И он ей верит

          Юрий вышел из столовой, наскоро поужинав с женой и двумя дочерьми-близняшками. Есть совсем не хотелось,  ведь Надя накормила его всего два часа назад до отвала. И даже горячий секс не растратил, полученные от вкусного ужина калории.  Не столько усталость, сколько чувство стыда и вины перед семьей, гнало его прочь, в свою спальню, где он давно уже спал не на супружеской кровати, а на широком угловом диване. И жена, и дочери, давно знали о его любовнице, все десять лет его неверности. Но, девочкам уже по восемнадцать лет. Света вот уже замуж выходит через месяц. Они все знают, но молчат ради Ирины. Мать им жалко, отца они презирают, но Ирина не соглашается на развод. Сказала ему при девочках, если он уйдет из семьи до замужества дочерей, то она уйдет из жизни, потому что не перенесет такого позора. Он верил Ирине. Она была сильной женщиной. Это его и толкнуло к другой. Если сказала слово – назад не заберет! Тогда он потеряет и дочерей! Вся его жизнь сорокапятилетнего мужчины останется в прошлом. Потому что будущего у него уже не будет…


          В спальню вошла Ирина, зашла за  китайскую ширму и стала переодеваться, готовясь ко сну. Юрий видел сквозь ширму контуры тела своей жены. Он не мог  не признавать, что в свои сорок лет, Ирина была еще чертовски хороша! Он испытывал к ней сексуальное влечение, но десять лет назад, когда она застала Юрия с его коллегой Надеждой в их спальне, больше Юрий не смел прикоснуться к телу Ирины и только контуры ее тела за китайской ширмой, заставляли его сожалеть о своем романе с Надеждой. Надежда только недолгое время была  понимающей и покладистой, а потом стала требовать законности их отношений, не принимая оправданий Юрия о его невозможности развода с женой до свадьбы дочерей. Но, потом она смирилась. Пусть, хоть приходящий мужчина в ее постели пять дней в неделю, чем вообще  - никого! Надежда не блистала красотой,  но, как и Юрий была превосходным хирургом. Когда они вместе работали в операционной – это были ювелиры - одним телом,  одним мозгом,  одними руками! Надежда не давила на Юрия, как Ирина, своей холодностью и принципиальностью.  Она понимала его, как сотрудника, мужчину и партнера  и, даже,  десять лет была просто его любовницей. У нее он отдыхал от работы, семьи и угрызений совести. Его Ирина,  за все десять лет не встречалась ни с одним мужчиной, она жила только ради девочек. Как удавалось этой очаровательной,  чувственной женщине укрощать свое женское влечение к противоположному полу? Юрий не знал, что Ирина за очень большие деньги, с помощью подруги,  провела химическую гормональную дисфункцию, подавляющую либидо. Она не мыслила себе жизнь без Юрия, ведь он был ее первой любовью, первым мужчиной! За ней еще в школе толпами ходили парни и мужчины. А она каждое утро выходила на балкон и смотрела, как Юра, студент-медик, на спортплощадке, крутил «солнце» на турнике, бегал и прыгал. Он не боксировал, как другие парни – берег руки, пальцы,  ведь он будущий нейрохирург!


           Её счастье пришло само собой, без ее участия.  Ее любимый кот Трофим залез на балкон Юриной квартиры и не мог выбраться. Было высоко и, кот понял, что девятый этаж, с крыши дома на который спустился Трофим,  это не третий, где он жил со своей хозяйкой Ирой. Ира несколько раз звонила в квартиру Юры, чтобы забрать кота, но дома не было никого. Юра вернулся под вечер, застав у своих дверей Иру. С того все и началось. Ира сдала выпускные экзамены и через месяц,  стала женой Юры. Она вспоминала их свадьбу, их первую близость, которой так удивился Юрий. Он не верил, что существовали девушки сохранившие невинность до восемнадцати лет, а она была так красива и окружена вниманием стольких мужчин. Потом родились девочки. Сколько счастья светилось в глазах Ирины. Юрий только начинал свою карьеру, был весь в работе,  приходил усталый,  после ночных дежурств, падал лицом в подушку на диван и засыпал мертвым сном. Все - и дети, и быт держался на Ирине. Она нашла в себе силы, и в ночные часы без сна готовилась к поступлению в институт – высшее юридическое образование, адвакатура, семейное право, востребованный адвокат с широкой клиентурой и… полным фиаско в собственной семейной жизни!


         Дочери остались  в столовой одни. И Света, и Марина,  молча, не спеша собирали посуду со стола. Молчание прервала Света. Она осуждала отца,  за его поведение, жалела мать :

        - Господи! Сколько это будет продолжаться?!  Мужик он или нет? Морочит голову обоим женщинам! Мне и маму жалко и эту  Надю, старушенцию. Ей, ведь, через годик уже полтинник исполнится. А отцу только сорок пять! Поэтому ей-то больше и не светит ничего дальше!  И маму жалко! Что ему надо было, козлу? Мама и молодая, и красивая, и умная!


            Марина больше жалела отца, зная, какой категоричной в семье была мама, особенно, по отношению к мужу, последние десять лет. Она как будто не видела в нем мужчину и мужа, а просто соседа по совместному проживанию – ни ласкового слова, ни улыбки, только обязанности хозяйки – готовка, уборка, чистые рубашки… Девочки прекрасно понимали, что родители разделяют только одну из спален, а не постель. Поэтому Маринке и было жалко отца больше, ведь правила их совместного проживания установила мать. Отец приносил зарплату и  все отдавал жене. У нее был свой довольно приличный доход. Она откладывала деньги на обучение дочерей, а деньги,  приносимые в семью отцом, они использовали на питание и оплату коммунальных услуг.  Как отец строил свои финансовые отношения, с Надеждой они не знали. Скорее всего, отец получал дополнительный доход от сдачи в аренду квартиры родителей, которые по завещанию разделили между отцом и его сестрой. Она  жила в Италии и ее не интересовала эта часть наследства, ее муж был крутым бизнесменом и она не нуждалась в каких-то «крохах « от имущества  на родине.


          - Света, ты не права! Отец тоже имеет право на личную жизнь. Мама не дает ему возможности быть с нею ни ласковым,  ни мужем, ни мужчиной, только нашим отцом! Ведь , сколько у нас в школе, у одноклассников были разводы родителей. Повторные браки, отчимы и мачехи, но никто не принуждал под страхом смерти, оставаться их отцам в семье! А наша мама, успешный, умный адвокат по семейным вопросам, просто держит отца за горло своим ультиматумом! Папа мягкий, чувствительный…


            - Еще бы не мягкий и не чувствительный! Конечно! У него любовь!  А матери нас, малолеток тяни на своем горбу до совершеннолетия и никакой личной жизни и любви! И выпускные, и  репетиторы, и университеты впереди! А он  - чувствительный! Даже на свадьбу мама деньги дает. И не говорит, что Сашка детдомовец, ни роду ни племени и не вбивает мне в голову, что он мне не пара и лезет в интеллигентную семью, чтобы квадратные метры захапать! Знаешь, смотрю я на нашего папу и боюсь замуж выходить! А вдруг и мой Сашка, скоро Бауманку закончит, « вознесется» надо мной и скажет , что он мягкий и пушистый и чувствительный и ему нужна балерина или еще какая-то баба?! Ой, надо подумать! Мы с ним еще не спали, в мозги я ему не загляну, а вот годик подумать я считаю мне необходимо! Отложу-ка  я свадебку на годик!  Аттестат у меня с золотом - только собеседование, и я знаю, что пройду. Вот и будет мне отмазка от брака – «поступление в универ»! Любит? Пусть ждет! Поживет еще год в общаге, не расклеится! А там видно будет! Это он же торопиться, упустить меня не хочет! Нет, нет! Второго такого, как наш папочка, я не вынесу! И не смей мать хаять! Нам бы такой характер, как у нее! И силу воли и веры в свои силы! Семья и муж, это не все, что дает  в жизни счастье!


            Ирина давно заснула в своей кровати, а Юра не мог заснуть и хорошо слышал разговор дочерей. Было обидно слушать Свету, но все ее слова были чистой правдой, он на самом деле был настоящим тюфяком. Надо было бороться за любовь Ирины всеми возможными способами вернуть ее, а он  побоялся, поплыл по течению,
надеясь, что она так любила его и не захочет его терять, простит, когда поживет одна, без него, эта маленькая, хрупкая девочка, с третьего этажа, которую он помнил и любил. Но, он просчитался! Именно сильная ее любовь и дала ей силы не простить его, силы защитить то светлое, единственное для нее чистое первое и последнее, навсегда поселившееся в ее сердце чувство любви к нему, Юрию! Она не захотела его после другой женщины! Она не захотела для себя другую любовь, другого мужчину, потому что он, Юрий, был единственным  для нее мужчиной на всей планете!  Она сознательно искалечила свое тело, чтобы  в нем,  закрытом от всех чувств и желаний, сохранить чистоту своей любви. Этого он не знал! Не знал, Юрий, на что она пошла, что она сделала с собой…


           Утро было хмурым, мокрым, ветреным. Наскоро выпив кофе с круасаном, Юрий  вышел во двор, и сел в автомобиль. К своей клиники ехать ему нужно было недолго, но чем, раньше выехать, тем меньше вероятности застрять в пробке, а он не любил опаздывать, тем более, сегодня была пятиминутка…


           Голова гудела, как церковный колокол. В глазах вспыхивали то фиолетовые, то багрово-красные сполохи. Он не чувствовал своего тела, но понимал,  что он в сознании. На лице бинтовая повязка, он чувствовал знакомый запах антисептика на бинтах, но тела своего не ощущал. Было ощущение, что у него есть только его, гудящая и сверкающая цветными фейерверками голова, как у профессора Доуэля,  отделенная от туловища.  Рот и нос был занят дыхательной трубкой от аппарата искусственного дыхания. Что с ним, с Юрой, что случилось с ним? Он ничего не помнил и опять провалился в небытие…


             - Ирина Анатольевна, - говорила Надежда Полетаева, любимая женщина Юрия, - понимаете я не в состоянии быть с Юрой здесь  постоянно. Другая больница, а мне нужно быть на своей работе, ведь теперь, без Юры я единственный нейрохирург. У нас запланированы и плановые операции и ургентные,  травматические! Я просто не справлюсь, да и не имею таких финансов, чтобы оплачивать его лечение. Хотя, как врач я с болью могу сказать, что навряд  ли, Юра выживет…


              - Заткнись и пошла прочь! Я не нуждаюсь в твоих  прогнозах! Я никогда тебя не трогала ни словом,  ни звонком! Я не могла себе позволить общаться с подобной, низкой женщиной. Он до сих пор мой муж, а не твой! Поэтому – ушла и больше тебя здесь и в жизни Юры никогда не будет! Я считаю, ты меня поняла. Это наша первая и последняя встреча! – Ирина резко развернулась и вошла в палату реанимации.


           Юрий лежал, весь опутанный проводами приборов. Лицо и голова были в бинтах, работали аппараты, попискивал компьютерный анализатор содержания кислорода в крови.  После аварии, когда его привезли в клинику, в состоянии комы, с обгорелым лицом, травмой головы, переломами ребер и грудного отдела позвоночника, разорванными мышцами голени и  плеча, окровавленного и обгоревшего, его оперировали восемь с половиной часов две бригады хирургов, травматологов и нейрохирургов. Она сидела  у операционной с начала операции и до его отправки в реанимацию.  Прогнозы были неутешительные.  Врачи сказали,  что сделали все, что было в их силах. Он введен в искусственную  кому и следующие сутки-двое,  покажут  исход операции. Ирина  не уходила. Она двое суток не покидала коридора у его палаты. Девочкам она позвонила и сказала, что отец у Надежды будет несколько дней, а у нее – командировка в другой город по делу,  которое она ведет. Она часто бывала в командировках и ее взрослые дочери, знали специфику ее работы.


             - Юра! Я знаю, ты меня слышишь, нет, не мой голос, мои мысли! Я ведь никогда не могла вычеркнуть тебя из своего сердца, из своей крови! Мы с тобой вместе до последней клеточки  - в наших дочерях! Слушай меня, Юра! Я любила и до сих пор люблю тебя, и буду любить до последней минуты своей жизни! Может ты не понимал меня никогда, но я прошу тебя, умоляю, дыши, живи, борись, останься с нами, со мной, с нашими детьми! Я буду с тобой всегда, каким бы ты не остался после выздоровления! Я буду носить тебя на руках,  ухаживать за тобой, как за младенцем! Только живи, живи, живи! Я всю себя по капельке отдам тебе,  только бы ты жил! Прости, что не отпустила тебя к Надежде. Я ведь не глупая, она не любила тебя никогда,  ей было с тобой удобно. Если бы она любила тебя я бы тебя отпустила, пусть бы потом голову себе разбила о стену от боли, лишь бы ты был с ней счастлив! Вот и теперь, она просто отказалась от тебя, решила, что ты умрешь! Это ложь, Юра! Я чувствую, как бьется твое сердце через эти бетонные стены твоей палаты, как заживают твои раны. Скоро мне разрешат приходить к тебе, мой любимый, я не отдала тебя Надежде, не отдам и ей, «костлявой»! Мы будем бороться, вместе, слышишь?!


           Сегодня сняли  бинты с лица. Он стал чувствовать боль в плече, груди, только не мог двигать ни руками, ни ногами, но мог поворачивать голову. Прошло уже больше месяца. Все это время в своих  коматозных снах,  он видел свою Иринку,  маленькую, хрупкую десятиклассницу, их первое касание друг друга, поцелуй... Он слышал ее голос, просто чувствовал ее теплые губы, нежные руки с тонкими, музыкальными пальчиками, ощущал запах не приторных духов Надежды, а тонкий аромат земляничного мыла, которое очень любила его Иринка. Даже став взрослой женщина она любила духи  с тонкими  цветочными ароматами. Это  все хранила его память,  он все это ощущал, слышал ее голос, ее прикосновения к его руке. Значит он живой и как врач понимал, что  чувствительность возвращается. Значит он выздоравливает.


            Минуло еще два месяца, прошла еще одна операция. И Ира, и дочери были с отцом круглосуточно,  сменяя друг друга. Света отложила свадьбу, поступила в университет. Марина устроилась в его клинику  санитаркой, сказала, что на следующий год будет поступать в медицинский. Ира…, его Ира ! Ее прекрасные, густые волосы украсила на висках  седина. Она не прятала ее, не закрашивала. Она считала, что заслужила ее своим десятилетним отторжением от себя Юры.


             Сегодня  Юра, наконец,  дома. Ему дом показался таким незнакомым,  необычным. Он еще не мог самостоятельно двигаться, ноги еще плохо слушались. Самым страшным было для него его лицо в грубых от ожогов шрамах. Обгоревшая кожа на голове, шрамы от операции, когда убирали гематому под мозговой оболочкой. Он инвалид, он уже не нейрохирург. Он похож на страшного урода, но… Ира! Почему она смотрит на него такими любящими, нежными глазами, целует его, обнимает и постоянно говорит,  что все еще вернется. Сейчас медицина всемогуща. Он вернет себе и красоту и профессию , как вернул ее любовь…  И он ей верит!