Сладкий яд твоей души. Глава 14

Следующая неделя стала для Чеховой настоящим испытанием. Олег Викторович уехал в Москву разбираться с оборудованием для нового отделения больницы, а Денис — отправился на экскурсию со своим классом. Это значило, что ей предстояло прожить до их возвращения под одной крышей с Глебом, от которого можно было ожидать чего угодно.

Подобная инициатива Леру не очень радовала, но другого выхода у неё не оставалось. Ведь накануне Лобов-старший приказал своему сыну за ней присмотреть, и теперь ей было практически невозможно избежать его общества, даже если бы она и хотела держаться от этого парня подальше.

Первые дни не отличались особым разнообразием, хотя и показались Чеховой довольно странноватыми. Будни в больнице протекали тоже однообразно, лишь возвращаясь домой, она молила Провидение, чтобы у неё была возможность поужинать в одиночестве. И частично ей это удавалось. Глеб ужинал, когда она уходила. А когда она ужинала, он старался попросту не попадаться ей на глаза.

Лобов не избегал её общества, но старался особо ей не навязываться. Исключение составляли только завтраки, где им обоим уже никак нельзя было избежать компании друг друга, и то оба старались по возможности поменьше проводить время за общим столом, лишь бы не комуницировать друг с другом. Но будучи теперь постоянно чем-то занятой, Чеховой казалось, будто Глеб все равно следит за каждым её шагом, даже если со стороны это выглядело не совсем так.

В другое время она бы позволила себе ночевать у Алькович, но поскольку та успела съехаться со Смертиным, оставаться в квартире и мешать новоиспеченной паре Лера не могла. Просто не хотела изо дня в день наблюдать за чужими отношениями, и продолжая втайне завидовать подруге, она была вынуждена возвращаться домой, к Глебу, в обязательном порядке наведываясь перед этим в палату, где лежал приходивший в себя Рудаковский.

Зимние холода вскоре сменила самая настоящая весна, и устав сидеть дома в четырех стенах, Чехова не упускала возможности прогуляться по городу; когда в одиночестве, когда в обществе все той же Алькович, мечтая о собственном будущем, где она уже видела себя прекрасным нейрохирургом.

Одним словом, Лера тратила свое время на все, что угодно, лишь бы не думать о Глебе, чье присутствие в доме постоянно выводило её из себя.

Ей хотелось лелеять эту ненависть к нему, и она не собиралась себе в этом отказывать. Но почти уверенная, что он чувствовал её ненависть на расстоянии, читая все это в её глазах, едва они пересекались взглядами, Лера хотела, чтобы он знал, как она его ненавидит, не отдавая себе отчета за последствия такого для неё поведения в ближайшем будущем.

Решив, что он и так достаточно себе во всем отказывал, а теперь пришло время наконец расслабиться, Глеб посчитал за нужное сменить данную установку, и пользуясь моментом отсутствия в доме отца, добравшись в тот день до запасов его спиртного, сидел на кухне, с удивлением поглядывая на стоявшую на барной стойке полупустую бутылку виски, которую он умудрился оприходовать в два счета, сжимая в руке стакан.

Не имея ни малейшего представления, где он достал алкоголь, но догадываясь, что без исследования родительских запасов не обошлось, Чехова молча поставила на стол пустые тарелки, и не собираясь ни на секунду оставаться на кухне с этим человеком, пока он находился в таком состоянии, была готова уйти отсюда в любой момент, чтобы не нарваться на неприятности. 

Лера не знала, чего можно было ожидать от пьяного Глеба. Ещё меньше она понимала, как ей следовало себя с ним вести, чтобы не привлекать лишний раз его внимание.

В последнее время она только то и делала, что намерено пыталась вывести его из себя, и когда её, наконец, накрыло осознание того, как глупо она себя вела, по непонятным причинам вымещая на нем собственную злость, только тогда до неё дошло,  что ей вряд ли удастся избежать своей участи, презирая саму себя за проявленное малодушие.

Закутавшись в теплый плед, в тот вечер Чехова сидела за столом на кухне в своей пижаме, допивая чашку крепко заваренного чая. И словно предчувствуя, что сегодня должно было случиться что-то не очень хорошее, ещё долго не могла успокоиться, то и дело порываясь уйти к себе.

Все стало на свои места, когда докурив на крыльце последнюю сигарету и окончательно что-то решив для себя, Глеб вернулся обратно в дом, решив составить ей компанию.
 
Беззвучно притворив за собой дверь в прихожей и очутившись на кухне, он остановился на входе, глядя на Чехову долгим, но странно горящим взглядом. И посчитав его появление здесь дурным предзнаменованием, она вся моментально напряглась, ожидая его дальнейших действий. Превратившись на миг в центр внимания, Лобов не особо торопился разрушить возникшее между ними безмолвие…

Прикрыв на мгновение глаза, он рывком стащил с себя легкую куртку, швыряя её куда-то в угол, и оставшись перед ней в одной полурасстегнутой домашней рубашке и штанах, подсел к Чеховой за стол, заставляя ту моментально поперхнуться от его близкого присутствия.

С трудом откашлявшись, Лера быстро поставила чашку на край стола, молча наблюдая за своим соседом.

Сказать, что её напугало столь странное поведение Глеба, значит ничего не сказать. Столь вальяжное и неаккуратное обращение со своими вещами не сулило ей ничего хорошего. И инстинктивно подозревая, что он задумал что-то нехорошее, но медлит, чтобы окончательно её не спугнуть, вместо того, чтобы уйти в свою комнату, она продолжала оставаться на месте, не спуская с него глаз.

— Чего приуныла? — неожиданно осведомился он, разрушая своим голосом давящую тишину. — Все ещё боишься меня?

Чехова вздрогнула. В его привычно-безэмоциональном тоне было что-то такое неправильное и настолько непривычное, что моментально напрягшись, она начала готовиться к худшему.

Неестественно прямо держа свою спину, она старалась показать, что нисколько его не боится  и сейчас не происходит ничего такого, что могло бы её напугать.

Взгляд его глаз плавно переместился на её руку, которую он вдруг ненавязчиво накрыл своей ладонью, что заставило Леру только больше смутиться и сильнее сдвинуть колени.

Сейчас она как никогда в жизни чувствовала себя перед ним беззащитной. Переведя взгляд на её лицо, Глеб почти безошибочно прочитал в глазах девушки легкий испуг и пододвинувшись к ней поближе, прошелся пальцами по её руке, медленно поглаживая кожу, словно лаская её. Чувствуя дрожь её тела, он вдруг наклонился к её виску.

— Долго будешь меня игнорировать? — прошептал Глеб; от него исходил сильный запах перегара, и слегка поморщившись, Чехова ещё больше напряглась. — Правильно делаешь, что избегаешь моего общества. — Хмыкнул он, выпрямляясь и ненадолго оставляя её в покое.

Упершись взглядом в столешницу, Лера старалась на него не смотреть, боясь спровоцировать этого парня случайным словом или действием. Со стороны казалось, будто он борется с каким-то противоестественным желанием, не совсем понимая, почему он этого хочет и почти ненавидя себя за это.

В его чуть прикрытых глазах сквозил голод, и прекрасно осознавая, что это значит, надеясь заблаговременно скрыться с его глаз, Лера быстро пробормотала:

— Я, пожалуй, выйду… — резко поднимаясь с места, она хотела покинуть помещение кухни,  однако стоило ей сбросить с себя плед и вскочить из-за стола, как тут же была остановлена насмешливым возгласом Глеба: — Как? Ты уже меня покидаешь? Я так быстро успел тебе опостылеть?! 

Её ноги будто приросли к полу и, не желая показаться ему трусихой, Чехова снова вернулась на место, уставившись на Лобова, который решал сейчас её дальнейшую судьбу.

— Ты снова в этой милой пижаме, Чехова, — проронил он, вальяжно откидываясь на спинку стула.

Понятия не имея, на что он намекает, Лера вся сжалась в комок, чувствуя, что за обманчивой расслабленностью сводного брата скрывается такое же внутреннее напряжение, которое испытывала она сама. Дрогнув уголком губ, Глеб внезапно сказал вслух то, чего она ожидала услышать от него меньше всего:

— Интересно, как ты будешь выглядишь без неё?!

Услышав это, Чехова моментально вцепилась в ткань своей пижамы, словно пытаясь от него закрыться, пусть это и было бесполезно. Положив ладонь на поверхность стола, Глеб принялся отстукивать пальцами дробь, не сводя с неё взгляда. 

— Что случилось? Почему ты так странно смотришь на меня? — уточнил он, наблюдая за ней. — Только не говори, что не мечтаешь о продолжении начатого тогда нами в гостиной…

— Глеб, я не совсем понимаю, о чем ты… — растеряно пробормотала Лера, делая вид, будто все было нормально, а на деле готовая сорваться с места и бежать куда глаза, лишь бы он был не в состоянии добраться до неё.

— Да ладно! — бросил он, подаваясь вперед и одаряя её лихорадочным блеском своих глаз. — В прошлый раз ты была куда более догадливой… Только не говори, что тебе не понравилось, ведь ты тогда почти не сопротивлялась… 

В иное время Глеб быть может и передумал, но сейчас ему все в Чеховой казалось таким манящим: миловидное личико, её припухшие от слез глаза, ямки на щеках, пухлые губы, ладная фигурка, угадывающаяся под тонкой тканью её нелепой пижамы, которую ему так и хотелось с неё стащить.

Таким образом, у него не оставалось другого выбора, кроме как поддавшись соблазну завладеть этой девушкой, осуществить наконец свою долгожданную мечту, пока позволяли обстоятельства.

Резко вскочив из-за стола и случайно задев локтем чашку с недопитым чаем, которая тут же свалилась на пол, Лера бросилась прочь, намереваясь выскользнуть из кухни до того, как её схватит Глеб, только последний оказался быстрее.

Схватив девушку в охапку, он потащил её за собой. Стремясь высвободиться из-под его крепкой хватки, Чехова пнула его в голень, пока между ними не завязалась отчаянная борьба, закончившаяся тем, что повалив её на пол, он прижал её к полу, заставляя её изрядно понервничать.

От удара головой об пол у Леры немного потемнело в глазах, однако стоило ей прийти в себя, как она тут же почувствовала на своих губах чужие губы, прошедшиеся по её шее от ключицы вверх обжигающими укусами-поцелуями.

Забившись под навалившимся на неё парнем, Чехова попыталась отвернуться от него, намереваясь вырвать свою руку из его стального захвата, царапая до крови лицо.

— Нет! Отпусти меня… — закричала она как ненормальная, вырываясь, — Не смей меня трогать!

Схватив её руку и с трудом отняв ее от своего лица, Глеб тут же прижал её к полу, зарываясь носом в её раскиданные по полу волосы.

— Не могу… — прохрипел он, приподнимаясь и перехватывая её руки одной своей, и прижимая ладонь другой к её щеке.

— Отпусти меня, идиот!  — прохрипела Чехова, снова дергаясь в надежде скинуть его с себя. — Или я обо всем расскажу твоему отцу! — задыхаясь, она отчаянно забилась под ним и судя по тому, как потемнели его глаза, произнесенное ею повлияло на него не самым лучшим образом.

Тут же вскочив на ноги, Глеб поволок её в собственную спальню.

Добравшись до желанного места, он швырнул её на кровать, запирая за собою двери. Ударившись затылком в стену, Лера мечтала провалиться в беспамятство, лишь бы никогда не видеть его.

Сорвав с неё пижаму и оставив её практически в одном нижнем белье, он схватил со стола ремень и туго перетянув ей запястья, привязал их к изголовью кровати, тем самым отрезая ей все пути к отступлению. Забившись в истерике, Чехова попыталась его пнуть. Поймав её ноги, Глеб крепко сжал её щиколотки, до боли впиваясь пальцами в кожу.

— Перед Гордеевым ты охотнее раздвигаешь ноги? — выдал он, до глубины души оскорбляя своим нелепым замечанием.

— У меня ничего с ним не было… — сдавленно прошептала Лера, откидываясь назад.

Замерев на мгновение, Глеб молча следил за тем, как по её щеке прокатилась слеза. И обнаружив, будто он снова колеблется с принятием решения относительно её сегодняшней участи, она едва не поверила в то, что он собирается её отпустить, если бы не следующий его поступок, окончательно расставивший все точки на «е». Как ни крути, но у её сводного брата хорошо получалось разрушать чьи-то призрачные надежды на спасение.

— Ты и вправду думаешь, что я поверю в эту чушь и отпущу тебя? — выдохнул Лобов, насмешливо заглядывая в её перепуганные глаза.

И ощутив всем своим существом, что теперь ей точно пришел конец, Лера мечтала умереть, жалея, что её не убили тогда в лесу...

— Я хотел быть с тобой по-хорошему, — сухо бросил Глеб, наклоняясь к ней и раздвигая её ноги, — но ты не из тех девушек, кто в состоянии оценить хорошее к себе отношение…

И почти сразу же переместив свою ладонь под её обнаженное колено, он тут же провел по нему своими губами, проходясь горячим языком по коже, после чего вновь вернувшись в исходное положение, наклонился к лицу Чеховой.

Окончательно убедившись, что достучаться до его сознания у неё вряд ли получиться, Лера невольно поерзала под ним, пытаясь избежать его прикосновений, но продолжая сильнее вжиматься в неё своими бедрами, он почти вдавил её в постель, заставляя прочувствовать всю степень своего возбуждения. Его похоть привела Чехову в ужас и с удвоенной силой забившись под его телом, она снова попыталась вырваться, натирая до крови свои запястья.

Невесомо коснувшись её скулы, Глеб прошелся губами по её щеке, замирая на уголке рта и тут же жадно припадая к её губам, принялся сминать их в грубом, властном поцелуе, не давая отвернуться и продолжая поддерживать её за подбородок, в то же время почти нежно очерчивал языком контур её губ, проявляя несвойственную ему нежность.

Подавшись вперед, Лера попробовала укусить его за губу, но вместо боли в его глазах отразилось лишь какое-то ненормальное удовлетворение, будто своим поступком она доставила ему только больше удовольствия, не на шутку его разгорячив.

На мгновение от неё отстранившись, Глеб внезапно переместил свои пальцы с её подбородка на щеки, и сильно сжав их, практически вынудил её слегка приоткрыть рот, снова прижимаясь к нему губами, проникая языком в её рот, будто сцепляясь и переплетаясь в яростной схватке с её языком. Тщетно Лера пыталась отстраниться, сжимая свою челюсть. Продолжая гладить своей рукой её ноги, сжимать грудь, он отстранился от неё, когда уже сам начал задыхаться от нехватки кислорода.

Слегка успокоившись, Глеб сел между её разведенных ног, пробегаясь взглядом по её телу, и задержав свой взгляд на её груди, снова прильнул к этой девушке, даря ей ненужное тепло.

Дальнейшее происходило для Чеховой словно в каком-то кошмаре. Ласково целуя её шею, он покусывал ключицы и плечи, почти сводя её с ума этим безумным контрастом нежности и жестокости. И продолжая с каким-то странным отчаянием смотреть в её глаза, будто ища в них соглашения на свои действия, он пытался создать какую-то странную иллюзию откровенности, обращаясь с нею намного бережнее, чем того требовали обстоятельства. Глеб видел в глазах Чеховой беззвучную мольбу оставить её в покое, но вместо этого он всего лишь прикрыл в ответ глаза, продолжив дальше свою пытку, будто не замечая, или не желая замечать, о чем его просили.

— Отпусти меня, Глеб, — тихим шепотом попросила его Лера, предпринимая последнюю попытку достучаться до его сознания. — Отпусти меня, и я никому ни о чем не скажу. Просто сделаю вид, будто ничего не произошло, а затем постараюсь все забыть. Остановись, пока не стало слишком поздно…

Вздрогнув, он отрицательно кивнул, открывая глаза.

— Слишком поздно… — ответил Глеб, комкая простыню. — Я не могу тебя отпустить… — припадая с этими словами к её груди, целуя ее и терзая кожу, будто пытаясь выкинуть из головы её слова и одновременно заставляя пожалеть о сказанном.

Так, впиваясь пальцами в её ребра и сдавливая её в крепких объятиях, он словно пытался причинить ей как можно больше боли, почти вынуждая ненавидеть себя за свои действия, и Чехова его действительно ненавидела…

Он оставался глухим к её мольбам и просьбам, пока не сорвал с неё нижнее белье. Пнув его изо всех сил, Лера попыталась сдвинуть колени, продолжая сопротивляться.

Сжав в ладони её трусики, Глеб отшвырнул их на пол. Непроизвольно сжав ноги, Чехова согнула колени, словно намереваясь скрыть от его взгляда ту сокровенную часть своего тела, что должен был видеть лишь любимый человек… А он таковым не являлся.

Усмехнувшись, Лобов одним плавным движением встал с кровати, сбрасывая с себя рубашку. И наблюдая за тем, как он расстегивает свои штаны, постепенно избавляясь от всего остального, Лера забилась ещё сильнее, ожесточенно дергая руками в бесплотной надежде освободиться.

Стараясь не смотреть на его голое
тело, и так по большей части скрытое от неё в полумраке комнаты, она крепко зажмурилась. Оставшись теперь полностью обнаженным, Глеб снова развел её колени, и снова ложась на неё, мягко пробежался кончиками пальцев по внутренней стороне её бедра… Испугавшись того, что должно было последовать дальше, Лера крепко сжала веки, глухо застонав.

— Расслабься, тише, — прошептал Глеб, невесомо касаясь своими губами её щеки.

Сжимая зубы, Чехова изо всех сил пыталась удержать в себе рвущиеся наружу стоны, проклиная собственное тело за то ненормальное удовольствие, которые доставляла ей сейчас  ладонь этого парня, убивавшем её не только физически, но теперь ещё и морально, растаптывая её гордость и последние остатки самоуважения. И почти ненавидя себя за предательскую реакцию собственного организма на довольно откровенные ласки, она чувствовала себя последней шлюхой, кусая губы, лишь бы не кричать от блаженства.

Извиваясь под ним и почти презирая себя за это, Лера металась по кровати, теряя голову от накрывшего её волной ненавистного, но, одновременно с этим, долгожданного экстаза, выгибаясь под Глебом, задевая своей грудью его напряженное тело.

Прижав к себе девушку и, прекратив, наконец, эту невыносимо сладкую, но такую омерзительную психологическую пытку, он сжал одной рукой её талию, осторожно проводя пальцами по холодному лбу Чеховой, зарываясь ладонью в раскиданные в беспорядке волосы. Его дыхание снова стало медленным и глубоким, и чувствуя легкую дрожь мышц его тела, Лера дрожала не меньше его…

— Не могу больше терпеть… — прошептал он, всматриваясь в её широко распахнутые глаза с расширенными то ли от страха, то ли от возбуждения зрачками. — Я хочу тебя, Чехова…

— Скотина… — прошептала она, больше не находя в себе сил для сопротивления.

И сознавая, что в этом мире ничто сейчас не способно остановить его от того, чтобы взять её силой, Лера почти смирилась с происходящим, не понимая, почему он тянет, словно добиваясь от неё разрешения на свои дальнейшие действия.

— Конченый ублюдок… Я никогда тебя за это не прощу…

— Заткнись, — с не меньшей ненавистью прошипел Глеб, вскрывая упаковку с презервативами. — Я пытался быть с тобой другим, но ты… — замолкнув на полуслове, он снова закрыл ненадолго глаза и почти сразу же приняв решение больше с ней не церемониться, резко раздвинул ей ноги, пресекая все её попытки вывернуть свои бедра из мертвого захвата.

В следующий момент низ живота Чеховой пронзила сильная боль, почти лишая её сознания, и перестав спустя какое-то время вообще что-либо соображать, она не ощущала в этот момент ничего, кроме этой боли, прислушиваясь к собственному крику.

Болезненный импульс как будто передался чужому телу, и замерев на месте на пару секунд, Глеб глухо выдохнул, стискивая пальцами её талию.

— А ты вправду была невинна, — насмешливо прошептал он, вынуждая её только больше себя возненавидеть. — Теперь я поверил, что ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не спала с Гордеевым…  — успокаивающе он погладил её по волосам, прижимаясь губами к её виску и постепенно подчиняя себе её тело.

Его непрерывающиеся движения становились все более глубокими и болезненными; Глеб лишь ненадолго остановился, рвано вздыхая, после чего заново возобновил свою мучительную пытку. Чехова металась под ним, терзая искусанные губы и почти задыхаясь от переполняющих её эмоций. И срывая с её губ один стон за другим, в какой-то момент он перестал себя контролировать, сходя с ума от вожделения к ней.

Лера чувствовала себя практически грязной и использованной, осознавая, что не имеет права воскреснуть после столь омерзительной ночи. Теперь он действительно её уничтожил, забрав с её девственностью что-то очень важное для неё самой, почти втоптал её в грязь…

Остановившись, в следующий момент Глеб перевернул её на живот и поменяв свою позу, приподнял её за бедра, надавливая на копчик и заставляя Чехову прогнуться в пояснице, постепенно раздвигая её бедра. Прижавшись горячей грудью к её влажной от пота спине, он возобновил свои резкие движения, проводя языком по лопаткам и кусая её в основание шеи.

Опершись одной рукой о кровать, а второй поднимая её голову за подбородок, он повернул Чехову к себе боком, и давя ладонью на горло, накрыл пальцами её распахнутый в беззвучном крике рот, целуя её шею чуть ниже уха на изгибе челюсти и грубо имея её…

Теперь Лера чувствовала лишь всепоглощающую боль, оставшуюся тем единственным реальным, что ещё существовало для неё в этом зыбком мире.

Эта боль была везде, пронзая каждую клеточку её организма. Что-то умерло в ней в ту ночь, лишая остатков разума.

Отрешившись от всего, она замкнулась в себе, сходя с ума от звенящей пустоты в собственных мыслях, пока до неё не дошло, что Глеб пережил приступ экстаза, сильно стиснув перед этим её кожу пальцами, ещё крепче прижимаясь к её измученному телу.

Оставив Чехову наконец в покое, он бережно опустил её на кровать, распутывая ремень, связывающий её онемевшие запястья и тотчас убираясь в ванную, а когда он вернулся обратно, то снова лег к ней в постель, расправляя одеяло.

Отвернувшись от него, Лера не проронила ни слова, подтягивая трясущиеся ноги к своей груди.
Укрыв обоих одеялом, Глеб осторожно прильнул к её истерзанному телу, нежно поглаживая её спутанные локоны.

Давно лишившись последних сил, Лера даже не сделала никаких попыток отстраниться от него, беззвучно плача в сжатый рот. Постепенно её веки наливались свинцом, унося её сознание в неведомые дали.

Отдых был ей просто необходим. И почти сразу погрузившись в беспокойную дрему, она все ещё продолжала чувствовать сквозь сон, как ласково обнимают её ненавистные руки, сжимая кисть в теплой ладони, переплетая свои пальцы с её, как нежно прижимаются к коже не менее ненавистные губы, мягко целующиеся её в плечо…

Глава 15

http://proza.ru/2024/12/26/693