Роман-ретро Глава одиннадцатая

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.
По возвращении девочек в Петербург Оленькины родители решили сделать ответный подарок - на Рождество планировалась поездка в Москву к дальней родственнице Екатерины. Жила она в самом центре - в двух шагах от Тверской, а там рукой подать до Красной площади. Правда, Кэт сказала, что тетушка "большой оригинал" и неизвестно что может сделать в следующий момент, может "приголубить", а может "спустить всех собак", о ней часто судачила вся Москва. Жила она одна в большом особняке, родственников не жаловала, так как считала их лицемерами, желающими "урвать кусок пожирнее" ее наследства и в то же время любила праздничные застолья, маскарады, розыгрыши. Но ни Екатерине, ни, тем более, Тусику и Моте от Акулины Тихоновны Вяземской ничего было не надо. Загодя Кэт послала тетке письмо, в котором спрашивала разрешения остановиться у нее дня на 2-3 на Рождественскую неделю. Ответ не заставил себя ждать. Кэт получила телеграмму: "Приезжай. Встречать не буду. Вяземская".
Поезд "Петербург-Москва" уходил с Витебского вокзала и прибыл в Москву на Николаевский вокзал точно по расписанию, пробыв в пути чуть более полусуток. Поезд отходил вечером, ехать им предстояло в двух купе первого класса. Девочки были удивлены и разочарованы - этот поезд был гораздо хуже того, на котором они ездили в Италию. Однако это не помешало им быстро заснуть и проснуться уже в Москве. Так как их, действительно, никто не встретил, им самим пришлось нанимать извозчика. Но Мотя справилась с этим отлично. Погода была чудесная - снег поскрипывал под полозьями, светило яркое солнце, стоял крепкий мороз. Добрались они без приключений приблизительно за полчаса. Девочки смотрели по сторонам, сравнивая Петербург и Москву. Москва была красивая, яркая, шумная, но Петербург, по их мнению, был лучше.
Ну вот и двухэтажный особняк с чугунной изгородью. Ворота открыл дворник, на крыльце появилась женщина, как позже они узнали, домоправительница Анастасия Митрофановна, правая рука хозяйки. Были еще лакей Пашка, кухарка Татьяна, горничная Арина и кучер Василий Васильевич. Всех их хозяйка держала в ежовых рукавицах. В холле стояла старинная мебель, висели зеркала, на второй этаж вела лестница, по которой спускалась хозяйка. "Ну, Катерина, здравствуй, да ты совсем не изменилась с того времени, когда виделись, ну а какая тут твоя?".
"А это кто такая?" - ткнула она пальцем в сторону Наташи и Моти, -  ну-ну, решили поживиться за чужой счет, на дармовщину, а вдруг что-нибудь да перепадет".
"Мотечка, пошли отсюда, давай лучше остановимся в гостинице", - сказала Наташа. Но тут вмешалась молчавшая до сих пор Кэт: "Тетушка, Вы не правы, ведь именно у них Оленька два месяца отдыхала в Италии". Тетка с удивлением посмотрела на Наташу и Мотю, ничего им не сказала, отдав перед этим приказ Анастасии Митрофановне накормить их завтраком, чтобы обед был дан в три и к пяти часам они поехали в цирк.
Ни вкусный завтрак, ни сообщение о цирке не могли улучшить испортившееся настроение, и девочки с Мотей решили прогуляться по Москве. Кэт осталась с Акулиной Тимофеевной. Акулька - так Тусик назвала хозяйку - очень ей не понравилась, хотя Мотя сказала, что это не самая плохая барыня.
Оделись потеплее, и вот они на Красной площади, на ней много народа - нарядно одетые господа и голодранцы, взрослые и дети. Все столпились у большой, пушистой красавицы елки, вся она была в гирляндах, шарах и хлопушках, а вокруг нее ходил медведь на задних лапах - то плясал, то "попрошайничал" плату за выступление. А за елкой красота необыкновенная - Собор Покрова Святой Богородицы на Рву или в простонародье Храм Василия Блаженного. Собор был построен по приказу Ивана Грозного в честь взятия и покорения Казани. С этой церковью никакая другая сравниться не могла, ее десять сияющих на солнце маковок завораживали. А рядом был памятник Минину и Пожарскому, а также лобное место, где казнили Степана Разина. Затем через Спасскую башню они отправились посмотреть на царь-пушку и царь-колокол. Вес царь-колокола был двести тонн, царь-пушка была отлита в 1586 году, но поражала в большей степени не она, а снаряды - вес каждого - две тысячи кг.
Вернулись к обеду, который прошел в полном молчании, и хотя девочек и Мотю переполняли эмоции, при Акулине Тимофеевне говорить ни о чем не хотелось. В цирк, расположенный на Цветном бульваре, ехали тоже в полном молчании. Надо отдать должное Вяземской, места у них были отличные - вс было прекрасно видно и слышно. Заиграли фанфары, на арену выбежали клоуны, представление началось. Клоунов сменили жонглеры, затем на арену вышел слон и встал на тумбу, и под аплодисменты зрителей и свист галерки постоял на одной ноге. Под куполом цирка ходили канатоходцы, от действий которых замирало в страхе сердце, потом под звуки фанфар в бешеном ритме в костюмах разных эпох понеслись на лошадях всадники, а после этого вышел Дуров с маленькими дрессированными собачками, которые прыгали, играли в мяч, лазили по небольшой лесенке. Цирк девочкам понравился, но зоопарк все же стоял на первом месте. Этими высказываниями они привели в немалое изумление Акулину Тихоновну. "Ну ты подумай, малявки, а уже свое мнение имеют, раньше бы и рта открыть бы не посмели без разрешения родителей". "А вы что молчите?" - обратилась она к Кэт и Моте. Мотя промолчала, не будет же она вступать в спор с барыней, хотя была согласна с девочками, да еще можешь нарваться на какую-нибудь грубость. А Кэт ответила, что не видит ничего плохого в том, что у девочек есть свое мнение, ведь они были в зоопарке и в Риме, и в Вене, и им есть, с чем сравнивать. "Ну-ну, посмотрим, что из них вырастет, не сядут ли они со временем вам на голову", - сказала Вяземская, строго посмотрев на Наташу, которой в ответ очень хотелось показать ей язык или ответить что-нибудь резкое, но она лишь ласково погладила в кармане Бонечку и успокоила себя.
После ужина девочек отправили готовиться ко сну."А с вами, милые дамы,- обратилась к Кэт и Моте Вяземская, -  я хотела бы поговорить, точнее, даже с одной - с Матреной. Как тебя там, по батюшке?".  "Николаевна", - сказала Мотя. "Ну вот что, Матрена Николаевна, у меня к тебе серьезный разговор, точнее, даже предложение. Вижу, что ты хорошо воспитана, умна, рассудительна, умеешь ладить с людьми, и внешне выглядишь не хуже Катьки, а если еще одеть и причесать по моде, так даже заткнешь ее за пояс. Так вот, ты идеально подошла мне на роль домоправительницы, моя уже стара, пора ей на покой. Да и ты скоро Наташке будешь не нужна, жалованье я тебе хорошее положу, не обижу. Сейчас ничего не говори, взвесь все хорошенько". А Мотя и не думала ничего ей отвечать. Разве эта барыня сможет понять ее чувства к семье Федоровых и Тусику, которую она считала своей доченькой. Тусик учинила Моте форменный допрос, а когда та кратко, не вдаваясь в подробности, рассказала ей о предложении Вяземской, то девочка заплакала. "Я знала, знала, что она противная, вредная, злая. Мотечка, ты согласилась? Ты же мне, как мамочка, неужели ты бросишь свою Тусечку?".  У Моти в груди все перевернулось от этих слов, она сама чуть не заплакала. Тусик прижалась к Моте, которая обняла ее и гладила по голове. "Ну что ты, Тусик, как ты могла даже подумать, что я брошу тебя, променяв на какую-то Акулину Тимофеевну. Дороже тебя у меня на свете никого нет и не будет. Только договоримся - никому о нашем разговоре говорить не будем". Несмотря на волнение, Наташа заснула быстро, ведь рядом была любимая Мотечка и рядышком мирно спал Боня.
После завтрака начали готовиться к походу в театр, хотя до него было не более тридцати минут ходьбы. Акулина Тихоновна приказала готовить праздничный выезд. И вот они в Камергерском переулке. С Акулиной Тихоновной многие раскланивались, стало понятно, что она особа, известная в Москве. И фойе, и зал поразили подружек и Мотю. А какая была там нарядная публика! Но и девочки, и Кэт и даже Мотя выглядели не хуже, а лучше многих. Сидели они в ложе, и сцена была видна, как на ладони. И вот заиграла музыка, погас свет, открылся занавес, и началась сказка. В ночь перед Рождеством брата и сестру Тильтиль и Митиль посещает фея. Внучка феи больна, и спасти ее может только Синяя птица. Фея обращается к детям за помощью в поисках Синей птицы. Не раз и не два на глазах девочек появлялись слезы, а сердце сжималось от переживаний.  Ведь этот спектакль - переживание, он учит быть добрым, милосердным. А эти удивительные трюки: "сахар" ломает пальцы, а за ночь они снова вырастают. Под покровом ночи танцуют тарелки, оживают молоко, хлеб, вода, разговаривают между собой очень вредный кот и добрая собака. Но, как и положено сказке, заканчивается все хорошо. Не только девочки, но и Мотя были впервые в театре, на глазах Моти тоже появлялись слезы, но самым главным были для нее слова Тусика:"Мотечка, милая, это ты моя Синяя птица". Уезжали они на следующий день.