Анфиса

                АНФИСА

                Моей крестной посвящается…
21 июня 1941 года была суббота, и в школе был выпускной вечер. Два выпускных класса гуляли всю ночь и все утро — последние часы, которые они могли провести вместе. И обращение Молотова о начавшейся войне услышали тоже вместе.
  Анфиса была в их числе. Круглая отличница, стройная, будто слеплена скульптором с толстенной косой до пояса, хотела поступить в Московский институт иностранных языков. Уже был собран чемодан с вещами и сумка с продуктами, когда по репродуктору прозвучало  еще непонятное слово… Война…
Мальчишки сразу повзрослели и вместе с мужиками уехали в райцентр, в военкомат. Женщины притихли, сразу постарели, на серых лицах читался немой вопрос, что будет дальше, как долго жить одним, без мужиков? А в глубине назревал другой - а выживем ли?
Анфиса, благодаря учительнице и отцу, отлично знала немецкий язык, хорошо говорила,  читала в подлиннике и переводила. К тому же, всегда была в первых рядах активистов и общественниц. Шли месяцы, и от  надежды, что скоро все закончится,  люди перешли к  тревоге , не только за фронт и победу, но и за свою жизнь.  Анфиса уехала из дома в город и устроилась на работу в райком партии в отдел просвещения. Жила  в  райкомовском общежитии, посещала курсы радистов и готовилась к отправке на фронт. Родителям  не сообщала до самого конца. Чтобы не было слез прощания, написала письмо.» Ухожу на фронт…Люблю Вас…Простите…» 
В 1942 году Анфиса вместе с группой  разведчиков  перешли через линию фронта, но остались в прифронтовой полосе. Стало светать, и им нужно было где-то спрятаться. Зашли в сарай и в этот момент начался авианалет. Их было шесть человек. И в этот момент авиационная бомба пробила крышу и упала буквально к их ногам. Все  повалились на пол… Проходит минута… вторая… каждый уже десять раз попрощался с жизнью,  а бомба не взрывается… Что произошло с бомбой  никто до конца не понял.  Почему не сработал взрыватель?   Брак?... Господь? … Или просто не время умирать…Это было ее  первое боевое крещение.
Они выполнили задание, вернулись, а потом Анфису забросили  в Белоруссию. Партизанский отряд скрывался в лесу, а вокруг хозяйничали немцы. Анфиса часто ходила в разведку, знание немецкого помогало избегать непредвиденных ситуаций, да и пополнять разведанные данные.
Однажды, возвращаясь после задания в отряд, нарвались на немцев, которые преследовали  бежавших из села людей. Основная  группа разведчиков успела скрыться в лесу.  Перебежав мост, она свернула с дороги, чтобы догнать своих разведчиков. В это время на мост и на подходы к нему обрушился шквал минометного огня. Мгновенно весь участок дороги был закрыт дымом и пылью, земля клокотала, мины звонко рвались, разбрасывая по сторонам щебень, гальку, куски черной земли и убитые тела. Оторвавшись от немцев и добежав до леса,  Анфиса плюхнулась на мягкую теплую землю, чтобы хоть немного перевести дыхание.  Она только сейчас поняла, что ее зацепило, ныло плечо, по руке сочилась кровь. На помощь прибежали двое товарищей. Кое-как перевязав рану, пошли  дальше, пока  не наткнулись  на лежащую в траве женщину.  Она лежала в неестественной позе, не шевелилась и молча смотрела  широко раскрытыми глазами. А недалеко от нее спала маленькая девочка, на груди  которой грелась гадюка. Сначала разведчики подумали, что ребенок тоже мертв, но в это время девочка открыла глаза. Змея медленно сползла с туловища и скрылась в траве. Так с пополнением они пришли в лагерь.
Анфису осмотрел местный фельдшер и сказал, что осколок застрял глубоко и достать его, не затронув артерию,  которое вызовет сильное кровотечение в таких условиях невозможно. Оставлять осколок надолго тоже нельзя, может начаться гангрена. Решили отправить Анфису в госпиталь вместе с девочкой. Ночью как по заказу прилетел  самолет, на котором Анфису отправили в тыл. Маленькая девочка ничего не говорила, то ли от стресса, то ли вообще была немой. Она все время держалась за Анфису и вся скукоживалась, когда подходили другие. На вопросы отвечала кивком головы. Таким путем, перебирая имена, случайно выяснили, что зовут Васей, когда позвали бойца с таким именем.
-Ты Вася? ,- переспросила Анфиса, та кивнула в ответ,
-Но так зовут мальчиков, - не поверила Анфиса,
- Василина она, здесь так зовут многих женщин, - объяснил тот же боец.
Самолет прилетел ночью. Анфису был озноб, видно поднималась температура. Василинка не отходила от нее, все время держалась за руку. Весь полет должен был занять меньше часа. Пролетая через линию фронта, самолет был подбит. Летчик все же сумел посадить горящий самолет, эвакуировать женщин и выбраться сам. Еле успели отбежать от горящего самолета и спрятаться за ближайшим деревом, как раздался взрыв. Близился рассвет. Летчик понимал,  утром сюда могут нагрянуть немцы, в темноте сориентироваться было сложно. Однако, он выбрал абсолютно правильное направление, и через некоторое время они наткнулись на траншею, полностью забитую людьми - мирными жителями. Кучками и в одиночку они сидели на дне траншеи, прижавшись лицами к стенке, чтобы ничего не видеть и не слышать. В основном, были женщины с ребятишками, но были и старики-мужчины. Тут же валялись узлы, мешки и даже чемоданы. Они бежали из своих домов, которые сожгли фашисты, а тут спрятались от бомбежки.  Впереди слышались  выстрелы, это наши солдаты освобождали село. Часто перед тем, как оставить наш населенный пункт, фашистские офицеры снаряжали отдельную команду с факелами для поджога домов и строений.  Несмотря ни на что, решили двигаться дальше, надеясь встретить своих. И тут лицом к лицу встретили двух немцев. Анфиса обычно ходила в разведку в гражданской одежде, чтобы на случай встречи с немцами выдать себя за беженку. Василинка, которую летчик держал на руках,  была завернута в его лётную куртку, в кармане которой лежал пистолет. Немцы, увидев их, не сразу поняли кто они. Анфиса не растерялась и на чистом немецком рассказала, что она немка, это ее муж и дочь, они бежали из лагеря во время бомбежки, и хотят с немецкими  частями добраться на родину. Немцы расслабились, увидев молодую, красивую женщину. Один из них подошел к Анфисе, взял за подбородок, другой рукой обнял за талию. Анфиса что-то щебетала по-немецки, украдкой поглядывая на летчика. Тот все еще держал девочку на руках. Второй, вожделенно улыбаясь, опустил винтовку, надеясь быть следующим, и не обращал внимания на мужчину с девочкой. В тот же момент раздались  два выстрела. Немцы рухнули на пол.  Один убит наповал, а второй тяжело ранен, летчик боялся задеть Анфису. Забрав у немцев винтовки, он  подхватил девочку и, помогая Анфисе, которая совсем ослабла, они  пошли в сторону  движущихся навстречу  нашим танкам.
 Уже на грузовике их доставили в часть, а оттуда  Анфису с девочкой отправили в госпиталь.  Анфиса поправлялась, а Василинка  вдруг заговорила. Оттаяв от внимания и любви, которой ее окружили раненые бойцы и медперсонал, ее маленький организм справился с недугом, и после долгого молчания она теперь не умолкала. Персонал и раненные тоже были рады ребенку,  она стала частью  оставленного ими дома и надеждой на возвращение, где их ждут родители, жены и дети.
Анфиса  сроднилась с девочкой, но чувство тревоги не оставляло ее. По закону  девочку необходимо было сдать властям, которая позаботится о ней дальше, а сердце никак не хотело этого делать. Поговорив с главным врачом, она решила отвезти девочку родителям. После  ранения ей был положен отпуск. Анфиса,  выписав документы на себя и Василину, указав, что это ее племянница, стала готовиться к дороге. Однако, добраться до дома было не суждено.
За два дня до отъезда госпиталь в срочном порядке  эвакуировали в тыл. Наши войска отступали.  Всех довезли до железнодорожной станции и погрузили в поезд, который шел на восток. Анфисин дом был в другой стороне.  Наступала зима, а у Василинки не было никакой одежды. Среди раненных был настоящий портной, который из кусков вручную  сшил ей телогрейку, штаны и шапку. Получился такой маленький  снеговичок, на которого все умилялись. Начальник поезда при обходе вагонов, увидев ребенка, сказал, что на ближайшей станции ее необходимо передать соответствующим инстанциям. Василинка все поняла, посмотрев на Анфису полными слез глазами, она забилась в угол на самой верхней полке.  Однако, доехать до следующей станции не удалось. Поезд попал под бомбежку. Из всего состава осталось только несколько вагонов.

Анфиса с Василиной вылезли из канавы, где прятались от немецких самолетов, и пошли в свой вагон, который не пострадал. Выпал первый снег, было холодно, вагон хоть и не отапливался, но защищал от ветра и снега. Многие так и остались лежать  на земле, и смотреть на это было тяжело. Организовали похоронную бригаду, которая собирала раненных, и закапывала мертвых. Шли день за днем, а никаких изменений и известий о дальнейшей судьбе, оставшихся в поезде людей, не было. Каждый день умирали раненые, которых закапывали тут же,  в траншее.  Кончались лекарства и провиант.  Ходячие больные приставали к начальнику поезда с вопросами,  собирались сами идти за помощью, только не знали куда. Врачи госпиталя были приписаны к составу  и ждали распоряжения. Анфиса  решила  идти пешком до ближайшего поселения, всего то пятнадцать километров, а там решить, как быть дальше. К тому же это давало преимущество оставить Василину у себя. Взяв в дорогу сухой паек на два дня, они отправились в путь. Позже Анфиса поняла,  идти зимой по снегу даже километр, когда через каждые десять метров ребенок от слабости падает, это безрассудно. В это время навстречу им проехала дрезина с военными, значит, состав скоро отправится, горько подумала Анфиса, оглядываясь назад. К вечеру они дошли до поселка. Постучали в первую избу.  Дверь открыла женщина, увидев их запричитала:
-Боже ж мой! Боже! Заходите быстрее. Снимайте одежку,  идите к печке, сейчас чай согрею, а девочке молочка , 
Анфиса сама валилась от усталости, а Василинка после молока с хлебом тут же уснула.  Нюра, как она назвала себя, уложила Анфису на кровать и стала спрашивать:
--Откуда Вы и как сюда попали, говорят немцы близко, бомбили нас,-
- Мы с поезда, нас тоже бомбили, от состава половина осталась. Скажите, как отсюда добраться до станции и куда поезда ходят?-
-В поездах только военных возят, куда едут, не знаю, а станция недалеко, всего пять километров. А девочка твоя сестра что ли, на мать ты вроде не похожа, молода больно-
-Племянница, мать убили,  хотела родителям под Саратов отвезти, да не знаю, как добраться теперь. И у меня отпуск только на десять дней. –
-Вот уж горюшко какое, Как же быть с девочкой то?-
Анфиса покачала головой, она сама не знала что делать. С одной стороны,  рвалась на фронт. Она может добраться до станции и получить новое предписание, но как быть с девочкой? Может отдать в детский дом, а после войны забрать? Она винила себя в том, что не продумала каждый шаг, не взвесила все за и против. Ох уж эта война! Все перекроила и поменяла. Ее мучила  безысходность положения.  Нюра  все поняла:
-Вот что детка, поспи, а утро вечера мудренее будет, что-нибудь придумаем-
-Что тут придумаешь , - ответила Анфиса и тут же ее сморил крепкий сон.
На утро Анфиса проснулась от запаха свежей выпечки, которая заполнила весь дом. Подошла Василинка, обняла:
-Просыпайся, там баба Нюра плюшек напекла и молока принесла, будем завтракать –
Анфиса вечером не разглядела дом, в который они пришли. Сейчас она огляделась. Было тепло, чисто, везде накрахмаленные вышитые дорожки, кровать с  кружевным подзором, на подушках такие же связанные крючком накидки. «Здесь, наверное, жило счастье» - подумала Анфиса и вспомнила, что вчера ничего не узнала о  хозяйке.
А Нюра уж звала завтракать. Анфиса посмотрела на стол и удивленно спросила:
- Сегодня праздник? Я с войны не ела столько вкусностей-
- Ешьте, на здоровье,  - ответила хозяйка и налила ей чай, заваренный на травах, а потом продолжила:
- Мы с мужем до войны очень хорошо жили. Он такой запасливый был, будто знал, что вскоре пригодится. У меня до сих пор комбикорм есть, я правда его использую, когда уже ничего не осталось. Мы и кроликов держали и коз. Вот одна коза осталась, спасаюсь сейчас.  А еще мне военком помогает, он инвалид, нога у него короче другой,  ступню отрезали из-за болезни. Он на станции сидит, а раз в неделю приезжает домой и ко мне заходит. Мы семьями дружили, а потом у него жена умерла, еще до войны, а после и моего мужа на фронт забрали, а дети в городе живут, сын тоже воюет. А ты оставляй свою девочку, пока коза есть, будем живы, да и война, думаю, скоро кончится, а потом заберешь -
-Ваш знакомый – военком? Может он мне поможет, а когда он приедет?-
-Сегодня обещал приехать, вот и поговорите-
От такой неожиданности Анфиса сразу повеселела.  А вечером  заявился военком, по - хозяйски огляделся и стал расспрашивать Анфису. Та, исключая подробности объяснила, что и как произошло.
Военком , седой, но еще крепкий мужик, с цепкими глазами, смотрел то на Анфису, то на Василину, и молчал.
- Михалыч, ты уж помоги им как-нибудь, - не утерпела Нюра, - видишь, человек-то она хороший, девчонку не бросила, в такую-то пору, самим бы выжить, а она с ребенком чужим мается, -
-Помолчи, сам думаю, как помочь, только не знаю как. Обстановка тревожная, немцы скорее всего и сюда придут, завтра последний поезд уйдет и всё.-  а, потом обратился к Анфисе:
-Ты можешь девочку здесь оставить, не обидим, а сама с поездом на фронт уехать. Но у меня к тебе другое предложение будет. Ты говоришь, немецкий знаешь, так вот, мы формируем партизанский отряд, базироваться будем в лесу, есть там хорошее место, фашисты туда не сунутся, а ты бы здесь осталась связной. Ты человек новый, тебя никто не знает, скажем, что к своим ехала и застряла здесь с племяшкой. Будешь ходить, слушать, запоминать.  Только уж очень ты хороша, боюсь за тебя. Давай хоть косу тебе острижем, будто болела, с одежкой  Нюра поможет, что похуже. Это всё пока. Подумай до утра, на станцию завтра поедем. –
Расставаться  с косой было жалко, однако, решили с Нюрой подстричься до плеч, так легче волосы под платком прятать, да и мыть тоже. Нюра достала юбки, кофты, Анфиса все перемерила, все было велико. Выбрали, наконец, Анфиса переоделась, военную форму спрятали на сеновале, а утром она с Михалычем отправилась на станцию. Там была страшная суета.
 Состав из грузовых вагонов, вагоны для бойцов  с теплушками – все это стояло на железнодорожных путях, а вокруг мельтешили люди . Переправить практически треть страны с запада на восток, да ещё и под авианалётами и бомбёжками казалось чем-то невероятным.  Анфиса увидела и свой поезд, уже восстановленный, готовый к отправке состав из вагонов, оборудованных для перевозки легко и тяжелораненых, вагон аптека-перевязочная, кухня, вагон для обслуживающего и медицинского персонала. Она еще не осознала правильность своего выбора, еще думала о том, что если бы не эта маленькая девочка, ехала бы она также сейчас с бойцами на фронт.  Но её уже познакомили с командиром партизанского отряда, она получила задание,  освоиться в деревне, узнать окрестности, изучить карту, чтобы ориентироваться на местности, познакомиться с теми, с кем будет контактировать. И одним из таких контактов был Настоятель Храма Живоначальной Троицы - отец Спиридон, в соседнем селе. Анфису мучили вопросы, зачем ей, комсомолке, неверующей в Бога, идти в церковь, и что она там будет делать?
Однако, в воскресенье, взяв с собой Василинку,  Анфиса пошла в Храм. Они пришли к концу службы, народ уже расходился. Из прихожан были одни женщины с детьми. Они подходили к священнику, прикладывались к кресту, и каждого из них, отец Спиридон звал по имени, гладил голову, когда те, склоняясь, целовали  крест  и его руку и что-то тихо говорил. Анфиса отметила для себя, как потом у женщин менялись лица,  снималось напряжение,  появлялась светлая вера и надежда. Оставшись одни,  отец Спиридон подошел к ним.
- Вы Анфиса, а это Василина, добрый Вам день!  Хорошо, что пришли сегодня.  А я вижу крестика на Вас нет,  атеистка, комсомол не разрешает?
-Нет, это мое убеждение, да и наука не признает, - начала было Анфиса, но священник остановил.
-Не будем об этом, просто прошу приходить на службу, можете просто стоять в сторонке, но лучше все-таки креститесь, чтобы не вызывать подозрение,  а девочку хорошо бы крестить, думаю ее не успели, да и Вам не мешало бы, к вере приобщаться,  сейчас многие военные крестятся, никто не запрещает –
-Меня бабушка крестила, а девочка… наверное, правы, а кто же крестной будет? –
- А Вы разве не хотите? Ведь  Вы и так взяли ответственность за нее перед всеми, а потом возьмете и  перед Богом. Приходите в субботу, скажите  Нюре, она все знает, а я памятку дам, что нужно знать крестным –
Разговор был настолько теплым и убедительным, что Анфиса еще долго раздумывала над ним.

Наступила суббота. Женщины, долго наряжались, выбирая, в чем пойти  в Храм.   Нюра дала  белые кружевные  косынки, а для девочки  нашла красивую крестильную рубашку, которая ей оказалась в самый раз. Отец Спиридон  приготовил   подарки: Анфисе – серебряный крестик на тоненьком  шнурочке- гайтане, который она обязана надеть на  обряд Крещения, а Василинке крестильный крестик, который он оденет на нее после крещения.
Окончательно лег на землю снег. Анфисе теперь не приходилось таскать Василинку на себе. Её усадили на подушку в санки, накрыли одеялом и повезли.  Они поспели, как раз, к началу службы.
Отец Спиридон читал Евангелие, а  Анфиса, воспринимая это как формальность, стала рассматривать стены Храма, будто списанные с картин эпохи Возрождения.  Еще первый раз, придя в Храм, ее поразили большие старинные иконы с темными ликами, смотрящие на нее со стен. Потом необычное  православное богослужение увлекло ее.  Отец Спиридон вел службу, подобно артисту, что Анфиса вдруг заслушалась, ее поразил  его  голос, красивый баритон, который можно услышать только с большой сцены. А потом чудесным образом  влился хор, состоящий из матушки Лизы, дочери Марии и маленького послушника десятилетнего  сына – Артемия.
 Чувство умиротворения и любви вдруг заполнило грудь, ей стало так сладостно на душе, но вдруг всплыл в голове большой плакат из прошлой жизни, « религия - опиум для народа».  Может и правда опиум?- мелькнула мысль, но тут же ушла. Служба закончилась, наступил час проповеди,  Все обступили Отца Спиридона,  он читал текст особого молебна о победе русского оружия: «О еже подати силу неослабну, непреобориму и победительну, крепость же и мужество с храбростью воинству нашему на сокрушение врагов и супостат наших… « Потом  сказал: «Не в первый раз приходится русскому народу выдерживать испытания.  С Божией помощью и в этот раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении потому, что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед Родиной и верой, и выходили победителями. И мы не посрамим  их славного имени. Отечество защищается не только оружием, но и общей готовностью послужить Отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может».
Он всегда находил слова, которые доходили до сердца, несли поддержку и надежду прихожанам. И Анфиса опять увидела, как светлели лица у женщин, как высыхали слезы,  уходила тревога, и они наполненные радостью уходили домой.
После службы отец Спиридон провел обряд Крещения Василины.  Крещение – первое Таинство, которым Церковь встречает приходящих к Богу людей. Он объяснил, что крестятся  не для того, чтобы не болеть и иметь жизненный успех, а  для того, чтобы иметь Жизнь Вечную в Боге. После купания в купели Василину одели в крестильную рубашку и сшитую для нее новую одежду вместо той, в которой она пришла. Отец Спиридон пригласил их в трапезную, где  на столе  стояло угощение. Блины, соленые огурцы, помидоры, капуста, зажаренная картошка – все так вкусно тянуло положить это в рот и запить компотом из яблок и терновника. Матушка Лиза поздравила Василину с крещением, а в конце сказала:
 - Теперь у тебя есть крестная мама. Ты  можешь звать ее крестной, а лучше  – мама Фиса,-
На что Василинка, удивленно подняв брови, возразила, чем  сильно всех рассмешила:
-Фиса? Фиса… такого имя нет , есть Киса, Кисанька, Кисуля, - и стала целовать Анфису,  а все долго  смеялись.
 Умиротворенные и довольные они вернулись домой.
Там их  ждал военком, а теперь дядя Захар - староста, назначенный немцами. Анфиса уже знала от Нюры, что отец Спиридон его родной брат. Еще учась в школе, они увлекались военной техникой, изучили азбуку Морзе, готовясь идти во флот. А потом их дороги разошлись.  Захар поступил в военное училище, а брат в Духовную семинарию. В семье сначала были этим очень не довольны, а потом смирились. Как только началась война, Спиридон пришел к брату и сказал: « Рассчитывай на меня, всем, чем нужно помогу».
Вот сейчас его помощь и пригодилась. Когда в администрации города поняли, что немцев не сдержать, и они, скорее всего, войдут в город, стали готовить подполье.  В Храме, в подвале спрятали радиопередатчик, благо, что с колокольни выведено заземление, что служило хорошей антенной. Кроме того, Храм находился на окраине села, за забором, что скрывал его  от любопытных глаз. Народ, в основном женщины,  приходили на службу по праздникам, и редко  по острой нужде, что также было на руку.
Немцам требовалась новая администрация на оккупированных территориях, которую набирали из местных жителей. Чаще всего на должность сельских старост и городских бургомистров людей назначали принудительно. Хотя встречались и добровольцы, готовые служить новой оккупационной власти. Полицаи также набирались из местных жителей и формально подчинялись старостам и бургомистрам. Хотя на самом деле они находились в подчинении немецких карательных органов: гестапо, полиции безопасности, СС, СД и других.
Нюра с Василинкой отправились спать, а Захар и Анфиса просидели почти до утра. Он сказал, что теперь будет приходить связной.  Передал сведения для партизанского отряда, с которым  Анфиса  установила связь, а также  подготовить Спиридона для работы с передатчиком, в ее отсутствие. Скорее всего, ей придется работать в комендатуре, но об этом ей сообщит позже связной.
До Нового 1943 года оставалось две недели. Анфиса вспомнила, что через месяц ей исполнится 20 лет. Как бы этот праздник она отметила дома в кругу семьи.  А что ждет ее здесь? С этими мыслями она легла спать, через три часа ей надо было встать и идти в Храм. 
С осени  1942 года Красная Армия продолжала  отступать на восток. Тем не менее, следующий 1943 год стал периодом коренного перелома в войне, когда советские войска перехватили инициативу. Но для этого нужно было прожить еще целый год  рядом  с оккупантами. 
В Храме было пусто, ее радушно встретила Матушка Лиза и просила обождать, так ка отец Спиридон разговаривает с жительницей села, бывшей до войны председателем совхоза, Зотовой. Женщина эта была жесткая, очень требовательная и резкая. В селе ее не любили. Анфиса вышла на улицу и стала ждать. Выходя из Храма, увидев Анфису Зотова, сурово посмотрела на нее и спросила:
-Откуда ты такая явилась? Дочку, небось, нагуляла, а теперь от родных прячешься, прикидываешься  верующей, а сама и Бога то не знала никогда-
-Что Вы такое говорите, я не успела доехать до родных, вот здесь остановилась пока поезда не ходят-  оправдывалась Анфиса.
-Что ты здесь забыла, врать и то не умеешь –
В это время вышел отец Спиридон, женщина, скривив губы в ехидной насмешке, поспешила уйти.
-Не обращай внимания, она только с виду такая злобная, а так работящая, троих сыновей с войны ждет, а на мужа похоронка пришла, Царствия ему небесного, – перекрестился священник.
Они спустились в церковный подвал.   Анфиса инструктировала отца Спиридона, передавала ему все знания, которыми овладела сама на курсах радистов.  Теперь он  знал все  о рации, умел работать на ключе,  шифровать  радиограммы, и самое главное освоил науку конспирации.   Они попрощались, Артемий на санях довез ее до дома Нюры.
Через несколько дней пришел посыльный от Захара. Ей было приказано немедленно явиться к нему. Оказывается, генерал-майору в  комендатуре понадобилась чистоплотная русская девушка, грамотная и серьезная, которая помогла бы наладить быт.  Для Анфисы сочинили легенду, которая была почти достоверна. Взяв у Нюры самое лучшее платье, и пушистую шаль, на плечи, Анфиса в таком виде предстала перед комендантом. Он оглядел ее и по-русски спросил:
-В школе учила немецкий язык? Что-то понимаешь?-
-Учила, конечно, как и все, но я все забыла,
-А что так, плохо училась? –
-Нет, неплохо, просто я любила математику и химию, хотела учиться в медицинском -, соврала Анфиса
- Математика значит, ну хорошо. Тебе придется общаться с моим денщиком,  потому , как-нибудь постарайся выучить элементарные фразы-
Эрнест  Штейдле еще раз осмотрел девушку, а потом подал ей лист с текстом, написанным по-немецки.
-Прочесть можешь? Найди хотя бы знакомые слова -,
Анфиса прочла текст  вслух, запинаясь,  где сообщались данные о перелокации немецких войск, и равнодушно отдала его назад.
-Ни одного слова не поняла?  смотри – Heute-  сегодня, - допытывался генерал
- Ах да, вспомнила, на доске каждый день писали дату, - непринужденно сказала Анфиса и равнодушно уставилась на генерала.
Потом ее отравили делать уборку в жилой части дома генерала. В этот же день она познакомилась с денщиком, с противным лоснящимся от жирной еды лицом. Генерал предупредил ее, что если к ней будет кто-либо приставать по женской части, немедленно сообщать ему. Денщик тоже, видимо был предупрежден, потому  слащаво улыбался, когда пытался ей что-то объяснить. Анфиса притворялась дурочкой и, хотя прекрасно понимала все, что он говорит, но делала наоборот. Денщик начинал злиться и ругаться, после чего Анфиса выполняла задание. Он обучал ее фразам, которые она должна знать и показывал это в действии.
Сообщение, которое прочла Анфиса, передала Захару, но что-то заставляло насторожиться. Почему генерал дал ей прочитать его? Может это испытание и  дезинформация? На что рассчитывал генерал? Проверял ее?
В свой выходной она пришла, наконец, к Нюре и Василинке. Они обе соскучились.  Они собрались идти в Храм, как к ним нагрянул немецкий офицер. Он неплохо говорил по-русски. Он сообщил, что генерал распорядился везде сопровождать Анфису и узнав о походе в Храм, предложил их подвезти к Храму. Сначала Анфиса хотела отказаться, но потом решила поехать, надеясь, что Нюра и Василинка отвлекут офицера на короткое время от их разговора с отцом Спиридоном. 
Богатое убранство Храма поразило обер-лейтенанта. Матушка Лиза поведала об истории Храма, показала старинные иконы, объяснила значение и суть храмовых росписей. В это время Анфиса сообщила все, что хотела передать отцу Спиридону. Простившись , Анфиса и Нюра с Василиной вышли из Храма, а навстречу им шла грозная  Зотова. Она сразу накинулась на Анфису:
-Подстилка немецкая, чего сюда  приперлась,  ребенком все прикрываешься, я тебе сучке глаза то выцарапаю, чтоб ничего они не видели, -  и с кулаками набросилась на Анфису. Василинка закричала, а Нюра бросилась на защиту. На шум  выбежали священник и офицер. Остановив драку, офицер стал спрашивать, что это за женщина и что она хотела. Анфиса не хотела, чтобы Зотову задержали, сказала, что это просто недоразумение, а отец Спиридон объяснил, что у нее не все в порядке с головой, погибли муж и сын, и не надо ее в этом винить.  Зотова, хотя и испугалась, но продолжала злобно смотреть на Анфису, а теперь и на Нюру. Офицер по дороге домой все не мог успокоиться, что не задержал эту сумасшедшую, и выразил одобрение своему начальству.
-Все-таки правильно сделал Генерал, что послал меня к Вам, что бы было с Вами, если бы не я? ,- и  довольный, что выполнил задание, доложил обо всем коменданту.
 А Эрнест  Штейдле ненавидел нацистов. Дело в том, что он был только наполовину немцем — его мать была русской. После того случая  с письмом он понял, что Анфиса не из простых деревенских девушек. Поэтому  старался оберегать ее. Он не хотел стать предателем, но видя, какой ужас несет нацистский режим, помогать в этом тоже не хотел. Следует сказать, что для многих вторжение Германии в СССР было сродни поездке в экзотическую страну. Но реальность их быстро отрезвила.  Генерал  писал жене: «Умоляю,  перестань мне писать о шелке и резиновых ботиках, которые я обещал тебе привезти из Москвы. Пойми –  здесь легче погибнуть, чем добраться до нее»
В немецкой армии царило обыкновенное армейское кумовство. Ни в чем себе не отказывали те, кто был близок к «господствующей клике».  Разложение немецкой армии особенно  стало чувствоваться при отступлении. После поголовного пленения немцев в 1943 году советским солдатам стали попадаться шокирующее снимки, знакомящие с времяпровождением германских солдат на войне. На многих из них рядовые и офицеры вермахта были абсолютно голыми: то они показывают свой зад, то «мужское достоинство»,  а то над выгребной ямой делают непотребные дела.
По словам психоаналитиков анально-генитальная тема у немцев в крови. Известный фольклорист и антрополог Алан Дандес отмечает, что копрологический вопрос – специфическая особенность немецкой национальной культуры, которая сохранялась и в XX веке. Ссылаясь на тексты Мартина Лютера, Иоганна Гете и Генриха Гейне, ученый доказал, что интерес к столь низменной теме был не чужд даже лучшим представителям немецкой нации.
Подтверждением служат  письма Моцарта, адресованные кузине, в которых встречаются такие выражения, как «лизни мой зад» или «нагадь в постель». Гений музыкальной классики не видел в этом ничего зазорного. С этой точки зрения для немцев «испортить воздух» до сего времени  абсолютно естественно.
Неотъемлемой частью немецкого армейского быта были бордели. Их создавали не только в оккупированной Европе, но и на территории Советского Союза. Решение упорядочить половую жизнь личного состава было принято после того, как почти каждый десятый немецкий солдат переболел сифилисом или триппером. В организованных «домах терпимости» проститутки получали жалование, страховку, льготы, а также надлежащее медицинское обслуживание. По сохранившимся документам известно, что подобные заведения были в Пскове, Гатчине, Ревеле, Сталино.
Существенную долю содержимого посылок, присылаемых из Германии на фронт, составляли презервативы. Контрацептивы кроме самих борделей можно было приобрести в буфетах, на кухнях или у снабженцев. Впрочем, не озабоченные сексуальными проблемами немцы жаловались, что для большинства изголодавшихся и изнеможенных солдат, многим из которых суждено умереть, «резиновые изделия вместо хлеба были равнозначны присылке раскаленных углей в ад.
Однако больше шокировало то, что публичные дома действовали и в концентрационных лагерях. Так, в июне 1941 года Генрих Гиммлер распорядился организовать «дом терпимости» в концлагере Маутхаузен, который мог бы обслуживать эсесовцев. В качестве жриц любви, вопреки расовой политике рейха, использовались узницы лагеря.Многие из них в условиях массового голода и высокой смертности среди заключенных добровольно соглашались на подобную «работу».
Но это лишь временно облегчало участь представительниц «низших рас». Спустя несколько месяцев они возвращались в бараки нередко беременные или больные сифилисом,  их мучения закачивал укол смертельной инъекции.
Все это знал и видел генерал-майор и не хотел в этом участвовать. Он пришел в армию по стопам своего отца, но мать с генами передала ему свой менталитет.  Анфиса часто убиралась в его кабинете. Он специально оставлял на столе  важные документы, которые она запоминала и передавала Захару, а тот партизанам. Сначала Анфиса, как и остальные, думала, что этот генерал, самоуверенный идиот, но после того, как он застал ее за таким чтением, они объяснились. Он уже понял, что Германии войны не выиграть. К концу 1943-года гитлеровские войска инициативу окончательно потеряли, возможность проводить наступательные операции – утратили. Силы и ресурсы Германии были на исходе, а моральный дух её армии – надломлен. После 1943-го она была способна только защищаться, отступая уже до самого Берлина. Он попросил Анфису передать ее командирам, что хочет и дальше быть осведомителем. Детали обговорит  с высшим начальством. Но как всегда, вмешались обстоятельства.

Анфисе было непросто приспособиться  к работе в комендатуре, конечно, в этом помогал Штейдле. Он сделал так, что все принимали ее за его любовницу, хотя сам это отрицал.  Вечно сытый и потный денщик  преследовал ее, отпуская сальные шутки, зажимал в углу и лапал, но после того, как она пожаловалась генералу, он стал, ехидно улыбаясь, говорить всякие мерзости в ее сторону, думая, что она не понимает немецкий. Приставленный к ней младший офицер, имея наглядный пример денщика, держался осторожно обходительно. Другие офицеры тоже не решались подходить с непристойностями.
 Но однажды Штейдле срочно вызвал ее в кабинет.
-Твой дядя в гестапо. Уходи, быстрее, думаю, что они  следят и за тобой. Сюда  направляется танковая дивизия, готовится большая операция. Я скажу, что отправил тебя в лазарет, тебя проводят, а там ты сможешь уйти от охраны-
Немецкий госпиталь находился на  полпути к Храму,  потому , увидев, что охранник ушел, Анфиса направилась  к отцу Спиридону. Он все понял и отправил с ней Артемия, так как тот знал окольные пути, как пробраться в лес и где встретить партизанских часовых. Так Анфиса попала в отряд.
А обстановка накалялась. Штейдле не обманул, к местности подтягивались немецкие войска. Весной и летом 1943 года в густых лесах восточнее реки Десна и в тылу  действовали партизанские отряды общей численностью более 100 тысяч чел., которыми командовала  Ставка Верховного Главнокомандования  через Партизанский штаб. Партизаны получали всё необходимое по воздуху: оружие, продовольствие и медикаменты. Их атаки на немецкие гарнизоны и саботаж на железных дорогах делали переброску войск весьма затруднительной.
 Партизаны представляли большую угрозу для подготовки и проведения на Курской дуге операции «Цитадель».   В июне немцы  провели в прилегающих областях большую карательную операцию под кодовым названием «Цыганский барон»  (Zigeunerbaron).  В ходе этой операции было уничтожено 207 партизанских лагерей, убито 1584 партизана, 1568 человек было взято в плен, 15 812 мирных жителей были изгнаны из собственных домов.
Отряд успел построить и занять выгодную оборонительную позицию с возможностью отступления  в лесной массив. Однако, в результате боев от партизанского отряда практически ничего не осталось. Командир и оставшиеся  бойцы успели отойти и через болота продвигались в сторону локации наших войск. В группе было несколько раненных, которых по очереди несли на себе их товарищи.  К ночи сделали привал, чтобы передохнуть. Отсутствие еды и главное, воды, было проблемой. Анфиса и двое бойцов вызвались пойти поискать ручеек или родник. Отойдя от отряда на значительное расстояние, они услышали выстрелы, где-то вдалеке шел бой. Потом все стихло, а через несколько метров столкнулись с нашими десантниками, которые направлялись в ту сторону. Выяснив обстановку, и  то, что впереди река, один берег которой  занят нашими частями, Анфиса с бойцом отправилась с ними, а другой вернулся за оставшимися товарищами.
 Несмотря на то, что фашисты укрепились на правом берегу реки,  бои продолжались  с переменным успехом. Преимуществом являлось то, что у немцев был доступ к воде, а наши бойцы страдали от жажды.
У Анфисы в рюкзаке было платье, в котором она ушла из комендатуры. Переодевшись, и взяв в одну руку белую косынку, а во вторую котелок, средь бела дня и на виду у немцев, во весь рост пошла к реке. Распущенные волосы развевались по плечам. Наши бойцы с замиранием сердца смотрели на нее, хотя и приготовились ответить огнем.  Немцы тоже опешили при виде такой красавицы. Анфиса набрала воды и также медленно поднялась на пригорок. Опустилась в траншею и пришла в блиндаж. Конечно, она получила наказание от начальства. Но продолжала верить, что в гражданскую  стрелять не будут: рядовые немецкие солдаты – такие же люди. И у них не поднимется рука на беззащитную красивую женщину...
 К вечеру Анфиса решила повторить дневной поход к реке. И тут немцы открыли по ней интенсивный огонь, но ни одна пуля не попала в девушку. Она  уже поднялась на пригорок, когда после кратковременного затишья, с вражеской стороны раздался единственный выстрел. Надя упала, котелок покатился по земле. Все ахнули. Наши были готовы броситься в атаку, однако офицеры удержали их от бездумного шага. Наступила тишина.  Анфиса не шевелилась... Через 5 минут с немецкой стороны раздались крики: «Рус, спасите Катюшу!» Два наших разведчика, надев каски, выскочили из окопа и подбежали к лежащей Анфисе. Она была ранена в бедро. Девушку подняли и понесли в блиндаж. Немцы не сделали ни одного выстрела. Санитар промыл и перевязал рану – пуля прошла навылет, однако немного затронула кость. Спустя какое-то время наши с двух сторон атаковали позиции противника, взяли пленных. Один из них рассказал: когда немецкий офицер увидел девушку, идущую за водой, приказал стрелять. Но солдаты целились мимо. Офицер выхватил винтовку у одного из них: все прекратили огонь. Тогда офицер выстрелил сам…
Анфиса была  зачислена в часть, и ее отправили в госпиталь. Там, она впервые написала письмо  Нюре и Василинке, рассказав, что воюет, указав адрес госпиталя.  А вскоре пришел ответ, но не от Нюры, а от председательницы Зотовой. Та сообщала главному врачу госпиталя, что Анфиса служила у немцев, в результате ее предательства расстреляли много людей, в том числе Захара и семью отца Спиридона. Нюра успела скрыться, тоже, наверное, служила у немцев. Просила передать эти сведения в НКВД.
Главный врач показал это письмо Анфисе, он понял, что это оговор и посоветовал ей не писать туда и никого не разыскивать:
-Ты понимаешь, я должен сообщить это органам, но я напишу ответ этой даме и поблагодарю за информацию. У тебя свидетель только командир партизан и его люди, а где они сейчас? Там тоже не осталось свидетелей. Но НКВД разбираться сейчас не будет, несмотря на твои подвиги.  Мой тебе совет, забудь и живи дальше. Отправляйся на фронт, а после победы видно будет- 
Анфиса вернулась в часть и воевала там до конца войны. Победу ее часть встретила в одном из маленьких немецких городков. Вернее, в руинах, что от него остались. Сами кое-как расположились в подвалах зданий, а вот помещения для столовой не было. И командир бригады, молодой полковник, распорядился сбить столы из щитов и организовать временную столовую прямо на площади городка.
 Полевые кухни, повара, все, как обычно, но солдаты сидят не на земле или на танке, а, как положено, за столами. Только начали обедать, и вдруг из всех этих руин, подвалов, щелей, как тараканы, начали выползать немецкие дети. Кто-то стоит, а кто-то уже и стоять от голода не может. Стоят и смотрят на то, как едят солдаты. Анфиса сразу вспомнила Василинку,  взяла хлеб и сунула в карман, а потом увидела, что солдаты, не поднимая глаз друга на друга, делают то же самое.
Эти бойцы шли по Европе, освобождали узников концлагерей и били врага беспощадно.  Они рвались в  Германию, мечтали, как размажут ее траками гусениц своих танков. А сейчас они кормили немецких детей, отдавали все, что только можно было каким-то образом утаить от обеда, сами еще вчерашние дети, которых совсем недавно, не дрогнув, насиловали, сжигали, расстреливали отцы этих немецких детей на захваченной ими нашей земле.
Командир бригады,  по национальности еврей, родителей которого,  каратели живыми закопали в землю, имел полное право отогнать немецких «выродков» от своих бойцов. Они объедали его солдат, понижали их боеспособность, многие из этих детей были еще и больны и могли распространить заразу среди личного состава.
Но полковник, вместо этого приказал увеличить норму расхода продуктов. И немецких детей по приказу еврея кормили вместе с его солдатами.
Отметив победу, Анфиса вернулась домой, где были живы ее родители. Она окончила институт, вышла замуж, родила дочь, назвав ее белорусским именем Василина.
Прошли годы. Она иногда вспоминала свою военную молодость, Нюру, Захара, отца Спиридона и конечно, Василину. Однажды  дочка пригласила ее на выставку молодых художников, которые представили свои работы на конкурс. Они с интересом рассматривали работы, в основном, рассказывающие о войне.  И вдруг  Василина позвала мать к одному из рисунков. Там была нарисована молодая женщина в военной форме со звездой героя на груди и васильками в руках.  Весь ее облик напоминал молодую Анфису. Что это совпадение?  Анфиса стояла у картины, и волнение вдруг охватило ее. Там, давно, они собирали в поле  с Василинкой синие цветочки,  васильки.
 -. Какие синие ромашки, - восторженно сказала девочка, увидев цветы-
- Это не ромашки, а васильки, они всегда цветут на поле со злаками, они такие же синие, как твои глазки, и я их очень люблю –
-Васильки? , - удивилась девочка, -  они такие красивые и зовут, как меня, я их тоже полюблю, - еще больше обрадовалась Василина.
 Анфиса пошла в служебное помещение, чтобы узнать у организаторов выставки, кем написана эта картина. 
-Это талантливая молодая художница – Еременко – ответила сотрудница.
- А имя есть у этой Еременко, и где можно с ней увидеться? –
- Имени я не знаю, в документах написано В.С. Еременко,  а встретиться с ней можно через день, когда авторы будут представлять свои работы –
Анфиса с мужем и дочкой пришла на выставку в указанное для встречи время.  В зале уже были посетители.  Молодая девушка с печально синими глазами стояла возле своих картин. Анфиса подошла к ней.
-Василина? – быстро спросила она и, не дожидаясь ответа, кинулась обнимать ее.
- Мама Фиса…Я знала, что найду тебя. На каждую выставку я брала эту картину, и вот, наконец…-
А к ним уже спешили люди, они обступили их, а когда узнали, что они потерялись во время войны и только сейчас встретились, стали хлопать в ладоши  и поздравлять их. А сквозь толпу, к ним,  пробиралась пожилая маленькая женщина - Нюра.  Хотя она и  изменилась, но Анфиса узнала ее. Позже, уже дома у Анфисы, Нюра рассказала, что ее  предупредил свой человек, и они успели убежать в другое село, там фашистов не было, а когда вернулся с войны муж, уехали в город к его сестре.  Василинку они удочерили, она еще в детстве увлеклась рисованием, потом окончила школу и институт, а недавно вышла замуж и взяла фамилию мужа.   Из ее рассказа  Анфиса узнала, что отца Спиридона повесили прямо перед Храмом, а матушку и дочь забрали, не было только Артемия, он видимо, выполнял какое-то поручение, тем и спасся. У Зотовой, на войне погибли все три сына и она, на этой почве, сошла с ума.



-













 
 








-