Снежок

 
Сегодняшний день был особенно снежным и тёплым, а снежинки, мягким снежным одеялом покрывали всю улицу, и дома, и перила. День, накануне Рождества всегда являлся особенно волшебным временем. Гриша, мальчик десяти лет, жил в простой деревеньке с мамой, папой и бабушкой, которая жила от них отдельно. Весь день он просидел у окна, с любопытством наблюдая за редкими прохожими, которые спешили домой с подарками. Его семья жила скромно, можно даже сказать – бедно, папа ездил на вахту и месяцами отсутствовал дома, поэтому во время его командировок дома частенько не хватало денег и семья жила очень скудно, и в этот раз подарков к празднику не было вовсе. Но Гриша не унывал. Он любил Рождество не за подарки, а за ощущение чуда, которое витало в воздухе.
Мальчик рисовал узоры на запотевших окнах, когда почувствовал доносящийся из кухни знакомый аромат лукового супа. После того, как Гриша поел, мама попросила сыночка сбегать к бабушке на соседнюю улицу — передать ей немного тёплого супа в термосе. Суп был практически последним, что осталось у семьи, и они могли писаться только им всю неделю, но мама всегда учила сына делиться тем, что имеешь.
— Тепло сердца, Гришуня, обязательно возвращается к тому, кто им делится, — часто повторяла она.

Термосок с супом был бережно завернут в полотенце, чтобы не остыл, и мальчик, одевшись в старенькую дублёнку с колючим шарфом и варежками, и высокие валеночки, отправился в путь. Морозный воздух щипал щёки, а снежинки падали так густо, что путь к бабушкиному дому превратился в непролазный белоснежный лабиринт.
Почти у самого дома Гриша услышал жалобный плач. Он остановился и огляделся. Под заснеженной лавочкой сидел маленький, оборванный коричневый щенок. Он весь дрожал от холода, жалобно глядя на мальчика своими огромными, полными надежды глазами и отчаянно скулил, поджимая замёрзшие лапки.
— Ты потерялся? — спросил Гриша, опускаясь на колени. Щенок тихо взвизгнул и ткнулся носом в его холодную варежку.
Гриша задумался над сложной задачей. Суп был для бабушки и было очень важно донести его горячим, но как можно оставить малыша на морозе? Мальчик смотрел на испуганного щеночка и его сердечко плакало вместе с ним. Тогда он решился: поставил на лавочку термос, снял с себя шарфик, завернул в него щенка и, крепко прижимая его к груди, побежал к бабушкиному дому. Но не добежав всего каких-то пяти-десяти метров до крыльца, мальчишка споткнулся о какой-то камушек и, не сумев удержаться на ногах, шлёпнулся на покрытую толстым снегом дорожку. Щенок тоже упал вместе с ним и отчаянно завыл. Гришка, путаясь в неудобных валенках пытался подняться, и словить перепуганную плачущую собаку и стало ему так горестно и обидно, что и он разрыдался. Он ещё и ногу немного подвернул, когда падал, и теперь ему было вдвойне грустно. Так их и нашла бабушка, услышавшая непонятную возню во дворе, а потом и детский плач, перемежающийся с чьим-то скулением.

— Батюшки! Вы чего тут ревёте? — взмахнула она руками, наблюдая странную картину, как её маленький внучок сидит в сугробе, обнимая небольшого размера собаку и рыдают на два голоса.
— Бабушка, я к тебе шёл. А тут он. Ба, ты только посмотри! — Гриша, вытирая слёзы замёрзшей варежкой, протянул ей щенка. — Он совсем один на улице, замёрз бы. Можно он останется?
Бабушка улыбнулась, помогла внучку отряхнуться, забрала щенка и прошла с обоими в дом. В жарком помещении Гришка согрелся и совсем размяк, развалившись на стуле, так и не сняв обуви, щёки его пылали, а сбитая набок чёлка закрывала глаза. Бабушка растёрла щенка махровым полотенцем, а затем, достала из маленького старенького холодильника бутылочку молока и краюшку хлеба. Налив в невысокую мисочку молочка и покрошив туда хлебушек, подвинула его согревшейся и сладко спавшей на коврике собаке. Щенок принюхался и, едва открыв глазки, начал жадно есть, а Гриша сел рядом с ним, чувствуя, как его переполняют эмоции от того, что он помог этому малышу.
— Гришунька, а ты чего пришёл сегодня? В гости или мама по делу отправила? — спросила бабушка, наливая в стакан молоко и внуку, и нарезая ему хлеб.
— Ба, я тебе суп принёс, луковый, мама отнести велела. — начал говорить с набитым ртом мальчик и осёкся: суп-то так и остался стоять на лавочке на улице.
— А где же он, суп, внучек?
— Ой, я щас, бабуля. — сказал мальчишка и, быстро обув ещё мокрые валенки и дублёнку, выскочил во двор.
Через минуту он уже вернулся, держа в руках холодный термосок. Протягивая его бабушке, Гриша смутился.
— Я... щенка завернул в шарф, а то бы он замёрз совсем. Понимаешь, у меня руки были щенком заняты, а термос забыл на улице и суп остыл. Прости, бабушка.
— Да суп-то ерунда, согреем, а вот ты, Гришенька, сделал сегодня настоящее доброе дело, — сказала бабушка. — Ты проявил милосердие, а это и есть главное рождественское чудо.
— Правда?
— Конечно. Что может быть лучше спасённой жизни?
— А можно щенок у тебя останется? Я буду каждый день приходить и гулять с ним?
— Даже не знаю, — протянула бабушка, задумываясь и наблюдая как поевший пузатый комочек спит на мягком коврике, — А в то же время, мы его, что, на улицу обратно выпроводим, что ли? Пусть остаётся, конечно. Прокормим как-нибудь.
— Спасибо, ба, я буду за ним ухаживать. Обещаю!
— Ну, если обещаешь! — засмеялась бабушка и обняла своего любимого внучка.

На следующий день мама и бабушка сварили больше супа, а щенок, которого Гришка назвал Снежком, уже освоившись на новом месте, радостно носился по дому.
Снег за окном блестел в лучах утреннего солнышка, а мальчик, гладя пушистого друга, думал, что мама была права: доброта всегда возвращается.