Филин

   Три ночи.
   Звезды трутся и шуршат к спящей земле.
   Пора.
   За спиной мир снов.
   За спиной семья, дети, страна.
   За спиной много чего, о чем и думать не хочется. От Москвы до надежды.
   А впереди дорога.
   Дорога, которую выбрал сам.
   Дорога, которая не выбирала.
   Дорога, которую проложили обычные.
   Такие как все. И кого не отличить в толпе совсем и никогда.
   Люди дороги.
   Дороги от и до.
   Дороги от мира к войне. В войну. Их можно назвать трассой, шоссе, тропиночкой, тропой… как угодно, суть не меняется.
   Здесь, на войне, это называется – поднос.
   Не тот, что в ресторане в руках у официанта, а тот, что ночью и на передок, на остриё, где искрой надежды теплится надежда и где голодным блеском лезвия ножа играет смерть.
    Туда, где сила и мощь страны собирается в один кулак разящий зло…
    Туда, где Родина, без шелухи и половы…
    Дорога на передок начинается со школы. С учителей и родителей. Со справедливости и целей, заложенных ими. С веры, надежды и любви. Это уже потом кто-то берет в руки автомат, а кто-то плуг. У каждого свои пути и своя звезда. Ручейки рек побед. По капельке куется будущее страны. По капельке…
      А дорога бежит и извивается.
      И теперь на ней те, которых не видел, не знаешь, не заметишь в обычной жизни. Не подумаешь. Ребята, вставшие за Родину и отдающие себя ей навсегда.
       Много пафоса, слов и текста. А суть в том, что сейчас нужно уложить в рюкзак максимум необходимого на передок. От воды до гранат. Учесть все мелочи и необходимости. Собрать и поднять. Чтобы бежать и нести. Чтобы донести. Чтобы дойти. Чтобы вернуться. Но это уже другая история. Об этом некогда думать.
       Путь на передок, если на пальцах, прост. Точка А, точка Б, точка… Самая трудная и легкая - это путь в военкомат. С сердцем дома и там. Самая тяжелая и простая – научиться воевать, что значит защищать, помогать, спасать. Ну, и обыденная – отсюда до передка.
       Начало пути это Кроха. Маленькие и незаметные два метра доброты. Он водитель. Он тот кому, как разведчику, достается всё. От него, от его опыта, внимания, от реакции, от мастерства и интуиции зависит жизнь тех, кого он везет. До нуля. До точки выверенной практикой. Оттуда откуда пешком. Оттуда, откуда начинается заливка. На передок. Ребят. Откуда вывозятся раненные… и другие.
    Работа водителя незаметна. Да что там, крутишь баранку и сидишь, покуривая и сплевывая в окошко. Ну, какая это работа? А он летит, по ухабам и ямам. Куда? Зачем? Не дрова же в кузове! А почему без света?! Ни чего же не видно! Он нас убьет, придурок! Что притормозить полегче нельзя!?... Из -под тента кузова видна только часть пути, пыль да грязь пройденного. Что впереди доступно лишь водителю да старшему, заливающему в ночь ребят. Отправляющим в поднос.
     Чем дальше путь, тем меньше машина. При подъезде к точке она малипусенькая, сжатая… Или так хочется… незаметно…
     Те, кто впервые идут на передок, на заливку, тащат баулы с вещами и едой. Со шматьём и жрачкой. В касках, брониках, автоматах на шее, в скрипящей пахнущей магазином наглаженной одежде… В сумках и баулах. Обвешанные. На всех этапах пути им талдычат и говорят, разъясняют, что и сколько брать. Но ложка своего опыта весомей тонн наставлений и пожеланий. Поэтому все только смотрят и смеются. Они-то знают, что на… …зачем брать то, что не можешь самостоятельно унести? Зачем брать то, что придавит тебя к земле и лишит оперативности движения. Зачем тебе то, что остановит твой бег? И получается, как в мультике про Чебурашку и крокодила Гену – путь, устланный вещами, которые ТАМ не нужны. Шелуха. Остается только то, что необходимо для выживания и выполнения боевой задачи. Всё!
     Вот летят по кузову перемешанные со шмурдяком, жратвой и автоматами те, кто будет защищать Родину. Без пафоса и лишних слов. Едут на территорию действий из зоны демагогии и политики. И задача Крохи доставить их целыми. На ноль. На точку, где уже нет транспорта и такси. Где надеяться можно только на свои ноги.  Точку откуда выходят на передок. На точку где меняются ценности. Где меняется мир. Точка, где его нет…
     Тут просто. Встали. Фыркнули облаком пыли, брызнули фонтаном грязи. Бегом из машины. Оставляя часть ненужного темными островками на земле. Вприпрыжку в посадку. В лесополосу. За проводником. Прощаясь на бегу. Скрываясь в темноту. Еще не отшуршала одежда кустов, не стих топот ног. Кроха со старшим уже закидали то, что подготовили на вывоз. В первую очередь раненных и тех, кто вышел из ада. Кому сегодня повезло. Полминуты  - минута и фырк…. Пошла темная громадина в черную ночь. Домой…
     А сегодня проводник Филин.
     Сегодня пять человек в заливку. Два в поднос. Много. Посмотрел на молодых.
- Подсумки с пустыми магазинами отстегнули.
     Дождался выполнения. Он тут царь и командир. Хочешь выжить и дойти – слушай и выполняй.
- Вещи. Берёте это и это. Остальное в кусты.
     Показал. Посмотрел. Коротко проинструктировал. Как, что и где. И в путь.
     Самое лучшее время — это закат и рассвет.
    Самое лучшее время года - это лето.
    Самая лучшая погода — это ветрище, дождь и снег в любое время года.
    И туман…
    Густой, сметанный.
    Такой чтобы видеть только пять метров в округе.
    Лучшая одежда – шапка невидимка.
    Лучшее средство передвижения – ковёр-самолет, ступа и метла.
    Ну, а если ничего нет, то как получится…
    …Дроны налетели внезапно, и как всегда, ниоткуда. Ребята горохом рассыпались под защиту кустов, а Филин не успел. Он дальше всех на открытке. Запнулся и растянулся. Уткнулся носом в землю, вытянул ноги в белых носочках и замер. Фипивишки просвистели мимо, а одна зацепилась. То ли носочки ей не понравились, толи ещё что… Зависла. Прямо над Филином. Словно размышляя: Вмочить или не вмочить в это лежащее тело. Она медленно спустилась к Филину, осторожно, словно лиса, пробующая лапой свернувшегося в клубок ежа. Потом резко взмыла вверх. Застыла. Облетела вокруг. Снова зависла. Прямо над головой. Пролетела вдоль. От макушки до кроссовок. Взмыла. Зависла. Филину не вздрогнуть не шелохнуться. Одно движение и спикирует, и привет родителям. Вверх-вниз. Вверх-вниз… Висит посвистывает. Забавляется.
     А Филин изображает мертвого.
     А тому, кто с той стороны камеры, видимо, жалко на двухсотого тратить машинку. А может забавляется скотина. Нервы проверяет. Кто кого.
     Только затекли руки. Ноги. Одеревенело тело в напряжении и ознобе утра.
     А эта зараза: вверх-вниз, вверх- вниз… Вправо – влево. Влево – вправо… Устроила качели…
     А из Филина, в утро, благо фипивишки глухие:
- Господи! У меня же через неделю день рождения! Люди приглашены. Расстроятся!
     А жужелица не улетает. Жужжит посвистывая лопастями… от головы до пяток…
     Напряжение…
     Воздух, утренний свежий воздух… Кусками. Лёгкие на разрыв. Сердце отбойным молотком…
      Сколько прошло? Час? Два? Вечность... На деле сорок минут…
- Да пошла ты… едрит твою державу мать!
     Филин перевернулся на спину. Сел. Размял руки. Встал на ноги. Отряхнул руками одежду. Поправил белые носочки… И пошагал в сторону передовой. Осталось-то метров восемьсот…
      Фипивишка от такой наглости взмыла вверх. Отлетела в сторону, чтобы со стороны взглянуть на наглеца. Залетела вперед. Развернулась. И полетела на Филина. Видимо решили фашисты посмотреть, как он будет убегать. Посмеяться. Поиграть в сафари. Сделать крутые видосики…
      А Филин не дернулся. Как шёл, так и пошел.
- Пошла ты…
      А она не пошла. Она полетела. Ближе. ближе. ближе… Взвизгнув лопастями в нетерпении… Прямо в лоб… Ждала, что уклонится Филин. Прыгнет зайцем, уберет голову, в сторону. В страхе упадёт. Побежит… Забьётся…
      А по хрен! И не побежал. И не отвернулся. И не закрылся. Только и успел поднять глаза вверх. Выше фипвишки и уродов, сидящих с пультом управления, выше:
- Господи! Помоги!
     А фипивишка со всего разлёта и ему в лоб, под кепку…
     И всё…
     И ничего! Не сработала! Упал. Встал. Взял автомат за ствол. И как в гольфе… Ух!!! Полетели обломки в траву. Не взорвалась!!!!
- Чего расселись!?
- Бегом, вашу мать!
- За мной…