Иртыш и Дик

Феликс Довжик

Иртыш и Дик

Моя мама очень боялась мышей, поэтому я со школьных лет друг всяких кошек. А вот с собаками у меня отношения всегда были сложными. Но с двумя дачными собаками, с Иртышом и с Диком, я хорошо знаком.

Дик близкий друг моей Валентины, а ко мне он совершенно равнодушен, фактически меня не замечает. А с Иртышом всё наоборот. Он на дружбу с не членами семьи не способен, поэтому Валю почти не замечает, но ко мне он относится дружелюбно. На это есть свои объективные причины.

В свои очень молодые годы Иртыш попал в хорошую заботливую семью, но ни она, ни молодая семья его матери не были знатоками в выращивании молодого поколения, а поэтому ошибки в воспитании серьёзно отложились на его последующую жизнь.

У молодой семьи нашего дачного кооператива, у хозяев матери Иртыша, не было детей, и они завели собаку. Они её очень любили, но прохлопали момент, и она стала матерью. Возникла серьёзная проблема – раздать щенят.

Почти всех раздали вне дачного кооператива, а последнего, спохватившись, предложили Валере, нашему соседу через дорогу, договорившись, что иногда мать с сыном будет встречаться. Вот тут-то всё и оно. История знает немало случаев, когда гуманизм боком выходит.

Всё так и случилось.
Щенка назвали Иртышом. Ира, жена Валеры, с детьми, прогуливаясь, водили Иртыша к матери, а хозяева матери приводили её к сыночку. Встреча происходила всегда на дороге у сплошного дощатого забора Валериной дачи. Мать нежно и ласково облизывала сыночка, а взрослые умилялись.

Но ведь после лета наступает осень, а вместе с нею длительный дачный перерыв.
Как внезапный долгий разрыв с матерью переносил Иртыш, и какие холодные мозоли зрели в его душе, я не знаю. Мне он об этом не рассказал.

Летом свидания Иртыша с матерью восстановились, но и расставание повторялось.

Если дети играли во дворе, Иртыш нёс караульную службу – регулярно обегал по замкнутому кругу вдоль заборов и проверял, всё ли в порядке. Дети дома, и он с ними. Но любой возможностью удрать за пределы забора и побегать на воле, он изощрённо использовал.

Я с Ваней, сыном Валеры и Иры, по будним дням занимался олимпиадной математикой и чуть-чуть со всеми детьми экспериментальной физикой. В холодные летние дни занятия проводил в доме Валеры – у него дом утеплён по-зимнему. Вот из-за этого Иртыш меня воспринимал почти как члена семьи, а я себя – как его старший родственник.

И вот однажды… 
Чердачное помещение нашей дачи – это моя вотчина. Часть его с окошком на улицу мой кабинет. Здесь у меня раскладушка для дневного отдыха и раздумий и самодельный столик для физических экспериментов с внуками.
Какой-то разговор у нашего дома внизу на улице побудил меня подойти к окну и посмотреть, что там происходит. Соседи напротив с утра всей семьёй, кроме Иртыша, уехали к бабушке.

Выглянул…
У забора Валериного участка мечется мать Иртыша, а её хозяева уговаривают её, что Иртыша там нет, но она им не верит и правильно делает. Я же вижу по задней части его тела, что он там и он затаился. У него свой резон. Ты же его маленького бросила. Каково же тебе теперь чувствовать, что сын тебя видеть не хочет.

А взрослые уговаривают её уходить. Но в заборе есть мелкие щели. Она чувствует его запах. Она понимает его обиды. Но как ей ему объяснить, что её вины в этом нет. Всё было решено за неё и без неё.

Она начинает отчаянно скулить – фактически рыдать, а он безмолвствует. Родной сын винит её, а её вины нет. Она хочет его приласкать, а хозяин всё сильнее и сильнее тянет её за поводок.

Больше они никогда к дому Валеры не подходили. Я их больше ни разу не видел.
Возможно, лучше бы было одно первое расставание с матерью в его малолетстве навсегда и без встреч, но я в этом не очень уверен, а своё мнение об этом Иртыш мне не рассказал.


Часть участков дачного кооператива нашего НИИ по воле райкома партии были отданы некой областной строительной организации, а фактически её руководству и элите.
Соседом Валеры и Иры ближе к центральной дороге оказалась Мария Федоровна – настоящий генерал в юбке, а следующим соседом вдоль нашей улицы, перпендикулярной к центральной дороге, – главный инженер этой фирмы. Так он очень серьёзно побаивался своего главбуха.

Мне на удивление, к моей Валентине и заодно ко мне она относилась с глубоким уважением. Она с детских лет знала, как выращивают сельскохозяйственные продукты, а теперь у неё всё плохо зреет, а у нас, у тех, кто начинал так неумело, всё растёт и благоухает. Она не могла понять, в чём тут дело.

А ларчик даже открывать не надо. Мы немедленно вооружились литературой плюс общение на работе друг с другом.
Но это всё полбеды. Хуже другое. Она очень толково и умело принялась разрушать семью своего единственного сына.

Свою невестку, жену сына, она сразу приняла в штыки и делала всё возможное, чтобы их развести. Естественно, всё это не добавляло ей хорошего настроения, а зло она сгоняла на покладистом муже. Поскольку на водку денег всегда хватало, он тут же на наших глазах благополучно спился. Серьёзным болезням это только на руку. Пришлось его похоронить. Большого горя для неё это не было.

Теперь ничто ей не мешало быть разрушителем семьи сына. Хороший мужик был. Очень отзывчивый и покладистый. С ним легко было общаться. Разбила семью. Сын возвратился к ней, но теперь он не расставался с водкой. Правда, презирая невестку, о внуке Мария Фёдоровна проявляла заботу. Жильём обеспечила и всё своё ему завещала.

Вот и появилась у нас новая соседка по даче, Настя, а у неё идеально воспитанный Дик.  (Внук Марии Федоровны, муж Насти, работал в Подмосковном Красногорске в милиции и приезжал на дачу всегда очень поздно).

У меня с Валентиной традиционно был интересный график нашего вечернего пребывания на даче. После ужина, если позволяла погода, я выносил и ставил возле крыльца у самой стены дома стул для Вали. Примерно в это же время Настя выходила на своё высокое крыльцо и через уличную дорогу смотрела – стул ли стоит или на нём уже Валя. Если Валя на месте, она открывала свою калитку и разрешала Дику идти гулять.

Дик подбегал к нашей калитке, днём и вечером она бывала всегда открыта, садился здесь, и у него с Валей начинался обстоятельный, но не очень затянутый разговор.
«Дик! Ты зачем сегодня с Иртышом поругался. Между вами забор общий. Дети имеют право к нему подходить. Ты был неправ. Так делать нельзя».

Кончался их разговор всегда одной и той же фразой: «Ну иди ко мне». Дик срывался с места, бежал к ней и подставлял голову для поглаживания и ласки. После этого он устраивался под Валиным стулом, и теперь между Валиных ног торчала голова любопытного Дика. Потрясающая картина, но это уже сигнал – Валя на месте и ждёт гостей.

Я сам однажды слышал, одна женщина у другой спрашивала: «Дик уже там?». И ответ: «Да, можешь приходить. Я сама сейчас приду».
Приходили.
Все стулья и табуретки я вытаскивал из нашего жилища и расставлял гостям. Иногда даже на крыльце сидели. Зато я в это время мог дома спокойно заниматься своими делами. О чём бывали разговоры, я никогда не спрашивал. Я давно уже привык – с Валиным мнением все всегда считаются, а на моё всегда не обращают внимание.

Последней приходила Настя, самая молодая среди женщин. Дик на её появление никак не реагировал. Сейчас у него другая задача. Но Настя обычно и уходила первой.
«Дик! Пойдём, погуляем», – говорила она. Дик немедленно вылезал из-под табуретки и виновато смотрел на Валю.
«Иди, Дик, погуляй. Это полезно», – говорила Валя, и Дик, довольный, торопился к калитке. Это был сигнал для всех, что пора расходиться.

Дик с Настей доходили до конца улицы, до общего забора нашего кооператива, и потом возвращались назад.  Метров за двадцать до нашей калитки Настя давала Дику команду попрощаться с Валей. Он добегал до калитки, там останавливался, приседал
и между ними состоялся последний на сегодняшний день прощальный разговор.

А мы с Валей еще долго сидели на стульях и нам, как всегда, было о чём поговорить друг с другом.