Удар судьбы

Павел Николаевич Гребенюков выехал в Америку на три недели семейным трудоустроенным человеком. А вернулся через полгода разведенным безработным миллионером.

Собственно, технолог Дегунинского молокозавода сам по себе в Америку не собирался. Но их коллектив скопом продали в агрофирму с совместным капиталом, и новое руководство, зарплат противу обещаний не повысив, одарило ответственных работников с супругами билетами эконом класса туда и обратно. При условии, что сами получат визы.

Павел Николаевич и Наталья Валерьевна визы получили. Поездка казалась кстати; супруги уже довольно долго балансировали на грани развода, а тут появился повод отложить тяжелое решение, да и вдруг выяснится, что Павел Николаевич не такой уж и козел, как представляется Наталье Валерьевне. Ведь отпуск в Америке как-то он обеспечил.

Павел Николаевич, увы, козлом остался. Он не представлял, что сколько в Америке стоит и, столкнувшись с реальностью, начал постыдно жаться. Машину рентовали наидешевейшую, останавливались в задрипанных мотельчиках, крупных городов избегали, питались большей частью завернутыми в целлофан бутербродами из Волмарта. В довершение всего Гребенюков затащил ее в один из Национальных парков. Мечта детства, видите ли, у него такая. Как будто она деревьев не видела. Стоило за этим в Америку ехать.

Там и настигла его кара божья. Наталья Валерьевна отлучилась в туалет –  образцово чистый, надо признаться,  –   а Павел Николаевич сел на лавочку под высокой сосной отдохнуть. Когда Натаья Валерьевна вышла из домика, под сосной происходило что-то тревожно-невразумительное. Люди суетились; кто звонил, кто согнулся над скамейкой делая что-то непонятное, кто фотографировал снова и снова. Люди бежали к сосне и от. Одна женщина согнулась чуть в стороне; ее рвало. Другая женщина нервно уводила неохотных детей.

Наталья Валерьевна подошла и увидела лежащего на земле у скамейки Павла Николаевича. Его редеющие русые волосы были залиты обильной кровью, прямо на темени из обширного пролома торчала зазубренная кость, похожая на фрагмент разбитой чашки, из которой на землю выплескивался кофе с молоком и клубникой. Серо-белые пятна перемежались с кровавыми на сиденье скамейки. Рядом лежал массивный, будто литой, смолистый конус размером с приличный ананас. Шишка.

Наталья Валерьевна ощутила вращение земло и потеряла сознание. Когда она очнулась, вокруг нее вертелись медики. Еще больше их было вокруг каталки неподалеку. Потом воздух задолбил ритмичным стуком, разлетелся вертикальным ветром. Приземлился вертолет, и медики устроили забег с каталкой к его открывшемуся чреву. Проглотив тело, вертолет свечой взмыл вверх. А Наталью Валериевну погрузили на койку в нескладном автофургончике и куда-то повезли. Ее голова казалось была заполнена тяжелой жидкостью, которая при смещениях болезненно колыхалась.

В больнице Наталья Валерьевна общалась с персоналом через переводчика, появившегося на экране казенного компьютера. Из всего, что он ей сказал с характерным одесским акцентом, она поняла только то, что у нее подозревают сотрясение мозга. Все остальное – про страховку или отсутствие таковой, оплату, какие-то уведомления и ответственности – было для нее китайской грамотой. Но предложенные ей бумаги она подписывала, поняв, что без этого не обойтись.

Когда же Наталья Валерьевна сумела объяснить, что она жена, ну того человела, который под сосной, ну с пробитой головой, отношение к ней и без того очень уважительное немедленно превратилось в сахарное. Приходили какие-то официальные люди, внимательно слушали переводчика. Бесконечно извиняясь, задавали бесчисленные вопросы, покорно ожидая перерывов между процедурами. Процедуры, впрочем, показали, что здоровью Натальи Валериевны ничего особенно не угрожает –  сотрясение легкое. Нужен покой и дня через три все прийдет в норму. Тогда еще раз и проверят.

Наталья Валерьевна подписала еще ворох бумаг и ее отвезли в гостиницу, но в покое не оставили. Уже на следующий день повезли смотреть мужа.

Павел Николаевич лежал без сознания в отдельной палате под стеклянным куполом. Из его ноздрей, рта, рук и ног торчали пластиковые трубки, череп окутывало невообразимо сложное сочетание пластика и хромированного металла. Светились компьютерные экраны. Наталья Валерьевна смотрела на мужа с плохо скрываемой ненавистью. Мало того, что он потащил ее в этот идиотский парк, так она из-за него заработала сотрясение мозга, а теперь еще они попадают в чудовищные долги. Страшно подумать, сколько такое лечение может стоить.

Ее худшие опасения подтвердил вертящийся рядом человек, назвавшийся Стэном Хомчиком. Частью на ломаном русском, частью через компьютерный перевод он уведомил Наталью Валерьевну о его горячем желании облегчить для семейной пары финансовые проблемы. Для этого она должна подписать здесь, здесь и здесь. Она подписала. После этого Хомчик заявил, что теперь он их адвокат и, под страхом материальной ответственности, она обязана делать все, что он порекомендует. Впрочем, все будет хорошо.

В назначенный день Наталью Валерьевну проверили и объявили здоровой. Тут как раз подоспела дата возвращения в Россию. Хомчик против ее вылета не возражал, похоже даже испытал некоторое облегчение. Он обеспечил ее отправку в аэропорт, заставив предварительно подписать еще пачку бумаг и взяв обещание оставаться на связи. 

Если оформить в слова мысль, всю дорогу вертевшуюся в голове Натальи Валерьевны, получится: “Нашли дуру”. Нет, она не собиралась расплачиваться нажитым добром за Пашину глупость. На следующий день после возвращения, Наталья Валерьевна начала бракоразводный процесс.

Все совершилось удивительно легко. Конечно, потребовалось согласие Павла Николаевича, но Хомчик быстро получил подпись очнувшегося наконец пациента и даже сам оплатил пересылку бумаг экспресс-почтой. В финальных документах Павел Николаевич отказывался от всякого и любого имущества, а также неуказанных долгов в России. В ответ, Наталья Валерьевна отказывалась от всех долгов Павла Николаевича в Америке, а также его всевозможного имущества. “Узелок с его тряпьем, что ли”, - думала с усмешкой бывшая супруга.

А Хомчик, на следующий день после получения отказной бумаги, от имени своего клиента подал в суд на Федеральное правительство. На пять миллионов долларов.

Суду присяжных он поведал, что его клиент приехал в Америку преуспевающим специалистом и женатым человеком для выполнения мечты своей жизни; посещения Национального парка, принадлежащего Федеральному правительству. В указанном парке он сел на установленную правительством скамейку. Предоставляя эту услугу за деньги, полученные от господина Гребенюкова при продаже ему билета, правительство негласно обещало ему полную безопасность. Свое обещание правительство не выполнило; падение чудовищной шишки с большой высоты нанесло господину Гребенюкову невосполнимый ущерб. Он остался инвалидом (вот справки), потерял работу (кто бы сомневался) и попал в тяжелые долги (счета прилагаются). В довершение всего его бросила жена, лишив нажитого многолетним трудом имущества (см. свидетельство о разводе и сопутствующие документы).

Если присяжные поначалу и колебались, после речи Павла Николаевича, переведенной бесстрастным специалистом, малейшие сомнения исчезли. Плохо понимая что происходит, он полагал, что судят его. За что-то нехорошее, сделанное им в парке. Павел Николаевич рассказал присяжным, что он всю жизнь хотел в этот парк попасть. Со школы еще. И что там он вел себя хорошо и всегда бросал мусор в урну. Но один раз он сошел с асфальтовой дорожки на траву –  уж очень хотелось рассмотреть кору дерева сблизи. Он понимает, что виноват в том, что траву помял и просит его простить. Тут Павел Николаевич заплакал. Заплакали и присяжные.

Отплакавшись, присяжные присудили Гребенюкову десять миллионов долларов. Крыть было нечем, и правительство деньги перевело.

Конечно, одну треть по договору тут же забрал Хомчик. Госпиталь получил свои семьсот сорок тысяч. Потом правительство удержало сорок процентов оставшегося в виде подоходного налога.  Это все были запланированные издержки. Но когда к Гребенюкову в палату пробрались Свидетели Иеговы и выпросили пятьдесят тысяч, аргументируя это тем, что суд был выигран их молитвами, Хомчик взбеленился и приставил к двери Павла Николаевича своего племянника Симона в качестве охранника. Еще не хватало, чтобы его клиента грабили прямо на его глазах. Дурная пресса никому не нужна. Да и проникся он как-то к Павлу Николаевичу. Несколько дней до отъезда подопечного потерпеть можно.

Вот так и получилось, что Павел Николаевич долетел первым классом до Москвы и вышел из таможенной зоны Шереметьево с картой Банк оф Америка в бумажнике. На карте было три с лишним миллиона долларов. Верхнюю треть его черепа, изготовленную из титана, прикрывала выданная Хомчиком кипа. Последняя маскировала шов и плохо прижившуюся кожу макушки.