Альды. Колыбель оазиса. Момент истины

О чём размышлял Наг, сидя возле шурфа, понять не так уж и сложно. Достаточно представить себя на его месте. Но я бы посоветовал вам сделать это многим позже, когда вы срастетесь с миром, в котором он живёт, когда его мир врастёт в вас. Только тогда вы не спроецируете исключительно себя. Все мы разные и чаще существуем в прямо противоположных мирах. Заглянуть в чужой, чтобы на него просто посмотреть или конкретно для того, чтобы сравнить со своим - что вам ближе? Я не хочу об этом думать, ибо помню, что "Не суди по себе" - хороший совет, только им часто пренебрегают. Правильно ли это? Не знаю, вопрос не ко мне. Я всего лишь уверен в том, что понять другого гораздо проще, если не примерять на себя его индивидуальность. Мне бы хотелось, чтобы вы видели моих героев такими, какие они есть, какими были. Чтобы "а я бы", "а надо бы" вас не тревожили. Удачи тебе в этом, мой читатель. Она - удача, не помешает ни мне, ни тебе.
Это вступление вполне можно назвать философской интерлюдией, которая прежде всего очень нужна автору, но я всё же продолжу повествование, а то зевать затеетесь.
Итак, не более часа назад Наг настойчиво спровадил от каменюги... Чёрт... Прошу прощения. Конечно же, от колыбели альдов Наг настойчиво спровадил Вишту и Рикмуша, раз надцать напомнив настырному вождю, что он-таки большой мальчик, а вождь не обещал союзникам быть личным телохранителем их посланцу.
Вишту категорично заявлял, что, как раз-таки и обещал, сверкал глазами и локтем ширял в бок Рикмуша, требуя поддержки. В ответ Рикмуш похмыкивал, потирая чувствительно побеспокоенную бочину, но не вмешивался. В конце-концов, ему надоели болезненные намёки на "присоединиться к пилежу", и он чуть не опрокинул с ног вождя, мстительно ширнув локтем его, и пробасил:
- Пошли отсюда. Я бы на его месте давно прогнал нас взашей, а он вежливо пытается остаться наедине с собой. И я бы хотел того же, и ты тоже. Пошли, сказал.
Что ни говори, но Рикмуш умел быть убедительным тогда, когда это требовалось, как кислород в батискафе.
"Молодец, парень", - подумал про себя я, то есть Наг, и по очереди обнял обоих.
Прощаясь, Вишту стиснул каракомца многим крепче и прошептал на ухо:
- Не важно, кто ты, важно - какой ты. В Каракоме мы говорили с Нубом. Я знаю, что ты сильный.
Пронзительно свистнул ветер, уносясь к дальней дюне догонять уходящий день. Солнце упало прямиком за песчаные горбы. Лея набирала цвет. Звезда просыпалась.
Да, Вишту понимал, насколько сумбурные чувства одолевают сейчас потомка альдов, чудом выжившего в мире, который изначально не хотел его принимать ни рабом, ни господином.
А нужны ли мы этому миру? "Вот в чём вопрос", - как говорил незабвенный Шекспир устами своего героя. Мне кажется, что не особо-то он в нас и нуждается, если с рождения программирует на смерть. Но это я так думаю, а вы делайте свои выводы.
В любом случае, Наг выжил, а сейчас чуточку потерялся. Давайте будем к нему снисходительны. Шутка ли, человек впервые узнал, что его прямые предки - таинственные альды, Повелители Стихий, а это почти то же самое, что и Воины Леи. Узнал после того, как бОльшую часть жизни в него в прямом смысле вколачивали осознание, что он - человеческий мусор.
Отголоски пережитого нещадно бередили душу Его Сиятельства, поэтому он и хотел остаться наедине с собой, и остался, и сожалел лишь об одном. Догадались, о чём? Правильно: Нагу не хватало Лата. Не хватало его сарказма: "Братишка, что-то поменялось? А я и не заметил." Не хватало его искромётного юмора: "Чуешь? Я умудрился породниться с волшебником. Ну не молодец ли?" Но больше всего Нагу хотелось посидеть с братом плечом к плечу возле костерка и помолчать вдвоём. Им долго не хватало друг друга, не хватает сейчас и будет не хватать вечность. Дружба, которая бывает сродни настоящей любви - это такая же редкость, как и любовь, которая сродни настоящей дружбе.
Языки пламени облизывали темноту, словно огонь примеривался, с какого бока ему отгрызть кусок плотной, тёмно-синей ночи. Звёздное небо висело над седыми прядями каракомца так низко, что, казалось, вот-вот и Лея упадёт ему за шиворот.
Золотую звезду костра было бы видно в первых хижинах баштов, если бы поселение не окружал лес высоких колючих будр. Деревья росли такой плотной стеной, что над ними можно было только пролететь, а пройти - означало бы вхлам порвать одежду, заиметь занозы и царапины, а так же вспомнить табуированный лексикон.
Как в любой порядочной книге автор просто обязан рассказать о природе, погоде и прочих нудных мелочах, которые в целом показывают окружающий мир героев. Вот и я не исключение, потому расскажу вам о причудливом лесе будр. Если посмотреть на него с высоты, то непременно покажется, что это вовсе не живой лес, а его сгоревшие останки. Замершие в стремительном рывке, опалённые деревья так и остались стоять, протягивая небу корявые ветви-руки, словно молили о помощи, но так её и не получили. Если же говорить не столь метафорично и обтекаемо, то воспользуемся языком Вики: будр - это колючее дерево из семейства кактусовых. Понятно пояснил? Отлично, я так и знал, что Вики - наше всё.
И всё же о будрах сказано не совсем всё. Самая интересная инфа, как и положено, даётся в конце. А она действительно интересная: из сока молодых побегов башты делают великолепный самогон. У дикарей и приспособления для того имеются. Можно сказать, что производство поставлено на поток. Его Светлость успел по достоинству оценить качество напитка и заключить личный контракт на поставку кактусового самогона.
Наг, как я уже говорил, к подобным изделиям относился...Хм... Никак он к ним не относился, потому что не любил. Но в первый день пребывания в племени Его Сиятельство чуть не насильно заставили оценить сладковатый и необычайно крепкий напиток. Чокнуться с ним желали наперебой. Как откажешь-то? Да никак! Отказаться - значило обидеть весь Совет племени во главе с вождём Вишту. А с тем он и так еле-еле нащупал контакт.
Наг вздыхал и по глотку, но прикладывался к напитку в каждый тост, а их было много. Нет, Его Сиятельство не упал, как у нас говорят: "мордой в салат", он просто отключился прямо у праздничного (чуть не сказал "пионерского") костра. Вместе с ним в бозе почило и заблуждение на тему того, что дикие племена - это дикие люди, напрочь лишённые способности культурно веселиться. Весело было так, что дело до танцев дошло. И вот тут Его Сиятельство показал высший пилотаж, лихо отплясав "Танец богов" под стук там-тамов в темпе престо, тогда как на занятиях с Лани он танцевал этот танец исключительно в темпе адажио.
Башаточки были в восторге, вождь в полнейшем восторге, члены Совета в ауте, ибо у них до танцев дело даже не доползло. Слабаки, однако.
Проснулся Наг раньше всей элиты. Воины вповалку спали у тлеющего костра, а башаточки усердно махали над "уставшими" лаптастыми листьями какого-то кустарника, отгоняя кровожадов и мух. Вишту спал рядом. Вождь и во сне не отпустил рукояти "Дракона". Однако же стоило Его Сиятельству приподняться, как он тут же открыл глаза, в которых от вчерашнего возлияния и капли не осталось.
Сейчас, глядя на пляшущий огонь, Наг и это вспоминал с теплом, и улыбался.
Перед глазами раскинулась пустыня, а за спиной топорщили колючие ветки дерева-кактусы.
Старые башты уверяли, что лес вырос тут за одну ночь. Таким образом альды наметили специфическую границу для отщепенок и отщепенцев. Ведь не только альдайкам случалось покинуть племя. Альды-мужчины иногда тоже уходили к своим женщинам. Уходя, каждый из них знал, что пути назад нет.