Лучше поздно, чем никогда

   Антонина Андреевна Фирсон – милая старушка 75-ти лет – бывший партийный работник, а ныне – пенсионерка, в это мартовское утро сидела в своей многогабаритной комнате, брезгливо глядя на экран телевизора, когда квартиру пронзил резкий звонок в дверь.
   Охая и ахая, держась за поясницу, качковой походкой Антонина Андреевна подошла к двери, сняла цепочки, щёлкнула замком, и только после этого распахнула дверь.
   На пороге стоял, мило улыбаясь, мужичонка лет за пятьдесят в рабочей робе и кирзовых сапогах. Это был сантехник из местного ЖЭКа – Василий Кузьмич. Или, просто Вася – как его все называли.
   – Привет, Андреевна! – пьяно улыбаясь, поприветствовал старушку сантехник.
   – Привет от старых штиблет, – проворчала Антонина Андреевна, и резко добавила: – Чего припёрси-то?
   – Как чего? – смутился Вася, обдав хозяйку квартиры алкогольным запахом, мешавшимся с канализационным духом, дабы только что, по долгу службы, вылез из люка. – Заявку подавала? Чёй-то у тебя там течёт… Принимай работника.
   – Ишь он, работник, – пробасила Антонина Андреевна. – Через Америку чоли добирался?
   – Не понял? – сверкая заплывшими от удовольствия глазками, произнёс Вася.
   – Заявку-то я, когда подавала?
   – Когда?
   – В прошлом годе!
   – Как так? – снова смутился Вася.
   – А вот так! – ответила Антонина Андреевна, и собралась уже захлопнуть перед осунувшейся небритой физиономией дверь, но, цепкие руки этой физиономии, подавшись вперёд, задержали
намерения старушки.
   – Ты бабка не шали! – отозвался Вася, вцепившись загрубевшей от грубой работы рукой в дверь. – Подала заявку – принимай работника!
   – Говорят же тебе – сделана уже работа… Сде-лана! – ослабив хватку, произнесла старушка.
   – Как так – сделана?
   – А вот так! Что, думаешь один ты кранЫ умеешь крутить? – с издёвкой проговорила Антонина Андреевна. – Есть и поопытней тебя мастерА!
   – Это кто ещё такие? Ты чоли?
   – А хоть бы, и я? – потешалась Антонина Андреевна, держа сантехника за порогом.
   – Вот старая, от таких «работников» и бывают аварии. Накрутишь там кое-как, а потом пробьёт! – наставлял Вася, поводя носом в направлении помещения, пахнувшего недавно приготовленными щами из квашеной капусты, и котлетами. Правда, Вася, «искал» другой запах.
   – Скажите, пожалуйста – мастер какой нашёлся, меня ещё учить. А ну, проваливай отседова, – серчала старушка, делая ещё одну попытку захлопнуть дверь, но, сантехник Вася, и в этот раз оказался проворнее, не дав бабушке прервать дискуссию.
   – Ладно, Андреевна, тогда гони три сотенные, и я побегу, а то ещё заявки есть.
   – Эва, прохиндей, нашёл дурочку, – озлобилась старушка. – Энто с какой стати я тебе платить должна?
   – Так за вызов! – напомнил Вася.
   – А я тебя вызывала?
   – А зачем тогда я пришёл?
   – А я почём знаю? Делать, наверное, нечего, вот и шляесси по квартирам.
   – Работы у меня всегда найдётся! – похвастал Вася, цокая языком. – Я к тебе пришёл по заявке, что ты в ЖЭК подала. По поводу протечки кранА… кана… кранализации… Так? Так! Будьте любезны, уважаемая – оплатите визит!
   – Какой визит, очумелый? – не на шутку разозлилась Антонина Андреевна. – Ты работу сделал? Нет! Так за каким лешим я тебе платить должна?
   – Но я же пришёл! – стоял на своём Вася.
   – Мало ли куда ты пришёл. Работу то ты не сделал.
   – Но я же пришёл… – канючил Вася, с мольбой глядя на Антонину Андреевну, всё ещё надеясь получить от неё «навар».
   – Так работу-то ты не сделал!
   – Так давай сделаю!
   – Чего ты сделаешь, дурья твоя башка?
   – Р-работу…
   – Так работа уже, поди, сделана. Ешо в прошлом годе, дуринда ты стоеросовая.
   – Как так? – Вася был удивлён и, страшно подавлен – «навар» уплывал из рук.
   – А вот так! Славка мне, и трубы в ванне смЁнил, и толчок в уборной заменил! – выпалила Антонина Андреевна. – Пока вас, дормоедов дождёсси, сама всё сделаешь. Всё! Разговор окончен! Проваливай....
   – Клавка? Это кто еше такая? Конкурентам продалась, партийная косточка? Аааа, предателей в разнос!
   Вася, совсем обезумев от накрывшегося заработка, встал в «угрожающую» позу: расставил ноги, и вскинул руки. Так и попёр на бабку сжимая кулаки, потрескивая сухими костяшками.
   – Но, но, лохматая обезьяна! – набычилась бабушка. – Ты мне костьми своими не счёлкай. Я таких в пятидесятые годы пачками… Пачками… ломала! – и бабушка – взмахом ладони, показала, как она ломала пачками.
   – Тачками? Кто такая Клавка? Что за бабёнка? Ничего? Можеть, сведёшь? Поженюсь… Я же не старый мужик ешше. Работяшший, ты меня знашь, Андреевна! Ну, давай, гони полтину, и Клавку зови. У меня поллитры осталось с ночной смены.
   – Уши прочисти, поганка алкогольная. Славка! Сынок мой от третьего брака. От Ильи Михайловича – зампреда Калининского района.
   Антонина Андреевна не закончила фразы: глухой сигнал, раздавшийся из кармана Васиной робы – прервал её. Сантехник вытащил трубку, по которой его вызывали на объект, и со словами: «Аллочка Иванна, слухаю вас, дорогая» – замолчал.
   Молчал долго – около минуты: только менялся в лице; цокал языком, качал головой,  произносил нечленораздельные звуки.
   – Ладно, бабка, побёг я, – закончив разговор, засовывая трубку обратно в карман, произнёс Вася. – Мастерица звонила – в котельную требуют – авария у них там опять какая-то. Василий Кузьмич Афонасьев, бабка – везде нарасхват! Советую тебе это помнить. Извини… В другой раз заскочу. Бывай.
   Развернувшись на грязных, стоптанных каблуках, Вася побежал по ступенькам вниз, провожаемый презренным взглядом Антонины Андреевны.
   Пребывая в противоречивых чувствах, навеянных неожиданным визитом сантехника, Антонина Андреевна вернулась в комнату. Программа, которую она смотрела до появления Васи – закончилась. Грузно опустившись на стул – старый, как и она сама – купленный ещё в годы её молодости, старушка Фирсон, обхватила скрученной пятернёй пультик, и принялась беспорядочно щёлкать кнопки переключения программ. Канал СТС заставил её прекратить переключение каналов: демонстрировалась очередная серия сериала «Папины дочки». На экране Маша Васнецова в белом топике и коротенькой юбочке спорила со своей «экранной сестрой» Дашей, кому из них в этом сезоне выходить замуж за Веника.
   – О-о-о, шалавки подзаборные, прости Господи, – в сердцах выругалась Антонина Андреевна, скосив глаза на экран. – Вас бы на целину, овечье стадо. Пахать, сеять, рОстить…
   «Наставления» экранным сестрёнкам прервал телефонный звонок, от неожиданности которого, Антонина Андреевна вздрогнула, случайно нажав на зелёную кнопку на пульте, и экран погас.
   – Алло, – выдохнула старушка в трубку.
   – Здравствуйте, уважаемая Анна Андреевна… – послышался в трубке слащавый женский голосок.
   – Антонина! – поправила старушка.
   – … вас беспокоят из приёмной губернатора Л…кой области, – продолжал голосок.
   – Эва… С чего это вдруг? – удивилась бабушка Фирсон. – Никак моя заявка по сантехнике к губернатору пришла? Эка чудеса!
   – Простите?
   – Бог простит, ежели не шибко нагрешила! – скороговоркой выпалила бабушка. – Чего хочите-то?
   – Мы получили ваше письмо… рассмотрели его, завизировали, и отправили к вам нашего представителя… В ближайшие дни к вам приедет наш сотрудник составить смету по требуемым работам.
   – Милая, какое письмо? Какой сотрудник? О чём толкуете, не пойму? Энто по течке канализации что ли? – вопрошала сбитая с толку бабушка.
   – Вы Фирсон Анна Андреевна? – спросил голос, но уже не так мягко и слащаво.
   – Антонина! – снова поправила старушка.
   – Это вы писали губернатору области, что у вас крыша течёт по адресу… (секретарь продиктовала адрес Антонины Андреевны).
   – Ети твою мать… – выругалась бабушка, вспомнив письмо. – Неужели дошло?
   – Да, ваше письмо пришло… – отчеканили на том конце, и уже было непонятно – мужской или женский голос это произнёс.
   – Так я писала-то его когда? – округлив глаза, выпрямив спину и усердно жестикулируя, словно собеседник находился в комнате, проговорила Антонина Андреевна.
   – Я не знаю… Вам виднее, когда вы его писали.
   – Пять лет назад, голубушка, писали мы ево с Тимофеевной, царствие ей небесное. Пять лет минуло ужжо! – пояснила Антонина Андреевна.
   – Мы не в состоянии разбирать все приходящие к нам письма, сразу! – пояснил голос. – Знали бы вы, сколько их приходит к нам!
   – Да уж знаю, милая! – усмехнулась старушка. – Сама, поди служила в ентой сфере… в своё время.
Тогда, милая моя, поди упусти какой вопрос, или отнесись к нему так, как вы сейчас… так пойдёшь по этапу… в Сибирь пеньки корчевать… О, оглоеды, пораспустились мать вашу ети… Письмо оне вспомнили… пятилетней давности… На кой вы мне сейчас сдались, коли работа давно уже выполнена. Не дождавшись вас – сами её и сделали.
   – В ближайшее время, к вам приедет наш представитель, – стояла на своём трубка, – вот, вы ему всё и объясните… на месте.
   – Объясню, дорогая моя – объясню! Уж поверь – за мной дело не станет! – прокричала Антонина Андреевна в заливавшуюся длинными гудками трубку. – А, черти окаянные, и трубку бросили.
   И в это же время, в квартире Антонины Андреевны вновь раздался звонок. Снова звонили в дверь.
   Опустив телефонную трубку на рычаг, старушка, пошла открывать.
   – Ишь, какой прынц ко мне пожаловал! – пошутила г-жа Фирсон, открыв дверь.
   На пороге стоял представительного вида господин лет сорока: в костюме, до блеска начищенных ботинках, кожаном пальто, с папкой в руках, которую он предварительно раскрыл, и теперь
сосредоточенно извлекал листы формата А4.
   – Фризон Антонина Андреевна – вы будете? – спросил пришелец, натянув на тщательно выбритое лицо серьёзную мину.
   – Не Фризон, а – Фирсон! – поправила старушка.
   – Я представляю…
   – Знаю я, чего ты представляешь, – перебила старушка, держа гостя за порогом. – Наслышана ужось. Письмецо нашенское никак дошло?
   – Дошло, – вздохнул стоявший за порогом. – Вот – ознакомьтесь, и распишитесь. Если, возникнут какие поправки – внесём. Работы будут проводиться только в том случае, если обе стороны сойдутся в…
   – Сойдутся, милый, сойдутся! – ответила Антонина Андреевна с вызовом. – У вас чего там, выборы намечаются, что ли?
   – Да нет, вроде, не планируются, – пожал плечами представитель.
   – Странно. То санцехник, наконец-то явился, в прошлом годе званый; теперь вот вы крышу вспомнили. А крыша-то, дорогой товарищ, уж поди залатана!
   – Как? Когда? Кто? – вздрогнув, произнёс представитель, резко переступив порог, входя в  квартиру.
   – Так почитай уж – три года минуло! – ответила старушка, глядя на гостя с не сходившей с лица ухмылкой.
   – Но, насколько я могу знать, мы не давали таких распоряжений! – заглянув в свои бумаги произнёс представитель.
   – А нам ваших распоряжений и не надо! Мы сами тепереча распоряжения себе даём! Вот так вот!
   – Не понимаю… Объясните же, – представитель был бледен и стоял с таким выражением на лице, словно попал не туда.
   – А чего объяснять?
   – На каком основании были выполнены работы? Кто руководил процессом?
   – На каком основании? На нашенском! – потешалась старушка. – Кто руководил? Ерёма Захарович… руководил.
   – А? Из какого он ведомства?
   – Из кооператива «Строим дом». Скинулись мы, значит, с суседями, своими трудовыми доходами, нонели Захарыча, он посчитал смету, закупил материалы, и золил нам… крышу. Наши деньги – его работа! Три года уж, почитай, держится. Не то, что наши, срачки членорылые: пришёл – рылом поводил и ушёл. Я же на пятом этаже живу, мне в комнату и лилось, как дож идёт – так и заливает, или снег по весне тает – я снова плыву. Да и к суседям попадало. Какого же, я вас буду ждать? Сами и сделали. Вы-то, деньги наши своровали и в Грецую умотали – жопы греть. А вас бы на Сахалин… дамбу строить…
   – Какие… срачки? – недоумевал представитель. – Откуда?
   – Какие? Наши. Из местного ЖЭКа. Ставки поснимали, своих дурынд понасажали, а рабочего разогнали. Работать некому… Вот и набирают – аликов, да нариков…
   Больше представитель вопросов не задавал: с обескураженным видом он смотрел в свои бумаги: долго смотрел; чего-то решая, или, «переваривая» услышанное.
   Наконец, сказал:
   – Если работы уже выполнены… что ж – очень даже кстати. По-правде сказать – у нас накопилось столько заявок, что… Словом – вам остаётся только подписать ведомость о проделанных работах и… впрочем – это всё.
   На лице представителя засияла улыбка, а холёное личико, снова вернуло свои – уверенность и спокойствие. Казалось, он так был доволен, что готов схватить старушку в объятия и расцеловать её. Но Антонина Андреевна Фирсон была непоколебима.
   – Ага. Это что ж получается, – изрекла она глядя на мужичка с яростью и чем-то ещё, чему нет объяснения, – это мы, значит, не дождавшись вас, засранцев, сделали то, что обязаны были сделать – вы…
   – Мы?
   – Но сделали – мы…
   – Вы?
   – Мы! И вот теперь, вы хотите приписать это на свой счёт… Вам, значит, галочку надо поставить в ваших бумажках, сраных.
   – Сраных?
   – Ещё каких! – не отступала старушка, пригвоздив гостя взглядом к месту, на котором он стоял, не шелохнувшись ни единым членом. – Это мы, тепереча, так и будем за вас делать вашу работу?
   – Нашу?
   – Вашу!
   – Но это же – вам надо. Однако интересный у нас с вами складывается разговор. Э, нет, уважаемая гражданка – этот вопрос необходимо уточнить.
   – Я те прохиндей счас уточню! – рявкнула Антонина Андреевна и что есть мочи, приказным тоном пролаяла: – А ну, слушай мою команду! Кру-у-у-гом!
   Представитель, как подвешенная марионетка быстро крутанулся на каблуках, встав лицом к открытой двери. Недолго думая, Антонина Андреевна взмахнула рукой и, ткнув ладонью непрошеного гостя в спину – толкнула его к выходу. Тот, подскочив, вновь оказался за порогом. И в ту же секунду, дверь за ним плотно закрылась, издав глухой удар.
   – Развелось вас дармоедов! – ругалась г-жа Фирсон возвращаясь в комнату.
   Тяжело опустившись на стул, старушка жаловалась:
   – Уф, обормоты, тунеядцы чёртовы, навязались на мою голову. Фу, аж давление подскочило, не ровён час «скорую» придётся звать… Только стоит ли… чай, пока доберутся, мне уж не понадобиться…
   Не прошло и минуты, как вновь раздался звонок в дверь.
   – А, это всё энтому засранцу с бумажонками не угомониться никак. Ну, счас я тебя угомоню, пакостник! – проворчала бабушка, снимая своё грузное тело со стула.
   – Тебе чавой неймётся, образина? – прокричала Антонина Андреевна распахнув дверь.
   Но в этот раз на пороге стоял не оболдуй сантехник, и не важный представитель, а… молоденькая девушка в белом халате, медицинской шапочке и красным чемоданчиком.
   – Добрый день, – проговорила девушка тоненьким голоском. – Врача вызывали?
   – Вра-ча? – произнесла Антонина Андреевна, тупо уставившись на девушку.
   – Это улица Мира, дом 3, квартира 75? – уточнила медсестра, глядя на бабушку тем же, как и она, взглядом.
   – Ну, положим адрес этот. Но… врача, ты знаешь, дорогая, я не вызывала. Нет, хотела, минуту назад, да… А, когда вызов поступил, не припомните? И кому вызывали?
   Странные вопросы пожилого человека медсестра проигнорировала, посчитав их, видимо, за начинающийся у старушки старческий маразм.
   – Вызов был сделан для мальчика Славика – семи лет, – ответила девушка заученно. – Симптомы: высокая температура, жар…
   – Как-как мальчика зовут? – переспросила Антонина Андреевна, вороша отголоски памяти.
   – Славик, – ответила девушка, и добавила: – Семь лет.
   – Славик? Семь лет? – повторила старушка, и зашлась в хохоте, прерываемом приступами кашля и одышки.
   Пока бабушка смеялась, кашляла и тяжело дышала, молодая медсестра с нечеловеческим терпением сносила это, словно такие пациенты попадались ей, чуть ли не каждый день, и она давно к этому привыкла: на её лице не дрогнул ни один мускул; как изваяние стояла она – молча и спокойно.
   – Золотце, – наконец, произнесла г-жа Фирсон. – Этому мальчику уже, не поверишь – сорок два года. Он окончил школу, институт, отслужил в армии, женился, завёл двоих детей, сейчас работает инженером на заводе! Вот, недавно сантехнику мне поменял, наших-то дармоедов не дождёсси… Когда в тот вечер, я вызывала «скорую», тебя, милая ешшо на свете-то не было… даже, поди, и проектировать не начинали…
   – Простите, мне видимо не тот адрес записали, – смущённо улыбаясь, ответила девушка, после чего заспешила удалиться.
   – Наверное… не тот! – пробасила ей вслед Антонина Андреевна и закрыла дверь. – Лучше поздно, чем никогда…
   Эти слова она сказала, когда снова возвращалась в комнату.