Евгений Евтушенко. Людей неинтересных в мире нет

Надеюсь автор этого фото не будет возражать
против использования его работы здесь.
На фото Ректор ЮФУ Владислав Георгиевич Захаревич

А это стихотворение Евгения Александровича, на мой взгляд, по мысли, по содержанию, стоит целых томов  многих других авторов. Впервые услышав эти строки еще в середине 60-х, я запомнила их на всю жизнь. Мысленно возвращалась к ним не раз. Очень хотелось прочитать эти строки, когда хоронили ректора ЮФУ Владислава Захаревича. Я не знала его, как ректора ЮФУ. Но зато хорошо знала как абитуриента, по вступительным экзаменам в институт, и как командира Студенческого Строительного отряда ТРТИ «Парус», работавшего в Северном Казахстане. Еще знала, как студента ФАВТ - Славу. Короче, нас связывал ТРТИ. 
Хоронили Владислава Георгиевича  Захаревича в ноябре. Было очень холодно, и очень ветренно. Дул сильный, буквально ледяной ветер. Среди провожавших было еще много знакомых, но измененных временем лиц... После окончания запланированных прощальных выступлений, к микрофону пригласили всех, кто еще хочет что-то сказать... Какое-то время стояла пронзительная, ледяная кладбищенская тишина. Истекали последние минуты пребывания Человека в Нашем Мире. Хотелось, чтобы кто-то продлил эти минуты. Я не была в числе близких друзей Захаревича, хотя мой опыт общения с ним оставил в памяти теплые чувства. Мы как будто члены одной семьи. Когда в Таганроге отмечали Юбилей ТРТИ я получила приглашение.
Теперь, на ледяном ноябрьском ветру, мне вспомнились строки из Евтушенко...
Людей неинтересных в мире нет... их судьбы как истории планет...
Теперь это было уже точно про Захаревича. 
«Да! остаются книги и мосты, машины, и художников холсты»...

«Да! многому остаться суждено
но что-то ведь уходит, все равно!»

Не решилась. Не знала, уместно ли в такой момент читать стихи.

«Таков закон безжалостной игры,
Не люди умирают, а миры...
Людей мы помним: грешных, или земных
А что мы знали, в сущности, о них?!»

А вот теперь можно.
 

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы, как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.

У каждого - свой тайный личный мир.
И  в мире этом самый лучший миг.
И в мире этом самый страшный час,
Но все это неведомо для нас.

А если кто-то незаметно жил
И с этой незаметностью дружил,
Он интересен был среди людей
Самою незаметностью своей.

Когда же умирает человек,
С ним умирает первый его снег,
И первый поцелуй, и первый бой…
Все это забирает он с собой.

Да, остаются книги и мосты,
Машины и художников холсты,
Да, многому остаться суждено,
Но что-то ведь уходит все равно!

Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных иль земных.
А что мы знали, в сущности, о них?

Что знаем мы про братьев, про друзей,
Что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
Мы, зная все, не знаем ничего.

Уходят люди, их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
От этой безвозвратности кричать.