Володя

Володя совсем не помнил отца. А мать? Маму он как раз хорошо помнил. Со временем многие подробности хоть и не простого, но по-ребячески счастливого детства куда-то ушли. Он, кажется, подзабыл, как с соседскими ребятами бегал на речку. Теплые и солнечные летние деньки тому премного способствовали. Он уже и не помнил того момента, как наткнулся ногой в воде на какую-то корягу и распорол себе лодыжку. И только шрам на ноге был тому немым свидетелем. Как прибежала мама, и как она была напугана, он помнил хорошо. Володя тогда, кажется, больше испугался за нее, чем за себя. Но память наша стирает все плохое, перелистывая без оглядки страницу за страницей. Немного он помнил из тех счастливых дней. Но главное он все-таки помнил. Помнил, что было тепло и мама была рядом.

День же грозовой и тревожный он запомнил навсегда. В тот день не стало мамы. И все тепло и счастье ушли вместе с ней.
Потом был детский дом. Воспоминаний оттуда сохранилось куда больше, но все они были какие-то серые и по большей части пустые. И было зябко и холодно.

В те годы Володя много мечтал. Мечтал, как вырастет и найдет себе жену непременно с такими же теплыми и нежными руками, как были у мамы. Все думал, что у них родится сынишка, и назовут они его непременно Володькой. И что этот самый Володька точно будет самым счастливым. И мама с папой вместе с ним.

Шли годы, мальчик становился юношей. А память о счастливом детстве потихоньку таяла за заботами дня насущного.

Потом было училище, армия, работа на заводе. Ту самую девушку Володя еще не встретил, но был уверен, что счастливая встреча обязательно произойдет. Не сегодня, так завтра. Да и судьбу все же лучше устраивать тогда, когда твердо стоишь на ногах.

А потом случилась война. Грозовые тучи сначала ходили стороной, но через короткое время пришли и к Володе: тревога, центральный военкомат, комиссия. И он снова сменил орало на меч.

Человек на войне тоже человек. И здесь были дни теплые и светлые. Ребята вокруг и заботы не давали скучать. Шли недели. Ничего не происходило.
Но вот теплая донецкая земля стала остывать. Дни становились короче, а солнца все меньше. Последний же день выдался на редкость холодным. В то утро поступил приказ готовиться к штурму.

Страха не было, но напряженное волнение, казалось, пропитало остывший степной воздух насквозь. Группа выдвинулась вперед.  По началу фронтовая удача сопутствовала бойцам. Разрывы ложились в десятках метров от них. Броня и Володя с товарищами шли вперед. Разрыв под траком превратил стремительный заморский металл в груду дымящихся останков. До окопов оставалось совсем чуть-чуть.
Буквально в трех метрах от них пуля сбила Владимира с ног, а вспышка и взрывная волна слегка прикопали его недвижимое тело. Сколько Володя был без сознания, он не помнил. Голова гудела, а нога предательски ныла. Тот, кто еще недавно был боевым товарищем, лежал рядом. Но помощь ему уже была не нужна. Окопы были пусты. Скоротечный бой вынес свой вердикт: так не доставайтесь же вы никому!

Володя оказал себе первую помощь и решил выбираться. Туда, откуда он пришел. И где его товарищ еще совсем недавно был молод и весел, и куда ему уже было не вернуться.

Нога совсем не слушалась, и Володя пополз как мог. Всего два километра, но как тяжело они тянулись теперь. Временами Володя терялся и лежал недвижим. Но потом снова приходил в себя и полз дальше. Он плохо помнил происходящее. Отчетливо помнил лишь, что было очень холодно.

Сколько он полз, Володя не помнил. Уже смеркалось. Впереди еще был бугорок, за которым шла большая кочка с белоснежными ирисами. А там оставалось уже немного. Собрав последние силы солдат пошел на штурм. Забравшись на самый верх, последние силы оставили еще молодого человека, так что к ирисам Володя уже покатился.
Закончив стремительный спуск, Володя открыл глаза. Было светло. Солнце ярко светило на чистом донецком небе. Володя почувствовал, что стало тепло. И мама снова была рядом.