Коми-зырянские сказки

===========
     Коми-зыряне относятся к финно-угорцам. Их 300 тысяч в России. Известны ещё в 1-м тысячелетии до Рождества Христова.
     Среди коми-зырян есть удорцы, ижемцы, прилузцы, коми и коми-пермяки. Говорят коми-зыряне на коми-зырянском и коми-пермяцком языках. Письменность обрели в 14-м веке по Рождеству Христову. По вере православные.
     Жили по берегам Камы и её притокам. Со второй половины 1-го тысячелетия нашей эры часть коми переселилась из Верхнего Прикамья в бассейн реки Вычегды.
     Основные занятия охота и рыболовство. Земледелие и скотоводство составляли подсобные отрасли хозяйства.
     Жили общинами. Главой был Большак, Старшой, Батюшка. Хозяйку звали Большуха, Матушка. Батюшка, Большак руководил охотой, Большуха занималась домашними делами.
     +++++++++++++++++++
---
     Война из-за ржаного зернышка. Коми-зырянские сказки!!
===
     Усе началось из-за мыши и воробья. Да и ничего не поделаешь: как вышло, так и вышло – назад не вернешь.
     Давным-давно на лесной опушке дружно жили мышь и воробей. Добра у них было вдоволь. Натаскали они к мышиной норке груду ржи. Разделили рожь пополам, осталось только одно зернышко. Мышь и говорит:
     — У тебя, воробей, крепкий клюв, тебе и зернышко надо делить – раз клюнешь, и оно пополам.
     А воробью не хочется свой клюв тупить, он и отвечает:
     — У тебя, мышь, зубы острые, тебе и зернышко надо делить. Раз надкусишь – оно пополам.
     А мышке тоже не хочется острые зубы тупить.
     Ни мышь, ни воробей не желают друг другу уступать. Стали они спорить, перекоряться, потом браниться.
     Наконец воробей смотрел, смотрел, клюнул зерно, сразу его проглотил и вспорхнул на ветку.
     Мышь себя от злости не помнит. Под березой бегает, сама воробья стыдит, а он ее дразнит и так и этак.
     — Чик-чивик, я твою долю съел! Достань-ка меня, чик-чивик… Поймай-ка меня!
     Воробей с березы все ниже и ниже спускается. Вот-вот его мышь ухватит. Старается она, старается, но ухватить воробья не может.
     Разъярилась мышь, стала грозиться:
     — Погоди, воробей, я тебя проучу! Вот соберутся все звери и пойдут войной на птичий род.
     А воробей в ответ чирикает:
     — Не боюсь, не боюсь. Я всех птиц лесных, полевых соберу. Мы зверей перебьем…
     Мышь обежала и поле, и лес, и луга, каждого зверя – большого и малого – оповестила, что птицы идут войной на зверей. Не могли этого звери стерпеть.
     А воробей летал и чирикал, что звери решили истребить птичий род. Не могли этого птицы стерпеть.
     На лесной поляне собрались большие и малые звери. Медведи когти навострили, волки зубы наточили…
     Слетелись лесные и полевые птицы – столько их, что и красного солнца не видно. Здесь гуси-лебеди, орлы, филины и зоркие соколы.
     Бросились птицы на зверей, и началась битва. Так один день прошел, другой, третий – триста дней пролетело. Все бьются звери и птицы. Из-за чего бьются, сами забыли. Кровь ручьями течет. Из ручьев стали реки, из рек – озера.
     Напоследок остались в живых медведь и орел. Орел на елке, медведь под елкой – оба друг друга на чем свет бранят.
     Взлетел орел, кинулся на медведя, а медведь – на него и сломал орлу крыло, но орлу успел медведю лапы вывихнуть. Еле-еле убрался Мишка восвояси, но с тех пор он и потомки его так и остались косолапыми.
     Голодный орел со сломанным крылом ходит у кровавого озера. Нет ему ни жизни, ни смерти. Вот до чего война довела!
     Тут показался рыбак, поглядел на странное озеро и дальше пошел.
     Орел заметил рыбка.
     — Возьми меня к себе, добрый человек, – просит он, – Покорми, пока крыло заживет.
     И рассказал орел рыбаку, как тут из-за не поделённого ржаного зерна война была, откуда кровавое озеро взялось и как в битве с медведем он себе крыло повредил.
     Подумал рыбак, подумал и взял орла с собой. Орел у него целый месяц прожил, съел всех кур и гусей, цыплят и уток. Но крыло у него не зажило. И житья не стало рыбаку. День-деньской бранит его жена, уговаривает:
     — Пристрели орла!
     Нечего делать, заплакал рыбак, жалко раненую птицу, а все же посадил орла на забор, взял ружье, прицелился.
     Стал орел молить:
     — Пощади меня, добрый человек, покорми еще месяц.
     Согласился рыбак. Зарезал корову, то мясом, то рыбой кормил орла. Начало подживать крыло. Да мужику от жены житья не стало. Опять рыбак посадил орла на забор, орел опять молит его о пощаде.
     Пожалел рыбак орла, зарезал лошадь, принялся кониной его кормить. Зажило орлиное крыло, и говорит орел рыбаку:
     — Улечу я от тебя на три дня к дальней горе. Ударюсь о кремнистый камень. Если не обломится крыло, разделю я свое счастье пополам с тобой. Жди от меня щедрой награды.
     И скрылся орел за тучей. Через три дня вернулся они и заклекотал:
     — Трижды ударился я крылом о кремень, первый раз крылом огонь высек, второй раз камень треснул, третий раз ударил – и камень раскололся. Садись на меня, хозяин, верхом, я тебя понесу над землей, покажу белый свет, награжу по заслугам.
     Сел рыбак верхом на орла, руками за шею ухватился, полетел орел выше облака и спрашивает мужика:
     — Ну, что, хозяин, какой ширины тебе кажется земля?
     — С пятак медный! – отвечает рыбак.
     Тут орел вдруг кувыркнулся вниз головой, не удержался рыбак, камнем полетел вниз.
     Падает рыбак, вот разобьется! Только не разбился, орел на лету поймал его, посадил к себе на спину и спрашивает:
     — Ну, каково было падать?
     — Чуть сердце из груди не выскочило! – отвечает рыбак.
     И заклекотал орел:
     — Так же и мне было, когда ты первый раз в меня целился.
     Выше летит орел, а под горой стоит богатая изба с точеными столбами, с высоким крыльцом. Семицветная крыша у избы так и сияет.
     Говорит орел:
     — Здесь моя старшая сестра живет. Давненько я с ней не виделся.
     Вот опустился на землю орел и вместе с рыбаком явился в горницу к сестре. Поздоровались они, поклонились.
     А сестра-богачка перед зеркалом сидит, надевает бусы. Обличье у сестры человечье, только когти орлиные.
     — Что же ты, братец, родню забыл? – говорит сестра.
     Принялся орел рассказывать о войне из-за ржаного зерна, не скрыл, как мужик его мясом кормил.
     А сестра когтями стучит, орлиным голосом кричит:
     — Лучше бы на войне ты голову свернул. За три года ни одного подарка мне не прислал! Улетай, откуда прилетел. Нет у меня никакого брата.
     — Ну, – говорит орел, – легче в лесу орлу с медведем встретиться, чем бедняку-брату с богатой сестрой увидеться.
     Посадил рыбака к себе на спину, полетел за облака, спрашивает:
     — Большой ли, хозяин, тебе кажется земля?
     — С пуговицу, – отвечает рыбак.
     Опять перевернулся орел, рыбак полетел камнем вниз, орел подхватил его, посадил на спину и заклекотал:
     — Ну, говори, каково было?
     — Страшнее я ничего не испытал, – ответил мужик.
     — Вот так же страшно и мне было, когда ты во второй раз меня на забор посадил, – отвечает орел.
     Раскинул крылья, дальше понес мужика.
     Летел, летел, глядь – впереди на высокой горе стоит низкая избушка.
     — Здесь моя младшая сестра живет! – сказал орел. И опустился на землю.
     Вошли рыбак и орел за ограду, а во дворе красавица дрова колет. Обличье у нее человечье, только глаза орлиные. Увидала она брата-орла, от радости заплакала, на шею кинулась, повела брата и рыбака в избу. Там за стол усадила, накормила и принялась расспрашивать, где брат летал-пропадал, отчего три года к ней не заглядывал.
     Рассказал орел о большой войне из-за малого зерна, не утаил, как жил он у рыбака.
     Три дня гостили рыбак и орел у доброй сестры. На четвертый – в путь собрались.
     А сестра говорит рыбаку:
     — Ты, добрый человек, моего брата поил-кормил, и я не останусь перед тобой в долгу. Вот тебе коробок. Я принесла его сюда из-за синего моря. Положи его за пазуху и не раскрывай до тех пор, пока домой не придешь. Дома раскроешь его.
     Попрощался рыбак с орлом и его сестрой и зашагал домой. Наклонился к ручью воды испить, да выронил коробок, а то сияет, будто маленькое солнце.
     Захотелось рыбаку поглядеть, что внутри лежит, да он себя пересилил, спрятал коробок за пазуху.
     А в лесу голубики да морошки полным-полно… Наклонился рыбак поесть их и снова выронил коробок. Тут уж он не выдержал, повертел золотой коробок и самую чуточку приоткрыл.
     Только приоткрыл, наземь от испуга повалился. Из щелки заструилось, зазвенело, потекло красное золото.
     Текло, текло, столько его натекла, что перед рыбаком выросла целая груда монет.
     Сидит рыбак, чуть не плачет, идти домой надо, а идти невозможно. Закрыть коробок рыбак не умеет, золото в лесу бросить жалко. А если его собрать – так не донесешь. И понял он, почему сестра орла запретила по дороге коробок открывать, да поздно уж было.
    
     Сидит рыбак, сидит, что ему делать, не знает. Вдруг откуда ни возьмись подходит старик, борода седая, глаза злющие. Поглядел на груду золота, на коробок и говорит:
     — Я твое золото на место положу и коробок закрою, только за это отдай мне через три года то, о чем ты сейчас забыл, а дома вспомнишь.
     — «Ничего не забыл, – подумал рыбак, – жену свою помню, избу, лодку, рыбацкую снасть тоже помню».
     И обещал отдать через три года то, о чем он сейчас позабыл, а дома вспомнит.
     Старик этот был Тун-колдун.
     Вынул он черный платок. Только махнул, дунул, как груда золота, будто ручей, потекла обратно в коробок. Когда последняя монета в него вошла, сам собой захлопнулся коробок. Спрятал рыба коробок за пазуху, попрощался со старым Туном и побежал домой. А Тун крикнул вслед:
     — Через три года приду за обещанным! Добром не отдашь – силой возьму.
     Вернулся рыбак домой. Думал, что недели две дома не был. Но глядит – все соседи постарели. Жена выбежала навстречу – на лице морщины, проседь в волосах. Заливается от радости слезами. Оказывается, не пятнадцать дней путешествовал рыбак, а целых пятнадцать лет.
     Принялся рыбак рассказывать жене, где он был, что видел, только утаил, как открывал по дороге коробок. Сейчас открыл коробок – золото ручьем потекло.
     А жена, чтоб еще больше порадовать мужа, говорит:
     — Как улетел ты на орле, у меня через полгода сын родился. Небось, ты забыл, что я ждала младенца. Сынок вырос умный, сильный, удалой красавец. Любые ремесла знает – и сам сыт, и меня кормит. Он и плотник, и охотник, и кузнец, и жнец, на все руки мастер.
     Побежали рыбак с женой на опушку и видят, выходит из леса молодой удалец, точь-в-точь на отца похож.
     Богато и весело зажили рыбак с женой. Всего у них вдоволь. Только юноша не весел. В лесу вырос – цену золота не знает, а пойдет в лес, слышит, как листва шумит, пророчит юноше тревожные времена.
     Разбогатели родители. Рыбу да зверей ловить теперь им не нужно. Семья сыта. Юноша силков не ставит. Заросли молодым кустарником его лесные угодья. Толко из лука он бьет порой рябчиков и тетеревов и отдает дичь бедной старухе, что в лесной избушке живет…
     Так прошло три года. Наступило время расплаты. Вспомнил рыбак обещание, данное старому Туну. Понял, что должен отдать старику единственного сына. Теперь рыбаку день – не в день, ночь – не в ночь. Рад бы он был все богатство на дороге оставить, только б с милым сыном не расставаться. Но таит рыбак свое горе.
     А сын опять в лес пошел. Взял каленую стрелу, натянул тугой лук, выстрелил в рябчика, да не попал. Стрела средь деревьев пролетела и пропала в лесной чаще.
     Отправился юноша стрелу искать и видит – стоит знакомая избушка под хвойной крышей, а в самую стену стрела вонзилась. Парень сразу узнал избушку – сюда он приносил лесной бабушке битую дичь.
     Хотел парень вынуть стрелу и незаметно уйти, а старуха тут как тут.
     — Здравствуй, охотник, – говорит бабушка, – я давно приметила, как ты мне тайком помогаешь. Зайди ко мне в избу, я тебе в воду погляжу, счастье наворожу!
     Зашел парень в избушку. Бабушка налила воды в глиняную чашку, стала в воду глядеть и приговаривать:
     — Ой, сынок, тебя ищет старый Тун. Живет он возле большой реки, стережет двенадцать дочерей. А сейчас коршуном летает над лесом, хочет исклевать твое сердце.
     Рассказала парню, как и почему обещал рыбак отдать его старому Туну. И прибавила:
     — Домой ты, молодец, не возвращайся. Иди на верхнюю поляну и пусти стрелу прямо по ветру. В стреле будет моя сила. Куда полетит стрела, туда и ты за ней иди, где упадет стрела, там и остановись. Доберешься ты до светлой реки. Как доберешься, залезай в густой прибрежный ивняк и сиди там, пока не прилетят на речной песок двенадцать белых лебедей. Одна лебедушка – твоя суженая. Ты спрячь ее белый платок и жди, что дальше будет.
     Поблагодарил парень бабушку, попрощался с ней, родной стороне поклонился и пошел на лесную поляну. Там по ветру пустил он каленую стрелу. По воздуху стрела летит, по земле молодец бежит.
     Упала стрела не сыпучий песок, на речной берег. Забрался парень в зеленый ивняк, стал ждать белых лебедей. День прошел, ночь промчалась, а как солнце взошло, прилетел лебеди. Ударились лебеди о сырую землю, прилетели лебеди. Ударились лебеди о сырую землю, превратились в белолицых красавиц, побежали в быструю речку купаться, а сарафаны и белые платки на берегу оставили.
     Полюбилась парню самая молоденькая лебедушка. Подкрался он тайком и спрятал ее белый платок.
     Вышли девушка на берег, оделись, белые платки накинули, ударились о речной песок, превратились в лебедей и улетели. Осталась одна младшая сестра. Бегает она, ищет свой белый платок.
     Тут из густого ивняка вышел молодец и подал девушке платок.
     — Прости меня, – говорит. – Я как увидел тебя, сразу полюбил.
     Смутилась девушка, покраснела и тихо проговорила:
     — Кто тебе указал дорогу ко мне?
     Рассказал молодец все по порядку, как война пошла из-за ржаного зернышка, как отца орел унес, как отец дал обещание Туну. Поведал молодец и о бабушке, и о каленой стреле, что его сюда привела.
     Сняла девушка-лебедь свое золотое колечко, надела парню на безымянный палец и ласково проговорила:
     — Знай, куда ты пойдешь, туда и я пойду, потому что навек тебя полюбила.
     И рассказала девушка-лебедь, что она младшая дочь злого Туна. Одиннадцать старших сестер любит и голубит Тун, а ее, меньшую, от третьей жены, поедом ест. Он и на матушку, как медведь, кидался, в гроб вогнал, он и дочери не дает житья.
     — Теперь старый Тун твоих родителей разорил, дом их сжег и тебя ищет повсюду, – сказала девушка. – Хочет он тебя сделать своим рабом, твоей горячей крови напиться. Но ты не бойся. Пошлет Тун за тобой стражу, ты не убегай, а сам иди страже навстречу. Когда приведут тебя к Туну, стой перед ним прямо. А еще запомни, в его доме для меня и сестер двенадцать горниц отведено. В доме для меня и сестер двенадцать горниц отведено. В самой последней живу я одна. Только ночь наступит, приходи ко мне и постучи в дверь золотым кольцом, дверь сама откроется.
     Попрощался парень с девушкой, ударилась она о прибрежный песок, превратилась в белую лебедь и улетела.
     Поглядел ей вслед добрый молодце, вздохнул и сел под сосной.
     Сидит парень под сосной, не знает, что стража злого Туна его окружила.
     Завидел парень стражу, но не стал сопротивляться, дал себя по рукам-ногам связать и к Туну отвести.
     Ой, и страшен старый Тун. Из глаз искры сыплются, изо рта дым валит, волосы дыбом стоят. Поглядел на парня старый Тун и расхохотался.
     — Ой, – кричит, – сын воробья, мышиное отродье, для того ли я тебя у твоего отца купил, что потом потерять? Отчего ты из дома бежал, где от меня прятался?
     Добрый молодец выпрямился и говорит:
     — Я сам ушел к тебе от родителей. Ушел тайком, чтобы их не огорчать, но заблудился в дремучем лесу. Делай со мной, что тебе угодно.
     Приказал Тун парню:
     — Смотри мне в глаза.
     А парень глядит и думает о том, что он ни в чем не виноват, а страдает за долги отцовские.
     Смотрел Тун на молодца, но тот своих мыслей не меняет. Только эти думы и прочел Тун, да увидел еще образ своей дочери.
     Устал Тун и говорит:
     — Слушай, сын воробья, мышиное отродье, мой приказ – я женю тебя на своей младшей дочери от третьей жены, на за это к утру ты должен построить в лесу – на зеленом лугу – дворец. Построишь – свадьбу твою справлю, не построишь – голову отрублю.
     Так сказал Тун и велел развязать парню руки и ноги. А добрый молодец пошел в сени, идет и двери считает. Нашел двенадцатую дверь, постучал в нее золотым кольцом. А там уже ждет его девушка-лебедь. Обнял невесту добрый молодец. Все поведал ей, а красавица говорит:
     — Иди на середину зеленого луга и моим золотым кольцом дважды прикоснись к земле. Явятся к тебе чудовища и помогут тебе построить дворец.
     Попрощался парень с невестой, взял топор, вышел на середину луга, дважды провел по земле золотым кольцом. И загудела земля, вылезли чудовища. А парень помахивает топором и чудовищам приказывает:
     — Ой, вы, чудовища, помощники Ыджыд вэрса, рубите деревья, обтесывайте бревна, таскайте сюда!
     Чудовища деревья валят, бревна обтесывают, а парень дворец строит – ведь он на все руки мастер. Чудовища ему помогают, кто кона прорубает, кто дверь навешивает. А молодец ставни дверь узорами изукрасил, крышу покрыл, на точеных столбиках расписное крылечко сделал. Только выглянуло солнце, поглядел Тун и своим глазам не поверил. Позвал молодца, говорит ему:
     — Завтра пусть перед дворцом побежит светлая река и пусть вокруг дворца зашумит зеленый сад, а в саду запоют птицы. Выполнишь приказ – будешь мне зятем, не выполнишь – голову тебе отрублю.
     И опять пошел добрый молодец к невесте. Снова она ему посоветовала провести по земле золотым кольцом. Так и сделал парень. Явились чудовища, помогли ему выкопать русло реки и сад насадить. Поглядел старый Тун и приказал парню к утру через реку построить хрустальный мост.
     — Построишь, – говорит, – будешь с моей дочерью по мосту гулять, не построишь – казню.
     И опять по совету невесты парень дважды провел кольцом по земле и снова чудовища помогли ему выполнить приказ злого Туна. Мост был готов. Невеста к мосту прибежала, милому проговорила:
     — До утра нам надо бежать отсюда. А то отец даст приказ выполнить такую работу, что ни ты, ни чудовища не справятся.
     И красавица превратилась в птичку-невеличку, полетела в горницу, где отец ее спал, и похитила черный платок. В нем заключалась колдовская сила. Много зла причинил людям Тун с помощью этого платка.
     И сбросила птица перья, снова в девушку превратилась.
     Спит старый Тун, не знает, что по хрустальному мосту ушла он него с женихом двенадцатая дочь и черный платок унесла. Она платок бережет, а парень – каленую стрелу, что к невесте его привела.
     Взмахнула девушка платком, превратились жених и невеста в голубей и полетели на волю.
    
     На заре проснулся Тун – глядит, через реку переброшен хрустальный мост, но не гуляют там парень с девушкой, глянул в шевачуман – нет платка, одна черная нитка осталась.
     Разъярился Тун, стал у месяца спрашивать, где дочь с женихом. Побледнел от страха месяц и за лес закатился. Стал у солнца спрашивать.
     А солнышко отвечает:
     — Ничего я об этом не знаю, не ведаю, ночью скрылась твоя дочь с женихом, а ночью я сплю.
     Кинулся Тун на дорогу, стал, как собака, обнюхивать землю и воздух. И почуял он, в какой стороне беглецы.
     Превратился старый Тун в серого волка, кинулся в погоню. Увидела голубка волка, взмахнула платком, встал частый ельник, не пробраться через него зверю, а голуби дальше полетели. Да недаром из глаз Туна искры летят. Теперь он коршуном летит. Но девушка-голубка платком махнула, и туча скрыла коршуна.
     Летят голубки дальше. Устали они, превратились в людей – пешком пошли на восток. А Тун из тучи выбрался и дальше в путь.
     Вдруг видят – настигает их Тун. Пустил парень в него каленую стрелу, ударила стрела в Туна, приковала к земле злого ведуна. Нем может он подняться. Девушка взмахнула над головой Туна черным платком, и превратился он в одинокую сосну.
     До сих пор эта сосна стоит, скрипит от ветра, людей пугает.
     А девушка под сосной костер развела, сожгла на огне платок, и пепел развеяла по ветру.
     С той поры не осталось на земле ни одного злого Туна.
     Парень с девушкой отыскали родителей – рыбака и его жену, справили свадьбу, построили в лесу избушку, стали жить-поживать, добра наживать.
     +++++++++++++++++++
---
     Восьминогая собака. Коми-зырянские сказки!!
===
     Жил-был старик со старухой. Пошли они как-то в парму, в лес северный, за черникой. Собирают ягоды в набирушки, смотрят, бежит к ним какой-то зверь чудной.
     — Ты кто? —  спрашивает старик.
     — Я собака, —  говорит зверь. —  Возьмите меня к себе.
     — Да на кой ты нам нужна! —  рукой машет старуха. —  Нам вдвоём-то мудрено прокормиться, да ещё ты.
     — Горемыка я несчастная! —  заскулила, заплакала собака. —  Весь свет обегала, никто меня к себе не берёт. Четыре лапы стерла, скоро остальные четыре сотру, а потом и помру. Ойя да ойя!
     — Не то у тебя восемь лап было? —  спрашивает старик.
     — Восемь, как есть восемь, —  отвечает собака. —  Раньше все собаки восьминогими были, шибче всех зверей бегали.
     — Ну а с четырьмя ногами ты нам и вовсе ни к чему, —  старуха говорит.
     — Головушка моя горькая, —  снова заскулила та. —  Последняя собака я на всём белом свете. Как изотру последние лапы, вовсе мой род прервётся. Возьмите меня, несчастную, я буду в конурке жить, дом вам сторожить.
     — Старуха, а старуха, может, возьмём её к себе? —  старик уговаривает.
     — Хоть она и с изъяном, а жалко всё ж таки, ежели последняя собака на земле вымрет.
     — Кабы она о восьми ногах была, —  вздыхает старуха. —  Да уж ладно, пожалеем эту уродину на четырёх ногах.
     Взяли они собаку к себе. Ничего, привыкли к четвероногой. Собака дом сторожила, со стариком на охоту ходила. От неё и повёлся род четвероногих собак.
     Старику со старухой надо спасибо сказать, а то бы и таких на земле не осталось.
     +++++++++++++++++++
---
     Дочка с веретёнце. Коми-зырянские сказки!!
===
     Жили старик со старухой, и была у них дочка - ростом с веретено.
     Пришла однажды к старикам ведьма - йома - и говорит:
     — У вас дочь ростом с веретено, и у меня сын не больше. Отдайте вашу дочь замуж за моего сына! А не отдадите - жить вам не дам: дымоход у вас завалю-закрою, двери снаружи припру!
     Испугались старики. Говорят йоме:
     — Что ж с тобой поделаешь? Отдадим дочку за твоего сына...
     Взяла йома девушку и утащила к себе.
     А сына-то у неё, оказывается, никакого и не было. Просто она погубить девушку хотела. Притащила йома девушку в свою избу и говорит:
     — Сходи-ка ты да остриги моих овец. Мне для пряжи шерсть нужна.
     Пошла девушка стричь йоминых овец, а по дороге зашла к знакомой старушке.
     — Куда ты идёшь? —  спрашивает старушка.
     — Иду йоминых овец стричь.
     — На верную погибель посылает тебя йома! —  говорит старушка. —  У неё овцы-то - волки серые! Ну, да я научу тебя, как быть! Как придёшь в лес, влезь на дерево да крикни погромче:
    
     Овечки, овечки мои,
     Собирайтесь поскорее,
     Сами себя остригите,
     А мне шерсть оставьте!
    
     Девушка так и сделала. Пришла в лес, забралась на высокую ёлку и запела:
    
     Овечки, овечки мои,
     Собирайтесь поскорее,
     Сами себя остригите,
     А мне шерсть оставьте!
    
     Тут прибежали серые волки, стали под ёлкой скакать, один другого когтями драть. Много шерсти надрали, а потом все разбежались. Собрала девушка шерсть в кучу и принесла йоме. Удивилась йома:
     — Вот диво! Как же это не съели тебя мои овечки? Ну, теперь беги скорее к моим коровам - подои их и принеси мне молока.
     Пошла девушка разыскивать йоминых коров, а по дороге опять зашла к знакомой старушке.
     — Куда теперь посылает тебя йома? —  спрашивает старушка.
     — Коров доить.
     — А знаешь ли ты, что её коровы - медведицы лохматые? Как придёшь в лес, влезь на высокое дерево и крикни:
    
     Коровушки, коровушки,
     Собирайтесь поскорее,
     Подоите себя сами,
     А мне молоко оставьте!
    
     Девушка так и сделала. Пришла в лес, забралась на дерево и стала медведиц скликать. На её крик прибежали йомины коровы - лохматые медведицы. Сами себя подоили, молоко в берёзовые туески (ведёрки из берёзовой коры) слили, оставили девушке, а потом разбрелись по лесу.
     Принесла девушка молоко. Йома глазам своим не верит:
     — Как же тебя мои коровушки не съели? Ну, теперь беги скорей к моей сестре и попроси у неё берестяное лукошко.
     А сама думает:
     "Не удалось мне её погубить, так старшая моя сестра её погубит!"
     Побежала девушка к йоминой сестре, а по дороге забежала к старушке. Дала ей старушка маслица да крупы, корзину со смолой, деревянный гребень да брусок и сказала:
     — Йомина сестра такая же йома. Как придёшь к ней, скажи: "Йома-тётка, йома-тётка! Твоя сестра просит берестяное лукошко". Как почуешь какую беду - убегай поскорее! У двери петли маслом смажь - она и откроется. Накинутся на тебя йомины птицы чёрные - ты им крупы брось. Они и отстанут. Будет йомина сестра догонять тебя - ты сначала гребень брось, потом брусок, а под конец и корзину со смолой.
     Пришла девушка к йоминой сестре. Спрашивает её йомина сестра:
     — Зачем пришла ко мне?
     — Йома-тётка, йома-тётка! Твоя сестра просит берестяное лукошко.
     — А, лукошко! Хорошо, дам. Ты сядь отдохни, а я схожу в чулан, лукошко тебе принесу.
     Зашла йомина сестра в чулан и принялась точить зубы.
     Услыхала это девушка, поняла, что беда грозит, да поскорее бежать.
     Бросилась к двери, а дверь не открывается. Догадалась она - смазала петли маслом, дверь сама собой открылась. Выбежала девушка на улицу, а на неё со всех сторон накинулись йомины птицы чёрные, кричат - вот-вот глаза выклюют! Бросила она птицам крупы, они и отстали от неё. Побежала девушка как могла быстро.
     А йома-тётка наточила зубы, вышла из чулана, глядит - а девушки-то и нету! Бросилась она к двери, стала ругать её:
     — Зачем выпустила?
     А дверь в ответ:
     — Зачем мне держать её? Я тебе вот уж сорок лет служу, а ты ни разу ещё мои петли не смазала.
     Выбежала йома-тётка на улицу, давай ругать птиц:
     — Зачем её выпустили? Зачем ей глаза не выклевали?
     А чёрные птицы в ответ:
     — Зачем нам ей глаза клевать? Мы у тебя вот уж сорок лет живём - ни разу ты нам не дала даже поклевать остатки теста из квашни!
     Села йома-тётка в ступу, толкачом погоняет, шумит-гремит по лесу, гонится за девушкой. Вот-вот настигнет.
     Бросила девушка через плечо гребень, сказала:
    
     Гребень мой деревянный,
     Вырасти густым лесом
     У меня позади,
     У йомы впереди!
    
     Вырос тут позади девушки, впереди йомы густой-прегустой лес высотой до облаков.
     Билась-билась йома-тётка, искала-искала проход - не нашла! Нечего делать, домой за топором вернулась. Примчалась обратно с топором, прорубила тропу, а куда тяжёлый топор девать?
     Прячет топор в кусты, а птицы лесные кричат ей:
    
     Ты спрячешь -
     Мы увидим!
     Мы увидим -
     Всем расскажем!
    
     Рассердилась йома на лесных птиц:
     — У-у, остроглазые! Всё видят!
     Решила йома-тётка забросить топор назад. Бросила - упал топор возле самого её дома.
     Опять погналась она за девушкой, опять настигать её стала. Тогда девушка кинула через плечо позади себя брусок и крикнула:
    
     Брусок ты, брусок,
     Каменной горой встань
     У меня позади,
     У йомы впереди!
    
     И сейчас же позади девушки, впереди йомы выросла большая каменная гора.
     Опять пришлось йоме-тётке возвращаться домой за топором. Схватила она топор, примчалась опять к каменной горе - давай пробивать в ней проход! Пробила, а куда девать топор? Птицы уж тут как тут, ту же песню поют:
    
     Ты спрячешь -
     Мы увидим!
     Мы увидим -
     Всем расскажем!
    
     Опять забросила йома топор к своему дому и погналась за девушкой. Вот-вот догонит её, вот-вот схватит...
     Тогда кинула девушка корзину со смолой и крикнула:
    
     Корзина со смолой,
     Смоляной рекой растекись
     У меня впереди,
     У йомы позади!
    
     А слова-то и перепутала. Обе - и девушка и йома - очутились в смоляной реке. А в это время над рекой пролетала ворона.
     — Воронушка моя, —  говорит девушка, —  лети ты к моему отцу, к моей матери, скажи ты им, что дочка их завязла в смоле вместе со злой йомой! Пусть возьмут трёхпудовый железный лом, пусть возьмут огонь и бегут сюда!..
     Прилетела ворона к старикам, села на оконце, передала им просьбу девушки, да не расслышали старики слов вороны.
     Ждала-ждала дочка помощи от отца, матери - не дождалась. А в это время над головой её пролетал большой ворон.
     — Ворон, ворон! —  крикнула девушка. —  Скажи ты моим отцу, матери, что завязла я в смоляной реке! Пусть ко мне на помощь спешат, пусть несут огонь да лом тяжёлый!
     Полетел ворон к старикам, громко-громко закричал:
     — Курк-курк! Ваша дочка от йомы убегала, да упала в смоляную реку! За ней йома гналась и тоже увязла в смоляной реке! Просит ваша дочка, чтобы бежали вы к ней на помощь, чтобы несли лом железный и огонь!
     У ворона голос-то был погромче - расслышали старик со старухой, схватили тяжёлый железный лом, огонь и побежали к смоляной реке свою дочку выручать.
     Увидала старика и старуху хитрая йома, ещё издалека закричала:
     — Милые вы мои, вытащите нас отсюда! Собрались мы с вашей дочкой к вам в гости, да обе и упали в смоляную реку!
     — Не верьте вы ей, не верьте! —  кричит дочка. —  Бежала она за мной, погубить меня, съесть хотела!
     Подбежал старик и железным ломом вбил злую йому в смоляную реку. Потом развёл огонь, растопил смолу и вытащил дочку.
     Вернулись они втроём домой весёлые, радостные и стали жить вместе, как раньше жили.
     +++++++++++++++++++
---
     Мышь и сорока. Коми-зырянские сказки!!
===
     Жили-были сестрица-мышка и сестрица-сорока. Однажды собралась мышка на работу и говорит сороке:
     — Я, сестрица-сорока, за сеном схожу, а ты пока приберись в доме да поставь варить суп.
     Ушла мышка, а сорока стала прибираться и варить суп. Варила, варила суп-то, да и свалилась в горшок вниз головой.
     Пришла мышь домой, стучится:
     — Сестрица-сорока, открой!
     Долго стучалась, но никто не откликнулся. Юркнула она в норку, зашла в сарай, сметала сено и опять побежала в избу. Только нет как нет там сестрицы-сороки.
     Достала тогда мышка суп из печки, чтобы поесть, тут и увидела в горшке сестрицу-сороку. Что поделаешь, съела она сорочье мясо, а грудную кость-лодочку утащила на речку, села в нее и запела:
    
     Мышь плывёт-качается:
     Лодка у неё - сорочья грудина,
     Весло - бобровый хвост,
     Шест - выдрин хвост,
     Парус-соболий хвост.
     Под крутым бережком подгребёт,
     Под песчаным бережком - подтолкнёт.
    
     Идёт навстречу заяц, говорит:
     — Сестрица-мышка, возьми меня в лодку.
     — Не возьму, лодка у меня маленькая.
     — Ну хоть одну лапку поставлю, на одной постою...
     — Ну что с тобой делать, садись. Поплыли они дальше вдвоём, мышка опять запела:
    
     Мышь плывет-качается:
     Лодка у нее - сорочья грудина,
     Весло - бобровый хвост,
     Шест - выдрин хвост,
     Парус - соболий хвост.
     Под крутым бережком подгребет,
     Под песчаным бережком - подтолкнет.
    
     Повстречалась им лиса, говорит:
     — Сестрица-мышка, возьми меня в лодку.
     — Не возьму, лодка у меня маленькая.
     — Ну хоть одну лапу поставлю, на одной постою...
     — Ну что с тобой делать, садись. Плывут они втроём, мышка опять поёт свою песенку:
    
     Мышь плывет-качается:
     Лодка у нее - сорочья грудина,
     Весло-бобровый хвост,
     Шест - выдрин хвост,
     Парус - соболий хвост.
     Под крутым бережком подгребет,
     Под песчаным бережком - подтолкнет.
    
     Повстречался им медведь, говорит:
     — Сестрица-мышка, возьми меня в лодку.
     — Не возьму, лодка у меня маленькая.
     — Ну хоть одну ногу поставлю, на одной постою.
     — Нет, ты много места займешь, лодку опрокинешь.
     — Тогда я сяду, чтоб она не перевернулась. Сел медведь в лодку-то и утопил всех!
     +++++++++++++++++++
---
     Перя-богатырь. Коми-зырянские сказки!!
===
     В стародавнее время жил, говорят, на речке Лупье, что впадает в Каму, невиданный силач по имени Перя. Жил он охотой, охотился с луком и стрелами. Из лука он птицу бил, а на крупного зверя ходил с копьём. Увидит след лося, оленя или медведя и - бегом по следу. Быстро догоняет, копьём пронзает. Была у него в лесу избушка, только Перя в ней спать не любил: душно. И летом и зимой спал возле избушки на вольном воздухе у костра.
     Люди уважали Перю-богатыря, любили его.
     В то время много леших жило в наших лесах. Разные были лешие. Возле одной деревни очень лютый леший завёлся, всем в деревне досаждал, охотиться не давал, скотину воровал. Люди его и так и этак ублажали, угощали. Пирог с рыбой испекут, куриных яиц наварят, отнесут всё это в лес, на пенёк положат, крикнут:
     — Ешь, ворса (леший), угощайся, только нас не трогай!
     Даже собак для него резали. Лешие очень любят собачье мясо. Так этот леший все гостинцы съедал, а не унимался, продолжал людям вредить. Что делать? Решили позвать на помощь Перю-богатыря. Рассказали о проделках лешего. Перя рассердился, взял своё оружие, встал на лыжи и пошёл в тот лес, где леший хозяйничал. Начал искать его тропу. К вечеру нашёл, развёл костерок, сел. Проходят охотники, говорят:
     — Где ты сидишь? Ведь это тропа лешего. Он за это никого не прощает и тебе спуску не даст.
     — Его-то мне и надо, —  усмехается Перя.
     К ночи пришёл леший - огромный, голова выше леса.
     — Ты что это на мою тропу пришёл, жалкий человек? Может, силой хочешь помериться?
     Встал Перя во весь свой огромный рост.
     — Да, хочу помериться.
     Увидел леший, какой перед ним богатырь, и решил хитростью Перю одолеть.
     — Давай, —  говорит, —  сейчас спать ляжем, а утром будем силами мериться.
     — Что ж, давай, —  соглашается Перя.
     Они срубили две сосны, сделали для ночёвки нодью (костёр). Леший лёг по одну сторону нодьи, Перя - по другую.
     — Как ты спишь? —  спрашивает леший.
     — Я сплю неслышно и неподвижно, как бревно, —  говорит Перя. —  А ты как спишь?
     — А я, когда сплю, так храплю, что хвоя надо мной осыпается, а из носа летят искры, —  отвечает леший.
     Перя затих. Вскоре леший захрапел так, что посыпалась хвоя. Перя встал, посмотрел на него через костёр. Верно: из носа лешего летят искры. Значит, спит. Перя положил на своё место толстое бревно и прикрыл своей одеждой, а сам спрятался за могучей сосной. В полночь леший проснулся, встал, глянул через костёр и говорит:
     — Он и вправду спит, как бревно.
     Взял леший своё копьё и положил остриё в огонь, а когда оно раскалилось докрасна, схватил копьё, прыгнул через костёр и вонзил копьё в бревно, укрытое одеждой. С трудом пошло копьё в сырое бревно, всей грудью леший на него налёг.
     — Ох и крепкий ты был богатырь! —  сказал он. —  Но и тебе пришёл конец.
     Тут вышел Перя из-за сосны, натянул свой тугой лук.
     — Стой, злодей ворса! Ты хотел меня спящего убить, раскалённым копьём пронзить, и за это тебе не будет пощады!
     Что делать лешему? Копьё увязло в бревне. Стоит безоружный.
     — Пощади меня, —  говорит. —  Я не буду больше людям вредить.
     — Не верю я тебе, —  отвечает Перя. —  Ты сейчас показал, каков ты есть, показал свою чёрную душу.
     Перя пустил стрелу в грудь лешего. Убил злодея. Пришёл в деревню, говорит людям:
     — Теперь можете спокойно жить, без страха лесовать (охотиться).
     А в другой раз пришли к Пере гонцы от самого князя. Напала на княжеский город степная орда, бьёт княжеское войско, нет сил устоять. Вражий богатырь ездит в огромном железном колесе, давит княжеских воинов, и некому с тем богатырём сразиться. Приди, мол, Перя-богатырь, встань на защиту нашей земли.
     Перя согласился. Гонцы говорят:
     — Отвезём тебя к месту битвы за две недели.
     — Не надо, —  говорит Перя. —  Я пешком за два дня доберусь.
     Встал Перя на лыжи. Пришёл к полю боя за два дня, видит: идёт сражение - ездит вражий богатырь в огромном железном колесе и давит им людей. Перя схватил колесо двумя руками, приподнял да шмякнул оземь. Ни богатыря, ни колеса не стало. Вражье войско увидело победу нашего богатыря и побежало назад.
     Князь пригласил Перю к себе на великий пир. Три дня пировали. Перя домой собирается. Князь спрашивает:
     — Что, Перя, понравилось тебе спать в княжеских покоях?
     — Нет, —  отвечает богатырь, —  не понравилось. В твоих покоях духота да блохи, а я привык спать в лесу возле нодьи, на вольной воле.
     — Ты врага разбил, —  говорит князь, —  проси за службу что хочешь.
     — Ничего мне не надо, —  говорит Перя. —  Одно лишь надо - свободно жить и лесовать в моих родных местах по речке Лупье.
     Князь подарил Пере грамоту на владение теми лесами, а ещё подарил шёлковую сеть - куниц ловить.
     Вернулся Перя домой и зажил, как прежде, мирно и спокойно. Лесовал в своих огромных владениях, никто ему не мешал.
     Вот каким был наш Перя-богатырь.
     Все у нас знают Перю, все о нём рассказывают, все его любят.
     +++++++++++++++++++
---
     Седун. Коми-зырянские сказки!!
===
     Жил-был крестьянин. Было у него три сына: старший - Василей, средний - Пёдор и младший - Иван. Был Иван седуном, с печи не слезал, всё сидит там, бывало, да глину колупает. А два других брата - те не глупые, толковые. Вот заболел как-то отец, совсем ослабел. Позвал сыновей, говорит:
     — Ну, сыновья мои, видно, помирать мне пришла пора, не поправлюсь уже. Похороните меня, а потом три ночи навещайте могилу. В первую ночь пусть Василей придёт, во вторую - Пёдор, а после и ты приходи, Седун.
     Так простился отец с сыновьями, да тут же и отошёл. Похоронили они его честь по чести. Наступил вечер, пора идти на могилу старшему сыну.
     Василей и говорит:
     — Не сходишь ли ты, Седун, на могилу отца вместо меня? Я куплю тебе за то красную рубаху.
     — Ладно, схожу, —  согласился Седун. Давно он заглядывался на красную рубаху. Собрался не мешкая и пошёл.
     Проспал ночку на могиле отца Седун, а утром отец подарил ему красного красавца коня. Доволен Седун. Отвёл скорей коня к ручью, сам же как ни в чём не бывало пошёл домой.
     Вот вторая ночь приближается, надо идти на кладбище среднему брату - Пёдору. Вечером просит Пёдор Седуна:
     — Не сходишь ли ты, Иван, вместо меня на могилу? Я справлю тебе за это пару сапог.
     — Схожу, —  опять согласился Седун. И на что ему вроде сапоги? Никуда ведь не ходит. Да, видно, надо и ему покрасоваться - пошёл.
     Проспал Седун вторую ночь на могиле отца, утром получил в подарок серого коня. Седун рад, отвёл и этого коня к ручью.
     Когда приблизилась третья ночь и настал черёд самого Седуна идти на кладбище, он подумал, что теперь уж никто ему за это не заплатит. Поплёлся, однако, проспал на могиле отца и третью ночь. Утром отец подарил младшему сыну вороного коня. Отвёл Седун и воронка к тому же ручью.
     А той стороной правил царь, и было у царя три дочери: Марья, Василиса и Марпида. И пришла им пора выбирать себе женихов. Царь дал девицам по шёлковому платку: одной красивый-прекрасивый платок, другой ещё краше, а младшей, Марпиде-царевне, самый красивый, весь огнём горит.
     Утром вывесила на балкон свой платок старшая дочь.
     — Кто достанет платок, —  объявили по всему царству, —  тому и быть женихом!
     Услыхал это народ - со всех сторон ко дворцу потянулся. Братья Седуна тоже засобирались.
     "Может, и нам счастье улыбнётся!" - думают про себя.
     Увидел их сборы Седун, запросился:
     — Братья, не возьмёте ли и меня с собой? Те только смеются:
     — Куда тебе, дураку! Сидел бы уж на печи. Запрягли они в сани старую отцовскую клячу и поехали.
     А Седун пошёл к ручью, кликнул там красного коня и влез ему в ухо.
     В одном ухе попарился-помылся, в другом - оделся-обулся и вышел такой красивый да сильный - молодец молодцом!
     Вскочил молодец на коня и вскоре догнал своих братьев - они на кляче-то недалеко и уехали. Догнал и, не останавливаясь, только наклонившись, ударил на скаку по уху одного брата, ударил другого и просвистел мимо. Повалились братья на колени.
     — Свят, свят, —  говорят, —  никак, Илья-пророк промчался!
     А Седун промчался к цареву дворцу, выше балкона подпрыгнул, но платок оставил, не взял.
     Дивится народ:
     — Вот ведь может, а не берёт!
     Наверно, какой-нибудь счастливец и достал потом этот платок, но Седун не видел. На обратном пути он ещё раз повстречал своих братьев, опять дал по уху одному и другому. Повалились братья на колени.
     — Свят, свят, —  говорят, —  и верно Илья-пророк, как застращал!
     Когда братья домой воротились, Седун на печи лежал - он давно уж прискакал, коня к ручью отпустил, а сам на своё место влез.
     — Ну, братцы, что видели-слышали? —  спрашивает.
     — Ничего не видели, —  говорят. —  Кто-то снял уж платок, не про нас он, видно... Только Илья-пророк по дороге проскакал мимо, застращал нас сильно.
     — А я так никакого грома не слышал. Сидели бы и вы дома - лучше было бы, —  говорит Седун. На другой день средняя дочь вывесила платок. Братья опять собрались - может, на этот раз повезёт. Попросился было Седун:
     — Возьмите и меня!
     Да они только рассмеялись:
     — Молчи уж, дурак, куда ты пойдёшь! Лежи себе на печи.
     Запрягли свою клячу и поехали.
     Слез Седун с печи, пошёл к ручью, кликнул другого коня, серого. В одно ухо влез - помылся-попарился, в другом оделся-обулся, опять сильным да красивым молодцом явился. Вскочил на серого коня и поскакал. Как догнал братьев, опять, не слезая с седла, одному дал раз, другому, повалились они на колени.
     — Свят, свят! —  крестятся. —  Илья-пророк промчался, совсем застращал нас!
     А Седун подъехал к балкону, подпрыгнул и опять, как в прошлый раз, не взял платок, только глянул.
     Подивились люди:
     — Вот ведь каков: мог взять платок, а не снял! Поскакал Седун обратно. Глядит: братья его всё ещё к цареву дворцу едут. Опять почтил их Седун затрещинами, повалились они на колени, шепчут:
     — Свят, свят! Да ведь в самом деле Илья-пророк!
     Скоро ли, не скоро, воротились братья домой. Седун спрашивает с печки:
     — Ну, братья, достался ли сегодня платок?
     — Не достался нам, кто-то снял уже, —  отвечают братья. —  Только Илья-пророк скакал мимо, опять нас стращал...
     — А я так ничего не слышал, —  говорит Седун. —  Сидели бы оба дома, никаких страстей не видали бы.
     На третий день младшая из сестёр Марпида-царевна вывесила платок. Народ собрался со всего царства - кто только не хотел достать тот платок! Завидно братьям, говорят:
     — Сходим и мы, может, достанется напоследок. Седун тоже не смолчал на печи:
     — Сегодня и я не останусь дома, поеду с вами! Потом вышел и первый сел в сани. Посмеялись братья, поругали и отговаривать принялись - не вылез Седун из саней.
     — Ну, будь по-твоему, —  согласились наконец. Довезли Седуна до ручья и вытолкнули его из саней. Вытолкнули и, посмеявшись, уехали, а Седун остался.
     — И то хорошо, что до ручья довезли, самому не тащиться, —  улыбнулся вслед Седун.
     Кликнул третьего - вороного коня, в одно ухо влез - попарился-помылся, в другом - оделся-обулся, такой молодец стал, статный да красивый. Вскочил на коня и помчался. Ох и досталось от него братьям! Оглянулся, отъехав, —  они всё ещё на коленях стоят, подняться не смеют...
     — Свят, свят! —  шепчут, —  Илья-пророк проскакал, страху нагнал...
     Подъехал Седун ко дворцу, разогнал коня, тот прыгнул выше крыши, и только когда опускался, снял Седун платок у Марпиды-царевны.
     — Ой, ловите, ловите! —  кричат люди. —  Кто это? Кто такой?
     А как его изловишь, если он верхом пошёл, над головами?
     На обратном пути вновь встретил Седун братьев - те все ещё ко дворцу ехали - и опять хорошенько отколотил их. Повалились те на колени.
     — Свят, свят! —  крестятся. —  Опять Илья-пророк страху на нас нагоняет...
     Приехали они домой, а Седун уже на печи.
     — Завтра, Седун, и ты с нами поедешь, —  говорят.
     — Ну, —  удивился Седун, —  неужто и меня приглашают?
     — Завтра все должны быть, даже безногие и слепые, со всего царства. Царские дочери будут искать в толпе своих женихов.
     — Ладно, поеду, —  согласился Седун, —  если только не станете выкидывать меня из саней. А платок не достали?
     — Не достали, —  отвечают. —  Только Илья-пророк вновь такого страху на нас нагнал, о каком мы и слыхом не слыхивали.
     — А сидели бы дома, как я, лучше бы дело было.
     Улеглись братья спать с вечера, а на рассвете проснулся один и глазам не верит:
     — Что такое? Горим, что ли? Не пожар ли в избе?
     А это кончик красного платка высунулся во сне из-за пазухи Седуна.
     — Брат, брат, —  стал будить другого, —  никак, Седун избу поджёг, огонь на печи вон!
     Услышал это Седун, спрятал кончик платка под рубаху, огня-то и не видать стало. Повскакивали братья, а никакого пожару нет.
     Как совсем рассвело, запрягли братья клячу, кликнули с собой Седуна к царевым хоромам. Глядят, а люди со всех сторон идут и едут - кто может и кто нет, слепой и безногий, бедный и богатый. К полудню все собрались, никого по домам не осталось. Седун тоже со всеми торопится.
     — Этого-то зачем привели? —  смеются кругом. —  Ведь он - сразу видно - не жених.
     — Нет, —  отвечает царь людям, —  все должны быть сегодня здесь!
     Когда народ собрался, царь поднёс старшей дочери кубок вина, велел обойти с ним всех людей:
     — У кого увидишь свой платок, тому поднеси вино, а потом сядь на его колени-он и будет твоим женихом.
     Только пошла старшая дочь обходить гостей, тут же и увидела свой платок-кто достал, тот ведь прятать не будет.
     — Батюшка, —  говорит девушка, —  нашла я своего жениха!
     Угостила она суженого вином и села на его колени.
     Подал отец кубок вина второй, средней дочери:
     — Теперь ты обойди гостей, найди, угости своего суженого и сядь к нему на колени.
     Наконец настал черед обходить гостей Марпиде-царевне. Подал ей царь кубок вина, наставил, как прежде её сестёр. Стала Марпида-царевна обходить ряды гостей, а платок-то её немного - самый уголок - высунулся из-за пазухи Седуна. Глянула на суженого Марпида, так сердце у неё и упало. Прошла она мимо Седуна, будто ничего и не заметила, и ни с чем вернулась к отцу.
     — Не сыскала я, батюшка, платка, —  говорит.
     — Обойди в другой раз, —  отвечает царь. —  Всё равно где-нибудь свой платок увидишь. Здесь он должен быть, в стороне людей не осталось!
     Царевна опять обошла всех и мимо Седуна прошла, только опять будто и не заметила платка, хотя он теперь наполовину высунулся. Принесла она кубок вина, поставила на стол.
     — Не нашла, —  говорит, —  батюшка, платка. Даже и знать не знаю, где бы он мог быть... Нахмурился царь.
     — Так и не сыскала? —  опрашивает. —  Или плох на вид жених, стыдишься, должно? Пойди да гляди лучше.
     На этот раз не стала царевна обходить гостей, пошла прямо к Седуну, угостила вином, вытерла ему платком под носом и села рядом. Увидели это люди, что рядом-то села, хихикать стали.
     — Нашла? —  спросил царь, услышав смешки.
     — Нашла, батюшка, —  проговорила Марпида-царевна, а сама и голову от стыда не поднимает. Тут увидел царь её суженого, огорчился.
     — Тьфу! —  говорит. —  Ну и сыскала себе жениха, мне зятя...
     Да что делать - не откажешься от царского слова. Отправил их царь в какой-то хлев, в котором то ли свиней, то ли коров прежде держали. Без пира и почестей отправил.
     — Уходите, —  говорит, —  с моих глаз!.. А с двумя другими зятьями пировать остался. И мы там были- ели-пили...
     Вот зашёл я как-то к царю и рассказал, что, мол, далеко-далеко водится златорогий олень. В поле пасётся, бегает быстро, да если кто поймает, тот уж, конечно, самого первого места в царстве...
     Понял царь, к чему всё это рассказано, говорит зятьям:
     — Покажите-ка своё уменье-изловите того оленя и приведите сюда.
     Ну, засобирались зятья, взяли верёвки, кожаные вожжи и отправились в степь. А Седун говорит жене:
     — Выйди к отцу, попроси водовозную клячу, я тоже хочу оленя ловить, я тоже царский зять.
     Царевна Марпида пошла к отцу просить клячу для Седуна.
     — Какую ещё клячу нужно этому Седуну? —  отмахнулся царь. —  Пусть лучше сидит дома, не смешит людей.
     А Марпида-царевна опять просит отца:
     — Жалко, что ли, клячу-то? Дай ему. Тут уж и матушка-царица слово замолвила за свою дочь. Отдал царь водовозную кобылу. Худая та была - кожа да кости. Приполз Седун и сел на неё не как все, а задом наперёд. Конец хвоста в зубы взял, ладонями по бокам хлопает - едет!
     — Смотрите, смотрите! —  кричат кругом люди. —  Седун-то, третий царев зять, тоже поехал оленя ловить!
     — Задом наперёд уселся! Не иначе как он и изловит златорогого оленя!
     А Седун знай себе едет да едет, будто и не слышит эти насмешки. Добрался до своего ручья, схватил за хвост кобылу да как встряхнул - туша разом отлетела, а в руках только шкура осталась! Повесил он эту шкуру на изгородь и кликнул своего коня. Прискакал первый, гнедой. Вошёл Седун в одно ухо, помылся-попарился, в другом оделся-обулся и таким молодцом опять стал - заглядишься! Вскочил на коня, догнал свояков, одного ударил по уху, другого и полетел дальше. А те повалились на колени, крестятся:
     — Свят, свят! Илья-пророк страху нагоняет. А Седун тем временем изловил в поле златорогого оленя, обратно едет. Увидели Седуна свояки, удивились:
     — Ты уже обратно едешь, оленя везёшь, а мы только на охоту собираемся!
     — Поздно, —  говорит Седун, —  я уже изловил златорогого.
     Принялись свояки уговаривать Седуна, чтобы он продал им этого оленя.
     — Ну, ладно, —  ответил Седун. —  Только плата за него особая. Отрежьте с ноги по большому пальцу и дайте мне, иначе не получите оленя.
     Подумали свояки, да как иначе быть? Отрезали по большому пальцу с ноги, отдали молодцу. Отдал им Седун златорогого оленя и умчался.
     Приехали, привезли зятья оленя царю, любо тому стало, ещё радушней их угощает.
     — Вот зятья какую добычу привезли, —  хвалит. —  Этакого зверя поймать сумели! Седун вон тоже на охоту отправился, да всё нет его. Не видали ли где?
     — Не видали, —  говорят зятья и опять наперебой рассказывают, как ловили златорогого красавца.
     Немало прошло времени, пока Седун вернулся. До ручья скоро доскакал, да от ручья плестись пришлось долго. Да ещё на лошадиной туше поймал с десяток ворон-сорок и потащил царю.
     — Нате, —  говорит, —  тесть-тёща, добычу вам принёс!
     — Тьфу! —  только и сказал царь и приказал слугам выбросить птиц куда-нибудь подальше.
     Вот хохоту-то было!
     Приковылял Седун в хлев, на кухоньку теперешнюю, к суженой своей - к столу даже не пригласили...
     Пошёл я опять к царю и рассказал, что где-то в дальнем краю, слышно, водится свинка - золотая щетинка. Выслушал царь, говорит:
     — Ну, зятья, поймайте мне ту свинку - золотую щетинку. Привезёте её - любимыми зятьями будете.
     Ноги хоть и болят у зятьев после недавней охоты на златорогого оленя, да царю не откажешь. К тому же и любимыми зятьями хочется быть.
     — Ладно, —  говорят, —  поймаем.
     Взяли сыромятные вожжи и поехали.
     А Седун опять свою Марпиду к царю-батюшке посылает:
     — Сходи, Марпида-царевна, попроси у отца другую клячу, я тоже поеду за свинкой - золотой щетинкой. Зять ведь я ему!
     Пошла Марпида-царевна к отцу, стала просить клячу, а отец стоит на своём:
     — Не дам! Хватит того, что один раз уже осрамил перед всем честным народом.
     Тут царица-матушка опять за дочку заступилась, жалко, видать, стало царевну, ну, вдвоём и уговорили царя.
     Сел Седун на клячу боком и поехал себе потихонечку.
     — Глядите, глядите, —  кричат и хохочут кругом, —  Седун опять на охоту отправился!
     — Да сидит как, уж научился! Глядишь, и поймает свинку.
     А Седун будто и не видит, не слышит ничего, едет да едет. Доехал до ручья, схватил кобылу за хвост, дёрнул - туша отлетела, а шкуру повесил на изгородь. Кликнул своего второго, серого коня, опять вошёл в одно ухо - попарился-помылся, в другом оделся-обулся, вновь стал статным да красивым. Вскочил на коня, догнал свояков, дал каждому по уху. Повалились они на колени, глядят вслед, бормочут:
     — Свят, свят! Опять Илья-пророк страху нагоняет.
     Поймал Седун свинку - золотую щетинку, на обратном пути встречает свояков.
     — Да ты, кажись, уже с охоты возвращаешься, добрый молодец, а мы всё-то на лов едем! Не продашь ли нам свинку? —  спрашивают Седуна.
     — Продам, —  отвечает молодец.
     — А дорого ли возьмёшь?
     — А снимете со своих спин кожи с ремень шириной, так ваша свинка будет.
     Призадумались было свояки, да куда деваться - согласились: сняли один у другого по полоске кожи и отдали молодцу. Отдал им за то Седун золотую щетинку и ускакал.
     Привезли зятья во дворец небывалую свинку-золотую щетинку, царь пуще прежнего доволен: выхваляется перед гостями, поит всех, любимых зятьев угощает!
     Сидят так, пируют все, Седуна, конечно, и не ждёт никто, тут он и возвращается - втрое больше прежнего принёс ворон да сорок! Узнал про то царь, нахмурился:
     — Опять Седун срамит нас!..
     Теперь Седуна не допустили к пирующим, хотя он даже тёще гостинец принёс. Повернулся и заковылял в хлев к своей Марпиде...
     На этом пиру опять подошли к царю, стали рассказывать, что, мол, далеко-далеко пасётся-гуляет тридцатисаженная кобылица с тридцатью жеребятами...
     Даже в лице изменился царь, услыхав про ту кобылицу. Призвал зятьев, говорит: "Изловить надо её и жеребят и пригнать ко дворцу!" Согласились зятья, а сами хоть и мнят о себе много, а и ходить уже не могут, прихрамывают. Собрались, однако, поехали.
     Узнал про то Седун, опять уговорил Марпиду пойти к отцу просить третью клячу - хочется,. видно, вместе со свояками изловить ту кобылицу. Пошла Марпида к отцу. И не хотел он отдавать Седуну клячу, да царица-матушка заступилась за дочь, сама приказала кому надо про ту клячу.
     Сел Седун на этот раз на лошадь как надо, сидит прямехонько да ещё и погоняет, чтобы рысью шла.
     Увидели его люди, смеяться-то ещё смеются, да поговаривают:
     — Смотрите-ка, научился-таки ездить... Ну, добрался Седун до ручья, схватил кобылицу за хвост, тряхнул её посильнее. Туша так прочь и отлетела, а шкуру он удержал, повесил на изгородь. Затем крикнул третьего коня, вороного. Прискакал конь. Залез Седун в одно ухо - помылся-попарился, в другом оделся-обулся и стал статным и красивым молодцем. Говорит ему вороной конь:
     — Возьми, хозяин, с собой три ведра смолы, три сита тонких иголок да ещё прихвати с изгороди три конские шкуры. Без этого не поймать тридцатисаженную кобылицу, которая там пасётся в поле со своими жеребятами. Как приедем, увидишь - стоит на том поле дуб. Ты полезай на дерево, а меня покрой конской шкурой, облей смолой и обсыпь иголками из сита, затем сделай всё в точности ещё два раза. Сделаешь всё, сиди на дереве и глаз не своди с кобылицы. Как только заметишь, что кобылица умаялась, опустилась на колени, прыгай с дерева и надевай на неё уздечку. Тогда она покорной станет, пойдёт за тобой, куда прикажешь, а жеребята сами побегут следом.
     Взял Седун всё, что велел ему конь, и отправился в путь. Свояков, конечно, опять обогнал на полдороге, и опять попало им от него. Повалились те на колени: "Свят-свят!" - бормочут, а Иван летит себе, не останавливается.
     Доскакал до поля, где дуб стоит, подъехал к дубу, глядит, кобылица и впрямь пасётся у речки. Седун скорее покрыл своего вороного конской шкурой с изгороди, облил ведром смолы и осыпал иголками из сита. Затем накинул вторую и третью шкуры, проделал все, что полагалось, а сам залез на дуб.
     А тридцатисаженная кобылица увидела тем временем вороного коня, кинулась к нему, да как укусит! Если бы не шкуры, смола и иголки, тут бы и конец ему. Да только старая шкура в рот кобылице попала. Воронко лягается, бьёт кобылицу по бокам, а у той рот шерсти, смолы да иголок полон, кусаться она больше не может! Всё-таки изловчилась, избавилась от этой смолы. Укусила ещё раз, да поболе шкуры захватила, потом в третий раз укусила вороного, весь рот себе шкурой, смолой да иголками забила!
     А вороной знай себе отбивается от неё, лягает. Пала она наконец на колени. Тут Иван спрыгнул с дуба и взнуздал её. Покорилась она и пошла за новым хозяином. Ну а жеребята-куда им от матери? —  бегут следом...
     Едет Седун обратно молодец молодцом, глядит-навстречу ему свояки поспешают:
     — Да ты, оказывается, уже поймал кобылицу, а мы всё ещё ловить едем!
     — Поймал уж, вот она, —  отвечает Седун.
     — А не продашь ли нам? —  спрашивают.
     — А что дадите? —  спросил Седун. Свояки мнутся, ничего не могут придумать. А Седун знает: пальцы с ног брал, кожу со спин брал. Не снимать же головы! Не дождался Иван ответа, поехал, оставив свояков на дороге.
     Всегда Иван возвращался в свою хлевушку незаметно, а тут глядит - народ на улице собрался, ждёт. Да и как не заметить, ведь целый табун жеребят у молодца, кобылица тридцатисаженная да ещё его конь вороной! Пыль столбом поднимается. Кто-то вперед побежал конюшню открывать да помочь коней загнать. Радуется и царь:
     — Оленя златорогого зятья поймали, свинку - золотую щетинку поймали, теперь вот и кобылу тридцатисаженную пригнали с жеребятами!
     Про Седуна царь и не вспоминает, разве что гости помянут его:
     — Ничего, и он скоро принесёт свою добычу - ворон да сорок.
     Ну, стоят все возле конюшни, ждут. Выбежала и Марпида-царевна, тоже отперла свой хлев. Дверь у неё на деревянной петле скрипнула сильно. Заметил царь, рассмеялся:
     — Ждёт, что ли, тоже кого Седуниха? Глянь, а кони идут не в конюшню к зятьям, а в хлев Седуна! Удивляются люди: "Седун, что ли, поймал кобылицу-то с тридцатью жеребятами?" Зашёл, правда, в хлев молодец, статный, красивый, —  все заметили, да разве признал бы кто в нём Седуна. А молодец вошёл в хлев и говорит Марпиде-царевне:
     — Ну, сходи-ка, жена, растопи баню - дальняя была дорога, запылился.
     Истопили баню, собрался он мыться.
     — Сходи, —  говорит, —  Марпида, позови отца. Пошла Марпида-царевна к отцу, говорит:
     — Приглашает тебя зять в баню. А тот отказывается:
     — Велика честь с Седуном в бане мыться - он и так осрамил меня довольно!
     А Седун пришёл в баню, подвесил на притолоку пальцы с ног да кожаные ремни со спин свояков - плату их за златорогого оленя да за свинку-золотую щетинку - и стал мыться. Царь же сидел-сидел с гостями да пошёл-таки в баню - мыться не мыться, а выманить у Седуна тридцатисаженную кобылицу с жеребятами. Как-никак к себе он её в хлев загнал... Только заходит царь в баню, а ремни да пальцы его любимых зятьёв стук да шлёп его по лбу.
     — Чего это ты тут развесил? —  спрашивает царь.
     — А это, —  отвечает Седун, —  ремни со спин твоих зятьёв да пальцы с их ног - плата мне за златорогого оленя да свинку - золотую щетинку.
     Не стал мыться царь, воротился во дворец. А тут и зятья пожаловали с охоты. Неразговорчивые вернулись оба, молчаливые, без добычи.
     — А ну-ка, —  говорит царь, —  разувайтесь, покажите ноги!
     Нечего делать, разулись зятья. Глядит царь, а больших пальцев на ногах ни у того, ни у другого нет!
     — А теперь, —  приказывает царь, —  снимите рубахи.
     Сняли зятья и рубахи. А там гостей, народу на пиру! Так и покатились все от хохота. Все ведь ждали кобылицу тридцатисаженную - и гости, и слуги, и крестьяне. Смотрят на царевых зятьёв-охотников, за животы от смеха схватились. А зятья разутые и раздетые стоят перед всеми, опустив головы, —  стыдно им.
     — Я вам не то что царство своё, а и кухню не отдам! —  говорит царь.
     И прогнал он их со двора с их жёнами, со своими пожитками и слугами:
     — Чтобы и духу вашего в моем царстве не было!
     Прогнал, а сам тут же отправился в баню.
     А Иван уже помылся в бане и, конечно, не Седуном вышел оттуда. Помылся-попарился и молодцем стал статным да сильным! Вернулись они с царём во дворец и семь раз столько же, сколько прежде было, славно пировали-столовались с гостями. Ну, затем, конечно, Иван стал царём, а сам прежний царь в бывшие вышел, стариком остался.
     А у Марпиды-царевны настала хорошая жизнь. Верно, и сейчас ещё царствует Иван, славно поживает со своей Марпидой-царицей.
     +++++++++++++++++++
---
     Старуха Йома и две девушки. Коми-зырянские сказки!!
===
     Жили-были муж с женой. Была у них дочь. Но вот жена умерла, муж взял в дом другую, а у той была своя дочка. Новая жена была злая и сварливая, любила только свою дочь, а бедную падчерицу возненавидела. Заставляла её работать с утра до ночи, а есть давала остатки да объедки. Зато её дочь совсем не работала, а ела всё самое вкусное, всё самое сладкое.
     Даёт однажды мачеха бедной падчерице моток пряжи и говорит:
     — Пойди на реку да хорошенько пряжу выполоскай. Не бойся, что вода холодная. После, за работой, руки отогреются!
     Побежала девушка к речке, начала полоскать пряжу. Быстро замёрзли пальцы, онемели совсем, и выпустила она моток, пошёл он ко дну. В слезах прибежала девушка домой, рассказала мачехе, как утонул моток. Мачеха ударила девушку по голове и закричала:
     — Ах ты бездельница! Я так и знала, что ты утопишь моток! Лезь в воду, доставай со дна! Как хочешь доставай, а без пряжи не возвращайся!
     Заплакала девушка и пошла к речке. Подошла к берегу, закрыла глаза и прыгнула в воду. А когда открыла глаза - увидела себя на зелёном лугу. На траве пасётся табун лошадей золотогривых. Ветер гривы развевает, волосы путает. Девушка подошла к лошадям, гривы им расчесала своим гребнем. Золотогривая кобыла говорит:
     — Иди по этой тропинке. Встретишь сметанный ручей, а потом и медовый. Но ты не пробуй ни сметаны, ни мёда - это ручьи старухи Йомы (Йома подобна Бабе-Яге, но живёт в подводном мире). Тропинка приведёт тебя к избушке старухи. У неё твой моток пряжи. Избушка будет вертеться на ветру. Надо крикнуть:
     Гы, избушка, не гневись -
     Для меня остановись!
     Избушка остановится, и ты смело в неё входи.
     Девушка поблагодарила кобылу и пошла по тропинке. Видит, пасётся корова. Вымя у коровы переполнено, рядом стоит подойник, а подоить корову некому. Корова говорит:
     — Девушка, подои меня, тяжко мне, вымя моё полно молока.
     Девушка подоила корову. Корова говорит:
     — Когда придёшь к старухе Йоме, она прикажет тебе поработать. Потом за работу предложит на выбор два лукошка: красное и голубое. Так ты бери голубое.
     Девушка поблагодарила корову и пошла дальше. Вот и сметанный ручей. Ах как хочется есть! Но нельзя - это ручей старухи Йомы. Девушка перешла через него по мостику и пошла дальше. Вот течёт медовый ручей. У бедняжки слюнки потекли, но и мёду она не попробовала. Тропинка привела её к избушке, которая вертелась на ветру.
     — Ты, избушка, не гневись -
     Для меня остановись! —
     Крикнула девушка. Избушка вмиг остановилась, девушка вошла. А там сидит старуха Йома, водяная хозяйка. Старуха спрашивает:
     — Зачем пришла?
     — У меня, бабушка, моток пряжи утонул, вот я хожу, его ищу, —  отвечает девушка.
     — Твой моток у меня, —  говорит старуха, —  но ты сперва поработай. Пойди-ка дров наколи, баню истопи.
     Девушка наколола дров, истопила баню. Старуха принесла туда полное лукошко лягушат, ящериц и жуков-плавунцов.
     — Вот, —  говорит, —  тут мои милые детушки, всех их надо вымыть да выпарить, чтоб они довольны были. Тут ящерицы-бегунцы, лягушата-сорванцы да жуки-плавунцы.
     Девушка всех их бережно вымыла, всех осторожно выпарила. Старуха принесла ей два лукошка: красное и голубое.
     — Выбирай!
     Девушка взяла голубое. Йома говорит:
     — Открой его на зелёном лугу. Там возьмёшь свой моток.
     Пришла девушка на зелёный лужок и открыла своё лукошко. И тут на лугу появилась большая, хорошая изба, а в ней - всё, что надо для хозяйства. Увидела там девушка и свой моток пряжи, что утопила в речке.
     На другой день она вышла замуж за парня из своей деревни, которого давно любила.
     Стали они жить в своей избе.
     А мачеха ещё больше разозлилась.
     — За что ж это нашей замарашке и бездельнице такое счастье привалило?! —  кричала она. —  Надо было бы, чтобы моей умной да хорошей дочери всё это досталось!
     Назавтра она послала свою дочь полоскать моток пряжи. Но белоручка не захотела руки морозить, она и не полоскала его, а сразу бросила в воду и утопила. Прибежала домой, плачет:
     — Мама, я моток нечаянно выронила, он в речке утонул.
     — Ах ты моя милая доченька, —  говорит мать. —  Ничего не поделаешь, иди, нырни за мотком.
     Белоручка нырнула в речку и увидела себя на зелёном лугу. На травке пасётся табун золотогривый. К девушке подошла кобылица:
     — Расчеши мне гриву своим гребнем.
     — Некогда мне! —  кричит белоручка. —  Я ищу моток пряжи - я спешу к старухе Йоме за наградой, за приданым!
     Лошади ничего ей не сказали. Она побежала по тропинке. Вот стоит корова.
     — Девушка, подои меня, тяжко мне, вымя моё переполнено, —  просит корова.
     — Некогда мне! —  кричит белоручка. —  Да и доить-то я не умею. У нас коров доила отцова дочка - это её дело!
     И побежала дальше. Видит - течёт сметанный ручей. "Вот сметанку есть - это моё дело!" - подумала белоручка. Она встала на четвереньки и давай пить из ручья. Долго пила. Дух перевела - снова начала. Потом встала и медленно пошла по тропинке. Вдруг видит медовый ручей. "Ах как жаль, что я сметаны так много съела! Для мёда места почти нет. Ну ничего, постараюсь", —  подумала она, встала на четвереньки и давай пить из этого ручья. Недолго пила. Дух перевела - опять начала. Трудно оторваться от мёда. Уж больно сладкий да душистый! Наконец чувствует: больше не лезет. Встала, с трудом пошла по тропинке. Вот и избушка старухи Йомы, вертится на ветру - не останавливается. Стала белоручка её руками останавливать, все руки оббила, кое-как остановила. Вошла.
     — Зачем пришла? —  спрашивает старуха Йома.
     — За наградой пришла, за приданым, —  отвечает девушка.
     — Ишь ты, за наградой, —  говорит старуха Йома. —  Ещё и не работала, а уже за наградой. Ну ладно, иди работать. Дров наколи, баню истопи.
     Начала белоручка дрова колоть - не получается, не умеет она. Мало наколола, баню плохо истопила, вода не горячая. Принесла ей старуха Йома полное лукошко лягушат, ящериц и жуков-плавунцов. Белоручка не захотела их мыть, отстегала веником - и всё дело. Старуха принесла ей два лукошка: красное и голубое.
     — Выбирай.
     Белоручка схватила красное лукошко и побежала домой. Мать её встречает:
     — Ах ты моя умница! Ах ты моя хорошая! Вот и ты принесла в дом счастье!
     Зашли они вдвоём в избу, открыли красное лукошко, а оттуда красный огонь вырвался и спалил их избу.
     +++++++++++++++++++
---