Санька Звягин. Глава из романа Дети Авеля

          Санька Звягин слушал музыку, в глазах его были слезы. Это была роскошь, которую пацан мог позволить себе, только оставшись один. Мать с отцом уехали в город к родне. Вернутся завтра вечером, потому как отец обязательно с дядькой напьются и будут утром болеть, мать пойдет по магазинам. Таким образом, у Санька в запасе были целые сутки: хоть песни ори, хоть голым по дому скачи. Потом, конечно, Шурик Толстый прикатиться.
          Шурик Толстый был Санькиным приятелем с ползункового возраста. Еще их матери дружили. Когда матери Шурика не стало, матушка Саньки пыталась присматривать за сыном подруги, но выходило плохо. Единственное, что мало-мало получалось, покормить Шурика, который был вечно голодным. Она бы его и усыновила (чему Санька был бы очень рад), но у Толстого были еще отец и две сестры.
          Двум Сашкам никогда было скучно. Пока были маленькие, играли в прятки. Прятались по баням и сараям, даже в собачью конуру залазили. Подросли, стали играть в догонялки, гонять на великах, лазили по крышам, строили шалаши из веток, делали рогатки, луки, самострелы,
Одной из любимых их забав было переделывать старые песни на новый лад.
                Хвастать, милая, не стану,
                Засажу так засажу,
                Хоть до сердца не достану,
                Но по почкам повожу…

                Мне говорят: «Ты сошла с ума».
                А я говорю: «Отвяжитесь, бля!».

                А дедушка Мазай утром встал с похмелья
                Вышел и орет, орет, орет.
                А я хочу спросить, что Мазаю надо,
                Лучше он уйдет.

          Раз Санька Звягин и Шурик Толстый переделали песенку про серого козлика в песенку про черного бобика, и орали ее на два голоса.
                Жил-был у бабушки
                Черненький бобик.
                Раз-два-три! Раз-два-три!
                Жирный барбос.

                Бабушка бобика
                Очень любила.
                Раз-два-три! Раз-два-три!
                Кашей кормила.

                Вздумалось бобику
                В лес прогуляться.
                Раз-два-три! Раз-два-три!
                Грёбаный пес!

          Дальше история делала головокружительный оборот. В лесу черненький бобик встретил серого волка, да так перепугался, что подставил ему свой черненький зад… Короче, стал он из черненького бобика голубым щенком.
          Песенка пацанам понравилась. Скоро не только в Кузиной, но и в Коркиной и Пшеничной ребята распевали песню про приключения черного бобика, добавляя свои повороты сюжета.  В ней появился ленивый онанист Медведь, лесбиянка Лиса, Енот-потаскун, Петух…
          Был у Саньки еще «хвостик»   Васятка, брат Федьки Кузина, приставучий, как репей. Он таскался за Звягиным везде. Санька с удочкой на Тыму, Васятка туда же. Санька к Полушкиным за хлебом, и Васятка за ним. Надоедал, конечно.
          Васятку Санька защищал, берег, словно к младшему брату к нему относился. А вот дурочка Ванюшу на дух не переносил. Постыдное скоморошество в нем играло.
          Санька мечтал стать летчиком. Один раз, еще в начальных классах, учительница спросила, кто кем хочет быть. Малыши мгновенно подняли руки. Каждый отвечал по очереди. Девчонки хотели стать воспитательницами, учительницами, ветеринарами, продавцами. Мальчишки высказывали пожелания быть шоферами, трактористами, строить дома. Лишь один сказал, что хочет стать моряком. «Моряк с печки бряк!»   засмеялись малыши. Кличка Моряк прилепилась к пацаненку раз и навсегда. Когда очередь дошла до первоклассника Звягина, Санька сказал, что хочет быть шофером. Про свою мечту он рассказал только родителям. Отец молча покачал головой, то ли осуждал, то ли одобрял. Мать сказала, что хорошо учиться надо.
          Санька дураком не был, мог бы учиться на одни пятерки. Но в школе, в Пшеничной, отличниками были только зубрилы-задроты, с которыми мало кто общался. Чтобы не выбиться в отличники, Санька начал «тупить», прекрасно зная материал урока. Учителя ставили ему «три» или «четыре» (в зависимости от настроения). Чтобы как-то отличаться от серой интернатской массы, он стал балагурить, врать и материться. И очень быстро занял место классного шута. Сначала ему это даже нравилось. Но, надев один раз шутовской колпак, снять его уже невозможно. Если Санька молчал, то весь класс в нетерпении ждал, что Звягин что-нибудь выдаст.
          «Химия, химия, вся залупа синяя!»  - комментировал свое отношение к предмету Звягин. «Вон из класса!»   орала химичка (она же учитель биологии), сухонькая старушонка с рыжевато-седыми волосами. Кличка у нее была Пегая.
          «Гитлер капут!» -  кричал Санька, встречая в коридоре «немку». «Немка» шарахалась в сторону, а он радостно бежал дальше.
          «Я сейчас на Гваделупу Гондурас натяну!»  - угрожал он молодой географичке. Географичка пугалась и бежала за подмогой к завучу.
          «Три девицы под окном клитор трогали тайком…», -  рассказывал Звягин учительнице русского языка и литературы. Эту переделанную сказку Пушкина он прочитал в интернете. «Русичка» была женщиной пожилой, битой жизнью и мужем, поэтому не пугалась, а за Александра Сергеевича могла и в глаз дать.
          Только оставшись один, Санька мог быть самим собой. Не нужно было притворяться. Вот откуда была эта сентиментальность и драгоценные слезы. 
          Для себя Звягин всё решил. Пусть интернатские считают его шутом и полудурком, он закончит школу и уедет в большой город. Там обязательно выучится и станет летчиком. Через много лет он приедет в деревню на дорогой машине с красавицей женой. Выйдет из машины в летной форме. Деревенские, наверно, не узнают его и будут спрашивать: «Это кто?». А он засмеется и скажет: «Неужели не признали? Я – Санька Звягин».