Буэнос Айрес Часть 1

Я попал в этот город случайно, отработав 15 месяцев на Антарктической станции Беллинсгаузен.
В начале марта 1988 г.за нами неожиданно зашёл новый ледокол, НЭС " Академик Федоров", и это был его первый антарктический рейс. Шикарный кораблик, в дальнейшем прозванный морковкой за красный цвет корпуса, построенный финнами на верфи Раума-Репола, до сего дня пашет на полярников.
На борт Федорова впервые я тоднялся по веревочному штормтрапу с алюминиевой барженки перевозившей нас с берега. Спустя несколько лет её назовут "Амдерма" и закрепят за Беллинсгаузеном , открепив от Академика Федорова. Надо сказать, не все "зимовщики" Беллинсгаузена сумели подняться на борт своими силами, ибо их штормило после зимовки и прощания с берегом. Подымали  на борт краном вместе с будущей Амдермой.
Когда впервые оказался на незнакомом судне теряешься, а этот для меня был великан, на семь палуб только лифт ходит, ангар для вертолетов, в каждой каюте туалет и душ.   Мы обалдели от излишеств и привыкали к счастью возвращения в комфорте.
Я провел два антарктических лета и одну зиму на станции Беллинсгаузен . И первое лето нам компанию составили часть экипажей станций " Русская" и "Ленинградская", в те годы ещё функционирующие.  Ребята были веселые и Н. Г. мы встречали за одним столом.  За одно отмечали  день рождения пожилого полярника по фамилии Усов который видимо чем то прославился и ехал в свою заключительную  зимовку на  "Русскую" начальником. Пышно  отмечали. Я кстати тоже оформлялся на "Русскую" техником ДЭС,   но поехал  на Беллинсгаузен водителем тягача. Как потом выяснилось это Усов  меня не взял. И к счастью, как и все, что ни делается, хотя в деньгах я потерял. Прошел год и вот мы снова встречаемся с ребятами с "Русской" на борту "Федорова".
 Но теперь они держались партиями, и я  вспомнил прощальное напутствие Игоря Ивановича Бубеля нач. техотдела ААНИИ в Ленинграде: " Ты только в партии никакие там не вступай".  Понять я тогда не понял конечно про эти партии, да и невозможно пока не отсидишь пол зимовки. Люди в закрытом обществе сепарируются по интересам, темпераменту, способности к выпивке и проч. и объединяются в партии. Некоторые сразу в несколько.
На Русской как я понял по близости к начальнику.  И кто то был плохой а кто-то по любому хороший. И которые "плохие" не удерживались делать каверзы "хорошим". Так и жили целый год в одном здании. Выпивали таясь, как помнится мы в советской армии. Убежать некуда. "Русская"- самое ветреное место на земле. При ветре 70 м/сек. камни с орех запросто летают.А ходить так вовсе невозможно . Даже на четвереньках.
Через день стало теплеть, я бродил по кораблю в трениках и размышлял, где бы взять брюки.
Дело в том, что за время жизни на острове я основательно поправился и на меня не лезли мои  старые цивильные вещи. Впереди был Буэнос Айрес и похудеть я не успевал. В конце концов Серёга Лаптев подарил старые джинсы с расклешеной внизу бахромой и я воспрянул, рассчитывая приодеться в Аргентине, во всяком случае, деньги были, на Беллинсгаузене  можно было подзаработать. Кирзовые сапоги к примеру чилийцы покупали по 10-12 баксов .  И всю зиму мне пришлось щеголять в утеплённый резине и танковом шлеме.
Подходили мы к Аргентине не торопясь, в сопровождении двух буксиров и лоцмана, два или три раза сев на мель в заливе Ла Плата и ,взбаламутив и без того желтые воды, раскачивая корму нас стаскивали буксиры. Осадка  нашего ледокола 9 метров , гарантированный форватер 8.
Мы же, ныне туристы скопились над мостиком, с крыши надстройки обозревали  окрестности и вдыхали южноамериканские запахи, жирные запахи цветов и чебуреков. К причалу нас привели  старому, из деревянных брусьев, толкнули в левый борт буксирами и ледокол медленно пошел бортом на этот причал. Не рассчитали немного, и вот уже буксиры тянут обратно, и буруны воды от подруливающего бьют в стенку , сжались в лепешку огромные колеса - кранцы. И начали трещать брусья. Несколько лопнуло. Это был первый заход Академика Федорова в Буэнос Айрес.
На дворе был 1988 год и моряки могли сходить на берег не иначе как в составе тройки. Меня записали в интеллигентную с радистом и аэрологом.   А первым делом была лекция советского ещё консула с советами, как вести себя в большом городе. Главное, не говорить по английски, обьяснял консул, побить могут. (недавно Аргентина проиграла Фолклендскую войну). и в разговоре был слышен ветер перемен прошедших на Родине. Флотилия наших траулеров базировалась здесь,в Аргентине, пятым бортом чалились, их было много. А консул пояснял о хороших и плохих армянах, которых в Байресе  есть и где их можно встретить , правда я не понял, зачем нам эти сведения. Что характерно, на доске объявлений, в курилке т/хода висел список попгрупп, записи которых запрещены к ввозу в СССР. Там, среди понятных роллингов и скорпионов можно было увидеть и Розенбаума с Высоцким! Странное было время. Розенбаум как раз получил госпремию, а Владимир Семёнович умер 8 лет назад.   Забегая вперёд скажу о шикарной экскурсии по городу, которую сделали для нас советских старые русские эмигранты, собрали деньги и показали город,  а так бы мы кроме магазинов ничего не поняли. С одним из них я разговаривал, его родители ушли из Крыма в ноябре 1920 года с белой армией.
Итак, по советскому ещё правилу моряков отпускали за рубеж, т.е. с борта судна не иначе, как в составе троек. Тройки эти составлял помполит, первый помощник капитана (потом их упразднили за ненадобностью как и сами тройки) и попасть можно было в самую неприятную компанию. Так не повезло  в Сингапуре, когда на второй день один из нас, по имени Слава , видимо ведущий алкоголик, ехавший на станцию Молодежная, просадив на выпивку в первый день все красивые сингапурские доллары, отказался спускаться на берег, даже с койки не хотел слезать. Вот так! Не пойду и всё! Без денег.! Двоих же без третьего не выпускали. Помполит развел в сторону руки , показав свою беспомощность и скрылся . И, что бы Слава согласился быть третьим, пришлось жертвовать своими бумажками ему на опохмелку. Надо сказать, что в Сингапуре никто из моряков подобного не творит, т.к. спиртное там  дорого, а электроника очень дёшева, так что Слава можно сказать уникум. Выпивать же хорошо в Монтевидео или Буэнос Айресе, где  все наоборот,  каждый моряк это знает. В этот раз повезло, коллеги попались трезвые и целеустремлённые, радист и аэролог. И у них были предварительные сведения, где брать шмотки в Байресе . Как потом оказалось, всё было просто, надо сесть на транспорт и ехать как можно дальше от центра.
Так и сделали, купили карту города,  а метро в Буэнос Айресе расположено так: одна линия дугой огибает залив Ла-Плата как бы вдоль берега,и от этой линии идут лучами другие, штук 4 или 5 расходясь в стороны. А людей тогда в Буэнос Айресе было 14 миллионов, не маленький город.
Мы спустились в метро и поехали до конца. Потом передумали и вылезли на предпоследней. Метро там не глубокое и эскалаторов я не помню, лестницы и алюминиевые жетоны. Что интересно, некоторые вагоны были как старые трамваи, с открытыми окнами и легкомысленно разукрашенные.
Вышли мы на поверхность и шагаем . Дома, деревья, магазинчики. Цветов много. Оказалось, вся улица специализируется на ритуальных принадлежностях. Видимо кладбище где то рядом.
Или крематорий.
Продолжение следует