Унитаз надо любить. Рассказ седьмой

               

            VII.  «Пролетарии ВСЕХ стран, соединяйся!»

В непогожий, осенний день  не хотелось идти на работу, на нелюбимую работу. Но деньги! Деньги удерживали ее в узде. Ради денег и благ, которые они дают Манюня была готова н все или, буквально, на все. Злодейка-судьба распорядилась с ней не лучшим образом. В свои тридцать три годка, она, выпускница кулинарного техникума, имела двух дочек на содержании, двенадцати и семи лет,  мамашу-пенсионерку, которая нуждалась в постоянной помощи. Вот и выходило, что Машка в возрасте Христа  для своего окружения значила не меньше, чем упомянутый создатель. Обидно, что мужика настоящего у нее никогда не было, так … приходящие – уходящие. Спрашивается: почему? Баба она видная, хоть росточка невысокого, но телеса все при ней. Бюст четвертого размера, фигурная задница, нанизанный на костяной каркас слой жирка, который при резких движениях динамично сотрясался, вообщем, есть, за что схватиться. Глядя на ее не разукрашенную физиономию, мало, кто задержит свой взгляд. Наводить марафет Машке было некогда, приходилось все делать на бегу. На нелюбимую работу добиралась своим ходом, лавируя по малонаселенным улочкам частного сектора.  С дочками и очередным сожителем проживала в пятиэтажке на окраине Егорьевска. Небольшой городок на востоке Московской области ее вполне устраивал. Шесть лет назад она пришла на завод резиново-технических изделий, осваивать новую профессию:  оператор плетельного оборудования. Пообещали сорок тысяч на руки. «Неплохо», расценила претендентка. Условия работы показались ей приемлемыми. Рабочий день с восьми до шестнадцати тридцати, с получасовым перерывом на обед. Месяц она будет учиться с оплатой в тридцать тысяч рублей. Как ей стало известно, на РТИ производили почти эксклюзивную продукцию: прорезиненные, тефлоновые, пленочные, пеньковые, х/б канаты, с заданными параметрами. Не смутил ее постоянный, все нарастающий шум работающих машин. Сперва ее поставили на намотку,  работу нехитрую, но требующую определенных навыков, быстроты реакции и аккуратности. Чаще всего хлопчатобумажная  нить наматывается на катушку определенного размера, причем готовое изделие должно иметь равномерно распределенную нить, одинарную либо двойную. От работы намотчицы зависит дальнейший процесс производства.
После трех дней обучения Машка уже следила за четырьмя станками, которые приходилось запускать в разное время, в зависимости от запаса нити на катушке.  Еще приходилось бегать в соседний цех за пустыми катушками и относить операторам новые заготовки. Машка зашивалась от усталости, но не жаловалась, чем заслужила симпатию Алены, тогда еще сорока пятилетней женщины, опытного оператора этих самых машин. Новая знакомая мастерски плела канаты, управляясь на двенадцати станках сразу. Набегаешься тут за смену, порой ни разу не присядешь. Была у них с Аленой маленькая слабость, обе являлись заядлыми курильщицами.  И не только они. Остальные бабы из соседних цехов люби ли пускать дым в потолок. А, что, вполне современная привычка. Между прочим, курильщиков в России, согласно статистики, не меньше, чем противников табачного дыма. Может, баба иметь маленькую слабость? Ответ однозначный, главное, чтобы начальство не застукало. Не то начальство, которое цеховое, то бишь, Юрий Иванович, заслуженный пенсионер, а то, что всем этим заводским богатством владеет. Звали хозяина Леша, как по отчеству, никто не знал, но это и неважно. Леша требовал, чтобы все было по заведенному порядку: рабочий день ни минутой меньше, от и до. На работу принимают неофициально, только после года кропотливого труда, работник имеет право рассчитывать на социальное страхование. Большинство претендентов на вакансию «оператор плетельного оборудования» сие условие отпугивало Оставались те, кому некуда было деваться. Результатом столько нетрадиционной внутренней политики, стало преобладание в «штате» завода трудовых мигрантов, конкретно, узбеков. Трудности испытывали те, кому приходилось по работе общаться с нелегалами. Мигранты с трудом понимали по-русски, что подвигло местных баб не церемониться в выражениях. Нецензурная брань в общении стала для Алены, Манюни, Ирки, Настены, настолько привычными, как «здрасти», «до свидания». Более выборочно изъяснялась Галина, дама видная во всех отношениях, пятидесяти девяти лет от роду. Неравнодушная  к губной помаде, она несколько раз на дню наводила красоту. Как же тут оставаться в стороне, если мимо тебя за смену прогуливается энное количество кавалеров, пусть даже безголосых.
- Эй, Алишер, отнеси Азизе готовое, - свои слова Галина подкрепляла улыбкой, так, что у помощника намотчицы не возникало сомнений, чего от  него ожидают. Начальство ожидало от узбеков ударного труда, они вкалывали с шести утра до четырех дня, шесть дней в неделю.. Не за «спасибо», конечно, чтобы окупить собственное проживание в стенах РТИ, избежать облав со стороны правоохранительных органов, ведь узбеки являлись нелегалами. Местные бабы ни раз задавались вопросом: как же жили эти, ходящие по лезвию ножа трудоголики? В  магазин или в аптеку им приходилось, как Козлодоеву, ездить на такси.
В пешей доступности от проходной завода однажды появился выброшенный кем-то большой, цветастый ковер. Азизе, тридцати семилетней бабе сообщили об этом   трудяги с соседних цехов Алена и Машка. Азиза, не раздумывая, бросилась за «ценным» приобретением. То ли макияж ее, не по-мусульмански яркий, привлек внимание полицейских, случайно  проезжающих мимо, то ли хлопцам не хватило деньжат на починку авто, так или иначе, штраф с нелегалки они поимели. Как обидно было Азизе. Что же ее подруги? Неужели остались безучастными? Вовсе нет. На следующий после обнаружения дармового ковра день, в обстановке полной секретности, в раздевалке происходил «совет в Филях».
- Слушай. Азиза, хочешь затовариться? – брызжа слюной, Манюня  постепенно теряла терпение. Толстые щеки зарделись румянцем, одновременно пронырливый взгляд шарил по столу в поисках чего-нибудь вкуснеького.
Алена одернула подругу,- Подожди, Машка. Клиент не понимает …
- … Ей мало.
- Сама … Лучше подумай. Чего делать будем? -задавалась вопросом хрупкая шатенка Алена, мимоходом  бросая мимолетные взгляды на подругу-узбечку.
- Пять тысяч забрали … Денег жаль, - огорчение на размалеванной восточной физиономии сменилось надеждой. Может, подруги помогут?
- Ладно. Чего языком молоть. Вечером будет тебе ковер.
В ответ на данное Аленой обещание Машка запихнула  в рот шоколадную конфету. Ей вовсе не хотелось напрягаться ради кого бы то ни было.
- Ковер хочу, - заныла Азиза, подкрепляя свое желание жалобными причитаниями.
-Хочешь … будет.
Насыщенные трудовые будни, наконец, завершились. Заказов на изготовление эксклюзивной продукции было много, большинство из них удалось выполнить. Не хватило у плетельщиц терпения на то, чтобы как следует отмыть руки от въедливого машинного масла…  Однако, обещанного нельзя ждать три года. Ковер размером три  на два метра успел за пару дней впитать  уличную пыль и грязь, но от  этого не стал менее желанным. Манюня подцепила его наманекюренными ноготками, однако решила уступить почетное первое место Алене. «Обнова» оказалась слишком тяжела. Упарившись от невиданного напряжения, Машка уже подумывала, чтобы привлечь к переносу ковра третьих лиц. Азиза, конечно, хорошая баба, только она сама не мужике На повороте к заводской проходной, Манюня ослабила хватку, ковровая дорожка тут же свалилась на разбитую мостовую. Пара предприимчивых теток с трудом дотащили его, на зависть местным кошкам. Пусть узбекская подружка украсит ковром  грязный цементный пол, это, хоть немного напомнит ей далеком доме.
Следующий день подвиг на новые планы, воплощать  действительность которые придется сообща.               
- Маша, ты готова вкалывать?
- …. Что? Я мало вкалываю? - ответила Манюня на вопрос подруги, не выпуская сигареты изо рта.
Обеденный перерыв, законное время для безделья, когда можно обсудить текущие события, наметить планы на ближайшие выходные. На столе приготовленные дома и разогретые в микроволновке блюда. Съедалось все быстро, не потому, что вкусно. Жрать хотели, вот и уничтожали запасы. После взирали голодными глазами, чем бы еще поживиться? Ожидалась раздача конфеток, которые очень любила Галина.
Сегодня за столом, кроме трех старожилов из горячего цеха, Ирка и двое новеньких девиц двадцати шести лет, Лейла и Юлия. Им конфеток не достанется, не заслужили пока, по мнению Манюни. На кухне был заведен порядок, каждый разогревал себе обед в микроволновке. Девицы-подружки последние в очереди. Разогрели и тут же исчезли в соседней комнатке-раздевалке. Было заметно, новеньким со старожилами неуютно. Алена и Машка голословно обещали сделать из девиц настоящих операторов плетельного оборудования, и даже пару раз расщедрились на бесплатные комплементы, которыми ими же самими тут же были признаны незаслуженными. А чтобы наплели вы, на изношенном оборудовании, используя заготовки  низкого качества? Похоже, ученицы не переживали по этому поводу. Они явились на завод с целью заработать деньги. Бойкая, жизнерадостная   татарка Лейла считала себя русской по образу жизни. Семейная, молодая мамочка сразу определилась с ориентирами. Она нуждалась в деньгах для собственных нужд. С ее слов, муж предложил ей не работать, а целиком посвятить себя воспитанию сына. Молодая женщина не воспользовалась предложением. После шести смен на заводе она внезапно уволилась ради ухода за заболевшим ребенком, впрочем, ее быстро забыли. Подруга ее, фигуристая блондинка часто строила наполеоновские планы по поводу своего более удачного трудоустройства. Но, видимо, претендентке не хватало жизненного опыта и практичности, пока она не торопилась уходить.  Остаток обеденного перерыва некурящая девица уходила в цех, уткнувшись в телефон. Не исключено, что он заменял ей близких людей, скрашивая короткое послеобеденное безделье.
- Суббота рабочая. Дети учатся, мне  Алиска рассказала.
Алена понимающе кивнула головой, - Иванович предупредил: «Будешь работать». Я с пятницы не работаю, уезжаю.
- …не кем тебя заменить.
Машкино возмущение прошло мимом Алены стороной. Ей надо! Рядом, хоть трава не расти. – К сыну еду. Он у меня под Курском, от военкомата схоронился.
Тут в разговор вступила Галя, вовремя расправившаяся с обедом. - Хорониться тоже уметь надо. Я вот иногда так схоронюсь, что меня ни один  Иванович не отыщет.
Украшенная пышным шиньоном Ирка огорошила остальных вестью, - Ивановича не будет вовсе. Он к морю едет, сам мне говорил.
- Ну ты, … чего он перед тобой откровенничает?
Не понять, то ли зависть Манюню  съедает, то ли сомнения гложут, - Что, на всем производстве я и Мухомат будем трудиться?
- Почему? Я буду, два дня в постели проваляюсь,  и к субботе выйду, потому, как деньжата нужны.
Ирка  согласилась, - Они всем нужны.
- Кому нужны,  пусть вкалывает, - резонно заметила Алена.
Короткое молчание -  подходящий повод для вступления в разговор Настены сорокалетней колоритной бабы, решившей поделиться с остальными собственным горем, - Вчера отца в реанимацию забрали. Скорую не могли дождаться.
- В субботу выйдешь?
Протяжный вздох предвосхитил ответ, - Не знаю. У отца пред инсультное состояние.
- …Вдвоем будем галька. А ты, Юля?
Погруженная в телефон блондинка вздрогнула, будто ее заставили на месте происшествия, - У моей свекрови юбилей. Я не могу.
На второстепенную фигурантку махнули рукой. Машка решила, - Будем с шести утра до двух дня. Устраивает?
На ярком личике Галины отразилось недоумение, - Добраться не успею. Автобусы деревенские так рано еще не ходят.
Публика выжидательно взглянула на Манюню. Не долго думая, она изрекла, - Я с шести и до полпятого с тобой.
Аплодисментов она не услышала. Черт с ними.  Главное, длинная деньга в открытом доступе, а с ней и море по колено. На тот и порешили. В означенный день  в цехах трудились Машка, Ирка, Галя с товарищами по несчастью узбеками. Была парочка срочных заказов. Оператор бегала от одного станка к другому. То нить порвется, то одна из шестнадцати катушек потеряет «нос», то катушка внезапно «разденется». Машка обычно не искала виноватых, стиснув зубы, боролась с трудностями. Деньги, деньги, деньги …   они решают все.
Галина тупо уставилась на ближайшую катушку. В процессе механической намотки присутствовала своя магия. На пустую заготовку слой за слоем ложилась белоснежная асбестовая нить, постепенно увеличивая объем продукции. Пристальный взгляд затормаживает реакцию, что может привести к браку. Его у Галины быть не должно. Не зря ее представили новеньким, как «лучшую намотчицу». Через некоторое время взор томных глаз утратил бдительность, Галина обмякла. Поглаживая готовую заготовку, она представляла, что касается нежной глади шелкового покрывала. Сколько приятных воспоминаний связано у нее с большим, двуспальным ложем, которое, увы, при переезде не вписалось в ее однокомнатную квартиру в пригороде Егорьевска. Ее пенсионный возраст – вот, что убивает потенциальных кавалеров наповал. Скажут: «старуха» и будут тысячу раз неправы. В любви важен темперамент, этим ее Природа не обделила, лишь бы рядом не мумия лежала. Естественно, молодым бабам она конкуренцию не составит. Но разве шестьдесят лет – возраст? На седьмом десятке жизнь начинает бить ключом, отнюдь, не гаечным, в том Галина была убеждена. Может, она еще замуж сходить успеет. К сожалению, по месту ее прописке в поселке отсутствовали всякие развлечения, иначе она не просиживала выходные запертой в четырех стенах. Небольшое разнообразие вносили краткосрочные визиты сына с внучкой. В предвкушении близкой встречи Галина тут же бросалась наводить в квартире надлежащий порядок. Убирать жилплощадь для себя любимой было лень. Лучше жить сегодняшним днем. Завтра наступит, будем кумекать, что делать? Такой же инертной она была на заводе. Есть рабочее задание, нет его, все одно, лишь бы зарплату платили. Ради того, чтобы себя побаловать, лучшая намотчица  периодически брала больничные, вот только оплачивались они на пятьдесят процентов. Вовремя отсутствия стахановки ее заменяли нелегалы, либо Ирка. Молчаливая Гуля – баба молодая, наряженная в спецодежду в виде аляпистого, бархатного халата, шерстяных рейтузах и кроссовках сорок пятого размера. Одним немыслимым нарядом ее индивидуальность заканчивалась. Простаивая, чаще просиживая за станком, разряженная кукла делала одолжение кому угодно, работодателю, машинному оборудованию, только не соседям по несчастью. Результат  ее «труда» был весьма неутешителен. Мягкая намотка, препятствующая  равномерному распределению нити, многочисленные обрывы, которые Гуля тщетно маскировала верхним слоем, встречное распределение нитки по катушке. По всей видимости, она считала, что операторы должны благодарить ее за любую продукцию, ведь она «умеет» жить – вкусно жрать, сладко спать и ждать пока завершаться трудовые будни, которые ее недостойны. Может, пр…ы…нцессе все начать сначала?
Старшая по цеху, жадная до денег, сорока двухлетняя Зарема умела работать хорошо, старалась некому не создавать трудностей. Земляки ее любили, с ее мнением считались. Она скучала по далекому дому и близким людям. Об этом многие из ее окружения догадывались, так как Зарема проводила репортажи с «места событий», повествуя о своих трудовых подвигах. Репортажи приносили удовольствие, в первую очередь, главной героини событий, впрочем, работе это не мешало. Ежедневно она обслуживала от четырех до восьми машин и все успевала. Если бы Зарема проживала в Егорьевске легально, она, вне сомнения, стала бы фигурой поколения, переняв от русских подружек Алены и Машки не только хорошее, но и плохое.
Новенькая сотрудница как-то спросила у последней: «прочему та материться?» Неужели это все, на что способна Машка, ради того, чтобы подчеркнуть собственную индивидуальность?
- Ну ты …. Не нравится, не слушай!
Опрос происходил без свидетелей, оценить искренность ответов было некому. И, все-таки, противница нецензурной брани предприняла еще одну попытку. – Ваше право, выражаться, как пожелаете. В первую очередь, вы унижаете сами себя.
Машка опешила, - Чем же?!
- Возводите между собой и интеллигентным человеком непреодолимый барьер,- короткая заминка, возникшая после ответа сыграла роль разорвавшейся бомбы.
Увы, пролетарии оказались не на высоте, - Да иди ты …
На том аргументы закончились. «Эта новая баба чудная больно. Все ей знать надобно. Ладно, если бы она одними механизмами интересовалась. Но какое ей дело до наших разговоров? Сейчас все матерятся, повсеместно, и, если не вслух, то про себя. Как же без мата? Обматерил кого-нибудь. и, вроде, на душе повеселело. А те, кто пример берет  с тебя, еще и уважать будут. Обматерил, значит с тобой сила, а на чьей стороне сила, тот и прав!» Придя к такому выводу, Машка прошествовала к рабочему месту. А новенькую, чтобы та лишний раз  … она поучит, как других уважать.
Выделывая кренделя по заданному маршруту, каждая из шестнадцати катушек верно приближалась к его концу. Этот, казалось бы, безумный для стороннего наблюдателя танец, был до точности выверен конструкторами плетельного оборудования. Машка, без устали плела за непродолжительную смену килограммы канатов, шнуров и прочей технической утвари. Полгода она вкалывала на двенадцати машинах, изготовляющих технические изделия от 1,0 см до 2,5см. Восстановление в процессе производства асбестовой нити, занятие муторное. Она за шесть лет непосильного труда стала настоящим мастером своего дела. Связывает порванные нити, заменяет катушки, замеряет габариты готовой продукции, укладывает ее в рулоны, придавая ей товарный вид, и все это быстро, как по маслу. Довольная собой, Манюня усмехнулась. Жизнь заставит, она еще и не такое выдержит. Не ради себя любимой. Алиса и Улька ждут подарков к Новому году. Если ждут, стало быть, получат! А она потребует от Витька еще больше ласки и внимания. Припомнив, как вчера загорались нетерпением его жадные глазищи, когда она скинула с себя нижнее белье, Манюня  победно выпятила толстый подбородок. Еще до того, как загребущие ручищи тискали мяли ее женские достоинства, оценивая их, соблазнительница решила. Нехай будет, как получится. Плевать, что Витек более подходит на роль деда для ее девочек, все-таки, какой-никакой, мужик. Серые глаза лихорадочно заблестели. Она тоже умеет быть ласковой, но любовь больших затрат стоит.  Садмир это хорошо усвоил и не лезет, лишь временами, при взгляде на нее, жадно облизывается. Пусть … пусть собирает гарем узбечек. Она единственная и неповторимая! Разве это любовь, если тебя, как телку, прижмут где-нибудь в полутемном коридоре и нагло общипывают, как курицу, перед разделкой тушки. Настоящая страсть надежнее, чем тефлоновая проволока, которая выдерживает пулеметную очередь. Вот, если бы мужики ничего не боялись … Манюня встряхнула собранной в хвост гривой темно-русых волос. Хватит, приказала она себе, иначе можно остаться без заслуженного гонорара.   
За выполнением повседневных обязанностей незаметно пролетел трудовой день. Для того, чтобы приблизить его окончание, в четырнадцать тридцать начиналась ежедневная уборка рабочего места. Оснащенность позволяла привести его в порядок с помощью воздушного пистолета, с легкостью освобождающего машинное оборудование от всего постороннего. Однако, во всяком деле необходимы помощники. Шестерками обычно становятся новые сотрудники. «Чудная» баб не брезговала взять в руки веник с совком и правильно делала. Вот шестерня интеллигентная тащит охапку катушек. С виду тощая жердина, вдобавок, длинная, словно столб электропередачи. Приглушенный хлопок, и  новенькая уже на полу, катушки катятся от нее на все четыре стороны. Первой спохватилась Азиза, оказавшаяся ближе других к пострадавшей. Сидя на пятой точке, та не роптала. Пол скользкий, сама виновата.  Надо было лучше смотреть под ноги.
- Ой, чего с тобой? – запричитала Азиза, - Цела? – узбечка попыталась подхватить легкую, но неудобную ношу.
Новенькая запротестовала, - Я сама, - попеременно ощупывая себя, перемазалась. На это никто не стал обращать внимание, а вот на раскиданные по полу катушки, напротив.
Вроде, никто не смеется. Позже будут сплетничать вздыхала потерпевшая. Местные порядки ее не устраивали. Обещают многое, а на деле, далее предложенного одни слова. Рядом с ней, за станком работает узбек, якобы, из заводских старожилов. Что толку в его опыте, если дефекты у готовой продукции все те же. Параллельно с выполнением рабочих обязанностей, он пытается поучать. – Смотри туда, смотри … сюда. В цехе должны вместе …. Работать вместе.
«Считает, что изрек нечто умное», усмехнулась новенькая, а вслух полюбопытствовала, - Sprechen Sie deutch?
На добродушной физиономии узбека отразилось недоумение. Садык медленно переваривал услышанное. Женщина говорит, и лишь мужчина понимает.  Он себя считал знатоком русского, а тут …
Новенькая не унималась, - Что делает работник, когда рядом никого? Два варианта ответа на выбор: бежит в сортир или погружается в мир телефонии?
- Алена, Маша … работать. Азиза работать …
Разговор медленно сошел на нет. Красноречие нелегала, похоже, иссякло. Его явно не желают понимать. Доброжелательность на фейсе Садыка сменилась надменным выражением. Напарницу он теперь в упор не видел. Мужчина – Бог, вне зависимости от национальности. Женщина, всего лишь, инструмент, которым он вправе умело распорядиться.
Новенькая подмигнула напарнику и вслух изрекла, - Пролетарии всех стран, соединяйтесь!