Командировка

Свет был низким, стол был длинным, стул был неудобным.
 Я почтительно поерзал... На том конце стола Фигура — лица не было видно из-за среза света и тени, рассеянно перелистывала моё Личное Дело. Папка была  из дешевого картона, довольно засаленная, с завернувшимися уголками, и я мельком подумал — когда-же они сподобятся на что-то поприличней?..
 Фигура, вздохнув, бросила папку на матовую поверхность — Ну, что-же, я думаю — к-хм — вы в общих чертах ознакомлены с предстоящим заданием? Работы будет много — людей — тут Фигура рассмеялась резким металлическим смехом, от которого меня пробрали мурашки — катастрофически не хватает, так что - Подопечных у вас будет порядка десятка. Условия  Командировки стандартные. Страховка от несчастных случаев включает способность к частичной регенерации, но, все равно — будьте поосторожней.  В Прошлый раз — Фигура покосилась на папку — я так понял, за вами НЕ УСПЕЛИ....
-Да, не успели — глухо отозвался я  - ощущения не из приятных... Утратил бдительность, расслабился...
-Вот и я о том-же... Каналы для связи –  и Стандартный и Аварийный прежние — Фигура поднялась, давая понять, что аудиенция окончена - за ее спиной бесшумно всколыхнулись две  огромные тени — и протянула мне вытянутую узкую ладонь с тонкими белыми пальцами. Я торопливо поднялся, зацепившись за ножку стула, и пожал её. Рука была сухой и холодной, и я внезапно почувствовал, что проваливаюсь в какой-то Огромный Бездонный Колодец. Абсолютная Тьма окружила меня со всех сторон. Это длилось несколько мгновений, а затем в глаза брызнул Нестерпимо Ослепительный  Свет. И я ЗАКРИЧАЛ.

Первый раз Это случилось на моё тридцатилетие. Я шел домой к родителям, где уже меня ждали гости — мама, отец, родная и двоюродная сёстры с мужьями, и уже подходил к дому, как вдруг... Напротив калитки у нас был вкопан старый деревянный столб освещения, в виде перевёрнутой буквы «У». Я взглянул на него, и обомлел — на самом его верху, запутавшись в проводах, зловеще колыхалась — как она там оказалась?! - перепутанная масса черных магнитных лент от видеомагнитофонной кассеты. Я вздрогнул — зрелище было очень похожим на траурные ленты. Я зашел во двор, не заходя в дом, прошел в гараж, взял лестницу, приставил её к столбу, и сорвал ленты. Все, кроме одной — она была слишком далеко, и я не смог до нее дотянуться. А поставить лестницу с другой стороны столба я не догадался, да и спешил уже — гости, поди, заждались.
Открываю входную дверь дома, и мне в нос бьёт резкий запах газа — старенький огв-котел погас, уже довольно давно, и газ шурует наполную в помещение, а дверь в жилую часть дома закрыта, и там ничего не чувствуется. Я тут-же выключил котёл, открыл настежь входную дверь, чтоб проветрить, захожу на кухню — вся родня в сборе меня ждёт.
Вы — говорю — что, ничего не чувствуете?!
Не-а — беспечно отвечают....
Как вовремя я пришел — одна искра — и дом-бы взлетел на воздух вместе со всеми.
А несорванная мной лента «выстрелила» через две недели. Мой троюродный брат Владик, ныне покойный, стоял у себя дома возле зажжённой газовой (!) печки, спиной, нетрезвый, в рубашке из синтетики, и курил. Рубашка вспыхнула и он получил тяжелейшие ожоги. Еле выкарабкался. Я очень долго корил себя за то, что не сорвал ту злосчастную ленту.
Это была моя первая неудача.

Охота идёт постоянно, каждую секунду. Смерть всегда наготове, и только и ждёт своего удачного момента. Я до сих пор помню дату — 22 Октября. Был очень теплый осенний вечер, я ехал по городу на велосипеде, размышляя о том, что хорошо-бы приехать домой, принять душ, и пойти в бар пропустить бокал-другой пива. И тут у меня за спиной раздается грохот и треск. Я успеваю только обернуться, и в этот момент меня на полной скорости сносит машина. Водитель был пьян, в этом месте дорога делала небольшой изгиб, он его не заметил, и так и летел, пропуская бордюр между колес.
Удар был страшный. Сравнить его  в обычной жизни абсолютно не с чем. Самая ближайшая , пусть и легкая аналогия — это как если приставить к спине железный лист и со всей дури вмазать по нему здоровенной кувалдой. И это будет лишь малая толика от настоящего удара. Я улетел метров за десять. Мыслей — я очень хорошо их запомнил на всю жизнь — было три. Самая первая — обидно умирать в 35 лет. Вторая — когда приземлюсь, надо перекатиться, чтоб он меня не переехал. И третья — что я скажу маме?
Приземляюсь на асфальт, перекатываюсь вперед, и замираю, стоя на одном колене. Открываю глаза, и вижу — прямо подле меня лежит моя новенькая Нокия — они тогда только появились, с камерой, расколотая напополам, а с моей головы на нее капает кровь.
Собралась толпа зевак, я поднялся с асфальта, гляжу — от велосипеда не осталось совсем ничего — лишь кусок скомканного железа, тут подъехала вызванная кем-то скорая, и я сел вовнутрь. Мне зачем-то померяли давление, оно оказалось 120-на-80, что удивительно, и отвезли на санпропускник. Там оказалось, что у меня всего-лишь рассечена бровь — невероятно! Решено было зашивать. У тебя деньги есть на обезбаливающее?  - поинтересовался врач. А на мне только футболка и шорты без карманов. Нету — помотал я головой. Ну что-ж, тогда будем зашивать так! Так и зашили, без наркоза. Больно, впрочем, не было. После чего я своими ногами(!) - благо идти было недалеко, вернулся на место проишествия. Там уже менты выковыривают из машины водилу — он заперся в ней и не открывал. В общем, в конце концов, отвезли меня домой, захожу, на кухне мама с сестрой пьют чай, и я говорю эпическую фразу — Мама, ты только не волнуйся, меня сбила машина!
Занавес.
Наутро встать с кровати я не смог — болела буквально каждая клеточка моего тела.
Три дня лежал, приходя в себя. Но, переломов нет, а синяки не в счет. Напоследок, после удаления швов, где-то через неделю начала яростно чесаться зашитая бровь. Я долго вглядывался в зеркало, пока не заметил малюсенький кусочек нитки, которой меня
зашивали — незамеченная, она выходила из тела. Через несколько дней я её просто выдернул пинцетом.

Было у меня два друга — Олег и Женя, два родных брата. 30 и 25 лет. Когда в 14-м году у нас началась, тогда еще в «лайт-варианте», война, они всё бегали на блок-пост ополчения, стоявший на ж/д переезде на окраине города. Тем более, что работали они во вневедомственной охране, и щеголяли в рабочее время в черной новенькой форме с «сучками» ( АКСУ, если кто не знает) на груди. Ну и черт их дернул - «романтика»-же, вступить в ополчение. Через месяц Женю убило. От Олега известий не было, и я, сидя дома, внезапно подумал — Это-ж если и Олега убьют, то мать лишится обоих сыновей?!.
Меня аж передернуло. Наутро собрался и пошел Просить за Олега. По резервному Каналу Связи.
Господи! - говорю — прошу тебя о том, чтобы Олег живой остался. Нельзя-же, чтобы мать двоих сыновей похоронила...
Проходит неделя — звонит Олег. Привет! - говорит — я тебе из госпиталя звоню!  Ранило меня, осколками из ВОГа. Врач сказал — пару сантиметров левее, и все, тапки! А так все отлично, поправляюсь!
Твою-ж дивизию... - только и подумалось мне...

Работал я как-то в одной фармацевтической компании. Сперва аппаратчиком. Выдержал я на этой должности пять месяцев — основа коллектива были женщины-разведенки с детьми, и мужиков они ненавидели лютой ненавистью. Террариум с кобрами по сравнению с этим был абсолютно безопасным местом, где можно спокойно загорать, ни о чём не парясь))
В общем, перевелся я оттуда, и вот однажды рано утром, часов в восемь, стоим мы с моим напарником Виталиком, и пытаемся оживить поломавшийся «фанкоел» - это такая штуковина под потолком, которая ведает вентиляцией и отоплением. Я смотрю на Виталика — в помещении вроде совсем не жарко, а он весь в поту, и какой-то ватно-заторможенный.
Я его спрашиваю - Виталик, с тобой всё в порядке? Да ты знаешь - отвечает он - я наверное, приболел, сегодня в электричке на работу ехал, и так мне было нехорошо, что меня одна женщина даже спросила — мужчина, вам плохо?.. Что-то сил совсем нет, и левое плечо крутит. И тут... я вспоминаю одну историю, рассказанную мне когда-то другим моим знакомым, что у него в подъезде жил мужик, все ходил-жаловался, что рука у него левая болит, от остеохондроза лечился. А потом взял, да и умер — оказалось — обширный инфаркт.
Виталик — говорю — это у тебя не простуда, это у тебя сердце! Поворачиваюсь к окну, и вижу на подоконнике — какое удивительное совпадение! - или все-таки нет?! - коробку с образцами продукции. И вижу среди них упаковку спрея для сердечников —  я их делал — удобная вещь — прыскаешь под язык, и порядок — действует гораздо быстрее таблеток. Я подхожу к окну, беру упаковку в руки — о, чудо! - она не пустая, внутри полный флакончик. Я его достаю, протягиваю Виталику — А ну — говорю — прысни три раза под язык! Давай-давай, не упирайся! Он сделал, как я сказал. Возьми себе — говорю — фирма богатая, не обеднеет!
Проходит пять минут, и человека словно подменили — цвет лица меняется на розовый, пот пропадает, начинает улыбаться. ОЖИЛ. Целый день потом носился молодым конем, кабеля тягал. А я всё думал, как удачно мне «подсунули» этот флакончик именно в тот кабинет, где мы работали...

И снова я расслабился, и потерял бдительность...
Как-то однажды нанялся я делать подшивку крыши пластиком в одном частном доме.
Стоит стол, на стол поставлена 4-х метровая лестница, упираясь концом в конек крыши, и я, на самом верху, вставляю пластик в направляющую. И тут, лестница подо мной ломается.
И я лечу с пятиметровой высоты вниз головой на дорожку из крупного — с грецкий орех — гравия.
Лечу и думаю — на голову падать нельзя — убьюсь. На руки тоже — переломаю нахрен.
Упал на сжатые кулаки. Тут-же перекатился в сторону, гася инерцию, и замер — вскакивать в таких случаях сразу нельзя. Полежал, пошевелил руками-ногами — вроде всё целое. Поднимаю к глазам кулаки — и, ну вот не вру, ей-богу! - они прямо на глазах начинают опухать и становиться бордовыми, ну разве что не задымились! Я их в ведро с водой, стоявшее неподалёку! Думал - пар пойдет! Удивительное дело — не сломал, только сильнейший ушиб — недели две-три даже чашку с чаем не мог в руке держать. Но — опять пронесло...

А потом настал 2019 год...
Эпидемия ковида, и моя сестра Оля, вместе с мужем Валерой попадают в больницу с этой заразой.
Я, кстати, тоже слег с этим диагнозом. Единственным симптомом была лютая, ни с чем не сравнимая слабость. Вот три или четыре дня просто лежал на диване, не в силах даже пошевелиться. Бывало, так есть хочется, пойдешь на кухню, поставишь суп на огонь, а он пока за пять минут разогреется — у тебя уже сил нет, тупо садишься прям на пол, и сидишь без движения. Есть уже не можешь. Идешь, опять ложишься на диван, так и не жрамши. Лечился я исключительно самогоном — брал у соседа отборную чачу, и пил потихоньку.
Всё по Жванецкому - «Один доцент пишет — только себя этим на ноги поставил — водка с перцем, креплёное, и сухое!» Но я отвлекся...
Так вот — Валера был просто «средней тяжести», а Оля, сказали, всё — не выкарабкается — 90% поражения легких. Готовьтесь, в общем. И тут я понял, что ПОРА.

Пришел, говорю женщине в церковной лавке при храме — Дайте мне, пожалуйста, свечку. И деньги протягиваю. А она мне — у меня сдачи нет, возьмите две! Две? Зачем мне две?
Ах, да — еще-ж Валера... ПОДСКАЗАЛИ...
Встал перед алтарем, поставил свечи, зажег,  говорю  - Господи, прошу тебя о скорейшем и полном выздоровлении сестры моей Оли и мужа ее Валеры... Перекрестился... Постоял немного...

Откачали Олю — до чего медицина нонче дошла! С мужем её тоже всё в порядке.
ПОЛУЧИЛОСЬ... Живы и практически здоровы. Только фокусы такие даром не обходятся...
Плата — тяжелая, липкая, как разогретый гудрон, депрессия. С очень настойчивыми суициидальныи нотками. Такие тяжелые мысли в голове роятся, что все это напрасно, жизнь бессмысленна, и лучший выход — это в петлю. Очень тяжело этому сопротивляться...
Длится это с неделю, и надо просто перетерпеть...
К тому-же , вылезают неприятности на физическом плане — у меня, например, полностью, в течении пары недель, развалилась машина.
Мои скромные жигули на которых я ездил, буквально рассыпалась по запчастям. Перегорали одна за одной лампочки, лопались патрубки, вытекал тосол, накрывался трамблер — всего уже и не упомню. Выезжал с утра с пачкой денег в кармане, вечером едва хватало заплатить за стоянку — все уходило на перманентный ремонт. Я был просто в отчаяньи. Но — такова Цена. ПЛАТА...

Люблю я один старый анекдот — умер мужик, Предстал, значится, и говорит — скажи, Господи, в чем был смысл моей жизни? Ну — отвечает Бог — помнишь, в 70-м году ехал ты в поезде Москва-Владивосток? Помню — отвечает мужик. Помнишь, как пошел в вагон-ресторан? Ну-у, в общем, да. Помнишь, за соседним столиком сидела блондинка, и она попросила тебя передать соль? Помню, и-и?... Ну вот!...
После одного случая я всё время об этом думаю...

Попросила меня однажды сестра посидеть с племянницей, Луизой. Ей тогда года четыре было. Уже около пяти вечера, вот-вот должна вернуться сестра, я стою на кухне , наливаю в чашку с пакетиком Гринфилда кипяток, а Луиза у меня за спиной чего-то лопочет, и берет из вазочки сосательную конфетку. Дальше счет пошел на мгновения. Я оборачиваюсь, держа в руках чашку с чаем, Луизы на кухне нет, и вдруг, из ниоткуда, МЫСЛЬ — а что так тихо?!
 Выхожу из кухни, и вижу — Луиза стоит возле открытой балконной двери, а лицо у неё цвета вареного буряка — ОНА ПОДАВИЛАСЬ КОНФЕТОЙ.  Я никогда в жизни не читал, не знал, не предполагал,"не обонял и не осязал", что делать в таких случаях. Вообще никогда. Но в такие моменты срабатывает ТО, РАДИ ЧЕГО Я ЗДЕСЬ.
Словно в кино - как съёмка "Slow Motion" - на счет РАЗ — я подлетаю к ребенку, на счет ДВА — становлюсь на колено, переворачиваю Луизу через него, и на счет ТРИ — сильно бью её по спине. Прошла, наверное, секунда.  Конфета вылетает на ковер, и ребенок заходится в крике. УСПЕЛ...
Через, буквально, пятнадцать минут,  щелкает замок входной двери, и заходит сестра. Что тут у вас, всё в порядке? - спрашивает. Абсолютно — отвечаю я, и обессиленно опускаюсь на диван — ноги почему-то совсем не держат...

С того момента прошло десять лет. Сейчас Луизе 14 — она уже практически с меня ростом, почти невеста... Я иногда прихожу к сестре в гости. Сперва пытаюсь пообщаться с Севой — их котом — его я тоже когда-то спас — вывез из зоны боевых действий в спортивной сумке.
Простить мне пережитого унижения он не в силах, поэтому, заслышав меня, демонстративно отрывается от миски с дорогущим кормом, и покачивая лоснящимися бедрами, и нервно подергивая хвостом, удаляется в другую комнату, как-бы говоря всем своим видом — мущщина, вас голос мне крайне неприятен!
А уходя, я всегда целую Луизу в макушку. Сперва я наклонялся, потом — вставал на цыпочки, потом она стала чуть приседать, чтобы я смог дотянуться. И однажды я подумал — она уже совсем большая, а я тут лезу со своими ненужными нежностями — старый небритый дядька. И не поцеловал. А на следующий день мама мне позвонила, и говорит — Луиза спросила — А что, Алёша меня больше не любит? Он когда уходил, не поцеловал меня.
Ну как-же не люблю? — а зачем ещё я ЗДЕСЬ?!..