Некромант часть 3 В лапах дьявола

Проснулся я от яркого солнечного света, пробивавшегося солнечным лучиком сквозь оконные занавески. Немного полежав, постепенно приходя в себя от странного навязчивого сна, который преследовал меня всю ночь, накатывая яркими красками, то тускнея, исчезал где-то вдали, погружая меня в безмятежное детство. Снился мне дед и бабка, хлопотавшая у печи, от которой всегда исходил ароматный запах вкусных пирожков да шанежек. И я, совсем маленький, играющий с котом Васькой, который тёрся у моих ног - всё это накрывало сладкой волной, унося меня в далёкое детство.
Вдруг моё внимание привлёк странный запах ладана, исходящий откуда-то из-за печи, за которой находилась небольшая комната. "Что за чертовщина", - мелькнула у меня в голове мысль. Откуда взяться ладану? Комната-то давно уже пустая стоит, и кроме зеркала, обрамлённого в чёрную с резными завитушками деревянную раму с потемневшим от времени стеклом, в ней больше ничего нет.
Помню, ещё в детстве дед пугал меня этим зеркалом, чтобы я не вздумал прикасаться к нему, иначе, говорит, утащит оно тебя в бездну тёмную. Моё детское воображение так и рисовало тогда какое-то страшное, ужасное чудище, которое следит за мной из бездонной темноты, находившейся за стеклом.
Потом, находясь уже в более зрелом возрасте, наблюдая за дедовыми колдовскими обрядами, которые он проводил, стоя у этого чёрного стеклянного полотна, похожего на дверь в потусторонний мир, высвечивая двумя зажжёнными свечами дорожку, по которой, как говорил дед, приходят к нему души умерших людей, я понял, что в этом что-то есть. Потому как задавал он вопрос в пустоту стекла, немного погодя словно из подземли доносилися странный отрывистый шопот похожий на скрежет камня, водимого по стеклу.
Я заглянул за печь. Странно - вчера вечером, ложась спать, дверь в комнату была закрыта, а сейчас широко распахнута. Вспомнил я и про вчерашний скрип открывающейся двери, да принял это за шутки домового. Хотя он так никогда не безобразничал, потому как давно мы с ним дружбу свели. Что-то тут не так... С этими-то думками я и вышел на улицу.
Солнце давно уж выглянуло из-за макушек деревьев. Неподалёку, перелетая с ветки на ветку, чирикали воробьи. От пробегающей под окнами речушки исходил свежий осенний запах. Красота! Так бы жил да жил здесь безвыездно до конца своих дней, наслаждаясь природой на этом хуторе. Да время поджимает - через недельку-другую нужно в городе обязательно побывать, дела поди накопились.
Сел на лавочку около избы, прислонился спиной к завалинке, сижу, мысли в порядок привожу. Вдруг краешком глаза вижу: мелькнуло что-то промеж деревьев. Опять этот космач идёт, за спиной короб тащит. Что он с этим коробом по лесу шастает? - а сам думаю, как бы с ним разговор завести да всё разузнать.
Проходит он мимо меня, а я ничего лучше не придумал, как имя его назвать - возьми да и шепни ему вслед: "Егор, мол, присядь на лавочку, отдохни маленько. Уж больно короб у тебя тяжёл". Глянул на меня старец пронзительным взглядом, а глаза-то так и буравят меня, аж холодок по телу пробежал. Хорошо, что ладанку-оберег с утра не забыл надеть. И молвит мне замогильным голосом: "А это ты, Василий, выходит, признал меня. Ну что ж, можно и отдохнуть тогда".
Говорю: "Заходи ко мне в дом, чайку выпьем, я с утра чай-то чабрецом заварил". "Что ж, можно и чая испить, коли угостить хочешь. Где бы короб пристроить?" - Егор глянул на открытую сенную дверцу. "Так вот буди в сенях на лавочку и поставлю". Я утвердительно кивнул головой.
Скрипнула дверь. В избу зашли, смотрю на гостя - лоб не крестит, мельком лишь на стоящие в углу иконы взглянул. Хоть и ряса на нём... Ох, непростой этот старец, - мелькнуло у меня в голове, - надо бы поосторожнее с ним.
Разлил чай по стаканам, к Егору подвинул. Отпил он глоток, меня похвалил, помолчал маленько, да и говорит мне: "Егором-то больше меня не кличь, Егор-то в могиле лежит. Захарий имя моё". От такой новости я чуть не подавился - совсем запутал меня старик, и как слова его воспринять да понять?
Сидим, молчим, каждый о своём думает. Я на всякий случай тихонько ладанку к груди прижал - мало ли что. Вдруг Захарий мне говорит, глядя в пустоту комнаты: "Дед-то твой никак не успокоится, видно, крепко его душа за избу уцепилась". Хотел я было возразить, мол, три года как на погосте лежит, да осёкся - смотрю, в зеркале облачко, словно дымка, плывёт, удаляясь куда-то в бездонную даль.
 Поглядел старец на меня пристально да и говорит: "Видно, пришло время поведать тебе, какой камень у него на душе лежит. Авось полегчает". И поведал он мне то, что слышать никогда не доводилось. Да и поверить трудно, но и не верить нельзя, потому как старец заветное слово сказал - слово это перед своей кончиной дед мне шепнул да добавил, мол, Божий странник к тебе явится, он тебе про древо жизни поведает.
Повёл свой рассказ Захарий издалека: вспомнил детство своё да товарищей тех, с кем на болото пошли, да как там заблудились. Да про валун-камень упомянул, как, уставшие, к этому камню притулились. "Только, - говорит, - успел подумать, мол, ночь холодна, а бока у камня горячие, словно на печи лежишь - так сразу в бездну и провалился".
"И снится, - мол, - ему странный сон, словно попал в другой мир: то ли дым, то ли серый туман низко стелется, чьи-то тени мелькают вокруг, визги да крики стоят. Невдалеке всполохи огня вспыхивают. Пригляделся повнимательнее - рядом трон огромный стоит, большеголовыми змеями обвит, а на троне том сам сатана восседает, на голове рога в кольца завитые. Чёрные демоны кружат вокруг, а перед ним нескончаемая вереница людей бредёт.
Указывает этот зверь когтистым пальцем на души человеческие, подлетают к ним демоны, хватают за бока да тащат к большим чёрным котлам, что на краю огненной бездны стоят. Смола в тех котлах кипит, плещется, и бросают те души кого в котёл, а кого в бездну огненную. Душераздирающими воплями наполнено всё пространство, дикий хохот демонов заглушает людские страдания.
Учуяли меня змеи, зашипели. Медленно повернул дьявол свою рогатую голову, глянул на меня испепеляющим взглядом да и произнёс слова громовым голосом: "Род твой людьми до седьмого колена проклят, ты последний из рода сего, потому до конца искупишь вину!" И указал на меня свирепым взглядом демонам: "Бросить его в бездну огненную!"
Подлетели ко мне демоны, клыками лязгают, когтями цепляются. От страха я съёжился да скукожился, и только приготовился к смерти лютой - душа моя дёрнулась, полетела, словно кто вверх потянул, и бухнулась в какую-то колоду тесную".
Мало-помалу пришёл в себя, глаза приоткрыл. Солнце в небе стоит, деревья листвой шелестят, птички радостно щебечут. Обвёл глазами вокруг - друзей-товарищей не видать, словно и не было их. Пошевелился, растирая затёкшие ноги, потихоньку встал да побрёл куда глаза глядят.
Долго ли, коротко ли бродил я по острову, только забрёл далеко в лес. Гляжу - просвет через деревья. Большая поляна передо мной открылась: на краю огород бурьяном заросший стоит, рядом озеро, камышом обрамлённое, рыба в нём плещется. То ли дом, то ли сарай из камня-плитняка выложен, два мутных оконца наружу смотрят, в середине дверь деревянная, до того маленькая - без поклона и не войдёшь.
Постучал раз, другой, толкнул за дверную скобу. Издав скрип, дверь приоткрылась, запах тлена ударил мне в нос. У стены лампада чадит, огонёк еле светится. На крючьях одежда монашеская висит, на каменной полке книги, почерневшие от копоти, лежат. В углу большой ларь с амбарным замком пристроен, посреди комнаты скамья широкая, а на ней гроб-домовина стоит, из цельного куска дерева строганный.
В домовине кто-то тяжело вздохнул, зовёт меня тихим шёпотом. Хоть и боязно, поближе шагнул - гляжу, в ней древний старик лежит, белый как лунь, бородища ниже колен, словно накрыт саваном. Тусклым взглядом обвёл он меня, смотрю - а зрачков у него не видать. Я попятился, хотел уж было из избы выскочить. Закряхтел, закашлял старик да имя моё назвал и добавил, мол, давно ждёт меня.
"Не его, - говорит, - страшиться надобно, а того, кто в потустороннем мире тебя поджидает. Выбирай, - говорит, - или со мной службу служить будешь, или в царство теней отправишься. Только душу мою он больше спасти не сможет, потому как нить жизни у меня больно тонка да запутана".