин русских художников. Картины, собственно говоря, занимали здесь целую галерею.

Чтобы никто не побеспокоил особ голубых кровей, территория вокруг была объявлена природной охранной зоной. Так что строить вокруг было официально запрещено. А что благодаря этому решению было снесено два десятка обычных дач, чиновника особо не заботило. Ведь постройки находились в охранной зоне, хотя и статус этот получен был много позже. На руку тут сыграла давность выделения земельных участков и случайно ли затерявшиеся в архивах документы советских времен.

Чтобы жизнь государственного мужа была комфортной совсем, здесь были созданы и маленькие радости в виде собственного причала для яхт и вертолетной площадки. Машинами Эдуард Сергеевич особо не болел, но и их у него был целый гараж, которого бы не постеснялся далеко не самый бедный шейх из далеко не самой бедной арабской страны.

Конечно, скрыть такое великолепие от глаз всякой челяди и прочих простолюдинов было, мягко говоря, проблематично. И народ, как говорил Эдуард Сергеевич, временами «зудел». Особенно досадил ему такой получивший распространение вид техники, как квадрокоптер. Еще несколько лет назад кто-то запустил такой с камерой над его владениями, и дворянская жизнь «рабочей лошадки» государственной власти стала достоянием общественности.

Но Эдуард Сергеевич и тут сохранил видимое безразличие к разоблачению. Он прикрылся бумажками на покупку земельного участка за какую-то смешную сумму многолетней давности. Стоимость строительства усадьбы рассчитал по стоимости строительства квадратного метра жилья эконом-класса в Московской области.
После такого оправдываться относительно какой-то яхты или вертолетной площадки особого смысла не имело. Тем более, ни одна яхта на чиновника официально оформлена не была. В сухом негативном осадке осталась лишь фотография человека, похожего на Эдуарда Сергеевича, в семейных трусах посреди этого великолепия. Да и та плохого качества.

Хорошо еще, что современные камеры не могут просвечивать через стены. В противном случае достоянием общественности могли бы стать потрясающие по точности копии знаменитых картин, оригиналы которых находятся в крупном государственном музее. И тогда невзначай у кого-то могли бы возникнуть подозрения в оригинальности оригиналов. Но это была совсем другая история, и связана она была со слабостью жены Эдуарда Сергеевича к прекрасному. Ее прихотям по разным причинам он старался не отказывать. Раньше из любви, а позже из стремления притупить ее взор к собственным похождениям и даже теоретически не допустить какого-либо конфликта, грозившего вылиться в публичную плоскость и нанести непоправимый ущерб репутации нового дворянина.

Единственным огорчением для Эдуарда Сергеевича было отсутствие возможности закрепить свой дворянский статус официально. Он понимал, что подобного шага не примет не только народ, но и та часть властной верхушки, которая по-прежнему дружила с головой.

Взгляд Эдуарда Сергеевича, столь необычным образом оказавшегося в столь незавидном положении, снова зацепился за это неприятное для него лицо на экране. Телевизор, видимо, снова включил Дмитрий Николаевич, убавив звук до нуля.
- И зачем ты опять эту дрянь включил, - буркнул Эдуард Сергеевич.
Обычно в таких случаях Дмитрий Николаевич действовал со скоростью молнии, но на этот раз реакции не последовало.

- Оглох? – уже громким голосом сказал чиновник.

Нерасторопность Дмитрия Николаевича имела простое объяснение. Он настолько переутомился в этот злосчастный для него день, что уснул, сидя на диване.

- Поспи, поспи, когда еще так придется, - с каким-то злорадством говорил чиновник.

Его собственное положение даже в теории было ничем не лучше, но сам факт того, что еще кому-то плохо, немного успокаивал. Эдуард Сергеевич прекрасно осознавал, что для Сталина он является не просто классовым врагом, как тот же Дмитрий Николаевич. Он хорошо учил историю и помнил, что произошло с крупной буржуазией после революции. И он рассчитывал, что с бывшим приятелем приключится что-то подобное. Дмитрий Николаевич спал, но это не мешало Эдуарду Сергеевичу вести с ним диалог. То ли действовал выпитый алкоголь, то ли рассудок чиновника немного пошатнулся от переживаемого стресса. Впрочем, так было даже проще – другая сторона ничего не могла ему возразить.

- Ну, что думаешь?! Уйдешь от ответственности?! Не тут-то было! Теперь с вашего брата три шкуры снимут. Никого не пожалеют!

- Ты же ЭКС-ПЛУ-А-ТА-ТОР, - продолжал чиновник. То есть злейший враг рабочих.
В голове Эдуарда Сергеевича всплывали фразы, выученные некогда на лекциях по историческому материализму.

- Вспомни, сколько ты крови рабочей выпил, кровопийца! Как в 90-е годы зарплаты не выплачивал, как людей на улицу выкидывал, дармоедами их называл. Ну, теперь власть сменилась. Все твои заводы назад заберут.

- Тяжелым трудом, говоришь, заработал?

Олигарх спал, но в голове чиновника происходил полноценный диалог.

- А сколько из них ты своим трудом построил? Все их советская власть до тебя построила. Еще при товарище Сталине основа была заложена, вот он теперь и вернулся, - ехидничал Эдуард Сергеевич.

- Условия в стране такие были? За что судить, спрашиваешь? А кто эти условия создал? Вся эта демократия – ваших рук дело. А что вообще такое демократия? Да это ширма, которая прикрывает власть крупного капитала, - Эдуард Сергеевич снова демонстрировал свои познания Марксизма-Ленинизма.

- Любите вы красивые слова: «свобода», «рынок», «демократия». Демократия для вас только тем и интересна, что дает народ грабить. Ведь не было бы этой самой демократии, где бы ты сейчас был? В НИИ каком-нибудь штаны бы просиживал с зарплатой в 200 рублей. В «двушке» на окраине Москвы детей бы нянчил. Раз в год в санаторий на Юг бы ездил, где теперь все порты скупил. Незавидная жизнь! Да и сам ты Димочка незавидный какой-то. Если бы у тебя денег не было, ни одна баба нормальная на тебя бы не посмотрела, тем более сейчас. А тебе же побольше и помоложе надо. Придумали, тоже мне, демократию. Демократия это что? Власть народа, то есть хорошо должно быть всем. А какая же это власть народа, когда хорошо только тебе? Деньги у тебя изо всех щелей торчат.

Деньги изо всех щелей торчали и у самого Эдуарда Сергеевича. Но он всегда считал себя немного обиженным. Тот же Дмитрий Николаевич и многие ему подобные были обязаны своим существованием таким людям, как Эдуард Сергеевич. Конечно, он не был создателем бизнеса олигарха, он его не выкармливал и не растил. Но он хорошо осознавал, что может стереть с экономической карты любого независимого бизнесмена. Такие возможности были не у него одного, поэтому самые лакомые куски были давно поделены между несколькими, с позволения сказать, государственными мужами. Крышевание на столь высоком уровне давало гарантии безопасности, но стоило недешево. За счет этого «недешево» Эдуард Сергеевич и сколотил свое состояние. Но суммы на его счетах были значительно меньше, чем у того же Дмитрия Николаевича. Это вызывало в чиновнике чувство социальной несправедливости.

Последние события явно указывали на то, что социальная несправедливость в отношении олигарха будет разрешена самым радикальным способом, так как для новой власти он был не просто преступник. Несмотря на видимую законность создания бизнеса, вскрыть всю суть этого процесса, где преступление стояло на преступлении, не составляло особого труда. Но для новой власти он был еще и классовым врагом. И Эдуард Сергеевич, кажется, был даже рад, что тот не успел бежать из страны. Ведь тогда лично отвечать перед законом ему бы уже не пришлось.

Но радость Эдуарда Сергеевича в этот день была мрачной. Да, у олигарха не было ни одного шанса избежать наказания, да он был преступником, и доказать это не составляло особого труда, да он был классовым врагом и потому не мог рассчитывать на снисхождение. Но у самого чиновника дела обстояли не только не лучше, но и много хуже.

Если Дмитрий Николаевич был просто преступник и классовый враг, то сам он был, по сути, предателем. В юности, в годы еще так называемой советской власти, он был комсомольцем, позже коммунистом. Понимая, что партия является социальным лифтом, он использовал его для подъема на самый верх. Эдуард Сергеевич никогда не был убежденным марксистом. Он просто видел возможности, которые могла дать ему партия, и использовал их. Одновременно он принимал все, что было необходимо для продвижения в этой системе. И в своем поведении он был не одинок. В «товарищах» по комсомольской организации, а позже по партии он видел в основном конкурентов. Надо сказать, что и другие видели в нем в основном тоже. Исключение составляли старшие товарищи, в которых молодые «ленинцы» видели возможности для собственного продвижения. И если для этого нужно было быть атеистом и коммунистом, они были ими.

Когда власть сменилась, вся эта плеяда молодых коммунистов быстро сменила ориентацию. Не был исключением и Эдуард Сергеевич. Он всегда очень хорошо чувствовал конъюнктуру. Поэтому из атеиста он превратился в показательно верующего, а из коммуниста – в поборника демократии и свободного рынка.

Особых проблем со сменой ориентации не было, ведь не было никакой революции со сменой элит. Новую политическую элиту формировали такие же приспособленцы, как он, еще вчера клявшиеся в верности делу Ленина и признававшиеся в собственном атеизме. Эдуард Сергеевич был ярким представителем этого нового класса.

Теперь же даже собственные мысли были противны чиновнику. Смотреть телевизор не было никакого желания, и он решил немного проветриться. Свежий воздух хорошо действовал на хмурую голову. А полное отсутствие людей во дворе ему даже нравилось.
Тем временем пробудился дремавший Дмитрий Николаевич. Отсутствие все утро мозолившего ему глаза чиновника сначала его нисколько не насторожило.

- Эдуард Сергеевич! – попытался позвать громким голосом своего патрона олигарх.
Но Эдуард Сергеевич не отозвался.

- Неужели уже арестовали, - промелькнуло в голове Дмитрия Николаевича. - Да нет, тогда бы и меня тоже забрали. Видимо, сам уехал. Так даже лучше. Мне с ним лишний раз светиться не надо. Ему теперь по полной влетит, а так и мне вместе с ним может.

- Нас может и не тронут, - продолжал Дмитрий Николаевич монолог в своей голове. А с таких как он точно шапки снимут.

Дмитрий Николаевич по жизни был очень осторожный человек. Он знал, что и у стен есть уши, поэтому давно привык не произносить свои мысли вслух. Привычка эта сформировалась у него достаточно давно. Еще в те времена, когда он не имел ничего и далеко не всегда мог ответить другому человеку. Он нашел выход из этой ситуации и стал отвечать людям все, что о них думает, только про себя, в собственных мыслях. Когда появились деньги и политический вес, эта привычка сослужила ему хорошую службу – его сложно было подловить на неосторожном слове.

Чем могла быть опасна излишняя болтливость, Дмитрий Николаевич в полной мере оценил на примере одного из коллег по цеху. Тот где-то в начале двухтысячных чесал языком так же, как и во времена вседозволенности в 90-е годы. И все бы ничего, но оказавшаяся на видеозаписи болтовня касалась фигуры номер один. Благодаря этому политический конфликт, вяло протекавший где-то в закулисьях, перешел в активную фазу. Не надо лишний раз говорить, что история эта закончилась очень быстро и оказалась показательной для тех, кто сколотил свое состояние в 90-е годы путем собирания того, что было создано до них и совсем не ими.

- Надо все отдать, тогда меня может и не тронут, - просчитывал Дмитрий Николаевич возможные шаги. - Этот же, вроде бы, сегодня утром говорил, что предпринимателей трогать не будут. Значит, и мимо меня пройдет. А может, и возвращать ничего не придется. Если рассудить, я ведь даже пользу экономике приношу. У меня все заводы сейчас современные, не то, что 25 лет назад. Ну, если вопрос будет стоять, отдам, конечно. Мне главное время выиграть. А там уже все по-другому будет. Там я их исками завалю, не рады будут, что со мной связались.

Надо сказать, что за границей у Дмитрия Николаевича было все, что нужно для безбедной жизни. Для жизни, какой могли позавидовать даже очень богатые люди. У него было достаточно объектов недвижимости и денег, запрятанных в офшоры, и даже завод в Европе. Правда, активом назвать его было нельзя. Он стабильно приносил одни убытки. Но и цели получить с него прибыль никто не ставил. Покупая этот объект, Дмитрий Николаевич преследовал имиджевые цены, в том числе желая показать дорогим западным партнерам, что является своим, демонстрируя пример ответственного ведения бизнеса. Только установки очистки воздуха стоили здесь чуть ли не дороже основного производственного оборудования. Благодаря столь дорогостоящему вложению завод получил положительное заключение известной экологической организации.

В России же моногорода Дмитрия Николаевича стабильно занимали лидирующие позиции экологических антирейтингов. А к самим объектам никаких экологов не подпускали и на расстояние пушечного выстрела, мотивируя это вопросами безопасности как самого производства, так и жителей близлежащих районов. В общем все было в духе олигарха: красивая картинка на Западе и пугающая реальность на родине. Хотя собственно родиной страну, которая приносила ему прибыль, он давно не считал.

- А мне ведь ничего и не принадлежит. Ни один завод, ни одна акция, - продолжал внутреннюю дискуссию олигарх. - Но кого ты обманываешь, дуракам и тем известно, кто настоящий хозяин.

Все российские заводы Дмитрия Николаевича формально ему не принадлежали, все было давно зарегистрировано на офшорные компании. Установить настоящих бенефициаров российских заводов не представляло большого труда. И Дмитрий Николаевич это хорошо понимал.

- А если бы вдруг и не догадались, обязательно найдется кто-нибудь, кто подскажет, - продолжалась внутренняя беседа. - Кто подскажет? Да тот же Эдуард Сергеевич, наконец. Он тот еще жук. Когда жареным запахнет, и мать родную сдаст, только бы себя выгородить.

Способности чиновника сдавать людей были давно хорошо известны в определенных кругах. Еще на 2 курсе института он выступал поборником чистых нравов и разоблачил порочную связь женатого сокурсника с другой студенткой. Сокурсник тот возглавлял первичную комсомольскую организацию. Должности тот лишился в мгновение ока и вообще с трудом доучился до конца. А вакантное место в комсомоле, как нетрудно догадаться, занял Эдуард Сергеевич.

Позже он еще не раз применял излюбленный прием для борьбы с конкурентами. Причем делал это весьма успешно, со знанием дела. А дело свое он знал хорошо. Поэтому с ним старались или дружить, или вообще не связываться.

Но однажды он и сам едва не стал жертвой конкурентной борьбы. И произошло это не в следствие козней недругов, а из-за чей-то банальной глупости. Фотографии с частной вечеринки, где Эдуард Сергеевич был в компании девушек сомнительной репутации, оказались достоянием общественности. Чиновник в той ситуации не растерялся и поступил согласно своему старому принципу: даже если тебя застали на месте преступления, не сознавайся. Историю эту ему как-то удалось спустить на тормозах, хотя казалось, что секира государственной машины повисла у него над головой.

Дмитрий Николаевич был, пожалуй, самым приближенным к Эдуарду Сергеевичу человеком и хорошо знал, как тот разбирается с неугодными. Поэтому у него не было особых сомнений, что его чиновник принесет в жертву не задумываясь, если в той ситуации это принесет ему пользу.

- Отказаться не получится, - размышлял олигарх о судьбе своих капиталов. - Если пойти в отказную, только усугубишь свое положение. А так есть все шансы живым остаться. Ну, а там я им уже покажу хорошую жизнь. За каждый завод мне сполна заплатят. И Россия, и этот.

В голове у Дмитрия Николаевича уже был готов план, как взыскать компенсацию в случае, если его состояние изымут. Все его российские активы формально давно принадлежали зарубежным компаниям, зарегистрированным в офшорных зонах. Конечным владельцем этих компаний был наш олигарх. Подобную схему он реализовал еще в 90-е годы, опасаясь, что его имущество, собранное не самым честным путем, будет изъято. А так формально владельцем числился совсем не он.

Боязнь потерять все состояние постоянно преследовала олигарха. Схема, защищавшая имущество 20 лет назад, была весьма сомнительной уже в новые десятилетия. Но теперь она могла сослужить ему службу.

 - Как тогда с этой нефтяной компанией получилось, - продолжал размышлять олигарх. - У них все в России изъяли, а они подали иск в международный суд и выиграли. И я также поступлю. И буду я тут вообще не причем. Иски от компаний будут, чьих владельцев никто не знает.

Дмитрий Николаевич помнил пример другого олигарха, у которого изъяли всю собственность. Но оказавшись за границей тот развернулся на юридическом поприще. Все иски против России были выиграны. Олигархи старой формации с замиранием сердца следили за этой историей и радовались каждой неудаче России. Они понимали, что каждый из них может оказаться на его месте. Положительный исход, как они полагали, заставит Россию десять раз подумать, прежде чем изымать у кого-то имущество. Поэтому Дмитрий Николаевич и такие как он рукоплескали, когда судебные тяжбы завершились не в пользу государства.

Но радость была недолгой. Хотя судебное дело было выиграно, взыскать десятки миллиардов долларов так и не удалось. Западные страны в тот раз решили не портить окончательно отношения с Россией и пожертвовали интересами «бедного» олигарха в пользу своих собственных. Дмитрий Николаевич был уверен, что на этот раз все будет совсем иначе.

- Теперь они не остановятся, - думал он. - В прошлый раз на Западе побоялись отношения портить. Но со Сталиным разговаривать никто не станет. И все, что России принадлежит, там с удовольствием изымут. Главное среди первых оказаться, чтобы на меня денег хватило. Ведь Сталин для них злейший враг. С ним все в годы Холодной войны вернется. Или даже хуже того. Но чем хуже, тем мне лучше будет.

Дмитрий Николаевич во всех красках представлял, как Запад будет давить Россию. В первую очередь, думал он, арестуют все счета.

- Сколько там они успели скопить. Только в одних американских гособлигациях у них больше 100 млрд. В других странах еще больше. Всем этим расплачиваться будут. Потом все, что госкомпаниям принадлежит, арестуют: деньги, недвижимость, корабли, самолеты, трубопроводы, наконец. На меня точно хватит, - довольно подытожил олигарх.

- Все, что они вывели за рубеж, все будет арестовано. А все-таки молодец тот, кто придумал российские деньги не в России использовать, а в другие страны выводить. И про надежность хорошо говорили. А если бы в свою страну вкладывали, и копейки бы я не получил.

Очевидно, порочная модель, при которой сверхдоходы от экспорта углеводородов выводились за рубеж, сыграла злую шутку. Миллиарды долларов уже давно стали заложниками. И изъятие их лишь откладывалось, представляясь самой крайней мерой.

Была и альтернативная модель: вкладывать сверхдоходы в развитие страны, финансируя, к примеру, создание инфраструктуры или стимулируя развитие промышленности, в том числе создавая фактически отсутствующие отрасли. Но во властных кругах преобладали другие взгляды. Лицам, ответственным за принятие решений, было гораздо легче объяснить, почему российские деньги нужно вывести за рубеж, но не оставить их внутри страны. Одним из главных аргументов была высокая надежность. Но где она была эта надежность теперь? Не надежнее ли было построить на эти деньги десятки заводов и объектов инфраструктуры, которые у страны уже никто бы не забрал? Аргумент в виде якобы высокой доходности на уровне 2-3% вызывал улыбку уже тогда. Теперь же вся доходность грозила обернуться убытком. А в преддверии полной заморозки больше не было речи и о высокой ликвидности подобных активов.

Стройные размышления Дмитрия Николаевича были прерваны шумом с улицы, похожим на какой-то визг, едва пробивавшийся через закрытые окна.

Но пока вернемся к Эдуарду Сергеевичу, который решил немного проветриться на улице. День был погожим, и прогулка благотворно действовала на чиновника. Сад около дома олигарха был ухоженным, но ни одна душа не нарушала его спокойствия. От этого и самому Эдуарду Сергеевичу становилось спокойнее. Он ходил по дорожкам, петлявшим между рядов ровно подстриженного кустарника, и наслаждался видом. Что-то подсказывало, что совсем не скоро будет он снова также беспечно прогуливаться по парку.

Через какое-то время он набрел на клумбу, засаженную роскошными цветущими розами. Аромат благоухающих растений накрыл его на значительном расстоянии от цветника. Он подошел поближе, наклонился и взял розу за стебель рукой. Но вместо приятных ощущений Эдуард Сергеевич получил лишь проколотый палец.

- Тьфу, ты, - выругался чиновник, отсасывая кровь из раны. - И здесь одни неприятности. И зачем мне сдался этот цветок, ведь и цветы-то я не люблю.
Эдуард Сергеевич решил не концентрироваться на негативном, а продолжить прогулку. Вскоре кривая дорожка парка вывела чиновника во двор дома Дмитрия Николаевича.

Но во дворе дома его ждал сюрприз. Там стояли черные микроавтобусы с тонированными стеклами, из которых выходили люди в масках в черной форме. Эдуарда Сергеевича одного на пустом дворе было сложно не заметить.

- Стоять! – раздался приказ, и три человека в форме двинулись к чиновнику.

В этот момент можно было ничего не говорить. Эдуард Сергеевич и так стоял как вкопанный, пока люди в масках приближались к нему через большой двор. Когда до него оставалось каких-то 20-30 метров, чиновник побежал. Бежать, по сути, было некуда. Да и мог ли совсем не молодой человек, проживший жизнь в праздности, убежать от физически подготовленных сотрудников специальной службы. Решение было спонтанным, продиктованным одним лишь страхом.

Убегающего чиновника быстро настигли и с силой повалили на землю. Один из преследователей, закручивая руки за спину, надавил ему на спину коленом. От боли Эдуард Сергеевич буквально взвизгнул. Именно этот шум и привлек внимание Дмитрия Николаевича.

Чиновник был возмущен столь грубым обращением с собственной персоной. За всю его долгую жизнь с ним ни разу еще так не обращались.

- Да вы знаете, кто я такой, - прохрипел Эдуард Сергеевич.

- Лучше, чем вы можете себе представить, - ответил один из людей в черном. - Тебя с утра уже ищут, а тут поймали там, где и не ждали.

Возмущаться было бесполезно. Чиновник хорошо знал, что его ищут и рано или поздно возьмут. И теперь это произошло.

Дмитрий Николаевич в страхе наблюдал за всем происходящим через окно. Он видел, как схватили Эдуарда Сергеевича, как его волокли и усаживали в машину. В этот момент в нем уже не было злорадства, поскольку та же участь уже в следующее мгновение должна была постигнуть и его. Но вот люди в черном и в масках двинулись ко входу в дом. Дмитрий Николаевич в последний момент решил действовать. Только, в отличие от Эдуарда Сергеевича, он не побежал, а решил спрятаться. Большого выбора у него не было, а времени оставалось критически мало, поэтому олигарх залез на верхнюю полку шкафа, закрывшись какими-то вещами.

Он слышал, как по дому снуют какие-то люди. Минут через 10-15 в его комнату снова кто-то вошел.

- Его нигде нет, - говорил незнакомый голос.

- Внимательно осмотрите периметр, просмотрите записи с камер видеонаблюдения и еще раз все в доме проверьте. Сейчас как раз обыск начинаем. Второй что говорит? Где этот? — говорил другой голос.

- Тот утверждает, что он в доме. Ищите, говорит, внимательнее.

- Сдал с потрохами, - подумал про себя Дмитрий Николаевич. - Мог бы сказать, что меня тут нет. Но этот только себя спасает. Ну, ничего, когда мой черед придет говорить, я про него все скажу.

Тем временем, обыск продолжался. То и дело доносились шаги, звуки переворачиваемой мебели и прочих предметов, шелест бумаг, какие-то голоса. Сердце Дмитрия Николаевича сильно билось, и он прислушивался ко всему происходящему. Вот доносящиеся звуки стали очень отчетливыми. Обыск переместился в комнату, где прятался олигарх. Дмитрий Николаевич замер в оцепенении.

Вскоре очередь дошла и до заветного шкафа. Посыпались какие-то вещи и радостный голос вскликнул: «Нашел!» Комнату сразу же наводнили похожие один на другого люди.

- Михалыч, этого будем в протокол обыска заносить, - спросил один из сотрудников кого-то старшего.

- Шутки в сторону! Снимайте его, только аккуратно, а то еще шею свернет.

Дмитрию Николаевичу даже польстило такое отношение к себе, как к какой-то дорогой вещи. Он подумал, если к нему так бережно относятся, то не все так плохо. Когда олигарх оказался на полу, его руки быстро скрутили за спину и одели наручники.
- В машину его, - раздался приказ.

Когда олигарха выводили на улицу, он заметил, что машин стало меньше. Там не было микроавтобуса, в который погрузили Эдуарда Сергеевича. Такой же микроавтобус ждал и его самого. Несмотря на наличие довольно комфортных кресел, ему на безальтернативной основе было предложено место на полу лицом вниз. Он не сопротивлялся и не протестовал. Как не сопротивлялся и не протестовал хулиганам из своего детства, которые теперь всплывали у него в памяти. Но те хулиганы не представляли экзистенциальной угрозы, в отличие от тех людей, с которыми он ехал в неизвестность.

- Куда вы меня везете, - робко поинтересовался заключенный у своих конвоиров.

- В спецприемник для таких как ты, - ответил ему один из сопровождавших.

- Мне нужно связаться со своим адвокатом.

- Там тебе все объяснят: что, куда и зачем. А пока ехай молча.

Дмитрий Николаевич во время дороги больше не решался беспокоить людей в масках. Машина ехала быстро и почти не останавливалась. Но куда она направлялась, олигарх, расположившийся на полу, знать не мог. Его сердце сжималось от пугающей неопределенности.

Поездка Эдуарда Сергеевича в пункт назначения не была столь же спокойна. За годы власти он привык к тому, что перед ним все пресмыкались и дрожали. Он разговаривал приказным тоном как с рядовыми полицейскими, так и с их высоким начальством. Поэтому сначала он много дерзил и угрожал.

- Да вы знаете, кто я такой?! Да я вас в порошок сотру! Да вы до конца своих дней в тюрьме проведете! Когда все это закончится, я вами займусь! – изрыгал он многочисленные угрозы.

Впрочем, изрядно помятые бока быстро заставили его замолчать. Если еще утром или в обед Эдуард Сергеевич просто был не в своей тарелке, то теперь реальность для него полностью перевернулась. Еще вчера он сам, казалось, мог упрятать за решетку кого угодно. Сегодня же он сам был в роли арестанта.

Недолгая поездка быстро закончилась, и чиновника, наконец, вывели из машины. Обстановка места, куда его привезли, не давала особых поводов для оптимизма. Внутренний двор напоминал огромный колодец, с трех сторон окруженный высоким бетонным забором, а с четвертой стороны – высоким и мрачным зданием, на окнах которого были решетки. Место это напоминало то ли зону, то ли следственный изолятор. Но что именно это было за место, Эдуард Сергеевич не знал.

Его провели за серую металлическую дверь. Там быстро проверили документы и повели дальше. Поднявшись на несколько этажей выше по узкой лестнице, арестанта завели в кабинет, где его поджидали двое мужчин. Один из них был одет в форму, другой – в гражданскую одежду. С чиновника сняли наручники и усадили на стул. Конвойные вышли за дверь.

- Добрый день, а мы вас заждались, приветствовал его человек в форме.

- На каком основании меня сюда притащили, - заорал Эдуард Сергеевич.

- На основании решения Чрезвычайной комиссии №36 «Об изменниках Родины», - ответил ему человек в форме.

- Я не признаю вашей комиссии и ее решений, - продолжал арестованный. - И вообще я имею право связаться со своим защитником.

- Ваш защитник рядом с вами, - человек в форме показал на другого, одетого по гражданке. - В соответствии с постановлением ЧК дела в отношении таких как вы рассматриваются в упрощенном порядке, защитник предоставляется государством совершенно бесплатно. А я следователь и буду вести допрос.

- Я ни в чем не виноват, я честный человек, меня не за что судить, - не унимался Эдуард Сергеевич.

- Это мы и будем выяснять. В этой папке содержатся доказательства вашей вины.

Следователь показал на очень толстую папку. По всему было видно, что составили ее не за один день. А состояние папки указывало на то, что за ее составление взялись уже много лет назад.

Эдуард Сергеевич раньше слышал, что на каждого сколь-нибудь значимого политика давно собран материал. И практика показывала, что это действительно так. В случае необходимости в отношении неугодных и раньше разбирались предельно жестко и быстро. Сам чиновник всегда всячески демонстрировал свою лояльность, поэтому рассчитывал на то, что его папка никогда не увидит свет. Но теперь наступало время платить по счетам. Причем не выборочно, а для всех сразу.

- Начнем с начала, - приступил следователь к допросу. - Когда и с какой целью вы вступили в комсомольскую организацию и в партию.

- В комсомол вступил в 78 году, в партию в 88, - сбивчиво начал Эдуард Сергеевич.

- Какую цель вы при этом преследовали?

- Я искренне разделял идеи Марксизма-Ленинизма и хотел приносить пользу обществу. Мои заслуги многократно были высоко оценены, вы сделайте запрос, посмотрите.

- Да мы уже посмотрели.

- Партийное руководство высоко ценило мою работу. Поэтому меня так быстро приняли в КПСС.

Эдуард Сергеевич был доволен своим ответом и думал, что выступил хорошо.

- Вы говорите, что искренне разделяли идеи коммунистической идеологии, а в партию вступили в 1988 году. Тогда как получилось, что уже в 1991 году вы вышли из партии?

Эдуард Сергеевич замялся, хотя и предполагал такой вопрос. Но адекватного ответа на него у чиновника не было.

- Коммунистическая партия себя изжила… она уже не была способна выполнять руководящую и направляющую роль, - проговорил он.

- Как изменилось ваше отношение к коммунистической идеологии?

- Я же говорю, что вышел из партии, потому что она больше не удовлетворяла требованиям, а к коммунистической идеологии мое отношение никак не изменилось. Просто публично об этом нельзя было говорить. Понимаете? Но я никого и ничего не предавал.

- А тогда как получилось, что в своей статье от 12 января 1992 года вы публично критиковали основы советского строя и коммунистические идеи.

- Не помню такого. Я такого не говорил!

- Газета имеется в материалах уголовного дела. Вы можете отрицать очевидное, но вам это не поможет. Вот одно из ваших заявлений: «Коммунистическая идея доказала свою нежизнеспособность. Именно поэтому даже если бы Советский Союз не пал сам, его надо было разрушить». В материалах дела содержится 17 ваших заявлений в печатной прессе и на телевидении, где вы критикуете коммунистическую партию и советское государство.

Адвокат Эдуарда Сергеевича в этот момент недовольно закачал головой. Он был человек не глупый и понимал, что от него, как от защитника, мало что зависит. И что нужен он скорее для соблюдения формальности. Но предрешенный исход диктовался вовсе не предвзятым правосудием, а очевидностью вины подозреваемого. Первоначально он еще рассчитывал, что многие грехи его подзащитного затерялись в истории. Но глядя на тщательно подшитое дело, в котором были даже материалы 80-90-х годов, он поражался скрупулезности системы, которая, как оказалось, работала даже в самые худшие годы.

Эдуард Сергеевич молчал, ему нечего было ответить.

- Итак, несмотря на верность коммунистической идеологии, как вы говорите, уже с 1992 года и по настоящее время вы работаете в новых государственных структурах, - продолжал следователь.

- Но это же не противозаконно! – возразил чиновник.

- Для других, конечно, нет. Но учитывая вашу перебежку в другую партию, а главное, многочисленные публичные порочащие заявления следствие имеет все основания квалифицировать ваши действия как предательство. Но вернемся к допросу. На какие средства вами было приобретено имущество: жилой дом площадью 12 тыс. м кв. и земельный участок 48 га. Оценочная стоимость составляет не менее 15 млрд. рублей. При этом ваша зарплата за последние годы не превышала 10-12 млн. рублей в год.

- Землю я всего за 5 млн. купил, а дом построил. Цена квадратного метра всего ничего вышла.

- А бизнесмен Аркадий Петрович, проходящий свидетелем сразу по нескольким уголовным делам, пояснил, что был вынужден передать вам земельный участок по заниженной стоимости. Его же фирма занималась возведением всех строений. По его словам, это было платой за решение вопроса с проверками.

- Это неправда! Пусть докажет! – оправдывался Эдуард Сергеевич.

- На какие средства были приобретены автомобили стоимостью 30 млн. рублей?

- Ну… я же мог их купить, зарплата позволяла.

- А недвижимость в Лондоне? Совокупная стоимость трех квартир и одного особняка составляет около 360 млн. фунтов стерлингов. Также не забудьте пояснить источник средств для приобретения виллы в Испании. Ее стоимость, согласно заключенному договору, составляет 120 млн. евро.

- Это все ложь! Нет у меня ничего за границей, на меня ничего не оформлено.

- Все это имущество зарегистрировано на кипрскую компанию, единственным учредителем которой являетесь вы. Кстати, об офшорах. Нам достоверно известно, что на счетах кипрских банков у вас и членов вашей семьи имеется 780 млн. американских долларов. В Панаме запрятано еще 2490 млн. долларов. О судьбе денег не беспокойтесь, государство будет добиваться их возвращения на Родину. Все средства на офшорные счета поступали от различных российских компаний, и мы полагаем, не просто так. С самого утра против вас дают показания, доказывающие преступный характер их получения. За деньги вы выдавали разрешения на строительство, способствовали получению лицензий на разработку месторождений, решали вопросы с налоговыми органами. Нам не хватает показаний только бизнесмена Дмитрия Николаевича, компании которого перечисляли самые большие суммы. Но вскоре и он начнет говорить.

На этот и на другие вопросы у Эдуарда Сергеевича не было сколько-нибудь адекватных ответов.

- Также поясните, на каких основаниях вы способствовали выделению в общей сложности 5 млрд. долларов компании Дмитрия Николаевича?

- Я не ему, его компании помогал, которая под санкции попала!

- А мы полагаем, что это связано с постоянными переводами денежных средств на ваши счета. После выделения этой, как вы говорите, «помощи», вам на счет было возвращено 500 млн. долларов. Кстати, с Дмитрием Николаевичем, по оперативным данным, вы встречались 5-10 раз в год. Что вы обсуждали во время встреч?

- Мы просто друзья, говорили о том, о сем.

- То есть 5 млрд. долларов государственных средств вы перечислили компании своего друга?

- Я же говорю, я компании помогал, а не ему. Там тысячи человек работают. Я государственник и руководствовался исключительно государственными интересами!

- А почему же вы заблокировали инициативу Петра Семеновича, предлагавшего увязать предоставление финансовой помощи с передачей акций компании государству?

- Это предложение – грабеж среди бела дня!

- А перечисление народных денег олигарху с откатом в 10% — это не грабеж? Если вам нечего ответить на этот вопрос, вернемся к другим вопросам. Вы утверждаете, что являетесь государственником. Тогда как вы объясните, что ваши сын и дочь давно живут в Лондоне?

- Это их собственное решение, я к нему отношения не имею.

- Не имеете? Оба ваших ребенка переехали в Великобританию в возрасте 16 лет. За обучение в частной школе, а затем и в институте платили вы сами.

Эдуард Сергеевич молчал.

- В вашем доме с утра был произведен обыск, в ходе которого было изъято более 50 картин. Наши эксперты изучают их самым тщательным образом. Но, как говорят оперативные данные, около 10 картин являются подлинниками и должны находиться в Картинной галерее.

- Это просто копии, что вы говорите!

- В ближайшее время будет готова экспертиза, не беспокойтесь. Итак, допрос закончен. К вечеру будет готово обвинительное заключение, а завтра состоится суд. Я вас тут оставлю, чтобы вы могли побеседовать с защитником.

Адвокат с Эдуардом Сергеевичем остались одни.

- Какие у меня шансы? - спросил чиновник.

- Шансов, могу сказать, нет ни одного, - ответил ему адвокат.

- А сколько мне светит?

- Сколько? Боюсь, что не сколько. Трибунал может применять любую меру, вплоть до расстрела…

- Расстрела?!

Эдуард Сергеевич минуты на 2 застыл в оцепенении.

- Ну, раз вопросов у вас ко мне больше нет, тогда до завтра. Завтра состоится суд и будет вынесен приговор.

Адвокат вышел, а Эдуарда Сергеевича повели по коридорам в камеру. Лязгнули железные засовы, и он оказался в тесной комнатушке с железной кроватью, предоставленный сам себе.

Тем временем, к следователю доставили и Дмитрия Николаевича. Он наотрез отказался что-либо говорить, сославшись на конституционное право не давать показаний в отношении себя. Как ни странно было для него, но это сработало. Конституцию никто не отменял, как и предусмотренных ей прав. Поэтому олигарх отправился ожидать следующего дня в камеру.

У арестантов было достаточно времени поразмыслить о своей судьбе, так как суд был назначен на вторую половину дня. Правда, от обеда каждый из них отказался.

Первого на суд вывели Дмитрия Николаевича. Все те же длинные коридоры, и вот, совсем небольшой зал заседаний, коллегия из троих судей, он и его защитник. Суд проходил по ускоренной процедуре, поэтому не было ни прений, ни допросов свидетелей. Все что было нужно, уже было подшито в толстые дела.

Председательствующий начал зачитывать материал:

Дмитрий Николаевич обвиняется в преступлениях, предусмотренных Уголовным кодексом и решением Чрезвычайной комиссии. В частности, ему инкриминируется расхищение народной собственности путем мошеннических действий. Как было установлено, в 1993 году подсудимый получил от государства беспроцентный займ в размере 120 млн. долларов. Однако уже через 2 недели он предоставил государству кредит на 120 млн. долларов под 400% годовых с обеспечением в виде акций двух предприятий, расположенных в Свердловской и Тюменской областях. В связи с невозможностью расплатиться государство уже через полгода передало обвиняемому акции заложенных предприятий. В последствии созданная обвиняемым ОПГ, именовавшаяся служба безопасности, принимала участие в захвате еще нескольких предприятий.

В 1996 году Дмитрий Николаевич выступил организатором заказного убийства мэра районного центра, в котором располагается одно из предприятий обвиняемого. Преступление было совершено в связи с нежеланием платить налоги в местный бюджет и принципиальной активной позицией мэра по этому вопросу.

В 1998 году обвиняемый выступил организатором убийства рабочих активистов с целью воспрепятствовать их деятельности и запугать рабочих предприятия, участвовавших в стачке. В результате два человека были убиты, а трое до сих пор числятся пропавшими без вести.

Средства от приобретенного незаконным путем народного имущества выводились за рубеж. На них приобретались объекты недвижимости и другое ценное имущество.
В погоне за максимальной прибылью обвиняемый закрыл одно из своих предприятий, что обернулось увольнением 3 тыс. человек. Всего из-за преступных действий без средств к существованию осталось более 10 тыс. человек.

Несмотря на стратегический характер предприятий, Дмитрий Николаевич продал 20% акций объединяющей их холдинговой компании американской корпорации, что создает реальную угрозу национальной безопасности.

Полгода назад обвиняемый начал контакты с Соединенными Штатами. В обмен на исключение из санкционного списка он выразил готовность финансировать оппозицию внутри страны. Ориентацию на зарубежные страны подтверждает наличие тройного гражданства обвиняемого.

Для прикрытия собственной преступной деятельности Дмитрий Николаевич регулярно давал взятки должностным лицам. Особенно близкие отношения у него сложились с проходящим обвиняемым по другому уголовному делу чиновником Эдуардом Сергеевичем. Ежегодно ему выплачивались взятки в размере от нескольких десятков до нескольких сотен миллионов долларов путем перевода средств на зарубежные счета.

Суд ознакомился с материалами дела. С учетом имеющихся доказательств Дмитрий Николаевич признается виновным по всем пунктам обвинения. Суд назначает ему наказание в виде расстрела. Приговор обжалованию не подлежит и должен быть приведен в исполнение не позднее следующего дня.

Судебное заседания с Эдуардом Сергеевичем отличалось деталями и постоянными нервными выпадами подсудимого, но результат оказался тем же: расстрел.
В эту ночь Эдуард Сергеевич не мог сомкнуть глаз. А Дмитрий Николаевич, напротив, быстро уснул. Всю ночь ему снились какие-то мутные сны с заводами и разными людьми. Но вот он проснулся.
В первые мгновения после пробуждения он боялся открыть глаза, чтобы снова не увидеть камеру, последнюю в его жизни. Но вот ему послышалось пение птиц. Он открыл глаза и обнаружил, что находится вовсе не в тюремной камере, а в спальне на своей вилле на морском побережье. Через открытое окно действительно доносилось пение птиц, приправленное нежным морским бризом.

Дмитрий Николаевич во всех красках помнил ужасный сон. И тем больше было его облегчение, что это всего лишь ночной кошмар. В комнате все было по-прежнему: накрахмаленное постельное белье и шторы, излучающие ослепительную белизну, одежда, аккуратно сложенная на тумбе, прекрасный вид из окна, который ничто не могло нарушить. Олигарх, а он снова был олигархом, дотянулся до пульта. Телеканалы показывали привычную картинку, а значит, не было ни малейшего повода для беспокойства. И он сам, и его бизнес в России были в безопасности. Звонить Эдуарду Сергеевичу не было никакого смысла. Тем более, он вызывал теперь сплошь негативные воспоминания.

Вместо этого он поднял трубку внутреннего телефона, сделал распоряжение, и уже через 2 минуты чашка ароматного утреннего кофе и хрустящий круассан были у него в комнате. Чтобы в полной мере насладиться чистотой утра, завтрак переместился на балкон. Дмитрий Николаевич устроился в уютном мягком кресле и попивал свой кофе, хрустя круассаном. И ничто не могло нарушить его безмятежного спокойствия. От удовольствия он даже закрыл глаза.

Но покой его нарушила звякнувшая где-то за спиной дверь. Он пробудился, а камера уже была залита солнечным светом. Где-то там, за стеной, вставало солнце. Вставало солнце новой России.
;
От автора
Возвращение Сталина у кого-то, возможно, возбудит в памяти мысли о репрессиях 30-х годов и прочих событиях, протекавших в стране в период его правления. Но автором закладывалась иная цель. Эта книга – не ностальгия по темным 30-м годам. Она демонстрирует усталость от тотальной коррупции, отсутствия социальной справедливости в обществе и надежды на справедливое разрешение имеющихся проблем.

Замысел книги родился в результате художественного осмысления идеи, что было бы, если бы вдруг вернулся Сталин. Для коррумпированных чиновников и олигархов, сколотивших состояние совсем не честным путем, это было бы настоящим шоком. Шоком, который очень быстро завершился бы справедливой раздачей «вознаграждений».

Книга написана в 2018 году в реалиях того дня. Но сохраняет актуальность и сегодня.