Белый свет для рокера. глава 10

Быть хьюманом - нелёгкая задача

Все чего-то от тебя хотят.

Ум, силу, совесть, честь

и верность принципам КПСС.

А ты всего лишь хочешь жить,

И самому себе служить.



- Неправильно у нас народ чагой лечится. Ее не пить нужно! Она нам Богом дана не для того, чтобы мы её принимали внутрь. То, что она лечит рак, об этом люди уже давно догадались, она и формой на опухоль очень похожа, как тут не догадаться-то! Но люди глупые и из-за своего желания все сожрать неправильно истолковывают божественные подсказки. А на самом деле она нам дана как магнит для притягивания энергии.

Вот смотри - сейчас жизненная энергия твоего сына парит в воздухе над его телом где-то на расстоянии полуметра. Нам нужно ее сейчас - что? Правильно, вогнать обратно в тело. Но в теле сейчас находится черная энергия рака. Она захватила твоего сына полностью, вытеснила жизненную энергию, и я чувствую как ее много. Ее очень много, поверь! Вот тут-то и пригодится чага! Чага возьмёт на себя рак...

Светка понимающе кивала и теребила в руках нефритовую фигурку какого-то китайского божества. Варфоломей строго наказал ей постоянно держать в руках божка, думать о хорошем и молиться о здоровье сына. Со слов целителя статуэтка была намоленным накопителем энергии, побывавшим в руках очень многих людей.

- Ты не смотри что это изображение Будды! Мне ее отдали тибетские монархи и сказали: бери его, Вайфайлай, многие люди держали его в руках до тебя, очень многие! Все их молитвы до сих пор в нем. И он примет столько же. Примет и отдаст, все зависит от моей воли. А твое дело, мать - дать ему все свои надежды. Отдай ему свою веру! Ему нужны твои молитвы, материнские молитвы самые сильные...

И Светка молилась, молилась и мечтала о здоровом сыне. Хобот видел ее закатанные вверх глаза и шевелящиеся губы и тихо ненавидел нечистого на руку торговца надеждами.

Хитрая скотина. Наживается на людском горе и главное спроса с него никакого нет. Когда Мишка умрет, он просто скажет что Светка недостаточно молилась и сдриснет от ответственности. Кстати, он и сам получил от Варфоломея божка для молитв. Ещё один Будда из нефрита, наследие тибетских монахов. Да-да, наследие!

Внешне Хобот оставался невозмутимым и доброжелательно-отстраненным. Многие годы душевной немоты послужили ему хорошей практикой для выработки универсальной социально приемлемой личины. А тут чего только не сделаешь ради любимой женушки. Можно сказать, что сам нефритовый Боженька велел молчать. Тем более завтра Варфоломей наконец закончит ломать трагикомедию и совершит свой хвалёный ритуал.

Весь остаток дня Хобот провел возле сына и развлекал его чем мог. Сначала он пытался петь песни, но громкий голос и шумная музыка утомляли больного ребенка. Тогда рокер перешёл к немому искусству пантомимы и жонглирования. Подбрасывание трёх апельсинов в воздух слегка развеселили Мишку, и он попытался улыбнуться растрескавшимися обескровренными губами. Тогда в ход пошли ложки, шары для пинг-понга и зубные щётки. Сын широко улыбался и аплодировал Хоботу, и у того в горле застряли немые слезы.

В какой-то момент Мишка погрустнел, заглянул в глаза отцу своим единственным глазом и по-взрослому сухо задал ЭТОТ вопрос:

- Папа, я умру? Я ведь скоро умру?

Хобот не смог сказать ему правду. Он соврал без всяких колебаний, поцеловал сына в фарфоровый лоб и вышел из комнаты как можно быстрее, чтобы тот не заметил его перекошенное лицо.

Правда. Да кому она нахрен нужна. Зачем пятилетнему ребенку правда, что он будет с нею делать?! Неподьемный камень на шее, вот что это такое...

На следующий день ровно в полдень начался хвалёный ритуал. Женоподобные помощники разложили по всей комнате куски сушёной чаги, затем Варфоломей приказал родителям стать по обе стороны от кровати со спящим сыном. Мишка находился в глубоком сне под сильнодействующими обезболивающими препаратами и не шевелился. Хобот даже в какой-то момент подумал, что это уже ВСЕ, что он перестал дышать.

Он и Светка должны были держать в руках нефритовых истуканчиков и на этом их роль в ритуале ограничивалась. Ну и на том спасибо! Хоть не придется ломать комедию и сильно подыгрывать моложавому старцу в наколках.

Сам хитрец был при полном параде. Деревянные амулеты все также болтались у него на поясе, и среди них Хобот сразу нашел крест. Большой самодельный восьмиконечный крест из мягкого дерева с резьбой и выжженными на нем "Спаси и сохрани" выглядел как уменьшенная копия надгробного. Он болтался на уровне варфоломеевской промежности, и бесявый двойник внутри Хобота удовлетворённо хихикнул.

Затем началось само представление. Варфоломей очень долго и заунывно пел на непонятном языке, воздев кверху сухие и жилистые руки. Его молчаливые ассистенты не мешали ему. Они стояли за спинами родителей и не выдавали своего присутствия ничем, кроме осторожного и тихого дыхания. Варфоломей пел и пел, и Хобот начал впадать в состояние некоего транса.

Вместо зауныных причитаний старца зазвучала приятная его слуху рок-композиция. То ли "Парадайз-сити" от старины Акселя Роуза, то ли что-то веселое из репертуара Оззи.

А вот и добродушный Джин Симмонс с его фирменным боевым раскрасом! Давненько не виделись. Если быть точнее - как раз с того случая в церкви, когда двенадцатилетний мальчик Сережа корчился у его ног от удушья...

Позвякивая металлической бутафорией на теле и радостно улыбаясь, Джин подошел к Хоботу и протянул ему руку. Тот снова увидел сотканную из мелких звеньев перчатку и вспомнил, что в прошлый раз рокеру от него нужен был факел.

Хобот опустил взгляд и увидел у себя в руках вместо факела маленькую восковую свечу. Она коптила и воняла но все же горела, и ее маленький огонек подсвечивал теплым жёлтым светом его бледное лицо.

- Отдай ее мне, дружище!

- Не отдам!

- Ну и зачем она тебе? Воняет, света не даёт, руки занимает. Отдай и гуляй свободно!

Хобот ощутил приступ непонятной злобы. Что они все от него хотят? Задолбали все. Не отдаст!

- Я сказал - не отдам!

Джин презрительно поморщился:

- Ты же все равно в нее не веришь. Жалкий! Плюешься, жалуешься, причитаешь как старая бабка и при этом почему-то держишь эту коптящую дрянь в руках. Отдай!

Голос металлического гостя стал грозным и злым, веселая улыбка исчезла с размалеванного лица.

- Не отдам! Иди к черту!

- К черту?!

Джин застрясся от хохота. Он снял серебристую перчатку с правой руки и потряс ее перед носом Хобота.

-К черту?! К черту так к черту. Что-то света у тебя здесь маловато, А не подбавить ли мне огоньку?

Из перчатки вырвался столп пламени и опалил упрямцу лицо. Сергей почувствовал как у него от ожогов стянулась кожа на лице, вонь от шмаленых волос перекрыла запах коптящей свечи.

- Отдай!

- Нееет!

Огонь быстро охватил всю комнату. Языки пламени поглощали мебель и занавески у окна, и Хобот с ужасом осознал, что ни самого окна, ни дверей здесь больше нет, и он скоро начнет задыхаться от неминуемого удушься. Слезящимися глазам несчастный отец посмотрел на своего сына, тихо спящего в своей кровати. Языки пламени уже выплясывали вокруг нее свой адский танец. Конец?! О Боже, помоги! Я отдам все свои деньги, все свои силы ТЕБЕ! Я буду жрать свое дерьмо ложками если понадобится, только помоги!

Вместо Божественного ответа столб пламени охватил Хобота плотной стеной, и он заорал от сильной боли. В этот момент в его сознании раздался злобный голос Варфоломея:

- Дурак! Я же тебе говорил, что верить надо, иначе обряд не сработает?! Скажи спасибо Елисею - он тебя остановил...

Когда Хобот полностью пришел в себя, он увидел комнату и всех кто в ней находился в таком же положении, в каком все и были до того как он ушел в транс. Он и Светка стояли по обе стороны от кровати спящего сына, оба молчаливых ассистента все также стояли за их спинами. Расставленые по всей комнате куски чаги и два нефритовых божка в их руках дополняли картину. Варфоломей выглядел изможденным и каким-то по-человечески несчастным, и Хобот даже ощутил нечто наподобие сочувствия к нему. Бедолага! Столько завывать - это вам не мешки с углем таскать!

Затем Светлана рассказала ему как все было на самом деле. Ничего особенного и не было. Три часа Варфоломей завывал какой-то бред, размахивал руками и качал головой. Затем в какой-то момент он протянул руки к нефритовым божкам, затрясся и сделал жест, как будто он швырнул что-то в сторону кровати с Мишкой. Затем снова затрясся и упал на пол. Вот и все. После представления ассистенты аккуратно и в перчатках собрали куски чаги в черные мусорные мешки, чтобы их сжечь где-то подальше от людских жилищ.

Светка была не впечатлена. Очевидно, что она ожидала более яркого зрелища в обмен на свои надежды, и ее кислое выражение была явным тому подтверждением. Никакого чуда! Ни столпов света, на левитации, ни чудодейственного зелья. Только воющий старик. Единственное, что ей показалось странным: в какой-то момент ее застывший муж захотел избавиться от нефритового божка, и тогда из-за его спины появились руки молчаливого ассистента и вовремя сжали разомкнутые ладони.