Дорога на Выселки

                Дорога на Выселки
                Роман
                Глава 1. Удаленный особняк
                Андрей углублялся в лес, все еще сомневаясь, не напрасно ли он это делает. Сомнения усугублялись, кроме всего, и атаками комаров, которых в тенистых кущах обнаружилось неожиданно много. Правда, его насчет всяческого гнуса предупреждали. Успокаивали тем, что кровососы множатся лишь с наступлением сумерек и повышенной влажности. Но, хотя в этот час солнце только клонилось к закату, комаров и мошки звенело рядом множество. «Стало быть, к непогоде» - решил путник, вспомнив еще одну примету на этот счет, и дал себе легкую оплеуху, насмерть зашибив увлекшегося комара.  Между тем быстро, как всегда бывает в лесу, наползали сумерки. Относительно  светлого времени, по расчетам Андрея, оставалось часа два.
                Просто удивительно, как скоро бежит на природе время: в офисе оно тянется непереносимо медленно. Хорошо, что конторская жизнь закончилась, причем без всякого участия в этом со стороны Корнева. Да. Вышестоящие сочли, что в нынешних условиях содержать подобное подразделение нерационально, и упразднили «Лабораторию по анализу рисков при проведении проектирования и возведения нестандартных строительных объектов в условиях опережающего развития стандартных».
                Уж как ни бился директор ее за сохранение такого жизненно необходимого участка, как ни доказывал пагубность принимаемого решения по расформированию аналитического центра – все старания были напрасны. Предвидя такой исход, работники  загодя готовили для себя запасные аэродромы. Дело осложнялось тем, что подходящие вакансии закрывались очень быстро, неспешные же предполагали, что кандидат будет работать в режиме многозадачности, проще говоря – трудиться за многих. А получать за одного. Это соискателей не вдохновляло.
               Андрей совокупно со своим экономическим образованием нигде особенно не требовался, поскольку таких специалистов повсеместно имелось в достатке. Тут-то, кстати, и обнаружилась возможность съездить, наконец, к давнему приятелю Листунову в его замечательный пригородный поселок, еще почти новый, во всяком случае, даже  еще не вековой.  Правда, в последнее время он несколько обветшал, даже и телефонная связь по временам пропадала. Неизвестно, отчего – ведь смартфонам провода не нужны. На этот раз, однако, созвонились друзья вполне приемлемо, если не считать,  что Петя Листунов дважды выбегал из дома и поднимался на крышу погреба, ловя исчезающий сигнал.
                - Привет, сержант! – вполне отчетливо услышал он голос Корнева, и тут же ответил, радуясь этому факту:
                - И тебе здравия желаю, сержант!
                - Младший, младший сержант! – уточнил бывший сослуживец.  - Как живешь-можешь? Как твое семейство?
                Тут связь прервалась и Петр, чертыхаясь, поспешил во двор, где ласточкой взлетел на погреб.
                -  А семейство что? Нормально поживает семейство, только бы вредности немного поменьше.
                - Наверное, в тебя пошли наследники!
                - Ну, ты скажешь: да такого шелкового человека поискать!
                - А-а, ну да. Я тебя с кем-то перепутал. Редко контактируем потому что.  Так вот и хочу это слегка исправить и наведаться в твои пенаты. Ты как – шибко обремененный? То есть заботами?
                - В настоящий момент сенокос подступает, даром, что образ жизни я веду городской. Но пока время еще есть. Так у меня почти и в любое время вечера свободные, до самого утра. А днем ты можешь дремать и восполнять калории. Слава Богу, есть чем. Так ты в отпуске?
                Обнадеженный замечательно установившейся связью, Петр спустился с погреба и вошел в дом.
                - Ну конечно, в отпуске. Иначе как бы? Отпуск бессрочный, контора накрылась тазом. Но не волнуйся: поселяться у тебя я не намерен.
                - Утешил! А то я уж в панику вдарился. А ког…
                Тут телефон всхлипнул и отключился.
                - Ах ты, жуликова сыть, цифровой мешок! – ругнулся Листунов и поспешил снова до погреба.
                - Ты чего это? – удивилась его половина Софья, выходя следом.
                - Не дает мне с другом перемолвиться, - пожаловался Петр и занял позицию на возвышении.
                - А-а, а то я думала, опять мошенники звонят.
                - Когда ждать тебя?
                - Если у тебя препятствиев нет, послезавтра и выдвинусь. Идет?
                - Еще как! Самое время тебе появиться.
                - Только просьба: ты не авраль, не готовь ничего, потому что это есть дружеский неофициальный визит.
                - Уж как получится, но буду стараться. 
                Весьма довольный состоявшимся разговором, Андрей устроился в кресле и начал обдумывать предстоящую поездку. Особой подготовки как будто не требовалось, но следовало определиться, что преподнести в подарок чете Листуновых и их детишкам, коих, как знал Корнев, было двое. Старшим он решил презентовать тельняшки, младшим же, не зная размеров их гардероба, задумал подарить конфетное ассорти. И, справившись с этой непростой задачей, поспешил в город, чтобы произвести покупки. Натощак делать это показалось ему неуместным, он тут же съел холодный пирожок с ливером из дежурного запаса, и выпил полбутылки пива.
                Комната, которую снимал экономист, выходила окнами на юг, и летней порой в полуденные часы в  ней было не слишком комфортно, поэтому Андрей сейчас же и удалился из нее. Путь со второго этажа занял не очень много времени, но когда он уже ступил на тротуар, ожил телефон. И тут пришлось задержаться. Звонил дядька Сергей, с которым они общались в последний раз полгода назад.
                - Приветствую тебя, племяш! – поздоровался родственник и, справившись о здоровье, тут же перешел к делу:
                - Слушай, Андрей, ты очень занятой в ближайшее время? Скажем, неделю-другую не смог бы выкроить из будней, в счет отпуска? С отрывом от города?
                Озадаченный племянник отошел к скамейке, освободив тротуар, но садиться не стал.
                - Вообще-то я могу… - он нерешительно помедлил, соображая, насколько такая отлучка из города может сказаться на некоем очень тонком деле. А именно на отношениях с одной молодой особой.
                - Понимаешь, - продолжал дядька Сергей, - я решил вернуться на давнее место жительства, поскольку требуется некоторый ремонт организма, а здесь с этим проблемы. Ну и, как ты знаешь, моя Надежда Ивановна больше нипочем не хочет жить вне цивилизации. Так вот, нужно время, чтобы найти кого-то, кто бы купил мой особнячок, или взял в аренду. Значит, на неделю-другую и нужен тут хозяин вместо меня. А?
                - Вообще-то я и неделю, и даже две, в крайнем случае, могу уделить этой вахте. Но чем я там буду заниматься? Детективы читать?
                - О-о, да тут занятий на любой вкус: кроме книг еще купание с загоранием, грибы-ягоды, хотя это на любителя, хочешь – коллекционируй бабочек, хочешь – плети кресла. Есть роскошный огород, и даже садик. Телевизор. А рыбалка! Тут такие экземпляры попадаются… Благородной рыбы. Любой здравомыслящий человек бросит все ради этого дела. Ну, за исключением дам. Я вот, например, бросил, а Надежда Ивановна – нет. Такие дела, Андрюха.
                Сергей Степанович Клочихин, когда еще трудился на ниве просвещения, все подумывал обзавестись загородным жильем, чтобы ощущать побольше простору хотя бы во внерабочее время. И в предвидении своего ухода на пенсию начал готовить почву для будущего погружения в свои хобби, основным и непреоборимым из которых являлась рыбалка. Он подумывал построить коттеджик в отдаленной, не слишком населенной местности, с непременной рекой, желательно, разделяющейся на рукава, и чтобы поблизости имелись еще озера, хотя бы два-три.  Не чурался Сергей Степанович и охоты, но это занятие, хоть и азартное, требовало соблюдения массы условий, которые редко кто выполнял, но Клочихин не желал даже мелких неприятностей. Кроме прочего, охота требовала много здоровья, даже если просто сидеть в скрадке или на лабазе. А возраст, увы…
                Такое место нашлось, в полусотне километров от райцентра - поселка городского типа Листвяжного, где Клочихин преподавал курс агротехники в местном филиале Краснореченского сельскохозяйственного колледжа. Тут Сергей Степанович начал уже более настойчиво агитировать супругу за переезд на природные ландшафты. Прежде она соглашалась что да, неплохо бы перебраться куда-нибудь подальше от шума городского. Поэтому ничего не говорила против поездок Клочихина в Выселки, где он и вознамерился обосноваться. Первоначальные планы по строительству коттеджа трансформировались в намерение приобрести в деревне какой-нибудь оставленный дом и привести его в надлежащий вид. Поскольку мнилось Степановичу, что его половина не очень воодушевленно ждет переселения. Хотя она не возражала, когда дом был куплен и в нем начались ремонтные работы, что для Выселок явилось неслыханным делом. Но мало ли чудаков!
                И еще до выхода на пенсию Клочихин немало времени обретался в этом медвежьем углу, а уж отпуск – обязательно и непременно, и даже несколько раз там проводила два-три дня его спутница жизни.
                Словом, отвел душу старый агротехник в богатом, необозримом  лесу, на водах и лугах, где замечательно щедро росли дикий лук и лилии, и даже на огороде, которому их с Надеждою Ивановной городской огород  в подметки не годился. И Сергей Степанович, несмотря на некоторые хвори, оставался бы здесь и дольше, пользуя себя целительной природой, да несравненная половина его, прожив на приволье месяца полтора, запечалилась, затосковала и даже спала с лица. Потому что не с кем ей было разговаривать и обсуждать новости, которых в Выселках по большому счету даже и не было. А вот поди ж ты!
              Видя такой оборот, глава семьи дал ей увольнительную, то есть не совсем, конечно – как это можно в их-то возрасте: летом она несколько дней жила в Выселках, а зимой, напротив, большую часть времени Клочихин проводил в ее владениях. В конце концов, обзаведшись радикулитом и гастритом, наскучив приготовлением овсянки и тушенки с макаронами, Сергей Степанович сдался и решил расстаться со своей полухолостяцкой, почти робинзоновской жизнью. Радости Надежды Ивановны не было предела. Что и неудивительно: Клочихины отличались упрямым, даже капризным иногда характером, доходящим до отметки «вредность». Хотя упрямство представители этой замечательной фамилии выдавали за упорство, а капризность – за разборчивость. Все эти черты были свойственны Сергею Степановичу, и даже в несколько умноженной степени.  Понятно, что возвращение великовозрастного Маугли к своему домашнему очагу было встречено со сдержанным ликованием.
                У Корнева же ситуация складывалась глупая: приятель Листунов уж, без сомнения, принялся готовить встречный марш сослуживцу со всем причитающимся, а тут  приспичило дядьке срочно эвакуироваться из его таежной заимки. И ведь предыдущие дни и недели текли размеренно и спокойно, а тут на тебе! Хоть разорвись. Хорошо еще, нет какой-то неотложной третьей заморочки!
                Напрасно он так подумал: не успел после разговора с дядькой сообщить Листунову об изменившихся обстоятельствах, как телефон зазвонил снова и Андрей коршуном налетел на гаджет, будто боясь его бегства. Звонила Анна, что само по себе уже было событием. Они хоть и старые знакомые, но обмениваются звонками не так часто, а встречи – совсем уж случайны. Некогда, потому что. Анна Звонарева готовит диссертацию по искусствоведению, замыслив строить карьеру по этому, в общем-то, сомнительному направлению, а Корнев постоянно был завязан на своей экономической службе. Нередко приходилось трудиться сверхурочно, поскольку начальник хотел выглядеть.  То есть, перед вышестоящими.
                - Привет, Андрей! – раздался в трубке голос искусствоведа.
                - Здравствуй, здравствуй, Аннет! Давно тебя не слышал!
                - А твой голос, похоже, я скоро и не узнаю!
                - Ты что, как можно! Я в два раза чаще буду звонить. Но ты ведь сейчас вся в трудах?
                - Одно другому не мешает. А звоню по случаю дня рождения. Нет, у меня не два: один, как и прежде. У Лидии Ершовой, подруги моей, день ангела. Буквально завтра. Там узкий круг, но мужчин недостача, одни приятельницы. Вот я и подумала, что, если и ты присоединишься?
                - Горе, горе мне, бесталанному! – в голосе Корнева послышалось неподдельное расстройство. – Понимаешь, дядька у меня заболел и попросил подменить его на вилле, собаку кормить, кошку, разные крестьянские дела. Это в Выселках. Да пошел бы он, но я уже дал согласие, что сегодня там объявлюсь. Невезуха!
                - Да уж, - разочарованно отвечала трубка, - человек предполагает… И надолго ты на вахту?
                - Неделю-другую, он говорит. Пока найдет покупателя.
                - По-моему, туда покупателя года два надо искать.
                - Но я-то согласился только на две недели. А знаешь, что?
                - Откуда же мне знать?
                Речь абонента оживилась:
                - А давай туда поедем вместе! Посмотришь на первобытное житье, натуральное хозяйство увидишь в натуре, цветы-ягоды-грибы. Огурцов тебе наберем – дядька говорит, их нынче море! А потом я доставлю тебя обратно.
                - Так ты ведь едешь сегодня, а обратно ночью будешь доставлять? Ведь мне надо будет еще привести себя в соответствующий вид!
                - Вот уж истинно, горе. Тогда, может быть, после именин? Думаю, там замечательней, чем в Антальях.
                - Ну, это видно будет.
                - Да, тогда немного отложим. Я ведь и сам-то в Выселках еще не был. Вдруг там совсем не формат. Съезжу, посмотрю, а уж потом…  Да?
                - Видно будет, - повторила Звонарева официальным голосом и заключила:
                - Пока!
                - Да, пока!
                Он покрутил в руке телефон, словно ожидая вновь услышать голос Анны, и с сожалением отложил аппарат. Как-то нескладно все получается. Начиная с ликвидации конторы. Полоса невезения?

                ***
                От раздавшегося снова звонка он вздрогнул. Звонил Сергей Степанович.
                - Так Андрей, - начал он и замялся. Племянник после затянувшейся паузы кашлянул и сказал: «Да?».
                - Ну, вот какие дела: доехать до самых Выселок не получится: вода после дождей прибыла, теперь через ручей только на вездеходе. Придется километра полтора идти по тропе. Я уезжал-то уже по лужам, а через час позвонил Филиппычу, соседу, он сказал, что проезда уже нет. Ты вот что: на автобусе можешь доехать по Листвяжинской трассе до развилки, до знака «Выселки». Автобусы ходят каждые два часа. Как доедешь, от знака еще метров двести отойди и смотри - по левую сторону там обозначится торная тропа. Потом-то она сужается, да это уже мелочи. Главное, зайти на нее. И - до самого дому. Я его тебе ведь обрисовывал. Понятно, что получается как-то непредвиденно и канительно, добираться так, но кота с собакой жалко, с Булькой. Или не поедешь? Через день-другой авось, я оживу и доберусь туда. Поди, не пропадут? Огород-то – леший с ним!
                -  Даже и не знаю, дядя Сергей. Но если ты считаешь, что обстоятельства требуют, я поеду. Как автобусы – на ближайший  не опоздаю?
                - Последний идет в шесть часов, а вот где-то через полчаса – предпоследний. Лучше на него успеть, а то темновато будет в лесу.
                - О-кей, то есть буду успевать. Телефон там можно заряжать?
                - Да, конечно. Звони, если что. А я, вскорости, думаю, появлюсь. Я сейчас Филипповичу позвоню, скажу, чтобы тебя встретил, ввел в курс.
                - Тогда я пакуюсь и айда! Привет Надежде Ивановне!
                Очень скоро Андрей, обремененный внезапно свалившейся охапкой привходящих обстоятельств, взял старт. И вот теперь он пробирался по этой самой тропе, которой следовало вывести его к Выселкам.  Дожди, о чем упоминал дядька, пролились тут, действительно щедрые: там, где тропинка выбиралась из травы, под ногами проседала почва, а местами даже хлюпала жидкая грязь. В тени деревьев и густого кустарника просыхала земля неторопливо. Пелена жидких облаков затягивала небо, и сумерки вытесняли из лесу свет с каждой минутой. Все назойливей звенели комары, и явственно стала ощущаться прохлада. Андрей ускорил шаг и скоро вышел на небольшую поляну, сплошь покрытую маслятами. Лоснящиеся шляпки обещали замечательное блюдо, но собирать их было не во что, да он и слабо представлял, как их варить-жарить, а потому не стал тут задерживаться. Надо было поспешать, потому что неизвестно, сколько еще предстояло пройти. Дядька говорил час… или он говорил – полтора? То есть выходило – прогулка по лесному свежему воздуху ожидалась продолжительной. Свежести, и в самом деле, хватало, даже с избытком, а со временем что-то не ладилось: Андрей шел уже около часу, а никаких признаков деревни не наблюдалось. И угораздило же родственника забраться в такие дебри! Он мог бы огородиться и в своем поселке зеленой изгородью, через которую не пробивались бы ни пыль, ни звуки уличной суеты, поливал бы ее, холил и лелеял, а в свободное время разводил огурцы. Чем не тайга? Ну, правда, с рыбалкой было бы туговато. Но на крайний случай раз-другой в неделю можно бы и заглянуть на ближайшее озеро, поймать пару ершей. Главное же – не валовой улов, а процесс.
              Размышления эти прервались из-за корня сосны, прятавшегося среди травы, о который запнулся путник и едва удержался на ногах.
               А, чтоб вас! – абстрактно выругался он и умерил ход, приглядываясь к тропинке, которая таяла в сумерках. Путь преградил негромко журчащий ручей, неширокий, но имеющий порядочную глубину, как определил Андрей по кустам тальника, затопленного потоком. Крутые берега оврага мешали ему раздаться вширь; недостаток простора компенсировался скоростью течения.
               - Да, если это тот ручей, без вездехода на переезде делать нечего! – вслух заметил экономист и прикинул, сможет ли он преодолеть преграду по двум жердочкам, одна из которых казалась совсем ненадежной. Однако, памятуя, что живота у него нет и рост вполне умеренный, решительно ступил на переправу и вполне успешно преодолел ее.
               Постепенно умолкал щебет птиц, и почти перестали шелестеть листья деревьев под слабеющим ветром. Неожиданно странный, утробный звук заставил Корнева вздрогнуть: казалось, он вырвался из горла какой-то доисторической твари. И хотя мощность его была невелика, путнику стало не по себе. Он снял рюкзак, где имелись три чебурека и бутылка пива, простыня, полотенце, мыло со щеткой; среди прочего отыскал складной нож и положил его в карман. Словно подтверждая, что так поступил он не напрасно, рев повторился, теперь уже более громкий и, как показалось Корневу, более близкий.
              - Ни фига себе! – вполголоса выругался Корнев и подумал, что, может быть, стоит вырезать хороший кол, но тут же отказался от этой мысли: пока он изготовит копье, совсем стемнеет, а он не кот, чтоб видеть в темноте. И устремился вперед, презирая корни и склизкую глину под ногами, лишь беспрестанно крутил головой и напряженно прислушивался. Неожиданно густая поросль кустов и молодых сосенок расступилась, и в открывшемся проране возникли недальние строения. Облегченно вздохнув, он поспешил к ним, напоследок оглянувшись и не найдя ничего опасного для себя. Без сомнения, впереди были Выселки.
                Андрей перешел на привычный, размеренный шаг, чтобы отдышаться, одновременно разглядывая представший перед ним населенный пункт. А вот, кажется, и нужный ему дом, среди десятка раскиданных там и сям жилищ выделяющийся сравнительно свежей отделкой. Тогда, стало быть, где-то поблизости должен бы обретаться и обещанный Филиппович. Но сначала надо войти.  Неожиданно боковым зрением Андрей заметил в потемках какое-то движение. Приглядевшись, различил на крыше одного из домов человека в майке и трусах. Человек неспешно проследовал по коньку крыши в один конец, постоял, будто в раздумье, и прогулялся обратно. Затем он опять же не торопясь, спустился по скату крыши на сени, оглядел горизонт и начал спускаться на землю, используя в качестве лестницы забор, примыкающий к сеням. Открыв рот, Корнев наблюдал за этими странными цирковыми номерами и, когда человек исчез из поля зрения, еще минуту-другую стоял неподвижно, ожидая продолжения удивительного зрелища. Но больше ничего не произошло, и глубоко задумавшийся наблюдатель двинулся в дом, откинув на двери сеней с пробоя планку без замка. Он снял рюкзак и, найдя чебурек, отломил половину, с которой наперевес шагнул в отворенную калитку, под гавканье небольшой собачонки.
              - Булька! – строго проговорил он и бросил угощение ей под нос. Она понюхала кулинарное изделие, вильнула хвостом и подбежала к дарителю, гремя игрушечной цепью. Обнюхав гостя, вернулась к чебуреку и в мгновение ока проглотила его.
              - Пока что хватит! – назидательно сказал Корнев и проследовал в дом, озираясь и придерживая карман с затаившимся в нем ножом. Но все крыши были пустынны.
              Запустения же в его доме не чувствовалось – хозяин только день недавно покинул жилище, да к тому же в нем обитал кот, который теперь выглянул из-под стола и принял бойцовскую стойку. Его вошедший разглядел уже при электрическом свете, нащупав у двери выключатель. Пришлось снова снимать рюкзак. На этот раз Андрей отломил небольшой кусок уполовиненного чебурека и положил под стол. После чего, почувствовав, что и сам оголодал, открыл бутылку «Балтики» и, усевшись на табуретку посреди кухни, выпил ее, закусывая чебуреком. Покончив с этим, он переместился в кресло в гостиной, откинувшись на спинку и дав отдых непривычным к суровому бездорожью ногам. Через четверть часа в дверь постучали. «Видно, Филиппыч», - догадался Андрей, втайне опасаясь, не верхолаз ли это, и громко сказал «Да, да!». После чего на пороге возник человек – старик лет 70, едва ли меньше, как определил исполняющий обязанности хозяина.
              - А я смотрю – свет зажегся в окне, ну, думаю, зайду, - сообщил гость и добавил:
              - Здравствуй! Степаныч говорил, что ты приедешь, - он протянул руку.
               - Здравствуйте! - ответил Андрей, пожимая ее. – Присаживайтесь, - и пододвинул стул.
               - А тут-то, наверное, шел по тропе?
               - По тропе.
               - Ну да. Дорогу-то затопило. Ты уже осмотрелся тут? Освоился?
               - Пока в процессе. Но кажется, внутри все в порядке, вот снаружи…
                Глава 2. Дикий бык, прогулки под луной и неприятие туризма
               Гена Лузин в Выселках родился, тут же и вырос, отсюда уходил на службу в армию, где заработал легкое расстройство нервной системы, поскольку ему еженощно снились Выселки, река Слоть с двумя протоками, озера, лес и даже редко просыхающая дорога к селу. После он еще некоторое время учился на мастера декоративных изделий – исключительно по наущению и под давлением родителей. Поскольку ни на что иное не соглашался, ввиду продолжительности учебы, но даже и училище не смог выдержать до конца и бежал в свои Выселки. К большому, надо сказать, сожалению мастеров производственного обучения. Потому что руки у него были на своем месте, да и с фантазией проблем не имелось. Полученные навыки использовал он для заработка на хлеб насущный, занимаясь долгой зимой работой по дереву. Но настоящим делом своим считал заботы по добыче местных деликатесов, в первую очередь, ценной рыбы. Имелось у него также и ружье – старый отцовский ИЖ 16 калибра, безотказный и не громоздкий инструмент без всякой оптики и многозарядного магазина. Когда, ввиду отсутствия достаточного комфорта, а больше из-за необходимости медицинского сопровождения родители перебрались к дочери - сестре Геннадия - в город, ни ружье, ни сети и вентеря брать они туда не стали, оставив все добытчику. Мало того, в дополнение к имеющимся  холодильнику и морозильному ларю купили еще одну морозильную камеру. Поскольку сын обещал поддерживать их и сестру в продовольственном плане на все сто, исключая только хлеб, соль и сахар. А он слово всегда держал, упертый парень!
                В пору ремесленной учебы познакомился Гена с Лизой – девушкой, приятной во всех отношениях. Хорошо, что дело не успело зайти слишком далеко, иначе он, пожалуй, и не вырвался бы в свои незабвенные Выселки. А может плохо – что не зашло. Но связь они поддерживали, во всяком случае, телефонную. И, что совсем уж потешно – перезванивались каждый день.
               - Хоть бы разок показала ты этого своего звонаря, - пеняли родители Елизавете, когда пошло второе полугодие этих перезвонов.
              Особенно недоумевал Серов-отец:
               - И о чем можно столько говорить, - пожимал он плечами. – А может, он просто неприглядный какой, что на глаза не кажется?
               - Ну что ты папа? – укоризненно говорила дочь. – Вполне он приглядный – закачаешься!
               - Тогда, поди, у него там еще кто-то есть? – тревожно вопрошала мать. – Сейчас молодежь такая…
               Какая сейчас молодежь, Вера Сергеевна уточнять не стала. Потому что раньше она предостерегала дочку от слишком ранних браков, хотя о них речи и не было, а с течением дней стала уже поторапливать Елизавету, потому что уж слишком бойко стали бежать эти дни.
               - Да покажу я его вам, покажу, – урезонивала нетерпеливых ближайших родственников дочь. – А пока представьте, что он на срочной службе, и наберитесь терпения. Еще полгода не прошло даже!
                - Но ведь отпускают на побывку? – вопрошал Олег Петрович, - да и служил он уже. Сколько можно?
                - Скоро приедет, - заверяла Елизавета, загадочно улыбаясь. – У него сейчас напряженка: родители уехали в город, еще зимой, по причине медобслуживания, а все хозяйство на нем, на Геннадии. – Еще тут сестра у него с дочкой, в городе. Их надо поддерживать тоже. А насчет остального – так в Выселках молодежи и нет, кроме самого Лузина.
                - Ну, как-то надо определяться, - несколько успокаивалась мать.
                Затем Елизавета со своей подругой съездили к этому Лузину в гости, а по приезде  сообщила, что на днях он предпримет поездку к ней. И в качестве презента преподнесла родителям ведерко спелой, истекшей  соком клубники, на редкость ароматной и сладкой.
                - Можно бы больше, но она раздавится, получится каша, - с сожалением заметила дочь. – А это так – вам на пробу. А какая там природа! – Елизавета мечтательно закатила глаза. Не зря он так держится за Выселки.
                И она погрузилась в воспоминания об этом вояже, кратком, но таком красочном, словно в давнем советском мультфильме.
               Елизавета Серова вела уроки в Доме детского творчества по линии дополнительного образования подрастающего поколения и в эту летнюю пору постоянно порывалась устроить встречу с Геннадием. И постоянно что-то мешало, как назло, какие-то  пустяки, но тормозящие с большою силой.
               

               Она обещала навестить Лузина в Выселковском медвежьем углу, пока у нее будет отпуск. Значит, уже в эти поры. Подготовила даже родителей, сообщив, что собирается в гости к подружке. Звать ее тогда Гена не рискнул: доехать до автобусной остановки даже на своей Ниве он вряд ли сможет, пока не упала вода, а вести гостью по тропе через лес – как-то неприлично. Хотя лес и роскошный: тут тебе лилии, тут же и куртины черемши, жарки, всякие медуницы и прочие незабудки, бабочки-стрекозы. Одно только плохо: уж слишком много мошкары и комаров, да еще и слепни. Он решил звать ее на послезавтра. В крайнем случае, заведет старый «Белорус», никакая грязь его не остановит.
               Решив так, Лузин в то солнечное утро ответно улыбнулся светилу и скинул ноги с кровати. Часы показывали без пяти семь. Хорошие часы. Умные, потому что, не только по названию, но и на деле. Хочешь узнать погоду – пожалуйста, свое давление – да сколько угодно, число сделанных шагов – нет проблем. Что-то ему показалось странным на дисплее изделия, но тут экран погас. Включив часы снова, Геннадий понял, что его насторожило: аппарат показывал 2305 шагов, хотя после 12-ти ночи Лузин никуда не ходил. Откуда же взялись эти лишние полтора километра? Пощелкав ногтем по часам, он выключил их на минуту и включил  снова. Результат был тот же. Может, он сбил нечаянно настройку, и теперь они считают за шаги отходящие минуты? Не получается по арифметике. Да и никогда такого не было. Инструкцию теперь не найти, да и, кажется, код там какой-то нужен.
                Этот пустяк вывел Геннадия из себя. Не то чтобы ему были так дороги часы, просто он не мог сообразить, что же за оказия случилась в это замечательное утро. Умываясь,  обнаружил в ладони занозу. Вонзилась она неглубоко и не болела, может, поэтому он и не заметил ее до самого отбоя? Но ведь перед сном он тоже умывался?
                Раздосадованный, вышел на крыльцо и, надевая дежурные галоши, нашел их необыкновенно грязными, с налипшей по краям глиной. Обычно он чистил обувь в конце трудового дня или сразу после обнаружения загрязнений. А тут…  И откуда взялась глина? Ближайшая – в кюветах затопленной сейчас дороги.
                Лузин сел на крыльцо и, обхватив голову, напряг память. Был бы он пьяный… Как легко бы все разрешилось! Но он не брал в рот ни капли уже больше недели. Хотя в холодильнике стояли вино-водчные изделия, заготовленные на случай приезда Елизаветы.
                «Ты ждешь, Лизавета…» - прозвучали в уме слова известной песни и Геннадий совсем закручинился: как звать ее сюда, когда у него, похоже, поехала крыша?
                Спешить в больницу? Там анализы, молоток, долбящий под коленку, выяснение родословной до пятого колена насчет душевных патологий и подозрения в излишнем употреблении крепких напитков, несмотря на постоянные предупреждения Минздрава, что  алкоголь в больших дозах вредит здоровью. Он провел день в отвратительном настроении, не было желания за что-то браться, а если и брался – все валилось из рук. Ему представлялась картина: вот приезжает Лиза, уже в сумерках, подходит к его дому и видит на крыше прогуливающегося Лузина в грязных галошах, вымазанных глиной. Геннадий едва не заплакал. Почему он должен был прогуливаться именно по крыше, и отчего гостья должна была объявиться в потемках – такими вопросами он не задавался.
                Без пяти 12 ночи он резво пробежался по двору и зафиксировал прибавку 120 метров. Суммарно количество пройденных за день шагов составило 7200. На этой цифре, когда она сменилась на 00, и отправился Лузин почивать. Только не так просто это было сделать: сон никак не шел и задремал страдалец только в третьем часу и, как показалось ему, проснулся почти сразу. Но настенные часы показывали уже без четверти пять. Собравшись с духом, он посмотрел на умные. 320! То, что в эту ночь намотанный километраж оказался в семь раз меньше, чем в предыдущую, было слабым утешением. Хуже всего, что даже проблеска воспоминания о променаде в памяти не осталось. Лузин вышел в сени, осмотрел галоши: они имели такой же вид, в котором он оставил их перед полуночью. Стало быть, со двора, скорее всего, он не уходил. Что с того? Как теперь с Лизой?
                Телефонный звонок подбросил его, словно катапульта. Геннадий не ошибся: звонила она.
                - Здравствуй! – услышал он долгожданный и несколько встревоженный голос. Я тут все дела домашние собиралась переделать, пока в отпуске, но, кажется, не переделаю. И вот я выезжаю к тебе, потому что ты, кажется, тоже не можешь их переделать. Время идет, а у нас только дистант. Телефонное правило. Или ты заболел?
                - Да как сказать, не то, чтобы… Здравствуй, Лиза, я рад тебя слышать. Ждал звонка, а так неожиданно! Я и сам хотел звонить… - сумбурно отвечал Лузин. – Хорошо, что ты позвонила!
                - Еще бы! – чуть насмешливо отвечала трубка. У тебя в жизни, кроме нападения домашних дел, ничего не переменилось?
                - Ничего, - постепенно обретая способность здраво мыслить, ответил он. – Ты, серьезно, решила сюда ехать?
                - Серьезней некуда. Да мы ненадолго, особо тебя не побеспокоим, - с ноткой обиды в голосе заверила она. Потому что мы едем с подругой, с Зиной. Она страсть хочет увидеть настоящую тайгу. Ты не против, надеюсь?
                - Я-то беспокоюсь только, когда не созваниваемся долго, - сказал он, и осекся. Помолчав секунду, спросил:
                - А когда ты выезжаешь? Вы выезжаете, - поправился он.
                - Уже на автостанции. Звоню на всякий случай – вдруг у тебя командировка!
               Отвечать шуткой было бы подло. И без того он чувствовал себя свиньей. Надо же было навалиться на него этой напасти!
                - Я вас встречу, с автобуса. Жду!
                Отложив телефон, Гена лихорадочно начал прибираться в доме. Зная, что взгляд его уже замылился от постоянного созерцания того же интерьера, где все было на своем, а может, и не на своем месте, но уже прикипело к нему, он оценивал обстановку как гость. Кое-что переставив, а то и уволив на неопределенное время в сарай, принялся за мытье полов. Особого засилья мусора не наблюдалось, потому что мусорить было некому, но следовало освежить пол, для чего в ведро для мытья он забросил пригоршню побегов полыни с листьями, налил немного воды и вскипятил. После этого наполнил ведро холодной водой и принялся за работу. Полынь Гена выкинул, но парфюм остался. Вполне явственно ощущался теперь запах полыни, его обнаружилось даже с избытком и пришлось открыть окно, чтобы уменьшить концентрацию ароматизатора.
               Боясь опоздать к автобусу, он завел машину с запасом времени едва ли не в полчаса.
               У остановки «Выселки» сошли только двое - и это были Лиза Серова и предполагаемая Зина.
               Стоявший в ожидании подле «Нивы» Лузин раскинул руки и приобнял обеих:
               - С приездом! А я – Гена.
               - Привет лесовикам! – отозвалась Серова.
               - А я – Зина, - в свою очередь, отрекомендовалась ее спутница.
               - Очень приятно!
               Он взял у Елизветы пакет с каким-то имуществом, оставив с сумочкой через плечо. Погрузили также объемистую сумку подруги.
                - Прошу! – Лузин распахнул наспех протертую перед поездкой, как и окна,  дверцу автомобиля. Тут гостьи стали решать, кому где сидеть.
               - Я просочусь назад, заявила Елизавета, а ты, Зина, садись впереди. Будешь запоминать дорогу, чтобы ко мне ездить гостить.
               - Нет, - запротестовала ее спутница, - кто взялся командовать парадом? Ты. Ты и будешь впередсмотрящим, - и она решительно заняла место на заднем сиденье.
               - Ладно, - сдалась подруга. - На обратном пути поменяемся.
                - Не слишком достала вас дорога? – спросил шофер, когда они въехали на Выселковскую. – Нет? Ну, тогда потерпите еще немного, скоро финиш.
                - Тут вода недавно сошла, рассказывал Геннадий, объезжая размытые потоками рытвины. Понемногу пригладится, будет терпимо ездить. Только гладить придется долго, потому что ездоков немного. Зато смотри, сколько на грязи уселось бабочек – целая армия. Интересно, на грязи – белые бабочки, как снег. Что им она так приглянулась? Пить хотят, что ли? Так в лесу полно чистой воды.
                - Может быть, греются. Грязь черная, нагревается быстро и немного сырости дает. Наверное, бабочкам это нравится.
                - Скорей всего, так и есть. Рыба любит этих бабочек – как в воду упадет, пиши пропало. Но их много, на всех рыб хватит.  Да и незачем им кидаться в воду. А вон, смотри – ромашки, целая поляна, только далеко. Зато кипрея рядом целая плантация.
                Елизавета разглядывала бегущий за окнами ландшафт и сосредоточенно молчала.
                - Устала? – спросил местный житель. – Дорога к нам сюда плоховатая, можно сказать, никудышная, хотя там на трассе асфальт.  Да уж покоцанный изрядно.
                - Народ чем занимается? – полюбопытствовала она. – Что-то ни полей, ни ферм не видно.
                - Так тут некому и заниматься, почти одни старики. А раньше была ферма, даже в передовиках числилась. Но рынку как-то пришлась не ко двору, окупалась будто бы плохо. Да и понятно: молоко не разбавляли, ничем не заменяли и не добавляли. Никакой прибыли, одни расходы. Сейчас из скотины только бык Борька у Яшина остался, да еще держат несколько свиней с курами. И все. У меня тоже курицы есть, пять штук, и петух. А остальное я на охоте добываю. И рыба еще. Так и живем. Тут главное – в бутылку особо не заглядывать. Да таких и нет – им компания нужна, а тут и нету. А в одиночку кто станет пить? А женщинам – с кем разговаривать? И разъехались потихоньку.
              - Да, проблема нешуточная, - засмеялась Лиза.
              - Ну, летом-то наезжают, запастись дарами, охают, ахают – дескать, тянет их деревня все время, и вот-вот вернутся сюда. Да пустое! А, кстати, я что-то не вижу тары. Ведра вы не захватили? Ягод набрали бы…
              - Ягоды употребим на месте. Чего их квасить! – заметила Зинаида. – Главное – их найти.
              - О-о, об этом не печальтесь, - самоуверенно заявил Лузин, - считайте, что они у нас в кармане!
               - Ну-ну, - поощрительно заключила она.
               Между стараниями вести легкую беседу Гена решал нелегкую задачу: как объясняться с Лизой, да еще и в присутствии ее приятельницы. Следствием такого раздвоения внимания стало сползание машины в склизкий глинистый кювет. Потребовалось немало времени, чтобы «Нива», вся залепленная  грязными брызгами, вновь выбралась на условно твердый грунт. Утренняя чистка транспортного средства пошла насмарку.
                - Еще как следует, не просохло. Бывает, - философски заметил Лузин и теперь всецело был занят дорогой, которая скоро подошла к концу.
                - Ну, вот мы и прибыли, - объявил он, как только впереди возник населенный пункт из нескольких домов с небогатыми надворными постройками. – Вот моя деревня, вот мой дом родной… - он свернул к вместительному, довольно еще презентабельному на вид дому и подъехал к самой калитке.
                - Здесь-то я и проживаю, - начав почему-то переживать за реакцию гостей, отрекомендовал свой хаус Геннадий и посмотрел поочередно на прибывших с ним.
                - Ну и славно, - оглядев жилище, проронила Зина, - а то у меня морская болезнь чуть не началась.
                - С нашей дорогой – запросто, - посочувствовал Лузин. – Ну, сейчас-то уж отдохнем!
                Кот, лежавший на крыльце у самой двери, нехотя поднялся, отодвинутый ногой, и отошел в сторону, где немедленно и улегся снова, прищуренным глазом наблюдая за происходящим.
                - Проходите, присаживайтесь, -  пригласил хозяин, - вы дома.
                Он посмотрел на Лизу и подавил вздох. Сейчас же был поставлен кипятиться чайник, из холодильника Геннадий принялся доставать все, что могло составить срочный перекус: колбасу, сыр, соленые огурцы, варенье. В свою очередь, гостьи выложили копченую грудинку и запеченную курицу, завершив сервировку изрядно подтаявшим тортом, который немедленно проследовал в холодильник. После этого они устроились на предложенных стульях тут же в кухне и, вдыхая запах полыни, блаженствовали в прохладе. Правда, это вряд ли можно было сказать о Елизавете: в ее облике чувствовалась какая-то скрытая озабоченность.
                - А вот тут я и обитаю, - сообщил Лузин, поведя рукой в открытую сторону двух комнат строения, которые вкупе с прихожей и кухней составляли объем жилища. Поскольку штор на дверном проеме кухни не имелось, можно было вполне составить  представление об общей кубатуре.
                - Так давай мы тебе поможем, - предложила Елизавета и принялась резать грудинку, Зинаида же занялась курицей. Чай вскипел, был нарезан хлеб, Лузин придвинул к столу стулья:
                - Ну вот, в основном и все, - заключил он. – Прошу!
                Тут же ему пришлось хлопнуть себя по лбу и открыть холодильник, откуда была извлечена бутылка коньяка из ближнего зарубежья.
                - Забыл главное. Один момент! – и он поставил на стол рюмки.
                Гостьи переглянулись, и Зинаида с сомнением заметила:
                - Напиток хороший, но не рано ли?
                - Мы понемногу, за встречу, а за приезд посидим уж вечером, по холодку, - нашелся хозяин.
                Подействовала ли на дам долгая дорога, или живительное дыхание близкой реки и леса, а может быть, и полыни, но эти короткие посиделки были отмечены вполне достойным аппетитом их участников. Через открытую дверь стало слышно, как входную дверь царапает кот, почувствовавший дразнящие запахи кухни. Геннадий взял кусочек мясного и пласт свежего огурца и направился на этот зов.
                - А что, кот тоже огурцом закусывает? – удивилась Зинаида.
                - С волками жить… - засмеялась подруга.
                - Какие планы? – осведомился вернувшийся Лузин и снова наполнил стопки.
                - Так ведь хозяин занимается координацией, ему виднее, - сказала Елизавета. – А мы-то хотели посмотреть больше ягоду, которая поближе. Лесную обувь брать не стали, чтобы не нагружать баулы.
                - Можно и поближе, - согласился местный житель. Но давайте выпьем перед походом! И закусывайте, не забывайте.
                - А предлагаю я сходить на клубнику, - когда все отставили приборы, продолжал он, - тут будет минут десять ходу. Хотя урожайные места дальше.
                - Это если близко скудно будет, - вставила Зинаида.
                - Ну да.
                - Тогда мы быстро сполоснем посуду; послеобеденный сон отменяется?
                - Так обед когда уже миновал! Мы запоздали. Или нет? Но давайте сначала на клубнику сходим, - решила Серова.
                И они, быстро справившись с посудой, под предводительством коренного жителя и знатока всех ягодных полян двинулись к ближайшей.
                - О-о, да тут Клондайк! – восхитилась Зинаида, ступив на не сеянную плантацию
 клубники. – Лиза, смотри!
                За неимением ведер, ягоды собирали в стаканы, захваченные из Лузинского дома. Но больше лакомились тут же. Сам Гена двигался позади, чтобы не топтать клубнику перед сборщицами и нес пластмассовое ведро – на всякий случай.
               - Ну, ты хорошо вооружился! – потешались дамы.
               - Смейтесь! – вот когда прорва ягод навалится, будете локти кусать! – отвечал Гена.
                Впрочем, все обошлось без кусания локтей. Потому что урожай клубники случился хоть и богатый, но вполне переносимый. Покружив по поляне, каждый облюбовал себе наилучшее местечко, где и пасся, пока не затекла спина. Клубники было поглощено столько, что на нее не могли смотреть, и излишки, наполнив кружки, ссыпали в ведро.
                - Да куда мне! – протестовал Гена, но его не слушали и остановились, лишь наполнив ведро на треть.
                - Мы тебе сварим варенье, будешь зимой объедаться, гостей угощать.
                - Да уж, гости у меня не переводятся. Просто валом валят! – он засмеялся. – Придется вам до конца ягодного сезона тут задержаться, чтобы обеспечить гостей!
                - Так отпуск скоро уже кончается, - напомнила Серова.
                - Вот горе! Придется их потчевать солеными огурцами. Огурцов наросло тоже много, год такой – огуречный.
                Свое намерение – сварить варенье гостьи сразу решили реализовать, выяснив, что определенный запас сахара у Лузина имеется.
                - Я же по полкило редко чего покупаю, потому что и в магазин выбираюсь нечасто. А выбрался – сразу по большой упаковке: пять, десять кило. Макароны особенно. Чтоб надолго. Но бывает, что-нибудь резко кончается. Тогда приходится ехать волей-неволей.
                - А как остальные?
                - Так все почти и ездят. Не ездит сама только Агриппина Францевна, но ей привозят, по заказу. Взамен она печет хлеб, потому что он-то каждый день нужен. С мукой перебоев нету. Хороший хлеб, вы заметили? Это от нее. Но я покупаю через день-два, иногда даже сам жарю лепешки - для разнообразия. Только редко – кого мне кормить? Кот лепешки ест по настроению.
                Нашли подходящую посудину и поставили варить варенье. Тут выяснилось, что Зинаида по этому делу как раз дока, поскольку мать ее трудится в кулинарии.
                - Ну, тебе и карты в руки, - уступила ей место у плиты Елизавета. – А я пока пойду позвонить домой, что все нормально, особенно ягоды.
                И, взяв телефон, она вышла на улицу. Отчет ее несколько затянулся, так что Лузин забеспокоился – все ли в порядке и выглянул во двор. Она стояла возле амбара и с любопытством разглядывала вентерь, подвешенный на стене, под выступающей крышей, рядом с саком.
                - Это что? – трал? – обнаруживая некоторые познания в рыбацком деле, полюбопытствовала она.
                - Не совсем, хотя родня. Это вентерь, он стоит на месте, где-нибудь в протоке,  и когда рыба идет вместе с водой, попадается. А когда вода идет в другую сторону, вентерь разворачивают, и рыба опять попадается.
                - Бедная рыба!
                - Да уж. Почти как я.
                - А ты при чем? Не тебя же ловят?
                Он помолчал, приблизил голову к голове Елизаветы и буднично проговорил:
                - Я настропалился ходить по ночам.
                - По ночам? А куда?
               - Без разницы. Куда попало. И сам я этого не замечаю, и не помню утром, что ходил. Хоть убей.
               У Елизаветы округлились глаза:
                - Ты не прикалываешься? Нет?
                Он промолчал.
                - И давно это? Ты не говорил!
                Потому что и понятия не имел. Что такие способности. И родители ничего такого не говорили. Значит, началось не так давно. А узнал-то я сам. Случайно. Но зайдем, а то Зинаида нас потеряет. Потом доскажу.
                И они пошли на кухню, где кондитер умело боролась с пеной на поверхности варенья, не давая ей проступать слишком азартно, и убирая по мере необходимости.
                - Все в порядке, - заверила Елизавета в ответ на ее взгляд. А ты не будешь звонить?
                - Сейчас, разделаюсь с этой кашей и тоже звякну. – Она внимательно посмотрела на подругу, но ничего более не сказала и спросила Лузина, с чем-то копошившегося в прихожей:
                - Геннадий,  ты  что предпочитаешь на ужин?
                - Ха, все, что угодно, кроме лягушатины, - последовал незамысловатый ответ. – Но у нас же осталась закуска, так что особого изобилия, может, и не надо.
                - Заметано. Тогда сварим макароны – как гарнир.
                - Давай, Зин, я сварю, - вызвалась Серова, - ты отдохни от ягодных полян и от варенья.
                - Да, я, пожалуй, выйду, охолонусь, - и Зинаида покинула помещение, захватив кусочек куренка для кота.
                - Как же ты определил, что дело не в порядке? – спросила Елизавета Лузина, не упоминая дурацкого слова «лунатик».
                - Случайно. Видишь эти часы? – он помахал рукой. – Утром просыпаюсь – показывают больше двух тысяч шагов, хотя я проспал все ночь, никуда не выходя. Так мне казалось…  И он рассказал всю историю с ночными хождениями, которые почти поставили крест на ожидаемом приезде Серовой.
                - Вот так, - заключил Геннадий. – Хорошо, что ты безо всяких решила двинуться сюда! – Он с уважением склонил голову. Но теперь ты, поди, будешь опасаться?
                - Еще чего! -  и она сурово сдвинула брови. – Да и, по-моему, такое преходяще. А я уж думала…
                Что думала Елизвета, она уточнять не стала, лишь тонко улыбнулась.
                Вошла ее подруга, и они принялись собирать на стол, поскольку время стремилось к ужину. Макароны с нарезанной грудинкой составили роскошное горячее блюдо, все остальное, даже и холодное, после дневной духоты, пришлось к месту. Гена буквально цвел и без конца сыпал шутками, не забывая разливать напитки. Улыбка не сходила с его лица, и он в эти минуты напоминал участниц конкурса красоты, которые весь тур проводят на сцене с оскаленными зубами.
                Теперь застолье стало неторопливым: основные планы дня были выполнены, ничего ненужного не произошло, перспективы ничем особо не омрачались. Совершенно умиротворенным выглядел Геннадий.
               - Вы не стесняйтесь, - закусывайте, а главное, не забывайте, что у меня сегодня праздник; выпивайте! Может, что-то не так: я тут, наверное, немного одичал. Нет, не совсем: один-то я недавно, потому что родители отбыли всего-то пару месяцев назад, - Гена и сам удивлялся, как много и, главное, к месту, говорил он слов. Видно, соскучился по продолжительной беседе. Но, может статься, тут была и еще какая-то причина.
               - Да не изволь волноваться, - успокоила его Зинаида, - все как в хорошем сне. Позавчера, например, мне даже и в голову не приходило, что я буду ползать по клубничной поляне и варить варенье. А давайте-ка попробуем, что получилось!
               И они тут же продегустировали деликатес.
                - Шик и блеск! – похвалила его Зинаида. – Отличная ягода произрастает тут, в Выселках. Теперь ты можешь встречать гостей по высшему разряду, как в супер-ресторанах: рябчики, краснокнижная рыба, лесное варенье!
                Елизавета покачала головой, засмеялась:
                - Нам от всего этого не станет ли плохо? Уж слишком натурально все, кроме городской курицы!
                - Вы, главное, не забывайте про стопки, - призывал много повеселевший Гена, - и все будет хорошо!
                Спать засобирались уже в полночный час. Забота хозяина, как уложить дам покомфортнее, разрешилась на редкость просто:
                - У нас есть с собой все спальное, так что не беспокойся, - сообщила Елизавета, распаковывая баул.
                - Просто фантастика, - пробормотал Лузин. – Одно удовольствие от таких гостей. Улучив минуту, шепнул Лизавете:
                - Если что ночью – присмотри за Зиной: как бы она не перепугалась!
                - Ладно.
                Ночь, к большому облегчению хозяина, прошла спокойно, ничто не нарушало сна обитателей дома. Елизавета на немой вопрос его пожала плечами и покачала головой. Ему этого вполне хватило. Он успел сбегать в рань на поляну и сноровисто набрал котелок ягод.  Еще до завтрака гости засобирались в дорогу. Геннадий пытался их удержать, обещая еще поход за грибами, а главное – рыбалку, но напрасно. Потому что Зинаиду ждали срочные дела, оставленные только ради подруги. Разумеется, и та не могла ее оставить, так что вопрос был решен, и Лузин, подавляя разочарование, принялся готовить завтрак, пока гостьи приводили себя в порядок и упаковывались.
               На остановке автобуса было пусто и, когда он подошел, как и день назад, пассажиропоток составили лишь двое. На прощание Лузин обнял Елизавету, а она поцеловала его в щеку, потому что до намеченного лба не дотянулась. Он стоял у дороги, пока большегрузное авто, увозившее ее, не скрылось за деревьями.
                Глава 4. Егор Филиппович и тренды
               В общем-то, все нормально, - говорил Корнев Филипповичу, старейшему жителю Выселок. – Только есть некоторые непонятки. Тут, когда я шел по тропе, недалеко где-то заревела зверюга, аж мороз по коже. Давай я прибавлять ходу, да сильно не побежишь – потемки уже наступили. Кое-как выбрался из леса, а напоследок эта чудовища еще раз рявкнула, совсем близко. Был бы дитем, совсем бы перепугался.
               Гость слушал внимательно  и, как показалось хозяину, таил на губах снисходительную улыбку. Проведя рукой по глазам, словно стремясь смахнуть с них морок, Корнев перешел к следующему пункту своих наблюдений:
               - А уже тут, в деревне, я увидел на крыше одного дома… - он замялся, - человека, в майке и трусах. Он прохаживался по верху – от края до края!
               Филиппович кивал головой и теперь слегка хмурился.
               - Ну, насчет чудовища – тут никаких загадок нет: корова, она и есть корова, даже в Африке.
               - Так как кричит корова, я слышал, - заверил Андрей:
               - Му-у, а тут был настоящий рык, как не знаю… как у медведя.
               - Ну да, ну да, - похоже, - отозвался старый. – Это мой бык Борька бомжует, скоро, наверное, придет. А может – нет, шибко своенравная скотина. Были бы еще копытные, он, может, держался бы стада, а так шляется везде один. Последнюю корову наша баба Пина сдала закупщикам в прошлом году. А теленок остался. Вот подрос, уж два года почти ему, скоро до полтонны дорастет. Но надо его пустить на мясо. Мне-то уже не под силу, а ты, случайно, не мастер по этому делу? Я бы заплатил, без обиды.
               - Нет-нет, не приходилось, - чистосердечно признался Корнев. – Разве что курицу – могу.
               - Вот ведь жизнь-то какая, неправильная какая-то!  Придется закупщиков вызывать, пусть едут со скотовозом, забирают. Только его еще заловить надо. Да я заплачу, переплачу, лишь бы разделаться с ним, с нечистой силой!
                Тут Андрей вспомнил про ведьмака на крыше.
                - А это Генка, Генка Лузин, - ответил на его вопрос старик Филиппович. – Родители как уехали, тут у него лунатизм какой-то проявился. Компании, наверное, не хватает. Ну я, тьфу-тьфу, вроде ночью по крышам не хожу. Хотя кто его знает - сами-то лунатики, сказывают, и не помнят о своих похождениях. Но парень, в общем-то, хороший - поможет, когда надо, соль там, сахар, гречку привезет. Нормальный парень. И рыбак, охотник. Еще какие-то поделки из дерева мастерит. Да только тут покупать-то некому. Будто бы возит в райцентр, еще куда-то, как накопится. Зимой-то рыбалки нет. А никаких заморочек не делает. В общем, у нас не Диканька какая.
               - А проехать зимой до автобуса можно? Ведь снег, наверное, никто не чистит?
               - Да, с проездом тяжеловато. Но изредка администрация отправляет сюда «Белорус» с лопатой, если грейдер занят. А после метели он всегда занят, сюда добирается хорошо, если через неделю.
                - А что же нормальную дорогу не сделать, хотя бы летом?
                - Да ты что? Ведь это ж наедут туристы, натуралисты, которые голые - тоже, экстремалы разные, повесы-бездельники всякие. Все тут затопчут, загадят, рыбу-ягоду изведут. Да лучше мы будем сидеть без дороги! Электричество есть, и ладно. А то ведь знаю, в красивых местах, где они шарахаются, потом волонтеры кучи мусора собирают. А нам это зачем? Со своим бы мусором справляться! А те пусть едут в Хургаду, там их, вроде, любят.
               - Так что же это мы? – спохватился Корнев. - Егор Филиппович, присаживайтесь к столу, немного перекусим, хотя до завтрака далеко. Я сейчас чай подогрею. Да ведь за знакомство полагалось бы принять что-нибудь покрепче. Граммов по 50. Вы как?
               Гость потер лоб, крякнул:
               - А, давай!
               - С закуской у меня пока что небогато, но уж в следующий раз, - говорил Корнев, доставая из холодильника свой третий и последний чебурек, бутылку водки, оставленные хозяином в большой банке соленые огурцы и хлеб, который Андрей купил перед отъездом сюда. И не зря купил, потому что в холодильнике больше ничего не нашлось. Это несколько смущало племянника съехавшего хозяина, но он продолжал начатое дело: разрезал пополам чебурек, раскромсал на кружки два остро пахнущих уксусом огурца и нарезал хлеб.
              Они выпили по маленькой стопке, и еще по одной, после чего гость поблагодарил соседа-вахтовика и поспешил откланяться, отказавшись от чая.
              - Уж не могу крупными дозами употреблять, - извинился он. – А ты заходи ко мне - дом с зелеными ставнями. Запросто заходи. Собака на привязи, потому что они с Борькой не переносят друг друга. Ему во двор ходу нет, а ей – за ограду. Скорей бы спровадить его!
               Наконец, он нетвердой походкой направился в сторону своего дома, а Корнев, окинув взглядом все крыши селения и не найдя ничего заслуживающего внимания, вернулся во вверенное ему жилище.
               Он расстелил на диване привезенную с собой простыню и, убрав со стола, лег спать, только теперь почувствовав, как гудят ноги.
               «Будто полмарафона пробежал», - сквозь дрему подумал он и провалился в сон.
               Просыпался Андрей долго и неуверенно, оттого, что почему-то в спинки кровати упирались то ноги, то голова, вдобавок ложе источало тонкий звон, когда спящий поворачивался. Наконец, осознав, что это совершенно чуждая постель, открыл глаза. Сквозь шторы пробивался яркий свет – солнце уже проделало от восхода приличный путь.
               - С добрым утром тебя, новосел! – поприветствовал себя домохозяин и поднялся, разминая затекшие от непривычного лежбища члены.
               Раздвинув на всех окнах шторы, он поспешил на улицу. Красота! Яркий свет лился на зеленеющий сосняком и березами склон ближней горы, перед которой блестела изогнутая лента воды, редкие облака неторопливо плыли с востока на запад, где-то недалеко вещала кукушка. Замечательный денек! Но что же он употребит на завтрак? После вчерашних посиделок остался только хлеб. Есть еще сахар, чай в пакетиках  и макароны. Не густо. Чем же питался дядька накануне отъезда?
               Захватив телефон, Андрей предпринял обход подворья. Старинный амбар, почерневший от времени, был заперт на откидную планку, в которую в виде стопора была вставлена щепка. Изучив внутреннее содержимое строения, ничего интересного он не обнаружил: здесь хранились старые пальто, дубленки с натуральной, но фиолетовой шерстью, два сундука – большой и маленький, один из которых зиял глубокой трещиной аккурат под замком, будто кто-то открывал его с размаху посредством топора. Здесь же складировались старые журналы, пластинки и иной хлам. Полезными вещами он нашел только лыжи с ременными креплениями и древний велосипед «Урал», подвешенный на крюк, вбитый под потолком. Два деревянных весла стояли, прислоненные к трехногому столу, на котором стояла старая швейная машинка под холщовой накидкой. Выходя, он заметил над дверью большой высушенный рыбий хвост, прибитый кованым гвоздем. Хотя хвост усох и скукожился, размах его был с две ладони. Андрей покачал головой: это какая же должна была быть рыбина? Пожалуй, метра два!
                Он осмотрелся и заметил погнутую вилку, воткнутую в щель между бревен. Тоже старинная, коротенькая и толстая, она обладала порядочным весом, хотя к драгоценным металлам отношения не имела.  Это исследователь определил сразу. Пристроив метиз рядом с хвостом, сделал несколько снимков. Хвост в  сравнении с вилкой смотрелся очень эффектно.
                Рядом с амбаром Корнев увидал корявую маленькую дверь, углубленную на полметра в землю. Дверь вела в приземистое сооружение, засыпанное глиной с густой щеткой постриженного бурьяна наверху. На двери красовался висячий замок, и он был закрыт без всяких щепочек.
                Озадаченный Корнев прошел на противоположный конец двора, где имелся навес с тремя дощатыми стенами. Тут были аккуратно сложены ящики от ульев, но без крышек. Их еще обернули полиэтиленовой пленкой, видимо, рассчитывая со временем вернуть к жизни. Но это время так и не пришло. Дальше размещался огород, где главенствовала картошка, но выгодную позицию занимали и огурцы, размещенные в теплице. Они чувствовали бы себя вообще вольготно, если бы не тыква, высаженная Надеждой Ивановной без уведомления агротехника Клочихина. Овощ с наступлением жары совершенно раздобрел, благо, его поливали. Но размеры плода не шли в сравнение с его вегетативной массой: самая скороспелая плеть достигала толщины руки, и начала уже на второй ряд опоясывать теплицу изнутри, как удав, стискивая огуречные слабые плети и сминая листья. Росла тут еще морковка, изреженная и угнетенная, которой, по всей видимости, недоставало воды, выкачиваемой влаголюбивыми тыквенными.
              Закончив обследование придомовой территории, Андрей вернулся в жилище, поставил кипятить чайник. Когда вода закипела, водрузил на электроплитку кастрюлю и вылил в нее половину кипятка, а минуту спустя бросил в него хорошую горсть гороха, найденного на огороде. Лущить его Корнев не стал, а бросил прямо в стручках. Горох случился поздний и еще не задеревенел, сохраняя зеленую свежесть. Поэтому варить долго его не пришлось. Соль, как еще один непрокисающий продукт, имелась на столе. Через четверть часа он уже поглощал с хорошим аппетитом приготовленное блюдо, заедая соленым огурцом и запивая горячим чаем с сахаром. В целом завтрак получился неплохой и Андрей расположился в кресле, чтобы обдумать план действий на ближайшее время.
                Где-то поблизости раздался утробный рев, и Корнев вздрогнул. Эта же тварь ревела вчера вечером, когда он стремился по лесной тропе. Андрей вскочил и подошел к окну, но ничего не увидел и вышел на улицу. За невысоким штакетником тяжело шествовал упитанный бык, рыжий с черными подпалинами и косил глазом на калитку, за которой помещался Андрей. Наблюдатель приготовился еще раз вздрогнуть, встретившись с ним взглядом, но не вздрогнул: печальное лицо Борьки не вызывало ужаса. Может быть, он чувствовал, какую каверзу готовит для него хозяин а, возможно, окончательно поняв дальнейшую бесперспективность пребывания в Выселках, обдумывал план побега в дальние пределы. Потому что там хорошо, потому что нас там нет. Бык отвернулся и продолжил свой путь, а Корнев остался стоять в задумчивости у калитки. Он-то Выселки выдержит, тут для него очень подходящее место, но выдержит ли его симпатия? Вспомнилась история дядьки  и его половины. Любовь, конечно, зла, но не надо сбрасывать со счетов и взгляды человека на жизнь, на любезные сердцу привычки.
              Андрей вернулся в дом и принялся звонить Пете Листунову. Приятель долго не отвечал: наверное, взбирался на свой погреб. Наконец, прорезался его голос:
              - Ну как ты там, по диким степям Забайкалья? – спросил он со своего пункта связи.
              - Какие степи? Тут кондовая тайга. Но медведей еще не видел – все некогда. Видел и слышал одного быка – почти дикий, и ревет не хуже медведя.
              - А что с вахтой – сроки не сжались? Когда ждать тебя? Мои чуть с ума не сошли – начали готовиться к приему гостя, а он раз – и схлюздил. Шутка. Так когда?
               - Тут, видишь ли, от дядьки никаких известий, да и прошло только два дня. Но он, конечно, копытит – у него прямой и срочный интерес продать этот дом. Обещал дать увольнительную не позже, чем через две недели. Значит, еще 12 дней. Хотя сомнительно, что покупатели толпой ринутся сюда. А я знаешь, что подумал? Приезжай-ка лучше ты сюда. Глотнешь природы, развеешься, карасей всяких наловим, вечерком можно посидеть с напитками. Не каждый вечер, конечно, но можно и каждый – если понемногу.
               И свежеиспеченный таежник засмеялся:
               - Ты, наверное, подумал – не свихнулся ли Андрюха? Нет, я в норме и абсолютно трезвый. Так что, принимаешь приглашение?
               - Ты такой стремительный… Я, наоборот, ждал этого Андрюху у себя! Как обухом!
                - Ну, какая разница – я у тебя или ты у меня. Главное, посидим, поговорим, тряхнем стариной.
                - А как же мои домашние?
                - Вместе приезжайте, жизненного пространства тут хватит. Хоть вырветесь со своего асфальта.
                - Ну, задал ты задачу!
               - Думай, решай. Две недели пролетят быстро.
               - Да уж. Не знаю, как уговорить моих. Но если все-таки приеду, то денька на два, не больше.
               - Так это уже хорошо!
               Завершив переговоры, Андрей вышел во двор, на предмет картошки: хоть еще и рано ей поспевать, но надо посмотреть. Макароны он не переносил, после того, как однажды переел их. Потом было жутко плохо. Так же говорили и ребята, с которыми он употреблял их под водочку по случаю дня рождения у одного из них. С того времени макаронные изделия он не переносил, хотя дня через два прошел слух, что виной всему, наоборот, водка, которой отравились в околотке несколько человек. Хорошо – выжили. Водку пить, кстати, не перестали, а вот макароны получили полную отставку.
              Поддев лопатой картофельный куст, Андрей выдернул его и стряхнул землю. Клубни уже появились, и были значительно крупнее гороха. Он выкопал еще два куста и решил, что на сегодня вполне хватит. Тут внимание его привлек кот, который взбирался на крышу амбара, где сидел взъерошенный маленький воробей, непонятно, откуда тут взявшийся. Воробей не шевелился и кот, казалось, тоже не шевелился, но помалу подползал к нему.
              - Ах ты, змей! – возмутился Корнев и метнул в хищника только что выкопанный клубенек. И попал! Если бы картофелина была кондиционных размеров, коту бы несдобровать. Но и без того, дернувшись от неожиданности, он потерял ориентировку и свалился в лопухи у стены. Воробей вспорхнул и исчез за коньком крыши. Кот, как ни в чем не бывало, выбрался из лопухов и растянулся на крыльце дома, лениво обозревая двор.
              На обед у Корнева были вареная картошка в тончайшем мундире и соленые огурцы с хлебом. На ужин картошку он зажарил - на растительном масле, которое имелось на кухне, и употребил ее теперь, напротив, со свежим огурцом, сорванным на грядке. Начал накрапывать дождь, затем прекратился и уже уверенней заморосил на рассвете. Это никуда не годилось, поскольку Андрей собирался наведаться на реку. Кроме чисто спортивного интереса, он рассчитывал обеспечить себе какое-либо рыбное блюдо, которое значительно оживило бы его растительное меню. Иногда дождь прекращался, но через малое время принимался орошать землю снова. Сплошная серая пелена, затянувшая небо, не давала оснований думать, что он скоро прекратится.
              Утром Андрей снова сварил картошку и ел ее с соленым огурцом, закусывая хлебом и затвердевшими зелеными перьями батуна.
                «Хорошо, хоть не притащил сюда Аннет» - подумал он и вздохнул.
                Ближе к полудню, накинув какую-то местную куртку, вышел в огород, чтобы добыть на обед теперь уже свежий зеленый огурец. Тут его внимание привлек посторонний шум, и он увидел Егора Филипповича, который, стоя во дворе своего дома, колотил по ограде деревяшкой. Заметив, что внимание молодого соседа привлек, крикнул слабым голосом:
                - Андрей, ты что-то не заходишь, а?
                Корнев скорее догадался, чем услышал, что сказал односельчанин.
                - Так думаю, вы заняты, наверное! – крикнул он в ответ, и этот отклик был слышен во всей деревне, так что залаяла чья-то собака.
                - Не занят, заходи! – перегружая связки, отозвался Яшин.
                - Ладно. А когда?
                - А чего тянуть-то? Прямо сейчас и заходи. Картошечки вареной с соленым огурчиком, с грибочками поедим. Посидим, словом перекинемся, новостями разными!
                Услышав про картошечку и огурчик, Корнев почувствовал недовольное урчание в животе и позывы к тошноте. Но малое время спустя все же собрался, надев выходную рубашку, и отправился в гости, первый раз на новом месте жительства. Поскольку новостей со вчерашнего вечера у него не накопилось, припоминать их для обмена не было нужды, и он шел абсолютно налегке. Утешало лишь то, что и Филипповч заходил к нему точно таким же образом. Конечно, подвел дождь, иначе Андрей смог бы после рыбалки презентовать соседу какую-нибудь рыбину. Хотя не факт: кто его знает, как относятся местные рыбы к понаехавшим. Могло статься, что никакого улова и не случилось бы.
               У Филипповича и в самом деле, стоял запах вареной картошки и соленых с укропом огурцов. Но также на столе присутствовала яичница, дразня запахом жареного сала, наличествовало и само натуральное соленое сало с чесноком. Но окончательно сразила гостя чекушка водки, извлеченная тут же хозяином из холодильника.
               - Ну, хорошо, что ты прибыл в наши места, на смену Степанычу. Он уж не вернется. Что поделаешь, назаработали мы болячек. Отсюда уезжают-то, чтобы подлечиться, а то и…   Давай выпьем, чтобы все было ладно!
                И Егор Филиппович выпил первый, и закусил соленым груздем, который, ясное дело, был неполезен для его желудка. Как и водка. Да если на все оглядываться и опасаться, тогда что делать-то? Все полезное противно на вкус.  Вслед за грибом хозяин закусил еще картошкой. А Корнев картошкой закусывать не стал, а нацепил на вилку солидный кусок отдающего чесноком сала и причмокнул:
               - Замечательная закуска у тебя, Егор Филиппович!
               - Да как же – на такой случай первейшая, да еще соленые огурцы. Ты попробуй-ка огурцы – рецепт вековой.
                - Спасибо, но должен сказать, что за эти два дня я огурцов переел. Надо отдышаться слегка.
                И они выпили еще немного.
               - А где же, Егор Филиппович, ты сало заготовляешь, содержишь свиней?
               - Ну, куда там! Со свиньями хлопот тоже много, минусов, как нынче говорят. Зато уж продукт получается отменный, без подделки, что мясо, что сало. У Фоминых его покупаю. Они уж знают: как колют свинью – тут мне килограмма три-четыре, а я сразу солю. Когда через время – уже не то получается. Да только много мне сейчас нельзя. Ничего много нельзя. А ты закусывай, закусывай! Да давай еще разок поднимем, я - по возможности, а ты – от души! Мне небольшая тренировка потребна. Скоро отпускники приедут – дочка с мужем, может, и внук с ними, если захочет: маленький-то все время сюда стремился. А с годами – нет, скучно тут ему. Ну, а зятю не скучно, если можно сто граммов выпить. Вот, надо форму держать.
               И он вновь наполнил стопки.
               Силен же Егор Филиппович! Не только он серьезно приготовился с соленым салом, но даже часть его и  закоптил; солит, по мере подрастания огурцы, как-то даже сходил по грибы – и удачно, потому что места и сроки знает. Неизвестно как, притащил он в гобовике ведра два груздей, и засолил их, с укропом и без всякого уксуса.
               - Шик! – оценил Корнев, попробовав редкую в иных местах закуску.
               - Нравится? Вот и славно! – расплылся в ухмылке Филиппович. – Есть еще порох! А вот с копчением что-то не ладится у меня. Что-то не то получается: вроде и вкус, и запах - все на месте, даже и цвет в аккурат, но шибко уж жирное получается. Кусочек-два съешь, больше не лезет! Даже с водкой. Может, если уж совсем без памяти – тогда…
               - При копчении-то вода испаряется, остается одно сало, то есть жир - уверенно заметил Андрей.
               - Да я вот тоже так подумал, но решил еще разок попробовать. Нет! Один жир, почище рыбьего. И соль. Собаки и то есть не станут.
               - А что, Егор Филиппович, если попробовать скормить рыбам? Которые хищные. Например, закинул донку с салом, соль скоро в воду уйдет, а сало, может, им понравится?
               - Можно испытать, ради эксперименту. Да вот отдохну еще денек от этих груздей – и можно на реку. Рыба тоже нужна. Хотя с ней делов не меньше, только что не надо отмачивать, да сор соскребать, только чешую.
               - А в эту пору ловится?
               - Должна ловиться, хотя я давно не заглядывал: то огурцы, то грибы, то дождь – хотя в дождь-то ловится, так мокнуть неохота. Потом еще кости ныть начнут – настынут.
                - Я бы к вам присоединился. Уже хотел в этот раз сходить на реку, но моросит. С самой ночи.
               - Так завтра сходим, давай, тут недалеко. Длинные-то концы мне только с привалом подходят, а мы недалеко, для почину. Вот часов в десять и забегай – трава, наверное, пообсохнет. Есть лодка, так и с этого берега никто рыбе не досаждает, должна быть. Попросим у реки, а то у меня уже весь запас речного продукта кончился.
              Прослушав курс рыболова-любителя ловли на местных водах, Андрей засобирался восвояси, воодушевленный рассказами старого лесовика. Он, укрывшись от моросящей сырости в амбаре, изучил на предмет пригодности старый вентерь и констатировал, что ветеран рыбного промысла на новые погружения уже не годен: слишком слабыми стали нити сетки, а местами порвались. После этого он занялся своим багажом. Тут было все новое, но гораздо менее крупное. Правда, он и рассчитывал на привычные небольшие размеры окуней, карасей и сорог, да, если повезет – щук. Приготовив несколько лесок с крючками, грузилами и поплавками, смотал их по отдельности на кусок бересты. Затем соорудил особо мощную снасть дальнего радиуса действия – нечто вроде перемета с тремя поводками на дальнем конце. Крючки тут пошли самые крупные, леска – полумиллиметровая, в качестве грузила он привязал гайку весом в сто граммов и , оглядев снасть циклопа, усмехнулся. Но готовиться, так готовиться!
                За этим занятием время прошло незаметно.
               Лишь одна мысль тенью накрывала все позитивные эмоции, которые удалось подарить Выселкам временному поселенцу. Не давало ему покоя соображение, что упущена возможность провести хороший вечер с Анной Звонаревой. Подвернулся такой случай – и на тебе! Как назло, вклинился тут дядька. Не мог повременить еще два дня!
              Не один только Андрей Корнев порицал Петра Степановича в эти минуты, тем же была занята супруга последнего, Надежда Ивановна. Взявшись пользовать его сразу по прибытии из Выселок, она как-то упустила все второстепенные обстоятельства ротации супруга. Сегодня же, при виде того, как он вполне бодро поднимается со стула и с кровати, и не пьет алмагель, она поняла, что хвори Клочихина не столь критичны. А потому решила узнать, насколько надежной он считает сохранность имущества, оставленного в Выселках.
                - Так а что ему сделается, имуществу, наводнений там не бывает, разных торнадо тоже. Что до воришек – там таких не водится, да и племянник мой, Андрей, дом обживает. Так что все путем, так сказать.
                - А ты ему наказал дом запирать и погреб, когда отлучаться будет? Амбар-то обойдется…
               При этих словах Петр Степанович изменился в лице, сдавленно охнул и, как помешанный, заметался по дому.
               - Ты чего? – опешила Надежда Ивановна.
               - Телефон! – невразумительно вскричал он.
               - Так вот же телефон, в нагрудном кармане у тебя!
               Ни слова больше не говоря, Клочихин выхватил из кармана гаджет и стал с большой поспешностью манипулировать им.
                - Алло! – завопил он, лишь только эфир донес ответный сигнал, - алло, Андрей? Слушай: я ведь забыл сказать про погреб, там все продовольствие, потому что электричество  часто отключается. И унес туда, от греха, чтоб не прокисло. Ключ на кухне, на подоконнике за цветком, и от дома там же. Ты уж извини, память такая, да еще больной был. Ты, наверное, совсем оголодал?
                - Ну что же ты? Разве так можно? – между тем вполголоса корила его супруга.
                - Относительно, - отвечал Корнев.
                - Чуть родственника не уморил! – продолжала под руку Надежда Ивановна, переполненная чувствами.
                Ее вдруг осенило:
                - Так может, он уже уехал оттуда?
                - Ты, может быть, уже уехал оттуда? – как эхо, повторил Петр Степанович.
                - Ну что вы, как можно, договор дороже денег. Я на посту.
                - Ой, спасибо тебе! Ну, ты не теряя времени, открывай погреб и ешь, ешь, еще раз ешь? Исхудал, наверное! Ох, грехи наши! И звони, звони пожалуйста!
                Сраженные самоотверженностью родственника, супруги некоторое время хранили молчание.
                - Скоро забуду, как меня звать, - сокрушенно промолвил затем глава семьи. - Но вот почему он не звонил, не спросил, где что из еды?
                - Подумал, наверное, раз ты больной, то и ничего не ешь.
                Петр Степанович фыркнул.
                Андрей же Корнев, завершив разговор, проследовал на кухню и точно, обнаружил в указанном месте ключи. Взяв спички, открыл дверь подземного хранилища и нашел выключатель. Да, провиантом Петр Степанович запасся основательно. А может, это его половина создала долговременный запас снеди, а Клочихин лишь дополнял по мере надобности. Тут, в заиндевелой пещере с дощатыми стенами, хранились банки тушенки и рыбных консервов, подсолнечное масло в стеклянных бутылках и в стеклянных же бутылках – вино и водка,  а в одной – даже коньяк, правда, недальнего производства; в стеклянных банках с винтовыми крышками хранились крупы, в жестяном баке – китайская лапша быстрого приготовления, а также сухой дачный суп, яичный порошок, сухое молоко и какая-то нарезка в вакуумной упаковке; сухари фабричной выработки и кириешки.
                Впечатленный богатством продовольственного склада и мерами защиты его содержимого от грызунов, Корнев с благоговением извлек из бака три пачки лапши, немного сухарей, пачку супа, прихватил две банки тушенки и банку сайры в масле. Все это он вынес и сложил за дверью, после чего собрался ее запереть, однако тут его посетила мысль прихватить еще бутылку водки. После минутного колебания он ее отверг, на том основании, что в холодильнике еще есть недопитая чекушка, а там видно будет. Ведь кладовая в его распоряжении, и вряд ли Клочихин срочно соберется вывозить отсюда всю провизиию.
               Провозился он с заготовительной экспедицией долго, и когда вернулся в дом, время было уже отходить ко сну. Однако подумав, что поздний настоящий ужин полезней раннего полуголодного сна и проигнорировав поговорку «кто спит – тот обедает», открыл и выложил на сковороду полбанки тушенки.
               - Ну, теперь можно и поесть, - удовлетворенно заметил он, когда и блюдо, и чай были подогреты и кивнул своему боковому отражению в чайнике. – Лучше даже сказать – пожрать.
               И Андрей вспомнил преподавателя Вершкова, который мимоходом как-то обронил, что «поесть» – это характерно для простонародья, а следует говорить «покушать» и на основании этого исключал себя из категории простонародья и включал неведомо куда.
               К вечеру он позвонил Анне, справившись, как прошел юбилей, много ли собралось гостей, а также, не появились ли у нее свободные дни. И узнал, что празднование прошло замечательно, и гостей пришло больше сотни, и разошлись довольно поздно, а работа над кандидатской только перешла пик. Что, конечно, уже хорошо. Он согласился, что это, безусловно, замечательно, и пожелал успешно завершить этот труд, а перед защитой будут отдельные его пожелания.
               Сало, которым угостился Андрей у Филипповича, как следует подкрепленное полуночной тушенкой, увязало дебит с кредитом калорий. И спать он отправился совершенно накормленный и с мыслями о Звонаревой.
               Наутро, позавтракав тушенкой с сухарями, Корнев поспешил к старому рыболову. Солнце только оторвалось от горизонта и появилось опасение – не рано ли он ломится к почтенному аксакалу? Остановившись сразу за калиткой, ранний гость принялся ходить взад-вперед около, делая десять шагов в одну, и столько же – в другую сторону. Но маялся он недолго: не прошло и пяти минут, как дверь сеней распахнулась, и на крыльцо вышел Егор Филиппович, в штормовке, шляпе и с рюкзаком на плече.
                - А что не зашел-то? Я давно на ногах. Здравствуй! Готов?
                - Здравствуй, Егор Филиппович. Я тоже рано встал, поэтому, думал, как бы напрасно не потревожить.
                - Хе-хе, хороший сон нам только снится! Ну, на старт?
                И он мелким спорым шагом затрусил вдоль огорода, обогнул его и стал спускаться пологим склоном к реке. Корнев шествовал следом.
                Над водой стлался туман, прозрачным покрывалом неспешно двигаясь под слабым зефиром. То и дело доносились шлепки плавящейся рыбьей мелочи. Было, где плескаться! После дождей вода поднялась и затопила берег в ложбинах.
                - А ничего, что она мутная? – спросил Корнев, в два шага нагнав Филипповича.
                - Ничего. Нам впору, потому что обманками хлестать мы ее не станем, и блесной тоже. Мы пока на червяка, да на живца. И бегать особо не надо, - только от удочки к удочке. Сейчас вода вроде установилась, а как спадать начнет, можно вентерь поставить тут, в заливчик – крыльями навстречу. Рыба улепетывать должна вместе с водой. Завтра с утра и поставить можно.
                - Я червяков порядочно накопал.
                - Да я тоже. Как бы не пришлось нам тут целый день сидеть, чтобы скормить их всех. Но у тебя, кроме кота и собаки живности нет, а у меня еще куры. Сами по себе роются, не пропадут. Так что порыбачим.
                Выбрав место, где течение было тихое, они расставили закидушки, наживив наиболее упитанных червей, а Корнев стал разматывать еще перемет о трех поводках. Плес тут оказался длинный, метров 200, так что Егор Филиппович с его тремя донками и Андрей с двумя вполне просторно поместились, не мешая друг другу. Перемет тоже вписался вполне органично.
                - Перемет-то, кажется, нынче запрещен, - заметил Корнев, пряча банку с червями в тень травы, - да и вентерь тоже.
                - Ну, пущай хапугам запрещают. Мы не центнерами ловим, вообще хоть что-нибудь поймать. И не золото моем, как бывало.
                - А что, тут и золото добывали?
                - Да не то слово. Чтобы добывали, не слышал, но мыть пробовали. Да не золотоносная река Слоть, иначе давно бы драгу загнали. И по мелочи тоже неурожай, а то от старателей бы отбоя не было. Ну их к лешему! А золото, родители говорили, искали органы - после революции. Для диктатуры пролетариата. Со штырями железными в подполья лазили, землю протыкали на предмет тайников. Так и где реки нет, там тоже искали в деревнях. Пролетариату, наверное, много надо было золота.
               - И что, находили?
               - Наверное. Иначе чего бы по подпольям да чердакам лазить – дураки, что ли? Украшения у женщин долго были, так их не показывали. Даже серебрушки. По детям, потом наверное, разошлись, как и медали военные. А…
               Оборвав себя на полуслове, ветеран рыболовства вдруг устремился к своим закидушкам и, схватив ближнюю, тут же вымахнул на траву зеленого горбача-окуня.
               - О-о, - с уважением прокомментировал Корнев и пошел проверять свои снасти. На одной трепыхался недоросль-елец, вторая оказалась без наживки. Немедленно он наживил червя и отправил его в воду. Тем временем Филиппович выхватил из реки еще одного окуня, втрое меньше первого, но бросать обратно не стал, поскольку избытка рыбы у него не было.
                - Ну, у тебя, Егор Филиппович, понеслось! – поднял вверх большой палец Андрей.
                - Тьфу-тьфу-тьфу! – отозвался старый, ястребиным взором наблюдая закидушки. Куда делась дедовская немощь! Глядя на Филипповича, взвинтил темп ловли и Корнев. Хоть и рано, он решил тут же проверить перемет - и ничего не поймал, но убедился, что лишился очередного червяка. В отместку поспешил достать еще один моток снаряженной лески и, отыскав полузасохший прут, соорудил третью закидушку. И вовремя. Поклевки следовали у рыболовов одна за другой, и если бы их было не двое, добытчик сбился бы с ног, снимая рыбу и наживляя новых червяков. Часа через два оживление на плесе стало замирать, а скоро клев и совсем прекратился. Общий улов составил килограмма три с  верхом – все больше окуни и мерные сороги, попались даже два хариуса и налим. Большой рыбы не случилось, но это рыбарей не обескуражило.
              Особенно азартно управлялся со снастями Андрей Корнев, хотя и Егор Филиппович не дремал.
              - Нормально порыбачили, - подвел он итог, взвешивая на руке темно-зеленого окуня, которого поймал в первые минуты, - вот такие были бы все!
              Теперь предстояло очистить от чешуи и выпотрошить всю эту кучу мелкой рыбы, на что у Андрея ушло больше часа, как он ни торопился, а Егор Филиппович управился минут на пять раньше, хотя особенно и не спешил, при том, что у него хвостов было не меньше. Но извещать об этом Андрея он не стал, памятуя, что тот, по всей видимости, с рыбою в последнее время занимался нечасто.
               На обед оба они приготовили эту свежайшую рыбу, только Корнев поджарил ее, не жалея масла, а старый рыболов испек в духовке, потому что слишком жирное ему было противопоказано. Он не мог в повседневности устоять лишь против соленого свиного сала с чесноком. Да и разве это возможно? Как-никак употреблял этот деликатес больше полвека подряд. Непостоянством он не страдал.
               Следующим утром они растянули поперек узкого залива вентерь и вечером вытряхнули из него почти ведро рыбы.
               - Если так дело пойдет, придется нерпу заводить, - сказал Андрей.
               - А ты в морозилку их, она, наверное, пустая. А при оказии отправишь, куда надо, или сам увезешь. Все-таки речная, дикая рыба, не садковая.
                - Это да. Вчера ел – едва остановился. Если бы костей поменьше, все бы проглотил, а хотел оставить на утро. Ну, и оставил – три рыбешки.
                - В охотку за милую душу идет наша рыба. Вот ты еще ленка и хариуса не отведал…
                - Ел я, да когда-то давно, когда они еще о Красной книге не мечтали.  А так все больше морскую, да иногда – щука, сом, ельцы.
                - Ну вот, немного вода спадет, можно и тех изловить. Хотя сетью и бреднем и теперь можно, да этими снастями я уже не рыбак. А вот Генка Лузин – он сейчас, наверное, промышляет. Наловчился парень – всегда с рыбой. И помалу продает. Да ты же его видел – который по крыше ходит, как кот.
                - А, это он и есть? Видно, одно другому не мешает.
                - Стало быть, так.
                Глава 5. Жертвоприношения Елизаветы
                С отъездом Серовой и ее подруги радужное настроение Геннадия Лузина стало подергиваться пеленой сомнения. Что, если лихоманка, настигшая его этим летом, смутит Елизавету? До такой степени, что у нее пропадет интерес к Выселкам вместе с обитающим там Лузиным? И очень просто: отношения, случается, рушатся по куда более пустяковым причинам. А тут целый сомнамбулизм! Легкая паника овладевала Геной, постепенно крепчая и лишая его сна. Вечером после отбытия двух подруг он звонил Серовой и справился, хороши ли они доехали, и все было в порядке и ничего не омрачало душевный покой Геннадия. А потом началось…   
              Через два дня он позвонил Елизавете, чтобы появилась какая-то определенность:
               - Здравствуй, Лиза! Ты в заботах или пока налегке?
               - Ну, от забот никуда не денешься. Да сейчас умеренные они, отпуск мой, хоть и короткий, еще не закончился. А как у тебя? Сейчас, кажется, самый заготовительный сезон, и ты в делах?
               В ее голосе не слышалось никакой отчужденности, и у Лузина отлегло от сердца.
               - Ты еще не забыла Выселки, или они тебя с непривычки достали?
               - Вполне себе нормальные Выселки. Жаль, Зинаида заторопилась, а можно было задержаться, еще пробежаться по лесу, изловить какую-нибудь рыбу. Но у Зины-то учебный год на носу, кутерьма. Причем ведь период и вовсе непростой. Их школу постигло горе: под занавес того учебного года отстранили от управления дредноутом знаний директора. Будто за финансовые махинации - и стал исполнять другой. В школьной столовой появилась собственная выпечка и блюда стали разнообразнее, еще какие-то плюсы. Но старый директор не сдается, организует оборону. Да это еще не все. Зинаида говорит, что сверху планируют сократить массив отчетности, которую приходится делать учителям и от которой они стонут, не говоря о двоечниках, прогульщиках и неадекватных родителях. Вот она и переживает: если разработан такой план, значит, к изобилию прежних бумаг добавится кипа документов с рекомендациями, методичками и инструкциями по сокращению. Ну и, конечно, придется ежемесячно отчитываться о ходе сокращения отчетности на 115-120 листах А-4.
               - Да, забота о педагогах потрясающая, как всегда. Так, может, еще обойдется?
               - Вот я тоже так говорю. Но она безутешна. Если, говорит, будет больше 100 листов - уйду, говорит, продавцом в комиссионный магазин, к чертовой матери!
               - Прямо так и говорит?
               - Так и говорит. Дескать, там отчетности куда меньше, и времени личного остается больше на три-четыре часа в сутки.
               - Ну, тогда конечно…  Так, может, вы заглянете еще раз сюда перед учебным годом? Наберетесь лета, расслабитесь, ухи отведаете первостатейной?
                - Ты что? Как Зина потом будет работать? Она на второй же день в обморок упадет! Я вот подготавливаю ее к жести: у меня, говорю, тут куча проблем с работой накопилось, а отпуск кончается. Но идти на работу надо. А у Лузина, говорю – у тебя, то есть,  - проблема с клевом рыбы появилась, и с реализацией. Но он тоже горбатится. Да и у всех почти заморочки. Но куда же деваться?
                - Ну, это ты правильно, конечно. Хотя с клевом рыбьим у меня пока все нормально, с реализацией – тоже более-менее.
                - И славно. Я же ей для поднятия бодрости духа.
                - Да я понял. Тогда надо сводить ее хотя бы в ресторан.
                - Тоже не особо вариант. Но надо попробовать. А что, нам вдвоем с ней разгуляться?
                - Я приеду, по такому случаю, еще и по делам. Надо мне показаться… в общем, эскулапам. Во избежание. И – в ресторан. И еще кто-нибудь – например, Зинаидин кабальеро.
                - Мысль хорошая, но сейчас нет такого под рукой. Он был, но…  В общем, нету.
                - Ну, тогда пусть возьмет брата.
                - Нет брата.
                - Тогда ты возьми.
                - Мой далековато. На вахте он, дальней вахте. Придется Зине брать сестру.
                - Тоже дело.
                - Только надо ее еще уговорить, Зину. Ты когда собираешься сюда, по делам?
                - У меня жестких сроков нет, решайте вы.
                Елизавета позвонила на следующее утро:
                - Привет! Как у тебя дела?– в голосе ее чувствовалась смешинка.
                - Так сравнительно. И даже хорошо, - уловив ее настроение, отвечал Лузин. Собираюсь в ваши края. Вы не передумали?
                - Ха! Зинаида встала в позу:
                «А не пошли бы вы? – говорит, - со своей заботой о моем самочувствии? Что до ресторана, - мысль хорошая, а всякие добавки собрания - ни к чему. Посидим имеющимся составом» - вот так она сказала.
                - Ну, это вообще класс. И когда заседание?
                - Давай прямо завтра. Сентябрь на носу. Если у тебя нет срочностей.
                - Срочности подождут. Значит, я собираюсь? Ждите.
                - Приедешь, позвони. И ты на чем?
                - На автобусе - машина моя с недочетами понеже. Остановят, начнут пальцы гнуть, штрафовать. А возиться некогда, веришь ли.
                Не откладывая дела в долгий ящик, он начал собираться. Мероприятие ответственное и, безусловно, требующее трезвого подхода к внешнему виду. Оценив свой гардероб, Геннадий нашел, что последний не особенно богат, но нужное в нем имеется. Правда, одеваться, как следует, ему давно не приходилось, за отсутствием такой надобности, но дело мастера боится. Он достал наиболее свежий костюм, критически оглядев его, включил утюг и прогладил брюки. Пиджак, по последней или предпоследней моде несколько кургузый, обихаживать не стал, ввиду отсутствия помятостей. Немаловажной задачей представлялся выбор галстука. Бабочку он сразу отверг и из оставшихся трех выбрал светло-серый с голубой искрой, вполне по колеру согласовывающийся с пиджаком. Затем Лузин до зеркального блеска начистил туфли, которые заметно увяли от длительного простоя, а теперь сияли свежей ваксой, хотя называлась она по-другому.
               Утром, навесив замок и не запирая его, поскольку ключа давно не было видно, он отправился к первому автобусу, преодолевая проселочную дорогу в кроссовках, в то время, как туфли помещались в рюкзаке, наряду с некоторой легкой одеждой. Ожидание получилось  не слишком долгим и к обеду, как и рассчитывал, Геннадий прибыл в стольный град региона. Он тут же известил о своем приезде Елизавету, сказав, что сопровождения ему не требуется и уж если что, то он позвонит еще.
                Прежде всего следовало разобраться с медицинской составляющей. Он надеялся, что психически нездоровых людей мало, а которые есть, не торопятся заявлять о своей ненормальности. Их еще черта с два найдешь! Поэтому записываться на прием за три недели, как поступают граждане с обычными заболеваниями, не придется. И оказался прав. У кабинета невролога, правда, пришлось поскучать, но недолго - всего два часа. Окрыленный столь стремительным обследованием, он двинулся, согласно талону, дальше. И все прошло на удивление сносно, если не считать, что с психологом случилось некоторое недопонимание, почти до ругани. В конце концов, осознав, то матюгаться с психспецами чревато, Гена скомандовал себе «стоп, машина!» и убрался подобру-поздорову. Снабженный рекомендациями и рецептом, оставив посещение аптеки на потом, в замечательном настроении Лузин отправился по адресу, названному Серовой, предварительно позвонив ей. Елизавета немедленно известила подругу, и они принялись наводить последние штрихи на свою внешность, хотя основное в этом направлении было сделано с утра, после сообщения Лузина о своем старте из Выселок.
                Вторая половина дня выдалась знойной, и пока сельский гость ехал до нужного пункта назначения, порядочно пропекся. Он помышлял сразу по приезде на место отыскать там скамеечку в тени, если повезет – то с ветерком и немного охладиться. Но Елизавета уже ждала его, прохаживаясь возле подъезда дома,  немедленно подхватила его под руку и повлекла на второй этаж.
                - Ты, наверное, проголодался? – спросила она, - сейчас мы перекусим, а потом двинемся в «Сатурн». Ресторан такой. Как раз Зинаида подъедет. – Хотела тебя познакомить с родителями, да они на мероприятии. Уж вечером, ты же заночуешь у нас? – полуутвердительно продолжала она. А завтра я покажу тебе достопримечательности города. Ты ведь давно тут не был?
                - Да как сказать… Может, и не слишком давно, только я ведь всегда в спешке. Ну что мне тут делать, если вопросы решил? А вопросы мои чисто рабочие, без всяких заседаний и голосований. Несовременный человек! А насчет заночевать – это не стоит: ну как я после ресторана притащусь к вам знакомиться с твоими родителями? Еще бы куда ни шло – до него. Да и то как-то невместно. Я лучше заночую в гостинице. Уж потом…
                - Ну, смотри. Тогда знакомиться будем завтра, попьем чаю, а потом – на экскурсию. Мы с тобой, да может быть, Зина присоединится. А сейчас она уже где-то на подъезде должна быть.
                - Так Лиза, если мы двинемся в ресторан, а зачем же сейчас перекусывать? Давай оставим аппетит для него.
                Тут заявил о себе домофон – прибыла Зинаида. Поприветствовав собрание, она посмотрелась в зеркало, спросила:
                - Идем?
                - Да вот я и говорю Лизе: если мы бежим в ресторан, зачем же обедать? А она хотела откормить меня.
                - Заботы у вас нешуточные!
                - Ну, тогда что, идем в ресторан? – спросила Елизавета.
                И они отправились в «Сатурн». На подходе к злачному месту Лузин начал подозревать, что свалял дурака, надевши свой костюм, да еще с галстуком. В ресторане же окончательно убедился, насколько он старомоден и заскорузл: кажется, во всем зале не нашлось бы человека в такой экипировке: были штаны до колен, легчайшая обувь, в крайнем случае – кроссовки, и полное отсутствие галстуков. Собрание напоминало уличное место питания в базарный день. Где лаковые туфли и прихотливые запонки, где замысловатые прически, которые сооружались полтора часа, и которых нельзя было осквернять даже легкой накидкой?  Используемой во избежание повреждения укладки дуновением ветра от дверцы авто? Гена в своем геометрически выверенном платье чувствовал себя идиотом. 
                А дамы, прибывшие сюда вместе с ним – ничего; они будто и не замечали странного, экспансивного прикида своего кавалера.
                «Привыкли, наверное, тут ко всяким придуркам, - решил он, - тут, поди, кроме таких, как я,  и  субъекты с кольцом в носу бывают, жизнерадостные и нечленораздельные».
                Как бы то ни было, посидели они славно, тем более, что Геннадий снял свой негнущийся пиджак и достиг некоторого единства с окружающим миром.
                По завершении праздничных посиделок проводили Зинаиду до дому, потом устроили Лузина на ночлег в малом постоялом дворе, первом попавшемся, без звезд, поскольку иного Геннадий искать не хотел. Хоть и был при галстуке и в начищенных туфлях. Затем он проводил Елизавету до ее дома, после чего она проводила Геннадия метров на 200 в сторону его пристанища. Наконец, он все-таки проводил ее обратно; тут они и расстались, еще оглянувшись пару раз друг на друга.
                Следующий день был посвящен знакомству Лузина с родителями Елизаветы. Это не пустяк, конечно, если молодой человек не граф Монте Кристо или Калиостро. Поскольку Геннадий ни тем, ни другим не был, ему пришлось долго настраиваться. И вот, собрав волю в кулак, под предводительством Елизаветы, он шагнул на порог квартиры Серовых.
                - Вот и мы! – сообщила ведущая, между тем, как ведомый излишне громко произнес:
                - Здравствуйте!
                - Здравствуйте! – шагнул навстречу из залы Иван Иванович Серов, а затем из кухни поспешила и Ксения Петровна.
                - А это Геннадий, - представила гостя их дочь.
                - Иван Иванович, - протянул ему руку Иван Иванович, а это Ксения Петровна, наклонил он голову в сторону супруги.
                - Ксения Петровна, - подтвердила она и решительно продолжила:
                - Ну что ж вы у порога, проходите! - повела рукой в сторону большой комнаты.   Елизавета, взяв  Лузина за рукав, увлекла его туда.    
                - Как дела в ваших краях? – поинтересовался Иван Иванович, - я надеюсь, никаких катаклизмов? – и он ободряюще посмотрел на гостя.
                - Да, как-то обходят стороной. Мелочи иногда досаждают, но это – как везде.
                - А родители, Геннадий, у тебя здесь? – спросила Ксения Петровна.
                - Здесь, с сестрой живут. Но не так давно перебрались. Отец все не может привыкнуть, поначалу чуть не каждый день собирался обратно.
                - Конечно, если долго на просторе жить, отвыкать трудно, - вставила Елизавета. – Особенно от такого места, что в Выселках. Как остров в Океании, только без океана. Но зато и без тайфунов.
                - Летом на природе, конечно, хорошо, - согласилась Ксения Петровна, но вот зимой? В отрыве от всего?
                - Зимой дел тоже хватает, тем более, что день короткий. Осваиваю еще зимнюю рыбалку, хотя никто у нас там этим не занимался, -  хватало осенних уловов, - отвечал Геннадий. – Вечерами бывает скучновато, но это если ничего не делать.
               
                - А ты Геннадий, часом, не думал в город перебраться?- с тайной мыслью спросила хозяйка.
                - Нет. Как Ихтиандр без воды – так я без леса.
                - Ну что же это мы, увязли в разговоре, - решительно встал Иван Иванович, - пора уж выпить чаю за знакомство. Да, Елизавета?
                - Почему бы нет? Пойдемте!
                - Да, проходите за стол, - пригласила Ксения Петровна, - пока все не остыло. Пойдем, Гена!
                Дальнейший разговор происходил уже за столом, где глава дома Серовых наполнил бокалы красным вином и провозгласил тост за очное знакомство.
                - И что - там, говоришь, речные лососи водятся, - спросил Иван Иванович. - Типа ленка?
                - Есть, есть, и хариусы тоже. Таймени попадаются иногда.
                - Замечательная рыба эти ленки. Я, когда был в стройотряде на Дальнем Востоке, ловил их. Хоть и немного – там нужна сноровка, если нахлыстом, но все равно попадались. Жареный ленок – вообще фантастика, и таймень тоже.
                - Мне надо научиться ловить тайменя, - заявила Елизавета, но, подумав, решила, что на первых порах – хариуса.
                - Это дело, - добродушно изрек Серов, и все засмеялись.
                - И вот еще я хотел сказать… - поднялся, когда наступила пауза, Лузин, посчитав, что определенный момент настал.
                - Так мы с Елизаветой давно уже знакомы, еще с учебы на профессию, - торжественным и слегка вибрирующим голосом произнес Геннадий. – И, как говорили раньше, прошу у вас, Иван Иванович и Ксения Петровна, ее руки!
                Приготовившиеся прослушать какой-нибудь пустяковый тост, Серовы опешили, так что Иван Иванович даже закашлялся, а Ксения Петровна выронила вилку. Тоже и Елизавета не сидела с каменным лицом – сперва она побледнела, потом покраснела, но отважно подавила неуместные эмоции и согласно кивнула. Тут уж молодым людям пришлось озаботиться поздним соображением – не случится ли чего со старшими Серовыми от такого заявления без их подготовки?
                Но все как будто обошлось, если не считать, что в этот вечер им подарили бессонную ночь. Причем дарители, кажется, не испытывали особенных угрызений совести, разве только самую малость, да и то в основном, Елизавета.
                Утром мать, улучив минутку, спросила ее – а когда же они намерены делать свадьбу и расписаться? Или эти пережитки не для них?
                На что получила ответ: Геннадий не мыслит образование их семьи без свадьбы, и непременно с росписями, печатями, штампами, шампанским и свечами.
                Затем  пришедшие за ночь в себя старшие Серовы принялись уточнять прочие моменты затеянного светопреставления, как-то: когда оно планируется, и где все-таки мыслится провести его, кого они считают нужным пригласить и сколько наберется гостей. Исходя из чего – какое помещение потребуется, будет ли живой музыкальный компонент и из каких весей артисты, наконец, осилят ли молодожены финансовый груз в этом рывке, при том, что ведь родители будут озабочены подарком – далеко не пустяковым. Да и не худо бы узнать, а в курсе ли этих планов родители Геннадия и каков их взгляд на такое мероприятие?
               Тут уж молодым людям пришлось отвечать по всей строгости оглашенной повестки и, надо сказать, ответ пришлось держать долго. Но даже и при этом осталось довольно вопросов. Хорошо, что молодые не путались, поясняя супругам Серовым, как и что. Ну, конечно, все торжество, и официальное, и иное, будет проходить в городе, поскольку в Выселках нет ЗАГСа, равно, как и подходящих площадок для его проведения. Лучше всего сыграть свадьбу не откладывая, потому что времени и так потеряно много, родители Геннадия полностью полагаются на его выбор, и с финансовым обеспечением больших затруднений не будет. Иначе, зачем же он работал? Наберется средств! Даже не напрягая Елизаветы.
               - Как в старой рекламе, про чистящее средство, - дополнила Елизавета: «С нашим средством пусть чистота одежды вас не беспокоит!». Всегда мне было смешно: разве может беспокоить чистота? Это только грязнота может беспокоить!
                - Грязнота и нищета, - сурово заметил Иван Иванович. – Но раз вы такие уверенные… Мы тогда помалкиваем и берем под козырек, да, Петровна?
                - Забота не пустячная. Пожалуй, выпью-ка я таблетку. И почему я вечером не выпила, сразу? Наверное, чересчур разволновалась.
                - Да вы не волнуйтесь, Ксения Петровна, все будет хорошо, - заверил Лузин. – Правда, мои тоже волновались, но недолго. Хорошо, - говорят, что надумал, а то уж все ровесники давно женаты, другие аж по второму, а то и третьему разу.
                Елизавета  засмеялась:
               - Интересно, а что им родители говорили, или ничего?
              - Так бесполезно им говорить, пока шишек не набьют себе!
              Гена и в самом деле говорил со своими стариками насчет женитьбы. И в целом с этим обстояло все так, как он обсказал Серовым, за исключением одного: почему так долго скрывал невесту и когда, наконец, покажет ее. Потеха! Как будто это могло что-то изменить. Но их хотя бы не пугали затерянные в глухомани Выселки, покинутые только недавно.
              Начались приготовления к свадьбе. Конечно, это намечалась не деревенская свадьба, когда котлеты, жареные куры, копченые окорока, пироги и компот готовились на месте и тут же потом употреблялись; если чего-то не хватало (а известно, чего вдруг может не хватить), в запасе имелся самогон, живительная настойка ирги, крепостью не ниже водки. Хотя это шло в дело лишь на вторые-третьи сутки, да и то больше на любителя. Между тем плохой самогон на свадьбу никогда не выставляли. Да ты что!
               Лузин жалел, что нельзя, как в деревне, приготовить мясные закуски из дикой козлятины. Поскольку никаких спецдоговоров о поставкахтаковой ресторанам не было, потребовались бы сертификаты, разрешения, согласования и невесть еще что. Тут  все обошлось бы дороже, чем даже чисто ресторанный заказ. Рестораторы – народ не особо пугливый, но когда куш не слишком велик, предпочтут не рисковать. Зинаида, имевшая некоторые связи в периферийном ресторане «Брют», оценив это, от Лузинской козлятины отказалась в пользу свинины, покупаемой заведением по другим каналам. А вот рыбные блюда, за исключением креветок, собирались соорудить из уловов Геннадия. Тут ресторанные деятели остались премного довольны, хотя ценные и редкие рыбы были для них не в диковинку. Отказывались они лишь от приготовления рыбы фугу, да и любители ее встречались в местных локациях крайне редко. Даже и совсем не встречались.
                Лузин решил поставить в ресторан наисвежайшую добычу и, согласовав сроки, приготовил все нужное для поимки 25 килограммов ленков и хариусов. Поймать  тайменя сразу такого веса представлялось не совсем реалистичным, Гена же был не настолько самонадеян, чтобы рассчитывать на такой улов. А пока он решил все свободное время употребить на приведение в лучший вид своей усадьбы. Для заурядного приема гостей сошел бы и этот, но свадебные гости – совсем иное дело. Так что работы хватало. Ближе к свадьбе на помощь ему пришла Надежда Ивановна и скоро усадьба приняла вполне презентабельный вид.  Елизавета заказала себе свадебное платье, и тут тоже приняла участие ее подруга.
              - Да, платье получилось что надо! – оценила результат работы ателье Зинаида. – В таком платье даже как-то неуместно являться в местный ЗАГС. Слишком роскошно!
              - Не ехать же нам на тропические острова. Там такое, наверное, и ни к чему. Там нудисты, - отвечала не совсем уверенно Елизавета.
               - Даже и не на острова: Выселки тоже не за углом. Запросто не забежишь, - с грустью сказала Зинаида.
                - Так давай вместе туда поедем!
                - Смешно: ты мне сейчас напоминаешь Клочкову. Она по любому поводу высказывает свое мнение, даже когда и не спрашивают. Причем сперва, и немедленно, включается язык, а уже куда позже – вся остальная голова.
                Елизавета закатилась в смехе:
                - Ну, спасибо, подруга! Голова у меня в последнее время, и правда, не на месте. А как было бы хорошо, если бы и ты поехала!
                Зинаида всплеснула руками:
                - Вот смотри: ты будешь жить там с Генкой, а я? С  Филиппычем?
                Елизавета обхватила ее за плечи:
                - Сразу же после этой суеты начинаем резко искать тебе жениха. Безотлагательно и бесповоротно!
                Глава 6. Рыбацкие секреты Выселок
                Андрей Корнев после недальнего, но удачного похода с Яшиным на реку замыслил испытать счастье в ловле благородной рыбы. Этой мыслью он поделился со старожилом. Егор Филиппович сокрушенно покачал головой:
                - Тут я тебе не помощник: за ленком-хариусом надо бегать, на месте сидеть с удочкой – бесполезно. Но для начала покажу. Только нужна снасть подходящая.
                - Так Егор Филиппович, есть у меня удилище складное, леска германская, мушки разные, воблеры, блесны…
                - Это все хорошо, особенно эти… воблеры. На них, наверное, воблу шибко ловят. Но у нас она не водится. Мы уж по-нашенски, по старинке. Если хочешь, лови своим заводским удилищем, но на хорошую рыбу потребна и хорошая снасть. Лучше всего – березовое удилище, с тонким концом. Леска сойдет и импортная, если не подделка. Мушки может, где-то и ловят, у нас – не знаю. Только самодельные, из кабаньего подшерстка. Можешь попробовать на досуге. А пока будем ловить на природную наживку. Начинать лучше с хариуса, а для него первейший деликатес – слепень, или большая муха. От слепня он, как говорят, тащится. Муху тоже уважает. При случае может хапнуть и ленок, или мелкий таймешонок.
               - Так где же набраться этих слепней, Егор Филиппович? Что ли, снять одежду и так приманивать их?
               Яшин зашелся мелким смешком:
               - Ох, Андрюха, уморил ты меня! Кто же так ловит? Разве только эти, как их… мазохисты?
                И тут оба рыболова рассмеялись.
                - Ну ладно, - согласился стажер, - а как тогда?
                - Тут есть заброшенный дом, - когда-то наладились строить начальную школу. Да народу не прибывало, а убывало, и экономика еще стала экономной – так и не достроили. Но окна там есть. И мухи, слепни. Оживляют домину. Я по старой памяти обхожу время от времени все строение, смотрю, что не так. Но пакостить тут некому: не пойдут же наши пенсионеры бить окна, или курить там в классах, мусорить. Одна проблема – без обитателей любой дом хиреет. Так летом цветы заношу, в коридоре ставлю букет. Раза три за лето меняю, да форточки открываю попеременке в классах. В прошлом году пленкой наветренную стену обтянули с Геной, чтобы дождем постоянно не мочило.  Но трудился больше он, а на пленку скинулись. Дочка говорит:
                - Зачем тебе эта школа? Большие-то деревни пустеют, школы закрываются, а тут шесть дворов – для кого ты хранишь эту школу?
                - Ну что тут спорить? Все верно. А я не хочу бросать. Не хочу, и все тут! Да мало ли… Ты видел, наверное, по телеку или читал, как на лесном аэродроме приземлился падающий самолет, пассажирский. Аэродром-то был нормальный раньше, нужный, видно. А потом стал не нужен, как у нас бывает, начала зарастать взлетная полоса. Но там  сторож был, скорее, доброволец, и вот он несколько лет чистил эту полосу, неизвестно, для чего. А в один прекрасный день туда сел аварийный ТУ-154. Среди тайги. Все живы-здоровы остались. Так что вот так.
                - Да, я тоже смотрел эту передачу. Повезло этому рейсу!
                Так что школа пока здравствует. И вот эти слепни, мухи разные зачем-то туда набиваются и бьются об стекла. Тут их и надо ловить. И в коробку, или в банку. Можно еще кузнечиков, но на них больше сорога клюет. Нам особо ни к чему. Как и клееные, всякие составные и прочие мудреные удилища. Чем проще, тем лучше.

                - А березняка тут не видно. В лес идти?
                - На первый случай сгодится тальник, хотя он через неделю уже никуда: кончик усыхает и ломается. А березовый – нет, если оставить в коре.
                Они дошли до несостоявшейся школы, открыли дверь, запиравшуюся на цепочку с гвоздем, и вошли в первую комнату-класс. Тут ничего не было, даже двери, и лишь в оконное стекло, точно, бились мухи. Гости принялись ловить двукрылых. Слепни с большими зелеными глазами не в состоянии были оказать сопротивление, как и животные, на которых они нападали на воле. Но тут их жала не давали никакой пользы. Избиение зловредных мух продолжалось минут десять, и с двух окон класса рыболовы добыли две дюжины слепней. Затем они проследовали в другой класс, и там повторилось то же.
                - Ну и хватит нам, пожалуй, - объявил старший. – Тем более, я слишком много бегать не буду. – Пошли!
                И пошли, срезали таловые хлысты, и уже ступили на заросли осоки, омываемой набегающей волной, как у Яшина зазвонил телефон.
                - Ах ты, язви его! – раздосадовано пробормотал Егор Филиппович, - а-а, здравствуй, здравствуй! Как ваши дела? Собираетесь? Ну, вот это хорошее известие. Все втроем? Стало быть, жду. Нет, ничего не надо, не грузитесь. Ну, молодцы! Да, пока! 
                - Дочка с семейством едут, послезавтра. Долго собирались, но вот собрались. Надо готовиться. Так что рыбалка сегодня у меня укороченная. Потом наверстаю, с зятем – он тоже любитель. Вообще говоря, насчет наследников я губу не раскатываю, то есть, никак им не надоедаю и не напоминаю. Надо жестко отвыкать. Иначе будешь сидеть у ихней ноги, как собачонка. А случится, что отрулят они, так вообще кранты. С тоски кондрашка может хватить. Лучше уж самому отрулить и не надеяться ни на что. Только так. Тогда и они мало-мальски уважать будут. Не то, чтобы собачиться с ними – просто не надоедать. А захотят позвонить или приехать – пожалуйста, звоните, приезжайте. Приходите, вот как сосед Андрей.
                И Яшин хрипло рассмеялся:
                - Ну, расчехляем орудия!
               Вода в этот день уже почти совсем избавилась от мути, и стали видны камни и водоросли на мелких местах. У самого берега сновали мальки, взблескивая на солнце, когда луч падал на серебристый бок рыбешки.
               - Вот смотри, - сказал инструктор, когда они настроили удочки и наживили слепней, а по-местному – паутов. – Закидываем: р-раз!
               И он в самом деле закинул паута на всю длину лески. Подхваченный течением кровосос понемногу удалялся, насколько позволяла снасть, и одновременно, описывая дугу, приближался к берегу.
                Как только он достиг травы, рыболов выхватил наживку из воды и заслал обратно, и снова на то же расстояние.
                «Ну, виртуоз!» - восхитился про себя ученик, и Яшин тут же подтвердил, что да: сделав молниеносную подсечку, поволок к берегу бурно сопротивлявшуюся рыбу.
                - Хариус, - объявил  он, ухватив отцепившегося на берегу серебристо-коричневого обладателя высокого радужного плавника.
               - Он как-то втихую уцепился, а? – спросил Корнев.
               - Редко с бульканьем хватает, ему ни к чему. Просто чувствуешь легкий удар и подсекаешь. На быстрине надо еще чуть сдать ему, иначе оборвешь губы и все, поминай, как звали. Ну, давай, твой черед.
               Андрей взмахнул своим хлыстом и отправил наживку на воду с большой скоростью. Приводнившись с размаху, паут соскочил с крючка и исчез из виду.
               - Приноровишься, - успокоил старый. – Главное, не суетись: недолет, перелет – это поправимо. Надо наловчиться подсекать!
               Лишь через полчаса фарт повернулся к Корневу, подарив небольшого хариуса.
               - Ну, с полем! – поздравил его Яшин.
               Андрей довольно улыбался, хотя чувствовал, что эту рыбу он не особенно и поймал: она подсеклась сама, и ему осталось только вытянуть ее на берег.
               «Победителей не судят» - резонно решил он и сделал очередной заброс. Но уже, озабоченно поглядывая на солнце, подошел Яшин:
               - Хоть и хороший денек, однако, надо мне сворачиваться. – Понеже к приезду гостей кое-чего сделать надо.
               - Так, может, помочь? – вызвался Корнев. – Дорыбачим уж в следующий раз.
               - Да что помогать? – почесал за ухом Яшин. – А, вот что можно пособить: наносить воды с колодца, ведра три-четыре. Понадобится много воды.
               И они отправились к дому Егора Филипповича, где Андрей достал из колодца с журавлем несколько ведер ледяной воды и наполнил бочку для хозяйственно-столовых нужд.
               - Ну. Спасибо, удружил! – поблагодарил хозяин. – Вот что: возьми-ка ты эту рыбу – кивнул он на пойманных полдюжины хариусов и одного маленького ленка.
                - Нет, что ты, Егор Филиппович, у тебя гости. Возьми лучше ты моего для полной коллекции. Угощать городских жителей!
                В этот момент зазвонил телефон в кармане Корнева, сотрясаясь мелкой дрожью.
                - Да! – отозвался он и тут же расплылся в улыбке. – Едешь, ну и замечательно. Один? А почему?
                - Друг мой, - пояснил Андрей Яшину.
                Звонил Листунов. Он извещал приятеля, что вопрос с вояжем в Выселки на семейном совете урегулирован, и дают ему отгул продолжительностью в три дня. Но едет один, потому что у Софьи отпуск задержался из-за неожиданного аврала на работе. И она будет отдыхать, когда Петр вернется, а пока с детьми посидят старики.  «И что бы мы без них делали?» - риторически спрашивала она.
                Листуновов полностью был с ней солидарен: без стариков небо показалась бы им с овчинку. И присмотр за наследниками, обеспечение их игрушками и сладостями – еще не все, под что они подставляют свое натруженное плечо.
                - Ко мне тоже гости, - известил Яшина, вернувшись из некоторого отдаления, Корнев. – Выселки пополняются!
                - Что хорошо – то хорошо, - отозвался тот. – Так все-таки забери эту рыбу!
                - Ну что ты,  Егор Филиппович, - у меня гость всего один. Так что проблем нету. Я утречком сбегаю на реку, если с хариусами дело не пойдет, половлю то, что ловится. Все-таки тут не селедка. Сразу поставлю донки, все три, и перемет.
                - Ну, ни пуха, ни чешуи! Да, возьми-ка ты шмат сала!
                И Яшин тут же принес из холодильника шмат соленого сала, которое намедни вернуло Корнева к жизни. Последний не знал, как старика благодарить. Но оставил себе зарубку.
                С удочкой в одной руке и куском сала, завернутым в бумажное полотенце, он приближался к своей резиденции, когда вновь напомнил о себе телефон.
                На этот раз звонил Клочихин, которого после промашки с продовольственной базой терзали угрызения совести. В самом деле: ведь племянник мог подумать что он, Сергей Степанович, жмот и скряга и специально запрятал провиант под замок, чтобы Андрей не совершил потраву.
                - Здорово, Андрей! – поприветствовал он своего наместника. – У тебя все нормально, ты не слишком там заскучал? Нет? Ну и славно. Я пока что покупателя на дом не нашел, но все способы запряг, вплоть до наклейки объявлений на местных столбах. На городские уж не стал покушаться. Ну и половина моя, Надежда Ивановна, знакомых пытает – не требуется ли кому тихий, экологичный особнячок. Может быть, что-нибудь нужно тебе привезти? А то мне тут приснился сон…  В порядке? Ну, тогда ладно. Привет тебе от Надежды Ивановны. Звони, если что, не откладывая.
                Сергею Степановичу и на самом деле приснился сон, и довольно странный, даже очень странный. Будто сидит он на заседании поселковой думы в качестве заслуженного педагога, потому что один из вопросов – образование. И вот все выступают, согласно  повестке дня, и смотрят на главу поселения, Иванова: чего он скажет. Буквально смотрят прямо в рот. И если заметят на нем недовольство, моментально меняются в лице, аж бледнеют. А если вдруг последует одобрительный кивок, прямо расцветают. До того авторитетный он руководитель, хотя в должности всего только первый год. Ну, расцветают и расцветают – Сергею Степановичу до этого, в общем-то, и дела нет. Но как-то заметно высоко ставил себя этот глава Листвяжного, прямо-таки довольно нескромно. И о предшественнике своем, Петрове, говорил снисходительно, как и о делах его, и планах. И многие превозносили нового главу, и преклонялись, и стал звездным буквально. И обещал вывести поселение в число первейших. И развести в местных озерах стада лососей и пелядей. Листвяжное – практически город и не сегодня-завтра им будет юридически. Со всеми вытекающими.
                Вот до чего дошел. Так родственники выпустили даже буклет, где фотография головы Иванова вместе с туловищем летит к звездам. Кругом звезды!
А Петров, между прочим – бывший директор агротехникума и приятель даже Клочихина. Правда, потом засиделся в администрации – может, и правильно, что другого избрали. Но зачем же принижать имя, которое несколько лет было на слуху в Листвяжном? И превозносить своих планов громадье?  А Петров остался при своем интересе, потому что агротехникумом уж который год заведует другой – Сидоров. И Клочихину шибко обидно стало. И вот будто бы Сергей Степанович, дождавшись окончания заседания, почтительно подошел к Иванову и так ему сказал: 
              - Ваша звезданутость! Зачем же вы в публичном пространстве несколько пренебрежительно отзываетесь о работе Петрова, и оцениваете ее практически на неуд, если называть вещи? А ведь и вам на смену придет, и примет дела. Станет всяко недооценивать. И, соответственно возвещать. И будет ли вам приятно слышать?
              - Ваша  прогнутость! - будто бы отвечал Иванов, - чего же после драки кулаками? Надо было поднимать сторонников Петрова, коли он вам так любезен. Опоздали прогибаться!
              - Осмелюсь доложить, - дерзил Сергей Степанович, - я ни в коей мере не прогибался. Просто аморально.
             - Во всяком случае, надо говорить все очень прямо, а не языком Эзопа, у нас полня открытость, - не нашелся, что возразить, оппонент.
             - Говорить прямо – откуда? – спросил у соседа недослышащий человек из сопровождения начальника.
             - Не откуда, а чем, - разражено прошипел сосед, не добавивший ясности по вопросу своим ответом. - Языком говорить!
              И они разошлись. Вот такой несуразный сон приснился Клочихину, и он озадаченно спросил супругу, что бы вся эта чепуха значила.
              Отличающаяся большой трезвостью, она заключила, что доброго в таком сне мало и надо бы справиться о здоровье и общем состоянии дел у родных. Известно: високосный год, да еще и зачастившие магнитные бури. И стали звонить. Но ничего критичного у ближайших родственников не случилось. Тогда вспомнили и про Андрея Корнева, перенесшего полуторадневную голодовку. К счастью, и у него все оказалось в порядке. И тогда Сергей Степанович сказал задумчиво:
              - А не съездить ли мне в Выселки? Щуку-другую поймаю, на усадьбу посмотрю…
              - Да ты что? А здоровье? Ехать можно, только если уже с покупателем.
              - Н-даа…  А на днях смотрел по телевизору - при таких недомоганиях надо массировать три точки, и через месяц, много два вся хворь отлипнет. Один дед давно это практикует, и ходит на танцы. Ему уж 99 лет!
               - Ну, ты как  будто наперсточников не видел!
               На этом тема Выселок, а вместе с ними и Андрея Корнева, была временно закрыта.
               Между тем сам Корнев готовился к приезду друга. На безлюдье этот визит пришелся бы очень кстати, тем более, что единственному собеседнику, Филипповичу в эти поры будет недосуг общаться с ним, поскольку у Яшина тоже гостевые дни.
               Не то чтобы Андрей пластался в трудах по подготовке к приему Листунова, - чай, не дама - но минимум мер необходимо было принять. Во-первых, конечно, навести чистоту в доме, хотя здесь и без того царил почти конторский порядок; следовало также сделать уборку придомовой территории, несколько запущенной в связи с недомоганием Клочихина.
                Тут он добрым словом вспомнил дядьку, которого лишь недавно порицал, и Надежду Ивановну, создавших при своем особняке мощный продовольственный запас. Оставалось только заготовить на предстоящий два-три дня хлеб и  это не вызывало никаких сомнений, ибо караваи, выпекаемые Агриппиной Францевной Фоминой на поду, получались невероятно вкусными и долго не черствели. При этом она пеняла на качество современной муки и уверяла, что из ранешней пекла бы куда лучший.
                - Да куда же лучше? – недоверчиво спрашивал Андрей, отведавший ее продукта.
                - Нет той муки, а то бы…
                Андрей был уверен, что и из имеющейся хлеб Фоминой придется по вкусу Пете Листунову, и вознамерился купить сразу два каравая. И это ему почти удалось: он заплатил Агриппине Францевне потребную сумму и уже начал складывать покупку в пакет, когда в дверь Фоминых постучали, и сразу же она растворилась, впустив молодого человека примерно Корневских лет.
                - Здравствуйте! – бросил он, окинув взглядом опередившего покупателя, но обращаясь к хозяйке, - а что, хлеб уже кончился?
                В голосе его прозвучало разочарование.
                Кончился, кончился, Гена, - с неменьшим сожалением отвечала та. – Егор Филиппович закупился – гости у него, вот Андрей…  Кабы знать, так завела бы побольше. А теперь когда: только завтра будет готово, у меня-то простая печь, не скоростная - кирпичная.
                Андрей сочувственно взглянул на неудачливого Гену и предложил:
                - А берите вот булку, мне и одной хватит: у меня гость ожидается всего один, - и он, раскрыв пакет, протянул его Геннадию.
                - Спасибо! И у меня ведь гости ожидаются. Сам-то я могу себе лепешку зажарить…
                - А как они добираются от трассы? – полюбопытствовал Андрей.
                - Я доставляю. У меня «Нива»: для городских прогулок не годится, а тут – в самый раз.
                - Тебе проще, - сказал Корнев и протянул руку:
                - Андрей.
                - Геннадий.
                - Мой гость по тропе пойдет, я ему обрисовал. Сейчас уже в дороге, наверное. У него авто не для болот. Для асфальта.
                - В последних новостях было: в центрах Автодор планирует музыкальную разметку сделать.               
                - Да, очень способно в пробках стоять под «Калинку», или, наоборот, под Баха. Приятней, чем в луже.
                - Еще бы! Хотя в машинах тоже музыка есть, а в наших лужах – нету.
                Агриппина Францевна, весьма довольная тем, что неудобная ситуация разрешилась безболезненно, сообщила:
                - В эти дни буду стряпать больше, раз гости наезжают. Ясное дело – хотят успеть сюда, пока еще лето и отпуска не кончились. Теперь печке работы много будет, хорошо, дрова есть. Придется нынче с ночи затопить. Да, Гена, хотела попросить – когда в магазины поедешь, захвати еще два мешка муки, если груза у тебя не слишком будет. Нужно в запасе иметь – мой к концу подходит.
                - Сделаем, не извольте беспокоиться, - заверил Геннадий.
                ***
               Листунов позвонил через полчаса и сообщил, что прибыл к указателю «Выселки», но никакого указателя не обнаружилось, и он бы благополучно доехал неизвестно куда, если бы шофер автобуса не объявил, что кому именно до этого населенного пункта, пора выходить. И при этом пристально посмотрел на Листунова, как старый полицейский на мелкого пройдоху.
               - Точно? – усомнился пассажир, подходя к дверям.
               - Точнее некуда, - заверил тот и кивнул на глубокий кювет, в котором лежал повергнутый столб с указателем «Выселки». Выгрузившись из транспортного средства, Петр подошел к несчастному дорожному знаку и все понял: невдалеке рассыпались обломки облицовки радиатора легкового авто. Но самого его не было. «Надежный автомобиль, - с уважением подумал прибывший, – везет дуракам!».
               Отойдя от павшего столба, позвонил Корневу, известив о своем приезде и заверив, что встречать его не надо, поскольку он не заслуженный артист и уже не пятиклассник.
               И, успешно преодолев дорогу, вполне проходимую при благоприятной погоде, скоро достиг Выселок и безошибочно вышел к дому Клочихина, благодаря навигации Андрея. Тот уже дежурил на крыльце, то садясь на верхнюю ступеньку, то поднимаясь во весь рост. Ждать пришлось недолго: вслед за стаей мелких птах, выпорхнувших с опушки, на ней появился путник и, конечно, это был Петр Листунов.
               Андрей вышел за ворота, гостеприимно раскинул руки и стоял так от полутора до двух минут, пока пешеход не приблизился. Они обнялись и похлопали друг друга по плечам.
               - Сколько лет! – воскликнул селянин. – Здравствуй!
               - Здравствуй! – отвечал городской, - Года полтора, пожалуй, будет?
               - А кажется, давным-давно! Ну проходи, гость дражайший!
               Булька, видя дружеское расположение хозяина к незнакомцу, решила, что лучше помолчать пока, а там видно будет. Кот, сидевший на перилах крыльца, посмотрел на нарушение суверенитета домовладения с неудовольствием, но тоже никаких действий предпринимать не стал.
               Войдя в дом и поздоровавшись еще раз, теперь уже с интерьером, Листунов тут же уселся на скамеечке в прихожей, блаженно вытянув ноги.
               - Будто марш-бросок совершил, - самокритично сказал он, и снял со спины рюкзак.
               - Старость – не радость, - посочувствовал хозяин. – Но есть лекарство!
              - О-о, это хорошо! У меня, кстати, тоже есть, запасся – мало ли что? Разные недомогания…
              И Листунов достал из рюкзака бутылку рома.
              - Кучеряво живешь! – расщедрился на комплимент Корнев.
              - Это в честь. А вообще предпочитаю водку. Как-то душевней.
              - Я тоже. Вроде как память о молодости.
              - Вот-вот. Но выпить и эту придется.
              - А как же! Тем более – в честь.
              Андрей придвинул к кухонному столу стулья и сделал широкий жест рукой:
              - Проходи, присаживайся. Ты, ясное дело, проголодался, пока добирался сюда. И жажда…  Мы устраним!
                - Сполосну руки - и готов!
               Он умылся, глянул в зеркало и сел, согласно приглашению, окинув оценивающим взглядом приятеля.
               - Ну как ты тут? И почему без бороды, без шкуры на плечах?
               - Ты такой поспешный – хочешь все и сразу. Потерпи месяца полтора-два!
               Корнев наполнил стопки и поднял свою:
               - Ну, за встречу!
               - За встречу!
               Корнев хорошо загрузил стол, от щедрот Сергея Степановича Клочихина и собственных ресурсов. Утром он наведался на Слоть, где поймал двух хариусов, потратив на это полчаса и выбившись из сил, зато на закидушки попалось несколько ельцов и окуней. Все это было выпотрошено и в урочный час поджарено. Правда, ельцы потеряли свою форму, но оставались съедобными, даже вполне, и рыбное блюдо гость оценил очень высоко, как и несравненный хлеб Агриппины Францевны. Впечатлен он был также соленым салом от мастера посола Егора Филипповича. Корнев довольно улыбался и не забывал наполнять стопочки.
               - А что же, твоя молодежь как смотрит на посещение таежных углов? – спросил он между делом.
               - Молодежь в основном смотрит в телефон, и о тайге не тоскует. Может, потому, что ее никогда и не видела. Обходится городскими аттракционами и представлениями.
                - Ну да. И сами-то мы недалеко ушли. Но желательно детишкам ознакомиться с лесом поплотнее, пусть бы с Софьей приехали!
                - Будем искать возможность. А что твоя Анна?
                - Бьется в научных трудах. Искусствоведческих. Но теперь уже ближе к концу, чем к началу. Кандидатом будет.
                - А что, купить нельзя разве? Покупают же люди – всякие должности, степени, звания, чины. На худой конец, заказать диссертацию, чего же мучиться? Бабок, наверное, у вас хватит.
                - Да уж должно хватить. Но видишь, в чем дело: она хочет не только корочку иметь, но и разбираться в этом деле, чтобы на равных разговаривать со всякими интеллектуальными жлобами. И сказать свое слово в этой отрасли.
                - Построить карьеру, другими словами.
                - Ну, упрощенно говоря…
                - Пусть у нее все сложится. Без проблем. А то я знаю многих отличников, краснодипломников, которые без всякой пользы обретаются где попало. И жалко мне нынешних медалистов: ну куда они пойдут? Тут же мало знать грамоте, надо шибко крученым быть, чтобы сделать карьеру, и должно присутствовать везение – это главное. Может, кто-то в корифеи выйдет, но больше – просто в пенсионеры.
                - Ну, ты набрался мудрости! Давай уж тогда выпьем в честь везения, за отсутствием особой грамоты и кручености.
                - Вот! Мудрость моя гроша ломаного не стоит, приходится ждать везения! Удачи – как говорят грубияны.
                За неторопливой беседой они опорожнили бутылку рома, и Корнев запоздало спросил, чем предпочитает запивать гость – кофе, водой, черным чаем или чаем с молоком?
                - Ты что же, и корову здесь держишь? – изумился Листунов.
                - Ну, какая корова? Я их в основном проездом вижу, на загородных путях. Сгущенка! Да и то это дядька мой заготовил, Сергей Степанович. У него к запасам давняя страсть. Рассказывал, когда поселок еще был небольшой, там дислоцировалась молочная ферма, и сеяли пшеницу. Еще держали пчел. То есть самую ходовую продукцию. А за молоком и яйцами, за мукой ездили в город. Знаешь, почему?
                Петр легкомысленно пожал плечами:
                - Ленивые, что ли?
                - Ха-ха-ха, - вполне натурально рассмеялся товарищ. – Нет, Петя, лентяи, конечно были, как всегда, но не от лени ездили закупаться провизией в город. А потому, что собственного подсобного хозяйства содержать не имелось возможности. Все удобные сенокосы принадлежали колхозу, поля – тоже, полученное молоко тут же вывозилось в город, зерно – непременно. Так что содержать личную скотину  представлялось гораздо проблемным занятием. Иногда в качестве обратной связи поступал комбикорм для свиней, но в мизерном количестве. Дабы лично человек безмерно не обогащался. А может, по другим причинам.
                - Ну, это все как-то сомнительно, а? – покрутил головой Листунов.
                - Утверждать не могу, как я те времена не застал, но дядька – он спец в делах агропрома. Вот поэтому он и запасается всякой провизией. Сгущенки у него заготовлено изрядно. Ну так что – чай тебе с молоком?
                - Нет, пожалуй: после такого экскурса что-то пропадает охота к молоку. Пусть уж оно сохраняется для Сергея Степановича. Мало ли…
                - Стало быть, пьем черный чай, но с сахаром. Исключительно  только для запивания.
                И Корнев принялся наполнять стопки из новой бутылки:
                - Хорошо, когда гости наведываются без всякого шкурного интереса, а просто из интереса. А то был тут на днях один кидала, такой Лапин…
                Глава 7. Несостоявшийся покупатель
                Юрий Николаевич Лапин сызмальства отличался особой бойкостью, и когда в детсаду  воспитательница спрашивала, кто хочет рассказать стишок, изучавшийся накануне, одним из первых вызывался Юрик Лапин. И начинал громко декламировать. Но запала хватало ему обычно ненадолго, потому что дальше середины стиха запомнить он никак не мог. Несмотря на это, энтузиазм у него не пропадал и на всякий детский праздник его в учреждении имели в виду и заготовляли приз «За выразительное выступление». На Новый год непременно он становился обладателем кроме обычного набора конфет и печенья, еще и набора цветных карандашей или маленькой губной гармошки. Завидные подарки, хотя стих он, по обыкновению, заканчивал на середине. Оглушенные зрители были этим весьма довольны и на отсутствие заключительных строк не обращали внимания. Тоже  и в начальных классах он вполне успевал, без тени сомнения излагая, что требовалось, только не всегда верно. Тут пристрастился он к игре на пианино, которое стояло в Красном уголке, и на которое никто не покушался. Поскольку все стремились к теннисному столу, стоявшему в коридоре. Нот пианист не знал и играл на слух, полагая главным выдавать достаточно громкую музыку. Родители были озадачены, поскольку никто из близких родственников ни с той, ни с другой стороны музицированием не увлекались. Правда, мать Юрия пела хором на посиделках, но и только. А тут такое… Года полтора занимался юный Лапин пианизмом и отец, исправный завскладом, махнув рукой, сказал:
                - Да пусть себе бумкает. Перебесится – глядишь, человеком станет.
               И как в воду глядел: в старших классах интерес к декламаторским выступлениям у Юрия пропал, как и к фортепиано, и он поступил на курсы шоферов, которые окончил в отведенный срок. И устроился на работу, к вящей радости родителей. Не директор совхоза, но вполне зарабатывающий человек – не хуже других на этом предприятии.
                Судьбе было угодно, чтобы через полгода уволился шофер бензовоза в связи с уходом на заслуженный отдых и ребром встал вопрос, кому доверить этот ответственный пост. Дядя Миша Кузнецов, 20 лет исправлявший должность автозаправщика, просил правление колхоза отдать потрепанный жизнью автомобиль ему заместо премии за многолетнюю беспорочную службу и готов был заплатить по остаточной стоимости. И некоторые даже склонялись к тому, что заслужил. Но большинство, подавленное голосом своих веками испуганных генов, выступило против. И в самом деле – как бы чего не вышло: ОБХСС, прокуратура… Но самое главное – если бы машину себе, а то - дяде Мише. Ага, щас! И не отдали. И посадили на бензовоз молодого Лапина. А вскоре началась турбулентность: зашатались производственные предприятия, ОБХСС упразднили, правда, прокуратуру оставили, как и службу пожарной безопасности. Горючее выдавалось по талонам и оказалось его почему-то много, хотя до того не хватало. Юрий Лапин, неизвестно почему, стал между колхозными потребителями ГСМ завозить понемногу топливо и на свой двор. Как чувствовал. Ржавая снаружи трехкубовая емкость, изъятая из металлолома, наполнялась. К тому времени, когда безумные талоны отменили, она была полна, как и пять двухсотлитровых бочек.  Настал звездный час водителя измученного бензовоза – он отпускал горючее по цене чуть ниже той, что на заправках, и скоро поступления наличных хватило на «Жигули». Замечательная машина! Поскольку иномарки только начали пробиваться из-за кордона, и то  лишь в мегаполисы.
               От добра добра не ищут, и Лапин организовал собственную АЗС, уже официально, попутно открыв магазин запчастей. Но скоро отказался от него в пользу гастронома, где покупателей проходило неизмеримо больше.
               Со временем более мощные АЗС вынудили Лапина отказаться от конкурентной и безнадежной борьбы с ними и, не давая себе погрязнуть в бессмысленных расходах, он закрыл свою. Но добавил в актив еще один магазин и мебельную мастерскую. С последней складывалось не все гладко, надо признать: работники не довольствовались только тем, что, трудясь, приносят обществу какую-то пользу. Они требовали оплату. Причем никак не меньше существующего МРОТ, и чтобы она была белой. Непомерная алчность работяг выводила Юрия Николаевича из себя, но приходилось идти на компромиссы. Удачная практика найма работников без гарантий тут не работала: не возьмешь первого попавшегося, чтобы через два-три месяца, когда он начнет выказывать недовольство, распрощаться с ним  и нанять нового. Это не дрова колоть – мебельщики нужной квалификации в очереди не стоят. Людская ненасытность обескураживала, но не таков Лапин, чтобы пасовать. Он нашел трех пенсионеров, которых ввиду предосудительного возраста недалекие работодатели не принимали, и сошелся с ними на невысокой оплате. Оставалось только желать им возможно большего долголетия. На пенсионерах, он знал, выезжали многие. Мастерская не комбинат, но приносила неплохой доход с учетом того, что черновую работу выполняли подмастерья, недостатка в которых не было, хотя они долго и не задерживались у экономного Юрия Николаевича. Наконец-то настало время слегка расслабиться, подумать о настоящем отдыхе и появившемся повышенном давлении. Он решил завести себе с семьей загородную резиденцию, и не в пригороде, среди дач, наросших здесь сплошь, как поганки, а в настоящем природном уголке.
                ***
               Подходящее объявление нашлось скоро. Позвонив по обозначенному номеру, Лапин удостоверился, что особняк в деревне Выселки еще не продан, и договорился, когда можно приехать, чтобы застать хозяина и посмотреть на усадьбу. Сергей Петрович Клочихин, обрадованный этим звонком, спросил, когда же удобнее будет абоненту – на то время и можно назначить встречу.
              Уведомленный о том, что на место лучше добираться на внедорожнике, Юрий Николаевич в назначенный день выкатил «Крузер». Выкативши, подумал, не забыл ли чего  сделать – все-таки смотрины в Выселках займут минимум полдня. Тут во двор вошли племянница Ирина с дочкой Машей, несшие букетик цветов, не иначе, сорванных на клумбе. Он вспомнил, что у супруги Елены вышла брошюра «Цветы нашего края» в соавторстве с одной агрономшей и еще двумя цветоводами – любителями. Издание оплатил Юрий Николаевич. И вот родственники, по всей видимости, пришли поздравить Елену Ивановну, узнав о новости из маленькой газетной заметки. Маша вообще-то не любила ходить к Лапиным, неизвестно, почему, но мать Виолетта непременно наносила визит к ним, если случалось какое-то событие, наподобие теперешнего. Да и как иначе? Лапины – люди зажиточные и мало ли как все повернется.
              Маша охотнее посидела бы дома перед телевизором, или сходила к подружке, хотя сегодня у нее настроения не было делать вообще что-либо. Причина крылась в математике. Вернее, в результатах, которые она давала подло и бесповоротно. Виолетта с мужем Николаем и Машей жили в маленькой двушке старой постройки и, поскольку никто из них не занимал ответственных постов, рассчитывать на улучшение жилищных условий за счет общества не приходилось. Родители часто сетовали на тесноту и обветшалость квартиры, хотя Маше она казалась вполне хорошей. Узнав у матери зарплату ее и отца, ежемесячные расходы, а равно стоимость удовлетворительного жилья, дочка, переживая за старших, решила сосчитать, сколько же времени понадобится им, чтобы купить более подходящую квартиру. Умница и ученица четвертого класса, она без труда одолела эту задачу. Но не поверила ответу: выходило, что при их зарплатах на новую квартиру потребуется 150 лет. Она пересчитала свои выкладки: то же самое. Тогда Маша снова сосчитала число дней, необходимых для покупки планшета при тех карманных деньгах, что поступали к ней. И снова получила неутешительный результат, просто ужасный. Но не отчаялась: в душе теплилась надежда что, может быть, она не очень-то отличница, и как следует считать не умеет? Это все-таки было бы куда лучше, просто замечательно. И она отправилась к подруге, у которой имелась Алиса, без раздумий четко отвечающая на всякие пустяковые вопросы и исполняющая песни. 
                Маша долго собиралась с силами и, наконец, спросила всезнайку – сначала о жилье, а потом о планшете.
                - 150 лет, - отвечала равнодушно Алиса на первый вопрос, а второй ответ Мария уже не слышала – она плакала. Она не ошиблась. Подлая математика!
                Подружка всполошилась и принялась допытываться, что произошло, ведь все было хорошо! Но не получила ответа – гостья убежала, не сказав ни слова.
                Юрию Николаевичу не приходило в голову как-то помочь своим довольно близком родственникам. Хотя он знал, что в конторе, где трудилась Виолетта, оклады никудышные, а ее муж, подрабатывая на стройке, получил травму и лишился не только подработки, но и основной работы. И получал пособие по инвалидности, прирабатывая  вахтером.
               Лапин не стал задерживаться ни минуты: открыв пультом ворота, он выехал на прилегающую дорогу и взял курс на Листвяжный.
               Клочихин, прикинув среднюю скорость легкового авто, в целях экономии времени вы шел во двор и, облокотившись о калитку, здесь ждал покупателя. Вышел он вовремя: не прошло и пяти минут, как  медленно подкатил «Крузак» - водитель, надо думать, разглядывал номера домов. Сергей Петрович отворил калитку и вышел к экипажу.
              - Здравствуйте, - поприветствовал его прибывший, вышагнув из машины, - я не ошибся насчет особняка?
              - Здравствуйте! Нет, не ошиблись. Сергей Петрович, - протянул руку Клочихин.
              - Юрий Николаевич. Можем ехать?
              - Может, на моей?
              - Зачем же? Этот конь уже втянулся в дорогу. Садитесь!
              И они отправились в Выселки, где временный управляющий Корнев наводил в усадьбе весь возможный порядок.
              Горожанин заинтересованно оглядывал местность, после того, как они свернули на проселочную дорогу.
             С одной стороны к ней подступал лес, другая была представлена перелесками с обширными полянами, заросшими высокой травой с островками цветов. Косить всю эту растительность было некому.
                - А зверье здесь водится? – полюбопытствовал Лапин.
                - Конечно. Но на серьезных зверей охотиться надо за рекой, за Слотью. А тут – рябчики, тетерева, зайцы. Утки еще на реке, на озерках.
                - Грибы, ягоды, конечно?
                - Всенепременно. В ягодный сезон из города люди наезжают, из нашего Листвяжного. Но толпами не промышляют, нет – в основном родственники здешних. Ну и – рыба.
                Преодолев грунтовку с ее рытвинами и позеленевшими лужами, въехали в населенный пункт.
               - Прошу, - выходя из машины, пригласил Клочихин и повел рукой в сторону своего особняка.
               Лапин огляделся, оценивая окружающий ландшафт и строения, образующие собственно Выселки, и проследовал в отворенную калитку.
               - Здравствуйте! – войдя в дом, и увидев молодого человека за письменным столом, поздоровался он.
               - Ну, как ты, Андрей? А загорел-то! Робинзонство пошло тебе на пользу, - заверил хозяин дома, войдя следом.
               - Да вроде, и не старался, - удивился молодой человек.
               - Ну, есть же теория: 80 процентов стараний дают 20 процентов результата, а 20 процентов стараний – 80-процентный результат. Так что ты правильно делал. Так вот, Юрий Николаевич, все интерьеры тут, - без всякого перехода обратился к гостю Клочихин. Там еще кладовка, ну, террасу вы видели. Отопление на электричестве, но есть печка, на случай непредвиденных обстоятельств. Хотя мне ни разу использовать ее в качестве главного обогревающего элемента не пришлось.
               - А мусоропровод… - начал Лапин, - ах да, что это я!
               И тут же отметил про себя: «Бойлерная система максимум пять лет выстоит. Да нет – года три. Дрянь завозная».
               - А бойлер давно установили? – спросил он вслух.
               - Года три-четыре.
               - Ну, значит, я прав, - заключил Лапин, но в чем именно, уточнять не стал.
               Осмотрев помещение внутри, перешли во двор, затем в огород. 
              - А магазина здесь нет? – спросил Лапин, - я что-то не заметил. Или тот длинный дом? Не очень похож.
              - Нет. Это недостроенная школа. А магазина не имеется. Но Листвяжное не очень далеко, туда в основном ездят запасаться, или в городе – если попутные дела есть. Для долгого хранения – погреба. Милое дело, хотя надо выходить из дома, чтобы что-то достать. Но можно сделать ход и прямо из кухни, например. Для удобства. Вот и здесь я устроил погреб в нем провизии порядочно, и ничего не портится: мясное, травяное, рыбное. Желаете посмотреть? Нет? А хлеб насущный печется в Выселках – Агриппина Фомина занимается. Первостатейный хлеб! Такой редко где встретишь.
                - Так-так…  Хлеб – это хорошо, а что магазина нет – не очень. А эту бедную школу можно посмотреть? – неожиданно спросил гость.
                - А что? Конечно, можно, - и Сергей Петрович направился к калитке.
                - Ну что ж, при небольшом вливании можно вдохнуть в нее жизнь. Но не учебу, конечно, раз учиться  некому. Надо подумать.
                Процесс мышления вызвал у него некоторые физиологические потребности, и он направился к недальнему дощатому строению с двумя буквами и, соответственно, с двумя дверями, одна из которых печально скрипела от ветра, держась на единственном шарнире.
                «Здесь был Коля» - прочитал на стене Юрий Николаевич, войдя в будку.
               - Кто бы сомневался, - проворчал он, - тебе больше делать-то нечего, кроме, как шастать где попало.
               Лапин рассудил, что местному Коле оставлять такое сообщение ни к чему, значит, руку приложил заезжий. 
               Осмотром несчастливого очага знаний он остался, как будто, доволен и изрек:
               - Если приложить руки…
               Что может получиться, если их приложить, уточнять не стал и сказал, что местность и все остальное оставляет приятное впечатление, и сюда на днях он привезет свою половину и, надо думать, ей тоже все придется по душе. С тем Лапин и отбыл, прихватив, естественно, Клочихина. В Листвяжном они распрощались. Гость пообещал звонить, и выехал на дорогу, оставив хозяина дальнего особняка в некотором смущении.
                Такая неопределенность понудила его предложить племяннику пожить в Выселках еще два-три дня, какового срока, решил Клочихин, достаточно даже самой неповоротливой даме собраться на смотрины. Но ни через два, ни через три дня Лапин не позвонил, и стало понятно, что и не позвонит.
                Между тем половина срока в ссылке, определенного Сергеем Петровичем для Андрея, уже миновала. Это не очень заботило бы его, если бы не оторванность от Анны. Хорошо еще, что  был телефон.
                Оставалась  также слабая надежда, что господин Лапин, не привыкший к открытым, сырым пространствам, подхватил в Выселках простуду, но вот-вот выздоровеет и тут же позвонит.
                Андрей со своим гостем Листуновым засиделись допоздна, и лишь когда стрелки часов давно уже показывали начало следующих суток, начали подумывать о сне. Но не тут-т было! Взглянув в окно, к которому Петр сидел лицом, он удивленно молвил:
                - Так уже заря нагрянула!
                - Да ну, не может быть! – заплетающимся языком сказал хозяин, который сидел к окну спиной.
                - Посмотри!
                - Ничего себе! – воскликнул Андрей, глянув в багровое окно, - так это пожар!
                Тут же оба выскочили на улицу. Горело у Фоминых, но не их дом, а пекарня Агриппины Францевны. С каждой минутой усиливался гул пламени, начал трещать старый шифер, разлетаясь на куски. На фоне огня метались тени; схвативши ведра – для съедобной воды и для мытья полов, постояльцы дома Клочихиных ринулись на подмогу. Тушили пожар старики Фомины. Андрей перехватил шест журавля у деда и со всей возможной скоростью стал бросать в колодец и поднимать наверх ведро с водой, тут же выливая ее в опорожненные. Ах, не быстро добывалась она с помощью этой конструкции! Прибежал Геннадий, вдалеке, подавляя одышку, на помощь спешил Егор Филиппович. Выселки враз проснулись в этот неурочный час, как будто дежурили. Не хватало воды, но даже если бы ее черпали из водоема тут же, было б бесполезно: уж слишком буйно разгорелся огонь на прокаленной морозом и солнцем постройке. Тут нужен  был пожарный поезд, да где же его взять?
               Еще долго догорали кондовые бревна нижнего венца и их время от времени поливали, когда где-то вспыхивал язычок пламени. Чета Фоминых горестно смотрела на пепелище, отыскивая взглядом уцелевшие вещи. Их было немного: старинный чугунок, два противня, рога ухвата и железка от сковородника. Виднелись черепки какой-то посуды.
               - А печка-то осталась, как будто ее и не касается, - бодро сказал Геннадий, - даже и труба не покосилась.
               Утешение было слабое, но он продолжил вдохновлять погорельцев:
               - Раз печка целая, можно печь хлеб. А?
               Агриппина Францевна горестно покачала головой:
             - А если дождь, снег?
             - Опять же без пекарни туго, - заметил Яшин. – Потом же и хлеб хлебу – рознь. Где возьмем такой?
             - Край родной, навек любимый,
               Где найдешь еще такой?
 – сдержанно продекламировал Геннадий. – Так вот я и предлагаю: сделать  для печки крышу.
             - Ты капитальную имеешь в виду? – озадаченно спросил Яшин.
             - Хорошо бы, но такое быстро у нас не получится.
             - Да хотя бы навес со стенкой от ветра, мне бы хватило, - вступила в разговор Агриппина Францевна.
             - Ну да, - поддержал ее Фомин, - зимой-то и в доме можно стряпать – печку все равно надо топить.
             - Зимой много и выпекать не надо – некому, - сказала мастерица хлебобулочных изделий, и с грустью посмотрела на немногочисленных односельчан. – А помалу все равно надо.
              - Да надо, какой разговор! – заключил Яшин. – Ну что, возьмемся?
              Листунов вопросительно посмотрел на Андрея.
              - Егор Филиппович – плотник, строитель, - вполголоса сказал тот, но на крышу уж не полезет.
              - Надо браться, - почесал затылок Геннадий, только я сегодня встречаю гостей.
              -  А сегодня начинать и не получится. Пусть все погаснет. К вечеру можно остатки убрать, а уж завтра с утра…
              - Расчистим мы с Францевной сами, - заверил Фомин.
              - Я малость помогу, - вызвался Яшин, а вы, ребята, набирайтесь сил после посиделок, - и он подмигнул Корневу.
              Просить дважды не пришлось: друзья, просидевшие ночь за дружеской беседой, валились с ног после аврала на пожаре. Они тут же оправились спать. Перед тем, однако, Андрей наполнил по стопочке и, опорожнив их, обитатели особняка без промедления заснули. И без всякой вульгарности: часы только пробили пять. Только начал кричать единственный в Выселках петух. Самое подходящее время для сна. Дремал также и Геннадий, чтобы не клевать носом, когда будет встречать Елизавету, что было бы совершенно неправильным. И только самые старые жители Выселок не спали, сгребая с пожарища остатки обгоревшей древесины. Кое-где из горелых обломков сочился дым, и источник его тут же заливали. Стойкий запах гари въелся в одежду и затем проник вместе с нею в дома огнеборцев. Егор Филиппович, придя домой, прикорнул на диване, Фоминым же было пока не до сна. Хозяин выпил полкружки сахарной браги, а его супруга – таблетку от давления.
                ***
               Лузин очнулся от дремы, когда солнце проделало значительный путь от места своего утреннего старта. Поначалу он не мог сообразить, в самом ли деле случился этот пожар и вся кутерьма, или это ему привиделось в результате стихийной прогулки по ночным крышам. Но, ощутив явственный запах гари, занесенный домой, понял, что все в порядке. Кроме пекарни Агриппины Францевны. Но имелась и еще одна вещь, о которой забыть никак было невозможно: встреча Елизаветы, которую ждал он с волнением.
              Зазвонил телефон, и Геннадий без промедления схватил его. За редким исключением звонить могли только родители и Елизавета Серова. Ее голос и услышал житель Выселок.
              - Привет! – раздалось в трубке немного нервно и вместе смешливо. – Ты стоишь? Лучше сядь. Тут кое-какие завихрения: мои вдруг собрались вместе со мной к тебе в гости. Ознакомиться с ландшафтом и с местными обычаями. Говорят, на это им хватит одного дня. Ты жив?
                - Мне кажется, да. Ты насчет родителей? Так какие проблемы? Дорога только неблизкая. А у меня все нормально, готов встречать. В какое время?
                К назначенному часу Геннадий был уже возле остановки, а скоро подкатил и
автобус. Поздоровавшись, Лузин усадил всех в свою «Ниву» и виновато сказал:
                - Придется мне как-то загонять машину в сервис, чтобы ездить и в город. Хотя вообще-то надо ее менять.
                - Все тут без перемен? – спросила Елизавета.
                - Не сказать, что все. Наша славная пекарня сгорела. Буквально сегодня ночью. Печь, наверное, перекалилась. Да никакого расследования не было, и не надо.
               - И что теперь?
               - Решили восстановить, в летнем варианте, без толстых стен и прочего утепления. Только с наветренной стороны закрыть стенкой из досок. Завтра типа субботника.
               - Покой только снится, - заключил Иван Иванович.
               Когда экипаж достиг владений Лузина, хозяин пригласил гостей в дом – попить чаю после дороги, но они решили прежде ознакомиться со всеми здешними постройками и посадками, и это, надо сказать, потребовало немало времени, хотя они занимали никак не гектар, а гораздо меньше.
               - Ну, вы как туристы зарубежные, - смеялась Елизавета.
               - Что поделаешь, отвечала Ксения Петровна - не каждый день меж грядок прогуливаемся!
               Наконец, выбралось время и для чаепития. Традиционные сто граммов гости пить отказались, сославшись на долгую дорогу обратно, и лишь пригубили бокалы. Ввиду таких обстоятельств и чтобы не смущать их, то же самое сделал и Лузин.
              - А вот на рыбалку может быть, съездим, на лодке? – спросил за трапезой Геннадий. – Заберемся в крепкое место, где лучшая рыба. За перекатом. Как вы смотрите?
              - О-о, Гена, это не для меня, - тут же запротестовала старшая Серова. – Я как-то  давно попала в круиз на теплоходе: слов нет – красиво и весело, но меня укачало, и не рада стала, что связалась с этим круизом. С тех пор держусь от плавания подальше, хотя на берегу посидеть люблю, даже искупаться. Но не на волнах.
              - Тогда на берегу давай посидим, с удочкой, - предложил Иван Иванович, имевший некоторый интерес к рыбацким забавам. – У тебя, Гена, удочка лишняя найдется?
              - Конечно: тут без снастей никак нельзя. А я тем временем все-таки сбегаю за перекат, тут недалеко: слышите, шумит? Утром особенно хорошо слышно. Так я Филипповича попрошу с вами порыбачить – ему развлечение, и для вас спокойнее. Я мигом!
             И действительно, Геннадий тотчас скорым шагом удалился со двора, показав предварительно Серовым свое хранилище снастей, под навесом у стены бани. Тут было что выбрать, и Иван Иванович скоро отобрал три поплавочные удочки.
              - Тогда, если будет Филиппович, я поеду с Геной, - заявила Елизавета. – Или, как говорят моряки – пойду.
              - А это не опасно, перекаты, пороги? – уточнила у скоро вернувшегося Лузина Ксения Петровна.
              - В лодке есть жилеты, - жизнерадостно успокоил ее Геннадий, обрадованный известием, что в поход с ним идет Елизавета. – Пока Егор Филиппович идет, я быстро накопаю червей.
              И, вооружившись лопатой, он довольно скоро наполнил банку из-под майонеза флегматичными земляными червяками, упитанными и неспешными. С удочкой подошел Яшин, и Геннадий познакомил его с гостями.
              - Егор Филиппович, мы вот вдвоем – он оборотился лицом к Елизавете - на лодке сбегаем за перекат, сети проверим, а ты уж покажи, где половить на удочки.
              - Да нет проблем, покажу, – отозвался аксакал. – Но, наверное, далеко не пойдем, да? Раз время ограничено. А то можно было и до вечерней зорьки…
              - Нет-нет, - помотала головой Ксения Петровна, - одну рыбу поймаем – с нас и довольно. Да, Иванович?
              -  Хорошо бы до зорьки-то, но не получается, - отозвался Серов.
              Тем временем Лузин собрал все необходимое для вылазки на Слоть и они с Елизаветой, пожелав старым удачной рыбалки, заспешили к лодке. Вскоре застучал мотор и звук его стал отдаляться.
              - Ну, проворный человек – Гена, - оценил Иван Иванович.
              - Хороший парень, - кивнул Яшин и все втроем не спеша стали спускаться к реке.
              К тому времени, когда они добрались до облюбованного давно Яшиным места и закинули удочки, сопроводив это пожеланием «ловись рыбка…», Геннадий с Елизаветой, одолели километровый участок реки до переката и успешно миновали его. Перекат показался гостье весьма недружелюбной достопримечательностью: вода тут бурлила меж каменистых отмелей, закручиваясь в мелкие воронки, и в нескольких местах из нее выступали валуны, разбивавшие набегающий поток. Елизавета с опаской смотрела на это буйство, и крепко держалась за борта. Впрочем, шкипер предпринял меры предосторожности, надев на нее спасательный жилет. Судно он провел через бурлящий перекат весьма сноровисто, и ничто не доставило им неудобств, если не считать брызг, летевших отовсюду.
              Выше переката глубина реки нарастала и через полсотни метров вода стала темной и медленной, что говорило об омуте. Тут стояла сеть, которую Лузин принялся проверять, выбирая из нее крупную плотву и хариусов. Мелочь беспрепятственно проходила через крупную ячею. Попалось также два ленка, которых Елизавета видела впервые, но все же больше была очарована хариусами, с их роскошными радужными плавниками на спине и желтыми полосами по коричневым бокам. Она придерживала выбранную сеть и опускала ее в воду. На все ушло около часа, и, сказав реке «Спасибо!», Лузин завел мотор. Ведерная кастрюля, в которую складывали рыбу, была наполнена с верхом.
               - Хороший улов получился, да? – кивнула на нее Елизавета, и он тоже кивнул, из-за шума воды и стрекота мотора не разобрав слов, но вполне поняв.
               В это время рыбалка с берега была в самом разгаре, хотя ее едва не испортило рядовое событие – поклевка рыбы. У Ксении Петровны после долгого прозябания на мелкой волне вдруг запрыгал поплавок и сразу же ушел под воду.
               - Тяни! – заметив это краем глаза, воскликнул Иван Иванович и поспешил на помощь. Но немного запоздал, ибо супруга его, потянув снасть, вскричала:
                - Змея! - и хорошо, что не успела бросить удочку, а успела только испугаться. Подоспевший Серов перехватил удилище и поволок чудовище на берег. Это оказался длинный и верткий, темный с желтыми разводами налим. Вес он имел не больше кило, но непривычного человека, ясное дело, способен был напугать до обморока. Чего, к счастью, не случилось с Ксенией Петровной. После этого она с большой опаской подсекала и вытягивала то, что цеплялось на крючок. Поэтому большинство поклевок заканчивалось ничем и кроме налима, в активе ее оказался лишь один елец. А Иван Иванович изловил их больше десятка и к ним – два окуня. Но вне конкуренции был, конечно, коренной, местный рыбак: Егор Филиппович выдал на-гора вдвое больше и, к его вящему удовольствию, изъял у Слоти даже таймешонка – килограмма на полтора. Для иной рыбы – это солидный, даже и предельный размер, для тайменя – пустяки. На этот необычный улов пришли поглядеть и вернувшиеся Геннадий с Елизаветой, хотя среди их добычи имелись также два таймешонка, но совсем небольших. Гена совсем и не удивился: Филиппович – он и есть Филиппович. Елизавета же еще то и дело вспоминала моменты их лодочного вояжа за перекат и ладонями охлаждала раскрасневшиеся щеки.
                Между тем время подвигалось к вечеру и гостей начало охватывать чемоданное настроение. Меньше всего действовало оно на младшую Серову, и даже вообще не действовало. И  лишь когда родители натурально засобирались к отъезду, на лицо ее набежала легкая тень.
             - А может, заночуете? – еще раз предложил Геннадий, но заранее заложенная в сознание Серовых программа действий этого дня не дала сбоев. Тогда хозяин затеял прощальный обед. Он и без того должен был состояться, но тут Лузин обставил его с некоторым торжеством, добавив к приготовленным заранее блюдам еще букет цветов, растущих на слегка запущенной клумбе.
               Филиппович был тут же, но, как и при встрече гостей,  употреблять спиртное не стали, ограничившись компотом, сваренным еще прошлым вечером. Настоявшийся, он казался наилучшим напитком, что и неудивительно, если позади жаркий летний день. Сказав гостям «Я сейчас!», Лузин собрал выловленную рыбу, кроме Яшинской, в бумажный пакет и обернул головы смоченным в водке бумажным полотенцем.
               - Ну вот, удовлетворенно молвил он, - теперь рыбешка доедет в лучшем виде!
               Затем все впятером они погрузились в машину, довезли Яшина до дома и взяли курс на автобусную остановку.
               Домой Геннадий вернулся, когда солнце уже валилось за верхушки дальнего леса.
              «Им еще около часа ехать» - прикинул он, и как будто снова ощутил на своей щеке прикосновение Елизаветы.
             Кажется, прошло в этот день все нормально: и погода стояла на удивление спокойная, и не капризничала рыба, и машина безотказно сбегала туда и обратно. Жаль, что ушел Яшин – на радостях можно было понемногу выпить. Но Яшин, надо думать, не склонен к этому сейчас: ему надо копить здоровье, ввиду наплыва гостей. Один пить Гена не стал, занявшись обдумыванием предстоящей свадьбы.
                Глава 9. Из истории местных свадеб
              Петр Листунов, после субботника на  погоревшей пекарне собирался погостить в Выселках еще один день и откланяться. Субботник получился славный: недостатка в стройматериалах не испытывали, потому что в брошенных домохозяйствах имелись и запасы бревен, и досок, нашелся даже штабель старого, но не выброшенного щифера. Его листы носили следы гвоздей, но снят он был аккуратно, даром, что местами потрескался от старости. Выбрать несколько хороших листов не составило проблемы.
               - А хозяин вдруг не объявится? – опасливо спросил Андрей.
               - Всех старых хозяев я знаю, - успокоил Фомин, - если объявится, договоримся.
               Нашли четыре трехметровых лиственничных столба, вкопали их соответственно углам печки, соорудили нехитрое перекрытие, осторожно прибив шифер. Затем старыми, но еще крепкими досками обшили наветренную сторону сооружения, наконец, заделали жестью отверстия в шифере вокруг трубы. И пустили дым – он исправно повалил в небо, нисколько не печалясь, что  выходит уже из другой постройки: печь-то все та же!
              - Ну и вот, - довольно потер руки Егор Филиппович, курировавший стройку. 
               Агриппина Францевна хлопотала теперь вокруг печки с ведром известки и травяной кистью, забеливая потрескавшуюся глину и сажу.
               - Ну, за такое большое дело полагается поднять чарку, чтобы все путем, чтобы крепко стояло и не горело больше, -  заявил Фомин и позвал всех в дом.
                - Вы идите, я сейчас подойду, - сказала его супруга, - да, попутно сорвите огурцов! Совсем из головы вылетели эти огурцы. А помнила же, что сегодня помощь.
               Фомин не только рвал огурцы, но успел и перекурить, надежно потом загасив окурок.
               - Красота! – заключил он, оглядываясь с крыльца на пекарню и пропуская вперед гостей.
               Агриппина Францевна со Строкиной подошли, когда супруг уже усаживал тружеников за столом. Стол был неплох. Первым номером шел, конечно, напиток, и хоть в хозяйстве имелось  довольно чистого самогона и настоек на ягодах, наливали водку. Дабы не показаться скаредом. Соответствующей была и закуска: блины, начиненные мелким мясным фаршем, почти паштетом, жареными ломтиками щуки и растительными закусками, заготовки ряда которых хранились в погребе еще с прошлой осени.  Со ста граммами получалось не так ладно, поскольку такую дозу осилить старейшины не могли, однако по мере сил поддерживали застолье.  Даже и хозяйка, безмерно довольная результатами ликвидации последствий ЧП, выпила чарку. А как же: чай, субботник вышел настоящий, это тебе не в парке нагрести мешок листьев – тут на труды ушел целый день.
             Супруги Строкины остались весьма довольны финалом непродолжительной, но нервной пожарной эпопеи. Как, впрочем, и всем ее течением. Известно: в деревне не слишком много бывает развлечений, тем более, огненных шоу. Они поспешили на него, захватив ведра, что было, естественно, совершенно бесполезно. Жалкие порции воды, извлекаемые из колодца, никак не могли укротить аппетит огня. По примеру одного молодого человека Антон Иванович принялся было сбивать пламя, кидая лопатой землю, но скоро выбился из сил и оставил это напрасное занятие, поскольку эффекта оно не давало ни на грош. На строительстве корпуса пекарни они тоже присутствовали, хотя Атону Ивановичу дела не нашлось, кроме сбора древесных отходов, которые затем пошли в печь. А Лидия Викторовна помогала хозяйке, замазывая густой глиной особо глубокие трещины в старой обмазке. После этого, тут же, Агриппина Францевна забеливала все следы ЧП.
               Развеселившись после удачно проведенного субботника, гости погорельцев обменивались новостями, главным образом, из жизни молодого поколения, покинувшего Выселки. За немногим исключением. Тут, конечно, разговор зашел о предстоящей свадьбе Генки Лузина. Старик Яшин хвалил Серовых и утверждал, что у семейства Геннадия обрисовывается хорошая новая родня. Сам жених выяснял, есть ли у кого-нибудь желание поехать на свадьбу. Когда желающих не нашлось, потому что в их годы такие мероприятия уже не под силу, он заверил, что отметит событие еще и Выселках, и тут уж участие должно принять все местное население. Уж за спиртным он не постоит! И все собрание, бывшее подшофе, в приподнятом настроении, дружно посмеялось.
               - Ой, Гена, как бы тебе не разориться! – схватился за голову Фомин.
               Исключительные вышли посиделки, давно таких  тут не было. А всего-то потребовался пустяк: пожар, спаливший летнюю кухню.
               Возвратившись домой, Строкины, как и все участники событий вокруг хлебной печи Фоминых, долго еще обсуждали интересные моменты, в том числе и обещание Лузина отметить свадьбу. Они и сами не так давно, да нет, уже давненько – три года назад отвели свадьбу сына, Виктора. И тоже, само собой – в городе. Забот! Это непростое дело, нет. Главное, конечно – финансовая сторона. При том, что на пенсии оба Строкина не слишком давно, трудовая деятельность не обеспечила им внушительных накоплений. Нет, не обеспечила, так ее и этак!
                Когда он окончил мелиоративный техникум, открылись широкие возможности для обеспеченной жизни, потому что с устройством на работу нужда отступает. Работа – залог материального благополучия. И ничего больше искать не надо, ну, разве еще повышения в должности, с соответствующим повышением оклада. И с недоумением слушал разговоры старших коллег о картошке, которой нынче надо бы посадить побольше, потому что зачастил неурожай, о морковке, капусте, крах и кроликах, которые отнимают кучу времени, но как иначе?  Главное, не сомневался он – заниматься работой и все будет о,кей, как говорят французы. Или кто там…  И вроде все началось хорошо, но довольно скоро он почувствовал, что материальное состояние его сложно назвать благополучием. Не хватало то на одно, то на другое. Яблоки, огурцы – дороговато, не говоря уже о мясе. Тогда он пришел к идее все-таки и самому посадить картошку, коль уж яблоки тут не растут, а также свеклу и морковку, капусту и лук, и еще что-то, на чем настаивала жена, которой он довольно скоро обзавелся. Но хоть и она тоже работала, семейная кубышка никак не наполнялась. Когда появился первенец, Антон стал подумывать о второй работе, и скоро устроился ночным сторожем в филиал комхоза. И довольно долго он совмещал две должности и чего-то ждал. Но на основной работе повышения все не было, а у сторожей и вообще его не предусматривалось. Тогда вспомнил он о разговорах в кулуарах про кроликов, курей и поросят, и они с Лидией завели сперва, курей а несколько лет спустя – кроликов, но последние повадились пропадать и тогда Строкины переключились на поросят. И все бы ничего, но туго было с кормами, так что приходилось собирать на неудобьях крапиву, рубить ее в крошку топором и этим подкармливать ненасытных хрюшек. Любили они еще лебеду, капустные листья и разные коренья. Но только на заготовку всех этих деликатесов требовалось время и здоровье. Несколько раз предлагали ему слегка подворовывать овец – возможности имелись, но Лидия, услышав об этом, едва не впала в истерику. Поскольку – кто будет воспитывать детей?
                Ввиду всеобщей борьбы за продовольственную безопасность, мехколонной, в которой трудился Строкин, было организовано подсобное хозяйство. Поскольку о выращивании злаков речи не велось, в связи с крупными объемами работ и затрат, здесь остановились на выращивании овощей. Надо было найти работников, но все сведущие уже занимались этим, учить случайных людей недоставало времени. Тут начальнику колонны один бойкий предприниматель – один из первых – предложил услуги китайских товарищей, среди знающих людей - признанных овощеводов.
                - Огулеза, бамидола? -  недоверчиво спросил начальник, сомневавшийся в их умении что-то делать, кроме цветастых китайских  термосов и Великой китайской стены.
                - О, они много чего вырастят, - заверил вербовщик, - ну, тоже и огурцы, и помидоры.
                И скоро он представили управленцу бригадира овощеводов из Поднебесной.
                - Умеете огулеза… - начал руководитель собеседование с наемником на понятном ему языке.
                - А-а, - сообразил сходу китаец, - в закрытом грунте, конечно, выращиваем огурцы и томаты, перцы – острые и сладкие, а также баклажаны. По желанию можем культивировать некоторые другие теплолюбивые культуры. В открытом грунте вполне можно выращивать капусту, свеклу, морковь, дайкон, спаржу. – Пришлый овощевод выложил еще кучу названий, о которых начальник вообще не имел понятия.
                - Агротехнике и селекции мы уделяем большое внимание, - добавил дружественный бригадир и загнул что-то насчет кросс-бредных линий и еще невесть что заумное.
                И тогда они заключили договор. Как сыроежки после дождя, на отведенной территории выросли теплицы, затянутые пленкой, и очень скоро дружно пошел овощ. Мехколонну на разных совещаниях стали приводить в пример. И дела шли хорошо также у тех, кто подвизался на обеспечении этого участка производства. В том числе и у Строкина, которому вменили в обязанность доставлять овощеводам нужные удобрения. Сельхозуправление пошло навстречу и включало в разнарядку и эту бригаду. Другое дело, что удобрений на базе почти никогда не было: то еще не поступили, то уже кончились. Надо ждать следующую партию. Очень ходовой товар были эти удобрения. Дошло до того, что на базу возили в качестве презента мед или сметану, позаимствованные в обслуживаемых колхозах. На эти приманки хорошо шли небольшие начальные люди на различных технических базах и в конторах. Строкин от всех этих забот даже спал с лица, пока однажды овощной бригадир по-дружески не сказал ему:
               - Вы, Антон Иванович, зря так надсаждаетесь с химикатами. Мы их и не используем, а применяем свои – они намного действенней. Так вы отчитывайтесь, что завезли требуемое агрономом, а мы это подтвердим урожаем. И никаких недоразумений!
               Прошло, кажется, два года, и бригада овощеводов неожиданно снялась по окончании договора, и отбыла на родину, несмотря на уговоры местного начальства. Делать нечего, пришлось ставить на теплицы своих работников, набранных по случаю. Но уж урожаев не было, как ни бились они, как ни поливали и ни утепляли огурцы. Звали даже бабушек-огородниц, но те только плевались, ознакомившись с состоянием дел. Постепенно теплицы забросили, и там долго ничего не росло – даже осот и крапива. Случайно присевшие на почву мухи уж никогда больше не могли подняться в небо.
               Антону Ивановичу так и не случилось значительно тут обогатиться. Его супруга, работавшая на птицефабрике, также не имела баснословных доходов.
               
                Поэтому свадьбу сыну Виктору решено было делать в ближних пределах, а не в каких-то знойно-банных долларовых странах. Все шло как положено: за две недели до торжества, заказали ресторан, тамаду, музыкантов, закупили фейерверки, разослали пригласительные билеты и сделали пропасть других дел, включая заявление в ЗАГС. Гостей набиралось полторы сотни и, конечно, никак нельзя было ударить лицом в грязь, хотя генералов и тружеников министерств среди приглашенных не было.
               Наряду с организационными вопросами, в которых Строкины помогали брачующимся, они думали и над свадебным подарком. Тут все обстояло вполне понятно: взнос родителей жениха должен быть очень весомым. Хорошо бы – квартиру, но ее они отдали дочери, когда была свадьба у нее, и перебрались к черту на кулички, в Выселки, где купили домишко практически по цене дров.
                Решили, что невесте сына подойдет золотая цепочка с кулоном и сережки, а вот ему  лучше всего – автомобиль. Выходило, что это будет славная «Ока»; не  джип, может быть, зато совершенно новая. Антон Иванович поделился этими планами с сыном и тот, памятуя, что родители трудились всю жизнь и к тому же не воровали, никаких условий ставить не стал, и вполне одобрительно отнесся к идее украшений для молодой. Насчет «Оки»  деликатно предложил вместо нее подарить деньги. Что тоже вполне приемлемый вариант. Так все и свершилось.
              В скором времени Виктор взял в кредит полтора миллиона, добавил родительские подарочные и приобрел вполне себе презентабельный автомобиль.
              О цене его родители допытываться не стали, сочтя это нескромным. Потеха! Ну как же можно так легковесно относиться к смыслу жизни! К деньгам, то есть.
               Но что сделано, то сделано и пусть так и будет.
             Теперь, по крайней мере, у молодоженов имелся неплохой выезд, даже очень неплохой, а молодая на выход надевала замечательные украшения. Правда, на Викторе теперь висел кредит, но терпимый, потому что свадебные деньги в конвертах избавили от необходимости брать вдвое больший. Так обстояло дело у Строкиных.
             Геннадий Лузин также обратился за кредитом, хотя имелись и накопления. И, конечно, они с Елизаветой рассчитывали на подарочные деньги. А как же иначе? В будущем главная статья расходов заключалась в приобретении городской квартиры, поскольку старики Серовы настаивали на переезде молодых в город. Ведь когда появятся дети, где детский сад, школа? Их в Выселках нет. Геннадий несколько приуныл от сознания такой перспективы, но решил, что время еще есть и его следует употребить на укрепление материальной базы. А там видно будет. В конце концов, существует же еще и вахтовый метод.
                Тут мысли его перекинулись на нового знакомого, Корнева. Вот он тоже сейчас вроде как на вахте, сторожит домовладение дядьки и жизнью здешней доволен. И сказал даже как-то, что хотел бы поселиться здесь на постоянной основе, как изъясняются в протоколах. Вот это было бы хорошо, просто даже замечательно. Потому что остались одни старики и Геннадию с Елизаветой они не совсем компания. Хотя старики хорошие. И если бы Корнев обосновался в Выселках, да обзавелся женой…  И Лузин раза два заводил разговор на тему укоренения Андрея в этом славном поселении, в надежде, что простые мечтания человека обратятся в программу действий. А почему бы – нет?
               
                Глава 10. Городское турне Корнева
               Ввиду  запланированного Листуновым отъезда Андрей Корнев задался вопросом – а долго ли еще он будет попечителем Бульки и кота Фердинанда? Не то, чтобы его тяготила охранная служба в усадьбе дядьки Клочихина, но должны быть и выходные!
              И он решил съездить с приятелем в город, ненадолго, но с великой пользой. Которая должна проистечь от встречи с Анной Звонаревой. Потому что телефон – одно, но Анна в натуральную величину – совсем другое. Притом же Петр давно уж звал его к себе в гости, и было бы кощунством не заглянуть к нему сейчас, после его визита в Выселки.      
              Чтобы не нарушать душевного равновесия будущего ученого-искусствоведа, он позвонил ей, известив о своем намерении. Анна отвечала, что ждет. Листунов даже удивился, когда приятель сходу согласился ехать с ним за компанию, не откладывая на потом, как это случалось в последнее время. На всякий случай предупредил Корнев и своего дядьку: вдруг тому не понравится, что дом останется без присмотра, и он вознамерится сам посторожить его? Тогда Андрей мог бы вообще устроить себе отпуск среди отпуска.
                Но  Сергей Степанович спросил только, надолго ли Корнев хочет отлучиться из Выселок; узнав, что на пару дней, успокоился. Сам он ехать туда не собирался и попросил, если что нужно, заехать попутно к нему в Листвяжный.
                Прибыв в Краснореченск, друзья разделились: Листунов отправился к себе домой, чтобы показаться соскучившимся ближайшим родственникам и заодно поучаствовать в подготовке к встрече гостя. Последний же поспешил к Анне Звонаревой, которая отложила все дела и на скорую руку организовала холодные закуски, отправив их в холодильник. Горячее мыслилось приготовить позже: полуфабрикаты оставалось только проварить и прожарить. Но все это должно быть на следующем этапе, сейчас же Анна хотела повлечь Андрея в ресторан, справедливо рассудив, что домашние трапезы его уже достали, и неплохо бы ему вкусить блюда профессиональных поваров, среди профессиональных кафеманов.
                - О-о, как ты загорел, будто не из тайги, а из Египта! – воскликнула Анна, приобняв гостя, лишь только он переступил порог.
                - Да и не старался вроде бы загорать, - отвечал он, - может быть, у воды загар так крепко пристает. Или на пожаре закоптился.
                - Проходи, садись! А что за пожар?
                - Пекарня там сгорела. Единственная и неповторимая.
                - Совсем сгорела? А от чего?
                - Печь перекалили. А может, что другое. Но на другой день запустили уже в работу. Самой-то печке ничего не сделалось.
                - Весело живете. А у меня новостей не особо, хотя что-то есть. Но ты, наверное, проголодался? Я кое-что сготовила, но есть предложение посидеть в ресторане. Идет?
                - А отчего же? Я только «за!». Однако вот форма моя – как?
                - Форма подходящая, не печалься.
                - Ну, тогда я готов. С автобуса – на бал.
                В продолжение этой скоротечной беседы через коридор дважды прошла мать Анны  Валентина Валентиновна, на ходу поздоровавшись с гостем. Поняв, что разговор у молодежи подошел к концу, она вошла в комнату как бы мимоходом заметила:
               - Анна, твои научные страницы ждут. Надолго, пожалуйста, не теряйся. Если надо уехать-приехать, звони: наш доцент доставит тебя без проблем. Ибо знает, как дается ученая степень труженикам.
               - Ну, ты что говоришь: теряться мне абсолютно непривычно, и доставить себя я могу без лишних хлопот. Так что доцент пусть отдохнет от меня!
               Анна с Андреем поспешили на асфальтовые просторы города, памятуя, что времени у них на двоих не так уж и много.
               Они оставили без внимания пару ресторанов циклопических размеров, похожих на ангары для широкофюзеляжных лайнеров, и облюбовали небольшой «Ирис», на отдаленной улице. Солнце давно миновало зенит, и его косые лучи уже не создавали зноя.
              - Такси? – спросил Корнев.
              - Может быть, лучше пройдемся? День хороший.
              - Давай пройдемся, без всякой спешки и даже через парк. Одни удовольствия.              Путь через парк вносил умиротворение в разгоряченные проблемами сердца горожан, оказавшихся случайно или намеренно здесь, в отдалении от лихорадящих улиц. И тут уж не было спешки и нервного вращения глаз под вспотевшим челом. Первые желтые и красные листья украшали клены, как елочные игрушки. Порхали воробьи и еще какие-то птахи побольше. Как-то занесло сюда даже бабочку-боярышницу. По дорожкам фланировал немногочисленный в эти часы народ, все больше молодой.
              «Наверное, сбежали с лекций - некстати подумал Андрей, - тут намного лучше, чем в аудитории».
               - Хорошо тут, легко дышится, - молвила Анна и он кивнул:       
               - Почти как в Выселках.
               - Ты, кажется, души не чаешь в них, а?
               - Ну, вообще-то хорошее местечко, газа, правда нет и водопровода, но есть журавли.
               Она удивленно подняла брови:
               - Журавли? Какая связь?
               - А, я и забыл тебя просветить. Понимаешь, это конструкция такая деревянная для подъема воды из колодца. На журавля здорового похожая, или на цаплю. Да ты, наверное, видела в старых кино или книгах.
               - И у тебя тоже есть журавль?
               - Журавель. Можешь не сомневаться. Вода – небесный напиток! Но не дождевая, не думай. Может, и хлеб там поэтому получается особенный. Мы с Листуновым и еще одним джентльменом из местных, Геннадием, возрождали пекарню. Сейчас там, наверное, уже пекут хлеб - потребности возросли, потому что гости наезжают: сезон! В том числе и у Геннадия ожидаются. И не просто гость, а гостья, и не просто гостья, а невеста!
              - Невеста? А она что, не местная там?
              - Не местная. Городская. Что удивительно – и родители у нее городские. А смотри: собралась жить в деревне, да что там – на хуторе. И вполне у них серьезно.
               - Любовь зла?
               - Не только это. Она, например, любит рыбалку. То есть Елизавета. Так невесту зовут. Вот бы и нам…
               Анна засмеялась:
              - Но я же не умею ловить рыбу. Разве только из банки со шпротами.
              - Так научим! – с жаром воскликнул спутник. – Тебя потом не оторвешь. А знаешь, какая рыба! Красная ей и в подметки не годится. Тунца станешь презирать и прочую макрель, и палтуса. Может, даже осетра, - подумав, добавил он, - хотя тут на любителя. Если желаешь, можно охотиться: поначалу на рябчиков, на уток, а набьешь руку – на крупную добычу.
              - Медведя?
              Оба рассмеялись.
              - Насчет медведя пока промолчу. Медведя даже Геннадий не знаю, добывал ли. А вот Яшин, Егор Филиппович – он точно добывал.
              - Старый, наверное, охотник.
              - Старый, но моложе Сфинкса. Хотя сейчас уже на охоту не ходит, а на рыбалку, по грибы, ягоды – пожалуйста. Удивляюсь: молодые приезжают, полчаса-час клубнику пособирают – уже у них спина не гнется, а у Филиппыча – гнется.
              Не заметив как, добрались они до «Ириса» и, весьма довольные немногочисленностью посетителей, сделали заказ.
              Поскольку Анна предпочла коньяку вино, Андрей не стал заказывать себе водку, а солидарно присоединился к выбору Звонаревой. Подняв бокалы за встречу, они на время отвлеклись от разговора, дегустируя блюда. Теперь гость из Выселок почувствовал, что проголодался и, не проявляя особой разборчивости, закусывал довольно слабый напиток серьезной едой.
                - У тебя на завтра какие-то планы есть? – спросила Анна, отдав должное ресторанной снеди, - если нет, предлагаю сходить на концерт юмориста из центров. А потом проходит еще выставка авангардистов, через три дня закрывается. Так что мы поспеем в самый раз. Годится?
                - А что ж? Даже вполне. Я после Выселок готов проглотить что угодно, хотя в абстракциях разбираюсь слабо, надо признать.
               - Ну, тем более – будет у тебя со временем наметанный глаз. В любом случае полезно, хоть и не так, как трейдерский опыт.
               -  Хорошо, что ты искусствовед. Мне заботиться не о чем. А во сколько эти мероприятия?
              Ты успеешь как следует выспаться, - улыбнулась она.
                ***
               Утро выдалось пасмурное, с моросящим мелким дождем. «В такую погоду только спать», - подумал Андрей, но другая мысль оттеснила это соображение: сегодня выступление юмориста, а также выставка абстрактного искусства. А когда так, Анна непременно должна быть там, и он, Корнев, разумеется – тоже. Утреннее чаепитие не заняло много времени, поскольку оладий к нему Андрей не готовил. Скоро позвонила Анна:
              - Как городской сон? – спросила она после приветствия.
              - Замечательный! Погода способствует, ну и все-таки – абсолютно
своя кровать.
                Договорились, что после обеда, побывав у Листунова, он заглянет к Анне, и они отправятся хохотать.
                С Петром договорились накануне: ввиду малости времени, отпущенного Корневу на городские эскапады, он навестит семейство друга с утра. Но только пить он не будет, а поднимет  бокал лишь за благополучие обитателей дома. А выпивать они будут в Выселках, куда Петр теперь знает дорогу и знает все население.
               Дома у Листуновых царил почти аптечный порядок, но хозяин тут же при входе успокоил гостя, сообщив, что домочадцы во главе с хозяйкой потрудились немало ввиду приезда гостя и последующего их отъезда. Дабы ему не напрягаться лишний раз с уборкой. А потом они и сами отбудут в гости, ненадолго.
                - А в целом-то мы поддерживаем умеренный порядок, потому что слишком хорошо – тоже нехорошо. Детям ведь надо создавать определенную захламленность, иначе им скучно.
                И Корнев вздохнул свободнее. Тут появилась и Софья, ездившая в кулинарию за пиццей, которую, понятно, заблаговременно покупать – дурной тон. Две обширные лепешки со снедью и прочие блюда вполне могли утолить голод вдвое большей бригады, чем та, что собралась за столом. Андрей вспомнил про свой гостевой пакет, содержащий, за отсутствием излишней фантазии, конфеты, и вручил младшим Листуновым.
                - Ну, как полагается, за встречу в этом дому! – провозгласил тост хозяин, наполнив фужеры.
                И трое взрослых выпили за встречу в Листуновском доме. Двое младших хозяев пили густой компот, но без избытка сахара. Софья живо интересовалась житьем в Выселках, хотя кое-что об этом ей уже порассказал Петр. Андрей говорил обо всем, заслуживающим внимания,  ничего не приукрашивая. Приятель по ходу повествования вставлял свои соображения по тем вещам, которые производили особое впечатление. Не забыл он и о хлебе, который выпекала бабушка Агриппина в кирпичной печи, коря себя за то, что не привез один каравай домой. Юные Листуновы слушали истории из Выселок, развесивши уши, так что Софья в конце концов заметила:
               - Хорошее местечко, но, кажется, я бы так жить не смогла.
               - Да, это на любителя, - отозвался Андрей и переменил тему разговора:
               - А вот наследники ваши уже большие. Чем занимаются на досуге?
               - Ха, - сказал Листуновов, - у них нет роздыху – бесятся. Так бы учились!
               - Так все бесились, - резонно заметил Андрей.
               - А пойдемте-ка в арсенал, - предложил вдруг приятель, - посмотрим одну вещь!
               И все вышли во двор, где среди прочих построек стоял небольшой чулан, сооруженный из вагонки. Листратов отворил дверь и выкатил пулемет на колесах от детской коляски. Щиток у него был фанерный, а ствол – из толстого картона.
               - Ну как? – усмехаясь, спросил Петр, пощелкав ногтем по щиту.
               - Н-да, вооружились вы на славу!
               - Вот и ладно!
               С этими словами Листунов развернул пулемет, направив его на забор, и брякнул какой-то железякой. Тотчас раздался свист, треск, а затем по доскам звонко застучали картечины, которые при ближайшем рассмотрении оказались сухим горохом.
              Листуновов покатывался со смеху, держась за бока, наследники с восторгом следили за пальбой.
              - Четвертый десяток тебе! – с укоризной сказала Софья, но тоже засмеялась.
               - Впору и мне делать такой, - отсмеявшись, заметил Андрей, изучая конструкцию пулемета. – Правда, не для кого.
               - Заводи детишек, - посоветовал Петр.
              Через полчаса Корнев откланялся, поблагодарив за гостеприимство и сославшись на плотный график дня.
               Опаздывать  никак было невозможно, поскольку собирался не на совещание.
 Андрей был точен: в назначенное время он стоял под окнами Звонаревых и слал сигнал ожидавшей его даме.
                Вместительный зрительный зал театра любители посмеяться заполнили гораздо, но не на всю его емкость, нет. Оставалось еще немало свободных мест, и самые дальние из них занимали влюбленные парочки, которым до юмориста, в общем-то, и дела не было. Впрочем, в этом они не оказались белыми воронами, как показало течение концерта. Хотя присутствующие пришли сюда по своей воле, а никак не по какой-то разнарядке, принимали артиста не все с нужным энтузиазмом. Некоторые откровенно скучали, а отдельные зрители, как заметил Корнев, даже хмурились. Но это не выходило за рамки приличия – скорее, за рамки выходили некоторые речения юмориста, слишком сдобренные сальностями и щедро – пошлостью.  Но это воспринималось как должное:  время такое. Хамское. Вот и репризы: куда же деваться артисту? Он не мыслит себя без народа – куда публика, туда и он. Это как в школе, когда младшеклассники сбегали с урока. Учитель, а то и директор допытывался у каждого:
                - Ты почему с урока ушел?
                - Все пошли – и я пошел, - твердо отвечал школяр. Никто ни в чем не признался. И хоть ты тресни!
                Сосед Андрея по ряду, занимавший кресло слева, сидел с непроницаемым лицом и слегка хмурил брови, когда фаны слишком уж бурно выражали свой восторг по поводу приколов комика. Понемногу голова его склонялась на грудь, и он иногда легонько всхрапывал, но затем снова ненадолго поднимал голову. Наконец, он задремал уже основательно, и только когда раздавался взрыв хохота в зале, вздрагивал и открывал глаза. Юрий Николаевич Лапин – а это был он – нипочем не стал бы заниматься такими пустяками, как выслушивание подержанных острот, но все дело в его молодой половине, Елене Ивановне. Любительница тусовок и шоу, пропустить юмористический концерт, скроенный и пошитый в столицах, она никак не могла, и увлекла за собой супруга. Правда, щадя его неспокойный сон, старалась смеяться и хлопать в ладоши не очень громко, но это не меняло дела. Так же, как и присутствие в креслах по другую сторону Корнева и Звонаревой, тоже не поднимавших особого шума. Залу же до Юрия Николаевича не было дела – раскаты бессмысленного хохота периодически тревожили его. Особенно громко смеялись над анекдотами про тещу. Иные остроты требовали долгого осмысления, но смеяться следовало сразу.
                «Ну ладно, - сквозь сон думал Лапин, - может, у них жизнь горькая, а тут веселье, позарез надо смеяться. Но зачем же так громко?».
                Андрей с Анной юмористом остались в целом довольны, хотя хорошее настроение обеспечило им в основном присутствие рядом друг друга.
                Оставшееся до выставки время они посвятили посещению краеведческого музея, в который не заглядывали давно, если не сказать – очень давно, и  вышли в хорошем расположении духа.
                - На выставке хотела присоединиться моя давняя знакомая, чтобы получить серьезное представление об авангарде, - сообщила Анна, когда они отправились на вернисаж. – Ты, надеюсь, не против?
                - Да пусть вливается. Будем вникать в замыслы авангардистов коллективно!
                Знакомой оказалась девушка чуть старше Звонаревой, говорливая и в модном прикиде.
                «Странно, - подумал Корнев, - такая дама, и хочет составить себе представление об авангарде. А чем же она раньше занималась?».
                Когда Анна познакомила их, все трое дружно направились к произведениям актуального искусства, среди которых особенно многообразно были представлены живопись и графика, Но не чувствовалось недостатка и в скульптуре, а также в малых пластических  формах. Наряду с ними в зале присутствовали сложные металлические конструкции. Которые напоминали леса, сооруженные для ремонта интерьера, да так и оставленные неубранными по забывчивости работников. Потому что ведь разгильдяев хватает. Между тем посетители рассматривали их даже дольше, нежели живописные полотна абстракциониста Кочубеева, коим в основном и была посвящена выставка. 
                Лидия, знакомая Анны, предварительно ознакомилась с биографией и основными вехами творческого пути маэстро, а также пробежалась по информации о выставленных сегодня его работах. Там говорилось, что в основном подобраны полотна лирической направленности, преобладающая тема – расставания. Навеянная строками типа: «У любви зимой короткий век, тихо падает на землю снег».
               Произведения у мастера получились довольно яркими и полихромными, наполненными изогнутыми и короткими прямыми линиями, а также многолучевыми звездами и большими черными запятыми, похожими на головастиков. У одной из картин Лидия остановилась и стояла довольно долго, не шевелясь. Анна, стоявшая с Корневым неподалеку, обнаружила признаки беспокойства и Андрей, проследив за ее взглядом, добрался до Лидии. На глазах ее были слезы. Анна Звонарева шепнула: «Она слишком впечатлительная» и поспешила к подруге.
                « Ничего себе, - поразился в душе Корнев. - Вот это мощь искусства! Почему же я, как пень, ничего особого не ощущаю?».
                - Лида, - вполголоса произнесла Анна, тронув ту за рукав, - тут смесь картин, не все печальные. Эта называется «Шмель и солнечные розы». Я ее уже видела.
               Лидия смахнула остатки слез с лица и, оглядевшись, так же негромко что-то пробормотала. Корнев расслышал только окончание фразы «…ать!».
                Он приблизился к картине. Оранжевые зигзаги, вероятно, олицетворяли шмеля, а плавные желтые линии – розы. Но, может быть, и наоборот. Словом, проникновенное полотно, зовущее к размышлениям.
               - Я где-то читал, - сказал Корнев, нечто про выставку. Там одна картина называлась «Коровы на лугу». Но холст экспонировался совершенно некрашеный.
               - А где же луг? – спрашивают художника.
               - Его съели коровы.
               - А где коровы?
               - Вероятно, съев луг, они ушли.
               Несколько утешенная Лидия гордо посмотрела на полотно со шмелями и промолвила:
               - Может, пойдем, выпьем кофе?
               Возражений не последовало и, не посмотрев даже малые пластические формы и грандиозные инсталляции, трое посетителей покинули выставочное пространство. На другой день Андрей Корнев покинул областной центр и уезжал в Выселки. С ним ехала Анна Звонарева.
                Глава 11. Спасатели Выселок
               В предвидении будущих поездок в город Лузин решил, наконец, привести в порядок свою многострадальную «Ниву» и отогнал ее в «Листвяжный», где ей пообещали придать надлежащий вид. Задача облегчалась тем, что владелец авто не нанес внешних повреждений и кузовной ремонт не требовался. Минимум электрики в экипаже также явился большим плюсом. Так что машина и в самом деле очень скоро была готова. Проблему составляла лишь лампочка поворотника, которая не работала уже неделю. На базе автосервиса ее не нашлось, к удивлению самих ремонтников, и автовладелец забрал транспортное средство с этим дефектом, намереваясь купить ее в Краснореченске.
               Геннадий Лузин в эти дни окончания лета был загружен заботами, словно заместитель директора строящегося предприятия: пока директор ездит по совещаниям и согласованиям, выслушивая высокие наставления и поздравления, зам хлещется по стройплощадкам и снабженцам, ищет недостающих спецов. Да мало ли что еще! А кроме того, дважды в сутки отчитывается о ходе дел перед директором: по телефону, когда тот на очередном ковре, или – опять же по телефону, когда руководитель дома, но только переночевать. А утром уже должен выезжать с делегацией на аналогичное предприятие за рубеж, для обретения опыта.
               Однако же была и существенная разница, состоявшая в том, что Геннадий ни перед кем не отчитывался, а лишь извещал группу поддержки о ходе дел и возникающих заморочках. Конечно, в меру своих сил участвовали в подготовке к мероприятию Серовы во главе с Елизаветой и старики Лузины. Не обходилось дело также без Зинаиды. Еще как не обходилось! Она предлагала даже заказать экзотическое горячее из шести видов мяса, но кто-то резонно заметил, что некоторые недолюбливают свинину, иные – баранину и лучше не рисковать. Но ряд предложений оказались весьма полезными.
               Накануне знаменательного дня утром рано Геннадий предпринял поездку в Выселки, намереваясь добыть обещанный пуд первосортной речной рыбы.
               - Ты только там осторожно, - напутствовала невеста. – Если не будет ловиться, не надрывайся, рыбу можно и заменить.
               - Само собой, не волнуйся, - успокоил ее Лузин и пообещал приехать к вечеру с уловом, а если, паче чаяния, постигнет его неудача, заранее позвонить.
               В тот же час и по тому же маршруту стремился Корнев, сопровождаемый Анной Звонаревой, которая решилась посвятить часть своего времени Выселкам, столь любезным сердцу Андрея. Населенного пункта раньше достиг Лузин, опередив их на полтора часа благодаря тому, что в пик движения отпускников туда и сюда, автоколонна запустила на маршрут Краснореченск – Листвяжный дополнительный рейс.
              После городских интерьеров он посмотрел на свое обиталище критическим взглядом и принялся вносить последние штрихи в его убранство. Хотя намеревался сразу заняться рыбалкой. Через малое время Геннадий решил, что пора оторваться от этой ненормированной возни и заняться делом. По пути к реке, где его ждала лодка, он собрался заглянуть к Яшину, дабы пригласить его на свадьбу. Как-никак односельчанин, старейший из здешних жителей, а кроме того – наставник по рыбным вопросам. Хотя Лузин уже и сам мог бы натаскать дилетанта.
               Егор Филиппович был во дворе, возвращаясь от грядок с охапкой длинных огурцов  и батуна. В эти минуты с лесной дороги выехал легковой автомобиль, по виду – вездеход, что было неудивительно. Но одновременно, прервав стрекотанье мотора, к берегу Слоти причалила лодка, и вот это вызывало удивление. Поскольку никакой пристани тут не имелось, и вообще суда в этой акватории появлялись редко, а уж когда швартовались, никто бы и не вспомнил. Прибывших водным путем было трое; один из них  высадился на берег и направился к ближайшему дому, где его хозяин, Егор Филиппович, уже всходил по ступеням крыльца.
               - Послушайте, уважаемый, а есть здесь магазин? – вместо приветствия спросил приезжий.
               - Магазин? Магазина нету. Но можно купить хлеб, если потребно.
               - Хлеба, дед, не потребно. Кто-нибудь водку продает, или хоть самогон? Ты, дед, не самогонщик?
               В этот момент из-за угла забора вышел Лузин.
               - Что за выпендреж? – довольно сдержанно спросил он, поскольку слышал почти всю беседу.
                - О, еще один дикобраз объявился! – прищурился незваный гость и сунул руку в карман.
                От Лузина не укрылось это движение, и он передвинул на поясе ножны с хорошим самодельным ножом.
                - Димон! – обернувшись к реке, крикнул искатель спиртного и щелкнул кнопкой складного ножа, выбросившего лезвие.
                Двое в лодке тотчас поднялись и поспешили на зов. В тот же момент на подмогу Лузину скорым шагом двинулся Корнев, наблюдавший вместе с Анной за невнятными событиями у дома соседа. Слов они не слышали, но когда появился нож, никаких пояснений не потребовалось. Андрей прихватил монтировку, которую возил на всякий случай вместо чуждой россиянину бейсбольной биты. Он подоспел раньше двоих из лодки и номер первый из  компании резво сдал назад, переводя взгляд с одного неприятеля на другого. Геннадий нож вынимать не стал, но присутствие на поле раздора монтировки возымело свой результат.
              Варяги не думали сдаваться так просто: один из них искал камень, другой принялся отрывать доску от забора. Не в силах оставаться просто зрительницей, не имея никакого плана действий, из машины вышла Анна Звонарева. Дело принимало скверный оборот, особенно, когда доска была оторвана, но тут на крыльцо вышел Егор Филиппович с двустволкой в руках. Он щелкнул курками, взводя их, и выжидающе посмотрел на пришлых. Это решило исход дела: потребовалось не больше трех минут, чтобы супостаты достигли своей лодки, и скоро она двинулась вверх по течению, продолжив прерванный путь. 
              - Весело тут, - сказала Анна, подходя к оставшемуся собранию, которое пополнилось гостями старого Яшина.
              - Да уж, - отозвался Лузин. – Вообще-то такое на моей памяти  первый раз.
              - Великовозрастная шпана, - заметил Корнев, - ищут  приключений.
              - Водка им нужна, или самогонка, - пояснил Яшин, - а зачем тогда ехали, если с собой не взяли?
              - Видно, что неадекватные. И уж точно, рыбаки невеликие, - заключил Лузин.
              - Скорей всего, с собой брали, да выпили все. На природе-то легко пьется, - после наступившей паузы заметил Корнев, - товарищи навеселе, потому и прыткие.
              - Смешно: ехать на природу, чтобы выпить! Куда удобней это сделать без отрыва от места обитания, по-моему, - вставила Анна.
              - Так совмещают – полезное с приятным, - засмеялся Андрей. – Да, я не представил мою попутчицу и друга – Анна Звонарева, - и он по очереди назвал всех собравшихся у Яшинского крыльца.
              - Ну, ладно: все хорошо, но время идет и как бы мне не остаться на бобах, - поглядев на солнце, озабоченно проронил Лузин. И он вскинул на плечо рюкзак, но тут же спохватился:
              - Да, главное чуть не забыл: ты, Егор Филиппович, на свадьбу-то собрался?
              - Так видишь, Гена, гости у меня, да и не по годам мне далеко ездить. Было бы тут, другое дело. А тебе желаю провести все в лучшем виде!
              - Спасибо! Но мы еще посидим вскорости, отметим все на месте. Как мы есть местные жители.
              И, поправив рюкзак с затаившейся в нем сетью, Геннадий сделал шаг к реке. Но не суждено было ему и с этой попытки выйти на оперативный простор: с реки вдруг донесся крик. Все насторожились, и через секунду расслышали новый возглас, хотя слов нельзя было разобрать.
              Наконец, востроглазый внук Яшина Артемка возвестил:
              - Там двое людей через речку идут!
              - Куда идут?
              - Сюда!
                Через малое время идущих увидели и все остальные. Вряд ли речные пришельцы перебрели поток здесь – слишком глубоко – но шли они по воде, вдоль берега, приближаясь к нему.
               - Что еще за чепуха! – ругнулся Лузин, а Корнев посмотрел на монтировку, которую продолжал держать в руке.
               - Это, кажется, те искатели самогонки, - опознал выбирающихся на сушу дальнозоркий Яшин.
               - Мокрые, с ног до головы, - определила Анна.
               - Хорошо искупались. Перевернулись, видно. А где же третий?
               Третьего, точно, не хватало. Когда тандем приблизился, стало видно, что недостает лидера экспедиции, самого активного ее члена.
               Между тем двое из реки подошли, даже подбежали тяжелой рысью к калитке, и передовой крикнул:
                - Вадим пропал!
                - Потерялся! – уточнил другой и махнул рукой в сторону реки.
                - Как это? – спросил Яшин.
                - Наскочили на камень, и Вадим вылетел из лодки, он впередсмотрящий был. А нас сразу отнесло, потому что лодка развернулась, воду зачерпнула и мотор заглох. Вадим куда-то делся. Вылезли на берег, стали звать – не слышно его. Так досюда дошли, все кричали, но не отзывается.
                - Ничего себе! – мрачно буркнул Лузин. – Вы только по этому берегу шли?
                - По этому. А тут подумали, надо зайти за подмогой, может, тогда…
                - Да, наделали делов! – бросил досадливо Яшин. – Ну что, надо идти, искать!
                - Надо! – поддержал соседа Корнев.
                - Ну что ты будешь делать! – воскликнул Лужин и сплюнул. – Придется идти теперь по другому берегу. Плавать он умеет?
                - Да вроде плавал…   
                И все, кроме Яшинских внуков и их матери, отправились на реку. С отрядом пошла и Анна Звонарева. Андрей хотел было запротестовать, но передумал, лишь решил непременно надеть на нее жилет.
                - Дойдем до места удара, оттуда – вниз по течению, - сказал Лузин и объемистая, тяжелая деревянная лодка его, нехотя набрала скорость, будто в ладу с настроением хозяина.
                - Кажется, здесь, - вглядываясь в каменистое дно, - проговорил один из мокрых пассажиров, - да, Димон?
                - Вроде здесь, - согласился тот, оглядывая акваторию. – А вон и наша лодка!
                Неподалеку из воды торчала часть металлического борта.
                Лузин подогнал лодку, но ближе было совсем мелко, днище то и дело ударялось о камни. Потерпевшая крушение лежала на дне, и едва не до половины нахлебалась воды. В ней мокли вещи, которые не унесло течением во время крушения, более легкие плыли уже где-то далеко. «Сокол» - извещала надпись на борту незадачливого судна.
                Геннадий причалил к противоположному берегу, покрытому густой растительностью. Приятели потерявшегося стали кричать вразнобой и хором, призывая Вадима. Ответа не было. Тогда к ним присоединились и остальные члены поискового отряда. Лодку оставили на воде: Лузин с Анной Звонаревой и Яшиным обследовали акваторию. Оглашая окрестность криками, разделившийся отряд продвигался к Выселкам и метрах в ста от места катастрофы дюралевого судна пешие вдруг увидели человека, призывно машущего руками. Им оказался Вадим – конечно, никого другого тут и быть не могло.
               - Ты чего не отзываешься?! – в один голос вскричали его приятели, а Димон добавил:
               - Мы всю глотку надорвали!
               Тут разглядели на скуле его кровоподтек, разбиты были и губы.
                - Я едва рот открываю, - шепеляво произнес он, болезненно кривясь, - не то что орать.
                - Так ударился?
                - Камни…
                Заметив сборище на берегу, к нему поспешил и Лузин с командой:
               - Ну, кажись, пронесло! – резюмировал он и развернул лодку против течения, намереваясь вернуться к месту кораблекрушения.
               - Садитесь!
               Посадка не заняла много времени и скоро сборная команда прибыла в район аварии, где все пассажиры остались на берегу. Лузин без труда отыскал неудачливую моторку и оценил ее состояние. Она пострадала не особенно: лишь на правой скуле внизу зияла небольшая пробоина, которую, однако, подручными средствами заделать было невозможно. «Разве что забить в нее охапку тряпья»,- подумал Лузин, но тут же отмахнулся от этой идеи, поскольку это лишь авральный вариант.
              - Так, товарищи с «Сокола», придется вам вычерпывать из лодки воду, - объявил он, причалив к берегу. – И потащим ее к деревне: тут ремонтировать нечем. А мы пока поставим сети, иначе никак.
              И он доставил троих туристов к их судну, вручив ведро, после чего принял на борт всех оставшихся и осторожно повел лодку вверх через перекат.
              Установка двух стометровых сетей заняла полчаса, поскольку недостатка в рабочих руках не было, и к моменту, когда трое на «Соколе» в основном завершили избавление его от воды, безымянная лодка Лузина, огибая мели, пристала к берегу. Пассажиры, следуя указаниям шкипера, направились вниз по течению, где она могла курсировать свободно, а он сам - к аварийному плавсредству.
                Команда последнего постаралась, чтобы вода вновь не наполняла дюралевую посудину: дыру в днище заткнули тряпкой, и это изрядно помогло. Попытались завести мотор, и после долгих стараний он, простуженно покашляв, ожил. Команда потерпевших повеселела, хотя нос и губа Вадима опухли еще больше, и он почти не открывал рта. Приятели недостаток его указаний переносили вполне спокойно, тем более, что исполнять пока было нечего. Подождали, пока погрузятся пассажиры Лузина и флотилия стала спускаться к Выселкам.
               - Не устала? – спросил Андрей Звонареву, с которой сидел рядом.
               - Ты же хотел показать Выселки и Слоть, и рыбалку – ну вот, план вполне выполняется. Устать я еще не устала, набираюсь опыта.
               - Тогда, может быть, поедем потом проверять сети?
               - А когда же попадем домой?
               - Не волнуйся: ведь друг наш Гена тоже должен вернуться сегодня. Завтра свадьба. Значит, сети не оставит до ночи.
               - Тогда, конечно, поедем. Рыбачить, так рыбачить, до посинения!
               - Ты замерзла? Слоть нас порядком замочила.
               - Только брызги. А солнце греет. Вот те бедолаги, которые искупались с головы до ног – им, наверное, не жарко.
               - Сами виноваты: не зная броду…
               Причалив у Выселок, вытащили на берег подбитую лодку, и Лузин отправился к домам, бросив:
               - Я за инструментом.
               - Если не секрет, - тронул Корнева за рукав Димон, - а чего ваш капитан так торопится – еще какое-то ЧП?
               - Еще какое! – усмехнулся Андрей, - свадьба у него завтра. А тут вы путаетесь!
               - Так не знали…
               Вслед за Лузиным ушел и старый Яшин, а за ним – и Анна с Андреем, рассудившим, что чинить лодку – не моментальное дело, проголодались же они порядочно и пора перекусить. Тут первейшим предметом его забот выступала, конечно же, гостья.
               Булька, однако, подняла скандал при виде ее, и Андрею пришлось втолковывать ей, что Анна – человек достойный и уж никак не хуже ее, Бульки. Затем, войдя в дом, он пополнил запас собачьего харча в кормушке, сделал то же с довольствием кота и немедленно принялся за приготовление обеда. Анна вызвалась помогать, и поначалу хотевший протестовать Корнев согласился, достав из холодильника самостоятельно посоленных сорог и малосольные огурцы. Сам же, показывая свои поварские умения, накалил сковороду и, взяв яйцо, как заправский повар ударил о ее край.  Увы, виртуозного перемещения содержимого в емкость не получилось, и яйцо плюхнулось на ногу кулинара.
              - Вот зараза! – искренне вознегодовал он и, взяв второе, а также  нож, хотел поступить с ним традиционным способом, но спохватился, что тапок его покрыт яйцом всмятку и стал счищать его бумажными полотенцами. Соорудить яичницу ему все-таки удалось, и, вскипятив чай, они славно пообедали с приготовленными Анной салатами и индюшиным паштетом.
               - Я вымою посуду, - вызвалась Звонарева и в самом деле, взялась за мытье, воспользовавшись наличием горячей воды в чайнике.
               - Ин, ладно, - согласился Андрей, - я тогда буду вытирать плошки.
               И так вдвоем они довольно проворно справились с посудой, и хозяин подумал было включить телевизор, но тут залился его телефон. Звонил Лузин:
               - Чем занимаетесь? С дремотой боретесь?
               - Как же! Мыли посуду, а до того перекусили. После этих приключений аппетит напал!
                - Вам легче. Хотя я тоже перехватил на ходу, Елизаветин чебурек. А попил уже здесь, из речки!
               - Он с ума сошел! – всплеснула руками Звонарева.
               - Да все спешка, так ее и этак!
               Геннадий, надо думать, тоже слышал все звуки подле Корневского телефона:
                – Так вот, ремонт закончен, мореплаватели отправляются восвояси. Я – к сетям. Вы едете, или воздерживаетесь?
               - Ну, конечно, едем! – шепнула Андрею Анна.
               - Ну, конечно, едем! – громко повторил он.
              - Ну и ладно. Стало быть, жду!
              - А Егор Филиппович остался дома, - встретив их, сообщил Лузин, - устал. Ну, вперед!
              И он завел мотор.
             - А как ты дыру залепил? – спросил Андрей, перекрывая шум механизма.
             - Алюминиевую пластину вырезал, резину от камеры. Дыры просверлил и – на болты. Не протекает, но все равно капитальный ремонт нужен. Но это уже не наша забота.
               - Да уж. По-хорошему если - и вообще не стоили они никакой заботы.
               - Ну да. Но Вадим получил все-таки по зубам. Хотя и без нашего участия.
               - Карма.
               - Видать, так.
               Проверка сетей протекала далеко не так быстро, как их растягивание: надо было выбирать рыбу. Застрявшие в ячеях хариусы и небольшие ленки доставляли больше всего хлопот. Выпутывая их, едва не отрывали головы, так крепко держала их сеть. Рыба покрупнее просто запутывалась в тонких нитях, но тоже доставляла много хлопот. Взявшись за вторую сеть, почувствовали изрядное сопротивление, а на дальнем конце ее раздался мощный всплеск и полетели брызги.
               - О, это серьезный товарищ! – произнес взволнованно Геннадий. – Как бы он не ушел!
              И они принялись еще поспешнее освобождать снасть. Серьезный экземпляр не ушел: когда добрались до водоворота, который организовывала рыбина, поняли, что повязана она крепко, но все равно поднять ее в лодку оказалось непросто.
               - Какая большая! – восторженно воскликнула Анна Звонарева, уворачиваясь от увесистого хвоста, бьющего во все стороны. Сеть сдерживала его, но зато с нее веером разлетались брызги и лишь когда добычу прижали к дну лодки, орошение прекратилось.
               - Таймень! – удовлетворенно сказал Геннадий, стягивая сеть с темно-серых, испещренных черными пятнами боков.
               - А я думала, это щука! – призналась Анна.
               - Да, это рыба так рыба! – одобрительно проговорил Андрей. – Я  таких  только на рынке видел, в рыбных рядах. То ли нельма, то ли еще что-то подобное. Здоровая!  Полпуда потянет, или нет?
               - Наверное, потянет, - согласился Лузин.
               - Тогда ты план по рыбе выполнил и даже перевыполнил!
               - Да. Хорошо, что подвернулся этот хищник. Иначе была бы недостача. По головам-хвостам-то улов не очень большой.
                - Количество компенсировалось качеством. Чего же еще?
                Собрав сети, отправились, наконец, домой. Солнце неудержимо стремилось к горизонту, жара спала, а на реке и вовсе стало прохладно. Надо было поспешать. На берегу Лузин достал из ванны, куда бросали рыбу, пару увесистых ленков и, положив в полиэтиленовый пакет, протянул Андрею:
                - Это вам на перекус. В следующий раз делим поровну на каждого, а нынче у меня форс-мажор.
                - Да известно нам, и зря ты этих ленков отделил, забери обратно: тебе нужнее!
                - Ни в коем случае, иначе Слоть обидится со всеми вытекающими!
                Непрост этот Гена, ох, непрост!
                Посмеиваясь, Андрей с Анной отправились домой, но спохватились, что у Лузина слишком большой багаж, и разделили его груз. Сам Геннадий нес рыбу, Корнев – сети, а их спутница – рюкзак с сопутствующими материалами.
               В ограде Яшинского дома Егор Филиппович с зятем возились у крыльца, меняя обветшавшие ступеньки.
                - А-а, отрыбачились, ребята? Как улов? – поинтересовался Яшин, опуская молоток.
                - Не особо, но мы и сети недолго держали. А из хороших рыбешек – попался таймень.
                - Таймень? – вскинулся зять, - мне бы посмотреть на него. По-моему, я еще такового не видел.
                - Так дойдем до меня, разгрузимся, посмотрим, что заловилось, - отозвался Геннадий.
               - Ну, ты иди, посмотри, я тут закончу, - сказал зятю Яшин и вновь примерился к ступенькам.
              Таким образом, в усадьбу Лузина вместо одного только хозяина прибыли четыре человека. Но в дом заходить гости не стали. Геннадий принес из кладовки большой эмалированный таз и вытряхнул в него из мешка груду рыбы, едва вместившуюся в посудину. Главенствовал тут, конечно, таймень, хвост которого свисал через край емкости.
               - А, вот он, голубчик! – с почтением сказал зять, рассматривая речного лосося. – Вот бы его поймать на удочку, на спиннинг!
               - На удочку, только если она рассчитана на сома или щуку. На спиннинг - если крючки тройников надежные, - внес ясность Лузин. – Ну, еще сазан здоровый может с тайменем потягаться. Про белугу и калугу я не говорю.
               - Да, какие есть у нас рыбы! Но простому рыбачку недоступны. Ему – караси и ельцы. А я все больше пескарей ловил – в детстве. Потом они перевелись почти - по-моему, песка чистого не стало.
               - Ну, чтобы рыбу благородную поймать, надо двигать в специализированные хозяйства, оплатить рыбалку и таскать форелей почти из садка. Или вот в таких, да еще северных местах, половить втихаря можно. А нет возможности – тогда минтай и селедка. Но это уже в магазине.
                - Сделаю-ка я селфи с этим экземпляром. Когда еще попадется мне такой таймень! Да и вы бы, товарищи, с ним запечатлелись. Когда больше!
               И Анна с Андреем, точно, запечатлелись с  тайменем в руках. 
               Меж тем Геннадий спешно укладывал рыбу в известном ему порядке в тот же мешок, но всех головами к его открытому краю. После чего принес холстину размером с портянку, бутылку водки и, поместив тряпку в объемистую миску, залил ее алкоголем. Затем он обмотал холстиной головы рыбы и завязал мешок.
               - Сколько водки на выброс! – сокрушенно покачал головой зять. – Жаль продукт…
               - Чтобы рыба не протухала, - строго сказал Лузин.
               - Ты когда выезжаешь?- спросил Андрей.
               - Уже собираюсь. А вы?
               - Нам и собираться особо не надо.
               - Тогда давайте в связке и поедем.
               - Запросто. Но ты, когда выйдешь на старт, звони, и мы тоже встрепенемся.
               - А чего эти друзья приезжали, спросил у хозяина зять, кивнув на удаляющихся Анну и Андрея? Рыбачить?
               - Ну Андрей-то – да, и вообще оглядеться.
               - А она? Хлопать ушами?
               - Что за грубияны сегодня мне попадаются! – недовольно ответил Геннадий и понес рыбу к машине. Солнце продолжало свое движение к ночлегу, с реки уже несло сыростью.
               Лузин позвонил Елизавете, доложил, что с рыбой все в порядке, хотя времени потребовалось больше, чем по плану. И что вот с минуты на минуту он выезжает и не надо ли чего, о чем он, может быть, забыл.
                Она отвечала, что уже совсем ошалела от мыслей о завтрашнем дне и ничего подсказать не может, но если что забыто – то так тому и быть.
                Успокоенный Геннадий тут же позвонил Андрею и сообщил, что выходит на посадку и получил заверение, что они с Анной уже развели пары. Не прошло и пяти минут, как два автомобиля двинулись по единственной улице селения к лесной дороге, освещаемые последними лучами предзакатного солнца.
                Глава 12. Свадьба
                Есть ли что-нибудь более романтическое и менее созидательное, чем свадьба? Ну, конечно, образуется новая семья, появляются новые знакомые – но и только. Разве еще видео и фото. Зато сколько кутерьмы, поисков и заказов того, другого, третьего, десятого! И, наконец, расходов. Они-то  в большинстве случаев окупаются, что несколько смягчает удар по нервной системе организаторов – ближайших родственников молодоженов, но только на следующий день они могут перевести дыхание. И то не всегда, если на свадьбу, как недавно в Индии, приглашены пять тысяч гостей: тут отдохновения родным молодых не дождаться слишком скоро, как и самим героям этой умопомрачительной заварушки. Но Индия – это иное измерение. Там можно день и ночь праздновать что угодно под открытым небом и месяц не показываться домой. Иное дело – умеренные широты. Тут уж без крыши над головой никак не обойтись. Особенно, если свадьба затеяна в зимнюю пору.
                В этих местах и народ более сдержанный, под стать природе, особенно люди постарше.
               - Как здоровье? – после приветствия задают такому традиционный вопрос.
               И получают вполне тоже традиционный ответ:
               - Не дождетесь!
               И все понимают: все в относительном порядке, все как обычно, с неизбежными жизненными заморочками, и так будет и дальше.
               Свадьба Геннадия и Елизаветы собрала гораздо меньше пяти тысяч гостей, но и тут хлопот оказалось достаточно. Хорошо еще, что праздник протекал не в деревне, где даже в недальние времена нравы были весьма свободные, родственные, и даже на свадьбу отдельные граждане и группы граждан могли изрядно опоздать. Особенно, когда дело касалось скотины, которую следовало встречать с пастбища, дабы не потерялась. Но в любом случае заготовленные подарки достигали тех, кому предназначались. Бесполезная потеря времени из-за хозяйственных забот компенсировалась назавтра или послезавтра. Хотя по месяцу люди обычно не гуляли.
                Но прежде, чем ждать опоздавших, приходится ждать самих молодоженов, которые посвящают праздничному катанию по часу и больше. Все это время гости томятся в ожидании и, конечно, не скрашивают его употреблением спиртного, чтобы не расписаться до вручения подарков.
                Геннадий с Елизаветой не стали злоупотреблять терпением приглашенных, укоротив свадебный пробег. Начали его с почти первозданной природной территории на окраине, где возле дачных домиков присутствовала дикая трава, разбавленная песком, и была натянута волейбольная сетка. Два парня в майках и светлых трикотажных брюках, архитектурой напоминающих старые, доброй памяти кальсоны, увлеченно перебрасывались мячом; проехали по набережной, где на дебаркадере ютилась лодочная станция, обогнули центральный парк и памятник известному общественному деятелю-меценату. Памятник был старый: нынче меценатов негусто, естественно, и памятников – тоже. Даже ни одного. Каменный благотворитель смотрел вдаль и печалился, что видно плохо: он не мог смахнуть с глаз старый тополиный пух, который прилип и не смывался дождем. Елена посочувствовала ему и хотела было стереть мусор носовым платком, попросив на минуту остановиться, но памятник вблизи оказался слишком высок и глаза – недосягаемы. Может, и к лучшему: времени они тут не потеряли и прибыли к банкетному залу через полчаса после регистрации. Гости не успели даже как следует заскучать. Оркестр грянул марш и, после молодоженов в открытые двери ресторана потекла лента родственников, близких, друзей и коллег. Последние, понятно, обнаружились лишь у Елизаветы, но общее многолюдство скрадывало их отсутствие у жениха. Да и, в конце концов, кому какое дело: они могли бы это мероприятие провести только вдвоем с Елизаветой.
                Между тем застольные и околозастольные мероприятия шли своим чередом. Свадьба набирала ход: торжественные, не всегда короткие речи, поздравления, вручение подарков натуральных и денежных, пожелания многая лета и массы детей. Тут наблюдался порыв говорить много и вдохновенно, и выступавших с микрофоном можно понять: колхозные собрания, с продолжительностью до середины ночи, ушли в прошлое, не стало комсомольских, профсоюзных и даже партийных собраний. На митингах по случаю знаменательных дат жесткий лимит времени. А где же людям сказать речь? На свадьбе!
                Тоже и с песенным, танцевальным и иным исполнительским мастерством. Ведь далеко не все попадают на «Поле чудес» и изумляют публику мастерскими ариями, капустными пирожками и солеными арбузами, подносимыми этой славной передаче. Прочим приходится довольствоваться собственной кухней. А где же показать свои вокально-плясовые таланты? На свадьбе!
               Словом, нужно побольше свадеб, хороших и разных. На этот раз так и случилось: свадьба была хороша! Тут, кроме тамады и неоплачиваемых затейников для взрослого контингента трудились двое аниматоров, развлекая ребятню. У молодоженов детей не было, но они имелись у отдельных гостей. Для них организовали специальный стол, однако тут долго за ним не сидели. Похватав и наскоро пожевав того-другого, самая молодая молодежь то и дело выбегала на танцплощадку или на улицу и веселилась от души. Так что время от времени приходилось делать ей внушение, чтобы вела себя более пристойно. Порицание действовало до пяти минут, после чего опять начинались бесчинства. Аниматоры выбились из сил, силясь навести порядок с помощью своих незатейливых игр.
                Жених с невестой и их родители постарались, чтобы на столах присутствовали только качественные, натуральные закуски. Конечно, соблюсти это условие на все сто не представлялось возможным по причине опережающего развития органической химии,  биологии и жульничества. Но среди блюд не отмечалось сосисок, паштетов и яиц растительного происхождения, как и шоколадных конфет на маргарине. Жених особенно уверенно чувствовал себя в отношении рыбных закусок, хотя красномясый сугудай, поданный в ресторане, происхождением никак не мог быть с реки Слоть. Поскольку горбуша в нее никогда не заходила – в этом Геннадий был совершенно уверен. Еще он не сомневался в подлинности приготовленной баранины, так как ее разделали на ребра и иные части, которые подделать невозможно – при нынешнем уровне технологий. При этом немало вкушали гости блюд, вызывающих некоторые сомнения, но никто не становился в позу, в том числе и при употреблении многозвездных коньяков. Хотя иные предпочитали водку.
                Совершенно довольны остались гости многоэтажным тортом, даром, что до этого этапа банкетной дистанции дошли не все.
                Когда, наконец, дарение подарков завершилось, старики Серовы и Лузины совершенно выбились из сил, хотя ни напитками, ни закусками не злоупотребляли, и на танцплощадку почти не выходили.
                Страшно подумать, что было бы, соберись на свадьбу пять тысяч гостей!
                Молодые держались на славу и уходили из ресторана в числе последних, обремененные поклажей из подарков, хотя много их уже увезли друзья-помощники, а основную часть составляли конверты с вложениями, которые вполне поместились в карманы жениха.
                Ночью наиболее стойкие гости продолжили банкет дома у Лузиных, которые ушли ночевать к дочери. В четвертом часу ночи, сраженные многими хлопотами, волнением и бесконечным пригублением бокалов, повалились на ночлег молодожены. Тут же заночевали двое из приглашенных, которые утеряли способность самостоятельно передвигаться и даже понимать, почему все кругом качается и плывет, а брызг и плеска волн нету.
                Часам к 11 к небольшому кафе «Радуга» стали подтягиваться отдохнувшие участники празднества, в основном молодые люди и чуть позже заведение почтили своим появлением жених с невестой, но долго тут задерживаться не стали, предоставив всем возможность выпить все заказанное для них и закусить всем заказанным и оплаченным. На третий день молодые отбыли в Выселки, где их также ждало застолье, менее масштабное, но не менее обязательное. Собственно, застолье их даже и не ждало – это они сами должны были организовать его. И, засучив рукава, сразу по приезде занялись делом. Задача упрощалась тем, что разносолов готовить им почти не приходилось: многое осталось от пира в городе, в том числе одна из башен торта и груда баранины, поскольку баран тянул в живом весе никак не меньше 40 килограммов, и съесть его за один присест даже и свадьбе оказалось не под силу. Жареная рыба, хоть и удостоилась похвал, тоже не вся была употреблена; на праздничный стол в Выселках поступила еще часть закусок из резерва большого застолья. К тому Геннадий добавил соленых хариусов, которые в большом застолье не фигурировали: по совету Зинаиды их отставили из соображений спокойствия. Так как на одном из недавних гуляний гости заработали диарею от рыбы собственного посола. По той же причине отсутствовали и соленые грузди. В Выселках же никто не сомневался в качестве рыбной и грибной продукции от дома Лузиных. Словом, праздничный стол был уставлен на славу, Елизавета лишь пекла оладьи, и  то больше для поддержания марки новой семьи.
                - Ничего не забыли? – спросил у нее Геннадий, когда все было готово.
                - Вот я только что хотела спросить об этом у тебя!
                - Ну и ладно – можно считать, что ничего. Собираем гостей!
                И, пока Елизавета уставляла стол разносолами, он скорым шагом посетил Яшина.
                - А, молодожен! – воскликнул Егор Филиппович. – Поздравляю! – и он сухой и жесткой, как щепка, рукой стиснул ладонь Лузина.
                - Так все готово, товарищи! Ждем-с! Старые и малые – все на свадьбу ко мне!
               И с этими словами, деликатно отказавшись от чая, Лузин направил свой бег к пекарне. Фомины, извещенные, как и Яшин, заранее, уже приготовились идти на  торжество, Строкины же повстречались Геннадию по пути следования к ним.
               - А мы уже почти тут, где надо! – сказал глава семейства, который нес на плече гармошку.
               - Лучше чуть раньше, чем опоздать, - вставила Лидия Ивановна, - пока дойдем! Бегать-то уже разучились.
               - Вот это совсем хорошо, когда вовремя, - отозвался Лузин и перевел дух. - А я уже пробежался – до Егора Филипповича и до Фоминых. Они тоже выходят. Моя Елизавета колдует над столом – да у нее почти все готово. Так что придем мы не рано. Должны еще прибыть мой приятель со своей симпатией. Да вы его уже знаете – вместе тушили пекарню. Звонил им - говорят, выезжают. Авось, будут ехать не очень медленно. А инструмент нам зело кстати.
               Он подхватил гармошку Строкина и накинул ремень себе на плечо.
              - Да большая спешка и ни к чему:  почти весь день впереди, - отвечал тот, - сейчас только около четырех.
              Для малых наследников Яшина Геннадий установил журнальный столик и принес из амбара низенькую скамейку, некогда служившую сиденьем ему и его сестре. Предмет мебели был самодельный, построенный Лузиным-отцом, отличался большой надежностью и, соответственно весом. На скамейке вполне могли сидеть и тяжеловесные дяди, только сложно было пристроить ноги, особенно высокорослым особям.
                - Ну, а пока едут к нам Андрей с Анной, давайте будем усаживаться, - распорядился молодой хозяин. – Думаю, слишком они не задержатся. Место уж шибко у нас хорошее, вместе с нами!
                И он засмеялся.   
                - И в хороших местах есть дрянные люди, - рассудительно заметил Яшин, - ладно, что у нас не так людно. А на райских островах тоже тоски хватает, что там говорить! Только о дровах да валенках голова не болит. А все от того, что богачества маловато! А делиться, как и везде, желающих нет.
                Старый засмеялся, помедлил и добавил мечтательно:
                - Вот бы пополнялись наши ряды, да славными ребятами! Чтоб не одним богатством мерились!
                - А они такие и есть, Андрюха с Анной. Нормальные ребята, хотя тоже себе на уме.
                - А как же, у каждого своя голова на плечах. Только эти нормальные ребята вряд ли здесь обоснуются: город их испортил.
                - Ну, раньше все в город бежали, чем крупней он, тем сильней тянул. Сейчас смотрю и туда бегут, и оттуда. Броуновское - движение, - вставил Яшинский зять.
                - Рыба ищет, где глубже... Которым покой не по карману, шустрят, по молодости. А нам с Иваном да Антоном, например, не по годам рисковать ради шампанского. Мы как-то к нему не привычны. Да, мужики?
                - Вот это надо поприветствовать! – воскликнул новоиспеченный муж, - хотя есть у нас и шампанское по такому случаю. Но тогда его – женщинам, а прочим – водку. Или коньяк? А! Я так и знал – конечно, нашу расейскую!
                И он налил в фужеры шампанское, а в искрящиеся резьбой рюмки – водку.
                - Ну!.. – начал он, вставая, но тут за окном хлопнули дверцы неслышно подъехавшей машины и все, как по команде, повернулись туда.
                - Ах ты! – Геннадий почесал затылок, - нормальные ребята подъехали. Подождем?
                Возражений не последовало и, опустив хрустальное изделие на стол, он повернулся к двери. Тут же раздался стук, и она отворилась.
               - Во-первых, с праздником, во-вторых, страшно извиняемся за опоздание! – проговорил Корнев, - все из-за этого африканца!
               И он поднял на обозрение большую клетку с небольшим попугаем:
              - Зовется он волнистый попугайчик, и имеет репутацию очень разговорчивого.
              - Чтобы вы не скучали, занимаясь домашними делами, - добавила Анна.
              - Вот именно. А моя спутница уже всем знакома, кроме Елизаветы: Анна Звонарева. Вот я вас и представляю друг другу.
              Подождав, когда обе дамы обменялись традиционными любезностями, он добавил:
               - А опоздали мы, потому что забыли купить корм для этой птицы, - и Андрей поставил клетку в прихожей, на что ее обитатель отреагировал возгласом «коккодрилло!», намекая неизвестно, на что.
               - Ну, а теперь прошу к столу, - обратился к прибывшим Геннадий, - теперь все мы в сборе!
               Приборы для припозднившихся стояли на столе в их ожидании и Лузину оставалось только наполнить бокалы.
               - Хочу поблагодарить всех, кто прибыл к нам на торжество, пожелать всего самого доброго, в том числе и повеселиться в этих старых стенах! – обратился он к участникам застолья и до дна выпил свой сосуд.
                Его примеру без задержки последовали Андрей, Егор Филиппович вместе с зятем, Фомин и Строкин. Женская половина собрания до дна пить не стала, даром, что фужеры были наполнены умеренно, но никто и не уклонился совершенно.
                - Ну, если переходим к поздравлениям, тогда разрешите мне, - поднялся Яшин, когда все отведали блюд свадебного стола, - как старому старику! За себя и родню, - повел он рукой в сторону дочери с ее семейством.
                Егор Филиппович сказал затем недлинную речь, состоявшую из пожеланий счастья и множества детей.
                - А это для подкрепления словес, - и Яшин вручил жениху берестяной свиток, - с вложением!
                Все старожилы дарили молодым деньги – надо думать, невеликие, но уж точно не уворованные. Понимали, что натуральными подарками почти наверняка разочаруют виновников торжества, поскольку поколения и вкусы у них и дарителей разные. Как и положено, каждый раз поднималась за поздравления и пожелания чарка. Когда подошел черед Андрея с Анной, все собрание было заметно навеселе.
               Анна подняла клетку и вручила Елизавете:
               - Ну вот, Федя, ты и прибыл на ПМЖ, - обратилась она к попугаю, а молодоженам, кроме прочего, пожелала любить его и жаловать.
               - Добро пожаловать, Федя! – сквозь прутья клетки поприветствовала нового жильца Елизавета.
               - Р-рады стараться, вашсокородие! – бодро ответил он под общие аплодисменты и дружный смех.
               - И - тоже для подкрепления, - объявил Корнев,  вручая Лузину конверт.
               Приняв, как и все поздравлявшие, поднесенные им молодоженами фужеры, они не стали скромничать и выпили за счастливый союз до дна. Чем заслужили большую симпатию зятя Егора Филипповича. Он, как ни силился, не мог удержаться, чтобы не принять лишнего, и довольно скоро был порядочно пьян. За что, конечно, получил порицание от супруги с предложением сейчас же идти спать. Лузин хотел было вступиться за бесталанного: мол, праздник же, и если человек немного перебрал, это нормально, но передумал. Потому что получится – он, Геннадий потакает пьянству. Зятя оставили в покое, и гость мирно дремал, устроившись в уголке дивана. Дети, удрученные такой развязкой, стали звать мать домой и она засобиралась, не откладывая. Теперь предстояло как-то доставить человека домой. Разбудить его удалось довольно быстро, но теперь зять стоял на ногах очень нетвердо, и супруге не под силу было отбуксировать его к дому Яшина. На помощь пришел Андрей Корнев.
               - А что, уже все разошлись? – спросил сиплым голосом ведомый, обнаружив, что оказался на улице.
               - Да почти все, - отвечал Корнев. – Потому что основные люди – это мы. А мы уже расходимся.
               - А жених с невестой что без нас-то будут делать?
               - Ну, жених, пожалуй, еще чарочку сможет осилить. Разумеется, и закусить.
               - А она что? Ушами хлопать будет?
               - Ты поменьше языком шевели, побольше – ногами! – вышел из себя провожатый.
 Яшинские наследники шли впереди, и он в воспитательных целях мог позволить себе такой выговор. Так и подмывало тряхнуть грубияна за шиворот, но Корнев сдержался.
                Когда вернулся, заметил, что клетка с пола перекочевала на комод и только теперь как следует разглядел этот предмет мебели. Исполнение его вызвало восхищение экономиста: «Вот это настоящая и полезная работа! Не бессмысленные цифровые выкладки».
                Комод действительно  оставлял приятное впечатление: с инкрустацией, небольшой резьбой, на коротких гнутых ножках.
                - Ну, ты Буль! Чиппендейл! – покачал головой Андрей, обращаясь к Лузину.
                - А, это? Так это не я, работа моего дедушки. Уж сколько лет вещи, а все равно имеет вид, да?
                - Еще как имеет!
                - Мне такое не дано, я больше по мелочи. Да и времени нет на такую работу. Не оправдаются труды – народ нынче шибко прагматичный!
                Геннадий окинул взглядом собрание, всплеснул руками:
                - Но мы что-то отвлеклись от основных обязанностей! Надо исправляться!.
              И он щедрой рукой наполнил фужеры. Малое время спустя
                Строкин взял в руки гармонь, пробежался по клавишам и на пару с супругой запел «Ах, зачем эта ночь так была хороша…», каковую песню тут же нестройно подхватили Фомины и Яшин. Пели с воодушевлением, так что голоса Феди, порывавшегося что-то сообщить застолью, не было слышно. Лишь только когда случился антракт, он внятно сказал: «Жрать!». Тут спохватились, что почему-то при всеобщих возлияниях и закусываниях, забыли угостить попугая. Немедленно ему организовали обильный праздничный стол в клетке, на два блюда, и Федя немедленно же приступил к пиру.
                Гармошка перешла теперь на «Коней вороных» и пели все с большим подъемом, хотя часть слов терялась – слишком редко приходилось их повторять. А не зря ведь школьникам и прочим студентам внушают: -де, повторение – мать учения.
                Впрочем, исполнением своим артисты остались довольны, а других слушателей не было. Это напоминало выступление известного певца Окологривова, который сам писал стихи, сам укладывал их на музыку, которую сочинил тоже собственноручно, соответственно, самостоятельно исполнял выработанное произведение и по исполнении неистово аплодировал. Но тут имелась некоторая разница. Если он терпел столь неимоверные лишения, чтобы пробиться в мир звезд и больших гонораров, то хоровые исполнители Выселок пели исключительно для своего удовольствия, так сказать – для личного пользования.
                В разгар веселья зазвонил телефон Звонаревой. Как она расслышала звонок, остается загадкой, потому что исполнялась «Ты дарила мне розы» и очень увлеченно. Тем не менее, голос гаджета был услышан. Корнев, уловив уход Анны из-за стола, минуту спустя вышел следом. Она с изменившимся лицом заканчивала разговор, прощаясь.
                На вопросительный взгляд Андрея ответила:
                - Отец с высоким давлением, в больнице. Мне надо ехать.
                - Тогда давай поедем. Собираться нам долго не надо.
                - Тебе в город нельзя, после такого гулянья!
                - Но я не пьяный, вполне в норме.
                - Нет, лучше вызвать такси из Листвяжного.
                - Так когда оно придет, неизвестно!
                - Я поеду на автобусе. Последний еще не ушел?
                Андрей давно изучил график движения общественного транспорта близ Выселок. Сказать, что уже ушел, и повезти-таки Анну самостоятельно?
               Она поглядела на него таким взглядом, что стало понятно: врать никак не стоит.
               - Должен быть минут через 40. Вполне успеем, если двинем сейчас.
               И они, точно, успели, и провели на остановке еще 15 минут, пока, наконец, автобус не прибыл. Тут Андрей пожелал озабоченной Звонаревой счастливого пути и подождал, пока запыленный шоссейный лайнер не скрылся за деревьями.
                Свадебные гости начали расходиться по домам: пора и честь знать, да и звонок Анне призывал остепениться.
                - Ну, уж теперь-то мы отдохнем! – мечтательно сказал Геннадий, и добавил:
                - За все дни!
                Корнев помог молодоженам убирать со стола и, когда с этим делом и мытьем посуды было покончено, выпил на посошок с Геннадием и отправился домой. Но, прежде, чем ложиться спать, позвонил Анне. Она говорила вполголоса и насчет прогнозов была осторожна.
                После всех событий последних дней спал он беспокойно. Приснился Яшинский зять, играющий на бутылках, налитых прозрачной жидкостью в разных объемах. Музыкант ударял по ним серебряной ложечкой и выводил мелодию «Москвы златоглавой». Звон стекла прервался с появлением Вадима, в рваной футболке, которого сопровождал дядька Клочихин. На футболке можно было прочесть «Киллер» на английском.
                - Это правда? – спросил Корнев своего дядьку, кивая на пояснительную надпись.
                - Ну, конечно! Он служит киллером.
                - Это, значит, в театре?
                - Зачем в театре? В основном дома, и вообще, где увидит. Без пощады! Другой раз не по себе становится, если их много нашлепает. Но в театре-то бывает нечасто, да и тараканы там – редкость. Но если увидит, непременно пришибет!
                - Так, значит, он охотится на тараканов?
                - Ну да! На козлов ведь охота запрещена, на кабанов тоже, на лис.  И вообще на дичь. Только по лицензии.
                Снилась Андрею еще какая-то чепуха, и крепко он поспал только на рассвете. Утром на вахте у Анны, как она сказала, ничего не изменилось, и Корнев перед стартом из Выселок решил наскоро перекусить. Для этого следовало вскипятить чайник, и скоро он забурлил. Сквозь бульканье вдруг пробился телефонный звонок. Звонил Лузин.
                Геннадий в это утро проснулся рано с мыслью приготовить легкий завтрак, а может, и не легкий – как получится. Главное, чтобы Елизавета осталась довольна. Обязательно должен присутствовать на столе кофе. Яичница – глазунья или селянка? Опять же – на сале или на растительном масле? Как будто почувствовав потребность в ее совете, Елизавета открыла глаза и пожелала доброго утра. Насчет яичницы сказала, что употребляет любую, а относительно жира – лучше масло. Затем она подошла к зеркалу и занялась своим туалетом. Впрочем, подкрашивания и подкручивания ей особо не требовалось: и без того выглядела она презентабельно. Не зря одна ее недавняя подруга, занимающаяся наращиванием ресниц, удлинять Елизавете не стала, найдя их и без того роскошными. Хотя могла бы внушить, что тут случай, когда наращивание жизненно необходимо. Поскольку после того, как агрофирма перестала вовремя платить зарплату, нужда не заставила себя ждать и все работники ушли. Ушла и подруга, зооинженер по специальности.  С ресницами дело у нее пошло на лад, и когда агрофирму реаними- ровали и даже приподняли зарплату, возвращаться туда нипочем не хотела.
                И вот, лишь только яичница поспела, послышался легкий звук четырехтактного двигателя, скрипнули тормоза. Чертыхнувшись, Лузин подошел к окну. Нелегкая принесла белую легковушку из многодетного семейства «Тойот».  Из машины вышли трое: двое парней, в которых он узнал Димона и Кеху - участников недавнего крушения моторной лодки.
                Третьим членом экипажа оказалась женщина. Она помахала рукой и засмеялась. Геннадий озадаченно оглянулся на Елизавету:
                - Так это же целая делегация. Но причем тут дама?
                - Это же посол мира! – догадалась суженая, тоже поспешившая к окну. – Или нет?
                - Да, номер получается какой-то интересный. Ну что ж, пойду встречать! И ты? Пожалуй, нам придется жарить дополнительную яичницу.
                С этими словами он вышел во двор и открыл калитку:
                - Да, и вам «здравствуйте». Каким ветром?
                - Поздравляем со вступлением в брак! Желаем счастливой семейной жизни! – проговорил Димон и, приняв от Кехи, протянул Лузину спиннинг с безынерционной катушкой и кейс с набором блесен, воблеров и мормышек. Затем вручил букет оранжерейных цветов Елизавете.
                - Спасибо! – прозвучало в ответ, и все трое прибывших похлопали в ладоши.
               - А что Вадим? – спросил Геннадий.
               - Он плоховато выглядит, то есть – губы. Говорит кое-как, улыбаться даже не пробует. Перекусывает с грехом пополам. Но пройдет это – еще день-два. А прислал вам свои извинения, и мы с Иннокентием присоединяемся!
               - Да я особо и не в претензии.
               - И правильно. Тот нож, которым он пугать хотел – цирковой.
               Дмитрий достал знакомый нож с оранжевой ручкой, что был у Вадима, выщелкнул лезвие и с размаху всадил в ладонь левой руки. Елизавета ойкнула и схватилась за щеки.  Членовредитель держал ладонь горизонтально, и из нее торчала оранжевая рукоять. Затем он наклонил длань и рукоятка упала. Димон расхохотался:
               - Вот такие фокусы. Вадим у нас иллюзионист. Только вот с речным походом у него не задалось.
               В продолжение этих манипуляций спутница водных туристов удалилась и неслышно утроилась в машине.
              Димон еще раз щелкнул ножом, обнажив лезвие, затем утопил его в рукояти и сунул предмет реквизита в карман.
              - Ну, раз такое дело, следует отметить его! – с подъемом заявил Лузин. – Мы с Елизаветой просим вас к столу!
              - А что же ваша дама? – спросила Серова.
              - Тут как раз и смысл, почему трое нас. Это сестра моя, Марина. Попросили ее поработать сегодня шофером, потому что надеялись поднять чару за свадьбу, и заодно - на мировую, - ответил Дмитрий. – Да не переживайте, мы устроим ей ужин, как приедем домой.
             - Нет, все равно так не годится, - запротестовала Елизавета, - надо непременно ее позвать. – И она решительно направилась к белому экипажу, слегка заляпанному глиной с Выселковской дороги.  Тем временем Лузин, отойдя в сторонку, позвонил Корневу и пригласил его на второй завтрак.
             - Второй? – изумился тот. – Да у меня еще и первого, кажется, не было. Я даже уверен, что так.
             - Спишь долго, потому что.
             - Так у тебя теперь новые порядки? У вас, то есть, двоих.
             Вообще-то мы особо не завтракали – чай с печеньем спросонок. Но тут понимаешь, люди с поздравлением, так что ждем-с!
             И Лузин рассмеялся:
            - Всю деревню собирать уж не станем, но ты скороход, так что поспеешь!
            Затем Геннадий распахнул двери сеней и дома, сделал приглашающий жест гостям. Первой впустили Марину, доставленную Елизаветой после непродолжительных переговоров, за ней последовали Дмитрий с Иннокентием и последними вошли хозяева. Геннадий пристроил возле трюмо в прихожей спиннинг с блеснами, цветы заняли место в большой стеклянной банке, поскольку ваза была занята.
             - Ну вот, порядок, - удовлетворенно сказал он, потирая руки.
             - А что же вы не садитесь? -  спросила Елизавета, хлопочущая на кухне так скоро, что трепыхались занавеска на окне и скатерть, на столе, к которому и подступиться было невозможно.
              - Ах, да! – спохватилась, наконец, хозяйка и отступила к вспомогательному столику, заканчивая последнее блюдо.
              Раздался стук в дверь и на пороге возник Андрей Корнев.
              - Б-а, - воскликнул он, нескоро вглядевшись в гостей после яркого уличного света, - знакомые почти все лица!
              - Все верно. А это Марина, сестра Дмитрия, - сообщила Елизавета, - прошу любить и жаловать! Марина, а это - Андрей, - сделала она плавный жест в сторону Корнева. Последний слегка поклонился, не став тянуть руку через стол.
              - Я шофером, - пояснила Марина, - наняли вот на сегодня. Поскольку за мировую рассчитывают поднять чарку, и одновременно не лишиться прав.
              - Это дело, - одобрил новоприбывший.
              - А вот что вы забыли, - обратилась она к брату и из своей малой сумки извлекла пузатую бутылку коньяка.
              - А-а, и верно, забыли! – обескуражено признал он, принимая сосуд с благородным напитком, - а собрались поднять тост!
              И  Димон твердой рукой наполнил малые стеклянные емкости, выставленные Елизаветой.
              - Да, все хорошо, что хорошо кончается! – заметил Константин, когда выпили за взаимопонимание и позитивный настрой.
             Нежданные гости не стали особенно задерживаться и часа через три начали собираться домой, куда скоро и отбыли, напутствуемые лучшими пожеланиями.
              - Ну вот, наконец-то мы отдох… - не совсем трезво начал Геннадий, но Елизавета тут же закрыла ему рот ладонью. Корнев, вытиравший полотенцем последний стакан, засмеялся:
                - Тяжела доля молодоженов!
                - Спасибо тебе, Андрей; что бы мы делали! – поблагодарила Елизавета и вручила ему большой пакет блинов, которые она пекла перед предыдущими посиделками на двух сковородах, и нажарила теста гораздо. После этого Корнев выпил с Лузиным на посошок и нетвердо откланялся. Наутро он покинул Выселки.
                Глава 13. Упрямство Зинаиды
                Лето сдавало свою вахту: укоротился день,  и все больше сырости обнаруживалось по утрам в густых зарослях по берегам Слоти. Отошли ягоды, кроме поздних, отцвели многие цветы, появились на деревьях желтые и красные листья, вечером неистовствовали комары. Зато пришел черед основных грибов – маслят, подберезовиков, груздей и рыжиков. Особым почтением пользовались два последних вида, поскольку прекрасно шли на засолку. Они составляли непременный атрибут праздничного стола, не говоря уж о рядовом. С вареной картошкой шли за милую душу, тут с ними могла соперничать только традиционная селедка. Даже красная икра не тягалась с этими яствами: ну кто же станет употреблять ее, например, с картофелем в мундире или заедать ею грубый самогон? Это все равно, что есть, например, лобстеров с  овсяной кашей из плохо очищенного фуражного зерна.  Морепродукт – весь насмарку, а каша при нем все равно не становится лучше.
                Разъезжаются в эту пору городские гости, соскучившиеся по своим мусоропроводам и диванам, балконам с видом на противоположную многоэтажку и проезжую часть. Увозят с собой некоторый загар, запах леса и что-нибудь более существенное: некоторые варят тут же после сбора ягод варенье впрок, другие маринуют помидоры и укроп и никто не проигнорирует грузди с их потрясающим амбре и оранжево-полосатые рыжики. Это тебе не шампиньоны, выращенные в неволе на искусственном субстрате!
                Подошел к концу и тур в Выселки для гостей Егора Филипповича, и уж он никак не мог отпустить их без даров местной природы. Не то, чтобы прикипел к ним за это время душой, просто имел издавна такую установку: не гоже встречать и провожать гостей с пустыми руками. А потому одним солнечным и росным утром вся бригада Яшиных во главе со старейшиной вышла на промысел. Руководитель экспедиции дал наставления, где и что можно собирать, и что желательно не заблудиться. А потому следует держаться более кучно. И родственники, как застоявшиеся рысаки, бьющие от нетерпения копытом, ринулись в чащобу. Сам же Яшин, подвигался среди деревьев не спеша, отыскивая сырые грузди, которые уважал более всего, и время от времени присаживался на валежину перевести дыхание. Часа через полтора вернулись молодые и совсем юные грибники, запаленно дыша и сравнивая свои достижения. Конечно, не могли они обойти вниманием и добычу старого, который ушел не очень далеко от места старта. У него оказалась полная двухведерная корзина белых бахромчатых груздей, издававших сногсшибательный запах.
              - Эх, ну надо же! – изумился при виде их зять Яшина, не набравший и ведра грибов разного чина и ранга. – Как же ты их, Егор Филиппович, или у тебя тут грядка груздей посеяна?
              - Тихая ведь это охота. Поэтому ни шуметь, ни суетиться не надо. Тогда и насоберешь, - отвечал невозмутимо лесовик.
              Пока грузди отмачивались, что дело очень нескорое, Яшин перешел ко второму пункту продовольственного обеспечения семейства дочери. Он, совместно с зятем, предпринял поход на Слоть в рыбных целях. Запас червей а также слепней, вкупе с блеснами, призван был создать необходимый запас хариусов, ленков и окуней. Однако не все ладилось на этот раз у Егора Филипповича: погожие дни начала осени без капли дождя вызвали обмеление Слоти. Вода совершенно очистилась и стала прозрачной, как слеза злостного неплательщика. Водные обитатели видели все вокруг, в том числе и шевеление на берегу и убирались подальше вглубь, пугаясь даже тени пролетающей над рекой вороны. В таких резко неблагоприятных условиях махать спиннингом, стоя у воды было совершенно бессмысленным занятием, равно, как и закидывание в волны слепней и искусственных мушек. Тут Егор Филиппович прибег к давнему, еще детскому приему: подкрадывался к потоку из-за кустов и осторожно подбрасывал в волны наживку. Нечего и говорить, что в его возрасте такая тактика была весьма утомительной и, выловив трех хариусов, он вынужден был от нее отказаться. Зять, несмотря на свою относительную молодость, в этом деле тоже не преуспел, упустив рыбину практически на берегу. На червяков клюнуло полдюжины окуней, но для двух часов рыбалки весь улов не стоил ничего. Но не таков Егор Филиппович, чтобы отказываться от своих планов: отдохнув от топтания по берегу, он направился к Лузину - теперь уже к Лузиным.
              Сразу после приветствий Яшин перешел к делу, отвергнув предложение хозяина выпить стопочку для активизации кровообращения:
              - Я уж активизировал его – порыскал на реке, да бесполезно: вода малая, светлая. Только мелочь ловится, и то так себе. А хотел на дорогу моих гостей снабдить: на днях уезжают. Ну и вот: не кинул бы ты сети? Много-то мне не надо – не на продажу.
              - А когда, Егор Филиппович, контрольный срок?
              - Да раньше – лучше. Хорошо бы завтра.
              - Можно и завтра. Не все же время отдыхать!
              Он переглянулся со своей молодой супругой.
              - И я поеду! – тотчас же отозвалась она, свадебные рыбы у нас закончились, может, немного поймаем и себе.
              - А взамен я тебе преподнесу сеть, связал небольшую между делом. Осталось совсем малость. Ячея крупная, так как ты постоянно ругаешь мелкодырчатые сети. Эта, пожалуй, будет даже слишком крупная. Но посмотришь в деле – можно связать и помельче.
               - Вот это хорошо. Испробуем, как только будет готова. А ты – с нами?
               - А чего ж? Очень запросто. Закидушки возьму.
               - Попробуем. Вода, значит, светлая? Давно я на реку не заглядывал - рыба, поди, распустилась. Но приложим максимум, да, Лиза?
               - Приложим, а как же! – подтвердила Елизавета и спросила:
               - Так может, чаю, Егор Филиппович?
               - Нет, спасибо, пойду я, мелкие дела ждут. Надо развиваться. Как недавно в приглашении для пенсионеров говорилось: мы создадим условия для дальнейшего вашего развития и построения карьеры. Вот так говорят. А чтобы и карьера и пенсия были подходящими, надо думать об этом с младых ногтей.
              - Наверное, правильно, - заметила Елизавета. – Дети должны думать о пенсии с детского сада; вся жизнь – под знаком грядущей пенсии. Собственноручной. Все – только для нее!
              - Во-во. Вы-то, чаю, ночей не спите, все о ней думаете?
             И Яшин зашелся мелким смешком, вторя обоим Лузиным.
                ***
             Назавтра трое рыболовов отправились на ямы за перекатом, лишь только солнце поднялось над лесом. По малой воде преодолеть каменистую мель оказалось делом нелегким: лодка то и дело задевала днищем крупные камни, со скрежетом пробиралась по гальке. Геннадий опасался повредить винт и привлек на помощь все свои лоцманские способности, чтобы провести судно до места. Яшин на середине дистанции вышел из лодки, чтобы уменьшить осадку, и двигался пешком. То же хотела сделать и Елизавета, но Геннадий резонно заметил, что тогда некому будет смотреть за дном, а все большие каменья на перекате он не помнит. На преодоление переката в этот раз ушло вдвое больше времени, чем обычно.
               Геннадий смахнул пот со лба и пару минут отдыхал, оценивая последствия обмеления Слоти. Подумал, что следовало бы захватить бредень: в небольших озерцах осталась зазевавшаяся рыба, не успевшая по воде скатиться в реку. Но потом решил, что это, в основном, мелочь – крупная убирается загодя. И успокоился. На этот раз сеть поставили одну. Ввиду затрудненного маршрута оставлять ее надолго не стали: вдруг завтра пройти по нему будет уже совсем невозможно? Остановились на том, что придется подождать несколько часов, и снять сеть. Назначенное для ожидания время истекло незаметно благодаря иным снастям, которые не требовали длительного ожидания. Яшин изловил несколько крупных горбачей-окуней, Елизавета, рыбачившая на быстрине, поймала трех хариусов, а Геннадий, чертыхаясь, оторвал одну за другой две блесны. Все-таки, привязав третью, он поймал небольшую щучку, а затем и увесистого темного, ямного ленка. Долгое бдение скрасил также небольшой пикничок, устроенный заботами Елизаветы, захватившей целый пакет провизии.
                Наконец, настал и черед сети.  На этот раз она не порадовала рыбарей: лишь две щуки да несколько хариусов и крупных сорог принес невод.
                - Ну что вы набились, бездельники! – пенял им Лузин, - выпутывай вас теперь!
Впрочем, хариусы со своими радужными плавниками были хороши и в меньшинстве.
               - Так спасибо этому дому, пойдем к своему! – поблагодарил Слоть Яшин и приподнял камуфляжную кепку.
               - Пойдем к своему, - повторил он, - потому что погода портится. Оттого и рыба попряталась.
               Общий улов получился сносным: большое ведро разнокалиберной рыбы. Яшинскому семейству Геннадий пожертвовал ленка, что с окунями, выловленными аксакалом, составило замечательно весомый взяток, подкрепленный мелочью.
               - Да хватит им этой рыбы! – урезонивал Егор Филиппович Лузина, норовившего присовокупить к добытому еще и дородную щуку.
               Все это предстояло заморозить до поры, когда будут посолены грузди.
               - Ну, вот, конец – делу венец! – подытожил Геннадий, когда начали расходиться.
               - Истинно! – подтвердил Яшин, потирая поясницу. Как раз в этот момент у Елизаветы ожил телефон.
               Лузин затуманенным взором посмотрел на нее, на телефон, и напрягся. Вроде свадьба закончилась…
               - Кто-кто, - удивленно спросила Елизавета, - Борис? Откуда ты? Вернулся? И что?
               С реки потянуло сыростью, порыв ветра закружил мелкий травяной мусор. Солнце как-то враз скрылось в облаках.
                - Ну, так я пошел, - объявил Яшин, - погода портится. Надо успевать. До свидания!
                - Да, - отозвался Лузин, держа в руках пакет с рыбой и переминаясь с ноги на ногу.
                - Так, значит, о Зинаиде? – в некотором замешательстве спрашивала в трубку Елизавета, затем добавила:
                - Приехать? Ну, приезжай! Перезвоню, на меня дождь уже брызжет!
                Она с досадой сунула телефон в карман куртки и обескуражено посмотрела на супруга:
                - Объявился один беглец. Беглец от Зины. Но пойдем, а то уже дождь начинается. Дома расскажу.
                И она торопливо двинулась в Выселки, увлекая за рукав Геннадия, который не сразу набрал скорость, не ожидая такого быстрого старта.
                Как ни торопились они и Яшин, все трое даже на короткой дистанции не успели опередить дождь. Подгоняемый шквалистым ветром, он дробно застучал по земле и плечам рыболовов.
               - Караул! – сдержанно воскликнула Елизавета, забегая в сени и придерживая дверь, чтобы мог со своей поклажей протиснуться Лузин. Вслед за ним залетел заряд дождя и жухлых листьев.
               - Так вот я и говорю, - произнесла его половина, сняв куртку и отдышавшись, - к нам навострился Борис Бурыгин, бывший бой-френд Зинаиды.
               - Ни разу не слышал, - флегматично отвечал Геннадий, - и на какой предмет?
               - Вот сейчас будем выяснять, - и Елизавета достала телефон. Лишь только она включила его, в стену что-то с  грохотом ударило так, что задребезжала посуда в шкафах.
Оба Лузиных вздрогнули и переглянулись, после чего глава семьи припал к окну.
                - Похоже, прилетел лист шифера, - сообщил он, - и – вдребезги. Не наш ли, пойду посмотрю.
                - Осторожнее, как бы еще что не прилетело!
                Осмотр крыши успокоил хозяина: с ней все было в порядке, зато разорванной оказалась пленка на теплице и прореха все ширилась, с каждым порывом ветра хлеща оборванными краями. Пыль забивала глаза, но все же Лузин подошел к калитке и оглядел улицу, по которой неслись обрывки бумаги, желтые огуречные листья с плетями ботвы, ветки смородины и прочий мусор. Прогремела, подскакивая на ходу, большая жестяная бочка, какую Геннадий видел в огороде Фоминых, прокатилась пустая консервная банка. Зарядами ударял дождь, и наблюдатель почел за благо убраться под крышу.
                - Наш шифер на месте, этот прилетел, наверное, со старого дома. Так что счет один-ноль в нашу пользу. Лишь бы ветер не сдурел совсем.
                Как ни плотно были закрыты окна, внутри стал чувствоваться запах пыли. Крупные капли дождя как град, стучали по стеклу.
                - Хорошо, что успели убежать с реки, - покачала головой Елизавета.
                - Да уж. Не зря торопились, снимая сеть. Еще бы лодку не сорвало!
                Через несколько минут шквал ослабел, зато во всю мощь ударил дождь.
                - Ну, теперь можно позвонить, - решила Елизавета и обратилась к зажатому в руке телефону.
                Лузин снял основательно намокшую куртку и развесил на спинке стула, после чего включил чайник:
                - Хорошо еще, свет не отключился.
                - Так я не поняла, Борис, с какой целью ты хочешь добраться до нас и как – ни разу же не был? Разузнал? Проворный! И когда планируешь двинуться в путь?
                Она отняла телефон от лица и, наклонившись к уху суженого, негромко известила:
                - Он уже едет, едет пять минут – сказал. На попутке, стрекозел!
                - Да ты что, в такую погоду? Наш-то ручей уж, наверное, из берегов вышел!
                - Ну, там, может, дождя нет. Да и с головой он иногда не дружит. Втемяшится что-нибудь…
                - Дела-а, протянул Лузин. Интересный экземпляр!
                - Ты где потерялся? – нарочито громко спросила у трубки Елизавета, ты слышишь?
                - Слышу, слышу!
                - Так что ты затеял?
                - Коротко: надо образумить Зинаиду. Вот вы женатые, а мы?
                - Все прыткость твоя безрассудная!
                - Причем тут я-то? Закон подлости - мой прилипчивый приятель. В прошлом году собирались однокурсники: созвонились, списались, срок утвердили, то-се. Сильно я хотел на ребят посмотреть – все-таки десять лет прошло. Ну и вот, подходит время, за два дня до съезда двоюродный брат звонит: они с женой и дочкой собрались ко мне в гости! Да леший бы с ним, с братом – жену жалко, а особо дочурку. Ведь я их постоянно приглашал, и вот они собрались – тоже непростое дело. И ведь не раньше, не позже! Эх!
                - Приезжайте, - говорю. И начал готовиться. Однокашников скрепя сердце отставил. Утром в назначенный день родственники звонят:
                - Выехали! – говорят. Радостные. Ехать-то два часа. Жду. Два часа проходит – нет их. Ну, думаю, еще минут 15, и позвоню. Но тут братец звонит:
                - Знаешь, Боря – машина моя скисла. Повозился – ничего не пойму, не заводится, и все тут. Мужиков проезжающих спрашивал – на диагностику надо говорят, в сервис. Вот, сидим, ждем эвакуатор.
                - Так по-негодяйски день и пропал. А ты говоришь - прыткость! Я вообще смирно сидел, никому не мешал.
                - Ладно, хочешь образумить Зину. Так флаг тебе в руки, а при чем тут я?
                - Она если послушает кого, то только тебя. Надо посоветоваться, чтобы не вразнобой.
                - Ну что теперь - если уж едешь, езжай. Только в такую шальную погоду выехать навстречу не сможем. Не проедем. Придется тебе пешком – через лес.
                - Не страшно. Где я только ни ходил!
                - Упертый! – резюмировал Лузин, невольно услышавший часть разговора.
                Дождь за окном стоял стеной.
                - Не проехать, - скорее для себя, чем для Елизаветы, пробормотал местный житель. А Барыгину до нашей дороги еще с полчаса.
                - Бурыгину, - поправила Елизавета. Хотя и это тоже подходит. Он, видишь ли, занимался челночным бизнесом, а по-моему – почти контрабандой.
                - Из-за этого Зинаида и знаться с ним не хочет?
                - В основном-то из-за того, что он рассчитывал заработать кучу денег, и смотался от нее ради них. А на чем тогда хотел сорвать куш – не знаю. И вот вернулся. Хорошо, что не закрыли.
                Они помолчали, слушая всхлипы дождя.
                - Может, пока выпьем чаю? – предложил Лузин.
                - Да, ничего другого не остается.
                - Интересно, а Зинаиде известно, что Барыгин вернулся?
                - Бурыгин? Узнаем у нее самой. Сдается мне, что он объявился здесь тихой сапой.
                - И думает, его проблемы будет решать кто-то другой?
                - Посмотрим. Ты пей чай, остынет.
                - В такую погоду горячий чай – красота! Хотя добрые люди делают профилактику водкой.
                - Интересно, в местах, где дожди идут месяцами, где они берут деньги на профилактику?
                - Да, мы не потянем, - засмеялся Геннадий, - или надо открывать спиртзавод.
                После чаепития с домашним печеньем навалился сон, поощряемый однотонным шелестом дождя. Стряхнув дремоту, Лузин посмотрел на часы:
                - Время пересадки путника на свои двое уже прошло. Он не собирался с остановки звонить?
                - Ничего не говорил.
                - Как бы не порскнул куда в сторону!
                - Так ведь тропа одна. Дорогу, говорит, по карте изучил.
                Они просидели в ожидании еще полчаса, листая каналы телевизора. Наконец, Елизавета решительно взяла телефон.
                - Не отвечает, - через минуту сказала она, хотя Геннадий все понял и так.
                - Этого только не хватало! – встревожено проговорил он и вгляделся в окно, выходящее на лес. За поредевшим дождем виднелись сосны на опушке и никакого движения.
                - При нормальном раскладе должен уже подходить.
                Новая попытка дозвониться до путника не дала результата.
                - Абонент не отвечает, - деловито сообщила роботиха, - вероятно, он не в сети, а возможно, летит в самолете.
                - Как же мы сразу не догадались! – проворчал Лузин и пошел к вешалке.
                - Ты куда? – встревожилась Елизавета.
                - Так на розыски автостоповца. До остановки он давно уже доехал. Ну и вот, осталось понять, куда делся.
                - Подожди еще немного, - отреагировала Елизавета, - не зима!
                - Да, хоть это хорошо, -  и дождь не такой азартный. Подождем минут 15.
                Наконец, истек и этот срок.
                - Ну, я пошел, - решительно сказал Лузин.
                - Тогда и я с тобой, - не менее твердо заявила Елизавета, надевая куртку.
                Возражений не последовало, и через минуту поисковая экспедиция взяла старт.
                Дождь не прекратился, продолжая осыпать ее мелкой моросью.
                - Да, не очень комфортная погода, проворчал Геннадий, - ладно еще, что не жарко.
                - Вечер, - отозвалась его половина.
                Несмотря на то, что на ногах у них были сапоги, уже на опушке леса джинсы у обоих на коленях промокли. В молчании прошли с полкилометра, затем Елизавета остановилась и крикнула:
                - Борис!
               Несколько секунд ожидания не принесли отклика. Через малое время прозвучал повторный призыв, к которому присоединился и Геннадий. На этот раз донесся слабый звук, отдаленно напоминающий возглас. Они ускорили шаг, что на размокшей тропе было непросто, и на следующий свой клич получили уже вполне внятный отзыв:
                - Здесь!
                - Стало быть, он на тропе, - резюмировал облегченно Лузин, а Елизавета крикнула:
                - Идем! Мы идем!
                И в самом деле, они шли, не прислушиваясь более к лесу.
                - Скоро ручей, - определил Лузин, - там он, что ли, застрял?
                - Немудрено, шумит, как водопад, а обычно его и не слышно.
                - Вода большая, - согласился Геннадий.
                - Ты где? – крикнула Елизавета.
                - Здесь, здесь я! – отозвался где-то совсем рядом сиплый голос.
Его обладатель сидел на примятых кустах в стороне от тропы и, вытянув шею, всматривался в приближающихся спасателей.
                - Что с тобой? – озабоченно спросила Елизавета, заметив рядом с ним толстую палку с рогулиной на конце.
                - Нога! – поморщившись от попытки привстать, отвечал сидящий. – Здравствуйте!
                - Здравствуй, здравствуй, тебе это сейчас особенно нужно!
                - Что с ногой? - не перелом, надеюсь? – спросил Лузин.
                - Не знаю. Подвернул. Прыгнул на берег с моста, потому что он в воде. Лучше бы брел.
                - Мост в воде, вместе  с обочинами?
                - Ну да, идти-то по нему можно, а вокруг вода. В самом ручье, наверное, верблюд утонет!
                - Да, серьезный потоп. Но смотреть на него некогда. Давай, хватайся за меня, вместо костыля буду. И пойдем.
                - Я с другой стороны поддержу, - с готовностью предложила Елизавета.
                - Нет, с другой я подопрусь костылем, - не согласился пострадавший. 
                - Ты весь мокрый, хоть выжимай. А мы думаем, куда пропал? Контрольное время давно истекло.
                - Искал телефон. Когда прыгнул, наверное, он вылетел из кармана. Долго ползал, рылся в траве, в воде у берега – бесполезно! Ну и двинулся, как есть. А промок-то еще до купания, под ливнем.
                - Ливень ужасный, - согласилась Елизавета.
                - И надо же, все в кучу: и ливень, и потоп, и телефон!
                - Ну, - скомандовал командир экспедиционного отряда, - встаем!
                И, подхватив охнувшего гостя Выселок под руку, рывком поднял его. Утвердившись на здоровой ноге и опираясь на Лузина и на костыль, тот сделал шаг, а затем и второй, и третий.
                - Жаль, что я не травматолог, - сокрушенно молвила Елизавета, несшая сумку Бориса, из которой струилась вода, и рюкзак  с палаткой, захваченный дома на всякий случай.
                - Да, и на троих – ни одного эскулапа, - согласился Геннадий.
                Мелкий дождь продолжал моросить, и обмен мнениями прекратился, как только они одолели первые сто метров. Чему способствовала и необходимость экономить дыхание. Особенно туго давалась дорога Борису. Но и Геннадий скоро дышал, как запаленная лошадь. Елизавета стойко несла увесистую палатку и походную сумку, но это тоже немало отягощало ее.
                - Присядем, перекурим, - предложил Лузин, когда рядом с тропой показалась упавшая  валежина. Они устроились на стволе, обросшим мохом, как на диване. Мох набрал в себя много сырости, но это мало заботило чету Лузиных и опекаемого: они промокли не меньше, чем этот мох. Скоро прохлада от мокрой одежды стала довольно агрессивной, так что Бориса стал передергивать озноб.
                - Ну, нам пора дальше, - заметив это, сказала Елизавета, и путники продолжили поход по раскисшей тропе.
                - Далеко еще? – спросил увечный.
               - Наверное, с полкилометра, даже меньше, - прикинул Геннадий, - при таком темпе минут за 15 дойдем. Так что держись. Лес сейчас кончится.
               И верно: скоро на смену соснам и березам пришел кустарник, а за ним обнаружилась и безлесная долина. Стали видны редкие дома.
              - Ну, еще один рывок, еще одна попытка! – бросил Лузин и ступил на ромашковую поляну, безжалостно топча цветы. Двое его спутников, собравшись с силами, поспешили за ним с очень умеренной скоростью. В сапогах хлюпала вода, но разуваться ни у кого не было желания, а у Бориса – и возможности.
              Любой путь кончается, и этот не стал исключением. С торжествующим возгласом «Пришли!» Елизавета обогнала мужчин и открыла калитку, а затем  двери сеней и дома.
              - И верно, пришли, - с некоторым даже удивлением повторил Геннадий, поднимаясь вместе с отягощением на крыльцо. В прихожей они так рядом и сели на скамейку отдышаться. Елизавета тем временем переоделась и  предложила немедленно переодеться двоим отдыхающим, с одежды которых на скамеечку и на пол натекла лужа воды. Были подняты из запасников все предметы одежды Лузина, тогда как мокрое платье было погружено в цинковую ванну для дальнейшего отмокания, поскольку на брюках налипли грязные брызги. Больше всего хлопот доставили кроссовки гостя, вернее, один, застрявший на поврежденной ноге. Бурыгин внес предложение разрезать его, если имеется острый нож. Однако Лузин, покривив душой, сообщил, что острого нет, и придется помалу стягивать целый, нерезаный башмак. Совместными усилиями эта операция была проведена в несколько минут, наполненных чертыханием гостя от ее болезненности. Само переодевание не заняло много времени.
               - Ну, теперь пьем горячий чай, - объявила Елизавета, успевшая вскипятить чайник, и расставила стаканы. Рядом появилась зажаренная перед походом рыба, а на сковороде шипела еще, дожариваясь, яичница.
               - Чай – это хорошо, спасибо тебе, но перед тем надо выпить что-то антипростудное.
               Геннадий извлек из холодильника бутылку водки и наполнил три стопки:
               - Тебе, Лиза, тоже надо выпить, во избежание!
               - Да, хоть не зима, а пробрало насквозь! – поддержал его Борис. – А ведь я тоже с лекарством,  поскольку напросился в гости, - и, притянув к себе свою сумку, извлек бутылку виски.
               - Пожалуй, нам и одной будет многовато, - покачала головой Елизавета.
               Выпили представители сильного пола, даже не поморщившись, и хозяйка тоже одолела свою порцию.
               - Даже не заметно, - поделился ощущениями Бурыгин, и Лузин вновь наполнил емкости. Елизавета отрицательно помахала ладонью и предпочла чай и жареного хариуса; ее примеру скоро последовали и Геннадий с Борисом.
               - Так что мыслится делать, чтобы восстановить отношения с Зинаидою? – воспользовавшись паузой, обратилась хозяйка к гостю. Он потер лоб, будто вспоминая, что же следовало делать, и выдавил:
              - Я вообще думал, что тебе проще поговорить с ней об этих делах. Но моя-то идея такая: я вернулся, и насовсем. И собираюсь строить житье свое в этих краях, и с ней.
              - А сам ты с ней говорил? И вообще она знает, что ты  в этих самых краях?
              - Нет, не говорил. Да и как? Разошлись мы не очень весело. Теперь даже подходить-то страшно.
               Бурыгин рассеянно вертел в пальцах стопку, поднял было ее, но тут же поставил на стол.
               - А где гарантия, что ты снова не удалишься? И как тогда буду выглядеть я?
               - Да ты что? Я по два раза одну и ту же глупость не делаю! А тебе добиться бы, чтоб она выслушала Бурыгина, не бросила трубку!
                - Не хило. Но не станем же звонить, на ночь глядя. Ей завтра на уроки. Надо спать хорошо. И потом – вид у меня, наверное, не совсем трезвый. Хотя и утро – для нее не лучший вариант. Но если пораньше, то терпимо.
                С тем, завершив вечернюю трапезу, трое согревшихся после нее молодых людей отошли ко сну. Но спали не одинаково крепко: искатель Зинаиды никак не мог пристроить больную ногу, в довершение к этому начала болеть голова. Временами он заходился кашлем. Это добавляло беспокойства хозяевам за всю ситуацию.
                Укрепившись душевно, Елизавета вызвала подругу:
                - Привет, Зин! Как служба, как отчетность - сокращается?
                - Хм! Пустой вопрос. Привет и тебе, и Геннадию!
                - Вообще-то тут еще один человек нуждается в привете.
                - Ну, если нормальный, проблем нет, приветов у меня запасено порядочно.
                - Мне показалось – нормальный. Ты слышала – Бурыгин вернулся? Он тебя не извещал? Нет? Ну, так вот я тебя извещаю. И хотел бы он даже переговорить с тобой.
                Возникла пауза. На кухне гремел посудой Лузин, в гостиной кашлял простуженный гость. Словно на смех, за окном вовсю светило солнце, разгоняя утренний туман.
                - Он что же, звонил тебе? – наконец, отозвалась Зинаида.
                - Да, в общем, звонил, и даже больше: он прибыл сюда, чтобы наводить мосты. И броситься к тебе. Но планы немного переменились: по дороге повредил ногу и простыл. Сейчас лежит с температурой. Он попал в потоп, и лишился телефона, но я могу передать ему свой. Передать?
                - Ты прямо как танк! Ну о чем я буду говорить с ним после всего? О температуре? Кстати, сколько у него? Почти 39? Если есть, пусть таблетки глотает. Отлежится - и опять в бега!
                - Разве можно так просто разбрасываться мужиками?
                - Лизка! Это он пример подал – как будто ты не знаешь!
                - Но ведь осознал, встал на твердый путь исправления.
                - Да кто его знает! Вставать-то он вообще может?
                - Только с поддержкой или с костылем.
                - Ну что ты будешь делать! А проезда от вас, конечно, сейчас нет…
                - Истинно так. Но Гена надеется, что через пару дней лишняя вода схлынет. А сейчас – если только вертолет!
                - Не было вам печали.
                - Все ничего, лишь бы с ногой обошлось. Но ты, Зина, не переживай – перемелется. Занимайся уроками. Я буду держать тебя в курсе, как и что.
                Бурыгин с нетерпением ждал результата переговоров.
                - Ничего особо утешительного сообщить тебе пока не могу. Одно обнадеживает: она не бросила трубку! Гена, ты слышишь – Зинаида проявила некоторый интерес!
                - Теперь бы еще вода спала, чтобы медицина тоже интерес проявила…
                - Это все Виолетта, чтоб ей пусто было, - проворчал Борис и закашлялся.
                - Причем здесь Виолетта? Она, что ли, дождь наслала?
                - Виолетта – подруга Зинаиды, - пояснила она Лузину, - и моя тоже.  Только не закадычная, - и Елизвета засмеялась.
                - Она Зинаиду в свою секту втащит, если не поставить заслон, - заявил Борис.
                - Какую еще секту, что ты говоришь?
                - Ну как же – это особая порода дам: на первом месте у них всегда собственная красота и все ради и для нее. Расходы на это дело безграничны, если позволяют доходы, которые часто доходят до…  Доходяги, одним словом, становятся эти доходы. Сколько историй!
                Бурыгин махнул рукой и закашлялся.
                - А на втором месте? – спросила Елизавета.
                - На втором – магазины, ярмарки, бутики и распродажи. Во главе угла, ясно – украшения, прикид, ну и всякие модные кушанья, это уже попутно – они ввели в моду кошмарный оливье, всяких омаров и кальмаров, устриц и креветок.
                - От омаров я бы не отказался, - признался Геннадий. – Устрицы – это уж обрыдло.
                - А чем еще славятся сектантки? – не унималась Елизавета, - что у них на третьем месте?
                - На третьем дети и артисты.
                - Как это? Ну, дети-то понятно…
                - Так на поп-артистов ломятся толпой, сносят все ограждения. За билеты платят бешеные деньги. Не хватает – возьмут кредит.
                - Да, кошмарная каста. А мужики-то, мужики – нормальные, не артисты – у них где-нибудь значатся? – не выдержал Лузин.
                - Примерно на 13 месте – где-то между кошкой и собакой. Но некоторые виолетты ставят их на 17 место, сразу после морской свинки.
                - Ну это уж ни в какие ворота!
                - Вот я и говорю: надо как-то оберегать Зинаиду от тлетворного влияния!
                Тут снова взяла слово Елизавета:
                - А откуда же это исследование, кто его делал? Не ты ли сам, Борис?
                Бурыгин замялся:
                - Вообще-то я кое-что читал. Ну и, ясное дело, свои наблюдения.
                Он отер пот со лба и обессилено уронил на подушку голову, которую в пылу своих выкладок поднимал все выше и выше.
                - Да, насчет морских свинок – это сильно! Но, может, Виолетта не такая уж человеконенавистница? Да и у Зинаиды со здравым смыслом все в порядке!
                Борис, минуту помолчав, сказал:
                - Вот на это я и надеюсь, да еще на Елизавету Ивановну.
                - Однако пора мерить температуру, - спохватилась последняя и достала с тумбочки термометр.
                - Да вроде нет температуры, - бодрясь, сказал Бурыгин, но градусник поставил. Прибор зафиксировал 38,6.
                - Вот видишь, нисколько почти не убавилась, хорошо, что еще не поднялась! Надо глотать таблетку. И пить горячий чай с малиновым вареньем. Его у нас, как по заказу, немеряно!
                Тут же был организован и этот замечательный чай, которого, за компанию с болящим, выпили и хлебосольные хозяева.
                - Ну вот, некоторые лечебные действия мы произвели, теперь надо переходить и к завтраку. Сейчас изготовим, - заверила Елизавета, - жаль, что не можем повлиять на ногу!
                За неимением настоящих костылей, Борис пользовался той рогулиной, что сделал в лесу и костылем, изготовленным наскоро Геннадием. Он ненамного отличался от своего лесного брата, но мастер рассудил, что стараться над настоящим изделием ради двух-трех дней глупо. Оставить же его на хранение – накаркать неприятности. Бурыгин вполне освоился с теми, что приготовила ему судьба, и обходился без помощи Лузиных. Теперь дойти до кухонного стола для него не составляло проблем, да и во двор – тоже. Это не то, что тащиться по лесной тропе. Однако же вести разгульный образ жизни было бы еще рано: кружилась голова и болела нога. Все-таки, позавтракав, он выдержал для приличия полчаса, прежде чем снова рухнуть на диван. Тем временем Лузин завел «Ниву» и доехал до ручья, чтобы оценить масштабы стихийного бедствия.
                Картина была впечатляющая: пересыхавший в жару поток заполнил всю низину, о чем говорили наносы ила и жухлой травы по берегам. И хотя к утру он умерил свой натиск, в русло еще не вернулся. Нечего было и думать одолеть водно-грязевую преграду в этот день. Однако берега раскиснуть не успели, что обнадеживало. Он решил повторить ревизию вечером и вернулся домой с отчетом.
                - Сегодня все путешествия откладываются, вечером определимся на завтрашний день. Так что не теряйте надежд. Никто не звонил?
                - Мои родители звонили, спросили, не утопила ли нас Слоть, - они узнали о шторме в районе из новостей, и сразу давай звонить! – проинформировала Елизавета.
                - А как у них?
                - У них дождь был, но без всяких завихрений.
                - И больше – никто? – он незаметно качнул головой в сторону Бориса.
                - Нет.
                После обеда Бурыгин доковылял до крыльца и уселся на верхней ступеньке, грея на солнце опухшую ногу без носка. Сделав после солнечной ванны двухминутный променад по двору, он вынужден был вернуться на диван.
                - Ты слишком движениями не увлекайся, как бы температура не поднялась, - заметила Елизавета.
                - Да, я посплю, подремлю, то есть, - отвечал гость, морщась и устраивая свою невезучую ногу.
                - Если можно будет проехать, придется везти его хотя бы в Листвяжный, - сказал Лузин, когда тот задремал.
                - Так лучше уж сразу в город!
                - Там примут ли? Почти иностранец.
                - А в Листвяжном?
                - Хотя бы в скорой проконсультируют. Тогда уж можем двинуть и в город.
                - Как-то ненадежно. Подождем, проснется – спросим, где он остановился. Там уже проще до лечения добраться.
                На том они и порешили.
                Дождавшись, когда недужный проснулся, выяснили, что остановился он в гостинице, и провел там лишь одну ночь. Это никак не упрощало дело.
                - Стало быть, едем с утра в Листвяжный, а там – по обстоятельствам: или лечимся в этом поселении, или в городе, - объявил Геннадий. И самый никудышный вариант – возвращаемся сюда.
               - Ты думаешь, утром можно будет проехать? – усомнилась Елизавета.
               Тут зазвонил ее телефон.
               - Привет, Лиза! – вполне слышимый, донесся голос Зинаиды. – Что у вас делается? Дорога не открылась?
              - Привет-привет! Гена утром проверял – пока проезда не было. Вот еще вечером посмотрит. Но вообще он думает, что завтра с утра можно попробовать проехать. И идея у него – хотя бы в Листвяжный отвезти Бориса.
              - Я только что уроки отвела, но завтра освобожусь пораньше. Могу выехать до вашей остановки, если вы выберетесь. Можно бы отпроситься, если бы точно знать, что доставите его до трассы. Но пока так. Звони, когда проинспектируете свою дорогу.
              И Зинаида отключила телефон.
              - Уже хорошо, - не совсем уверенно молвила Елизавета и посмотрела на Бурыгина.
              - Спасибо тебе, вам с Геннадием спасибо! - откликнулся тот.         
              - Пока еще рано. Но будем рассчитывать на удачу.
              Вечером, уже перед заходом солнца Лузин снова побывал у брода. Тут мало что изменилось: уровень воды снизился ненамного, но мокрые утром берега подсохли. Он твердо решил утром вывозить Бурыгина. Если проехать не удастся, перенесет его через ручей на закорках. Надо поспешать: мало ли что там с ногой!
               О таком плане он и сообщил, вернувшись домой.
               - Ну и хорошо, поедем всей бригадой, - облегченно вздохнула Елизавета и принялась звонить подруге.
               - Извещайте, когда соберетесь выезжать, - отвечала та.
               И в восемь утра, заранее предупредив Зинаиду и наскоро проглотив завтрак, все трое двинулись на восьми конечностях грузиться. Собственно, груз имелся теперь только у Бориса: в его сумке лежал непромокаемый пакет с документами и неприкаянная бутылка виски.
              - Эх, надо же, как неудачно! – сокрушался на ее счет он. – Ну, если переедем, может, отметим это и все былое?
               - С твоей-то температурой? – скептически посмотрела на него Елизвета, и предложение с повестки было снято.
               Подъехав к ручью, который оставался мутным и все еще быстрым, Лузин прибавил газу: авто, переваливаясь с боку на бок и поднимая фонтаны грязных брызг, поползло к противоположному берегу. После двух неудачных попыток удалось одолеть и подъем на него. Выбравшись из реки, все облегченно вздохнули. Дальнейший путь не представлял особых затруднений, несмотря на разбитые колеи и обилие грязи. Скоро  добрались и до остановки на трассе. Тут не было ни одного ожидающего, так же, как и машины Зинаиды.
               - Подождем пять минут, потом позвоним, - решила Елизавета и спутники без лишних слов приняли предложение. Вслед за тем на дальнем повороте показалось авто и,  за рулем его сидела Зинаида.
               - Легка на помине, – засмеялся Лузин, - всегда бы у нас так складно!
               - Ну, здравствуй, Зина! – воскликнул негромко Бурыгин, выбираясь из машины.
               - Здравствуй! Ты хочешь загрузить эти палки? Мы купим костыли! Ладно, грузи, если они так дороги тебе, на всякий случай.
               Затем она обняла Елизавету, чмокнув ее в щеку, пожала руку Лузину:
               - Спасибо! Что же – приходится торопиться, мы поедем.
               - Выздоравливайте!
               Вякнув клаксоном, аккуратная машина Зинаиды набрала скорость. Многострадальная, заляпанная по самую крышу «Нива» подслеповато глядела замутненными стеклами вслед.
               - А все-таки хорошо, когда все более-менее хорошо кончается, - проговорил Геннадий.
               - Хотя бы сносно.
               - Ну да. Теперь-то можно будет нам отдохнуть!
               - Мне начинает казаться, что отдыхать можно только в большом городе, на 12 этаже, за чугунной дверью. Там никому ни до кого дела нет.
                Глава 14.         
               Андрею Корневу повезло – он успел выбраться из Выселок до шторма. Звонок Анне по пути следования дал вполне обнадеживающий результат: состояние ее отца стабилизировалось. Только оторваться от медицинских проблем сегодня у нее не получится: от переживаний стало нездоровиться матери. Так что увидеться сегодня не представляется возможным.
                - Помощь какая-то нужна? – спросил он.
                - Пока нет. Но если что… - Спасибо! – тепло поблагодарила она.
                На всякий случай Корнев решил никуда далеко не отлучаться, а заняться своим сиротливым жилищем. На въезде в город заехал в первый попавшийся гастроном, чтобы купить хлеба и что-нибудь к нему.
                - Здравствуйте! – неожиданно услышал он приветствие, едва войдя в магазин, - Андрей, это ты?
                - Это я, - не стал запираться Корнев, напрягая память, - ах, Лидия! Здравствуй, здравствуй, рад видеть! Ты в этом районе дислоцируешься?
                - В этом, в этом. Гончарова 15, кВ. 52. Заходи в гости, можно прямо сейчас, я – домой. Можем Аннет позвонить, не откладывая! – и Лида сняла с плеча сумочку.
                - О-о, это не получится! – отрицательно покачал головой Корнев, - она за отцом смотрит, а сейчас и матери нездоровится. Ты не знала?
                - Насчет матери – нет. Надо сегодня заглянуть к Звонаревым. Обязательно! А ты по каким делам, надолго?
                - Свой постоянный приют проверить, кое-какой инструмент купить, ну и проведать Звонаревых. Только сегодня у Анны напряженка, некогда.
                - Да у Анны она уже давно, с тех пор, как взялась за диссертацию. Сколько времени  уже пишет – месяца два, три?
                - Не знаю точно, но уже порядочно. Может, тема случилась неподъемная какая-то?
               - За такой срок можно бы уже и докторскую написать, а? Потеха с нашей Анной! Правда? – и Лидия коротко хохотнула.
               - Да. Именно, потеха, - сдержанно подтвердил Корнев, которому стал уже надоедать этот странный разговор.
               - Ну, всего хорошего! Забегу домой – и к Звонаревым, на правах старого знакомого, - сказала, наконец, подруга Анны и направилась к выходу. Андрей же подошел к хлебному ряду, весьма довольный, что его оставили в покое.
               В продолжение дня он занимался наведением чистоты в своем жилище, протирая шкафы, полки, подоконники, хотя за время его отсутствия вряд ли тут скопилось много пыли. В заключение вымыл полы, что в иное время не торопился бы делать. Наконец, отремонтировал крепление зеркала, висящего в прихожей, и сел перед телевизором.
               Плаксивый любовный сериал не заинтриговал его, и Андрей подумал, что пора бы уже взяться за приготовление обеда. И даже покинул кресло, но тут же решил, что терпения на это у него сегодня не хватит и почел за лучшее пообедать в ближайшей точке общепита. Что и выполнил, едва минул полдень. Время тянулось слишком медленно, и он с долей зависти подумал о Лидии, которая запросто могла навестить Звонаревых, как давняя знакомая. Сам он был довольно давно знаком с Анной, но не с родителями ее, и никаких визитов им в такой момент наносить не мог.  Да и в любой другой – разве только вместе с их дочкой, что может плохо отразиться на их самочувствии даже и в более благополучный период. Ибо так устроены родители, ничего не поделаешь.
              Утром Корнев хотел было позвонить Анне, но рассудил, что предварительно звонить – только загромождать нарождающийся день лишними вещами. Он завел авто и отправился к ее дому. На одном из перекрестков выскочивший справа «Соболь» едва не снес его машину с полосы, в последний момент Корнев резко ушел влево, рискуя перевернуться. На его счастье, помех тут не оказалось, и он благополучно вернулся на свою полосу, объехав попятившегося нарушителя. Адреналина прилило с избытком и Андрей заулыбался, чувствуя, что избежал дрянного приключения.
               
            
            
            
   
 
               
                Но на этом везение и закончилось. По прибытии к нужному пункту выяснилось, что  Анна Звонарева, с которой они расстались совершенно недавно, как бы с трудом узнает его. Конечно, увидев Андрея ожидающим на скамейке у ее дома, Анна приветливо улыбнулась, прикоснулась к его руке и спросила, нормально ли он доехал. Однако теплого и долгого разговора не получилось: она выглядела озабоченной и за короткое время дважды посмотрела на часы.
                - Ты торопишься? Как сейчас старшие – спросил после дежурных приветственных фраз Корнев.
                - Отец тоже сейчас дома, прописали постельный режим, лечится без отрыва. Давление нестабильное, хотя и понизилось. А я – в магазин, кое-что надо купить из продуктов, которые рекомендуются. Проблема-то в том, что как раз эти яства он не любит. Но это всегда так – чем полезнее, тем безвкуснее.
                - Так может, тебя довезти?
                - Да тут двадцать шагов до гастронома. Дольше отпарковываться и припарковываться. Я быстрее шагами. А вообще-то тут есть, кому увезти-привезти.
                - Родственники?
                - Его коллега и ученик.
                - Ты когда освободишься? Давай я подожду?
                - Даже не знаю. Все неопределенно и обещать ничего не возможно. Как-нибудь выберется время…  А сейчас, извини, я пойду. Пока!
                - Выздоравливайте! – только и сказал он, в некоторой растерянности пройдя несколько шагов вслед за Анной, потом повернул и пошел к своей машине.
                Как быстро все меняется! Давно ли она была у него в гостях, на рыбалке, на послесвадебной вечеринке. И двух дней не прошло, а как будто месяцы. Или годы? Конечно, там семейная печаль, но все-таки…
                Обескураженный, он решил наведаться к дядьке, чтобы привести в порядок мысли в беседе с родственником. Конечно, успокаивающе действует и дорога, если она не слишком разбитая. До Листвяжного  неблизко, но тем и лучше. Только прежде надо позвонить.
                Клочихины были дома и с большим одобрением отнеслись к его намерению нанести им визит. К приезду Андрея они организовали почти праздничный стол: не так часто племянник гостил  у Сергея Степановича. Да и вообще гости в последнее время стали редкостью.
                - Нынче порядочный гость – на вес золота! – заявил хозяин, пожимая руку родственника.
                - Раньше-то как-то  попроще было, - поддакнула Надежда Ивановна, - идет сосед по улице, видит, окна светятся: «Дай, - думает, - зайду!». И зайдет, и ничего особенного; свои новости расскажет, твои послушает, чаю выпьет, когда – и стопочку. Все чинно, благородно, по-свойски. Сейчас не то: и в гости не стремятся и гостей принимать желания нет.
                - Окуклился народ, в коконы упрятался, - сокрушенно заключил Клочихин.
                - Наверное, выбрал лимит по дружелюбию, - предположил гость.
                - Наверное. Только когда успел? Ну ладно: ты у нас нечасто – заночуешь? Тогда с толком, с расстановкой можно посидеть, перетолковать. Перетереть, как говорят.
                - Да, оставайся, - поддержала супруга Надежда Ивановна.
                - А что, никаких срочностей сейчас нет. Можно и остаться – согласился Корнев. И тут же на столе появилась бутылка водки и сопутствующие стеклоизделия.
                - Ну, за встречу! – провозгласил хозяин дома и звякнув своим о два других, показал пример пития, единым духом приняв содержимое.
                «Для успокоения нервов в самый раз» - подумал Андрей и также выпил до дна. Надежда Ивановна одолевала свою норму не так лихо, но тоже не отвергла крепкий напиток.
                - Там, в Выселках, все в порядке? – поинтересовался, закусив жареным пельменем, Сергей Степанович.
                - Когда я уезжал, в порядке было, - отвечал племянник.
                - Местечко тихое, золотое место! – грустно молвил Клочихин, - жалко и бросать было, а пришлось. Другой раз снится – лес, Слоть. Теперь еще печаль: вроде прорабатывается вопрос о строительстве дороги в Выселки. Кажется мне, близятся к концу их золотые деньки.
                - А что с желающими там обосноваться?
                - Желающих пожить в тихом уголке прорва. Но когда доходит до дела – дают задний ход. В основном из-за своих половин: ну с кем в тайге им разговаривать, с медведем? А с супругом все уже переговорено на сто рядов. Ну и вот…
                - Так Сергей Степанович, если есть все-таки желающие, попробуйте сдавать дом на время: на сутки, двое, на неделю. Может, кто и месяц осилит. Сейчас еще не зима.
                - Мелькала такая идея, но потом подумали: ведь временщики  вандалы, после них сколько надо порядок наводить! Да потом же и продуктами обеспечивать. Уж сварят, наверное, сами. Вот как-то все это зыбко, ненадежно!
                - Но ведь сдают же жилье при всяких достопримечательностях, стало быть, не так страшно. Ваши продовольственные запасы я особо не убавил, ждут вас и постояльцев. Все окупается.
                - Наверное, есть смысл. Буду агитировать теперь в этом направлении, потому что сейчас, перед зимой, вряд ли кто рискнет покупать. Бесполезно!
                А для тебя есть идея, безотносительно охраны того особнячка. Имеется одно предприятие в пригороде областного центра. Занимается чем-то вроде социальных вопросов, коммунального хозяйства, словом, облегчает жизнь населению. Предприятие унитарное, но тем и лучше. Ты будешь трудиться на благо народа, а не на какого-то хозяйчика, который в любой момент может выставить тебя за порог. Ага. Там вроде проверки только зашкаливают – горадминистрация блюдет копейку. Но у тебя же склонности к присвоению госсредств нету? Так что нет и печали.
                - Как же я туда встроюсь? Человек с улицы. Без наград, рекомендаций и славы.
                - Это дело разрешимое. Сестра моей Надежды Ивановны к этому учредительству имеет близкое отношение, и как-то не очень давно говорила о кадрах. Нужны порядочные специалисты. Я сразу подумал про тебя. Там зарплаты не особенно велики, но в перспективе ожидается реорганизация в хозяйственное общество. Тогда должны появиться и собственные, нормальные деньги. Можно делать карьеру: какие твои годы?
                - Как-то это, если устраиваться по-родственному, покажется подозрительным.
                - Ну, ты что, кому покажется? Все только так и устраиваются в жизни. По блату, как говорили еще при социализме. Ну как? Все-таки подальше от шума городского и поближе к природе.
                - Да, это, конечно, плюс. Есть у меня приятель, Листунов, тоже в пригороде. Не жалуется. Только связь иногда неважная. Он залазит на погреб и с высоты ловит или посылает сигнал.
                - Проблемы у всех есть. Но выход всегда найти можно.
                - А что же с особняком?
                - Ну, ты уже оказал большую услугу, времени много потратил. Спасибо! Думаю, сдавать дом на время получится. А тебе надо устраиваться. Жену ведь ты в Выселки не привезешь, это наверняка. Если еще несколько дней продержишься – хорошо, вдруг желающие объявятся на недолгую аренду. А мы с Надеждой Ивановной пока займемся твоим трудоустройством. Идет?
                Если что-то не сладится, есть еще вариант:  ты же как-то с дедом пчелами немного занимался, не взяться ли тебе за такое дело? Это на худой конец. Но не самый худой: и на природе, и при людях. На первых порах можно использовать и Выселки.
                - Ведь это целое предприятие. Надо готовить зимовник, ульи, медогонку, инвентарь, рамки там, проволоку, инструменты. С вощиной, помнится, были проблемы, еще варроатоз этот. Всякий европейский гнилец. Большие хлопоты.
                - Ну да, конечно, особенно поначалу. Но чем смогу – могу помочь. Зато в зимние месяцы – почти никаких забот. Прикинь на этот предмет Выселки. Вдруг да?..
                - Завтра еду туда, на всякий случай прикину. Заодно и насчет курортников, так что отправляйте, если кто подвернется. Но надо определиться с ценой за единицу времени. По сложным вопросам можно моментально созвониться.
                - Вот-вот. А вообще в наше время говорили: «Была бы шея – хомут найдется!».
                - Золотое время. А пока остановимся на том, о чем договорились.
                - Любо! Ну, за это надо выпить, чтобы сдвинулось судно с мели. Или в городе, или в деревне.
                И выпили. В эту ночь Клочихина не терзали мысли насчет особняка в тайге,  дорого обошедшегося ему и никому теперь не нужного.
                ***
                Утром Андрей позвонил Лузину и справился насчет дороги к Выселкам. Выяснилось, что хоть вода и схлынула, вряд ли сегодня Андрей на своей машине сможет проехать. Можно попытаться сделать это завтра, и пусть Корнев позвонит перед выездом, Геннадий встретит его на «Ниве» и подстрахует. На том и порешили и Андрей, поблагодарив чету Клочихиных за прием, отправился в город. Он задумал, коль все складывается не слишком гладко, использовать свободные сутки на визит к Петру Листунову.  И уже к полудню прибыл по нужному адресу, не забыв перед выездом позвонить.
                Листунов пообещал отложить все дела, но только после трех часов, поскольку не предполагал, что нагрянет гость.
                - Важный? – полюбопытствовали на работе.
                - Еще бы – сослуживец!
                - Святое дело!
                Хотя приятель советовал отдохнуть с дороги у них дома, Андрей употребил выдавшийся тайм-аут для посещения своего жилища и нашел его состояние вполне удовлетворительным. Затем он заглянул в магазин охотников и рыболовов, где провел не меньше получаса, выбирая подходящие для речной рыбалки принадлежности. После этого, удостоверившись, что часовая стрелка миновала цифру 3, отправился к Листуновым.
                Петр прибыл только что и, встретив Андрея у калитки, сгреб его в охапку.
                - Ты что-то стал неописуемо растеть-матереть, - отвечая тем же, оценил хватку приятеля гость.
                - Надо быть спокойным и упрямым – и мужество нарастет.
                - Вместе с радостными телеграммами?
                - Они, увы, вышли из моды. Телеграммы, телефонограммы, разные молнии. Кому охота возиться? Достал телефон – и пожалуйста! Ну, пойдем, проходи!
                - Я что-то зачастил к вам, но выдалось время, и вот… Твои домашние еще гостят?
                - Да, вырвались кое-как. Дышат вольным воздухом. Но через пару дней должны вернуться. Ты, наверное, слегка голодный? Я тоже. Давай мы пока попьем чаю, аж с молоком, а потом уже организуем достойный нас ужин.
                Возражений не последовало, и Листунов быстро согрел чайник, достал печенье, в избытке приготовленное супругой перед отъездом, и вазочку с вареньем.
                Яства на женский вкус, - отметил он, - но ты не отчаивайся, наверстаем! Хотя могу сейчас же напластать соленое сало.
                - Да зачем? Мы же не на каменоломне. Печенье, да еще домашнее – в самый раз! Теперь я понимаю, чем тебе приправляют спокойствие и упрямство!
                - Есть, есть немного и гастрономическая составляющая.
                После чаепития, посидев с Андреем на диване пять минут и справившись о том, как приняла областная столица своего блудного сына, он занялся кухней.
                Корнев, давно набивший руку на самостоятельном приготовлении блюд, полезно суетился тут же, и скоро совместными усилиями они организовали вполне презентабельный ужин.
                Листунов, обожавший жареную картошку, может, потому, что в городе она не росла, поджарил ее мастерски; с вареными сосисками, солеными огурцами и шпротами она представляла собой очень аппетитное блюдо. Но и печенье с вареньем не лишились на столе аккредитации.
                - Будем представлять себе, что и наши уважаемые дамы разделяют с нами эту трапезу, - произнес Петр Листунов после дежурного тоста за встречу, - кстати,  что ты без Анны? Диссертация ее повязала?
                - Почти, - и они выпили.
                - То есть?
                Гость сделал вид, что усиленно закусывает, но тут же, поверженный совестью, принужден был ответить:
                - Аннет что-то немного не в себе, или заботы об отце так сказываются, но по-моему, она слегка охладела к моему обществу. Хотя никогда и не пылала.
                - Хм. Стало быть, она взяла курс на доцента.
                - На доцента?
                - Ну да. Не знаю, как звать, но знаю, что работает со Звонаревым-отцом. Ты, что ли, не в курсе?
                - Да слышал я пару раз про доцента какого-то. Не вдавался. Мало ли у нас знакомых? И доценты проскакивают, и профессора.
                - Они, надо думать, знакомы с давних пор, чуть не с детского сада. Моя, понимаешь, супруга предполагает. Супруги много чего проницают! Так ты совсем не в теме?
                - Я как-то досье не составлял.
                - Через то и страдаем.
                - Да у меня не тот случай. Утопиться – такой идеи нет.
                - Ну и славно. Поднимем бокалы за стойкость и благоразумие!  - Хотя, может быть, надо было дать бой этому очкарику, - задумчиво добавил он, возвращая опустевшую стопку на стол.
                - Для каких причин? Проще тогда выкрасть ее и держать где-нибудь в пещере. И самому стать пещерным человеком.
                - Ты, пожалуй, обратно прав. Но все-таки надо окончательно все выяснить, прежде чем рубить связи.
                - Ну да, это точно. И вот я выжидаю случая для разговора, может, он пойдет иначе.
                И Корнев затуманенным взором поглядел в окно, где предзакатно догорали розовые облака.
                Наутро он позвонил Анне из машины.
                - Здравствуйте, госпожа искусствовед! Как у вас сегодня – у отца то есть?
                - Здравствуй! Динамика, сказали, положительная, но еще рано переходить на активный образ. А в остальном – без изменений.
                - Я так понимаю, изменения совсем ни к чему?
                - Скажем, город на город я поменять еще могу, но на лес – не готова. И думаю, не готова буду всегда. Увы! Иначе для чего все мои труды? Хотя это тебе все равно. Интересы у нас тут очень разные. Но заглядывай!
                - Так вот я заглянул. Не совсем вовремя?
                - Ситуация сейчас не лучшая. И тебя я от дел отрываю. А моим конца не видно. Ведь так? И хорошо, что ты, наконец, понял. Я, конечно, не гений, но ты мог бы сказать прямо, мне, - голос в трубке дрогнул.
                Корнев помедлил, соображая. Промедление, как видно, затянулось.
                - Ну, пока! – сказала Анна. 
                - Понятно. Всего хорошего! – Корнев выключил телефон и сунул его в бардачок, чего никогда не делал. Минуту он сидел в оцепенении, затем достал телефон и переложил его в карман, где тот удовлетворенно и затаился.
                С Листуновым Андрей уже попрощался, больше здесь делать было нечего, и  он взял курс на Выселки. Мелькнула мысль, что неплохо бы созвониться с Геннадием насчет состояния брода, но до поры тревожить приятеля не стал. Если проехать будет трудно – ну, уж тогда придется вызывать. И, когда он принялся форсировать Выселковский ручей, это намерение едва не пришлось выполнять: в глинисто-грязевой яме он увяз безнадежно. Сняв туфли и закатав  штаны, полез в холодную дорожную кашу. Цель преследовалась банальная – заготовить возможно больше хвороста и веток, чтобы устроить гать протяженностью хотя бы три метра. На это ушло около получаса работы и, наконец, пройдясь по настилу, он счел дело сделанным. Несколько листов лопуха послужили салфетками для очищения ног от грязевых ванн. Но туфли надевать Корнев не стал, а жал на педали голыми ступнями. И правильно сделал, потому что дома вынужден был обрабатывать ноги более основательно, без лопухов, но с водой и мылом.
                После водных процедур бездумно просидел перед телевизором с полчаса, отдыхая от истеричных сюжетов во время рекламных перерывов, и решил, наконец, пообедать. Пока кипятился чай, позвонил Листунов и справился, добрался ли он до Выселок; в свою очередь, Корнев отправил рапорт Клочихину, сообщив, что уже на месте и тут все в порядке.
                Чтобы отвлечься от мыслей о неудачной поездке в город, стал прикидывать гипотетическое размещение пчелохозяйства. Однако эти размышления не давали нужного результата – требовалось какое-то активное и грубое действие. Что-то вроде колки дров или перетаскивания кирпичей, с последующей их укладкой в 25 рядов. Тут снова раздался телефонный звонок, и в аппарате Андрей услышал голос соседа, Егора Филипповича.
               - Так ты обратно прибыл уже? – поздоровавшись, спросил Яшин, - я из огорода углядел твою машину, насилу узнал – до того грязная. Как это ты прорвался через болото?
               - Да, еще не усохла трясина. Но накидал хвороста, репейника всякого. Как поживаете, Егор Филиппович?
               - Да помаленьку. А что мне - в дом-интернат, пансионат по-модному, не спешу, хотя тут некоторые спецы интересовались желанием. Оплата, говорят, небольшая. А не пошли бы вы! Ну и вот. Гости мои уехали, теперь совсем отдыхаю. Так если ты не занятой, может, на Слоть сходим?
                - Это можно. Нет проблем. Только я там сначала машину сполосну. Конечно, технику полоскать в реке – безобразие, но я без мазута, без химии – только глина и гумус.
                - Глина и что?
                - Гумус. Ну, это типа чернозем, самая питательность для растений. А намокнет – грязь!
                - Смотри ты! А мы на нее серчаем. А ведь верно говорили: сей овес в грязь – будешь князь!
                - Ну, сейчас, как говорит мой дядька Клочихин, немногие этим озабочены. Овсом, то есть, вместе с гумусом. Дальше овсянки интерес не простирается. Все больше – на отдых, путешествия, круизы пляжи и курорты. Там все включено, но овсянка вряд ли присутствует – говорит.
                - Хе-хе, ну и правильно говорит. Одно время телеканалы рассылали своих корреспондентов по разным странам, и те освещали. И в конце освещения, а то в середине обязательно посещали обжорку. И уж этому заведению уделяли времени более всего - можно было подумать, что дома они голодают. Туристы ушли недалеко – тоже много времени пасутся у стола. Так что в – Турции, что ли? – задумали выкинуть «все включено». Будто бы забота о здоровье гостей. А я думаю – оборона от обжор.
               - Вообще-то в Анталиях голодных гостей быть не должно. Просто халява не дает роздыху желудку. Хотя ему уже давно хватит и перебор вредит, а все еще хочется – глаза не сыты. Хорошо еще, не отпихивают друг друга. Это как с фотографией: собралась группа для фото и все ладно. Но кто-то один все норовит вылезти вперед или в середину, хотя, может он отражен уже, где только можно. Это в основном среднее начальство и начинающее. «Ненаедные», - как говорила одна хозяйка про курей.
               - Вот-вот. Утки особенно прожорливые. Вот гуси – другое дело. Если есть трава, они могут пастись весь день, не хуже коровы, и набирают вес. А курицы на одной траве пропадут. Но что-то мы заговорились, а нам на одних овощах тоже не прожить. Пойду я быстро копну червей – земля еще сырая, самое время им резвиться.
               - Тогда мне сбегать до школы за паутами?
               - Времени жалко – солнце уже к закату. Давай уж в другой раз. Сегодня половим на червяка. Повезти нам должно – рыба после непогоды всегда аппетитная. «Ненаедная», как ты говоришь.
                Сборы не заняли много времени и уже через полчаса были расставлены закидушки, а Корнев, кроме того, забросил далеко перемет, который особой уловистостью не отличался, неизвестно, почему. Может, на середине реки рыба не задерживалась, стремясь к берегу, где всегда найдется, чем поживиться. На этот раз однако, почти сразу Андрей заметил тут мощную поклевку, коршуном бросился на снасть и подсек добычу. Тотчас же он убедился, что противостоит ему достойный обитатель вод. Это оказался тяжелый ленок с темными боками и красными полосами вдоль них. Весил он килограмма полтора – почтенный вес для этой рыбы.
               - Отъелся на лесных харчах, - заметил поспешивший на кутерьму Яшин. – Сейчас важная рыба скатывается в низовья, зимовать здесь ей несподручно. А хорош ленок, хорош! Ты на сегодня план, однако, выполнил!
               И, видно, Слоть посчитала так же – больше на перемет не случилось ни одной поклевки. Не было их и на донки, Яшин же до заката выловил несколько окуней.
               - Слабовато, - резюмировал он, - но не все коту масленица. Однако будем знать меру. Нам хватит.
               - Вполне, - подтвердил Корнев.
               Премиальный ленок несколько потеснил мрачные мысли Андрея, одолевавшие его после мимолетной встречи со Звонаревой. Теперь нужно было закрепить наметившуюся перемену в настроении, и он выпил водки. Записи симпатичных песен были призваны служить той же цели. Под оркестр Поля Мориа он выпотрошил ленка и разделил на три части, чтобы удобно было жарить. Затем поразмышлял над темой медосбора и, найдя ее не слишком неказистой, решил еще немного выпить.
              «Так недолго и спиться» - проворчал внутренний голос, и хотя он был слаб против воли Корнева, Андрей позвонил Лузину.
              - А, ты прибыл! – одобрение прозвучало в голосе приятеля, как по случаю приезда известного артиста. – Как там дела, в столицах?
              - Для них, мне кажется, все хорошо.
              - А для тебя?
              - Да как сказать…  И хочу я пригласить вас с супругою на посиделки без суеты.
              - Ничего себе! Она вряд ли пойдет – говорит - столько никогда не пила, как в эти свадебные дни. Потеха!
              - Ну, тогда безалкогольный чай, или кофе малость с коньяком?
              - Передам твое приглашение.
              - Да, я приглашу еще Яшина, а то неудобно – мы час назад порыбачили с ним. Как так: рыбалка вместе, а посиделки – врозь? Если придет – нормально?
              - Конечно.
              Яшин пришел даже раньше четы Лузиных, и не с пустыми руками: он принес свои любимые грузди.
              Елизавета выставила на стол малиновый морс для запивания крепких напитков. К тому времени дожарился и выловленный Андреем ленок.
               - Я смотрю, ты времени даром не теряешь! – оценил добычу Геннадий. – Хорош! Один попался?
               - Один. Да и рыбачили мы недолго.
               Выпивали очень умеренно – сказывались посиделки предыдущих дней. Елизавета вообще обходилась компотом, закусывая его печеньем.
               - А что же ты без Аннушки? – спросила она.
               - Да как-то не получилось, заботы у нее. Отец пока болеет, плюс наука – смахнув невидимую паутину с лица, - отвечал Корнев. – Я же Геннадию как-то говорил. Наука, доценты…
               - Ну, про науку – точно. А про доцентов первый раз слышу.
               - Наверное, забыл сказать.
              - И много их?
              - Да не очень. Кажется, всего один. Но какая разница? И потом она говорит, что не чувствует в себе Робинзона.
              - Тут никуда не денешься, - покачал головой Геннадий, - если не чувствует. Ведь чтобы им быть, не обязательно, по-моему, забираться в океан, в пустыню, или в тайгу. Можно свести к нулю контакты и сидя в городской квартире, на 15 этаже. Только голуби иногда пролетают рядом, да где-то повыше – самолеты. Но они не в счет. Много сейчас таких затворников, слышал я. Они и соседей не знают. Чем не Робинзоны? Так что тебе, Андрей, дорога не заказана – можешь жить где-то по соседству, дышать одним воздухом с желательным человеком. Только ленка с 15 этажа ты не поймаешь.
               Тьфу ты, что-то я заболтался!
              - Давайте-ка поднимем чарочки! – встрял Яшин, и Андрей облегченно вздохнул, поднимая свою.
              Дальнейший разговор касался темы рыбалки и охотничьего промысла -  тут экспертами выступали Егор Филиппович и Геннадий. Андрей и Елизавета внимали им с достаточным интересом, поскольку это касалось непосредственно их жительства в данной местности. Еще бы! Супруга Геннадия только-только вкусила великолепия затерянной в глуши чистейшей реки с ее дикими обитателями, незнакомыми с кормами искусственного приготовления и БВД к ним. Она была в восторге и от бесчисленных бабочек-боярышниц, белым покрывалом застилающих влажную, нагретую солнцем землю вокруг луж, где снуют головастики. Ей нравились гораздо больше садовых лилий лесные саранки, а с запахом шиповника не мог сравниться аромат никакой  розы. Да много что еще притягивало здесь дочь некоренных горожан Серовых.
               Андрей же, который давно стремился облюбовать себе чисто природный уголок, удачно нашел его. Если бы еще все было так просто!
              - Главное, чтобы Выселки наши подольше оставались в стороне от кутерьмы, - изрек Яшин, - иначе худо! Иначе – куда бежать?
              Наконец, насытившиеся разговором гости начали собираться. Елизавета порывалась вымыть посуду, но Корнев ее отстранил от этого занятия, сказав что «сам». Поскольку дел больше нет.
              Выйдя за ворота, Лузин ударил кулаком в ладонь:
              - Ну надо же – порядочным людям не везет, и все тут! Разные доценты под ногами путаются…
              - Взяточники, к тому же, - добавил слегка захмелевший Яшин.
              - Почему – взяточники? – удивилась Елизавета.
             - Ну как же? На одну зарплату доцента такая, как Анна, вряд ли польстится. Видно, накопления у него есть.
             - У Андрея тоже есть накопления, хоть и небольшие. А он взяток не берет, - вставил Лузин.
               - Ну да. Андрюха хороший парень, но не герой. Нет. Иначе объяснил бы доценту!
               Геннадий рассмеялся:
               - Ну ты даешь, дядя Егор! Наверное, ты раньше разговаривал с такими круто!
               - Да всякое бывало.
               - Но видишь, какое дело: Андрей не будет устраивать турнир из-за дамы – типа, кто победил, тому она и достанется. Как кубок в слаломе. Если она сочтет – то и замечательно. А если нет, держать ее возле ноги, как собачонку, не станет. Хоть он трижды победитель.
               - Он-то, может, и нет, а она? Есть же такие, которым нравится, когда их лупцуют!
               - Да, как ни посмотришь в натуре или в кино, почитаешь – что ни герой, то психопат. Он, может, выдающийся, но иметь его поблизости вредно для организма. Ну, она выбрала.
               - Как это часто не совпадает! – добавила Елизавета.
                Глава 15 и заключительная
               Утро выдалось солнечное, но слегка морозное: осень безоговорочно вступала в свои права. В преддверии зимы вся бегающая, прыгающая и летающая живность спешила нарастить побольше жира, как тот ленок, попавшийся Андрею накануне. Тяжеловесные гуси и утки, обитатели диких болот и озер, летели на юг, вызывая зависть у домашних родственников, которые нагуливали жир без отрыва от ПМЖ. Копытные - и домашние, и лесные, без устали потребляли уже пожухлую траву, мыши-полевки таскали в свои норы фермерское зерно. Даже безалаберные, болтливые воробьи выглядели озабоченными: зимой без летнего избытка кормов им особенно туго. Есть, о чем печалиться!
                Корнев, хотя и не имел намерения наращивать к зиме вес, в это утро надумал как следует подкрепиться. Поскольку пребывая в расстроенных чувствах последние дни, не замечал, много ли ел, или мало, а о вкусе блюд не смог бы вообще вспомнить ничего определенного. А чем он хуже воробьев? Только что летать не умеет.
                Оставался еще кусок жареного ленка, грузди, колбаса. Не было только хлеба, запасов которого Андрей никогда не делал. И он отправился к Фоминым. Несмотря на довольно ранний час, они не спали. Агриппина Францевна хлопотала на пекарне, ее супруг сидел в гостиной за шахматной доской и долго уже обдумывал свой очередной ход, прежде чем сообщить его партнеру в Листвяжном, с которым они играли по телефону.
               - Ну вот, Андрей, с пылу-с жару! – объявила хозяйка, внося исходящую теплом и ароматом выпечки булку. –  Только пусть минутку отдохнет.
               Выждав положенное время, Корнев забрал хлебобулочное изделие  и отправился домой, сдерживаясь, чтобы тут же не отломить и вкусить корочки.  Может быть, он и не устоял бы перед искушением, но на середине пути его настиг телефонный звонок.
               Звонил Листунов, и голос его на этот раз звучал с несвойственной обладателю вкрадчивостью:
               - Привет лесовикам! Хотел спросить, хоть вопрос и нескромный: ты еще не все сбережения растратил? Нет? Приятно это слышать. Потому что потребуются. Во-вторых, хотел бы извиниться. Ты как настроен сегодня - миролюбиво или наоборот? Ну, все равно. Держись за что-нибудь или присядь.
              Звонивший выдержал паузу.
              - Ну, что там за канитель? – потерял терпение Корнев.
              - Ты знаешь, кто такой доцент, который путается у тебя под ногами? Я так и знал – ты  без понятия. Так вот - это двоюродный брат Анны Звонаревой.
                - А? – бессмысленно спросил Корнев.
                - Вот я и говорю: наш доцент – это не кличка у него. Он настоящий доцент, а по совместительству – сын сестры отца-Звонарева. Постигаешь? Это мы с моей половиной тебя с толку сбили; извини! Но ты тоже хорош!
                И Петр Листунов закатился жизнерадостным хохотом.
                - Да, все это хорошо, но не меняет дела, - безрадостно отвечал приятель, - видно, есть еще кто-то. Другой. Или я вообще ничего не понимаю.
                - Что ты говоришь? – поперхнулся своим смехом Листунов. – Как обухом из-за угла! А с чего ты это взял?
                - Имел разговор с Аннет. Правда, ничего не сообразил с налету. Говорили по телефону. Но она конкретно попрощалась и, кажется, обиделась.
               - Ну, дела! Это не ты, а она обиделась? А что хоть сказала-то?
               - Сказала - хорошо, раз я понял, что она не гений, и интересы у нас разные. Только откуда взяла, что я это понял? Да что говорить!
               - Ребус… Ты что, и в самом деле что-то такое постиг?
               - Смеешься ты, что ли?
               - Та-ак. Дай-ка подумать… Да что тут думать, надо ехать прямо к ней и ставить вопрос на ребро! Согласен? Прежде, чем окончательно разбегаться.
               - Мы уже разбежались.
               - Кондуктор, нажми на тормоза! Если для тебя все это не пустяк.
               Корнев промолчал.
               - Так когда тебя ждать? Время работает против!
               - Со стороны я, наверное, выгляжу идиотом?
               - Еще как! Но не расстраивайся: все время от времени выглядят идиотами. На всякого мудреца…  Так когда?
               - Я в последнее время так часто и резко езжу туда-сюда…
               - Ничего. Представь, что ты марщрутчик. Зарабатываешь на хорошую жизнь.
               - Двинусь завтра. Суббота – подходящий день.
               - Тогда заезжай ко мне. Поедем к Звонаревой вместе. Но успокойся: я буду далеко в стороне. На всякий случай – должен же кто-то разнимать вас, неврастеников.
               - Шутник!
               И действительно: назавтра к девяти утра Корнев был уже у ворот своего пригородного приятеля.
               - Да ты, сдается, схуднул за последнее время, - заметил Листунов пожимая руку гостя. – И побледнел.
               - Это тебе кажется. Ну что, хочешь все-таки ехать тоже?
               - А как иначе? Но может, прежде заглянешь, выпьешь чаю? Нет? Ну, тогда я готов! Только надо ее предупредить. Скажи телефон, я позвоню, окажу услугу.
               - Не надо. Поедем без протокола. Там на месте все решим.
               - Ну, смотри!
               Андрей припарковался поодаль, где нашлось свободное место, и отправился к привычной скамейке у Звонаревского дома. Листунов уселся недалеко от машины.
               Анна ответила на звонок сразу, и как будто даже не удивилась ему.
               - Здравствуй! На пару слов, - с беспримерной решимостью сказал Корнев. – Я здесь, внизу.
               - Здравствуй! – Она не промолвила больше ни слова, но через пять минут вышла из подъезда.
               - Я ненадолго, - начал Корнев, - просто надо понять, иначе психом стану. Но как родители?
               - Сейчас нормализовалось, а было не очень. – Она помолчала, - тут еще Лида…
               - Что, Лидия тоже заболела? Я недавно ее видел: разговорчивая!
               - Да. Нет, она не заболела – другое…
               - Что-то неладно?
               - Ты правда говорил, что я тупо увязла в своей диссертации, так что потеха? – В глазах Анны таилась обида, как у второклассницы, незаслуженно получившей тройку за поведение.
               - Что? Потеха? – он лихорадочно ворошил в памяти свои высказывания последнего времени. К счастью, их было немного, в эти скупые на его речи осенние дни. Из запасников ее явилось воспоминание о магазинной встрече с Лидией. Аналитические способности экономиста оставались при нем.
               - Так, значит, это она брякнула тебе про потеху, о которой сама же и говорила? – уже без тени сомнения в правоте догадки спросил он.
               - Да, - поколебавшись, ответила Анна. – Она сказала, что ты смеялся над моим топтанием на одном месте!
               - Ничего такого! Эх, была бы запись? Никакого такого моего смеха! Но она же твоя подруга, да?  Зачем ей это нужно было?
               Анна покачала головой, потерла щеки, сказала:   
               - Лида – сложный человек. То взлетает, как ангел небесный, то…
               - Коварна и зла? Зачем же такие приятели?
               - Просто давнее знакомство, где же набраться новых?
               - Это да. Значит, все дело только в этой потехе? А же Лидия и ввернула словечко при нашем разговоре. Еще  хотела пригласить нас с тобой в гости. Но я сказал – тебе пока не до того. Может, это ее разозлило?
               - Оставим ее при ней, - улыбнулась Анна, -  главное, что заморочка-то не стоит выеденного яйца!
               - Не стоит, - подтвердил он. – Ну, тогда, если с домашними у тебя все нормально, нам надо заглянуть в кафе. Закрепить взаимопонимание. Кстати, нас ждет приятель Листунов. Вон Петя восседает, и машина там же.
               - А он как здесь?
               - Решил принять в нас участие, молодец. В случае непримиримости - сказал,- буду разнимать вас.
                - Ужас! – засмеялась Анна.
                - Так что, идем?
                - Идем!

                Владимир Сметанин,
                Ноябрь 2024
               
               
               
               
               
               
               
               

               

               
               

               

               
             
               
   
               
               
 
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
 
               

               
               
               
               
               



               

               
               
               

               
               
               

               
               
               
               
               
               

             
             
   
               
               
               

    
 
               
               
 
               
      
               
               
               
 
               
               
             
               
 
               
               

               
               
               
               
         
             
             
             
               
             
             
               
               
               
 
               
               
               
               
 
               
      
               
               
               
       
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
             
               
               
               
               
               
            
               
      
               

               
             
               
               
               
               
               
               
               
 
    
             
             
               
 
          
           .
               
               
               
               
               
               
               
               

             
 

               
               
             
               
               
            
             
               
               
               
               
               
               
               
               
      
             
            




 
               
               
               
               
             
            
               
               
               

               
            
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               

               
      
               
               
               
               
               
               
               
             
               
               
               
               
   
               
               


               
               
               
               
               
               
 




               
               
               
               
               
               
               
               

               
               
               
               
               

               
               
               

      
 

















 
               
               
               
               
               
      
               
               
               
               
               

               
            

               
               
               
               
               
                Дорога на Выселки
                Роман
                Глава 1. Удаленный особняк
                Андрей углублялся в лес, все еще сомневаясь, не напрасно ли он это делает. Сомнения усугублялись, кроме всего, и атаками комаров, которых в тенистых кущах обнаружилось неожиданно много. Правда, его насчет всяческого гнуса предупреждали. Успокаивали тем, что кровососы множатся лишь с наступлением сумерек и повышенной влажности. Но, хотя в этот час солнце только клонилось к закату, комаров и мошки звенело рядом множество. «Стало быть, к непогоде» - решил путник, вспомнив еще одну примету на этот счет, и дал себе легкую оплеуху, насмерть зашибив увлекшегося комара.  Между тем быстро, как всегда бывает в лесу, наползали сумерки. Относительно  светлого времени, по расчетам Андрея, оставалось часа два.
                Просто удивительно, как скоро бежит на природе время: в офисе оно тянется непереносимо медленно. Хорошо, что конторская жизнь закончилась, причем без всякого участия в этом со стороны Корнева. Да. Вышестоящие сочли, что в нынешних условиях содержать подобное подразделение нерационально, и упразднили «Лабораторию по анализу рисков при проведении проектирования и возведения нестандартных строительных объектов в условиях опережающего развития стандартных».
                Уж как ни бился директор ее за сохранение такого жизненно необходимого участка, как ни доказывал пагубность принимаемого решения по расформированию аналитического центра – все старания были напрасны. Предвидя такой исход, работники  загодя готовили для себя запасные аэродромы. Дело осложнялось тем, что подходящие вакансии закрывались очень быстро, неспешные же предполагали, что кандидат будет работать в режиме многозадачности, проще говоря – трудиться за многих. А получать за одного. Это соискателей не вдохновляло.
               Андрей совокупно со своим экономическим образованием нигде особенно не требовался, поскольку таких специалистов повсеместно имелось в достатке. Тут-то, кстати, и обнаружилась возможность съездить, наконец, к давнему приятелю Листунову в его замечательный пригородный поселок, еще почти новый, во всяком случае, даже  еще не вековой.  Правда, в последнее время он несколько обветшал, даже и телефонная связь по временам пропадала. Неизвестно, отчего – ведь смартфонам провода не нужны. На этот раз, однако, созвонились друзья вполне приемлемо, если не считать,  что Петя Листунов дважды выбегал из дома и поднимался на крышу погреба, ловя исчезающий сигнал.
                - Привет, сержант! – вполне отчетливо услышал он голос Корнева, и тут же ответил, радуясь этому факту:
                - И тебе здравия желаю, сержант!
                - Младший, младший сержант! – уточнил бывший сослуживец.  - Как живешь-можешь? Как твое семейство?
                Тут связь прервалась и Петр, чертыхаясь, поспешил во двор, где ласточкой взлетел на погреб.
                -  А семейство что? Нормально поживает семейство, только бы вредности немного поменьше.
                - Наверное, в тебя пошли наследники!
                - Ну, ты скажешь: да такого шелкового человека поискать!
                - А-а, ну да. Я тебя с кем-то перепутал. Редко контактируем потому что.  Так вот и хочу это слегка исправить и наведаться в твои пенаты. Ты как – шибко обремененный? То есть заботами?
                - В настоящий момент сенокос подступает, даром, что образ жизни я веду городской. Но пока время еще есть. Так у меня почти и в любое время вечера свободные, до самого утра. А днем ты можешь дремать и восполнять калории. Слава Богу, есть чем. Так ты в отпуске?
                Обнадеженный замечательно установившейся связью, Петр спустился с погреба и вошел в дом.
                - Ну конечно, в отпуске. Иначе как бы? Отпуск бессрочный, контора накрылась тазом. Но не волнуйся: поселяться у тебя я не намерен.
                - Утешил! А то я уж в панику вдарился. А ког…
                Тут телефон всхлипнул и отключился.
                - Ах ты, жуликова сыть, цифровой мешок! – ругнулся Листунов и поспешил снова до погреба.
                - Ты чего это? – удивилась его половина Софья, выходя следом.
                - Не дает мне с другом перемолвиться, - пожаловался Петр и занял позицию на возвышении.
                - А-а, а то я думала, опять мошенники звонят.
                - Когда ждать тебя?
                - Если у тебя препятствиев нет, послезавтра и выдвинусь. Идет?
                - Еще как! Самое время тебе появиться.
                - Только просьба: ты не авраль, не готовь ничего, потому что это есть дружеский неофициальный визит.
                - Уж как получится, но буду стараться. 
                Весьма довольный состоявшимся разговором, Андрей устроился в кресле и начал обдумывать предстоящую поездку. Особой подготовки как будто не требовалось, но следовало определиться, что преподнести в подарок чете Листуновых и их детишкам, коих, как знал Корнев, было двое. Старшим он решил презентовать тельняшки, младшим же, не зная размеров их гардероба, задумал подарить конфетное ассорти. И, справившись с этой непростой задачей, поспешил в город, чтобы произвести покупки. Натощак делать это показалось ему неуместным, он тут же съел холодный пирожок с ливером из дежурного запаса, и выпил полбутылки пива.
                Комната, которую снимал экономист, выходила окнами на юг, и летней порой в полуденные часы вней было не слишком комфортно, поэтому Андрей сейчас же и удалился из нее. Путь со второго этажа занял не очень много времени, но когда он уже ступил на тротуар, ожил телефон. И тут пришлось задержаться. Звонил дядька Сергей, с которым они общались в последний раз полгода назад.
                - Приветствую тебя, племяш! – поздоровался родственник и, справившись о здоровье, тут же перешел к делу:
                - Слушай, Андрей, ты очень занятой в ближайшее время? Скажем, неделю-другую не смог бы выкроить из будней, в счет отпуска? С отрывом от города?
                Озадаченный племянник отошел к скамейке, освободив тротуар, но садиться не стал.
                - Вообще-то я могу… - он нерешительно помедлил, соображая, насколько такая отлучка из города может сказаться на некоем очень тонком деле. А именно на отношениях с одной молодой особой.
                - Понимаешь, - продолжал дядька Сергей, - я решил вернуться на давнее место жительства, поскольку требуется некоторый ремонт организма, а здесь с этим проблемы. Ну и, как ты знаешь, моя Надежда Ивановна больше нипочем не хочет жить вне цивилизации. Так вот, нужно время, чтобы найти кого-то, кто бы купил мой особнячок, или взял в аренду. Значит, на неделю-другую и нужен тут хозяин вместо меня. А?
                - Вообще-то я и неделю, и даже две, в крайнем случае, могу уделить этой вахте. Но чем я там буду заниматься? Детективы читать?
                - О-о, да тут занятий на любой вкус: кроме книг еще купание с загоранием, грибы-ягоды, хотя это на любителя, хочешь – коллекционируй бабочек, хочешь – плети кресла. Есть роскошный огород, и даже садик. Телевизор. А рыбалка! Тут такие экземпляры попадаются… Благородной рыбы. Любой здравомыслящий человек бросит все ради этого дела. Ну, за исключением дам. Я вот, например, бросил, а Надежда Ивановна – нет. Такие дела, Андрюха.
                Сергей Степанович Клочихин, когда еще трудился на ниве просвещения, все подумывал обзавестись загородным жильем, чтобы ощущать побольше простору хотя бы во внерабочее время. И в предвидении своего ухода на пенсию начал готовить почву для будущего погружения в свои хобби, основным и непреоборимым из которых являлась рыбалка. Он подумывал построить коттеджик в отдаленной, не слишком населенной местности, с непременной рекой, желательно, разделяющейся на рукава, и чтобы поблизости имелись еще озера, хотя бы два-три.  Не чурался Сергей Степанович и охоты, но это занятие, хоть и азартное, требовало соблюдения массы условий, которые редко кто выполнял, но Клочихин не желал даже мелких неприятностей. Кроме прочего, охота требовала много здоровья, даже если просто сидеть в скрадке или на лабазе. А возраст, увы…
                Такое место нашлось, в полусотне километров от райцентра - поселка городского типа Листвяжного, где Клочихин преподавал курс агротехники в местном филиале Краснореченского сельскохозяйственного колледжа. Тут Сергей Степанович начал уже более настойчиво агитировать супругу за переезд на природные ландшафты. Прежде она соглашалась что да, неплохо бы перебраться куда-нибудь подальше от шума городского. Поэтому ничего не говорила против поездок Клочихина в Выселки, где он и вознамерился обосноваться. Первоначальные планы по строительству коттеджа трансформировались в намерение приобрести в деревне какой-нибудь оставленный дом и привести его в надлежащий вид. Поскольку мнилось Степановичу, что его половина не очень воодушевленно ждет переселения. Хотя она не возражала, когда дом был куплен и в нем начались ремонтные работы, что для Выселок явилось неслыханным делом. Но мало ли чудаков!
                И еще до выхода на пенсию Клочихин немало времени обретался в этом медвежьем углу, а уж отпуск – обязательно и непременно, и даже несколько раз там проводила два-три дня его спутница жизни.
                Словом, отвел душу старый агротехник в богатом, необозримом  лесу, на водах и лугах, где замечательно щедро росли дикий лук и лилии, и даже на огороде, которому их с Надеждою Ивановной городской огород  в подметки не годился. И Сергей Степанович, несмотря на некоторые хвори, оставался бы здесь и дольше, пользуя себя целительной природой, да несравненная половина его, прожив на приволье месяца полтора, запечалилась, затосковала и даже спала с лица. Потому что не с кем ей было разговаривать и обсуждать новости, которых в Выселках по большому счету даже и не было. А вот поди ж ты!
              Видя такой оборот, глава семьи дал ей увольнительную, то есть не совсем, конечно – как это можно в их-то возрасте: летом она несколько дней жила в Выселках, а зимой, напротив, большую часть времени Клочихин проводил в ее владениях. В конце концов, обзаведшись радикулитом и гастритом, наскучив приготовлением овсянки и тушенки с макаронами, Сергей Степанович сдался и решил расстаться со своей полухолостяцкой, почти робинзоновской жизнью. Радости Надежды Ивановны не было предела. Что и неудивительно: Клочихины отличались упрямым, даже капризным иногда характером, доходящим до отметки «вредность». Хотя упрямство представители этой замечательной фамилии выдавали за упорство, а капризность – за разборчивость. Все эти черты были свойственны Сергею Степановичу, и даже в несколько умноженной степени.  Понятно, что возвращение великовозрастного Маугли к своему домашнему очагу было встречено со сдержанным ликованием.
                У Корнева же ситуация складывалась глупая: приятель Листунов уж, без сомнения, принялся готовить встречный марш сослуживцу со всем причитающимся, а тут  приспичило дядьке срочно эвакуироваться из его таежной заимки. И ведь предыдущие дни и недели текли размеренно и спокойно, а тут на тебе! Хоть разорвись. Хорошо еще, нет какой-то неотложной третьей заморочки!
                Напрасно он так подумал: не успел после разговора с дядькой сообщить Листунову об изменившихся обстоятельствах, как телефон зазвонил снова и Андрей коршуном налетел на гаджет, будто боясь его бегства. Звонила Анна, что само по себе уже было событием. Они хоть и старые знакомые, но обмениваются звонками не так часто, а встречи – совсем уж случайны. Некогда, потому что. Анна Звонарева готовит диссертацию по искусствоведению, замыслив строить карьеру по этому, в общем-то, сомнительному направлению, а Корнев постоянно был завязан на своей экономической службе. Нередко приходилось трудиться сверхурочно, поскольку начальник хотел выглядеть.  То есть, перед вышестоящими.
                - Привет, Андрей! – раздался в трубке голос искусствоведа.
                - Здравствуй, здравствуй, Аннет! Давно тебя не слышал!
                - А твой голос, похоже, я скоро и не узнаю!
                - Ты что, как можно! Я в два раза чаще буду звонить. Но ты ведь сейчас вся в трудах?
                - Одно другому не мешает. А звоню по случаю дня рождения. Нет, у меня не два: один, как и прежде. У Лидии Ершовой, подруги моей, день ангела. Буквально завтра. Там узкий круг, но мужчин недостача, одни приятельницы. Вот я и подумала, что, если и ты присоединишься?
                - Горе, горе мне, бесталанному! – в голосе Корнева послышалось неподдельное расстройство. – Понимаешь, дядька у меня заболел и попросил подменить его на вилле, собаку кормить, кошку, разные крестьянские дела. Это в Выселках. Да пошел бы он, но я уже дал согласие, что сегодня там объявлюсь. Невезуха!
                - Да уж, - разочарованно отвечала трубка, - человек предполагает… И надолго ты на вахту?
                - Неделю-другую, он говорит. Пока найдет покупателя.
                - По-моему, туда покупателя года два надо искать.
                - Но я-то согласился только на две недели. А знаешь, что?
                - Откуда же мне знать?
                Речь абонента оживилась:
                - А давай туда поедем вместе! Посмотришь на первобытное житье, натуральное хозяйство увидишь в натуре, цветы-ягоды-грибы. Огурцов тебе наберем – дядька говорит, их нынче море! А потом я доставлю тебя обратно.
                - Так ты ведь едешь сегодня, а обратно ночью будешь доставлять? Ведь мне надо будет еще привести себя в соответствующий вид!
                - Вот уж истинно, горе. Тогда, может быть, после именин? Думаю, там замечательней, чем в Антальях.
                - Ну, это видно будет.
                - Да, тогда немного отложим. Я ведь и сам-то в Выселках еще не был. Вдруг там совсем не формат. Съезжу, посмотрю, а уж потом…  Да?
                - Видно будет, - повторила Звонарева официальным голосом и заключила:
                - Пока!
                - Да, пока!
                Он покрутил в руке телефон, словно ожидая вновь услышать голос Анны, и с сожалением отложил аппарат. Как-то нескладно все получается. Начиная с ликвидации конторы. Полоса невезения?

                ***
                От раздавшегося снова звонка он вздрогнул. Звонил Сергей Степанович.
                - Так Андрей, - начал он и замялся. Племянник после затянувшейся паузы кашлянул и сказал: «Да?».
                - Ну, вот какие дела: доехать до самых Выселок не получится: вода после дождей прибыла, теперь через ручей только на вездеходе. Придется километра полтора идти по тропе. Я уезжал-то уже по лужам, а через час позвонил Филиппычу, соседу, он сказал, что проезда уже нет. Ты вот что: на автобусе можешь доехать по Листвяжинской трассе до развилки, до знака «Выселки». Автобусы ходят каждые два часа. Как доедешь, от знака еще метров двести отойди и смотри - по левую сторону там обозначится торная тропа. Потом-то она сужается, да это уже мелочи. Главное, зайти на нее. И - до самого дому. Я его тебе ведь обрисовывал. Понятно, что получается как-то непредвиденно и канительно, добираться так, но кота с собакой жалко, с Булькой. Или не поедешь? Через день-другой авось, я оживу и доберусь туда. Поди, не пропадут? Огород-то – леший с ним!
                -  Даже и не знаю, дядя Сергей. Но если ты считаешь, что обстоятельства требуют, я поеду. Как автобусы – на ближайший  не опоздаю?
                - Последний идет в шесть часов, а вот где-то через полчаса – предпоследний. Лучше на него успеть, а то темновато будет в лесу.
                - О-кей, то есть буду успевать. Телефон там можно заряжать?
                - Да, конечно. Звони, если что. А я, вскорости, думаю, появлюсь. Я сейчас Филипповичу позвоню, скажу, чтобы тебя встретил, ввел в курс.
                - Тогда я пакуюсь и айда! Привет Надежде Ивановне!
                Очень скоро Андрей, обремененный внезапно свалившейся охапкой привходящих обстоятельств, взял старт. И вот теперь он пробирался по этой самой тропе, которой следовало вывести его к Выселкам.  Дожди, о чем упоминал дядька, пролились тут, действительно щедрые: там, где тропинка выбиралась из травы, под ногами проседала почва, а местами даже хлюпала жидкая грязь. В тени деревьев и густого кустарника просыхала земля неторопливо. Пелена жидких облаков затягивала небо, и сумерки вытесняли из лесу свет с каждой минутой. Все назойливей звенели комары, и явственно стала ощущаться прохлада. Андрей ускорил шаг и скоро вышел на небольшую поляну, сплошь покрытую маслятами. Лоснящиеся шляпки обещали замечательное блюдо, но собирать их было не во что, да он и слабо представлял, как их варить-жарить, а потому не стал тут задерживаться. Надо было поспешать, потому что неизвестно, сколько еще предстояло пройти. Дядька говорил час… или он говорил – полтора? То есть выходило – прогулка по лесному свежему воздуху ожидалась продолжительной. Свежести, и в самом деле, хватало, даже с избытком, а со временем что-то не ладилось: Андрей шел уже около часу, а никаких признаков деревни не наблюдалось. И угораздило же родственника забраться в такие дебри! Он мог бы огородиться и в своем поселке зеленой изгородью, через которую не пробивались бы ни пыль, ни звуки уличной суеты, поливал бы ее, холил и лелеял, а в свободное время разводил огурцы. Чем не тайга? Ну, правда, с рыбалкой было бы туговато. Но на крайний случай раз-другой в неделю можно бы и заглянуть на ближайшее озеро, поймать пару ершей. Главное же – не валовой улов, а процесс.
              Размышления эти прервались из-за корня сосны, прятавшегося среди травы, о который запнулся путник и едва удержался на ногах.
               А, чтоб вас! – абстрактно выругался он и умерил ход, приглядываясь к тропинке, которая таяла в сумерках. Путь преградил негромко журчащий ручей, неширокий, но имеющий порядочную глубину, как определил Андрей по кустам тальника, затопленного потоком. Крутые берега оврага мешали ему раздаться вширь; недостаток простора компенсировался скоростью течения.
               - Да, если это тот ручей, без вездехода на переезде делать нечего! – вслух заметил экономист и прикинул, сможет ли он преодолеть преграду по двум жердочкам, одна из которых казалась совсем ненадежной. Однако, памятуя, что живота у него нет и рост вполне умеренный, решительно ступил на переправу и вполне успешно преодолел ее.
               Постепенно умолкал щебет птиц, и почти перестали шелестеть листья деревьев под слабеющим ветром. Неожиданно странный, утробный звук заставил Корнева вздрогнуть: казалось, он вырвался из горла какой-то доисторической твари. И хотя мощность его была невелика, путнику стало не по себе. Он снял рюкзак, где имелись три чебурека и бутылка пива, простыня, полотенце, мыло со щеткой; среди прочего отыскал складной нож и положил его в карман. Словно подтверждая, что так поступил он не напрасно, рев повторился, теперь уже более громкий и, как показалось Корневу, более близкий.
              - Ни фига себе! – вполголоса выругался Корнев и подумал, что, может быть, стоит вырезать хороший кол, но тут же отказался от этой мысли: пока он изготовит копье, совсем стемнеет, а он не кот, чтоб видеть в темноте. И устремился вперед, презирая корни и склизкую глину под ногами, лишь беспрестанно крутил головой и напряженно прислушивался. Неожиданно густая поросль кустов и молодых сосенок расступилась, и в открывшемся проране возникли недальние строения. Облегченно вздохнув, он поспешил к ним, напоследок оглянувшись и не найдя ничего опасного для себя. Без сомнения, впереди были Выселки.
                Андрей перешел на привычный, размеренный шаг, чтобы отдышаться, одновременно разглядывая представший перед ним населенный пункт. А вот, кажется, и нужный ему дом, среди десятка раскиданных там и сям жилищ выделяющийся сравнительно свежей отделкой. Тогда, стало быть, где-то поблизости должен бы обретаться и обещанный Филиппович. Но сначала надо войти.  Неожиданно боковым зрением Андрей заметил в потемках какое-то движение. Приглядевшись, различил на крыше одного из домов человека в майке и трусах. Человек неспешно проследовал по коньку крыши в один конец, постоял, будто в раздумье, и прогулялся обратно. Затем он опять же не торопясь, спустился по скату крыши на сени, оглядел горизонт и начал спускаться на землю, используя в качестве лестницы забор, примыкающий к сеням. Открыв рот, Корнев наблюдал за этими странными цирковыми номерами и, когда человек исчез из поля зрения, еще минуту-другую стоял неподвижно, ожидая продолжения удивительного зрелища. Но больше ничего не произошло, и глубоко задумавшийся наблюдатель двинулся в дом, откинув на двери сеней с пробоя планку без замка. Он снял рюкзак и, найдя чебурек, отломил половину, с которой наперевес шагнул в отворенную калитку, под гавканье небольшой собачонки.
              - Булька! – строго проговорил он и бросил угощение ей под нос. Она понюхала кулинарное изделие, вильнула хвостом и подбежала к дарителю, гремя игрушечной цепью. Обнюхав гостя, вернулась к чебуреку и в мгновение ока проглотила его.
              - Пока что хватит! – назидательно сказал Корнев и проследовал в дом, озираясь и придерживая карман с затаившимся в нем ножом. Но все крыши были пустынны.
              Запустения же в его доме не чувствовалось – хозяин только день недавно покинул жилище, да к тому же в нем обитал кот, который теперь выглянул из-под стола и принял бойцовскую стойку. Его вошедший разглядел уже при электрическом свете, нащупав у двери выключатель. Пришлось снова снимать рюкзак. На этот раз Андрей отломил небольшой кусок уполовиненного чебурека и положил под стол. После чего, почувствовав, что и сам оголодал, открыл бутылку «Балтики» и, усевшись на табуретку посреди кухни, выпил ее, закусывая чебуреком. Покончив с этим, он переместился в кресло в гостиной, откинувшись на спинку и дав отдых непривычным к суровому бездорожью ногам. Через четверть часа в дверь постучали. «Видно, Филиппыч», - догадался Андрей, втайне опасаясь, не верхолаз ли это, и громко сказал «Да, да!». После чего на пороге возник человек – старик лет 70, едва ли меньше, как определил исполняющий обязанности хозяина.
              - А я смотрю – свет зажегся в окне, ну, думаю, зайду, - сообщил гость и добавил:
              - Здравствуй! Степаныч говорил, что ты приедешь, - он протянул руку.
               - Здравствуйте! - ответил Андрей, пожимая ее. – Присаживайтесь, - и пододвинул стул.
               - А тут-то, наверное, шел по тропе?
               - По тропе.
               - Ну да. Дорогу-то затопило. Ты уже осмотрелся тут? Освоился?
               - Пока в процессе. Но кажется, внутри все в порядке, вот снаружи…
                Глава 2. Дикий бык, прогулки под луной и неприятие туризма
               Гена Лузин в Выселках родился, тут же и вырос, отсюда уходил на службу в армию, где заработал легкое расстройство нервной системы, поскольку ему еженощно снились Выселки, река Слоть с двумя протоками, озера, лес и даже редко просыхающая дорога к селу. После он еще некоторое время учился на мастера декоративных изделий – исключительно по наущению и под давлением родителей. Поскольку ни на что иное не соглашался, ввиду продолжительности учебы, но даже и училище не смог выдержать до конца и бежал в свои Выселки. К большому, надо сказать, сожалению мастеров производственного обучения. Потому что руки у него были на своем месте, да и с фантазией проблем не имелось. Полученные навыки использовал он для заработка на хлеб насущный, занимаясь долгой зимой работой по дереву. Но настоящим делом своим считал заботы по добыче местных деликатесов, в первую очередь, ценной рыбы. Имелось у него также и ружье – старый отцовский ИЖ 16 калибра, безотказный и не громоздкий инструмент без всякой оптики и многозарядного магазина. Когда, ввиду отсутствия достаточного комфорта, а больше из-за необходимости медицинского сопровождения родители перебрались к дочери - сестре Геннадия - в город, ни ружье, ни сети и вентеря брать они туда не стали, оставив все добытчику. Мало того, в дополнение к имеющимся  холодильнику и морозильному ларю купили еще одну морозильную камеру. Поскольку сын обещал поддерживать их и сестру в продовольственном плане на все сто, исключая только хлеб, соль и сахар. А он слово всегда держал, упертый парень!
                В пору ремесленной учебы познакомился Гена с Лизой – девушкой, приятной во всех отношениях. Хорошо, что дело не успело зайти слишком далеко, иначе он, пожалуй, и не вырвался бы в свои незабвенные Выселки. А может плохо – что не зашло. Но связь они поддерживали, во всяком случае, телефонную. И, что совсем уж потешно – перезванивались каждый день.
               - Хоть бы разок показала ты этого своего звонаря, - пеняли родители Елизавете, когда пошло второе полугодие этих перезвонов.
              Особенно недоумевал Серов-отец:
               - И о чем можно столько говорить, - пожимал он плечами. – А может, он просто неприглядный какой, что на глаза не кажется?
               - Ну что ты папа? – укоризненно говорила дочь. – Вполне он приглядный – закачаешься!
               - Тогда, поди, у него там еще кто-то есть? – тревожно вопрошала мать. – Сейчас молодежь такая…
               Какая сейчас молодежь, Вера Сергеевна уточнять не стала. Потому что раньше она предостерегала дочку от слишком ранних браков, хотя о них речи и не было, а с течением дней стала уже поторапливать Елизавету, потому что уж слишком бойко стали бежать эти дни.
               - Да покажу я его вам, покажу, – урезонивала нетерпеливых ближайших родственников дочь. – А пока представьте, что он на срочной службе, и наберитесь терпения. Еще полгода не прошло даже!
                - Но ведь отпускают на побывку? – вопрошал Олег Петрович, - да и служил он уже. Сколько можно?
                - Скоро приедет, - заверяла Елизавета, загадочно улыбаясь. – У него сейчас напряженка: родители уехали в город, еще зимой, по причине медобслуживания, а все хозяйство на нем, на Геннадии. – Еще тут сестра у него с дочкой, в городе. Их надо поддерживать тоже. А насчет остального – так в Выселках молодежи и нет, кроме самого Лузина.
                - Ну, как-то надо определяться, - несколько успокаивалась мать.
                Затем Елизавета со своей подругой съездили к этому Лузину в гости, а по приезде  сообщила, что на днях он предпримет поездку к ней. И в качестве презента преподнесла родителям ведерко спелой, истекшей  соком клубники, на редкость ароматной и сладкой.
                - Можно бы больше, но она раздавится, получится каша, - с сожалением заметила дочь. – А это так – вам на пробу. А какая там природа! – Елизавета мечтательно закатила глаза. Не зря он так держится за Выселки.
                И она погрузилась в воспоминания об этом вояже, кратком, но таком красочном, словно в давнем советском мультфильме.
               Елизавета Серова вела уроки в Доме детского творчества по линии дополнительного образования подрастающего поколения и в эту летнюю пору постоянно порывалась устроить встречу с Геннадием. И постоянно что-то мешало, как назло, какие-то  пустяки, но тормозящие с большою силой.
               

               Она обещала навестить Лузина в Выселковском медвежьем углу, пока у нее будет отпуск. Значит, уже в эти поры. Подготовила даже родителей, сообщив, что собирается в гости к подружке. Звать ее тогда Гена не рискнул: доехать до автобусной остановки даже на своей Ниве он вряд ли сможет, пока не упала вода, а вести гостью по тропе через лес – как-то неприлично. Хотя лес и роскошный: тут тебе лилии, тут же и куртины черемши, жарки, всякие медуницы и прочие незабудки, бабочки-стрекозы. Одно только плохо: уж слишком много мошкары и комаров, да еще и слепни. Он решил звать ее на послезавтра. В крайнем случае, заведет старый «Белорус», никакая грязь его не остановит.
               Решив так, Лузин в то солнечное утро ответно улыбнулся светилу и скинул ноги с кровати. Часы показывали без пяти семь. Хорошие часы. Умные, потому что, не только по названию, но и на деле. Хочешь узнать погоду – пожалуйста, свое давление – да сколько угодно, число сделанных шагов – нет проблем. Что-то ему показалось странным на дисплее изделия, но тут экран погас. Включив часы снова, Геннадий понял, что его насторожило: аппарат показывал 2305 шагов, хотя после 12-ти ночи Лузин никуда не ходил. Откуда же взялись эти лишние полтора километра? Пощелкав ногтем по часам, он выключил их на минуту и включил  снова. Результат был тот же. Может, он сбил нечаянно настройку, и теперь они считают за шаги отходящие минуты? Не получается по арифметике. Да и никогда такого не было. Инструкцию теперь не найти, да и, кажется, код там какой-то нужен.
                Этот пустяк вывел Геннадия из себя. Не то чтобы ему были так дороги часы, просто он не мог сообразить, что же за оказия случилась в это замечательное утро. Умываясь,  обнаружил в ладони занозу. Вонзилась она неглубоко и не болела, может, поэтому он и не заметил ее до самого отбоя? Но ведь перед сном он тоже умывался?
                Раздосадованный, вышел на крыльцо и, надевая дежурные галоши, нашел их необыкновенно грязными, с налипшей по краям глиной. Обычно он чистил обувь в конце трудового дня или сразу после обнаружения загрязнений. А тут…  И откуда взялась глина? Ближайшая – в кюветах затопленной сейчас дороги.
                Лузин сел на крыльцо и, обхватив голову, напряг память. Был бы он пьяный… Как легко бы все разрешилось! Но он не брал в рот ни капли уже больше недели. Хотя в холодильнике стояли вино-водчные изделия, заготовленные на случай приезда Елизаветы.
                «Ты ждешь, Лизавета…» - прозвучали в уме слова известной песни и Геннадий совсем закручинился: как звать ее сюда, когда у него, похоже, поехала крыша?
                Спешить в больницу? Там анализы, молоток, долбящий под коленку, выяснение родословной до пятого колена насчет душевных патологий и подозрения в излишнем употреблении крепких напитков, несмотря на постоянные предупреждения Минздрава, что  алкоголь в больших дозах вредит здоровью. Он провел день в отвратительном настроении, не было желания за что-то браться, а если и брался – все валилось из рук. Ему представлялась картина: вот приезжает Лиза, уже в сумерках, подходит к его дому и видит на крыше прогуливающегося Лузина в грязных галошах, вымазанных глиной. Геннадий едва не заплакал. Почему он должен был прогуливаться именно по крыше, и отчего гостья должна была объявиться в потемках – такими вопросами он не задавался.
                Без пяти 12 ночи он резво пробежался по двору и зафиксировал прибавку 120 метров. Суммарно количество пройденных за день шагов составило 7200. На этой цифре, когда она сменилась на 00, и отправился Лузин почивать. Только не так просто это было сделать: сон никак не шел и задремал страдалец только в третьем часу и, как показалось ему, проснулся почти сразу. Но настенные часы показывали уже без четверти пять. Собравшись с духом, он посмотрел на умные. 320! То, что в эту ночь намотанный километраж оказался в семь раз меньше, чем в предыдущую, было слабым утешением. Хуже всего, что даже проблеска воспоминания о променаде в памяти не осталось. Лузин вышел в сени, осмотрел галоши: они имели такой же вид, в котором он оставил их перед полуночью. Стало быть, со двора, скорее всего, он не уходил. Что с того? Как теперь с Лизой?
                Телефонный звонок подбросил его, словно катапульта. Геннадий не ошибся: звонила она.
                - Здравствуй! – услышал он долгожданный и несколько встревоженный голос. Я тут все дела домашние собиралась переделать, пока в отпуске, но, кажется, не переделаю. И вот я выезжаю к тебе, потому что ты, кажется, тоже не можешь их переделать. Время идет, а у нас только дистант. Телефонное правило. Или ты заболел?
                - Да как сказать, не то, чтобы… Здравствуй, Лиза, я рад тебя слышать. Ждал звонка, а так неожиданно! Я и сам хотел звонить… - сумбурно отвечал Лузин. – Хорошо, что ты позвонила!
                - Еще бы! – чуть насмешливо отвечала трубка. У тебя в жизни, кроме нападения домашних дел, ничего не переменилось?
                - Ничего, - постепенно обретая способность здраво мыслить, ответил он. – Ты, серьезно, решила сюда ехать?
                - Серьезней некуда. Да мы ненадолго, особо тебя не побеспокоим, - с ноткой обиды в голосе заверила она. Потому что мы едем с подругой, с Зиной. Она страсть хочет увидеть настоящую тайгу. Ты не против, надеюсь?
                - Я-то беспокоюсь только, когда не созваниваемся долго, - сказал он, и осекся. Помолчав секунду, спросил:
                - А когда ты выезжаешь? Вы выезжаете, - поправился он.
                - Уже на автостанции. Звоню на всякий случай – вдруг у тебя командировка!
               Отвечать шуткой было бы подло. И без того он чувствовал себя свиньей. Надо же было навалиться на него этой напасти!
                - Я вас встречу, с автобуса. Жду!
                Отложив телефон, Гена лихорадочно начал прибираться в доме. Зная, что взгляд его уже замылился от постоянного созерцания того же интерьера, где все было на своем, а может, и не на своем месте, но уже прикипело к нему, он оценивал обстановку как гость. Кое-что переставив, а то и уволив на неопределенное время в сарай, принялся за мытье полов. Особого засилья мусора не наблюдалось, потому что мусорить было некому, но следовало освежить пол, для чего в ведро для мытья он забросил пригоршню побегов полыни с листьями, налил немного воды и вскипятил. После этого наполнил ведро холодной водой и принялся за работу. Полынь Гена выкинул, но парфюм остался. Вполне явственно ощущался теперь запах полыни, его обнаружилось даже с избытком и пришлось открыть окно, чтобы уменьшить концентрацию ароматизатора.
               Боясь опоздать к автобусу, он завел машину с запасом времени едва ли не в полчаса.
               У остановки «Выселки» сошли только двое - и это были Лиза Серова и предполагаемая Зина.
               Стоявший в ожидании подле «Нивы» Лузин раскинул руки и приобнял обеих:
               - С приездом! А я – Гена.
               - Привет лесовикам! – отозвалась Серова.
               - А я – Зина, - в свою очередь, отрекомендовалась ее спутница.
               - Очень приятно!
               Он взял у Елизветы пакет с каким-то имуществом, оставив с сумочкой через плечо. Погрузили также объемистую сумку подруги.
                - Прошу! – Лузин распахнул наспех протертую перед поездкой, как и окна,  дверцу автомобиля. Тут гостьи стали решать, кому где сидеть.
               - Я просочусь назад, заявила Елизавета, а ты, Зина, садись впереди. Будешь запоминать дорогу, чтобы ко мне ездить гостить.
               - Нет, - запротестовала ее спутница, - кто взялся командовать парадом? Ты. Ты и будешь впередсмотрящим, - и она решительно заняла место на заднем сиденье.
               - Ладно, - сдалась подруга. - На обратном пути поменяемся.
                - Не слишком достала вас дорога? – спросил шофер, когда они въехали на Выселковскую. – Нет? Ну, тогда потерпите еще немного, скоро финиш.
                - Тут вода недавно сошла, рассказывал Геннадий, объезжая размытые потоками рытвины. Понемногу пригладится, будет терпимо ездить. Только гладить придется долго, потому что ездоков немного. Зато смотри, сколько на грязи уселось бабочек – целая армия. Интересно, на грязи – белые бабочки, как снег. Что им она так приглянулась? Пить хотят, что ли? Так в лесу полно чистой воды.
                - Может быть, греются. Грязь черная, нагревается быстро и немного сырости дает. Наверное, бабочкам это нравится.
                - Скорей всего, так и есть. Рыба любит этих бабочек – как в воду упадет, пиши пропало. Но их много, на всех рыб хватит.  Да и незачем им кидаться в воду. А вон, смотри – ромашки, целая поляна, только далеко. Зато кипрея рядом целая плантация.
                Елизавета разглядывала бегущий за окнами ландшафт и сосредоточенно молчала.
                - Устала? – спросил местный житель. – Дорога к нам сюда плоховатая, можно сказать, никудышная, хотя там на трассе асфальт.  Да уж покоцанный изрядно.
                - Народ чем занимается? – полюбопытствовала она. – Что-то ни полей, ни ферм не видно.
                - Так тут некому и заниматься, почти одни старики. А раньше была ферма, даже в передовиках числилась. Но рынку как-то пришлась не ко двору, окупалась будто бы плохо. Да и понятно: молоко не разбавляли, ничем не заменяли и не добавляли. Никакой прибыли, одни расходы. Сейчас из скотины только бык Борька у Яшина остался, да еще держат несколько свиней с курами. И все. У меня тоже курицы есть, пять штук, и петух. А остальное я на охоте добываю. И рыба еще. Так и живем. Тут главное – в бутылку особо не заглядывать. Да таких и нет – им компания нужна, а тут и нету. А в одиночку кто станет пить? А женщинам – с кем разговаривать? И разъехались потихоньку.
              - Да, проблема нешуточная, - засмеялась Лиза.
              - Ну, летом-то наезжают, запастись дарами, охают, ахают – дескать, тянет их деревня все время, и вот-вот вернутся сюда. Да пустое! А, кстати, я что-то не вижу тары. Ведра вы не захватили? Ягод набрали бы…
              - Ягоды употребим на месте. Чего их квасить! – заметила Зинаида. – Главное – их найти.
              - О-о, об этом не печальтесь, - самоуверенно заявил Лузин, - считайте, что они у нас в кармане!
               - Ну-ну, - поощрительно заключила она.
               Между стараниями вести легкую беседу Гена решал нелегкую задачу: как объясняться с Лизой, да еще и в присутствии ее приятельницы. Следствием такого раздвоения внимания стало сползание машины в склизкий глинистый кювет. Потребовалось немало времени, чтобы «Нива», вся залепленная  грязными брызгами, вновь выбралась на условно твердый грунт. Утренняя чистка транспортного средства пошла насмарку.
                - Еще как следует, не просохло. Бывает, - философски заметил Лузин и теперь всецело был занят дорогой, которая скоро подошла к концу.
                - Ну, вот мы и прибыли, - объявил он, как только впереди возник населенный пункт из нескольких домов с небогатыми надворными постройками. – Вот моя деревня, вот мой дом родной… - он свернул к вместительному, довольно еще презентабельному на вид дому и подъехал к самой калитке.
                - Здесь-то я и проживаю, - начав почему-то переживать за реакцию гостей, отрекомендовал свой хаус Геннадий и посмотрел поочередно на прибывших с ним.
                - Ну и славно, - оглядев жилище, проронила Зина, - а то у меня морская болезнь чуть не началась.
                - С нашей дорогой – запросто, - посочувствовал Лузин. – Ну, сейчас-то уж отдохнем!
                Кот, лежавший на крыльце у самой двери, нехотя поднялся, отодвинутый ногой, и отошел в сторону, где немедленно и улегся снова, прищуренным глазом наблюдая за происходящим.
                - Проходите, присаживайтесь, -  пригласил хозяин, - вы дома.
                Он посмотрел на Лизу и подавил вздох. Сейчас же был поставлен кипятиться чайник, из холодильника Геннадий принялся доставать все, что могло составить срочный перекус: колбасу, сыр, соленые огурцы, варенье. В свою очередь, гостьи выложили копченую грудинку и запеченную курицу, завершив сервировку изрядно подтаявшим тортом, который немедленно проследовал в холодильник. После этого они устроились на предложенных стульях тут же в кухне и, вдыхая запах полыни, блаженствовали в прохладе. Правда, это вряд ли можно было сказать о Елизавете: в ее облике чувствовалась какая-то скрытая озабоченность.
                - А вот тут я и обитаю, - сообщил Лузин, поведя рукой в открытую сторону двух комнат строения, которые вкупе с прихожей и кухней составляли объем жилища. Поскольку штор на дверном проеме кухни не имелось, можно было вполне составить  представление об общей кубатуре.
                - Так давай мы тебе поможем, - предложила Елизавета и принялась резать грудинку, Зинаида же занялась курицей. Чай вскипел, был нарезан хлеб, Лузин придвинул к столу стулья:
                - Ну вот, в основном и все, - заключил он. – Прошу!
                Тут же ему пришлось хлопнуть себя по лбу и открыть холодильник, откуда была извлечена бутылка коньяка из ближнего зарубежья.
                - Забыл главное. Один момент! – и он поставил на стол рюмки.
                Гостьи переглянулись, и Зинаида с сомнением заметила:
                - Напиток хороший, но не рано ли?
                - Мы понемногу, за встречу, а за приезд посидим уж вечером, по холодку, - нашелся хозяин.
                Подействовала ли на дам долгая дорога, или живительное дыхание близкой реки и леса, а может быть, и полыни, но эти короткие посиделки были отмечены вполне достойным аппетитом их участников. Через открытую дверь стало слышно, как входную дверь царапает кот, почувствовавший дразнящие запахи кухни. Геннадий взял кусочек мясного и пласт свежего огурца и направился на этот зов.
                - А что, кот тоже огурцом закусывает? – удивилась Зинаида.
                - С волками жить… - засмеялась подруга.
                - Какие планы? – осведомился вернувшийся Лузин и снова наполнил стопки.
                - Так ведь хозяин занимается координацией, ему виднее, - сказала Елизавета. – А мы-то хотели посмотреть больше ягоду, которая поближе. Лесную обувь брать не стали, чтобы не нагружать баулы.
                - Можно и поближе, - согласился местный житель. Но давайте выпьем перед походом! И закусывайте, не забывайте.
                - А предлагаю я сходить на клубнику, - когда все отставили приборы, продолжал он, - тут будет минут десять ходу. Хотя урожайные места дальше.
                - Это если близко скудно будет, - вставила Зинаида.
                - Ну да.
                - Тогда мы быстро сполоснем посуду; послеобеденный сон отменяется?
                - Так обед когда уже миновал! Мы запоздали. Или нет? Но давайте сначала на клубнику сходим, - решила Серова.
                И они, быстро справившись с посудой, под предводительством коренного жителя и знатока всех ягодных полян двинулись к ближайшей.
                - О-о, да тут Клондайк! – восхитилась Зинаида, ступив на не сеянную плантацию
 клубники. – Лиза, смотри!
                За неимением ведер, ягоды собирали в стаканы, захваченные из Лузинского дома. Но больше лакомились тут же. Сам Гена двигался позади, чтобы не топтать клубнику перед сборщицами и нес пластмассовое ведро – на всякий случай.
               - Ну, ты хорошо вооружился! – потешались дамы.
               - Смейтесь! – вот когда прорва ягод навалится, будете локти кусать! – отвечал Гена.
                Впрочем, все обошлось без кусания локтей. Потому что урожай клубники случился хоть и богатый, но вполне переносимый. Покружив по поляне, каждый облюбовал себе наилучшее местечко, где и пасся, пока не затекла спина. Клубники было поглощено столько, что на нее не могли смотреть, и излишки, наполнив кружки, ссыпали в ведро.
                - Да куда мне! – протестовал Гена, но его не слушали и остановились, лишь наполнив ведро на треть.
                - Мы тебе сварим варенье, будешь зимой объедаться, гостей угощать.
                - Да уж, гости у меня не переводятся. Просто валом валят! – он засмеялся. – Придется вам до конца ягодного сезона тут задержаться, чтобы обеспечить гостей!
                - Так отпуск скоро уже кончается, - напомнила Серова.
                - Вот горе! Придется их потчевать солеными огурцами. Огурцов наросло тоже много, год такой – огуречный.
                Свое намерение – сварить варенье гостьи сразу решили реализовать, выяснив, что определенный запас сахара у Лузина имеется.
                - Я же по полкило редко чего покупаю, потому что и в магазин выбираюсь нечасто. А выбрался – сразу по большой упаковке: пять, десять кило. Макароны особенно. Чтоб надолго. Но бывает, что-нибудь резко кончается. Тогда приходится ехать волей-неволей.
                - А как остальные?
                - Так все почти и ездят. Не ездит сама только Агриппина Францевна, но ей привозят, по заказу. Взамен она печет хлеб, потому что он-то каждый день нужен. С мукой перебоев нету. Хороший хлеб, вы заметили? Это от нее. Но я покупаю через день-два, иногда даже сам жарю лепешки - для разнообразия. Только редко – кого мне кормить? Кот лепешки ест по настроению.
                Нашли подходящую посудину и поставили варить варенье. Тут выяснилось, что Зинаида по этому делу как раз дока, поскольку мать ее трудится в кулинарии.
                - Ну, тебе и карты в руки, - уступила ей место у плиты Елизавета. – А я пока пойду позвонить домой, что все нормально, особенно ягоды.
                И, взяв телефон, она вышла на улицу. Отчет ее несколько затянулся, так что Лузин забеспокоился – все ли в порядке и выглянул во двор. Она стояла возле амбара и с любопытством разглядывала вентерь, подвешенный на стене, под выступающей крышей, рядом с саком.
                - Это что? – трал? – обнаруживая некоторые познания в рыбацком деле, полюбопытствовала она.
                - Не совсем, хотя родня. Это вентерь, он стоит на месте, где-нибудь в протоке,  и когда рыба идет вместе с водой, попадается. А когда вода идет в другую сторону, вентерь разворачивают, и рыба опять попадается.
                - Бедная рыба!
                - Да уж. Почти как я.
                - А ты при чем? Не тебя же ловят?
                Он помолчал, приблизил голову к голове Елизаветы и буднично проговорил:
                - Я настропалился ходить по ночам.
                - По ночам? А куда?
               - Без разницы. Куда попало. И сам я этого не замечаю, и не помню утром, что ходил. Хоть убей.
               У Елизаветы округлились глаза:
                - Ты не прикалываешься? Нет?
                Он промолчал.
                - И давно это? Ты не говорил!
                Потому что и понятия не имел. Что такие способности. И родители ничего такого не говорили. Значит, началось не так давно. А узнал-то я сам. Случайно. Но зайдем, а то Зинаида нас потеряет. Потом доскажу.
                И они пошли на кухню, где кондитер умело боролась с пеной на поверхности варенья, не давая ей проступать слишком азартно, и убирая по мере необходимости.
                - Все в порядке, - заверила Елизавета в ответ на ее взгляд. А ты не будешь звонить?
                - Сейчас, разделаюсь с этой кашей и тоже звякну. – Она внимательно посмотрела на подругу, но ничего более не сказала и спросила Лузина, с чем-то копошившегося в прихожей:
                - Геннадий,  ты  что предпочитаешь на ужин?
                - Ха, все, что угодно, кроме лягушатины, - последовал незамысловатый ответ. – Но у нас же осталась закуска, так что особого изобилия, может, и не надо.
                - Заметано. Тогда сварим макароны – как гарнир.
                - Давай, Зин, я сварю, - вызвалась Серова, - ты отдохни от ягодных полян и от варенья.
                - Да, я, пожалуй, выйду, охолонусь, - и Зинаида покинула помещение, захватив кусочек куренка для кота.
                - Как же ты определил, что дело не в порядке? – спросила Елизавета Лузина, не упоминая дурацкого слова «лунатик».
                - Случайно. Видишь эти часы? – он помахал рукой. – Утром просыпаюсь – показывают больше двух тысяч шагов, хотя я проспал все ночь, никуда не выходя. Так мне казалось…  И он рассказал всю историю с ночными хождениями, которые почти поставили крест на ожидаемом приезде Серовой.
                - Вот так, - заключил Геннадий. – Хорошо, что ты безо всяких решила двинуться сюда! – Он с уважением склонил голову. Но теперь ты, поди, будешь опасаться?
                - Еще чего! -  и она сурово сдвинула брови. – Да и, по-моему, такое преходяще. А я уж думала…
                Что думала Елизвета, она уточнять не стала, лишь тонко улыбнулась.
                Вошла ее подруга, и они принялись собирать на стол, поскольку время стремилось к ужину. Макароны с нарезанной грудинкой составили роскошное горячее блюдо, все остальное, даже и холодное, после дневной духоты, пришлось к месту. Гена буквально цвел и без конца сыпал шутками, не забывая разливать напитки. Улыбка не сходила с его лица, и он в эти минуты напоминал участниц конкурса красоты, которые весь тур проводят на сцене с оскаленными зубами.
                Теперь застолье стало неторопливым: основные планы дня были выполнены, ничего ненужного не произошло, перспективы ничем особо не омрачались. Совершенно умиротворенным выглядел Геннадий.
               - Вы не стесняйтесь, - закусывайте, а главное, не забывайте, что у меня сегодня праздник; выпивайте! Может, что-то не так: я тут, наверное, немного одичал. Нет, не совсем: один-то я недавно, потому что родители отбыли всего-то пару месяцев назад, - Гена и сам удивлялся, как много и, главное, к месту, говорил он слов. Видно, соскучился по продолжительной беседе. Но, может статься, тут была и еще какая-то причина.
               - Да не изволь волноваться, - успокоила его Зинаида, - все как в хорошем сне. Позавчера, например, мне даже и в голову не приходило, что я буду ползать по клубничной поляне и варить варенье. А давайте-ка попробуем, что получилось!
               И они тут же продегустировали деликатес.
                - Шик и блеск! – похвалила его Зинаида. – Отличная ягода произрастает тут, в Выселках. Теперь ты можешь встречать гостей по высшему разряду, как в супер-ресторанах: рябчики, краснокнижная рыба, лесное варенье!
                Елизавета покачала головой, засмеялась:
                - Нам от всего этого не станет ли плохо? Уж слишком натурально все, кроме городской курицы!
                - Вы, главное, не забывайте про стопки, - призывал много повеселевший Гена, - и все будет хорошо!
                Спать засобирались уже в полночный час. Забота хозяина, как уложить дам покомфортнее, разрешилась на редкость просто:
                - У нас есть с собой все спальное, так что не беспокойся, - сообщила Елизавета, распаковывая баул.
                - Просто фантастика, - пробормотал Лузин. – Одно удовольствие от таких гостей. Улучив минуту, шепнул Лизавете:
                - Если что ночью – присмотри за Зиной: как бы она не перепугалась!
                - Ладно.
                Ночь, к большому облегчению хозяина, прошла спокойно, ничто не нарушало сна обитателей дома. Елизавета на немой вопрос его пожала плечами и покачала головой. Ему этого вполне хватило. Он успел сбегать в рань на поляну и сноровисто набрал котелок ягод.  Еще до завтрака гости засобирались в дорогу. Геннадий пытался их удержать, обещая еще поход за грибами, а главное – рыбалку, но напрасно. Потому что Зинаиду ждали срочные дела, оставленные только ради подруги. Разумеется, и та не могла ее оставить, так что вопрос был решен, и Лузин, подавляя разочарование, принялся готовить завтрак, пока гостьи приводили себя в порядок и упаковывались.
               На остановке автобуса было пусто и, когда он подошел, как и день назад, пассажиропоток составили лишь двое. На прощание Лузин обнял Елизавету, а она поцеловала его в щеку, потому что до намеченного лба не дотянулась. Он стоял у дороги, пока большегрузное авто, увозившее ее, не скрылось за деревьями.
                Глава 4. Егор Филиппович и тренды
               В общем-то, все нормально, - говорил Корнев Филипповичу, старейшему жителю Выселок. – Только есть некоторые непонятки. Тут, когда я шел по тропе, недалеко где-то заревела зверюга, аж мороз по коже. Давай я прибавлять ходу, да сильно не побежишь – потемки уже наступили. Кое-как выбрался из леса, а напоследок эта чудовища еще раз рявкнула, совсем близко. Был бы дитем, совсем бы перепугался.
               Гость слушал внимательно  и, как показалось хозяину, таил на губах снисходительную улыбку. Проведя рукой по глазам, словно стремясь смахнуть с них морок, Корнев перешел к следующему пункту своих наблюдений:
               - А уже тут, в деревне, я увидел на крыше одного дома… - он замялся, - человека, в майке и трусах. Он прохаживался по верху – от края до края!
               Филиппович кивал головой и теперь слегка хмурился.
               - Ну, насчет чудовища – тут никаких загадок нет: корова, она и есть корова, даже в Африке.
               - Так как кричит корова, я слышал, - заверил Андрей:
               - Му-у, а тут был настоящий рык, как не знаю… как у медведя.
               - Ну да, ну да, - похоже, - отозвался старый. – Это мой бык Борька бомжует, скоро, наверное, придет. А может – нет, шибко своенравная скотина. Были бы еще копытные, он, может, держался бы стада, а так шляется везде один. Последнюю корову наша баба Пина сдала закупщикам в прошлом году. А теленок остался. Вот подрос, уж два года почти ему, скоро до полтонны дорастет. Но надо его пустить на мясо. Мне-то уже не под силу, а ты, случайно, не мастер по этому делу? Я бы заплатил, без обиды.
               - Нет-нет, не приходилось, - чистосердечно признался Корнев. – Разве что курицу – могу.
               - Вот ведь жизнь-то какая, неправильная какая-то!  Придется закупщиков вызывать, пусть едут со скотовозом, забирают. Только его еще заловить надо. Да я заплачу, переплачу, лишь бы разделаться с ним, с нечистой силой!
                Тут Андрей вспомнил про ведьмака на крыше.
                - А это Генка, Генка Лузин, - ответил на его вопрос старик Филиппович. – Родители как уехали, тут у него лунатизм какой-то проявился. Компании, наверное, не хватает. Ну я, тьфу-тьфу, вроде ночью по крышам не хожу. Хотя кто его знает - сами-то лунатики, сказывают, и не помнят о своих похождениях. Но парень, в общем-то, хороший - поможет, когда надо, соль там, сахар, гречку привезет. Нормальный парень. И рыбак, охотник. Еще какие-то поделки из дерева мастерит. Да только тут покупать-то некому. Будто бы возит в райцентр, еще куда-то, как накопится. Зимой-то рыбалки нет. А никаких заморочек не делает. В общем, у нас не Диканька какая.
               - А проехать зимой до автобуса можно? Ведь снег, наверное, никто не чистит?
               - Да, с проездом тяжеловато. Но изредка администрация отправляет сюда «Белорус» с лопатой, если грейдер занят. А после метели он всегда занят, сюда добирается хорошо, если через неделю.
                - А что же нормальную дорогу не сделать, хотя бы летом?
                - Да ты что? Ведь это ж наедут туристы, натуралисты, которые голые - тоже, экстремалы разные, повесы-бездельники всякие. Все тут затопчут, загадят, рыбу-ягоду изведут. Да лучше мы будем сидеть без дороги! Электричество есть, и ладно. А то ведь знаю, в красивых местах, где они шарахаются, потом волонтеры кучи мусора собирают. А нам это зачем? Со своим бы мусором справляться! А те пусть едут в Хургаду, там их, вроде, любят.
               - Так что же это мы? – спохватился Корнев. - Егор Филиппович, присаживайтесь к столу, немного перекусим, хотя до завтрака далеко. Я сейчас чай подогрею. Да ведь за знакомство полагалось бы принять что-нибудь покрепче. Граммов по 50. Вы как?
               Гость потер лоб, крякнул:
               - А, давай!
               - С закуской у меня пока что небогато, но уж в следующий раз, - говорил Корнев, доставая из холодильника свой третий и последний чебурек, бутылку водки, оставленные хозяином в большой банке соленые огурцы и хлеб, который Андрей купил перед отъездом сюда. И не зря купил, потому что в холодильнике больше ничего не нашлось. Это несколько смущало племянника съехавшего хозяина, но он продолжал начатое дело: разрезал пополам чебурек, раскромсал на кружки два остро пахнущих уксусом огурца и нарезал хлеб.
              Они выпили по маленькой стопке, и еще по одной, после чего гость поблагодарил соседа-вахтовика и поспешил откланяться, отказавшись от чая.
              - Уж не могу крупными дозами употреблять, - извинился он. – А ты заходи ко мне - дом с зелеными ставнями. Запросто заходи. Собака на привязи, потому что они с Борькой не переносят друг друга. Ему во двор ходу нет, а ей – за ограду. Скорей бы спровадить его!
               Наконец, он нетвердой походкой направился в сторону своего дома, а Корнев, окинув взглядом все крыши селения и не найдя ничего заслуживающего внимания, вернулся во вверенное ему жилище.
               Он расстелил на диване привезенную с собой простыню и, убрав со стола, лег спать, только теперь почувствовав, как гудят ноги.
               «Будто полмарафона пробежал», - сквозь дрему подумал он и провалился в сон.
               Просыпался Андрей долго и неуверенно, оттого, что почему-то в спинки кровати упирались то ноги, то голова, вдобавок ложе источало тонкий звон, когда спящий поворачивался. Наконец, осознав, что это совершенно чуждая постель, открыл глаза. Сквозь шторы пробивался яркий свет – солнце уже проделало от восхода приличный путь.
               - С добрым утром тебя, новосел! – поприветствовал себя домохозяин и поднялся, разминая затекшие от непривычного лежбища члены.
               Раздвинув на всех окнах шторы, он поспешил на улицу. Красота! Яркий свет лился на зеленеющий сосняком и березами склон ближней горы, перед которой блестела изогнутая лента воды, редкие облака неторопливо плыли с востока на запад, где-то недалеко вещала кукушка. Замечательный денек! Но что же он употребит на завтрак? После вчерашних посиделок остался только хлеб. Есть еще сахар, чай в пакетиках  и макароны. Не густо. Чем же питался дядька накануне отъезда?
               Захватив телефон, Андрей предпринял обход подворья. Старинный амбар, почерневший от времени, был заперт на откидную планку, в которую в виде стопора была вставлена щепка. Изучив внутреннее содержимое строения, ничего интересного он не обнаружил: здесь хранились старые пальто, дубленки с натуральной, но фиолетовой шерстью, два сундука – большой и маленький, один из которых зиял глубокой трещиной аккурат под замком, будто кто-то открывал его с размаху посредством топора. Здесь же складировались старые журналы, пластинки и иной хлам. Полезными вещами он нашел только лыжи с ременными креплениями и древний велосипед «Урал», подвешенный на крюк, вбитый под потолком. Два деревянных весла стояли, прислоненные к трехногому столу, на котором стояла старая швейная машинка под холщовой накидкой. Выходя, он заметил над дверью большой высушенный рыбий хвост, прибитый кованым гвоздем. Хотя хвост усох и скукожился, размах его был с две ладони. Андрей покачал головой: это какая же должна была быть рыбина? Пожалуй, метра два!
                Он осмотрелся и заметил погнутую вилку, воткнутую в щель между бревен. Тоже старинная, коротенькая и толстая, она обладала порядочным весом, хотя к драгоценным металлам отношения не имела.  Это исследователь определил сразу. Пристроив метиз рядом с хвостом, сделал несколько снимков. Хвост в  сравнении с вилкой смотрелся очень эффектно.
                Рядом с амбаром Корнев увидал корявую маленькую дверь, углубленную на полметра в землю. Дверь вела в приземистое сооружение, засыпанное глиной с густой щеткой постриженного бурьяна наверху. На двери красовался висячий замок, и он был закрыт без всяких щепочек.
                Озадаченный Корнев прошел на противоположный конец двора, где имелся навес с тремя дощатыми стенами. Тут были аккуратно сложены ящики от ульев, но без крышек. Их еще обернули полиэтиленовой пленкой, видимо, рассчитывая со временем вернуть к жизни. Но это время так и не пришло. Дальше размещался огород, где главенствовала картошка, но выгодную позицию занимали и огурцы, размещенные в теплице. Они чувствовали бы себя вообще вольготно, если бы не тыква, высаженная Надеждой Ивановной без уведомления агротехника Клочихина. Овощ с наступлением жары совершенно раздобрел, благо, его поливали. Но размеры плода не шли в сравнение с его вегетативной массой: самая скороспелая плеть достигала толщины руки, и начала уже на второй ряд опоясывать теплицу изнутри, как удав, стискивая огуречные слабые плети и сминая листья. Росла тут еще морковка, изреженная и угнетенная, которой, по всей видимости, недоставало воды, выкачиваемой влаголюбивыми тыквенными.
              Закончив обследование придомовой территории, Андрей вернулся в жилище, поставил кипятить чайник. Когда вода закипела, водрузил на электроплитку кастрюлю и вылил в нее половину кипятка, а минуту спустя бросил в него хорошую горсть гороха, найденного на огороде. Лущить его Корнев не стал, а бросил прямо в стручках. Горох случился поздний и еще не задеревенел, сохраняя зеленую свежесть. Поэтому варить долго его не пришлось. Соль, как еще один непрокисающий продукт, имелась на столе. Через четверть часа он уже поглощал с хорошим аппетитом приготовленное блюдо, заедая соленым огурцом и запивая горячим чаем с сахаром. В целом завтрак получился неплохой и Андрей расположился в кресле, чтобы обдумать план действий на ближайшее время.
                Где-то поблизости раздался утробный рев, и Корнев вздрогнул. Эта же тварь ревела вчера вечером, когда он стремился по лесной тропе. Андрей вскочил и подошел к окну, но ничего не увидел и вышел на улицу. За невысоким штакетником тяжело шествовал упитанный бык, рыжий с черными подпалинами и косил глазом на калитку, за которой помещался Андрей. Наблюдатель приготовился еще раз вздрогнуть, встретившись с ним взглядом, но не вздрогнул: печальное лицо Борьки не вызывало ужаса. Может быть, он чувствовал, какую каверзу готовит для него хозяин а, возможно, окончательно поняв дальнейшую бесперспективность пребывания в Выселках, обдумывал план побега в дальние пределы. Потому что там хорошо, потому что нас там нет. Бык отвернулся и продолжил свой путь, а Корнев остался стоять в задумчивости у калитки. Он-то Выселки выдержит, тут для него очень подходящее место, но выдержит ли его симпатия? Вспомнилась история дядьки  и его половины. Любовь, конечно, зла, но не надо сбрасывать со счетов и взгляды человека на жизнь, на любезные сердцу привычки.
              Андрей вернулся в дом и принялся звонить Пете Листунову. Приятель долго не отвечал: наверное, взбирался на свой погреб. Наконец, прорезался его голос:
              - Ну как ты там, по диким степям Забайкалья? – спросил он со своего пункта связи.
              - Какие степи? Тут кондовая тайга. Но медведей еще не видел – все некогда. Видел и слышал одного быка – почти дикий, и ревет не хуже медведя.
              - А что с вахтой – сроки не сжались? Когда ждать тебя? Мои чуть с ума не сошли – начали готовиться к приему гостя, а он раз – и схлюздил. Шутка. Так когда?
               - Тут, видишь ли, от дядьки никаких известий, да и прошло только два дня. Но он, конечно, копытит – у него прямой и срочный интерес продать этот дом. Обещал дать увольнительную не позже, чем через две недели. Значит, еще 12 дней. Хотя сомнительно, что покупатели толпой ринутся сюда. А я знаешь, что подумал? Приезжай-ка лучше ты сюда. Глотнешь природы, развеешься, карасей всяких наловим, вечерком можно посидеть с напитками. Не каждый вечер, конечно, но можно и каждый – если понемногу.
               И свежеиспеченный таежник засмеялся:
               - Ты, наверное, подумал – не свихнулся ли Андрюха? Нет, я в норме и абсолютно трезвый. Так что, принимаешь приглашение?
               - Ты такой стремительный… Я, наоборот, ждал этого Андрюху у себя! Как обухом!
                - Ну, какая разница – я у тебя или ты у меня. Главное, посидим, поговорим, тряхнем стариной.
                - А как же мои домашние?
                - Вместе приезжайте, жизненного пространства тут хватит. Хоть вырветесь со своего асфальта.
                - Ну, задал ты задачу!
               - Думай, решай. Две недели пролетят быстро.
               - Да уж. Не знаю, как уговорить моих. Но если все-таки приеду, то денька на два, не больше.
               - Так это уже хорошо!
               Завершив переговоры, Андрей вышел во двор, на предмет картошки: хоть еще и рано ей поспевать, но надо посмотреть. Макароны он не переносил, после того, как однажды переел их. Потом было жутко плохо. Так же говорили и ребята, с которыми он употреблял их под водочку по случаю дня рождения у одного из них. С того времени макаронные изделия он не переносил, хотя дня через два прошел слух, что виной всему, наоборот, водка, которой отравились в околотке несколько человек. Хорошо – выжили. Водку пить, кстати, не перестали, а вот макароны получили полную отставку.
              Поддев лопатой картофельный куст, Андрей выдернул его и стряхнул землю. Клубни уже появились, и были значительно крупнее гороха. Он выкопал еще два куста и решил, что на сегодня вполне хватит. Тут внимание его привлек кот, который взбирался на крышу амбара, где сидел взъерошенный маленький воробей, непонятно, откуда тут взявшийся. Воробей не шевелился и кот, казалось, тоже не шевелился, но помалу подползал к нему.
              - Ах ты, змей! – возмутился Корнев и метнул в хищника только что выкопанный клубенек. И попал! Если бы картофелина была кондиционных размеров, коту бы несдобровать. Но и без того, дернувшись от неожиданности, он потерял ориентировку и свалился в лопухи у стены. Воробей вспорхнул и исчез за коньком крыши. Кот, как ни в чем не бывало, выбрался из лопухов и растянулся на крыльце дома, лениво обозревая двор.
              На обед у Корнева были вареная картошка в тончайшем мундире и соленые огурцы с хлебом. На ужин картошку он зажарил - на растительном масле, которое имелось на кухне, и употребил ее теперь, напротив, со свежим огурцом, сорванным на грядке. Начал накрапывать дождь, затем прекратился и уже уверенней заморосил на рассвете. Это никуда не годилось, поскольку Андрей собирался наведаться на реку. Кроме чисто спортивного интереса, он рассчитывал обеспечить себе какое-либо рыбное блюдо, которое значительно оживило бы его растительное меню. Иногда дождь прекращался, но через малое время принимался орошать землю снова. Сплошная серая пелена, затянувшая небо, не давала оснований думать, что он скоро прекратится.
              Утром Андрей снова сварил картошку и ел ее с соленым огурцом, закусывая хлебом и затвердевшими зелеными перьями батуна.
                «Хорошо, хоть не притащил сюда Аннет» - подумал он и вздохнул.
                Ближе к полудню, накинув какую-то местную куртку, вышел в огород, чтобы добыть на обед теперь уже свежий зеленый огурец. Тут его внимание привлек посторонний шум, и он увидел Егора Филипповича, который, стоя во дворе своего дома, колотил по ограде деревяшкой. Заметив, что внимание молодого соседа привлек, крикнул слабым голосом:
                - Андрей, ты что-то не заходишь, а?
                Корнев скорее догадался, чем услышал, что сказал односельчанин.
                - Так думаю, вы заняты, наверное! – крикнул он в ответ, и этот отклик был слышен во всей деревне, так что залаяла чья-то собака.
                - Не занят, заходи! – перегружая связки, отозвался Яшин.
                - Ладно. А когда?
                - А чего тянуть-то? Прямо сейчас и заходи. Картошечки вареной с соленым огурчиком, с грибочками поедим. Посидим, словом перекинемся, новостями разными!
                Услышав про картошечку и огурчик, Корнев почувствовал недовольное урчание в животе и позывы к тошноте. Но малое время спустя все же собрался, надев выходную рубашку, и отправился в гости, первый раз на новом месте жительства. Поскольку новостей со вчерашнего вечера у него не накопилось, припоминать их для обмена не было нужды, и он шел абсолютно налегке. Утешало лишь то, что и Филипповч заходил к нему точно таким же образом. Конечно, подвел дождь, иначе Андрей смог бы после рыбалки презентовать соседу какую-нибудь рыбину. Хотя не факт: кто его знает, как относятся местные рыбы к понаехавшим. Могло статься, что никакого улова и не случилось бы.
               У Филипповича и в самом деле, стоял запах вареной картошки и соленых с укропом огурцов. Но также на столе присутствовала яичница, дразня запахом жареного сала, наличествовало и само натуральное соленое сало с чесноком. Но окончательно сразила гостя чекушка водки, извлеченная тут же хозяином из холодильника.
               - Ну, хорошо, что ты прибыл в наши места, на смену Степанычу. Он уж не вернется. Что поделаешь, назаработали мы болячек. Отсюда уезжают-то, чтобы подлечиться, а то и…   Давай выпьем, чтобы все было ладно!
                И Егор Филиппович выпил первый, и закусил соленым груздем, который, ясное дело, был неполезен для его желудка. Как и водка. Да если на все оглядываться и опасаться, тогда что делать-то? Все полезное противно на вкус.  Вслед за грибом хозяин закусил еще картошкой. А Корнев картошкой закусывать не стал, а нацепил на вилку солидный кусок отдающего чесноком сала и причмокнул:
               - Замечательная закуска у тебя, Егор Филиппович!
               - Да как же – на такой случай первейшая, да еще соленые огурцы. Ты попробуй-ка огурцы – рецепт вековой.
                - Спасибо, но должен сказать, что за эти два дня я огурцов переел. Надо отдышаться слегка.
                И они выпили еще немного.
               - А где же, Егор Филиппович, ты сало заготовляешь, содержишь свиней?
               - Ну, куда там! Со свиньями хлопот тоже много, минусов, как нынче говорят. Зато уж продукт получается отменный, без подделки, что мясо, что сало. У Фоминых его покупаю. Они уж знают: как колют свинью – тут мне килограмма три-четыре, а я сразу солю. Когда через время – уже не то получается. Да только много мне сейчас нельзя. Ничего много нельзя. А ты закусывай, закусывай! Да давай еще разок поднимем, я - по возможности, а ты – от души! Мне небольшая тренировка потребна. Скоро отпускники приедут – дочка с мужем, может, и внук с ними, если захочет: маленький-то все время сюда стремился. А с годами – нет, скучно тут ему. Ну, а зятю не скучно, если можно сто граммов выпить. Вот, надо форму держать.
               И он вновь наполнил стопки.
               Силен же Егор Филиппович! Не только он серьезно приготовился с соленым салом, но даже часть его и  закоптил; солит, по мере подрастания огурцы, как-то даже сходил по грибы – и удачно, потому что места и сроки знает. Неизвестно как, притащил он в гобовике ведра два груздей, и засолил их, с укропом и без всякого уксуса.
               - Шик! – оценил Корнев, попробовав редкую в иных местах закуску.
               - Нравится? Вот и славно! – расплылся в ухмылке Филиппович. – Есть еще порох! А вот с копчением что-то не ладится у меня. Что-то не то получается: вроде и вкус, и запах - все на месте, даже и цвет в аккурат, но шибко уж жирное получается. Кусочек-два съешь, больше не лезет! Даже с водкой. Может, если уж совсем без памяти – тогда…
               - При копчении-то вода испаряется, остается одно сало, то есть жир - уверенно заметил Андрей.
               - Да я вот тоже так подумал, но решил еще разок попробовать. Нет! Один жир, почище рыбьего. И соль. Собаки и то есть не станут.
               - А что, Егор Филиппович, если попробовать скормить рыбам? Которые хищные. Например, закинул донку с салом, соль скоро в воду уйдет, а сало, может, им понравится?
               - Можно испытать, ради эксперименту. Да вот отдохну еще денек от этих груздей – и можно на реку. Рыба тоже нужна. Хотя с ней делов не меньше, только что не надо отмачивать, да сор соскребать, только чешую.
               - А в эту пору ловится?
               - Должна ловиться, хотя я давно не заглядывал: то огурцы, то грибы, то дождь – хотя в дождь-то ловится, так мокнуть неохота. Потом еще кости ныть начнут – настынут.
                - Я бы к вам присоединился. Уже хотел в этот раз сходить на реку, но моросит. С самой ночи.
               - Так завтра сходим, давай, тут недалеко. Длинные-то концы мне только с привалом подходят, а мы недалеко, для почину. Вот часов в десять и забегай – трава, наверное, пообсохнет. Есть лодка, так и с этого берега никто рыбе не досаждает, должна быть. Попросим у реки, а то у меня уже весь запас речного продукта кончился.
              Прослушав курс рыболова-любителя ловли на местных водах, Андрей засобирался восвояси, воодушевленный рассказами старого лесовика. Он, укрывшись от моросящей сырости в амбаре, изучил на предмет пригодности старый вентерь и констатировал, что ветеран рыбного промысла на новые погружения уже не годен: слишком слабыми стали нити сетки, а местами порвались. После этого он занялся своим багажом. Тут было все новое, но гораздо менее крупное. Правда, он и рассчитывал на привычные небольшие размеры окуней, карасей и сорог, да, если повезет – щук. Приготовив несколько лесок с крючками, грузилами и поплавками, смотал их по отдельности на кусок бересты. Затем соорудил особо мощную снасть дальнего радиуса действия – нечто вроде перемета с тремя поводками на дальнем конце. Крючки тут пошли самые крупные, леска – полумиллиметровая, в качестве грузила он привязал гайку весом в сто граммов и , оглядев снасть циклопа, усмехнулся. Но готовиться, так готовиться!
                За этим занятием время прошло незаметно.
               Лишь одна мысль тенью накрывала все позитивные эмоции, которые удалось подарить Выселкам временному поселенцу. Не давало ему покоя соображение, что упущена возможность провести хороший вечер с Анной Звонаревой. Подвернулся такой случай – и на тебе! Как назло, вклинился тут дядька. Не мог повременить еще два дня!
              Не один только Андрей Корнев порицал Петра Степановича в эти минуты, тем же была занята супруга последнего, Надежда Ивановна. Взявшись пользовать его сразу по прибытии из Выселок, она как-то упустила все второстепенные обстоятельства ротации супруга. Сегодня же, при виде того, как он вполне бодро поднимается со стула и с кровати, и не пьет алмагель, она поняла, что хвори Клочихина не столь критичны. А потому решила узнать, насколько надежной он считает сохранность имущества, оставленного в Выселках.
                - Так а что ему сделается, имуществу, наводнений там не бывает, разных торнадо тоже. Что до воришек – там таких не водится, да и племянник мой, Андрей, дом обживает. Так что все путем, так сказать.
                - А ты ему наказал дом запирать и погреб, когда отлучаться будет? Амбар-то обойдется…
               При этих словах Петр Степанович изменился в лице, сдавленно охнул и, как помешанный, заметался по дому.
               - Ты чего? – опешила Надежда Ивановна.
               - Телефон! – невразумительно вскричал он.
               - Так вот же телефон, в нагрудном кармане у тебя!
               Ни слова больше не говоря, Клочихин выхватил из кармана гаджет и стал с большой поспешностью манипулировать им.
                - Алло! – завопил он, лишь только эфир донес ответный сигнал, - алло, Андрей? Слушай: я ведь забыл сказать про погреб, там все продовольствие, потому что электричество  часто отключается. И унес туда, от греха, чтоб не прокисло. Ключ на кухне, на подоконнике за цветком, и от дома там же. Ты уж извини, память такая, да еще больной был. Ты, наверное, совсем оголодал?
                - Ну что же ты? Разве так можно? – между тем вполголоса корила его супруга.
                - Относительно, - отвечал Корнев.
                - Чуть родственника не уморил! – продолжала под руку Надежда Ивановна, переполненная чувствами.
                Ее вдруг осенило:
                - Так может, он уже уехал оттуда?
                - Ты, может быть, уже уехал оттуда? – как эхо, повторил Петр Степанович.
                - Ну что вы, как можно, договор дороже денег. Я на посту.
                - Ой, спасибо тебе! Ну, ты не теряя времени, открывай погреб и ешь, ешь, еще раз ешь? Исхудал, наверное! Ох, грехи наши! И звони, звони пожалуйста!
                Сраженные самоотверженностью родственника, супруги некоторое время хранили молчание.
                - Скоро забуду, как меня звать, - сокрушенно промолвил затем глава семьи. - Но вот почему он не звонил, не спросил, где что из еды?
                - Подумал, наверное, раз ты больной, то и ничего не ешь.
                Петр Степанович фыркнул.
                Андрей же Корнев, завершив разговор, проследовал на кухню и точно, обнаружил в указанном месте ключи. Взяв спички, открыл дверь подземного хранилища и нашел выключатель. Да, провиантом Петр Степанович запасся основательно. А может, это его половина создала долговременный запас снеди, а Клочихин лишь дополнял по мере надобности. Тут, в заиндевелой пещере с дощатыми стенами, хранились банки тушенки и рыбных консервов, подсолнечное масло в стеклянных бутылках и в стеклянных же бутылках – вино и водка,  а в одной – даже коньяк, правда, недальнего производства; в стеклянных банках с винтовыми крышками хранились крупы, в жестяном баке – китайская лапша быстрого приготовления, а также сухой дачный суп, яичный порошок, сухое молоко и какая-то нарезка в вакуумной упаковке; сухари фабричной выработки и кириешки.
                Впечатленный богатством продовольственного склада и мерами защиты его содержимого от грызунов, Корнев с благоговением извлек из бака три пачки лапши, немного сухарей, пачку супа, прихватил две банки тушенки и банку сайры в масле. Все это он вынес и сложил за дверью, после чего собрался ее запереть, однако тут его посетила мысль прихватить еще бутылку водки. После минутного колебания он ее отверг, на том основании, что в холодильнике еще есть недопитая чекушка, а там видно будет. Ведь кладовая в его распоряжении, и вряд ли Клочихин срочно соберется вывозить отсюда всю провизиию.
               Провозился он с заготовительной экспедицией долго, и когда вернулся в дом, время было уже отходить ко сну. Однако подумав, что поздний настоящий ужин полезней раннего полуголодного сна и проигнорировав поговорку «кто спит – тот обедает», открыл и выложил на сковороду полбанки тушенки.
               - Ну, теперь можно и поесть, - удовлетворенно заметил он, когда и блюдо, и чай были подогреты и кивнул своему боковому отражению в чайнике. – Лучше даже сказать – пожрать.
               И Андрей вспомнил преподавателя Вершкова, который мимоходом как-то обронил, что «поесть» – это характерно для простонародья, а следует говорить «покушать» и на основании этого исключал себя из категории простонародья и включал неведомо куда.
               К вечеру он позвонил Анне, справившись, как прошел юбилей, много ли собралось гостей, а также, не появились ли у нее свободные дни. И узнал, что празднование прошло замечательно, и гостей пришло больше сотни, и разошлись довольно поздно, а работа над кандидатской только перешла пик. Что, конечно, уже хорошо. Он согласился, что это, безусловно, замечательно, и пожелал успешно завершить этот труд, а перед защитой будут отдельные его пожелания.
               Сало, которым угостился Андрей у Филипповича, как следует подкрепленное полуночной тушенкой, увязало дебит с кредитом калорий. И спать он отправился совершенно накормленный и с мыслями о Звонаревой.
               Наутро, позавтракав тушенкой с сухарями, Корнев поспешил к старому рыболову. Солнце только оторвалось от горизонта и появилось опасение – не рано ли он ломится к почтенному аксакалу? Остановившись сразу за калиткой, ранний гость принялся ходить взад-вперед около, делая десять шагов в одну, и столько же – в другую сторону. Но маялся он недолго: не прошло и пяти минут, как дверь сеней распахнулась, и на крыльцо вышел Егор Филиппович, в штормовке, шляпе и с рюкзаком на плече.
                - А что не зашел-то? Я давно на ногах. Здравствуй! Готов?
                - Здравствуй, Егор Филиппович. Я тоже рано встал, поэтому, думал, как бы напрасно не потревожить.
                - Хе-хе, хороший сон нам только снится! Ну, на старт?
                И он мелким спорым шагом затрусил вдоль огорода, обогнул его и стал спускаться пологим склоном к реке. Корнев шествовал следом.
                Над водой стлался туман, прозрачным покрывалом неспешно двигаясь под слабым зефиром. То и дело доносились шлепки плавящейся рыбьей мелочи. Было, где плескаться! После дождей вода поднялась и затопила берег в ложбинах.
                - А ничего, что она мутная? – спросил Корнев, в два шага нагнав Филипповича.
                - Ничего. Нам впору, потому что обманками хлестать мы ее не станем, и блесной тоже. Мы пока на червяка, да на живца. И бегать особо не надо, - только от удочки к удочке. Сейчас вода вроде установилась, а как спадать начнет, можно вентерь поставить тут, в заливчик – крыльями навстречу. Рыба улепетывать должна вместе с водой. Завтра с утра и поставить можно.
                - Я червяков порядочно накопал.
                - Да я тоже. Как бы не пришлось нам тут целый день сидеть, чтобы скормить их всех. Но у тебя, кроме кота и собаки живности нет, а у меня еще куры. Сами по себе роются, не пропадут. Так что порыбачим.
                Выбрав место, где течение было тихое, они расставили закидушки, наживив наиболее упитанных червей, а Корнев стал разматывать еще перемет о трех поводках. Плес тут оказался длинный, метров 200, так что Егор Филиппович с его тремя донками и Андрей с двумя вполне просторно поместились, не мешая друг другу. Перемет тоже вписался вполне органично.
                - Перемет-то, кажется, нынче запрещен, - заметил Корнев, пряча банку с червями в тень травы, - да и вентерь тоже.
                - Ну, пущай хапугам запрещают. Мы не центнерами ловим, вообще хоть что-нибудь поймать. И не золото моем, как бывало.
                - А что, тут и золото добывали?
                - Да не то слово. Чтобы добывали, не слышал, но мыть пробовали. Да не золотоносная река Слоть, иначе давно бы драгу загнали. И по мелочи тоже неурожай, а то от старателей бы отбоя не было. Ну их к лешему! А золото, родители говорили, искали органы - после революции. Для диктатуры пролетариата. Со штырями железными в подполья лазили, землю протыкали на предмет тайников. Так и где реки нет, там тоже искали в деревнях. Пролетариату, наверное, много надо было золота.
               - И что, находили?
               - Наверное. Иначе чего бы по подпольям да чердакам лазить – дураки, что ли? Украшения у женщин долго были, так их не показывали. Даже серебрушки. По детям, потом наверное, разошлись, как и медали военные. А…
               Оборвав себя на полуслове, ветеран рыболовства вдруг устремился к своим закидушкам и, схватив ближнюю, тут же вымахнул на траву зеленого горбача-окуня.
               - О-о, - с уважением прокомментировал Корнев и пошел проверять свои снасти. На одной трепыхался недоросль-елец, вторая оказалась без наживки. Немедленно он наживил червя и отправил его в воду. Тем временем Филиппович выхватил из реки еще одного окуня, втрое меньше первого, но бросать обратно не стал, поскольку избытка рыбы у него не было.
                - Ну, у тебя, Егор Филиппович, понеслось! – поднял вверх большой палец Андрей.
                - Тьфу-тьфу-тьфу! – отозвался старый, ястребиным взором наблюдая закидушки. Куда делась дедовская немощь! Глядя на Филипповича, взвинтил темп ловли и Корнев. Хоть и рано, он решил тут же проверить перемет - и ничего не поймал, но убедился, что лишился очередного червяка. В отместку поспешил достать еще один моток снаряженной лески и, отыскав полузасохший прут, соорудил третью закидушку. И вовремя. Поклевки следовали у рыболовов одна за другой, и если бы их было не двое, добытчик сбился бы с ног, снимая рыбу и наживляя новых червяков. Часа через два оживление на плесе стало замирать, а скоро клев и совсем прекратился. Общий улов составил килограмма три с  верхом – все больше окуни и мерные сороги, попались даже два хариуса и налим. Большой рыбы не случилось, но это рыбарей не обескуражило.
              Особенно азартно управлялся со снастями Андрей Корнев, хотя и Егор Филиппович не дремал.
              - Нормально порыбачили, - подвел он итог, взвешивая на руке темно-зеленого окуня, которого поймал в первые минуты, - вот такие были бы все!
              Теперь предстояло очистить от чешуи и выпотрошить всю эту кучу мелкой рыбы, на что у Андрея ушло больше часа, как он ни торопился, а Егор Филиппович управился минут на пять раньше, хотя особенно и не спешил, при том, что у него хвостов было не меньше. Но извещать об этом Андрея он не стал, памятуя, что тот, по всей видимости, с рыбою в последнее время занимался нечасто.
               На обед оба они приготовили эту свежайшую рыбу, только Корнев поджарил ее, не жалея масла, а старый рыболов испек в духовке, потому что слишком жирное ему было противопоказано. Он не мог в повседневности устоять лишь против соленого свиного сала с чесноком. Да и разве это возможно? Как-никак употреблял этот деликатес больше полвека подряд. Непостоянством он не страдал.
               Следующим утром они растянули поперек узкого залива вентерь и вечером вытряхнули из него почти ведро рыбы.
               - Если так дело пойдет, придется нерпу заводить, - сказал Андрей.
               - А ты в морозилку их, она, наверное, пустая. А при оказии отправишь, куда надо, или сам увезешь. Все-таки речная, дикая рыба, не садковая.
                - Это да. Вчера ел – едва остановился. Если бы костей поменьше, все бы проглотил, а хотел оставить на утро. Ну, и оставил – три рыбешки.
                - В охотку за милую душу идет наша рыба. Вот ты еще ленка и хариуса не отведал…
                - Ел я, да когда-то давно, когда они еще о Красной книге не мечтали.  А так все больше морскую, да иногда – щука, сом, ельцы.
                - Ну вот, немного вода спадет, можно и тех изловить. Хотя сетью и бреднем и теперь можно, да этими снастями я уже не рыбак. А вот Генка Лузин – он сейчас, наверное, промышляет. Наловчился парень – всегда с рыбой. И помалу продает. Да ты же его видел – который по крыше ходит, как кот.
                - А, это он и есть? Видно, одно другому не мешает.
                - Стало быть, так.
                Глава 5. Жертвоприношения Елизаветы
                С отъездом Серовой и ее подруги радужное настроение Геннадия Лузина стало подергиваться пеленой сомнения. Что, если лихоманка, настигшая его этим летом, смутит Елизавету? До такой степени, что у нее пропадет интерес к Выселкам вместе с обитающим там Лузиным? И очень просто: отношения, случается, рушатся по куда более пустяковым причинам. А тут целый сомнамбулизм! Легкая паника овладевала Геной, постепенно крепчая и лишая его сна. Вечером после отбытия двух подруг он звонил Серовой и справился, хороши ли они доехали, и все было в порядке и ничего не омрачало душевный покой Геннадия. А потом началось…   
              Через два дня он позвонил Елизавете, чтобы появилась какая-то определенность:
               - Здравствуй, Лиза! Ты в заботах или пока налегке?
               - Ну, от забот никуда не денешься. Да сейчас умеренные они, отпуск мой, хоть и короткий, еще не закончился. А как у тебя? Сейчас, кажется, самый заготовительный сезон, и ты в делах?
               В ее голосе не слышалось никакой отчужденности, и у Лузина отлегло от сердца.
               - Ты еще не забыла Выселки, или они тебя с непривычки достали?
               - Вполне себе нормальные Выселки. Жаль, Зинаида заторопилась, а можно было задержаться, еще пробежаться по лесу, изловить какую-нибудь рыбу. Но у Зины-то учебный год на носу, кутерьма. Причем ведь период и вовсе непростой. Их школу постигло горе: под занавес того учебного года отстранили от управления дредноутом знаний директора. Будто за финансовые махинации - и стал исполнять другой. В школьной столовой появилась собственная выпечка и блюда стали разнообразнее, еще какие-то плюсы. Но старый директор не сдается, организует оборону. Да это еще не все. Зинаида говорит, что сверху планируют сократить массив отчетности, которую приходится делать учителям и от которой они стонут, не говоря о двоечниках, прогульщиках и неадекватных родителях. Вот она и переживает: если разработан такой план, значит, к изобилию прежних бумаг добавится кипа документов с рекомендациями, методичками и инструкциями по сокращению. Ну и, конечно, придется ежемесячно отчитываться о ходе сокращения отчетности на 115-120 листах А-4.
               - Да, забота о педагогах потрясающая, как всегда. Так, может, еще обойдется?
               - Вот я тоже так говорю. Но она безутешна. Если, говорит, будет больше 100 листов - уйду, говорит, продавцом в комиссионный магазин, к чертовой матери!
               - Прямо так и говорит?
               - Так и говорит. Дескать, там отчетности куда меньше, и времени личного остается больше на три-четыре часа в сутки.
               - Ну, тогда конечно…  Так, может, вы заглянете еще раз сюда перед учебным годом? Наберетесь лета, расслабитесь, ухи отведаете первостатейной?
                - Ты что? Как Зина потом будет работать? Она на второй же день в обморок упадет! Я вот подготавливаю ее к жести: у меня, говорю, тут куча проблем с работой накопилось, а отпуск кончается. Но идти на работу надо. А у Лузина, говорю – у тебя, то есть,  - проблема с клевом рыбы появилась, и с реализацией. Но он тоже горбатится. Да и у всех почти заморочки. Но куда же деваться?
                - Ну, это ты правильно, конечно. Хотя с клевом рыбьим у меня пока все нормально, с реализацией – тоже более-менее.
                - И славно. Я же ей для поднятия бодрости духа.
                - Да я понял. Тогда надо сводить ее хотя бы в ресторан.
                - Тоже не особо вариант. Но надо попробовать. А что, нам вдвоем с ней разгуляться?
                - Я приеду, по такому случаю, еще и по делам. Надо мне показаться… в общем, эскулапам. Во избежание. И – в ресторан. И еще кто-нибудь – например, Зинаидин кабальеро.
                - Мысль хорошая, но сейчас нет такого под рукой. Он был, но…  В общем, нету.
                - Ну, тогда пусть возьмет брата.
                - Нет брата.
                - Тогда ты возьми.
                - Мой далековато. На вахте он, дальней вахте. Придется Зине брать сестру.
                - Тоже дело.
                - Только надо ее еще уговорить, Зину. Ты когда собираешься сюда, по делам?
                - У меня жестких сроков нет, решайте вы.
                Елизавета позвонила на следующее утро:
                - Привет! Как у тебя дела?– в голосе ее чувствовалась смешинка.
                - Так сравнительно. И даже хорошо, - уловив ее настроение, отвечал Лузин. Собираюсь в ваши края. Вы не передумали?
                - Ха! Зинаида встала в позу:
                «А не пошли бы вы? – говорит, - со своей заботой о моем самочувствии? Что до ресторана, - мысль хорошая, а всякие добавки собрания - ни к чему. Посидим имеющимся составом» - вот так она сказала.
                - Ну, это вообще класс. И когда заседание?
                - Давай прямо завтра. Сентябрь на носу. Если у тебя нет срочностей.
                - Срочности подождут. Значит, я собираюсь? Ждите.
                - Приедешь, позвони. И ты на чем?
                - На автобусе - машина моя с недочетами понеже. Остановят, начнут пальцы гнуть, штрафовать. А возиться некогда, веришь ли.
                Не откладывая дела в долгий ящик, он начал собираться. Мероприятие ответственное и, безусловно, требующее трезвого подхода к внешнему виду. Оценив свой гардероб, Геннадий нашел, что последний не особенно богат, но нужное в нем имеется. Правда, одеваться, как следует, ему давно не приходилось, за отсутствием такой надобности, но дело мастера боится. Он достал наиболее свежий костюм, критически оглядев его, включил утюг и прогладил брюки. Пиджак, по последней или предпоследней моде несколько кургузый, обихаживать не стал, ввиду отсутствия помятостей. Немаловажной задачей представлялся выбор галстука. Бабочку он сразу отверг и из оставшихся трех выбрал светло-серый с голубой искрой, вполне по колеру согласовывающийся с пиджаком. Затем Лузин до зеркального блеска начистил туфли, которые заметно увяли от длительного простоя, а теперь сияли свежей ваксой, хотя называлась она по-другому.
               Утром, навесив замок и не запирая его, поскольку ключа давно не было видно, он отправился к первому автобусу, преодолевая проселочную дорогу в кроссовках, в то время, как туфли помещались в рюкзаке, наряду с некоторой легкой одеждой. Ожидание получилось  не слишком долгим и к обеду, как и рассчитывал, Геннадий прибыл в стольный град региона. Он тут же известил о своем приезде Елизавету, сказав, что сопровождения ему не требуется и уж если что, то он позвонит еще.
                Прежде всего следовало разобраться с медицинской составляющей. Он надеялся, что психически нездоровых людей мало, а которые есть, не торопятся заявлять о своей ненормальности. Их еще черта с два найдешь! Поэтому записываться на прием за три недели, как поступают граждане с обычными заболеваниями, не придется. И оказался прав. У кабинета невролога, правда, пришлось поскучать, но недолго - всего два часа. Окрыленный столь стремительным обследованием, он двинулся, согласно талону, дальше. И все прошло на удивление сносно, если не считать, что с психологом случилось некоторое недопонимание, почти до ругани. В конце концов, осознав, то матюгаться с психспецами чревато, Гена скомандовал себе «стоп, машина!» и убрался подобру-поздорову. Снабженный рекомендациями и рецептом, оставив посещение аптеки на потом, в замечательном настроении Лузин отправился по адресу, названному Серовой, предварительно позвонив ей. Елизавета немедленно известила подругу, и они принялись наводить последние штрихи на свою внешность, хотя основное в этом направлении было сделано с утра, после сообщения Лузина о своем старте из Выселок.
                Вторая половина дня выдалась знойной, и пока сельский гость ехал до нужного пункта назначения, порядочно пропекся. Он помышлял сразу по приезде на место отыскать там скамеечку в тени, если повезет – то с ветерком и немного охладиться. Но Елизавета уже ждала его, прохаживаясь возле подъезда дома,  немедленно подхватила его под руку и повлекла на второй этаж.
                - Ты, наверное, проголодался? – спросила она, - сейчас мы перекусим, а потом двинемся в «Сатурн». Ресторан такой. Как раз Зинаида подъедет. – Хотела тебя познакомить с родителями, да они на мероприятии. Уж вечером, ты же заночуешь у нас? – полуутвердительно продолжала она. А завтра я покажу тебе достопримечательности города. Ты ведь давно тут не был?
                - Да как сказать… Может, и не слишком давно, только я ведь всегда в спешке. Ну что мне тут делать, если вопросы решил? А вопросы мои чисто рабочие, без всяких заседаний и голосований. Несовременный человек! А насчет заночевать – это не стоит: ну как я после ресторана притащусь к вам знакомиться с твоими родителями? Еще бы куда ни шло – до него. Да и то как-то невместно. Я лучше заночую в гостинице. Уж потом…
                - Ну, смотри. Тогда знакомиться будем завтра, попьем чаю, а потом – на экскурсию. Мы с тобой, да может быть, Зина присоединится. А сейчас она уже где-то на подъезде должна быть.
                - Так Лиза, если мы двинемся в ресторан, а зачем же сейчас перекусывать? Давай оставим аппетит для него.
                Тут заявил о себе домофон – прибыла Зинаида. Поприветствовав собрание, она посмотрелась в зеркало, спросила:
                - Идем?
                - Да вот я и говорю Лизе: если мы бежим в ресторан, зачем же обедать? А она хотела откормить меня.
                - Заботы у вас нешуточные!
                - Ну, тогда что, идем в ресторан? – спросила Елизавета.
                И они отправились в «Сатурн». На подходе к злачному месту Лузин начал подозревать, что свалял дурака, надевши свой костюм, да еще с галстуком. В ресторане же окончательно убедился, насколько он старомоден и заскорузл: кажется, во всем зале не нашлось бы человека в такой экипировке: были штаны до колен, легчайшая обувь, в крайнем случае – кроссовки, и полное отсутствие галстуков. Собрание напоминало уличное место питания в базарный день. Где лаковые туфли и прихотливые запонки, где замысловатые прически, которые сооружались полтора часа, и которых нельзя было осквернять даже легкой накидкой?  Используемой во избежание повреждения укладки дуновением ветра от дверцы авто? Гена в своем геометрически выверенном платье чувствовал себя идиотом. 
                А дамы, прибывшие сюда вместе с ним – ничего; они будто и не замечали странного, экспансивного прикида своего кавалера.
                «Привыкли, наверное, тут ко всяким придуркам, - решил он, - тут, поди, кроме таких, как я,  и  субъекты с кольцом в носу бывают, жизнерадостные и нечленораздельные».
                Как бы то ни было, посидели они славно, тем более, что Геннадий снял свой негнущийся пиджак и достиг некоторого единства с окружающим миром.
                По завершении праздничных посиделок проводили Зинаиду до дому, потом устроили Лузина на ночлег в малом постоялом дворе, первом попавшемся, без звезд, поскольку иного Геннадий искать не хотел. Хоть и был при галстуке и в начищенных туфлях. Затем он проводил Елизавету до ее дома, после чего она проводила Геннадия метров на 200 в сторону его пристанища. Наконец, он все-таки проводил ее обратно; тут они и расстались, еще оглянувшись пару раз друг на друга.
                Следующий день был посвящен знакомству Лузина с родителями Елизаветы. Это не пустяк, конечно, если молодой человек не граф Монте Кристо или Калиостро. Поскольку Геннадий ни тем, ни другим не был, ему пришлось долго настраиваться. И вот, собрав волю в кулак, под предводительством Елизаветы, он шагнул на порог квартиры Серовых.
                - Вот и мы! – сообщила ведущая, между тем, как ведомый излишне громко произнес:
                - Здравствуйте!
                - Здравствуйте! – шагнул навстречу из залы Иван Иванович Серов, а затем из кухни поспешила и Ксения Петровна.
                - А это Геннадий, - представила гостя их дочь.
                - Иван Иванович, - протянул ему руку Иван Иванович, а это Ксения Петровна, наклонил он голову в сторону супруги.
                - Ксения Петровна, - подтвердила она и решительно продолжила:
                - Ну что ж вы у порога, проходите! - повела рукой в сторону большой комнаты.   Елизавета, взяв  Лузина за рукав, увлекла его туда.    
                - Как дела в ваших краях? – поинтересовался Иван Иванович, - я надеюсь, никаких катаклизмов? – и он ободряюще посмотрел на гостя.
                - Да, как-то обходят стороной. Мелочи иногда досаждают, но это – как везде.
                - А родители, Геннадий, у тебя здесь? – спросила Ксения Петровна.
                - Здесь, с сестрой живут. Но не так давно перебрались. Отец все не может привыкнуть, поначалу чуть не каждый день собирался обратно.
                - Конечно, если долго на просторе жить, отвыкать трудно, - вставила Елизавета. – Особенно от такого места, что в Выселках. Как остров в Океании, только без океана. Но зато и без тайфунов.
                - Летом на природе, конечно, хорошо, - согласилась Ксения Петровна, но вот зимой? В отрыве от всего?
                - Зимой дел тоже хватает, тем более, что день короткий. Осваиваю еще зимнюю рыбалку, хотя никто у нас там этим не занимался, -  хватало осенних уловов, - отвечал Геннадий. – Вечерами бывает скучновато, но это если ничего не делать.
               
                - А ты Геннадий, часом, не думал в город перебраться?- с тайной мыслью спросила хозяйка.
                - Нет. Как Ихтиандр без воды – так я без леса.
                - Ну что же это мы, увязли в разговоре, - решительно встал Иван Иванович, - пора уж выпить чаю за знакомство. Да, Елизавета?
                - Почему бы нет? Пойдемте!
                - Да, проходите за стол, - пригласила Ксения Петровна, - пока все не остыло. Пойдем, Гена!
                Дальнейший разговор происходил уже за столом, где глава дома Серовых наполнил бокалы красным вином и провозгласил тост за очное знакомство.
                - И что - там, говоришь, речные лососи водятся, - спросил Иван Иванович. - Типа ленка?
                - Есть, есть, и хариусы тоже. Таймени попадаются иногда.
                - Замечательная рыба эти ленки. Я, когда был в стройотряде на Дальнем Востоке, ловил их. Хоть и немного – там нужна сноровка, если нахлыстом, но все равно попадались. Жареный ленок – вообще фантастика, и таймень тоже.
                - Мне надо научиться ловить тайменя, - заявила Елизавета, но, подумав, решила, что на первых порах – хариуса.
                - Это дело, - добродушно изрек Серов, и все засмеялись.
                - И вот еще я хотел сказать… - поднялся, когда наступила пауза, Лузин, посчитав, что определенный момент настал.
                - Так мы с Елизаветой давно уже знакомы, еще с учебы на профессию, - торжественным и слегка вибрирующим голосом произнес Геннадий. – И, как говорили раньше, прошу у вас, Иван Иванович и Ксения Петровна, ее руки!
                Приготовившиеся прослушать какой-нибудь пустяковый тост, Серовы опешили, так что Иван Иванович даже закашлялся, а Ксения Петровна выронила вилку. Тоже и Елизавета не сидела с каменным лицом – сперва она побледнела, потом покраснела, но отважно подавила неуместные эмоции и согласно кивнула. Тут уж молодым людям пришлось озаботиться поздним соображением – не случится ли чего со старшими Серовыми от такого заявления без их подготовки?
                Но все как будто обошлось, если не считать, что в этот вечер им подарили бессонную ночь. Причем дарители, кажется, не испытывали особенных угрызений совести, разве только самую малость, да и то в основном, Елизавета.
                Утром мать, улучив минутку, спросила ее – а когда же они намерены делать свадьбу и расписаться? Или эти пережитки не для них?
                На что получила ответ: Геннадий не мыслит образование их семьи без свадьбы, и непременно с росписями, печатями, штампами, шампанским и свечами.
                Затем  пришедшие за ночь в себя старшие Серовы принялись уточнять прочие моменты затеянного светопреставления, как-то: когда оно планируется, и где все-таки мыслится провести его, кого они считают нужным пригласить и сколько наберется гостей. Исходя из чего – какое помещение потребуется, будет ли живой музыкальный компонент и из каких весей артисты, наконец, осилят ли молодожены финансовый груз в этом рывке, при том, что ведь родители будут озабочены подарком – далеко не пустяковым. Да и не худо бы узнать, а в курсе ли этих планов родители Геннадия и каков их взгляд на такое мероприятие?
               Тут уж молодым людям пришлось отвечать по всей строгости оглашенной повестки и, надо сказать, ответ пришлось держать долго. Но даже и при этом осталось довольно вопросов. Хорошо, что молодые не путались, поясняя супругам Серовым, как и что. Ну, конечно, все торжество, и официальное, и иное, будет проходить в городе, поскольку в Выселках нет ЗАГСа, равно, как и подходящих площадок для его проведения. Лучше всего сыграть свадьбу не откладывая, потому что времени и так потеряно много, родители Геннадия полностью полагаются на его выбор, и с финансовым обеспечением больших затруднений не будет. Иначе, зачем же он работал? Наберется средств! Даже не напрягая Елизаветы.
               - Как в старой рекламе, про чистящее средство, - дополнила Елизавета: «С нашим средством пусть чистота одежды вас не беспокоит!». Всегда мне было смешно: разве может беспокоить чистота? Это только грязнота может беспокоить!
                - Грязнота и нищета, - сурово заметил Иван Иванович. – Но раз вы такие уверенные… Мы тогда помалкиваем и берем под козырек, да, Петровна?
                - Забота не пустячная. Пожалуй, выпью-ка я таблетку. И почему я вечером не выпила, сразу? Наверное, чересчур разволновалась.
                - Да вы не волнуйтесь, Ксения Петровна, все будет хорошо, - заверил Лузин. – Правда, мои тоже волновались, но недолго. Хорошо, - говорят, что надумал, а то уж все ровесники давно женаты, другие аж по второму, а то и третьему разу.
                Елизавета  засмеялась:
               - Интересно, а что им родители говорили, или ничего?
              - Так бесполезно им говорить, пока шишек не набьют себе!
              Гена и в самом деле говорил со своими стариками насчет женитьбы. И в целом с этим обстояло все так, как он обсказал Серовым, за исключением одного: почему так долго скрывал невесту и когда, наконец, покажет ее. Потеха! Как будто это могло что-то изменить. Но их хотя бы не пугали затерянные в глухомани Выселки, покинутые только недавно.
              Начались приготовления к свадьбе. Конечно, это намечалась не деревенская свадьба, когда котлеты, жареные куры, копченые окорока, пироги и компот готовились на месте и тут же потом употреблялись; если чего-то не хватало (а известно, чего вдруг может не хватить), в запасе имелся самогон, живительная настойка ирги, крепостью не ниже водки. Хотя это шло в дело лишь на вторые-третьи сутки, да и то больше на любителя. Между тем плохой самогон на свадьбу никогда не выставляли. Да ты что!
               Лузин жалел, что нельзя, как в деревне, приготовить мясные закуски из дикой козлятины. Поскольку никаких спецдоговоров о поставкахтаковой ресторанам не было, потребовались бы сертификаты, разрешения, согласования и невесть еще что. Тут  все обошлось бы дороже, чем даже чисто ресторанный заказ. Рестораторы – народ не особо пугливый, но когда куш не слишком велик, предпочтут не рисковать. Зинаида, имевшая некоторые связи в периферийном ресторане «Брют», оценив это, от Лузинской козлятины отказалась в пользу свинины, покупаемой заведением по другим каналам. А вот рыбные блюда, за исключением креветок, собирались соорудить из уловов Геннадия. Тут ресторанные деятели остались премного довольны, хотя ценные и редкие рыбы были для них не в диковинку. Отказывались они лишь от приготовления рыбы фугу, да и любители ее встречались в местных локациях крайне редко. Даже и совсем не встречались.
                Лузин решил поставить в ресторан наисвежайшую добычу и, согласовав сроки, приготовил все нужное для поимки 25 килограммов ленков и хариусов. Поймать  тайменя сразу такого веса представлялось не совсем реалистичным, Гена же был не настолько самонадеян, чтобы рассчитывать на такой улов. А пока он решил все свободное время употребить на приведение в лучший вид своей усадьбы. Для заурядного приема гостей сошел бы и этот, но свадебные гости – совсем иное дело. Так что работы хватало. Ближе к свадьбе на помощь ему пришла Надежда Ивановна и скоро усадьба приняла вполне презентабельный вид.  Елизавета заказала себе свадебное платье, и тут тоже приняла участие ее подруга.
              - Да, платье получилось что надо! – оценила результат работы ателье Зинаида. – В таком платье даже как-то неуместно являться в местный ЗАГС. Слишком роскошно!
              - Не ехать же нам на тропические острова. Там такое, наверное, и ни к чему. Там нудисты, - отвечала не совсем уверенно Елизавета.
               - Даже и не на острова: Выселки тоже не за углом. Запросто не забежишь, - с грустью сказала Зинаида.
                - Так давай вместе туда поедем!
                - Смешно: ты мне сейчас напоминаешь Клочкову. Она по любому поводу высказывает свое мнение, даже когда и не спрашивают. Причем сперва, и немедленно, включается язык, а уже куда позже – вся остальная голова.
                Елизавета закатилась в смехе:
                - Ну, спасибо, подруга! Голова у меня в последнее время, и правда, не на месте. А как было бы хорошо, если бы и ты поехала!
                Зинаида всплеснула руками:
                - Вот смотри: ты будешь жить там с Генкой, а я? С  Филиппычем?
                Елизавета обхватила ее за плечи:
                - Сразу же после этой суеты начинаем резко искать тебе жениха. Безотлагательно и бесповоротно!
                Глава 6. Рыбацкие секреты Выселок
                Андрей Корнев после недальнего, но удачного похода с Яшиным на реку замыслил испытать счастье в ловле благородной рыбы. Этой мыслью он поделился со старожилом. Егор Филиппович сокрушенно покачал головой:
                - Тут я тебе не помощник: за ленком-хариусом надо бегать, на месте сидеть с удочкой – бесполезно. Но для начала покажу. Только нужна снасть подходящая.
                - Так Егор Филиппович, есть у меня удилище складное, леска германская, мушки разные, воблеры, блесны…
                - Это все хорошо, особенно эти… воблеры. На них, наверное, воблу шибко ловят. Но у нас она не водится. Мы уж по-нашенски, по старинке. Если хочешь, лови своим заводским удилищем, но на хорошую рыбу потребна и хорошая снасть. Лучше всего – березовое удилище, с тонким концом. Леска сойдет и импортная, если не подделка. Мушки может, где-то и ловят, у нас – не знаю. Только самодельные, из кабаньего подшерстка. Можешь попробовать на досуге. А пока будем ловить на природную наживку. Начинать лучше с хариуса, а для него первейший деликатес – слепень, или большая муха. От слепня он, как говорят, тащится. Муху тоже уважает. При случае может хапнуть и ленок, или мелкий таймешонок.
               - Так где же набраться этих слепней, Егор Филиппович? Что ли, снять одежду и так приманивать их?
               Яшин зашелся мелким смешком:
               - Ох, Андрюха, уморил ты меня! Кто же так ловит? Разве только эти, как их… мазохисты?
                И тут оба рыболова рассмеялись.
                - Ну ладно, - согласился стажер, - а как тогда?
                - Тут есть заброшенный дом, - когда-то наладились строить начальную школу. Да народу не прибывало, а убывало, и экономика еще стала экономной – так и не достроили. Но окна там есть. И мухи, слепни. Оживляют домину. Я по старой памяти обхожу время от времени все строение, смотрю, что не так. Но пакостить тут некому: не пойдут же наши пенсионеры бить окна, или курить там в классах, мусорить. Одна проблема – без обитателей любой дом хиреет. Так летом цветы заношу, в коридоре ставлю букет. Раза три за лето меняю, да форточки открываю попеременке в классах. В прошлом году пленкой наветренную стену обтянули с Геной, чтобы дождем постоянно не мочило.  Но трудился больше он, а на пленку скинулись. Дочка говорит:
                - Зачем тебе эта школа? Большие-то деревни пустеют, школы закрываются, а тут шесть дворов – для кого ты хранишь эту школу?
                - Ну что тут спорить? Все верно. А я не хочу бросать. Не хочу, и все тут! Да мало ли… Ты видел, наверное, по телеку или читал, как на лесном аэродроме приземлился падающий самолет, пассажирский. Аэродром-то был нормальный раньше, нужный, видно. А потом стал не нужен, как у нас бывает, начала зарастать взлетная полоса. Но там  сторож был, скорее, доброволец, и вот он несколько лет чистил эту полосу, неизвестно, для чего. А в один прекрасный день туда сел аварийный ТУ-154. Среди тайги. Все живы-здоровы остались. Так что вот так.
                - Да, я тоже смотрел эту передачу. Повезло этому рейсу!
                Так что школа пока здравствует. И вот эти слепни, мухи разные зачем-то туда набиваются и бьются об стекла. Тут их и надо ловить. И в коробку, или в банку. Можно еще кузнечиков, но на них больше сорога клюет. Нам особо ни к чему. Как и клееные, всякие составные и прочие мудреные удилища. Чем проще, тем лучше.

                - А березняка тут не видно. В лес идти?
                - На первый случай сгодится тальник, хотя он через неделю уже никуда: кончик усыхает и ломается. А березовый – нет, если оставить в коре.
                Они дошли до несостоявшейся школы, открыли дверь, запиравшуюся на цепочку с гвоздем, и вошли в первую комнату-класс. Тут ничего не было, даже двери, и лишь в оконное стекло, точно, бились мухи. Гости принялись ловить двукрылых. Слепни с большими зелеными глазами не в состоянии были оказать сопротивление, как и животные, на которых они нападали на воле. Но тут их жала не давали никакой пользы. Избиение зловредных мух продолжалось минут десять, и с двух окон класса рыболовы добыли две дюжины слепней. Затем они проследовали в другой класс, и там повторилось то же.
                - Ну и хватит нам, пожалуй, - объявил старший. – Тем более, я слишком много бегать не буду. – Пошли!
                И пошли, срезали таловые хлысты, и уже ступили на заросли осоки, омываемой набегающей волной, как у Яшина зазвонил телефон.
                - Ах ты, язви его! – раздосадовано пробормотал Егор Филиппович, - а-а, здравствуй, здравствуй! Как ваши дела? Собираетесь? Ну, вот это хорошее известие. Все втроем? Стало быть, жду. Нет, ничего не надо, не грузитесь. Ну, молодцы! Да, пока! 
                - Дочка с семейством едут, послезавтра. Долго собирались, но вот собрались. Надо готовиться. Так что рыбалка сегодня у меня укороченная. Потом наверстаю, с зятем – он тоже любитель. Вообще говоря, насчет наследников я губу не раскатываю, то есть, никак им не надоедаю и не напоминаю. Надо жестко отвыкать. Иначе будешь сидеть у ихней ноги, как собачонка. А случится, что отрулят они, так вообще кранты. С тоски кондрашка может хватить. Лучше уж самому отрулить и не надеяться ни на что. Только так. Тогда и они мало-мальски уважать будут. Не то, чтобы собачиться с ними – просто не надоедать. А захотят позвонить или приехать – пожалуйста, звоните, приезжайте. Приходите, вот как сосед Андрей.
                И Яшин хрипло рассмеялся:
                - Ну, расчехляем орудия!
               Вода в этот день уже почти совсем избавилась от мути, и стали видны камни и водоросли на мелких местах. У самого берега сновали мальки, взблескивая на солнце, когда луч падал на серебристый бок рыбешки.
               - Вот смотри, - сказал инструктор, когда они настроили удочки и наживили слепней, а по-местному – паутов. – Закидываем: р-раз!
               И он в самом деле закинул паута на всю длину лески. Подхваченный течением кровосос понемногу удалялся, насколько позволяла снасть, и одновременно, описывая дугу, приближался к берегу.
                Как только он достиг травы, рыболов выхватил наживку из воды и заслал обратно, и снова на то же расстояние.
                «Ну, виртуоз!» - восхитился про себя ученик, и Яшин тут же подтвердил, что да: сделав молниеносную подсечку, поволок к берегу бурно сопротивлявшуюся рыбу.
                - Хариус, - объявил  он, ухватив отцепившегося на берегу серебристо-коричневого обладателя высокого радужного плавника.
               - Он как-то втихую уцепился, а? – спросил Корнев.
               - Редко с бульканьем хватает, ему ни к чему. Просто чувствуешь легкий удар и подсекаешь. На быстрине надо еще чуть сдать ему, иначе оборвешь губы и все, поминай, как звали. Ну, давай, твой черед.
               Андрей взмахнул своим хлыстом и отправил наживку на воду с большой скоростью. Приводнившись с размаху, паут соскочил с крючка и исчез из виду.
               - Приноровишься, - успокоил старый. – Главное, не суетись: недолет, перелет – это поправимо. Надо наловчиться подсекать!
               Лишь через полчаса фарт повернулся к Корневу, подарив небольшого хариуса.
               - Ну, с полем! – поздравил его Яшин.
               Андрей довольно улыбался, хотя чувствовал, что эту рыбу он не особенно и поймал: она подсеклась сама, и ему осталось только вытянуть ее на берег.
               «Победителей не судят» - резонно решил он и сделал очередной заброс. Но уже, озабоченно поглядывая на солнце, подошел Яшин:
               - Хоть и хороший денек, однако, надо мне сворачиваться. – Понеже к приезду гостей кое-чего сделать надо.
               - Так, может, помочь? – вызвался Корнев. – Дорыбачим уж в следующий раз.
               - Да что помогать? – почесал за ухом Яшин. – А, вот что можно пособить: наносить воды с колодца, ведра три-четыре. Понадобится много воды.
               И они отправились к дому Егора Филипповича, где Андрей достал из колодца с журавлем несколько ведер ледяной воды и наполнил бочку для хозяйственно-столовых нужд.
               - Ну. Спасибо, удружил! – поблагодарил хозяин. – Вот что: возьми-ка ты эту рыбу – кивнул он на пойманных полдюжины хариусов и одного маленького ленка.
                - Нет, что ты, Егор Филиппович, у тебя гости. Возьми лучше ты моего для полной коллекции. Угощать городских жителей!
                В этот момент зазвонил телефон в кармане Корнева, сотрясаясь мелкой дрожью.
                - Да! – отозвался он и тут же расплылся в улыбке. – Едешь, ну и замечательно. Один? А почему?
                - Друг мой, - пояснил Андрей Яшину.
                Звонил Листунов. Он извещал приятеля, что вопрос с вояжем в Выселки на семейном совете урегулирован, и дают ему отгул продолжительностью в три дня. Но едет один, потому что у Софьи отпуск задержался из-за неожиданного аврала на работе. И она будет отдыхать, когда Петр вернется, а пока с детьми посидят старики.  «И что бы мы без них делали?» - риторически спрашивала она.
                Листуновов полностью был с ней солидарен: без стариков небо показалась бы им с овчинку. И присмотр за наследниками, обеспечение их игрушками и сладостями – еще не все, под что они подставляют свое натруженное плечо.
                - Ко мне тоже гости, - известил Яшина, вернувшись из некоторого отдаления, Корнев. – Выселки пополняются!
                - Что хорошо – то хорошо, - отозвался тот. – Так все-таки забери эту рыбу!
                - Ну что ты,  Егор Филиппович, - у меня гость всего один. Так что проблем нету. Я утречком сбегаю на реку, если с хариусами дело не пойдет, половлю то, что ловится. Все-таки тут не селедка. Сразу поставлю донки, все три, и перемет.
                - Ну, ни пуха, ни чешуи! Да, возьми-ка ты шмат сала!
                И Яшин тут же принес из холодильника шмат соленого сала, которое намедни вернуло Корнева к жизни. Последний не знал, как старика благодарить. Но оставил себе зарубку.
                С удочкой в одной руке и куском сала, завернутым в бумажное полотенце, он приближался к своей резиденции, когда вновь напомнил о себе телефон.
                На этот раз звонил Клочихин, которого после промашки с продовольственной базой терзали угрызения совести. В самом деле: ведь племянник мог подумать что он, Сергей Степанович, жмот и скряга и специально запрятал провиант под замок, чтобы Андрей не совершил потраву.
                - Здорово, Андрей! – поприветствовал он своего наместника. – У тебя все нормально, ты не слишком там заскучал? Нет? Ну и славно. Я пока что покупателя на дом не нашел, но все способы запряг, вплоть до наклейки объявлений на местных столбах. На городские уж не стал покушаться. Ну и половина моя, Надежда Ивановна, знакомых пытает – не требуется ли кому тихий, экологичный особнячок. Может быть, что-нибудь нужно тебе привезти? А то мне тут приснился сон…  В порядке? Ну, тогда ладно. Привет тебе от Надежды Ивановны. Звони, если что, не откладывая.
                Сергею Степановичу и на самом деле приснился сон, и довольно странный, даже очень странный. Будто сидит он на заседании поселковой думы в качестве заслуженного педагога, потому что один из вопросов – образование. И вот все выступают, согласно  повестке дня, и смотрят на главу поселения, Иванова: чего он скажет. Буквально смотрят прямо в рот. И если заметят на нем недовольство, моментально меняются в лице, аж бледнеют. А если вдруг последует одобрительный кивок, прямо расцветают. До того авторитетный он руководитель, хотя в должности всего только первый год. Ну, расцветают и расцветают – Сергею Степановичу до этого, в общем-то, и дела нет. Но как-то заметно высоко ставил себя этот глава Листвяжного, прямо-таки довольно нескромно. И о предшественнике своем, Петрове, говорил снисходительно, как и о делах его, и планах. И многие превозносили нового главу, и преклонялись, и стал звездным буквально. И обещал вывести поселение в число первейших. И развести в местных озерах стада лососей и пелядей. Листвяжное – практически город и не сегодня-завтра им будет юридически. Со всеми вытекающими.
                Вот до чего дошел. Так родственники выпустили даже буклет, где фотография головы Иванова вместе с туловищем летит к звездам. Кругом звезды!
А Петров, между прочим – бывший директор агротехникума и приятель даже Клочихина. Правда, потом засиделся в администрации – может, и правильно, что другого избрали. Но зачем же принижать имя, которое несколько лет было на слуху в Листвяжном? И превозносить своих планов громадье?  А Петров остался при своем интересе, потому что агротехникумом уж который год заведует другой – Сидоров. И Клочихину шибко обидно стало. И вот будто бы Сергей Степанович, дождавшись окончания заседания, почтительно подошел к Иванову и так ему сказал: 
              - Ваша звезданутость! Зачем же вы в публичном пространстве несколько пренебрежительно отзываетесь о работе Петрова, и оцениваете ее практически на неуд, если называть вещи? А ведь и вам на смену придет, и примет дела. Станет всяко недооценивать. И, соответственно возвещать. И будет ли вам приятно слышать?
              - Ваша  прогнутость! - будто бы отвечал Иванов, - чего же после драки кулаками? Надо было поднимать сторонников Петрова, коли он вам так любезен. Опоздали прогибаться!
              - Осмелюсь доложить, - дерзил Сергей Степанович, - я ни в коей мере не прогибался. Просто аморально.
             - Во всяком случае, надо говорить все очень прямо, а не языком Эзопа, у нас полня открытость, - не нашелся, что возразить, оппонент.
             - Говорить прямо – откуда? – спросил у соседа недослышащий человек из сопровождения начальника.
             - Не откуда, а чем, - разражено прошипел сосед, не добавивший ясности по вопросу своим ответом. - Языком говорить!
              И они разошлись. Вот такой несуразный сон приснился Клочихину, и он озадаченно спросил супругу, что бы вся эта чепуха значила.
              Отличающаяся большой трезвостью, она заключила, что доброго в таком сне мало и надо бы справиться о здоровье и общем состоянии дел у родных. Известно: високосный год, да еще и зачастившие магнитные бури. И стали звонить. Но ничего критичного у ближайших родственников не случилось. Тогда вспомнили и про Андрея Корнева, перенесшего полуторадневную голодовку. К счастью, и у него все оказалось в порядке. И тогда Сергей Степанович сказал задумчиво:
              - А не съездить ли мне в Выселки? Щуку-другую поймаю, на усадьбу посмотрю…
              - Да ты что? А здоровье? Ехать можно, только если уже с покупателем.
              - Н-даа…  А на днях смотрел по телевизору - при таких недомоганиях надо массировать три точки, и через месяц, много два вся хворь отлипнет. Один дед давно это практикует, и ходит на танцы. Ему уж 99 лет!
               - Ну, ты как  будто наперсточников не видел!
               На этом тема Выселок, а вместе с ними и Андрея Корнева, была временно закрыта.
               Между тем сам Корнев готовился к приезду друга. На безлюдье этот визит пришелся бы очень кстати, тем более, что единственному собеседнику, Филипповичу в эти поры будет недосуг общаться с ним, поскольку у Яшина тоже гостевые дни.
               Не то чтобы Андрей пластался в трудах по подготовке к приему Листунова, - чай, не дама - но минимум мер необходимо было принять. Во-первых, конечно, навести чистоту в доме, хотя здесь и без того царил почти конторский порядок; следовало также сделать уборку придомовой территории, несколько запущенной в связи с недомоганием Клочихина.
                Тут он добрым словом вспомнил дядьку, которого лишь недавно порицал, и Надежду Ивановну, создавших при своем особняке мощный продовольственный запас. Оставалось только заготовить на предстоящий два-три дня хлеб и  это не вызывало никаких сомнений, ибо караваи, выпекаемые Агриппиной Францевной Фоминой на поду, получались невероятно вкусными и долго не черствели. При этом она пеняла на качество современной муки и уверяла, что из ранешней пекла бы куда лучший.
                - Да куда же лучше? – недоверчиво спрашивал Андрей, отведавший ее продукта.
                - Нет той муки, а то бы…
                Андрей был уверен, что и из имеющейся хлеб Фоминой придется по вкусу Пете Листунову, и вознамерился купить сразу два каравая. И это ему почти удалось: он заплатил Агриппине Францевне потребную сумму и уже начал складывать покупку в пакет, когда в дверь Фоминых постучали, и сразу же она растворилась, впустив молодого человека примерно Корневских лет.
                - Здравствуйте! – бросил он, окинув взглядом опередившего покупателя, но обращаясь к хозяйке, - а что, хлеб уже кончился?
                В голосе его прозвучало разочарование.
                Кончился, кончился, Гена, - с неменьшим сожалением отвечала та. – Егор Филиппович закупился – гости у него, вот Андрей…  Кабы знать, так завела бы побольше. А теперь когда: только завтра будет готово, у меня-то простая печь, не скоростная - кирпичная.
                Андрей сочувственно взглянул на неудачливого Гену и предложил:
                - А берите вот булку, мне и одной хватит: у меня гость ожидается всего один, - и он, раскрыв пакет, протянул его Геннадию.
                - Спасибо! И у меня ведь гости ожидаются. Сам-то я могу себе лепешку зажарить…
                - А как они добираются от трассы? – полюбопытствовал Андрей.
                - Я доставляю. У меня «Нива»: для городских прогулок не годится, а тут – в самый раз.
                - Тебе проще, - сказал Корнев и протянул руку:
                - Андрей.
                - Геннадий.
                - Мой гость по тропе пойдет, я ему обрисовал. Сейчас уже в дороге, наверное. У него авто не для болот. Для асфальта.
                - В последних новостях было: в центрах Автодор планирует музыкальную разметку сделать.               
                - Да, очень способно в пробках стоять под «Калинку», или, наоборот, под Баха. Приятней, чем в луже.
                - Еще бы! Хотя в машинах тоже музыка есть, а в наших лужах – нету.
                Агриппина Францевна, весьма довольная тем, что неудобная ситуация разрешилась безболезненно, сообщила:
                - В эти дни буду стряпать больше, раз гости наезжают. Ясное дело – хотят успеть сюда, пока еще лето и отпуска не кончились. Теперь печке работы много будет, хорошо, дрова есть. Придется нынче с ночи затопить. Да, Гена, хотела попросить – когда в магазины поедешь, захвати еще два мешка муки, если груза у тебя не слишком будет. Нужно в запасе иметь – мой к концу подходит.
                - Сделаем, не извольте беспокоиться, - заверил Геннадий.
                ***
               Листунов позвонил через полчаса и сообщил, что прибыл к указателю «Выселки», но никакого указателя не обнаружилось, и он бы благополучно доехал неизвестно куда, если бы шофер автобуса не объявил, что кому именно до этого населенного пункта, пора выходить. И при этом пристально посмотрел на Листунова, как старый полицейский на мелкого пройдоху.
               - Точно? – усомнился пассажир, подходя к дверям.
               - Точнее некуда, - заверил тот и кивнул на глубокий кювет, в котором лежал повергнутый столб с указателем «Выселки». Выгрузившись из транспортного средства, Петр подошел к несчастному дорожному знаку и все понял: невдалеке рассыпались обломки облицовки радиатора легкового авто. Но самого его не было. «Надежный автомобиль, - с уважением подумал прибывший, – везет дуракам!».
               Отойдя от павшего столба, позвонил Корневу, известив о своем приезде и заверив, что встречать его не надо, поскольку он не заслуженный артист и уже не пятиклассник.
               И, успешно преодолев дорогу, вполне проходимую при благоприятной погоде, скоро достиг Выселок и безошибочно вышел к дому Клочихина, благодаря навигации Андрея. Тот уже дежурил на крыльце, то садясь на верхнюю ступеньку, то поднимаясь во весь рост. Ждать пришлось недолго: вслед за стаей мелких птах, выпорхнувших с опушки, на ней появился путник и, конечно, это был Петр Листунов.
               Андрей вышел за ворота, гостеприимно раскинул руки и стоял так от полутора до двух минут, пока пешеход не приблизился. Они обнялись и похлопали друг друга по плечам.
               - Сколько лет! – воскликнул селянин. – Здравствуй!
               - Здравствуй! – отвечал городской, - Года полтора, пожалуй, будет?
               - А кажется, давным-давно! Ну проходи, гость дражайший!
               Булька, видя дружеское расположение хозяина к незнакомцу, решила, что лучше помолчать пока, а там видно будет. Кот, сидевший на перилах крыльца, посмотрел на нарушение суверенитета домовладения с неудовольствием, но тоже никаких действий предпринимать не стал.
               Войдя в дом и поздоровавшись еще раз, теперь уже с интерьером, Листунов тут же уселся на скамеечке в прихожей, блаженно вытянув ноги.
               - Будто марш-бросок совершил, - самокритично сказал он, и снял со спины рюкзак.
               - Старость – не радость, - посочувствовал хозяин. – Но есть лекарство!
              - О-о, это хорошо! У меня, кстати, тоже есть, запасся – мало ли что? Разные недомогания…
              И Листунов достал из рюкзака бутылку рома.
              - Кучеряво живешь! – расщедрился на комплимент Корнев.
              - Это в честь. А вообще предпочитаю водку. Как-то душевней.
              - Я тоже. Вроде как память о молодости.
              - Вот-вот. Но выпить и эту придется.
              - А как же! Тем более – в честь.
              Андрей придвинул к кухонному столу стулья и сделал широкий жест рукой:
              - Проходи, присаживайся. Ты, ясное дело, проголодался, пока добирался сюда. И жажда…  Мы устраним!
                - Сполосну руки - и готов!
               Он умылся, глянул в зеркало и сел, согласно приглашению, окинув оценивающим взглядом приятеля.
               - Ну как ты тут? И почему без бороды, без шкуры на плечах?
               - Ты такой поспешный – хочешь все и сразу. Потерпи месяца полтора-два!
               Корнев наполнил стопки и поднял свою:
               - Ну, за встречу!
               - За встречу!
               Корнев хорошо загрузил стол, от щедрот Сергея Степановича Клочихина и собственных ресурсов. Утром он наведался на Слоть, где поймал двух хариусов, потратив на это полчаса и выбившись из сил, зато на закидушки попалось несколько ельцов и окуней. Все это было выпотрошено и в урочный час поджарено. Правда, ельцы потеряли свою форму, но оставались съедобными, даже вполне, и рыбное блюдо гость оценил очень высоко, как и несравненный хлеб Агриппины Францевны. Впечатлен он был также соленым салом от мастера посола Егора Филипповича. Корнев довольно улыбался и не забывал наполнять стопочки.
               - А что же, твоя молодежь как смотрит на посещение таежных углов? – спросил он между делом.
               - Молодежь в основном смотрит в телефон, и о тайге не тоскует. Может, потому, что ее никогда и не видела. Обходится городскими аттракционами и представлениями.
                - Ну да. И сами-то мы недалеко ушли. Но желательно детишкам ознакомиться с лесом поплотнее, пусть бы с Софьей приехали!
                - Будем искать возможность. А что твоя Анна?
                - Бьется в научных трудах. Искусствоведческих. Но теперь уже ближе к концу, чем к началу. Кандидатом будет.
                - А что, купить нельзя разве? Покупают же люди – всякие должности, степени, звания, чины. На худой конец, заказать диссертацию, чего же мучиться? Бабок, наверное, у вас хватит.
                - Да уж должно хватить. Но видишь, в чем дело: она хочет не только корочку иметь, но и разбираться в этом деле, чтобы на равных разговаривать со всякими интеллектуальными жлобами. И сказать свое слово в этой отрасли.
                - Построить карьеру, другими словами.
                - Ну, упрощенно говоря…
                - Пусть у нее все сложится. Без проблем. А то я знаю многих отличников, краснодипломников, которые без всякой пользы обретаются где попало. И жалко мне нынешних медалистов: ну куда они пойдут? Тут же мало знать грамоте, надо шибко крученым быть, чтобы сделать карьеру, и должно присутствовать везение – это главное. Может, кто-то в корифеи выйдет, но больше – просто в пенсионеры.
                - Ну, ты набрался мудрости! Давай уж тогда выпьем в честь везения, за отсутствием особой грамоты и кручености.
                - Вот! Мудрость моя гроша ломаного не стоит, приходится ждать везения! Удачи – как говорят грубияны.
                За неторопливой беседой они опорожнили бутылку рома, и Корнев запоздало спросил, чем предпочитает запивать гость – кофе, водой, черным чаем или чаем с молоком?
                - Ты что же, и корову здесь держишь? – изумился Листунов.
                - Ну, какая корова? Я их в основном проездом вижу, на загородных путях. Сгущенка! Да и то это дядька мой заготовил, Сергей Степанович. У него к запасам давняя страсть. Рассказывал, когда поселок еще был небольшой, там дислоцировалась молочная ферма, и сеяли пшеницу. Еще держали пчел. То есть самую ходовую продукцию. А за молоком и яйцами, за мукой ездили в город. Знаешь, почему?
                Петр легкомысленно пожал плечами:
                - Ленивые, что ли?
                - Ха-ха-ха, - вполне натурально рассмеялся товарищ. – Нет, Петя, лентяи, конечно были, как всегда, но не от лени ездили закупаться провизией в город. А потому, что собственного подсобного хозяйства содержать не имелось возможности. Все удобные сенокосы принадлежали колхозу, поля – тоже, полученное молоко тут же вывозилось в город, зерно – непременно. Так что содержать личную скотину  представлялось гораздо проблемным занятием. Иногда в качестве обратной связи поступал комбикорм для свиней, но в мизерном количестве. Дабы лично человек безмерно не обогащался. А может, по другим причинам.
                - Ну, это все как-то сомнительно, а? – покрутил головой Листунов.
                - Утверждать не могу, как я те времена не застал, но дядька – он спец в делах агропрома. Вот поэтому он и запасается всякой провизией. Сгущенки у него заготовлено изрядно. Ну так что – чай тебе с молоком?
                - Нет, пожалуй: после такого экскурса что-то пропадает охота к молоку. Пусть уж оно сохраняется для Сергея Степановича. Мало ли…
                - Стало быть, пьем черный чай, но с сахаром. Исключительно  только для запивания.
                И Корнев принялся наполнять стопки из новой бутылки:
                - Хорошо, когда гости наведываются без всякого шкурного интереса, а просто из интереса. А то был тут на днях один кидала, такой Лапин…
                Глава 7. Несостоявшийся покупатель
                Юрий Николаевич Лапин сызмальства отличался особой бойкостью, и когда в детсаду  воспитательница спрашивала, кто хочет рассказать стишок, изучавшийся накануне, одним из первых вызывался Юрик Лапин. И начинал громко декламировать. Но запала хватало ему обычно ненадолго, потому что дальше середины стиха запомнить он никак не мог. Несмотря на это, энтузиазм у него не пропадал и на всякий детский праздник его в учреждении имели в виду и заготовляли приз «За выразительное выступление». На Новый год непременно он становился обладателем кроме обычного набора конфет и печенья, еще и набора цветных карандашей или маленькой губной гармошки. Завидные подарки, хотя стих он, по обыкновению, заканчивал на середине. Оглушенные зрители были этим весьма довольны и на отсутствие заключительных строк не обращали внимания. Тоже  и в начальных классах он вполне успевал, без тени сомнения излагая, что требовалось, только не всегда верно. Тут пристрастился он к игре на пианино, которое стояло в Красном уголке, и на которое никто не покушался. Поскольку все стремились к теннисному столу, стоявшему в коридоре. Нот пианист не знал и играл на слух, полагая главным выдавать достаточно громкую музыку. Родители были озадачены, поскольку никто из близких родственников ни с той, ни с другой стороны музицированием не увлекались. Правда, мать Юрия пела хором на посиделках, но и только. А тут такое… Года полтора занимался юный Лапин пианизмом и отец, исправный завскладом, махнув рукой, сказал:
                - Да пусть себе бумкает. Перебесится – глядишь, человеком станет.
               И как в воду глядел: в старших классах интерес к декламаторским выступлениям у Юрия пропал, как и к фортепиано, и он поступил на курсы шоферов, которые окончил в отведенный срок. И устроился на работу, к вящей радости родителей. Не директор совхоза, но вполне зарабатывающий человек – не хуже других на этом предприятии.
                Судьбе было угодно, чтобы через полгода уволился шофер бензовоза в связи с уходом на заслуженный отдых и ребром встал вопрос, кому доверить этот ответственный пост. Дядя Миша Кузнецов, 20 лет исправлявший должность автозаправщика, просил правление колхоза отдать потрепанный жизнью автомобиль ему заместо премии за многолетнюю беспорочную службу и готов был заплатить по остаточной стоимости. И некоторые даже склонялись к тому, что заслужил. Но большинство, подавленное голосом своих веками испуганных генов, выступило против. И в самом деле – как бы чего не вышло: ОБХСС, прокуратура… Но самое главное – если бы машину себе, а то - дяде Мише. Ага, щас! И не отдали. И посадили на бензовоз молодого Лапина. А вскоре началась турбулентность: зашатались производственные предприятия, ОБХСС упразднили, правда, прокуратуру оставили, как и службу пожарной безопасности. Горючее выдавалось по талонам и оказалось его почему-то много, хотя до того не хватало. Юрий Лапин, неизвестно почему, стал между колхозными потребителями ГСМ завозить понемногу топливо и на свой двор. Как чувствовал. Ржавая снаружи трехкубовая емкость, изъятая из металлолома, наполнялась. К тому времени, когда безумные талоны отменили, она была полна, как и пять двухсотлитровых бочек.  Настал звездный час водителя измученного бензовоза – он отпускал горючее по цене чуть ниже той, что на заправках, и скоро поступления наличных хватило на «Жигули». Замечательная машина! Поскольку иномарки только начали пробиваться из-за кордона, и то  лишь в мегаполисы.
               От добра добра не ищут, и Лапин организовал собственную АЗС, уже официально, попутно открыв магазин запчастей. Но скоро отказался от него в пользу гастронома, где покупателей проходило неизмеримо больше.
               Со временем более мощные АЗС вынудили Лапина отказаться от конкурентной и безнадежной борьбы с ними и, не давая себе погрязнуть в бессмысленных расходах, он закрыл свою. Но добавил в актив еще один магазин и мебельную мастерскую. С последней складывалось не все гладко, надо признать: работники не довольствовались только тем, что, трудясь, приносят обществу какую-то пользу. Они требовали оплату. Причем никак не меньше существующего МРОТ, и чтобы она была белой. Непомерная алчность работяг выводила Юрия Николаевича из себя, но приходилось идти на компромиссы. Удачная практика найма работников без гарантий тут не работала: не возьмешь первого попавшегося, чтобы через два-три месяца, когда он начнет выказывать недовольство, распрощаться с ним  и нанять нового. Это не дрова колоть – мебельщики нужной квалификации в очереди не стоят. Людская ненасытность обескураживала, но не таков Лапин, чтобы пасовать. Он нашел трех пенсионеров, которых ввиду предосудительного возраста недалекие работодатели не принимали, и сошелся с ними на невысокой оплате. Оставалось только желать им возможно большего долголетия. На пенсионерах, он знал, выезжали многие. Мастерская не комбинат, но приносила неплохой доход с учетом того, что черновую работу выполняли подмастерья, недостатка в которых не было, хотя они долго и не задерживались у экономного Юрия Николаевича. Наконец-то настало время слегка расслабиться, подумать о настоящем отдыхе и появившемся повышенном давлении. Он решил завести себе с семьей загородную резиденцию, и не в пригороде, среди дач, наросших здесь сплошь, как поганки, а в настоящем природном уголке.
                ***
               Подходящее объявление нашлось скоро. Позвонив по обозначенному номеру, Лапин удостоверился, что особняк в деревне Выселки еще не продан, и договорился, когда можно приехать, чтобы застать хозяина и посмотреть на усадьбу. Сергей Петрович Клочихин, обрадованный этим звонком, спросил, когда же удобнее будет абоненту – на то время и можно назначить встречу.
              Уведомленный о том, что на место лучше добираться на внедорожнике, Юрий Николаевич в назначенный день выкатил «Крузер». Выкативши, подумал, не забыл ли чего  сделать – все-таки смотрины в Выселках займут минимум полдня. Тут во двор вошли племянница Ирина с дочкой Машей, несшие букетик цветов, не иначе, сорванных на клумбе. Он вспомнил, что у супруги Елены вышла брошюра «Цветы нашего края» в соавторстве с одной агрономшей и еще двумя цветоводами – любителями. Издание оплатил Юрий Николаевич. И вот родственники, по всей видимости, пришли поздравить Елену Ивановну, узнав о новости из маленькой газетной заметки. Маша вообще-то не любила ходить к Лапиным, неизвестно, почему, но мать Виолетта непременно наносила визит к ним, если случалось какое-то событие, наподобие теперешнего. Да и как иначе? Лапины – люди зажиточные и мало ли как все повернется.
              Маша охотнее посидела бы дома перед телевизором, или сходила к подружке, хотя сегодня у нее настроения не было делать вообще что-либо. Причина крылась в математике. Вернее, в результатах, которые она давала подло и бесповоротно. Виолетта с мужем Николаем и Машей жили в маленькой двушке старой постройки и, поскольку никто из них не занимал ответственных постов, рассчитывать на улучшение жилищных условий за счет общества не приходилось. Родители часто сетовали на тесноту и обветшалость квартиры, хотя Маше она казалась вполне хорошей. Узнав у матери зарплату ее и отца, ежемесячные расходы, а равно стоимость удовлетворительного жилья, дочка, переживая за старших, решила сосчитать, сколько же времени понадобится им, чтобы купить более подходящую квартиру. Умница и ученица четвертого класса, она без труда одолела эту задачу. Но не поверила ответу: выходило, что при их зарплатах на новую квартиру потребуется 150 лет. Она пересчитала свои выкладки: то же самое. Тогда Маша снова сосчитала число дней, необходимых для покупки планшета при тех карманных деньгах, что поступали к ней. И снова получила неутешительный результат, просто ужасный. Но не отчаялась: в душе теплилась надежда что, может быть, она не очень-то отличница, и как следует считать не умеет? Это все-таки было бы куда лучше, просто замечательно. И она отправилась к подруге, у которой имелась Алиса, без раздумий четко отвечающая на всякие пустяковые вопросы и исполняющая песни. 
                Маша долго собиралась с силами и, наконец, спросила всезнайку – сначала о жилье, а потом о планшете.
                - 150 лет, - отвечала равнодушно Алиса на первый вопрос, а второй ответ Мария уже не слышала – она плакала. Она не ошиблась. Подлая математика!
                Подружка всполошилась и принялась допытываться, что произошло, ведь все было хорошо! Но не получила ответа – гостья убежала, не сказав ни слова.
                Юрию Николаевичу не приходило в голову как-то помочь своим довольно близком родственникам. Хотя он знал, что в конторе, где трудилась Виолетта, оклады никудышные, а ее муж, подрабатывая на стройке, получил травму и лишился не только подработки, но и основной работы. И получал пособие по инвалидности, прирабатывая  вахтером.
               Лапин не стал задерживаться ни минуты: открыв пультом ворота, он выехал на прилегающую дорогу и взял курс на Листвяжный.
               Клочихин, прикинув среднюю скорость легкового авто, в целях экономии времени вы шел во двор и, облокотившись о калитку, здесь ждал покупателя. Вышел он вовремя: не прошло и пяти минут, как  медленно подкатил «Крузак» - водитель, надо думать, разглядывал номера домов. Сергей Петрович отворил калитку и вышел к экипажу.
              - Здравствуйте, - поприветствовал его прибывший, вышагнув из машины, - я не ошибся насчет особняка?
              - Здравствуйте! Нет, не ошиблись. Сергей Петрович, - протянул руку Клочихин.
              - Юрий Николаевич. Можем ехать?
              - Может, на моей?
              - Зачем же? Этот конь уже втянулся в дорогу. Садитесь!
              И они отправились в Выселки, где временный управляющий Корнев наводил в усадьбе весь возможный порядок.
              Горожанин заинтересованно оглядывал местность, после того, как они свернули на проселочную дорогу.
             С одной стороны к ней подступал лес, другая была представлена перелесками с обширными полянами, заросшими высокой травой с островками цветов. Косить всю эту растительность было некому.
                - А зверье здесь водится? – полюбопытствовал Лапин.
                - Конечно. Но на серьезных зверей охотиться надо за рекой, за Слотью. А тут – рябчики, тетерева, зайцы. Утки еще на реке, на озерках.
                - Грибы, ягоды, конечно?
                - Всенепременно. В ягодный сезон из города люди наезжают, из нашего Листвяжного. Но толпами не промышляют, нет – в основном родственники здешних. Ну и – рыба.
                Преодолев грунтовку с ее рытвинами и позеленевшими лужами, въехали в населенный пункт.
               - Прошу, - выходя из машины, пригласил Клочихин и повел рукой в сторону своего особняка.
               Лапин огляделся, оценивая окружающий ландшафт и строения, образующие собственно Выселки, и проследовал в отворенную калитку.
               - Здравствуйте! – войдя в дом, и увидев молодого человека за письменным столом, поздоровался он.
               - Ну, как ты, Андрей? А загорел-то! Робинзонство пошло тебе на пользу, - заверил хозяин дома, войдя следом.
               - Да вроде, и не старался, - удивился молодой человек.
               - Ну, есть же теория: 80 процентов стараний дают 20 процентов результата, а 20 процентов стараний – 80-процентный результат. Так что ты правильно делал. Так вот, Юрий Николаевич, все интерьеры тут, - без всякого перехода обратился к гостю Клочихин. Там еще кладовка, ну, террасу вы видели. Отопление на электричестве, но есть печка, на случай непредвиденных обстоятельств. Хотя мне ни разу использовать ее в качестве главного обогревающего элемента не пришлось.
               - А мусоропровод… - начал Лапин, - ах да, что это я!
               И тут же отметил про себя: «Бойлерная система максимум пять лет выстоит. Да нет – года три. Дрянь завозная».
               - А бойлер давно установили? – спросил он вслух.
               - Года три-четыре.
               - Ну, значит, я прав, - заключил Лапин, но в чем именно, уточнять не стал.
               Осмотрев помещение внутри, перешли во двор, затем в огород. 
              - А магазина здесь нет? – спросил Лапин, - я что-то не заметил. Или тот длинный дом? Не очень похож.
              - Нет. Это недостроенная школа. А магазина не имеется. Но Листвяжное не очень далеко, туда в основном ездят запасаться, или в городе – если попутные дела есть. Для долгого хранения – погреба. Милое дело, хотя надо выходить из дома, чтобы что-то достать. Но можно сделать ход и прямо из кухни, например. Для удобства. Вот и здесь я устроил погреб в нем провизии порядочно, и ничего не портится: мясное, травяное, рыбное. Желаете посмотреть? Нет? А хлеб насущный печется в Выселках – Агриппина Фомина занимается. Первостатейный хлеб! Такой редко где встретишь.
                - Так-так…  Хлеб – это хорошо, а что магазина нет – не очень. А эту бедную школу можно посмотреть? – неожиданно спросил гость.
                - А что? Конечно, можно, - и Сергей Петрович направился к калитке.
                - Ну что ж, при небольшом вливании можно вдохнуть в нее жизнь. Но не учебу, конечно, раз учиться  некому. Надо подумать.
                Процесс мышления вызвал у него некоторые физиологические потребности, и он направился к недальнему дощатому строению с двумя буквами и, соответственно, с двумя дверями, одна из которых печально скрипела от ветра, держась на единственном шарнире.
                «Здесь был Коля» - прочитал на стене Юрий Николаевич, войдя в будку.
               - Кто бы сомневался, - проворчал он, - тебе больше делать-то нечего, кроме, как шастать где попало.
               Лапин рассудил, что местному Коле оставлять такое сообщение ни к чему, значит, руку приложил заезжий. 
               Осмотром несчастливого очага знаний он остался, как будто, доволен и изрек:
               - Если приложить руки…
               Что может получиться, если их приложить, уточнять не стал и сказал, что местность и все остальное оставляет приятное впечатление, и сюда на днях он привезет свою половину и, надо думать, ей тоже все придется по душе. С тем Лапин и отбыл, прихватив, естественно, Клочихина. В Листвяжном они распрощались. Гость пообещал звонить, и выехал на дорогу, оставив хозяина дальнего особняка в некотором смущении.
                Такая неопределенность понудила его предложить племяннику пожить в Выселках еще два-три дня, какового срока, решил Клочихин, достаточно даже самой неповоротливой даме собраться на смотрины. Но ни через два, ни через три дня Лапин не позвонил, и стало понятно, что и не позвонит.
                Между тем половина срока в ссылке, определенного Сергеем Петровичем для Андрея, уже миновала. Это не очень заботило бы его, если бы не оторванность от Анны. Хорошо еще, что  был телефон.
                Оставалась  также слабая надежда, что господин Лапин, не привыкший к открытым, сырым пространствам, подхватил в Выселках простуду, но вот-вот выздоровеет и тут же позвонит.
                Андрей со своим гостем Листуновым засиделись допоздна, и лишь когда стрелки часов давно уже показывали начало следующих суток, начали подумывать о сне. Но не тут-т было! Взглянув в окно, к которому Петр сидел лицом, он удивленно молвил:
                - Так уже заря нагрянула!
                - Да ну, не может быть! – заплетающимся языком сказал хозяин, который сидел к окну спиной.
                - Посмотри!
                - Ничего себе! – воскликнул Андрей, глянув в багровое окно, - так это пожар!
                Тут же оба выскочили на улицу. Горело у Фоминых, но не их дом, а пекарня Агриппины Францевны. С каждой минутой усиливался гул пламени, начал трещать старый шифер, разлетаясь на куски. На фоне огня метались тени; схвативши ведра – для съедобной воды и для мытья полов, постояльцы дома Клочихиных ринулись на подмогу. Тушили пожар старики Фомины. Андрей перехватил шест журавля у деда и со всей возможной скоростью стал бросать в колодец и поднимать наверх ведро с водой, тут же выливая ее в опорожненные. Ах, не быстро добывалась она с помощью этой конструкции! Прибежал Геннадий, вдалеке, подавляя одышку, на помощь спешил Егор Филиппович. Выселки враз проснулись в этот неурочный час, как будто дежурили. Не хватало воды, но даже если бы ее черпали из водоема тут же, было б бесполезно: уж слишком буйно разгорелся огонь на прокаленной морозом и солнцем постройке. Тут нужен  был пожарный поезд, да где же его взять?
               Еще долго догорали кондовые бревна нижнего венца и их время от времени поливали, когда где-то вспыхивал язычок пламени. Чета Фоминых горестно смотрела на пепелище, отыскивая взглядом уцелевшие вещи. Их было немного: старинный чугунок, два противня, рога ухвата и железка от сковородника. Виднелись черепки какой-то посуды.
               - А печка-то осталась, как будто ее и не касается, - бодро сказал Геннадий, - даже и труба не покосилась.
               Утешение было слабое, но он продолжил вдохновлять погорельцев:
               - Раз печка целая, можно печь хлеб. А?
               Агриппина Францевна горестно покачала головой:
             - А если дождь, снег?
             - Опять же без пекарни туго, - заметил Яшин. – Потом же и хлеб хлебу – рознь. Где возьмем такой?
             - Край родной, навек любимый,
               Где найдешь еще такой?
 – сдержанно продекламировал Геннадий. – Так вот я и предлагаю: сделать  для печки крышу.
             - Ты капитальную имеешь в виду? – озадаченно спросил Яшин.
             - Хорошо бы, но такое быстро у нас не получится.
             - Да хотя бы навес со стенкой от ветра, мне бы хватило, - вступила в разговор Агриппина Францевна.
             - Ну да, - поддержал ее Фомин, - зимой-то и в доме можно стряпать – печку все равно надо топить.
             - Зимой много и выпекать не надо – некому, - сказала мастерица хлебобулочных изделий, и с грустью посмотрела на немногочисленных односельчан. – А помалу все равно надо.
              - Да надо, какой разговор! – заключил Яшин. – Ну что, возьмемся?
              Листунов вопросительно посмотрел на Андрея.
              - Егор Филиппович – плотник, строитель, - вполголоса сказал тот, но на крышу уж не полезет.
              - Надо браться, - почесал затылок Геннадий, только я сегодня встречаю гостей.
              -  А сегодня начинать и не получится. Пусть все погаснет. К вечеру можно остатки убрать, а уж завтра с утра…
              - Расчистим мы с Францевной сами, - заверил Фомин.
              - Я малость помогу, - вызвался Яшин, а вы, ребята, набирайтесь сил после посиделок, - и он подмигнул Корневу.
              Просить дважды не пришлось: друзья, просидевшие ночь за дружеской беседой, валились с ног после аврала на пожаре. Они тут же оправились спать. Перед тем, однако, Андрей наполнил по стопочке и, опорожнив их, обитатели особняка без промедления заснули. И без всякой вульгарности: часы только пробили пять. Только начал кричать единственный в Выселках петух. Самое подходящее время для сна. Дремал также и Геннадий, чтобы не клевать носом, когда будет встречать Елизавету, что было бы совершенно неправильным. И только самые старые жители Выселок не спали, сгребая с пожарища остатки обгоревшей древесины. Кое-где из горелых обломков сочился дым, и источник его тут же заливали. Стойкий запах гари въелся в одежду и затем проник вместе с нею в дома огнеборцев. Егор Филиппович, придя домой, прикорнул на диване, Фоминым же было пока не до сна. Хозяин выпил полкружки сахарной браги, а его супруга – таблетку от давления.
                ***
               Лузин очнулся от дремы, когда солнце проделало значительный путь от места своего утреннего старта. Поначалу он не мог сообразить, в самом ли деле случился этот пожар и вся кутерьма, или это ему привиделось в результате стихийной прогулки по ночным крышам. Но, ощутив явственный запах гари, занесенный домой, понял, что все в порядке. Кроме пекарни Агриппины Францевны. Но имелась и еще одна вещь, о которой забыть никак было невозможно: встреча Елизаветы, которую ждал он с волнением.
              Зазвонил телефон, и Геннадий без промедления схватил его. За редким исключением звонить могли только родители и Елизавета Серова. Ее голос и услышал житель Выселок.
              - Привет! – раздалось в трубке немного нервно и вместе смешливо. – Ты стоишь? Лучше сядь. Тут кое-какие завихрения: мои вдруг собрались вместе со мной к тебе в гости. Ознакомиться с ландшафтом и с местными обычаями. Говорят, на это им хватит одного дня. Ты жив?
                - Мне кажется, да. Ты насчет родителей? Так какие проблемы? Дорога только неблизкая. А у меня все нормально, готов встречать. В какое время?
                К назначенному часу Геннадий был уже возле остановки, а скоро подкатил и
автобус. Поздоровавшись, Лузин усадил всех в свою «Ниву» и виновато сказал:
                - Придется мне как-то загонять машину в сервис, чтобы ездить и в город. Хотя вообще-то надо ее менять.
                - Все тут без перемен? – спросила Елизавета.
                - Не сказать, что все. Наша славная пекарня сгорела. Буквально сегодня ночью. Печь, наверное, перекалилась. Да никакого расследования не было, и не надо.
               - И что теперь?
               - Решили восстановить, в летнем варианте, без толстых стен и прочего утепления. Только с наветренной стороны закрыть стенкой из досок. Завтра типа субботника.
               - Покой только снится, - заключил Иван Иванович.
               Когда экипаж достиг владений Лузина, хозяин пригласил гостей в дом – попить чаю после дороги, но они решили прежде ознакомиться со всеми здешними постройками и посадками, и это, надо сказать, потребовало немало времени, хотя они занимали никак не гектар, а гораздо меньше.
               - Ну, вы как туристы зарубежные, - смеялась Елизавета.
               - Что поделаешь, отвечала Ксения Петровна - не каждый день меж грядок прогуливаемся!
               Наконец, выбралось время и для чаепития. Традиционные сто граммов гости пить отказались, сославшись на долгую дорогу обратно, и лишь пригубили бокалы. Ввиду таких обстоятельств и чтобы не смущать их, то же самое сделал и Лузин.
              - А вот на рыбалку может быть, съездим, на лодке? – спросил за трапезой Геннадий. – Заберемся в крепкое место, где лучшая рыба. За перекатом. Как вы смотрите?
              - О-о, Гена, это не для меня, - тут же запротестовала старшая Серова. – Я как-то  давно попала в круиз на теплоходе: слов нет – красиво и весело, но меня укачало, и не рада стала, что связалась с этим круизом. С тех пор держусь от плавания подальше, хотя на берегу посидеть люблю, даже искупаться. Но не на волнах.
              - Тогда на берегу давай посидим, с удочкой, - предложил Иван Иванович, имевший некоторый интерес к рыбацким забавам. – У тебя, Гена, удочка лишняя найдется?
              - Конечно: тут без снастей никак нельзя. А я тем временем все-таки сбегаю за перекат, тут недалеко: слышите, шумит? Утром особенно хорошо слышно. Так я Филипповича попрошу с вами порыбачить – ему развлечение, и для вас спокойнее. Я мигом!
             И действительно, Геннадий тотчас скорым шагом удалился со двора, показав предварительно Серовым свое хранилище снастей, под навесом у стены бани. Тут было что выбрать, и Иван Иванович скоро отобрал три поплавочные удочки.
              - Тогда, если будет Филиппович, я поеду с Геной, - заявила Елизавета. – Или, как говорят моряки – пойду.
              - А это не опасно, перекаты, пороги? – уточнила у скоро вернувшегося Лузина Ксения Петровна.
              - В лодке есть жилеты, - жизнерадостно успокоил ее Геннадий, обрадованный известием, что в поход с ним идет Елизавета. – Пока Егор Филиппович идет, я быстро накопаю червей.
              И, вооружившись лопатой, он довольно скоро наполнил банку из-под майонеза флегматичными земляными червяками, упитанными и неспешными. С удочкой подошел Яшин, и Геннадий познакомил его с гостями.
              - Егор Филиппович, мы вот вдвоем – он оборотился лицом к Елизавете - на лодке сбегаем за перекат, сети проверим, а ты уж покажи, где половить на удочки.
              - Да нет проблем, покажу, – отозвался аксакал. – Но, наверное, далеко не пойдем, да? Раз время ограничено. А то можно было и до вечерней зорьки…
              - Нет-нет, - помотала головой Ксения Петровна, - одну рыбу поймаем – с нас и довольно. Да, Иванович?
              -  Хорошо бы до зорьки-то, но не получается, - отозвался Серов.
              Тем временем Лузин собрал все необходимое для вылазки на Слоть и они с Елизаветой, пожелав старым удачной рыбалки, заспешили к лодке. Вскоре застучал мотор и звук его стал отдаляться.
              - Ну, проворный человек – Гена, - оценил Иван Иванович.
              - Хороший парень, - кивнул Яшин и все втроем не спеша стали спускаться к реке.
              К тому времени, когда они добрались до облюбованного давно Яшиным места и закинули удочки, сопроводив это пожеланием «ловись рыбка…», Геннадий с Елизаветой, одолели километровый участок реки до переката и успешно миновали его. Перекат показался гостье весьма недружелюбной достопримечательностью: вода тут бурлила меж каменистых отмелей, закручиваясь в мелкие воронки, и в нескольких местах из нее выступали валуны, разбивавшие набегающий поток. Елизавета с опаской смотрела на это буйство, и крепко держалась за борта. Впрочем, шкипер предпринял меры предосторожности, надев на нее спасательный жилет. Судно он провел через бурлящий перекат весьма сноровисто, и ничто не доставило им неудобств, если не считать брызг, летевших отовсюду.
              Выше переката глубина реки нарастала и через полсотни метров вода стала темной и медленной, что говорило об омуте. Тут стояла сеть, которую Лузин принялся проверять, выбирая из нее крупную плотву и хариусов. Мелочь беспрепятственно проходила через крупную ячею. Попалось также два ленка, которых Елизавета видела впервые, но все же больше была очарована хариусами, с их роскошными радужными плавниками на спине и желтыми полосами по коричневым бокам. Она придерживала выбранную сеть и опускала ее в воду. На все ушло около часа, и, сказав реке «Спасибо!», Лузин завел мотор. Ведерная кастрюля, в которую складывали рыбу, была наполнена с верхом.
               - Хороший улов получился, да? – кивнула на нее Елизавета, и он тоже кивнул, из-за шума воды и стрекота мотора не разобрав слов, но вполне поняв.
               В это время рыбалка с берега была в самом разгаре, хотя ее едва не испортило рядовое событие – поклевка рыбы. У Ксении Петровны после долгого прозябания на мелкой волне вдруг запрыгал поплавок и сразу же ушел под воду.
               - Тяни! – заметив это краем глаза, воскликнул Иван Иванович и поспешил на помощь. Но немного запоздал, ибо супруга его, потянув снасть, вскричала:
                - Змея! - и хорошо, что не успела бросить удочку, а успела только испугаться. Подоспевший Серов перехватил удилище и поволок чудовище на берег. Это оказался длинный и верткий, темный с желтыми разводами налим. Вес он имел не больше кило, но непривычного человека, ясное дело, способен был напугать до обморока. Чего, к счастью, не случилось с Ксенией Петровной. После этого она с большой опаской подсекала и вытягивала то, что цеплялось на крючок. Поэтому большинство поклевок заканчивалось ничем и кроме налима, в активе ее оказался лишь один елец. А Иван Иванович изловил их больше десятка и к ним – два окуня. Но вне конкуренции был, конечно, коренной, местный рыбак: Егор Филиппович выдал на-гора вдвое больше и, к его вящему удовольствию, изъял у Слоти даже таймешонка – килограмма на полтора. Для иной рыбы – это солидный, даже и предельный размер, для тайменя – пустяки. На этот необычный улов пришли поглядеть и вернувшиеся Геннадий с Елизаветой, хотя среди их добычи имелись также два таймешонка, но совсем небольших. Гена совсем и не удивился: Филиппович – он и есть Филиппович. Елизавета же еще то и дело вспоминала моменты их лодочного вояжа за перекат и ладонями охлаждала раскрасневшиеся щеки.
                Между тем время подвигалось к вечеру и гостей начало охватывать чемоданное настроение. Меньше всего действовало оно на младшую Серову, и даже вообще не действовало. И  лишь когда родители натурально засобирались к отъезду, на лицо ее набежала легкая тень.
             - А может, заночуете? – еще раз предложил Геннадий, но заранее заложенная в сознание Серовых программа действий этого дня не дала сбоев. Тогда хозяин затеял прощальный обед. Он и без того должен был состояться, но тут Лузин обставил его с некоторым торжеством, добавив к приготовленным заранее блюдам еще букет цветов, растущих на слегка запущенной клумбе.
               Филиппович был тут же, но, как и при встрече гостей,  употреблять спиртное не стали, ограничившись компотом, сваренным еще прошлым вечером. Настоявшийся, он казался наилучшим напитком, что и неудивительно, если позади жаркий летний день. Сказав гостям «Я сейчас!», Лузин собрал выловленную рыбу, кроме Яшинской, в бумажный пакет и обернул головы смоченным в водке бумажным полотенцем.
               - Ну вот, удовлетворенно молвил он, - теперь рыбешка доедет в лучшем виде!
               Затем все впятером они погрузились в машину, довезли Яшина до дома и взяли курс на автобусную остановку.
               Домой Геннадий вернулся, когда солнце уже валилось за верхушки дальнего леса.
              «Им еще около часа ехать» - прикинул он, и как будто снова ощутил на своей щеке прикосновение Елизаветы.
             Кажется, прошло в этот день все нормально: и погода стояла на удивление спокойная, и не капризничала рыба, и машина безотказно сбегала туда и обратно. Жаль, что ушел Яшин – на радостях можно было понемногу выпить. Но Яшин, надо думать, не склонен к этому сейчас: ему надо копить здоровье, ввиду наплыва гостей. Один пить Гена не стал, занявшись обдумыванием предстоящей свадьбы.
                Глава 9. Из истории местных свадеб
              Петр Листунов, после субботника на  погоревшей пекарне собирался погостить в Выселках еще один день и откланяться. Субботник получился славный: недостатка в стройматериалах не испытывали, потому что в брошенных домохозяйствах имелись и запасы бревен, и досок, нашелся даже штабель старого, но не выброшенного щифера. Его листы носили следы гвоздей, но снят он был аккуратно, даром, что местами потрескался от старости. Выбрать несколько хороших листов не составило проблемы.
               - А хозяин вдруг не объявится? – опасливо спросил Андрей.
               - Всех старых хозяев я знаю, - успокоил Фомин, - если объявится, договоримся.
               Нашли четыре трехметровых лиственничных столба, вкопали их соответственно углам печки, соорудили нехитрое перекрытие, осторожно прибив шифер. Затем старыми, но еще крепкими досками обшили наветренную сторону сооружения, наконец, заделали жестью отверстия в шифере вокруг трубы. И пустили дым – он исправно повалил в небо, нисколько не печалясь, что  выходит уже из другой постройки: печь-то все та же!
              - Ну и вот, - довольно потер руки Егор Филиппович, курировавший стройку. 
               Агриппина Францевна хлопотала теперь вокруг печки с ведром известки и травяной кистью, забеливая потрескавшуюся глину и сажу.
               - Ну, за такое большое дело полагается поднять чарку, чтобы все путем, чтобы крепко стояло и не горело больше, -  заявил Фомин и позвал всех в дом.
                - Вы идите, я сейчас подойду, - сказала его супруга, - да, попутно сорвите огурцов! Совсем из головы вылетели эти огурцы. А помнила же, что сегодня помощь.
               Фомин не только рвал огурцы, но успел и перекурить, надежно потом загасив окурок.
               - Красота! – заключил он, оглядываясь с крыльца на пекарню и пропуская вперед гостей.
               Агриппина Францевна со Строкиной подошли, когда супруг уже усаживал тружеников за столом. Стол был неплох. Первым номером шел, конечно, напиток, и хоть в хозяйстве имелось  довольно чистого самогона и настоек на ягодах, наливали водку. Дабы не показаться скаредом. Соответствующей была и закуска: блины, начиненные мелким мясным фаршем, почти паштетом, жареными ломтиками щуки и растительными закусками, заготовки ряда которых хранились в погребе еще с прошлой осени.  Со ста граммами получалось не так ладно, поскольку такую дозу осилить старейшины не могли, однако по мере сил поддерживали застолье.  Даже и хозяйка, безмерно довольная результатами ликвидации последствий ЧП, выпила чарку. А как же: чай, субботник вышел настоящий, это тебе не в парке нагрести мешок листьев – тут на труды ушел целый день.
             Супруги Строкины остались весьма довольны финалом непродолжительной, но нервной пожарной эпопеи. Как, впрочем, и всем ее течением. Известно: в деревне не слишком много бывает развлечений, тем более, огненных шоу. Они поспешили на него, захватив ведра, что было, естественно, совершенно бесполезно. Жалкие порции воды, извлекаемые из колодца, никак не могли укротить аппетит огня. По примеру одного молодого человека Антон Иванович принялся было сбивать пламя, кидая лопатой землю, но скоро выбился из сил и оставил это напрасное занятие, поскольку эффекта оно не давало ни на грош. На строительстве корпуса пекарни они тоже присутствовали, хотя Атону Ивановичу дела не нашлось, кроме сбора древесных отходов, которые затем пошли в печь. А Лидия Викторовна помогала хозяйке, замазывая густой глиной особо глубокие трещины в старой обмазке. После этого, тут же, Агриппина Францевна забеливала все следы ЧП.
               Развеселившись после удачно проведенного субботника, гости погорельцев обменивались новостями, главным образом, из жизни молодого поколения, покинувшего Выселки. За немногим исключением. Тут, конечно, разговор зашел о предстоящей свадьбе Генки Лузина. Старик Яшин хвалил Серовых и утверждал, что у семейства Геннадия обрисовывается хорошая новая родня. Сам жених выяснял, есть ли у кого-нибудь желание поехать на свадьбу. Когда желающих не нашлось, потому что в их годы такие мероприятия уже не под силу, он заверил, что отметит событие еще и Выселках, и тут уж участие должно принять все местное население. Уж за спиртным он не постоит! И все собрание, бывшее подшофе, в приподнятом настроении, дружно посмеялось.
               - Ой, Гена, как бы тебе не разориться! – схватился за голову Фомин.
               Исключительные вышли посиделки, давно таких  тут не было. А всего-то потребовался пустяк: пожар, спаливший летнюю кухню.
               Возвратившись домой, Строкины, как и все участники событий вокруг хлебной печи Фоминых, долго еще обсуждали интересные моменты, в том числе и обещание Лузина отметить свадьбу. Они и сами не так давно, да нет, уже давненько – три года назад отвели свадьбу сына, Виктора. И тоже, само собой – в городе. Забот! Это непростое дело, нет. Главное, конечно – финансовая сторона. При том, что на пенсии оба Строкина не слишком давно, трудовая деятельность не обеспечила им внушительных накоплений. Нет, не обеспечила, так ее и этак!
                Когда он окончил мелиоративный техникум, открылись широкие возможности для обеспеченной жизни, потому что с устройством на работу нужда отступает. Работа – залог материального благополучия. И ничего больше искать не надо, ну, разве еще повышения в должности, с соответствующим повышением оклада. И с недоумением слушал разговоры старших коллег о картошке, которой нынче надо бы посадить побольше, потому что зачастил неурожай, о морковке, капусте, крах и кроликах, которые отнимают кучу времени, но как иначе?  Главное, не сомневался он – заниматься работой и все будет о,кей, как говорят французы. Или кто там…  И вроде все началось хорошо, но довольно скоро он почувствовал, что материальное состояние его сложно назвать благополучием. Не хватало то на одно, то на другое. Яблоки, огурцы – дороговато, не говоря уже о мясе. Тогда он пришел к идее все-таки и самому посадить картошку, коль уж яблоки тут не растут, а также свеклу и морковку, капусту и лук, и еще что-то, на чем настаивала жена, которой он довольно скоро обзавелся. Но хоть и она тоже работала, семейная кубышка никак не наполнялась. Когда появился первенец, Антон стал подумывать о второй работе, и скоро устроился ночным сторожем в филиал комхоза. И довольно долго он совмещал две должности и чего-то ждал. Но на основной работе повышения все не было, а у сторожей и вообще его не предусматривалось. Тогда вспомнил он о разговорах в кулуарах про кроликов, курей и поросят, и они с Лидией завели сперва, курей а несколько лет спустя – кроликов, но последние повадились пропадать и тогда Строкины переключились на поросят. И все бы ничего, но туго было с кормами, так что приходилось собирать на неудобьях крапиву, рубить ее в крошку топором и этим подкармливать ненасытных хрюшек. Любили они еще лебеду, капустные листья и разные коренья. Но только на заготовку всех этих деликатесов требовалось время и здоровье. Несколько раз предлагали ему слегка подворовывать овец – возможности имелись, но Лидия, услышав об этом, едва не впала в истерику. Поскольку – кто будет воспитывать детей?
                Ввиду всеобщей борьбы за продовольственную безопасность, мехколонной, в которой трудился Строкин, было организовано подсобное хозяйство. Поскольку о выращивании злаков речи не велось, в связи с крупными объемами работ и затрат, здесь остановились на выращивании овощей. Надо было найти работников, но все сведущие уже занимались этим, учить случайных людей недоставало времени. Тут начальнику колонны один бойкий предприниматель – один из первых – предложил услуги китайских товарищей, среди знающих людей - признанных овощеводов.
                - Огулеза, бамидола? -  недоверчиво спросил начальник, сомневавшийся в их умении что-то делать, кроме цветастых китайских  термосов и Великой китайской стены.
                - О, они много чего вырастят, - заверил вербовщик, - ну, тоже и огурцы, и помидоры.
                И скоро он представили управленцу бригадира овощеводов из Поднебесной.
                - Умеете огулеза… - начал руководитель собеседование с наемником на понятном ему языке.
                - А-а, - сообразил сходу китаец, - в закрытом грунте, конечно, выращиваем огурцы и томаты, перцы – острые и сладкие, а также баклажаны. По желанию можем культивировать некоторые другие теплолюбивые культуры. В открытом грунте вполне можно выращивать капусту, свеклу, морковь, дайкон, спаржу. – Пришлый овощевод выложил еще кучу названий, о которых начальник вообще не имел понятия.
                - Агротехнике и селекции мы уделяем большое внимание, - добавил дружественный бригадир и загнул что-то насчет кросс-бредных линий и еще невесть что заумное.
                И тогда они заключили договор. Как сыроежки после дождя, на отведенной территории выросли теплицы, затянутые пленкой, и очень скоро дружно пошел овощ. Мехколонну на разных совещаниях стали приводить в пример. И дела шли хорошо также у тех, кто подвизался на обеспечении этого участка производства. В том числе и у Строкина, которому вменили в обязанность доставлять овощеводам нужные удобрения. Сельхозуправление пошло навстречу и включало в разнарядку и эту бригаду. Другое дело, что удобрений на базе почти никогда не было: то еще не поступили, то уже кончились. Надо ждать следующую партию. Очень ходовой товар были эти удобрения. Дошло до того, что на базу возили в качестве презента мед или сметану, позаимствованные в обслуживаемых колхозах. На эти приманки хорошо шли небольшие начальные люди на различных технических базах и в конторах. Строкин от всех этих забот даже спал с лица, пока однажды овощной бригадир по-дружески не сказал ему:
               - Вы, Антон Иванович, зря так надсаждаетесь с химикатами. Мы их и не используем, а применяем свои – они намного действенней. Так вы отчитывайтесь, что завезли требуемое агрономом, а мы это подтвердим урожаем. И никаких недоразумений!
               Прошло, кажется, два года, и бригада овощеводов неожиданно снялась по окончании договора, и отбыла на родину, несмотря на уговоры местного начальства. Делать нечего, пришлось ставить на теплицы своих работников, набранных по случаю. Но уж урожаев не было, как ни бились они, как ни поливали и ни утепляли огурцы. Звали даже бабушек-огородниц, но те только плевались, ознакомившись с состоянием дел. Постепенно теплицы забросили, и там долго ничего не росло – даже осот и крапива. Случайно присевшие на почву мухи уж никогда больше не могли подняться в небо.
               Антону Ивановичу так и не случилось значительно тут обогатиться. Его супруга, работавшая на птицефабрике, также не имела баснословных доходов.
               
                Поэтому свадьбу сыну Виктору решено было делать в ближних пределах, а не в каких-то знойно-банных долларовых странах. Все шло как положено: за две недели до торжества, заказали ресторан, тамаду, музыкантов, закупили фейерверки, разослали пригласительные билеты и сделали пропасть других дел, включая заявление в ЗАГС. Гостей набиралось полторы сотни и, конечно, никак нельзя было ударить лицом в грязь, хотя генералов и тружеников министерств среди приглашенных не было.
               Наряду с организационными вопросами, в которых Строкины помогали брачующимся, они думали и над свадебным подарком. Тут все обстояло вполне понятно: взнос родителей жениха должен быть очень весомым. Хорошо бы – квартиру, но ее они отдали дочери, когда была свадьба у нее, и перебрались к черту на кулички, в Выселки, где купили домишко практически по цене дров.
                Решили, что невесте сына подойдет золотая цепочка с кулоном и сережки, а вот ему  лучше всего – автомобиль. Выходило, что это будет славная «Ока»; не  джип, может быть, зато совершенно новая. Антон Иванович поделился этими планами с сыном и тот, памятуя, что родители трудились всю жизнь и к тому же не воровали, никаких условий ставить не стал, и вполне одобрительно отнесся к идее украшений для молодой. Насчет «Оки»  деликатно предложил вместо нее подарить деньги. Что тоже вполне приемлемый вариант. Так все и свершилось.
              В скором времени Виктор взял в кредит полтора миллиона, добавил родительские подарочные и приобрел вполне себе презентабельный автомобиль.
              О цене его родители допытываться не стали, сочтя это нескромным. Потеха! Ну как же можно так легковесно относиться к смыслу жизни! К деньгам, то есть.
               Но что сделано, то сделано и пусть так и будет.
             Теперь, по крайней мере, у молодоженов имелся неплохой выезд, даже очень неплохой, а молодая на выход надевала замечательные украшения. Правда, на Викторе теперь висел кредит, но терпимый, потому что свадебные деньги в конвертах избавили от необходимости брать вдвое больший. Так обстояло дело у Строкиных.
             Геннадий Лузин также обратился за кредитом, хотя имелись и накопления. И, конечно, они с Елизаветой рассчитывали на подарочные деньги. А как же иначе? В будущем главная статья расходов заключалась в приобретении городской квартиры, поскольку старики Серовы настаивали на переезде молодых в город. Ведь когда появятся дети, где детский сад, школа? Их в Выселках нет. Геннадий несколько приуныл от сознания такой перспективы, но решил, что время еще есть и его следует употребить на укрепление материальной базы. А там видно будет. В конце концов, существует же еще и вахтовый метод.
                Тут мысли его перекинулись на нового знакомого, Корнева. Вот он тоже сейчас вроде как на вахте, сторожит домовладение дядьки и жизнью здешней доволен. И сказал даже как-то, что хотел бы поселиться здесь на постоянной основе, как изъясняются в протоколах. Вот это было бы хорошо, просто даже замечательно. Потому что остались одни старики и Геннадию с Елизаветой они не совсем компания. Хотя старики хорошие. И если бы Корнев обосновался в Выселках, да обзавелся женой…  И Лузин раза два заводил разговор на тему укоренения Андрея в этом славном поселении, в надежде, что простые мечтания человека обратятся в программу действий. А почему бы – нет?
               
                Глава 10. Городское турне Корнева
               Ввиду  запланированного Листуновым отъезда Андрей Корнев задался вопросом – а долго ли еще он будет попечителем Бульки и кота Фердинанда? Не то, чтобы его тяготила охранная служба в усадьбе дядьки Клочихина, но должны быть и выходные!
              И он решил съездить с приятелем в город, ненадолго, но с великой пользой. Которая должна проистечь от встречи с Анной Звонаревой. Потому что телефон – одно, но Анна в натуральную величину – совсем другое. Притом же Петр давно уж звал его к себе в гости, и было бы кощунством не заглянуть к нему сейчас, после его визита в Выселки.      
              Чтобы не нарушать душевного равновесия будущего ученого-искусствоведа, он позвонил ей, известив о своем намерении. Анна отвечала, что ждет. Листунов даже удивился, когда приятель сходу согласился ехать с ним за компанию, не откладывая на потом, как это случалось в последнее время. На всякий случай предупредил Корнев и своего дядьку: вдруг тому не понравится, что дом останется без присмотра, и он вознамерится сам посторожить его? Тогда Андрей мог бы вообще устроить себе отпуск среди отпуска.
                Но  Сергей Степанович спросил только, надолго ли Корнев хочет отлучиться из Выселок; узнав, что на пару дней, успокоился. Сам он ехать туда не собирался и попросил, если что нужно, заехать попутно к нему в Листвяжный.
                Прибыв в Краснореченск, друзья разделились: Листунов отправился к себе домой, чтобы показаться соскучившимся ближайшим родственникам и заодно поучаствовать в подготовке к встрече гостя. Последний же поспешил к Анне Звонаревой, которая отложила все дела и на скорую руку организовала холодные закуски, отправив их в холодильник. Горячее мыслилось приготовить позже: полуфабрикаты оставалось только проварить и прожарить. Но все это должно быть на следующем этапе, сейчас же Анна хотела повлечь Андрея в ресторан, справедливо рассудив, что домашние трапезы его уже достали, и неплохо бы ему вкусить блюда профессиональных поваров, среди профессиональных кафеманов.
                - О-о, как ты загорел, будто не из тайги, а из Египта! – воскликнула Анна, приобняв гостя, лишь только он переступил порог.
                - Да и не старался вроде бы загорать, - отвечал он, - может быть, у воды загар так крепко пристает. Или на пожаре закоптился.
                - Проходи, садись! А что за пожар?
                - Пекарня там сгорела. Единственная и неповторимая.
                - Совсем сгорела? А от чего?
                - Печь перекалили. А может, что другое. Но на другой день запустили уже в работу. Самой-то печке ничего не сделалось.
                - Весело живете. А у меня новостей не особо, хотя что-то есть. Но ты, наверное, проголодался? Я кое-что сготовила, но есть предложение посидеть в ресторане. Идет?
                - А отчего же? Я только «за!». Однако вот форма моя – как?
                - Форма подходящая, не печалься.
                - Ну, тогда я готов. С автобуса – на бал.
                В продолжение этой скоротечной беседы через коридор дважды прошла мать Анны  Валентина Валентиновна, на ходу поздоровавшись с гостем. Поняв, что разговор у молодежи подошел к концу, она вошла в комнату как бы мимоходом заметила:
               - Анна, твои научные страницы ждут. Надолго, пожалуйста, не теряйся. Если надо уехать-приехать, звони: наш доцент доставит тебя без проблем. Ибо знает, как дается ученая степень труженикам.
               - Ну, ты что говоришь: теряться мне абсолютно непривычно, и доставить себя я могу без лишних хлопот. Так что доцент пусть отдохнет от меня!
               Анна с Андреем поспешили на асфальтовые просторы города, памятуя, что времени у них на двоих не так уж и много.
               Они оставили без внимания пару ресторанов циклопических размеров, похожих на ангары для широкофюзеляжных лайнеров, и облюбовали небольшой «Ирис», на отдаленной улице. Солнце давно миновало зенит, и его косые лучи уже не создавали зноя.
              - Такси? – спросил Корнев.
              - Может быть, лучше пройдемся? День хороший.
              - Давай пройдемся, без всякой спешки и даже через парк. Одни удовольствия.              Путь через парк вносил умиротворение в разгоряченные проблемами сердца горожан, оказавшихся случайно или намеренно здесь, в отдалении от лихорадящих улиц. И тут уж не было спешки и нервного вращения глаз под вспотевшим челом. Первые желтые и красные листья украшали клены, как елочные игрушки. Порхали воробьи и еще какие-то птахи побольше. Как-то занесло сюда даже бабочку-боярышницу. По дорожкам фланировал немногочисленный в эти часы народ, все больше молодой.
              «Наверное, сбежали с лекций - некстати подумал Андрей, - тут намного лучше, чем в аудитории».
               - Хорошо тут, легко дышится, - молвила Анна и он кивнул:       
               - Почти как в Выселках.
               - Ты, кажется, души не чаешь в них, а?
               - Ну, вообще-то хорошее местечко, газа, правда нет и водопровода, но есть журавли.
               Она удивленно подняла брови:
               - Журавли? Какая связь?
               - А, я и забыл тебя просветить. Понимаешь, это конструкция такая деревянная для подъема воды из колодца. На журавля здорового похожая, или на цаплю. Да ты, наверное, видела в старых кино или книгах.
               - И у тебя тоже есть журавль?
               - Журавель. Можешь не сомневаться. Вода – небесный напиток! Но не дождевая, не думай. Может, и хлеб там поэтому получается особенный. Мы с Листуновым и еще одним джентльменом из местных, Геннадием, возрождали пекарню. Сейчас там, наверное, уже пекут хлеб - потребности возросли, потому что гости наезжают: сезон! В том числе и у Геннадия ожидаются. И не просто гость, а гостья, и не просто гостья, а невеста!
              - Невеста? А она что, не местная там?
              - Не местная. Городская. Что удивительно – и родители у нее городские. А смотри: собралась жить в деревне, да что там – на хуторе. И вполне у них серьезно.
               - Любовь зла?
               - Не только это. Она, например, любит рыбалку. То есть Елизавета. Так невесту зовут. Вот бы и нам…
               Анна засмеялась:
              - Но я же не умею ловить рыбу. Разве только из банки со шпротами.
              - Так научим! – с жаром воскликнул спутник. – Тебя потом не оторвешь. А знаешь, какая рыба! Красная ей и в подметки не годится. Тунца станешь презирать и прочую макрель, и палтуса. Может, даже осетра, - подумав, добавил он, - хотя тут на любителя. Если желаешь, можно охотиться: поначалу на рябчиков, на уток, а набьешь руку – на крупную добычу.
              - Медведя?
              Оба рассмеялись.
              - Насчет медведя пока промолчу. Медведя даже Геннадий не знаю, добывал ли. А вот Яшин, Егор Филиппович – он точно добывал.
              - Старый, наверное, охотник.
              - Старый, но моложе Сфинкса. Хотя сейчас уже на охоту не ходит, а на рыбалку, по грибы, ягоды – пожалуйста. Удивляюсь: молодые приезжают, полчаса-час клубнику пособирают – уже у них спина не гнется, а у Филиппыча – гнется.
              Не заметив как, добрались они до «Ириса» и, весьма довольные немногочисленностью посетителей, сделали заказ.
              Поскольку Анна предпочла коньяку вино, Андрей не стал заказывать себе водку, а солидарно присоединился к выбору Звонаревой. Подняв бокалы за встречу, они на время отвлеклись от разговора, дегустируя блюда. Теперь гость из Выселок почувствовал, что проголодался и, не проявляя особой разборчивости, закусывал довольно слабый напиток серьезной едой.
                - У тебя на завтра какие-то планы есть? – спросила Анна, отдав должное ресторанной снеди, - если нет, предлагаю сходить на концерт юмориста из центров. А потом проходит еще выставка авангардистов, через три дня закрывается. Так что мы поспеем в самый раз. Годится?
                - А что ж? Даже вполне. Я после Выселок готов проглотить что угодно, хотя в абстракциях разбираюсь слабо, надо признать.
               - Ну, тем более – будет у тебя со временем наметанный глаз. В любом случае полезно, хоть и не так, как трейдерский опыт.
               -  Хорошо, что ты искусствовед. Мне заботиться не о чем. А во сколько эти мероприятия?
              Ты успеешь как следует выспаться, - улыбнулась она.
                ***
               Утро выдалось пасмурное, с моросящим мелким дождем. «В такую погоду только спать», - подумал Андрей, но другая мысль оттеснила это соображение: сегодня выступление юмориста, а также выставка абстрактного искусства. А когда так, Анна непременно должна быть там, и он, Корнев, разумеется – тоже. Утреннее чаепитие не заняло много времени, поскольку оладий к нему Андрей не готовил. Скоро позвонила Анна:
              - Как городской сон? – спросила она после приветствия.
              - Замечательный! Погода способствует, ну и все-таки – абсолютно
своя кровать.
                Договорились, что после обеда, побывав у Листунова, он заглянет к Анне, и они отправятся хохотать.
                С Петром договорились накануне: ввиду малости времени, отпущенного Корневу на городские эскапады, он навестит семейство друга с утра. Но только пить он не будет, а поднимет  бокал лишь за благополучие обитателей дома. А выпивать они будут в Выселках, куда Петр теперь знает дорогу и знает все население.
               Дома у Листуновых царил почти аптечный порядок, но хозяин тут же при входе успокоил гостя, сообщив, что домочадцы во главе с хозяйкой потрудились немало ввиду приезда гостя и последующего их отъезда. Дабы ему не напрягаться лишний раз с уборкой. А потом они и сами отбудут в гости, ненадолго.
                - А в целом-то мы поддерживаем умеренный порядок, потому что слишком хорошо – тоже нехорошо. Детям ведь надо создавать определенную захламленность, иначе им скучно.
                И Корнев вздохнул свободнее. Тут появилась и Софья, ездившая в кулинарию за пиццей, которую, понятно, заблаговременно покупать – дурной тон. Две обширные лепешки со снедью и прочие блюда вполне могли утолить голод вдвое большей бригады, чем та, что собралась за столом. Андрей вспомнил про свой гостевой пакет, содержащий, за отсутствием излишней фантазии, конфеты, и вручил младшим Листуновым.
                - Ну, как полагается, за встречу в этом дому! – провозгласил тост хозяин, наполнив фужеры.
                И трое взрослых выпили за встречу в Листуновском доме. Двое младших хозяев пили густой компот, но без избытка сахара. Софья живо интересовалась житьем в Выселках, хотя кое-что об этом ей уже порассказал Петр. Андрей говорил обо всем, заслуживающим внимания,  ничего не приукрашивая. Приятель по ходу повествования вставлял свои соображения по тем вещам, которые производили особое впечатление. Не забыл он и о хлебе, который выпекала бабушка Агриппина в кирпичной печи, коря себя за то, что не привез один каравай домой. Юные Листуновы слушали истории из Выселок, развесивши уши, так что Софья в конце концов заметила:
               - Хорошее местечко, но, кажется, я бы так жить не смогла.
               - Да, это на любителя, - отозвался Андрей и переменил тему разговора:
               - А вот наследники ваши уже большие. Чем занимаются на досуге?
               - Ха, - сказал Листуновов, - у них нет роздыху – бесятся. Так бы учились!
               - Так все бесились, - резонно заметил Андрей.
               - А пойдемте-ка в арсенал, - предложил вдруг приятель, - посмотрим одну вещь!
               И все вышли во двор, где среди прочих построек стоял небольшой чулан, сооруженный из вагонки. Листратов отворил дверь и выкатил пулемет на колесах от детской коляски. Щиток у него был фанерный, а ствол – из толстого картона.
               - Ну как? – усмехаясь, спросил Петр, пощелкав ногтем по щиту.
               - Н-да, вооружились вы на славу!
               - Вот и ладно!
               С этими словами Листунов развернул пулемет, направив его на забор, и брякнул какой-то железякой. Тотчас раздался свист, треск, а затем по доскам звонко застучали картечины, которые при ближайшем рассмотрении оказались сухим горохом.
              Листуновов покатывался со смеху, держась за бока, наследники с восторгом следили за пальбой.
              - Четвертый десяток тебе! – с укоризной сказала Софья, но тоже засмеялась.
               - Впору и мне делать такой, - отсмеявшись, заметил Андрей, изучая конструкцию пулемета. – Правда, не для кого.
               - Заводи детишек, - посоветовал Петр.
              Через полчаса Корнев откланялся, поблагодарив за гостеприимство и сославшись на плотный график дня.
               Опаздывать  никак было невозможно, поскольку собирался не на совещание.
 Андрей был точен: в назначенное время он стоял под окнами Звонаревых и слал сигнал ожидавшей его даме.
                Вместительный зрительный зал театра любители посмеяться заполнили гораздо, но не на всю его емкость, нет. Оставалось еще немало свободных мест, и самые дальние из них занимали влюбленные парочки, которым до юмориста, в общем-то, и дела не было. Впрочем, в этом они не оказались белыми воронами, как показало течение концерта. Хотя присутствующие пришли сюда по своей воле, а никак не по какой-то разнарядке, принимали артиста не все с нужным энтузиазмом. Некоторые откровенно скучали, а отдельные зрители, как заметил Корнев, даже хмурились. Но это не выходило за рамки приличия – скорее, за рамки выходили некоторые речения юмориста, слишком сдобренные сальностями и щедро – пошлостью.  Но это воспринималось как должное:  время такое. Хамское. Вот и репризы: куда же деваться артисту? Он не мыслит себя без народа – куда публика, туда и он. Это как в школе, когда младшеклассники сбегали с урока. Учитель, а то и директор допытывался у каждого:
                - Ты почему с урока ушел?
                - Все пошли – и я пошел, - твердо отвечал школяр. Никто ни в чем не признался. И хоть ты тресни!
                Сосед Андрея по ряду, занимавший кресло слева, сидел с непроницаемым лицом и слегка хмурил брови, когда фаны слишком уж бурно выражали свой восторг по поводу приколов комика. Понемногу голова его склонялась на грудь, и он иногда легонько всхрапывал, но затем снова ненадолго поднимал голову. Наконец, он задремал уже основательно, и только когда раздавался взрыв хохота в зале, вздрагивал и открывал глаза. Юрий Николаевич Лапин – а это был он – нипочем не стал бы заниматься такими пустяками, как выслушивание подержанных острот, но все дело в его молодой половине, Елене Ивановне. Любительница тусовок и шоу, пропустить юмористический концерт, скроенный и пошитый в столицах, она никак не могла, и увлекла за собой супруга. Правда, щадя его неспокойный сон, старалась смеяться и хлопать в ладоши не очень громко, но это не меняло дела. Так же, как и присутствие в креслах по другую сторону Корнева и Звонаревой, тоже не поднимавших особого шума. Залу же до Юрия Николаевича не было дела – раскаты бессмысленного хохота периодически тревожили его. Особенно громко смеялись над анекдотами про тещу. Иные остроты требовали долгого осмысления, но смеяться следовало сразу.
                «Ну ладно, - сквозь сон думал Лапин, - может, у них жизнь горькая, а тут веселье, позарез надо смеяться. Но зачем же так громко?».
                Андрей с Анной юмористом остались в целом довольны, хотя хорошее настроение обеспечило им в основном присутствие рядом друг друга.
                Оставшееся до выставки время они посвятили посещению краеведческого музея, в который не заглядывали давно, если не сказать – очень давно, и  вышли в хорошем расположении духа.
                - На выставке хотела присоединиться моя давняя знакомая, чтобы получить серьезное представление об авангарде, - сообщила Анна, когда они отправились на вернисаж. – Ты, надеюсь, не против?
                - Да пусть вливается. Будем вникать в замыслы авангардистов коллективно!
                Знакомой оказалась девушка чуть старше Звонаревой, говорливая и в модном прикиде.
                «Странно, - подумал Корнев, - такая дама, и хочет составить себе представление об авангарде. А чем же она раньше занималась?».
                Когда Анна познакомила их, все трое дружно направились к произведениям актуального искусства, среди которых особенно многообразно были представлены живопись и графика, Но не чувствовалось недостатка и в скульптуре, а также в малых пластических  формах. Наряду с ними в зале присутствовали сложные металлические конструкции. Которые напоминали леса, сооруженные для ремонта интерьера, да так и оставленные неубранными по забывчивости работников. Потому что ведь разгильдяев хватает. Между тем посетители рассматривали их даже дольше, нежели живописные полотна абстракциониста Кочубеева, коим в основном и была посвящена выставка. 
                Лидия, знакомая Анны, предварительно ознакомилась с биографией и основными вехами творческого пути маэстро, а также пробежалась по информации о выставленных сегодня его работах. Там говорилось, что в основном подобраны полотна лирической направленности, преобладающая тема – расставания. Навеянная строками типа: «У любви зимой короткий век, тихо падает на землю снег».
               Произведения у мастера получились довольно яркими и полихромными, наполненными изогнутыми и короткими прямыми линиями, а также многолучевыми звездами и большими черными запятыми, похожими на головастиков. У одной из картин Лидия остановилась и стояла довольно долго, не шевелясь. Анна, стоявшая с Корневым неподалеку, обнаружила признаки беспокойства и Андрей, проследив за ее взглядом, добрался до Лидии. На глазах ее были слезы. Анна Звонарева шепнула: «Она слишком впечатлительная» и поспешила к подруге.
                « Ничего себе, - поразился в душе Корнев. - Вот это мощь искусства! Почему же я, как пень, ничего особого не ощущаю?».
                - Лида, - вполголоса произнесла Анна, тронув ту за рукав, - тут смесь картин, не все печальные. Эта называется «Шмель и солнечные розы». Я ее уже видела.
               Лидия смахнула остатки слез с лица и, оглядевшись, так же негромко что-то пробормотала. Корнев расслышал только окончание фразы «…ать!».
                Он приблизился к картине. Оранжевые зигзаги, вероятно, олицетворяли шмеля, а плавные желтые линии – розы. Но, может быть, и наоборот. Словом, проникновенное полотно, зовущее к размышлениям.
               - Я где-то читал, - сказал Корнев, нечто про выставку. Там одна картина называлась «Коровы на лугу». Но холст экспонировался совершенно некрашеный.
               - А где же луг? – спрашивают художника.
               - Его съели коровы.
               - А где коровы?
               - Вероятно, съев луг, они ушли.
               Несколько утешенная Лидия гордо посмотрела на полотно со шмелями и промолвила:
               - Может, пойдем, выпьем кофе?
               Возражений не последовало и, не посмотрев даже малые пластические формы и грандиозные инсталляции, трое посетителей покинули выставочное пространство. На другой день Андрей Корнев покинул областной центр и уезжал в Выселки. С ним ехала Анна Звонарева.
                Глава 11. Спасатели Выселок
               В предвидении будущих поездок в город Лузин решил, наконец, привести в порядок свою многострадальную «Ниву» и отогнал ее в «Листвяжный», где ей пообещали придать надлежащий вид. Задача облегчалась тем, что владелец авто не нанес внешних повреждений и кузовной ремонт не требовался. Минимум электрики в экипаже также явился большим плюсом. Так что машина и в самом деле очень скоро была готова. Проблему составляла лишь лампочка поворотника, которая не работала уже неделю. На базе автосервиса ее не нашлось, к удивлению самих ремонтников, и автовладелец забрал транспортное средство с этим дефектом, намереваясь купить ее в Краснореченске.
               Геннадий Лузин в эти дни окончания лета был загружен заботами, словно заместитель директора строящегося предприятия: пока директор ездит по совещаниям и согласованиям, выслушивая высокие наставления и поздравления, зам хлещется по стройплощадкам и снабженцам, ищет недостающих спецов. Да мало ли что еще! А кроме того, дважды в сутки отчитывается о ходе дел перед директором: по телефону, когда тот на очередном ковре, или – опять же по телефону, когда руководитель дома, но только переночевать. А утром уже должен выезжать с делегацией на аналогичное предприятие за рубеж, для обретения опыта.
               Однако же была и существенная разница, состоявшая в том, что Геннадий ни перед кем не отчитывался, а лишь извещал группу поддержки о ходе дел и возникающих заморочках. Конечно, в меру своих сил участвовали в подготовке к мероприятию Серовы во главе с Елизаветой и старики Лузины. Не обходилось дело также без Зинаиды. Еще как не обходилось! Она предлагала даже заказать экзотическое горячее из шести видов мяса, но кто-то резонно заметил, что некоторые недолюбливают свинину, иные – баранину и лучше не рисковать. Но ряд предложений оказались весьма полезными.
               Накануне знаменательного дня утром рано Геннадий предпринял поездку в Выселки, намереваясь добыть обещанный пуд первосортной речной рыбы.
               - Ты только там осторожно, - напутствовала невеста. – Если не будет ловиться, не надрывайся, рыбу можно и заменить.
               - Само собой, не волнуйся, - успокоил ее Лузин и пообещал приехать к вечеру с уловом, а если, паче чаяния, постигнет его неудача, заранее позвонить.
               В тот же час и по тому же маршруту стремился Корнев, сопровождаемый Анной Звонаревой, которая решилась посвятить часть своего времени Выселкам, столь любезным сердцу Андрея. Населенного пункта раньше достиг Лузин, опередив их на полтора часа благодаря тому, что в пик движения отпускников туда и сюда, автоколонна запустила на маршрут Краснореченск – Листвяжный дополнительный рейс.
              После городских интерьеров он посмотрел на свое обиталище критическим взглядом и принялся вносить последние штрихи в его убранство. Хотя намеревался сразу заняться рыбалкой. Через малое время Геннадий решил, что пора оторваться от этой ненормированной возни и заняться делом. По пути к реке, где его ждала лодка, он собрался заглянуть к Яшину, дабы пригласить его на свадьбу. Как-никак односельчанин, старейший из здешних жителей, а кроме того – наставник по рыбным вопросам. Хотя Лузин уже и сам мог бы натаскать дилетанта.
               Егор Филиппович был во дворе, возвращаясь от грядок с охапкой длинных огурцов  и батуна. В эти минуты с лесной дороги выехал легковой автомобиль, по виду – вездеход, что было неудивительно. Но одновременно, прервав стрекотанье мотора, к берегу Слоти причалила лодка, и вот это вызывало удивление. Поскольку никакой пристани тут не имелось, и вообще суда в этой акватории появлялись редко, а уж когда швартовались, никто бы и не вспомнил. Прибывших водным путем было трое; один из них  высадился на берег и направился к ближайшему дому, где его хозяин, Егор Филиппович, уже всходил по ступеням крыльца.
               - Послушайте, уважаемый, а есть здесь магазин? – вместо приветствия спросил приезжий.
               - Магазин? Магазина нету. Но можно купить хлеб, если потребно.
               - Хлеба, дед, не потребно. Кто-нибудь водку продает, или хоть самогон? Ты, дед, не самогонщик?
               В этот момент из-за угла забора вышел Лузин.
               - Что за выпендреж? – довольно сдержанно спросил он, поскольку слышал почти всю беседу.
                - О, еще один дикобраз объявился! – прищурился незваный гость и сунул руку в карман.
                От Лузина не укрылось это движение, и он передвинул на поясе ножны с хорошим самодельным ножом.
                - Димон! – обернувшись к реке, крикнул искатель спиртного и щелкнул кнопкой складного ножа, выбросившего лезвие.
                Двое в лодке тотчас поднялись и поспешили на зов. В тот же момент на подмогу Лузину скорым шагом двинулся Корнев, наблюдавший вместе с Анной за невнятными событиями у дома соседа. Слов они не слышали, но когда появился нож, никаких пояснений не потребовалось. Андрей прихватил монтировку, которую возил на всякий случай вместо чуждой россиянину бейсбольной биты. Он подоспел раньше двоих из лодки и номер первый из  компании резво сдал назад, переводя взгляд с одного неприятеля на другого. Геннадий нож вынимать не стал, но присутствие на поле раздора монтировки возымело свой результат.
              Варяги не думали сдаваться так просто: один из них искал камень, другой принялся отрывать доску от забора. Не в силах оставаться просто зрительницей, не имея никакого плана действий, из машины вышла Анна Звонарева. Дело принимало скверный оборот, особенно, когда доска была оторвана, но тут на крыльцо вышел Егор Филиппович с двустволкой в руках. Он щелкнул курками, взводя их, и выжидающе посмотрел на пришлых. Это решило исход дела: потребовалось не больше трех минут, чтобы супостаты достигли своей лодки, и скоро она двинулась вверх по течению, продолжив прерванный путь. 
              - Весело тут, - сказала Анна, подходя к оставшемуся собранию, которое пополнилось гостями старого Яшина.
              - Да уж, - отозвался Лузин. – Вообще-то такое на моей памяти  первый раз.
              - Великовозрастная шпана, - заметил Корнев, - ищут  приключений.
              - Водка им нужна, или самогонка, - пояснил Яшин, - а зачем тогда ехали, если с собой не взяли?
              - Видно, что неадекватные. И уж точно, рыбаки невеликие, - заключил Лузин.
              - Скорей всего, с собой брали, да выпили все. На природе-то легко пьется, - после наступившей паузы заметил Корнев, - товарищи навеселе, потому и прыткие.
              - Смешно: ехать на природу, чтобы выпить! Куда удобней это сделать без отрыва от места обитания, по-моему, - вставила Анна.
              - Так совмещают – полезное с приятным, - засмеялся Андрей. – Да, я не представил мою попутчицу и друга – Анна Звонарева, - и он по очереди назвал всех собравшихся у Яшинского крыльца.
              - Ну, ладно: все хорошо, но время идет и как бы мне не остаться на бобах, - поглядев на солнце, озабоченно проронил Лузин. И он вскинул на плечо рюкзак, но тут же спохватился:
              - Да, главное чуть не забыл: ты, Егор Филиппович, на свадьбу-то собрался?
              - Так видишь, Гена, гости у меня, да и не по годам мне далеко ездить. Было бы тут, другое дело. А тебе желаю провести все в лучшем виде!
              - Спасибо! Но мы еще посидим вскорости, отметим все на месте. Как мы есть местные жители.
              И, поправив рюкзак с затаившейся в нем сетью, Геннадий сделал шаг к реке. Но не суждено было ему и с этой попытки выйти на оперативный простор: с реки вдруг донесся крик. Все насторожились, и через секунду расслышали новый возглас, хотя слов нельзя было разобрать.
              Наконец, востроглазый внук Яшина Артемка возвестил:
              - Там двое людей через речку идут!
              - Куда идут?
              - Сюда!
                Через малое время идущих увидели и все остальные. Вряд ли речные пришельцы перебрели поток здесь – слишком глубоко – но шли они по воде, вдоль берега, приближаясь к нему.
               - Что еще за чепуха! – ругнулся Лузин, а Корнев посмотрел на монтировку, которую продолжал держать в руке.
               - Это, кажется, те искатели самогонки, - опознал выбирающихся на сушу дальнозоркий Яшин.
               - Мокрые, с ног до головы, - определила Анна.
               - Хорошо искупались. Перевернулись, видно. А где же третий?
               Третьего, точно, не хватало. Когда тандем приблизился, стало видно, что недостает лидера экспедиции, самого активного ее члена.
               Между тем двое из реки подошли, даже подбежали тяжелой рысью к калитке, и передовой крикнул:
                - Вадим пропал!
                - Потерялся! – уточнил другой и махнул рукой в сторону реки.
                - Как это? – спросил Яшин.
                - Наскочили на камень, и Вадим вылетел из лодки, он впередсмотрящий был. А нас сразу отнесло, потому что лодка развернулась, воду зачерпнула и мотор заглох. Вадим куда-то делся. Вылезли на берег, стали звать – не слышно его. Так досюда дошли, все кричали, но не отзывается.
                - Ничего себе! – мрачно буркнул Лузин. – Вы только по этому берегу шли?
                - По этому. А тут подумали, надо зайти за подмогой, может, тогда…
                - Да, наделали делов! – бросил досадливо Яшин. – Ну что, надо идти, искать!
                - Надо! – поддержал соседа Корнев.
                - Ну что ты будешь делать! – воскликнул Лужин и сплюнул. – Придется идти теперь по другому берегу. Плавать он умеет?
                - Да вроде плавал…   
                И все, кроме Яшинских внуков и их матери, отправились на реку. С отрядом пошла и Анна Звонарева. Андрей хотел было запротестовать, но передумал, лишь решил непременно надеть на нее жилет.
                - Дойдем до места удара, оттуда – вниз по течению, - сказал Лузин и объемистая, тяжелая деревянная лодка его, нехотя набрала скорость, будто в ладу с настроением хозяина.
                - Кажется, здесь, - вглядываясь в каменистое дно, - проговорил один из мокрых пассажиров, - да, Димон?
                - Вроде здесь, - согласился тот, оглядывая акваторию. – А вон и наша лодка!
                Неподалеку из воды торчала часть металлического борта.
                Лузин подогнал лодку, но ближе было совсем мелко, днище то и дело ударялось о камни. Потерпевшая крушение лежала на дне, и едва не до половины нахлебалась воды. В ней мокли вещи, которые не унесло течением во время крушения, более легкие плыли уже где-то далеко. «Сокол» - извещала надпись на борту незадачливого судна.
                Геннадий причалил к противоположному берегу, покрытому густой растительностью. Приятели потерявшегося стали кричать вразнобой и хором, призывая Вадима. Ответа не было. Тогда к ним присоединились и остальные члены поискового отряда. Лодку оставили на воде: Лузин с Анной Звонаревой и Яшиным обследовали акваторию. Оглашая окрестность криками, разделившийся отряд продвигался к Выселкам и метрах в ста от места катастрофы дюралевого судна пешие вдруг увидели человека, призывно машущего руками. Им оказался Вадим – конечно, никого другого тут и быть не могло.
               - Ты чего не отзываешься?! – в один голос вскричали его приятели, а Димон добавил:
               - Мы всю глотку надорвали!
               Тут разглядели на скуле его кровоподтек, разбиты были и губы.
                - Я едва рот открываю, - шепеляво произнес он, болезненно кривясь, - не то что орать.
                - Так ударился?
                - Камни…
                Заметив сборище на берегу, к нему поспешил и Лузин с командой:
               - Ну, кажись, пронесло! – резюмировал он и развернул лодку против течения, намереваясь вернуться к месту кораблекрушения.
               - Садитесь!
               Посадка не заняла много времени и скоро сборная команда прибыла в район аварии, где все пассажиры остались на берегу. Лузин без труда отыскал неудачливую моторку и оценил ее состояние. Она пострадала не особенно: лишь на правой скуле внизу зияла небольшая пробоина, которую, однако, подручными средствами заделать было невозможно. «Разве что забить в нее охапку тряпья»,- подумал Лузин, но тут же отмахнулся от этой идеи, поскольку это лишь авральный вариант.
              - Так, товарищи с «Сокола», придется вам вычерпывать из лодки воду, - объявил он, причалив к берегу. – И потащим ее к деревне: тут ремонтировать нечем. А мы пока поставим сети, иначе никак.
              И он доставил троих туристов к их судну, вручив ведро, после чего принял на борт всех оставшихся и осторожно повел лодку вверх через перекат.
              Установка двух стометровых сетей заняла полчаса, поскольку недостатка в рабочих руках не было, и к моменту, когда трое на «Соколе» в основном завершили избавление его от воды, безымянная лодка Лузина, огибая мели, пристала к берегу. Пассажиры, следуя указаниям шкипера, направились вниз по течению, где она могла курсировать свободно, а он сам - к аварийному плавсредству.
                Команда последнего постаралась, чтобы вода вновь не наполняла дюралевую посудину: дыру в днище заткнули тряпкой, и это изрядно помогло. Попытались завести мотор, и после долгих стараний он, простуженно покашляв, ожил. Команда потерпевших повеселела, хотя нос и губа Вадима опухли еще больше, и он почти не открывал рта. Приятели недостаток его указаний переносили вполне спокойно, тем более, что исполнять пока было нечего. Подождали, пока погрузятся пассажиры Лузина и флотилия стала спускаться к Выселкам.
               - Не устала? – спросил Андрей Звонареву, с которой сидел рядом.
               - Ты же хотел показать Выселки и Слоть, и рыбалку – ну вот, план вполне выполняется. Устать я еще не устала, набираюсь опыта.
               - Тогда, может быть, поедем потом проверять сети?
               - А когда же попадем домой?
               - Не волнуйся: ведь друг наш Гена тоже должен вернуться сегодня. Завтра свадьба. Значит, сети не оставит до ночи.
               - Тогда, конечно, поедем. Рыбачить, так рыбачить, до посинения!
               - Ты замерзла? Слоть нас порядком замочила.
               - Только брызги. А солнце греет. Вот те бедолаги, которые искупались с головы до ног – им, наверное, не жарко.
               - Сами виноваты: не зная броду…
               Причалив у Выселок, вытащили на берег подбитую лодку, и Лузин отправился к домам, бросив:
               - Я за инструментом.
               - Если не секрет, - тронул Корнева за рукав Димон, - а чего ваш капитан так торопится – еще какое-то ЧП?
               - Еще какое! – усмехнулся Андрей, - свадьба у него завтра. А тут вы путаетесь!
               - Так не знали…
               Вслед за Лузиным ушел и старый Яшин, а за ним – и Анна с Андреем, рассудившим, что чинить лодку – не моментальное дело, проголодались же они порядочно и пора перекусить. Тут первейшим предметом его забот выступала, конечно же, гостья.
               Булька, однако, подняла скандал при виде ее, и Андрею пришлось втолковывать ей, что Анна – человек достойный и уж никак не хуже ее, Бульки. Затем, войдя в дом, он пополнил запас собачьего харча в кормушке, сделал то же с довольствием кота и немедленно принялся за приготовление обеда. Анна вызвалась помогать, и поначалу хотевший протестовать Корнев согласился, достав из холодильника самостоятельно посоленных сорог и малосольные огурцы. Сам же, показывая свои поварские умения, накалил сковороду и, взяв яйцо, как заправский повар ударил о ее край.  Увы, виртуозного перемещения содержимого в емкость не получилось, и яйцо плюхнулось на ногу кулинара.
              - Вот зараза! – искренне вознегодовал он и, взяв второе, а также  нож, хотел поступить с ним традиционным способом, но спохватился, что тапок его покрыт яйцом всмятку и стал счищать его бумажными полотенцами. Соорудить яичницу ему все-таки удалось, и, вскипятив чай, они славно пообедали с приготовленными Анной салатами и индюшиным паштетом.
               - Я вымою посуду, - вызвалась Звонарева и в самом деле, взялась за мытье, воспользовавшись наличием горячей воды в чайнике.
               - Ин, ладно, - согласился Андрей, - я тогда буду вытирать плошки.
               И так вдвоем они довольно проворно справились с посудой, и хозяин подумал было включить телевизор, но тут залился его телефон. Звонил Лузин:
               - Чем занимаетесь? С дремотой боретесь?
               - Как же! Мыли посуду, а до того перекусили. После этих приключений аппетит напал!
                - Вам легче. Хотя я тоже перехватил на ходу, Елизаветин чебурек. А попил уже здесь, из речки!
               - Он с ума сошел! – всплеснула руками Звонарева.
               - Да все спешка, так ее и этак!
               Геннадий, надо думать, тоже слышал все звуки подле Корневского телефона:
                – Так вот, ремонт закончен, мореплаватели отправляются восвояси. Я – к сетям. Вы едете, или воздерживаетесь?
               - Ну, конечно, едем! – шепнула Андрею Анна.
               - Ну, конечно, едем! – громко повторил он.
              - Ну и ладно. Стало быть, жду!
              - А Егор Филиппович остался дома, - встретив их, сообщил Лузин, - устал. Ну, вперед!
              И он завел мотор.
             - А как ты дыру залепил? – спросил Андрей, перекрывая шум механизма.
             - Алюминиевую пластину вырезал, резину от камеры. Дыры просверлил и – на болты. Не протекает, но все равно капитальный ремонт нужен. Но это уже не наша забота.
               - Да уж. По-хорошему если - и вообще не стоили они никакой заботы.
               - Ну да. Но Вадим получил все-таки по зубам. Хотя и без нашего участия.
               - Карма.
               - Видать, так.
               Проверка сетей протекала далеко не так быстро, как их растягивание: надо было выбирать рыбу. Застрявшие в ячеях хариусы и небольшие ленки доставляли больше всего хлопот. Выпутывая их, едва не отрывали головы, так крепко держала их сеть. Рыба покрупнее просто запутывалась в тонких нитях, но тоже доставляла много хлопот. Взявшись за вторую сеть, почувствовали изрядное сопротивление, а на дальнем конце ее раздался мощный всплеск и полетели брызги.
               - О, это серьезный товарищ! – произнес взволнованно Геннадий. – Как бы он не ушел!
              И они принялись еще поспешнее освобождать снасть. Серьезный экземпляр не ушел: когда добрались до водоворота, который организовывала рыбина, поняли, что повязана она крепко, но все равно поднять ее в лодку оказалось непросто.
               - Какая большая! – восторженно воскликнула Анна Звонарева, уворачиваясь от увесистого хвоста, бьющего во все стороны. Сеть сдерживала его, но зато с нее веером разлетались брызги и лишь когда добычу прижали к дну лодки, орошение прекратилось.
               - Таймень! – удовлетворенно сказал Геннадий, стягивая сеть с темно-серых, испещренных черными пятнами боков.
               - А я думала, это щука! – призналась Анна.
               - Да, это рыба так рыба! – одобрительно проговорил Андрей. – Я  таких  только на рынке видел, в рыбных рядах. То ли нельма, то ли еще что-то подобное. Здоровая!  Полпуда потянет, или нет?
               - Наверное, потянет, - согласился Лузин.
               - Тогда ты план по рыбе выполнил и даже перевыполнил!
               - Да. Хорошо, что подвернулся этот хищник. Иначе была бы недостача. По головам-хвостам-то улов не очень большой.
                - Количество компенсировалось качеством. Чего же еще?
                Собрав сети, отправились, наконец, домой. Солнце неудержимо стремилось к горизонту, жара спала, а на реке и вовсе стало прохладно. Надо было поспешать. На берегу Лузин достал из ванны, куда бросали рыбу, пару увесистых ленков и, положив в полиэтиленовый пакет, протянул Андрею:
                - Это вам на перекус. В следующий раз делим поровну на каждого, а нынче у меня форс-мажор.
                - Да известно нам, и зря ты этих ленков отделил, забери обратно: тебе нужнее!
                - Ни в коем случае, иначе Слоть обидится со всеми вытекающими!
                Непрост этот Гена, ох, непрост!
                Посмеиваясь, Андрей с Анной отправились домой, но спохватились, что у Лузина слишком большой багаж, и разделили его груз. Сам Геннадий нес рыбу, Корнев – сети, а их спутница – рюкзак с сопутствующими материалами.
               В ограде Яшинского дома Егор Филиппович с зятем возились у крыльца, меняя обветшавшие ступеньки.
                - А-а, отрыбачились, ребята? Как улов? – поинтересовался Яшин, опуская молоток.
                - Не особо, но мы и сети недолго держали. А из хороших рыбешек – попался таймень.
                - Таймень? – вскинулся зять, - мне бы посмотреть на него. По-моему, я еще такового не видел.
                - Так дойдем до меня, разгрузимся, посмотрим, что заловилось, - отозвался Геннадий.
               - Ну, ты иди, посмотри, я тут закончу, - сказал зятю Яшин и вновь примерился к ступенькам.
              Таким образом, в усадьбу Лузина вместо одного только хозяина прибыли четыре человека. Но в дом заходить гости не стали. Геннадий принес из кладовки большой эмалированный таз и вытряхнул в него из мешка груду рыбы, едва вместившуюся в посудину. Главенствовал тут, конечно, таймень, хвост которого свисал через край емкости.
               - А, вот он, голубчик! – с почтением сказал зять, рассматривая речного лосося. – Вот бы его поймать на удочку, на спиннинг!
               - На удочку, только если она рассчитана на сома или щуку. На спиннинг - если крючки тройников надежные, - внес ясность Лузин. – Ну, еще сазан здоровый может с тайменем потягаться. Про белугу и калугу я не говорю.
               - Да, какие есть у нас рыбы! Но простому рыбачку недоступны. Ему – караси и ельцы. А я все больше пескарей ловил – в детстве. Потом они перевелись почти - по-моему, песка чистого не стало.
               - Ну, чтобы рыбу благородную поймать, надо двигать в специализированные хозяйства, оплатить рыбалку и таскать форелей почти из садка. Или вот в таких, да еще северных местах, половить втихаря можно. А нет возможности – тогда минтай и селедка. Но это уже в магазине.
                - Сделаю-ка я селфи с этим экземпляром. Когда еще попадется мне такой таймень! Да и вы бы, товарищи, с ним запечатлелись. Когда больше!
               И Анна с Андреем, точно, запечатлелись с  тайменем в руках. 
               Меж тем Геннадий спешно укладывал рыбу в известном ему порядке в тот же мешок, но всех головами к его открытому краю. После чего принес холстину размером с портянку, бутылку водки и, поместив тряпку в объемистую миску, залил ее алкоголем. Затем он обмотал холстиной головы рыбы и завязал мешок.
               - Сколько водки на выброс! – сокрушенно покачал головой зять. – Жаль продукт…
               - Чтобы рыба не протухала, - строго сказал Лузин.
               - Ты когда выезжаешь?- спросил Андрей.
               - Уже собираюсь. А вы?
               - Нам и собираться особо не надо.
               - Тогда давайте в связке и поедем.
               - Запросто. Но ты, когда выйдешь на старт, звони, и мы тоже встрепенемся.
               - А чего эти друзья приезжали, спросил у хозяина зять, кивнув на удаляющихся Анну и Андрея? Рыбачить?
               - Ну Андрей-то – да, и вообще оглядеться.
               - А она? Хлопать ушами?
               - Что за грубияны сегодня мне попадаются! – недовольно ответил Геннадий и понес рыбу к машине. Солнце продолжало свое движение к ночлегу, с реки уже несло сыростью.
               Лузин позвонил Елизавете, доложил, что с рыбой все в порядке, хотя времени потребовалось больше, чем по плану. И что вот с минуты на минуту он выезжает и не надо ли чего, о чем он, может быть, забыл.
                Она отвечала, что уже совсем ошалела от мыслей о завтрашнем дне и ничего подсказать не может, но если что забыто – то так тому и быть.
                Успокоенный Геннадий тут же позвонил Андрею и сообщил, что выходит на посадку и получил заверение, что они с Анной уже развели пары. Не прошло и пяти минут, как два автомобиля двинулись по единственной улице селения к лесной дороге, освещаемые последними лучами предзакатного солнца.
                Глава 12. Свадьба
                Есть ли что-нибудь более романтическое и менее созидательное, чем свадьба? Ну, конечно, образуется новая семья, появляются новые знакомые – но и только. Разве еще видео и фото. Зато сколько кутерьмы, поисков и заказов того, другого, третьего, десятого! И, наконец, расходов. Они-то  в большинстве случаев окупаются, что несколько смягчает удар по нервной системе организаторов – ближайших родственников молодоженов, но только на следующий день они могут перевести дыхание. И то не всегда, если на свадьбу, как недавно в Индии, приглашены пять тысяч гостей: тут отдохновения родным молодых не дождаться слишком скоро, как и самим героям этой умопомрачительной заварушки. Но Индия – это иное измерение. Там можно день и ночь праздновать что угодно под открытым небом и месяц не показываться домой. Иное дело – умеренные широты. Тут уж без крыши над головой никак не обойтись. Особенно, если свадьба затеяна в зимнюю пору.
                В этих местах и народ более сдержанный, под стать природе, особенно люди постарше.
               - Как здоровье? – после приветствия задают такому традиционный вопрос.
               И получают вполне тоже традиционный ответ:
               - Не дождетесь!
               И все понимают: все в относительном порядке, все как обычно, с неизбежными жизненными заморочками, и так будет и дальше.
               Свадьба Геннадия и Елизаветы собрала гораздо меньше пяти тысяч гостей, но и тут хлопот оказалось достаточно. Хорошо еще, что праздник протекал не в деревне, где даже в недальние времена нравы были весьма свободные, родственные, и даже на свадьбу отдельные граждане и группы граждан могли изрядно опоздать. Особенно, когда дело касалось скотины, которую следовало встречать с пастбища, дабы не потерялась. Но в любом случае заготовленные подарки достигали тех, кому предназначались. Бесполезная потеря времени из-за хозяйственных забот компенсировалась назавтра или послезавтра. Хотя по месяцу люди обычно не гуляли.
                Но прежде, чем ждать опоздавших, приходится ждать самих молодоженов, которые посвящают праздничному катанию по часу и больше. Все это время гости томятся в ожидании и, конечно, не скрашивают его употреблением спиртного, чтобы не расписаться до вручения подарков.
                Геннадий с Елизаветой не стали злоупотреблять терпением приглашенных, укоротив свадебный пробег. Начали его с почти первозданной природной территории на окраине, где возле дачных домиков присутствовала дикая трава, разбавленная песком, и была натянута волейбольная сетка. Два парня в майках и светлых трикотажных брюках, архитектурой напоминающих старые, доброй памяти кальсоны, увлеченно перебрасывались мячом; проехали по набережной, где на дебаркадере ютилась лодочная станция, обогнули центральный парк и памятник известному общественному деятелю-меценату. Памятник был старый: нынче меценатов негусто, естественно, и памятников – тоже. Даже ни одного. Каменный благотворитель смотрел вдаль и печалился, что видно плохо: он не мог смахнуть с глаз старый тополиный пух, который прилип и не смывался дождем. Елена посочувствовала ему и хотела было стереть мусор носовым платком, попросив на минуту остановиться, но памятник вблизи оказался слишком высок и глаза – недосягаемы. Может, и к лучшему: времени они тут не потеряли и прибыли к банкетному залу через полчаса после регистрации. Гости не успели даже как следует заскучать. Оркестр грянул марш и, после молодоженов в открытые двери ресторана потекла лента родственников, близких, друзей и коллег. Последние, понятно, обнаружились лишь у Елизаветы, но общее многолюдство скрадывало их отсутствие у жениха. Да и, в конце концов, кому какое дело: они могли бы это мероприятие провести только вдвоем с Елизаветой.
                Между тем застольные и околозастольные мероприятия шли своим чередом. Свадьба набирала ход: торжественные, не всегда короткие речи, поздравления, вручение подарков натуральных и денежных, пожелания многая лета и массы детей. Тут наблюдался порыв говорить много и вдохновенно, и выступавших с микрофоном можно понять: колхозные собрания, с продолжительностью до середины ночи, ушли в прошлое, не стало комсомольских, профсоюзных и даже партийных собраний. На митингах по случаю знаменательных дат жесткий лимит времени. А где же людям сказать речь? На свадьбе!
                Тоже и с песенным, танцевальным и иным исполнительским мастерством. Ведь далеко не все попадают на «Поле чудес» и изумляют публику мастерскими ариями, капустными пирожками и солеными арбузами, подносимыми этой славной передаче. Прочим приходится довольствоваться собственной кухней. А где же показать свои вокально-плясовые таланты? На свадьбе!
               Словом, нужно побольше свадеб, хороших и разных. На этот раз так и случилось: свадьба была хороша! Тут, кроме тамады и неоплачиваемых затейников для взрослого контингента трудились двое аниматоров, развлекая ребятню. У молодоженов детей не было, но они имелись у отдельных гостей. Для них организовали специальный стол, однако тут долго за ним не сидели. Похватав и наскоро пожевав того-другого, самая молодая молодежь то и дело выбегала на танцплощадку или на улицу и веселилась от души. Так что время от времени приходилось делать ей внушение, чтобы вела себя более пристойно. Порицание действовало до пяти минут, после чего опять начинались бесчинства. Аниматоры выбились из сил, силясь навести порядок с помощью своих незатейливых игр.
                Жених с невестой и их родители постарались, чтобы на столах присутствовали только качественные, натуральные закуски. Конечно, соблюсти это условие на все сто не представлялось возможным по причине опережающего развития органической химии,  биологии и жульничества. Но среди блюд не отмечалось сосисок, паштетов и яиц растительного происхождения, как и шоколадных конфет на маргарине. Жених особенно уверенно чувствовал себя в отношении рыбных закусок, хотя красномясый сугудай, поданный в ресторане, происхождением никак не мог быть с реки Слоть. Поскольку горбуша в нее никогда не заходила – в этом Геннадий был совершенно уверен. Еще он не сомневался в подлинности приготовленной баранины, так как ее разделали на ребра и иные части, которые подделать невозможно – при нынешнем уровне технологий. При этом немало вкушали гости блюд, вызывающих некоторые сомнения, но никто не становился в позу, в том числе и при употреблении многозвездных коньяков. Хотя иные предпочитали водку.
                Совершенно довольны остались гости многоэтажным тортом, даром, что до этого этапа банкетной дистанции дошли не все.
                Когда, наконец, дарение подарков завершилось, старики Серовы и Лузины совершенно выбились из сил, хотя ни напитками, ни закусками не злоупотребляли, и на танцплощадку почти не выходили.
                Страшно подумать, что было бы, соберись на свадьбу пять тысяч гостей!
                Молодые держались на славу и уходили из ресторана в числе последних, обремененные поклажей из подарков, хотя много их уже увезли друзья-помощники, а основную часть составляли конверты с вложениями, которые вполне поместились в карманы жениха.
                Ночью наиболее стойкие гости продолжили банкет дома у Лузиных, которые ушли ночевать к дочери. В четвертом часу ночи, сраженные многими хлопотами, волнением и бесконечным пригублением бокалов, повалились на ночлег молодожены. Тут же заночевали двое из приглашенных, которые утеряли способность самостоятельно передвигаться и даже понимать, почему все кругом качается и плывет, а брызг и плеска волн нету.
                Часам к 11 к небольшому кафе «Радуга» стали подтягиваться отдохнувшие участники празднества, в основном молодые люди и чуть позже заведение почтили своим появлением жених с невестой, но долго тут задерживаться не стали, предоставив всем возможность выпить все заказанное для них и закусить всем заказанным и оплаченным. На третий день молодые отбыли в Выселки, где их также ждало застолье, менее масштабное, но не менее обязательное. Собственно, застолье их даже и не ждало – это они сами должны были организовать его. И, засучив рукава, сразу по приезде занялись делом. Задача упрощалась тем, что разносолов готовить им почти не приходилось: многое осталось от пира в городе, в том числе одна из башен торта и груда баранины, поскольку баран тянул в живом весе никак не меньше 40 килограммов, и съесть его за один присест даже и свадьбе оказалось не под силу. Жареная рыба, хоть и удостоилась похвал, тоже не вся была употреблена; на праздничный стол в Выселках поступила еще часть закусок из резерва большого застолья. К тому Геннадий добавил соленых хариусов, которые в большом застолье не фигурировали: по совету Зинаиды их отставили из соображений спокойствия. Так как на одном из недавних гуляний гости заработали диарею от рыбы собственного посола. По той же причине отсутствовали и соленые грузди. В Выселках же никто не сомневался в качестве рыбной и грибной продукции от дома Лузиных. Словом, праздничный стол был уставлен на славу, Елизавета лишь пекла оладьи, и  то больше для поддержания марки новой семьи.
                - Ничего не забыли? – спросил у нее Геннадий, когда все было готово.
                - Вот я только что хотела спросить об этом у тебя!
                - Ну и ладно – можно считать, что ничего. Собираем гостей!
                И, пока Елизавета уставляла стол разносолами, он скорым шагом посетил Яшина.
                - А, молодожен! – воскликнул Егор Филиппович. – Поздравляю! – и он сухой и жесткой, как щепка, рукой стиснул ладонь Лузина.
                - Так все готово, товарищи! Ждем-с! Старые и малые – все на свадьбу ко мне!
               И с этими словами, деликатно отказавшись от чая, Лузин направил свой бег к пекарне. Фомины, извещенные, как и Яшин, заранее, уже приготовились идти на  торжество, Строкины же повстречались Геннадию по пути следования к ним.
               - А мы уже почти тут, где надо! – сказал глава семейства, который нес на плече гармошку.
               - Лучше чуть раньше, чем опоздать, - вставила Лидия Ивановна, - пока дойдем! Бегать-то уже разучились.
               - Вот это совсем хорошо, когда вовремя, - отозвался Лузин и перевел дух. - А я уже пробежался – до Егора Филипповича и до Фоминых. Они тоже выходят. Моя Елизавета колдует над столом – да у нее почти все готово. Так что придем мы не рано. Должны еще прибыть мой приятель со своей симпатией. Да вы его уже знаете – вместе тушили пекарню. Звонил им - говорят, выезжают. Авось, будут ехать не очень медленно. А инструмент нам зело кстати.
               Он подхватил гармошку Строкина и накинул ремень себе на плечо.
              - Да большая спешка и ни к чему:  почти весь день впереди, - отвечал тот, - сейчас только около четырех.
              Для малых наследников Яшина Геннадий установил журнальный столик и принес из амбара низенькую скамейку, некогда служившую сиденьем ему и его сестре. Предмет мебели был самодельный, построенный Лузиным-отцом, отличался большой надежностью и, соответственно весом. На скамейке вполне могли сидеть и тяжеловесные дяди, только сложно было пристроить ноги, особенно высокорослым особям.
                - Ну, а пока едут к нам Андрей с Анной, давайте будем усаживаться, - распорядился молодой хозяин. – Думаю, слишком они не задержатся. Место уж шибко у нас хорошее, вместе с нами!
                И он засмеялся.   
                - И в хороших местах есть дрянные люди, - рассудительно заметил Яшин, - ладно, что у нас не так людно. А на райских островах тоже тоски хватает, что там говорить! Только о дровах да валенках голова не болит. А все от того, что богачества маловато! А делиться, как и везде, желающих нет.
                Старый засмеялся, помедлил и добавил мечтательно:
                - Вот бы пополнялись наши ряды, да славными ребятами! Чтоб не одним богатством мерились!
                - А они такие и есть, Андрюха с Анной. Нормальные ребята, хотя тоже себе на уме.
                - А как же, у каждого своя голова на плечах. Только эти нормальные ребята вряд ли здесь обоснуются: город их испортил.
                - Ну, раньше все в город бежали, чем крупней он, тем сильней тянул. Сейчас смотрю и туда бегут, и оттуда. Броуновское - движение, - вставил Яшинский зять.
                - Рыба ищет, где глубже... Которым покой не по карману, шустрят, по молодости. А нам с Иваном да Антоном, например, не по годам рисковать ради шампанского. Мы как-то к нему не привычны. Да, мужики?
                - Вот это надо поприветствовать! – воскликнул новоиспеченный муж, - хотя есть у нас и шампанское по такому случаю. Но тогда его – женщинам, а прочим – водку. Или коньяк? А! Я так и знал – конечно, нашу расейскую!
                И он налил в фужеры шампанское, а в искрящиеся резьбой рюмки – водку.
                - Ну!.. – начал он, вставая, но тут за окном хлопнули дверцы неслышно подъехавшей машины и все, как по команде, повернулись туда.
                - Ах ты! – Геннадий почесал затылок, - нормальные ребята подъехали. Подождем?
                Возражений не последовало и, опустив хрустальное изделие на стол, он повернулся к двери. Тут же раздался стук, и она отворилась.
               - Во-первых, с праздником, во-вторых, страшно извиняемся за опоздание! – проговорил Корнев, - все из-за этого африканца!
               И он поднял на обозрение большую клетку с небольшим попугаем:
              - Зовется он волнистый попугайчик, и имеет репутацию очень разговорчивого.
              - Чтобы вы не скучали, занимаясь домашними делами, - добавила Анна.
              - Вот именно. А моя спутница уже всем знакома, кроме Елизаветы: Анна Звонарева. Вот я вас и представляю друг другу.
              Подождав, когда обе дамы обменялись традиционными любезностями, он добавил:
               - А опоздали мы, потому что забыли купить корм для этой птицы, - и Андрей поставил клетку в прихожей, на что ее обитатель отреагировал возгласом «коккодрилло!», намекая неизвестно, на что.
               - Ну, а теперь прошу к столу, - обратился к прибывшим Геннадий, - теперь все мы в сборе!
               Приборы для припозднившихся стояли на столе в их ожидании и Лузину оставалось только наполнить бокалы.
               - Хочу поблагодарить всех, кто прибыл к нам на торжество, пожелать всего самого доброго, в том числе и повеселиться в этих старых стенах! – обратился он к участникам застолья и до дна выпил свой сосуд.
                Его примеру без задержки последовали Андрей, Егор Филиппович вместе с зятем, Фомин и Строкин. Женская половина собрания до дна пить не стала, даром, что фужеры были наполнены умеренно, но никто и не уклонился совершенно.
                - Ну, если переходим к поздравлениям, тогда разрешите мне, - поднялся Яшин, когда все отведали блюд свадебного стола, - как старому старику! За себя и родню, - повел он рукой в сторону дочери с ее семейством.
                Егор Филиппович сказал затем недлинную речь, состоявшую из пожеланий счастья и множества детей.
                - А это для подкрепления словес, - и Яшин вручил жениху берестяной свиток, - с вложением!
                Все старожилы дарили молодым деньги – надо думать, невеликие, но уж точно не уворованные. Понимали, что натуральными подарками почти наверняка разочаруют виновников торжества, поскольку поколения и вкусы у них и дарителей разные. Как и положено, каждый раз поднималась за поздравления и пожелания чарка. Когда подошел черед Андрея с Анной, все собрание было заметно навеселе.
               Анна подняла клетку и вручила Елизавете:
               - Ну вот, Федя, ты и прибыл на ПМЖ, - обратилась она к попугаю, а молодоженам, кроме прочего, пожелала любить его и жаловать.
               - Добро пожаловать, Федя! – сквозь прутья клетки поприветствовала нового жильца Елизавета.
               - Р-рады стараться, вашсокородие! – бодро ответил он под общие аплодисменты и дружный смех.
               - И - тоже для подкрепления, - объявил Корнев,  вручая Лузину конверт.
               Приняв, как и все поздравлявшие, поднесенные им молодоженами фужеры, они не стали скромничать и выпили за счастливый союз до дна. Чем заслужили большую симпатию зятя Егора Филипповича. Он, как ни силился, не мог удержаться, чтобы не принять лишнего, и довольно скоро был порядочно пьян. За что, конечно, получил порицание от супруги с предложением сейчас же идти спать. Лузин хотел было вступиться за бесталанного: мол, праздник же, и если человек немного перебрал, это нормально, но передумал. Потому что получится – он, Геннадий потакает пьянству. Зятя оставили в покое, и гость мирно дремал, устроившись в уголке дивана. Дети, удрученные такой развязкой, стали звать мать домой и она засобиралась, не откладывая. Теперь предстояло как-то доставить человека домой. Разбудить его удалось довольно быстро, но теперь зять стоял на ногах очень нетвердо, и супруге не под силу было отбуксировать его к дому Яшина. На помощь пришел Андрей Корнев.
               - А что, уже все разошлись? – спросил сиплым голосом ведомый, обнаружив, что оказался на улице.
               - Да почти все, - отвечал Корнев. – Потому что основные люди – это мы. А мы уже расходимся.
               - А жених с невестой что без нас-то будут делать?
               - Ну, жених, пожалуй, еще чарочку сможет осилить. Разумеется, и закусить.
               - А она что? Ушами хлопать будет?
               - Ты поменьше языком шевели, побольше – ногами! – вышел из себя провожатый.
 Яшинские наследники шли впереди, и он в воспитательных целях мог позволить себе такой выговор. Так и подмывало тряхнуть грубияна за шиворот, но Корнев сдержался.
                Когда вернулся, заметил, что клетка с пола перекочевала на комод и только теперь как следует разглядел этот предмет мебели. Исполнение его вызвало восхищение экономиста: «Вот это настоящая и полезная работа! Не бессмысленные цифровые выкладки».
                Комод действительно  оставлял приятное впечатление: с инкрустацией, небольшой резьбой, на коротких гнутых ножках.
                - Ну, ты Буль! Чиппендейл! – покачал головой Андрей, обращаясь к Лузину.
                - А, это? Так это не я, работа моего дедушки. Уж сколько лет вещи, а все равно имеет вид, да?
                - Еще как имеет!
                - Мне такое не дано, я больше по мелочи. Да и времени нет на такую работу. Не оправдаются труды – народ нынче шибко прагматичный!
                Геннадий окинул взглядом собрание, всплеснул руками:
                - Но мы что-то отвлеклись от основных обязанностей! Надо исправляться!.
              И он щедрой рукой наполнил фужеры. Малое время спустя
                Строкин взял в руки гармонь, пробежался по клавишам и на пару с супругой запел «Ах, зачем эта ночь так была хороша…», каковую песню тут же нестройно подхватили Фомины и Яшин. Пели с воодушевлением, так что голоса Феди, порывавшегося что-то сообщить застолью, не было слышно. Лишь только когда случился антракт, он внятно сказал: «Жрать!». Тут спохватились, что почему-то при всеобщих возлияниях и закусываниях, забыли угостить попугая. Немедленно ему организовали обильный праздничный стол в клетке, на два блюда, и Федя немедленно же приступил к пиру.
                Гармошка перешла теперь на «Коней вороных» и пели все с большим подъемом, хотя часть слов терялась – слишком редко приходилось их повторять. А не зря ведь школьникам и прочим студентам внушают: -де, повторение – мать учения.
                Впрочем, исполнением своим артисты остались довольны, а других слушателей не было. Это напоминало выступление известного певца Окологривова, который сам писал стихи, сам укладывал их на музыку, которую сочинил тоже собственноручно, соответственно, самостоятельно исполнял выработанное произведение и по исполнении неистово аплодировал. Но тут имелась некоторая разница. Если он терпел столь неимоверные лишения, чтобы пробиться в мир звезд и больших гонораров, то хоровые исполнители Выселок пели исключительно для своего удовольствия, так сказать – для личного пользования.
                В разгар веселья зазвонил телефон Звонаревой. Как она расслышала звонок, остается загадкой, потому что исполнялась «Ты дарила мне розы» и очень увлеченно. Тем не менее, голос гаджета был услышан. Корнев, уловив уход Анны из-за стола, минуту спустя вышел следом. Она с изменившимся лицом заканчивала разговор, прощаясь.
                На вопросительный взгляд Андрея ответила:
                - Отец с высоким давлением, в больнице. Мне надо ехать.
                - Тогда давай поедем. Собираться нам долго не надо.
                - Тебе в город нельзя, после такого гулянья!
                - Но я не пьяный, вполне в норме.
                - Нет, лучше вызвать такси из Листвяжного.
                - Так когда оно придет, неизвестно!
                - Я поеду на автобусе. Последний еще не ушел?
                Андрей давно изучил график движения общественного транспорта близ Выселок. Сказать, что уже ушел, и повезти-таки Анну самостоятельно?
               Она поглядела на него таким взглядом, что стало понятно: врать никак не стоит.
               - Должен быть минут через 40. Вполне успеем, если двинем сейчас.
               И они, точно, успели, и провели на остановке еще 15 минут, пока, наконец, автобус не прибыл. Тут Андрей пожелал озабоченной Звонаревой счастливого пути и подождал, пока запыленный шоссейный лайнер не скрылся за деревьями.
                Свадебные гости начали расходиться по домам: пора и честь знать, да и звонок Анне призывал остепениться.
                - Ну, уж теперь-то мы отдохнем! – мечтательно сказал Геннадий, и добавил:
                - За все дни!
                Корнев помог молодоженам убирать со стола и, когда с этим делом и мытьем посуды было покончено, выпил на посошок с Геннадием и отправился домой. Но, прежде, чем ложиться спать, позвонил Анне. Она говорила вполголоса и насчет прогнозов была осторожна.
                После всех событий последних дней спал он беспокойно. Приснился Яшинский зять, играющий на бутылках, налитых прозрачной жидкостью в разных объемах. Музыкант ударял по ним серебряной ложечкой и выводил мелодию «Москвы златоглавой». Звон стекла прервался с появлением Вадима, в рваной футболке, которого сопровождал дядька Клочихин. На футболке можно было прочесть «Киллер» на английском.
                - Это правда? – спросил Корнев своего дядьку, кивая на пояснительную надпись.
                - Ну, конечно! Он служит киллером.
                - Это, значит, в театре?
                - Зачем в театре? В основном дома, и вообще, где увидит. Без пощады! Другой раз не по себе становится, если их много нашлепает. Но в театре-то бывает нечасто, да и тараканы там – редкость. Но если увидит, непременно пришибет!
                - Так, значит, он охотится на тараканов?
                - Ну да! На козлов ведь охота запрещена, на кабанов тоже, на лис.  И вообще на дичь. Только по лицензии.
                Снилась Андрею еще какая-то чепуха, и крепко он поспал только на рассвете. Утром на вахте у Анны, как она сказала, ничего не изменилось, и Корнев перед стартом из Выселок решил наскоро перекусить. Для этого следовало вскипятить чайник, и скоро он забурлил. Сквозь бульканье вдруг пробился телефонный звонок. Звонил Лузин.
                Геннадий в это утро проснулся рано с мыслью приготовить легкий завтрак, а может, и не легкий – как получится. Главное, чтобы Елизавета осталась довольна. Обязательно должен присутствовать на столе кофе. Яичница – глазунья или селянка? Опять же – на сале или на растительном масле? Как будто почувствовав потребность в ее совете, Елизавета открыла глаза и пожелала доброго утра. Насчет яичницы сказала, что употребляет любую, а относительно жира – лучше масло. Затем она подошла к зеркалу и занялась своим туалетом. Впрочем, подкрашивания и подкручивания ей особо не требовалось: и без того выглядела она презентабельно. Не зря одна ее недавняя подруга, занимающаяся наращиванием ресниц, удлинять Елизавете не стала, найдя их и без того роскошными. Хотя могла бы внушить, что тут случай, когда наращивание жизненно необходимо. Поскольку после того, как агрофирма перестала вовремя платить зарплату, нужда не заставила себя ждать и все работники ушли. Ушла и подруга, зооинженер по специальности.  С ресницами дело у нее пошло на лад, и когда агрофирму реаними- ровали и даже приподняли зарплату, возвращаться туда нипочем не хотела.
                И вот, лишь только яичница поспела, послышался легкий звук четырехтактного двигателя, скрипнули тормоза. Чертыхнувшись, Лузин подошел к окну. Нелегкая принесла белую легковушку из многодетного семейства «Тойот».  Из машины вышли трое: двое парней, в которых он узнал Димона и Кеху - участников недавнего крушения моторной лодки.
                Третьим членом экипажа оказалась женщина. Она помахала рукой и засмеялась. Геннадий озадаченно оглянулся на Елизавету:
                - Так это же целая делегация. Но причем тут дама?
                - Это же посол мира! – догадалась суженая, тоже поспешившая к окну. – Или нет?
                - Да, номер получается какой-то интересный. Ну что ж, пойду встречать! И ты? Пожалуй, нам придется жарить дополнительную яичницу.
                С этими словами он вышел во двор и открыл калитку:
                - Да, и вам «здравствуйте». Каким ветром?
                - Поздравляем со вступлением в брак! Желаем счастливой семейной жизни! – проговорил Димон и, приняв от Кехи, протянул Лузину спиннинг с безынерционной катушкой и кейс с набором блесен, воблеров и мормышек. Затем вручил букет оранжерейных цветов Елизавете.
                - Спасибо! – прозвучало в ответ, и все трое прибывших похлопали в ладоши.
               - А что Вадим? – спросил Геннадий.
               - Он плоховато выглядит, то есть – губы. Говорит кое-как, улыбаться даже не пробует. Перекусывает с грехом пополам. Но пройдет это – еще день-два. А прислал вам свои извинения, и мы с Иннокентием присоединяемся!
               - Да я особо и не в претензии.
               - И правильно. Тот нож, которым он пугать хотел – цирковой.
               Дмитрий достал знакомый нож с оранжевой ручкой, что был у Вадима, выщелкнул лезвие и с размаху всадил в ладонь левой руки. Елизавета ойкнула и схватилась за щеки.  Членовредитель держал ладонь горизонтально, и из нее торчала оранжевая рукоять. Затем он наклонил длань и рукоятка упала. Димон расхохотался:
               - Вот такие фокусы. Вадим у нас иллюзионист. Только вот с речным походом у него не задалось.
               В продолжение этих манипуляций спутница водных туристов удалилась и неслышно утроилась в машине.
              Димон еще раз щелкнул ножом, обнажив лезвие, затем утопил его в рукояти и сунул предмет реквизита в карман.
              - Ну, раз такое дело, следует отметить его! – с подъемом заявил Лузин. – Мы с Елизаветой просим вас к столу!
              - А что же ваша дама? – спросила Серова.
              - Тут как раз и смысл, почему трое нас. Это сестра моя, Марина. Попросили ее поработать сегодня шофером, потому что надеялись поднять чару за свадьбу, и заодно - на мировую, - ответил Дмитрий. – Да не переживайте, мы устроим ей ужин, как приедем домой.
             - Нет, все равно так не годится, - запротестовала Елизавета, - надо непременно ее позвать. – И она решительно направилась к белому экипажу, слегка заляпанному глиной с Выселковской дороги.  Тем временем Лузин, отойдя в сторонку, позвонил Корневу и пригласил его на второй завтрак.
             - Второй? – изумился тот. – Да у меня еще и первого, кажется, не было. Я даже уверен, что так.
             - Спишь долго, потому что.
             - Так у тебя теперь новые порядки? У вас, то есть, двоих.
             Вообще-то мы особо не завтракали – чай с печеньем спросонок. Но тут понимаешь, люди с поздравлением, так что ждем-с!
             И Лузин рассмеялся:
            - Всю деревню собирать уж не станем, но ты скороход, так что поспеешь!
            Затем Геннадий распахнул двери сеней и дома, сделал приглашающий жест гостям. Первой впустили Марину, доставленную Елизаветой после непродолжительных переговоров, за ней последовали Дмитрий с Иннокентием и последними вошли хозяева. Геннадий пристроил возле трюмо в прихожей спиннинг с блеснами, цветы заняли место в большой стеклянной банке, поскольку ваза была занята.
             - Ну вот, порядок, - удовлетворенно сказал он, потирая руки.
             - А что же вы не садитесь? -  спросила Елизавета, хлопочущая на кухне так скоро, что трепыхались занавеска на окне и скатерть, на столе, к которому и подступиться было невозможно.
              - Ах, да! – спохватилась, наконец, хозяйка и отступила к вспомогательному столику, заканчивая последнее блюдо.
              Раздался стук в дверь и на пороге возник Андрей Корнев.
              - Б-а, - воскликнул он, нескоро вглядевшись в гостей после яркого уличного света, - знакомые почти все лица!
              - Все верно. А это Марина, сестра Дмитрия, - сообщила Елизавета, - прошу любить и жаловать! Марина, а это - Андрей, - сделала она плавный жест в сторону Корнева. Последний слегка поклонился, не став тянуть руку через стол.
              - Я шофером, - пояснила Марина, - наняли вот на сегодня. Поскольку за мировую рассчитывают поднять чарку, и одновременно не лишиться прав.
              - Это дело, - одобрил новоприбывший.
              - А вот что вы забыли, - обратилась она к брату и из своей малой сумки извлекла пузатую бутылку коньяка.
              - А-а, и верно, забыли! – обескуражено признал он, принимая сосуд с благородным напитком, - а собрались поднять тост!
              И  Димон твердой рукой наполнил малые стеклянные емкости, выставленные Елизаветой.
              - Да, все хорошо, что хорошо кончается! – заметил Константин, когда выпили за взаимопонимание и позитивный настрой.
             Нежданные гости не стали особенно задерживаться и часа через три начали собираться домой, куда скоро и отбыли, напутствуемые лучшими пожеланиями.
              - Ну вот, наконец-то мы отдох… - не совсем трезво начал Геннадий, но Елизавета тут же закрыла ему рот ладонью. Корнев, вытиравший полотенцем последний стакан, засмеялся:
                - Тяжела доля молодоженов!
                - Спасибо тебе, Андрей; что бы мы делали! – поблагодарила Елизавета и вручила ему большой пакет блинов, которые она пекла перед предыдущими посиделками на двух сковородах, и нажарила теста гораздо. После этого Корнев выпил с Лузиным на посошок и нетвердо откланялся. Наутро он покинул Выселки.
                Глава 13. Упрямство Зинаиды
                Лето сдавало свою вахту: укоротился день,  и все больше сырости обнаруживалось по утрам в густых зарослях по берегам Слоти. Отошли ягоды, кроме поздних, отцвели многие цветы, появились на деревьях желтые и красные листья, вечером неистовствовали комары. Зато пришел черед основных грибов – маслят, подберезовиков, груздей и рыжиков. Особым почтением пользовались два последних вида, поскольку прекрасно шли на засолку. Они составляли непременный атрибут праздничного стола, не говоря уж о рядовом. С вареной картошкой шли за милую душу, тут с ними могла соперничать только традиционная селедка. Даже красная икра не тягалась с этими яствами: ну кто же станет употреблять ее, например, с картофелем в мундире или заедать ею грубый самогон? Это все равно, что есть, например, лобстеров с  овсяной кашей из плохо очищенного фуражного зерна.  Морепродукт – весь насмарку, а каша при нем все равно не становится лучше.
                Разъезжаются в эту пору городские гости, соскучившиеся по своим мусоропроводам и диванам, балконам с видом на противоположную многоэтажку и проезжую часть. Увозят с собой некоторый загар, запах леса и что-нибудь более существенное: некоторые варят тут же после сбора ягод варенье впрок, другие маринуют помидоры и укроп и никто не проигнорирует грузди с их потрясающим амбре и оранжево-полосатые рыжики. Это тебе не шампиньоны, выращенные в неволе на искусственном субстрате!
                Подошел к концу и тур в Выселки для гостей Егора Филипповича, и уж он никак не мог отпустить их без даров местной природы. Не то, чтобы прикипел к ним за это время душой, просто имел издавна такую установку: не гоже встречать и провожать гостей с пустыми руками. А потому одним солнечным и росным утром вся бригада Яшиных во главе со старейшиной вышла на промысел. Руководитель экспедиции дал наставления, где и что можно собирать, и что желательно не заблудиться. А потому следует держаться более кучно. И родственники, как застоявшиеся рысаки, бьющие от нетерпения копытом, ринулись в чащобу. Сам же Яшин, подвигался среди деревьев не спеша, отыскивая сырые грузди, которые уважал более всего, и время от времени присаживался на валежину перевести дыхание. Часа через полтора вернулись молодые и совсем юные грибники, запаленно дыша и сравнивая свои достижения. Конечно, не могли они обойти вниманием и добычу старого, который ушел не очень далеко от места старта. У него оказалась полная двухведерная корзина белых бахромчатых груздей, издававших сногсшибательный запах.
              - Эх, ну надо же! – изумился при виде их зять Яшина, не набравший и ведра грибов разного чина и ранга. – Как же ты их, Егор Филиппович, или у тебя тут грядка груздей посеяна?
              - Тихая ведь это охота. Поэтому ни шуметь, ни суетиться не надо. Тогда и насоберешь, - отвечал невозмутимо лесовик.
              Пока грузди отмачивались, что дело очень нескорое, Яшин перешел ко второму пункту продовольственного обеспечения семейства дочери. Он, совместно с зятем, предпринял поход на Слоть в рыбных целях. Запас червей а также слепней, вкупе с блеснами, призван был создать необходимый запас хариусов, ленков и окуней. Однако не все ладилось на этот раз у Егора Филипповича: погожие дни начала осени без капли дождя вызвали обмеление Слоти. Вода совершенно очистилась и стала прозрачной, как слеза злостного неплательщика. Водные обитатели видели все вокруг, в том числе и шевеление на берегу и убирались подальше вглубь, пугаясь даже тени пролетающей над рекой вороны. В таких резко неблагоприятных условиях махать спиннингом, стоя у воды было совершенно бессмысленным занятием, равно, как и закидывание в волны слепней и искусственных мушек. Тут Егор Филиппович прибег к давнему, еще детскому приему: подкрадывался к потоку из-за кустов и осторожно подбрасывал в волны наживку. Нечего и говорить, что в его возрасте такая тактика была весьма утомительной и, выловив трех хариусов, он вынужден был от нее отказаться. Зять, несмотря на свою относительную молодость, в этом деле тоже не преуспел, упустив рыбину практически на берегу. На червяков клюнуло полдюжины окуней, но для двух часов рыбалки весь улов не стоил ничего. Но не таков Егор Филиппович, чтобы отказываться от своих планов: отдохнув от топтания по берегу, он направился к Лузину - теперь уже к Лузиным.
              Сразу после приветствий Яшин перешел к делу, отвергнув предложение хозяина выпить стопочку для активизации кровообращения:
              - Я уж активизировал его – порыскал на реке, да бесполезно: вода малая, светлая. Только мелочь ловится, и то так себе. А хотел на дорогу моих гостей снабдить: на днях уезжают. Ну и вот: не кинул бы ты сети? Много-то мне не надо – не на продажу.
              - А когда, Егор Филиппович, контрольный срок?
              - Да раньше – лучше. Хорошо бы завтра.
              - Можно и завтра. Не все же время отдыхать!
              Он переглянулся со своей молодой супругой.
              - И я поеду! – тотчас же отозвалась она, свадебные рыбы у нас закончились, может, немного поймаем и себе.
              - А взамен я тебе преподнесу сеть, связал небольшую между делом. Осталось совсем малость. Ячея крупная, так как ты постоянно ругаешь мелкодырчатые сети. Эта, пожалуй, будет даже слишком крупная. Но посмотришь в деле – можно связать и помельче.
               - Вот это хорошо. Испробуем, как только будет готова. А ты – с нами?
               - А чего ж? Очень запросто. Закидушки возьму.
               - Попробуем. Вода, значит, светлая? Давно я на реку не заглядывал - рыба, поди, распустилась. Но приложим максимум, да, Лиза?
               - Приложим, а как же! – подтвердила Елизавета и спросила:
               - Так может, чаю, Егор Филиппович?
               - Нет, спасибо, пойду я, мелкие дела ждут. Надо развиваться. Как недавно в приглашении для пенсионеров говорилось: мы создадим условия для дальнейшего вашего развития и построения карьеры. Вот так говорят. А чтобы и карьера и пенсия были подходящими, надо думать об этом с младых ногтей.
              - Наверное, правильно, - заметила Елизавета. – Дети должны думать о пенсии с детского сада; вся жизнь – под знаком грядущей пенсии. Собственноручной. Все – только для нее!
              - Во-во. Вы-то, чаю, ночей не спите, все о ней думаете?
             И Яшин зашелся мелким смешком, вторя обоим Лузиным.
                ***
             Назавтра трое рыболовов отправились на ямы за перекатом, лишь только солнце поднялось над лесом. По малой воде преодолеть каменистую мель оказалось делом нелегким: лодка то и дело задевала днищем крупные камни, со скрежетом пробиралась по гальке. Геннадий опасался повредить винт и привлек на помощь все свои лоцманские способности, чтобы провести судно до места. Яшин на середине дистанции вышел из лодки, чтобы уменьшить осадку, и двигался пешком. То же хотела сделать и Елизавета, но Геннадий резонно заметил, что тогда некому будет смотреть за дном, а все большие каменья на перекате он не помнит. На преодоление переката в этот раз ушло вдвое больше времени, чем обычно.
               Геннадий смахнул пот со лба и пару минут отдыхал, оценивая последствия обмеления Слоти. Подумал, что следовало бы захватить бредень: в небольших озерцах осталась зазевавшаяся рыба, не успевшая по воде скатиться в реку. Но потом решил, что это, в основном, мелочь – крупная убирается загодя. И успокоился. На этот раз сеть поставили одну. Ввиду затрудненного маршрута оставлять ее надолго не стали: вдруг завтра пройти по нему будет уже совсем невозможно? Остановились на том, что придется подождать несколько часов, и снять сеть. Назначенное для ожидания время истекло незаметно благодаря иным снастям, которые не требовали длительного ожидания. Яшин изловил несколько крупных горбачей-окуней, Елизавета, рыбачившая на быстрине, поймала трех хариусов, а Геннадий, чертыхаясь, оторвал одну за другой две блесны. Все-таки, привязав третью, он поймал небольшую щучку, а затем и увесистого темного, ямного ленка. Долгое бдение скрасил также небольшой пикничок, устроенный заботами Елизаветы, захватившей целый пакет провизии.
                Наконец, настал и черед сети.  На этот раз она не порадовала рыбарей: лишь две щуки да несколько хариусов и крупных сорог принес невод.
                - Ну что вы набились, бездельники! – пенял им Лузин, - выпутывай вас теперь!
Впрочем, хариусы со своими радужными плавниками были хороши и в меньшинстве.
               - Так спасибо этому дому, пойдем к своему! – поблагодарил Слоть Яшин и приподнял камуфляжную кепку.
               - Пойдем к своему, - повторил он, - потому что погода портится. Оттого и рыба попряталась.
               Общий улов получился сносным: большое ведро разнокалиберной рыбы. Яшинскому семейству Геннадий пожертвовал ленка, что с окунями, выловленными аксакалом, составило замечательно весомый взяток, подкрепленный мелочью.
               - Да хватит им этой рыбы! – урезонивал Егор Филиппович Лузина, норовившего присовокупить к добытому еще и дородную щуку.
               Все это предстояло заморозить до поры, когда будут посолены грузди.
               - Ну, вот, конец – делу венец! – подытожил Геннадий, когда начали расходиться.
               - Истинно! – подтвердил Яшин, потирая поясницу. Как раз в этот момент у Елизаветы ожил телефон.
               Лузин затуманенным взором посмотрел на нее, на телефон, и напрягся. Вроде свадьба закончилась…
               - Кто-кто, - удивленно спросила Елизавета, - Борис? Откуда ты? Вернулся? И что?
               С реки потянуло сыростью, порыв ветра закружил мелкий травяной мусор. Солнце как-то враз скрылось в облаках.
                - Ну, так я пошел, - объявил Яшин, - погода портится. Надо успевать. До свидания!
                - Да, - отозвался Лузин, держа в руках пакет с рыбой и переминаясь с ноги на ногу.
                - Так, значит, о Зинаиде? – в некотором замешательстве спрашивала в трубку Елизавета, затем добавила:
                - Приехать? Ну, приезжай! Перезвоню, на меня дождь уже брызжет!
                Она с досадой сунула телефон в карман куртки и обескуражено посмотрела на супруга:
                - Объявился один беглец. Беглец от Зины. Но пойдем, а то уже дождь начинается. Дома расскажу.
                И она торопливо двинулась в Выселки, увлекая за рукав Геннадия, который не сразу набрал скорость, не ожидая такого быстрого старта.
                Как ни торопились они и Яшин, все трое даже на короткой дистанции не успели опередить дождь. Подгоняемый шквалистым ветром, он дробно застучал по земле и плечам рыболовов.
               - Караул! – сдержанно воскликнула Елизавета, забегая в сени и придерживая дверь, чтобы мог со своей поклажей протиснуться Лузин. Вслед за ним залетел заряд дождя и жухлых листьев.
               - Так вот я и говорю, - произнесла его половина, сняв куртку и отдышавшись, - к нам навострился Борис Бурыгин, бывший бой-френд Зинаиды.
               - Ни разу не слышал, - флегматично отвечал Геннадий, - и на какой предмет?
               - Вот сейчас будем выяснять, - и Елизавета достала телефон. Лишь только она включила его, в стену что-то с  грохотом ударило так, что задребезжала посуда в шкафах.
Оба Лузиных вздрогнули и переглянулись, после чего глава семьи припал к окну.
                - Похоже, прилетел лист шифера, - сообщил он, - и – вдребезги. Не наш ли, пойду посмотрю.
                - Осторожнее, как бы еще что не прилетело!
                Осмотр крыши успокоил хозяина: с ней все было в порядке, зато разорванной оказалась пленка на теплице и прореха все ширилась, с каждым порывом ветра хлеща оборванными краями. Пыль забивала глаза, но все же Лузин подошел к калитке и оглядел улицу, по которой неслись обрывки бумаги, желтые огуречные листья с плетями ботвы, ветки смородины и прочий мусор. Прогремела, подскакивая на ходу, большая жестяная бочка, какую Геннадий видел в огороде Фоминых, прокатилась пустая консервная банка. Зарядами ударял дождь, и наблюдатель почел за благо убраться под крышу.
                - Наш шифер на месте, этот прилетел, наверное, со старого дома. Так что счет один-ноль в нашу пользу. Лишь бы ветер не сдурел совсем.
                Как ни плотно были закрыты окна, внутри стал чувствоваться запах пыли. Крупные капли дождя как град, стучали по стеклу.
                - Хорошо, что успели убежать с реки, - покачала головой Елизавета.
                - Да уж. Не зря торопились, снимая сеть. Еще бы лодку не сорвало!
                Через несколько минут шквал ослабел, зато во всю мощь ударил дождь.
                - Ну, теперь можно позвонить, - решила Елизавета и обратилась к зажатому в руке телефону.
                Лузин снял основательно намокшую куртку и развесил на спинке стула, после чего включил чайник:
                - Хорошо еще, свет не отключился.
                - Так я не поняла, Борис, с какой целью ты хочешь добраться до нас и как – ни разу же не был? Разузнал? Проворный! И когда планируешь двинуться в путь?
                Она отняла телефон от лица и, наклонившись к уху суженого, негромко известила:
                - Он уже едет, едет пять минут – сказал. На попутке, стрекозел!
                - Да ты что, в такую погоду? Наш-то ручей уж, наверное, из берегов вышел!
                - Ну, там, может, дождя нет. Да и с головой он иногда не дружит. Втемяшится что-нибудь…
                - Дела-а, протянул Лузин. Интересный экземпляр!
                - Ты где потерялся? – нарочито громко спросила у трубки Елизавета, ты слышишь?
                - Слышу, слышу!
                - Так что ты затеял?
                - Коротко: надо образумить Зинаиду. Вот вы женатые, а мы?
                - Все прыткость твоя безрассудная!
                - Причем тут я-то? Закон подлости - мой прилипчивый приятель. В прошлом году собирались однокурсники: созвонились, списались, срок утвердили, то-се. Сильно я хотел на ребят посмотреть – все-таки десять лет прошло. Ну и вот, подходит время, за два дня до съезда двоюродный брат звонит: они с женой и дочкой собрались ко мне в гости! Да леший бы с ним, с братом – жену жалко, а особо дочурку. Ведь я их постоянно приглашал, и вот они собрались – тоже непростое дело. И ведь не раньше, не позже! Эх!
                - Приезжайте, - говорю. И начал готовиться. Однокашников скрепя сердце отставил. Утром в назначенный день родственники звонят:
                - Выехали! – говорят. Радостные. Ехать-то два часа. Жду. Два часа проходит – нет их. Ну, думаю, еще минут 15, и позвоню. Но тут братец звонит:
                - Знаешь, Боря – машина моя скисла. Повозился – ничего не пойму, не заводится, и все тут. Мужиков проезжающих спрашивал – на диагностику надо говорят, в сервис. Вот, сидим, ждем эвакуатор.
                - Так по-негодяйски день и пропал. А ты говоришь - прыткость! Я вообще смирно сидел, никому не мешал.
                - Ладно, хочешь образумить Зину. Так флаг тебе в руки, а при чем тут я?
                - Она если послушает кого, то только тебя. Надо посоветоваться, чтобы не вразнобой.
                - Ну что теперь - если уж едешь, езжай. Только в такую шальную погоду выехать навстречу не сможем. Не проедем. Придется тебе пешком – через лес.
                - Не страшно. Где я только ни ходил!
                - Упертый! – резюмировал Лузин, невольно услышавший часть разговора.
                Дождь за окном стоял стеной.
                - Не проехать, - скорее для себя, чем для Елизаветы, пробормотал местный житель. А Барыгину до нашей дороги еще с полчаса.
                - Бурыгину, - поправила Елизавета. Хотя и это тоже подходит. Он, видишь ли, занимался челночным бизнесом, а по-моему – почти контрабандой.
                - Из-за этого Зинаида и знаться с ним не хочет?
                - В основном-то из-за того, что он рассчитывал заработать кучу денег, и смотался от нее ради них. А на чем тогда хотел сорвать куш – не знаю. И вот вернулся. Хорошо, что не закрыли.
                Они помолчали, слушая всхлипы дождя.
                - Может, пока выпьем чаю? – предложил Лузин.
                - Да, ничего другого не остается.
                - Интересно, а Зинаиде известно, что Барыгин вернулся?
                - Бурыгин? Узнаем у нее самой. Сдается мне, что он объявился здесь тихой сапой.
                - И думает, его проблемы будет решать кто-то другой?
                - Посмотрим. Ты пей чай, остынет.
                - В такую погоду горячий чай – красота! Хотя добрые люди делают профилактику водкой.
                - Интересно, в местах, где дожди идут месяцами, где они берут деньги на профилактику?
                - Да, мы не потянем, - засмеялся Геннадий, - или надо открывать спиртзавод.
                После чаепития с домашним печеньем навалился сон, поощряемый однотонным шелестом дождя. Стряхнув дремоту, Лузин посмотрел на часы:
                - Время пересадки путника на свои двое уже прошло. Он не собирался с остановки звонить?
                - Ничего не говорил.
                - Как бы не порскнул куда в сторону!
                - Так ведь тропа одна. Дорогу, говорит, по карте изучил.
                Они просидели в ожидании еще полчаса, листая каналы телевизора. Наконец, Елизавета решительно взяла телефон.
                - Не отвечает, - через минуту сказала она, хотя Геннадий все понял и так.
                - Этого только не хватало! – встревожено проговорил он и вгляделся в окно, выходящее на лес. За поредевшим дождем виднелись сосны на опушке и никакого движения.
                - При нормальном раскладе должен уже подходить.
                Новая попытка дозвониться до путника не дала результата.
                - Абонент не отвечает, - деловито сообщила роботиха, - вероятно, он не в сети, а возможно, летит в самолете.
                - Как же мы сразу не догадались! – проворчал Лузин и пошел к вешалке.
                - Ты куда? – встревожилась Елизавета.
                - Так на розыски автостоповца. До остановки он давно уже доехал. Ну и вот, осталось понять, куда делся.
                - Подожди еще немного, - отреагировала Елизавета, - не зима!
                - Да, хоть это хорошо, -  и дождь не такой азартный. Подождем минут 15.
                Наконец, истек и этот срок.
                - Ну, я пошел, - решительно сказал Лузин.
                - Тогда и я с тобой, - не менее твердо заявила Елизавета, надевая куртку.
                Возражений не последовало, и через минуту поисковая экспедиция взяла старт.
                Дождь не прекратился, продолжая осыпать ее мелкой моросью.
                - Да, не очень комфортная погода, проворчал Геннадий, - ладно еще, что не жарко.
                - Вечер, - отозвалась его половина.
                Несмотря на то, что на ногах у них были сапоги, уже на опушке леса джинсы у обоих на коленях промокли. В молчании прошли с полкилометра, затем Елизавета остановилась и крикнула:
                - Борис!
               Несколько секунд ожидания не принесли отклика. Через малое время прозвучал повторный призыв, к которому присоединился и Геннадий. На этот раз донесся слабый звук, отдаленно напоминающий возглас. Они ускорили шаг, что на размокшей тропе было непросто, и на следующий свой клич получили уже вполне внятный отзыв:
                - Здесь!
                - Стало быть, он на тропе, - резюмировал облегченно Лузин, а Елизавета крикнула:
                - Идем! Мы идем!
                И в самом деле, они шли, не прислушиваясь более к лесу.
                - Скоро ручей, - определил Лузин, - там он, что ли, застрял?
                - Немудрено, шумит, как водопад, а обычно его и не слышно.
                - Вода большая, - согласился Геннадий.
                - Ты где? – крикнула Елизавета.
                - Здесь, здесь я! – отозвался где-то совсем рядом сиплый голос.
Его обладатель сидел на примятых кустах в стороне от тропы и, вытянув шею, всматривался в приближающихся спасателей.
                - Что с тобой? – озабоченно спросила Елизавета, заметив рядом с ним толстую палку с рогулиной на конце.
                - Нога! – поморщившись от попытки привстать, отвечал сидящий. – Здравствуйте!
                - Здравствуй, здравствуй, тебе это сейчас особенно нужно!
                - Что с ногой? - не перелом, надеюсь? – спросил Лузин.
                - Не знаю. Подвернул. Прыгнул на берег с моста, потому что он в воде. Лучше бы брел.
                - Мост в воде, вместе  с обочинами?
                - Ну да, идти-то по нему можно, а вокруг вода. В самом ручье, наверное, верблюд утонет!
                - Да, серьезный потоп. Но смотреть на него некогда. Давай, хватайся за меня, вместо костыля буду. И пойдем.
                - Я с другой стороны поддержу, - с готовностью предложила Елизавета.
                - Нет, с другой я подопрусь костылем, - не согласился пострадавший. 
                - Ты весь мокрый, хоть выжимай. А мы думаем, куда пропал? Контрольное время давно истекло.
                - Искал телефон. Когда прыгнул, наверное, он вылетел из кармана. Долго ползал, рылся в траве, в воде у берега – бесполезно! Ну и двинулся, как есть. А промок-то еще до купания, под ливнем.
                - Ливень ужасный, - согласилась Елизавета.
                - И надо же, все в кучу: и ливень, и потоп, и телефон!
                - Ну, - скомандовал командир экспедиционного отряда, - встаем!
                И, подхватив охнувшего гостя Выселок под руку, рывком поднял его. Утвердившись на здоровой ноге и опираясь на Лузина и на костыль, тот сделал шаг, а затем и второй, и третий.
                - Жаль, что я не травматолог, - сокрушенно молвила Елизавета, несшая сумку Бориса, из которой струилась вода, и рюкзак  с палаткой, захваченный дома на всякий случай.
                - Да, и на троих – ни одного эскулапа, - согласился Геннадий.
                Мелкий дождь продолжал моросить, и обмен мнениями прекратился, как только они одолели первые сто метров. Чему способствовала и необходимость экономить дыхание. Особенно туго давалась дорога Борису. Но и Геннадий скоро дышал, как запаленная лошадь. Елизавета стойко несла увесистую палатку и походную сумку, но это тоже немало отягощало ее.
                - Присядем, перекурим, - предложил Лузин, когда рядом с тропой показалась упавшая  валежина. Они устроились на стволе, обросшим мохом, как на диване. Мох набрал в себя много сырости, но это мало заботило чету Лузиных и опекаемого: они промокли не меньше, чем этот мох. Скоро прохлада от мокрой одежды стала довольно агрессивной, так что Бориса стал передергивать озноб.
                - Ну, нам пора дальше, - заметив это, сказала Елизавета, и путники продолжили поход по раскисшей тропе.
                - Далеко еще? – спросил увечный.
               - Наверное, с полкилометра, даже меньше, - прикинул Геннадий, - при таком темпе минут за 15 дойдем. Так что держись. Лес сейчас кончится.
               И верно: скоро на смену соснам и березам пришел кустарник, а за ним обнаружилась и безлесная долина. Стали видны редкие дома.
              - Ну, еще один рывок, еще одна попытка! – бросил Лузин и ступил на ромашковую поляну, безжалостно топча цветы. Двое его спутников, собравшись с силами, поспешили за ним с очень умеренной скоростью. В сапогах хлюпала вода, но разуваться ни у кого не было желания, а у Бориса – и возможности.
              Любой путь кончается, и этот не стал исключением. С торжествующим возгласом «Пришли!» Елизавета обогнала мужчин и открыла калитку, а затем  двери сеней и дома.
              - И верно, пришли, - с некоторым даже удивлением повторил Геннадий, поднимаясь вместе с отягощением на крыльцо. В прихожей они так рядом и сели на скамейку отдышаться. Елизавета тем временем переоделась и  предложила немедленно переодеться двоим отдыхающим, с одежды которых на скамеечку и на пол натекла лужа воды. Были подняты из запасников все предметы одежды Лузина, тогда как мокрое платье было погружено в цинковую ванну для дальнейшего отмокания, поскольку на брюках налипли грязные брызги. Больше всего хлопот доставили кроссовки гостя, вернее, один, застрявший на поврежденной ноге. Бурыгин внес предложение разрезать его, если имеется острый нож. Однако Лузин, покривив душой, сообщил, что острого нет, и придется помалу стягивать целый, нерезаный башмак. Совместными усилиями эта операция была проведена в несколько минут, наполненных чертыханием гостя от ее болезненности. Само переодевание не заняло много времени.
               - Ну, теперь пьем горячий чай, - объявила Елизавета, успевшая вскипятить чайник, и расставила стаканы. Рядом появилась зажаренная перед походом рыба, а на сковороде шипела еще, дожариваясь, яичница.
               - Чай – это хорошо, спасибо тебе, но перед тем надо выпить что-то антипростудное.
               Геннадий извлек из холодильника бутылку водки и наполнил три стопки:
               - Тебе, Лиза, тоже надо выпить, во избежание!
               - Да, хоть не зима, а пробрало насквозь! – поддержал его Борис. – А ведь я тоже с лекарством,  поскольку напросился в гости, - и, притянув к себе свою сумку, извлек бутылку виски.
               - Пожалуй, нам и одной будет многовато, - покачала головой Елизавета.
               Выпили представители сильного пола, даже не поморщившись, и хозяйка тоже одолела свою порцию.
               - Даже не заметно, - поделился ощущениями Бурыгин, и Лузин вновь наполнил емкости. Елизавета отрицательно помахала ладонью и предпочла чай и жареного хариуса; ее примеру скоро последовали и Геннадий с Борисом.
               - Так что мыслится делать, чтобы восстановить отношения с Зинаидою? – воспользовавшись паузой, обратилась хозяйка к гостю. Он потер лоб, будто вспоминая, что же следовало делать, и выдавил:
              - Я вообще думал, что тебе проще поговорить с ней об этих делах. Но моя-то идея такая: я вернулся, и насовсем. И собираюсь строить житье свое в этих краях, и с ней.
              - А сам ты с ней говорил? И вообще она знает, что ты  в этих самых краях?
              - Нет, не говорил. Да и как? Разошлись мы не очень весело. Теперь даже подходить-то страшно.
               Бурыгин рассеянно вертел в пальцах стопку, поднял было ее, но тут же поставил на стол.
               - А где гарантия, что ты снова не удалишься? И как тогда буду выглядеть я?
               - Да ты что? Я по два раза одну и ту же глупость не делаю! А тебе добиться бы, чтоб она выслушала Бурыгина, не бросила трубку!
                - Не хило. Но не станем же звонить, на ночь глядя. Ей завтра на уроки. Надо спать хорошо. И потом – вид у меня, наверное, не совсем трезвый. Хотя и утро – для нее не лучший вариант. Но если пораньше, то терпимо.
                С тем, завершив вечернюю трапезу, трое согревшихся после нее молодых людей отошли ко сну. Но спали не одинаково крепко: искатель Зинаиды никак не мог пристроить больную ногу, в довершение к этому начала болеть голова. Временами он заходился кашлем. Это добавляло беспокойства хозяевам за всю ситуацию.
                Укрепившись душевно, Елизавета вызвала подругу:
                - Привет, Зин! Как служба, как отчетность - сокращается?
                - Хм! Пустой вопрос. Привет и тебе, и Геннадию!
                - Вообще-то тут еще один человек нуждается в привете.
                - Ну, если нормальный, проблем нет, приветов у меня запасено порядочно.
                - Мне показалось – нормальный. Ты слышала – Бурыгин вернулся? Он тебя не извещал? Нет? Ну, так вот я тебя извещаю. И хотел бы он даже переговорить с тобой.
                Возникла пауза. На кухне гремел посудой Лузин, в гостиной кашлял простуженный гость. Словно на смех, за окном вовсю светило солнце, разгоняя утренний туман.
                - Он что же, звонил тебе? – наконец, отозвалась Зинаида.
                - Да, в общем, звонил, и даже больше: он прибыл сюда, чтобы наводить мосты. И броситься к тебе. Но планы немного переменились: по дороге повредил ногу и простыл. Сейчас лежит с температурой. Он попал в потоп, и лишился телефона, но я могу передать ему свой. Передать?
                - Ты прямо как танк! Ну о чем я буду говорить с ним после всего? О температуре? Кстати, сколько у него? Почти 39? Если есть, пусть таблетки глотает. Отлежится - и опять в бега!
                - Разве можно так просто разбрасываться мужиками?
                - Лизка! Это он пример подал – как будто ты не знаешь!
                - Но ведь осознал, встал на твердый путь исправления.
                - Да кто его знает! Вставать-то он вообще может?
                - Только с поддержкой или с костылем.
                - Ну что ты будешь делать! А проезда от вас, конечно, сейчас нет…
                - Истинно так. Но Гена надеется, что через пару дней лишняя вода схлынет. А сейчас – если только вертолет!
                - Не было вам печали.
                - Все ничего, лишь бы с ногой обошлось. Но ты, Зина, не переживай – перемелется. Занимайся уроками. Я буду держать тебя в курсе, как и что.
                Бурыгин с нетерпением ждал результата переговоров.
                - Ничего особо утешительного сообщить тебе пока не могу. Одно обнадеживает: она не бросила трубку! Гена, ты слышишь – Зинаида проявила некоторый интерес!
                - Теперь бы еще вода спала, чтобы медицина тоже интерес проявила…
                - Это все Виолетта, чтоб ей пусто было, - проворчал Борис и закашлялся.
                - Причем здесь Виолетта? Она, что ли, дождь наслала?
                - Виолетта – подруга Зинаиды, - пояснила она Лузину, - и моя тоже.  Только не закадычная, - и Елизвета засмеялась.
                - Она Зинаиду в свою секту втащит, если не поставить заслон, - заявил Борис.
                - Какую еще секту, что ты говоришь?
                - Ну как же – это особая порода дам: на первом месте у них всегда собственная красота и все ради и для нее. Расходы на это дело безграничны, если позволяют доходы, которые часто доходят до…  Доходяги, одним словом, становятся эти доходы. Сколько историй!
                Бурыгин махнул рукой и закашлялся.
                - А на втором месте? – спросила Елизавета.
                - На втором – магазины, ярмарки, бутики и распродажи. Во главе угла, ясно – украшения, прикид, ну и всякие модные кушанья, это уже попутно – они ввели в моду кошмарный оливье, всяких омаров и кальмаров, устриц и креветок.
                - От омаров я бы не отказался, - признался Геннадий. – Устрицы – это уж обрыдло.
                - А чем еще славятся сектантки? – не унималась Елизавета, - что у них на третьем месте?
                - На третьем дети и артисты.
                - Как это? Ну, дети-то понятно…
                - Так на поп-артистов ломятся толпой, сносят все ограждения. За билеты платят бешеные деньги. Не хватает – возьмут кредит.
                - Да, кошмарная каста. А мужики-то, мужики – нормальные, не артисты – у них где-нибудь значатся? – не выдержал Лузин.
                - Примерно на 13 месте – где-то между кошкой и собакой. Но некоторые виолетты ставят их на 17 место, сразу после морской свинки.
                - Ну это уж ни в какие ворота!
                - Вот я и говорю: надо как-то оберегать Зинаиду от тлетворного влияния!
                Тут снова взяла слово Елизавета:
                - А откуда же это исследование, кто его делал? Не ты ли сам, Борис?
                Бурыгин замялся:
                - Вообще-то я кое-что читал. Ну и, ясное дело, свои наблюдения.
                Он отер пот со лба и обессилено уронил на подушку голову, которую в пылу своих выкладок поднимал все выше и выше.
                - Да, насчет морских свинок – это сильно! Но, может, Виолетта не такая уж человеконенавистница? Да и у Зинаиды со здравым смыслом все в порядке!
                Борис, минуту помолчав, сказал:
                - Вот на это я и надеюсь, да еще на Елизавету Ивановну.
                - Однако пора мерить температуру, - спохватилась последняя и достала с тумбочки термометр.
                - Да вроде нет температуры, - бодрясь, сказал Бурыгин, но градусник поставил. Прибор зафиксировал 38,6.
                - Вот видишь, нисколько почти не убавилась, хорошо, что еще не поднялась! Надо глотать таблетку. И пить горячий чай с малиновым вареньем. Его у нас, как по заказу, немеряно!
                Тут же был организован и этот замечательный чай, которого, за компанию с болящим, выпили и хлебосольные хозяева.
                - Ну вот, некоторые лечебные действия мы произвели, теперь надо переходить и к завтраку. Сейчас изготовим, - заверила Елизавета, - жаль, что не можем повлиять на ногу!
                За неимением настоящих костылей, Борис пользовался той рогулиной, что сделал в лесу и костылем, изготовленным наскоро Геннадием. Он ненамного отличался от своего лесного брата, но мастер рассудил, что стараться над настоящим изделием ради двух-трех дней глупо. Оставить же его на хранение – накаркать неприятности. Бурыгин вполне освоился с теми, что приготовила ему судьба, и обходился без помощи Лузиных. Теперь дойти до кухонного стола для него не составляло проблем, да и во двор – тоже. Это не то, что тащиться по лесной тропе. Однако же вести разгульный образ жизни было бы еще рано: кружилась голова и болела нога. Все-таки, позавтракав, он выдержал для приличия полчаса, прежде чем снова рухнуть на диван. Тем временем Лузин завел «Ниву» и доехал до ручья, чтобы оценить масштабы стихийного бедствия.
                Картина была впечатляющая: пересыхавший в жару поток заполнил всю низину, о чем говорили наносы ила и жухлой травы по берегам. И хотя к утру он умерил свой натиск, в русло еще не вернулся. Нечего было и думать одолеть водно-грязевую преграду в этот день. Однако берега раскиснуть не успели, что обнадеживало. Он решил повторить ревизию вечером и вернулся домой с отчетом.
                - Сегодня все путешествия откладываются, вечером определимся на завтрашний день. Так что не теряйте надежд. Никто не звонил?
                - Мои родители звонили, спросили, не утопила ли нас Слоть, - они узнали о шторме в районе из новостей, и сразу давай звонить! – проинформировала Елизавета.
                - А как у них?
                - У них дождь был, но без всяких завихрений.
                - И больше – никто? – он незаметно качнул головой в сторону Бориса.
                - Нет.
                После обеда Бурыгин доковылял до крыльца и уселся на верхней ступеньке, грея на солнце опухшую ногу без носка. Сделав после солнечной ванны двухминутный променад по двору, он вынужден был вернуться на диван.
                - Ты слишком движениями не увлекайся, как бы температура не поднялась, - заметила Елизавета.
                - Да, я посплю, подремлю, то есть, - отвечал гость, морщась и устраивая свою невезучую ногу.
                - Если можно будет проехать, придется везти его хотя бы в Листвяжный, - сказал Лузин, когда тот задремал.
                - Так лучше уж сразу в город!
                - Там примут ли? Почти иностранец.
                - А в Листвяжном?
                - Хотя бы в скорой проконсультируют. Тогда уж можем двинуть и в город.
                - Как-то ненадежно. Подождем, проснется – спросим, где он остановился. Там уже проще до лечения добраться.
                На том они и порешили.
                Дождавшись, когда недужный проснулся, выяснили, что остановился он в гостинице, и провел там лишь одну ночь. Это никак не упрощало дело.
                - Стало быть, едем с утра в Листвяжный, а там – по обстоятельствам: или лечимся в этом поселении, или в городе, - объявил Геннадий. И самый никудышный вариант – возвращаемся сюда.
               - Ты думаешь, утром можно будет проехать? – усомнилась Елизавета.
               Тут зазвонил ее телефон.
               - Привет, Лиза! – вполне слышимый, донесся голос Зинаиды. – Что у вас делается? Дорога не открылась?
              - Привет-привет! Гена утром проверял – пока проезда не было. Вот еще вечером посмотрит. Но вообще он думает, что завтра с утра можно попробовать проехать. И идея у него – хотя бы в Листвяжный отвезти Бориса.
              - Я только что уроки отвела, но завтра освобожусь пораньше. Могу выехать до вашей остановки, если вы выберетесь. Можно бы отпроситься, если бы точно знать, что доставите его до трассы. Но пока так. Звони, когда проинспектируете свою дорогу.
              И Зинаида отключила телефон.
              - Уже хорошо, - не совсем уверенно молвила Елизавета и посмотрела на Бурыгина.
              - Спасибо тебе, вам с Геннадием спасибо! - откликнулся тот.         
              - Пока еще рано. Но будем рассчитывать на удачу.
              Вечером, уже перед заходом солнца Лузин снова побывал у брода. Тут мало что изменилось: уровень воды снизился ненамного, но мокрые утром берега подсохли. Он твердо решил утром вывозить Бурыгина. Если проехать не удастся, перенесет его через ручей на закорках. Надо поспешать: мало ли что там с ногой!
               О таком плане он и сообщил, вернувшись домой.
               - Ну и хорошо, поедем всей бригадой, - облегченно вздохнула Елизавета и принялась звонить подруге.
               - Извещайте, когда соберетесь выезжать, - отвечала та.
               И в восемь утра, заранее предупредив Зинаиду и наскоро проглотив завтрак, все трое двинулись на восьми конечностях грузиться. Собственно, груз имелся теперь только у Бориса: в его сумке лежал непромокаемый пакет с документами и неприкаянная бутылка виски.
              - Эх, надо же, как неудачно! – сокрушался на ее счет он. – Ну, если переедем, может, отметим это и все былое?
               - С твоей-то температурой? – скептически посмотрела на него Елизвета, и предложение с повестки было снято.
               Подъехав к ручью, который оставался мутным и все еще быстрым, Лузин прибавил газу: авто, переваливаясь с боку на бок и поднимая фонтаны грязных брызг, поползло к противоположному берегу. После двух неудачных попыток удалось одолеть и подъем на него. Выбравшись из реки, все облегченно вздохнули. Дальнейший путь не представлял особых затруднений, несмотря на разбитые колеи и обилие грязи. Скоро  добрались и до остановки на трассе. Тут не было ни одного ожидающего, так же, как и машины Зинаиды.
               - Подождем пять минут, потом позвоним, - решила Елизавета и спутники без лишних слов приняли предложение. Вслед за тем на дальнем повороте показалось авто и,  за рулем его сидела Зинаида.
               - Легка на помине, – засмеялся Лузин, - всегда бы у нас так складно!
               - Ну, здравствуй, Зина! – воскликнул негромко Бурыгин, выбираясь из машины.
               - Здравствуй! Ты хочешь загрузить эти палки? Мы купим костыли! Ладно, грузи, если они так дороги тебе, на всякий случай.
               Затем она обняла Елизавету, чмокнув ее в щеку, пожала руку Лузину:
               - Спасибо! Что же – приходится торопиться, мы поедем.
               - Выздоравливайте!
               Вякнув клаксоном, аккуратная машина Зинаиды набрала скорость. Многострадальная, заляпанная по самую крышу «Нива» подслеповато глядела замутненными стеклами вслед.
               - А все-таки хорошо, когда все более-менее хорошо кончается, - проговорил Геннадий.
               - Хотя бы сносно.
               - Ну да. Теперь-то можно будет нам отдохнуть!
               - Мне начинает казаться, что отдыхать можно только в большом городе, на 12 этаже, за чугунной дверью. Там никому ни до кого дела нет.
                Глава 14.         
               Андрею Корневу повезло – он успел выбраться из Выселок до шторма. Звонок Анне по пути следования дал вполне обнадеживающий результат: состояние ее отца стабилизировалось. Только оторваться от медицинских проблем сегодня у нее не получится: от переживаний стало нездоровиться матери. Так что увидеться сегодня не представляется возможным.
                - Помощь какая-то нужна? – спросил он.
                - Пока нет. Но если что… - Спасибо! – тепло поблагодарила она.
                На всякий случай Корнев решил никуда далеко не отлучаться, а заняться своим сиротливым жилищем. На въезде в город заехал в первый попавшийся гастроном, чтобы купить хлеба и что-нибудь к нему.
                - Здравствуйте! – неожиданно услышал он приветствие, едва войдя в магазин, - Андрей, это ты?
                - Это я, - не стал запираться Корнев, напрягая память, - ах, Лидия! Здравствуй, здравствуй, рад видеть! Ты в этом районе дислоцируешься?
                - В этом, в этом. Гончарова 15, кВ. 52. Заходи в гости, можно прямо сейчас, я – домой. Можем Аннет позвонить, не откладывая! – и Лида сняла с плеча сумочку.
                - О-о, это не получится! – отрицательно покачал головой Корнев, - она за отцом смотрит, а сейчас и матери нездоровится. Ты не знала?
                - Насчет матери – нет. Надо сегодня заглянуть к Звонаревым. Обязательно! А ты по каким делам, надолго?
                - Свой постоянный приют проверить, кое-какой инструмент купить, ну и проведать Звонаревых. Только сегодня у Анны напряженка, некогда.
                - Да у Анны она уже давно, с тех пор, как взялась за диссертацию. Сколько времени  уже пишет – месяца два, три?
                - Не знаю точно, но уже порядочно. Может, тема случилась неподъемная какая-то?
               - За такой срок можно бы уже и докторскую написать, а? Потеха с нашей Анной! Правда? – и Лидия коротко хохотнула.
               - Да. Именно, потеха, - сдержанно подтвердил Корнев, которому стал уже надоедать этот странный разговор.
               - Ну, всего хорошего! Забегу домой – и к Звонаревым, на правах старого знакомого, - сказала, наконец, подруга Анны и направилась к выходу. Андрей же подошел к хлебному ряду, весьма довольный, что его оставили в покое.
               В продолжение дня он занимался наведением чистоты в своем жилище, протирая шкафы, полки, подоконники, хотя за время его отсутствия вряд ли тут скопилось много пыли. В заключение вымыл полы, что в иное время не торопился бы делать. Наконец, отремонтировал крепление зеркала, висящего в прихожей, и сел перед телевизором.
               Плаксивый любовный сериал не заинтриговал его, и Андрей подумал, что пора бы уже взяться за приготовление обеда. И даже покинул кресло, но тут же решил, что терпения на это у него сегодня не хватит и почел за лучшее пообедать в ближайшей точке общепита. Что и выполнил, едва минул полдень. Время тянулось слишком медленно, и он с долей зависти подумал о Лидии, которая запросто могла навестить Звонаревых, как давняя знакомая. Сам он был довольно давно знаком с Анной, но не с родителями ее, и никаких визитов им в такой момент наносить не мог.  Да и в любой другой – разве только вместе с их дочкой, что может плохо отразиться на их самочувствии даже и в более благополучный период. Ибо так устроены родители, ничего не поделаешь.
              Утром Корнев хотел было позвонить Анне, но рассудил, что предварительно звонить – только загромождать нарождающийся день лишними вещами. Он завел авто и отправился к ее дому. На одном из перекрестков выскочивший справа «Соболь» едва не снес его машину с полосы, в последний момент Корнев резко ушел влево, рискуя перевернуться. На его счастье, помех тут не оказалось, и он благополучно вернулся на свою полосу, объехав попятившегося нарушителя. Адреналина прилило с избытком и Андрей заулыбался, чувствуя, что избежал дрянного приключения.
               
            
            
            
   
 
               
                Но на этом везение и закончилось. По прибытии к нужному пункту выяснилось, что  Анна Звонарева, с которой они расстались совершенно недавно, как бы с трудом узнает его. Конечно, увидев Андрея ожидающим на скамейке у ее дома, Анна приветливо улыбнулась, прикоснулась к его руке и спросила, нормально ли он доехал. Однако теплого и долгого разговора не получилось: она выглядела озабоченной и за короткое время дважды посмотрела на часы.
                - Ты торопишься? Как сейчас старшие – спросил после дежурных приветственных фраз Корнев.
                - Отец тоже сейчас дома, прописали постельный режим, лечится без отрыва. Давление нестабильное, хотя и понизилось. А я – в магазин, кое-что надо купить из продуктов, которые рекомендуются. Проблема-то в том, что как раз эти яства он не любит. Но это всегда так – чем полезнее, тем безвкуснее.
                - Так может, тебя довезти?
                - Да тут двадцать шагов до гастронома. Дольше отпарковываться и припарковываться. Я быстрее шагами. А вообще-то тут есть, кому увезти-привезти.
                - Родственники?
                - Его коллега и ученик.
                - Ты когда освободишься? Давай я подожду?
                - Даже не знаю. Все неопределенно и обещать ничего не возможно. Как-нибудь выберется время…  А сейчас, извини, я пойду. Пока!
                - Выздоравливайте! – только и сказал он, в некоторой растерянности пройдя несколько шагов вслед за Анной, потом повернул и пошел к своей машине.
                Как быстро все меняется! Давно ли она была у него в гостях, на рыбалке, на послесвадебной вечеринке. И двух дней не прошло, а как будто месяцы. Или годы? Конечно, там семейная печаль, но все-таки…
                Обескураженный, он решил наведаться к дядьке, чтобы привести в порядок мысли в беседе с родственником. Конечно, успокаивающе действует и дорога, если она не слишком разбитая. До Листвяжного  неблизко, но тем и лучше. Только прежде надо позвонить.
                Клочихины были дома и с большим одобрением отнеслись к его намерению нанести им визит. К приезду Андрея они организовали почти праздничный стол: не так часто племянник гостил  у Сергея Степановича. Да и вообще гости в последнее время стали редкостью.
                - Нынче порядочный гость – на вес золота! – заявил хозяин, пожимая руку родственника.
                - Раньше-то как-то  попроще было, - поддакнула Надежда Ивановна, - идет сосед по улице, видит, окна светятся: «Дай, - думает, - зайду!». И зайдет, и ничего особенного; свои новости расскажет, твои послушает, чаю выпьет, когда – и стопочку. Все чинно, благородно, по-свойски. Сейчас не то: и в гости не стремятся и гостей принимать желания нет.
                - Окуклился народ, в коконы упрятался, - сокрушенно заключил Клочихин.
                - Наверное, выбрал лимит по дружелюбию, - предположил гость.
                - Наверное. Только когда успел? Ну ладно: ты у нас нечасто – заночуешь? Тогда с толком, с расстановкой можно посидеть, перетолковать. Перетереть, как говорят.
                - Да, оставайся, - поддержала супруга Надежда Ивановна.
                - А что, никаких срочностей сейчас нет. Можно и остаться – согласился Корнев. И тут же на столе появилась бутылка водки и сопутствующие стеклоизделия.
                - Ну, за встречу! – провозгласил хозяин дома и звякнув своим о два других, показал пример пития, единым духом приняв содержимое.
                «Для успокоения нервов в самый раз» - подумал Андрей и также выпил до дна. Надежда Ивановна одолевала свою норму не так лихо, но тоже не отвергла крепкий напиток.
                - Там, в Выселках, все в порядке? – поинтересовался, закусив жареным пельменем, Сергей Степанович.
                - Когда я уезжал, в порядке было, - отвечал племянник.
                - Местечко тихое, золотое место! – грустно молвил Клочихин, - жалко и бросать было, а пришлось. Другой раз снится – лес, Слоть. Теперь еще печаль: вроде прорабатывается вопрос о строительстве дороги в Выселки. Кажется мне, близятся к концу их золотые деньки.
                - А что с желающими там обосноваться?
                - Желающих пожить в тихом уголке прорва. Но когда доходит до дела – дают задний ход. В основном из-за своих половин: ну с кем в тайге им разговаривать, с медведем? А с супругом все уже переговорено на сто рядов. Ну и вот…
                - Так Сергей Степанович, если есть все-таки желающие, попробуйте сдавать дом на время: на сутки, двое, на неделю. Может, кто и месяц осилит. Сейчас еще не зима.
                - Мелькала такая идея, но потом подумали: ведь временщики  вандалы, после них сколько надо порядок наводить! Да потом же и продуктами обеспечивать. Уж сварят, наверное, сами. Вот как-то все это зыбко, ненадежно!
                - Но ведь сдают же жилье при всяких достопримечательностях, стало быть, не так страшно. Ваши продовольственные запасы я особо не убавил, ждут вас и постояльцев. Все окупается.
                - Наверное, есть смысл. Буду агитировать теперь в этом направлении, потому что сейчас, перед зимой, вряд ли кто рискнет покупать. Бесполезно!
                А для тебя есть идея, безотносительно охраны того особнячка. Имеется одно предприятие в пригороде областного центра. Занимается чем-то вроде социальных вопросов, коммунального хозяйства, словом, облегчает жизнь населению. Предприятие унитарное, но тем и лучше. Ты будешь трудиться на благо народа, а не на какого-то хозяйчика, который в любой момент может выставить тебя за порог. Ага. Там вроде проверки только зашкаливают – горадминистрация блюдет копейку. Но у тебя же склонности к присвоению госсредств нету? Так что нет и печали.
                - Как же я туда встроюсь? Человек с улицы. Без наград, рекомендаций и славы.
                - Это дело разрешимое. Сестра моей Надежды Ивановны к этому учредительству имеет близкое отношение, и как-то не очень давно говорила о кадрах. Нужны порядочные специалисты. Я сразу подумал про тебя. Там зарплаты не особенно велики, но в перспективе ожидается реорганизация в хозяйственное общество. Тогда должны появиться и собственные, нормальные деньги. Можно делать карьеру: какие твои годы?
                - Как-то это, если устраиваться по-родственному, покажется подозрительным.
                - Ну, ты что, кому покажется? Все только так и устраиваются в жизни. По блату, как говорили еще при социализме. Ну как? Все-таки подальше от шума городского и поближе к природе.
                - Да, это, конечно, плюс. Есть у меня приятель, Листунов, тоже в пригороде. Не жалуется. Только связь иногда неважная. Он залазит на погреб и с высоты ловит или посылает сигнал.
                - Проблемы у всех есть. Но выход всегда найти можно.
                - А что же с особняком?
                - Ну, ты уже оказал большую услугу, времени много потратил. Спасибо! Думаю, сдавать дом на время получится. А тебе надо устраиваться. Жену ведь ты в Выселки не привезешь, это наверняка. Если еще несколько дней продержишься – хорошо, вдруг желающие объявятся на недолгую аренду. А мы с Надеждой Ивановной пока займемся твоим трудоустройством. Идет?
                Если что-то не сладится, есть еще вариант:  ты же как-то с дедом пчелами немного занимался, не взяться ли тебе за такое дело? Это на худой конец. Но не самый худой: и на природе, и при людях. На первых порах можно использовать и Выселки.
                - Ведь это целое предприятие. Надо готовить зимовник, ульи, медогонку, инвентарь, рамки там, проволоку, инструменты. С вощиной, помнится, были проблемы, еще варроатоз этот. Всякий европейский гнилец. Большие хлопоты.
                - Ну да, конечно, особенно поначалу. Но чем смогу – могу помочь. Зато в зимние месяцы – почти никаких забот. Прикинь на этот предмет Выселки. Вдруг да?..
                - Завтра еду туда, на всякий случай прикину. Заодно и насчет курортников, так что отправляйте, если кто подвернется. Но надо определиться с ценой за единицу времени. По сложным вопросам можно моментально созвониться.
                - Вот-вот. А вообще в наше время говорили: «Была бы шея – хомут найдется!».
                - Золотое время. А пока остановимся на том, о чем договорились.
                - Любо! Ну, за это надо выпить, чтобы сдвинулось судно с мели. Или в городе, или в деревне.
                И выпили. В эту ночь Клочихина не терзали мысли насчет особняка в тайге,  дорого обошедшегося ему и никому теперь не нужного.
                ***
                Утром Андрей позвонил Лузину и справился насчет дороги к Выселкам. Выяснилось, что хоть вода и схлынула, вряд ли сегодня Андрей на своей машине сможет проехать. Можно попытаться сделать это завтра, и пусть Корнев позвонит перед выездом, Геннадий встретит его на «Ниве» и подстрахует. На том и порешили и Андрей, поблагодарив чету Клочихиных за прием, отправился в город. Он задумал, коль все складывается не слишком гладко, использовать свободные сутки на визит к Петру Листунову.  И уже к полудню прибыл по нужному адресу, не забыв перед выездом позвонить.
                Листунов пообещал отложить все дела, но только после трех часов, поскольку не предполагал, что нагрянет гость.
                - Важный? – полюбопытствовали на работе.
                - Еще бы – сослуживец!
                - Святое дело!
                Хотя приятель советовал отдохнуть с дороги у них дома, Андрей употребил выдавшийся тайм-аут для посещения своего жилища и нашел его состояние вполне удовлетворительным. Затем он заглянул в магазин охотников и рыболовов, где провел не меньше получаса, выбирая подходящие для речной рыбалки принадлежности. После этого, удостоверившись, что часовая стрелка миновала цифру 3, отправился к Листуновым.
                Петр прибыл только что и, встретив Андрея у калитки, сгреб его в охапку.
                - Ты что-то стал неописуемо растеть-матереть, - отвечая тем же, оценил хватку приятеля гость.
                - Надо быть спокойным и упрямым – и мужество нарастет.
                - Вместе с радостными телеграммами?
                - Они, увы, вышли из моды. Телеграммы, телефонограммы, разные молнии. Кому охота возиться? Достал телефон – и пожалуйста! Ну, пойдем, проходи!
                - Я что-то зачастил к вам, но выдалось время, и вот… Твои домашние еще гостят?
                - Да, вырвались кое-как. Дышат вольным воздухом. Но через пару дней должны вернуться. Ты, наверное, слегка голодный? Я тоже. Давай мы пока попьем чаю, аж с молоком, а потом уже организуем достойный нас ужин.
                Возражений не последовало, и Листунов быстро согрел чайник, достал печенье, в избытке приготовленное супругой перед отъездом, и вазочку с вареньем.
                Яства на женский вкус, - отметил он, - но ты не отчаивайся, наверстаем! Хотя могу сейчас же напластать соленое сало.
                - Да зачем? Мы же не на каменоломне. Печенье, да еще домашнее – в самый раз! Теперь я понимаю, чем тебе приправляют спокойствие и упрямство!
                - Есть, есть немного и гастрономическая составляющая.
                После чаепития, посидев с Андреем на диване пять минут и справившись о том, как приняла областная столица своего блудного сына, он занялся кухней.
                Корнев, давно набивший руку на самостоятельном приготовлении блюд, полезно суетился тут же, и скоро совместными усилиями они организовали вполне презентабельный ужин.
                Листунов, обожавший жареную картошку, может, потому, что в городе она не росла, поджарил ее мастерски; с вареными сосисками, солеными огурцами и шпротами она представляла собой очень аппетитное блюдо. Но и печенье с вареньем не лишились на столе аккредитации.
                - Будем представлять себе, что и наши уважаемые дамы разделяют с нами эту трапезу, - произнес Петр Листунов после дежурного тоста за встречу, - кстати,  что ты без Анны? Диссертация ее повязала?
                - Почти, - и они выпили.
                - То есть?
                Гость сделал вид, что усиленно закусывает, но тут же, поверженный совестью, принужден был ответить:
                - Аннет что-то немного не в себе, или заботы об отце так сказываются, но по-моему, она слегка охладела к моему обществу. Хотя никогда и не пылала.
                - Хм. Стало быть, она взяла курс на доцента.
                - На доцента?
                - Ну да. Не знаю, как звать, но знаю, что работает со Звонаревым-отцом. Ты, что ли, не в курсе?
                - Да слышал я пару раз про доцента какого-то. Не вдавался. Мало ли у нас знакомых? И доценты проскакивают, и профессора.
                - Они, надо думать, знакомы с давних пор, чуть не с детского сада. Моя, понимаешь, супруга предполагает. Супруги много чего проницают! Так ты совсем не в теме?
                - Я как-то досье не составлял.
                - Через то и страдаем.
                - Да у меня не тот случай. Утопиться – такой идеи нет.
                - Ну и славно. Поднимем бокалы за стойкость и благоразумие!  - Хотя, может быть, надо было дать бой этому очкарику, - задумчиво добавил он, возвращая опустевшую стопку на стол.
                - Для каких причин? Проще тогда выкрасть ее и держать где-нибудь в пещере. И самому стать пещерным человеком.
                - Ты, пожалуй, обратно прав. Но все-таки надо окончательно все выяснить, прежде чем рубить связи.
                - Ну да, это точно. И вот я выжидаю случая для разговора, может, он пойдет иначе.
                И Корнев затуманенным взором поглядел в окно, где предзакатно догорали розовые облака.
                Наутро он позвонил Анне из машины.
                - Здравствуйте, госпожа искусствовед! Как у вас сегодня – у отца то есть?
                - Здравствуй! Динамика, сказали, положительная, но еще рано переходить на активный образ. А в остальном – без изменений.
                - Я так понимаю, изменения совсем ни к чему?
                - Скажем, город на город я поменять еще могу, но на лес – не готова. И думаю, не готова буду всегда. Увы! Иначе для чего все мои труды? Хотя это тебе все равно. Интересы у нас тут очень разные. Но заглядывай!
                - Так вот я заглянул. Не совсем вовремя?
                - Ситуация сейчас не лучшая. И тебя я от дел отрываю. А моим конца не видно. Ведь так? И хорошо, что ты, наконец, понял. Я, конечно, не гений, но ты мог бы сказать прямо, мне, - голос в трубке дрогнул.
                Корнев помедлил, соображая. Промедление, как видно, затянулось.
                - Ну, пока! – сказала Анна. 
                - Понятно. Всего хорошего! – Корнев выключил телефон и сунул его в бардачок, чего никогда не делал. Минуту он сидел в оцепенении, затем достал телефон и переложил его в карман, где тот удовлетворенно и затаился.
                С Листуновым Андрей уже попрощался, больше здесь делать было нечего, и  он взял курс на Выселки. Мелькнула мысль, что неплохо бы созвониться с Геннадием насчет состояния брода, но до поры тревожить приятеля не стал. Если проехать будет трудно – ну, уж тогда придется вызывать. И, когда он принялся форсировать Выселковский ручей, это намерение едва не пришлось выполнять: в глинисто-грязевой яме он увяз безнадежно. Сняв туфли и закатав  штаны, полез в холодную дорожную кашу. Цель преследовалась банальная – заготовить возможно больше хвороста и веток, чтобы устроить гать протяженностью хотя бы три метра. На это ушло около получаса работы и, наконец, пройдясь по настилу, он счел дело сделанным. Несколько листов лопуха послужили салфетками для очищения ног от грязевых ванн. Но туфли надевать Корнев не стал, а жал на педали голыми ступнями. И правильно сделал, потому что дома вынужден был обрабатывать ноги более основательно, без лопухов, но с водой и мылом.
                После водных процедур бездумно просидел перед телевизором с полчаса, отдыхая от истеричных сюжетов во время рекламных перерывов, и решил, наконец, пообедать. Пока кипятился чай, позвонил Листунов и справился, добрался ли он до Выселок; в свою очередь, Корнев отправил рапорт Клочихину, сообщив, что уже на месте и тут все в порядке.
                Чтобы отвлечься от мыслей о неудачной поездке в город, стал прикидывать гипотетическое размещение пчелохозяйства. Однако эти размышления не давали нужного результата – требовалось какое-то активное и грубое действие. Что-то вроде колки дров или перетаскивания кирпичей, с последующей их укладкой в 25 рядов. Тут снова раздался телефонный звонок, и в аппарате Андрей услышал голос соседа, Егора Филипповича.
               - Так ты обратно прибыл уже? – поздоровавшись, спросил Яшин, - я из огорода углядел твою машину, насилу узнал – до того грязная. Как это ты прорвался через болото?
               - Да, еще не усохла трясина. Но накидал хвороста, репейника всякого. Как поживаете, Егор Филиппович?
               - Да помаленьку. А что мне - в дом-интернат, пансионат по-модному, не спешу, хотя тут некоторые спецы интересовались желанием. Оплата, говорят, небольшая. А не пошли бы вы! Ну и вот. Гости мои уехали, теперь совсем отдыхаю. Так если ты не занятой, может, на Слоть сходим?
                - Это можно. Нет проблем. Только я там сначала машину сполосну. Конечно, технику полоскать в реке – безобразие, но я без мазута, без химии – только глина и гумус.
                - Глина и что?
                - Гумус. Ну, это типа чернозем, самая питательность для растений. А намокнет – грязь!
                - Смотри ты! А мы на нее серчаем. А ведь верно говорили: сей овес в грязь – будешь князь!
                - Ну, сейчас, как говорит мой дядька Клочихин, немногие этим озабочены. Овсом, то есть, вместе с гумусом. Дальше овсянки интерес не простирается. Все больше – на отдых, путешествия, круизы пляжи и курорты. Там все включено, но овсянка вряд ли присутствует – говорит.
                - Хе-хе, ну и правильно говорит. Одно время телеканалы рассылали своих корреспондентов по разным странам, и те освещали. И в конце освещения, а то в середине обязательно посещали обжорку. И уж этому заведению уделяли времени более всего - можно было подумать, что дома они голодают. Туристы ушли недалеко – тоже много времени пасутся у стола. Так что в – Турции, что ли? – задумали выкинуть «все включено». Будто бы забота о здоровье гостей. А я думаю – оборона от обжор.
               - Вообще-то в Анталиях голодных гостей быть не должно. Просто халява не дает роздыху желудку. Хотя ему уже давно хватит и перебор вредит, а все еще хочется – глаза не сыты. Хорошо еще, не отпихивают друг друга. Это как с фотографией: собралась группа для фото и все ладно. Но кто-то один все норовит вылезти вперед или в середину, хотя, может он отражен уже, где только можно. Это в основном среднее начальство и начинающее. «Ненаедные», - как говорила одна хозяйка про курей.
               - Вот-вот. Утки особенно прожорливые. Вот гуси – другое дело. Если есть трава, они могут пастись весь день, не хуже коровы, и набирают вес. А курицы на одной траве пропадут. Но что-то мы заговорились, а нам на одних овощах тоже не прожить. Пойду я быстро копну червей – земля еще сырая, самое время им резвиться.
               - Тогда мне сбегать до школы за паутами?
               - Времени жалко – солнце уже к закату. Давай уж в другой раз. Сегодня половим на червяка. Повезти нам должно – рыба после непогоды всегда аппетитная. «Ненаедная», как ты говоришь.
                Сборы не заняли много времени и уже через полчаса были расставлены закидушки, а Корнев, кроме того, забросил далеко перемет, который особой уловистостью не отличался, неизвестно, почему. Может, на середине реки рыба не задерживалась, стремясь к берегу, где всегда найдется, чем поживиться. На этот раз однако, почти сразу Андрей заметил тут мощную поклевку, коршуном бросился на снасть и подсек добычу. Тотчас же он убедился, что противостоит ему достойный обитатель вод. Это оказался тяжелый ленок с темными боками и красными полосами вдоль них. Весил он килограмма полтора – почтенный вес для этой рыбы.
               - Отъелся на лесных харчах, - заметил поспешивший на кутерьму Яшин. – Сейчас важная рыба скатывается в низовья, зимовать здесь ей несподручно. А хорош ленок, хорош! Ты на сегодня план, однако, выполнил!
               И, видно, Слоть посчитала так же – больше на перемет не случилось ни одной поклевки. Не было их и на донки, Яшин же до заката выловил несколько окуней.
               - Слабовато, - резюмировал он, - но не все коту масленица. Однако будем знать меру. Нам хватит.
               - Вполне, - подтвердил Корнев.
               Премиальный ленок несколько потеснил мрачные мысли Андрея, одолевавшие его после мимолетной встречи со Звонаревой. Теперь нужно было закрепить наметившуюся перемену в настроении, и он выпил водки. Записи симпатичных песен были призваны служить той же цели. Под оркестр Поля Мориа он выпотрошил ленка и разделил на три части, чтобы удобно было жарить. Затем поразмышлял над темой медосбора и, найдя ее не слишком неказистой, решил еще немного выпить.
              «Так недолго и спиться» - проворчал внутренний голос, и хотя он был слаб против воли Корнева, Андрей позвонил Лузину.
              - А, ты прибыл! – одобрение прозвучало в голосе приятеля, как по случаю приезда известного артиста. – Как там дела, в столицах?
              - Для них, мне кажется, все хорошо.
              - А для тебя?
              - Да как сказать…  И хочу я пригласить вас с супругою на посиделки без суеты.
              - Ничего себе! Она вряд ли пойдет – говорит - столько никогда не пила, как в эти свадебные дни. Потеха!
              - Ну, тогда безалкогольный чай, или кофе малость с коньяком?
              - Передам твое приглашение.
              - Да, я приглашу еще Яшина, а то неудобно – мы час назад порыбачили с ним. Как так: рыбалка вместе, а посиделки – врозь? Если придет – нормально?
              - Конечно.
              Яшин пришел даже раньше четы Лузиных, и не с пустыми руками: он принес свои любимые грузди.
              Елизавета выставила на стол малиновый морс для запивания крепких напитков. К тому времени дожарился и выловленный Андреем ленок.
               - Я смотрю, ты времени даром не теряешь! – оценил добычу Геннадий. – Хорош! Один попался?
               - Один. Да и рыбачили мы недолго.
               Выпивали очень умеренно – сказывались посиделки предыдущих дней. Елизавета вообще обходилась компотом, закусывая его печеньем.
               - А что же ты без Аннушки? – спросила она.
               - Да как-то не получилось, заботы у нее. Отец пока болеет, плюс наука – смахнув невидимую паутину с лица, - отвечал Корнев. – Я же Геннадию как-то говорил. Наука, доценты…
               - Ну, про науку – точно. А про доцентов первый раз слышу.
               - Наверное, забыл сказать.
              - И много их?
              - Да не очень. Кажется, всего один. Но какая разница? И потом она говорит, что не чувствует в себе Робинзона.
              - Тут никуда не денешься, - покачал головой Геннадий, - если не чувствует. Ведь чтобы им быть, не обязательно, по-моему, забираться в океан, в пустыню, или в тайгу. Можно свести к нулю контакты и сидя в городской квартире, на 15 этаже. Только голуби иногда пролетают рядом, да где-то повыше – самолеты. Но они не в счет. Много сейчас таких затворников, слышал я. Они и соседей не знают. Чем не Робинзоны? Так что тебе, Андрей, дорога не заказана – можешь жить где-то по соседству, дышать одним воздухом с желательным человеком. Только ленка с 15 этажа ты не поймаешь.
               Тьфу ты, что-то я заболтался!
              - Давайте-ка поднимем чарочки! – встрял Яшин, и Андрей облегченно вздохнул, поднимая свою.
              Дальнейший разговор касался темы рыбалки и охотничьего промысла -  тут экспертами выступали Егор Филиппович и Геннадий. Андрей и Елизавета внимали им с достаточным интересом, поскольку это касалось непосредственно их жительства в данной местности. Еще бы! Супруга Геннадия только-только вкусила великолепия затерянной в глуши чистейшей реки с ее дикими обитателями, незнакомыми с кормами искусственного приготовления и БВД к ним. Она была в восторге и от бесчисленных бабочек-боярышниц, белым покрывалом застилающих влажную, нагретую солнцем землю вокруг луж, где снуют головастики. Ей нравились гораздо больше садовых лилий лесные саранки, а с запахом шиповника не мог сравниться аромат никакой  розы. Да много что еще притягивало здесь дочь некоренных горожан Серовых.
               Андрей же, который давно стремился облюбовать себе чисто природный уголок, удачно нашел его. Если бы еще все было так просто!
              - Главное, чтобы Выселки наши подольше оставались в стороне от кутерьмы, - изрек Яшин, - иначе худо! Иначе – куда бежать?
              Наконец, насытившиеся разговором гости начали собираться. Елизавета порывалась вымыть посуду, но Корнев ее отстранил от этого занятия, сказав что «сам». Поскольку дел больше нет.
              Выйдя за ворота, Лузин ударил кулаком в ладонь:
              - Ну надо же – порядочным людям не везет, и все тут! Разные доценты под ногами путаются…
              - Взяточники, к тому же, - добавил слегка захмелевший Яшин.
              - Почему – взяточники? – удивилась Елизавета.
             - Ну как же? На одну зарплату доцента такая, как Анна, вряд ли польстится. Видно, накопления у него есть.
             - У Андрея тоже есть накопления, хоть и небольшие. А он взяток не берет, - вставил Лузин.
               - Ну да. Андрюха хороший парень, но не герой. Нет. Иначе объяснил бы доценту!
               Геннадий рассмеялся:
               - Ну ты даешь, дядя Егор! Наверное, ты раньше разговаривал с такими круто!
               - Да всякое бывало.
               - Но видишь, какое дело: Андрей не будет устраивать турнир из-за дамы – типа, кто победил, тому она и достанется. Как кубок в слаломе. Если она сочтет – то и замечательно. А если нет, держать ее возле ноги, как собачонку, не станет. Хоть он трижды победитель.
               - Он-то, может, и нет, а она? Есть же такие, которым нравится, когда их лупцуют!
               - Да, как ни посмотришь в натуре или в кино, почитаешь – что ни герой, то психопат. Он, может, выдающийся, но иметь его поблизости вредно для организма. Ну, она выбрала.
               - Как это часто не совпадает! – добавила Елизавета.
                Глава 15 и заключительная
               Утро выдалось солнечное, но слегка морозное: осень безоговорочно вступала в свои права. В преддверии зимы вся бегающая, прыгающая и летающая живность спешила нарастить побольше жира, как тот ленок, попавшийся Андрею накануне. Тяжеловесные гуси и утки, обитатели диких болот и озер, летели на юг, вызывая зависть у домашних родственников, которые нагуливали жир без отрыва от ПМЖ. Копытные - и домашние, и лесные, без устали потребляли уже пожухлую траву, мыши-полевки таскали в свои норы фермерское зерно. Даже безалаберные, болтливые воробьи выглядели озабоченными: зимой без летнего избытка кормов им особенно туго. Есть, о чем печалиться!
                Корнев, хотя и не имел намерения наращивать к зиме вес, в это утро надумал как следует подкрепиться. Поскольку пребывая в расстроенных чувствах последние дни, не замечал, много ли ел, или мало, а о вкусе блюд не смог бы вообще вспомнить ничего определенного. А чем он хуже воробьев? Только что летать не умеет.
                Оставался еще кусок жареного ленка, грузди, колбаса. Не было только хлеба, запасов которого Андрей никогда не делал. И он отправился к Фоминым. Несмотря на довольно ранний час, они не спали. Агриппина Францевна хлопотала на пекарне, ее супруг сидел в гостиной за шахматной доской и долго уже обдумывал свой очередной ход, прежде чем сообщить его партнеру в Листвяжном, с которым они играли по телефону.
               - Ну вот, Андрей, с пылу-с жару! – объявила хозяйка, внося исходящую теплом и ароматом выпечки булку. –  Только пусть минутку отдохнет.
               Выждав положенное время, Корнев забрал хлебобулочное изделие  и отправился домой, сдерживаясь, чтобы тут же не отломить и вкусить корочки.  Может быть, он и не устоял бы перед искушением, но на середине пути его настиг телефонный звонок.
               Звонил Листунов, и голос его на этот раз звучал с несвойственной обладателю вкрадчивостью:
               - Привет лесовикам! Хотел спросить, хоть вопрос и нескромный: ты еще не все сбережения растратил? Нет? Приятно это слышать. Потому что потребуются. Во-вторых, хотел бы извиниться. Ты как настроен сегодня - миролюбиво или наоборот? Ну, все равно. Держись за что-нибудь или присядь.
              Звонивший выдержал паузу.
              - Ну, что там за канитель? – потерял терпение Корнев.
              - Ты знаешь, кто такой доцент, который путается у тебя под ногами? Я так и знал – ты  без понятия. Так вот - это двоюродный брат Анны Звонаревой.
                - А? – бессмысленно спросил Корнев.
                - Вот я и говорю: наш доцент – это не кличка у него. Он настоящий доцент, а по совместительству – сын сестры отца-Звонарева. Постигаешь? Это мы с моей половиной тебя с толку сбили; извини! Но ты тоже хорош!
                И Петр Листунов закатился жизнерадостным хохотом.
                - Да, все это хорошо, но не меняет дела, - безрадостно отвечал приятель, - видно, есть еще кто-то. Другой. Или я вообще ничего не понимаю.
                - Что ты говоришь? – поперхнулся своим смехом Листунов. – Как обухом из-за угла! А с чего ты это взял?
                - Имел разговор с Аннет. Правда, ничего не сообразил с налету. Говорили по телефону. Но она конкретно попрощалась и, кажется, обиделась.
               - Ну, дела! Это не ты, а она обиделась? А что хоть сказала-то?
               - Сказала - хорошо, раз я понял, что она не гений, и интересы у нас разные. Только откуда взяла, что я это понял? Да что говорить!
               - Ребус… Ты что, и в самом деле что-то такое постиг?
               - Смеешься ты, что ли?
               - Та-ак. Дай-ка подумать… Да что тут думать, надо ехать прямо к ней и ставить вопрос на ребро! Согласен? Прежде, чем окончательно разбегаться.
               - Мы уже разбежались.
               - Кондуктор, нажми на тормоза! Если для тебя все это не пустяк.
               Корнев промолчал.
               - Так когда тебя ждать? Время работает против!
               - Со стороны я, наверное, выгляжу идиотом?
               - Еще как! Но не расстраивайся: все время от времени выглядят идиотами. На всякого мудреца…  Так когда?
               - Я в последнее время так часто и резко езжу туда-сюда…
               - Ничего. Представь, что ты марщрутчик. Зарабатываешь на хорошую жизнь.
               - Двинусь завтра. Суббота – подходящий день.
               - Тогда заезжай ко мне. Поедем к Звонаревой вместе. Но успокойся: я буду далеко в стороне. На всякий случай – должен же кто-то разнимать вас, неврастеников.
               - Шутник!
               И действительно: назавтра к девяти утра Корнев был уже у ворот своего пригородного приятеля.
               - Да ты, сдается, схуднул за последнее время, - заметил Листунов пожимая руку гостя. – И побледнел.
               - Это тебе кажется. Ну что, хочешь все-таки ехать тоже?
               - А как иначе? Но может, прежде заглянешь, выпьешь чаю? Нет? Ну, тогда я готов! Только надо ее предупредить. Скажи телефон, я позвоню, окажу услугу.
               - Не надо. Поедем без протокола. Там на месте все решим.
               - Ну, смотри!
               Андрей припарковался поодаль, где нашлось свободное место, и отправился к привычной скамейке у Звонаревского дома. Листунов уселся недалеко от машины.
               Анна ответила на звонок сразу, и как будто даже не удивилась ему.
               - Здравствуй! На пару слов, - с беспримерной решимостью сказал Корнев. – Я здесь, внизу.
               - Здравствуй! – Она не промолвила больше ни слова, но через пять минут вышла из подъезда.
               - Я ненадолго, - начал Корнев, - просто надо понять, иначе психом стану. Но как родители?
               - Сейчас нормализовалось, а было не очень. – Она помолчала, - тут еще Лида…
               - Что, Лидия тоже заболела? Я недавно ее видел: разговорчивая!
               - Да. Нет, она не заболела – другое…
               - Что-то неладно?
               - Ты правда говорил, что я тупо увязла в своей диссертации, так что потеха? – В глазах Анны таилась обида, как у второклассницы, незаслуженно получившей тройку за поведение.
               - Что? Потеха? – он лихорадочно ворошил в памяти свои высказывания последнего времени. К счастью, их было немного, в эти скупые на его речи осенние дни. Из запасников ее явилось воспоминание о магазинной встрече с Лидией. Аналитические способности экономиста оставались при нем.
               - Так, значит, это она брякнула тебе про потеху, о которой сама же и говорила? – уже без тени сомнения в правоте догадки спросил он.
               - Да, - поколебавшись, ответила Анна. – Она сказала, что ты смеялся над моим топтанием на одном месте!
               - Ничего такого! Эх, была бы запись? Никакого такого моего смеха! Но она же твоя подруга, да?  Зачем ей это нужно было?
               Анна покачала головой, потерла щеки, сказала:   
               - Лида – сложный человек. То взлетает, как ангел небесный, то…
               - Коварна и зла? Зачем же такие приятели?
               - Просто давнее знакомство, где же набраться новых?
               - Это да. Значит, все дело только в этой потехе? А же Лидия и ввернула словечко при нашем разговоре. Еще  хотела пригласить нас с тобой в гости. Но я сказал – тебе пока не до того. Может, это ее разозлило?
               - Оставим ее при ней, - улыбнулась Анна, -  главное, что заморочка-то не стоит выеденного яйца!
               - Не стоит, - подтвердил он. – Ну, тогда, если с домашними у тебя все нормально, нам надо заглянуть в кафе. Закрепить взаимопонимание. Кстати, нас ждет приятель Листунов. Вон Петя восседает, и машина там же.
               - А он как здесь?
               - Решил принять в нас участие, молодец. В случае непримиримости - сказал,- буду разнимать вас.
                - Ужас! – засмеялась Анна.
                - Так что, идем?
                - Идем!

                Владимир Сметанин,
                Ноябрь 2024
               
               
               
               
               
               
               
               

               

               
               

               

               
             
               
   
               
               
 
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
 
               

               
               
               
               
               



               

               
               
               

               
               
               

               
               
               
               
               
               

             
             
   
               
               
               

    
 
               
               
 
               
      
               
               
               
 
               
               
             
               
 
               
               

               
               
               
               
         
             
             
             
               
             
             
               
               
               
 
               
               
               
               
 
               
      
               
               
               
       
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
             
               
               
               
               
               
            
               
      
               

               
             
               
               
               
               
               
               
               
 
    
             
             
               
 
          
           .
               
               
               
               
               
               
               
               

             
 

               
               
             
               
               
            
             
               
               
               
               
               
               
               
               
      
             
            




 
               
               
               
               
             
            
               
               
               

               
            
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               

               
      
               
               
               
               
               
               
               
             
               
               
               
               
   
               
               


               
               
               
               
               
               
 




               
               
               
               
               
               
               
               

               
               
               
               
               

               
               
               

      
 

















 
               
               
               
               
               
      
               
               
               
               
               

               
            

               
               
               
               
               
               
               
            
               
             
               
               
            
               
 
 
               
               

               
               
               

               
               
               
               
               

          
                Дорога на Выселки
                Роман
                Глава 1. Удаленный особняк
                Андрей углублялся в лес, все еще сомневаясь, не напрасно ли он это делает. Сомнения усугублялись, кроме всего, и атаками комаров, которых в тенистых кущах обнаружилось неожиданно много. Правда, его насчет всяческого гнуса предупреждали. Успокаивали тем, что кровососы множатся лишь с наступлением сумерек и повышенной влажности. Но, хотя в этот час солнце только клонилось к закату, комаров и мошки звенело рядом множество. «Стало быть, к непогоде» - решил путник, вспомнив еще одну примету на этот счет, и дал себе легкую оплеуху, насмерть зашибив увлекшегося комара.  Между тем быстро, как всегда бывает в лесу, наползали сумерки. Относительно  светлого времени, по расчетам Андрея, оставалось часа два.
                Просто удивительно, как скоро бежит на природе время: в офисе оно тянется непереносимо медленно. Хорошо, что конторская жизнь закончилась, причем без всякого участия в этом со стороны Корнева. Да. Вышестоящие сочли, что в нынешних условиях содержать подобное подразделение нерационально, и упразднили «Лабораторию по анализу рисков при проведении проектирования и возведения нестандартных строительных объектов в условиях опережающего развития стандартных».
                Уж как ни бился директор ее за сохранение такого жизненно необходимого участка, как ни доказывал пагубность принимаемого решения по расформированию аналитического центра – все старания были напрасны. Предвидя такой исход, работники  загодя готовили для себя запасные аэродромы. Дело осложнялось тем, что подходящие вакансии закрывались очень быстро, неспешные же предполагали, что кандидат будет работать в режиме многозадачности, проще говоря – трудиться за многих. А получать за одного. Это соискателей не вдохновляло.
               Андрей совокупно со своим экономическим образованием нигде особенно не требовался, поскольку таких специалистов повсеместно имелось в достатке. Тут-то, кстати, и обнаружилась возможность съездить, наконец, к давнему приятелю Листунову в его замечательный пригородный поселок, еще почти новый, во всяком случае, даже  еще не вековой.  Правда, в последнее время он несколько обветшал, даже и телефонная связь по временам пропадала. Неизвестно, отчего – ведь смартфонам провода не нужны. На этот раз, однако, созвонились друзья вполне приемлемо, если не считать,  что Петя Листунов дважды выбегал из дома и поднимался на крышу погреба, ловя исчезающий сигнал.
                - Привет, сержант! – вполне отчетливо услышал он голос Корнева, и тут же ответил, радуясь этому факту:
                - И тебе здравия желаю, сержант!
                - Младший, младший сержант! – уточнил бывший сослуживец.  - Как живешь-можешь? Как твое семейство?
                Тут связь прервалась и Петр, чертыхаясь, поспешил во двор, где ласточкой взлетел на погреб.
                -  А семейство что? Нормально поживает семейство, только бы вредности немного поменьше.
                - Наверное, в тебя пошли наследники!
                - Ну, ты скажешь: да такого шелкового человека поискать!
                - А-а, ну да. Я тебя с кем-то перепутал. Редко контактируем потому что.  Так вот и хочу это слегка исправить и наведаться в твои пенаты. Ты как – шибко обремененный? То есть заботами?
                - В настоящий момент сенокос подступает, даром, что образ жизни я веду городской. Но пока время еще есть. Так у меня почти и в любое время вечера свободные, до самого утра. А днем ты можешь дремать и восполнять калории. Слава Богу, есть чем. Так ты в отпуске?
                Обнадеженный замечательно установившейся связью, Петр спустился с погреба и вошел в дом.
                - Ну конечно, в отпуске. Иначе как бы? Отпуск бессрочный, контора накрылась тазом. Но не волнуйся: поселяться у тебя я не намерен.
                - Утешил! А то я уж в панику вдарился. А ког…
                Тут телефон всхлипнул и отключился.
                - Ах ты, жуликова сыть, цифровой мешок! – ругнулся Листунов и поспешил снова до погреба.
                - Ты чего это? – удивилась его половина Софья, выходя следом.
                - Не дает мне с другом перемолвиться, - пожаловался Петр и занял позицию на возвышении.
                - А-а, а то я думала, опять мошенники звонят.
                - Когда ждать тебя?
                - Если у тебя препятствиев нет, послезавтра и выдвинусь. Идет?
                - Еще как! Самое время тебе появиться.
                - Только просьба: ты не авраль, не готовь ничего, потому что это есть дружеский неофициальный визит.
                - Уж как получится, но буду стараться. 
                Весьма довольный состоявшимся разговором, Андрей устроился в кресле и начал обдумывать предстоящую поездку. Особой подготовки как будто не требовалось, но следовало определиться, что преподнести в подарок чете Листуновых и их детишкам, коих, как знал Корнев, было двое. Старшим он решил презентовать тельняшки, младшим же, не зная размеров их гардероба, задумал подарить конфетное ассорти. И, справившись с этой непростой задачей, поспешил в город, чтобы произвести покупки. Натощак делать это показалось ему неуместным, он тут же съел холодный пирожок с ливером из дежурного запаса, и выпил полбутылки пива.
                Комната, которую снимал экономист, выходила окнами на юг, и летней порой в полуденные часы вней было не слишком комфортно, поэтому Андрей сейчас же и удалился из нее. Путь со второго этажа занял не очень много времени, но когда он уже ступил на тротуар, ожил телефон. И тут пришлось задержаться. Звонил дядька Сергей, с которым они общались в последний раз полгода назад.
                - Приветствую тебя, племяш! – поздоровался родственник и, справившись о здоровье, тут же перешел к делу:
                - Слушай, Андрей, ты очень занятой в ближайшее время? Скажем, неделю-другую не смог бы выкроить из будней, в счет отпуска? С отрывом от города?
                Озадаченный племянник отошел к скамейке, освободив тротуар, но садиться не стал.
                - Вообще-то я могу… - он нерешительно помедлил, соображая, насколько такая отлучка из города может сказаться на некоем очень тонком деле. А именно на отношениях с одной молодой особой.
                - Понимаешь, - продолжал дядька Сергей, - я решил вернуться на давнее место жительства, поскольку требуется некоторый ремонт организма, а здесь с этим проблемы. Ну и, как ты знаешь, моя Надежда Ивановна больше нипочем не хочет жить вне цивилизации. Так вот, нужно время, чтобы найти кого-то, кто бы купил мой особнячок, или взял в аренду. Значит, на неделю-другую и нужен тут хозяин вместо меня. А?
                - Вообще-то я и неделю, и даже две, в крайнем случае, могу уделить этой вахте. Но чем я там буду заниматься? Детективы читать?
                - О-о, да тут занятий на любой вкус: кроме книг еще купание с загоранием, грибы-ягоды, хотя это на любителя, хочешь – коллекционируй бабочек, хочешь – плети кресла. Есть роскошный огород, и даже садик. Телевизор. А рыбалка! Тут такие экземпляры попадаются… Благородной рыбы. Любой здравомыслящий человек бросит все ради этого дела. Ну, за исключением дам. Я вот, например, бросил, а Надежда Ивановна – нет. Такие дела, Андрюха.
                Сергей Степанович Клочихин, когда еще трудился на ниве просвещения, все подумывал обзавестись загородным жильем, чтобы ощущать побольше простору хотя бы во внерабочее время. И в предвидении своего ухода на пенсию начал готовить почву для будущего погружения в свои хобби, основным и непреоборимым из которых являлась рыбалка. Он подумывал построить коттеджик в отдаленной, не слишком населенной местности, с непременной рекой, желательно, разделяющейся на рукава, и чтобы поблизости имелись еще озера, хотя бы два-три.  Не чурался Сергей Степанович и охоты, но это занятие, хоть и азартное, требовало соблюдения массы условий, которые редко кто выполнял, но Клочихин не желал даже мелких неприятностей. Кроме прочего, охота требовала много здоровья, даже если просто сидеть в скрадке или на лабазе. А возраст, увы…
                Такое место нашлось, в полусотне километров от райцентра - поселка городского типа Листвяжного, где Клочихин преподавал курс агротехники в местном филиале Краснореченского сельскохозяйственного колледжа. Тут Сергей Степанович начал уже более настойчиво агитировать супругу за переезд на природные ландшафты. Прежде она соглашалась что да, неплохо бы перебраться куда-нибудь подальше от шума городского. Поэтому ничего не говорила против поездок Клочихина в Выселки, где он и вознамерился обосноваться. Первоначальные планы по строительству коттеджа трансформировались в намерение приобрести в деревне какой-нибудь оставленный дом и привести его в надлежащий вид. Поскольку мнилось Степановичу, что его половина не очень воодушевленно ждет переселения. Хотя она не возражала, когда дом был куплен и в нем начались ремонтные работы, что для Выселок явилось неслыханным делом. Но мало ли чудаков!
                И еще до выхода на пенсию Клочихин немало времени обретался в этом медвежьем углу, а уж отпуск – обязательно и непременно, и даже несколько раз там проводила два-три дня его спутница жизни.
                Словом, отвел душу старый агротехник в богатом, необозримом  лесу, на водах и лугах, где замечательно щедро росли дикий лук и лилии, и даже на огороде, которому их с Надеждою Ивановной городской огород  в подметки не годился. И Сергей Степанович, несмотря на некоторые хвори, оставался бы здесь и дольше, пользуя себя целительной природой, да несравненная половина его, прожив на приволье месяца полтора, запечалилась, затосковала и даже спала с лица. Потому что не с кем ей было разговаривать и обсуждать новости, которых в Выселках по большому счету даже и не было. А вот поди ж ты!
              Видя такой оборот, глава семьи дал ей увольнительную, то есть не совсем, конечно – как это можно в их-то возрасте: летом она несколько дней жила в Выселках, а зимой, напротив, большую часть времени Клочихин проводил в ее владениях. В конце концов, обзаведшись радикулитом и гастритом, наскучив приготовлением овсянки и тушенки с макаронами, Сергей Степанович сдался и решил расстаться со своей полухолостяцкой, почти робинзоновской жизнью. Радости Надежды Ивановны не было предела. Что и неудивительно: Клочихины отличались упрямым, даже капризным иногда характером, доходящим до отметки «вредность». Хотя упрямство представители этой замечательной фамилии выдавали за упорство, а капризность – за разборчивость. Все эти черты были свойственны Сергею Степановичу, и даже в несколько умноженной степени.  Понятно, что возвращение великовозрастного Маугли к своему домашнему очагу было встречено со сдержанным ликованием.
                У Корнева же ситуация складывалась глупая: приятель Листунов уж, без сомнения, принялся готовить встречный марш сослуживцу со всем причитающимся, а тут  приспичило дядьке срочно эвакуироваться из его таежной заимки. И ведь предыдущие дни и недели текли размеренно и спокойно, а тут на тебе! Хоть разорвись. Хорошо еще, нет какой-то неотложной третьей заморочки!
                Напрасно он так подумал: не успел после разговора с дядькой сообщить Листунову об изменившихся обстоятельствах, как телефон зазвонил снова и Андрей коршуном налетел на гаджет, будто боясь его бегства. Звонила Анна, что само по себе уже было событием. Они хоть и старые знакомые, но обмениваются звонками не так часто, а встречи – совсем уж случайны. Некогда, потому что. Анна Звонарева готовит диссертацию по искусствоведению, замыслив строить карьеру по этому, в общем-то, сомнительному направлению, а Корнев постоянно был завязан на своей экономической службе. Нередко приходилось трудиться сверхурочно, поскольку начальник хотел выглядеть.  То есть, перед вышестоящими.
                - Привет, Андрей! – раздался в трубке голос искусствоведа.
                - Здравствуй, здравствуй, Аннет! Давно тебя не слышал!
                - А твой голос, похоже, я скоро и не узнаю!
                - Ты что, как можно! Я в два раза чаще буду звонить. Но ты ведь сейчас вся в трудах?
                - Одно другому не мешает. А звоню по случаю дня рождения. Нет, у меня не два: один, как и прежде. У Лидии Ершовой, подруги моей, день ангела. Буквально завтра. Там узкий круг, но мужчин недостача, одни приятельницы. Вот я и подумала, что, если и ты присоединишься?
                - Горе, горе мне, бесталанному! – в голосе Корнева послышалось неподдельное расстройство. – Понимаешь, дядька у меня заболел и попросил подменить его на вилле, собаку кормить, кошку, разные крестьянские дела. Это в Выселках. Да пошел бы он, но я уже дал согласие, что сегодня там объявлюсь. Невезуха!
                - Да уж, - разочарованно отвечала трубка, - человек предполагает… И надолго ты на вахту?
                - Неделю-другую, он говорит. Пока найдет покупателя.
                - По-моему, туда покупателя года два надо искать.
                - Но я-то согласился только на две недели. А знаешь, что?
                - Откуда же мне знать?
                Речь абонента оживилась:
                - А давай туда поедем вместе! Посмотришь на первобытное житье, натуральное хозяйство увидишь в натуре, цветы-ягоды-грибы. Огурцов тебе наберем – дядька говорит, их нынче море! А потом я доставлю тебя обратно.
                - Так ты ведь едешь сегодня, а обратно ночью будешь доставлять? Ведь мне надо будет еще привести себя в соответствующий вид!
                - Вот уж истинно, горе. Тогда, может быть, после именин? Думаю, там замечательней, чем в Антальях.
                - Ну, это видно будет.
                - Да, тогда немного отложим. Я ведь и сам-то в Выселках еще не был. Вдруг там совсем не формат. Съезжу, посмотрю, а уж потом…  Да?
                - Видно будет, - повторила Звонарева официальным голосом и заключила:
                - Пока!
                - Да, пока!
                Он покрутил в руке телефон, словно ожидая вновь услышать голос Анны, и с сожалением отложил аппарат. Как-то нескладно все получается. Начиная с ликвидации конторы. Полоса невезения?

                ***
                От раздавшегося снова звонка он вздрогнул. Звонил Сергей Степанович.
                - Так Андрей, - начал он и замялся. Племянник после затянувшейся паузы кашлянул и сказал: «Да?».
                - Ну, вот какие дела: доехать до самых Выселок не получится: вода после дождей прибыла, теперь через ручей только на вездеходе. Придется километра полтора идти по тропе. Я уезжал-то уже по лужам, а через час позвонил Филиппычу, соседу, он сказал, что проезда уже нет. Ты вот что: на автобусе можешь доехать по Листвяжинской трассе до развилки, до знака «Выселки». Автобусы ходят каждые два часа. Как доедешь, от знака еще метров двести отойди и смотри - по левую сторону там обозначится торная тропа. Потом-то она сужается, да это уже мелочи. Главное, зайти на нее. И - до самого дому. Я его тебе ведь обрисовывал. Понятно, что получается как-то непредвиденно и канительно, добираться так, но кота с собакой жалко, с Булькой. Или не поедешь? Через день-другой авось, я оживу и доберусь туда. Поди, не пропадут? Огород-то – леший с ним!
                -  Даже и не знаю, дядя Сергей. Но если ты считаешь, что обстоятельства требуют, я поеду. Как автобусы – на ближайший  не опоздаю?
                - Последний идет в шесть часов, а вот где-то через полчаса – предпоследний. Лучше на него успеть, а то темновато будет в лесу.
                - О-кей, то есть буду успевать. Телефон там можно заряжать?
                - Да, конечно. Звони, если что. А я, вскорости, думаю, появлюсь. Я сейчас Филипповичу позвоню, скажу, чтобы тебя встретил, ввел в курс.
                - Тогда я пакуюсь и айда! Привет Надежде Ивановне!
                Очень скоро Андрей, обремененный внезапно свалившейся охапкой привходящих обстоятельств, взял старт. И вот теперь он пробирался по этой самой тропе, которой следовало вывести его к Выселкам.  Дожди, о чем упоминал дядька, пролились тут, действительно щедрые: там, где тропинка выбиралась из травы, под ногами проседала почва, а местами даже хлюпала жидкая грязь. В тени деревьев и густого кустарника просыхала земля неторопливо. Пелена жидких облаков затягивала небо, и сумерки вытесняли из лесу свет с каждой минутой. Все назойливей звенели комары, и явственно стала ощущаться прохлада. Андрей ускорил шаг и скоро вышел на небольшую поляну, сплошь покрытую маслятами. Лоснящиеся шляпки обещали замечательное блюдо, но собирать их было не во что, да он и слабо представлял, как их варить-жарить, а потому не стал тут задерживаться. Надо было поспешать, потому что неизвестно, сколько еще предстояло пройти. Дядька говорил час… или он говорил – полтора? То есть выходило – прогулка по лесному свежему воздуху ожидалась продолжительной. Свежести, и в самом деле, хватало, даже с избытком, а со временем что-то не ладилось: Андрей шел уже около часу, а никаких признаков деревни не наблюдалось. И угораздило же родственника забраться в такие дебри! Он мог бы огородиться и в своем поселке зеленой изгородью, через которую не пробивались бы ни пыль, ни звуки уличной суеты, поливал бы ее, холил и лелеял, а в свободное время разводил огурцы. Чем не тайга? Ну, правда, с рыбалкой было бы туговато. Но на крайний случай раз-другой в неделю можно бы и заглянуть на ближайшее озеро, поймать пару ершей. Главное же – не валовой улов, а процесс.
              Размышления эти прервались из-за корня сосны, прятавшегося среди травы, о который запнулся путник и едва удержался на ногах.
               А, чтоб вас! – абстрактно выругался он и умерил ход, приглядываясь к тропинке, которая таяла в сумерках. Путь преградил негромко журчащий ручей, неширокий, но имеющий порядочную глубину, как определил Андрей по кустам тальника, затопленного потоком. Крутые берега оврага мешали ему раздаться вширь; недостаток простора компенсировался скоростью течения.
               - Да, если это тот ручей, без вездехода на переезде делать нечего! – вслух заметил экономист и прикинул, сможет ли он преодолеть преграду по двум жердочкам, одна из которых казалась совсем ненадежной. Однако, памятуя, что живота у него нет и рост вполне умеренный, решительно ступил на переправу и вполне успешно преодолел ее.
               Постепенно умолкал щебет птиц, и почти перестали шелестеть листья деревьев под слабеющим ветром. Неожиданно странный, утробный звук заставил Корнева вздрогнуть: казалось, он вырвался из горла какой-то доисторической твари. И хотя мощность его была невелика, путнику стало не по себе. Он снял рюкзак, где имелись три чебурека и бутылка пива, простыня, полотенце, мыло со щеткой; среди прочего отыскал складной нож и положил его в карман. Словно подтверждая, что так поступил он не напрасно, рев повторился, теперь уже более громкий и, как показалось Корневу, более близкий.
              - Ни фига себе! – вполголоса выругался Корнев и подумал, что, может быть, стоит вырезать хороший кол, но тут же отказался от этой мысли: пока он изготовит копье, совсем стемнеет, а он не кот, чтоб видеть в темноте. И устремился вперед, презирая корни и склизкую глину под ногами, лишь беспрестанно крутил головой и напряженно прислушивался. Неожиданно густая поросль кустов и молодых сосенок расступилась, и в открывшемся проране возникли недальние строения. Облегченно вздохнув, он поспешил к ним, напоследок оглянувшись и не найдя ничего опасного для себя. Без сомнения, впереди были Выселки.
                Андрей перешел на привычный, размеренный шаг, чтобы отдышаться, одновременно разглядывая представший перед ним населенный пункт. А вот, кажется, и нужный ему дом, среди десятка раскиданных там и сям жилищ выделяющийся сравнительно свежей отделкой. Тогда, стало быть, где-то поблизости должен бы обретаться и обещанный Филиппович. Но сначала надо войти.  Неожиданно боковым зрением Андрей заметил в потемках какое-то движение. Приглядевшись, различил на крыше одного из домов человека в майке и трусах. Человек неспешно проследовал по коньку крыши в один конец, постоял, будто в раздумье, и прогулялся обратно. Затем он опять же не торопясь, спустился по скату крыши на сени, оглядел горизонт и начал спускаться на землю, используя в качестве лестницы забор, примыкающий к сеням. Открыв рот, Корнев наблюдал за этими странными цирковыми номерами и, когда человек исчез из поля зрения, еще минуту-другую стоял неподвижно, ожидая продолжения удивительного зрелища. Но больше ничего не произошло, и глубоко задумавшийся наблюдатель двинулся в дом, откинув на двери сеней с пробоя планку без замка. Он снял рюкзак и, найдя чебурек, отломил половину, с которой наперевес шагнул в отворенную калитку, под гавканье небольшой собачонки.
              - Булька! – строго проговорил он и бросил угощение ей под нос. Она понюхала кулинарное изделие, вильнула хвостом и подбежала к дарителю, гремя игрушечной цепью. Обнюхав гостя, вернулась к чебуреку и в мгновение ока проглотила его.
              - Пока что хватит! – назидательно сказал Корнев и проследовал в дом, озираясь и придерживая карман с затаившимся в нем ножом. Но все крыши были пустынны.
              Запустения же в его доме не чувствовалось – хозяин только день недавно покинул жилище, да к тому же в нем обитал кот, который теперь выглянул из-под стола и принял бойцовскую стойку. Его вошедший разглядел уже при электрическом свете, нащупав у двери выключатель. Пришлось снова снимать рюкзак. На этот раз Андрей отломил небольшой кусок уполовиненного чебурека и положил под стол. После чего, почувствовав, что и сам оголодал, открыл бутылку «Балтики» и, усевшись на табуретку посреди кухни, выпил ее, закусывая чебуреком. Покончив с этим, он переместился в кресло в гостиной, откинувшись на спинку и дав отдых непривычным к суровому бездорожью ногам. Через четверть часа в дверь постучали. «Видно, Филиппыч», - догадался Андрей, втайне опасаясь, не верхолаз ли это, и громко сказал «Да, да!». После чего на пороге возник человек – старик лет 70, едва ли меньше, как определил исполняющий обязанности хозяина.
              - А я смотрю – свет зажегся в окне, ну, думаю, зайду, - сообщил гость и добавил:
              - Здравствуй! Степаныч говорил, что ты приедешь, - он протянул руку.
               - Здравствуйте! - ответил Андрей, пожимая ее. – Присаживайтесь, - и пододвинул стул.
               - А тут-то, наверное, шел по тропе?
               - По тропе.
               - Ну да. Дорогу-то затопило. Ты уже осмотрелся тут? Освоился?
               - Пока в процессе. Но кажется, внутри все в порядке, вот снаружи…
                Глава 2. Дикий бык, прогулки под луной и неприятие туризма
               Гена Лузин в Выселках родился, тут же и вырос, отсюда уходил на службу в армию, где заработал легкое расстройство нервной системы, поскольку ему еженощно снились Выселки, река Слоть с двумя протоками, озера, лес и даже редко просыхающая дорога к селу. После он еще некоторое время учился на мастера декоративных изделий – исключительно по наущению и под давлением родителей. Поскольку ни на что иное не соглашался, ввиду продолжительности учебы, но даже и училище не смог выдержать до конца и бежал в свои Выселки. К большому, надо сказать, сожалению мастеров производственного обучения. Потому что руки у него были на своем месте, да и с фантазией проблем не имелось. Полученные навыки использовал он для заработка на хлеб насущный, занимаясь долгой зимой работой по дереву. Но настоящим делом своим считал заботы по добыче местных деликатесов, в первую очередь, ценной рыбы. Имелось у него также и ружье – старый отцовский ИЖ 16 калибра, безотказный и не громоздкий инструмент без всякой оптики и многозарядного магазина. Когда, ввиду отсутствия достаточного комфорта, а больше из-за необходимости медицинского сопровождения родители перебрались к дочери - сестре Геннадия - в город, ни ружье, ни сети и вентеря брать они туда не стали, оставив все добытчику. Мало того, в дополнение к имеющимся  холодильнику и морозильному ларю купили еще одну морозильную камеру. Поскольку сын обещал поддерживать их и сестру в продовольственном плане на все сто, исключая только хлеб, соль и сахар. А он слово всегда держал, упертый парень!
                В пору ремесленной учебы познакомился Гена с Лизой – девушкой, приятной во всех отношениях. Хорошо, что дело не успело зайти слишком далеко, иначе он, пожалуй, и не вырвался бы в свои незабвенные Выселки. А может плохо – что не зашло. Но связь они поддерживали, во всяком случае, телефонную. И, что совсем уж потешно – перезванивались каждый день.
               - Хоть бы разок показала ты этого своего звонаря, - пеняли родители Елизавете, когда пошло второе полугодие этих перезвонов.
              Особенно недоумевал Серов-отец:
               - И о чем можно столько говорить, - пожимал он плечами. – А может, он просто неприглядный какой, что на глаза не кажется?
               - Ну что ты папа? – укоризненно говорила дочь. – Вполне он приглядный – закачаешься!
               - Тогда, поди, у него там еще кто-то есть? – тревожно вопрошала мать. – Сейчас молодежь такая…
               Какая сейчас молодежь, Вера Сергеевна уточнять не стала. Потому что раньше она предостерегала дочку от слишком ранних браков, хотя о них речи и не было, а с течением дней стала уже поторапливать Елизавету, потому что уж слишком бойко стали бежать эти дни.
               - Да покажу я его вам, покажу, – урезонивала нетерпеливых ближайших родственников дочь. – А пока представьте, что он на срочной службе, и наберитесь терпения. Еще полгода не прошло даже!
                - Но ведь отпускают на побывку? – вопрошал Олег Петрович, - да и служил он уже. Сколько можно?
                - Скоро приедет, - заверяла Елизавета, загадочно улыбаясь. – У него сейчас напряженка: родители уехали в город, еще зимой, по причине медобслуживания, а все хозяйство на нем, на Геннадии. – Еще тут сестра у него с дочкой, в городе. Их надо поддерживать тоже. А насчет остального – так в Выселках молодежи и нет, кроме самого Лузина.
                - Ну, как-то надо определяться, - несколько успокаивалась мать.
                Затем Елизавета со своей подругой съездили к этому Лузину в гости, а по приезде  сообщила, что на днях он предпримет поездку к ней. И в качестве презента преподнесла родителям ведерко спелой, истекшей  соком клубники, на редкость ароматной и сладкой.
                - Можно бы больше, но она раздавится, получится каша, - с сожалением заметила дочь. – А это так – вам на пробу. А какая там природа! – Елизавета мечтательно закатила глаза. Не зря он так держится за Выселки.
                И она погрузилась в воспоминания об этом вояже, кратком, но таком красочном, словно в давнем советском мультфильме.
               Елизавета Серова вела уроки в Доме детского творчества по линии дополнительного образования подрастающего поколения и в эту летнюю пору постоянно порывалась устроить встречу с Геннадием. И постоянно что-то мешало, как назло, какие-то  пустяки, но тормозящие с большою силой.
               

               Она обещала навестить Лузина в Выселковском медвежьем углу, пока у нее будет отпуск. Значит, уже в эти поры. Подготовила даже родителей, сообщив, что собирается в гости к подружке. Звать ее тогда Гена не рискнул: доехать до автобусной остановки даже на своей Ниве он вряд ли сможет, пока не упала вода, а вести гостью по тропе через лес – как-то неприлично. Хотя лес и роскошный: тут тебе лилии, тут же и куртины черемши, жарки, всякие медуницы и прочие незабудки, бабочки-стрекозы. Одно только плохо: уж слишком много мошкары и комаров, да еще и слепни. Он решил звать ее на послезавтра. В крайнем случае, заведет старый «Белорус», никакая грязь его не остановит.
               Решив так, Лузин в то солнечное утро ответно улыбнулся светилу и скинул ноги с кровати. Часы показывали без пяти семь. Хорошие часы. Умные, потому что, не только по названию, но и на деле. Хочешь узнать погоду – пожалуйста, свое давление – да сколько угодно, число сделанных шагов – нет проблем. Что-то ему показалось странным на дисплее изделия, но тут экран погас. Включив часы снова, Геннадий понял, что его насторожило: аппарат показывал 2305 шагов, хотя после 12-ти ночи Лузин никуда не ходил. Откуда же взялись эти лишние полтора километра? Пощелкав ногтем по часам, он выключил их на минуту и включил  снова. Результат был тот же. Может, он сбил нечаянно настройку, и теперь они считают за шаги отходящие минуты? Не получается по арифметике. Да и никогда такого не было. Инструкцию теперь не найти, да и, кажется, код там какой-то нужен.
                Этот пустяк вывел Геннадия из себя. Не то чтобы ему были так дороги часы, просто он не мог сообразить, что же за оказия случилась в это замечательное утро. Умываясь,  обнаружил в ладони занозу. Вонзилась она неглубоко и не болела, может, поэтому он и не заметил ее до самого отбоя? Но ведь перед сном он тоже умывался?
                Раздосадованный, вышел на крыльцо и, надевая дежурные галоши, нашел их необыкновенно грязными, с налипшей по краям глиной. Обычно он чистил обувь в конце трудового дня или сразу после обнаружения загрязнений. А тут…  И откуда взялась глина? Ближайшая – в кюветах затопленной сейчас дороги.
                Лузин сел на крыльцо и, обхватив голову, напряг память. Был бы он пьяный… Как легко бы все разрешилось! Но он не брал в рот ни капли уже больше недели. Хотя в холодильнике стояли вино-водчные изделия, заготовленные на случай приезда Елизаветы.
                «Ты ждешь, Лизавета…» - прозвучали в уме слова известной песни и Геннадий совсем закручинился: как звать ее сюда, когда у него, похоже, поехала крыша?
                Спешить в больницу? Там анализы, молоток, долбящий под коленку, выяснение родословной до пятого колена насчет душевных патологий и подозрения в излишнем употреблении крепких напитков, несмотря на постоянные предупреждения Минздрава, что  алкоголь в больших дозах вредит здоровью. Он провел день в отвратительном настроении, не было желания за что-то браться, а если и брался – все валилось из рук. Ему представлялась картина: вот приезжает Лиза, уже в сумерках, подходит к его дому и видит на крыше прогуливающегося Лузина в грязных галошах, вымазанных глиной. Геннадий едва не заплакал. Почему он должен был прогуливаться именно по крыше, и отчего гостья должна была объявиться в потемках – такими вопросами он не задавался.
                Без пяти 12 ночи он резво пробежался по двору и зафиксировал прибавку 120 метров. Суммарно количество пройденных за день шагов составило 7200. На этой цифре, когда она сменилась на 00, и отправился Лузин почивать. Только не так просто это было сделать: сон никак не шел и задремал страдалец только в третьем часу и, как показалось ему, проснулся почти сразу. Но настенные часы показывали уже без четверти пять. Собравшись с духом, он посмотрел на умные. 320! То, что в эту ночь намотанный километраж оказался в семь раз меньше, чем в предыдущую, было слабым утешением. Хуже всего, что даже проблеска воспоминания о променаде в памяти не осталось. Лузин вышел в сени, осмотрел галоши: они имели такой же вид, в котором он оставил их перед полуночью. Стало быть, со двора, скорее всего, он не уходил. Что с того? Как теперь с Лизой?
                Телефонный звонок подбросил его, словно катапульта. Геннадий не ошибся: звонила она.
                - Здравствуй! – услышал он долгожданный и несколько встревоженный голос. Я тут все дела домашние собиралась переделать, пока в отпуске, но, кажется, не переделаю. И вот я выезжаю к тебе, потому что ты, кажется, тоже не можешь их переделать. Время идет, а у нас только дистант. Телефонное правило. Или ты заболел?
                - Да как сказать, не то, чтобы… Здравствуй, Лиза, я рад тебя слышать. Ждал звонка, а так неожиданно! Я и сам хотел звонить… - сумбурно отвечал Лузин. – Хорошо, что ты позвонила!
                - Еще бы! – чуть насмешливо отвечала трубка. У тебя в жизни, кроме нападения домашних дел, ничего не переменилось?
                - Ничего, - постепенно обретая способность здраво мыслить, ответил он. – Ты, серьезно, решила сюда ехать?
                - Серьезней некуда. Да мы ненадолго, особо тебя не побеспокоим, - с ноткой обиды в голосе заверила она. Потому что мы едем с подругой, с Зиной. Она страсть хочет увидеть настоящую тайгу. Ты не против, надеюсь?
                - Я-то беспокоюсь только, когда не созваниваемся долго, - сказал он, и осекся. Помолчав секунду, спросил:
                - А когда ты выезжаешь? Вы выезжаете, - поправился он.
                - Уже на автостанции. Звоню на всякий случай – вдруг у тебя командировка!
               Отвечать шуткой было бы подло. И без того он чувствовал себя свиньей. Надо же было навалиться на него этой напасти!
                - Я вас встречу, с автобуса. Жду!
                Отложив телефон, Гена лихорадочно начал прибираться в доме. Зная, что взгляд его уже замылился от постоянного созерцания того же интерьера, где все было на своем, а может, и не на своем месте, но уже прикипело к нему, он оценивал обстановку как гость. Кое-что переставив, а то и уволив на неопределенное время в сарай, принялся за мытье полов. Особого засилья мусора не наблюдалось, потому что мусорить было некому, но следовало освежить пол, для чего в ведро для мытья он забросил пригоршню побегов полыни с листьями, налил немного воды и вскипятил. После этого наполнил ведро холодной водой и принялся за работу. Полынь Гена выкинул, но парфюм остался. Вполне явственно ощущался теперь запах полыни, его обнаружилось даже с избытком и пришлось открыть окно, чтобы уменьшить концентрацию ароматизатора.
               Боясь опоздать к автобусу, он завел машину с запасом времени едва ли не в полчаса.
               У остановки «Выселки» сошли только двое - и это были Лиза Серова и предполагаемая Зина.
               Стоявший в ожидании подле «Нивы» Лузин раскинул руки и приобнял обеих:
               - С приездом! А я – Гена.
               - Привет лесовикам! – отозвалась Серова.
               - А я – Зина, - в свою очередь, отрекомендовалась ее спутница.
               - Очень приятно!
               Он взял у Елизветы пакет с каким-то имуществом, оставив с сумочкой через плечо. Погрузили также объемистую сумку подруги.
                - Прошу! – Лузин распахнул наспех протертую перед поездкой, как и окна,  дверцу автомобиля. Тут гостьи стали решать, кому где сидеть.
               - Я просочусь назад, заявила Елизавета, а ты, Зина, садись впереди. Будешь запоминать дорогу, чтобы ко мне ездить гостить.
               - Нет, - запротестовала ее спутница, - кто взялся командовать парадом? Ты. Ты и будешь впередсмотрящим, - и она решительно заняла место на заднем сиденье.
               - Ладно, - сдалась подруга. - На обратном пути поменяемся.
                - Не слишком достала вас дорога? – спросил шофер, когда они въехали на Выселковскую. – Нет? Ну, тогда потерпите еще немного, скоро финиш.
                - Тут вода недавно сошла, рассказывал Геннадий, объезжая размытые потоками рытвины. Понемногу пригладится, будет терпимо ездить. Только гладить придется долго, потому что ездоков немного. Зато смотри, сколько на грязи уселось бабочек – целая армия. Интересно, на грязи – белые бабочки, как снег. Что им она так приглянулась? Пить хотят, что ли? Так в лесу полно чистой воды.
                - Может быть, греются. Грязь черная, нагревается быстро и немного сырости дает. Наверное, бабочкам это нравится.
                - Скорей всего, так и есть. Рыба любит этих бабочек – как в воду упадет, пиши пропало. Но их много, на всех рыб хватит.  Да и незачем им кидаться в воду. А вон, смотри – ромашки, целая поляна, только далеко. Зато кипрея рядом целая плантация.
                Елизавета разглядывала бегущий за окнами ландшафт и сосредоточенно молчала.
                - Устала? – спросил местный житель. – Дорога к нам сюда плоховатая, можно сказать, никудышная, хотя там на трассе асфальт.  Да уж покоцанный изрядно.
                - Народ чем занимается? – полюбопытствовала она. – Что-то ни полей, ни ферм не видно.
                - Так тут некому и заниматься, почти одни старики. А раньше была ферма, даже в передовиках числилась. Но рынку как-то пришлась не ко двору, окупалась будто бы плохо. Да и понятно: молоко не разбавляли, ничем не заменяли и не добавляли. Никакой прибыли, одни расходы. Сейчас из скотины только бык Борька у Яшина остался, да еще держат несколько свиней с курами. И все. У меня тоже курицы есть, пять штук, и петух. А остальное я на охоте добываю. И рыба еще. Так и живем. Тут главное – в бутылку особо не заглядывать. Да таких и нет – им компания нужна, а тут и нету. А в одиночку кто станет пить? А женщинам – с кем разговаривать? И разъехались потихоньку.
              - Да, проблема нешуточная, - засмеялась Лиза.
              - Ну, летом-то наезжают, запастись дарами, охают, ахают – дескать, тянет их деревня все время, и вот-вот вернутся сюда. Да пустое! А, кстати, я что-то не вижу тары. Ведра вы не захватили? Ягод набрали бы…
              - Ягоды употребим на месте. Чего их квасить! – заметила Зинаида. – Главное – их найти.
              - О-о, об этом не печальтесь, - самоуверенно заявил Лузин, - считайте, что они у нас в кармане!
               - Ну-ну, - поощрительно заключила она.
               Между стараниями вести легкую беседу Гена решал нелегкую задачу: как объясняться с Лизой, да еще и в присутствии ее приятельницы. Следствием такого раздвоения внимания стало сползание машины в склизкий глинистый кювет. Потребовалось немало времени, чтобы «Нива», вся залепленная  грязными брызгами, вновь выбралась на условно твердый грунт. Утренняя чистка транспортного средства пошла насмарку.
                - Еще как следует, не просохло. Бывает, - философски заметил Лузин и теперь всецело был занят дорогой, которая скоро подошла к концу.
                - Ну, вот мы и прибыли, - объявил он, как только впереди возник населенный пункт из нескольких домов с небогатыми надворными постройками. – Вот моя деревня, вот мой дом родной… - он свернул к вместительному, довольно еще презентабельному на вид дому и подъехал к самой калитке.
                - Здесь-то я и проживаю, - начав почему-то переживать за реакцию гостей, отрекомендовал свой хаус Геннадий и посмотрел поочередно на прибывших с ним.
                - Ну и славно, - оглядев жилище, проронила Зина, - а то у меня морская болезнь чуть не началась.
                - С нашей дорогой – запросто, - посочувствовал Лузин. – Ну, сейчас-то уж отдохнем!
                Кот, лежавший на крыльце у самой двери, нехотя поднялся, отодвинутый ногой, и отошел в сторону, где немедленно и улегся снова, прищуренным глазом наблюдая за происходящим.
                - Проходите, присаживайтесь, -  пригласил хозяин, - вы дома.
                Он посмотрел на Лизу и подавил вздох. Сейчас же был поставлен кипятиться чайник, из холодильника Геннадий принялся доставать все, что могло составить срочный перекус: колбасу, сыр, соленые огурцы, варенье. В свою очередь, гостьи выложили копченую грудинку и запеченную курицу, завершив сервировку изрядно подтаявшим тортом, который немедленно проследовал в холодильник. После этого они устроились на предложенных стульях тут же в кухне и, вдыхая запах полыни, блаженствовали в прохладе. Правда, это вряд ли можно было сказать о Елизавете: в ее облике чувствовалась какая-то скрытая озабоченность.
                - А вот тут я и обитаю, - сообщил Лузин, поведя рукой в открытую сторону двух комнат строения, которые вкупе с прихожей и кухней составляли объем жилища. Поскольку штор на дверном проеме кухни не имелось, можно было вполне составить  представление об общей кубатуре.
                - Так давай мы тебе поможем, - предложила Елизавета и принялась резать грудинку, Зинаида же занялась курицей. Чай вскипел, был нарезан хлеб, Лузин придвинул к столу стулья:
                - Ну вот, в основном и все, - заключил он. – Прошу!
                Тут же ему пришлось хлопнуть себя по лбу и открыть холодильник, откуда была извлечена бутылка коньяка из ближнего зарубежья.
                - Забыл главное. Один момент! – и он поставил на стол рюмки.
                Гостьи переглянулись, и Зинаида с сомнением заметила:
                - Напиток хороший, но не рано ли?
                - Мы понемногу, за встречу, а за приезд посидим уж вечером, по холодку, - нашелся хозяин.
                Подействовала ли на дам долгая дорога, или живительное дыхание близкой реки и леса, а может быть, и полыни, но эти короткие посиделки были отмечены вполне достойным аппетитом их участников. Через открытую дверь стало слышно, как входную дверь царапает кот, почувствовавший дразнящие запахи кухни. Геннадий взял кусочек мясного и пласт свежего огурца и направился на этот зов.
                - А что, кот тоже огурцом закусывает? – удивилась Зинаида.
                - С волками жить… - засмеялась подруга.
                - Какие планы? – осведомился вернувшийся Лузин и снова наполнил стопки.
                - Так ведь хозяин занимается координацией, ему виднее, - сказала Елизавета. – А мы-то хотели посмотреть больше ягоду, которая поближе. Лесную обувь брать не стали, чтобы не нагружать баулы.
                - Можно и поближе, - согласился местный житель. Но давайте выпьем перед походом! И закусывайте, не забывайте.
                - А предлагаю я сходить на клубнику, - когда все отставили приборы, продолжал он, - тут будет минут десять ходу. Хотя урожайные места дальше.
                - Это если близко скудно будет, - вставила Зинаида.
                - Ну да.
                - Тогда мы быстро сполоснем посуду; послеобеденный сон отменяется?
                - Так обед когда уже миновал! Мы запоздали. Или нет? Но давайте сначала на клубнику сходим, - решила Серова.
                И они, быстро справившись с посудой, под предводительством коренного жителя и знатока всех ягодных полян двинулись к ближайшей.
                - О-о, да тут Клондайк! – восхитилась Зинаида, ступив на не сеянную плантацию
 клубники. – Лиза, смотри!
                За неимением ведер, ягоды собирали в стаканы, захваченные из Лузинского дома. Но больше лакомились тут же. Сам Гена двигался позади, чтобы не топтать клубнику перед сборщицами и нес пластмассовое ведро – на всякий случай.
               - Ну, ты хорошо вооружился! – потешались дамы.
               - Смейтесь! – вот когда прорва ягод навалится, будете локти кусать! – отвечал Гена.
                Впрочем, все обошлось без кусания локтей. Потому что урожай клубники случился хоть и богатый, но вполне переносимый. Покружив по поляне, каждый облюбовал себе наилучшее местечко, где и пасся, пока не затекла спина. Клубники было поглощено столько, что на нее не могли смотреть, и излишки, наполнив кружки, ссыпали в ведро.
                - Да куда мне! – протестовал Гена, но его не слушали и остановились, лишь наполнив ведро на треть.
                - Мы тебе сварим варенье, будешь зимой объедаться, гостей угощать.
                - Да уж, гости у меня не переводятся. Просто валом валят! – он засмеялся. – Придется вам до конца ягодного сезона тут задержаться, чтобы обеспечить гостей!
                - Так отпуск скоро уже кончается, - напомнила Серова.
                - Вот горе! Придется их потчевать солеными огурцами. Огурцов наросло тоже много, год такой – огуречный.
                Свое намерение – сварить варенье гостьи сразу решили реализовать, выяснив, что определенный запас сахара у Лузина имеется.
                - Я же по полкило редко чего покупаю, потому что и в магазин выбираюсь нечасто. А выбрался – сразу по большой упаковке: пять, десять кило. Макароны особенно. Чтоб надолго. Но бывает, что-нибудь резко кончается. Тогда приходится ехать волей-неволей.
                - А как остальные?
                - Так все почти и ездят. Не ездит сама только Агриппина Францевна, но ей привозят, по заказу. Взамен она печет хлеб, потому что он-то каждый день нужен. С мукой перебоев нету. Хороший хлеб, вы заметили? Это от нее. Но я покупаю через день-два, иногда даже сам жарю лепешки - для разнообразия. Только редко – кого мне кормить? Кот лепешки ест по настроению.
                Нашли подходящую посудину и поставили варить варенье. Тут выяснилось, что Зинаида по этому делу как раз дока, поскольку мать ее трудится в кулинарии.
                - Ну, тебе и карты в руки, - уступила ей место у плиты Елизавета. – А я пока пойду позвонить домой, что все нормально, особенно ягоды.
                И, взяв телефон, она вышла на улицу. Отчет ее несколько затянулся, так что Лузин забеспокоился – все ли в порядке и выглянул во двор. Она стояла возле амбара и с любопытством разглядывала вентерь, подвешенный на стене, под выступающей крышей, рядом с саком.
                - Это что? – трал? – обнаруживая некоторые познания в рыбацком деле, полюбопытствовала она.
                - Не совсем, хотя родня. Это вентерь, он стоит на месте, где-нибудь в протоке,  и когда рыба идет вместе с водой, попадается. А когда вода идет в другую сторону, вентерь разворачивают, и рыба опять попадается.
                - Бедная рыба!
                - Да уж. Почти как я.
                - А ты при чем? Не тебя же ловят?
                Он помолчал, приблизил голову к голове Елизаветы и буднично проговорил:
                - Я настропалился ходить по ночам.
                - По ночам? А куда?
               - Без разницы. Куда попало. И сам я этого не замечаю, и не помню утром, что ходил. Хоть убей.
               У Елизаветы округлились глаза:
                - Ты не прикалываешься? Нет?
                Он промолчал.
                - И давно это? Ты не говорил!
                Потому что и понятия не имел. Что такие способности. И родители ничего такого не говорили. Значит, началось не так давно. А узнал-то я сам. Случайно. Но зайдем, а то Зинаида нас потеряет. Потом доскажу.
                И они пошли на кухню, где кондитер умело боролась с пеной на поверхности варенья, не давая ей проступать слишком азартно, и убирая по мере необходимости.
                - Все в порядке, - заверила Елизавета в ответ на ее взгляд. А ты не будешь звонить?
                - Сейчас, разделаюсь с этой кашей и тоже звякну. – Она внимательно посмотрела на подругу, но ничего более не сказала и спросила Лузина, с чем-то копошившегося в прихожей:
                - Геннадий,  ты  что предпочитаешь на ужин?
                - Ха, все, что угодно, кроме лягушатины, - последовал незамысловатый ответ. – Но у нас же осталась закуска, так что особого изобилия, может, и не надо.
                - Заметано. Тогда сварим макароны – как гарнир.
                - Давай, Зин, я сварю, - вызвалась Серова, - ты отдохни от ягодных полян и от варенья.
                - Да, я, пожалуй, выйду, охолонусь, - и Зинаида покинула помещение, захватив кусочек куренка для кота.
                - Как же ты определил, что дело не в порядке? – спросила Елизавета Лузина, не упоминая дурацкого слова «лунатик».
                - Случайно. Видишь эти часы? – он помахал рукой. – Утром просыпаюсь – показывают больше двух тысяч шагов, хотя я проспал все ночь, никуда не выходя. Так мне казалось…  И он рассказал всю историю с ночными хождениями, которые почти поставили крест на ожидаемом приезде Серовой.
                - Вот так, - заключил Геннадий. – Хорошо, что ты безо всяких решила двинуться сюда! – Он с уважением склонил голову. Но теперь ты, поди, будешь опасаться?
                - Еще чего! -  и она сурово сдвинула брови. – Да и, по-моему, такое преходяще. А я уж думала…
                Что думала Елизвета, она уточнять не стала, лишь тонко улыбнулась.
                Вошла ее подруга, и они принялись собирать на стол, поскольку время стремилось к ужину. Макароны с нарезанной грудинкой составили роскошное горячее блюдо, все остальное, даже и холодное, после дневной духоты, пришлось к месту. Гена буквально цвел и без конца сыпал шутками, не забывая разливать напитки. Улыбка не сходила с его лица, и он в эти минуты напоминал участниц конкурса красоты, которые весь тур проводят на сцене с оскаленными зубами.
                Теперь застолье стало неторопливым: основные планы дня были выполнены, ничего ненужного не произошло, перспективы ничем особо не омрачались. Совершенно умиротворенным выглядел Геннадий.
               - Вы не стесняйтесь, - закусывайте, а главное, не забывайте, что у меня сегодня праздник; выпивайте! Может, что-то не так: я тут, наверное, немного одичал. Нет, не совсем: один-то я недавно, потому что родители отбыли всего-то пару месяцев назад, - Гена и сам удивлялся, как много и, главное, к месту, говорил он слов. Видно, соскучился по продолжительной беседе. Но, может статься, тут была и еще какая-то причина.
               - Да не изволь волноваться, - успокоила его Зинаида, - все как в хорошем сне. Позавчера, например, мне даже и в голову не приходило, что я буду ползать по клубничной поляне и варить варенье. А давайте-ка попробуем, что получилось!
               И они тут же продегустировали деликатес.
                - Шик и блеск! – похвалила его Зинаида. – Отличная ягода произрастает тут, в Выселках. Теперь ты можешь встречать гостей по высшему разряду, как в супер-ресторанах: рябчики, краснокнижная рыба, лесное варенье!
                Елизавета покачала головой, засмеялась:
                - Нам от всего этого не станет ли плохо? Уж слишком натурально все, кроме городской курицы!
                - Вы, главное, не забывайте про стопки, - призывал много повеселевший Гена, - и все будет хорошо!
                Спать засобирались уже в полночный час. Забота хозяина, как уложить дам покомфортнее, разрешилась на редкость просто:
                - У нас есть с собой все спальное, так что не беспокойся, - сообщила Елизавета, распаковывая баул.
                - Просто фантастика, - пробормотал Лузин. – Одно удовольствие от таких гостей. Улучив минуту, шепнул Лизавете:
                - Если что ночью – присмотри за Зиной: как бы она не перепугалась!
                - Ладно.
                Ночь, к большому облегчению хозяина, прошла спокойно, ничто не нарушало сна обитателей дома. Елизавета на немой вопрос его пожала плечами и покачала головой. Ему этого вполне хватило. Он успел сбегать в рань на поляну и сноровисто набрал котелок ягод.  Еще до завтрака гости засобирались в дорогу. Геннадий пытался их удержать, обещая еще поход за грибами, а главное – рыбалку, но напрасно. Потому что Зинаиду ждали срочные дела, оставленные только ради подруги. Разумеется, и та не могла ее оставить, так что вопрос был решен, и Лузин, подавляя разочарование, принялся готовить завтрак, пока гостьи приводили себя в порядок и упаковывались.
               На остановке автобуса было пусто и, когда он подошел, как и день назад, пассажиропоток составили лишь двое. На прощание Лузин обнял Елизавету, а она поцеловала его в щеку, потому что до намеченного лба не дотянулась. Он стоял у дороги, пока большегрузное авто, увозившее ее, не скрылось за деревьями.
                Глава 4. Егор Филиппович и тренды
               В общем-то, все нормально, - говорил Корнев Филипповичу, старейшему жителю Выселок. – Только есть некоторые непонятки. Тут, когда я шел по тропе, недалеко где-то заревела зверюга, аж мороз по коже. Давай я прибавлять ходу, да сильно не побежишь – потемки уже наступили. Кое-как выбрался из леса, а напоследок эта чудовища еще раз рявкнула, совсем близко. Был бы дитем, совсем бы перепугался.
               Гость слушал внимательно  и, как показалось хозяину, таил на губах снисходительную улыбку. Проведя рукой по глазам, словно стремясь смахнуть с них морок, Корнев перешел к следующему пункту своих наблюдений:
               - А уже тут, в деревне, я увидел на крыше одного дома… - он замялся, - человека, в майке и трусах. Он прохаживался по верху – от края до края!
               Филиппович кивал головой и теперь слегка хмурился.
               - Ну, насчет чудовища – тут никаких загадок нет: корова, она и есть корова, даже в Африке.
               - Так как кричит корова, я слышал, - заверил Андрей:
               - Му-у, а тут был настоящий рык, как не знаю… как у медведя.
               - Ну да, ну да, - похоже, - отозвался старый. – Это мой бык Борька бомжует, скоро, наверное, придет. А может – нет, шибко своенравная скотина. Были бы еще копытные, он, может, держался бы стада, а так шляется везде один. Последнюю корову наша баба Пина сдала закупщикам в прошлом году. А теленок остался. Вот подрос, уж два года почти ему, скоро до полтонны дорастет. Но надо его пустить на мясо. Мне-то уже не под силу, а ты, случайно, не мастер по этому делу? Я бы заплатил, без обиды.
               - Нет-нет, не приходилось, - чистосердечно признался Корнев. – Разве что курицу – могу.
               - Вот ведь жизнь-то какая, неправильная какая-то!  Придется закупщиков вызывать, пусть едут со скотовозом, забирают. Только его еще заловить надо. Да я заплачу, переплачу, лишь бы разделаться с ним, с нечистой силой!
                Тут Андрей вспомнил про ведьмака на крыше.
                - А это Генка, Генка Лузин, - ответил на его вопрос старик Филиппович. – Родители как уехали, тут у него лунатизм какой-то проявился. Компании, наверное, не хватает. Ну я, тьфу-тьфу, вроде ночью по крышам не хожу. Хотя кто его знает - сами-то лунатики, сказывают, и не помнят о своих похождениях. Но парень, в общем-то, хороший - поможет, когда надо, соль там, сахар, гречку привезет. Нормальный парень. И рыбак, охотник. Еще какие-то поделки из дерева мастерит. Да только тут покупать-то некому. Будто бы возит в райцентр, еще куда-то, как накопится. Зимой-то рыбалки нет. А никаких заморочек не делает. В общем, у нас не Диканька какая.
               - А проехать зимой до автобуса можно? Ведь снег, наверное, никто не чистит?
               - Да, с проездом тяжеловато. Но изредка администрация отправляет сюда «Белорус» с лопатой, если грейдер занят. А после метели он всегда занят, сюда добирается хорошо, если через неделю.
                - А что же нормальную дорогу не сделать, хотя бы летом?
                - Да ты что? Ведь это ж наедут туристы, натуралисты, которые голые - тоже, экстремалы разные, повесы-бездельники всякие. Все тут затопчут, загадят, рыбу-ягоду изведут. Да лучше мы будем сидеть без дороги! Электричество есть, и ладно. А то ведь знаю, в красивых местах, где они шарахаются, потом волонтеры кучи мусора собирают. А нам это зачем? Со своим бы мусором справляться! А те пусть едут в Хургаду, там их, вроде, любят.
               - Так что же это мы? – спохватился Корнев. - Егор Филиппович, присаживайтесь к столу, немного перекусим, хотя до завтрака далеко. Я сейчас чай подогрею. Да ведь за знакомство полагалось бы принять что-нибудь покрепче. Граммов по 50. Вы как?
               Гость потер лоб, крякнул:
               - А, давай!
               - С закуской у меня пока что небогато, но уж в следующий раз, - говорил Корнев, доставая из холодильника свой третий и последний чебурек, бутылку водки, оставленные хозяином в большой банке соленые огурцы и хлеб, который Андрей купил перед отъездом сюда. И не зря купил, потому что в холодильнике больше ничего не нашлось. Это несколько смущало племянника съехавшего хозяина, но он продолжал начатое дело: разрезал пополам чебурек, раскромсал на кружки два остро пахнущих уксусом огурца и нарезал хлеб.
              Они выпили по маленькой стопке, и еще по одной, после чего гость поблагодарил соседа-вахтовика и поспешил откланяться, отказавшись от чая.
              - Уж не могу крупными дозами употреблять, - извинился он. – А ты заходи ко мне - дом с зелеными ставнями. Запросто заходи. Собака на привязи, потому что они с Борькой не переносят друг друга. Ему во двор ходу нет, а ей – за ограду. Скорей бы спровадить его!
               Наконец, он нетвердой походкой направился в сторону своего дома, а Корнев, окинув взглядом все крыши селения и не найдя ничего заслуживающего внимания, вернулся во вверенное ему жилище.
               Он расстелил на диване привезенную с собой простыню и, убрав со стола, лег спать, только теперь почувствовав, как гудят ноги.
               «Будто полмарафона пробежал», - сквозь дрему подумал он и провалился в сон.
               Просыпался Андрей долго и неуверенно, оттого, что почему-то в спинки кровати упирались то ноги, то голова, вдобавок ложе источало тонкий звон, когда спящий поворачивался. Наконец, осознав, что это совершенно чуждая постель, открыл глаза. Сквозь шторы пробивался яркий свет – солнце уже проделало от восхода приличный путь.
               - С добрым утром тебя, новосел! – поприветствовал себя домохозяин и поднялся, разминая затекшие от непривычного лежбища члены.
               Раздвинув на всех окнах шторы, он поспешил на улицу. Красота! Яркий свет лился на зеленеющий сосняком и березами склон ближней горы, перед которой блестела изогнутая лента воды, редкие облака неторопливо плыли с востока на запад, где-то недалеко вещала кукушка. Замечательный денек! Но что же он употребит на завтрак? После вчерашних посиделок остался только хлеб. Есть еще сахар, чай в пакетиках  и макароны. Не густо. Чем же питался дядька накануне отъезда?
               Захватив телефон, Андрей предпринял обход подворья. Старинный амбар, почерневший от времени, был заперт на откидную планку, в которую в виде стопора была вставлена щепка. Изучив внутреннее содержимое строения, ничего интересного он не обнаружил: здесь хранились старые пальто, дубленки с натуральной, но фиолетовой шерстью, два сундука – большой и маленький, один из которых зиял глубокой трещиной аккурат под замком, будто кто-то открывал его с размаху посредством топора. Здесь же складировались старые журналы, пластинки и иной хлам. Полезными вещами он нашел только лыжи с ременными креплениями и древний велосипед «Урал», подвешенный на крюк, вбитый под потолком. Два деревянных весла стояли, прислоненные к трехногому столу, на котором стояла старая швейная машинка под холщовой накидкой. Выходя, он заметил над дверью большой высушенный рыбий хвост, прибитый кованым гвоздем. Хотя хвост усох и скукожился, размах его был с две ладони. Андрей покачал головой: это какая же должна была быть рыбина? Пожалуй, метра два!
                Он осмотрелся и заметил погнутую вилку, воткнутую в щель между бревен. Тоже старинная, коротенькая и толстая, она обладала порядочным весом, хотя к драгоценным металлам отношения не имела.  Это исследователь определил сразу. Пристроив метиз рядом с хвостом, сделал несколько снимков. Хвост в  сравнении с вилкой смотрелся очень эффектно.
                Рядом с амбаром Корнев увидал корявую маленькую дверь, углубленную на полметра в землю. Дверь вела в приземистое сооружение, засыпанное глиной с густой щеткой постриженного бурьяна наверху. На двери красовался висячий замок, и он был закрыт без всяких щепочек.
                Озадаченный Корнев прошел на противоположный конец двора, где имелся навес с тремя дощатыми стенами. Тут были аккуратно сложены ящики от ульев, но без крышек. Их еще обернули полиэтиленовой пленкой, видимо, рассчитывая со временем вернуть к жизни. Но это время так и не пришло. Дальше размещался огород, где главенствовала картошка, но выгодную позицию занимали и огурцы, размещенные в теплице. Они чувствовали бы себя вообще вольготно, если бы не тыква, высаженная Надеждой Ивановной без уведомления агротехника Клочихина. Овощ с наступлением жары совершенно раздобрел, благо, его поливали. Но размеры плода не шли в сравнение с его вегетативной массой: самая скороспелая плеть достигала толщины руки, и начала уже на второй ряд опоясывать теплицу изнутри, как удав, стискивая огуречные слабые плети и сминая листья. Росла тут еще морковка, изреженная и угнетенная, которой, по всей видимости, недоставало воды, выкачиваемой влаголюбивыми тыквенными.
              Закончив обследование придомовой территории, Андрей вернулся в жилище, поставил кипятить чайник. Когда вода закипела, водрузил на электроплитку кастрюлю и вылил в нее половину кипятка, а минуту спустя бросил в него хорошую горсть гороха, найденного на огороде. Лущить его Корнев не стал, а бросил прямо в стручках. Горох случился поздний и еще не задеревенел, сохраняя зеленую свежесть. Поэтому варить долго его не пришлось. Соль, как еще один непрокисающий продукт, имелась на столе. Через четверть часа он уже поглощал с хорошим аппетитом приготовленное блюдо, заедая соленым огурцом и запивая горячим чаем с сахаром. В целом завтрак получился неплохой и Андрей расположился в кресле, чтобы обдумать план действий на ближайшее время.
                Где-то поблизости раздался утробный рев, и Корнев вздрогнул. Эта же тварь ревела вчера вечером, когда он стремился по лесной тропе. Андрей вскочил и подошел к окну, но ничего не увидел и вышел на улицу. За невысоким штакетником тяжело шествовал упитанный бык, рыжий с черными подпалинами и косил глазом на калитку, за которой помещался Андрей. Наблюдатель приготовился еще раз вздрогнуть, встретившись с ним взглядом, но не вздрогнул: печальное лицо Борьки не вызывало ужаса. Может быть, он чувствовал, какую каверзу готовит для него хозяин а, возможно, окончательно поняв дальнейшую бесперспективность пребывания в Выселках, обдумывал план побега в дальние пределы. Потому что там хорошо, потому что нас там нет. Бык отвернулся и продолжил свой путь, а Корнев остался стоять в задумчивости у калитки. Он-то Выселки выдержит, тут для него очень подходящее место, но выдержит ли его симпатия? Вспомнилась история дядьки  и его половины. Любовь, конечно, зла, но не надо сбрасывать со счетов и взгляды человека на жизнь, на любезные сердцу привычки.
              Андрей вернулся в дом и принялся звонить Пете Листунову. Приятель долго не отвечал: наверное, взбирался на свой погреб. Наконец, прорезался его голос:
              - Ну как ты там, по диким степям Забайкалья? – спросил он со своего пункта связи.
              - Какие степи? Тут кондовая тайга. Но медведей еще не видел – все некогда. Видел и слышал одного быка – почти дикий, и ревет не хуже медведя.
              - А что с вахтой – сроки не сжались? Когда ждать тебя? Мои чуть с ума не сошли – начали готовиться к приему гостя, а он раз – и схлюздил. Шутка. Так когда?
               - Тут, видишь ли, от дядьки никаких известий, да и прошло только два дня. Но он, конечно, копытит – у него прямой и срочный интерес продать этот дом. Обещал дать увольнительную не позже, чем через две недели. Значит, еще 12 дней. Хотя сомнительно, что покупатели толпой ринутся сюда. А я знаешь, что подумал? Приезжай-ка лучше ты сюда. Глотнешь природы, развеешься, карасей всяких наловим, вечерком можно посидеть с напитками. Не каждый вечер, конечно, но можно и каждый – если понемногу.
               И свежеиспеченный таежник засмеялся:
               - Ты, наверное, подумал – не свихнулся ли Андрюха? Нет, я в норме и абсолютно трезвый. Так что, принимаешь приглашение?
               - Ты такой стремительный… Я, наоборот, ждал этого Андрюху у себя! Как обухом!
                - Ну, какая разница – я у тебя или ты у меня. Главное, посидим, поговорим, тряхнем стариной.
                - А как же мои домашние?
                - Вместе приезжайте, жизненного пространства тут хватит. Хоть вырветесь со своего асфальта.
                - Ну, задал ты задачу!
               - Думай, решай. Две недели пролетят быстро.
               - Да уж. Не знаю, как уговорить моих. Но если все-таки приеду, то денька на два, не больше.
               - Так это уже хорошо!
               Завершив переговоры, Андрей вышел во двор, на предмет картошки: хоть еще и рано ей поспевать, но надо посмотреть. Макароны он не переносил, после того, как однажды переел их. Потом было жутко плохо. Так же говорили и ребята, с которыми он употреблял их под водочку по случаю дня рождения у одного из них. С того времени макаронные изделия он не переносил, хотя дня через два прошел слух, что виной всему, наоборот, водка, которой отравились в околотке несколько человек. Хорошо – выжили. Водку пить, кстати, не перестали, а вот макароны получили полную отставку.
              Поддев лопатой картофельный куст, Андрей выдернул его и стряхнул землю. Клубни уже появились, и были значительно крупнее гороха. Он выкопал еще два куста и решил, что на сегодня вполне хватит. Тут внимание его привлек кот, который взбирался на крышу амбара, где сидел взъерошенный маленький воробей, непонятно, откуда тут взявшийся. Воробей не шевелился и кот, казалось, тоже не шевелился, но помалу подползал к нему.
              - Ах ты, змей! – возмутился Корнев и метнул в хищника только что выкопанный клубенек. И попал! Если бы картофелина была кондиционных размеров, коту бы несдобровать. Но и без того, дернувшись от неожиданности, он потерял ориентировку и свалился в лопухи у стены. Воробей вспорхнул и исчез за коньком крыши. Кот, как ни в чем не бывало, выбрался из лопухов и растянулся на крыльце дома, лениво обозревая двор.
              На обед у Корнева были вареная картошка в тончайшем мундире и соленые огурцы с хлебом. На ужин картошку он зажарил - на растительном масле, которое имелось на кухне, и употребил ее теперь, напротив, со свежим огурцом, сорванным на грядке. Начал накрапывать дождь, затем прекратился и уже уверенней заморосил на рассвете. Это никуда не годилось, поскольку Андрей собирался наведаться на реку. Кроме чисто спортивного интереса, он рассчитывал обеспечить себе какое-либо рыбное блюдо, которое значительно оживило бы его растительное меню. Иногда дождь прекращался, но через малое время принимался орошать землю снова. Сплошная серая пелена, затянувшая небо, не давала оснований думать, что он скоро прекратится.
              Утром Андрей снова сварил картошку и ел ее с соленым огурцом, закусывая хлебом и затвердевшими зелеными перьями батуна.
                «Хорошо, хоть не притащил сюда Аннет» - подумал он и вздохнул.
                Ближе к полудню, накинув какую-то местную куртку, вышел в огород, чтобы добыть на обед теперь уже свежий зеленый огурец. Тут его внимание привлек посторонний шум, и он увидел Егора Филипповича, который, стоя во дворе своего дома, колотил по ограде деревяшкой. Заметив, что внимание молодого соседа привлек, крикнул слабым голосом:
                - Андрей, ты что-то не заходишь, а?
                Корнев скорее догадался, чем услышал, что сказал односельчанин.
                - Так думаю, вы заняты, наверное! – крикнул он в ответ, и этот отклик был слышен во всей деревне, так что залаяла чья-то собака.
                - Не занят, заходи! – перегружая связки, отозвался Яшин.
                - Ладно. А когда?
                - А чего тянуть-то? Прямо сейчас и заходи. Картошечки вареной с соленым огурчиком, с грибочками поедим. Посидим, словом перекинемся, новостями разными!
                Услышав про картошечку и огурчик, Корнев почувствовал недовольное урчание в животе и позывы к тошноте. Но малое время спустя все же собрался, надев выходную рубашку, и отправился в гости, первый раз на новом месте жительства. Поскольку новостей со вчерашнего вечера у него не накопилось, припоминать их для обмена не было нужды, и он шел абсолютно налегке. Утешало лишь то, что и Филипповч заходил к нему точно таким же образом. Конечно, подвел дождь, иначе Андрей смог бы после рыбалки презентовать соседу какую-нибудь рыбину. Хотя не факт: кто его знает, как относятся местные рыбы к понаехавшим. Могло статься, что никакого улова и не случилось бы.
               У Филипповича и в самом деле, стоял запах вареной картошки и соленых с укропом огурцов. Но также на столе присутствовала яичница, дразня запахом жареного сала, наличествовало и само натуральное соленое сало с чесноком. Но окончательно сразила гостя чекушка водки, извлеченная тут же хозяином из холодильника.
               - Ну, хорошо, что ты прибыл в наши места, на смену Степанычу. Он уж не вернется. Что поделаешь, назаработали мы болячек. Отсюда уезжают-то, чтобы подлечиться, а то и…   Давай выпьем, чтобы все было ладно!
                И Егор Филиппович выпил первый, и закусил соленым груздем, который, ясное дело, был неполезен для его желудка. Как и водка. Да если на все оглядываться и опасаться, тогда что делать-то? Все полезное противно на вкус.  Вслед за грибом хозяин закусил еще картошкой. А Корнев картошкой закусывать не стал, а нацепил на вилку солидный кусок отдающего чесноком сала и причмокнул:
               - Замечательная закуска у тебя, Егор Филиппович!
               - Да как же – на такой случай первейшая, да еще соленые огурцы. Ты попробуй-ка огурцы – рецепт вековой.
                - Спасибо, но должен сказать, что за эти два дня я огурцов переел. Надо отдышаться слегка.
                И они выпили еще немного.
               - А где же, Егор Филиппович, ты сало заготовляешь, содержишь свиней?
               - Ну, куда там! Со свиньями хлопот тоже много, минусов, как нынче говорят. Зато уж продукт получается отменный, без подделки, что мясо, что сало. У Фоминых его покупаю. Они уж знают: как колют свинью – тут мне килограмма три-четыре, а я сразу солю. Когда через время – уже не то получается. Да только много мне сейчас нельзя. Ничего много нельзя. А ты закусывай, закусывай! Да давай еще разок поднимем, я - по возможности, а ты – от души! Мне небольшая тренировка потребна. Скоро отпускники приедут – дочка с мужем, может, и внук с ними, если захочет: маленький-то все время сюда стремился. А с годами – нет, скучно тут ему. Ну, а зятю не скучно, если можно сто граммов выпить. Вот, надо форму держать.
               И он вновь наполнил стопки.
               Силен же Егор Филиппович! Не только он серьезно приготовился с соленым салом, но даже часть его и  закоптил; солит, по мере подрастания огурцы, как-то даже сходил по грибы – и удачно, потому что места и сроки знает. Неизвестно как, притащил он в гобовике ведра два груздей, и засолил их, с укропом и без всякого уксуса.
               - Шик! – оценил Корнев, попробовав редкую в иных местах закуску.
               - Нравится? Вот и славно! – расплылся в ухмылке Филиппович. – Есть еще порох! А вот с копчением что-то не ладится у меня. Что-то не то получается: вроде и вкус, и запах - все на месте, даже и цвет в аккурат, но шибко уж жирное получается. Кусочек-два съешь, больше не лезет! Даже с водкой. Может, если уж совсем без памяти – тогда…
               - При копчении-то вода испаряется, остается одно сало, то есть жир - уверенно заметил Андрей.
               - Да я вот тоже так подумал, но решил еще разок попробовать. Нет! Один жир, почище рыбьего. И соль. Собаки и то есть не станут.
               - А что, Егор Филиппович, если попробовать скормить рыбам? Которые хищные. Например, закинул донку с салом, соль скоро в воду уйдет, а сало, может, им понравится?
               - Можно испытать, ради эксперименту. Да вот отдохну еще денек от этих груздей – и можно на реку. Рыба тоже нужна. Хотя с ней делов не меньше, только что не надо отмачивать, да сор соскребать, только чешую.
               - А в эту пору ловится?
               - Должна ловиться, хотя я давно не заглядывал: то огурцы, то грибы, то дождь – хотя в дождь-то ловится, так мокнуть неохота. Потом еще кости ныть начнут – настынут.
                - Я бы к вам присоединился. Уже хотел в этот раз сходить на реку, но моросит. С самой ночи.
               - Так завтра сходим, давай, тут недалеко. Длинные-то концы мне только с привалом подходят, а мы недалеко, для почину. Вот часов в десять и забегай – трава, наверное, пообсохнет. Есть лодка, так и с этого берега никто рыбе не досаждает, должна быть. Попросим у реки, а то у меня уже весь запас речного продукта кончился.
              Прослушав курс рыболова-любителя ловли на местных водах, Андрей засобирался восвояси, воодушевленный рассказами старого лесовика. Он, укрывшись от моросящей сырости в амбаре, изучил на предмет пригодности старый вентерь и констатировал, что ветеран рыбного промысла на новые погружения уже не годен: слишком слабыми стали нити сетки, а местами порвались. После этого он занялся своим багажом. Тут было все новое, но гораздо менее крупное. Правда, он и рассчитывал на привычные небольшие размеры окуней, карасей и сорог, да, если повезет – щук. Приготовив несколько лесок с крючками, грузилами и поплавками, смотал их по отдельности на кусок бересты. Затем соорудил особо мощную снасть дальнего радиуса действия – нечто вроде перемета с тремя поводками на дальнем конце. Крючки тут пошли самые крупные, леска – полумиллиметровая, в качестве грузила он привязал гайку весом в сто граммов и , оглядев снасть циклопа, усмехнулся. Но готовиться, так готовиться!
                За этим занятием время прошло незаметно.
               Лишь одна мысль тенью накрывала все позитивные эмоции, которые удалось подарить Выселкам временному поселенцу. Не давало ему покоя соображение, что упущена возможность провести хороший вечер с Анной Звонаревой. Подвернулся такой случай – и на тебе! Как назло, вклинился тут дядька. Не мог повременить еще два дня!
              Не один только Андрей Корнев порицал Петра Степановича в эти минуты, тем же была занята супруга последнего, Надежда Ивановна. Взявшись пользовать его сразу по прибытии из Выселок, она как-то упустила все второстепенные обстоятельства ротации супруга. Сегодня же, при виде того, как он вполне бодро поднимается со стула и с кровати, и не пьет алмагель, она поняла, что хвори Клочихина не столь критичны. А потому решила узнать, насколько надежной он считает сохранность имущества, оставленного в Выселках.
                - Так а что ему сделается, имуществу, наводнений там не бывает, разных торнадо тоже. Что до воришек – там таких не водится, да и племянник мой, Андрей, дом обживает. Так что все путем, так сказать.
                - А ты ему наказал дом запирать и погреб, когда отлучаться будет? Амбар-то обойдется…
               При этих словах Петр Степанович изменился в лице, сдавленно охнул и, как помешанный, заметался по дому.
               - Ты чего? – опешила Надежда Ивановна.
               - Телефон! – невразумительно вскричал он.
               - Так вот же телефон, в нагрудном кармане у тебя!
               Ни слова больше не говоря, Клочихин выхватил из кармана гаджет и стал с большой поспешностью манипулировать им.
                - Алло! – завопил он, лишь только эфир донес ответный сигнал, - алло, Андрей? Слушай: я ведь забыл сказать про погреб, там все продовольствие, потому что электричество  часто отключается. И унес туда, от греха, чтоб не прокисло. Ключ на кухне, на подоконнике за цветком, и от дома там же. Ты уж извини, память такая, да еще больной был. Ты, наверное, совсем оголодал?
                - Ну что же ты? Разве так можно? – между тем вполголоса корила его супруга.
                - Относительно, - отвечал Корнев.
                - Чуть родственника не уморил! – продолжала под руку Надежда Ивановна, переполненная чувствами.
                Ее вдруг осенило:
                - Так может, он уже уехал оттуда?
                - Ты, может быть, уже уехал оттуда? – как эхо, повторил Петр Степанович.
                - Ну что вы, как можно, договор дороже денег. Я на посту.
                - Ой, спасибо тебе! Ну, ты не теряя времени, открывай погреб и ешь, ешь, еще раз ешь? Исхудал, наверное! Ох, грехи наши! И звони, звони пожалуйста!
                Сраженные самоотверженностью родственника, супруги некоторое время хранили молчание.
                - Скоро забуду, как меня звать, - сокрушенно промолвил затем глава семьи. - Но вот почему он не звонил, не спросил, где что из еды?
                - Подумал, наверное, раз ты больной, то и ничего не ешь.
                Петр Степанович фыркнул.
                Андрей же Корнев, завершив разговор, проследовал на кухню и точно, обнаружил в указанном месте ключи. Взяв спички, открыл дверь подземного хранилища и нашел выключатель. Да, провиантом Петр Степанович запасся основательно. А может, это его половина создала долговременный запас снеди, а Клочихин лишь дополнял по мере надобности. Тут, в заиндевелой пещере с дощатыми стенами, хранились банки тушенки и рыбных консервов, подсолнечное масло в стеклянных бутылках и в стеклянных же бутылках – вино и водка,  а в одной – даже коньяк, правда, недальнего производства; в стеклянных банках с винтовыми крышками хранились крупы, в жестяном баке – китайская лапша быстрого приготовления, а также сухой дачный суп, яичный порошок, сухое молоко и какая-то нарезка в вакуумной упаковке; сухари фабричной выработки и кириешки.
                Впечатленный богатством продовольственного склада и мерами защиты его содержимого от грызунов, Корнев с благоговением извлек из бака три пачки лапши, немного сухарей, пачку супа, прихватил две банки тушенки и банку сайры в масле. Все это он вынес и сложил за дверью, после чего собрался ее запереть, однако тут его посетила мысль прихватить еще бутылку водки. После минутного колебания он ее отверг, на том основании, что в холодильнике еще есть недопитая чекушка, а там видно будет. Ведь кладовая в его распоряжении, и вряд ли Клочихин срочно соберется вывозить отсюда всю провизиию.
               Провозился он с заготовительной экспедицией долго, и когда вернулся в дом, время было уже отходить ко сну. Однако подумав, что поздний настоящий ужин полезней раннего полуголодного сна и проигнорировав поговорку «кто спит – тот обедает», открыл и выложил на сковороду полбанки тушенки.
               - Ну, теперь можно и поесть, - удовлетворенно заметил он, когда и блюдо, и чай были подогреты и кивнул своему боковому отражению в чайнике. – Лучше даже сказать – пожрать.
               И Андрей вспомнил преподавателя Вершкова, который мимоходом как-то обронил, что «поесть» – это характерно для простонародья, а следует говорить «покушать» и на основании этого исключал себя из категории простонародья и включал неведомо куда.
               К вечеру он позвонил Анне, справившись, как прошел юбилей, много ли собралось гостей, а также, не появились ли у нее свободные дни. И узнал, что празднование прошло замечательно, и гостей пришло больше сотни, и разошлись довольно поздно, а работа над кандидатской только перешла пик. Что, конечно, уже хорошо. Он согласился, что это, безусловно, замечательно, и пожелал успешно завершить этот труд, а перед защитой будут отдельные его пожелания.
               Сало, которым угостился Андрей у Филипповича, как следует подкрепленное полуночной тушенкой, увязало дебит с кредитом калорий. И спать он отправился совершенно накормленный и с мыслями о Звонаревой.
               Наутро, позавтракав тушенкой с сухарями, Корнев поспешил к старому рыболову. Солнце только оторвалось от горизонта и появилось опасение – не рано ли он ломится к почтенному аксакалу? Остановившись сразу за калиткой, ранний гость принялся ходить взад-вперед около, делая десять шагов в одну, и столько же – в другую сторону. Но маялся он недолго: не прошло и пяти минут, как дверь сеней распахнулась, и на крыльцо вышел Егор Филиппович, в штормовке, шляпе и с рюкзаком на плече.
                - А что не зашел-то? Я давно на ногах. Здравствуй! Готов?
                - Здравствуй, Егор Филиппович. Я тоже рано встал, поэтому, думал, как бы напрасно не потревожить.
                - Хе-хе, хороший сон нам только снится! Ну, на старт?
                И он мелким спорым шагом затрусил вдоль огорода, обогнул его и стал спускаться пологим склоном к реке. Корнев шествовал следом.
                Над водой стлался туман, прозрачным покрывалом неспешно двигаясь под слабым зефиром. То и дело доносились шлепки плавящейся рыбьей мелочи. Было, где плескаться! После дождей вода поднялась и затопила берег в ложбинах.
                - А ничего, что она мутная? – спросил Корнев, в два шага нагнав Филипповича.
                - Ничего. Нам впору, потому что обманками хлестать мы ее не станем, и блесной тоже. Мы пока на червяка, да на живца. И бегать особо не надо, - только от удочки к удочке. Сейчас вода вроде установилась, а как спадать начнет, можно вентерь поставить тут, в заливчик – крыльями навстречу. Рыба улепетывать должна вместе с водой. Завтра с утра и поставить можно.
                - Я червяков порядочно накопал.
                - Да я тоже. Как бы не пришлось нам тут целый день сидеть, чтобы скормить их всех. Но у тебя, кроме кота и собаки живности нет, а у меня еще куры. Сами по себе роются, не пропадут. Так что порыбачим.
                Выбрав место, где течение было тихое, они расставили закидушки, наживив наиболее упитанных червей, а Корнев стал разматывать еще перемет о трех поводках. Плес тут оказался длинный, метров 200, так что Егор Филиппович с его тремя донками и Андрей с двумя вполне просторно поместились, не мешая друг другу. Перемет тоже вписался вполне органично.
                - Перемет-то, кажется, нынче запрещен, - заметил Корнев, пряча банку с червями в тень травы, - да и вентерь тоже.
                - Ну, пущай хапугам запрещают. Мы не центнерами ловим, вообще хоть что-нибудь поймать. И не золото моем, как бывало.
                - А что, тут и золото добывали?
                - Да не то слово. Чтобы добывали, не слышал, но мыть пробовали. Да не золотоносная река Слоть, иначе давно бы драгу загнали. И по мелочи тоже неурожай, а то от старателей бы отбоя не было. Ну их к лешему! А золото, родители говорили, искали органы - после революции. Для диктатуры пролетариата. Со штырями железными в подполья лазили, землю протыкали на предмет тайников. Так и где реки нет, там тоже искали в деревнях. Пролетариату, наверное, много надо было золота.
               - И что, находили?
               - Наверное. Иначе чего бы по подпольям да чердакам лазить – дураки, что ли? Украшения у женщин долго были, так их не показывали. Даже серебрушки. По детям, потом наверное, разошлись, как и медали военные. А…
               Оборвав себя на полуслове, ветеран рыболовства вдруг устремился к своим закидушкам и, схватив ближнюю, тут же вымахнул на траву зеленого горбача-окуня.
               - О-о, - с уважением прокомментировал Корнев и пошел проверять свои снасти. На одной трепыхался недоросль-елец, вторая оказалась без наживки. Немедленно он наживил червя и отправил его в воду. Тем временем Филиппович выхватил из реки еще одного окуня, втрое меньше первого, но бросать обратно не стал, поскольку избытка рыбы у него не было.
                - Ну, у тебя, Егор Филиппович, понеслось! – поднял вверх большой палец Андрей.
                - Тьфу-тьфу-тьфу! – отозвался старый, ястребиным взором наблюдая закидушки. Куда делась дедовская немощь! Глядя на Филипповича, взвинтил темп ловли и Корнев. Хоть и рано, он решил тут же проверить перемет - и ничего не поймал, но убедился, что лишился очередного червяка. В отместку поспешил достать еще один моток снаряженной лески и, отыскав полузасохший прут, соорудил третью закидушку. И вовремя. Поклевки следовали у рыболовов одна за другой, и если бы их было не двое, добытчик сбился бы с ног, снимая рыбу и наживляя новых червяков. Часа через два оживление на плесе стало замирать, а скоро клев и совсем прекратился. Общий улов составил килограмма три с  верхом – все больше окуни и мерные сороги, попались даже два хариуса и налим. Большой рыбы не случилось, но это рыбарей не обескуражило.
              Особенно азартно управлялся со снастями Андрей Корнев, хотя и Егор Филиппович не дремал.
              - Нормально порыбачили, - подвел он итог, взвешивая на руке темно-зеленого окуня, которого поймал в первые минуты, - вот такие были бы все!
              Теперь предстояло очистить от чешуи и выпотрошить всю эту кучу мелкой рыбы, на что у Андрея ушло больше часа, как он ни торопился, а Егор Филиппович управился минут на пять раньше, хотя особенно и не спешил, при том, что у него хвостов было не меньше. Но извещать об этом Андрея он не стал, памятуя, что тот, по всей видимости, с рыбою в последнее время занимался нечасто.
               На обед оба они приготовили эту свежайшую рыбу, только Корнев поджарил ее, не жалея масла, а старый рыболов испек в духовке, потому что слишком жирное ему было противопоказано. Он не мог в повседневности устоять лишь против соленого свиного сала с чесноком. Да и разве это возможно? Как-никак употреблял этот деликатес больше полвека подряд. Непостоянством он не страдал.
               Следующим утром они растянули поперек узкого залива вентерь и вечером вытряхнули из него почти ведро рыбы.
               - Если так дело пойдет, придется нерпу заводить, - сказал Андрей.
               - А ты в морозилку их, она, наверное, пустая. А при оказии отправишь, куда надо, или сам увезешь. Все-таки речная, дикая рыба, не садковая.
                - Это да. Вчера ел – едва остановился. Если бы костей поменьше, все бы проглотил, а хотел оставить на утро. Ну, и оставил – три рыбешки.
                - В охотку за милую душу идет наша рыба. Вот ты еще ленка и хариуса не отведал…
                - Ел я, да когда-то давно, когда они еще о Красной книге не мечтали.  А так все больше морскую, да иногда – щука, сом, ельцы.
                - Ну вот, немного вода спадет, можно и тех изловить. Хотя сетью и бреднем и теперь можно, да этими снастями я уже не рыбак. А вот Генка Лузин – он сейчас, наверное, промышляет. Наловчился парень – всегда с рыбой. И помалу продает. Да ты же его видел – который по крыше ходит, как кот.
                - А, это он и есть? Видно, одно другому не мешает.
                - Стало быть, так.
                Глава 5. Жертвоприношения Елизаветы
                С отъездом Серовой и ее подруги радужное настроение Геннадия Лузина стало подергиваться пеленой сомнения. Что, если лихоманка, настигшая его этим летом, смутит Елизавету? До такой степени, что у нее пропадет интерес к Выселкам вместе с обитающим там Лузиным? И очень просто: отношения, случается, рушатся по куда более пустяковым причинам. А тут целый сомнамбулизм! Легкая паника овладевала Геной, постепенно крепчая и лишая его сна. Вечером после отбытия двух подруг он звонил Серовой и справился, хороши ли они доехали, и все было в порядке и ничего не омрачало душевный покой Геннадия. А потом началось…   
              Через два дня он позвонил Елизавете, чтобы появилась какая-то определенность:
               - Здравствуй, Лиза! Ты в заботах или пока налегке?
               - Ну, от забот никуда не денешься. Да сейчас умеренные они, отпуск мой, хоть и короткий, еще не закончился. А как у тебя? Сейчас, кажется, самый заготовительный сезон, и ты в делах?
               В ее голосе не слышалось никакой отчужденности, и у Лузина отлегло от сердца.
               - Ты еще не забыла Выселки, или они тебя с непривычки достали?
               - Вполне себе нормальные Выселки. Жаль, Зинаида заторопилась, а можно было задержаться, еще пробежаться по лесу, изловить какую-нибудь рыбу. Но у Зины-то учебный год на носу, кутерьма. Причем ведь период и вовсе непростой. Их школу постигло горе: под занавес того учебного года отстранили от управления дредноутом знаний директора. Будто за финансовые махинации - и стал исполнять другой. В школьной столовой появилась собственная выпечка и блюда стали разнообразнее, еще какие-то плюсы. Но старый директор не сдается, организует оборону. Да это еще не все. Зинаида говорит, что сверху планируют сократить массив отчетности, которую приходится делать учителям и от которой они стонут, не говоря о двоечниках, прогульщиках и неадекватных родителях. Вот она и переживает: если разработан такой план, значит, к изобилию прежних бумаг добавится кипа документов с рекомендациями, методичками и инструкциями по сокращению. Ну и, конечно, придется ежемесячно отчитываться о ходе сокращения отчетности на 115-120 листах А-4.
               - Да, забота о педагогах потрясающая, как всегда. Так, может, еще обойдется?
               - Вот я тоже так говорю. Но она безутешна. Если, говорит, будет больше 100 листов - уйду, говорит, продавцом в комиссионный магазин, к чертовой матери!
               - Прямо так и говорит?
               - Так и говорит. Дескать, там отчетности куда меньше, и времени личного остается больше на три-четыре часа в сутки.
               - Ну, тогда конечно…  Так, может, вы заглянете еще раз сюда перед учебным годом? Наберетесь лета, расслабитесь, ухи отведаете первостатейной?
                - Ты что? Как Зина потом будет работать? Она на второй же день в обморок упадет! Я вот подготавливаю ее к жести: у меня, говорю, тут куча проблем с работой накопилось, а отпуск кончается. Но идти на работу надо. А у Лузина, говорю – у тебя, то есть,  - проблема с клевом рыбы появилась, и с реализацией. Но он тоже горбатится. Да и у всех почти заморочки. Но куда же деваться?
                - Ну, это ты правильно, конечно. Хотя с клевом рыбьим у меня пока все нормально, с реализацией – тоже более-менее.
                - И славно. Я же ей для поднятия бодрости духа.
                - Да я понял. Тогда надо сводить ее хотя бы в ресторан.
                - Тоже не особо вариант. Но надо попробовать. А что, нам вдвоем с ней разгуляться?
                - Я приеду, по такому случаю, еще и по делам. Надо мне показаться… в общем, эскулапам. Во избежание. И – в ресторан. И еще кто-нибудь – например, Зинаидин кабальеро.
                - Мысль хорошая, но сейчас нет такого под рукой. Он был, но…  В общем, нету.
                - Ну, тогда пусть возьмет брата.
                - Нет брата.
                - Тогда ты возьми.
                - Мой далековато. На вахте он, дальней вахте. Придется Зине брать сестру.
                - Тоже дело.
                - Только надо ее еще уговорить, Зину. Ты когда собираешься сюда, по делам?
                - У меня жестких сроков нет, решайте вы.
                Елизавета позвонила на следующее утро:
                - Привет! Как у тебя дела?– в голосе ее чувствовалась смешинка.
                - Так сравнительно. И даже хорошо, - уловив ее настроение, отвечал Лузин. Собираюсь в ваши края. Вы не передумали?
                - Ха! Зинаида встала в позу:
                «А не пошли бы вы? – говорит, - со своей заботой о моем самочувствии? Что до ресторана, - мысль хорошая, а всякие добавки собрания - ни к чему. Посидим имеющимся составом» - вот так она сказала.
                - Ну, это вообще класс. И когда заседание?
                - Давай прямо завтра. Сентябрь на носу. Если у тебя нет срочностей.
                - Срочности подождут. Значит, я собираюсь? Ждите.
                - Приедешь, позвони. И ты на чем?
                - На автобусе - машина моя с недочетами понеже. Остановят, начнут пальцы гнуть, штрафовать. А возиться некогда, веришь ли.
                Не откладывая дела в долгий ящик, он начал собираться. Мероприятие ответственное и, безусловно, требующее трезвого подхода к внешнему виду. Оценив свой гардероб, Геннадий нашел, что последний не особенно богат, но нужное в нем имеется. Правда, одеваться, как следует, ему давно не приходилось, за отсутствием такой надобности, но дело мастера боится. Он достал наиболее свежий костюм, критически оглядев его, включил утюг и прогладил брюки. Пиджак, по последней или предпоследней моде несколько кургузый, обихаживать не стал, ввиду отсутствия помятостей. Немаловажной задачей представлялся выбор галстука. Бабочку он сразу отверг и из оставшихся трех выбрал светло-серый с голубой искрой, вполне по колеру согласовывающийся с пиджаком. Затем Лузин до зеркального блеска начистил туфли, которые заметно увяли от длительного простоя, а теперь сияли свежей ваксой, хотя называлась она по-другому.
               Утром, навесив замок и не запирая его, поскольку ключа давно не было видно, он отправился к первому автобусу, преодолевая проселочную дорогу в кроссовках, в то время, как туфли помещались в рюкзаке, наряду с некоторой легкой одеждой. Ожидание получилось  не слишком долгим и к обеду, как и рассчитывал, Геннадий прибыл в стольный град региона. Он тут же известил о своем приезде Елизавету, сказав, что сопровождения ему не требуется и уж если что, то он позвонит еще.
                Прежде всего следовало разобраться с медицинской составляющей. Он надеялся, что психически нездоровых людей мало, а которые есть, не торопятся заявлять о своей ненормальности. Их еще черта с два найдешь! Поэтому записываться на прием за три недели, как поступают граждане с обычными заболеваниями, не придется. И оказался прав. У кабинета невролога, правда, пришлось поскучать, но недолго - всего два часа. Окрыленный столь стремительным обследованием, он двинулся, согласно талону, дальше. И все прошло на удивление сносно, если не считать, что с психологом случилось некоторое недопонимание, почти до ругани. В конце концов, осознав, то матюгаться с психспецами чревато, Гена скомандовал себе «стоп, машина!» и убрался подобру-поздорову. Снабженный рекомендациями и рецептом, оставив посещение аптеки на потом, в замечательном настроении Лузин отправился по адресу, названному Серовой, предварительно позвонив ей. Елизавета немедленно известила подругу, и они принялись наводить последние штрихи на свою внешность, хотя основное в этом направлении было сделано с утра, после сообщения Лузина о своем старте из Выселок.
                Вторая половина дня выдалась знойной, и пока сельский гость ехал до нужного пункта назначения, порядочно пропекся. Он помышлял сразу по приезде на место отыскать там скамеечку в тени, если повезет – то с ветерком и немного охладиться. Но Елизавета уже ждала его, прохаживаясь возле подъезда дома,  немедленно подхватила его под руку и повлекла на второй этаж.
                - Ты, наверное, проголодался? – спросила она, - сейчас мы перекусим, а потом двинемся в «Сатурн». Ресторан такой. Как раз Зинаида подъедет. – Хотела тебя познакомить с родителями, да они на мероприятии. Уж вечером, ты же заночуешь у нас? – полуутвердительно продолжала она. А завтра я покажу тебе достопримечательности города. Ты ведь давно тут не был?
                - Да как сказать… Может, и не слишком давно, только я ведь всегда в спешке. Ну что мне тут делать, если вопросы решил? А вопросы мои чисто рабочие, без всяких заседаний и голосований. Несовременный человек! А насчет заночевать – это не стоит: ну как я после ресторана притащусь к вам знакомиться с твоими родителями? Еще бы куда ни шло – до него. Да и то как-то невместно. Я лучше заночую в гостинице. Уж потом…
                - Ну, смотри. Тогда знакомиться будем завтра, попьем чаю, а потом – на экскурсию. Мы с тобой, да может быть, Зина присоединится. А сейчас она уже где-то на подъезде должна быть.
                - Так Лиза, если мы двинемся в ресторан, а зачем же сейчас перекусывать? Давай оставим аппетит для него.
                Тут заявил о себе домофон – прибыла Зинаида. Поприветствовав собрание, она посмотрелась в зеркало, спросила:
                - Идем?
                - Да вот я и говорю Лизе: если мы бежим в ресторан, зачем же обедать? А она хотела откормить меня.
                - Заботы у вас нешуточные!
                - Ну, тогда что, идем в ресторан? – спросила Елизавета.
                И они отправились в «Сатурн». На подходе к злачному месту Лузин начал подозревать, что свалял дурака, надевши свой костюм, да еще с галстуком. В ресторане же окончательно убедился, насколько он старомоден и заскорузл: кажется, во всем зале не нашлось бы человека в такой экипировке: были штаны до колен, легчайшая обувь, в крайнем случае – кроссовки, и полное отсутствие галстуков. Собрание напоминало уличное место питания в базарный день. Где лаковые туфли и прихотливые запонки, где замысловатые прически, которые сооружались полтора часа, и которых нельзя было осквернять даже легкой накидкой?  Используемой во избежание повреждения укладки дуновением ветра от дверцы авто? Гена в своем геометрически выверенном платье чувствовал себя идиотом. 
                А дамы, прибывшие сюда вместе с ним – ничего; они будто и не замечали странного, экспансивного прикида своего кавалера.
                «Привыкли, наверное, тут ко всяким придуркам, - решил он, - тут, поди, кроме таких, как я,  и  субъекты с кольцом в носу бывают, жизнерадостные и нечленораздельные».
                Как бы то ни было, посидели они славно, тем более, что Геннадий снял свой негнущийся пиджак и достиг некоторого единства с окружающим миром.
                По завершении праздничных посиделок проводили Зинаиду до дому, потом устроили Лузина на ночлег в малом постоялом дворе, первом попавшемся, без звезд, поскольку иного Геннадий искать не хотел. Хоть и был при галстуке и в начищенных туфлях. Затем он проводил Елизавету до ее дома, после чего она проводила Геннадия метров на 200 в сторону его пристанища. Наконец, он все-таки проводил ее обратно; тут они и расстались, еще оглянувшись пару раз друг на друга.
                Следующий день был посвящен знакомству Лузина с родителями Елизаветы. Это не пустяк, конечно, если молодой человек не граф Монте Кристо или Калиостро. Поскольку Геннадий ни тем, ни другим не был, ему пришлось долго настраиваться. И вот, собрав волю в кулак, под предводительством Елизаветы, он шагнул на порог квартиры Серовых.
                - Вот и мы! – сообщила ведущая, между тем, как ведомый излишне громко произнес:
                - Здравствуйте!
                - Здравствуйте! – шагнул навстречу из залы Иван Иванович Серов, а затем из кухни поспешила и Ксения Петровна.
                - А это Геннадий, - представила гостя их дочь.
                - Иван Иванович, - протянул ему руку Иван Иванович, а это Ксения Петровна, наклонил он голову в сторону супруги.
                - Ксения Петровна, - подтвердила она и решительно продолжила:
                - Ну что ж вы у порога, проходите! - повела рукой в сторону большой комнаты.   Елизавета, взяв  Лузина за рукав, увлекла его туда.    
                - Как дела в ваших краях? – поинтересовался Иван Иванович, - я надеюсь, никаких катаклизмов? – и он ободряюще посмотрел на гостя.
                - Да, как-то обходят стороной. Мелочи иногда досаждают, но это – как везде.
                - А родители, Геннадий, у тебя здесь? – спросила Ксения Петровна.
                - Здесь, с сестрой живут. Но не так давно перебрались. Отец все не может привыкнуть, поначалу чуть не каждый день собирался обратно.
                - Конечно, если долго на просторе жить, отвыкать трудно, - вставила Елизавета. – Особенно от такого места, что в Выселках. Как остров в Океании, только без океана. Но зато и без тайфунов.
                - Летом на природе, конечно, хорошо, - согласилась Ксения Петровна, но вот зимой? В отрыве от всего?
                - Зимой дел тоже хватает, тем более, что день короткий. Осваиваю еще зимнюю рыбалку, хотя никто у нас там этим не занимался, -  хватало осенних уловов, - отвечал Геннадий. – Вечерами бывает скучновато, но это если ничего не делать.
               
                - А ты Геннадий, часом, не думал в город перебраться?- с тайной мыслью спросила хозяйка.
                - Нет. Как Ихтиандр без воды – так я без леса.
                - Ну что же это мы, увязли в разговоре, - решительно встал Иван Иванович, - пора уж выпить чаю за знакомство. Да, Елизавета?
                - Почему бы нет? Пойдемте!
                - Да, проходите за стол, - пригласила Ксения Петровна, - пока все не остыло. Пойдем, Гена!
                Дальнейший разговор происходил уже за столом, где глава дома Серовых наполнил бокалы красным вином и провозгласил тост за очное знакомство.
                - И что - там, говоришь, речные лососи водятся, - спросил Иван Иванович. - Типа ленка?
                - Есть, есть, и хариусы тоже. Таймени попадаются иногда.
                - Замечательная рыба эти ленки. Я, когда был в стройотряде на Дальнем Востоке, ловил их. Хоть и немного – там нужна сноровка, если нахлыстом, но все равно попадались. Жареный ленок – вообще фантастика, и таймень тоже.
                - Мне надо научиться ловить тайменя, - заявила Елизавета, но, подумав, решила, что на первых порах – хариуса.
                - Это дело, - добродушно изрек Серов, и все засмеялись.
                - И вот еще я хотел сказать… - поднялся, когда наступила пауза, Лузин, посчитав, что определенный момент настал.
                - Так мы с Елизаветой давно уже знакомы, еще с учебы на профессию, - торжественным и слегка вибрирующим голосом произнес Геннадий. – И, как говорили раньше, прошу у вас, Иван Иванович и Ксения Петровна, ее руки!
                Приготовившиеся прослушать какой-нибудь пустяковый тост, Серовы опешили, так что Иван Иванович даже закашлялся, а Ксения Петровна выронила вилку. Тоже и Елизавета не сидела с каменным лицом – сперва она побледнела, потом покраснела, но отважно подавила неуместные эмоции и согласно кивнула. Тут уж молодым людям пришлось озаботиться поздним соображением – не случится ли чего со старшими Серовыми от такого заявления без их подготовки?
                Но все как будто обошлось, если не считать, что в этот вечер им подарили бессонную ночь. Причем дарители, кажется, не испытывали особенных угрызений совести, разве только самую малость, да и то в основном, Елизавета.
                Утром мать, улучив минутку, спросила ее – а когда же они намерены делать свадьбу и расписаться? Или эти пережитки не для них?
                На что получила ответ: Геннадий не мыслит образование их семьи без свадьбы, и непременно с росписями, печатями, штампами, шампанским и свечами.
                Затем  пришедшие за ночь в себя старшие Серовы принялись уточнять прочие моменты затеянного светопреставления, как-то: когда оно планируется, и где все-таки мыслится провести его, кого они считают нужным пригласить и сколько наберется гостей. Исходя из чего – какое помещение потребуется, будет ли живой музыкальный компонент и из каких весей артисты, наконец, осилят ли молодожены финансовый груз в этом рывке, при том, что ведь родители будут озабочены подарком – далеко не пустяковым. Да и не худо бы узнать, а в курсе ли этих планов родители Геннадия и каков их взгляд на такое мероприятие?
               Тут уж молодым людям пришлось отвечать по всей строгости оглашенной повестки и, надо сказать, ответ пришлось держать долго. Но даже и при этом осталось довольно вопросов. Хорошо, что молодые не путались, поясняя супругам Серовым, как и что. Ну, конечно, все торжество, и официальное, и иное, будет проходить в городе, поскольку в Выселках нет ЗАГСа, равно, как и подходящих площадок для его проведения. Лучше всего сыграть свадьбу не откладывая, потому что времени и так потеряно много, родители Геннадия полностью полагаются на его выбор, и с финансовым обеспечением больших затруднений не будет. Иначе, зачем же он работал? Наберется средств! Даже не напрягая Елизаветы.
               - Как в старой рекламе, про чистящее средство, - дополнила Елизавета: «С нашим средством пусть чистота одежды вас не беспокоит!». Всегда мне было смешно: разве может беспокоить чистота? Это только грязнота может беспокоить!
                - Грязнота и нищета, - сурово заметил Иван Иванович. – Но раз вы такие уверенные… Мы тогда помалкиваем и берем под козырек, да, Петровна?
                - Забота не пустячная. Пожалуй, выпью-ка я таблетку. И почему я вечером не выпила, сразу? Наверное, чересчур разволновалась.
                - Да вы не волнуйтесь, Ксения Петровна, все будет хорошо, - заверил Лузин. – Правда, мои тоже волновались, но недолго. Хорошо, - говорят, что надумал, а то уж все ровесники давно женаты, другие аж по второму, а то и третьему разу.
                Елизавета  засмеялась:
               - Интересно, а что им родители говорили, или ничего?
              - Так бесполезно им говорить, пока шишек не набьют себе!
              Гена и в самом деле говорил со своими стариками насчет женитьбы. И в целом с этим обстояло все так, как он обсказал Серовым, за исключением одного: почему так долго скрывал невесту и когда, наконец, покажет ее. Потеха! Как будто это могло что-то изменить. Но их хотя бы не пугали затерянные в глухомани Выселки, покинутые только недавно.
              Начались приготовления к свадьбе. Конечно, это намечалась не деревенская свадьба, когда котлеты, жареные куры, копченые окорока, пироги и компот готовились на месте и тут же потом употреблялись; если чего-то не хватало (а известно, чего вдруг может не хватить), в запасе имелся самогон, живительная настойка ирги, крепостью не ниже водки. Хотя это шло в дело лишь на вторые-третьи сутки, да и то больше на любителя. Между тем плохой самогон на свадьбу никогда не выставляли. Да ты что!
               Лузин жалел, что нельзя, как в деревне, приготовить мясные закуски из дикой козлятины. Поскольку никаких спецдоговоров о поставкахтаковой ресторанам не было, потребовались бы сертификаты, разрешения, согласования и невесть еще что. Тут  все обошлось бы дороже, чем даже чисто ресторанный заказ. Рестораторы – народ не особо пугливый, но когда куш не слишком велик, предпочтут не рисковать. Зинаида, имевшая некоторые связи в периферийном ресторане «Брют», оценив это, от Лузинской козлятины отказалась в пользу свинины, покупаемой заведением по другим каналам. А вот рыбные блюда, за исключением креветок, собирались соорудить из уловов Геннадия. Тут ресторанные деятели остались премного довольны, хотя ценные и редкие рыбы были для них не в диковинку. Отказывались они лишь от приготовления рыбы фугу, да и любители ее встречались в местных локациях крайне редко. Даже и совсем не встречались.
                Лузин решил поставить в ресторан наисвежайшую добычу и, согласовав сроки, приготовил все нужное для поимки 25 килограммов ленков и хариусов. Поймать  тайменя сразу такого веса представлялось не совсем реалистичным, Гена же был не настолько самонадеян, чтобы рассчитывать на такой улов. А пока он решил все свободное время употребить на приведение в лучший вид своей усадьбы. Для заурядного приема гостей сошел бы и этот, но свадебные гости – совсем иное дело. Так что работы хватало. Ближе к свадьбе на помощь ему пришла Надежда Ивановна и скоро усадьба приняла вполне презентабельный вид.  Елизавета заказала себе свадебное платье, и тут тоже приняла участие ее подруга.
              - Да, платье получилось что надо! – оценила результат работы ателье Зинаида. – В таком платье даже как-то неуместно являться в местный ЗАГС. Слишком роскошно!
              - Не ехать же нам на тропические острова. Там такое, наверное, и ни к чему. Там нудисты, - отвечала не совсем уверенно Елизавета.
               - Даже и не на острова: Выселки тоже не за углом. Запросто не забежишь, - с грустью сказала Зинаида.
                - Так давай вместе туда поедем!
                - Смешно: ты мне сейчас напоминаешь Клочкову. Она по любому поводу высказывает свое мнение, даже когда и не спрашивают. Причем сперва, и немедленно, включается язык, а уже куда позже – вся остальная голова.
                Елизавета закатилась в смехе:
                - Ну, спасибо, подруга! Голова у меня в последнее время, и правда, не на месте. А как было бы хорошо, если бы и ты поехала!
                Зинаида всплеснула руками:
                - Вот смотри: ты будешь жить там с Генкой, а я? С  Филиппычем?
                Елизавета обхватила ее за плечи:
                - Сразу же после этой суеты начинаем резко искать тебе жениха. Безотлагательно и бесповоротно!
                Глава 6. Рыбацкие секреты Выселок
                Андрей Корнев после недальнего, но удачного похода с Яшиным на реку замыслил испытать счастье в ловле благородной рыбы. Этой мыслью он поделился со старожилом. Егор Филиппович сокрушенно покачал головой:
                - Тут я тебе не помощник: за ленком-хариусом надо бегать, на месте сидеть с удочкой – бесполезно. Но для начала покажу. Только нужна снасть подходящая.
                - Так Егор Филиппович, есть у меня удилище складное, леска германская, мушки разные, воблеры, блесны…
                - Это все хорошо, особенно эти… воблеры. На них, наверное, воблу шибко ловят. Но у нас она не водится. Мы уж по-нашенски, по старинке. Если хочешь, лови своим заводским удилищем, но на хорошую рыбу потребна и хорошая снасть. Лучше всего – березовое удилище, с тонким концом. Леска сойдет и импортная, если не подделка. Мушки может, где-то и ловят, у нас – не знаю. Только самодельные, из кабаньего подшерстка. Можешь попробовать на досуге. А пока будем ловить на природную наживку. Начинать лучше с хариуса, а для него первейший деликатес – слепень, или большая муха. От слепня он, как говорят, тащится. Муху тоже уважает. При случае может хапнуть и ленок, или мелкий таймешонок.
               - Так где же набраться этих слепней, Егор Филиппович? Что ли, снять одежду и так приманивать их?
               Яшин зашелся мелким смешком:
               - Ох, Андрюха, уморил ты меня! Кто же так ловит? Разве только эти, как их… мазохисты?
                И тут оба рыболова рассмеялись.
                - Ну ладно, - согласился стажер, - а как тогда?
                - Тут есть заброшенный дом, - когда-то наладились строить начальную школу. Да народу не прибывало, а убывало, и экономика еще стала экономной – так и не достроили. Но окна там есть. И мухи, слепни. Оживляют домину. Я по старой памяти обхожу время от времени все строение, смотрю, что не так. Но пакостить тут некому: не пойдут же наши пенсионеры бить окна, или курить там в классах, мусорить. Одна проблема – без обитателей любой дом хиреет. Так летом цветы заношу, в коридоре ставлю букет. Раза три за лето меняю, да форточки открываю попеременке в классах. В прошлом году пленкой наветренную стену обтянули с Геной, чтобы дождем постоянно не мочило.  Но трудился больше он, а на пленку скинулись. Дочка говорит:
                - Зачем тебе эта школа? Большие-то деревни пустеют, школы закрываются, а тут шесть дворов – для кого ты хранишь эту школу?
                - Ну что тут спорить? Все верно. А я не хочу бросать. Не хочу, и все тут! Да мало ли… Ты видел, наверное, по телеку или читал, как на лесном аэродроме приземлился падающий самолет, пассажирский. Аэродром-то был нормальный раньше, нужный, видно. А потом стал не нужен, как у нас бывает, начала зарастать взлетная полоса. Но там  сторож был, скорее, доброволец, и вот он несколько лет чистил эту полосу, неизвестно, для чего. А в один прекрасный день туда сел аварийный ТУ-154. Среди тайги. Все живы-здоровы остались. Так что вот так.
                - Да, я тоже смотрел эту передачу. Повезло этому рейсу!
                Так что школа пока здравствует. И вот эти слепни, мухи разные зачем-то туда набиваются и бьются об стекла. Тут их и надо ловить. И в коробку, или в банку. Можно еще кузнечиков, но на них больше сорога клюет. Нам особо ни к чему. Как и клееные, всякие составные и прочие мудреные удилища. Чем проще, тем лучше.

                - А березняка тут не видно. В лес идти?
                - На первый случай сгодится тальник, хотя он через неделю уже никуда: кончик усыхает и ломается. А березовый – нет, если оставить в коре.
                Они дошли до несостоявшейся школы, открыли дверь, запиравшуюся на цепочку с гвоздем, и вошли в первую комнату-класс. Тут ничего не было, даже двери, и лишь в оконное стекло, точно, бились мухи. Гости принялись ловить двукрылых. Слепни с большими зелеными глазами не в состоянии были оказать сопротивление, как и животные, на которых они нападали на воле. Но тут их жала не давали никакой пользы. Избиение зловредных мух продолжалось минут десять, и с двух окон класса рыболовы добыли две дюжины слепней. Затем они проследовали в другой класс, и там повторилось то же.
                - Ну и хватит нам, пожалуй, - объявил старший. – Тем более, я слишком много бегать не буду. – Пошли!
                И пошли, срезали таловые хлысты, и уже ступили на заросли осоки, омываемой набегающей волной, как у Яшина зазвонил телефон.
                - Ах ты, язви его! – раздосадовано пробормотал Егор Филиппович, - а-а, здравствуй, здравствуй! Как ваши дела? Собираетесь? Ну, вот это хорошее известие. Все втроем? Стало быть, жду. Нет, ничего не надо, не грузитесь. Ну, молодцы! Да, пока! 
                - Дочка с семейством едут, послезавтра. Долго собирались, но вот собрались. Надо готовиться. Так что рыбалка сегодня у меня укороченная. Потом наверстаю, с зятем – он тоже любитель. Вообще говоря, насчет наследников я губу не раскатываю, то есть, никак им не надоедаю и не напоминаю. Надо жестко отвыкать. Иначе будешь сидеть у ихней ноги, как собачонка. А случится, что отрулят они, так вообще кранты. С тоски кондрашка может хватить. Лучше уж самому отрулить и не надеяться ни на что. Только так. Тогда и они мало-мальски уважать будут. Не то, чтобы собачиться с ними – просто не надоедать. А захотят позвонить или приехать – пожалуйста, звоните, приезжайте. Приходите, вот как сосед Андрей.
                И Яшин хрипло рассмеялся:
                - Ну, расчехляем орудия!
               Вода в этот день уже почти совсем избавилась от мути, и стали видны камни и водоросли на мелких местах. У самого берега сновали мальки, взблескивая на солнце, когда луч падал на серебристый бок рыбешки.
               - Вот смотри, - сказал инструктор, когда они настроили удочки и наживили слепней, а по-местному – паутов. – Закидываем: р-раз!
               И он в самом деле закинул паута на всю длину лески. Подхваченный течением кровосос понемногу удалялся, насколько позволяла снасть, и одновременно, описывая дугу, приближался к берегу.
                Как только он достиг травы, рыболов выхватил наживку из воды и заслал обратно, и снова на то же расстояние.
                «Ну, виртуоз!» - восхитился про себя ученик, и Яшин тут же подтвердил, что да: сделав молниеносную подсечку, поволок к берегу бурно сопротивлявшуюся рыбу.
                - Хариус, - объявил  он, ухватив отцепившегося на берегу серебристо-коричневого обладателя высокого радужного плавника.
               - Он как-то втихую уцепился, а? – спросил Корнев.
               - Редко с бульканьем хватает, ему ни к чему. Просто чувствуешь легкий удар и подсекаешь. На быстрине надо еще чуть сдать ему, иначе оборвешь губы и все, поминай, как звали. Ну, давай, твой черед.
               Андрей взмахнул своим хлыстом и отправил наживку на воду с большой скоростью. Приводнившись с размаху, паут соскочил с крючка и исчез из виду.
               - Приноровишься, - успокоил старый. – Главное, не суетись: недолет, перелет – это поправимо. Надо наловчиться подсекать!
               Лишь через полчаса фарт повернулся к Корневу, подарив небольшого хариуса.
               - Ну, с полем! – поздравил его Яшин.
               Андрей довольно улыбался, хотя чувствовал, что эту рыбу он не особенно и поймал: она подсеклась сама, и ему осталось только вытянуть ее на берег.
               «Победителей не судят» - резонно решил он и сделал очередной заброс. Но уже, озабоченно поглядывая на солнце, подошел Яшин:
               - Хоть и хороший денек, однако, надо мне сворачиваться. – Понеже к приезду гостей кое-чего сделать надо.
               - Так, может, помочь? – вызвался Корнев. – Дорыбачим уж в следующий раз.
               - Да что помогать? – почесал за ухом Яшин. – А, вот что можно пособить: наносить воды с колодца, ведра три-четыре. Понадобится много воды.
               И они отправились к дому Егора Филипповича, где Андрей достал из колодца с журавлем несколько ведер ледяной воды и наполнил бочку для хозяйственно-столовых нужд.
               - Ну. Спасибо, удружил! – поблагодарил хозяин. – Вот что: возьми-ка ты эту рыбу – кивнул он на пойманных полдюжины хариусов и одного маленького ленка.
                - Нет, что ты, Егор Филиппович, у тебя гости. Возьми лучше ты моего для полной коллекции. Угощать городских жителей!
                В этот момент зазвонил телефон в кармане Корнева, сотрясаясь мелкой дрожью.
                - Да! – отозвался он и тут же расплылся в улыбке. – Едешь, ну и замечательно. Один? А почему?
                - Друг мой, - пояснил Андрей Яшину.
                Звонил Листунов. Он извещал приятеля, что вопрос с вояжем в Выселки на семейном совете урегулирован, и дают ему отгул продолжительностью в три дня. Но едет один, потому что у Софьи отпуск задержался из-за неожиданного аврала на работе. И она будет отдыхать, когда Петр вернется, а пока с детьми посидят старики.  «И что бы мы без них делали?» - риторически спрашивала она.
                Листуновов полностью был с ней солидарен: без стариков небо показалась бы им с овчинку. И присмотр за наследниками, обеспечение их игрушками и сладостями – еще не все, под что они подставляют свое натруженное плечо.
                - Ко мне тоже гости, - известил Яшина, вернувшись из некоторого отдаления, Корнев. – Выселки пополняются!
                - Что хорошо – то хорошо, - отозвался тот. – Так все-таки забери эту рыбу!
                - Ну что ты,  Егор Филиппович, - у меня гость всего один. Так что проблем нету. Я утречком сбегаю на реку, если с хариусами дело не пойдет, половлю то, что ловится. Все-таки тут не селедка. Сразу поставлю донки, все три, и перемет.
                - Ну, ни пуха, ни чешуи! Да, возьми-ка ты шмат сала!
                И Яшин тут же принес из холодильника шмат соленого сала, которое намедни вернуло Корнева к жизни. Последний не знал, как старика благодарить. Но оставил себе зарубку.
                С удочкой в одной руке и куском сала, завернутым в бумажное полотенце, он приближался к своей резиденции, когда вновь напомнил о себе телефон.
                На этот раз звонил Клочихин, которого после промашки с продовольственной базой терзали угрызения совести. В самом деле: ведь племянник мог подумать что он, Сергей Степанович, жмот и скряга и специально запрятал провиант под замок, чтобы Андрей не совершил потраву.
                - Здорово, Андрей! – поприветствовал он своего наместника. – У тебя все нормально, ты не слишком там заскучал? Нет? Ну и славно. Я пока что покупателя на дом не нашел, но все способы запряг, вплоть до наклейки объявлений на местных столбах. На городские уж не стал покушаться. Ну и половина моя, Надежда Ивановна, знакомых пытает – не требуется ли кому тихий, экологичный особнячок. Может быть, что-нибудь нужно тебе привезти? А то мне тут приснился сон…  В порядке? Ну, тогда ладно. Привет тебе от Надежды Ивановны. Звони, если что, не откладывая.
                Сергею Степановичу и на самом деле приснился сон, и довольно странный, даже очень странный. Будто сидит он на заседании поселковой думы в качестве заслуженного педагога, потому что один из вопросов – образование. И вот все выступают, согласно  повестке дня, и смотрят на главу поселения, Иванова: чего он скажет. Буквально смотрят прямо в рот. И если заметят на нем недовольство, моментально меняются в лице, аж бледнеют. А если вдруг последует одобрительный кивок, прямо расцветают. До того авторитетный он руководитель, хотя в должности всего только первый год. Ну, расцветают и расцветают – Сергею Степановичу до этого, в общем-то, и дела нет. Но как-то заметно высоко ставил себя этот глава Листвяжного, прямо-таки довольно нескромно. И о предшественнике своем, Петрове, говорил снисходительно, как и о делах его, и планах. И многие превозносили нового главу, и преклонялись, и стал звездным буквально. И обещал вывести поселение в число первейших. И развести в местных озерах стада лососей и пелядей. Листвяжное – практически город и не сегодня-завтра им будет юридически. Со всеми вытекающими.
                Вот до чего дошел. Так родственники выпустили даже буклет, где фотография головы Иванова вместе с туловищем летит к звездам. Кругом звезды!
А Петров, между прочим – бывший директор агротехникума и приятель даже Клочихина. Правда, потом засиделся в администрации – может, и правильно, что другого избрали. Но зачем же принижать имя, которое несколько лет было на слуху в Листвяжном? И превозносить своих планов громадье?  А Петров остался при своем интересе, потому что агротехникумом уж который год заведует другой – Сидоров. И Клочихину шибко обидно стало. И вот будто бы Сергей Степанович, дождавшись окончания заседания, почтительно подошел к Иванову и так ему сказал: 
              - Ваша звезданутость! Зачем же вы в публичном пространстве несколько пренебрежительно отзываетесь о работе Петрова, и оцениваете ее практически на неуд, если называть вещи? А ведь и вам на смену придет, и примет дела. Станет всяко недооценивать. И, соответственно возвещать. И будет ли вам приятно слышать?
              - Ваша  прогнутость! - будто бы отвечал Иванов, - чего же после драки кулаками? Надо было поднимать сторонников Петрова, коли он вам так любезен. Опоздали прогибаться!
              - Осмелюсь доложить, - дерзил Сергей Степанович, - я ни в коей мере не прогибался. Просто аморально.
             - Во всяком случае, надо говорить все очень прямо, а не языком Эзопа, у нас полня открытость, - не нашелся, что возразить, оппонент.
             - Говорить прямо – откуда? – спросил у соседа недослышащий человек из сопровождения начальника.
             - Не откуда, а чем, - разражено прошипел сосед, не добавивший ясности по вопросу своим ответом. - Языком говорить!
              И они разошлись. Вот такой несуразный сон приснился Клочихину, и он озадаченно спросил супругу, что бы вся эта чепуха значила.
              Отличающаяся большой трезвостью, она заключила, что доброго в таком сне мало и надо бы справиться о здоровье и общем состоянии дел у родных. Известно: високосный год, да еще и зачастившие магнитные бури. И стали звонить. Но ничего критичного у ближайших родственников не случилось. Тогда вспомнили и про Андрея Корнева, перенесшего полуторадневную голодовку. К счастью, и у него все оказалось в порядке. И тогда Сергей Степанович сказал задумчиво:
              - А не съездить ли мне в Выселки? Щуку-другую поймаю, на усадьбу посмотрю…
              - Да ты что? А здоровье? Ехать можно, только если уже с покупателем.
              - Н-даа…  А на днях смотрел по телевизору - при таких недомоганиях надо массировать три точки, и через месяц, много два вся хворь отлипнет. Один дед давно это практикует, и ходит на танцы. Ему уж 99 лет!
               - Ну, ты как  будто наперсточников не видел!
               На этом тема Выселок, а вместе с ними и Андрея Корнева, была временно закрыта.
               Между тем сам Корнев готовился к приезду друга. На безлюдье этот визит пришелся бы очень кстати, тем более, что единственному собеседнику, Филипповичу в эти поры будет недосуг общаться с ним, поскольку у Яшина тоже гостевые дни.
               Не то чтобы Андрей пластался в трудах по подготовке к приему Листунова, - чай, не дама - но минимум мер необходимо было принять. Во-первых, конечно, навести чистоту в доме, хотя здесь и без того царил почти конторский порядок; следовало также сделать уборку придомовой территории, несколько запущенной в связи с недомоганием Клочихина.
                Тут он добрым словом вспомнил дядьку, которого лишь недавно порицал, и Надежду Ивановну, создавших при своем особняке мощный продовольственный запас. Оставалось только заготовить на предстоящий два-три дня хлеб и  это не вызывало никаких сомнений, ибо караваи, выпекаемые Агриппиной Францевной Фоминой на поду, получались невероятно вкусными и долго не черствели. При этом она пеняла на качество современной муки и уверяла, что из ранешней пекла бы куда лучший.
                - Да куда же лучше? – недоверчиво спрашивал Андрей, отведавший ее продукта.
                - Нет той муки, а то бы…
                Андрей был уверен, что и из имеющейся хлеб Фоминой придется по вкусу Пете Листунову, и вознамерился купить сразу два каравая. И это ему почти удалось: он заплатил Агриппине Францевне потребную сумму и уже начал складывать покупку в пакет, когда в дверь Фоминых постучали, и сразу же она растворилась, впустив молодого человека примерно Корневских лет.
                - Здравствуйте! – бросил он, окинув взглядом опередившего покупателя, но обращаясь к хозяйке, - а что, хлеб уже кончился?
                В голосе его прозвучало разочарование.
                Кончился, кончился, Гена, - с неменьшим сожалением отвечала та. – Егор Филиппович закупился – гости у него, вот Андрей…  Кабы знать, так завела бы побольше. А теперь когда: только завтра будет готово, у меня-то простая печь, не скоростная - кирпичная.
                Андрей сочувственно взглянул на неудачливого Гену и предложил:
                - А берите вот булку, мне и одной хватит: у меня гость ожидается всего один, - и он, раскрыв пакет, протянул его Геннадию.
                - Спасибо! И у меня ведь гости ожидаются. Сам-то я могу себе лепешку зажарить…
                - А как они добираются от трассы? – полюбопытствовал Андрей.
                - Я доставляю. У меня «Нива»: для городских прогулок не годится, а тут – в самый раз.
                - Тебе проще, - сказал Корнев и протянул руку:
                - Андрей.
                - Геннадий.
                - Мой гость по тропе пойдет, я ему обрисовал. Сейчас уже в дороге, наверное. У него авто не для болот. Для асфальта.
                - В последних новостях было: в центрах Автодор планирует музыкальную разметку сделать.               
                - Да, очень способно в пробках стоять под «Калинку», или, наоборот, под Баха. Приятней, чем в луже.
                - Еще бы! Хотя в машинах тоже музыка есть, а в наших лужах – нету.
                Агриппина Францевна, весьма довольная тем, что неудобная ситуация разрешилась безболезненно, сообщила:
                - В эти дни буду стряпать больше, раз гости наезжают. Ясное дело – хотят успеть сюда, пока еще лето и отпуска не кончились. Теперь печке работы много будет, хорошо, дрова есть. Придется нынче с ночи затопить. Да, Гена, хотела попросить – когда в магазины поедешь, захвати еще два мешка муки, если груза у тебя не слишком будет. Нужно в запасе иметь – мой к концу подходит.
                - Сделаем, не извольте беспокоиться, - заверил Геннадий.
                ***
               Листунов позвонил через полчаса и сообщил, что прибыл к указателю «Выселки», но никакого указателя не обнаружилось, и он бы благополучно доехал неизвестно куда, если бы шофер автобуса не объявил, что кому именно до этого населенного пункта, пора выходить. И при этом пристально посмотрел на Листунова, как старый полицейский на мелкого пройдоху.
               - Точно? – усомнился пассажир, подходя к дверям.
               - Точнее некуда, - заверил тот и кивнул на глубокий кювет, в котором лежал повергнутый столб с указателем «Выселки». Выгрузившись из транспортного средства, Петр подошел к несчастному дорожному знаку и все понял: невдалеке рассыпались обломки облицовки радиатора легкового авто. Но самого его не было. «Надежный автомобиль, - с уважением подумал прибывший, – везет дуракам!».
               Отойдя от павшего столба, позвонил Корневу, известив о своем приезде и заверив, что встречать его не надо, поскольку он не заслуженный артист и уже не пятиклассник.
               И, успешно преодолев дорогу, вполне проходимую при благоприятной погоде, скоро достиг Выселок и безошибочно вышел к дому Клочихина, благодаря навигации Андрея. Тот уже дежурил на крыльце, то садясь на верхнюю ступеньку, то поднимаясь во весь рост. Ждать пришлось недолго: вслед за стаей мелких птах, выпорхнувших с опушки, на ней появился путник и, конечно, это был Петр Листунов.
               Андрей вышел за ворота, гостеприимно раскинул руки и стоял так от полутора до двух минут, пока пешеход не приблизился. Они обнялись и похлопали друг друга по плечам.
               - Сколько лет! – воскликнул селянин. – Здравствуй!
               - Здравствуй! – отвечал городской, - Года полтора, пожалуй, будет?
               - А кажется, давным-давно! Ну проходи, гость дражайший!
               Булька, видя дружеское расположение хозяина к незнакомцу, решила, что лучше помолчать пока, а там видно будет. Кот, сидевший на перилах крыльца, посмотрел на нарушение суверенитета домовладения с неудовольствием, но тоже никаких действий предпринимать не стал.
               Войдя в дом и поздоровавшись еще раз, теперь уже с интерьером, Листунов тут же уселся на скамеечке в прихожей, блаженно вытянув ноги.
               - Будто марш-бросок совершил, - самокритично сказал он, и снял со спины рюкзак.
               - Старость – не радость, - посочувствовал хозяин. – Но есть лекарство!
              - О-о, это хорошо! У меня, кстати, тоже есть, запасся – мало ли что? Разные недомогания…
              И Листунов достал из рюкзака бутылку рома.
              - Кучеряво живешь! – расщедрился на комплимент Корнев.
              - Это в честь. А вообще предпочитаю водку. Как-то душевней.
              - Я тоже. Вроде как память о молодости.
              - Вот-вот. Но выпить и эту придется.
              - А как же! Тем более – в честь.
              Андрей придвинул к кухонному столу стулья и сделал широкий жест рукой:
              - Проходи, присаживайся. Ты, ясное дело, проголодался, пока добирался сюда. И жажда…  Мы устраним!
                - Сполосну руки - и готов!
               Он умылся, глянул в зеркало и сел, согласно приглашению, окинув оценивающим взглядом приятеля.
               - Ну как ты тут? И почему без бороды, без шкуры на плечах?
               - Ты такой поспешный – хочешь все и сразу. Потерпи месяца полтора-два!
               Корнев наполнил стопки и поднял свою:
               - Ну, за встречу!
               - За встречу!
               Корнев хорошо загрузил стол, от щедрот Сергея Степановича Клочихина и собственных ресурсов. Утром он наведался на Слоть, где поймал двух хариусов, потратив на это полчаса и выбившись из сил, зато на закидушки попалось несколько ельцов и окуней. Все это было выпотрошено и в урочный час поджарено. Правда, ельцы потеряли свою форму, но оставались съедобными, даже вполне, и рыбное блюдо гость оценил очень высоко, как и несравненный хлеб Агриппины Францевны. Впечатлен он был также соленым салом от мастера посола Егора Филипповича. Корнев довольно улыбался и не забывал наполнять стопочки.
               - А что же, твоя молодежь как смотрит на посещение таежных углов? – спросил он между делом.
               - Молодежь в основном смотрит в телефон, и о тайге не тоскует. Может, потому, что ее никогда и не видела. Обходится городскими аттракционами и представлениями.
                - Ну да. И сами-то мы недалеко ушли. Но желательно детишкам ознакомиться с лесом поплотнее, пусть бы с Софьей приехали!
                - Будем искать возможность. А что твоя Анна?
                - Бьется в научных трудах. Искусствоведческих. Но теперь уже ближе к концу, чем к началу. Кандидатом будет.
                - А что, купить нельзя разве? Покупают же люди – всякие должности, степени, звания, чины. На худой конец, заказать диссертацию, чего же мучиться? Бабок, наверное, у вас хватит.
                - Да уж должно хватить. Но видишь, в чем дело: она хочет не только корочку иметь, но и разбираться в этом деле, чтобы на равных разговаривать со всякими интеллектуальными жлобами. И сказать свое слово в этой отрасли.
                - Построить карьеру, другими словами.
                - Ну, упрощенно говоря…
                - Пусть у нее все сложится. Без проблем. А то я знаю многих отличников, краснодипломников, которые без всякой пользы обретаются где попало. И жалко мне нынешних медалистов: ну куда они пойдут? Тут же мало знать грамоте, надо шибко крученым быть, чтобы сделать карьеру, и должно присутствовать везение – это главное. Может, кто-то в корифеи выйдет, но больше – просто в пенсионеры.
                - Ну, ты набрался мудрости! Давай уж тогда выпьем в честь везения, за отсутствием особой грамоты и кручености.
                - Вот! Мудрость моя гроша ломаного не стоит, приходится ждать везения! Удачи – как говорят грубияны.
                За неторопливой беседой они опорожнили бутылку рома, и Корнев запоздало спросил, чем предпочитает запивать гость – кофе, водой, черным чаем или чаем с молоком?
                - Ты что же, и корову здесь держишь? – изумился Листунов.
                - Ну, какая корова? Я их в основном проездом вижу, на загородных путях. Сгущенка! Да и то это дядька мой заготовил, Сергей Степанович. У него к запасам давняя страсть. Рассказывал, когда поселок еще был небольшой, там дислоцировалась молочная ферма, и сеяли пшеницу. Еще держали пчел. То есть самую ходовую продукцию. А за молоком и яйцами, за мукой ездили в город. Знаешь, почему?
                Петр легкомысленно пожал плечами:
                - Ленивые, что ли?
                - Ха-ха-ха, - вполне натурально рассмеялся товарищ. – Нет, Петя, лентяи, конечно были, как всегда, но не от лени ездили закупаться провизией в город. А потому, что собственного подсобного хозяйства содержать не имелось возможности. Все удобные сенокосы принадлежали колхозу, поля – тоже, полученное молоко тут же вывозилось в город, зерно – непременно. Так что содержать личную скотину  представлялось гораздо проблемным занятием. Иногда в качестве обратной связи поступал комбикорм для свиней, но в мизерном количестве. Дабы лично человек безмерно не обогащался. А может, по другим причинам.
                - Ну, это все как-то сомнительно, а? – покрутил головой Листунов.
                - Утверждать не могу, как я те времена не застал, но дядька – он спец в делах агропрома. Вот поэтому он и запасается всякой провизией. Сгущенки у него заготовлено изрядно. Ну так что – чай тебе с молоком?
                - Нет, пожалуй: после такого экскурса что-то пропадает охота к молоку. Пусть уж оно сохраняется для Сергея Степановича. Мало ли…
                - Стало быть, пьем черный чай, но с сахаром. Исключительно  только для запивания.
                И Корнев принялся наполнять стопки из новой бутылки:
                - Хорошо, когда гости наведываются без всякого шкурного интереса, а просто из интереса. А то был тут на днях один кидала, такой Лапин…
                Глава 7. Несостоявшийся покупатель
                Юрий Николаевич Лапин сызмальства отличался особой бойкостью, и когда в детсаду  воспитательница спрашивала, кто хочет рассказать стишок, изучавшийся накануне, одним из первых вызывался Юрик Лапин. И начинал громко декламировать. Но запала хватало ему обычно ненадолго, потому что дальше середины стиха запомнить он никак не мог. Несмотря на это, энтузиазм у него не пропадал и на всякий детский праздник его в учреждении имели в виду и заготовляли приз «За выразительное выступление». На Новый год непременно он становился обладателем кроме обычного набора конфет и печенья, еще и набора цветных карандашей или маленькой губной гармошки. Завидные подарки, хотя стих он, по обыкновению, заканчивал на середине. Оглушенные зрители были этим весьма довольны и на отсутствие заключительных строк не обращали внимания. Тоже  и в начальных классах он вполне успевал, без тени сомнения излагая, что требовалось, только не всегда верно. Тут пристрастился он к игре на пианино, которое стояло в Красном уголке, и на которое никто не покушался. Поскольку все стремились к теннисному столу, стоявшему в коридоре. Нот пианист не знал и играл на слух, полагая главным выдавать достаточно громкую музыку. Родители были озадачены, поскольку никто из близких родственников ни с той, ни с другой стороны музицированием не увлекались. Правда, мать Юрия пела хором на посиделках, но и только. А тут такое… Года полтора занимался юный Лапин пианизмом и отец, исправный завскладом, махнув рукой, сказал:
                - Да пусть себе бумкает. Перебесится – глядишь, человеком станет.
               И как в воду глядел: в старших классах интерес к декламаторским выступлениям у Юрия пропал, как и к фортепиано, и он поступил на курсы шоферов, которые окончил в отведенный срок. И устроился на работу, к вящей радости родителей. Не директор совхоза, но вполне зарабатывающий человек – не хуже других на этом предприятии.
                Судьбе было угодно, чтобы через полгода уволился шофер бензовоза в связи с уходом на заслуженный отдых и ребром встал вопрос, кому доверить этот ответственный пост. Дядя Миша Кузнецов, 20 лет исправлявший должность автозаправщика, просил правление колхоза отдать потрепанный жизнью автомобиль ему заместо премии за многолетнюю беспорочную службу и готов был заплатить по остаточной стоимости. И некоторые даже склонялись к тому, что заслужил. Но большинство, подавленное голосом своих веками испуганных генов, выступило против. И в самом деле – как бы чего не вышло: ОБХСС, прокуратура… Но самое главное – если бы машину себе, а то - дяде Мише. Ага, щас! И не отдали. И посадили на бензовоз молодого Лапина. А вскоре началась турбулентность: зашатались производственные предприятия, ОБХСС упразднили, правда, прокуратуру оставили, как и службу пожарной безопасности. Горючее выдавалось по талонам и оказалось его почему-то много, хотя до того не хватало. Юрий Лапин, неизвестно почему, стал между колхозными потребителями ГСМ завозить понемногу топливо и на свой двор. Как чувствовал. Ржавая снаружи трехкубовая емкость, изъятая из металлолома, наполнялась. К тому времени, когда безумные талоны отменили, она была полна, как и пять двухсотлитровых бочек.  Настал звездный час водителя измученного бензовоза – он отпускал горючее по цене чуть ниже той, что на заправках, и скоро поступления наличных хватило на «Жигули». Замечательная машина! Поскольку иномарки только начали пробиваться из-за кордона, и то  лишь в мегаполисы.
               От добра добра не ищут, и Лапин организовал собственную АЗС, уже официально, попутно открыв магазин запчастей. Но скоро отказался от него в пользу гастронома, где покупателей проходило неизмеримо больше.
               Со временем более мощные АЗС вынудили Лапина отказаться от конкурентной и безнадежной борьбы с ними и, не давая себе погрязнуть в бессмысленных расходах, он закрыл свою. Но добавил в актив еще один магазин и мебельную мастерскую. С последней складывалось не все гладко, надо признать: работники не довольствовались только тем, что, трудясь, приносят обществу какую-то пользу. Они требовали оплату. Причем никак не меньше существующего МРОТ, и чтобы она была белой. Непомерная алчность работяг выводила Юрия Николаевича из себя, но приходилось идти на компромиссы. Удачная практика найма работников без гарантий тут не работала: не возьмешь первого попавшегося, чтобы через два-три месяца, когда он начнет выказывать недовольство, распрощаться с ним  и нанять нового. Это не дрова колоть – мебельщики нужной квалификации в очереди не стоят. Людская ненасытность обескураживала, но не таков Лапин, чтобы пасовать. Он нашел трех пенсионеров, которых ввиду предосудительного возраста недалекие работодатели не принимали, и сошелся с ними на невысокой оплате. Оставалось только желать им возможно большего долголетия. На пенсионерах, он знал, выезжали многие. Мастерская не комбинат, но приносила неплохой доход с учетом того, что черновую работу выполняли подмастерья, недостатка в которых не было, хотя они долго и не задерживались у экономного Юрия Николаевича. Наконец-то настало время слегка расслабиться, подумать о настоящем отдыхе и появившемся повышенном давлении. Он решил завести себе с семьей загородную резиденцию, и не в пригороде, среди дач, наросших здесь сплошь, как поганки, а в настоящем природном уголке.
                ***
               Подходящее объявление нашлось скоро. Позвонив по обозначенному номеру, Лапин удостоверился, что особняк в деревне Выселки еще не продан, и договорился, когда можно приехать, чтобы застать хозяина и посмотреть на усадьбу. Сергей Петрович Клочихин, обрадованный этим звонком, спросил, когда же удобнее будет абоненту – на то время и можно назначить встречу.
              Уведомленный о том, что на место лучше добираться на внедорожнике, Юрий Николаевич в назначенный день выкатил «Крузер». Выкативши, подумал, не забыл ли чего  сделать – все-таки смотрины в Выселках займут минимум полдня. Тут во двор вошли племянница Ирина с дочкой Машей, несшие букетик цветов, не иначе, сорванных на клумбе. Он вспомнил, что у супруги Елены вышла брошюра «Цветы нашего края» в соавторстве с одной агрономшей и еще двумя цветоводами – любителями. Издание оплатил Юрий Николаевич. И вот родственники, по всей видимости, пришли поздравить Елену Ивановну, узнав о новости из маленькой газетной заметки. Маша вообще-то не любила ходить к Лапиным, неизвестно, почему, но мать Виолетта непременно наносила визит к ним, если случалось какое-то событие, наподобие теперешнего. Да и как иначе? Лапины – люди зажиточные и мало ли как все повернется.
              Маша охотнее посидела бы дома перед телевизором, или сходила к подружке, хотя сегодня у нее настроения не было делать вообще что-либо. Причина крылась в математике. Вернее, в результатах, которые она давала подло и бесповоротно. Виолетта с мужем Николаем и Машей жили в маленькой двушке старой постройки и, поскольку никто из них не занимал ответственных постов, рассчитывать на улучшение жилищных условий за счет общества не приходилось. Родители часто сетовали на тесноту и обветшалость квартиры, хотя Маше она казалась вполне хорошей. Узнав у матери зарплату ее и отца, ежемесячные расходы, а равно стоимость удовлетворительного жилья, дочка, переживая за старших, решила сосчитать, сколько же времени понадобится им, чтобы купить более подходящую квартиру. Умница и ученица четвертого класса, она без труда одолела эту задачу. Но не поверила ответу: выходило, что при их зарплатах на новую квартиру потребуется 150 лет. Она пересчитала свои выкладки: то же самое. Тогда Маша снова сосчитала число дней, необходимых для покупки планшета при тех карманных деньгах, что поступали к ней. И снова получила неутешительный результат, просто ужасный. Но не отчаялась: в душе теплилась надежда что, может быть, она не очень-то отличница, и как следует считать не умеет? Это все-таки было бы куда лучше, просто замечательно. И она отправилась к подруге, у которой имелась Алиса, без раздумий четко отвечающая на всякие пустяковые вопросы и исполняющая песни. 
                Маша долго собиралась с силами и, наконец, спросила всезнайку – сначала о жилье, а потом о планшете.
                - 150 лет, - отвечала равнодушно Алиса на первый вопрос, а второй ответ Мария уже не слышала – она плакала. Она не ошиблась. Подлая математика!
                Подружка всполошилась и принялась допытываться, что произошло, ведь все было хорошо! Но не получила ответа – гостья убежала, не сказав ни слова.
                Юрию Николаевичу не приходило в голову как-то помочь своим довольно близком родственникам. Хотя он знал, что в конторе, где трудилась Виолетта, оклады никудышные, а ее муж, подрабатывая на стройке, получил травму и лишился не только подработки, но и основной работы. И получал пособие по инвалидности, прирабатывая  вахтером.
               Лапин не стал задерживаться ни минуты: открыв пультом ворота, он выехал на прилегающую дорогу и взял курс на Листвяжный.
               Клочихин, прикинув среднюю скорость легкового авто, в целях экономии времени вы шел во двор и, облокотившись о калитку, здесь ждал покупателя. Вышел он вовремя: не прошло и пяти минут, как  медленно подкатил «Крузак» - водитель, надо думать, разглядывал номера домов. Сергей Петрович отворил калитку и вышел к экипажу.
              - Здравствуйте, - поприветствовал его прибывший, вышагнув из машины, - я не ошибся насчет особняка?
              - Здравствуйте! Нет, не ошиблись. Сергей Петрович, - протянул руку Клочихин.
              - Юрий Николаевич. Можем ехать?
              - Может, на моей?
              - Зачем же? Этот конь уже втянулся в дорогу. Садитесь!
              И они отправились в Выселки, где временный управляющий Корнев наводил в усадьбе весь возможный порядок.
              Горожанин заинтересованно оглядывал местность, после того, как они свернули на проселочную дорогу.
             С одной стороны к ней подступал лес, другая была представлена перелесками с обширными полянами, заросшими высокой травой с островками цветов. Косить всю эту растительность было некому.
                - А зверье здесь водится? – полюбопытствовал Лапин.
                - Конечно. Но на серьезных зверей охотиться надо за рекой, за Слотью. А тут – рябчики, тетерева, зайцы. Утки еще на реке, на озерках.
                - Грибы, ягоды, конечно?
                - Всенепременно. В ягодный сезон из города люди наезжают, из нашего Листвяжного. Но толпами не промышляют, нет – в основном родственники здешних. Ну и – рыба.
                Преодолев грунтовку с ее рытвинами и позеленевшими лужами, въехали в населенный пункт.
               - Прошу, - выходя из машины, пригласил Клочихин и повел рукой в сторону своего особняка.
               Лапин огляделся, оценивая окружающий ландшафт и строения, образующие собственно Выселки, и проследовал в отворенную калитку.
               - Здравствуйте! – войдя в дом, и увидев молодого человека за письменным столом, поздоровался он.
               - Ну, как ты, Андрей? А загорел-то! Робинзонство пошло тебе на пользу, - заверил хозяин дома, войдя следом.
               - Да вроде, и не старался, - удивился молодой человек.
               - Ну, есть же теория: 80 процентов стараний дают 20 процентов результата, а 20 процентов стараний – 80-процентный результат. Так что ты правильно делал. Так вот, Юрий Николаевич, все интерьеры тут, - без всякого перехода обратился к гостю Клочихин. Там еще кладовка, ну, террасу вы видели. Отопление на электричестве, но есть печка, на случай непредвиденных обстоятельств. Хотя мне ни разу использовать ее в качестве главного обогревающего элемента не пришлось.
               - А мусоропровод… - начал Лапин, - ах да, что это я!
               И тут же отметил про себя: «Бойлерная система максимум пять лет выстоит. Да нет – года три. Дрянь завозная».
               - А бойлер давно установили? – спросил он вслух.
               - Года три-четыре.
               - Ну, значит, я прав, - заключил Лапин, но в чем именно, уточнять не стал.
               Осмотрев помещение внутри, перешли во двор, затем в огород. 
              - А магазина здесь нет? – спросил Лапин, - я что-то не заметил. Или тот длинный дом? Не очень похож.
              - Нет. Это недостроенная школа. А магазина не имеется. Но Листвяжное не очень далеко, туда в основном ездят запасаться, или в городе – если попутные дела есть. Для долгого хранения – погреба. Милое дело, хотя надо выходить из дома, чтобы что-то достать. Но можно сделать ход и прямо из кухни, например. Для удобства. Вот и здесь я устроил погреб в нем провизии порядочно, и ничего не портится: мясное, травяное, рыбное. Желаете посмотреть? Нет? А хлеб насущный печется в Выселках – Агриппина Фомина занимается. Первостатейный хлеб! Такой редко где встретишь.
                - Так-так…  Хлеб – это хорошо, а что магазина нет – не очень. А эту бедную школу можно посмотреть? – неожиданно спросил гость.
                - А что? Конечно, можно, - и Сергей Петрович направился к калитке.
                - Ну что ж, при небольшом вливании можно вдохнуть в нее жизнь. Но не учебу, конечно, раз учиться  некому. Надо подумать.
                Процесс мышления вызвал у него некоторые физиологические потребности, и он направился к недальнему дощатому строению с двумя буквами и, соответственно, с двумя дверями, одна из которых печально скрипела от ветра, держась на единственном шарнире.
                «Здесь был Коля» - прочитал на стене Юрий Николаевич, войдя в будку.
               - Кто бы сомневался, - проворчал он, - тебе больше делать-то нечего, кроме, как шастать где попало.
               Лапин рассудил, что местному Коле оставлять такое сообщение ни к чему, значит, руку приложил заезжий. 
               Осмотром несчастливого очага знаний он остался, как будто, доволен и изрек:
               - Если приложить руки…
               Что может получиться, если их приложить, уточнять не стал и сказал, что местность и все остальное оставляет приятное впечатление, и сюда на днях он привезет свою половину и, надо думать, ей тоже все придется по душе. С тем Лапин и отбыл, прихватив, естественно, Клочихина. В Листвяжном они распрощались. Гость пообещал звонить, и выехал на дорогу, оставив хозяина дальнего особняка в некотором смущении.
                Такая неопределенность понудила его предложить племяннику пожить в Выселках еще два-три дня, какового срока, решил Клочихин, достаточно даже самой неповоротливой даме собраться на смотрины. Но ни через два, ни через три дня Лапин не позвонил, и стало понятно, что и не позвонит.
                Между тем половина срока в ссылке, определенного Сергеем Петровичем для Андрея, уже миновала. Это не очень заботило бы его, если бы не оторванность от Анны. Хорошо еще, что  был телефон.
                Оставалась  также слабая надежда, что господин Лапин, не привыкший к открытым, сырым пространствам, подхватил в Выселках простуду, но вот-вот выздоровеет и тут же позвонит.
                Андрей со своим гостем Листуновым засиделись допоздна, и лишь когда стрелки часов давно уже показывали начало следующих суток, начали подумывать о сне. Но не тут-т было! Взглянув в окно, к которому Петр сидел лицом, он удивленно молвил:
                - Так уже заря нагрянула!
                - Да ну, не может быть! – заплетающимся языком сказал хозяин, который сидел к окну спиной.
                - Посмотри!
                - Ничего себе! – воскликнул Андрей, глянув в багровое окно, - так это пожар!
                Тут же оба выскочили на улицу. Горело у Фоминых, но не их дом, а пекарня Агриппины Францевны. С каждой минутой усиливался гул пламени, начал трещать старый шифер, разлетаясь на куски. На фоне огня метались тени; схвативши ведра – для съедобной воды и для мытья полов, постояльцы дома Клочихиных ринулись на подмогу. Тушили пожар старики Фомины. Андрей перехватил шест журавля у деда и со всей возможной скоростью стал бросать в колодец и поднимать наверх ведро с водой, тут же выливая ее в опорожненные. Ах, не быстро добывалась она с помощью этой конструкции! Прибежал Геннадий, вдалеке, подавляя одышку, на помощь спешил Егор Филиппович. Выселки враз проснулись в этот неурочный час, как будто дежурили. Не хватало воды, но даже если бы ее черпали из водоема тут же, было б бесполезно: уж слишком буйно разгорелся огонь на прокаленной морозом и солнцем постройке. Тут нужен  был пожарный поезд, да где же его взять?
               Еще долго догорали кондовые бревна нижнего венца и их время от времени поливали, когда где-то вспыхивал язычок пламени. Чета Фоминых горестно смотрела на пепелище, отыскивая взглядом уцелевшие вещи. Их было немного: старинный чугунок, два противня, рога ухвата и железка от сковородника. Виднелись черепки какой-то посуды.
               - А печка-то осталась, как будто ее и не касается, - бодро сказал Геннадий, - даже и труба не покосилась.
               Утешение было слабое, но он продолжил вдохновлять погорельцев:
               - Раз печка целая, можно печь хлеб. А?
               Агриппина Францевна горестно покачала головой:
             - А если дождь, снег?
             - Опять же без пекарни туго, - заметил Яшин. – Потом же и хлеб хлебу – рознь. Где возьмем такой?
             - Край родной, навек любимый,
               Где найдешь еще такой?
 – сдержанно продекламировал Геннадий. – Так вот я и предлагаю: сделать  для печки крышу.
             - Ты капитальную имеешь в виду? – озадаченно спросил Яшин.
             - Хорошо бы, но такое быстро у нас не получится.
             - Да хотя бы навес со стенкой от ветра, мне бы хватило, - вступила в разговор Агриппина Францевна.
             - Ну да, - поддержал ее Фомин, - зимой-то и в доме можно стряпать – печку все равно надо топить.
             - Зимой много и выпекать не надо – некому, - сказала мастерица хлебобулочных изделий, и с грустью посмотрела на немногочисленных односельчан. – А помалу все равно надо.
              - Да надо, какой разговор! – заключил Яшин. – Ну что, возьмемся?
              Листунов вопросительно посмотрел на Андрея.
              - Егор Филиппович – плотник, строитель, - вполголоса сказал тот, но на крышу уж не полезет.
              - Надо браться, - почесал затылок Геннадий, только я сегодня встречаю гостей.
              -  А сегодня начинать и не получится. Пусть все погаснет. К вечеру можно остатки убрать, а уж завтра с утра…
              - Расчистим мы с Францевной сами, - заверил Фомин.
              - Я малость помогу, - вызвался Яшин, а вы, ребята, набирайтесь сил после посиделок, - и он подмигнул Корневу.
              Просить дважды не пришлось: друзья, просидевшие ночь за дружеской беседой, валились с ног после аврала на пожаре. Они тут же оправились спать. Перед тем, однако, Андрей наполнил по стопочке и, опорожнив их, обитатели особняка без промедления заснули. И без всякой вульгарности: часы только пробили пять. Только начал кричать единственный в Выселках петух. Самое подходящее время для сна. Дремал также и Геннадий, чтобы не клевать носом, когда будет встречать Елизавету, что было бы совершенно неправильным. И только самые старые жители Выселок не спали, сгребая с пожарища остатки обгоревшей древесины. Кое-где из горелых обломков сочился дым, и источник его тут же заливали. Стойкий запах гари въелся в одежду и затем проник вместе с нею в дома огнеборцев. Егор Филиппович, придя домой, прикорнул на диване, Фоминым же было пока не до сна. Хозяин выпил полкружки сахарной браги, а его супруга – таблетку от давления.
                ***
               Лузин очнулся от дремы, когда солнце проделало значительный путь от места своего утреннего старта. Поначалу он не мог сообразить, в самом ли деле случился этот пожар и вся кутерьма, или это ему привиделось в результате стихийной прогулки по ночным крышам. Но, ощутив явственный запах гари, занесенный домой, понял, что все в порядке. Кроме пекарни Агриппины Францевны. Но имелась и еще одна вещь, о которой забыть никак было невозможно: встреча Елизаветы, которую ждал он с волнением.
              Зазвонил телефон, и Геннадий без промедления схватил его. За редким исключением звонить могли только родители и Елизавета Серова. Ее голос и услышал житель Выселок.
              - Привет! – раздалось в трубке немного нервно и вместе смешливо. – Ты стоишь? Лучше сядь. Тут кое-какие завихрения: мои вдруг собрались вместе со мной к тебе в гости. Ознакомиться с ландшафтом и с местными обычаями. Говорят, на это им хватит одного дня. Ты жив?
                - Мне кажется, да. Ты насчет родителей? Так какие проблемы? Дорога только неблизкая. А у меня все нормально, готов встречать. В какое время?
                К назначенному часу Геннадий был уже возле остановки, а скоро подкатил и
автобус. Поздоровавшись, Лузин усадил всех в свою «Ниву» и виновато сказал:
                - Придется мне как-то загонять машину в сервис, чтобы ездить и в город. Хотя вообще-то надо ее менять.
                - Все тут без перемен? – спросила Елизавета.
                - Не сказать, что все. Наша славная пекарня сгорела. Буквально сегодня ночью. Печь, наверное, перекалилась. Да никакого расследования не было, и не надо.
               - И что теперь?
               - Решили восстановить, в летнем варианте, без толстых стен и прочего утепления. Только с наветренной стороны закрыть стенкой из досок. Завтра типа субботника.
               - Покой только снится, - заключил Иван Иванович.
               Когда экипаж достиг владений Лузина, хозяин пригласил гостей в дом – попить чаю после дороги, но они решили прежде ознакомиться со всеми здешними постройками и посадками, и это, надо сказать, потребовало немало времени, хотя они занимали никак не гектар, а гораздо меньше.
               - Ну, вы как туристы зарубежные, - смеялась Елизавета.
               - Что поделаешь, отвечала Ксения Петровна - не каждый день меж грядок прогуливаемся!
               Наконец, выбралось время и для чаепития. Традиционные сто граммов гости пить отказались, сославшись на долгую дорогу обратно, и лишь пригубили бокалы. Ввиду таких обстоятельств и чтобы не смущать их, то же самое сделал и Лузин.
              - А вот на рыбалку может быть, съездим, на лодке? – спросил за трапезой Геннадий. – Заберемся в крепкое место, где лучшая рыба. За перекатом. Как вы смотрите?
              - О-о, Гена, это не для меня, - тут же запротестовала старшая Серова. – Я как-то  давно попала в круиз на теплоходе: слов нет – красиво и весело, но меня укачало, и не рада стала, что связалась с этим круизом. С тех пор держусь от плавания подальше, хотя на берегу посидеть люблю, даже искупаться. Но не на волнах.
              - Тогда на берегу давай посидим, с удочкой, - предложил Иван Иванович, имевший некоторый интерес к рыбацким забавам. – У тебя, Гена, удочка лишняя найдется?
              - Конечно: тут без снастей никак нельзя. А я тем временем все-таки сбегаю за перекат, тут недалеко: слышите, шумит? Утром особенно хорошо слышно. Так я Филипповича попрошу с вами порыбачить – ему развлечение, и для вас спокойнее. Я мигом!
             И действительно, Геннадий тотчас скорым шагом удалился со двора, показав предварительно Серовым свое хранилище снастей, под навесом у стены бани. Тут было что выбрать, и Иван Иванович скоро отобрал три поплавочные удочки.
              - Тогда, если будет Филиппович, я поеду с Геной, - заявила Елизавета. – Или, как говорят моряки – пойду.
              - А это не опасно, перекаты, пороги? – уточнила у скоро вернувшегося Лузина Ксения Петровна.
              - В лодке есть жилеты, - жизнерадостно успокоил ее Геннадий, обрадованный известием, что в поход с ним идет Елизавета. – Пока Егор Филиппович идет, я быстро накопаю червей.
              И, вооружившись лопатой, он довольно скоро наполнил банку из-под майонеза флегматичными земляными червяками, упитанными и неспешными. С удочкой подошел Яшин, и Геннадий познакомил его с гостями.
              - Егор Филиппович, мы вот вдвоем – он оборотился лицом к Елизавете - на лодке сбегаем за перекат, сети проверим, а ты уж покажи, где половить на удочки.
              - Да нет проблем, покажу, – отозвался аксакал. – Но, наверное, далеко не пойдем, да? Раз время ограничено. А то можно было и до вечерней зорьки…
              - Нет-нет, - помотала головой Ксения Петровна, - одну рыбу поймаем – с нас и довольно. Да, Иванович?
              -  Хорошо бы до зорьки-то, но не получается, - отозвался Серов.
              Тем временем Лузин собрал все необходимое для вылазки на Слоть и они с Елизаветой, пожелав старым удачной рыбалки, заспешили к лодке. Вскоре застучал мотор и звук его стал отдаляться.
              - Ну, проворный человек – Гена, - оценил Иван Иванович.
              - Хороший парень, - кивнул Яшин и все втроем не спеша стали спускаться к реке.
              К тому времени, когда они добрались до облюбованного давно Яшиным места и закинули удочки, сопроводив это пожеланием «ловись рыбка…», Геннадий с Елизаветой, одолели километровый участок реки до переката и успешно миновали его. Перекат показался гостье весьма недружелюбной достопримечательностью: вода тут бурлила меж каменистых отмелей, закручиваясь в мелкие воронки, и в нескольких местах из нее выступали валуны, разбивавшие набегающий поток. Елизавета с опаской смотрела на это буйство, и крепко держалась за борта. Впрочем, шкипер предпринял меры предосторожности, надев на нее спасательный жилет. Судно он провел через бурлящий перекат весьма сноровисто, и ничто не доставило им неудобств, если не считать брызг, летевших отовсюду.
              Выше переката глубина реки нарастала и через полсотни метров вода стала темной и медленной, что говорило об омуте. Тут стояла сеть, которую Лузин принялся проверять, выбирая из нее крупную плотву и хариусов. Мелочь беспрепятственно проходила через крупную ячею. Попалось также два ленка, которых Елизавета видела впервые, но все же больше была очарована хариусами, с их роскошными радужными плавниками на спине и желтыми полосами по коричневым бокам. Она придерживала выбранную сеть и опускала ее в воду. На все ушло около часа, и, сказав реке «Спасибо!», Лузин завел мотор. Ведерная кастрюля, в которую складывали рыбу, была наполнена с верхом.
               - Хороший улов получился, да? – кивнула на нее Елизавета, и он тоже кивнул, из-за шума воды и стрекота мотора не разобрав слов, но вполне поняв.
               В это время рыбалка с берега была в самом разгаре, хотя ее едва не испортило рядовое событие – поклевка рыбы. У Ксении Петровны после долгого прозябания на мелкой волне вдруг запрыгал поплавок и сразу же ушел под воду.
               - Тяни! – заметив это краем глаза, воскликнул Иван Иванович и поспешил на помощь. Но немного запоздал, ибо супруга его, потянув снасть, вскричала:
                - Змея! - и хорошо, что не успела бросить удочку, а успела только испугаться. Подоспевший Серов перехватил удилище и поволок чудовище на берег. Это оказался длинный и верткий, темный с желтыми разводами налим. Вес он имел не больше кило, но непривычного человека, ясное дело, способен был напугать до обморока. Чего, к счастью, не случилось с Ксенией Петровной. После этого она с большой опаской подсекала и вытягивала то, что цеплялось на крючок. Поэтому большинство поклевок заканчивалось ничем и кроме налима, в активе ее оказался лишь один елец. А Иван Иванович изловил их больше десятка и к ним – два окуня. Но вне конкуренции был, конечно, коренной, местный рыбак: Егор Филиппович выдал на-гора вдвое больше и, к его вящему удовольствию, изъял у Слоти даже таймешонка – килограмма на полтора. Для иной рыбы – это солидный, даже и предельный размер, для тайменя – пустяки. На этот необычный улов пришли поглядеть и вернувшиеся Геннадий с Елизаветой, хотя среди их добычи имелись также два таймешонка, но совсем небольших. Гена совсем и не удивился: Филиппович – он и есть Филиппович. Елизавета же еще то и дело вспоминала моменты их лодочного вояжа за перекат и ладонями охлаждала раскрасневшиеся щеки.
                Между тем время подвигалось к вечеру и гостей начало охватывать чемоданное настроение. Меньше всего действовало оно на младшую Серову, и даже вообще не действовало. И  лишь когда родители натурально засобирались к отъезду, на лицо ее набежала легкая тень.
             - А может, заночуете? – еще раз предложил Геннадий, но заранее заложенная в сознание Серовых программа действий этого дня не дала сбоев. Тогда хозяин затеял прощальный обед. Он и без того должен был состояться, но тут Лузин обставил его с некоторым торжеством, добавив к приготовленным заранее блюдам еще букет цветов, растущих на слегка запущенной клумбе.
               Филиппович был тут же, но, как и при встрече гостей,  употреблять спиртное не стали, ограничившись компотом, сваренным еще прошлым вечером. Настоявшийся, он казался наилучшим напитком, что и неудивительно, если позади жаркий летний день. Сказав гостям «Я сейчас!», Лузин собрал выловленную рыбу, кроме Яшинской, в бумажный пакет и обернул головы смоченным в водке бумажным полотенцем.
               - Ну вот, удовлетворенно молвил он, - теперь рыбешка доедет в лучшем виде!
               Затем все впятером они погрузились в машину, довезли Яшина до дома и взяли курс на автобусную остановку.
               Домой Геннадий вернулся, когда солнце уже валилось за верхушки дальнего леса.
              «Им еще около часа ехать» - прикинул он, и как будто снова ощутил на своей щеке прикосновение Елизаветы.
             Кажется, прошло в этот день все нормально: и погода стояла на удивление спокойная, и не капризничала рыба, и машина безотказно сбегала туда и обратно. Жаль, что ушел Яшин – на радостях можно было понемногу выпить. Но Яшин, надо думать, не склонен к этому сейчас: ему надо копить здоровье, ввиду наплыва гостей. Один пить Гена не стал, занявшись обдумыванием предстоящей свадьбы.
                Глава 9. Из истории местных свадеб
              Петр Листунов, после субботника на  погоревшей пекарне собирался погостить в Выселках еще один день и откланяться. Субботник получился славный: недостатка в стройматериалах не испытывали, потому что в брошенных домохозяйствах имелись и запасы бревен, и досок, нашелся даже штабель старого, но не выброшенного щифера. Его листы носили следы гвоздей, но снят он был аккуратно, даром, что местами потрескался от старости. Выбрать несколько хороших листов не составило проблемы.
               - А хозяин вдруг не объявится? – опасливо спросил Андрей.
               - Всех старых хозяев я знаю, - успокоил Фомин, - если объявится, договоримся.
               Нашли четыре трехметровых лиственничных столба, вкопали их соответственно углам печки, соорудили нехитрое перекрытие, осторожно прибив шифер. Затем старыми, но еще крепкими досками обшили наветренную сторону сооружения, наконец, заделали жестью отверстия в шифере вокруг трубы. И пустили дым – он исправно повалил в небо, нисколько не печалясь, что  выходит уже из другой постройки: печь-то все та же!
              - Ну и вот, - довольно потер руки Егор Филиппович, курировавший стройку. 
               Агриппина Францевна хлопотала теперь вокруг печки с ведром известки и травяной кистью, забеливая потрескавшуюся глину и сажу.
               - Ну, за такое большое дело полагается поднять чарку, чтобы все путем, чтобы крепко стояло и не горело больше, -  заявил Фомин и позвал всех в дом.
                - Вы идите, я сейчас подойду, - сказала его супруга, - да, попутно сорвите огурцов! Совсем из головы вылетели эти огурцы. А помнила же, что сегодня помощь.
               Фомин не только рвал огурцы, но успел и перекурить, надежно потом загасив окурок.
               - Красота! – заключил он, оглядываясь с крыльца на пекарню и пропуская вперед гостей.
               Агриппина Францевна со Строкиной подошли, когда супруг уже усаживал тружеников за столом. Стол был неплох. Первым номером шел, конечно, напиток, и хоть в хозяйстве имелось  довольно чистого самогона и настоек на ягодах, наливали водку. Дабы не показаться скаредом. Соответствующей была и закуска: блины, начиненные мелким мясным фаршем, почти паштетом, жареными ломтиками щуки и растительными закусками, заготовки ряда которых хранились в погребе еще с прошлой осени.  Со ста граммами получалось не так ладно, поскольку такую дозу осилить старейшины не могли, однако по мере сил поддерживали застолье.  Даже и хозяйка, безмерно довольная результатами ликвидации последствий ЧП, выпила чарку. А как же: чай, субботник вышел настоящий, это тебе не в парке нагрести мешок листьев – тут на труды ушел целый день.
             Супруги Строкины остались весьма довольны финалом непродолжительной, но нервной пожарной эпопеи. Как, впрочем, и всем ее течением. Известно: в деревне не слишком много бывает развлечений, тем более, огненных шоу. Они поспешили на него, захватив ведра, что было, естественно, совершенно бесполезно. Жалкие порции воды, извлекаемые из колодца, никак не могли укротить аппетит огня. По примеру одного молодого человека Антон Иванович принялся было сбивать пламя, кидая лопатой землю, но скоро выбился из сил и оставил это напрасное занятие, поскольку эффекта оно не давало ни на грош. На строительстве корпуса пекарни они тоже присутствовали, хотя Атону Ивановичу дела не нашлось, кроме сбора древесных отходов, которые затем пошли в печь. А Лидия Викторовна помогала хозяйке, замазывая густой глиной особо глубокие трещины в старой обмазке. После этого, тут же, Агриппина Францевна забеливала все следы ЧП.
               Развеселившись после удачно проведенного субботника, гости погорельцев обменивались новостями, главным образом, из жизни молодого поколения, покинувшего Выселки. За немногим исключением. Тут, конечно, разговор зашел о предстоящей свадьбе Генки Лузина. Старик Яшин хвалил Серовых и утверждал, что у семейства Геннадия обрисовывается хорошая новая родня. Сам жених выяснял, есть ли у кого-нибудь желание поехать на свадьбу. Когда желающих не нашлось, потому что в их годы такие мероприятия уже не под силу, он заверил, что отметит событие еще и Выселках, и тут уж участие должно принять все местное население. Уж за спиртным он не постоит! И все собрание, бывшее подшофе, в приподнятом настроении, дружно посмеялось.
               - Ой, Гена, как бы тебе не разориться! – схватился за голову Фомин.
               Исключительные вышли посиделки, давно таких  тут не было. А всего-то потребовался пустяк: пожар, спаливший летнюю кухню.
               Возвратившись домой, Строкины, как и все участники событий вокруг хлебной печи Фоминых, долго еще обсуждали интересные моменты, в том числе и обещание Лузина отметить свадьбу. Они и сами не так давно, да нет, уже давненько – три года назад отвели свадьбу сына, Виктора. И тоже, само собой – в городе. Забот! Это непростое дело, нет. Главное, конечно – финансовая сторона. При том, что на пенсии оба Строкина не слишком давно, трудовая деятельность не обеспечила им внушительных накоплений. Нет, не обеспечила, так ее и этак!
                Когда он окончил мелиоративный техникум, открылись широкие возможности для обеспеченной жизни, потому что с устройством на работу нужда отступает. Работа – залог материального благополучия. И ничего больше искать не надо, ну, разве еще повышения в должности, с соответствующим повышением оклада. И с недоумением слушал разговоры старших коллег о картошке, которой нынче надо бы посадить побольше, потому что зачастил неурожай, о морковке, капусте, крах и кроликах, которые отнимают кучу времени, но как иначе?  Главное, не сомневался он – заниматься работой и все будет о,кей, как говорят французы. Или кто там…  И вроде все началось хорошо, но довольно скоро он почувствовал, что материальное состояние его сложно назвать благополучием. Не хватало то на одно, то на другое. Яблоки, огурцы – дороговато, не говоря уже о мясе. Тогда он пришел к идее все-таки и самому посадить картошку, коль уж яблоки тут не растут, а также свеклу и морковку, капусту и лук, и еще что-то, на чем настаивала жена, которой он довольно скоро обзавелся. Но хоть и она тоже работала, семейная кубышка никак не наполнялась. Когда появился первенец, Антон стал подумывать о второй работе, и скоро устроился ночным сторожем в филиал комхоза. И довольно долго он совмещал две должности и чего-то ждал. Но на основной работе повышения все не было, а у сторожей и вообще его не предусматривалось. Тогда вспомнил он о разговорах в кулуарах про кроликов, курей и поросят, и они с Лидией завели сперва, курей а несколько лет спустя – кроликов, но последние повадились пропадать и тогда Строкины переключились на поросят. И все бы ничего, но туго было с кормами, так что приходилось собирать на неудобьях крапиву, рубить ее в крошку топором и этим подкармливать ненасытных хрюшек. Любили они еще лебеду, капустные листья и разные коренья. Но только на заготовку всех этих деликатесов требовалось время и здоровье. Несколько раз предлагали ему слегка подворовывать овец – возможности имелись, но Лидия, услышав об этом, едва не впала в истерику. Поскольку – кто будет воспитывать детей?
                Ввиду всеобщей борьбы за продовольственную безопасность, мехколонной, в которой трудился Строкин, было организовано подсобное хозяйство. Поскольку о выращивании злаков речи не велось, в связи с крупными объемами работ и затрат, здесь остановились на выращивании овощей. Надо было найти работников, но все сведущие уже занимались этим, учить случайных людей недоставало времени. Тут начальнику колонны один бойкий предприниматель – один из первых – предложил услуги китайских товарищей, среди знающих людей - признанных овощеводов.
                - Огулеза, бамидола? -  недоверчиво спросил начальник, сомневавшийся в их умении что-то делать, кроме цветастых китайских  термосов и Великой китайской стены.
                - О, они много чего вырастят, - заверил вербовщик, - ну, тоже и огурцы, и помидоры.
                И скоро он представили управленцу бригадира овощеводов из Поднебесной.
                - Умеете огулеза… - начал руководитель собеседование с наемником на понятном ему языке.
                - А-а, - сообразил сходу китаец, - в закрытом грунте, конечно, выращиваем огурцы и томаты, перцы – острые и сладкие, а также баклажаны. По желанию можем культивировать некоторые другие теплолюбивые культуры. В открытом грунте вполне можно выращивать капусту, свеклу, морковь, дайкон, спаржу. – Пришлый овощевод выложил еще кучу названий, о которых начальник вообще не имел понятия.
                - Агротехнике и селекции мы уделяем большое внимание, - добавил дружественный бригадир и загнул что-то насчет кросс-бредных линий и еще невесть что заумное.
                И тогда они заключили договор. Как сыроежки после дождя, на отведенной территории выросли теплицы, затянутые пленкой, и очень скоро дружно пошел овощ. Мехколонну на разных совещаниях стали приводить в пример. И дела шли хорошо также у тех, кто подвизался на обеспечении этого участка производства. В том числе и у Строкина, которому вменили в обязанность доставлять овощеводам нужные удобрения. Сельхозуправление пошло навстречу и включало в разнарядку и эту бригаду. Другое дело, что удобрений на базе почти никогда не было: то еще не поступили, то уже кончились. Надо ждать следующую партию. Очень ходовой товар были эти удобрения. Дошло до того, что на базу возили в качестве презента мед или сметану, позаимствованные в обслуживаемых колхозах. На эти приманки хорошо шли небольшие начальные люди на различных технических базах и в конторах. Строкин от всех этих забот даже спал с лица, пока однажды овощной бригадир по-дружески не сказал ему:
               - Вы, Антон Иванович, зря так надсаждаетесь с химикатами. Мы их и не используем, а применяем свои – они намного действенней. Так вы отчитывайтесь, что завезли требуемое агрономом, а мы это подтвердим урожаем. И никаких недоразумений!
               Прошло, кажется, два года, и бригада овощеводов неожиданно снялась по окончании договора, и отбыла на родину, несмотря на уговоры местного начальства. Делать нечего, пришлось ставить на теплицы своих работников, набранных по случаю. Но уж урожаев не было, как ни бились они, как ни поливали и ни утепляли огурцы. Звали даже бабушек-огородниц, но те только плевались, ознакомившись с состоянием дел. Постепенно теплицы забросили, и там долго ничего не росло – даже осот и крапива. Случайно присевшие на почву мухи уж никогда больше не могли подняться в небо.
               Антону Ивановичу так и не случилось значительно тут обогатиться. Его супруга, работавшая на птицефабрике, также не имела баснословных доходов.
               
                Поэтому свадьбу сыну Виктору решено было делать в ближних пределах, а не в каких-то знойно-банных долларовых странах. Все шло как положено: за две недели до торжества, заказали ресторан, тамаду, музыкантов, закупили фейерверки, разослали пригласительные билеты и сделали пропасть других дел, включая заявление в ЗАГС. Гостей набиралось полторы сотни и, конечно, никак нельзя было ударить лицом в грязь, хотя генералов и тружеников министерств среди приглашенных не было.
               Наряду с организационными вопросами, в которых Строкины помогали брачующимся, они думали и над свадебным подарком. Тут все обстояло вполне понятно: взнос родителей жениха должен быть очень весомым. Хорошо бы – квартиру, но ее они отдали дочери, когда была свадьба у нее, и перебрались к черту на кулички, в Выселки, где купили домишко практически по цене дров.
                Решили, что невесте сына подойдет золотая цепочка с кулоном и сережки, а вот ему  лучше всего – автомобиль. Выходило, что это будет славная «Ока»; не  джип, может быть, зато совершенно новая. Антон Иванович поделился этими планами с сыном и тот, памятуя, что родители трудились всю жизнь и к тому же не воровали, никаких условий ставить не стал, и вполне одобрительно отнесся к идее украшений для молодой. Насчет «Оки»  деликатно предложил вместо нее подарить деньги. Что тоже вполне приемлемый вариант. Так все и свершилось.
              В скором времени Виктор взял в кредит полтора миллиона, добавил родительские подарочные и приобрел вполне себе презентабельный автомобиль.
              О цене его родители допытываться не стали, сочтя это нескромным. Потеха! Ну как же можно так легковесно относиться к смыслу жизни! К деньгам, то есть.
               Но что сделано, то сделано и пусть так и будет.
             Теперь, по крайней мере, у молодоженов имелся неплохой выезд, даже очень неплохой, а молодая на выход надевала замечательные украшения. Правда, на Викторе теперь висел кредит, но терпимый, потому что свадебные деньги в конвертах избавили от необходимости брать вдвое больший. Так обстояло дело у Строкиных.
             Геннадий Лузин также обратился за кредитом, хотя имелись и накопления. И, конечно, они с Елизаветой рассчитывали на подарочные деньги. А как же иначе? В будущем главная статья расходов заключалась в приобретении городской квартиры, поскольку старики Серовы настаивали на переезде молодых в город. Ведь когда появятся дети, где детский сад, школа? Их в Выселках нет. Геннадий несколько приуныл от сознания такой перспективы, но решил, что время еще есть и его следует употребить на укрепление материальной базы. А там видно будет. В конце концов, существует же еще и вахтовый метод.
                Тут мысли его перекинулись на нового знакомого, Корнева. Вот он тоже сейчас вроде как на вахте, сторожит домовладение дядьки и жизнью здешней доволен. И сказал даже как-то, что хотел бы поселиться здесь на постоянной основе, как изъясняются в протоколах. Вот это было бы хорошо, просто даже замечательно. Потому что остались одни старики и Геннадию с Елизаветой они не совсем компания. Хотя старики хорошие. И если бы Корнев обосновался в Выселках, да обзавелся женой…  И Лузин раза два заводил разговор на тему укоренения Андрея в этом славном поселении, в надежде, что простые мечтания человека обратятся в программу действий. А почему бы – нет?
               
                Глава 10. Городское турне Корнева
               Ввиду  запланированного Листуновым отъезда Андрей Корнев задался вопросом – а долго ли еще он будет попечителем Бульки и кота Фердинанда? Не то, чтобы его тяготила охранная служба в усадьбе дядьки Клочихина, но должны быть и выходные!
              И он решил съездить с приятелем в город, ненадолго, но с великой пользой. Которая должна проистечь от встречи с Анной Звонаревой. Потому что телефон – одно, но Анна в натуральную величину – совсем другое. Притом же Петр давно уж звал его к себе в гости, и было бы кощунством не заглянуть к нему сейчас, после его визита в Выселки.      
              Чтобы не нарушать душевного равновесия будущего ученого-искусствоведа, он позвонил ей, известив о своем намерении. Анна отвечала, что ждет. Листунов даже удивился, когда приятель сходу согласился ехать с ним за компанию, не откладывая на потом, как это случалось в последнее время. На всякий случай предупредил Корнев и своего дядьку: вдруг тому не понравится, что дом останется без присмотра, и он вознамерится сам посторожить его? Тогда Андрей мог бы вообще устроить себе отпуск среди отпуска.
                Но  Сергей Степанович спросил только, надолго ли Корнев хочет отлучиться из Выселок; узнав, что на пару дней, успокоился. Сам он ехать туда не собирался и попросил, если что нужно, заехать попутно к нему в Листвяжный.
                Прибыв в Краснореченск, друзья разделились: Листунов отправился к себе домой, чтобы показаться соскучившимся ближайшим родственникам и заодно поучаствовать в подготовке к встрече гостя. Последний же поспешил к Анне Звонаревой, которая отложила все дела и на скорую руку организовала холодные закуски, отправив их в холодильник. Горячее мыслилось приготовить позже: полуфабрикаты оставалось только проварить и прожарить. Но все это должно быть на следующем этапе, сейчас же Анна хотела повлечь Андрея в ресторан, справедливо рассудив, что домашние трапезы его уже достали, и неплохо бы ему вкусить блюда профессиональных поваров, среди профессиональных кафеманов.
                - О-о, как ты загорел, будто не из тайги, а из Египта! – воскликнула Анна, приобняв гостя, лишь только он переступил порог.
                - Да и не старался вроде бы загорать, - отвечал он, - может быть, у воды загар так крепко пристает. Или на пожаре закоптился.
                - Проходи, садись! А что за пожар?
                - Пекарня там сгорела. Единственная и неповторимая.
                - Совсем сгорела? А от чего?
                - Печь перекалили. А может, что другое. Но на другой день запустили уже в работу. Самой-то печке ничего не сделалось.
                - Весело живете. А у меня новостей не особо, хотя что-то есть. Но ты, наверное, проголодался? Я кое-что сготовила, но есть предложение посидеть в ресторане. Идет?
                - А отчего же? Я только «за!». Однако вот форма моя – как?
                - Форма подходящая, не печалься.
                - Ну, тогда я готов. С автобуса – на бал.
                В продолжение этой скоротечной беседы через коридор дважды прошла мать Анны  Валентина Валентиновна, на ходу поздоровавшись с гостем. Поняв, что разговор у молодежи подошел к концу, она вошла в комнату как бы мимоходом заметила:
               - Анна, твои научные страницы ждут. Надолго, пожалуйста, не теряйся. Если надо уехать-приехать, звони: наш доцент доставит тебя без проблем. Ибо знает, как дается ученая степень труженикам.
               - Ну, ты что говоришь: теряться мне абсолютно непривычно, и доставить себя я могу без лишних хлопот. Так что доцент пусть отдохнет от меня!
               Анна с Андреем поспешили на асфальтовые просторы города, памятуя, что времени у них на двоих не так уж и много.
               Они оставили без внимания пару ресторанов циклопических размеров, похожих на ангары для широкофюзеляжных лайнеров, и облюбовали небольшой «Ирис», на отдаленной улице. Солнце давно миновало зенит, и его косые лучи уже не создавали зноя.
              - Такси? – спросил Корнев.
              - Может быть, лучше пройдемся? День хороший.
              - Давай пройдемся, без всякой спешки и даже через парк. Одни удовольствия.              Путь через парк вносил умиротворение в разгоряченные проблемами сердца горожан, оказавшихся случайно или намеренно здесь, в отдалении от лихорадящих улиц. И тут уж не было спешки и нервного вращения глаз под вспотевшим челом. Первые желтые и красные листья украшали клены, как елочные игрушки. Порхали воробьи и еще какие-то птахи побольше. Как-то занесло сюда даже бабочку-боярышницу. По дорожкам фланировал немногочисленный в эти часы народ, все больше молодой.
              «Наверное, сбежали с лекций - некстати подумал Андрей, - тут намного лучше, чем в аудитории».
               - Хорошо тут, легко дышится, - молвила Анна и он кивнул:       
               - Почти как в Выселках.
               - Ты, кажется, души не чаешь в них, а?
               - Ну, вообще-то хорошее местечко, газа, правда нет и водопровода, но есть журавли.
               Она удивленно подняла брови:
               - Журавли? Какая связь?
               - А, я и забыл тебя просветить. Понимаешь, это конструкция такая деревянная для подъема воды из колодца. На журавля здорового похожая, или на цаплю. Да ты, наверное, видела в старых кино или книгах.
               - И у тебя тоже есть журавль?
               - Журавель. Можешь не сомневаться. Вода – небесный напиток! Но не дождевая, не думай. Может, и хлеб там поэтому получается особенный. Мы с Листуновым и еще одним джентльменом из местных, Геннадием, возрождали пекарню. Сейчас там, наверное, уже пекут хлеб - потребности возросли, потому что гости наезжают: сезон! В том числе и у Геннадия ожидаются. И не просто гость, а гостья, и не просто гостья, а невеста!
              - Невеста? А она что, не местная там?
              - Не местная. Городская. Что удивительно – и родители у нее городские. А смотри: собралась жить в деревне, да что там – на хуторе. И вполне у них серьезно.
               - Любовь зла?
               - Не только это. Она, например, любит рыбалку. То есть Елизавета. Так невесту зовут. Вот бы и нам…
               Анна засмеялась:
              - Но я же не умею ловить рыбу. Разве только из банки со шпротами.
              - Так научим! – с жаром воскликнул спутник. – Тебя потом не оторвешь. А знаешь, какая рыба! Красная ей и в подметки не годится. Тунца станешь презирать и прочую макрель, и палтуса. Может, даже осетра, - подумав, добавил он, - хотя тут на любителя. Если желаешь, можно охотиться: поначалу на рябчиков, на уток, а набьешь руку – на крупную добычу.
              - Медведя?
              Оба рассмеялись.
              - Насчет медведя пока промолчу. Медведя даже Геннадий не знаю, добывал ли. А вот Яшин, Егор Филиппович – он точно добывал.
              - Старый, наверное, охотник.
              - Старый, но моложе Сфинкса. Хотя сейчас уже на охоту не ходит, а на рыбалку, по грибы, ягоды – пожалуйста. Удивляюсь: молодые приезжают, полчаса-час клубнику пособирают – уже у них спина не гнется, а у Филиппыча – гнется.
              Не заметив как, добрались они до «Ириса» и, весьма довольные немногочисленностью посетителей, сделали заказ.
              Поскольку Анна предпочла коньяку вино, Андрей не стал заказывать себе водку, а солидарно присоединился к выбору Звонаревой. Подняв бокалы за встречу, они на время отвлеклись от разговора, дегустируя блюда. Теперь гость из Выселок почувствовал, что проголодался и, не проявляя особой разборчивости, закусывал довольно слабый напиток серьезной едой.
                - У тебя на завтра какие-то планы есть? – спросила Анна, отдав должное ресторанной снеди, - если нет, предлагаю сходить на концерт юмориста из центров. А потом проходит еще выставка авангардистов, через три дня закрывается. Так что мы поспеем в самый раз. Годится?
                - А что ж? Даже вполне. Я после Выселок готов проглотить что угодно, хотя в абстракциях разбираюсь слабо, надо признать.
               - Ну, тем более – будет у тебя со временем наметанный глаз. В любом случае полезно, хоть и не так, как трейдерский опыт.
               -  Хорошо, что ты искусствовед. Мне заботиться не о чем. А во сколько эти мероприятия?
              Ты успеешь как следует выспаться, - улыбнулась она.
                ***
               Утро выдалось пасмурное, с моросящим мелким дождем. «В такую погоду только спать», - подумал Андрей, но другая мысль оттеснила это соображение: сегодня выступление юмориста, а также выставка абстрактного искусства. А когда так, Анна непременно должна быть там, и он, Корнев, разумеется – тоже. Утреннее чаепитие не заняло много времени, поскольку оладий к нему Андрей не готовил. Скоро позвонила Анна:
              - Как городской сон? – спросила она после приветствия.
              - Замечательный! Погода способствует, ну и все-таки – абсолютно
своя кровать.
                Договорились, что после обеда, побывав у Листунова, он заглянет к Анне, и они отправятся хохотать.
                С Петром договорились накануне: ввиду малости времени, отпущенного Корневу на городские эскапады, он навестит семейство друга с утра. Но только пить он не будет, а поднимет  бокал лишь за благополучие обитателей дома. А выпивать они будут в Выселках, куда Петр теперь знает дорогу и знает все население.
               Дома у Листуновых царил почти аптечный порядок, но хозяин тут же при входе успокоил гостя, сообщив, что домочадцы во главе с хозяйкой потрудились немало ввиду приезда гостя и последующего их отъезда. Дабы ему не напрягаться лишний раз с уборкой. А потом они и сами отбудут в гости, ненадолго.
                - А в целом-то мы поддерживаем умеренный порядок, потому что слишком хорошо – тоже нехорошо. Детям ведь надо создавать определенную захламленность, иначе им скучно.
                И Корнев вздохнул свободнее. Тут появилась и Софья, ездившая в кулинарию за пиццей, которую, понятно, заблаговременно покупать – дурной тон. Две обширные лепешки со снедью и прочие блюда вполне могли утолить голод вдвое большей бригады, чем та, что собралась за столом. Андрей вспомнил про свой гостевой пакет, содержащий, за отсутствием излишней фантазии, конфеты, и вручил младшим Листуновым.
                - Ну, как полагается, за встречу в этом дому! – провозгласил тост хозяин, наполнив фужеры.
                И трое взрослых выпили за встречу в Листуновском доме. Двое младших хозяев пили густой компот, но без избытка сахара. Софья живо интересовалась житьем в Выселках, хотя кое-что об этом ей уже порассказал Петр. Андрей говорил обо всем, заслуживающим внимания,  ничего не приукрашивая. Приятель по ходу повествования вставлял свои соображения по тем вещам, которые производили особое впечатление. Не забыл он и о хлебе, который выпекала бабушка Агриппина в кирпичной печи, коря себя за то, что не привез один каравай домой. Юные Листуновы слушали истории из Выселок, развесивши уши, так что Софья в конце концов заметила:
               - Хорошее местечко, но, кажется, я бы так жить не смогла.
               - Да, это на любителя, - отозвался Андрей и переменил тему разговора:
               - А вот наследники ваши уже большие. Чем занимаются на досуге?
               - Ха, - сказал Листуновов, - у них нет роздыху – бесятся. Так бы учились!
               - Так все бесились, - резонно заметил Андрей.
               - А пойдемте-ка в арсенал, - предложил вдруг приятель, - посмотрим одну вещь!
               И все вышли во двор, где среди прочих построек стоял небольшой чулан, сооруженный из вагонки. Листратов отворил дверь и выкатил пулемет на колесах от детской коляски. Щиток у него был фанерный, а ствол – из толстого картона.
               - Ну как? – усмехаясь, спросил Петр, пощелкав ногтем по щиту.
               - Н-да, вооружились вы на славу!
               - Вот и ладно!
               С этими словами Листунов развернул пулемет, направив его на забор, и брякнул какой-то железякой. Тотчас раздался свист, треск, а затем по доскам звонко застучали картечины, которые при ближайшем рассмотрении оказались сухим горохом.
              Листуновов покатывался со смеху, держась за бока, наследники с восторгом следили за пальбой.
              - Четвертый десяток тебе! – с укоризной сказала Софья, но тоже засмеялась.
               - Впору и мне делать такой, - отсмеявшись, заметил Андрей, изучая конструкцию пулемета. – Правда, не для кого.
               - Заводи детишек, - посоветовал Петр.
              Через полчаса Корнев откланялся, поблагодарив за гостеприимство и сославшись на плотный график дня.
               Опаздывать  никак было невозможно, поскольку собирался не на совещание.
 Андрей был точен: в назначенное время он стоял под окнами Звонаревых и слал сигнал ожидавшей его даме.
                Вместительный зрительный зал театра любители посмеяться заполнили гораздо, но не на всю его емкость, нет. Оставалось еще немало свободных мест, и самые дальние из них занимали влюбленные парочки, которым до юмориста, в общем-то, и дела не было. Впрочем, в этом они не оказались белыми воронами, как показало течение концерта. Хотя присутствующие пришли сюда по своей воле, а никак не по какой-то разнарядке, принимали артиста не все с нужным энтузиазмом. Некоторые откровенно скучали, а отдельные зрители, как заметил Корнев, даже хмурились. Но это не выходило за рамки приличия – скорее, за рамки выходили некоторые речения юмориста, слишком сдобренные сальностями и щедро – пошлостью.  Но это воспринималось как должное:  время такое. Хамское. Вот и репризы: куда же деваться артисту? Он не мыслит себя без народа – куда публика, туда и он. Это как в школе, когда младшеклассники сбегали с урока. Учитель, а то и директор допытывался у каждого:
                - Ты почему с урока ушел?
                - Все пошли – и я пошел, - твердо отвечал школяр. Никто ни в чем не признался. И хоть ты тресни!
                Сосед Андрея по ряду, занимавший кресло слева, сидел с непроницаемым лицом и слегка хмурил брови, когда фаны слишком уж бурно выражали свой восторг по поводу приколов комика. Понемногу голова его склонялась на грудь, и он иногда легонько всхрапывал, но затем снова ненадолго поднимал голову. Наконец, он задремал уже основательно, и только когда раздавался взрыв хохота в зале, вздрагивал и открывал глаза. Юрий Николаевич Лапин – а это был он – нипочем не стал бы заниматься такими пустяками, как выслушивание подержанных острот, но все дело в его молодой половине, Елене Ивановне. Любительница тусовок и шоу, пропустить юмористический концерт, скроенный и пошитый в столицах, она никак не могла, и увлекла за собой супруга. Правда, щадя его неспокойный сон, старалась смеяться и хлопать в ладоши не очень громко, но это не меняло дела. Так же, как и присутствие в креслах по другую сторону Корнева и Звонаревой, тоже не поднимавших особого шума. Залу же до Юрия Николаевича не было дела – раскаты бессмысленного хохота периодически тревожили его. Особенно громко смеялись над анекдотами про тещу. Иные остроты требовали долгого осмысления, но смеяться следовало сразу.
                «Ну ладно, - сквозь сон думал Лапин, - может, у них жизнь горькая, а тут веселье, позарез надо смеяться. Но зачем же так громко?».
                Андрей с Анной юмористом остались в целом довольны, хотя хорошее настроение обеспечило им в основном присутствие рядом друг друга.
                Оставшееся до выставки время они посвятили посещению краеведческого музея, в который не заглядывали давно, если не сказать – очень давно, и  вышли в хорошем расположении духа.
                - На выставке хотела присоединиться моя давняя знакомая, чтобы получить серьезное представление об авангарде, - сообщила Анна, когда они отправились на вернисаж. – Ты, надеюсь, не против?
                - Да пусть вливается. Будем вникать в замыслы авангардистов коллективно!
                Знакомой оказалась девушка чуть старше Звонаревой, говорливая и в модном прикиде.
                «Странно, - подумал Корнев, - такая дама, и хочет составить себе представление об авангарде. А чем же она раньше занималась?».
                Когда Анна познакомила их, все трое дружно направились к произведениям актуального искусства, среди которых особенно многообразно были представлены живопись и графика, Но не чувствовалось недостатка и в скульптуре, а также в малых пластических  формах. Наряду с ними в зале присутствовали сложные металлические конструкции. Которые напоминали леса, сооруженные для ремонта интерьера, да так и оставленные неубранными по забывчивости работников. Потому что ведь разгильдяев хватает. Между тем посетители рассматривали их даже дольше, нежели живописные полотна абстракциониста Кочубеева, коим в основном и была посвящена выставка. 
                Лидия, знакомая Анны, предварительно ознакомилась с биографией и основными вехами творческого пути маэстро, а также пробежалась по информации о выставленных сегодня его работах. Там говорилось, что в основном подобраны полотна лирической направленности, преобладающая тема – расставания. Навеянная строками типа: «У любви зимой короткий век, тихо падает на землю снег».
               Произведения у мастера получились довольно яркими и полихромными, наполненными изогнутыми и короткими прямыми линиями, а также многолучевыми звездами и большими черными запятыми, похожими на головастиков. У одной из картин Лидия остановилась и стояла довольно долго, не шевелясь. Анна, стоявшая с Корневым неподалеку, обнаружила признаки беспокойства и Андрей, проследив за ее взглядом, добрался до Лидии. На глазах ее были слезы. Анна Звонарева шепнула: «Она слишком впечатлительная» и поспешила к подруге.
                « Ничего себе, - поразился в душе Корнев. - Вот это мощь искусства! Почему же я, как пень, ничего особого не ощущаю?».
                - Лида, - вполголоса произнесла Анна, тронув ту за рукав, - тут смесь картин, не все печальные. Эта называется «Шмель и солнечные розы». Я ее уже видела.
               Лидия смахнула остатки слез с лица и, оглядевшись, так же негромко что-то пробормотала. Корнев расслышал только окончание фразы «…ать!».
                Он приблизился к картине. Оранжевые зигзаги, вероятно, олицетворяли шмеля, а плавные желтые линии – розы. Но, может быть, и наоборот. Словом, проникновенное полотно, зовущее к размышлениям.
               - Я где-то читал, - сказал Корнев, нечто про выставку. Там одна картина называлась «Коровы на лугу». Но холст экспонировался совершенно некрашеный.
               - А где же луг? – спрашивают художника.
               - Его съели коровы.
               - А где коровы?
               - Вероятно, съев луг, они ушли.
               Несколько утешенная Лидия гордо посмотрела на полотно со шмелями и промолвила:
               - Может, пойдем, выпьем кофе?
               Возражений не последовало и, не посмотрев даже малые пластические формы и грандиозные инсталляции, трое посетителей покинули выставочное пространство. На другой день Андрей Корнев покинул областной центр и уезжал в Выселки. С ним ехала Анна Звонарева.
                Глава 11. Спасатели Выселок
               В предвидении будущих поездок в город Лузин решил, наконец, привести в порядок свою многострадальную «Ниву» и отогнал ее в «Листвяжный», где ей пообещали придать надлежащий вид. Задача облегчалась тем, что владелец авто не нанес внешних повреждений и кузовной ремонт не требовался. Минимум электрики в экипаже также явился большим плюсом. Так что машина и в самом деле очень скоро была готова. Проблему составляла лишь лампочка поворотника, которая не работала уже неделю. На базе автосервиса ее не нашлось, к удивлению самих ремонтников, и автовладелец забрал транспортное средство с этим дефектом, намереваясь купить ее в Краснореченске.
               Геннадий Лузин в эти дни окончания лета был загружен заботами, словно заместитель директора строящегося предприятия: пока директор ездит по совещаниям и согласованиям, выслушивая высокие наставления и поздравления, зам хлещется по стройплощадкам и снабженцам, ищет недостающих спецов. Да мало ли что еще! А кроме того, дважды в сутки отчитывается о ходе дел перед директором: по телефону, когда тот на очередном ковре, или – опять же по телефону, когда руководитель дома, но только переночевать. А утром уже должен выезжать с делегацией на аналогичное предприятие за рубеж, для обретения опыта.
               Однако же была и существенная разница, состоявшая в том, что Геннадий ни перед кем не отчитывался, а лишь извещал группу поддержки о ходе дел и возникающих заморочках. Конечно, в меру своих сил участвовали в подготовке к мероприятию Серовы во главе с Елизаветой и старики Лузины. Не обходилось дело также без Зинаиды. Еще как не обходилось! Она предлагала даже заказать экзотическое горячее из шести видов мяса, но кто-то резонно заметил, что некоторые недолюбливают свинину, иные – баранину и лучше не рисковать. Но ряд предложений оказались весьма полезными.
               Накануне знаменательного дня утром рано Геннадий предпринял поездку в Выселки, намереваясь добыть обещанный пуд первосортной речной рыбы.
               - Ты только там осторожно, - напутствовала невеста. – Если не будет ловиться, не надрывайся, рыбу можно и заменить.
               - Само собой, не волнуйся, - успокоил ее Лузин и пообещал приехать к вечеру с уловом, а если, паче чаяния, постигнет его неудача, заранее позвонить.
               В тот же час и по тому же маршруту стремился Корнев, сопровождаемый Анной Звонаревой, которая решилась посвятить часть своего времени Выселкам, столь любезным сердцу Андрея. Населенного пункта раньше достиг Лузин, опередив их на полтора часа благодаря тому, что в пик движения отпускников туда и сюда, автоколонна запустила на маршрут Краснореченск – Листвяжный дополнительный рейс.
              После городских интерьеров он посмотрел на свое обиталище критическим взглядом и принялся вносить последние штрихи в его убранство. Хотя намеревался сразу заняться рыбалкой. Через малое время Геннадий решил, что пора оторваться от этой ненормированной возни и заняться делом. По пути к реке, где его ждала лодка, он собрался заглянуть к Яшину, дабы пригласить его на свадьбу. Как-никак односельчанин, старейший из здешних жителей, а кроме того – наставник по рыбным вопросам. Хотя Лузин уже и сам мог бы натаскать дилетанта.
               Егор Филиппович был во дворе, возвращаясь от грядок с охапкой длинных огурцов  и батуна. В эти минуты с лесной дороги выехал легковой автомобиль, по виду – вездеход, что было неудивительно. Но одновременно, прервав стрекотанье мотора, к берегу Слоти причалила лодка, и вот это вызывало удивление. Поскольку никакой пристани тут не имелось, и вообще суда в этой акватории появлялись редко, а уж когда швартовались, никто бы и не вспомнил. Прибывших водным путем было трое; один из них  высадился на берег и направился к ближайшему дому, где его хозяин, Егор Филиппович, уже всходил по ступеням крыльца.
               - Послушайте, уважаемый, а есть здесь магазин? – вместо приветствия спросил приезжий.
               - Магазин? Магазина нету. Но можно купить хлеб, если потребно.
               - Хлеба, дед, не потребно. Кто-нибудь водку продает, или хоть самогон? Ты, дед, не самогонщик?
               В этот момент из-за угла забора вышел Лузин.
               - Что за выпендреж? – довольно сдержанно спросил он, поскольку слышал почти всю беседу.
                - О, еще один дикобраз объявился! – прищурился незваный гость и сунул руку в карман.
                От Лузина не укрылось это движение, и он передвинул на поясе ножны с хорошим самодельным ножом.
                - Димон! – обернувшись к реке, крикнул искатель спиртного и щелкнул кнопкой складного ножа, выбросившего лезвие.
                Двое в лодке тотчас поднялись и поспешили на зов. В тот же момент на подмогу Лузину скорым шагом двинулся Корнев, наблюдавший вместе с Анной за невнятными событиями у дома соседа. Слов они не слышали, но когда появился нож, никаких пояснений не потребовалось. Андрей прихватил монтировку, которую возил на всякий случай вместо чуждой россиянину бейсбольной биты. Он подоспел раньше двоих из лодки и номер первый из  компании резво сдал назад, переводя взгляд с одного неприятеля на другого. Геннадий нож вынимать не стал, но присутствие на поле раздора монтировки возымело свой результат.
              Варяги не думали сдаваться так просто: один из них искал камень, другой принялся отрывать доску от забора. Не в силах оставаться просто зрительницей, не имея никакого плана действий, из машины вышла Анна Звонарева. Дело принимало скверный оборот, особенно, когда доска была оторвана, но тут на крыльцо вышел Егор Филиппович с двустволкой в руках. Он щелкнул курками, взводя их, и выжидающе посмотрел на пришлых. Это решило исход дела: потребовалось не больше трех минут, чтобы супостаты достигли своей лодки, и скоро она двинулась вверх по течению, продолжив прерванный путь. 
              - Весело тут, - сказала Анна, подходя к оставшемуся собранию, которое пополнилось гостями старого Яшина.
              - Да уж, - отозвался Лузин. – Вообще-то такое на моей памяти  первый раз.
              - Великовозрастная шпана, - заметил Корнев, - ищут  приключений.
              - Водка им нужна, или самогонка, - пояснил Яшин, - а зачем тогда ехали, если с собой не взяли?
              - Видно, что неадекватные. И уж точно, рыбаки невеликие, - заключил Лузин.
              - Скорей всего, с собой брали, да выпили все. На природе-то легко пьется, - после наступившей паузы заметил Корнев, - товарищи навеселе, потому и прыткие.
              - Смешно: ехать на природу, чтобы выпить! Куда удобней это сделать без отрыва от места обитания, по-моему, - вставила Анна.
              - Так совмещают – полезное с приятным, - засмеялся Андрей. – Да, я не представил мою попутчицу и друга – Анна Звонарева, - и он по очереди назвал всех собравшихся у Яшинского крыльца.
              - Ну, ладно: все хорошо, но время идет и как бы мне не остаться на бобах, - поглядев на солнце, озабоченно проронил Лузин. И он вскинул на плечо рюкзак, но тут же спохватился:
              - Да, главное чуть не забыл: ты, Егор Филиппович, на свадьбу-то собрался?
              - Так видишь, Гена, гости у меня, да и не по годам мне далеко ездить. Было бы тут, другое дело. А тебе желаю провести все в лучшем виде!
              - Спасибо! Но мы еще посидим вскорости, отметим все на месте. Как мы есть местные жители.
              И, поправив рюкзак с затаившейся в нем сетью, Геннадий сделал шаг к реке. Но не суждено было ему и с этой попытки выйти на оперативный простор: с реки вдруг донесся крик. Все насторожились, и через секунду расслышали новый возглас, хотя слов нельзя было разобрать.
              Наконец, востроглазый внук Яшина Артемка возвестил:
              - Там двое людей через речку идут!
              - Куда идут?
              - Сюда!
                Через малое время идущих увидели и все остальные. Вряд ли речные пришельцы перебрели поток здесь – слишком глубоко – но шли они по воде, вдоль берега, приближаясь к нему.
               - Что еще за чепуха! – ругнулся Лузин, а Корнев посмотрел на монтировку, которую продолжал держать в руке.
               - Это, кажется, те искатели самогонки, - опознал выбирающихся на сушу дальнозоркий Яшин.
               - Мокрые, с ног до головы, - определила Анна.
               - Хорошо искупались. Перевернулись, видно. А где же третий?
               Третьего, точно, не хватало. Когда тандем приблизился, стало видно, что недостает лидера экспедиции, самого активного ее члена.
               Между тем двое из реки подошли, даже подбежали тяжелой рысью к калитке, и передовой крикнул:
                - Вадим пропал!
                - Потерялся! – уточнил другой и махнул рукой в сторону реки.
                - Как это? – спросил Яшин.
                - Наскочили на камень, и Вадим вылетел из лодки, он впередсмотрящий был. А нас сразу отнесло, потому что лодка развернулась, воду зачерпнула и мотор заглох. Вадим куда-то делся. Вылезли на берег, стали звать – не слышно его. Так досюда дошли, все кричали, но не отзывается.
                - Ничего себе! – мрачно буркнул Лузин. – Вы только по этому берегу шли?
                - По этому. А тут подумали, надо зайти за подмогой, может, тогда…
                - Да, наделали делов! – бросил досадливо Яшин. – Ну что, надо идти, искать!
                - Надо! – поддержал соседа Корнев.
                - Ну что ты будешь делать! – воскликнул Лужин и сплюнул. – Придется идти теперь по другому берегу. Плавать он умеет?
                - Да вроде плавал…   
                И все, кроме Яшинских внуков и их матери, отправились на реку. С отрядом пошла и Анна Звонарева. Андрей хотел было запротестовать, но передумал, лишь решил непременно надеть на нее жилет.
                - Дойдем до места удара, оттуда – вниз по течению, - сказал Лузин и объемистая, тяжелая деревянная лодка его, нехотя набрала скорость, будто в ладу с настроением хозяина.
                - Кажется, здесь, - вглядываясь в каменистое дно, - проговорил один из мокрых пассажиров, - да, Димон?
                - Вроде здесь, - согласился тот, оглядывая акваторию. – А вон и наша лодка!
                Неподалеку из воды торчала часть металлического борта.
                Лузин подогнал лодку, но ближе было совсем мелко, днище то и дело ударялось о камни. Потерпевшая крушение лежала на дне, и едва не до половины нахлебалась воды. В ней мокли вещи, которые не унесло течением во время крушения, более легкие плыли уже где-то далеко. «Сокол» - извещала надпись на борту незадачливого судна.
                Геннадий причалил к противоположному берегу, покрытому густой растительностью. Приятели потерявшегося стали кричать вразнобой и хором, призывая Вадима. Ответа не было. Тогда к ним присоединились и остальные члены поискового отряда. Лодку оставили на воде: Лузин с Анной Звонаревой и Яшиным обследовали акваторию. Оглашая окрестность криками, разделившийся отряд продвигался к Выселкам и метрах в ста от места катастрофы дюралевого судна пешие вдруг увидели человека, призывно машущего руками. Им оказался Вадим – конечно, никого другого тут и быть не могло.
               - Ты чего не отзываешься?! – в один голос вскричали его приятели, а Димон добавил:
               - Мы всю глотку надорвали!
               Тут разглядели на скуле его кровоподтек, разбиты были и губы.
                - Я едва рот открываю, - шепеляво произнес он, болезненно кривясь, - не то что орать.
                - Так ударился?
                - Камни…
                Заметив сборище на берегу, к нему поспешил и Лузин с командой:
               - Ну, кажись, пронесло! – резюмировал он и развернул лодку против течения, намереваясь вернуться к месту кораблекрушения.
               - Садитесь!
               Посадка не заняла много времени и скоро сборная команда прибыла в район аварии, где все пассажиры остались на берегу. Лузин без труда отыскал неудачливую моторку и оценил ее состояние. Она пострадала не особенно: лишь на правой скуле внизу зияла небольшая пробоина, которую, однако, подручными средствами заделать было невозможно. «Разве что забить в нее охапку тряпья»,- подумал Лузин, но тут же отмахнулся от этой идеи, поскольку это лишь авральный вариант.
              - Так, товарищи с «Сокола», придется вам вычерпывать из лодки воду, - объявил он, причалив к берегу. – И потащим ее к деревне: тут ремонтировать нечем. А мы пока поставим сети, иначе никак.
              И он доставил троих туристов к их судну, вручив ведро, после чего принял на борт всех оставшихся и осторожно повел лодку вверх через перекат.
              Установка двух стометровых сетей заняла полчаса, поскольку недостатка в рабочих руках не было, и к моменту, когда трое на «Соколе» в основном завершили избавление его от воды, безымянная лодка Лузина, огибая мели, пристала к берегу. Пассажиры, следуя указаниям шкипера, направились вниз по течению, где она могла курсировать свободно, а он сам - к аварийному плавсредству.
                Команда последнего постаралась, чтобы вода вновь не наполняла дюралевую посудину: дыру в днище заткнули тряпкой, и это изрядно помогло. Попытались завести мотор, и после долгих стараний он, простуженно покашляв, ожил. Команда потерпевших повеселела, хотя нос и губа Вадима опухли еще больше, и он почти не открывал рта. Приятели недостаток его указаний переносили вполне спокойно, тем более, что исполнять пока было нечего. Подождали, пока погрузятся пассажиры Лузина и флотилия стала спускаться к Выселкам.
               - Не устала? – спросил Андрей Звонареву, с которой сидел рядом.
               - Ты же хотел показать Выселки и Слоть, и рыбалку – ну вот, план вполне выполняется. Устать я еще не устала, набираюсь опыта.
               - Тогда, может быть, поедем потом проверять сети?
               - А когда же попадем домой?
               - Не волнуйся: ведь друг наш Гена тоже должен вернуться сегодня. Завтра свадьба. Значит, сети не оставит до ночи.
               - Тогда, конечно, поедем. Рыбачить, так рыбачить, до посинения!
               - Ты замерзла? Слоть нас порядком замочила.
               - Только брызги. А солнце греет. Вот те бедолаги, которые искупались с головы до ног – им, наверное, не жарко.
               - Сами виноваты: не зная броду…
               Причалив у Выселок, вытащили на берег подбитую лодку, и Лузин отправился к домам, бросив:
               - Я за инструментом.
               - Если не секрет, - тронул Корнева за рукав Димон, - а чего ваш капитан так торопится – еще какое-то ЧП?
               - Еще какое! – усмехнулся Андрей, - свадьба у него завтра. А тут вы путаетесь!
               - Так не знали…
               Вслед за Лузиным ушел и старый Яшин, а за ним – и Анна с Андреем, рассудившим, что чинить лодку – не моментальное дело, проголодались же они порядочно и пора перекусить. Тут первейшим предметом его забот выступала, конечно же, гостья.
               Булька, однако, подняла скандал при виде ее, и Андрею пришлось втолковывать ей, что Анна – человек достойный и уж никак не хуже ее, Бульки. Затем, войдя в дом, он пополнил запас собачьего харча в кормушке, сделал то же с довольствием кота и немедленно принялся за приготовление обеда. Анна вызвалась помогать, и поначалу хотевший протестовать Корнев согласился, достав из холодильника самостоятельно посоленных сорог и малосольные огурцы. Сам же, показывая свои поварские умения, накалил сковороду и, взяв яйцо, как заправский повар ударил о ее край.  Увы, виртуозного перемещения содержимого в емкость не получилось, и яйцо плюхнулось на ногу кулинара.
              - Вот зараза! – искренне вознегодовал он и, взяв второе, а также  нож, хотел поступить с ним традиционным способом, но спохватился, что тапок его покрыт яйцом всмятку и стал счищать его бумажными полотенцами. Соорудить яичницу ему все-таки удалось, и, вскипятив чай, они славно пообедали с приготовленными Анной салатами и индюшиным паштетом.
               - Я вымою посуду, - вызвалась Звонарева и в самом деле, взялась за мытье, воспользовавшись наличием горячей воды в чайнике.
               - Ин, ладно, - согласился Андрей, - я тогда буду вытирать плошки.
               И так вдвоем они довольно проворно справились с посудой, и хозяин подумал было включить телевизор, но тут залился его телефон. Звонил Лузин:
               - Чем занимаетесь? С дремотой боретесь?
               - Как же! Мыли посуду, а до того перекусили. После этих приключений аппетит напал!
                - Вам легче. Хотя я тоже перехватил на ходу, Елизаветин чебурек. А попил уже здесь, из речки!
               - Он с ума сошел! – всплеснула руками Звонарева.
               - Да все спешка, так ее и этак!
               Геннадий, надо думать, тоже слышал все звуки подле Корневского телефона:
                – Так вот, ремонт закончен, мореплаватели отправляются восвояси. Я – к сетям. Вы едете, или воздерживаетесь?
               - Ну, конечно, едем! – шепнула Андрею Анна.
               - Ну, конечно, едем! – громко повторил он.
              - Ну и ладно. Стало быть, жду!
              - А Егор Филиппович остался дома, - встретив их, сообщил Лузин, - устал. Ну, вперед!
              И он завел мотор.
             - А как ты дыру залепил? – спросил Андрей, перекрывая шум механизма.
             - Алюминиевую пластину вырезал, резину от камеры. Дыры просверлил и – на болты. Не протекает, но все равно капитальный ремонт нужен. Но это уже не наша забота.
               - Да уж. По-хорошему если - и вообще не стоили они никакой заботы.
               - Ну да. Но Вадим получил все-таки по зубам. Хотя и без нашего участия.
               - Карма.
               - Видать, так.
               Проверка сетей протекала далеко не так быстро, как их растягивание: надо было выбирать рыбу. Застрявшие в ячеях хариусы и небольшие ленки доставляли больше всего хлопот. Выпутывая их, едва не отрывали головы, так крепко держала их сеть. Рыба покрупнее просто запутывалась в тонких нитях, но тоже доставляла много хлопот. Взявшись за вторую сеть, почувствовали изрядное сопротивление, а на дальнем конце ее раздался мощный всплеск и полетели брызги.
               - О, это серьезный товарищ! – произнес взволнованно Геннадий. – Как бы он не ушел!
              И они принялись еще поспешнее освобождать снасть. Серьезный экземпляр не ушел: когда добрались до водоворота, который организовывала рыбина, поняли, что повязана она крепко, но все равно поднять ее в лодку оказалось непросто.
               - Какая большая! – восторженно воскликнула Анна Звонарева, уворачиваясь от увесистого хвоста, бьющего во все стороны. Сеть сдерживала его, но зато с нее веером разлетались брызги и лишь когда добычу прижали к дну лодки, орошение прекратилось.
               - Таймень! – удовлетворенно сказал Геннадий, стягивая сеть с темно-серых, испещренных черными пятнами боков.
               - А я думала, это щука! – призналась Анна.
               - Да, это рыба так рыба! – одобрительно проговорил Андрей. – Я  таких  только на рынке видел, в рыбных рядах. То ли нельма, то ли еще что-то подобное. Здоровая!  Полпуда потянет, или нет?
               - Наверное, потянет, - согласился Лузин.
               - Тогда ты план по рыбе выполнил и даже перевыполнил!
               - Да. Хорошо, что подвернулся этот хищник. Иначе была бы недостача. По головам-хвостам-то улов не очень большой.
                - Количество компенсировалось качеством. Чего же еще?
                Собрав сети, отправились, наконец, домой. Солнце неудержимо стремилось к горизонту, жара спала, а на реке и вовсе стало прохладно. Надо было поспешать. На берегу Лузин достал из ванны, куда бросали рыбу, пару увесистых ленков и, положив в полиэтиленовый пакет, протянул Андрею:
                - Это вам на перекус. В следующий раз делим поровну на каждого, а нынче у меня форс-мажор.
                - Да известно нам, и зря ты этих ленков отделил, забери обратно: тебе нужнее!
                - Ни в коем случае, иначе Слоть обидится со всеми вытекающими!
                Непрост этот Гена, ох, непрост!
                Посмеиваясь, Андрей с Анной отправились домой, но спохватились, что у Лузина слишком большой багаж, и разделили его груз. Сам Геннадий нес рыбу, Корнев – сети, а их спутница – рюкзак с сопутствующими материалами.
               В ограде Яшинского дома Егор Филиппович с зятем возились у крыльца, меняя обветшавшие ступеньки.
                - А-а, отрыбачились, ребята? Как улов? – поинтересовался Яшин, опуская молоток.
                - Не особо, но мы и сети недолго держали. А из хороших рыбешек – попался таймень.
                - Таймень? – вскинулся зять, - мне бы посмотреть на него. По-моему, я еще такового не видел.
                - Так дойдем до меня, разгрузимся, посмотрим, что заловилось, - отозвался Геннадий.
               - Ну, ты иди, посмотри, я тут закончу, - сказал зятю Яшин и вновь примерился к ступенькам.
              Таким образом, в усадьбу Лузина вместо одного только хозяина прибыли четыре человека. Но в дом заходить гости не стали. Геннадий принес из кладовки большой эмалированный таз и вытряхнул в него из мешка груду рыбы, едва вместившуюся в посудину. Главенствовал тут, конечно, таймень, хвост которого свисал через край емкости.
               - А, вот он, голубчик! – с почтением сказал зять, рассматривая речного лосося. – Вот бы его поймать на удочку, на спиннинг!
               - На удочку, только если она рассчитана на сома или щуку. На спиннинг - если крючки тройников надежные, - внес ясность Лузин. – Ну, еще сазан здоровый может с тайменем потягаться. Про белугу и калугу я не говорю.
               - Да, какие есть у нас рыбы! Но простому рыбачку недоступны. Ему – караси и ельцы. А я все больше пескарей ловил – в детстве. Потом они перевелись почти - по-моему, песка чистого не стало.
               - Ну, чтобы рыбу благородную поймать, надо двигать в специализированные хозяйства, оплатить рыбалку и таскать форелей почти из садка. Или вот в таких, да еще северных местах, половить втихаря можно. А нет возможности – тогда минтай и селедка. Но это уже в магазине.
                - Сделаю-ка я селфи с этим экземпляром. Когда еще попадется мне такой таймень! Да и вы бы, товарищи, с ним запечатлелись. Когда больше!
               И Анна с Андреем, точно, запечатлелись с  тайменем в руках. 
               Меж тем Геннадий спешно укладывал рыбу в известном ему порядке в тот же мешок, но всех головами к его открытому краю. После чего принес холстину размером с портянку, бутылку водки и, поместив тряпку в объемистую миску, залил ее алкоголем. Затем он обмотал холстиной головы рыбы и завязал мешок.
               - Сколько водки на выброс! – сокрушенно покачал головой зять. – Жаль продукт…
               - Чтобы рыба не протухала, - строго сказал Лузин.
               - Ты когда выезжаешь?- спросил Андрей.
               - Уже собираюсь. А вы?
               - Нам и собираться особо не надо.
               - Тогда давайте в связке и поедем.
               - Запросто. Но ты, когда выйдешь на старт, звони, и мы тоже встрепенемся.
               - А чего эти друзья приезжали, спросил у хозяина зять, кивнув на удаляющихся Анну и Андрея? Рыбачить?
               - Ну Андрей-то – да, и вообще оглядеться.
               - А она? Хлопать ушами?
               - Что за грубияны сегодня мне попадаются! – недовольно ответил Геннадий и понес рыбу к машине. Солнце продолжало свое движение к ночлегу, с реки уже несло сыростью.
               Лузин позвонил Елизавете, доложил, что с рыбой все в порядке, хотя времени потребовалось больше, чем по плану. И что вот с минуты на минуту он выезжает и не надо ли чего, о чем он, может быть, забыл.
                Она отвечала, что уже совсем ошалела от мыслей о завтрашнем дне и ничего подсказать не может, но если что забыто – то так тому и быть.
                Успокоенный Геннадий тут же позвонил Андрею и сообщил, что выходит на посадку и получил заверение, что они с Анной уже развели пары. Не прошло и пяти минут, как два автомобиля двинулись по единственной улице селения к лесной дороге, освещаемые последними лучами предзакатного солнца.
                Глава 12. Свадьба
                Есть ли что-нибудь более романтическое и менее созидательное, чем свадьба? Ну, конечно, образуется новая семья, появляются новые знакомые – но и только. Разве еще видео и фото. Зато сколько кутерьмы, поисков и заказов того, другого, третьего, десятого! И, наконец, расходов. Они-то  в большинстве случаев окупаются, что несколько смягчает удар по нервной системе организаторов – ближайших родственников молодоженов, но только на следующий день они могут перевести дыхание. И то не всегда, если на свадьбу, как недавно в Индии, приглашены пять тысяч гостей: тут отдохновения родным молодых не дождаться слишком скоро, как и самим героям этой умопомрачительной заварушки. Но Индия – это иное измерение. Там можно день и ночь праздновать что угодно под открытым небом и месяц не показываться домой. Иное дело – умеренные широты. Тут уж без крыши над головой никак не обойтись. Особенно, если свадьба затеяна в зимнюю пору.
                В этих местах и народ более сдержанный, под стать природе, особенно люди постарше.
               - Как здоровье? – после приветствия задают такому традиционный вопрос.
               И получают вполне тоже традиционный ответ:
               - Не дождетесь!
               И все понимают: все в относительном порядке, все как обычно, с неизбежными жизненными заморочками, и так будет и дальше.
               Свадьба Геннадия и Елизаветы собрала гораздо меньше пяти тысяч гостей, но и тут хлопот оказалось достаточно. Хорошо еще, что праздник протекал не в деревне, где даже в недальние времена нравы были весьма свободные, родственные, и даже на свадьбу отдельные граждане и группы граждан могли изрядно опоздать. Особенно, когда дело касалось скотины, которую следовало встречать с пастбища, дабы не потерялась. Но в любом случае заготовленные подарки достигали тех, кому предназначались. Бесполезная потеря времени из-за хозяйственных забот компенсировалась назавтра или послезавтра. Хотя по месяцу люди обычно не гуляли.
                Но прежде, чем ждать опоздавших, приходится ждать самих молодоженов, которые посвящают праздничному катанию по часу и больше. Все это время гости томятся в ожидании и, конечно, не скрашивают его употреблением спиртного, чтобы не расписаться до вручения подарков.
                Геннадий с Елизаветой не стали злоупотреблять терпением приглашенных, укоротив свадебный пробег. Начали его с почти первозданной природной территории на окраине, где возле дачных домиков присутствовала дикая трава, разбавленная песком, и была натянута волейбольная сетка. Два парня в майках и светлых трикотажных брюках, архитектурой напоминающих старые, доброй памяти кальсоны, увлеченно перебрасывались мячом; проехали по набережной, где на дебаркадере ютилась лодочная станция, обогнули центральный парк и памятник известному общественному деятелю-меценату. Памятник был старый: нынче меценатов негусто, естественно, и памятников – тоже. Даже ни одного. Каменный благотворитель смотрел вдаль и печалился, что видно плохо: он не мог смахнуть с глаз старый тополиный пух, который прилип и не смывался дождем. Елена посочувствовала ему и хотела было стереть мусор носовым платком, попросив на минуту остановиться, но памятник вблизи оказался слишком высок и глаза – недосягаемы. Может, и к лучшему: времени они тут не потеряли и прибыли к банкетному залу через полчаса после регистрации. Гости не успели даже как следует заскучать. Оркестр грянул марш и, после молодоженов в открытые двери ресторана потекла лента родственников, близких, друзей и коллег. Последние, понятно, обнаружились лишь у Елизаветы, но общее многолюдство скрадывало их отсутствие у жениха. Да и, в конце концов, кому какое дело: они могли бы это мероприятие провести только вдвоем с Елизаветой.
                Между тем застольные и околозастольные мероприятия шли своим чередом. Свадьба набирала ход: торжественные, не всегда короткие речи, поздравления, вручение подарков натуральных и денежных, пожелания многая лета и массы детей. Тут наблюдался порыв говорить много и вдохновенно, и выступавших с микрофоном можно понять: колхозные собрания, с продолжительностью до середины ночи, ушли в прошлое, не стало комсомольских, профсоюзных и даже партийных собраний. На митингах по случаю знаменательных дат жесткий лимит времени. А где же людям сказать речь? На свадьбе!
                Тоже и с песенным, танцевальным и иным исполнительским мастерством. Ведь далеко не все попадают на «Поле чудес» и изумляют публику мастерскими ариями, капустными пирожками и солеными арбузами, подносимыми этой славной передаче. Прочим приходится довольствоваться собственной кухней. А где же показать свои вокально-плясовые таланты? На свадьбе!
               Словом, нужно побольше свадеб, хороших и разных. На этот раз так и случилось: свадьба была хороша! Тут, кроме тамады и неоплачиваемых затейников для взрослого контингента трудились двое аниматоров, развлекая ребятню. У молодоженов детей не было, но они имелись у отдельных гостей. Для них организовали специальный стол, однако тут долго за ним не сидели. Похватав и наскоро пожевав того-другого, самая молодая молодежь то и дело выбегала на танцплощадку или на улицу и веселилась от души. Так что время от времени приходилось делать ей внушение, чтобы вела себя более пристойно. Порицание действовало до пяти минут, после чего опять начинались бесчинства. Аниматоры выбились из сил, силясь навести порядок с помощью своих незатейливых игр.
                Жених с невестой и их родители постарались, чтобы на столах присутствовали только качественные, натуральные закуски. Конечно, соблюсти это условие на все сто не представлялось возможным по причине опережающего развития органической химии,  биологии и жульничества. Но среди блюд не отмечалось сосисок, паштетов и яиц растительного происхождения, как и шоколадных конфет на маргарине. Жених особенно уверенно чувствовал себя в отношении рыбных закусок, хотя красномясый сугудай, поданный в ресторане, происхождением никак не мог быть с реки Слоть. Поскольку горбуша в нее никогда не заходила – в этом Геннадий был совершенно уверен. Еще он не сомневался в подлинности приготовленной баранины, так как ее разделали на ребра и иные части, которые подделать невозможно – при нынешнем уровне технологий. При этом немало вкушали гости блюд, вызывающих некоторые сомнения, но никто не становился в позу, в том числе и при употреблении многозвездных коньяков. Хотя иные предпочитали водку.
                Совершенно довольны остались гости многоэтажным тортом, даром, что до этого этапа банкетной дистанции дошли не все.
                Когда, наконец, дарение подарков завершилось, старики Серовы и Лузины совершенно выбились из сил, хотя ни напитками, ни закусками не злоупотребляли, и на танцплощадку почти не выходили.
                Страшно подумать, что было бы, соберись на свадьбу пять тысяч гостей!
                Молодые держались на славу и уходили из ресторана в числе последних, обремененные поклажей из подарков, хотя много их уже увезли друзья-помощники, а основную часть составляли конверты с вложениями, которые вполне поместились в карманы жениха.
                Ночью наиболее стойкие гости продолжили банкет дома у Лузиных, которые ушли ночевать к дочери. В четвертом часу ночи, сраженные многими хлопотами, волнением и бесконечным пригублением бокалов, повалились на ночлег молодожены. Тут же заночевали двое из приглашенных, которые утеряли способность самостоятельно передвигаться и даже понимать, почему все кругом качается и плывет, а брызг и плеска волн нету.
                Часам к 11 к небольшому кафе «Радуга» стали подтягиваться отдохнувшие участники празднества, в основном молодые люди и чуть позже заведение почтили своим появлением жених с невестой, но долго тут задерживаться не стали, предоставив всем возможность выпить все заказанное для них и закусить всем заказанным и оплаченным. На третий день молодые отбыли в Выселки, где их также ждало застолье, менее масштабное, но не менее обязательное. Собственно, застолье их даже и не ждало – это они сами должны были организовать его. И, засучив рукава, сразу по приезде занялись делом. Задача упрощалась тем, что разносолов готовить им почти не приходилось: многое осталось от пира в городе, в том числе одна из башен торта и груда баранины, поскольку баран тянул в живом весе никак не меньше 40 килограммов, и съесть его за один присест даже и свадьбе оказалось не под силу. Жареная рыба, хоть и удостоилась похвал, тоже не вся была употреблена; на праздничный стол в Выселках поступила еще часть закусок из резерва большого застолья. К тому Геннадий добавил соленых хариусов, которые в большом застолье не фигурировали: по совету Зинаиды их отставили из соображений спокойствия. Так как на одном из недавних гуляний гости заработали диарею от рыбы собственного посола. По той же причине отсутствовали и соленые грузди. В Выселках же никто не сомневался в качестве рыбной и грибной продукции от дома Лузиных. Словом, праздничный стол был уставлен на славу, Елизавета лишь пекла оладьи, и  то больше для поддержания марки новой семьи.
                - Ничего не забыли? – спросил у нее Геннадий, когда все было готово.
                - Вот я только что хотела спросить об этом у тебя!
                - Ну и ладно – можно считать, что ничего. Собираем гостей!
                И, пока Елизавета уставляла стол разносолами, он скорым шагом посетил Яшина.
                - А, молодожен! – воскликнул Егор Филиппович. – Поздравляю! – и он сухой и жесткой, как щепка, рукой стиснул ладонь Лузина.
                - Так все готово, товарищи! Ждем-с! Старые и малые – все на свадьбу ко мне!
               И с этими словами, деликатно отказавшись от чая, Лузин направил свой бег к пекарне. Фомины, извещенные, как и Яшин, заранее, уже приготовились идти на  торжество, Строкины же повстречались Геннадию по пути следования к ним.
               - А мы уже почти тут, где надо! – сказал глава семейства, который нес на плече гармошку.
               - Лучше чуть раньше, чем опоздать, - вставила Лидия Ивановна, - пока дойдем! Бегать-то уже разучились.
               - Вот это совсем хорошо, когда вовремя, - отозвался Лузин и перевел дух. - А я уже пробежался – до Егора Филипповича и до Фоминых. Они тоже выходят. Моя Елизавета колдует над столом – да у нее почти все готово. Так что придем мы не рано. Должны еще прибыть мой приятель со своей симпатией. Да вы его уже знаете – вместе тушили пекарню. Звонил им - говорят, выезжают. Авось, будут ехать не очень медленно. А инструмент нам зело кстати.
               Он подхватил гармошку Строкина и накинул ремень себе на плечо.
              - Да большая спешка и ни к чему:  почти весь день впереди, - отвечал тот, - сейчас только около четырех.
              Для малых наследников Яшина Геннадий установил журнальный столик и принес из амбара низенькую скамейку, некогда служившую сиденьем ему и его сестре. Предмет мебели был самодельный, построенный Лузиным-отцом, отличался большой надежностью и, соответственно весом. На скамейке вполне могли сидеть и тяжеловесные дяди, только сложно было пристроить ноги, особенно высокорослым особям.
                - Ну, а пока едут к нам Андрей с Анной, давайте будем усаживаться, - распорядился молодой хозяин. – Думаю, слишком они не задержатся. Место уж шибко у нас хорошее, вместе с нами!
                И он засмеялся.   
                - И в хороших местах есть дрянные люди, - рассудительно заметил Яшин, - ладно, что у нас не так людно. А на райских островах тоже тоски хватает, что там говорить! Только о дровах да валенках голова не болит. А все от того, что богачества маловато! А делиться, как и везде, желающих нет.
                Старый засмеялся, помедлил и добавил мечтательно:
                - Вот бы пополнялись наши ряды, да славными ребятами! Чтоб не одним богатством мерились!
                - А они такие и есть, Андрюха с Анной. Нормальные ребята, хотя тоже себе на уме.
                - А как же, у каждого своя голова на плечах. Только эти нормальные ребята вряд ли здесь обоснуются: город их испортил.
                - Ну, раньше все в город бежали, чем крупней он, тем сильней тянул. Сейчас смотрю и туда бегут, и оттуда. Броуновское - движение, - вставил Яшинский зять.
                - Рыба ищет, где глубже... Которым покой не по карману, шустрят, по молодости. А нам с Иваном да Антоном, например, не по годам рисковать ради шампанского. Мы как-то к нему не привычны. Да, мужики?
                - Вот это надо поприветствовать! – воскликнул новоиспеченный муж, - хотя есть у нас и шампанское по такому случаю. Но тогда его – женщинам, а прочим – водку. Или коньяк? А! Я так и знал – конечно, нашу расейскую!
                И он налил в фужеры шампанское, а в искрящиеся резьбой рюмки – водку.
                - Ну!.. – начал он, вставая, но тут за окном хлопнули дверцы неслышно подъехавшей машины и все, как по команде, повернулись туда.
                - Ах ты! – Геннадий почесал затылок, - нормальные ребята подъехали. Подождем?
                Возражений не последовало и, опустив хрустальное изделие на стол, он повернулся к двери. Тут же раздался стук, и она отворилась.
               - Во-первых, с праздником, во-вторых, страшно извиняемся за опоздание! – проговорил Корнев, - все из-за этого африканца!
               И он поднял на обозрение большую клетку с небольшим попугаем:
              - Зовется он волнистый попугайчик, и имеет репутацию очень разговорчивого.
              - Чтобы вы не скучали, занимаясь домашними делами, - добавила Анна.
              - Вот именно. А моя спутница уже всем знакома, кроме Елизаветы: Анна Звонарева. Вот я вас и представляю друг другу.
              Подождав, когда обе дамы обменялись традиционными любезностями, он добавил:
               - А опоздали мы, потому что забыли купить корм для этой птицы, - и Андрей поставил клетку в прихожей, на что ее обитатель отреагировал возгласом «коккодрилло!», намекая неизвестно, на что.
               - Ну, а теперь прошу к столу, - обратился к прибывшим Геннадий, - теперь все мы в сборе!
               Приборы для припозднившихся стояли на столе в их ожидании и Лузину оставалось только наполнить бокалы.
               - Хочу поблагодарить всех, кто прибыл к нам на торжество, пожелать всего самого доброго, в том числе и повеселиться в этих старых стенах! – обратился он к участникам застолья и до дна выпил свой сосуд.
                Его примеру без задержки последовали Андрей, Егор Филиппович вместе с зятем, Фомин и Строкин. Женская половина собрания до дна пить не стала, даром, что фужеры были наполнены умеренно, но никто и не уклонился совершенно.
                - Ну, если переходим к поздравлениям, тогда разрешите мне, - поднялся Яшин, когда все отведали блюд свадебного стола, - как старому старику! За себя и родню, - повел он рукой в сторону дочери с ее семейством.
                Егор Филиппович сказал затем недлинную речь, состоявшую из пожеланий счастья и множества детей.
                - А это для подкрепления словес, - и Яшин вручил жениху берестяной свиток, - с вложением!
                Все старожилы дарили молодым деньги – надо думать, невеликие, но уж точно не уворованные. Понимали, что натуральными подарками почти наверняка разочаруют виновников торжества, поскольку поколения и вкусы у них и дарителей разные. Как и положено, каждый раз поднималась за поздравления и пожелания чарка. Когда подошел черед Андрея с Анной, все собрание было заметно навеселе.
               Анна подняла клетку и вручила Елизавете:
               - Ну вот, Федя, ты и прибыл на ПМЖ, - обратилась она к попугаю, а молодоженам, кроме прочего, пожелала любить его и жаловать.
               - Добро пожаловать, Федя! – сквозь прутья клетки поприветствовала нового жильца Елизавета.
               - Р-рады стараться, вашсокородие! – бодро ответил он под общие аплодисменты и дружный смех.
               - И - тоже для подкрепления, - объявил Корнев,  вручая Лузину конверт.
               Приняв, как и все поздравлявшие, поднесенные им молодоженами фужеры, они не стали скромничать и выпили за счастливый союз до дна. Чем заслужили большую симпатию зятя Егора Филипповича. Он, как ни силился, не мог удержаться, чтобы не принять лишнего, и довольно скоро был порядочно пьян. За что, конечно, получил порицание от супруги с предложением сейчас же идти спать. Лузин хотел было вступиться за бесталанного: мол, праздник же, и если человек немного перебрал, это нормально, но передумал. Потому что получится – он, Геннадий потакает пьянству. Зятя оставили в покое, и гость мирно дремал, устроившись в уголке дивана. Дети, удрученные такой развязкой, стали звать мать домой и она засобиралась, не откладывая. Теперь предстояло как-то доставить человека домой. Разбудить его удалось довольно быстро, но теперь зять стоял на ногах очень нетвердо, и супруге не под силу было отбуксировать его к дому Яшина. На помощь пришел Андрей Корнев.
               - А что, уже все разошлись? – спросил сиплым голосом ведомый, обнаружив, что оказался на улице.
               - Да почти все, - отвечал Корнев. – Потому что основные люди – это мы. А мы уже расходимся.
               - А жених с невестой что без нас-то будут делать?
               - Ну, жених, пожалуй, еще чарочку сможет осилить. Разумеется, и закусить.
               - А она что? Ушами хлопать будет?
               - Ты поменьше языком шевели, побольше – ногами! – вышел из себя провожатый.
 Яшинские наследники шли впереди, и он в воспитательных целях мог позволить себе такой выговор. Так и подмывало тряхнуть грубияна за шиворот, но Корнев сдержался.
                Когда вернулся, заметил, что клетка с пола перекочевала на комод и только теперь как следует разглядел этот предмет мебели. Исполнение его вызвало восхищение экономиста: «Вот это настоящая и полезная работа! Не бессмысленные цифровые выкладки».
                Комод действительно  оставлял приятное впечатление: с инкрустацией, небольшой резьбой, на коротких гнутых ножках.
                - Ну, ты Буль! Чиппендейл! – покачал головой Андрей, обращаясь к Лузину.
                - А, это? Так это не я, работа моего дедушки. Уж сколько лет вещи, а все равно имеет вид, да?
                - Еще как имеет!
                - Мне такое не дано, я больше по мелочи. Да и времени нет на такую работу. Не оправдаются труды – народ нынче шибко прагматичный!
                Геннадий окинул взглядом собрание, всплеснул руками:
                - Но мы что-то отвлеклись от основных обязанностей! Надо исправляться!.
              И он щедрой рукой наполнил фужеры. Малое время спустя
                Строкин взял в руки гармонь, пробежался по клавишам и на пару с супругой запел «Ах, зачем эта ночь так была хороша…», каковую песню тут же нестройно подхватили Фомины и Яшин. Пели с воодушевлением, так что голоса Феди, порывавшегося что-то сообщить застолью, не было слышно. Лишь только когда случился антракт, он внятно сказал: «Жрать!». Тут спохватились, что почему-то при всеобщих возлияниях и закусываниях, забыли угостить попугая. Немедленно ему организовали обильный праздничный стол в клетке, на два блюда, и Федя немедленно же приступил к пиру.
                Гармошка перешла теперь на «Коней вороных» и пели все с большим подъемом, хотя часть слов терялась – слишком редко приходилось их повторять. А не зря ведь школьникам и прочим студентам внушают: -де, повторение – мать учения.
                Впрочем, исполнением своим артисты остались довольны, а других слушателей не было. Это напоминало выступление известного певца Окологривова, который сам писал стихи, сам укладывал их на музыку, которую сочинил тоже собственноручно, соответственно, самостоятельно исполнял выработанное произведение и по исполнении неистово аплодировал. Но тут имелась некоторая разница. Если он терпел столь неимоверные лишения, чтобы пробиться в мир звезд и больших гонораров, то хоровые исполнители Выселок пели исключительно для своего удовольствия, так сказать – для личного пользования.
                В разгар веселья зазвонил телефон Звонаревой. Как она расслышала звонок, остается загадкой, потому что исполнялась «Ты дарила мне розы» и очень увлеченно. Тем не менее, голос гаджета был услышан. Корнев, уловив уход Анны из-за стола, минуту спустя вышел следом. Она с изменившимся лицом заканчивала разговор, прощаясь.
                На вопросительный взгляд Андрея ответила:
                - Отец с высоким давлением, в больнице. Мне надо ехать.
                - Тогда давай поедем. Собираться нам долго не надо.
                - Тебе в город нельзя, после такого гулянья!
                - Но я не пьяный, вполне в норме.
                - Нет, лучше вызвать такси из Листвяжного.
                - Так когда оно придет, неизвестно!
                - Я поеду на автобусе. Последний еще не ушел?
                Андрей давно изучил график движения общественного транспорта близ Выселок. Сказать, что уже ушел, и повезти-таки Анну самостоятельно?
               Она поглядела на него таким взглядом, что стало понятно: врать никак не стоит.
               - Должен быть минут через 40. Вполне успеем, если двинем сейчас.
               И они, точно, успели, и провели на остановке еще 15 минут, пока, наконец, автобус не прибыл. Тут Андрей пожелал озабоченной Звонаревой счастливого пути и подождал, пока запыленный шоссейный лайнер не скрылся за деревьями.
                Свадебные гости начали расходиться по домам: пора и честь знать, да и звонок Анне призывал остепениться.
                - Ну, уж теперь-то мы отдохнем! – мечтательно сказал Геннадий, и добавил:
                - За все дни!
                Корнев помог молодоженам убирать со стола и, когда с этим делом и мытьем посуды было покончено, выпил на посошок с Геннадием и отправился домой. Но, прежде, чем ложиться спать, позвонил Анне. Она говорила вполголоса и насчет прогнозов была осторожна.
                После всех событий последних дней спал он беспокойно. Приснился Яшинский зять, играющий на бутылках, налитых прозрачной жидкостью в разных объемах. Музыкант ударял по ним серебряной ложечкой и выводил мелодию «Москвы златоглавой». Звон стекла прервался с появлением Вадима, в рваной футболке, которого сопровождал дядька Клочихин. На футболке можно было прочесть «Киллер» на английском.
                - Это правда? – спросил Корнев своего дядьку, кивая на пояснительную надпись.
                - Ну, конечно! Он служит киллером.
                - Это, значит, в театре?
                - Зачем в театре? В основном дома, и вообще, где увидит. Без пощады! Другой раз не по себе становится, если их много нашлепает. Но в театре-то бывает нечасто, да и тараканы там – редкость. Но если увидит, непременно пришибет!
                - Так, значит, он охотится на тараканов?
                - Ну да! На козлов ведь охота запрещена, на кабанов тоже, на лис.  И вообще на дичь. Только по лицензии.
                Снилась Андрею еще какая-то чепуха, и крепко он поспал только на рассвете. Утром на вахте у Анны, как она сказала, ничего не изменилось, и Корнев перед стартом из Выселок решил наскоро перекусить. Для этого следовало вскипятить чайник, и скоро он забурлил. Сквозь бульканье вдруг пробился телефонный звонок. Звонил Лузин.
                Геннадий в это утро проснулся рано с мыслью приготовить легкий завтрак, а может, и не легкий – как получится. Главное, чтобы Елизавета осталась довольна. Обязательно должен присутствовать на столе кофе. Яичница – глазунья или селянка? Опять же – на сале или на растительном масле? Как будто почувствовав потребность в ее совете, Елизавета открыла глаза и пожелала доброго утра. Насчет яичницы сказала, что употребляет любую, а относительно жира – лучше масло. Затем она подошла к зеркалу и занялась своим туалетом. Впрочем, подкрашивания и подкручивания ей особо не требовалось: и без того выглядела она презентабельно. Не зря одна ее недавняя подруга, занимающаяся наращиванием ресниц, удлинять Елизавете не стала, найдя их и без того роскошными. Хотя могла бы внушить, что тут случай, когда наращивание жизненно необходимо. Поскольку после того, как агрофирма перестала вовремя платить зарплату, нужда не заставила себя ждать и все работники ушли. Ушла и подруга, зооинженер по специальности.  С ресницами дело у нее пошло на лад, и когда агрофирму реаними- ровали и даже приподняли зарплату, возвращаться туда нипочем не хотела.
                И вот, лишь только яичница поспела, послышался легкий звук четырехтактного двигателя, скрипнули тормоза. Чертыхнувшись, Лузин подошел к окну. Нелегкая принесла белую легковушку из многодетного семейства «Тойот».  Из машины вышли трое: двое парней, в которых он узнал Димона и Кеху - участников недавнего крушения моторной лодки.
                Третьим членом экипажа оказалась женщина. Она помахала рукой и засмеялась. Геннадий озадаченно оглянулся на Елизавету:
                - Так это же целая делегация. Но причем тут дама?
                - Это же посол мира! – догадалась суженая, тоже поспешившая к окну. – Или нет?
                - Да, номер получается какой-то интересный. Ну что ж, пойду встречать! И ты? Пожалуй, нам придется жарить дополнительную яичницу.
                С этими словами он вышел во двор и открыл калитку:
                - Да, и вам «здравствуйте». Каким ветром?
                - Поздравляем со вступлением в брак! Желаем счастливой семейной жизни! – проговорил Димон и, приняв от Кехи, протянул Лузину спиннинг с безынерционной катушкой и кейс с набором блесен, воблеров и мормышек. Затем вручил букет оранжерейных цветов Елизавете.
                - Спасибо! – прозвучало в ответ, и все трое прибывших похлопали в ладоши.
               - А что Вадим? – спросил Геннадий.
               - Он плоховато выглядит, то есть – губы. Говорит кое-как, улыбаться даже не пробует. Перекусывает с грехом пополам. Но пройдет это – еще день-два. А прислал вам свои извинения, и мы с Иннокентием присоединяемся!
               - Да я особо и не в претензии.
               - И правильно. Тот нож, которым он пугать хотел – цирковой.
               Дмитрий достал знакомый нож с оранжевой ручкой, что был у Вадима, выщелкнул лезвие и с размаху всадил в ладонь левой руки. Елизавета ойкнула и схватилась за щеки.  Членовредитель держал ладонь горизонтально, и из нее торчала оранжевая рукоять. Затем он наклонил длань и рукоятка упала. Димон расхохотался:
               - Вот такие фокусы. Вадим у нас иллюзионист. Только вот с речным походом у него не задалось.
               В продолжение этих манипуляций спутница водных туристов удалилась и неслышно утроилась в машине.
              Димон еще раз щелкнул ножом, обнажив лезвие, затем утопил его в рукояти и сунул предмет реквизита в карман.
              - Ну, раз такое дело, следует отметить его! – с подъемом заявил Лузин. – Мы с Елизаветой просим вас к столу!
              - А что же ваша дама? – спросила Серова.
              - Тут как раз и смысл, почему трое нас. Это сестра моя, Марина. Попросили ее поработать сегодня шофером, потому что надеялись поднять чару за свадьбу, и заодно - на мировую, - ответил Дмитрий. – Да не переживайте, мы устроим ей ужин, как приедем домой.
             - Нет, все равно так не годится, - запротестовала Елизавета, - надо непременно ее позвать. – И она решительно направилась к белому экипажу, слегка заляпанному глиной с Выселковской дороги.  Тем временем Лузин, отойдя в сторонку, позвонил Корневу и пригласил его на второй завтрак.
             - Второй? – изумился тот. – Да у меня еще и первого, кажется, не было. Я даже уверен, что так.
             - Спишь долго, потому что.
             - Так у тебя теперь новые порядки? У вас, то есть, двоих.
             Вообще-то мы особо не завтракали – чай с печеньем спросонок. Но тут понимаешь, люди с поздравлением, так что ждем-с!
             И Лузин рассмеялся:
            - Всю деревню собирать уж не станем, но ты скороход, так что поспеешь!
            Затем Геннадий распахнул двери сеней и дома, сделал приглашающий жест гостям. Первой впустили Марину, доставленную Елизаветой после непродолжительных переговоров, за ней последовали Дмитрий с Иннокентием и последними вошли хозяева. Геннадий пристроил возле трюмо в прихожей спиннинг с блеснами, цветы заняли место в большой стеклянной банке, поскольку ваза была занята.
             - Ну вот, порядок, - удовлетворенно сказал он, потирая руки.
             - А что же вы не садитесь? -  спросила Елизавета, хлопочущая на кухне так скоро, что трепыхались занавеска на окне и скатерть, на столе, к которому и подступиться было невозможно.
              - Ах, да! – спохватилась, наконец, хозяйка и отступила к вспомогательному столику, заканчивая последнее блюдо.
              Раздался стук в дверь и на пороге возник Андрей Корнев.
              - Б-а, - воскликнул он, нескоро вглядевшись в гостей после яркого уличного света, - знакомые почти все лица!
              - Все верно. А это Марина, сестра Дмитрия, - сообщила Елизавета, - прошу любить и жаловать! Марина, а это - Андрей, - сделала она плавный жест в сторону Корнева. Последний слегка поклонился, не став тянуть руку через стол.
              - Я шофером, - пояснила Марина, - наняли вот на сегодня. Поскольку за мировую рассчитывают поднять чарку, и одновременно не лишиться прав.
              - Это дело, - одобрил новоприбывший.
              - А вот что вы забыли, - обратилась она к брату и из своей малой сумки извлекла пузатую бутылку коньяка.
              - А-а, и верно, забыли! – обескуражено признал он, принимая сосуд с благородным напитком, - а собрались поднять тост!
              И  Димон твердой рукой наполнил малые стеклянные емкости, выставленные Елизаветой.
              - Да, все хорошо, что хорошо кончается! – заметил Константин, когда выпили за взаимопонимание и позитивный настрой.
             Нежданные гости не стали особенно задерживаться и часа через три начали собираться домой, куда скоро и отбыли, напутствуемые лучшими пожеланиями.
              - Ну вот, наконец-то мы отдох… - не совсем трезво начал Геннадий, но Елизавета тут же закрыла ему рот ладонью. Корнев, вытиравший полотенцем последний стакан, засмеялся:
                - Тяжела доля молодоженов!
                - Спасибо тебе, Андрей; что бы мы делали! – поблагодарила Елизавета и вручила ему большой пакет блинов, которые она пекла перед предыдущими посиделками на двух сковородах, и нажарила теста гораздо. После этого Корнев выпил с Лузиным на посошок и нетвердо откланялся. Наутро он покинул Выселки.
                Глава 13. Упрямство Зинаиды
                Лето сдавало свою вахту: укоротился день,  и все больше сырости обнаруживалось по утрам в густых зарослях по берегам Слоти. Отошли ягоды, кроме поздних, отцвели многие цветы, появились на деревьях желтые и красные листья, вечером неистовствовали комары. Зато пришел черед основных грибов – маслят, подберезовиков, груздей и рыжиков. Особым почтением пользовались два последних вида, поскольку прекрасно шли на засолку. Они составляли непременный атрибут праздничного стола, не говоря уж о рядовом. С вареной картошкой шли за милую душу, тут с ними могла соперничать только традиционная селедка. Даже красная икра не тягалась с этими яствами: ну кто же станет употреблять ее, например, с картофелем в мундире или заедать ею грубый самогон? Это все равно, что есть, например, лобстеров с  овсяной кашей из плохо очищенного фуражного зерна.  Морепродукт – весь насмарку, а каша при нем все равно не становится лучше.
                Разъезжаются в эту пору городские гости, соскучившиеся по своим мусоропроводам и диванам, балконам с видом на противоположную многоэтажку и проезжую часть. Увозят с собой некоторый загар, запах леса и что-нибудь более существенное: некоторые варят тут же после сбора ягод варенье впрок, другие маринуют помидоры и укроп и никто не проигнорирует грузди с их потрясающим амбре и оранжево-полосатые рыжики. Это тебе не шампиньоны, выращенные в неволе на искусственном субстрате!
                Подошел к концу и тур в Выселки для гостей Егора Филипповича, и уж он никак не мог отпустить их без даров местной природы. Не то, чтобы прикипел к ним за это время душой, просто имел издавна такую установку: не гоже встречать и провожать гостей с пустыми руками. А потому одним солнечным и росным утром вся бригада Яшиных во главе со старейшиной вышла на промысел. Руководитель экспедиции дал наставления, где и что можно собирать, и что желательно не заблудиться. А потому следует держаться более кучно. И родственники, как застоявшиеся рысаки, бьющие от нетерпения копытом, ринулись в чащобу. Сам же Яшин, подвигался среди деревьев не спеша, отыскивая сырые грузди, которые уважал более всего, и время от времени присаживался на валежину перевести дыхание. Часа через полтора вернулись молодые и совсем юные грибники, запаленно дыша и сравнивая свои достижения. Конечно, не могли они обойти вниманием и добычу старого, который ушел не очень далеко от места старта. У него оказалась полная двухведерная корзина белых бахромчатых груздей, издававших сногсшибательный запах.
              - Эх, ну надо же! – изумился при виде их зять Яшина, не набравший и ведра грибов разного чина и ранга. – Как же ты их, Егор Филиппович, или у тебя тут грядка груздей посеяна?
              - Тихая ведь это охота. Поэтому ни шуметь, ни суетиться не надо. Тогда и насоберешь, - отвечал невозмутимо лесовик.
              Пока грузди отмачивались, что дело очень нескорое, Яшин перешел ко второму пункту продовольственного обеспечения семейства дочери. Он, совместно с зятем, предпринял поход на Слоть в рыбных целях. Запас червей а также слепней, вкупе с блеснами, призван был создать необходимый запас хариусов, ленков и окуней. Однако не все ладилось на этот раз у Егора Филипповича: погожие дни начала осени без капли дождя вызвали обмеление Слоти. Вода совершенно очистилась и стала прозрачной, как слеза злостного неплательщика. Водные обитатели видели все вокруг, в том числе и шевеление на берегу и убирались подальше вглубь, пугаясь даже тени пролетающей над рекой вороны. В таких резко неблагоприятных условиях махать спиннингом, стоя у воды было совершенно бессмысленным занятием, равно, как и закидывание в волны слепней и искусственных мушек. Тут Егор Филиппович прибег к давнему, еще детскому приему: подкрадывался к потоку из-за кустов и осторожно подбрасывал в волны наживку. Нечего и говорить, что в его возрасте такая тактика была весьма утомительной и, выловив трех хариусов, он вынужден был от нее отказаться. Зять, несмотря на свою относительную молодость, в этом деле тоже не преуспел, упустив рыбину практически на берегу. На червяков клюнуло полдюжины окуней, но для двух часов рыбалки весь улов не стоил ничего. Но не таков Егор Филиппович, чтобы отказываться от своих планов: отдохнув от топтания по берегу, он направился к Лузину - теперь уже к Лузиным.
              Сразу после приветствий Яшин перешел к делу, отвергнув предложение хозяина выпить стопочку для активизации кровообращения:
              - Я уж активизировал его – порыскал на реке, да бесполезно: вода малая, светлая. Только мелочь ловится, и то так себе. А хотел на дорогу моих гостей снабдить: на днях уезжают. Ну и вот: не кинул бы ты сети? Много-то мне не надо – не на продажу.
              - А когда, Егор Филиппович, контрольный срок?
              - Да раньше – лучше. Хорошо бы завтра.
              - Можно и завтра. Не все же время отдыхать!
              Он переглянулся со своей молодой супругой.
              - И я поеду! – тотчас же отозвалась она, свадебные рыбы у нас закончились, может, немного поймаем и себе.
              - А взамен я тебе преподнесу сеть, связал небольшую между делом. Осталось совсем малость. Ячея крупная, так как ты постоянно ругаешь мелкодырчатые сети. Эта, пожалуй, будет даже слишком крупная. Но посмотришь в деле – можно связать и помельче.
               - Вот это хорошо. Испробуем, как только будет готова. А ты – с нами?
               - А чего ж? Очень запросто. Закидушки возьму.
               - Попробуем. Вода, значит, светлая? Давно я на реку не заглядывал - рыба, поди, распустилась. Но приложим максимум, да, Лиза?
               - Приложим, а как же! – подтвердила Елизавета и спросила:
               - Так может, чаю, Егор Филиппович?
               - Нет, спасибо, пойду я, мелкие дела ждут. Надо развиваться. Как недавно в приглашении для пенсионеров говорилось: мы создадим условия для дальнейшего вашего развития и построения карьеры. Вот так говорят. А чтобы и карьера и пенсия были подходящими, надо думать об этом с младых ногтей.
              - Наверное, правильно, - заметила Елизавета. – Дети должны думать о пенсии с детского сада; вся жизнь – под знаком грядущей пенсии. Собственноручной. Все – только для нее!
              - Во-во. Вы-то, чаю, ночей не спите, все о ней думаете?
             И Яшин зашелся мелким смешком, вторя обоим Лузиным.
                ***
             Назавтра трое рыболовов отправились на ямы за перекатом, лишь только солнце поднялось над лесом. По малой воде преодолеть каменистую мель оказалось делом нелегким: лодка то и дело задевала днищем крупные камни, со скрежетом пробиралась по гальке. Геннадий опасался повредить винт и привлек на помощь все свои лоцманские способности, чтобы провести судно до места. Яшин на середине дистанции вышел из лодки, чтобы уменьшить осадку, и двигался пешком. То же хотела сделать и Елизавета, но Геннадий резонно заметил, что тогда некому будет смотреть за дном, а все большие каменья на перекате он не помнит. На преодоление переката в этот раз ушло вдвое больше времени, чем обычно.
               Геннадий смахнул пот со лба и пару минут отдыхал, оценивая последствия обмеления Слоти. Подумал, что следовало бы захватить бредень: в небольших озерцах осталась зазевавшаяся рыба, не успевшая по воде скатиться в реку. Но потом решил, что это, в основном, мелочь – крупная убирается загодя. И успокоился. На этот раз сеть поставили одну. Ввиду затрудненного маршрута оставлять ее надолго не стали: вдруг завтра пройти по нему будет уже совсем невозможно? Остановились на том, что придется подождать несколько часов, и снять сеть. Назначенное для ожидания время истекло незаметно благодаря иным снастям, которые не требовали длительного ожидания. Яшин изловил несколько крупных горбачей-окуней, Елизавета, рыбачившая на быстрине, поймала трех хариусов, а Геннадий, чертыхаясь, оторвал одну за другой две блесны. Все-таки, привязав третью, он поймал небольшую щучку, а затем и увесистого темного, ямного ленка. Долгое бдение скрасил также небольшой пикничок, устроенный заботами Елизаветы, захватившей целый пакет провизии.
                Наконец, настал и черед сети.  На этот раз она не порадовала рыбарей: лишь две щуки да несколько хариусов и крупных сорог принес невод.
                - Ну что вы набились, бездельники! – пенял им Лузин, - выпутывай вас теперь!
Впрочем, хариусы со своими радужными плавниками были хороши и в меньшинстве.
               - Так спасибо этому дому, пойдем к своему! – поблагодарил Слоть Яшин и приподнял камуфляжную кепку.
               - Пойдем к своему, - повторил он, - потому что погода портится. Оттого и рыба попряталась.
               Общий улов получился сносным: большое ведро разнокалиберной рыбы. Яшинскому семейству Геннадий пожертвовал ленка, что с окунями, выловленными аксакалом, составило замечательно весомый взяток, подкрепленный мелочью.
               - Да хватит им этой рыбы! – урезонивал Егор Филиппович Лузина, норовившего присовокупить к добытому еще и дородную щуку.
               Все это предстояло заморозить до поры, когда будут посолены грузди.
               - Ну, вот, конец – делу венец! – подытожил Геннадий, когда начали расходиться.
               - Истинно! – подтвердил Яшин, потирая поясницу. Как раз в этот момент у Елизаветы ожил телефон.
               Лузин затуманенным взором посмотрел на нее, на телефон, и напрягся. Вроде свадьба закончилась…
               - Кто-кто, - удивленно спросила Елизавета, - Борис? Откуда ты? Вернулся? И что?
               С реки потянуло сыростью, порыв ветра закружил мелкий травяной мусор. Солнце как-то враз скрылось в облаках.
                - Ну, так я пошел, - объявил Яшин, - погода портится. Надо успевать. До свидания!
                - Да, - отозвался Лузин, держа в руках пакет с рыбой и переминаясь с ноги на ногу.
                - Так, значит, о Зинаиде? – в некотором замешательстве спрашивала в трубку Елизавета, затем добавила:
                - Приехать? Ну, приезжай! Перезвоню, на меня дождь уже брызжет!
                Она с досадой сунула телефон в карман куртки и обескуражено посмотрела на супруга:
                - Объявился один беглец. Беглец от Зины. Но пойдем, а то уже дождь начинается. Дома расскажу.
                И она торопливо двинулась в Выселки, увлекая за рукав Геннадия, который не сразу набрал скорость, не ожидая такого быстрого старта.
                Как ни торопились они и Яшин, все трое даже на короткой дистанции не успели опередить дождь. Подгоняемый шквалистым ветром, он дробно застучал по земле и плечам рыболовов.
               - Караул! – сдержанно воскликнула Елизавета, забегая в сени и придерживая дверь, чтобы мог со своей поклажей протиснуться Лузин. Вслед за ним залетел заряд дождя и жухлых листьев.
               - Так вот я и говорю, - произнесла его половина, сняв куртку и отдышавшись, - к нам навострился Борис Бурыгин, бывший бой-френд Зинаиды.
               - Ни разу не слышал, - флегматично отвечал Геннадий, - и на какой предмет?
               - Вот сейчас будем выяснять, - и Елизавета достала телефон. Лишь только она включила его, в стену что-то с  грохотом ударило так, что задребезжала посуда в шкафах.
Оба Лузиных вздрогнули и переглянулись, после чего глава семьи припал к окну.
                - Похоже, прилетел лист шифера, - сообщил он, - и – вдребезги. Не наш ли, пойду посмотрю.
                - Осторожнее, как бы еще что не прилетело!
                Осмотр крыши успокоил хозяина: с ней все было в порядке, зато разорванной оказалась пленка на теплице и прореха все ширилась, с каждым порывом ветра хлеща оборванными краями. Пыль забивала глаза, но все же Лузин подошел к калитке и оглядел улицу, по которой неслись обрывки бумаги, желтые огуречные листья с плетями ботвы, ветки смородины и прочий мусор. Прогремела, подскакивая на ходу, большая жестяная бочка, какую Геннадий видел в огороде Фоминых, прокатилась пустая консервная банка. Зарядами ударял дождь, и наблюдатель почел за благо убраться под крышу.
                - Наш шифер на месте, этот прилетел, наверное, со старого дома. Так что счет один-ноль в нашу пользу. Лишь бы ветер не сдурел совсем.
                Как ни плотно были закрыты окна, внутри стал чувствоваться запах пыли. Крупные капли дождя как град, стучали по стеклу.
                - Хорошо, что успели убежать с реки, - покачала головой Елизавета.
                - Да уж. Не зря торопились, снимая сеть. Еще бы лодку не сорвало!
                Через несколько минут шквал ослабел, зато во всю мощь ударил дождь.
                - Ну, теперь можно позвонить, - решила Елизавета и обратилась к зажатому в руке телефону.
                Лузин снял основательно намокшую куртку и развесил на спинке стула, после чего включил чайник:
                - Хорошо еще, свет не отключился.
                - Так я не поняла, Борис, с какой целью ты хочешь добраться до нас и как – ни разу же не был? Разузнал? Проворный! И когда планируешь двинуться в путь?
                Она отняла телефон от лица и, наклонившись к уху суженого, негромко известила:
                - Он уже едет, едет пять минут – сказал. На попутке, стрекозел!
                - Да ты что, в такую погоду? Наш-то ручей уж, наверное, из берегов вышел!
                - Ну, там, может, дождя нет. Да и с головой он иногда не дружит. Втемяшится что-нибудь…
                - Дела-а, протянул Лузин. Интересный экземпляр!
                - Ты где потерялся? – нарочито громко спросила у трубки Елизавета, ты слышишь?
                - Слышу, слышу!
                - Так что ты затеял?
                - Коротко: надо образумить Зинаиду. Вот вы женатые, а мы?
                - Все прыткость твоя безрассудная!
                - Причем тут я-то? Закон подлости - мой прилипчивый приятель. В прошлом году собирались однокурсники: созвонились, списались, срок утвердили, то-се. Сильно я хотел на ребят посмотреть – все-таки десять лет прошло. Ну и вот, подходит время, за два дня до съезда двоюродный брат звонит: они с женой и дочкой собрались ко мне в гости! Да леший бы с ним, с братом – жену жалко, а особо дочурку. Ведь я их постоянно приглашал, и вот они собрались – тоже непростое дело. И ведь не раньше, не позже! Эх!
                - Приезжайте, - говорю. И начал готовиться. Однокашников скрепя сердце отставил. Утром в назначенный день родственники звонят:
                - Выехали! – говорят. Радостные. Ехать-то два часа. Жду. Два часа проходит – нет их. Ну, думаю, еще минут 15, и позвоню. Но тут братец звонит:
                - Знаешь, Боря – машина моя скисла. Повозился – ничего не пойму, не заводится, и все тут. Мужиков проезжающих спрашивал – на диагностику надо говорят, в сервис. Вот, сидим, ждем эвакуатор.
                - Так по-негодяйски день и пропал. А ты говоришь - прыткость! Я вообще смирно сидел, никому не мешал.
                - Ладно, хочешь образумить Зину. Так флаг тебе в руки, а при чем тут я?
                - Она если послушает кого, то только тебя. Надо посоветоваться, чтобы не вразнобой.
                - Ну что теперь - если уж едешь, езжай. Только в такую шальную погоду выехать навстречу не сможем. Не проедем. Придется тебе пешком – через лес.
                - Не страшно. Где я только ни ходил!
                - Упертый! – резюмировал Лузин, невольно услышавший часть разговора.
                Дождь за окном стоял стеной.
                - Не проехать, - скорее для себя, чем для Елизаветы, пробормотал местный житель. А Барыгину до нашей дороги еще с полчаса.
                - Бурыгину, - поправила Елизавета. Хотя и это тоже подходит. Он, видишь ли, занимался челночным бизнесом, а по-моему – почти контрабандой.
                - Из-за этого Зинаида и знаться с ним не хочет?
                - В основном-то из-за того, что он рассчитывал заработать кучу денег, и смотался от нее ради них. А на чем тогда хотел сорвать куш – не знаю. И вот вернулся. Хорошо, что не закрыли.
                Они помолчали, слушая всхлипы дождя.
                - Может, пока выпьем чаю? – предложил Лузин.
                - Да, ничего другого не остается.
                - Интересно, а Зинаиде известно, что Барыгин вернулся?
                - Бурыгин? Узнаем у нее самой. Сдается мне, что он объявился здесь тихой сапой.
                - И думает, его проблемы будет решать кто-то другой?
                - Посмотрим. Ты пей чай, остынет.
                - В такую погоду горячий чай – красота! Хотя добрые люди делают профилактику водкой.
                - Интересно, в местах, где дожди идут месяцами, где они берут деньги на профилактику?
                - Да, мы не потянем, - засмеялся Геннадий, - или надо открывать спиртзавод.
                После чаепития с домашним печеньем навалился сон, поощряемый однотонным шелестом дождя. Стряхнув дремоту, Лузин посмотрел на часы:
                - Время пересадки путника на свои двое уже прошло. Он не собирался с остановки звонить?
                - Ничего не говорил.
                - Как бы не порскнул куда в сторону!
                - Так ведь тропа одна. Дорогу, говорит, по карте изучил.
                Они просидели в ожидании еще полчаса, листая каналы телевизора. Наконец, Елизавета решительно взяла телефон.
                - Не отвечает, - через минуту сказала она, хотя Геннадий все понял и так.
                - Этого только не хватало! – встревожено проговорил он и вгляделся в окно, выходящее на лес. За поредевшим дождем виднелись сосны на опушке и никакого движения.
                - При нормальном раскладе должен уже подходить.
                Новая попытка дозвониться до путника не дала результата.
                - Абонент не отвечает, - деловито сообщила роботиха, - вероятно, он не в сети, а возможно, летит в самолете.
                - Как же мы сразу не догадались! – проворчал Лузин и пошел к вешалке.
                - Ты куда? – встревожилась Елизавета.
                - Так на розыски автостоповца. До остановки он давно уже доехал. Ну и вот, осталось понять, куда делся.
                - Подожди еще немного, - отреагировала Елизавета, - не зима!
                - Да, хоть это хорошо, -  и дождь не такой азартный. Подождем минут 15.
                Наконец, истек и этот срок.
                - Ну, я пошел, - решительно сказал Лузин.
                - Тогда и я с тобой, - не менее твердо заявила Елизавета, надевая куртку.
                Возражений не последовало, и через минуту поисковая экспедиция взяла старт.
                Дождь не прекратился, продолжая осыпать ее мелкой моросью.
                - Да, не очень комфортная погода, проворчал Геннадий, - ладно еще, что не жарко.
                - Вечер, - отозвалась его половина.
                Несмотря на то, что на ногах у них были сапоги, уже на опушке леса джинсы у обоих на коленях промокли. В молчании прошли с полкилометра, затем Елизавета остановилась и крикнула:
                - Борис!
               Несколько секунд ожидания не принесли отклика. Через малое время прозвучал повторный призыв, к которому присоединился и Геннадий. На этот раз донесся слабый звук, отдаленно напоминающий возглас. Они ускорили шаг, что на размокшей тропе было непросто, и на следующий свой клич получили уже вполне внятный отзыв:
                - Здесь!
                - Стало быть, он на тропе, - резюмировал облегченно Лузин, а Елизавета крикнула:
                - Идем! Мы идем!
                И в самом деле, они шли, не прислушиваясь более к лесу.
                - Скоро ручей, - определил Лузин, - там он, что ли, застрял?
                - Немудрено, шумит, как водопад, а обычно его и не слышно.
                - Вода большая, - согласился Геннадий.
                - Ты где? – крикнула Елизавета.
                - Здесь, здесь я! – отозвался где-то совсем рядом сиплый голос.
Его обладатель сидел на примятых кустах в стороне от тропы и, вытянув шею, всматривался в приближающихся спасателей.
                - Что с тобой? – озабоченно спросила Елизавета, заметив рядом с ним толстую палку с рогулиной на конце.
                - Нога! – поморщившись от попытки привстать, отвечал сидящий. – Здравствуйте!
                - Здравствуй, здравствуй, тебе это сейчас особенно нужно!
                - Что с ногой? - не перелом, надеюсь? – спросил Лузин.
                - Не знаю. Подвернул. Прыгнул на берег с моста, потому что он в воде. Лучше бы брел.
                - Мост в воде, вместе  с обочинами?
                - Ну да, идти-то по нему можно, а вокруг вода. В самом ручье, наверное, верблюд утонет!
                - Да, серьезный потоп. Но смотреть на него некогда. Давай, хватайся за меня, вместо костыля буду. И пойдем.
                - Я с другой стороны поддержу, - с готовностью предложила Елизавета.
                - Нет, с другой я подопрусь костылем, - не согласился пострадавший. 
                - Ты весь мокрый, хоть выжимай. А мы думаем, куда пропал? Контрольное время давно истекло.
                - Искал телефон. Когда прыгнул, наверное, он вылетел из кармана. Долго ползал, рылся в траве, в воде у берега – бесполезно! Ну и двинулся, как есть. А промок-то еще до купания, под ливнем.
                - Ливень ужасный, - согласилась Елизавета.
                - И надо же, все в кучу: и ливень, и потоп, и телефон!
                - Ну, - скомандовал командир экспедиционного отряда, - встаем!
                И, подхватив охнувшего гостя Выселок под руку, рывком поднял его. Утвердившись на здоровой ноге и опираясь на Лузина и на костыль, тот сделал шаг, а затем и второй, и третий.
                - Жаль, что я не травматолог, - сокрушенно молвила Елизавета, несшая сумку Бориса, из которой струилась вода, и рюкзак  с палаткой, захваченный дома на всякий случай.
                - Да, и на троих – ни одного эскулапа, - согласился Геннадий.
                Мелкий дождь продолжал моросить, и обмен мнениями прекратился, как только они одолели первые сто метров. Чему способствовала и необходимость экономить дыхание. Особенно туго давалась дорога Борису. Но и Геннадий скоро дышал, как запаленная лошадь. Елизавета стойко несла увесистую палатку и походную сумку, но это тоже немало отягощало ее.
                - Присядем, перекурим, - предложил Лузин, когда рядом с тропой показалась упавшая  валежина. Они устроились на стволе, обросшим мохом, как на диване. Мох набрал в себя много сырости, но это мало заботило чету Лузиных и опекаемого: они промокли не меньше, чем этот мох. Скоро прохлада от мокрой одежды стала довольно агрессивной, так что Бориса стал передергивать озноб.
                - Ну, нам пора дальше, - заметив это, сказала Елизавета, и путники продолжили поход по раскисшей тропе.
                - Далеко еще? – спросил увечный.
               - Наверное, с полкилометра, даже меньше, - прикинул Геннадий, - при таком темпе минут за 15 дойдем. Так что держись. Лес сейчас кончится.
               И верно: скоро на смену соснам и березам пришел кустарник, а за ним обнаружилась и безлесная долина. Стали видны редкие дома.
              - Ну, еще один рывок, еще одна попытка! – бросил Лузин и ступил на ромашковую поляну, безжалостно топча цветы. Двое его спутников, собравшись с силами, поспешили за ним с очень умеренной скоростью. В сапогах хлюпала вода, но разуваться ни у кого не было желания, а у Бориса – и возможности.
              Любой путь кончается, и этот не стал исключением. С торжествующим возгласом «Пришли!» Елизавета обогнала мужчин и открыла калитку, а затем  двери сеней и дома.
              - И верно, пришли, - с некоторым даже удивлением повторил Геннадий, поднимаясь вместе с отягощением на крыльцо. В прихожей они так рядом и сели на скамейку отдышаться. Елизавета тем временем переоделась и  предложила немедленно переодеться двоим отдыхающим, с одежды которых на скамеечку и на пол натекла лужа воды. Были подняты из запасников все предметы одежды Лузина, тогда как мокрое платье было погружено в цинковую ванну для дальнейшего отмокания, поскольку на брюках налипли грязные брызги. Больше всего хлопот доставили кроссовки гостя, вернее, один, застрявший на поврежденной ноге. Бурыгин внес предложение разрезать его, если имеется острый нож. Однако Лузин, покривив душой, сообщил, что острого нет, и придется помалу стягивать целый, нерезаный башмак. Совместными усилиями эта операция была проведена в несколько минут, наполненных чертыханием гостя от ее болезненности. Само переодевание не заняло много времени.
               - Ну, теперь пьем горячий чай, - объявила Елизавета, успевшая вскипятить чайник, и расставила стаканы. Рядом появилась зажаренная перед походом рыба, а на сковороде шипела еще, дожариваясь, яичница.
               - Чай – это хорошо, спасибо тебе, но перед тем надо выпить что-то антипростудное.
               Геннадий извлек из холодильника бутылку водки и наполнил три стопки:
               - Тебе, Лиза, тоже надо выпить, во избежание!
               - Да, хоть не зима, а пробрало насквозь! – поддержал его Борис. – А ведь я тоже с лекарством,  поскольку напросился в гости, - и, притянув к себе свою сумку, извлек бутылку виски.
               - Пожалуй, нам и одной будет многовато, - покачала головой Елизавета.
               Выпили представители сильного пола, даже не поморщившись, и хозяйка тоже одолела свою порцию.
               - Даже не заметно, - поделился ощущениями Бурыгин, и Лузин вновь наполнил емкости. Елизавета отрицательно помахала ладонью и предпочла чай и жареного хариуса; ее примеру скоро последовали и Геннадий с Борисом.
               - Так что мыслится делать, чтобы восстановить отношения с Зинаидою? – воспользовавшись паузой, обратилась хозяйка к гостю. Он потер лоб, будто вспоминая, что же следовало делать, и выдавил:
              - Я вообще думал, что тебе проще поговорить с ней об этих делах. Но моя-то идея такая: я вернулся, и насовсем. И собираюсь строить житье свое в этих краях, и с ней.
              - А сам ты с ней говорил? И вообще она знает, что ты  в этих самых краях?
              - Нет, не говорил. Да и как? Разошлись мы не очень весело. Теперь даже подходить-то страшно.
               Бурыгин рассеянно вертел в пальцах стопку, поднял было ее, но тут же поставил на стол.
               - А где гарантия, что ты снова не удалишься? И как тогда буду выглядеть я?
               - Да ты что? Я по два раза одну и ту же глупость не делаю! А тебе добиться бы, чтоб она выслушала Бурыгина, не бросила трубку!
                - Не хило. Но не станем же звонить, на ночь глядя. Ей завтра на уроки. Надо спать хорошо. И потом – вид у меня, наверное, не совсем трезвый. Хотя и утро – для нее не лучший вариант. Но если пораньше, то терпимо.
                С тем, завершив вечернюю трапезу, трое согревшихся после нее молодых людей отошли ко сну. Но спали не одинаково крепко: искатель Зинаиды никак не мог пристроить больную ногу, в довершение к этому начала болеть голова. Временами он заходился кашлем. Это добавляло беспокойства хозяевам за всю ситуацию.
                Укрепившись душевно, Елизавета вызвала подругу:
                - Привет, Зин! Как служба, как отчетность - сокращается?
                - Хм! Пустой вопрос. Привет и тебе, и Геннадию!
                - Вообще-то тут еще один человек нуждается в привете.
                - Ну, если нормальный, проблем нет, приветов у меня запасено порядочно.
                - Мне показалось – нормальный. Ты слышала – Бурыгин вернулся? Он тебя не извещал? Нет? Ну, так вот я тебя извещаю. И хотел бы он даже переговорить с тобой.
                Возникла пауза. На кухне гремел посудой Лузин, в гостиной кашлял простуженный гость. Словно на смех, за окном вовсю светило солнце, разгоняя утренний туман.
                - Он что же, звонил тебе? – наконец, отозвалась Зинаида.
                - Да, в общем, звонил, и даже больше: он прибыл сюда, чтобы наводить мосты. И броситься к тебе. Но планы немного переменились: по дороге повредил ногу и простыл. Сейчас лежит с температурой. Он попал в потоп, и лишился телефона, но я могу передать ему свой. Передать?
                - Ты прямо как танк! Ну о чем я буду говорить с ним после всего? О температуре? Кстати, сколько у него? Почти 39? Если есть, пусть таблетки глотает. Отлежится - и опять в бега!
                - Разве можно так просто разбрасываться мужиками?
                - Лизка! Это он пример подал – как будто ты не знаешь!
                - Но ведь осознал, встал на твердый путь исправления.
                - Да кто его знает! Вставать-то он вообще может?
                - Только с поддержкой или с костылем.
                - Ну что ты будешь делать! А проезда от вас, конечно, сейчас нет…
                - Истинно так. Но Гена надеется, что через пару дней лишняя вода схлынет. А сейчас – если только вертолет!
                - Не было вам печали.
                - Все ничего, лишь бы с ногой обошлось. Но ты, Зина, не переживай – перемелется. Занимайся уроками. Я буду держать тебя в курсе, как и что.
                Бурыгин с нетерпением ждал результата переговоров.
                - Ничего особо утешительного сообщить тебе пока не могу. Одно обнадеживает: она не бросила трубку! Гена, ты слышишь – Зинаида проявила некоторый интерес!
                - Теперь бы еще вода спала, чтобы медицина тоже интерес проявила…
                - Это все Виолетта, чтоб ей пусто было, - проворчал Борис и закашлялся.
                - Причем здесь Виолетта? Она, что ли, дождь наслала?
                - Виолетта – подруга Зинаиды, - пояснила она Лузину, - и моя тоже.  Только не закадычная, - и Елизвета засмеялась.
                - Она Зинаиду в свою секту втащит, если не поставить заслон, - заявил Борис.
                - Какую еще секту, что ты говоришь?
                - Ну как же – это особая порода дам: на первом месте у них всегда собственная красота и все ради и для нее. Расходы на это дело безграничны, если позволяют доходы, которые часто доходят до…  Доходяги, одним словом, становятся эти доходы. Сколько историй!
                Бурыгин махнул рукой и закашлялся.
                - А на втором месте? – спросила Елизавета.
                - На втором – магазины, ярмарки, бутики и распродажи. Во главе угла, ясно – украшения, прикид, ну и всякие модные кушанья, это уже попутно – они ввели в моду кошмарный оливье, всяких омаров и кальмаров, устриц и креветок.
                - От омаров я бы не отказался, - признался Геннадий. – Устрицы – это уж обрыдло.
                - А чем еще славятся сектантки? – не унималась Елизавета, - что у них на третьем месте?
                - На третьем дети и артисты.
                - Как это? Ну, дети-то понятно…
                - Так на поп-артистов ломятся толпой, сносят все ограждения. За билеты платят бешеные деньги. Не хватает – возьмут кредит.
                - Да, кошмарная каста. А мужики-то, мужики – нормальные, не артисты – у них где-нибудь значатся? – не выдержал Лузин.
                - Примерно на 13 месте – где-то между кошкой и собакой. Но некоторые виолетты ставят их на 17 место, сразу после морской свинки.
                - Ну это уж ни в какие ворота!
                - Вот я и говорю: надо как-то оберегать Зинаиду от тлетворного влияния!
                Тут снова взяла слово Елизавета:
                - А откуда же это исследование, кто его делал? Не ты ли сам, Борис?
                Бурыгин замялся:
                - Вообще-то я кое-что читал. Ну и, ясное дело, свои наблюдения.
                Он отер пот со лба и обессилено уронил на подушку голову, которую в пылу своих выкладок поднимал все выше и выше.
                - Да, насчет морских свинок – это сильно! Но, может, Виолетта не такая уж человеконенавистница? Да и у Зинаиды со здравым смыслом все в порядке!
                Борис, минуту помолчав, сказал:
                - Вот на это я и надеюсь, да еще на Елизавету Ивановну.
                - Однако пора мерить температуру, - спохватилась последняя и достала с тумбочки термометр.
                - Да вроде нет температуры, - бодрясь, сказал Бурыгин, но градусник поставил. Прибор зафиксировал 38,6.
                - Вот видишь, нисколько почти не убавилась, хорошо, что еще не поднялась! Надо глотать таблетку. И пить горячий чай с малиновым вареньем. Его у нас, как по заказу, немеряно!
                Тут же был организован и этот замечательный чай, которого, за компанию с болящим, выпили и хлебосольные хозяева.
                - Ну вот, некоторые лечебные действия мы произвели, теперь надо переходить и к завтраку. Сейчас изготовим, - заверила Елизавета, - жаль, что не можем повлиять на ногу!
                За неимением настоящих костылей, Борис пользовался той рогулиной, что сделал в лесу и костылем, изготовленным наскоро Геннадием. Он ненамного отличался от своего лесного брата, но мастер рассудил, что стараться над настоящим изделием ради двух-трех дней глупо. Оставить же его на хранение – накаркать неприятности. Бурыгин вполне освоился с теми, что приготовила ему судьба, и обходился без помощи Лузиных. Теперь дойти до кухонного стола для него не составляло проблем, да и во двор – тоже. Это не то, что тащиться по лесной тропе. Однако же вести разгульный образ жизни было бы еще рано: кружилась голова и болела нога. Все-таки, позавтракав, он выдержал для приличия полчаса, прежде чем снова рухнуть на диван. Тем временем Лузин завел «Ниву» и доехал до ручья, чтобы оценить масштабы стихийного бедствия.
                Картина была впечатляющая: пересыхавший в жару поток заполнил всю низину, о чем говорили наносы ила и жухлой травы по берегам. И хотя к утру он умерил свой натиск, в русло еще не вернулся. Нечего было и думать одолеть водно-грязевую преграду в этот день. Однако берега раскиснуть не успели, что обнадеживало. Он решил повторить ревизию вечером и вернулся домой с отчетом.
                - Сегодня все путешествия откладываются, вечером определимся на завтрашний день. Так что не теряйте надежд. Никто не звонил?
                - Мои родители звонили, спросили, не утопила ли нас Слоть, - они узнали о шторме в районе из новостей, и сразу давай звонить! – проинформировала Елизавета.
                - А как у них?
                - У них дождь был, но без всяких завихрений.
                - И больше – никто? – он незаметно качнул головой в сторону Бориса.
                - Нет.
                После обеда Бурыгин доковылял до крыльца и уселся на верхней ступеньке, грея на солнце опухшую ногу без носка. Сделав после солнечной ванны двухминутный променад по двору, он вынужден был вернуться на диван.
                - Ты слишком движениями не увлекайся, как бы температура не поднялась, - заметила Елизавета.
                - Да, я посплю, подремлю, то есть, - отвечал гость, морщась и устраивая свою невезучую ногу.
                - Если можно будет проехать, придется везти его хотя бы в Листвяжный, - сказал Лузин, когда тот задремал.
                - Так лучше уж сразу в город!
                - Там примут ли? Почти иностранец.
                - А в Листвяжном?
                - Хотя бы в скорой проконсультируют. Тогда уж можем двинуть и в город.
                - Как-то ненадежно. Подождем, проснется – спросим, где он остановился. Там уже проще до лечения добраться.
                На том они и порешили.
                Дождавшись, когда недужный проснулся, выяснили, что остановился он в гостинице, и провел там лишь одну ночь. Это никак не упрощало дело.
                - Стало быть, едем с утра в Листвяжный, а там – по обстоятельствам: или лечимся в этом поселении, или в городе, - объявил Геннадий. И самый никудышный вариант – возвращаемся сюда.
               - Ты думаешь, утром можно будет проехать? – усомнилась Елизавета.
               Тут зазвонил ее телефон.
               - Привет, Лиза! – вполне слышимый, донесся голос Зинаиды. – Что у вас делается? Дорога не открылась?
              - Привет-привет! Гена утром проверял – пока проезда не было. Вот еще вечером посмотрит. Но вообще он думает, что завтра с утра можно попробовать проехать. И идея у него – хотя бы в Листвяжный отвезти Бориса.
              - Я только что уроки отвела, но завтра освобожусь пораньше. Могу выехать до вашей остановки, если вы выберетесь. Можно бы отпроситься, если бы точно знать, что доставите его до трассы. Но пока так. Звони, когда проинспектируете свою дорогу.
              И Зинаида отключила телефон.
              - Уже хорошо, - не совсем уверенно молвила Елизавета и посмотрела на Бурыгина.
              - Спасибо тебе, вам с Геннадием спасибо! - откликнулся тот.         
              - Пока еще рано. Но будем рассчитывать на удачу.
              Вечером, уже перед заходом солнца Лузин снова побывал у брода. Тут мало что изменилось: уровень воды снизился ненамного, но мокрые утром берега подсохли. Он твердо решил утром вывозить Бурыгина. Если проехать не удастся, перенесет его через ручей на закорках. Надо поспешать: мало ли что там с ногой!
               О таком плане он и сообщил, вернувшись домой.
               - Ну и хорошо, поедем всей бригадой, - облегченно вздохнула Елизавета и принялась звонить подруге.
               - Извещайте, когда соберетесь выезжать, - отвечала та.
               И в восемь утра, заранее предупредив Зинаиду и наскоро проглотив завтрак, все трое двинулись на восьми конечностях грузиться. Собственно, груз имелся теперь только у Бориса: в его сумке лежал непромокаемый пакет с документами и неприкаянная бутылка виски.
              - Эх, надо же, как неудачно! – сокрушался на ее счет он. – Ну, если переедем, может, отметим это и все былое?
               - С твоей-то температурой? – скептически посмотрела на него Елизвета, и предложение с повестки было снято.
               Подъехав к ручью, который оставался мутным и все еще быстрым, Лузин прибавил газу: авто, переваливаясь с боку на бок и поднимая фонтаны грязных брызг, поползло к противоположному берегу. После двух неудачных попыток удалось одолеть и подъем на него. Выбравшись из реки, все облегченно вздохнули. Дальнейший путь не представлял особых затруднений, несмотря на разбитые колеи и обилие грязи. Скоро  добрались и до остановки на трассе. Тут не было ни одного ожидающего, так же, как и машины Зинаиды.
               - Подождем пять минут, потом позвоним, - решила Елизавета и спутники без лишних слов приняли предложение. Вслед за тем на дальнем повороте показалось авто и,  за рулем его сидела Зинаида.
               - Легка на помине, – засмеялся Лузин, - всегда бы у нас так складно!
               - Ну, здравствуй, Зина! – воскликнул негромко Бурыгин, выбираясь из машины.
               - Здравствуй! Ты хочешь загрузить эти палки? Мы купим костыли! Ладно, грузи, если они так дороги тебе, на всякий случай.
               Затем она обняла Елизавету, чмокнув ее в щеку, пожала руку Лузину:
               - Спасибо! Что же – приходится торопиться, мы поедем.
               - Выздоравливайте!
               Вякнув клаксоном, аккуратная машина Зинаиды набрала скорость. Многострадальная, заляпанная по самую крышу «Нива» подслеповато глядела замутненными стеклами вслед.
               - А все-таки хорошо, когда все более-менее хорошо кончается, - проговорил Геннадий.
               - Хотя бы сносно.
               - Ну да. Теперь-то можно будет нам отдохнуть!
               - Мне начинает казаться, что отдыхать можно только в большом городе, на 12 этаже, за чугунной дверью. Там никому ни до кого дела нет.
                Глава 14.         
               Андрею Корневу повезло – он успел выбраться из Выселок до шторма. Звонок Анне по пути следования дал вполне обнадеживающий результат: состояние ее отца стабилизировалось. Только оторваться от медицинских проблем сегодня у нее не получится: от переживаний стало нездоровиться матери. Так что увидеться сегодня не представляется возможным.
                - Помощь какая-то нужна? – спросил он.
                - Пока нет. Но если что… - Спасибо! – тепло поблагодарила она.
                На всякий случай Корнев решил никуда далеко не отлучаться, а заняться своим сиротливым жилищем. На въезде в город заехал в первый попавшийся гастроном, чтобы купить хлеба и что-нибудь к нему.
                - Здравствуйте! – неожиданно услышал он приветствие, едва войдя в магазин, - Андрей, это ты?
                - Это я, - не стал запираться Корнев, напрягая память, - ах, Лидия! Здравствуй, здравствуй, рад видеть! Ты в этом районе дислоцируешься?
                - В этом, в этом. Гончарова 15, кВ. 52. Заходи в гости, можно прямо сейчас, я – домой. Можем Аннет позвонить, не откладывая! – и Лида сняла с плеча сумочку.
                - О-о, это не получится! – отрицательно покачал головой Корнев, - она за отцом смотрит, а сейчас и матери нездоровится. Ты не знала?
                - Насчет матери – нет. Надо сегодня заглянуть к Звонаревым. Обязательно! А ты по каким делам, надолго?
                - Свой постоянный приют проверить, кое-какой инструмент купить, ну и проведать Звонаревых. Только сегодня у Анны напряженка, некогда.
                - Да у Анны она уже давно, с тех пор, как взялась за диссертацию. Сколько времени  уже пишет – месяца два, три?
                - Не знаю точно, но уже порядочно. Может, тема случилась неподъемная какая-то?
               - За такой срок можно бы уже и докторскую написать, а? Потеха с нашей Анной! Правда? – и Лидия коротко хохотнула.
               - Да. Именно, потеха, - сдержанно подтвердил Корнев, которому стал уже надоедать этот странный разговор.
               - Ну, всего хорошего! Забегу домой – и к Звонаревым, на правах старого знакомого, - сказала, наконец, подруга Анны и направилась к выходу. Андрей же подошел к хлебному ряду, весьма довольный, что его оставили в покое.
               В продолжение дня он занимался наведением чистоты в своем жилище, протирая шкафы, полки, подоконники, хотя за время его отсутствия вряд ли тут скопилось много пыли. В заключение вымыл полы, что в иное время не торопился бы делать. Наконец, отремонтировал крепление зеркала, висящего в прихожей, и сел перед телевизором.
               Плаксивый любовный сериал не заинтриговал его, и Андрей подумал, что пора бы уже взяться за приготовление обеда. И даже покинул кресло, но тут же решил, что терпения на это у него сегодня не хватит и почел за лучшее пообедать в ближайшей точке общепита. Что и выполнил, едва минул полдень. Время тянулось слишком медленно, и он с долей зависти подумал о Лидии, которая запросто могла навестить Звонаревых, как давняя знакомая. Сам он был довольно давно знаком с Анной, но не с родителями ее, и никаких визитов им в такой момент наносить не мог.  Да и в любой другой – разве только вместе с их дочкой, что может плохо отразиться на их самочувствии даже и в более благополучный период. Ибо так устроены родители, ничего не поделаешь.
              Утром Корнев хотел было позвонить Анне, но рассудил, что предварительно звонить – только загромождать нарождающийся день лишними вещами. Он завел авто и отправился к ее дому. На одном из перекрестков выскочивший справа «Соболь» едва не снес его машину с полосы, в последний момент Корнев резко ушел влево, рискуя перевернуться. На его счастье, помех тут не оказалось, и он благополучно вернулся на свою полосу, объехав попятившегося нарушителя. Адреналина прилило с избытком и Андрей заулыбался, чувствуя, что избежал дрянного приключения.
               
            
            
            
   
 
               
                Но на этом везение и закончилось. По прибытии к нужному пункту выяснилось, что  Анна Звонарева, с которой они расстались совершенно недавно, как бы с трудом узнает его. Конечно, увидев Андрея ожидающим на скамейке у ее дома, Анна приветливо улыбнулась, прикоснулась к его руке и спросила, нормально ли он доехал. Однако теплого и долгого разговора не получилось: она выглядела озабоченной и за короткое время дважды посмотрела на часы.
                - Ты торопишься? Как сейчас старшие – спросил после дежурных приветственных фраз Корнев.
                - Отец тоже сейчас дома, прописали постельный режим, лечится без отрыва. Давление нестабильное, хотя и понизилось. А я – в магазин, кое-что надо купить из продуктов, которые рекомендуются. Проблема-то в том, что как раз эти яства он не любит. Но это всегда так – чем полезнее, тем безвкуснее.
                - Так может, тебя довезти?
                - Да тут двадцать шагов до гастронома. Дольше отпарковываться и припарковываться. Я быстрее шагами. А вообще-то тут есть, кому увезти-привезти.
                - Родственники?
                - Его коллега и ученик.
                - Ты когда освободишься? Давай я подожду?
                - Даже не знаю. Все неопределенно и обещать ничего не возможно. Как-нибудь выберется время…  А сейчас, извини, я пойду. Пока!
                - Выздоравливайте! – только и сказал он, в некоторой растерянности пройдя несколько шагов вслед за Анной, потом повернул и пошел к своей машине.
                Как быстро все меняется! Давно ли она была у него в гостях, на рыбалке, на послесвадебной вечеринке. И двух дней не прошло, а как будто месяцы. Или годы? Конечно, там семейная печаль, но все-таки…
                Обескураженный, он решил наведаться к дядьке, чтобы привести в порядок мысли в беседе с родственником. Конечно, успокаивающе действует и дорога, если она не слишком разбитая. До Листвяжного  неблизко, но тем и лучше. Только прежде надо позвонить.
                Клочихины были дома и с большим одобрением отнеслись к его намерению нанести им визит. К приезду Андрея они организовали почти праздничный стол: не так часто племянник гостил  у Сергея Степановича. Да и вообще гости в последнее время стали редкостью.
                - Нынче порядочный гость – на вес золота! – заявил хозяин, пожимая руку родственника.
                - Раньше-то как-то  попроще было, - поддакнула Надежда Ивановна, - идет сосед по улице, видит, окна светятся: «Дай, - думает, - зайду!». И зайдет, и ничего особенного; свои новости расскажет, твои послушает, чаю выпьет, когда – и стопочку. Все чинно, благородно, по-свойски. Сейчас не то: и в гости не стремятся и гостей принимать желания нет.
                - Окуклился народ, в коконы упрятался, - сокрушенно заключил Клочихин.
                - Наверное, выбрал лимит по дружелюбию, - предположил гость.
                - Наверное. Только когда успел? Ну ладно: ты у нас нечасто – заночуешь? Тогда с толком, с расстановкой можно посидеть, перетолковать. Перетереть, как говорят.
                - Да, оставайся, - поддержала супруга Надежда Ивановна.
                - А что, никаких срочностей сейчас нет. Можно и остаться – согласился Корнев. И тут же на столе появилась бутылка водки и сопутствующие стеклоизделия.
                - Ну, за встречу! – провозгласил хозяин дома и звякнув своим о два других, показал пример пития, единым духом приняв содержимое.
                «Для успокоения нервов в самый раз» - подумал Андрей и также выпил до дна. Надежда Ивановна одолевала свою норму не так лихо, но тоже не отвергла крепкий напиток.
                - Там, в Выселках, все в порядке? – поинтересовался, закусив жареным пельменем, Сергей Степанович.
                - Когда я уезжал, в порядке было, - отвечал племянник.
                - Местечко тихое, золотое место! – грустно молвил Клочихин, - жалко и бросать было, а пришлось. Другой раз снится – лес, Слоть. Теперь еще печаль: вроде прорабатывается вопрос о строительстве дороги в Выселки. Кажется мне, близятся к концу их золотые деньки.
                - А что с желающими там обосноваться?
                - Желающих пожить в тихом уголке прорва. Но когда доходит до дела – дают задний ход. В основном из-за своих половин: ну с кем в тайге им разговаривать, с медведем? А с супругом все уже переговорено на сто рядов. Ну и вот…
                - Так Сергей Степанович, если есть все-таки желающие, попробуйте сдавать дом на время: на сутки, двое, на неделю. Может, кто и месяц осилит. Сейчас еще не зима.
                - Мелькала такая идея, но потом подумали: ведь временщики  вандалы, после них сколько надо порядок наводить! Да потом же и продуктами обеспечивать. Уж сварят, наверное, сами. Вот как-то все это зыбко, ненадежно!
                - Но ведь сдают же жилье при всяких достопримечательностях, стало быть, не так страшно. Ваши продовольственные запасы я особо не убавил, ждут вас и постояльцев. Все окупается.
                - Наверное, есть смысл. Буду агитировать теперь в этом направлении, потому что сейчас, перед зимой, вряд ли кто рискнет покупать. Бесполезно!
                А для тебя есть идея, безотносительно охраны того особнячка. Имеется одно предприятие в пригороде областного центра. Занимается чем-то вроде социальных вопросов, коммунального хозяйства, словом, облегчает жизнь населению. Предприятие унитарное, но тем и лучше. Ты будешь трудиться на благо народа, а не на какого-то хозяйчика, который в любой момент может выставить тебя за порог. Ага. Там вроде проверки только зашкаливают – горадминистрация блюдет копейку. Но у тебя же склонности к присвоению госсредств нету? Так что нет и печали.
                - Как же я туда встроюсь? Человек с улицы. Без наград, рекомендаций и славы.
                - Это дело разрешимое. Сестра моей Надежды Ивановны к этому учредительству имеет близкое отношение, и как-то не очень давно говорила о кадрах. Нужны порядочные специалисты. Я сразу подумал про тебя. Там зарплаты не особенно велики, но в перспективе ожидается реорганизация в хозяйственное общество. Тогда должны появиться и собственные, нормальные деньги. Можно делать карьеру: какие твои годы?
                - Как-то это, если устраиваться по-родственному, покажется подозрительным.
                - Ну, ты что, кому покажется? Все только так и устраиваются в жизни. По блату, как говорили еще при социализме. Ну как? Все-таки подальше от шума городского и поближе к природе.
                - Да, это, конечно, плюс. Есть у меня приятель, Листунов, тоже в пригороде. Не жалуется. Только связь иногда неважная. Он залазит на погреб и с высоты ловит или посылает сигнал.
                - Проблемы у всех есть. Но выход всегда найти можно.
                - А что же с особняком?
                - Ну, ты уже оказал большую услугу, времени много потратил. Спасибо! Думаю, сдавать дом на время получится. А тебе надо устраиваться. Жену ведь ты в Выселки не привезешь, это наверняка. Если еще несколько дней продержишься – хорошо, вдруг желающие объявятся на недолгую аренду. А мы с Надеждой Ивановной пока займемся твоим трудоустройством. Идет?
                Если что-то не сладится, есть еще вариант:  ты же как-то с дедом пчелами немного занимался, не взяться ли тебе за такое дело? Это на худой конец. Но не самый худой: и на природе, и при людях. На первых порах можно использовать и Выселки.
                - Ведь это целое предприятие. Надо готовить зимовник, ульи, медогонку, инвентарь, рамки там, проволоку, инструменты. С вощиной, помнится, были проблемы, еще варроатоз этот. Всякий европейский гнилец. Большие хлопоты.
                - Ну да, конечно, особенно поначалу. Но чем смогу – могу помочь. Зато в зимние месяцы – почти никаких забот. Прикинь на этот предмет Выселки. Вдруг да?..
                - Завтра еду туда, на всякий случай прикину. Заодно и насчет курортников, так что отправляйте, если кто подвернется. Но надо определиться с ценой за единицу времени. По сложным вопросам можно моментально созвониться.
                - Вот-вот. А вообще в наше время говорили: «Была бы шея – хомут найдется!».
                - Золотое время. А пока остановимся на том, о чем договорились.
                - Любо! Ну, за это надо выпить, чтобы сдвинулось судно с мели. Или в городе, или в деревне.
                И выпили. В эту ночь Клочихина не терзали мысли насчет особняка в тайге,  дорого обошедшегося ему и никому теперь не нужного.
                ***
                Утром Андрей позвонил Лузину и справился насчет дороги к Выселкам. Выяснилось, что хоть вода и схлынула, вряд ли сегодня Андрей на своей машине сможет проехать. Можно попытаться сделать это завтра, и пусть Корнев позвонит перед выездом, Геннадий встретит его на «Ниве» и подстрахует. На том и порешили и Андрей, поблагодарив чету Клочихиных за прием, отправился в город. Он задумал, коль все складывается не слишком гладко, использовать свободные сутки на визит к Петру Листунову.  И уже к полудню прибыл по нужному адресу, не забыв перед выездом позвонить.
                Листунов пообещал отложить все дела, но только после трех часов, поскольку не предполагал, что нагрянет гость.
                - Важный? – полюбопытствовали на работе.
                - Еще бы – сослуживец!
                - Святое дело!
                Хотя приятель советовал отдохнуть с дороги у них дома, Андрей употребил выдавшийся тайм-аут для посещения своего жилища и нашел его состояние вполне удовлетворительным. Затем он заглянул в магазин охотников и рыболовов, где провел не меньше получаса, выбирая подходящие для речной рыбалки принадлежности. После этого, удостоверившись, что часовая стрелка миновала цифру 3, отправился к Листуновым.
                Петр прибыл только что и, встретив Андрея у калитки, сгреб его в охапку.
                - Ты что-то стал неописуемо растеть-матереть, - отвечая тем же, оценил хватку приятеля гость.
                - Надо быть спокойным и упрямым – и мужество нарастет.
                - Вместе с радостными телеграммами?
                - Они, увы, вышли из моды. Телеграммы, телефонограммы, разные молнии. Кому охота возиться? Достал телефон – и пожалуйста! Ну, пойдем, проходи!
                - Я что-то зачастил к вам, но выдалось время, и вот… Твои домашние еще гостят?
                - Да, вырвались кое-как. Дышат вольным воздухом. Но через пару дней должны вернуться. Ты, наверное, слегка голодный? Я тоже. Давай мы пока попьем чаю, аж с молоком, а потом уже организуем достойный нас ужин.
                Возражений не последовало, и Листунов быстро согрел чайник, достал печенье, в избытке приготовленное супругой перед отъездом, и вазочку с вареньем.
                Яства на женский вкус, - отметил он, - но ты не отчаивайся, наверстаем! Хотя могу сейчас же напластать соленое сало.
                - Да зачем? Мы же не на каменоломне. Печенье, да еще домашнее – в самый раз! Теперь я понимаю, чем тебе приправляют спокойствие и упрямство!
                - Есть, есть немного и гастрономическая составляющая.
                После чаепития, посидев с Андреем на диване пять минут и справившись о том, как приняла областная столица своего блудного сына, он занялся кухней.
                Корнев, давно набивший руку на самостоятельном приготовлении блюд, полезно суетился тут же, и скоро совместными усилиями они организовали вполне презентабельный ужин.
                Листунов, обожавший жареную картошку, может, потому, что в городе она не росла, поджарил ее мастерски; с вареными сосисками, солеными огурцами и шпротами она представляла собой очень аппетитное блюдо. Но и печенье с вареньем не лишились на столе аккредитации.
                - Будем представлять себе, что и наши уважаемые дамы разделяют с нами эту трапезу, - произнес Петр Листунов после дежурного тоста за встречу, - кстати,  что ты без Анны? Диссертация ее повязала?
                - Почти, - и они выпили.
                - То есть?
                Гость сделал вид, что усиленно закусывает, но тут же, поверженный совестью, принужден был ответить:
                - Аннет что-то немного не в себе, или заботы об отце так сказываются, но по-моему, она слегка охладела к моему обществу. Хотя никогда и не пылала.
                - Хм. Стало быть, она взяла курс на доцента.
                - На доцента?
                - Ну да. Не знаю, как звать, но знаю, что работает со Звонаревым-отцом. Ты, что ли, не в курсе?
                - Да слышал я пару раз про доцента какого-то. Не вдавался. Мало ли у нас знакомых? И доценты проскакивают, и профессора.
                - Они, надо думать, знакомы с давних пор, чуть не с детского сада. Моя, понимаешь, супруга предполагает. Супруги много чего проницают! Так ты совсем не в теме?
                - Я как-то досье не составлял.
                - Через то и страдаем.
                - Да у меня не тот случай. Утопиться – такой идеи нет.
                - Ну и славно. Поднимем бокалы за стойкость и благоразумие!  - Хотя, может быть, надо было дать бой этому очкарику, - задумчиво добавил он, возвращая опустевшую стопку на стол.
                - Для каких причин? Проще тогда выкрасть ее и держать где-нибудь в пещере. И самому стать пещерным человеком.
                - Ты, пожалуй, обратно прав. Но все-таки надо окончательно все выяснить, прежде чем рубить связи.
                - Ну да, это точно. И вот я выжидаю случая для разговора, может, он пойдет иначе.
                И Корнев затуманенным взором поглядел в окно, где предзакатно догорали розовые облака.
                Наутро он позвонил Анне из машины.
                - Здравствуйте, госпожа искусствовед! Как у вас сегодня – у отца то есть?
                - Здравствуй! Динамика, сказали, положительная, но еще рано переходить на активный образ. А в остальном – без изменений.
                - Я так понимаю, изменения совсем ни к чему?
                - Скажем, город на город я поменять еще могу, но на лес – не готова. И думаю, не готова буду всегда. Увы! Иначе для чего все мои труды? Хотя это тебе все равно. Интересы у нас тут очень разные. Но заглядывай!
                - Так вот я заглянул. Не совсем вовремя?
                - Ситуация сейчас не лучшая. И тебя я от дел отрываю. А моим конца не видно. Ведь так? И хорошо, что ты, наконец, понял. Я, конечно, не гений, но ты мог бы сказать прямо, мне, - голос в трубке дрогнул.
                Корнев помедлил, соображая. Промедление, как видно, затянулось.
                - Ну, пока! – сказала Анна. 
                - Понятно. Всего хорошего! – Корнев выключил телефон и сунул его в бардачок, чего никогда не делал. Минуту он сидел в оцепенении, затем достал телефон и переложил его в карман, где тот удовлетворенно и затаился.
                С Листуновым Андрей уже попрощался, больше здесь делать было нечего, и  он взял курс на Выселки. Мелькнула мысль, что неплохо бы созвониться с Геннадием насчет состояния брода, но до поры тревожить приятеля не стал. Если проехать будет трудно – ну, уж тогда придется вызывать. И, когда он принялся форсировать Выселковский ручей, это намерение едва не пришлось выполнять: в глинисто-грязевой яме он увяз безнадежно. Сняв туфли и закатав  штаны, полез в холодную дорожную кашу. Цель преследовалась банальная – заготовить возможно больше хвороста и веток, чтобы устроить гать протяженностью хотя бы три метра. На это ушло около получаса работы и, наконец, пройдясь по настилу, он счел дело сделанным. Несколько листов лопуха послужили салфетками для очищения ног от грязевых ванн. Но туфли надевать Корнев не стал, а жал на педали голыми ступнями. И правильно сделал, потому что дома вынужден был обрабатывать ноги более основательно, без лопухов, но с водой и мылом.
                После водных процедур бездумно просидел перед телевизором с полчаса, отдыхая от истеричных сюжетов во время рекламных перерывов, и решил, наконец, пообедать. Пока кипятился чай, позвонил Листунов и справился, добрался ли он до Выселок; в свою очередь, Корнев отправил рапорт Клочихину, сообщив, что уже на месте и тут все в порядке.
                Чтобы отвлечься от мыслей о неудачной поездке в город, стал прикидывать гипотетическое размещение пчелохозяйства. Однако эти размышления не давали нужного результата – требовалось какое-то активное и грубое действие. Что-то вроде колки дров или перетаскивания кирпичей, с последующей их укладкой в 25 рядов. Тут снова раздался телефонный звонок, и в аппарате Андрей услышал голос соседа, Егора Филипповича.
               - Так ты обратно прибыл уже? – поздоровавшись, спросил Яшин, - я из огорода углядел твою машину, насилу узнал – до того грязная. Как это ты прорвался через болото?
               - Да, еще не усохла трясина. Но накидал хвороста, репейника всякого. Как поживаете, Егор Филиппович?
               - Да помаленьку. А что мне - в дом-интернат, пансионат по-модному, не спешу, хотя тут некоторые спецы интересовались желанием. Оплата, говорят, небольшая. А не пошли бы вы! Ну и вот. Гости мои уехали, теперь совсем отдыхаю. Так если ты не занятой, может, на Слоть сходим?
                - Это можно. Нет проблем. Только я там сначала машину сполосну. Конечно, технику полоскать в реке – безобразие, но я без мазута, без химии – только глина и гумус.
                - Глина и что?
                - Гумус. Ну, это типа чернозем, самая питательность для растений. А намокнет – грязь!
                - Смотри ты! А мы на нее серчаем. А ведь верно говорили: сей овес в грязь – будешь князь!
                - Ну, сейчас, как говорит мой дядька Клочихин, немногие этим озабочены. Овсом, то есть, вместе с гумусом. Дальше овсянки интерес не простирается. Все больше – на отдых, путешествия, круизы пляжи и курорты. Там все включено, но овсянка вряд ли присутствует – говорит.
                - Хе-хе, ну и правильно говорит. Одно время телеканалы рассылали своих корреспондентов по разным странам, и те освещали. И в конце освещения, а то в середине обязательно посещали обжорку. И уж этому заведению уделяли времени более всего - можно было подумать, что дома они голодают. Туристы ушли недалеко – тоже много времени пасутся у стола. Так что в – Турции, что ли? – задумали выкинуть «все включено». Будто бы забота о здоровье гостей. А я думаю – оборона от обжор.
               - Вообще-то в Анталиях голодных гостей быть не должно. Просто халява не дает роздыху желудку. Хотя ему уже давно хватит и перебор вредит, а все еще хочется – глаза не сыты. Хорошо еще, не отпихивают друг друга. Это как с фотографией: собралась группа для фото и все ладно. Но кто-то один все норовит вылезти вперед или в середину, хотя, может он отражен уже, где только можно. Это в основном среднее начальство и начинающее. «Ненаедные», - как говорила одна хозяйка про курей.
               - Вот-вот. Утки особенно прожорливые. Вот гуси – другое дело. Если есть трава, они могут пастись весь день, не хуже коровы, и набирают вес. А курицы на одной траве пропадут. Но что-то мы заговорились, а нам на одних овощах тоже не прожить. Пойду я быстро копну червей – земля еще сырая, самое время им резвиться.
               - Тогда мне сбегать до школы за паутами?
               - Времени жалко – солнце уже к закату. Давай уж в другой раз. Сегодня половим на червяка. Повезти нам должно – рыба после непогоды всегда аппетитная. «Ненаедная», как ты говоришь.
                Сборы не заняли много времени и уже через полчаса были расставлены закидушки, а Корнев, кроме того, забросил далеко перемет, который особой уловистостью не отличался, неизвестно, почему. Может, на середине реки рыба не задерживалась, стремясь к берегу, где всегда найдется, чем поживиться. На этот раз однако, почти сразу Андрей заметил тут мощную поклевку, коршуном бросился на снасть и подсек добычу. Тотчас же он убедился, что противостоит ему достойный обитатель вод. Это оказался тяжелый ленок с темными боками и красными полосами вдоль них. Весил он килограмма полтора – почтенный вес для этой рыбы.
               - Отъелся на лесных харчах, - заметил поспешивший на кутерьму Яшин. – Сейчас важная рыба скатывается в низовья, зимовать здесь ей несподручно. А хорош ленок, хорош! Ты на сегодня план, однако, выполнил!
               И, видно, Слоть посчитала так же – больше на перемет не случилось ни одной поклевки. Не было их и на донки, Яшин же до заката выловил несколько окуней.
               - Слабовато, - резюмировал он, - но не все коту масленица. Однако будем знать меру. Нам хватит.
               - Вполне, - подтвердил Корнев.
               Премиальный ленок несколько потеснил мрачные мысли Андрея, одолевавшие его после мимолетной встречи со Звонаревой. Теперь нужно было закрепить наметившуюся перемену в настроении, и он выпил водки. Записи симпатичных песен были призваны служить той же цели. Под оркестр Поля Мориа он выпотрошил ленка и разделил на три части, чтобы удобно было жарить. Затем поразмышлял над темой медосбора и, найдя ее не слишком неказистой, решил еще немного выпить.
              «Так недолго и спиться» - проворчал внутренний голос, и хотя он был слаб против воли Корнева, Андрей позвонил Лузину.
              - А, ты прибыл! – одобрение прозвучало в голосе приятеля, как по случаю приезда известного артиста. – Как там дела, в столицах?
              - Для них, мне кажется, все хорошо.
              - А для тебя?
              - Да как сказать…  И хочу я пригласить вас с супругою на посиделки без суеты.
              - Ничего себе! Она вряд ли пойдет – говорит - столько никогда не пила, как в эти свадебные дни. Потеха!
              - Ну, тогда безалкогольный чай, или кофе малость с коньяком?
              - Передам твое приглашение.
              - Да, я приглашу еще Яшина, а то неудобно – мы час назад порыбачили с ним. Как так: рыбалка вместе, а посиделки – врозь? Если придет – нормально?
              - Конечно.
              Яшин пришел даже раньше четы Лузиных, и не с пустыми руками: он принес свои любимые грузди.
              Елизавета выставила на стол малиновый морс для запивания крепких напитков. К тому времени дожарился и выловленный Андреем ленок.
               - Я смотрю, ты времени даром не теряешь! – оценил добычу Геннадий. – Хорош! Один попался?
               - Один. Да и рыбачили мы недолго.
               Выпивали очень умеренно – сказывались посиделки предыдущих дней. Елизавета вообще обходилась компотом, закусывая его печеньем.
               - А что же ты без Аннушки? – спросила она.
               - Да как-то не получилось, заботы у нее. Отец пока болеет, плюс наука – смахнув невидимую паутину с лица, - отвечал Корнев. – Я же Геннадию как-то говорил. Наука, доценты…
               - Ну, про науку – точно. А про доцентов первый раз слышу.
               - Наверное, забыл сказать.
              - И много их?
              - Да не очень. Кажется, всего один. Но какая разница? И потом она говорит, что не чувствует в себе Робинзона.
              - Тут никуда не денешься, - покачал головой Геннадий, - если не чувствует. Ведь чтобы им быть, не обязательно, по-моему, забираться в океан, в пустыню, или в тайгу. Можно свести к нулю контакты и сидя в городской квартире, на 15 этаже. Только голуби иногда пролетают рядом, да где-то повыше – самолеты. Но они не в счет. Много сейчас таких затворников, слышал я. Они и соседей не знают. Чем не Робинзоны? Так что тебе, Андрей, дорога не заказана – можешь жить где-то по соседству, дышать одним воздухом с желательным человеком. Только ленка с 15 этажа ты не поймаешь.
               Тьфу ты, что-то я заболтался!
              - Давайте-ка поднимем чарочки! – встрял Яшин, и Андрей облегченно вздохнул, поднимая свою.
              Дальнейший разговор касался темы рыбалки и охотничьего промысла -  тут экспертами выступали Егор Филиппович и Геннадий. Андрей и Елизавета внимали им с достаточным интересом, поскольку это касалось непосредственно их жительства в данной местности. Еще бы! Супруга Геннадия только-только вкусила великолепия затерянной в глуши чистейшей реки с ее дикими обитателями, незнакомыми с кормами искусственного приготовления и БВД к ним. Она была в восторге и от бесчисленных бабочек-боярышниц, белым покрывалом застилающих влажную, нагретую солнцем землю вокруг луж, где снуют головастики. Ей нравились гораздо больше садовых лилий лесные саранки, а с запахом шиповника не мог сравниться аромат никакой  розы. Да много что еще притягивало здесь дочь некоренных горожан Серовых.
               Андрей же, который давно стремился облюбовать себе чисто природный уголок, удачно нашел его. Если бы еще все было так просто!
              - Главное, чтобы Выселки наши подольше оставались в стороне от кутерьмы, - изрек Яшин, - иначе худо! Иначе – куда бежать?
              Наконец, насытившиеся разговором гости начали собираться. Елизавета порывалась вымыть посуду, но Корнев ее отстранил от этого занятия, сказав что «сам». Поскольку дел больше нет.
              Выйдя за ворота, Лузин ударил кулаком в ладонь:
              - Ну надо же – порядочным людям не везет, и все тут! Разные доценты под ногами путаются…
              - Взяточники, к тому же, - добавил слегка захмелевший Яшин.
              - Почему – взяточники? – удивилась Елизавета.
             - Ну как же? На одну зарплату доцента такая, как Анна, вряд ли польстится. Видно, накопления у него есть.
             - У Андрея тоже есть накопления, хоть и небольшие. А он взяток не берет, - вставил Лузин.
               - Ну да. Андрюха хороший парень, но не герой. Нет. Иначе объяснил бы доценту!
               Геннадий рассмеялся:
               - Ну ты даешь, дядя Егор! Наверное, ты раньше разговаривал с такими круто!
               - Да всякое бывало.
               - Но видишь, какое дело: Андрей не будет устраивать турнир из-за дамы – типа, кто победил, тому она и достанется. Как кубок в слаломе. Если она сочтет – то и замечательно. А если нет, держать ее возле ноги, как собачонку, не станет. Хоть он трижды победитель.
               - Он-то, может, и нет, а она? Есть же такие, которым нравится, когда их лупцуют!
               - Да, как ни посмотришь в натуре или в кино, почитаешь – что ни герой, то психопат. Он, может, выдающийся, но иметь его поблизости вредно для организма. Ну, она выбрала.
               - Как это часто не совпадает! – добавила Елизавета.
                Глава 15 и заключительная
               Утро выдалось солнечное, но слегка морозное: осень безоговорочно вступала в свои права. В преддверии зимы вся бегающая, прыгающая и летающая живность спешила нарастить побольше жира, как тот ленок, попавшийся Андрею накануне. Тяжеловесные гуси и утки, обитатели диких болот и озер, летели на юг, вызывая зависть у домашних родственников, которые нагуливали жир без отрыва от ПМЖ. Копытные - и домашние, и лесные, без устали потребляли уже пожухлую траву, мыши-полевки таскали в свои норы фермерское зерно. Даже безалаберные, болтливые воробьи выглядели озабоченными: зимой без летнего избытка кормов им особенно туго. Есть, о чем печалиться!
                Корнев, хотя и не имел намерения наращивать к зиме вес, в это утро надумал как следует подкрепиться. Поскольку пребывая в расстроенных чувствах последние дни, не замечал, много ли ел, или мало, а о вкусе блюд не смог бы вообще вспомнить ничего определенного. А чем он хуже воробьев? Только что летать не умеет.
                Оставался еще кусок жареного ленка, грузди, колбаса. Не было только хлеба, запасов которого Андрей никогда не делал. И он отправился к Фоминым. Несмотря на довольно ранний час, они не спали. Агриппина Францевна хлопотала на пекарне, ее супруг сидел в гостиной за шахматной доской и долго уже обдумывал свой очередной ход, прежде чем сообщить его партнеру в Листвяжном, с которым они играли по телефону.
               - Ну вот, Андрей, с пылу-с жару! – объявила хозяйка, внося исходящую теплом и ароматом выпечки булку. –  Только пусть минутку отдохнет.
               Выждав положенное время, Корнев забрал хлебобулочное изделие  и отправился домой, сдерживаясь, чтобы тут же не отломить и вкусить корочки.  Может быть, он и не устоял бы перед искушением, но на середине пути его настиг телефонный звонок.
               Звонил Листунов, и голос его на этот раз звучал с несвойственной обладателю вкрадчивостью:
               - Привет лесовикам! Хотел спросить, хоть вопрос и нескромный: ты еще не все сбережения растратил? Нет? Приятно это слышать. Потому что потребуются. Во-вторых, хотел бы извиниться. Ты как настроен сегодня - миролюбиво или наоборот? Ну, все равно. Держись за что-нибудь или присядь.
              Звонивший выдержал паузу.
              - Ну, что там за канитель? – потерял терпение Корнев.
              - Ты знаешь, кто такой доцент, который путается у тебя под ногами? Я так и знал – ты  без понятия. Так вот - это двоюродный брат Анны Звонаревой.
                - А? – бессмысленно спросил Корнев.
                - Вот я и говорю: наш доцент – это не кличка у него. Он настоящий доцент, а по совместительству – сын сестры отца-Звонарева. Постигаешь? Это мы с моей половиной тебя с толку сбили; извини! Но ты тоже хорош!
                И Петр Листунов закатился жизнерадостным хохотом.
                - Да, все это хорошо, но не меняет дела, - безрадостно отвечал приятель, - видно, есть еще кто-то. Другой. Или я вообще ничего не понимаю.
                - Что ты говоришь? – поперхнулся своим смехом Листунов. – Как обухом из-за угла! А с чего ты это взял?
                - Имел разговор с Аннет. Правда, ничего не сообразил с налету. Говорили по телефону. Но она конкретно попрощалась и, кажется, обиделась.
               - Ну, дела! Это не ты, а она обиделась? А что хоть сказала-то?
               - Сказала - хорошо, раз я понял, что она не гений, и интересы у нас разные. Только откуда взяла, что я это понял? Да что говорить!
               - Ребус… Ты что, и в самом деле что-то такое постиг?
               - Смеешься ты, что ли?
               - Та-ак. Дай-ка подумать… Да что тут думать, надо ехать прямо к ней и ставить вопрос на ребро! Согласен? Прежде, чем окончательно разбегаться.
               - Мы уже разбежались.
               - Кондуктор, нажми на тормоза! Если для тебя все это не пустяк.
               Корнев промолчал.
               - Так когда тебя ждать? Время работает против!
               - Со стороны я, наверное, выгляжу идиотом?
               - Еще как! Но не расстраивайся: все время от времени выглядят идиотами. На всякого мудреца…  Так когда?
               - Я в последнее время так часто и резко езжу туда-сюда…
               - Ничего. Представь, что ты марщрутчик. Зарабатываешь на хорошую жизнь.
               - Двинусь завтра. Суббота – подходящий день.
               - Тогда заезжай ко мне. Поедем к Звонаревой вместе. Но успокойся: я буду далеко в стороне. На всякий случай – должен же кто-то разнимать вас, неврастеников.
               - Шутник!
               И действительно: назавтра к девяти утра Корнев был уже у ворот своего пригородного приятеля.
               - Да ты, сдается, схуднул за последнее время, - заметил Листунов пожимая руку гостя. – И побледнел.
               - Это тебе кажется. Ну что, хочешь все-таки ехать тоже?
               - А как иначе? Но может, прежде заглянешь, выпьешь чаю? Нет? Ну, тогда я готов! Только надо ее предупредить. Скажи телефон, я позвоню, окажу услугу.
               - Не надо. Поедем без протокола. Там на месте все решим.
               - Ну, смотри!
               Андрей припарковался поодаль, где нашлось свободное место, и отправился к привычной скамейке у Звонаревского дома. Листунов уселся недалеко от машины.
               Анна ответила на звонок сразу, и как будто даже не удивилась ему.
               - Здравствуй! На пару слов, - с беспримерной решимостью сказал Корнев. – Я здесь, внизу.
               - Здравствуй! – Она не промолвила больше ни слова, но через пять минут вышла из подъезда.
               - Я ненадолго, - начал Корнев, - просто надо понять, иначе психом стану. Но как родители?
               - Сейчас нормализовалось, а было не очень. – Она помолчала, - тут еще Лида…
               - Что, Лидия тоже заболела? Я недавно ее видел: разговорчивая!
               - Да. Нет, она не заболела – другое…
               - Что-то неладно?
               - Ты правда говорил, что я тупо увязла в своей диссертации, так что потеха? – В глазах Анны таилась обида, как у второклассницы, незаслуженно получившей тройку за поведение.
               - Что? Потеха? – он лихорадочно ворошил в памяти свои высказывания последнего времени. К счастью, их было немного, в эти скупые на его речи осенние дни. Из запасников ее явилось воспоминание о магазинной встрече с Лидией. Аналитические способности экономиста оставались при нем.
               - Так, значит, это она брякнула тебе про потеху, о которой сама же и говорила? – уже без тени сомнения в правоте догадки спросил он.
               - Да, - поколебавшись, ответила Анна. – Она сказала, что ты смеялся над моим топтанием на одном месте!
               - Ничего такого! Эх, была бы запись? Никакого такого моего смеха! Но она же твоя подруга, да?  Зачем ей это нужно было?
               Анна покачала головой, потерла щеки, сказала:   
               - Лида – сложный человек. То взлетает, как ангел небесный, то…
               - Коварна и зла? Зачем же такие приятели?
               - Просто давнее знакомство, где же набраться новых?
               - Это да. Значит, все дело только в этой потехе? А же Лидия и ввернула словечко при нашем разговоре. Еще  хотела пригласить нас с тобой в гости. Но я сказал – тебе пока не до того. Может, это ее разозлило?
               - Оставим ее при ней, - улыбнулась Анна, -  главное, что заморочка-то не стоит выеденного яйца!
               - Не стоит, - подтвердил он. – Ну, тогда, если с домашними у тебя все нормально, нам надо заглянуть в кафе. Закрепить взаимопонимание. Кстати, нас ждет приятель Листунов. Вон Петя восседает, и машина там же.
               - А он как здесь?
               - Решил принять в нас участие, молодец. В случае непримиримости - сказал,- буду разнимать вас.
                - Ужас! – засмеялась Анна.
                - Так что, идем?
                - Идем!

                Владимир Сметанин,
                Ноябрь 2024
               
               
               
               
               
               
               
               

               

               
               

               

               
             
               
   
               
               
 
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
 
               

               
               
               
               
               



               

               
               
               

               
               
               

               
               
               
               
               
               

             
             
   
               
               
               

    
 
               
               
 
               
      
               
               
               
 
               
               
             
               
 
               
               

               
               
               
               
         
             
             
             
               
             
             
               
               
               
 
               
               
               
               
 
               
      
               
               
               
       
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
               
             
               
               
               
               
               
            
               
      
               

               
             
               
               
               
               
               
               
               
 
    
             
             
               
 
          
           .