Тропой неведомой силы. Гл. 29. Удивительное рядом

Была ненастная погода. В задумчивости Борис вышел из метро и брел по Арбату, разглядывая дорогие магазины. Мыслями он был еще на Аллиной даче, разговаривал с ее соседкой, пожелавшей им счастья, и любовался природой. Когда он зашел в ее дом, то стал восторгаться убранством помещения. Все там было сделано со вкусом и любовью. В то же время он увидел массу недоделок, которые портили впечатление о замечательном строении. На их устранение требовались, как он прикинул, немалые деньги.

«А где их взять, когда у Аллы одна зарплата, а еще надо платить за городскую квартиру и что-то оставить себе на еду. Алла просто молодец. Были бы у меня деньги, я бы ей помог…»
Неожиданно его внимание привлекла вывеска с названием «Галерея зимней одежды «Снежинка». На витрине красовались темно-коричневое норковое манто и серебристые шубы из меха песца. Рядом были разложены мужские и женские шапки.

Глядя на богатый ассортимент зимней одежды, Борис подумал, что зима не за горами, а он ходит в поношенных джинсах и в легкой куртке. Алле пошла бы вот та норковая шубка, не помешала бы и такая же шапка.
Как договаривались, Борис встретился с шефом Аллы в начале недели. Тот сам приехал к нему на выставку. На нем была короткая кожаная куртка, джинсы и модный черный картуз с узорчатым шелковым околышем и плетеным подбородным ремешком. Игорь Самородов был на полголовы выше Бориса, подтянутым и стройным. Во всем его облике угадывался бывший спортсмен. А вот каким видом спорта он занимался, сказать было трудно.

«Скорее всего, плаванием, — пришло ему сразу на ум, — а может, каким-нибудь игровыми видами спорта или теннисом, не исключено, что лыжными гонками».
До конца он так и не определился, и сразу переключился на другое. На вид Самородову можно было дать лет 40-45, но по седеющим вискам и залысинам на голове — не меньше пятидесяти. Как тот сказал о своей работе, его основное занятие — предпринимательство. В молодости он занимался волейболом и выступал за сборную московского авиационного института, который успешно окончил. Какое-то время работал в Центральном аэрогидродинамическом институте имени Жуковского, где испытывал новую технику, а после ухода оттуда собирал самолеты на

авиазаводе. В перестройку Самородов изрядно покувыркался, но потихоньку
помаленьку поднялся. В свое время он открыл небольшую фирму, вначале еле сводил концы с концами и, чтобы не прогореть, искал дополнительные заработки. Зато теперь он раскрутился, его фирма приносит приличный доход и кормит всю его семью. Чем конкретно занимается, Самородов не сказал. Борис подумал, что его деятельность связана с авиацией или космической техникой, видно, поэтому Алла не ответила на вопрос о производстве шефа. Принимая во внимание свои домыслы, он утвердился в мыслях, что фирма Самородова выпускает что-то секретное, поэтому об этом спрашивать не стал.

— Кроме работы, в жизни должно быть что-то для души, — сказал Самородов после знакомства. — Нужно что-нибудь такое, что радовало бы глаз и можно было бы забыть обо всех мирских проблемах. На выставке я отдохнул душой, полюбовался работами отечественных мастеров. Никогда не думал, что в нашей стране так развито искусство флорентийской мозаики. Мне казалось, что наши люди не могут заниматься такой скрупулезной работой с камнем. Ладно бы только на Урале, где горщики открывали ранее неизвестные там минералы и породы, а мастера-камнерезы и огранщики делали из них шедевры камнерезного искусства и ограняли самоцветы, а то ведь, как я вижу по выставке, флорентийской мозаикой занимаются повсеместно.
Вообще культура камня на Урале, конечно, выше, чем в других местах.

Борис подтвердил, что исторически и в силу сложившихся обстоятельств на Урале самоцветы любят все, а студенты-геологи еще с первых курсов погружаются в эту атмосферу и все свободное время проводят в поисках разных минералов.
— В последнее годы я мечтаю, что когда-нибудь предамся своему хобби и созерцанию прекрасного. Жить одними железками, не имея хобби, невозможно. Кто-то увлекается охотой или рыбалкой, а кто-то без яхты жить не может. Мне же нужно совершенно другое: занятие, которое приносило бы пользу не только мне, а еще давало радость людям. Вы понимаете, что нельзя все время брать только для себя, надо что-то отдавать другим.

— Если есть что отдавать, — вставил Борис, пытаясь понять, к чему тот клонит. — Когда у человека есть чем поделиться, почему бы не пожертвовать на благо общего дела, если же он гол как сокол и кроме своих рук ничего у него нет, то отдавать нечего. Можно только продать свой труд.

К его словам Самородов отнесся спокойно, не комментируя и ничего не добавляя. Зато расспросил Бориса о его работах и, как специалист, поинтересовался технологий изготовления мозаики, временем, затрачиваемым на одну работу, и необходимым инструментом. О материалах, применяемых в мозаичных картинах, он завел отдельный разговор. Его интересовало, какие камни использовал автор в той или иной мозаике, откуда их привез, из чего сделана подложка. А самое главное, что немало удивило Бориса, — Самородов спросил, где он черпает идеи для своих работ. Особенно его заинтересовал «Живой космос» с мерцающей звездой.

— При всем моем воображении, мне такое даже не пришло бы в голову, — признался он Борису. — А собрать такую сложную мозаику, да еще не напутать с камнями, использованными для планет в Солнечной системе и вставить Млечный путь — это выше моего понимания. В детстве я хорошо рисовал и даже хотел поступать в художественное училище, но не сложилось. Отец работал горным мастером на рудниках, и мы постоянно путешествовали по стране. Когда отец занимался сурьмой на Кадамжайском месторождении, мы жили в Узбекистане на северном склоне Алайского хребта, потом пошел кварц — мы переехали в Таджикистан и, наконец, перебрались на Чукотку. Там он работал председателем старательской артели,
добывающей золото. Постоянно мы обитали в небольших горняцких поселках, в которых кроме горняков и геологов почти никого не было. Таким образом, с разными минералами и горными породами я познакомился еще в детстве, но в геологию не пошел, стал технарем. Вот, видно, поэтому у меня такой интерес к флорентийской мозаике. Сильное притяжение, если можно так назвать, я почувствовал, когда увидел ваши каменные картины.

Было приятно сознавать, что посторонний человек оценил его работы и смотрит на него, как на настоящего художника, создавшего достойные произведения искусства. В конце беседы Самородов ненавязчиво поинтересовался ценой каждой картины. Он помнил, что во время экскурсии по выставке, когда он спросил о цене, автор ответил, что его работы не продаются. То же самое Борис сказал и сейчас, но Самородов продолжал настаивать.

«По-видимому, его, как предпринимателя, преследует какой-то коммерческий интерес, — промелькнуло в голове у Бориса. — Поэтому по инерции он хочет просчитать и этот бизнес».
— И все же мне интересно, во сколько вы оцениваете свои работы. Я понимаю, что вы их не продаете, но поймите меня правильно: все имеет свою цену. Даже если вы решите застраховать свои картины, то все равно придется их оценивать.
Посмотрев на Самородова, Борис на мгновение задумался и, погладив лоб, резко сказал:

— Пока я не собираюсь их страховать, тем более за страховку надо платить. Вообще-то цена не секрет, — будто снизойдя к Игорю, произнес он. — Какая работа вас интересует?
Самородов сразу ответил:
— Ну, например вот эта. — Он показал на небольшую по размеру мозаику, на которой Борис изобразил композицию с цветами. Это была не самая лучшая его работа, на нее он потратил относительно немного времени, да к тому же использовал самые распространенные камни. Тем не менее, чтобы отбить у Игоря охоту что-то покупать, он поднял цену в три раза выше той, по которой бы ее продал. Как ни странно, Самородова эта цифра не смутила, а даже подзадорила, и он стал интересоваться ценами других работ. В конце коммерческой части их беседы Игорь спросил, сколько у него всего работ. Услышав ответ, он попросил показать фотографии.

— Если, конечно, они у вас есть, — добавил он, будто извиняясь за причиненные неудобства. — Если даже нет, то я нисколько не сомневаюсь, что по уровню исполнения и художественному содержанию те картины не уступают выставленным в этом зале.
Когда он увидел фотографии, то пришел в неописуемый восторг и с удивлением сказал:
— Практически все ваши работы заслуживают того, чтобы их представили на выставке. А почему же их здесь нет? Это просто парадокс какой-то!
Работы Кузьмина были как на подбор: одна лучше другой. Когда их отбирали на выставку, организаторы столкнулись с трудностями и, чтобы показать творческий потенциал автора, выставили даже не самые лучшие.
— Я думаю, что они не попали на эту выставку, потому что павильон не безразмерный. Наверно и у других участников есть, что показать еще.

Самородов не стал возражать, хотя не был в этом уверен. По-видимому, причина была в чем-то другом, но сейчас это не имело никакого принципиального значения. Не спеша он шел к своей цели, и чтобы как-то приподнять заслуги автора, сказал:
— Я убежден, что такие выдающиеся работы также должны демонстрироваться на выставке. И чем больше зрителей их увидит, тем богаче станет наша культура. После такого представительного форума, — обеими руками он описал полукруг, словно демонстрируя масштаб этой выставки, — их надо бы показать на авторской выставке. Так сказать, персональной.

В последнее время Бориса нередко посещали мысли об авторской выставке. Он мечтал о просторных залах, в которых бы висели все его работы, и чтобы к нему приходили группы студентов и школьников, а он бы рассказывал о том, как возникла идея создания той или иной работы, как он подбирал к ней камни и, в конце концов сотворил это чудо. Он видел себя в галерее проводящим мастер-классы. Однако это были только мечты, далекие от реальности. Претворить их в жизнь он не мог, расшибись хоть в лепешку.

— Я хочу сделать вам предложение, — деловым тоном сказал Самородов. — Его суть заключается в следующем: я предлагаю открыть постоянно действующую выставку ваших работ. И открыть ее не где-нибудь на периферии страны, куда не все смогут попасть, а в Москве. В пределах Садового кольца, — пояснил он.
Предложение Самородова Бориса заинтересовало, но он решил не спешить и вести свою игру, сразу поставив все точки над I.
— А на каких условиях? — спросил он, пытаясь определиться с серьезностью намерений предпринимателя.

Самородов улыбнулся, подумав, что лед тронулся.
— Откровенно говоря, я ждал этого вопроса. Знаю, что у вас немалый жизненный опыт и в то же время вы человек не богатый, чтобы просто так безвозмездно расставаться со своими работами надолго. Значит, вас надо как-то заинтересовать, чтобы вы не остались внакладе, а только выиграли. Правильно я говорю?
— Совершенно верно, я с вами полностью согласен.

— Так вот, я хочу купить все ваши работы. Понимаете? Хочу купить все, что у вас есть, а потом открыть постоянно действующую выставку.
В это трудно было поверить. Ничего подобного ему никто не предлагал. Тем более, чтобы он продал все свои работы для открытия выставки.
— Ну, вы прямо меценат какой-то! Как Савва Морозов или Савва Мамонтов. Один покровительствовал театру, а другой — художникам, писателям, артистам и вообще людям искусства. И что, вы сразу со мной рассчитаетесь или будете тянуть двадцать лет, пока не обесценятся деньги?

«Ведь это же приличная сумма, — в уме прикинул Борис. — И он хочет расстаться с такими деньгами ради моих работ? Нет, здесь явно что-то не так. В наше время доверчивый народ часто разводят на деньги, а я вроде не лох какой-то…»
— Я рассчитаюсь с вами сразу, — дошло до Бориса. — Мы заключим официальный договор, и как только вы передадите мне свои работы, я переведу деньги на ваш счет. Деньги немалые

«Пока вроде без обмана, но все равно, надо бы проконсультироваться у юриста. Пусть лучше рассчитается наличкой».
— А как к этому отнесутся ваши родные и ваша жена? Может, ваше супруга будет против? — вдруг спросил Бориса, — подумав, что жена может отговорить предпринимателя, и тогда у них ничего не получится.

— Об этом вы не беспокойтесь — в добрых начинаниях моя жена всегда меня поддерживает и помогает во всем. Мы с ней как одно целое. Деньги, конечно, немалые. На них вы сможете купить квартиру в Москве или обменять на валюту и положить в какой-нибудь зарубежный банк. Вообще, я не думаю, что вы не собираетесь покинуть страну. На перебежчика вы не похожи, уверен, что вы такой же патриот, как и я. Для меня лучше моей страны нет никакой другой.

Чтобы вживую посмотреть все работы Кузьмина, Самородов с Борисом полетел в Хабаровск. К радости предпринимателя, мозаика выглядела намного лучше, чем на любительских снимках. Вместе они упаковали все картины и спецпочтой отправили в Москву. Пока Борис собирал свои нехитрые пожитки, Самородов обошел все камнерезные мастерские города и остался доволен увиденным. В первую очередь он посетил патриарха флорентийской мозаики Геннадия Зайцева. Пообщавшись с великим мастером, он приобрел пару его работ. Еще несколько мозаичных картин он купил у мастеров Башкирии и Санкт— Петербурга.
***
После приезда домой Самородов пригласил Аллу к себе в кабинет. Она подумала, что шеф даст какое-то срочное поручение, как делал всегда, когда вызывал по селекторной связи. Мысленно она уже приготовилась обзванивать всех учредителей фирмы для участия во внеочередном собрании, которое было запланировано на ближайшее время. Но Самородов заговорил совсем о другом, не имеющим никакого отношения к их фирме. Он еще раз поблагодарил ее за знакомство с Кузьминым, рассказал, что купил у него все работы и теперь в ближайшее время собирается открывать галерею. О сделке с Борисом Алла знала и так, а сообщение по поводу открытия галереи стало для нее открытием. Она только подумала о помещении, как он, будто услышав ее слова, сам завел об этом разговор.

— Я уже оформил сделку недвижимости для галереи. Площадь помещения довольно приличная, теперь там надо сделать ремонт, получить разрешение от всех служб и можно будет открываться. — Он показал папку с бумагами и перевел взгляд на нее. — Алла Ивановна, я предлагаю вам должность директора новой галереи, — сказал он официальным тоном.

— Мне?! — вырвалось у нее от неожиданности.
— Именно вам. Другой кандидатуры я не могу даже представить. Почему я сделал ставку на вас? По образованию вы геолог, значит, знаете камни, сами построили свой дом, значит, вы еще и строитель. Кроме того, вы работали секретарем, знаете делопроизводство. А еще вы знакомы с Кузьминым, чьи работа там будут выставлены.
— Игорь Авдеевич, да какой из меня директор? Я же секретарь.
— Были секретарем…
— Но где галерея? — вставила она, находясь еще в прострации. — Насколько я знаю, ее нет даже в проекте.

— Ошибаетесь, в проекте она давно существует. А буквально вчера появилось помещение, о котором я вам сказал. Вот из этого помещения теперь надо сделать галерею. Его надо отремонтировать и открыть постоянно действующую выставку.
— Ну, какой из меня строитель?
— Не прибедняйтесь. Я наслышан о вашем строительном таланте, поэтому никаких отговорок не принимаю. Для начала надо составить проектно-сметную документацию, в этом вам помогут, а все остальное вы сами.

— Игорь Авдеевич, может все-таки не меня…
— Никаких возражений я больше не принимаю, — не дослушав, сказал он строго. -Алла Ивановна, готовьте приказ, передавайте дела Анастасии Готовцевой и с понедельника приступайте к исполнению своих обязанностей. Зарплату у вас будет в два раза выше, чем здесь. Завтра в начале рабочего дня мы с вами встречаемся в помещении галереи на Герцена.