Внучачьи приливки-41-Словотворцы

Я танцевала у плиты, ужин почти готов. Довольная собой, предложила Гордейке:

- Сейчас ужинать будем. У меня куриные сердечки  в сметане, я их так давно не  готовила. Вкусные-е-е.

Но в ответ мне прозвучало:

- Я сердечное мясо не ем.

- А что так? – удивилась я. И назвал же «сердечное мясо». Вот придумщик. Скорее всего, потому и не ест: как же можно сердце есть, пусть и куриное. Внук промолчал, видимо, не умея объяснить. У него на многое свой взгляд. Приехав в деревню к бабушке Тане, заявил: красный супчик хочу. Понятно, значит, на первое будет готовиться борщ.

Младшему не уступает и Елисей. Садится за стол, увидев любимые орешки, радостно воскликнул:

- Ура-а-а! Свисташки!

Садимся на даче обедать. Окинул взглядом стол, увидев любимые беляши, Елька обрадовался:

- Любляши-и-и!

Обед в деревне. Бабушка Таня поставила перед Елькой тарелку с голубцами. Он, чуть смутившись, попросил:

- Бабушка, а можно мне голые голубцы.

- Понятно, - сказала бабушка и начала снимать капустную одёжку с голубца.

Дети удивительный народ. Извивы их мысли и восприятия восхищают. Спрашивала как-то внука Матвея, как его сегодня кормили в садике. Он, всегда немногословный, ответил:

- Хорошо. 

- Ты всё съедаешь? – продолжала я прикапываться к внуку.

- Я только молоко не пью в садике.

- Почему? – удивилась я.

- А там всегда какая-то тряпочка плавает, - объяснил внук. Не сразу сообразила, что за тряпочку им в молоко кладут. Пара минут энергичной мыслительной деятельности и вот оно: это же про пенку в молоке.

Детская речь – музыка. Восторг Корнея Чуковского перед этой музыкой воплотился в книгу «От двух до пяти». Но и после пяти дети рождают словесные шедевры. Долго у дочери земляника была «зелемникой». Пробовали с ней произносить правильно, но «зелемника» превращалась в «зямлянику». А вместо письма в почтовый ящик отправляли «пимсё». Зимой обязательно лепили забавный «свегоник». А побывав на плотине и увидев спуск воды, восхищённо потом докладывалось:

- А мы на водопадоке были!
 
Никогда не забудется та детская прививка в детском саду, которую моя пятилетняя дочь семейно обессмертила, обозвав «приливкой», ставшей символом детского словотворения. Жизнь дарит нам уже «внучачьи приливки», которыми с улыбкой и радостью делюсь с вами, мои друзья.