Северная история - часть 2

       А что же наш новый Президент (молодой, в две тысячи восьмом году - сорок два года, да ранний, перспективный) надежда и опора либеральных демократов (демагогов), эдакий почти Горбачёв (по крайней мере тогда) номер два. Ничего особенного. Звали - величали его «вечным студентом», который заявлял, «что…, ему нравиться быть Президентом!» (как Вам, это серьёзный человек?!). Или, например, он пытался организовать закат солнца вручную, то есть, сократить в России количество часовых поясов (предлагалось до четырёх - пяти). И надо же, Академия наук, и всякие там органы… власти, тут же запели, какая же это умнейшая мысль! Но, прошло время, и оказалась (а то ведь раньше, якобы,  никто не ведал), что у всего живого на Земле свой биоритм и он живёт по солнечным часам, а не как кому вздумается, по его виртуальным, карманным часикам.
        И всё же проделки с солнышком, это были цветочки! Вечный студент, как тот пострел, везде поспел! Развалили армию, сократив срочную службу до одного года, а потом оказалось, что такая армия воевать просто не может; ввёл кабальные денежные микрозаймы и потом, более десяти лет, пришлось приводить их к условиям реальной жизни большинства людей; сдал натовцам Ливию и часть российской акватории; предлагал, прежде чем принимать новые законы, испытывать их на любимых им гражданах в нескольких российских субъектах, ну как на лабораторных мышах; и много чего ещё наворочал. Но, более всего запомнилось деду, как на Параде Победы девятого мая, в Москве на Красной площади,  сидел  он  вальяжно,  «верховный  главнокомандующий», в кресле на своей пятой точке, а мимо чеканя шаг, батальоны проносили красные боевые знамёна, обагрённые кровью наших славных предков! Останься он на второй срок, и не видать нам Крыма, как своих ушей!
         Кажется, дорогой читатель, мы вновь несколько отклонились от основной темы нашего рассказа. Так вот, в этом самом две тысячи восьмом году, обе дедовы внучки, Полина да Ульяна, окончили среднюю школу, порадовали деда, - обе стали золотыми медалистками. В две тысячи четырнадцатом году, все эти школьные медальки отменят! Правда, в две тысячи двадцать третьем году, - восстановят! (А чем же ещё, министерству образования заниматься!)
         Дед, задолго до окончания ими школы, был уверен, что внучки пойдут далее по стопам своих покойных матушки с батюшкой. Так оно и вышло! Поступили они в тот самый Питерский университет, что стоит на берегах Невы, на университетской набережной, вот уже триста лет. За их учёбу, вдали от дома, дед не сомневался. Характер у внучек был будь здоров, не свернёшь, опять же, с головой дружили и меж собой ладили, да и вдвоём, не одна, как их матушке, Ираиде, приходилось. Лелеял дед мысль, что внучки там и останутся. Образование отличное, город большой, как – никак вторая, да ещё и культурная столица российская, возможности огромные…
        Думал дед, что за шесть лет учёбы, оттают у внучек, среди студенческого братства, их покорёженные, ранней родительской смертью, сердца. Да и природа, возьмёт своё, и встретят они свою любовь, и будут привозить ему внуков в отпуск, а может, как-нибудь, и он к ним будет выбираться. А как иначе то! Уж больно захолустным стал их портовый городок, толком ни работы, ни перспектив… Была и ещё одна, не маловажная, причина, - дед прикинул, что когда внучки университет окончат, ему уж восьмой десяток пойдёт! Сами понимаете, возраст серьёзный, тут не до политесов. Сам дед то, был уверен, что справиться, а вот обузой для внучек, даже из самых наилучших их устремлений, быть категорически не хотел.
        Пока Полина и Ульяна учились, они каждый год, летом, на две - три недельки приезжали к деду. Вот было радости. Буквально взахлёб, наперебой они рассказывали о своей студенческой жизни, какие театры, музеи и самые красивейшие места и интереснейшие выставки они посетили, где и как проходили свою практику и стажировки и как им это нравиться, и главное получается! Умудрялись внучки и подрабатывать, хотя это для студентов довольно обычная деятельность, на одну стёпку особенно не проживёшь, тем более в Питере. Вот и дед, каждый месяц, со своей северной лоцманской зарплаты, отправлял своим красавицам строго оговоренную сумму, и как они не упирались, настоял на своём.
      И всё бы ничего, но как только дед пытался завести разговор, даже с небольшим намёком на какие-то там шуры - муры, и Полина и Ульяна в один голос немедленно заявляли, что всё это ерунда на постном масле, и вообще это их абсолютно не интересует. А если, дед пытался продолжать, хоть как-нибудь, вытянуть от них, о взаимоотношениях с тамошними представителями мужского пола (с местными, и дед это знал точно, у них никаких отношений не было, от слова, - вообще), они просто замыкались и демонстративно удалялись в свою комнату. И ладно бы, были бы внучки косые да рябые! Ан нет! Как говорят в народе, красавицы писанные, да ещё и с умом! А из закадычных их друзей, знал дед  только  трёх  местных,  да  двух  питерских  подружек, да и те, повыходили замуж ещё до окончания внучками университета.
       Однако, дед продолжал надеяться, что всё таки найдут, встретят внучки своё женское счастье. Ну ведь не возможно, и в этом дед был справедливо уверен, пройти просто так, мимо, такой расцветшей девичьей красоты! И вот, на последнем курсе универа, сначала в письмах Полины, а вскорости и в письмах Ульяны стал замечать дед слабые намёки на то, что появились в их жизни некие мужчины, но почему-то, с одинаковым именем. Писали внучки каждый месяц, Полина в начале, а Ульяна в конце месяца, таков меж ними был уговор. Правда, это вызвало у деда такую, я бы сказал, не очевидную тревожность! Но, поразмыслив, он справедливо подумал, что девочки уже явно не маленькие,  и сами во всём разберутся.
        Дело шло к благополучному окончанию университета. К тому времени в России уже провели прекрасные Сочинские олимпийские игры, Крым вернулся в родную гавань, начали возрождать Северный морской путь, страна и её экономика вроде бы стали укрепляться…и тут началось! На Украине (в общем то ожидаемо) переворот и нацисты приходят к власти (война на Донбассе, в Одессе заживо и публично сжигают людей, на нас «вешают» подбитый украинскими нацистами малайзийский «Боинг», - погибло 298 человек); в стране банковский кризис и рубль рухнул как подкошенный (впрочем, как и цены на нефть); против нас вводят супер-пупер экономические и иные санкции (которые далее будут только возрастать); мы подписываем липовый Минский договор (соглашение) который (и это было ясно с самого начала) противная сторона и не собиралась выполнять, и так далее… В общем, всё как обычно! Только в России начинают наблюдаться какие-то заметные улучшения, так сразу же, наши «любимые» западные «партнёры» и прилипшие к ним доморощенные демократы, либерасты и прочая шушера (они же, - табаки) взмахивают над нашей головой мечом, и мы прячемся от него ныряя в дерьмо. И ни как не решимся сделать так, чтобы они, от уже нашего меча, и умылись бы, уже своей кровушкой!  «Александра звать надо!!!» – помните, как в фильме Сергея Эйзенштейна «Александр Невский» про Ледовое побоище псов-рыцарей.
           Но, не будем о грустном, хотя, не очень то у нас это получится! Дело в том, что обе наши красавицы, и старшая Полинка и младшая Ульянка, дружно, вместе, даже без предупреждения, или какого-либо другого уведомления, внезапно, то есть совершенно неожиданно, вернулись по окончанию университета в родные пенаты, застав деда, буквально врасплох, поздним субботним вечером!
        Встреча, по началу,  показалась деду радостной (такой, мол , тебе дедуля сюрприз). Внучки, как обычно, навезли ему всякие разные подарки и сувениры, но глаза у них были грустные и он хотел подумать, что мол устали с дороги (а путь домой, и вправду был не прост)...Но, нет! Дед понял, что не надо себя обманывать, что-то не хорошее с ними произошло, что именно, он сейчас расспрашивать не будет, но, вернулись его кровинушки домой, всерьёз и надолго!
      Так оно собственно и вышло. Прошёл год. Как и прежде (до университета) проживали они все вместе в большой дедовой трёхкомнатной сталинке на втором этаже. Внучки учительствовали в новой, «старой» школе (пардон, лицее), о прошлом помалкивали и, казалось, стали ещё дружнее, вот только не казалось, а точно выявилось, что, как и в юности, они по прежнему, может быть только более вежливо, сторонились общения, особенно с представителями мужского народонаселения, соответствующего возраста. В этот же год, Деду, широко, красиво и душевно отпраздновали всем пароходством семидесятипятилетний юбилей (даже первый заместитель министра приезжал), но радости на душе у него не было.
       Да и какая там радость! Вот, отметили семьдесят лет Великой победы над фашистской германией, её союзниками и прочей, примкнувшей к ним, сволочью. Собственно именно народная, на генетическом уровне, память об этой Победе, об ужасающих, многомиллионных человеческих жертвах, которые не возможно ни забыть и ни простить,  и удержала страну нашу от рокового шага падения в бездну.  Эту память можно наглядно увидеть и измерить. Достаточно посмотреть на Бессмертный Полк. (Кстати, вот уже несколько лет, власти под различными предлогами не дозволяют широко и открыто провести его прохождения. Это напоминает высказывание одного нашенского премьер-министра, утверждающего, что мы не можем ввести, так называемый, «налог на богатых», поскольку не можем его администрировать! Чего проще, если Вы не можете, или у Вас кишка тонка, давайте поставим тех, кто может!)  А ведь, уже явно стало видно, что вновь на нас готовятся идти большой войной! А в том, в две тысячи пятнадцатом году нам пришлось войти в Сирию, а в небе над Синайским полуостровом погибло двести двадцать четыре наших соотечественника, канадская сборная разгромила нашу на чемпионате мира по хоккею (6:1), нас лишили права голоса в ПАСЕ, затонул «Дальний Восток» (траулер, пятьдесят шесть человек погибло и ещё тринадцать не нашли), Франция «кинула» нас с «Мистралями» (уже оплаченными)! А ещё, турки сбили наш бомбардировщик СУ-24М, а его командира Олега Пешкова добили на земле. На Украине дела становились всё хуже и дело шло к открытому военному столкновению...
       Вот тут-то, то есть ближе к Новому Году, собственно благодаря ему и его Величеству случайному случаю, в нашей истории и произошёл резкий, я бы даже сказал, невероятный поворот! Сухогруз, на котором я уже третий год, после моего досрочного увольнения, в связи с очередным сокращением в славном военно-морском флоте, служил вторым помощником капитана (он же, навигационный помощник), шёл привычным маршрутом с Мурманска на Индигу, и должен был обернуться туда и обратно ещё до ледокольной проводки. Но, вот незадача, случилась неудача! Боцман наш, Гаврила Петрович получил, скажем так, производственную травму, при очередной безуспешной попытке обучить таки новоиспечённого матроса 1 класса (его же племянника) работе с поворотной шлюпбалкой (принеудобнейшая, скажу вам, железяка и конструкция). Судовой врач (он же «рыбий глаз»), добрейший человек, после тщательного осмотра боцмана, однозначно настоял на безотлагательной доставке больного в ближайший порт. И нашему строгому, чем то похожему на капитана Немо (в роли Владислава Дворжецкого) чифу, пришлось свернуть в уже известный, Вам дорогой читатель, порт, благо, он был у нас практически на траверзе.
         Вот так оно и происходит. Сейчас не помню кто, но он верно заметил, что жизнь, это то что с вами и вокруг вас реально происходит, пока вы рисуете и сочиняете на неё свои планы! Не то, чтобы  мы  и  сами  бы  не  прошли  в  порт(наш кэп, в отличии от меня, заходил сюда не единожды), но важно было встать к причальной стенке как можно быстрее! Вот тогда то, на наш борт и поднялся известный лоцман, можно сказать, живая  легенда Севморпути, - «Дед»!.
          Личное знакомство со столь знаменитой, на всём российском севере, личностью (извиняюсь за каламбур), имело для меня, как оказалось, достаточно быстрые и вполне положительные последствия. А сошлись мы с ним, на довольно неожиданном факте. И я, и Дед, служили в составе советского Тихоокеанского флота в одном и том же соединении, в одной и той же воинской части, только с разницей почти в сорок лет! По нашим, флотским меркам, это считай, что родственники! После того, как наш, видавший виды, сухогруз был надёжно пришвартован к такому же старенькому причалу, Дед и предложил мне подойти к нему, на следующий день, в гости. Поскольку происходило это знаменательное событие непосредственно на ходовом мостике, в присутствии капитана судна, то он сразу высказался в том плане, что через пару часов он намерен вновь выйти в рейс, как бы говоря, что наша встреча не сможет состояться. Дед, нисколько не смущаясь, ткнул указательным пальцем, указывая через иллюминатор, на белёсую низкую облачность, и твёрдо произнёс, что, как минимум, в ближайшие трое суток ни одно судно из порта не выйдет, и не дожидаясь каких бы то ни было возражений, вновь обратился ко мне, почти в приказном тоне, – «Завтра жду к ужину!».
          И действительно, менее чем через час было объявлено «Штормовое предупреждение» и выход всех судов из порта в море, был просто запрещён! О том, что у Деда дома две прехорошенькие взрослые внучки и обе не замужем, я узнал от кэпа в судовой кают-компании, когда он попросил меня задержаться во время вечернего чаепития. Не то, чтобы меня это как-то расстроило, но несколько насторожило. Но, подумал я, раз Дед мне об этом ничего не сказал, значит меня это не касается и предстоящая встреча предполагается, как чисто мужская! Единственное, надо будет помимо мужского гостевого набора, прихватить с собой что-то и для барышень, в качестве гостинцев (ну не попрёшься же в такой дом с пустыми руками).
           Всё бы ничего, да вот только минут за тридцать до окончании моей ночной вахты пришёл кэп (дело обычное, такая морская служба, контроль никто не отменял). Заслушав короткий доклад, он выложил на штурманский стол две бутылки шампанского, пакет с яблоками и мандаринами и ещё один, с чем-то интересно шуршащим внутри. Сделав категоричный взмах рукой, как бы отрицая любые возражения, он заявил, что негоже идти в гости к живой легенде Севморпути просто так, за здорово живёшь! И вообще, даже портовские не помнят, когда Дед последний раз к себе в дом гостей приглашал! Поэтому, всё должно быть в ажуре!
       На мои протесты, что я мол и сам (да и ребята с экипажа не поскупились) достаточно солидно подготовился к предстоящему визиту, и что просто физически всё не донесу, было заявлено, что я сам, в смысле один, и не пойду! Тут возникла немая сцена, моего искреннего удивления и в следующее мгновение дверь в рубку широко распахнулась и вошёл Ванька, Иван Васильевич Коробейников, – друг мой закадычный, ещё с военно-морского училища, с которым мы не виделись уже лет десять, если не больше! Ходили слухи, что он живьём  сгорел  в  аккумуляторной  выгородке  своей  подводной лодки. Но, я всегда отказывался в это верить! Не такой Ванька был моряк и человек, чтоб вот так, за понюшку табаку, сгинуть!  И вот он, живой, здоровый, я бы даже сказал, здоровенный! Кинулись  друг к другу, обнялись, я даже и про Деда забыл! Иван сгрёб меня своими ручищами, хотя я и сам был далеко не из мелких, и вернул меня в реальность, громко спросив, возьму ли я его с собой! Какой разговор, это даже не обсуждается!
     Просидели, повспоминали и проболтали  мы с ним в моей каюте до первой утренней склянки! Мало конечно, но надо было и поспать ещё, и себя и форму привести в порядок, перед предстоящим выходом к Деду. Обговорив время и место встречи у портового КПП (контрольно-пропускной пункт), Иван отправился на свой ледокол, через причал от нас. Да, дорогой читатель, так вот и бывает..., и ведь ещё накануне, ни сном ни духом, и тут такое, эдакое!
    К оговоренному времени встречи уже заметно потемнело, да оно и понятно, с каждым днём приближалась её величество, - полярная ночь. Мало того, с моря потянул мокрый снежный заряд, и мы, обвешанные пакетами и сумками,  поспешили к дедову дому, благо от порта он жил недалече и каждый редкий прохожий услужливо показывал нам путь в этой, казалось хаотичной, припортовой жилой застройке.
         Вот и дедов дом. Довольно приметный, на целый этаж выше остальных, близлежащих. Поднявшись по слегка поскрипывающему, высокому, деревянному крыльцу, мы не успели постучать в старую широкую дверь, как она сама отварилась и в её ярко освещённом проёме появился Дед, нас явно ждали... Точнее, ждали то меня, но, Дед и слова не сказал почему нас двое, просто повернулся боком и недвусмысленным жестом пригласил зайти в его дом. Прошли в просторную прихожую, разделись, я представил Ивана и Дед сразу «потащил» нас  на кухню. Приличная я Вам скажу кухонка, светлая и не меньше квадратов двадцати! Стол был уже накрыт на две персоны и мы с Иваном стали аккуратно опорожнять наши пакеты и сумки, и выставлять всё это изобилие на свободные места, а Дед, нисколько не удивившись, стал оформлять стол на троих. Тут – то, как бы между прочим, он нас и просветил, что у него две незамужние внучки, учительствуют в местной школе и что скоро должны подойти. На наш резонный вопрос, что мол мы кухню то заняли, а как им быть, если поужинать захотят?! Дед абсолютно спокойно сказал, что о том, что у него будет гость он их заранее предупредил и они отужинают в столовке (у них при школе небольшой интернат), так что мы им ни как мешать не будем. И вообще, но уже несколько грустно, довёл до нас, что компаний, особенно мужских, его внучки категорически избегают, поэтому уж не взыщите, будем сами с усами!
         Конечно же, ни о чём, что касается внучек мы расспрашивать не стали, но не успели мы ещё толком всё принесённое с собой, более или менее прилично разложить, я уж не говорю о том, чтобы нормально сесть за стол и хотя бы зачать по первой, как в прихожую ворвались клубы снега, а с ним и две женские фигуры. Похоже метелька на улице начинала усиливаться.
        Сами понимаете, двум флотским офицерам, да ещё и в форме, вот так, просто сидеть на кухне, когда две молодые хозяйки пришли в свой собственный дом, пусть даже они, почему-то, и не предрасположены к мужскому сословию, как - то неприлично! Мы с Иваном прошли в прихожую, Дед  нас  не  останавливал.  Поздоровались,  представились,  извинились,  что принесли им некоторые неудобства и попытались галантно помочь барышням освободиться от их шуб. Они не представляясь, довольно мило поздоровались, а на нашу попытку им помочь, ответили что-то вроде спасибо, не надо, мы сами! Но, что самое интересное, когда мы демонстративно откланялись и молча было направились обратно, нам в спину было чётко, то есть вполне разборчиво, и громко (видимо, чтобы и Дед услышал), сказано, что они сейчас приведут себя в порядок и подойдут к столу!
        Мы вернулись к столу на кухню и застали Деда в явном смятении. Оно вроде и понятно, с одной стороны, для него стало очевидно, что посидеть в приличной мужской компании и пообщаться, как говориться, по душам явно не получается! А с другой стороны, такое откровенное и быстрое желание внучек пойти на контакт с абсолютно незнакомыми мужчинами, тем более, что заранее было оговорено, что это  в принципе не произойдёт, да и никогда ранее и не происходило (по крайней мере, при нём), – его просто поставило в тупиковое положение.  И при нашем возвращении, он просто, молча, развёл руками, мол, вот такие дела, и сам не ожидал такого поворота!
        Однако, мы с Иваном, не могли позволить себе такую расслабленность, поскольку уверенно полагали, что мы уже достаточно серьёзные и даже где-то опытные, не раз и не два жёстко тёртые морской службой на севере, – мужики. Надо было брать инициативу в свои руки (так мы тогда полагали...). Для начала, мы предложили Деду откланяться. Мало ли что могло произойти, и может быть нам лучше просто уйти. Это предложение Дед категорически отверг, заявив, что об этом, можете даже не мечтать! Тогда решили, пока, сервировать стол на пятерых, благо его размеры вполне позволяли, а там, далее по ходу пьесы, будет видно!
      Мы уже практически заканчивали не простой для нас процесс сервировки и размещения на столе всяческих вкусностей, как на кухню плавно вошли две красавицы. Портовское (читай, сарафанное) радио, конечно же доносило до нас местные слухи о красоте дедовых внучек, как собственно и многочисленные истории о его семействе и о нём самом. Очевидно, что перед убытием в гости, наши, наиболее матёрые, сослуживцы проконсультировали нас будь здоров, как говориться, и вдоль и поперёк! И всё же, видеть такую притягательную красоту, вот так рядом, на расстоянии вытянутой руки, нам ранее не приходилось! Я даже не буду описывать это явление, поскольку это займёт много места и времени, и вообще уведёт нас слишком далеко от основного повествования! Да и сглазить нельзя, они ведь, слава Богу, и по сей день живы и здоровы!
        В общем, непроизвольно возникла небольшая немая пауза, и даже Дед был несколько сконфужен, видимо никогда не видел своих любимых внучек в столь высокой степени боевой готовности! У нас же, внезапно возникло неодолимое желание, немедленно ринуться вперёд и немедленно, как минимум, познакомиться с писанными красавицами, хотя мы это сделали буквально минут двадцать назад в полутёмной прихожей. Всё же служба на флоте, в совокупности с необходимостью стойко переносить тяготы и лишения, выработала в нас достаточно сдержанности, и мы, не то чтобы не сдвинулись с места, но даже, и не произнесли, ни слова!
    Но, похоже, им этого, было и не надо! Они кинулись к своему ненаглядному Деду,  и  заявив,  что  негоже  столь  дорогих  гостей  встречать  на  кухне,  не
дожидаясь ответа, взяв в руки со стола первые попавшиеся блюда, с очаровательной, явно в наш адрес, улыбкой направились в залу. Дед, в одно мгновение превратившись в довольный, добрейший и солнечный объект окружающей среды, громко хлопнул в ладоши и дал нам команду на оказание помощи в передислокации к новому этапу нашей жизни!
        Зал был вызывающе большим. Его белоснежный потолок, явно за три метра, освещался большой, массивной люстрой, в два яруса усыпанной крупными белыми лилиями из хрусталя. Их, причудливо изогнутые, тонкие лепестки обрамляла золотая нить, а свет, отражаясь от всего этого великолепия, и переливаясь в замысловатые узоры, мягко струился от потолка по стенам, создавая полную иллюзию сказочного шатра. Да, это вещь была явно из далёкого прошлого, прославленного, лоцманского рода. Видимо, уже современный  мастер, просто, вместо свечей, сумел искусно установить неоновые лампочки с таким же эффектом. Ближе к центральному, трёхстворчатому окну, с широким подоконником на уровне пояса, стоял, из того же времени что и люстра, дубовый стол с резными ножками на двенадцать персон. Он не был покрыт скатертью, но все двенадцать белых,  накрахмаленных, больших, квадратных салфеток, с вышитым по углам золотом якорем и замысловатым вензелем, уверенно лежали на своих местах.
     Когда-то, большая и уважаемая семья, многие и многие годы, поколениями, собиралась за этим столом, а теперь к этому столу пригласили и нас. И, если ты просто порядочный человек, и хотя бы немного знаешь историю русского севера, такое приглашение вызывает в тебе почтение и учтивость к хозяевам, или, как у нас говорят в народе, желание не опростоволоситься, то есть, не ударить в грязь лицом! Стулья у стола не стояли. Семь штук их, тёмных, старинных, с обильной резьбой, видимо всё что сохранилось от былого комплекта, величаво стояли в линию у правой стены, покрытой гобеленом с изображением обороны Соловецкого монастыря. У левой стены, покрытой обоями в виде старинной крепостной каменной кладки, по её середине стоял высокий, очень солидный буфет из того же гарнитура, заполненный посудой, фарфоровыми слониками, балеринами, солдатиками и прочими статуэтками, фигурками и красивыми безделушками. Справа, от него, явным  диссонансом, на тоненьких высоких ножках, размещалась вполне современная  магниторадиола; слева, – нелепый белый, лакированный комод, покрытый накладными золотистыми завитушками в стиле рококо, с установленным на нём большим, плоским телевизором. Ближе к углам этой же стены, находились двери, под стать буфету, ведущие в спальни.
        Когда мы втроём, с дедом, зашли в зал, с занятыми руками, неся снедь, сестрёнки уже выставили принесённые ими блюда на подоконник, и что-то пытались достать из открытого буфета. Мы также, всё принесённое уложили на подоконник. Дед начал собирать со стола фамильные салфетки, а я, с Иваном, подошли к сестрёнкам со спины к буфету, с намерением помочь им с посудой. Вот тут-то, не мы их, а они нас, и выбрали! Они обернулись, и левая, стоящая прямо напротив меня, она же Ульяна, что была почти на год младше и почти на голову ниже, протянула свои руки с ворохом тарелок  Ивану, стоящему справа от меня. И так на него глянула... В следующее мгновение, вытянутые, красивые руки Полины, поверх вытянутых рук Ульяны, по диагонали, протянулись ко мне  с  подносом,  на  котором  плотно  стояли  хрустальные  фужеры,  бокалы,стопки, рюмки и стаканы, довольно хрупкая конструкция! Чтобы перехватить поднос, так чтобы всё это хрустальное имущество не посыпалось на палубу, пришлось, сначала, нежно взять её кисти рук, державшие поднос, а затем она медленно их высвобождала, а я плавно овладевал им. Это заняло несколько больше времени, чем передача груды разнокалиберных тарелок от Ульяны Ивану, но более чем достаточно, чтобы понять, что Полина свой выбор тоже сделала!
       Дальше всё происходило удивительно быстро, весело, с шутками – прибаутками, как будто мы этим и в этом составе, занимались и ранее, и неоднократно, и что поразительно, какой-то неловкости мы не испытывали. Редкое, я Вам скажу состояние, особенно по нынешним временам. Весь стол накрыли скатертью, в крупную бело-синюю клетку, ромбиком. Перетаскали с кухни всю принесённую еду, бутылки и прочее, в том числе и стулья (старинные не трогали), сестрёнки успели поставить на плиту картошку и пельмени... Мы, ещё некоторое время, охотно и приятно побалагурили, не садясь основательно к столу, ожидая готовности горячего, и в итоге у нас получился шикарный стол. Не буду Вас, дорогой читатель, утруждать читать описание приготовленных яств, но, поверьте мне, что это было бы возможным, только сразу после осуществления Вами плотного и сытного приёма пищи. А иначе..., сами понимаете...!
        И вот мы все за столом. Дед по центру стола, мы с Иваном по правую руку от него, спиной к окнам, а на против две замечательные сестрёнки. И пока мы все усаживаемся, и начинаем раскладывать по тарелкам еду, передавая друг другу различные блюда, Дед (он же Иван Савельевич) неожиданно меняет нам рюмки на стопки, забирает прямо со стола бутылку водки, говоря, что мол это баловство, уносит её в свою спальню и быстро возвращается с литровой бутылью толстенного, прохладного синего стекла, с пробкой залитой сургучом. Как известно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят, поэтому без всяких там расспросов, Иван, поскольку дед передал бутыль ему, разливает по стопкам, а я, по просьбе дам, наполняю их бокалы красным вином.
      Первый тост, как и принято, выпили за встречу. Девчата, нисколько не смущаясь, выпили до дна, как бы демонстрируя, что они уже довольно большие и взрослые девочки. Дед, не то чтобы многозначительно крякнул, но дал нам понять, что мол и сам несколько удивлён. Ну да ладно! Разговор как-то разладился. Мужского и душевного, на который первоначально настраивались, было ясно, уже не получится, надо было перестраиваться. Пока накрывали стол и суетились туда-сюда, и Полина и Ульяна абсолютно нас не сторонились, скорее наоборот, поощряли нас и сами инициировали короткие прикосновения руками, бочком и не только... А теперь, сестрёнки сидели от нас на расстоянии двух вытянутых рук.
       Они о чём-то коротко пошептались и Ульяна, вдруг, попросила Ивана рассказать немножко о себе, пожалуйста! Первое что я подумал, – это как хорошо, что подобная просьба не поступила в мой адрес. В следующее мгновение, я почувствовал увесистый тычок в свою бочину. Всё понятно! Я тут же встал, и заявил, что прежде чем заняться кратким обзором нашего предыдущего существования в пространстве, необходимо срочно поднять тост за радушных хозяев и прежде всего за главу рода! Возражений, естественно не последовало. Налили  по  второй.  Иван  очень  красиво,  просто  и  неожиданно трогательно, сказал тост. Он всегда умел вовремя подобрать правильные слова, для кого-то. Однако, когда ему было нужно и важно сказать кому-то, особенно начальству, за самого себя, у него ничего не получалось и он замолкал. Сестрёнки и во второй раз выпили до дна, хотя по правде сказать, я им уже как-то интуитивно, наливал только по пол бокала.
        Присели, закусили. Ранее озвученная Ульяной просьба, как бы повисла в воздухе, всё более явственно нуждаясь в практической реализации! Иван сидел абсолютно спокойно, но, я точно знал что он ещё не готов и поэтому нервничает. Можно было бы сказать, что мы более чем хорошо знаем друг друга, начиная с военно-морского училища, и нашей дружбе уже более двадцати лет и поэтому я так уверен! Это конечно правда, но не вся! Просто, когда мой закадычный друг Ванька нервничает, и в это время у него в руках оказывается какой-либо предмет, то он гарантированно деформируется. Сила у него в руках бычья! В училище он руками гнул стальную гимнастическую перекладину, сгибал лом, разгибал якорные скобы, а пальцами легко складывал пополам стальной рубль. Как-то нервничая, он пережал масляный трубопровод под давлением, а нашему однокашнику Игорьку так сжал часы на руке, что корпус лопнул и вдавился в руку до крови. Вот и сейчас, я заметил в его правой руке, на коленке, стальную вилку, уже сложенную вчетверо. Так что я точно знал, а не чувствовал как барышня, что мой друг нервничает!
        В этот, я бы сказал критический момент, поднялся Дед Савельевич и предложил, по русской традиции третий тост, помянуть тех кого с нами нет и  уже никогда не будет. Все встали, каждый подумал и вспомнил о своих безвозвратных потерях, среди родных и близких. Молча, не чокаясь, выпили, до дна. Обстановка за столом резко изменилась, наступила тягостная тишина. Сёстры сидели понурив свои красивые головы, мокрые глаза их блестели... Оно и понятно, ещё очень свежа в их памяти боль тяжёлой утраты, когда почти одномоментно, они, только что окончившие начальную школу, похоронили любимых батюшку с матушкой, родненькую бабульку и народившуюся сестрёнку, которую живой они так и не увидели. Я даже подумал (прости Господи!), что Дед сознательно пошёл на этот шаг, дабы его внучки (поведение которых, для него, мягко скажем, было неоднозначным), сами бы откланялись, удалились в свою комнату, оставив изначальную мужскую компанию без своего очаровательного воздействия!
       Но, не успел я ещё как следует обдумать то, о чём подумал, как Дед поднялся, вышел из-за стола, подошёл ко мне (уж не знаю почему, и чем он руководствовался), и громко объявил, что я остаюсь за старшего! Потом он наклонился к моему уху, и шёпотом, только для меня произнёс, – «Всё должно быть хорошо, я тебе верю!», и далее, ни к кому более не обращаясь,  спокойно удалился в свою комнату. Сразу скажу, он вышел из неё только единственный раз, чтобы проводить нас с Иваном, когда мы покидали его гостеприимный дом.
       Да, скажу я Вам, такой поворот событий был неожиданным! Сестрёнки уставились на меня, их большие красивые глазки ту же просохли, и в них явно читалось, что я сейчас им всё объясню и растолкую! А что собственно я мог им сказать, да ничего! Кроме того, что я и сам бы хотел услышать, почему Дед поступил именно так, а не иначе! Понятное дело, что спрашивать было не у кого, но, то, что всё должно быть хорошо, я твёрдо усвоил!  Оставалась мелочь, решить с чего собственно начать! Слава Богу, есть надёжные друзья! Пока эти мысли стремительно носились в моей голове, Иван начал говорить. Не громкая и неспешная его речь, образная, с грустным юмором, без всяких там экивоков и обиняков, в сочетании с баритональным голосом, непроизвольно привлекала внимание. Он делал то, о чём его ранее попросила Ульяна, рассказывал о себе.
       Конечно же, он начал не от сотворения себя, а ближе к той тем теме, что наверняка интересовала любопытство Ульяны. Я то его историю знал, как говорится от и до, но и я, заслушался! Иван начал с того, что на четвёртом курсе женился, и я очень хорошо помнил день его свадьбы. У нас, а нашем третьем взводе (классе) штурманской роты была традиция, устраивать на этом, (как мы уверенно полагали) единственном (в смысле, неповторимом) празднике двух влюблённых, весёлое театрализованное представление, всякий раз отличное и более насыщенное, чем предыдущее. Но, это распространялось только на те свадьбы, которые проходили непосредственно в основном пункте нашего базирования (учёбы), то есть во Владивостоке. Основная их часть пришлась, как раз, на четвёртый курс. Чтобы читателю стало понятно почему именно так, я Вам коротенько скажу, как собственно в курсантской среде (и не только), мы подразделялись (именовались) с первого по пятый курс. Итак, первый курс, – «Без вины, виноватые!»; второй курс, – «Приказано выжить!»; третий курс, – «Весёлые ребята!»; четвёртый, – «Женихи!» и пятый, – «Отцы и дети!». А ещё, ходила среди местного населения такая присказка: – «Армянское радио спрашивают, – можно ли женить крокодила?! И, армянское радио отвечало, – можно, только его надо одеть в форму курсанта ТОВВМУ!» Однако, дорогой читатель, не нужно всё принимать за чистую монету, по окончании училища, из семидесяти пяти новоиспечённых лейтенантов, штурманов ВМФ, женатых было менее половины.
         Я, например, так и не успел жениться, ни тогда, ни потом, по крайней мере до тех событий, о которых идёт текущее повествование. После окончания училища, мы, вместе с Иваном, и ещё, с более чем десятком наших сокурсников, прибыли служить на прославленную вторую флотилию подводных лодок, на Камчатку! А если ещё точнее, на знаменитую двадцать пятую дивизию атомных подводных лодок стратегического назначения. Кстати, в октябре 2023 года, исполнилось пятьдесят лет, как дивизия непрерывно находится на самых передовых рубежах защиты Отечества нашего! 
       Так вот, каждый год, молодые лейтенанты прилетают на Камчатку (а по другому до Камчатки и не доберёшься, если только морем! Да кто же будет тратить на это золотое времечко, первого лейтенантского отпуска!) для дальнейшего прохождения службы в рядах особых, исключительных людей (хотя, они сами себя таковыми не считают), подводников и акванавтов. Подавляющее число этих лейтенантов, прилетают по окончании Высших Военно-Морских училищ из двух городов, – Владивосток и Ленинград (ныне Санкт-Петербург). Так вот по статистике (говорят, что это наука, которая всё знает о количественной стороне любых явлений, хотя твёрдо верить ей крайне затруднительно, как например прогнозу Росгидромета. Мы же понимаем, что здесь крайне важно: – кто считает, как считает, зачем считает, для кого и за что считает, и т.д.), из каждых десяти женатых лейтенантов, через два года, таковых остаётся только трое, и это факт!
       Поэтому, зная о таком факте (а от нас с первого курса, и даже ранее, ещё до принятия присяги, никогда не скрывали все тяжести и неустроенности не простой военно-морской службы, скорее наоборот...), я ещё на третьем курсе, когда непосредственно происходит, добровольное наше незначительное для нас и очень значимое для командования, размежевание на подводников и надводников, твёрдо решил для себя, - жениться, только после окончания училища. Помню, ещё во время своей первой стажировки на Камчатке (кстати, мы с Иваном тоже тогда были вместе), наш многоуважаемый старпом подводного крейсера стратегического назначения, в прошлом тоже наш выпускник, их штурманов, Александр Павлович (он же, Палыч) рассказывал нам, как надо правильно жениться. Если в общих чертах, то где-то так, – только по большой взаимной любви, сразу от мамы с папой сюда на службу, максимум через три месяца (а лучше через месяц) ушёл в автономку, вернулся, а сынишке у же почти год. Ушёл во вторую, возвращаешься, и второму уже почти год, и так до третьего, а вот дальше уже надо посмотреть... (у Палыча было четверо детей, и только последняя, – дочурка). Когда мы пришли на дивизию служить лейтенантами, Палыч уже закончил академию и служил на Северном флоте (он и сам родом был из тех мест). 
        Продолжим наши занятия, в смысле основное повествование, в изложении моего друга. У Ивана семья распалась через год. Когда он был в походе, на боевой службе, супружница его (между прочим,  дипломированная учительница начальных классов, интересно чему будет учить...?!) вполне обычным образом, благополучно родила дочурку, а когда ей исполнилось чуть более семи месяцев прямым рейсом улетела к мамочке, к себе домой в городок Пушкино (под Ленинградом). Иван вернулся с автономки через три месяца и об этом ему сообщили сразу же, как только лодка пришвартовалась к пирсу в бухте Крашенинникова посёлка Рыбачий (сейчас это один из районов города Велючинск). Дежурный офицер вручил ему запечатанный конверт, остальное, как говорится, на словах. Если без эмоций и покороче, то его Ольга категорически заявляла, что в таких условиях местного гарнизона она находиться не желает, дальнейшая перспектива её не устраивает, и вообще она подаёт на развод, а если он её любит, то пусть бросает свою службу и едет к ней с дочкой в цивилизацию. В общем, обычной бред не зрелой (по крайней мере на тот период) женщины, полагающей, что мир крутится вокруг неё и она в центре мироздания, из тех кто уверены, что мужчина должен любить её такой какая она есть, абсолютно не понимающей, что значит быть женой, и тем более, женой офицера военного флота.
         Я не помню, да и сейчас это не важно, кто-то из великих мужей Востока сказал в том духе, что настоящий мужчина (муж) всегда будет любить её такой какая она есть, только трёх красавиц, – свою Родину, свою мать и свою дочь! А жену свою, только если она его женщина, его половинка (желательно лучшая, это я уже от себя), часть его самого! Эх, как говорится: – «Муж и жена одна сатана!», а «Жизнь прожить, не поле перейти!». Так что оба непременно меняются, именно друг для друга (если по любви, или хотя бы из уважения друг к другу, то в лучшую сторону). А как иначе то?! Если Вы в буквальном и переносном смысле его женщина, а он, соответственно, Ваш мужчина и сразу (как Вы стали мужем и женой), и всю последующую совместную жизнь, то не меняться, просто невозможно! Я полагаю, всем ясно, что мы говорим не только о физиологических изменениях.  Кто-то из современных  классиков, и даже сам Конфуций, утверждали, что не меняются только дураки (возможно ещё больные люди, но, большому счёту это одно и то же).
       Как-то я, абсолютно случайно, будучи в Питере, попал на творческий вечер очень известного актёра театра Ленинского комсомола, (кстати, он до сих пор не женат), на котором, как раз по этому поводу, ему и был задан вопрос. Он попытался сначала что-то растолковывать, а потом, без обиняков, высказался в том смысле, – что очень большое количество его друзей и просто очень хороших знакомых, особенно в женской среде (а он абсолютно не ханжа), которые, уже далеко не первый раз, то сходятся, то расходятся, то женятся,  то разводятся! А, в качестве основной причины, говорят о том, что мол не сошлись характерами, и они откровенно, абсолютно уверенно считают, что это более чем серьёзная причина чтобы разойтись, как в море корабли!  А далее, он продолжил, что с этим подходом, категорически не согласен, и не понимает (постараюсь максимально близко к тексту) как так, люди, мужчина и женщина встречаются, влюбляются, сливаются, обмениваются жидкостями (бывает годами), а потом бац..., не сошлись характерами!  Поэтому и не женат. Как найдёт такую же, которая тоже не понимает этого, так обязательно и женится на своей, его личной, женщине. Конечно же дорогой читатель ничто, из выше изложенного, ни в коем случае не претендует на истину, но что-то всё таки, смысловое, в этом есть! И да, мы опять отвлеклись.
        Меня в это время на базе тоже не было, я ушёл в первую свою автономку за четыре месяца до его возвращения.  Сказать что Иван тяжело переживал, значит ничего не сказать. Любовь эта, у него была первая, уж так получилось. Конечно же, в гарнизоне об этой его беде знали, особенно женская половина и, само собой разумеется командование. Он, по горячке, написал было рапорт на увольнение, но его придержали, чтобы остыл и хорошо подумал. Я нисколько не осуждаю его супружницу Ольгу (честно), но, у меня всегда возникает в таких случаях резонный, на мой взгляд, вопрос?! Если, ты не готова стать женой (его женщиной), не знаешь (а ещё хуже, и не интересовалась) каким он будет отцом, что и как он хочет достичь в своей (а теперь значит и в вашей с ним) жизни, что для него хорошо (по жизни, в людях), а что плохо, а кто у него друзья (скажи мне кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты), ну и так далее, – так зачем же тогда ты соглашаешься выйти за него замуж?! Тебе же не приходит в голову дурная мысль, броситься в широкую бурную реку, чтобы её переплыть, потому, что ты точно знаешь, что плавать не умеешь!
        Через несколько дней, командование, в плановом порядке, (то есть, это было известно и утверждено заблаговременно), уже старшего лейтенанта (на Камчатке, год службы считался за два), командирует его в посёлок Гремиха (Северный флот). Задача предстояла не простая, ответственная, а заодно (думало командование) и развеется, отвлечётся от тягостных мыслей, зачем же терять хорошего офицера! Там комплектовали небольшой экипаж на старенькую подлодку Б-159 (ранее, она же К-159, проект 627А «Кит», реакторы заглушены), для буксировки её на судоремонтный завод «Нерпа», на утилизацию (а от туда, до Питера, рукой подать). Но, в последний момент передумали, пошли навстречу, и решили, что будет лучше предоставить офицеру полноценный отпуск, чтобы он мог спокойно и лично разобраться со своим семейным положением, определится, как говорится, с точками над «и» (предварительно, конечно же, взяли с него слово, что  он  обязательно  вернётся на родную лодку, в свой экипаж).
         И вот ведь как бывает, если бы не его этот отпуск, вполне может быть, что Ваньки уже бы и в живых не было! В Баренцевом море, близ острова Кильдин, 30 августа 2003 года, при буксировке, в штормовых условиях, оторвало пантон и лодка затонула, погибло девять подводников! И до сих пор лежит она, бедолага, на глубине около двухсот пятидесяти метров. И как теперь кого-то осуждать?! А не случись её, Ольгинова, бегства, Ванька, точно бы, оказался на К-159.
        Всю эту, свою историю, Иван спокойно излагал. Не упустил и то, что ещё почти шесть лет платить алименты (с женой они в тот же его отпускной месяц официально разошлись). С бывшей женой, он более никогда не встречался, и вообще ни каких взаимоотношений не было (по твёрдому её настоянию, в связи с тем, что она, по её выражению, очень удачно вышла второй раз замуж). Сказал он и том, что совсем недавно, крайне неожиданно, получил от дочери письмо, в котором она указала свой номер телефона, и просит его с ней встретится, и он пока не решил, как ему поступить (вот этого, на тот момент, даже  я не знал). Завершил оно своё повествование тем, что уже пятый год после увольнения в запас, ходит на судах по севморпути, из них два последних, на том самом ледоколе, что стоит сейчас у западного причала порта.
        На первый взгляд, кажется, дорогой читатель, длинная история. Но, это когда читаешь и пытаешься сразу вникнуть, и потом, он же не делал всяких там отступлений, как это невольно получается у меня. На самом деле прошло не более пяти минут. Старшая их сестёр, Полина, встала (и я заметил, что этот её порыв был не очень устойчивым) и предложила тост за судьбу (даже не буду пытаться толковать, что она имела в виду). Тут же поднялась и Ульяна, и заявив, что если пить за судьбу, то всем одинаково и поровну. На практике это выглядело так. Она поставила стопки себе и сестре, налила в них из дедовой бутылки по полной, передала бутылку мне, я, с некоторым сомнением, сделал тоже самое с нашими, с Иваном, стопками, и все вместе, разом, стоя, до дна!  Мы с Иваном налегали на мясное (по крайней мере, пельмени закончились достаточно быстро), а сестрёнки на мандарины и вино, и складывалось впечатление, что они это делают сознательно, я бы даже сказал, заранее договорившись...
        Далее, я постараюсь изложить только суть дальнейших событий,  этого незабываемого вечера. Поняв, что при таких темпах, нам с Иваном, не удастся выяснить скрытый смысл разворачивающегося на наших глазах событий, я решил, что пора переходить к вольным упражнениям. Несколько поковырявшись у магниторадиолы (в целом образец был уже несколько устаревший и инструкция к нему не прилагалась), поставил первую попавшуюся пластинку (полагаю она оказалась сверху не случайно). Эта была песня в исполнении Зары «Небо на двоих». Только зазвучали первые ноты, я, демонстративно громко, всех оповестил, что объявляется белый танец и значит дамы приглашают кавалеров (пора было окончательно определятся, в чьё, собственно, заведование мы с Иваном попадаем, и, соответственно, кто из сестрёнок входит в нашу персональную зону ответственности).  Сюрпризов не последовало. Полина пригласила Ивана, дольше можно не гадать!
         По старой флотской традиции, мы с Иваном попытались несколько повальсировать  с  нашими  барышнями,  благо  места  в  зале  было  вполне достаточно. Но, сразу выяснилось, что с вестибулярным аппаратом у обоих красавиц имеются некоторые проблемы (если это и была игра, то очень достоверная). Их точёные ножки не хотели твёрдо и уверенно поддерживать своих хозяек, и очень скоро они просто, как говорится в таких случаях, повисли на наших плечах (в том смысле, что каждая на своих, ранее ею избранных, плечах). Жар, их плотно прильнувших тел, прожигал наши кителя до спины. Они ничего не говорили, только делали вид что слушают нашу околесицу (я и сам себя не слышал, может музыка громко играла, не помню), и неотрывно смотрели в глаза..., с таким бездонным доверием, и, одновременно, с какой-то бесшабашной дерзостью... Похоже сестрёнки с отчаянной смелостью шли ва-банк (если по нашему, то или грудь в крестах, или голова в кустах)!
          Танец закончился. Сестрёнки попытались развести нас с Иваном по разные стороны стола, но мы, переглянувшись (этого было достаточно), усадили их на прежние места, соответственно заняв те, что нам были изначально предназначены. Ситуация складывалась интересная... Мы конечно не невинные мальчики, и женским вниманием, на взаимной основе, обделены ранее не были, всё мужское нам не чуждо, и всё же, обстоятельства начинали складываться более,чем откровенно! Сказать, что сестрёнки нам не нравились, или вызывали отвращение, – ну, это бред сизой кобылы! Конечно же это было не так! Подкупала их искренняя, практически безграничная, доверчивость, отсутствие какой-либо фальши в поведении, мягкость, чуткость в разговоре, и, конечно же, они были редкие красавицы, как говорится, в самом соку! Но, тревожная мысль внутри каждого из нас, не давала нам покоя, – а почему, собственно, эта ситуация происходит именно с нами, и именно сейчас! Ну не могут мужики без ясности! Надо им, обязательно, всё по полочкам разложить, уяснить, что от чего и почему происходит! Значительно позже, нам, более чем доходчиво, объяснили что к чему, но это совсем другая и отдельная история, а мы возвращаемся к нашей!
         Дедовы внучки, вновь взяли инициативу на себя. На этот раз, Ульяна предложила тост за взаимное доверие, и опять всем по полной (на этом, дедова ёмкость закончилась). Сестрёнки явно частили! Дальше произошло то, что и должно было произойти. Барышни привели себя в состояние, в котором им ранее быть не приходилось, то есть, откровенно укушались! Сначала, старшая резко замолчала и вдруг, уткнулась своим красивым личиком в стол (хорошо, что не в тарелку), и мы с Иваном стали его с обоих сторон обходить, чтобы как-то помочь. Однако, младшая Ульяна, нас опередила, попыталась Полину приподнять, и тут её заполоскало да так, что обоим досталось более чем, в общем жуть!
       В этом и был, их рисковый, отчаянно-безрассудный, но сознательный, первоначальный замысел, устроенная нам с и Иваном проверка, на нашу порядочность и надёжность! Риск, чего там, конечно был! Но, не в том, что мы воспользуемся их абсолютно беспомощным и бессознательным состоянием. Мужики мы были тёртые, и всякое видели, да и не могли бы мы себе такое позволить. И честь свою имели и уважение к себе, да и авторитетом своим дорожили. И потом, в конце концов, как вы себе это представляете?! Чтобы два, сравнительно молодых, офицера флота (бывших не бывает), находясь в гостях у знаменитейшего человека всего русского севера (об этом знали даже местные бродячие собаки, я о кошках даже  и  не  говорю),  могли  себе  позволить,  даже подумать, о чём-то непотребном!
        Как раз в этом, сестрёнки изначально (по моему) были уверены. А вот как мы поведём себя в этой ситуации, что и как будем конкретно делать, и потом дальше, будем ли трепаться, со всеми вытекающими последствиями (в том числе и для авторитета Деда, внучки то его, кровные) – вот здесь, да, риск действительно был! Был он и в том, что их, скажем так, неприглядное состояние, в которое они привели себя сознательно, вызовет в нас отторжение и отвращение, и мы их просто оставим и уйдём! Пойди,  догадайся, почему они себя так повели, а не иначе, да, и будем ли мы, даже пытаться, о чём-то таком догадываться, оно нам надо! Они же нам заранее ничего не рассказывали, раньше мы не встречались, никак не общались и вообще видели друг друга впервые...!
        Это как же им, надо было нас, так безошибочно прочувствовать, и потом своим чувствам так, я бы сказал безоговорочно и самоотверженно довериться, чтобы полностью отдаться на волю судьбе, то есть нам (хотя, мы с Иваном, тогда, в отличии от них, этого ещё твёрдо не знали, в том смысле, что мы их, а они наша, судьба). И ведь, на удивление, им хватило лишь того момента, когда каждая из них, трепетно и откровенно, заглядывая в наши глаза (а, оказалось, прямо в души), сделала свой выбор, передавая посуду, в высокой светлой зале, из своих рук в наши...! Эта не была любовь с первого взгляда, хотя она конечно же существует, и я в это абсолютно верю (полагаю не я один). Более того, в тот день, когда Дед, сразу после проводки моего сухогруза, зашёл в школу и известил своих внучек, что завтра к ужину у них будет гость, они не просто очень удивились этому (ведь последний раз гости, если можно так сказать, были у них на поминальном обеде, на девять дней), а постарались разузнать обо мне, как можно больше. Они опросили всех (не думаю, что их было много), кто мог, хоть что-то, любую мелочь, рассказать обо мне. Тоже самое, они продолжили, только ещё с большей энергией, и на следующий день, когда им стало известно, что гостей будет двое, а их обожаемый Дед, категорично посоветовал им, в это дело не встревать! (Теперь Вам, дорогой читатель, конечно ясно, почему даже местные псы и кошки знали о том, где мы, кто мы и что мы!)
          А пока, надо было что-то делать, и желательно конкретно. Уделанные сестрёнки, обмякшие, обнявшись на столе, в абсолютно бессознательном состоянии (при этом, часть их всё таки сидела на сдвинутых стульях) представляли собой печальное зрелище. Однако, мысль, чтобы тихо и спокойно удалиться, нам даже в голову и не приходила, девчат надо было спасать! Для начала, мы скинули свои кителя и рубашки, оставшись в безрукавных тельняшках и направились в девичью спальню. Расправили обе койки, затем, довольно быстро обнаружили большие, белые, махровые полотенца и простыни, прихватили из нижней части старинного шкафа с огромным зеркалом, старенькое, стёганное ватное одеяло и оттащили всё это в ванную комнату. Да, та ещё комнатка, это Вам не хрущёвка, а сталинка, сразу видно, делали для людей, с уважением.! Квадратов шестнадцать, не меньше, с большой белоснежной, эмалированной ванной; в углу, такой же белоснежный, унитаз; душевая кабинка; большой умывальник; тумбочки с ящичками, полочки, зеркала, стекло, плиточка узорчиком, в общем, шик, блеск, красота! Одеяло  сложили  пополам  и  разложили  прямо  на  кафельный  пол  у  дальней стороны ванны. Её саму, заполнили тёплой водой, развесили простыни и полотенца, подготовили тазики и направились за сестрёнками.
           Начали с младшей, легко и аккуратно отделив её от старшей сестрёнки. Затем её полностью раздели (а что там было раздевать то, на ней и было то, всего ничего, раз два и обчёлся). Ваня взял её на руки, я собрал нехитрую одежонку и, на профилактические мероприятия. Обе, не проронили ни звука. Полегоньку пригнули несчастную Ульянку к унитазу, и постарались всем известным и доступным способом (называется два пальца), аккуратненько облегчить страдания её абсолютно обмякшего тела (правда, одной рукой она всё же что-то пыталась изобразить, но мы не поняли). Зрелище прекрасного тела в рвотных конвульсиях, – не для слабонервных. Когда выходить уже стало нечему, обмыли лицо, уложили на одеяло возле ванны, прикрыли простынкой и направились за старшей, Полиной. Всё проделали тоже самое, только на этот раз, нёс Полинку и помогал ей облегчиться уже я (оно и понятно).
        Укладывать мы её не стали, а сразу в ванну. Я тщательно обмывал, а Иван придерживал голову. Закончив водные процедуры, завернули, не обтирая,  в полотенце, и я тихонечко отнёс Полину в её койку (над ней висело её фото в художественной рамочке). Я быстренько обернулся туда-сюда, и доставил к изголовью чистый тазик. Такую же процедуру мы проделали и с Ульянкой. Само собой, разумеется, я придерживал голову, а Иван обмывал... Абсолютно безразличная и абсолютно беспомощная женщина, абсолютно не вызывает никакого желания, скорее наоборот! Проделав эту, самую пикантную, часть нашего плана, несколько умаялись, однако, ощущали полное удовлетворение, как от хорошо сделанной работы!
     Посидели, выждали минут сорок, шёпотом поболтали о наших дальнейших действиях, и убедившись, что сестрёнки вполне себе мирно посапывают, удалились в залу, оставив дверь приоткрытой (на всякий, пожарный случай). Затем перетаскали всё со стола на кухню, салфетки в стирку, стол и стулья привели в исходное состояние. Заглянули в спальню, – всё без видимых изменений. Выставили на прикроватные тумбочки по большой кружке клюквенного морса (первоначально хотели налить огуречного рассола, но, рука дрогнула...), и вновь переместились на кухню, почти прикрыв за собой дверь (может голос подадут, или, вдруг, им понадобится, незаметно, проскочить и справить естественные надобности...).
          В таких случаях неопределённости, надо обязательно найти себе какое-нибудь полезное дело. Мы с Иваном, принялись тщательно мыть многочисленную посуду, раскладывать значительные остатки еды (а съели только пельмени) в контейнеры, укладывать это разнообразие в холодильник, и вообще, наводить, как у нас говорят, флотский порядок, при котором, всё должно блестеть, как матросская бляха (хотя, можно вспомнить и про кота), быть параллельно и перпендикулярно, и даже пыль, если она где-то и имеется, должна лежать ровным слоем!
         Во время, вышеизложенного процесса, никаких звуков мы не слышали. Закончив наводить порядок, чуток притомились и решили несколько подкрепиться, что и сделали с превеликим удовольствием, благо выбор был. Опять прибрались, оделись в кителя, и вообще, привели себя в порядок. То есть, я хочу сказать, что в целом, были готовы, чтобы отчалить. Но, вот так, чтобы собраться и по тихому уйти, мы не могли, мы же «не аки тати в ночи»! Пока то да сё, за окнами привычная позёмка, поболтали немного, наступало раннее утро. Но, это по часам, а на улице темень, только от редких заснеженных фонарей, яркий свет. Выпили кофейку, ещё намного посидели. Потихоньку заглянули в девичью спальню. И Полина и Ульяна спали (или делали вид, что спят). Тазики пустые, а вот их кружек отпили заметно!
        Пора было сдавать вахту! Но, вот как! Не пойдёшь ведь Деда будить, а время идёт, часики тикают, надо и на свой борт вовремя прибыть, и к своей вахте подготовиться... Да, и надо Деду обязательно, лично, сказать как всё, в целом, прошло и что мы однозначно определились, и если с его стороны будет добро и его внучки не передумают, то пусть назначают срок, придём свататься (такой на севере порядок, и это правильно). Уж не знаю, прочувствовал Дед складывающуюся обстановку, или так звёзды сошлись, но, дверь его комнаты резко открылась и он предстал перед нами, одетым в свою лоцманскую форму, с явным немым вопросам в глазах: – «Ну что мужики, как всё прошло, я в Вас не ошибся, или как?!»
         Разговор получился коротким, откровенным, глаза в глаза. Я сразу сказал, что поставленная им задача выполнена, всё прошло хорошо! Мы изложили свои намерения, обговорили когда, плюс минус, с учётом нашей морской службы, реально сможем с Иваном предстать пред их очами, и на этом стали прощаться. Вышли из дому. Чтобы попасть на дорогу, надо было его обогнуть и пройти мимо, метрах в двух, от окна спальни сестёр. Не сговариваясь, на ходу, оглядываемся и наблюдаем следующую картину. На оконном стекле, обильно покрытом изнутри инеем, вдруг, появляется резко оттаявшее пятно. Явно, кто-то, пальцем, пытается проделать в оконном инее малюсенькое оконце в мир. Сначала пятнышко небольшое, с теперешний пятачок (не надо путать с пятаком царской России или СССР, сейчас таких не чеканят). Потом, этот неведомый кто-то, стал интенсивно пытаться увеличить просвет, и не успели мы отвернуться, как на нас уставился чей-то любопытный глаз!
          До сих пор, я не могу с уверенностью сказать чей же глаз это был. Но, младшая Ванькина дочка, каждый раз, когда мы собираемся все вместе, и я по многочисленным просьбам всех наших, в очередной раз пересказываю всю эту северную историю, утверждает, и до хрипоты спорит с моим Серёжкой, что это был глаз её, и только её, мамы!
          На этом, дорогой читатель, эта почти правдивая история (я и сам, каждый раз рассказываю её чуть-чуть по другому) заканчивается. Всем крепкого здоровья, и да, переходите улицу, только на зелёный сигнал светофора!

                Михаил Флот, ноябрь 2024 г.