Семь грехов майора Павлова

(Из цикла "Хоррор")

Глава 1
Похоть.
1979 год.
Август-месяц.
Таежные массивы  близ Байкало-Амурской железнодорожной магистрали.
Район узловой станции Тында.
Время обнаружения трупа: 9 часов 14 минут.
Милицейский «уазик» стоял у начала проселочной дороги, отходящей от шоссе и ведущей к старому заброшенному комбинату. По бокам давно не езженной колеи стеной возвышалась бескрайняя тайга, переходящая в непроходимую чащу, где редко ступала нога человека. Такой, своеобразный рай для охотников и грибников. Три милиционера, оставив водителя в кабине, углубились в гущу деревьев, где их поджидали сотрудники городского криминального отдела.
— Кем обнаружено тело? — спросил лейтенант Сарычев, молодой сотрудник уголовного розыска, только недавно прикрепленный к опытному майору Павлову. Сам майор должен был прибыть с минуты на минуту, поэтому Костя Сарычев спешил ознакомиться с местом преступления первым, а уже потом докладывать майору.
— Грибник какой-то наткнулся, — ответил один из милиционеров. — Собирал мухоморы, увидел висящий на дереве труп, бросил все, помчался к станции, позвонил в местное отделение. Нам передали информацию, вот мы и связались с вашим управлением. Перед этим в течение трех месяцев исчезли четыре девушки.
— А как этот грибник добрался до леса?
—На мотоцикле. Оставил в зарослях кустарника, прикрыв ветвями. Углубился в лес, вот и наткнулся на висящий труп. Да ты сам его расспроси, он сидит на пеньке, курит.
Милиционеры пробрались сквозь кусты. Вышли на небольшую поляну. На трухлявом пне сидел нервный издерганный человек неопределенного возраста: очки сползли на нос, в руках платок. Поднося его к шмыгающему носу, близоруко уставился на пришедших.
— Лейтенант милиции Сарычев, — представился Костя. — Много грибов насобирали?
— Какое там! — тревожно отмахнулся тот. — Только первые два опенка попались, как вдруг слышу крик совы, задираю голову, а тут…  вот это! — он указал взглядом на сосну, с ветки которой свисал женский труп.
Костя глянул вверх, оценивая расстояние до подножия дерева, покрытого лишайником. Слишком высоко, чтобы самой повесится, тотчас отметил он про себя. Не забраться, ни подтянуться женскими слабыми руками. Да и поза тела была какой-то неестественно вывернутой в сторону. Лейтенант пристальным взглядом обвел место трагедии. Очевидно, следов посторонних криминалисты еще не обнаружили, иначе бы доложили.
Рядом с деревом уже работали ребята из местного  уголовного отдела. Один забрался по веткам, осматривая узел веревки, прежде чем перерезать ее ножом. Ладно, труп Костя осмотрит, когда прибудет майор Павлов, его непосредственный начальник. Сейчас необходимо успеть допросить свидетеля.
 — Вы местный? Из Тынды?
— Так точно, — по-военному отрапортовал тот. Платок в руках ходил ходуном. Грибник старался не смотреть на женский труп, уже почерневший от времени, издававший неприятный запах разложения.
— Значит, добрались на мотоцикле, припрятали его в кустах, углубились сюда, и увидели тело.
— Да.
— Часто захаживали в эти места?
— Первый раз попробовал. Знакомый егерь подсказал, что в этом ельнике полно грибов.
— А где живет егерь?
— Да за тем заброшенным комбинатом, куда ведет проселочная дорога. Только по ней уже давно никто не ездит — комбинат закрыли лет десять назад, железнодорожники растащили его на металлолом.
Подошёл криминалист, передал рацию.
— Костя, я на месте! — раздался голос майора Павлова.
— Понял, Виктор Иванович. Пусть водитель проводит: я с криминалистами на месте трагедии.
— Я сам пройду по вашим следам. В разведке тебе не служить, боец, — пошутил Павлов. — Как медведи продирались сквозь кусты.
Через несколько минут майор Павлов вышел на поляну. Поджарый, собранный, в очках, уже седоватый, поскольку недавно стукнуло пятьдесят пять, он все еще продолжал ходить в майорах, не желая менять свою работу розыскника на кабинетного клерка. Мог бы уже давно быть подполковником, начальником отдела, но предпочитал оставаться простым сыщиком, причем, наивысшего класса. В подчинение ему прислали молодого, но, видимо, уже опытного не по годам специалиста, и они с Костей быстро сдружились, хотя разница была в тридцать лет. Данный криминальный случай был уже восьмым в их совместной практике: нередко Виктор Иванович по-отечески называл Костю сынком. Лейтенант не обижался, ведь он работал сейчас со знаменитым сыщиком. После четырех исчезновений молодых девушек их вызвали сюда, на всесоюзную стройку БАМа. А БАМ был огромен! Железнодорожное полотно укладывали тысячи и тысячи молодых энтузиастов со всего Советского Союза. Район Тынды был наиболее плотно усеян возводящимися в тайге  селениями.
Привычно оценив профессиональным взглядом висящее тело, майор подошёл к разговаривающим. Костя представил грибника, в двух словах пересказав его рассказ.
— Всегда один ездите  по грибы? Никого не берете с собой?
— А кого тут бояться? Медведи ушли от людей далеко вглубь тайги. Бандиты не шалят — не слышал. Стройка проходит в стороне. — Он бросил боязливый взгляд, передернув плечами, — А тут вот это… — и высморкался, протирая этим же платком очки.
С дерева подал голос криминалист:
— Сфотографировал со всех ракурсов. Снимать?
— Снимайте, — разрешил Павлов. — Будем осматривать внизу. Узел не трогать.
После нескольких минут общих усилий, перерезав веревку выше узла, тело молодой девушки было спущено на землю. Она была в тужурке без рукавов, вся искусанная гнусом, с запахом разложения, невероятно вывернутой головой. Следов насилия не было — казалось, она покончила с жизнью самолично, если бы не высота ветки над землей. Туда женщине попросту было не добраться, если, разумеется, она не являлась мастером спорта по альпинизму.
— Вы из Тынды, сказали? — обратился Павлов к грибнику. — Личность девушки знакома?
Лицо жертвы было распухшим, покусанным мошкарой, посиневшим от времени. Грибник с содроганием, близоруко уставился на тело, подавляя позывы к рвоте.
— Нет. Её я не знаю.
Глотая комок, добавил:
— Сейчас много приезжает молодежи на БАМ, меняются, даже женятся. А эту… нет. Не знаю.
В течение часа криминалисты во главе с майором Павловым  исследовали труп, занося в блокноты все выводы, надеясь еще к вечеру затемно доставить тело в лабораторию отдела. Там проведут анализы, и уже окончательно выяснится картина — не то преступления, не то обычного банального самоубийства, например, от безответной любви или еще каких бытовых проблем. Но что-то не верилось Косте Сарычеву, что это было самоубийство. Большое расстояние до земли, узел петли и невероятно вывернутая шея позволяли строить догадки, далекие от таких предположений. Тут кто-то помог. Кто-то загадочный, изощренный, профессиональный. Сильный, с мощным телосложением, раз смог затянуть жертву на такую высоту сквозь ветви.
— Будем ждать результаты анализов? — спросил он начальника, когда тело, завернув в брезент, на носилках погрузили в машину.
— Поедем вместе с ними на своем тарантасе, — так майор в шутку назвал внедорожник «Ниву» Ваз 2121, выданный ему в местном отделении милиции на все время расследования — Раз нас сюда вызвали, значит — дело шляпа.
— Я помню подобный случай в вашей практике, когда еще меня с вами не было, — напомнил лейтенант.
— Откуда? — поднял брови Павлов.
— Читал в досье.
Майор ненадолго задумался, открывая дверцу «Нивы».
— Да. Нужно будет по прибытии поднять то старое дело удавленной девушки. Может, есть какая-то связь? Впрочем, та девушка была найдена в Подмосковье, когда я там еще работал. А от столицы до БАМа тысячи километров. Мало ли, сколько женщин удавливаются в петле каждый год от трагической любви?
Криминалисты уселись в «уазик», стали заводить  двигатель. Следом на мотоцикле должен был ехать грибник. Спустя время, небольшая колонна выехала на узкое шоссе, проложенное сквозь могучую тайгу параллельно новой железнодорожной ветки Тайшет — Тында — Ванино. Комсомольские бригады со всего СССР прокладывали здесь новые узлы сообщений, возводили станции, строили рабочие поселки. Проселочная дорога к заброшенному текстильному комбинату осталась позади; там же остались и поселения «бамовцев», прибывающих каждый месяц. Особый наплыв был из рядов комсомольцев.
— Про егеря не забыть бы, — напоминая самому себе, выворачивая руль, поделился мыслями Павлов.
И это был их первый день расследования.
…Наступил день второй.
***
Результаты вскрытия показали, что тело не подвергалось насилию. Все наводило Павлова на мысль, что девушка не покончила жизнь, ее просто удавили.
— Девушка  была уже без сознания, когда её втянули на ветки, — сделал заключение патологоанатом.
Костя Сарычев находился в кабинете вместе с начальником. Местное отделение милиции на трое суток любезно предоставило им помещение. Павлов мысленно ругался, что их вызвали сюда, предполагая какую-то связь с прежним делом. Тогда оно ушло в архив — Павлов теперь явственно припомнил, что начальство не захотело раздувать — все списали на банальное самоубийство. Теперь, здесь, в отдаленных уголках тайги, в разгар строительства БАМа, им вдвоем с Костей предстояло распутать этот замысловатый клубок. Четыре жертвы исчезли бесследно, пятая — удавлена и повешена  на дереве. Как будто у них тут своих сыщиков не хватает, язвительно подумал про себя майор, а сам обратился к врачу:
— Никаких следов под ногтями? Может, она царапалась, прежде чем убийца обездвижил ее. Кстати, как ему это удалось?
— В крови выявлен препарат, сильное снотворное. Просто-таки сумасшедшая доза! Была добавлена в вино.
— Мы еще не установили личность, — кивнул Павлов, — но картина постепенно проясняется. Некий достаточно сильный субъект — назовем его примитивно «Силач» — где-то в укромном месте напоил жертву вином. Доставил на место трагедии… — Павлов осекся. — А как доставил, черт возьми? Ни следов протекторов шин, ни колеи от мотоцикла. Не пешком же он притащил её туда!
— Вы забываете, товарищ майор, что в распадке за поляной  река, — вставил радостно молодой лейтенант, получивший возможность блеснуть памятью. — Излучина реки как раз упирается в край сосняка, за которой поляна. — Костя буквально светился от счастья, отчего патологоанатом понимающе хмыкнул.
— Ну-ка, ну-ка, покажи на карте! — подался вперед майор. При свете зарождающегося таежного дня провел лупой, находя район преступления. То, что девушка не удавилась сама, уже не вызывало никаких сомнений. — Молодец, помощник! — поздравил начальник. — Старею, братец. Совсем упустил из виду эту широкую протоку. А ведь верно! «Силач» мог попросту приплыть туда в лодке.
— И что мы имеем? — подал голос врач.
— Ну, давайте предположим пару вариантов. Первый: наш некий незнакомец пригласил прокатиться по бурным порогам реки — она, кстати, в том месте уже более спокойная. То, что жертва из Тынды, из какой-нибудь комсомольской бамовской бригады, тут и ежу понятно. Во время катания плеснул ей заряженное снотворным вино. Та выпила. Свалилась без чувств. Стоит учесть, что убийца обладал достаточной силой, чтобы затянуть ее на ветви дерева. Там соорудил петлю — надо сказать весьма замысловатую — дернул вниз, жертва повисла. Спустился, прошелся по поляне, заметая следы, поправляя кусты, и отбыл тем же макаром, что и прибыл. На лодке, иными словами.
Повисла пауза.
— А второй вариант? — скрипнул на стуле Костя.
— Придумай сам, — откинулся спиной к стене майор. За спиной висела карта таежных массивов, испещренная железнодорожными пунктирами прокладки, флажками и кружками, обозначающими поселения бамовцев. Где-то, в этих поселениях затаился их незнакомец.
Раздался звонок телефона. В проем двери просунулась любопытная физиономия дежурного:
— Тында вызывает, товарищ майор.
— Слушаю! — Павлов взял трубку. — Да. Фотографии были отправлены вчера вечером. Что-о???
Он резко подался вперед, отчего со стены посыпалась штукатурка.
— Уже установили личность?
Костя напряженно слушал, как начальник разговаривает с коллегой из отдела милиции Тынды.
— Записываю! Так… Людмила Васильевна Кривошеева. 23 года, не замужем. Уроженка Саратова. Накануне смерти было день рождения. Родственников нет… Так… родители погибли в автокатастрофе 10 лет назад. Пишу-пишу! Воспитывалась в интернате… — Павлов осекся, вверх взметнулись брови. — Как? Говорите громче!
Обвел Костю с врачом хмурым взглядом.
— А вот это уже интересно. Место жительства установили? Спасибо! Выезжаем!
Бросив трубку, на миг задумался. Закурил, пуская дым в потолок. Поправил очки. Костя не находил себе места.
— Что там, товарищ майор?
Тот как-то странно взглянул на молодого помощника.
— Забавная штука получается, товарищи криминалисты. Девушка-то наша не просто какая-то комсомолка из строительного отряда. Она… — он запнулся. — Она, как бы это сказать… в общем, девица легкого поведения.
— Проститутка? — тут же нашелся врач. — Так их за границей называют.
— У нас не принято в советском обществе употреблять столь нелестный эпитет, — назидательно поморщился майор. — Но, вы правы. Другого названия я не нахожу. Нигде не работала. Жила в бараке с двумя подругами такого же поведения — сейчас их допрашивают в отделении Тынды. Все три подруги пользовались весьма нелестной славой. Предоставляли услуги… — он помедлил, поднимая трубку, — ну, вы поняли, о каких услугах я говорю.
Потом в трубку:
— Машина в моем распоряжении? Спасибо. Мы — в Тынду.
— Перед ней пропали четыре девушки, — вставил врач. — Пропали в течение трех месяцев. Тоже из числа тех, что предоставляют сомнительные услуги. Потому вас сюда и вызвали. Предполагается, что здесь какая-то связь. Возможно, серия. Какой-то безумный маньяк вышел на тропу войны.
— А своими силами не получается разобраться? — съязвил майор. — Обязательно вызывать из столицы? За тысячи километров отсюда?
— Случай из ряда вон выходящий. Может те четыре жертвы и наша удавленная — связаны между собой? В районе БАМа орудует серийный маньяк? А ваша столичная репутация гораздо выше чем у наших местных сыщиков.
— Не льстите, хитрец. Ладно, — махнул рукой Павлов. — Раз уж прибыли, будем распутывать ваш клубок.
Костя Сарычев тотчас вскочил в полной боевой готовности. Попрощавшись с патологоанатомом, оба криминалиста выехали в город.
— Одного не пойму, — уже за рулем поделился начальник. — Какого лешего этот наш, как мы его назвали «Силач», удавил… хм… проститутку? И зачем ей надо было давать   снотворное? Это ж их работа, этих девиц. Они на хлеб этим зарабатывают. О каком комсомоле тут может быть речь?
Машина, трясясь на ухабах, начала выползать на импровизированную бетонную дорогу, называемую тут красочным столичным словом «шоссе». Прокладываемая параллельно железнодорожная магистраль БАМа была полна трубоукладчиками, бульдозерами, скреперами и прочей мощной техникой. Ударив по тормозам, Павлов пропустил обгонявшую машину. Выругался.
— Лихачат как в столице! Так… о чем я?
— О мотиве убийства.
— Во-оот, Костя, друг сердечный! А мотива-то и нет, как ни крути. Понимаешь?
Он со злостью вдавил педаль газа. Машина круто взметнула комья лишайника по бокам дороги. Таежное солнце светило по-августовски приятно. Но в душе было как-то неуютно, отчего Костя слегка приуныл.
— Думаете, просто маньяк? Без мотива убил?
— Тут, братец мой, людей на БАМ понаехало со всей страны — сам черт не разберет. Помимо честных тружеников и комсомольских бригад может попадаться всякий сброд, как это всегда бывает на крупных стройках. А ведь БАМ как раз стройка века! Вот и прут сюда в тайгу все кому не лень. Амурская область все-таки. Далеко от цивилизации.
— А может, он местный. Уроженец этих мест. Лодку-то где-то раздобыл, верно?
— Лодка — это пока только наше с тобой предположение, не доказанное фактами. Сейчас тех подруг опросим, побываем у девицы в комнате, там и определимся.
Машина въезжала в Тынду.
Глава 2
Город просыпался. Утренний туман, зябкий, стелился по возведенным улицам. Шмыгали собаки. Указатели показывали центр города. Людей мало. Сегодня был выходной — воскресенье.
— Угораздило же нас, — ворчал Павлов, выкручивая руль. По телефону ему дали ориентиры, где находилось местное отделение милиции. Притормозив у ступеней двухэтажного деревянного здания с дюжиной машин у подъезда, Павлов решительно направился внутрь. Костя поспешил следом.
В дежурной комнате сидели две перепуганные девушки. Они уже знали о смерти своей подруги. Старший лейтенант вкратце пересказал майору допрос свидетельниц, дал протокол, но Павлов лишь отмахнулся:
— Сарычев почитает. Значит, они не видели никакого незнакомца? Не приходил к жертве?
— Никак нет. Но эти девицы пожаловались, что в последние дни, будто чувствовали за собой слежку. Словно кто-то неустанно подглядывал за ними.
— А что, они все вместе выходили… хм… на так называемую свою работу?
— Попарно. Но последний раз их подруга собралась одна. Сказала, уезжает кататься на лодке.
— А? — обернулся Павлов к Косте. — Видал? Значит, правильны наши догадки. Всё-таки лодка!
Получив еще кое-какую информацию, оба столичных сыщика, не задерживаясь, поехали к месту жительства жертвы. Ключи им дала одна из подруг. Город только начинал застраиваться. Небольшая кухонька, уборная, душевая, большая комната на три кровати. Две были не застелены: очевидно, тех подруг, что подняла спросонья милиция. Третья — прибрана. На тумбочках салфетки, флакончики духов. Общий шкаф. Черно-белый старый телевизор. В общем-то, достаточно уютно, если бы не одно но…
— Чувствуешь? — обходя комнату, принюхался Павлов. В воздухе, казалось, витало что-то тревожное, до конца не осмысленное, что-то скрытое от них.
— Такое ощущение, что мы в склепе, — поежился Костя Сарычев.
— Запас смерти! — глубокомысленно заключил майор, рассматривая открытку, прикрепленную к зеркалу. Отражение передало хмурого, не выспавшегося пожилого человека с проседью на висках. — Мне знаком этот запах. Он вроде бы и неосязаемый, но в то же время ты чувствуешь его всеми фибрами своей души. Взгляни-ка на открытку, — кончиками пальцев протянул он младшему помощнику. — Могут быть отпечатки.
— Вряд ли они найдутся в нашей картотеке, — осторожно взял за уголок Костя. — В этой бескрайней тайге сам черт ногу сломает!
— Читай вслух.
— «Людмила, с днем рождения! Приглашаю на прогулку по реке. Покатаемся на лодке, выпьем, закусим, разведем на берегу костер. Буду ждать в 9:00 завтра на том месте, где мы с вами познакомились».
— Все?
— Так точно. Ни подписи, ни даты.
— Ну, дату мы теперь знаем. Подруги подтвердили, что накануне смерти у нее было день рождения. Теперь подтвердилась и наша версия о лодке. Остается почерк.
— Корявый, явно не слишком привычный писать, — взглянув на картинку обратной стороны, приметил Костя. — Таким почерком пишут как правило  простые рабочие. Не интеллигенты.
— Или… — Павлов на миг задумался. — Или… хм… егеря.
— Кто?
— Забыл о том егере, что говорил нам грибник?
Только тут Костя внезапно спохватился, вспомнив допрос тщедушного грибника. По его словам, егерь обитал где-то за развалинами текстильного комбината.
— С чего бы это вам вдруг вспомнился егерь?
— Другой зацепки пока нет. Почерк может подходить как трактористу, так и егерю. Но рабочих, трактористов, трубоукладчиков и прочих работяг на стройке БАМа тысячи, а егерь местный — один. С него и начнем.
— Поедем к разрушенному комбинату?
— Если грибник ничего не напутал, то по его словам в том районе кроме комбината никаких поселений нет. А это значит, что егерь скорее всего живет одиноко в какой-нибудь хибаре, возможно с гаражом. Там его и допросим.
— Подмогу брать?
— Зачем? Мы же не арестовывать его едем. Просто предварительный разговор, так сказать по душам.
Оставив ключ соседям, они отбыли. Спустя время машина тряслась по ухабам из выезда в город. Тында осталась позади.
…Оба столичных сыщика и не подозревали, что с этой минуты время для них понесется вскачь.
***
Выехав на проселочную дорогу, где вчера проезжали вместе с милицейским «уазиком», внедорожник, натужно гудя, поехал в сторону комбината. По бокам простиралась могучая тайга.
— Доберемся лишь к обеду, — уточнил по карте Костя. — Придется заночевать в тех местах.
— Нам не впервой. Главное, чтобы егеря застали. Вдруг уйдет по делам в тайгу — тогда ищи иголку в стоге сена.
Комбинат, выраставший постепенно перед ними, действительно представлял удручающее зрелище. Остов огромного строения с десятками технических пристроек был попросту растащен на металлолом. Торчащие арматуры с прорехами дыр в стенах усугубляли и без того унылую картину.
— Куда ж правительство смотрело? — изумленно удивился Костя.
— Правительство далеко, братец мой. А тут, очевидно, за ненадобностью, когда прикрыли производство, местный люд растаскал себе все, что попадалось под руку. Судя по останкам здания, он не работает уже лет десять.
— Потому и заросла дорога. И как тут можно жить в одиночестве от всех, — повел плечами лейтенант. — Если этот егерь здесь обитает где-то, то его можно назвать настоящим отшельником.
Солнце уже пересекло зенит, постепенно клонясь к закату. Полдень миновал. Петляя между развороченных балок, пустых цехов и сараев, следуя по заброшенной колее, они выехали на едва заметную тропку. Остов мертвого сооружения остался позади. Теперь перед криминалистами раскинулась ложбина оврага, за которым простиралась бескрайняя тайга.
— Сюда железнодорожную ветку еще не прокладывали, — сверяясь с картой, как навигатор уточнил Костя. — Но, судя по растянувшемуся строительству, дело не за горами.
«Нива» продолжала петлять по заросшей тропе. Майор хмуро давил на педаль:
— Вот в таких дремучих уголках можно наткнуться и на медведя. Богом забытые места, где редко ступала нога человека. Заметил по проводам, что последний высоковольтный столб мы миновали у стен развороченного трансформатора? Дальше провода не идут.
Ложбина уходила вниз. Солнце косыми лучами едва достигала дна оврага. Порхали таежные птицы. Где-то вдалеке журчала река.
— Не та ли самая, которая рукавом втекает в ту излучину, по которой они катались на лодке? — заглянув в карту, спросил Сарычев.
— Кто они? Егерь с жертвой? Но мы же еще не знаем, что это именно он.
— А у меня предчувствие, товарищ майор. Уж больно уединенно живет этот наш егерь. А уединенным людям есть что скрывать.
— Детективов начитался?
— Просто наитие.
Тропа круто свернула в заросли деревьев, огибая овраг стороной. Машина застыла — дальше проехать было невозможно. Выйдя из салона, оба сыщика огляделись. Костя первым заметил струящийся дымок над макушками ельника.
— Там! — тихо прошептал он. — Хорошо, что сразу заглушили двигатель.
Минуя сосны и кусты, продираясь сквозь ветви, они осторожно вышли на небольшую поляну, скрытую от глаз стеной деревьев. В центре поляны возвышалась лесная сторожка, утопающая в лишайнике. Что-то похожее на деревянный сруб с двумя окнами, из трубы которого вился дымок.
— Если дым, значит хозяин на месте, — заключил Костя. — Нагрянем внезапно или постучимся?
— Давай сперва тихо осмотрим гараж и сарай, — указал на ветхие строения начальник. — Только без шума. Ты в гараж, я в сарай.
Они разделились, крадучись войдя по одному в разные двери. Костя увидел прикрытый брезентом мотоцикл с коляской. Рядом канистры, на стенах покрышки и прочая техническая утварь. Ничего интересного.
А вот майор заметил в сарае крышку подвала. На стенах висели пилы, топоры, цепи, капканы. Тихо свистнув, подозвал лейтенанта.
— Что в гараже?
— Рухлядь, мотоцикл, снасти для рыбалки.
— Гляди под ноги. Сдвигаем крышку?
Общими усилиями крышку удалось открыть. Снизу дохнуло нестерпимым смрадом. Костя зажмурился, едва не отпрянув, зажал нос. В темноту уходили выдолбленные в земле ступени.
— Фонарик с собой? Включай!
Первым в темноту начал спускаться майор. Миазмы  разложения били в нос. Был слышен омерзительный гул тысяч насекомых, словно собравшихся на пиршество. Спустившись следом за Павловым, Костя едва не врезался в его внезапно замершую спину. Луч фонаря прыгал по земляным стенам, выхватывая кусками то, что предстало их глазам.
— О… чё-ёё-ёёрт! — вырвалось у остолбеневшего Кости с потугами рвоты.
Старший начальник сам проглотил комок, подкативший к горлу.
И было от чего.
Прямо перед их взором предстала картина ужасающего АДА.
То, что увидели криминалисты, заставило обоих отшатнуться.
…Из стен торчали ржавые крюки, на которых…
— Ма-ммма-аа… — только и смог вымолвить Костя.
На четырех крюках, утопленных в земляные стены, свисали четыре женских тела. Иссохшие, превратившиеся в тощие мумии, они издавали то самое зловоние. Тучи гудящей мошкары облепляли останки, в которых с трудом угадывались женские очертания. Трупы были обнажены. Головы с пустыми черными глазницами неестественно вывернуты.
Костю вывернуло прямо под себя. Закатившимися от ужаса глазами он бессмысленно уставился на копошащихся червей,  шевелящихся внутри вывернутых наружу органов. Зрелище было настолько омерзительным, что сам майор  едва устоял на ногах. Четыре изувеченных, высохших тела просто свисали с крюков, в ногах которых стояли придвинутые бочки для стекания крови. В бочках вздымалась и вспухала однородная масса опарышей.
— Гржи-иии! — вырвало Костю вторично. Исторгнувший завтрак желудок, отказывался функционировать в привычном режиме. — Да… что же эт-то за гад-дость так-кая! — запинаясь, глотая рвоту, пролепетал он.
И это они еще не присмотрелись к лицам!
На головах отсутствовали… СКАЛЬПЫ!
Ни волос, ни кожи — сплошное месиво красной застывшей массы, похожей на вытекшие мозги.
Костя стал заваливаться набок. Ноги внезапно подкосились. Оседая на пол, он лихорадочно схватился за рукав начальника.
Майор стоял ошарашенный не меньше помощника. Луч фонаря ходил ходуном. За всю  долгую службу он не видел ничего подобного. Казалось, они спустились в самое настоящее чистилище АДА!
Облепленные гнусом изувеченные трупы взирали на них  пустыми глазницами. Все четыре трупа иссякали кровавые полосы, будто истязатель резал кожу на ремни.
— Эт-то каким же изу… изувером надо быть, чтобы так истя… истязать   жертв, — глотая слова, подавился Костя.
Майор уже приходил в себя, быстро окидывая взглядом подвал. Под ногами много засохшей крови. По углам — кадки с какой-то омерзительной массой, над которой кружили жирные  мухи. Гул жужжания был невыносимым. Животы жертв были вспороты, и в кадках, очевидно, находились их внутренние органы. По стенам висели орудия пыток: зажимы, клещи, мясницкие ножи, косы, серпы, молотильные цепы. За одной из кадок выглядывала ручка приводной «дружба-пилы».
— А она-то тут зачем? — глупо спросил Сарычев.
— Вот тебе и егерь! — едва выдавил из себя Павлов. — Скорее наружу! Если надышимся этим смрадом, сами свалимся с ног!
Хватая лейтенанта за шиворот, начальник поспешил вверх по ступеням.
И тут…
БА-АААМ!
Сверху грохнул выстрел. Посыпалась на головы штукатурка. Погас фонарь, разбитый отколовшимся от стены камнем. Выстрел срикошетил, оба милиционера пригнулись. Вверху  протопали чьи-то грузные шаги. Звук топота скрылся за дверью сарая. Убийца выскочил наружу.
— За ним! — коротко скомандовал Павлов, выхватывая из кобуры пистолет. Костя тотчас подобрался — сказались месяцы тренировок в учебном лагере офицерской академии. Личного оружия у него еще не было, но храбрости и сноровки было не занимать.
— Да это же просто маньяк, к чертям собачьим! — выругался он, спеша за начальником. Выбравшись из подвала, метнулся к стене с капканами. Схватил первое попавшееся — оказались вилы для сена. Павлов уже выглядывал из прохода двери. Снаружи постепенно сгущались сумерки.
ГРА-А-ААХХХ! — полыхнуло вторым выстрелом. Засевший на крыльце егерь, держал на мушке двери сарая.
— Назад! — рванул на себя рьяного помощника майор. Костя норовил выскочить во двор. — Он перестреляет нас как мух!
Часто дыша от азарта, молодой помощник укрылся за косяком двери. Где-то во дворе заливалась лаем собака. И было еще что-то…
Что-то такое, чего Костя поначалу не понял.
А когда понял, волосы на его макушке встали дыбом.
— Слышите, товарищ майор?
— Слышу.
— Чт-то… эт-то? — невольно запнулся он.
Оба с жутким чувством оторопи прислушивались к издаваемым звукам.
Это был какой-то утробный рык. Нет, не рык. Скорее, яростное рычание какого-то громадного зверя. Павлов, оборачивая голову к молодому помощнику, уже понял, какой зверь мог издавать такой плотоядный звук. Рычание голодного людоеда. Только один зверь в тайге был способен на такой рев. А он уже ревел, учуяв запах двух незнакомцев, проникших во двор.
— Мед-дведь? — отстучал зубной дробью Костя.
— Причем, громадный, — невесело заключил майор. — И если он дрессированный на человеческую плоть, нам несдобровать.
Костя медленно прижался спиной к косяку двери, сжимая побелевшими костяшками пальцев бесполезные теперь вилы. Если эта машина убийств, выдрессированная егерем, бросится всей чудовищной массой на них, никакие вилы не помогут.
Меж тем из-за крыльца донесся насмешливый голос:
— Слыхали, милицейские ублюдки? Скоро выпущу своего парня, он разворотит вам кишки. Какого хрена вы тут вынюхиваете?
Павлов понял, что необходимо затянуть время. Лихорадочно ища выход из сложившейся обстановки, он прокричал в ответ:
— Ты егерь?
— Егерь.
— Удушенная на дереве девушка — твоих рук дело?
— Моих.
— Вот мы и здесь.
— А как нашли?
— По твоему вонючему запаху! — не удержался Костя.
— Это кто там гавкает как щенок?
— Не отвечай, — шепнул майор. — Пусть разговорится. А ты пока посмотри сарай. Может задняя стенка тонкая, и мы расшатаем проём, выбравшись на ту сторону.
БАА-АААХХ! — грянул третий выстрел. Егерь держал дверь на прицеле. Выбраться этим путем было невозможно.
— Откуда вы прибыли, ищейки?
— Из столицы.
— Сюда? На БАМ?
— Нас вызвали. Уже пять пропавших девушек в районе Тынды. Теперь мы увидели в подвале всех!
— Они были потаскухами. Мне плевать на столицу! Здесь МОЯ территория!
— Ты взял на себя роль небесного судьи?
— Палача! Я этих тварей, торгующих телом, вешал, и буду вешать, выпуская кишки!
— А скальпы зачем было сдирать? Ты же понимаешь, теперь тебя ничего не спасет.
— Сначала выберитесь отсюда живыми! — раздался неприятный хохот. — Сейчас своего малыша выпущу, он вами поужинает.
При последних словах у Кости предательски засосало под ложечкой. Казалось, в груди заработал мощный холодильник — по спине пробежала дрожь.
— Он как раз голодный, — хрипел от смеха за крыльцом егерь. — Никто не узнает, где вы пропали. Ни костей, ни черепков — всё перемелет как в мясорубке.
— В Тынде знают, что мы поехали к тебе. Милиция в курсе.
— А кто докажет, что вы приезжали? Где свидетели?
Костя в это время спешно осматривал заднюю стену сарая, разбрасывая всякий непотребный хлам. Бревна были сбиты накрепко, но в углу виднелась щель, затянутая паутиной. Дуло легким сквозняком.
— Есть, — прошептал он, пока майор отвлекал убийцу.
Павлов обернулся, не сводя пистолет с крыльца. Оттуда виднелся только ствол винтовки.
— Попробуй чем-то подцепить и расшатать бревна.
— Чем?
— Вилами, Костя! Вилами! Или топором.
Лейтенант бросился к стене, сорвал топор, багор. Увидел в углу лом — спешно принялся за дело.
— Сколько нам осталось жить? — тянул время Павлов.
— Как вольер открою, так вас и сожрет мой питомец. Вот ты все патроны отстреляешь из своей пушки, тогда и выпущу.
— Он у тебя натренирован на людскую плоть?
— Ага! — хохотнул егерь. — Я этих продажных девиц вешал в лесу, чтобы высыхали на солнце. Потом перетаскивал сюда, подвешивал на крюки. Вынимал внутренние органы — скармливал своему малышу. Он у меня любит с червями и опарышами. В качестве приправы, — заржал егерь. — Сегодня должна была быть одна из этих потаскух, торгующих телом, но вы помешали. Значит, будет лакомиться ментовской кровью. — И егерь заржал еще громче. Павлов видел, как винтовка подрагивала от его омерзительного хохота.
— А что с последней жертвой, с Людмилой Кривошеевой? — продолжал тянуть время майор, пока Сарычев орудовал тихо топором, раскачивая бревна. — Грибник тебя не заметил, а ты был где-то рядом? Не успел снять?
— Я подвесил её просушиться. Думал, к вечеру на следующий день заберу. А тут ваши менты нагрянули. Теперь жалею, что посоветовал тому грибнику этот район леса. Не думал, что он наткнется на мою поляну. Позвал вас, и я не успел.
Павлов, поправляя очки, лихорадочно искал выход, поминутно бросая взгляд на трудящегося Костю. Тот уже расшатал прореху, вынул несколько досок, углубляясь топором и ломом внутрь сруба.
— Жертв лодками подвозил?
— А как же! И это уже вычислили?
— Нетрудно было, судя по тому, что ты на земле не оставил следов ни машины, ни мотоцикла. Плюс твоя открытка, посланная Людмиле.
— И её нашли? Вот дура безмозглая!
Костя тихо позвал:
— Еще минут десять, товарищ майор, и вытащу бревно. Заговаривайте зубы.
Павлов навел пистолет на дуло ружья. Грохнул выстрелом: БА-АААХХ!
Промазал.
В магазине осталось четыре патрона…
Глава 3
Запасной обоймы не было. Тут же раздался смешок:
— А пули-то кончаются, начальник!
— На тебя хватит, сукин сын!
Из скрытого за срубом вольера доносились плотоядные рычания огромного зверя. Он уже бесновался, чуя жертв, молотя лапами по железной решетке.
— Почему никто не заявлял в милицию о пропаже девушек? Ведь друзья, родственники у них были?
— Я выбирал сирот, без родственников. А друзья — какие друзья, мать их? Просто такие же потаскухи, как и они сами. Боялись, сучьи выродки!
— Но скальпы! — едва не заорал старший сотрудник, бывавший в разных ситуациях, но впервые видевший такие чудовищные истязания. — Ты же самый настоящий маньяк! Понимаешь это?
— А что скальпы? Я сдирал кожу для развлечения! Я и сейчас развлекаюсь. Не веришь?
БАА-АААММ! — грохот выстрела взбесил невидимого зверя еще сильнее. Затрещали решетки, колоссальная машина убийств взвыла громоподобным рыком: — ГХРЖЫЫ-ЫЫЫЫ!
У Павлова зашевелились на голове волосы. Как назло, не было рации, передать в Тынду их бедственное положение.
— Давай-давай, мент поганый, выстреливай свои патроны! — неслось из-за крыльца. — А то мой питомец уже учуял вашу кровь!
Чтобы протянуть время, майор оскорбительно выкрикнул:
— Ты не егерь, волк собачий! Ты умственно отсталый мерзавец!
— Они были потаскухами! На всесоюзной стройке БАМа! — заорал убийца. — Я очищаю комсомольскую стройку от таких мразей. Слышал о семи библейских грехах, начальник? Вот «похоть» — один из них!
— И ты возомнил себя мессией вроде Христа? Кому даровать, а у кого забирать жизнь? Уподобился Богу, мать твою? — майор в гневе выкрикивал ругательства.
Костя почти справился с бревном, подцепив его ломом. Подхватил, осторожно опустил. Следующий брус поддался легче. Теперь в задней стене сарая зияла прореха, сквозь которую можно было протиснуться на ту сторону двора. Там ограда, лес, извив реки, а в стороне оставленная «Нива».
— Готово! — вытирая пот, тихо шепнул лейтенант.
Будто слыша его выдох, егерь подозрительно крикнул:
— Что-то я не слышу твоего щенка, начальник? Эй, сопляк, отзовись!
Павлов коротко кивнул, давая знак ответить.
— Мне с тобой, придурок, не о чем разговаривать! — крикнул Сарычев. — Была бы моя воля, всадил бы в тебя сразу весь магазин! И как ты на государственной службе только оказался? А? Затесался во всесоюзное общество егерей, паскуда! Кто бы мог подумать, что среди лесничих обитает маньяк! — Костю душил гнев, он уже кричал от ярости.
— Гы-гыыы! — раздался хохот.
Грохнуло выстрелом: БАА-АААМ!
Затем поспешные шаги — егерь бросился открывать вольер.
— Ходу! — почти взревел майор, толкая младшего помощника к дыре. Сарычев тут же кинулся к прорехе, протискиваясь наружу. Майор на минуту замешкался, подбирая упавшие с носа очки, и тут…
Во дворе раздался омерзительный рёв. Заслоняющая проход сарая громадная тень, упала на старшего сотрудника, отчего у Павлова на миг подкосились ноги. Он еще только поворачивался с пистолетом в руках, еще только бросал оторопевший взгляд на  мохнатого исполина, когда мощная туша, пуская пены слюны, нависла над ним всей грандиозной массой.
Гржы-ыы!
Загребая когтистыми лапами воздух, медведь оскалил клыки, норовя перегрызть одним махом шейные позвонки. Майор отпрянул, инстинктивно выбросив руку с пистолетом вперед. Шаг, еще шаг. Повалился на спину. Зацепился ботинком за брус, вынутый Костей. Тот был уже снаружи, протягивая руку. Секунда — и мохнатое чудище раздавит майора своей тяжестью. Сплющит. Разорвет.
Гржы-ыыы!
Когти монстра, казалось, вонзятся сейчас, вырывая из майора жизнь. Не помня себя, почти интуитивно, Павлов выстрелил в упор разинутой пасти. Дохнуло  смрадом. Медведь взревел еще громче. Три выстрела подряд: БАА-ААММ! БАА-ААММ!БАА-ААММ!
Из горла монстра хлынула кровь. Павлов перекатился, выстрелив последним патроном:
БАА-ААММ!
Нависшая громадная масса на миг дернулась. Покачнулась. Захрипела. Раздался булькающий звук. Из пасти толчками стала вытекать  кровь. Туша задергалась в агонии. Заваливаясь набок, таежный исполин успел разодрать когтями штанину майора. Тот отдернул ногу, но ран оказалась глубокой. Сразу стало больно.
— Мой… малы-ыыш! — взревел голос егеря. — Ах ты мусор ублюдочный!
Грянул выстрел винтовки. Осыпалась штукатурка. Разлетелись щепки. Туша медведя мешала прицелиться в майора. Егерь, изрыгая ругательства, взбешенный до ярости, посылал заряд за зарядом, дырявя стены сарая.
БА-ААХ! БА-ААХ! БАА-ААХ!
Отвалился кусок бруса.
ВЖИ-ИИИХ! — просвистело что-то над головой Павлова. Обрушился косяк двери.
Туша людоеда дернулась последний раз, издала хрип, из пасти вывалился язык. Конвульсивно дергаясь, вытянулась во весь могучий рост. Секунда — и затихла. Последний выдох вырвался изнутри мохнатого исполина, повелителя тайги. Мелькнул в проходе силуэт егеря, который, изрыгая проклятия, отступая, палил.
БА-ААХХ! БА-ААХХ!
— Ублюдки! Мусора поганые! Такого зверя угробили! Я же его нянчил малышом!
Павлову показалось, что егерь от ярости зашелся рыданиями.  Выстрелы просвистели рядом. Майор, издав стон от раненой ноги, перекатился назад. Туша испустившего дух зверя прикрыла его маневр.
В это время Костя Сарычев обежал сарай. Выскочил из-за угла. Споткнулся. Упал. Метнулся под ноги убийцы. Рванул на себя, заваливаясь вместе на землю. Егерь запутался в ремне винтовки. Вцепился зубами в руку лейтенанта. Промычал, разрывая зубами рукав куртки:
— Получай, гнида!
— А-ааа-аа! — взвыл от боли Костя. Зубы впились в ткань, остервенело прогрызая её не хуже  клыков медведя. Убийца тянулся к горлу милиционера. Он был мощнее и сильнее младшего сотрудника, а руки представляли собой, как показалось Косте, настоящие ковши экскаватора. Схватив за горло, мускулистые ручищи сдавили кадык. Костя захрипел. Потемнело в глазах. В руках не было ни вил, ни топора.
— Хрры-ыы…
Сиплый поток хрипа рвался наружу. Онемели конечности.
— Я тебя, гниду, переломлю пополам! — остервенело сжимал тиски убийца.
— Хрры-ыы… — у лейтенанта не хватало дыхания. Предательски отнялись ноги. Безвольно обмякло тело. Егерь молотил кулаками в лицо младшего сотрудника, превращая в кровавое месиво. Еще секунда, и Костя отдаст Богу душу.
— Щенок! Я вас всех за крюки подвешу. Падлы ментовские!
Лейтенант Сарычев хрипел. Он не знал, что стало с майором. Не знал, что убит медведь.
И тут…
Невероятной мощности удар обрушился на голову егеря. Тот как-то странно дернулся, отчего хватка на миг ослабла.
 Еще удар!
Еще!
Майор Павлов в ярости вгонял обух топора в затылок убийцы.
КРА-ААХХХ!
Череп, казалось, треснул. Павлов, тяжело дыша, истекая кровью из раненой ноги, со всего маху всадил топор в башку егеря. Раздался мерзкий треску.
— О-оо-ох… — вырвалось из груди. Мощное тело егеря стало заваливаться набок. Откинув ногой винтовку, Павлов бросился к задыхающемуся Косте. Бедный лейтенант судорожно глотал воздух. Лицо заплыло, превратившись в сплошной набухший синяк.
— Ничего, мальчик мой! — с болью в глазах успокаивал майор. Младший сотрудник был едва жив. — Ничего! Все закончилось. Этот мерзавец теперь без сознания.
— М-мм… м-медведь? — прохрипел Костя, хватая воздух открытым ртом. Судороги сотрясали тело, колотило дрожью. — М-медведь… он как?
— Мертвый, Костя! Мертвый!
— Убили? Вы?
— Всадил все пули. До последней!
Младший сотрудник выдохнул, как-то сразу обмяк, закатил глаза и повалился в обморок. Дело сделано.
Павлов бережно уложил голову помощника на свернутую куртку. Бросил взгляд на егеря. Тот лежал в беспамятстве, раскинув руки. Туша застывшего исполина тайги возвышалась в сумраке сарая. Такой трофей грех оставлять, пусть даже медведь был людоедом.
— Ну что, братец мой? — протирая лицо Кости платком, говорил он успокаивающе. — Раны заживут. Дело мы раскрыли. Одним маньяком стало меньше. Тела похоронят. А девицами легкого поведения пускай занимаются местные органы. Нам пора домой. Жаль, раций нет, а то бы вызвал подмогу из Тынды.
Заведя мотоцикл, он перевез в коляске к «Ниве» сначала лейтенанта, затем, кое-как забросив безвольного егеря, перевез и его. Связал, втиснул на заднее сиденье. Сарычева примостил на переднем, возле водителя. Парень постепенно приходил в себя. Оставив тушу исполина дожидаться сотрудников отдела, повел машину прочь от развалин комбината.
Костя провожал  взглядом остовы текстильного комплекса. Завтра им  домой.
Всесоюзная стройка БАМа будет вестись и дальше.
А у них — новые раскрытия, новые поездки, новые преступления.
Их ждала столица.
***
Утром в гостинице Павлова разбудил звонок.
Отчитавшись вчера в столичный отдел криминалистики, они с Костей успели попариться в бане. Нога постепенно заживала. Лицо младшего помощника было все в бинтах, но он шел на поправку. К вечеру были заказаны билеты на самолет.
— Павлов слушает! — бросил он в трубку.
— Виктор Иванович, вам с Сарычевым срочно предстоит новая работа.
Павлов уже привык к таким поворотам судьбы. Два дня на реабилитацию, две ночи на отдых — и вперед! К новым преступлениям, к новым раскрытиям.
Майор бросил взгляд на соседнюю койку. Забинтованные уши лейтенанта не слышали звонка.
Пусть поспит, решил майор Павлов.
И отправился в душевую.
…Через два дня их ожидала новая работа.
***
Жадность.
1979 год.
Август-месяц.
Томская область.
Река Чулым.
В течение двух последующих дней стараниями врачей нога Павлова постепенно заживала. Рана была неглубокой, в предсмертной агонии медведь только поверхностно царапнул голень своими когтями. Что касается опухшего лица Кости Сарычева, то и оно принимало уже привычный вид задорного молодого сотрудника столичного Угрозыска. Врачи и косметологи постарались на славу.
Костя был еще неженатым, обитал в офицерском общежитии. На примете у него находилась одна прелестная особа, заканчивающая университет Ломоносова, но со свадьбой пока не спешили.
— Дадут старшего лейтенанта, комнату в коммуналке, вот тогда и сыграем, милая моя, — говорил Костя, отправляясь с майором на очередное расследование. Девушка была согласна.
Виктор Иванович Павлов, напротив, был хорошим семьянином с давними традициями плотной надежной семьи. Имел двух дочерей и одного внука.
Рано утром третьего дня, в 6:00 майора разбудил звонок телефона.
— Слушаю, — недовольно, спросонья, буркнул он в трубку. Звонили из отдела криминалистики.
— Виктор Иванович, простите за ранний звонок. Как нога, как здоровье?
— Ближе к делу, товарищ капитан, — покосился на спящую супругу старший следователь. Два дня отдыха и заживления ран пронеслись как в тумане. Предстояла новая работа.
— За вами заедет машина, будьте, пожалуйста, готовы через полчаса. Лейтенант Сарычев уже предупрежден.
— Куда ехать? — прикрывая трубку рукой от спящей жены, окончательно проснулся Павлов.
— Сюда, в отдел. Полковник Вдовин даст последние указания. От него и узнаете.
— Хотя бы намекните, капитан. Опять к черту на рога самолетом лететь?
— Не имею права оглашать, товарищ майор. Полковник сам введет в курс дела.
Вот так всегда, чертыхнулся Павлов, отключаясь от связи. Сунул ноги в тапки, прошлепал в душевую.
В это время Костя Сарычев был уже в полной боевой готовности: как всегда собранный и подтянутый. Мешали пластыри на лице, но всё уже зажило. Воспоминания о егере и его жутком исполине недолго тревожили молодую порывистую душу. Костя был готов к новым заданиям, новым свершениям и победам.
…А день, собственно, только начинался.
— Что мы знаем о Томской области? — спросил Павлов, когда полковник Вдовин ввел обоих сотрудников в курс дела. Предстояло вылететь самолетом в аэропорт Томска, затем вездеходом добраться до одного из селений близ реки Чулым.
— Карта перед вами, товарищи криминалисты, — перекинул Сарычеву через стол полковник. Он сегодня был не в духе. Раздражало то обстоятельство, что местные органы никак не могли справиться самостоятельно с каким-то исчезновением номенклатурного работника — пусть и высокой шишкой в их Томской области. Запросили помощь столицы, наслышанные о безукоризненных методах следствия майора Павлова.
— Вот скажи мне, Виктор Иванович! — горячился полковник, пока Костя бегло изучал карту. — Какого, прости, хрена собачьего, они вызывают столичный Угрозыск куда-то к чертовой бабушке, да еще и немедленно? Просят помощи, будто у самих не хватает мозгов разобраться в деле?
Майору оставалось только пожать плечами:
— Наверное, прослышали, что мы только что из такой же тайги вернулись, только из Тынды — вот и смекнули, что можем пригодиться по горячим следам.
— А что там за дело, товарищ полковник? — подал голос молодой лейтенант, помечая на карте реку Чулым.
— По коммутатору мне передали, что непременно хотят видеть в качестве консультанта нашего Виктора Ивановича. Ну, и с тобой в команде, разумеется — раз уж ты прикреплен к майору. А дело такое. В Томске какой-то высокопоставленный член партии поехал на рыбалку, и не вернулся. Причем, случай исчезновения партийного члена уже третий. Жена обратилась в милицию. Те поехали по следам правительственной «Волги», ведущим к заброшенному притоку реки Чулым. Она в основном протекает в Новосибирской области, но  затрагивает и Томскую. Протекторы шин показали, что машину затем столкнули в  реку. С трупом или нет, пока неизвестно. Сейчас криминалисты Томской области как раз достают её краном из воды. По сути, прошло трое суток, считая сегодняшнюю ночь.
— Как раз время нашего отдыха, — недовольно выдавил из себя майор.
— Да. С утра пошли четвертые сутки.
— Так вы, судя по времени, звонили нам в Тынду совсем по другому делу?
— Им занялись ребята из Второго отдела. А в Томске хотят видеть вас.
— И что мы должны искать?
— Если в поднятой из реки машине не окажется трупа, то искать, прежде всего, нужно тело. Ну, и убийцу, разумеется. Судя по всему, чиновник отправился на рыбалку сам, без водителя.
— А сами местные милиционеры не в силах это сделать? Обязательно из столицы вызывать? Мы же только с БАМа, товарищ полковник! Едва раны стали затягиваться после столкновения с егерем и его медведем!
— Знаю-знаю, — невесело отмахнулся начальник отдела. — Но исчезновение крупного чиновника, члена партии, да еще и областного совета, это вам не шуточки. Такие дела сразу попадают в особую категорию. Дело взято на контроль самим генералом! — многозначительно указал полковник в потолок. — К тому же… — он немного замялся, подыскивая подходящие слова.
— Что? — не удержался Костя, подавшись вперед.
— К тому же, незадолго до пропажи чиновника, в этих местах исчезли две девочки. Одна за другой. — Он помедлил, как бы нехотя делясь информацией. — Генерал еще не знает. Я не докладывал, сперва вызвав тебя, Виктор Иванович. А ты уж с лейтенантом будь добр — раскрой это дело. Не знаю, связаны ли пропажи двух девочек с исчезновением чиновника или нет — решать вам на месте. — Он невольно поморщился с болью в глазах. — Обеим девочкам было по двенадцать лет. Друг друга не знали. Жили в разных населенных пунктах. Общей линии никакой не прослеживается. Исчезли с промежутком в один месяц. Единственная зацепка, судя по информации — место исчезновения.
— А это уже интересно! — сразу подобрался майор Павлов. — Что-то мне подсказывает, что исчезли они у той самой реки Чулым?
— Правильно подсказывает, — невесело усмехнулся полковник. — Два депутата облсовета в течение месяца. Родственники шумиху поднимать не стали — очевидно, те были замешаны в каких-то подпольных махинациях с хищением государственных средств. Потом девочки, одна за другой с перерывом в месяц, а затем, спустя время, партийный номенклатурщик — все пропали в одном и том же месте. Там, где сейчас вытаскивают из реки машину.
Полковник на миг замолк, потом выдал:
— Теперь понимаете, почему я так спешно вызвал вас, не дав, как следует отдохнуть после БАМа? Генерал не знает о девочках. Вам предстоит вылететь в Томск, вездеходом доберетесь до местного селения, там вас встретят сотрудники томской милиции. Вам и карты в руки, Виктор Иванович. Как только что-то обнаружите, сразу со мной на связь. А я уж как-нибудь протяну время, чтобы пока не докладывать начальству. Ясно?
— Так точно! — азартно вскочил лейтенант.
— Видать, снова нам по тайге бегать, маньяка ловить, — вздохнул Павлов.
И, попрощавшись, захватив карту, отбыли на аэродром, не заезжая домой. Оба на этот случай всегда имели походный чемоданчик со всей необходимой дорожной мелочью, на случай внезапно свалившегося на голову расследования. И супруга Павлова и будущая невеста Кости Сарычева уже  привыкли к их внезапным отлучкам.
— Придется звонить домой уже из Томска, — с досадой заключил майор, поднимаясь на борт самолета.
Спустя время, они покидали столицу. Впереди их ждала могучая и бескрайняя тайга. Новое дело, новое расследование.
— Из тайги в тайгу! — радовался Костя в салоне самолета.
— Ага, — хмуро ответил начальник. — Из огня, да в полымя.
Глава 4
К вечеру их вертолетом доставили в местное управление милиции. Не задерживаясь для формальностей и заполнений протоколов, майор с лейтенантом сразу на вездеходе выехали к месту обнаружения правительственной «Волги». Там их встретил наряд оцепления. Машина уже была поднята краном. Салон пуст, труп отсутствовал. Вдали от трассы, за мостом, простирались массивные лесные чащобы. Рокот реки раздавался эхом, уходя куда-то в пихты, сосны и ели. От трассы отходила едва заметная колея, вероятно, наезженная рыбаками.
— Не хило себе чиновник катается, — присвистнул Костя. — На служебной «Волге»! Еще и проехал по колее как на вездеходе, не застрял.
— Привлекали водолазов? — поздоровавшись с бригадой и представившись, сразу навел справки майор. В самолете они успели прикорнуть, подкрепиться, и теперь оба чувствовали себя довольно сносно. Нога Павлова еще побаливала, а лицо Кости постепенно приходило в норму.
— Так точно, — отрапортовал старший по группе. — Обшарили всё дно омута, тела не нашли.
— Машину досконально осмотрели?
— После двух дней под водой не слишком и осмотришь, товарищ майор. Супруга заявила о пропаже только спустя два дня. Рассказала, куда он обычно ездил на рыбалку. По карте мы нашли вот это место. Сюда же вели и следы машины.
— Без водителя был?
— Без. Сам за рулем. В багажнике — снасти, спальный мешок, продукты. Очевидно, предполагал развести костер. Не успел. Исчез. Машину столкнули в реку. Когда сегодня подняли, в багажнике, конечно сплошное размокшее месиво. Да вот, взгляните сами.
Старший группы подвел майора с лейтенантом к предметам, вынутым из багажника, сушившимся на воздухе. Скатанный, набухший от воды спальник. Разобранный походный мангал. Миска, котел для ухи. Прочая утварь. Рядом лежали сморщенные болотные сапоги. Ничего, что могло бы приоткрыть завесу тайны.
— Когда подняли?
— Пока вы в самолете летели.
Майор цепким взглядом окинул территорию. Водолазы с краном отбыли, остался тягач, к которому прицепляли машину. Несколько сотрудников бесцельно бродили по берегу. Река в этом месте создавала небольшую затоку, облюбованную рыбаками. Мост через заводь был старым. За ним начинались лесной массив. Трасса уходила влево, очевидно, к самому Томску.
— Похоже, по этому мосту давно никто не ездил? — указал он на ветхое строение, приходящее в негодность.
— Здесь не слишком оживленное движение, товарищ майор. Основная дорога километрах в пяти. Удивительно, как он мог добраться сюда на «Волге».
— А другие рыбаки?
— На мотоциклах, — пожал плечами сотрудник.
Во время их разговора Костя Сарычев обследовал ближайшие кусты, обшарил ягодную поляну, приметил следы древних костров. Нашел две консервные банки, проржавевшие от времени. Углубляясь в ягодник, туда, где не добрались местные криминалисты, он кое-что обнаружил. Вернулся к майору, всем видом показывая свой восторг.
Павлов едва заметно повел бровями, давая понять, чтобы молчал.
— Необходимо расспросить супругу, — кивнув Косте, обратился он к старшему группы. — Дадите машину?
— Мы вас отвезем.
— Она в селении?
— Так точно.
Майор немного замялся, поправляя очки. Помявшись, все же спросил:
— Девочки тоже тут пропали?
— Одна за другой, — оживился сотрудник. — Настоящая трагедия! Весь район дважды поднимали, задействовали даже военный гарнизон. Точнее, пропали они не здесь, а где-то рядом с селением, но одежду с обувью нашли в этой затоке, — указал он на тихую заводь.
— Кто нашел?
— Рыбаки. Сначала один узелок — свернутое платье с босоножками. Через месяц другой узелок — точь-в-точь как первый. Два узелка, привязанные к камням. Оба раза рыбаки были разными. Опускали для охлаждения в заводь бутылки с пивом, вот и нашли.
— Платья, босоножки, говорите?
— Мы тоже удивлены! В такой одежде с обувью по кустам-болотам не походишь, верно? К тому же, они должны были сюда чем-то добраться. Но в обоих случаях никого из свидетелей обнаружить не удалось. Из разных семей, разных школ. Родители убиты горем. Наши аналитики сделали заключение, что в такой одежде они не могли тут быть. Пропали где-то в другом месте, а одежду, привязав к камням, кто-то утопил здесь.
— Когда это было?
— Прошлым июлем и августом. Считайте, год назад.
— Думаете, маньяк?
— И в газетах писали, и по радио трубили, и вертолеты привлекали для поисков. Если бы маньяк, он бы не затаился на целый год. К тому же два чиновника, две девчушки, и какой-то высокопоставленный партиец — не слишком явная связь.
— Вы правы, — хмыкнул майор. — Две девочки и депутат областного совета. Говорите, селения рядом?
— В двух километрах друг от друга. В одном исчезла первая девочка, в другом — вторая и этот партиец.
— Вот со второго селения и начнем! — махнув Косте, решительно направился к вездеходу майор.
— Нам отбуксировать «Волгу» в отделение?
— Да. Не забудьте вещи из багажника в качестве улик.
Уже сидя в салоне, Павлов тихо спросил лейтенанта:
— Говори. А то, смотрю, места себе не находишь от радости.
Костя ерзал на сиденье, не в силах подавить эмоции. Машину трясло, наступали сумерки. Чтобы не слышал водитель, лейтенант склонился к уху начальника:
— Нашел, Виктор Иванович! Нашел!
— Не суетись, сынок, — по-отечески улыбнулся старший следователь. — Я и не сомневался, что найдешь. Давай по порядку.
— В общем, такая капуста, — начал младший помощник. — В ягоднике, куда не добрались милиционеры, я заметил следы шин. И, на секундочку, следы были…
— Мотоцикла?
— Так точно. С коляской. К затоке ведет слабая колея, а уже от неё более глубокая.
— Выходит, незнакомец назад с ношей возвращался, хочешь сказать?
— Тут и ежу понятно, товарищ майор! Неизвестный нам тип, уж не знаю по какой причине, выследил жертву, тихо подобрался, свалил ударом, запихнул в коляску, утопил машину и — будь здоров. Скрылся в неизвестном направлении.
— Ну, направление мы найдем, если остались следы протекторов. Тем более мотоцикла с коляской — это уже сужает круг поисков. Молодец, лейтенант! — похвалил помощника начальник. — Укажу это в рапорте полковнику. Жди награду, — пошутил он. — А сейчас еще затемно надо опросить супругу.
Спустя час, въехав в селение, они уже стучали в дверь высокой избы, построенной на славу. Резные ставни, большая усадьба, гараж, водокачка, колодец — само строение внушало Косте некое чувство брезгливости. Все носило отпечаток вычурности, показухи, богатства.
— Живут же люди, — с досадой смотрел он на внушительный сарай во дворе. На цепи гавкал огромный волкодав. — А мне в коммуналке придется ютиться с новобрачной.
— Станешь депутатом облсовета, будешь иметь и не такое, — мрачно пошутил Павлов. Ему тоже было не по себе, когда на глазах всего селения номенклатурный чиновник пользуется такой роскошью. Сразу в глаза бросались нетрудовые доходы. 
— Кто? — раздался из-за дубовой двери напряженный женский голос.
— Столичный Угрозыск! — отрекомендовался майор. — По поводу исчезновения вашего супруга.
Дверь открыла издерганная тревогами женщина со следами дорогой косметики на лице.
— У меня уже была милиция.
— Мы из столицы. Вы позволите?
— Из самой столицы? — удивилась хозяйка. — У нас в захолустье?
— Ваш муж, являясь партийным чиновником, подпадает под особый приказ.
Усадив гостей на шикарный диван, она предложила кофе. Пока он заваривался, и хозяйка хлопотала на кухне, Костя обвел взглядом помещение. Поражало сразу всё — от дорогого убранства до громоздкой мебели. Старинные настенные часы, камин, множество замысловатых статуэток. Шторы, ковры, люстра, цветной телевизор последнего поколения.
Павлова прежде всего, интересовала пропажа, а уж потом все остальное.
— Расскажите все по порядку, — отпивая кофе из фарфоровой чашки баснословной цены, попросил он хозяйку.
Та сжала руки, присела в утопающее кресло.
— Должен был с ночевкой задержаться. Но, когда не вернулся и после второй ночи, я позвонила в милицию.
— Ясно. Дальше мы знаем. Вам уже рассказали, что нашли пустую машину?
— Да. Звонил следователь. Значит, — всхлипнула женщина, — мой муж не утонул?
— Полагаю, нет. Видимо, он был попросту… хм-м… похищен.
— Но… — заламывая руки, выдохнула она, — мы же в Советском государстве живем. Не в Америке!
— Поэтому мы сюда и прилетели. Покажите, пожалуйста, несколько его фотографий.
Женщина принесла семейный альбом. Майор выбрал пару снимков с разных ракурсов, передал Косте. Тот вносил в блокнот необходимую информацию.
— Какой деятельностью занимался ваш супруг?
— Работал в областном совете. Заведовал содержанием детских садов и школ.
Павлов поднял брови:
— Иными словами через него проходило всё финансирование детских  учреждений?
— Вроде бы да. Я не слишком вникала в его работу.
Майор незаметно подмигнул лейтенанту, многозначительно обведя взглядом убранство комнат, как бы говоря: «А вот тебе и богатство откуда. Наворованное на школах и детских  садах».
Костя понял намек, внося в блокнот необходимую справку.
— Ясно! — встал майор. — Спасибо за чудесный кофе. Вы позволите заглянуть в его кабинет?
— Пожалуйста. Мы ничего не скрываем.
«Ой, ли! — усмехнулся мысленно следователь. — А ковры, люстры, китайский фарфор, мебельные гарнитуры? Будет удивительно, если у них нет садовника и горничной».
Кабинет поражал своей вычурной обстановкой. Дубовый стол, внушительные полки с картотеками, реестрами, прочей документацией. Несколько дипломов в рамках на стенах.
Пробежав глазами бумаги на столе, Павлов ясно осознал, какими путями здесь было собрано всё это кричащее богатство. Взятки, подкупы, махинации, подпольные сделки, и итог всему — полное разбазаривание государственных средств. Тут попахивало крупными хищениями. А это статья! Тюрьма. Конфискация.
Совершенно без жалости, оба сыщика оставили женщину наедине со своим горем.
— Пусть ими занимается ОБХСС, — садясь в машину, подвел итог Павлов. — У нас задача, отыскать след. Но это уже с утра.
Вечер надвинулся внезапно. О возвращении к мосту не могло быть и речи. Обратившись к водителю, Виктор Иванович спросил:
— Вы не могли бы договориться от моего имени, чтобы нам завтра предоставили машину?
— Сами будете за рулем?
— А чем здешние дороги отличаются от столичных? Движение разве что послабее.
Поужинав и переночевав в гостинице в двухместном номере, оба следователя были уже с утра на ногах.
Предстоял второй день расследования.
 
***
Позавтракав рано утром, они сели в подогнанную им машину, добрались до затоки с мостом, и Костя сразу кинулся в кусты.
— Вот они! — радостно заорал он.
Павлов приблизился, осмотрел следы мотоцикла с коляской. Они вели напрямую из лесополосы, на грунтовую дорогу, что им было крайне полезно. Грунтовка ответвлялась от главной трассы, теряясь где-то по ту сторону моста.
— Вот там точно милиция не бывала, — заключил Сарычев. — Поедем по следам?
— Если мост выдержит, — подозрительно покосился на сооружение майор. — Уж ветхий больно.
— Ну, двоих же седоков выдержал!
— Потому что на мотоцикле были. А мы на машине, братец мой.
Но, вопреки страхам майора, мост, поскрипев опорами, выдержал. Дальше следы мотоцикла шли в направлении каких-то строений. Ночью прошел мелкий дождь, и протекторы неплохо виднелись в нетронутом годами грунте.
— Что-то мне напоминает тот старый комбинат в Тынде на БАМе, — чертыхнулся Костя. — Как бы и здесь не столкнуться с маньяком.
Колея, виляя, утопала в прошлогоднем лишайнике, но следы отчетливо вели к далеким строениям.
— На карте ничего не обозначено, — сверился Костя. Павлов нажал педаль газа, машину кидало на грунтовке. Спустя время, они подъехали к четырем ветхим срубам, напоминавшим сараи. Вереница столбов электропередачи закачивалась одинокой трансформаторной будкой. Дальше шла непролазная тайга.
Выключив мотор, оба сыщика неслышно выбрались из салона. Пахло хвоей, журчал неподалеку ручей.
— Безлюдно как-то, — поежился молодой лейтенант. Виктор Иванович машинально поправил кобуру на ремне. Вынул-проверил магазин.
Сразу за трансформатором располагались два сарая. За ними, очевидно, жилой барак, собранный вручную из бревен. Кругом тишина, опустение, отсутствие хозяев.
— Зайдем? Или покричим?
— Мы здесь непрошеные гости, сынок. Поэтому будем тихо. Помнишь того егеря на БАМе, от которого остались шрамы? Тоже жил отшельником.
— И медведя-людоеда держал, — подернул плечами Костя.
Обходя сарай, они осторожно взошли на крыльцо. Дверь держалась на висячем замке, но он был не закрыт.
— Если замок снаружи, то внутри никого, — определил Павлов.
— А если хозяева застанут нас здесь?
— Мы из столичного Угрозыска. Забыл? Не воры, не грабители. Приехали по делу.
Майор и сам понимал, что поступает вопреки закону, проникая без ордера в жилище. Но следы мотоцикла вели сюда — это была единственная улика.
Сняв замок, осторожно вошли внутрь.
— Странно, что нет собаки, — удивился Костя.
— Конуру с пустой цепью видел во дворе? Значит, хозяин взял пса на поводке. Ушел куда-то в тайгу по своим делам. Стой у входа, наблюдай за машиной. Если кто появится, он, прежде всего, подойдет к ней. А я тем временем бегло осмотрю помещение.
Внутри сразу возникло ощущение холостяцкого одинокого жилья. Две комнаты, кухня. Все носило печать запущенности. Паутина, неубранная посуда, расстеленная постель не первой свежести.
…И запах.
Он буквально бил в нос своим жутким ароматом. Так пахнет старая, залежавшаяся, протухшая… СМЕРТЬ!
Павлову незачем было принюхиваться. Он слышал такой запах не впервые. Этот запах забивают нафталином.
Уже предчувствуя что-то недоброе, он спешно миновал первую комнату. Оказавшись в спальне, с постелью в углу, на миг замер.
— О-о, чё-ёёёрт! — вырвалось из груди.
Изумленным взглядом уставился на стены. То, что он увидел, сбивало с толку.
И было отчего.
…По всей стене напротив кровати были приколоты вырезки из местных газет, любительские фотографии, заметки, журнальные статьи.
И везде-везде, куда бы ни проникал взгляд майора, висели изображения…
Да-да! Того самого чиновника, что пропал.
Он был повсюду!
Увеличенные и любительские снимки. Кадры, заснятые во время каких-то церемоний открытия школ или детских садов, судя по всему, во всей Томской области. Тут и там висели приколотые снимки, сделанные любительской камерой, очевидно исподтишка, из засады: на рыбалке, во дворе, в салоне «Волги». Разного качества и формата, они буквально застилали всю стену. Линии маршрутов по области расчерчивали карту в разных направлениях. Карта показывала, когда и куда направлялся чиновник. Все линии утыкались в областной город Томск.
Павлов поправил очки. Одна, особо крупная фотография, изображала номенклатурщика, сидящего с удочкой в руках. На заднем фоне майор узнал тот самый мост, по которому они недавно проезжали.
Выходит, хозяин этой халупы следил за своей жертвой почти ежедневно?
Павлов обратил внимание на стопку бумаг.
— Костя, ты смотришь? — негромко крикнул в коридор.
— Так точно. Пока никого. Товарищ майор, я ведь без табельного оружия. Распорядитесь, как вернемся домой, чтобы полковник выдал.
— Хорошо.
А сам в это время перебирал копии каких-то документов. Откуда они здесь? Кто хозяин жилой постройки? Почему такой мерзкий запах, доносящийся, казалось, отовсюду?
Его взгляд скользнул по выпискам из документов. Скользнул и… замер.
Не веря глазам, Павлов стал лихорадочно перебирать листы.
Здесь были отчеты, реестры, суммы взяток, выписки подкупов чиновников — одним словом все, что касалось хищения денежных средств, выделяемых государством на школы  с детскими садами. Не нужно быть бухгалтером, чтобы сразу понять — все это касалось того самого чиновника, фотографии которого висели на стенах. Это был настоящий архив изобличающих финансовых махинаций, благодаря которым партийный секретарь жил в баснословной роскоши. Это был настоящий кладезь компромата! Теперь становился ясным и сам мотив исчезновения жертвы.
— Давайте быстрее, товарищ майор! Мне показалось, далеко слышен лай собаки.
— Иду! У меня кое-что есть!
Павлов спешно прихватил несколько листов, вернулся к помощнику. Оба прислушались.
— Далеко?
— Где-то в деревьях, — махнул Костя в сторону леса. — Может, возвращаются с охоты?
— Машина им пока не видна, кто бы они ни были. Потом расскажу мотив похищения.
— А я и сам догадался. Казнокрад, взяточник, подпольный махинатор, спекулянт?
— Хуже! Занимался хищением государственных средств.
— Но где сама жертва?
— Чувствуешь запах? Так может разлагаться только плоть.
Костя ахнул, сразу подобравшись.
— Думаете, где-то труп?
— Так воняет только сама СМЕРТЬ, братец мой. Быстро осматриваем оба сарая. Похоже, запах идет оттуда.
Оба кинулись к первой постройке. Рванули дверь. В нос сразу ударили миазмы трупных испарений. Павлов прикрыл нос рукой:
— Здесь и будем искать.
Войдя внутрь, лейтенант остолбенел. Косте сразу вспомнился подвал егеря на БАМе.  Жирные трупные мухи, издавая мерзкое жужжание, облепили большую деревянную кадку, в которую Костя не решился заглянуть. Бочком-бочком он протиснулся в угол, заполненным хозяйским инструментом. Павлов уже стоял у бочки. От потрясения его очки съехали набок, которые он пытался водрузить на место непослушными руками.
Костя из-за спины начальника все же заглянул в бочку. Увидел и… обомлел.
— Ох, ма-а-ать вашу… — только и смог вымолвить дрожащим голосом.
Бочка была наполнена расчлененными останками людей. Сверху покоилась отрезанная  голова. Пустые глазницы взирали на непрошеных гостей своей чернотой. Засохшая кровь обрамляла бочку со всех сторон. Снизу виднелись обрубки чего-то бесформенного и непонятного. Мухи облепили ошметки плоти, внутри которых копошились белые омерзительные черви. Извиваясь, некоторые из них, величиной со шнурок ботинка, пытались выползти по краю бочки, сваливаясь шлепками на пол.
Костю замутило.
Снаружи далеко гавкнул пес.
Оторопевший майор с силой рванул Сарычева на себя, приводя в чувство.
— Быстрее во второй сарай. Я знаю уже, кто там будет.
— Я тоже, — как-то по-детски всхлипнул помощник. — Девочки…
Лай послышался ближе. Раздался оклик. Хозяин призывал пса к себе. Значит, не на поводке, мелькнуло у Павлова. Судя по низкому голосу собаки, она была огромной: или сенбернар или волкодав.
— Готов? — вытаскивая пистолет, спросил Павлов. — Вперед!
Бросились во второй сарай, уже зная, что именно увидят.
Так и произошло…
Глава 5
Еще не достигнув середины, в висящем столбе пыли, оба сотрудника едва не врезались в широкий топчан, на котором…
— О, боже! — оторопело выдавил из себя лейтенант.
То, что предстало их глазам, невозможно было описать простыми словами. На ум приходило только:
УЖАС
МЕРЗОСТЬ
ПРЕИСПОДНЯЯ
Прямо под ногами Кости располагалась широкая кушетка, застеленная клеенкой. На ней, привязанные друг к другу, лежали две юные девочки. Мертвые, и давно окоченевшие. Немыслимо вывернутые головы были обращены к сыщикам застывшими в агонии лицами.
— Ма-ммм-ма… — выдохнул Костя.
Тела были… мумифицированные!
— У н-них… — заплетающимся языком пролепетал он, — у них нет… языков!
Рядом на кушетке валялись…
ОТРЕЗАННЫЕ языки.
Костя тихо сполз на пол. Разум отказывался подчиняться воле. Даже майор Павлов, видавший за годы службы и не такое, едва удержался на ногах, чтобы не сползти на пол вслед за лейтенантом.
Из пустых глазниц, шевелясь и взбухая клубками, выползали черви. Зеленые мухи облепили изъеденные лица, которые превратились  маски СМЕРТИ.
Зрелище было настолько жутким и омерзительным, что не шло ни в какое сравнение даже с тем, что они видели на БАМе. Обе маленькие жертвы были раздеты. На их телах виднелись следы истязаний — не то плётками, не то узкими ремнями. Кровавые полосы испещряли исхудавшие руки и ноги.
— Им ч-что? — поперхнулся комком Костя. — Им выкололи глаза?
— Как и тому чиновнику, — глухо ответил Павлов, не менее потрясенный от жути.
— А языки? Зачем вырвали языки?
— Ты у меня спрашиваешь?! — обозлился майор. — Сейчас мы это узнаем. Хватай под руку что найдешь, и во двор!
Сарычев лихорадочно бросил взгляд на стены, вдоль которых тянулись два стеллажа с хозяйственным инструментом. Приметил серп с рукояткой. Какого черта это орудие уборки урожая находилось здесь, не было времени выяснять. У Кости только мелькнуло в голове, что, возможно, этим серпом была отсечена голова партийного секретаря, но лейтенант уже бросился вслед за начальником. Майор всматривался по ту сторону забора.
Быстро окинув взглядом лейтенанта, увидел серп в руке. Кивнул. Шепотом дал указания:
— Я пистолетом сниму собаку, если бросится на нас. А ты постарайся зайти за спину хозяину. Дальше — по обстоятельствам.
— Так точно! — голос у младшего помощника еще дрожал от увиденного кошмара, однако он уже пришел в себя. Сказались месяцы тренировок в учебном лагере.
Послышался скрип калитки.
Время понеслось для оперативников вскачь, обгоняя само себя.
…Что было потом, лейтенант Сарычев вспоминал как сплошную карусель свалившегося на них АДА.
***
Учуяв незнакомцев, громадный пес неопределенной породы,  сразу бросился во двор.
— Стой, холера! — раздался глухой хриплый голос хозяина.
Огромная махина мохнатой глыбы, с высунутым языком и оскалившимися клыками, неслась прямо на майора. Тот неловко отступая, попытался увернуться, вскинул пистолет, грянув подряд двумя выстрелами: БА-ААМ! БА-ААМ!
Туша волкодава будто с размаху врезалась в невидимую стену, разметав в полете когтистые лапы. Грянул третий выстрел. Отброшенное ударом тело перевернулось в воздухе, всей своей массой обрушиваясь на майора. Оскалившаяся пасть готова была вонзиться клыками в сонную артерию. Павлову показалось, как на него со всего маху упало килограмм 100 веса — настолько туша была огромной для собаки. РАЗ! — и он с пистолетом оказался под громадной махиной. Издав стон, стал высвобождать руку, в то время, как зверь бился в предсмертной агонии. Тело конвульсивно дернулось, из горла хлынула кровь. Пульсируя толчками, она фонтаном заливала лицо майора. Из зева пасти дохнуло падалью. Вывалился язык. Чудище дернулось последний раз, вытягиваясь во всю длину своего огромного роста.
«Как собака Баскервилей» — мелькнуло у сотрудника.
Костя Сарычев тем временем выскочил из-за сарая, столкнувшись лицом к лицу с хозяином. Незнакомец на миг опешил, не ожидая  незваных гостей, но тут же вскинул двуствольное ружье. Грянул выстрел: БА-ААХХ!
Пуля пролетела в сантиметре от уха лейтенанта. Почти машинально тот бросился в ноги стрелявшего. Полоснул серпом по ботинку. Раздался вопль:
— А-аа… сука!
Майор никак не мог вылезти из-под туши собаки. Сарычев рванул на себя ноги противника, тот, издав хрип, навалился на него телом, вжимая дуло ружья в солнечное сплетение.  Наученный горьким опытом с егерем Тынды, лейтенант вдавил голову в плечи, не позволяя вцепиться в горло.
— Я тебя, падла, на куски разорву! — рычал незнакомец.
Костя был заметно легче и слабее хозяина, теряя силы в долю секунды.
— Размозжу череп! — ревел незнакомец. Грохнул второй выстрел: БА-ААХХ! Заряд ушел в пустоту. Откинув пустое ружье, начал молотить кулаками в живот лейтенанта.
Как позднее вспоминал Костя, все повторялось в точности как с егерем на БАМе. Будто страшный сон дежа-вю, когда мельчайшие детали всплывают в памяти.
— Хрры-ыыы… — издал Костя хрип.
Хозяин уже занес кулак для сокрушительного удара, намереваясь разворотить челюсть, когда раздался неприятный треск: КРРА-ААХХ!
За спиной незнакомца, пошатываясь и переводя дыхание, весь в крови и собачьей шерсти, возник майор. Рубанув по затылку рукояткой пистолета, он ожесточенно и методично принялся наносить удар за ударом, вкладывая оставшиеся силы: РАЗ, еще РАЗ, еще… еще!
Тело хозяина стало заваливаться набок. Удивленно выкатив глаза, с яростью прохрипел, пуская кровавую пену:
— Одолели, паскуды…
И, повалившись на Костю, дернувшись, замер.
Только тут лейтенант смог выдавить из себя стон.
— Сейчас, сынок! Сейчас! — принялся оттаскивать тело майор. Очки где-то упали в разгар схватки с собакой. Высвободил помощника, оттянув в сторону. Костя глотал воздух раскрытым ртом.
— Уже второй раз… спа-спасаете меня, Виктор Ива… Иванович, — поперхнулся лейтенант.
На секунду оба замерли, вслушиваясь — не донесется ли грозный рык пса.
Удостоверившись, что зверь мертв, осмотрели друг друга. На этот раз обошлось без тяжелых ранений: всего несколько ссадин, царапин, да пару синяков на лице Кости. Теперь предстояло связать и растормошить незнакомца.
Спустя какое-то время тот начал приходить в себя. Уже связанный по рукам и ногам, он обвел яростным взглядом склонившихся над ним сотрудников.
— Менты поганые!
— Уже знакомо, — усмехнулся Павлов. — У вас, у маньяков, один лексикон. Что в Тынде, что здесь, в Томске.
— Причем тут Тында, мать вашу? — попытался дернуться тот, высвобождая руки.
— Да мы, понимаешь, только из Тынды. Слышал такую на БАМе? Там тоже маньяк был, похожий на тебя, сволочь! — не удержался лейтенант, проверяя за спиной связанный узел. — Тот фанат на девиц охотился, а ты на девочек беззащитных.
— Поделом им! — вскипел незнакомец. — Много знали.
— И ты, сукин сын, вырвал им языки? Выколол глаза? Истязал, насиловал? — в гневе почти взревел Сарычев. — Они же почти детьми были!
— Много знали, — повторил незнакомец. — Больше ничего не скажу.
Наступила пауза. Маньяк сверлил обоих сотрудников ненавистным взглядом, потом вдруг выпалил:
— Первая девка видела, как я наблюдал за своей целью.
— Целью? Это так ты называешь живых людей?
— Они не люди! Они мрази! Все! Все, за кем я охотился!
— И кто же они? — Виктор Иванович сознательно затягивал беседу.
— Продажные чиновники. Взяточники! Твари, спекулянты, воры, крадущие деньги на создание школ, детских садов.
— И ты, мразь, говоришь о детских садах? — взревел Костя, теряя контроль. Вскочив рядом, что есть мочи врезал кулаком в челюсть маньяка. — Ты? Тот, который истязал девчушек? Убил, выколол глаза, отрезал языки? — По лицу Кости от ярости катились слезы. — Ты? Сволочь, изуродовавшая тела двух малолетних девочек? И ты, мерзавец, говоришь о  детских садах???
— Оставь, сынок. Этому подонку уже ничем не поможешь, — устало отмахнулся Павлов. — Он просто изверг, лишенный рассудка. Истязатель. Такие изуверы были полицаями при фашистах.
— Петля по нему плачет, гадина! — замахнулся Костя, но Виктор Иванович остановил взглядом.
— Доставим в Томск, пусть там судят праведным судом.
Потом помолчал, но тут же спросил:
— Говоришь, двух девочек раздел, истязал, убил, только из-за того, что они, каждая  видела твои слежки за жертвами? Отчего же тогда нигде не зафиксированы исчезновения чиновников? Я так понимаю, они были из той же компании продажных спекулянтов, что и наша жертва?
— А кто будет заявлять? Их родственники и супруги боялись огласки, мать их! Сразу всплыли бы все грехи. Они же миллионами ворочали! В газетах пошумели, но на том все успокоилось. Утонули в реке.
— Сразу оба?
— Через месяц.
— Тоже расчленил в бочке для засолки огурцов? — в гневе выпалил Костя. — Как вот этого последнего?
— Нет. Просто вспорол животы, отвез на реку, утопил.
— А потом принялся за девочек? Только из-за того, что каждая оказалась невольной свидетельницей? Ты, тварюка! Ты издевался над детьми-и! — заорал Костя. – Ты безмозглый маньяк! Больной, умалишенный садист, каких не должна носить Земля!
Он еще долго бесновался в ярости, не находя себе места. Павлов в это время вызвал отдел милиции. Наученные прежним горьким опытом, они на этот раз прихватили рацию. Отдав указание немедленно прислать оперативную группу, Виктор Иванович устало откинулся спиной к косяку двери. Убийца молчал. Теперь молчал и лейтенант.
Дело, собственно, можно было считать закрытым.
Передав пленного прибывшему отряду милиции, оба столичных сыщика, почти без сил, отправились в Томск. Там их ждала гостиница. Потом — домой.
Следующим утром, уже сидя в самолете, Павлов недовольно резюмировал:
— Что-то мне подсказывает, братец мой, что наш полковник Вдовин готовит уже следующее дело. Отдохнем пару дней, и как всегда — за новое расследование.
— Что же будет на этот раз? — вытянув ноги, зевнул Костя. Лицо саднило, но было терпимо.
…Дома его ждала милая сердцу невеста.
***
Чревоугодие.
1979 год.
Август-месяц.
Ленинградская область.
Иногда в хорошем настроении Виктор Иванович подшучивал над молодым веселым помощником. Костя не обижался, перенимая опыт своего легендарного наставника, о котором в столичном Угрозыске ходили невероятные истории.
Отдохнув пару дней после расследования в Томске и пообщавшись с близкими, оба сыщика сидели в кафе, ожидая нового расследования. Торжественно вручив табельное оружие лейтенанту Сарычеву, полковник Вдовин предупредил, что позвонит утром третьего дня, дав новые указания.
— А мне теперь по барабану все злодеи всей страны! — хвастался Костя, любовно поглаживая врученный пистолет. Майор скрытно улыбался, наблюдая за радостью помощника. Стереотип прежней его молодости сейчас сидел напротив, увлекшись первым наградным оружием. Павлов решил подзадорить младшего сотрудника.
— Спорим на бокал пива, что не сможешь съесть шоколадку за сто шагов.
Костя выкатил глаза:
— За сто шагов?
— Так точно. Обычная шоколадка, обычные шаги. В конце сотого шага у тебя во рту должно быть пусто.
— А в чём подвох? — вдруг прищурился лейтенант, ожидая насмешки.
— Да ни в чём. Просто не сможешь съесть и всё.
— По рукам! Если съем, покупаете торт моей любимой.
Костя сам выбрал шоколадку, майор расплатился. Выйдя на улицу, отмерили сто шагов. Откусив сразу несколько делений, младший сотрудник, энергично прожевывая и глотая вязкую слюну, пошел вперед.
…Вот тут-то и случился с ним казус. На пятидесятом шаге, у него в руках по-прежнему оставалось половина плитки. На шестидесятом он тоскливо посмотрел в небо. На восьмидесятом был забит полный рот. На сотом шаге, он отупело уставился на четверть плитки, промычав полным ртом:
— Ну, надо же…
Скопившаяся во рту шоколадная масса не давала говорить. Спор был проигран. С яростью выплюнув тягучую слюну, Костя пошел заказывать бокал пива. Торт для любимой так и остался в его радужных мечтах. Виктор Иванович только рассмеялся в ответ:
— Ты знаешь, сколько уже бедолаг попались на этой уловке? Один даже проиграл свой «Запорожец», надеясь выиграть армейскую винтовку. Все дело в вязкости, друг мой. Она забивает рот. Полностью пережеванную шоколадку удавалось съесть только на двухсотом шагу — иногда и дальше. Усек физику, Ромео? Вот, если бы ты запивал чем-то, дело бы шло быстрее. И то не уверен.
 Из уст Кости вырвался такой поток виртуозных проклятий, изрыгаемых в гневе, что его предок-дед, командовавший в годы войны целой дивизией, услышав это, должно быть, открыл глаза и сел в своей могиле.
В этот момент майора позвали к телефону. Полковник Вдовин знал любимое кафе Павлова, условившись позвонить туда, как будут готовы материалы следующего дела.
—Успели перекусить? — сразу, без приветствий приступил начальник отдела, зная, что Павлов  ждал его звонка. — Как там лейтенант? Наградное оружие понравилось?
— Не выпускает из рук, товарищ полковник. Правда, рот забит шоколадом. Поддался нашей старой уловке.
— Ну, теперь будет знать! — и тут же перешел к теме. — Виктор Иванович, вам с Сарычевым предстоит выехать в Ленинградскую область. Тут, по сути, недалеко. Скоростным экспрессом, потом с пересадкой на электричку. Там вас под Ижорой встретят.
— Снова своими силами не могут справиться?
— Наслышаны твоими методами, вот и упросили столицу послать вас туда. К тому же, это как раз по твоей части. Местные криминалисты просто в тупике.
— А подробнее?
— Вводные данные получите у дежурного, а в двух словах это выглядит так. По словам участкового, там, в поселке близ Ижоры три дня назад пропал местный учитель школы. Селение небольшое, школа одна.
— Если нас будут срывать на каждое исчезновение в различных уголках страны, нас на всех не хватит!
— Ты погоди. Не кипятись. Знаю, что отрываю тебя от столичных расследований, но соседям ленинградским надо помочь. По их словам, в поселковое отделение милиции поступил анонимный звонок. Дежурный взял трубку и услышал короткие слова: «Ваш учитель школы будет убит». Точка. Ни голоса не распознали, ни откуда звонил. Вероятно, с вокзала станции — там у них автоматы стоят.
— И всё?
— Нет. Прежде чем раздались гудки, напоследок было произнесено странное слово.
— Какое?
— А вот это уже по твоей части, Виктор Иванович. Иначе, я не дал бы согласие срывать тебя туда. Слово было: «Чревоугодие».
Майор Павлов на миг замер с трубкой в руке:
— Как, простите?
— Чревоугодие.
— Хм… — после секундного замешательства выдавил следователь. — Действительно, странное слово. Похоже на какой-то библейский грех.
— Вот и я об этом. А ты у нас по религиозным маньякам как раз специалист. Потому и отправляю вас с лейтенантом туда.
— А с учителем-то что?
— В том-то и загвоздка. После звонка он как сквозь землю провалился. Мне переслали материал на него. Преподавал в поселке два года. Жил одиноко,  родственников не имел, не женат. Страдал ожирением, но без вредных привычек. Обитал в отдельной избушке на краю села. Был замкнутым, тихим, учил детей, нигде не был замешан. Сторонился людей, даже с родителями встречался только на собраниях. Очевидно, стеснялся своего веса.
— Погодите… — прервал майор. — Страдал избыточным весом?
— По данным, на момент исчезновения весил более ста сорока килограмм.
— А слово «чревоугодие», произнесенное зловеще в трубку, не могло быть связано с его весом?
— Вот это вам с Сарычевым и предстоит узнать. Всю информацию получите на месте. Там вам в помощь прикрепят местный участок. Билеты на скоростной экспресс получите в кассе — поедете инкогнито. С Ленинграда — на электричке. К вечеру будете на месте. Ну, а на станции вас встретят.
И, наказав выходить на связь, полковник Вдовин отключился.
Спустя два часа, прихватив в дежурной комнате оставленные вводные данные, оба сыщика налегке отправились на вокзал.
Теперь им предстояло новое расследование.
Глава 6
После пересадок и почти дня пути, их встретили на станции. Когда они переступили порог местного участка, начальник отделения, угостив чаем, сразу приступил к делу.
— Звонок поступил три дня назад. Звонивший незнакомец пригрозил, что убьет учителя. Но никаких мотивов не объяснил.
— Совсем никаких?
— Лишь короткая фраза и это странное слово в конце.
Павлов мельком обвел взглядом кабинет. После дороги оба были измотаны, но приходилось вникать в каждую мелочь, чтобы не посрамить честь столичных сыщиков, о которых ходила настоящая слава.
— Звонок проследили?
— Однозначно звонили с вокзала из автомата, — пожал плечами капитан. — Узловая станция, а это сотни пассажиров: ежедневные пересадки, электрички, скорые поезда. Кто угодно мог воспользоваться автоматом. Наши местные жители привязаны к коммутатору, так что сразу бы выяснилось. А тут сплошной тупик.
— Продолжайте.
— После странной угрозы к домику учителя пошёл участковый. По его словам дверь закрыта на висячий замок. Следовательно, внутри никого. Это было три дня назад. С тех пор об учителе ни слуху, ни духу.
— Обыскали всю округу, — вставил дежурный сержант. — Опросили соседей и родителей учеников. Занятия-то прекратили, преподавать некому. По их словам учитель никогда никуда не отлучался. Посылок с письмами не получал. Изредка навещал магазин, но продуктов покупал мало. Это и ставило в тупик всех, кто его знал.
— Ожирение имеете в виду?
— Так точно. При его весе, он как минимум должен был навещать магазин раз в неделю. Но ходил редко. И то по мелочам.
— У нас сотрудников в поселке — раз-два и обчелся, — добавил капитан. — Сегодня четвертый день как школа простаивает. Нигде ни следов, ни зацепок. Вот мы и позвонили с утра вашему полковнику Вдовину.
Слушая капитана, Павлов отдал указания позвонить в архив криминалистики, узнать похожие исчезновения за последние месяцы. Костя сел за телефон.
— Но ни это главное, — на миг прервался капитан. — Тут уже мистикой попахивает.
— Да? — вскинул брови майор. — Интересно.
— Судите сами. Учитель въехал в избенку два года тому. Рекомендации были сплошь положительные. Но при его первом знакомстве он весил как обычный человек. Сорок лет — семьдесят килограмм. А толстеть начал буквально на глазах после череды непонятных с нашей точки зрения случаев.
— Каких? Костя, оставь пока телефон. Записывай!
Младший помощник отдал указания в трубку, взял блокнот.
— Дело в том, — с какой-то загадочностью начал капитан, — что вначале у него пропала собака.
— А была еще и собака?
— Да. Во дворе, в будке. Прежние хозяева, подавшись в Ленинград, оставили пса соседям. Когда вселился учитель, пес быстро привязался к нему.
— И что?
— Спустя три месяца пса нашли… обезглавленным.
— Что-о-о??? — подался вперед Павлов. — А вот с этого момента поподробнее, товарищ капитан!
Начальник отделения как-то сконфуженно глянул исподлобья.
— Точнее, в кустах за оградой валялась отсеченная голова. Самой туши не было. Отсеченная одним махом, будто казачьей шашкой. — Начальник отделения помедлил. — Но и это еще не все.
Оба столичных сыщика уставились на капитана.
— Следом за собакой хозяина пропали еще два поселковых пса. На этот раз голов не  обнаружили, зато в сточной канаве валялись гниющие останки внутренностей. Снятые как чулки шкуры и хвосты. По поселку поползли зловещие слухи. Бабки на базаре судачили, что кто-то занимался какими-то жуткими ритуальными жертвоприношениями.
— А вот это уже интересно! — Костя как бы невзначай выставил наружу новехонькую кобуру с наградным пистолетом. Не то чтобы покрасоваться, но чем черт не шутит…
— Дальше совсем сбивает с толку, — кивнул дежурный сержант. — Энтузиасты-грибники в лесополосе у реки обнаружили голову лисицы. Потом домашней свиньи. Зайца. Еще зайца. Еще лисицы.
— И все были отсечены таким же образом? — почти вскочил Костя Сарычев. — Виктор Иванович! А мне это расследование начинает нравиться! Теперь даже закрою глаза, зачем нас сюда послали!
Майор осадил его строгим взглядом, обратившись к капитану:
— Значит, за собаками в течение трех месяцев стали находить еще и диких зверей? — он осекся, протерев очки. — Точнее, их головы?
— Так точно. Плюс добавились свиньи. Голов не нашли, внутренностей тоже, хотя все уже знали, что это звенья одной цепочки.
Капитан вздохнул:
— Но и это еще не все!
Оба сыщика уставились на начальника отделения, как бы вопрошая: «А тут-то что?»
— Помните, я сказал, что все начали замечать его внезапное ожирение. Он стал раздуваться, толстеть. В поселке даже думали, что это какая-то болезнь, и оттого учитель такой нелюдимый. Но вот в чем загвоздка, — он немного помедлил. — Готовы?
— Не тяните резину, коллега! — бросил Павлов. Усталости как не бывало.
— Когда мы сегодня утром сбили замок и вошли внутрь избенки, то увидели… — заговорчески прошептал милиционер, — увидели… ряды консервированных банок.
И откинулся на спинку стула с победным взглядом, будто излагая: «А? Как вам такое?»
И сразу почти по слогам:
— Это было… МЯСО!
— Мясо? — непонимающе выдавил Павлов. — И что тут необычного?
— Банками были забиты все полки кухни. Они шли сплошными рядами вдоль стен. Стояли под кроватью, в коридоре. Открыв холодильник, мои сотрудники опешили: он был сплошь заставлен десятками банок. Стеклянными. Без этикеток. Не заводскими. Не из магазина или склада. Понимаете?
Наступила пауза.
— Кроме этих банок из продуктов ничего не было! Казалось бы, толстый тучный человек — в запасах должны находиться крупы, хлеб, соленья, яйца, прочие продукты. Много, очень много продуктов, судя по его весу. А ничего этого мы не обнаружили. Только мясо-мясо-мясо! Одно мясо. Одни банки. Жуткое количество банок!
Его зловещие слова повисли в тишине. За окном сгущались сумерки. Засветились первые звезды.
— Вы… вы хотите, — запнулся Костя, — хотите сказать, что он… сам консервировал? Закатывал машинкой?
— Во-о-от! — облегченно выдохнул капитан, словно поставил отличную отметку ученику. — Их там сейчас десятки и десятки. Мы намеренно ничего не тронули, ожидая вас.
Майор Павлов размышлял. Потом подвел итог.
— Иными словами, у нас анонимный звонок с угрозой; пропавший учитель, страдающий ожирением; куча обезглавленных туш, неизвестно куда девшихся. И в конце — загадочное слово «Чревоугодие». Я ничего не упустил?
— Банки с неизвестным мясом.
— Да-да, это я уяснил. Вы так на них акцентируете внимание, что смею предположить, вы уже сделали вывод, товарищ капитан?
— После экспертизы, надеюсь, выяснится, что мясо принадлежит пропавшим зверям и собакам.
— Хм… — задумался Павлов. — Может и так.
Потом вдруг хлопнул себя по коленям.
— Символ! — почти вскричал он. — Слово «чревоугодие», это какой-то определенный символ!
Все в комнате следили, как он меряет шагами кабинет, от двери к столу и обратно. Внезапно встал, бросил взгляд на карту поселка, утыканную флажками.
— Есть у вас какая-нибудь заброшенная нерабочая столовая?
Капитан с сержантом переглянулись.
— Е-есть, — неуверенно припомнил сержант. — На окраине, где когда-то работал цех. Три года назад его закрыли. Столовую пустили под ремонт, но работники цеха подались в Ленинград, и столовую забросили.
— Отлично! — победно вскинул руку Павлов. — То, что нужно!
— Да объясните, наконец! — подался вперед капитан.
— Сейчас! — азартно выпалил майор, совсем как Костя, когда на того снисходило озарение свыше. — Дайте минуту!
Он лихорадочно что-то прикидывал в уме.
— Вывеска с надписью «Столовая» сохранилась?
— Д-да… — непонимающе запнулся дежурный сержант. — Обветшалая, старая, но висит.
— И в эту столовую никто не ходит?
— Там и оборудования не осталось, — пришел на помощь сержанту капитан. — Ни столов, ни стульев, ни котлов. Один каркас с арматурой. Всё вывезли подчистую.
— Символ… чревоугодие… звонок по телефону… — как бы про себя повторял Павлов, застыв у карты.
— Брошенное в трубку незнакомцем слово, было точно «Чревоугодие»?
— Да. А что?
— Пока ничего. Но отрезанные головы, внезапное ожирение, мясо в банках… тут прослеживается какой-то намеренный отбор.
Павлов надолго задумался. За окном сумерки уступали место ночной темноте. Загорелись уличные фонари. Где-то пролаяла собака. Проехал по дороге грузовик.
Глаза майора горели юношеским азартом.
 — Вы что-то уже придумали? Просчитали шаги убийцы? — спросил с надеждой капитан.
— Не совсем. Но чутье подсказывает, что тут прослеживается некий символизм. Чревоугодие, ожирение, угроза по телефону, пропажа учителя. Всё это звенья одной цепочки. Пока не знаю какой, но искать необходимо там.
— Где?
— В старой заброшенной столовой. Я мысленно исключил все ненужные второстепенные данные. Методом дедукции Шерлока Холмса. Понимаете?
— Никак нет.
— Искать надо в пустом помещении под старой вывеской «Столовая». Если мы напали на след очередного безумного маньяка с больным ритуальным уклоном в сторону религиозности, то он будет пользоваться неким символом. А символом в данном случае как раз и является та самая заброшенная столовая. Что тебе ответили из архивов, Костя?
— Два подобных случая в Ленинградской области за прошедший год, — тотчас с готовностью доложил младший напарник. — Читаю, — он взял блокнот. — На набережной Кронштадта обнаружен утопленный труп мужчины. Личность не установлена. Неузнаваемое лицо, объеденное рыбами. Заявлений о пропаже от родственников и знакомых не поступало. Вес трупа при жизни патологоанатомы определили в сто двадцать килограмм. Дело сдали в архив, так и не раскрыв.
— Ясно. Второй труп?
— На Ладоге. Утоплен, судя по экспертизе, как и первый. Вес соответствует ста тридцати килограмм. Тоже одинок: ни от родственников, ни от знакомых заявлений о пропаже не поступало. Одним словом, «тухлый висяк», Виктор Иванович.
— Что и требовалось доказать, товарищи коллеги! — победно поднял палец майор. — Спасибо, Костя!
Он обернулся к милиционерам:
— Замечаете схожую линию? Считая вашего учителя, у всех троих был избыточный вес, отсутствие родных и близких. А тут это зловещее слово по телефону: «чревоугодие».
Он помедлил, размышляя.
— Сдается мне, товарищи оперативники, что мы наткнулись на очередного религиозного фанатика, использующего смертный грех чревоугодие в качестве символа.
— Вы предполагаете… — начал было капитан.
— Не предполагаю, а констатирую факты. Еще не уверен, но чревоугодие и столовая — тут есть какая-то связь. Шаткая версия. Но, по крайней мере, единственно возможная. Другой у нас нет. Это бы сразу объясняло и непонятный звонок, и мясо в банках и, собственно, само исчезновение учителя. Все согласны?
Повисла тишина.
— Хорошо. Примем это как рабочую гипотезу.
Он решительно шагнул к двери.
— А теперь нам срочно нужно осмотреть жилище учителя. Проводите?
И, оставив дежурного сержанта, прихватив двух милиционеров, они всей группой направились к избенке педагога, стоявшей на отшибе села.
В эту ночь Виктору Ивановичу и Косте Сарычеву поспать не удалось.
Кто бы мог знать, что для них последует дальше.
…Итак, Ленинградская область, время 22: 29. Мы с вами в жилище учителя.
***
Двор был небольшим, внутри которого примостилась неказистая избенка, утопающая в деревьях. Один из милиционеров, взятых в качестве помощников, включил фонарь на столбе. Открыв калитку, капитан пропустил вперед столичных сыщиков.
— Костя, осмотри здесь каждый уголок, а мы внутрь, — приказал Павлов.
Лейтенант принялся мерить шагами двор, подсвечивая себе карманным фонариком. Колодец, сарайчик, пустая будка под забором. Лестница, приставленная к яблоне. Запущенный огород, к которому не прикасалась рука хозяина.
Сняв опечатанный замок, остальные переступили порог. Зажгли свет. Майор быстро прошел по узкому коридору. Окинул взглядом жилище. Сразу бросалась в глаза чистота, совсем нехарактерная для холостяцкой жизни. Две комнаты — гостиная и спальня. Крохотная кухня с плитой, холодильником, полками по стенам.
Павлов на миг зажмурился. Увиденное им, заставило мысли нестись с поразительной быстротой.
И было отчего.
…Все полки прогибались от бесчисленного количества стеклянных банок. Они шли рядами вдоль стен, стояли под столом, у плиты, у холодильника. Ни одной этикетки, ни одного ярлыка, указывающего на производителя или дату изготовления.
— Ручная закатка, — пояснил капитан. — Как наши бабушки и супруги закатывают соленья на зиму. Только тут… — он невольно сглотнул комок. — Тут… одно мясо.
Павлов и сам видел, что вокруг него нет ни одной банки с огурцами, капустой или помидорами. Лишь мясо-мясо-мясо. Плавающее в жиру, без специй и лука, закатанное по какой-то непонятной технологии.
— Похоже, навыками кулинарии тут и не пахнет, — заключил он. — Кустарная работа. Лишь бы закатать для хранения. — Он обшарил взглядом кухню. — Мусорное ведро не находили?
— Нет. Мои ребята поверхностно осмотрели двор, но ни мусора, ни отходов не нашли.
— Странно… — открывая холодильник, пробормотал Павлов. Заглянул внутрь. Лучше бы он этого не делал. Как и ожидалось, внутри всё было заставлено банками.
— Пошлите своего помощника с образцами для анализа, — извлек он наугад две банки. — И пусть прихватит еще парочку на полках.
Капитан дал указание милиционеру.
— К утру результаты успеете сделать?
— Будут готовы, — заверил капитан, отправляя помощника в лабораторию.
Павлов тем временем перешел в гостиную. По всем стенам тянулись полки, заставленные книгами.
— А вот это уже интересно, — обвел взглядом комнату старший сотрудник. — Прежние хозяева увлекались литературой?
— Да вроде нет, — пожал плечами начальник отделения. — Обычные колхозники. Работяги. Переехали в Ленинград к своим детям на старость лет. А книги, вероятно, самого учителя.
— То-то и оно, — листая одну за другой, в замешательстве откликнулся Павлов. — Сплошь научная литература. Ни романов, ни детективов. Одна медицина.
— Позволите? — перехватив одну из книг, просмотрел страницы капитан. Потом пробежался глазами по корешкам на полках.
— Не находите странным? — отвлек его Павлов. — Все полки уставлены сплошь медицинской литературой. По большей части анатомией.
— В-вижу… — как-то неуверенно согласился тот. — Причем, анатомией… животных.
И тут же осекся, озаренный догадкой:
— Вы полагаете…
— Да-да, коллега, друг мой. Все книги с журналами относятся к анатомии животных.
Капитан испытывающе воззрился на столичного гостя.
— Собаки… — зачарованно протянул он. — Головы зайцев, лисиц…
— Похоже, ваш учитель не такой-то и простой добряк-толстяк, — скаламбурил Павлов, проводя взглядом по полкам. На глаза попались энциклопедии строения животных, атласы, журналы. Волки, крысы, кабаны, лисицы, олени…
— Боже милостивый! — остолбенел капитан. — Даже внутренние строения медведей…
— Хм-м… — озадаченно хмыкнул Виктор Иванович. — А педагог-то наш совсем не тот, за кого себя выдавал. Говорите, тихий, замкнутый, нелюдимый?
— Так т-точно… — запнулся майор, потрясенный таким обильным количеством медицинской литературы. — Выходит, он… он занимался РАСЧЛЕНЕНИЕМ? — невольно вырвалось у капитана.
— На редкость примечательная личность, — кивнул майор, открывая ящик стола, стоявшего под полками. — Сейчас мы это проверим.
Стол был дубовым, имел тумбу с дверцей. Сверху стопками лежали вырезки, журнальные статьи, прочие бумаги. И везде, на всех, с избытком изображались схемы строений  различных животных.
— Мясо в банках… — зачаровано выдавил из себя капитан. — Оно…
— Не горячитесь, капитан. После анализов установим, чьё оно.
И через секунду:
— А вот вам и инструменты.
Виктор Иванович попеременно выдвинул ящики стола, раскрыл дверцу тумбы. Глазам милиционеров предстали боксы и контейнеры с иглами, шприцами, скальпелями, хирургическими ножницами, трубками, шлангами. Резиновые перчатки и маски. Лупы и микроскопные линзы. Чашки Петри и микроцентрифуга. Вымытые колбы с ретортами, ампулы, коробки с медикаментами.
В этот момент со двора ввалился лейтенант Сарычев. Не успев доложить начальнику, уставился через плечо майора на груду инструментов.
— Нихренасе! — изумленно вытаращился внутрь стола. — Ох, мать вашу! Это чё за мавзолей?
— Нашёл что-нибудь? — обернулся начальник.
— Так точно, Виктор Иванович! — Костя потрясенным взглядом впился внутрь стола, но радость взяла своё. Протянул сложенную вдвое бумажку. — В пустой будке лежала. Милиционеры, видимо, не удосужились заглянуть внутрь, а я нашёл.
Поправив очки, Павлов повертел бумажку в руках. Вырванный из ученической тетради листок был исписан с одной стороны неровным почерком. Буквы прыгали, съезжая вниз: очевидно, писавший спешил, начертав всего три фразы. Павлов прочел вслух:
«Учителя найдете в старой заброшенной столовой. Грех чревоугодия — смертный библейский грех. Будут и другие жертвы»
Капитан перенял переданный листок. Павлов победно поднял палец:
— А? Друзья мои? Я был прав, когда уверился, что искать предстоит в заброшенной столовой?
Лейтенант восхищенно смотрел на старшего начальника. Недаром о нем по всем областям ходили настоящие легенды. Еще не зная конечной подоплеки и самой сути преступлений, он мог безошибочно устанавливать мотивы, а то и места самих преступлений, как это в свое время делал другой легендарный его коллега Шерлок Холмс. Но тот был выдуманным персонажем, а здесь перед Костей находился сам Павлов — легенда Угрозыска!
— Прав я был, Костя?
— Так точно, товарищ майор!
— Вот вам и религиозный фанатик, капитан! — еще раз читая записку, заключил Виктор Иванович, вертя ее в руках. — Умно поступил, паршивец. Спрятал в будке, зная, что рано или поздно в неё заглянут. Это та самая будка от первой обезглавленной собаки?
— Виноват, не предусмотрели...
— Ну, на то лейтенант Сарычев и ученик мой, чтобы знать, где искать. Молодец, Костя!
— Рад стараться, Виктор Иванович! — Молодой сыщик никак не мог отвести взгляд от обилия хирургических инструментов. — Выходит, этот учитель занимался тут опытами вивисекции, а может, и расчленением животных? Но, тогда где его лаборатория? Где хирургический стол, где кровь, останки? Сарай я осмотрел, там пусто. Чердака нет, подвала тоже.
— Он не только расчленял, — убежденно поддержал капитан, — он еще и закатывал в банки.
— А потом? — Костя проглотил комок. — Потом просто… пожирал, что ли? Оттого и стал быстро набирать вес?
— Вот вам и смысл символа слова «Чревоугодие», — подвел итог Павлов. — Тот фанатик, что охотился за учителем, можно сказать, явился неким обрядом очищения.
— Не понял? — переспросил капитан.
— Такой же самый маньяк, только калибром значительно больше. Нам в Тынде и Томске попадались серийные убийцы, но этот гораздо опаснее. Своего рода «верхушка айсберга». Религиозный фанатик, свихнувшийся. Я пока смутно представляю цепочку, но его обещание, что жертвы еще не закончились, наводит на мысль, что убийства будут и дальше.
— Так или иначе, нам срочно нужно в ту столовую? — спросил капитан.
— И, причем, немедленно! Прямо сейчас. Возможно, ваш учитель еще жив. Телефон есть поблизости?
— У соседей.
— Пошлите к ним сотрудника, пусть вызовет наряд оцепления. А мы двигаем к столовой.
Отправив сотрудника звонить в отделение, три милиционера покинули жилье учителя, быстрым шагом устремившись к окраине поселка. В спину им светила луна. Было на редкость тихо, казалось, даже местные псы учуяли скверные перемены в воздухе. Поселок затаился в ночном безмолвии.
…С этой минуты для Кости Сарычева время понеслось стремительным потоком, навалившись событиями «по принципу домино».
Глава 7
По пути к столовой капитан подробно рассказал планировку здания. Костя слушал исключительно из вежливости — молодому парню не терпелось выхватить из кобуры новый пистолет, показав себя в деле.
Первое, что увидел младший сотрудник по прибытии к месту, была обветшалая старая вывеска с надписью «Столовая». Как и рассказывал дежурный сержант, она едва держалась креплениями, готовая при порывах ветра рухнуть на землю. За вывеской маячил остов здания с пустыми глазницами окон. Стекла давно сняли, блоки с арматурой разобрали, высился только сам каркас помещения.
— Потушите фонарики, — шепотом велел Павлов, осторожно пробираясь в кустах. Порог здания зарос по пояс прошлогодней травой. В отблесках уцелевших осколков окон отражалась луна. Было тихо. Где-то внутри сочилась вода: КАП-КАП-КАП…
— Рванем внутрь? — азартно прошептал Сарычев, любовно поглаживая табельное оружие.
— Наряд должен подоспеть, — так же тихо напомнил капитан.
— Нас трое. Справимся! — отрезал майор, снимая с предохранителя пистолет. — Костя, бери под прицел задний вход. Мы с капитаном внутрь. Через пару минут забегай сзади в подсобку, потом в раздаточный блок.
— Есть!
Оба милиционера исчезли в темноте главного входа. Лейтенант крадущимися шагами проник с заднего входа в здание. Кругом под ногами валялись куски штукатурки, обломки кирпичей. Сквозь дыры окон просачивался лунный свет. Где-то шмыгнула крыса. В селе тявкнул сонный пес. Крадучись, Костя взвел курок. Невероятно жуткий запах мертвечины сразу забил нос, просочился в легкие, вызвал приступ тошноты. Вонь буквально обрушилась на молодого милиционера. В трех шагах от него жужжали навозные мухи — казалось, их были тут несметные полчища.
И тут…
— М-ММ-ЫЫМ…
За углом в темноте раздался стон, похожий на мычание.
— М-ММ-ЫЫ-ЫМ…
Лейтенант уловил свистящий хрип, будто кипела топка паровоза. Он слышал такой звук раньше. Такой хрип с присвистом издает жертва с завязанным ртом или вставленным кляпом, когда приходится выдыхать через нос.
В дальнем конце коридора, со стороны главного входа послышались крадущиеся шаги старших напарников. Сарычев смело шагнул в темноту. Напоролся коленом на острый выступ, правая нога съехала в сторону. Хрип повторился. Несомненно, стонал человек. Костя уже было занес ногу на поваленные кирпичи, как вдруг его ступня соскользнула в какую-то массу. В темноту взвился рой жужжащих насекомых.
— Сра-ань господня… — протянул Костя, высвобождая ногу из склизкой лужи. Неловко оступившись, он всем телом рухнул в отвратительную жижу. Спохватившись, машинально врубил фонарик, выпуская его из рук. Тот откатился в клубки извивающихся червей, застыл, устремив луч в то, отчего у Кости встали дыбом волосы.
— Боже милостивый! — донеслось из уст оторопевшего капитана с той стороны помещения. Они с Павловым только что вошли в раздаточный блок, никого не обнаружив по пути. Вошли и остолбенели. Капитан ахнул, едва не выронив фонарь.
— Това… товарищ майор, — почти по-детски всхлипнул младший помощник. — А… а эт-то что?
Его шепот перешел в настоящий ужас. Павлов и сам оказался в растерянности.
Лучи фонарей выхватывали из темноты груды скользких кровавых ошметков. Кучами громоздились кости, повсюду валялись отсеченные головы собак, кошек, крыс и зайцев. Отдельными фрагментами в лучах выступали головы свиней и лисиц. Казалось, здесь была собрана настоящая коллекция какого-то душевнобольного, психопата. Давно обглоданные черепа довершали сюрреалистическую картину. Большие и малые, эти черепа были повсюду. И слизь-слизь-слизь. Густая, пузырящаяся, пенная. В ней копошились, извиваясь, длинные ленты, похожие на шнурки ботинок.
Костя поперхнулся от исторгавшего рвоту желудка. Подкатившая волна тошноты готова была вырваться наружу. Вонь просачивалась сквозь одежду, впитывалась в кожу, проникала в нос и легкие. Он продолжал семенить ногами в куче экскрементов. Ботинки никак не освобождались из мутной, кишащей червями жижи.
— М-ММ-Ы-ЫЫМ!
Хрип со стоном доносился из угла блока, где одиноко стоял проржавевший котел.
— ХР-Р-ЫЫРХХ!
Майор бросился на источник звука, светя фонарем по разобранным стенам. Капитан склонился над лейтенантом, помогая высвободить ботинок из жижи червей. Свиная голова, источавшая трупный смрад, казалось, смотрела на них одинокой пустой глазницей. Костю вырвало прямо под себя. Предательский комок подступил к горлу.
— Срань господня! — повторил он, ошалело глядя на клубок копошащихся червей. Воздух гудел от жужжания насекомых. У капитана свело живот от нестерпимых испарений. Рванув лейтенанта на себя, он едва сам не угодил в кишащую массу. С остервенением высвобождая ногу из жижи, Костя яростно пнул ботинком свиную голову, отчего та развалилась пополам.
— Зачем? — просипел  капитан.
— А нечего на меня пялиться! — подавляя тошноту, выдавил лейтенант.
Оба, скользя по растекшейся слизи, поспешили к майору. Костя на ходу подобрал фонарик, брезгливо обтерев его от пенистой гнили. Брюки пора было выбрасывать на свалку: вся одежда пропиталась выделениями животных останков.
— Помогите перевернуть! — пыхтел у распластанного тела Павлов. Он склонился над связанным человеком непомерно огромного веса. — Только осторожно, Костя! Не зацепи ногой растяжки. Гляньте вверх!
Капитан с лейтенантом задрали головы. Над топчаном с иссохшей кровью, прямо над головой учителя висела громадная стальная… секира. Полукольцом острого лезвия она была обращена к голове жертвы, а к опорам, держащим это жуткое орудие пыток, тянулись натянутые веревки.
— Стоит одну растяжку зацепить, и секира рухнет на голову, — предупредил майор. — Принцип старой доброй гильотины.
— Чего-о? — не понял озадаченный капитан.
— Гильотины.
— Такими орудиями обезглавливали в прежние века. Людовика Шестнадцатого с королевой Марией-Антуанеттой, — потрясенно добавил Костя.
— Историю будешь читать потом, — оборвал Виктор Иванович. — Мы развяжем этого бедолагу, а ты поищи где-нибудь воды. Быстро! Иначе он умрет от жажды.
Сарычев кинулся по скользкому полу к ржавому котлу. Пока старшие напарники возились с тучным телом, освобождая его от узлов и вынимая кляп, Костя в рекордно короткий срок катапультировался к окну раздачи пищи, схватил валявшуюся миску, заглянул в котел.
Пусто.
Бросился назад, и когда хотел перескочить натяжку — тут-то и случилось непоправимое.
Раздался противный треск. Нога лейтенанта зацепила одну из веревок. Самодельное орудие пыток пришло в движение. Где-то вверху скрипнул блок. Павлов, в долю секунды заметив обрыв растяжки, едва успел дернуть капитана на себя.
— Во-от чё-ёёрт! — заорал тот, заваливаясь набок вместе с майором. Оба упали. Кляп остался во рту учителя. Стальная секира дернулась вверху, качнулась и, с оглушительным треском обрушилась на голову жертвы.
ВЖУ-УУУ-УХХ!
 Миг — и голова учителя была отсечена напрочь.
Костя Сарычев как в замедленной съемке смотрел на это кошмарное видение. Чудовищная гильотина отсекла голову учителя буквально за миг, но для лейтенанта это показалось чрезвычайно долго. Вот стальное лезвие отделяется от верхнего блока; вот оно обрушивается вниз, вот падают навзничь его старшие коллеги  — и ВЖУ-УУУ-УХХ! Голова учителя с еще раскрытыми от жути глазами, с кляпом во рту, с мучительным издыхающим стоном, уже катится под дно топчана. Секунда — и обезглавленное тело конвульсивно дергается в агонии.
На все про все ушло мгновение. Костя еще стоял с открытым в крике ртом, а Павлов уже вскочил на ноги, помогая подняться капитану. Все втроем они уставились на агонизирующий обрубок тушеобразной массы. Тело было настолько ожиревшим, что едва помещалось на топчане.
— Килограмм сто сорок… — зачаровано попытался определить капитан. — Так вот для чего тут были растянуты натяжные веревки.
— Чтобы кто-то о них споткнулся, — печально констатировал Виктор Иванович. — Мы не успели даже кляп извлечь, черт возьми! А ведь он мог нам рассказать, хотя бы как выглядел его мучитель. Тот, кто соорудил эту машину смерти, явно не в своем уме.  Этот изверг просто сделал то, что хотел, с той лишь разницей, что не своими руками, а нашими. Точнее, твоими, Костя.
— Простите меня… — понуро подошел Сарычев. — Поскользнулся в этой мерзкой слизи, нога и зацепилась.
— Не вини себя, — успокоил начальник. — В этой темноте сам черт ногу сломает. На твоем месте мог оказаться кто угодно, в том числе и я.
— А что со всем этим бедламом? — обвел лучом фонаря скопление голов, костей, черепов капитан. — Я так понимаю, здесь и была та самая лаборатория учителя, где он обезглавливал животных?
— Скорее, его свалка. Здесь он потрошил, разделывал, расчленял, выбрасывал головы и кишки. А мясо закатывал в банки, потом уносил домой. Заметили, какая чистота у него в жилище? Там брезговал, а тут для него были все условия. Старое здание никто не посещал, никто сюда не наведывался, вот и соорудил для себя гнездо.
Повисла пауза. Лучи фонарей выхватывали из темноты снующих крыс, засохшие потоки слизи, вывернутые наружу останки. Рой мух гудел в тяжелом смрадном воздухе.
— Мы не успели, — повторил Виктор Иванович. — Сами своими руками казнили того, кого предполагал казнить свихнувшийся психопат. Но как же хитро все предусмотрел, негодяй! Специально соорудил гильотину, чтобы это было похоже на ритуальное жертвоприношение! Поглядите на обезглавленный труп, коллеги, — увлекая за собой капитана с лейтенантом, подошел к топчану майор. — Не знаю, какой неизвестной науке болезнью он страдал — это установят наши патологоанатомы — но то, что он начал катастрофически жиреть от мяса животных, закатанных в банки, остается непреложным фактом. Что за болезнь, каковы симптомы, как она влияла на его ожирение — теперь слово за нашими медиками.
— А тут на топчане мучитель выпускал жертве кишки, судя по засохшей слизи, — у капитана второй раз за ночь свело желудок.
— Полагаю, вам нужно более детально покопаться в биографии вашего педагога. Потрошить и расчленять животных, закатывать мясо в банки, а потом пожирать его — тут, по сути, той же психушкой попахивает, коллега.
— Но, ведь он детей учил! — с яростью выкрикнул капитан. — Преподавал в школе, был на хорошем счету, нигде не был замешан — разве что сторонился людей.
— Сторонился людей, а тяготел нездоровым интересом к животным. Все еще считаете его нормальным человеком? После всего этого? — обвел лучом фонаря вокруг майор.
— Но как? Как в одном человеке могут уживаться две противоположные личности? Тихое помешательство? — и это при его-то педагогическом опыте?
— Нам и не такие личности попадались, коллега. Вы тут в богом забытом месте, в отдаленном от цивилизации поселке, прожив всю жизнь, и не представляете, с какими извергами нам приходилось сталкиваться. Вот, к примеру, сколько за все годы вашей здесь службы вам удавалось раскрыть убийств? Настоящих убийств, повторяю.
— Ни одного. У нас тихий уютный уголок — такое встречаю впервые.
— Вот то-то и оно. Наш религиозный псих возомнил себя в качестве миссии очищения. Если учитель обезглавливал животных каким-то чем-то в виде сабли или шашки — чем мы, кстати, так и не нашли — то фанатик использовал самодельную гильотину. Вот вам и второй символ. Первый символ был в самом помещении под вывеской «Столовая», а второй символ — вот эта гильотина. Учитель обезглавливал зверей; палач обезглавил его стальной секирой. Все сходится как дважды два. Теперь нам известен и мотив.
Пока майор с капитаном обследовали стосорокакилограммовое тело, Костя с отвращением посветил фонарем под топчан. Там покоилась откатившаяся голова. Выхватив лучом фонаря фрагмент раскрытого в беззвучном крике рта, младший сотрудник вдруг заметил нечто, привлекшее его внимание.
— Погодите, товарищ майор, я что-то вижу.
Присев у топчана, лейтенант поводил лучом фонаря вправо-влево, пока не заметил прямо под отсеченной головой что-то похожее на свернутый клочок. Пришлось ползти по-пластунски, извлекая из-под отвратительной плоти комок бумаги.
— Что там, Костя? — Виктор Иванович, тем не менее, не забывал о возможном присутствии опасного маньяка. Капитан следовал его примеру, водя фонариком и пистолетом из стороны в сторону.
— Вылезай. Оставь это бригаде зачистки. Мы свое дело сделали, учителя нашли. Дальше местные органы сами разберутся. А ты уже все обмундирование себе испортил.
— Черта с два! — выругался младший помощник. — Я нашел записку, товарищ майор. Еще одну.
— Вторую? — удивился Павлов, пока Костя, кряхтя и ругаясь, выползал из-под топчана.
Именно в этот момент снаружи раздались голоса.
— Прибыл отряд оцепления, — капитан вопросительно взглянул на майора. — Сказать, чтобы дали сюда свет?
— Да. Пусть исправят освещение. Здесь ничего не трогать. Внутрь войдут только патологоанатом, специалист по отпечаткам и стенографист. Остальным распорядитесь осмотреть вокруг столовой. Сомневаюсь, что фанатик затаился где-то рядом, но проверить будет нелишним. Скорее всего, он уже на вокзале. И будет звонить в ваше отделение.
Капитан поднял брови.
— Откуда такая уверенность?
— Чутье столичного сыщика, — впервые пошутил Виктор Иванович. — Распорядитесь, чтобы ваши люди вынесли тело, составили протокол, засняли все здесь на пленку, а мы с лейтенантом поспешим в ваше отделение, ждать звонка от незнакомца. Чувствует мое сердце, в этой второй записке хранится какая-то важная информация.
— Я  с вами! — поспешил капитан.
 Выйдя наружу, тотчас отдал распоряжения. Десять сотрудников милиции принялись за работу, разделившись на группы.
А майор принялся в свете фонарей читать вслух записку:
«Чревоугодие — третий библейский грех. Два уже было, остальные впереди. Я очищу Землю от грешников, а вы мне поможете»
Несколько секунд в воздухе висела безмолвная пауза.
— И это всё? — наконец молвил Костя.
— Всё.
Капитан недоуменно уставился на Павлова:
— Какие, к черту, два греха и третий? Какая, к бесу, Библия?
— Пока не знаю, — вертя в руках клочок бумаги, рассматривал майор. — Но что-то мне подсказывает, два наших предыдущих маньяка как-то связаны с данным преступлением. Еще не знаю как, но уверен, что скоро найду ответ.
— Почерк тот же, как в первой записке, — доложил Сарычев. Бедного лейтенанта не покидала вина, что из-за его неловкости сорвалось задание, а он так и не смог применить свое оружие. — Исключительно умный индивид! — восхитился он находчивости незнакомца. — Одна записка в будке, вторая под топчаном. Причем знал, сволочь, что кто-то зацепит растяжку и гильотина отсечет голову. Просчитал всё.
— Вплоть до того, куда скатится голова, — согласился старший начальник. — Под топчан мог бы полезть кто угодно из нас, и записка так или иначе была бы обнаружена. Ты прав, сынок.
Спустя несколько минут три милиционера, оставив указания оперативникам, направились назад в отделение.
…Там-то и произошел последний акт этой жуткой трагедии.
***
Виктору Ивановичу всю дорогу не давала покоя  мысль, крутящаяся в голове.
Три греха… почему убийца упомянул три библейских греха? Как они там идут по порядку? Впрочем, не важно. До этого в Тынде и Томске они обезвредили двух маньяков. Что-то здесь было связано, что-то объединяет их в одну цепочку. Но в какую, черт возьми?
Из размышлений вывел голос Сарычева:
— Ночь на исходе, товарищ майор, а мы так и не поспали. Вы бы прикорнули в «дежурке», а я посижу у телефона.
— Дома выспимся, братец мой.
— А вдруг это всего лишь наши домыслы, что он позвонит? Не до утра же сидеть. Вдруг этот тип уже сел на поезд и  укатил  в Ленинград?
— Я часто ошибался, Костя? — устало присел на стул Виктор Иванович.
— Почти никогда.
— Вот и сейчас, проанализировав заново все данные, мне чутье подсказывает, что наш религиозный псих не скрылся на вокзале, а где-то тайком следил, укрывшись в помещении.
— Но мы ведь держали под прицелом каждый угол, каждый коридор.
— И много ты в темноте разглядел? Тем более, когда ползал под топчаном?
— И вы думаете, что…
— Что наш психопат дождался устроенной нами невольной казни над его жертвой, убедился в найденной нами записке, и тайком покинул столовую. Потом скрытно обошел только что прибывшее оцепление,  и только тогда поспешил на вокзал.
— Значит, он никуда не уехал?
— Думаю, сейчас он как раз добрался до станции, если двигался налегке пешком. Там телефоны-автоматы. До утра позвонит. И только потом сядет на любой проходящий поезд. Я прав, капитан?
Начальник отделения кивнул. Он спешно кипятил воду на заварку. Выставил на стол вазочку с печеньем, пепельницу, папиросы. Было видно, что всеми силами милиционер пытается осмыслить заданную незнакомцем головоломку о каких-то грехах, которые еще будут продолжаться.
Прошли долгие минуты ожидания.
Время близилось к 4:00. В «дежурку» вошел тот самый сержант, что заступил в наряд еще прошлым днем. Мерно и тихо тикали часы. Поздний в эту пору рассвет не спешил сменять сумрак ночи. Луна скрылась в облаках. Чай был допит, печенье съедено. Все четверо, переговариваясь по рации с оставленной командой зачистки, склонились над расписанием поездов. Вокзальной милиции  было указано не привлекая внимания, проверять одиноких пассажиров-мужчин подозрительного вида. Костя Сарычев связался с коммутатором столицы, доложив дежурному, собранную ими информацию. Утром в 7:00 Виктор Иванович должен выйти на связь с полковником Вдовиным.
— Крутится у меня в голове мысль, но никак не могу связать ее воедино, — зевнув от бессонницы, с покрасневшими глазами, заявил Павлов. Обе записки от незнакомца лежали на столе. Почерки были идентичны.
— Не могу ухватить ниточку, бес ее возьми! — принялся мерить шагами кабинет Павлов. — Вот хоть убей! Вертится в голове, но никак не сопоставлю.
Он внезапно встал, словно наткнулся на невидимую стену. Проблеск озарения мелькнул в усталых глазах.
— Стоп! Капитан, есть другой телефон? Этот нам понадобится, когда фанатик позвонит со станции.
— В соседнем кабинете, — непонимающе откликнулся начальник отделения.
— Костя, давай-ка мухой, набери наш архив в столице, пусть они дадут нам справку по всем смертным грехам в религии. Ну, ты понял — библейские. Я в религии не знаток, но что-то тут есть.
— Я ведь могу разговор с убийцей пропустить! — запротестовал лейтенант.
— Ничего. Мы запишем его на магнитофон. Он подключен? — обратился Виктор Иванович к дежурному сержанту.
— Так точно!
Костя нехотя вышел в соседний кабинет. Набрал междугородку. Описал задачу. Принялся отмечать в блокноте.
Глава 8
Тем временем Павлов на прикрепленной к стене доске начал выводить мелом замысловатые фразы, проводя между ними стрелки и линии. Капитан с сержантом недоуменно следили за его действиями. Когда вернулся лейтенант и протянул листок, Павлов тут же лихорадочно стал чертить мелом новые линии.
— Тында… Томск… — приговаривал он себе под нос, начисто забыв остальных коллег. — Сначала проститутки… — провел линию. — За ними продажный чиновник, — провел вторую. — Теперь ожиревший, питающийся звериным мясом учитель, — начертал еще одну линию.
 Оглянулся на коллег. Отчего-то усмехнулся своей догадке. Сверился с Костиным списком. Дописал в колонке пару фраз. Отступил, любовно уставившись на получившуюся схему, словно только что изобрел атомный двигатель. Бросил взгляд на записки. И, бормоча, вывел под конец один общий знаменатель.
— Итак, друзья мои! — победно воззрился он на коллег. — Стало быть, в Тынде мы раскрыли дело с проститутками. В Библии такой грех называется «Похотью». Там орудовал маньяк, очищая стройку от девиц легкого поведения. В Томске нами был обезврежен другой маньяк, специализирующийся на продажных номенклатурщиках. В Библии есть характерный для таких случаев грех под названием «Алчность»! — он поставил мелом галочку у второй фразы. — У вас мы столкнулись с грехом номер три: «Чревоугодие». Если мои размышления правильны, то все эти преступления связаны одной цепочкой. В записке говорится, что будут еще. Итого, стало быть, всего семь грехов. О чем это говорит, товарищи коллеги?
— О чем?
— Два маньяка обезврежены. Но их главарь — или назовем его как угодно — шефом, патроном, контролером, высшим начальством — вот он! Почти был у нас в руках! Тот, кто оставил записки! Если этот инкогнито предупреждает в них, что преступления будут еще, то только он мог контролировать весь процесс их выдуманного «очищения грехов». Понимаете? Похоть, алчность и чревоугодие — все это одна цепочка. Я недаром попросил лейтенанта уточнить семь грехов. Три из них уже воплощены в жизнь. Остаются четыре. Вы видите их на доске: уныние, гнев, гордыня, зависть.
Он на миг умолк. За окном светало. Послышался гул, словно исходящий из гигантской паяльной лампы — вдалеке мимо станции промчался скоростной экспресс.
— Остаются эти четыре. В каком порядке они идут в воспаленных мозгах незнакомца, бес его знает. Но мы можем теперь предугадать следующий шаг его. Очевидно, прежние два убийцы были его подельниками, а может и в качестве учеников — тут нам приходится только гадать. Что касается…
Договорить он не успел. На столе зазвонил телефон. Все невольно вздрогнули, хотя как раз и ожидали данного звонка. Дежурный сержант бросился к магнитофону, нажал «запись».
— Слушаю! — нарочито спокойно отозвался в трубку Виктор Иванович. Капитан стоял рядом. Костя приготовил блокнот. В кабинете повисла напряженная атмосфера.
— Кто у телефона? — раздался приглушенный голос. Видимо, незнакомец прикрывал тряпкой мембрану на том конце провода.
— Майор Павлов, столичный отдел криминалистики.
— Наслышан о тебе, майор. И о твоем щенке-помощнике. Это вы, собаки милицейские, угробили двух моих лучших учеников. Двух последователей моей миссии очищения!
Сквозь трубку улавливались гудки тепловозов, характерные узловой станции. Виктор Иванович бросил восторженный взгляд на коллег, как бы вопрошая: «А? Ну что, черт возьми, я вам говорил?»
— Значит, все-таки последователи? — начал тянуть он время, пока капитан метнулся в коридор, отдавая наказ установить источник звонка. Послышался топот — сотрудники бросились звонить вокзальной милиции.
— Они были моими лучшими учениками, мразь ты милицейская! На БАМе они помогали мне очистить землю от «похоти». В Томске от «жадности». Здесь под Ленинградом — от «чревоугодия». Нашли записки? Видели банки с мясом? Значит, недаром я всё устроил так, чтобы твоими грязными руками совершить казнь! — в трубке послышался приглушенный издевательский смех.
— А те два утопленных трупа? У Кронштадта и на Ладоге — тоже ваша работа?
— Моя. И моих последователей.
— Зачем вам всё это нужно? — тянул время майор. — Только умалишенный психопат может возлагать на себя миссию очищения. Тем более, от смертных грехов.
— Уже уловил связь, собака? Да, это семь грехов. И я буду продолжать дальше очищать Землю от нерадивых грешников. Последователей и учеников у меня хватает по всей стране! А теперь прощай!
— Погодите! Как мне вас называть? — сделал уловку Павлов.
— Называй меня… НОВЫМ МЕССИЕЙ! Как отец наш Иисус.
— Но вы же не Иисус! Не сын божий!
— Не важно. Для всех я шанс искупления. А вам, милицейские псы, я приготовил следующий грех.
— Какой?
Трубка хохотнула голосом незнакомца. Повисла секундная пауза. Потом зловещим шепотом религиозный маньяк процедил по буквам:
— ГНЕВ!
И…
И, собственно, отключился.
В кабинете царила безмолвная тишина.
Майор медленно положил трубку. Взглянул на сержанта. Тот кивнул, давая понять, что разговор записывался на пленку.
Спустя какое-то время, всеми овладела кипучая, но теперь уже запоздалая энергия. Как позднее выяснилось, за время разговора и последующие несколько минут, от станции отошли три электрички и проследовали с краткими остановками семь пассажирских поездов. Все они, разумеется, были взяты под контроль, однако в бесчисленных потоках транзитных пассажиров вокзальной милиции так и не удалось выявить подозрительного типа. Одиноких туристов и рабочих, спешащих домой или на предприятия, были сотни и сотни. Незнакомец так и канул в круговороте людей.
Через час подоспели результаты анализов.
— Как и предполагали, мясо от различных зверей, — отчитался капитан.
А Павлов тем временем докладывал полковнику Вдовину:
— У нас серийный маньяк, товарищ полковник. Буквально, дело национального масштаба. Прежние убийцы были его последователями. Теперь мы вышли на саму «верхушку айсберга», на их главного, возомнившего себя НОВЫМ МЕССИЕЙ!
— Ты полагаешь, мне стоит уведомить само Министерство Внутренних Дел? Самого министра?
— Так точно!
На том конце провода начальник отдела столичного Угрозыска надолго задумался.
— Тут не все так просто, товарищ полковник. Судя по угрозам в записках, убийства будут продолжаться. Как минимум еще четыре преступления нам обеспечены.
— Если считать количество грехов?
— Да. Он сам поставил в известность, что руководствуется именно библейскими грехами. И следующим очищением, по его словам, будет ГНЕВ.
— Хм-м… И где это произойдет, мы не знаем?
— Где угодно. По сути, если брать во внимание Тынду, Томск, а теперь еще и Ленинград, то география убийств может простираться от Алтая до Таймыра. От Волги до Амура. От Кавказа до Сибири.
Павлов умолк. После короткой паузы полковник ответил:
— Хорошо. Раз ты считаешь это делом национального масштаба, пойду на прием к министру. Необходимо получить санкцию.
— Спасибо, товарищ полковник!
Он бросил взгляд на застывшего и притихшего Костю. Подмигнул. Спросил в трубку:
— Наша работа выполнена. Полагаю, нам можно возвращаться домой?
— Да. Передайте бразды правления местному отделению. Дальше они своими силами разберутся. Теперь их забота — доставить куда следует и обезглавленное тело, и улики в банках, и прочий материал. А вы возвращайтесь. Следственная машина начинает набирать обороты во всесоюзном масштабе.
— Пару-тройку дней отдыха мы заслужили?
— Пару-тройку дней? — усмехнулся на том конце связи Вдовин. — Ну, думаю, заслужили. Это если ничего не изменится, и не потребуется вашего вмешательства, — поспешил добавить полковник, отчего Костя тихо выругался. — Возможно, мы выйдем на след этому безымянному маньяку, пока будете отдыхать.
С тем и отключился.
А майор с лейтенантом, спустя время, провожаемые капитаном, уже были на вокзале. Их работа в Ленинградской области была закончена.
Прибыв домой, оба столичных сыщика получили удовольствие отдохнуть. Виктор Иванович, наконец, смог заняться покосившейся теплицей на даче. Костя Сарычев, повинуясь чувству безмерной любви, умудрился сделать предложение своей очаровательной невесте. Всё шло замечательно. Пока…
Пока на третий день, посреди ночи,  в доме Виктора Ивановича не раздался тревожный звонок. Спросонья схватив трубку, он услышал:
— Майор Павлов?
— Да.
— У нас труп!
***
Гнев.
1979 год.
Сентябрь-месяц.
Иркутская область, город Ангарск.
Прошло три дня с тех памятных событий Ленинградского дела. Было без двадцати два, когда ночью Виктора Ивановича разбудил звонок.
— Майор Павлов?
— Да.
— У нас труп.
Спросонья уставившись на трубку, майор сокрушенно вздохнул. Не успели как следует с Костей отдохнуть, побыть в кругу близких, как предстояла новая операция. Звонил дежурный сержант столичного отделения Угрозыска.
— Кто на этот раз? — устало спросил Павлов.
— Убит капитан Ангарского отдела криминалистики, некто Орлов Глеб Борисович. Ваш коллега. Полковник Вдовин сказал, что вы его хорошо знали.
Виктор Иванович на миг опешил. Ощущение щемящей тоски разом пронзило все нутро майора. Павлов огромным усилием воли заставил себя сдержаться, чтобы в отчаянии не разбить телефон, не разбудить спящую супругу.
Глеб! Глеб Борисович Орлов! Товарищ по оружию, друг детства, с кем вдвоем начинали службу в органах советской милиции. О, господи! Глеб! Как же так? Это что, ночной кошмар?
— Вы уверены? — глухо, с оторопью переспросил Павлов.
— Так точно. Потому Вдовин и приказал вам немедленно позвонить среди ночи. Машина скоро прибудет. Судя по всему, товарищ майор, наш начальник отдела в такой же растерянности. Из Ангарска сообщили час назад, вот он и приказал вас разбудить.
— Понял, — обреченно выдохнул в трубку майор. Из носа отчего-то вытекла струйка крови: не то от потрясения, не то от внезапно свалившейся утраты.  — Буду готов через десять минут. Полковник на связи?
— Он уже у себя в кабинете. Ждет вас. Машина выехала.
— Ясно. Спасибо.
Виктор Иванович отрешенно уставился в черное окно, зажав на секунду нос пальцами. Перевел взгляд на жену. Сунул ноги в тапки, проследовал в ванную. Кровь перестала течь, но на миг закружилась голова. Из мыслей не выходил его друг детства. Вместе с Глебом Борисовичем Орловым они учились в школе, поступали в Суворовское военное училище, вместе справляли свадьбы. Их жены по-прежнему оставались в приятельских отношениях. Вместе делали карьеру офицеров милиции, с той лишь разницей, что Глеб Борисович по распределению попал в Иркутскую область, поднявшись до звания капитана, а Павлов остался в столице.
— О, черт! —  выругался он в зеркало, из которого на него смотрело изменившееся до неузнаваемости лицо. — Че-ееерт! Глеб, друг мой! Как же так?
Супруге решил пока не говорить. Если возникнет необходимость, лучше поставить ее в известность по телефону. Сейчас в первую очередь срочно к полковнику. Вдовин уже знает причины.
Наскоро собравшись, Павлов покинул дом. Машина ждала у подъезда. Спустя десять минут езды по ночной столице, он был уже в кабинете. Начальник отдела со скорбью пожал руку:
— Прости, Виктор Иванович. Сам понимаешь, разбудить тебя счел первой необходимостью. Знал о вашей дружбе с Глебом. Он ведь и для меня был младшим товарищем.
— Так точно, — с горечью присел в кресло майор. — Вместе училище оканчивали, вместе женились. Потом служба раскидала, но постоянно поддерживали связь.
— Помню, помню. Глеб приезжал сюда в позапрошлом году с семьей в отпуск.
— Да. Водил их по музеям, в Мавзолей, в Оружейную палату, в Третьяковскую галерею, — он на миг запнулся. — Что случилось, товарищ полковник?
Вдовин печально вздохнул, предложив закурить. Дежурный сержант внес поднос с крепким чаем.
— Выглядит это странным и необычным, — начал полковник. — Боюсь задеть твои сердечные чувства.
— Ничего. Переживу. Если это убийство, а не просто несчастный случай, то теперь это моё личное дело.
— Потому и разбудил тебя среди ночи, — понятливо кивнул полковник. — Знал, что ты бы пришел в ярость, не узнав все по горячим следам.
— Я готов вылететь в Ангарск хоть сейчас! – решительно заявил Виктор Иванович.
— Не сомневался. Теперь к делу. Смотри, какая кухня тут вырисовывается. На коммутатор нашего дежурного поступил звонок Ангарского отделения милиции. Вчера было обнаружено тело твоего друга и сослуживца.
— В каком состоянии?
— Вот тут-то и начинается сплошная череда неприятностей. Странных и жутких.
— А точнее?
— Твоего друга нашли как бы… хм-м… — помедлил полковник. — Нашли… как бы это точнее выразиться…
— Не тяните кота за хвост, товарищ полковник. Не первый день в органах, готов ко всему.
— Ладно. В общем, Глеба Борисовича нашли… хм-м… прибитым к кресту.
И умолк. В кабинете воцарилась долгая тягучая тишина.
Майор Павлов воззрился на начальника непонимающим взглядом.
— К-как, простите?
— Прибитым. Распятым… хм-м… на кресте.
У Павлова выкатились глаза, отчего, казалось, вспотели очки.
— Глеба… то есть, капитана Орлова… РА-СПЯ-ЛИ? — не поверил он своим ушам, растягивая зловещее слово по буквам. — Я правильно понял, его… его прибили к кресту?
— Увы. Именно так. Ты правильно понял.
— Как… как Иисуса Христа?
— Как Иисуса Христа.
Полковнику Вдовину было жалко сейчас смотреть на майора. Тот как-то сразу обмяк, отрешенно уткнув невидящий взор в стену, где висела карта столицы.
 Минута.
Еще минута.
Долго… очень долго Виктор Иванович хранил молчание, погрузившись, казалось, в небытие.
Потом как-то нерешительно спросил:
— Вы думаете, тут снова замешана религия?
— Похоже, твой фанатичный маньяк дал о себе знать вот таким образом. И нанес удар лично тебе. Пока это только мои предположения, но ритуальная подоплека убийства тут налицо. Вот вам с лейтенантом Сарычевым и предстоит вылететь в Ангарск. Как ты сказал? Теперь это дело твоего личного характера? Потому и разбудил тебя сразу. Готов вылететь?
— Готов.
— Там уже местные органы предупреждены, что вы прибудете на место трагедии. Как всегда, сразу выходи на связь. Если это наш религиозный психопат, то бери дело себе.
— Он упоминал в последней записке об очередном грехе.
— Гнев? Да, помню. Вот тебе и карты в руки, Виктор Иванович. Разыщи, останови мерзавца, пока он не использовал в качестве жертв, все семь грехов Библии. Этот грех, судя по его списку, уже четвертый?
— Так точно!
— Ну, тогда на аэродром.
— Стоп! А Костя? Сарычева-то разбудить надо!
— Уже разбужен. Самолет ждёт, — хитро, но печально прищурился начальник. — Я ведь заранее знал, что отказа от тебя не последует. Раскрой это дело, Виктор Иванович. Найди, арестуй. Воздай по заслугам!
С тем и попрощались.
***
А за сутки до этого дело обстояло таким образом…
Капитан Орлов Глеб Борисович, начальник отделения милиции города Ангарска, положив трубку, надолго задумался. Из кабинета только что вышел его заместитель, относя папку нераскрытого дела в архив. На душе было скверно. Акт насилия над девушкой, да еще исчезнувший извращенец, не давали покоя капитану третий месяц. За неимением улик и следов преступника, начальство «сверху» посчитало необходимым закрыть дело. Бедняжка, дочь бригадира, за которой ухаживал один из его сотрудников, теперь в психдиспансере. И вот, как назло, этот непонятный звонок из неустановленного телефона-автомата. Голос был вкрадчивым, противным. Что-то отвратительное проскальзывало в его интонации. Говоривший на том конце провода, казалось, насмехался себе на потеху:
— Капитан Орлов?
— Слушаю.
— Вы тот капитан, что за три месяца так и не раскрыл акт насилия?
— Кто говорит? — сразу подался вперед начальник отдела.
— Тебе это неважно знать. Просто имей в виду, что смертные грехи должны быть искуплены той же смертью, — в трубке захихикали. — Если хочешь найти виновника преступления, приходи к старому нерабочему цеху на территории завода. Слыхал о таком?
— Бывал там не раз. Постойте…
— Приходи один, — оборвал голос. — Иначе ничего не узнаешь. Через два часа будь у старого цеха, где напротив пустого корпуса увидишь столб с оборванными проводами. Там найдешь записку с описанием насильника и его адресом. И помни — один! Возьмешь с собой кого-то из помощников, ничего не узнаешь.
— Назовитесь! — почти выкрикнул Орлов. — С кем я говорю?
— Четвертый грех — библейский грех «Гнева», — ответила трубка голосом незнакомца.
И связь прервалась.
Теперь капитан Орлов, отпустив заместителя как раз с папкой дела о насилии, отчаянно пытался собраться с мыслями. Какой, к черту, грех? Какой библейский «Гнев»? О чем говорил этот полоумный? Откуда ему вообще известно, что нераскрытый акт насилия отправился в архив?
Потом, спохватившись, Глеб Борисович глянул на часы. Выглянул в коридор, крикнул дежурному:
— Степан, машину мне. Срочно!
И помчался с водителем в сторону завода, за окраиной города. Никого из помощников, разумеется, не взял. Прибыв на место, оставил водителя у проходной. Сам, пройдя мимо охраны, которая знала его в лицо, пересек территорию, миновал карьер, и к установленному сроку был на месте. Кругом ни души, лишь далеко за спиной у корпусов завода копошились рабочие. Воняло горелыми шинами. Гул станков достигал и сюда. Сразу разыскал упомянутый столб с оборванными проводами. Только теперь он не стоял, а валялся на земле, сбитый каким-то тяжелым орудием.
И именно в этот момент капитана Орлова свело судорогой от омерзительного зрелища.
— Ох, будь я проклят… — невольно вырвалось из груди.
Прямо перед ним, там, где был вывернут старый столб, в его опорах теперь возвышался… КРЕСТ.
— Что за хрень… — вторично вырвалось у потрясенного капитана.
Затем ослепительная вспышка в глазах, чудовищной силы удар по затылку, острая пронизывающая боль, и полный провал в темноту.
ХРРРУ-УУСТ!
Дальше небытие.
Глава 9
…Очнулся с тупой резью в висках. В голове, казалось, летали бомбардировщики. Привкус крови. Разлепил затекшие глаза. Отчаянно хотелось пить. Рот не открывался, забитый кляпом. Дышалось с трудом. Сумрак наступившего вечера обволок своей свежей прохладой. Попробовал пошевелить руками, но нестерпимая боль пронзила все тело.
— Я бы на твоем месте не шевелился, — посоветовал откуда-то сбоку знакомый по телефону голос.
Голова разрывалась, словно в ней гудели сотни колоколов. Рука незнакомца выдернула кляп.
— Что… кххрры-ыы… что с моими руками? — прохрипел капитан.
Из сумрака выступила неясная фигура. Где-то далеко в корпусах завода менялась смена, а здесь было пустынно и безлюдно. Разве что снующие крысы под ногами насильника.
— Руки… — продолжал хрипеть от нестерпимой боли капитан.
— Что, руки? — раздался смешок. — Ах, руки! Да они, понимаешь ли… прибиты.
Глеб Борисович не поверил своим ушам. Сознание еще только медленно возвращалось, и от чудовищной боли он не мог вертеть головой. Онемели запястья.
Капитан с ужасом опустил глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то под собой. Его обуял самый настоящий приступ паники. Изо рта вырвался хрипящий стон.
Ноги… его ноги. Они…
Они были прибиты металлическими скобами к основанию того самого креста.
ОН БЫЛ РАСПЯТ!
— Что… ты со мной сделал?
— Распял. Пригвоздил. Совершил искупление грехов, — последовал с издевкой ответ. — Что? Неприятно быть в качестве жертвы?
— Зачем…  зачем я тебе нужен? Это ты изнасиловал девушку?
— Не я. Вероятно, ты забыл о своем внебрачном сыне?
— Иван? — вырвалось у капитана. — Ваня?
— Да. Твой, скрываемый от всех сын и мой прямой последователь. Ни твоя жена, никто другой не знают этой тайны. Верно? А я вот узнал. Это твой отпрыск стал насильником. Но насильником в глазах ваших органов. На самом деле он мой ученик, мой поклонник, спасающий грешников. Теперь умирай с этой мукой, проваливаясь ко всем чертям в АД! Жить тебе осталось несколько минут. Слыхал о таком библейском грехе под названием «Гнев»? Он четвертый из семи. Сейчас ты покинешь этот бренный мир с чувством гнева. А я свой грех искупил. И твой сын тоже. Его никогда не найдут!
Глеб Борисович уже начинал сквозь нестерпимую боль осознавать, что имеет дело с каким-то свихнувшихся умалишенным психопатом. Внизу под крестом валялась лебедка. Трос опоясывал плечи. Руки разведены по сторонам крестовины, прибитые молотком. Очевидно, изувер поднял его на крест с помощью лебедки, привязал, затем прибил, потом отвязал, оставив тело распятым. И все это своими руками, в одиночку, пока сам Орлов был без сознания. Странно, что он не почувствовал боли, когда изверг прибивал молотком руки и ноги. Затылок был проломлен — может, от этого поврежденный мозг не подал импульсов боли?
— Причем тут грех? — с усилием поднял голову вверх капитан, поворачивая вправо-влево.  Верхушка креста терялась в темноте. Крестовина напоминала жуткий математический знак сложения в виде «плюса» с удлиненным основанием внизу: там внизу, где были прибиты его ноги. Теряя сознание, капитан провалился в темноту. Сквозь черный туннель небытия слышался издевательский голос:
— Силы покидают тебя.
 Глеб Борисович хотел кричать, звать на помощь. Сознание постепенно меркло. Организм еще пытался бороться, но жизненные силы были на исходе.
— Я выбрал тебя не напрасно. Ты был другом майора Павлова. А у меня с ним особые счеты. Так что я ударил по его слабому месту. Если и в этот раз он будет продолжать преследовать меня, то доберусь до его семьи. Начну с его жены.
И захохотал. Потом, напоследок, дополнил:
— А следующим грехом будет знаешь какой?
Глеб Борисович уже не мог отвечать.  Откуда-то издалека донеслись последние слова:
— Пятым  будет…
И всё. Пустота.
Капитан Орлов не различил сквозь исчезающие силы название. Зато услышал последние слова насильника:
— Но прежде, я навещу твою жену, Веру Николаевну. Так ее зовут, я не ошибся? Нанесу ей визит вежливости.
С этими словами незнакомец подобрал лебедку, окинул прощальным взглядом безвольное тело на кресте и, не обернувшись, растворился в темноте.
Сознание капитана еще какое-то время боролось между явью и небытием, потом, дернувшись последний раз, тело сотрудника милиции навсегда застыло. Лицо перестало быть просто лицом.
Прошла ночь. Настало утро. День тянулся долго. Пока к вечеру капитана не обнаружили пионеры, игравшие неподалеку от заброшенного цеха.
Вот, собственно, и всё.
А между тем, совсем в другом месте, спустя сутки, происходило следующее…
День второй.
***
Было пятнадцать минут пятого, когда майор Павлов с лейтенантом Костей Сарычевым взлетели со столичного  аэродрома. Курс был проложен  в город Ангарск.
Младшего помощника доставили на машине к самому самолету военной авиации — тут приложил все свои усилия начальник столичного Угрозыска.
— Соболезную вам, — с горечью приветствовал лейтенант старшего товарища. — Уже слышал от дежурного, как вы дружили с капитаном Орловым.
— Спасибо, Костя! — удрученно пожал руку Павлов.
Больше до конца пути он не произнес ни слова. Костя из деликатности,  молчал, хотя и не знал Глеба Борисовича. Но дружба двух друзей детства всегда была для него святым делом. Такая потеря кого хочешь может выбить из колеи. Потому Костя и промолчал всю дорогу, оберегая мысли Виктора Ивановича от расспросов.
А когда приземлились в Ангарске на вспомогательной полосе, только тогда поинтересовался:
— С чего начнем, товарищ майор?
Павлов, казалось, только в эту минуту обрел дар речи. Тяжелая утрата состарила его на несколько лет.
— Будем исходить из обстоятельств, друг мой, — с горечью констатировал он.
— Я готов! — извлекая новехонькое табельное оружие, азартно поддержал Костя. — Всажу первую же пулю между глаз мерзавцу!
— Погоди, — невесело улыбнулся старший начальник. — Сперва нужно поймать. Выследить, расставить ловушки. Ты забыл, насколько этот негодяй умен? Имеет своих учеников, поклонников и последователей. Раскинул сети от БАМа, Томска и Ленинграда аж сюда, до Ангарска. Причем, уже четвертый грех и куча жертв. А он так по-прежнему и неуловим для нас.
— Выходит, мы даже до сих пор не знаем, как выглядит этот изверг?
— Если это он, разумеется.
— А какой еще душевнобольной прибьет к кресту… — осекся лейтенант. — Простите, Виктор Иванович. Глеб Борисович ваш друг…
— Ничего, сынок. На то мы с тобой и напарники, чтобы делиться своими мыслями.
И оба направились к вышке обзора.
— Нас встречают, — объявил Костя, заметив, как к столичным сыщикам вышли два местных милиционера. Оба во все глаза смотрели на легендарного майора, о котором ходила настоящая слава. Не каждый день к ним в Прибайкалье заглядывали личности такого масштаба.
— Капитан Климковский, старший лейтенант Голованов, — отрекомендовались сотрудники. — Как долетели?
После взаимных приветствий, все четверо уселись в «Уазик», направляясь в Ангарское отделение милиции.
Тут-то, в кабинете начальника отделения, Павлов и узнал все подробности трагедии.
Кроме столичных сыщиков и встретивших их двух сотрудников, в кабинете присутствовал заместитель капитана Орлова. Он-то и доложил обстановку:
— Тело нашли местные пионеры. На территории завода есть ничем не примечательный старый цех. Ну, знаете, из тех цехов, которые со временем закрывают на переоборудование, да так потом и бросают за ненадобностью. — Заместитель развернул на столе карту, указывая карандашом точку обнаружения. — Цех не использовался три года, почти все оборудование вывезли, руководство завода всё ждало, когда городские власти подадут заявку на реконструкцию. Пустой корпус, остатки арматур, столбы, нерабочая трансформаторная будка. Вот детвора и облюбовала  себе место для игр. Два пионера и куча ребятни с ужасом увидели приколоченный труп… — заместитель оборвался на полуслове, виновато бросив взгляд на майора.
На помощь пришел капитан Климковский:
— Судя по всему, тело подвесили уже без сознания. Но вначале надо было соорудить довольно громоздкий крест, вот что сбивает с толку. Должен быть как минимум один сообщник.
— Как раз нет, — вступил в беседу старший лейтенант Голованов. — Там много брошенных деревянных брусьев. Если убийца обладает достаточной силой, в одиночку вполне можно сколотить, установить в старые опоры от столбов, и втащить тело уже на стоящий крест с помощью лебедки. Минимум изобретательности, максимум мускульной силы. Ничего сложного.
Павлов нехотя кивнул, а Костя бросил проницательный взгляд на старшего лейтенанта. Что-то на миг показалось ему несуразным в его голосе. Точнее, не в голосе, а в манере подачи информации. Виктор Иванович не заметил, занятый скорбными мыслями, а местные коллеги, очевидно, привыкли к таким поворотам речи. Но Косте показалось это чем-то странным. Между тем Голованов продолжил:
— Обвязывается веревками, потом прибиваешь по одной руке. Дело техники, всего-то. Снимаешь веревки, прибиваешь ноги…
— Достаточно! — оборвал заместитель Орлова, видя, как бледнеет майор из столицы. — Прибудем на место, товарищи сами увидят.
— Вера Николаевна, супруга, уже знает? — тихо спросил Павлов, сморкаясь в платок.— Сообщили?
— Еще нет, — чертыхнулся капитан Климковский. — Глеб Борисович всегда ночевал дома в течение тридцати лет. На сторону не ходил, был образцовым семьянином. Душа всей ангарской милиции.
— Знаю, — с тоской в голосе кивнул Павлов. — Что ж… поехали к вашему заводу. Нас пропустят на проходной?
— Бригада, что работает в соседнем цехе, уже знает вопиющую жестокость. Тело сняли, отправили на вскрытие, но сам крест не трогали. Ждали вас. Как только узнали, что Глеб Борисович был вашим другом, сразу сообщили полковнику Вдовину. Он тут же нас уверил, что вы немедленно прибудете.
— И вот я здесь, — печально вздохнул майор. — Труп в морге?
— Да. После вскрытия патологоанатомы установили, что капитана сначала оглушили сзади по затылку. Потом связали, засунули кляп. Неизвестный убийца, вероятно, некоторое время беседовал с жертвой, так как кляп попеременно вынимали изо рта.
— Продолжайте.
— Потом оглушили вторично. Раны на руках и ногах от прибитых металлических скоб.  Все это привело к летальному исходу в течение ночи. Утром тело еще было теплым, но к вечеру окоченело.
 — Преступник дьявольски умен, — пожал плечами Голованов.
Костя Сарычев второй раз бросил испытывающий взгляд на коллегу из Ангарска. Что-то снова ускользнуло от лейтенанта. Что-то такое, отчего у Кости неприятно засосало под ложечкой. Но зыбкий импульс тотчас исчез.
Спустя час они вчетвером подъехали к остановившемуся три года назад цеху. Заместитель капитана Орлова остался в участке. К месту трагедии направились пешком. Голованов указывал дорогу.
Проскользнув среди потока рабочих на проходной — Климковского со старшим лейтенантом здесь уже знали — сотрудники милиции достигли карьера, за которым высились пустые ограждения неработающего цеха. Костя приметил в одной из стен небольшую пробоину: очевидно, сквозь неё и попадали сюда для своих игр пионеры.
Проходя вдоль искореженных арматур, разбросанных тут и там частей ржавых механизмов, Павлов обратил внимание на покосившуюся деревянную панель.
— Доска почета, — пояснил капитан Климковский, оббивая ботики от прилипшей глины. — На ней когда-то красовались снимки передовых работников цеха.
— Нечто вроде стахановцев, — подтвердил Голованов. — Нас уже ввели в курс дела рабочие бригад.
— А куда их расформировали?
— Три года прошло, как закрыли цех. Кого куда. Распределили на новые места. А корпус так и остался пустовать.
Павлов обвел взглядом Доску почета. На месте прежних фотографий передовиков производства зияли прогнившие от дождей прорехи. Дерево местами покрылось плесенью.
— Вот и вся увядшая слава, — невесело констатировал он.
— Сюда, — направил их Климковский.
Завернув за угол и следуя за капитаном, Виктор Иванович вдруг внезапно встал как вкопанный. Костя едва не наткнулся на его спину. Где-то сбоку прошмыгнула бездомная собака. За спиной сотрудников высились технические корпуса. Гул работавших станков заполнял весь осенний воздух. Павлов так и застыл на месте, вперив взгляд на то, что предстало перед Костей.
Наскоро сколоченный из брусьев крест был вышиной в два человеческих роста. Перекладина приходилась как раз на уровне плеч, если тело могло быть подвешено без помощи посторонних. Виктор Иванович цепким взглядом сразу прикинул, что старший лейтенант Голованов был прав в своих догадках. Всё верно. Всё сходилось. Покрытые пятнами металлические скобы торчали из крестовины.
— Сначала оглушили, потом подвесили уже на стоявший крест? — переспросил он сотрудника.
— А как иначе? — пожал Голованов плечами. — Дело техники, большого ума не надо.
— Костя! — пришел уже в себя Виктор Иванович, — ну-ка, порыскай тут вокруг, сынок. Поищи...
— Есть, товарищ майор! — младший помощник бросился осматривать каждый метр территории.
Голованов прислонился к опоре столба, закурив, наблюдая за методами сыска столичных сыщиков. Капитан Климковский щелкнул фотоаппаратом пару снимков. Павлов приблизился к кресту.
— Крюки, — определил он взглядом приспособления, которыми был прибит его друг. К горлу подкатил предательский комок. Хотелось снести этот жуткий зловещий символ христианства к чертям собачьим!
— Стальные крюки, — повторил он, подавляя внезапно накатившую тошноту. Будучи профессиональным следователем и превосходным сыскарем, Павлов видал и не такое. Но мысль, что этими крюками было прибито тело его друга, заставляла майора подавлять приступы рвоты. Кровь от ран на руках и ногах успела засохнуть, но от этого становилось еще отвратительней. Ведь кровь была капитана Орлова!
— Заметьте, не гвоздями, а крюками-скобами, — как бы в ответ на его вопрос, заявил Голованов.
 Положим, отчаянно думал Виктор Иванович, что здесь орудовал тот самый маньяк, главарь последователей, что звонил им с вокзала на станции, когда они нашли учителя. Возможно, тут действовал кто-то из его учеников или поклонников — тот изверг ведь говорил, что у него их много. Но…
Но зачем крест? Какой он имеет тут символ?
— Гнев? — как бы сам себе напомнил Павлов, обходя жуткую чудовищную конструкцию орудия казни.
— Что, простите? — переспросил Климковский, отщелкивая последний кадр.
— Гнев, говорю. Слыхали о семи библейских грехах?
Капитан непонимающе воззрился на старшего по званию:
— Причем тут грехи, товарищ майор? Разумеется, семь смертных грехов мне известны.
— Вот наш инкогнито, а может, и его последователи, как раз и манипулируют этими семью грехами. А этот грех, судя по кресту, четвертый.
— Не понял?
— Знакомый почерк, товарищ капитан. Мы уже с лейтенантом Сарычевым сталкивались с тремя грехами. Серийного убийцу не стоит искать среди вашей местной картотеки. Этот субъект всесоюзного масштаба. За ним охотится уже половина страны. Гастролер. Не местный. Сегодня здесь, завтра там — по всей нашей обширной державе. Неуловим как невидимка. До сих пор никто не знает, как он выглядит.
Майор в двух словах поставил в известность сотрудников, как они с Сарычевым сталкивались с почерком убийств на БАМе в Тынде, потом в Томске, еще позднее — совсем недавно — в Ленинградской области, а теперь уже этот почерк привел их сюда.
Наступила пауза, прерываемая гулом станков и гудением агрегатов. По ту сторону неработающего цеха сновали работники завода, занимаясь своими делами.
— Да, но почему именно крест? — спустя минуту, переспросил капитан.
— Всё тот же ритуальный символ. В прошлый раз при грехе «Чревоугодия» была вывеска «Столовая», а орудием казни — вручную собранная гильотина.
— Гильо… простите, я не ослышался?
— Да-да, капитан. Гильотина. Этот неизвестный нам умалишенный фанатик возомнил себя новым Мессией. Очищает, по его понятиям, Землю от грешников. Имеет секту поклонников. Дьявольски умен, оставляющий после себя некие подсказки.
— Словно играет?
— Так точно, словно играет.
— И какие подсказки мы должны искать здесь?
— В прошлые разы это был звонок по телефону, потом записки.
— Записки?
— Да. Оба раза его почерком. Того, кого мы ищем. И каждый раз он будто усмехался над нами с издевкой.
— И что мы должны искать?
— Прежде всего, необходимо знать, были у Глеба Борисовича враги? Или нераскрытые дела? Если нет, то маньяк попросту сводит со мной личные счеты, избрав в качестве мщения моего друга детства.
— А грех?
— В последнем телефонном звонке он назвал «Гнев». И мы с вами здесь должны добиться улик. Понимаете?
Виктор Иванович теперь и сам осознал, что именно здесь, у креста, решив навсегда покончить с убийцей, пока тот не учинит еще несколько расправ, он преодолел точку возврата.
Глава 10
 Вернулся Сарычев. Доложил, что никаких улик не обнаружил. Лебедку тоже. Майор надолго задумался. Потом, словно очнувшись, переспросил:
— На чем я остановился, коллеги?
Старший лейтенант Голованов взял слово:
— Вы спрашивали, были ли у Глеба Борисовича враги.
— А были?
— По поводу врагов не знаю. Но три месяца назад была изнасилована дочь одного из работников  этого завода.
Павлов сразу заметил, с каким трудом милиционер произносит эти слова. Создавалось впечатление, что Голованов готов разметать тут всё кругом от ярости. При этом в его взгляде проскальзывало какое-то издевательское отношение ко всему произошедшему. Будто он вообще скептически отнесся к убийству своего начальника.
И только когда капитан Климковский пояснил ситуацию, Павлов всё понял, сопоставив два и два как в арифметике.
— Изнасилованная жертва была невестой старшего лейтенанта, — пояснил Климковский. — Вот ему и трудно говорить.
Виктор Иванович удивленно вскинул брови, бросив взгляд на Голованова. Тот в ярости ковырял ботиком глину вокруг опоры столба, в которой возвышался крест.
Отведя на пару шагов в сторону, Климковский понизил голос:
— Дочь бригадира Фёдорова. Уже готовилась свадьба. Голованову обещали по этому случаю отпуск и однокомнатную квартиру.
— И что произошло?
— Дочь часто навещала бригадира на работе, принося в его смену из дому всякие пирожки, булочки, котлеты. Мать умерла, вот дочь и заботилась об отце.
— Вы подводите к тому, как её изнасиловали?
— Так точно. В одно из таких посещений, три месяца назад, она возвращалась темным вечером домой. Автобусы тут не ходят, до ее жилого квартала было час ходу. Как назло не горели фонари — в тот день была повреждена линия освещения. Неизвестный набросился сзади, оглушил, оттащил в кусты, и долго извращенно издевался над девушкой, пока та была без сознания.
— Дальше.
—  Ни следов, ни каких-либо улик не обнаружили. Бедняжка, придя в себя, кое-как добралась до телефона-автомата, вызвав своего жениха, — кивнул на Голованова капитан. — Тот сразу примчался на милицейской машине, горя желанием растерзать извращенца. Но того и след простыл.
— И что дальше?
— А дальше, начальство «сверху» посчитало, что в приступе ярости Голованов не в состоянии вести расследование, передав дело как раз вашему другу и моему начальнику, Глебу Борисовичу Орлову.
Только теперь, следя за ходом мыслей Климковского, майор Павлов, наконец, начал понимать суть происходящего. Только сейчас, именно в этот момент, он уловил несуразность данного дела.
— Так вот отчего Голованов такой равнодушный к убийству своего начальника отдела?
— Скорее, предвзятый. После того как дело поручили Орлову, он буквально возненавидел весь сыскной мир и всю милицию, в том числе и Глеба Борисовича.
— Я его могу понять.
— Нет. Тут дело в другом. Капитан Орлов так и не нашел насильника. Дело спустили на тормозах. Прошло три месяца, а извращенец как в воду канул. Вот Голованов и посчитал смерть Орлова неким отмщением за свою невесту. Потому и рассказывает об убийстве с такой легкостью.
— Тут, скорее, не с легкостью, а с тайным скрытым злорадством.
— Можно и так.
Оба помолчали. Павлов искоса бросил взгляд на старшего лейтенанта. Тот по-прежнему нервно курил, ковыряя ботинком землю.
— А что с девушкой? — тихо спросил Климковского майор.
— С дочкой бригадира Фёдорова?
— Ну да. О ней же речь.
Капитан как-то странно с виной во взгляде посмотрел на майора. Тихо ответил:
— В психушке она.
И умолк.
Виктор Иванович вскинул брови, с тоской отметив про себя, что не всё так просто в этом деле. Надругание над девушкой, нераскрытое преступление, и итог всему — ритуальное убийство.
И тут Павлова осенило:
— Стоп! — он сразу перешел на шепот. — Стоп, товарищ капитан! А не мог ли сам Голованов…
— Ну, нет! — тотчас оборвал майора Климковский. — Вы что? Как такое может быть?
— Не хочу наводить тень на плетень, тем более на вашего доблестного работника милиции, но мотив против Орлова здесь прослеживается налицо.
— Вы имеете в виду, смог бы Голованов убить и повесить своего начальника на крест?
— Да. Вы правы. Идиотская мысль.
— Никогда! — разгорячился капитан. — Старший лейтенант на отличном счету, лучший сотрудник в нашей команде. А предвзятое отношение к Глебу Борисовичу обусловлено, сами понимаете, чем: свадьба сорвалась, девушка в палате закрытого типа.
— Что с ней?
— После акта насилия тронулась умом — если тут применимо такое нелепое сравнение.
— Её можно увидеть?
— Думаю, вам разрешат, как сотрудникам столичных органов. Но зачем? Нового она ничего не скажет. В прошлые посещения нашими милиционерами, она просто смеялась диким хохотом им в лицо. Бедняжка не узнавала даже своего жениха, не то что других, — с горечью покосился капитан на Голованова. — А он места себе не находит. Потерял и любовь, и будущую жену.
 Павлову всё стало ясно. И поведение старшего лейтенанта теперь не казалось ему чем-то из ряда вон выходящим. У бедного парня неописуемое горе, а тут еще навалилось убийство его  шефа.
Майор сочувственно вздохнул. Подошел к сотруднику, молча пожал руку. Голованов хмуро одарил того взглядом.
— Уже всё доложили вам? — кивнул на Климковского.
— Примите мои соболезнования, товарищ старший лейтенант. И прошу простить, грешным делом подумал на вас.
— Вы про крест?
— Да.
— Ну, особой вины капитана Орлова, что он не раскрыл преступления, не было. Насильник оказался проворнее. На месте Глеба Борисовича мог оказаться и я. Никаких следов, никаких улик. Дело закрыли. Хотя Орлов всё порывался вести его дальше, но«сверху», — он поднял в небо палец, — всё спустили на тормозах.
Вздохнул.
— А я… А что я? Если честно, то Орлова жаль. Но еще больше жаль мою потерянную теперь навсегда любовь.
— Простите еще раз. Не хотели бы с нами навестить девушку?
— Она, бедняжка, не узнает никого. Шок от насилия остался на всю жизнь.
— Тогда позволите нам самим ее увидеть?
— Пожалуйста. Я не вправе вас задерживать. Договоритесь с доктором — может, и пустит вас.
Окинув напоследок зловещий крест, Павлов направился к выходу. Навстречу уже спешил Костя Сарычев.
— Теперь куда, Виктор Иванович?
— Навестить девушку в клинике.
Павлов в двух словах поделился с лейтенантом только что услышанным. После его слов Костя как-то по-новому, с долей уважения, взглянул на коллегу из Ангарска.
— Ясно. А я уж грешным делом заподозрил его, не зная трагедии.
— Я тоже. Вот поэтому, братец мой, никогда не нужно делать поспешных выводов.
— Так точно. А после клиники куда потом?
— А потом придется сделать визит Вере Николаевне.
— Кому?
— Вере Николаевне. Супруге Глеба Борисовича, — устало вздохнул Павлов. — И по совместительству подруге моей жены. Вот этот визит и будет наиболее тяжелым для нас.
Косте оставалось только развести руками. Он покорно последовал за начальником.
Здесь, у стоящего к небу зловещего креста, они так ничего и не узнали.
Начиналась вторая фаза их расследования. Что принесет грядущий день?
Это и предстояло выяснить.
А пока…
***
Психиатрическая клиника встретила их тишиной и покоем. Территория «пансионата», как окрестили объект местные жители, была обнесена высоким бетонным забором. Внутри располагались два корпуса, хозяйственные склады, сараи, прочие строения. Где-то в сквере мяукала кошка. Представившись сотрудниками столичных внутренних органов, оба сыщика проникли в один из корпусов.
— Я вас провожу, — предложил главный врач диспансера. — Если вы к Зое, то она в апатичном состоянии.
— Зоя зовут? — машинально переспросил Павлов, устыдившись, что так и не узнал имени от старшего лейтенанта. А ведь правила этикета предполагали сделать это в первую очередь. Но всему виной, черт подери, мысли о его друге детства. О Глебе Борисовиче Орлове.
Палата девушки была закрытого типа, с решеткой на окне, но довольно уютной. Койка, шкаф, тумбочка, полка с книгами, столик с журналами. Зоя встретила посетителей отсутствующим взглядом, скользнув мимо них в пустоту коридора.
— Здравствуйте, мы из столичных внутренних органов, — представился Павлов, придвигая стул. Ответом было молчание. Заметив молодого лейтенанта, девушка безразлично отвернулась к стене.
— Нам неприятно возвращаться к событиям того ужасного вечера, — пояснил майор, — но может вы вспомнили какую-нибудь незначительную деталь, ускользнувшую от следователей?
Главврач незаметно поднес палец к губам. Девушка молчала. Прошли секунды. Затем внезапно повернулась  и прямо в лицо сотрудникам дико захохотала. Павлов отпрянул, совершенно не имея представления, как подобает вести себя в подобных случаях.
— Еще одни гости пожаловали! Мало вам моих бед?
Истерика продолжалась недолго. Исчерпав силы, бедняжка откинулась на подушки. Врач вызвал санитарок. Две сиделки принесли микстуры, стали хлопотать у изголовья пациентки.
— Больше нам здесь делать нечего, — печально глянул на Зою Виктор Иванович. — Голованов был прав — она бы не узнала даже его.
Покидая клинику, у обоих сыщиков было щемящее чувство тоски.
— Мерзавец гуляет на свободе, а бедняжке сломал  жизнь навсегда.
На этом их визит закончился.
Было начало десятого вечера, когда их, наконец, отвезли в гостиницу. Спаренный номер, по койке и тумбочке на каждого, черно-белый телевизор, передающий концерт Чайковского — вот весь их вечер, не считая скромного ужина. Наутро предстоял визит к Вере Николаевне Орловой.
А между тем, совсем в ином месте города Ангарска происходило следующее…
***
В дверь настойчиво постучали. Странно, что не воспользовались звонком.
— Кто там? — Вера Николаевна ждала мужа с работы, но у него был ключ, а тут кто-то настойчиво хотел войти.
— Я от Глеба Борисовича. Откройте, пожалуйста.
Наученная опытом и будучи женой начальника милиции, Вера Николаевна никогда не открывала дверь незнакомому голосу, предварительно не расспросив о цели визита.
— А почему Глеб не позвонил по телефону? — прильнула она к дверному глазку.
Снаружи, напротив, стоял человек довольно плотного телосложения, очевидно, с нешуточной силой накачанных мышц. На губах застыла виноватая, как показалось женщине, улыбка.
— Капитан Орлов на задании, — пояснил незнакомец через дверь. — В расположении завода, где когда-то был рабочий цех.
Мелькнувшая издевательская улыбка показалась Вере Николаевне настолько неуместной в облике почтительного человека, что она на миг отпрянула от глазка.
— Мне поручено передать вам от него записку.
— Прочтите её через дверь.
— Почерк неразборчив, вы знаете его лучше, чем я.
— А вы из отделения Глеба Борисовича? Что-то я вас не помню.
— Мы прикомандированы из области. Только вчера прибыли. На заводе объявился некий маньяк, очевидно, тот самый, что когда-то изнасиловал дочку бригадира Фёдорова. Ваш муж вёл это дело, но за недостаточностью улик, его закрыли.
— Да, помню, — усомнилась в своих подозрениях женщина. Тем более упомянутая фамилия бригадира Фёдорова была ей хорошо знакома. Супруг ночами не спал, выкладывая все силы на охоту за преступником. Иногда метался в бреду, повторяя какое-то загадочное имя: «Иван», меняя его на «Ваню». Но сколько Вера Николаевна не спрашивала об этом имени, Глеб Борисович молчал, превращая всё в шутку. Мол, приснится же такое. Кем был этот таинственный, приходящий к капитану во сне «Ваня», супруга так и не узнала. Дело закрыли, а капитану Орлову снились жуткие сны на протяжении последующих трех месяцев.
Сейчас, при упоминании дочери бригадира, все эти воспоминания пронеслись в голове хозяйки в долю секунды. Если уполномоченный передать записку знает фамилию бригадира, значит можно впустить.
Что, собственно, она и сделала.
Но, увы. Как покажут дальнейшие события, лучше бы она этого не делала.
Стремительно перешагнув порог, незнакомец захлопнул дверь ногой. Сработал щелчок замка. Женщина оказалась в ловушке.
— Вы… вы хотели передать записку, — запнулась она, отступая спиной в комнату.
— А вот и ты, прелесть моя! — наглым тоном сразу перешел на «ты» незваный гость. — Теперь-то я позабавлюсь на славу! — и захохотал мерзким отвратительным фальцетом.
— П-позвольте… — с ужасом отшатнулась хозяйка. — Вы… вы кто?
Зловещему типу, нахальным образом вломившемуся в квартиру, было на вид лет за пятьдесят, но крепкое телосложение молодило незнакомца, как уже успела отметить Вера Николаевна.
— Где за… записка?
— Нет никакой записки.
— Но… Глеб…
— Глеба тоже нет, стерва милицейская! — начал нависать над ней незнакомец. Теперь в его глазах читалась ярость, граничащая с безумием. Зрачки расширились, ноздри раздувались, а голос стал невыносимо высоким.
— Твой Глеб висит, прибитый к кресту! — и залился нестерпимым хохотом.
Женщине стало плохо. Заваливаясь набок, она потеряла точку опоры, слыша сквозь обрушившуюся тьму издевательский голос:
— Точнее, висел. Сейчас он в морге. Тело нашли, но уже поздно.
Проваливаясь в темноту беспамятства, женщина сползла на пол, да так и осталась лежать, пока дьявольский гость стал чувствовать себя в квартире хозяином.
Пройдясь по комнатам, выдернул провод телефона. Отключил радио. Обшарил холодильник. Налил себе припасенный для праздников коньяк. Залпом осушил бокал. Закурил, стряхивая пепел на ковер. Налил еще бокал, плеснул водой в лицо жертве, придвинул кресло, и расположился, ожидая, когда женщина придет в себя.
Долго… мучительно долго Вера Николаевна возвращалась из обморока. В сознании урывками мелькали картины каких-то чудовищных казней, орудий пыток.
— Ну как? — сквозь пелену тумана донесся голос. — Пришла в себя? Теперь потолкуем.
— За… зачем вы з-здесь? — запинаясь, едва пролепетала женщина.
Незнакомец бесцеремонно окатил её водой из принесенного из ванной ведра. Сразу закашлявшись и глотая слезы, Вера Николаевна попыталась сесть прямо на полу.
— Итак, — начал зловещий гость. — Что мы имеем на данный момент? По сути, вы мне с твоим ублюдком-мужем, особо и не нужны. Просто мне жутко захотелось насолить вашему другу семьи майору Павлову.
— Павло… кххрры-ыы… Павлову? — кашляя, изумилась хозяйка. — Виктору Ивановичу?
— Ему, собаке!
— Но… п-причем тут он? — вода под Верой Николаевной впитывалась в ковер. Домашний халат промок насквозь, волосы превратились в стекающие сосульки. — Он ведь в столице, а мы… мы с мужем здесь.
— Ошибаешься. Ваш Павлов уже прилетел самолетом сюда, к вам в Ангарск, как только ему сообщили о твоем муже.
У женщины вырвался поток рыданий. Только сейчас она осознала , что этот изверг говорит правду о каком-то кресте с моргом.
— Мой муж… — рыдания душили спазмами грудь. — Он… он мертв?
— Мертвее некуда! — хохотнул тот. — Я избрал его в качестве приманки, чтобы выманить сюда майора Павлова. Этот милицейский пёс стал для меня личным врагом. Повсюду преследует меня и моих учеников-последователей.
— По… последователей?
— Да. Моих поклонников.
— Поклонников чего?
— Божьей кары. Правосудия небес!
Вера Николаевна, постепенно приходя в себя, начала понимать, что имеет дело с каким-то фанатичным психопатом. Но психопатом разумным, хоть и повернутым на почве религии.
— Ты слыхала, что у твоего обожаемого мужа есть внебрачный сын? Иваном зовут. А твой муж называл его Ваней.
И вот тут-то супруге капитана Орлова стало по-настоящему плохо. Тьма, обрушившаяся сверху, накрыла её с головой.
— Ваней, — пролепетала она машинально.
Так вот кем грезил ночами в бреду её муж. Ваня. Иван! Вот, чьё имя он повторял!
— Кто он? — едва выдавила из себя потрясенная женщина, сразу постаревшая на несколько лет.
— В ваших глазах  просто насильник. Это он совершил акт извращения над дочкой бригадира Фёдорова. Искупил на себе её грехи. И он мой ученик-последователь.
— Чьи грехи? — понимая, что перед ней безумец, молвила она. — Грехи жертвы, изнасиловав её, взял на себя ваш ученик?
— Да. Тайный и внебрачный сын твоего верного супруга, — хохотнул мучитель. — Но его он уже далеко. Майор Павлов будет бессилен, а я запишу себе еще один грех в свою пользу.
— Какой грех?
— Четвертый. Грех «Гнева». Моя миссия и миссия моих последователей — очищать Землю от нечестивцев! — безумец закатил глаза, пафосно вскидывая к небу руки. — Мы очистим все пороки, возьмем на себя все грехи человечества!
Теперь он стоял, воздев руки к потолку, выплевывая из себя давно заученные фразы:
— Всю мразь мы отправим в ад! Останутся только чистые поколения наших приверженцев, а мои миссионеры будут новыми пророками!
Брызгала слюна. В углах рта появилась пена. Тело сотрясалось от нервных конвульсий. Казалось, перед женщиной сейчас возвышалось некое подобие дьявольского урода, возомнившего себя ставленником Бога.
Приступ прошел, мужчина безвольно рухнул в кресло. Вера Николаевна продолжала сидеть на полу, боясь спровоцировать незнакомца на новое безумие.
— Я слуга Люцифера! — твердил тот, закатывая глаза. — Мы все слуги: я и мои помощники!
Потом внезапно простер к ней руку:
— Встать! Встать, стерва!
В каком-то жутком опустошенном тумане Вера Николаевна подчинилась. По телу расползлась непонятная нега. Безвольно опустились руки, в голове стало пусто. Откуда-то, казалось, издалека доносился завораживающий голос:
— Я научу тебя подчиняться нам!
Приблизив лицо, изменившееся до неузнаваемости, он гипнотически прошептал:
— Возьми лезвие бритвы в ванной! Иди… возьми бритву, что бреется твой муж.
Ватные ноги сами понесли женщину к ванной комнате. Подчиняясь гипнозу, она безвольно, ничего не осмысливая, следовала указаниям.
— Иди назад. Держи лезвие в руках.
Женщина повиновалась.
— Встань у стены. Повернись к ней лицом.
Голос, казалось, шелестел у нее за спиной подобно осенней листве. Теперь гипнотические чары проникали в каждую клетку ее сознания.
— Возьми бритву и режь себе вену!
Подобно безвольному манекену, превратившись в пустой ходячий сосуд, женщина полоснула себя лезвием. Вскрыла одним махом вену на руке. Потекла кровь.
— Теперь пиши на стене!
— Что писать? — эхом откликнулась она, не контролируя своих действий. Закружилась голова. Настойчивый голос шептал прямо в ухо:
— Пиши! Макай пальцем в кровь и пиши…
Он назвал слово. Повинуясь гипнозу, Вера Николаевна принялась выводить кровавыми росчерками неровные буквы.
Голос постепенно отдалялся, превращаясь в зыбкий, едва слышимый шелест. Он продолжал манить, командовать, подчинять себе. Шаги тихо удалялись.
— Пиши! Еще пиши…
Тихо отворилась дверь.
— Пиши…
Щелкнул замок.
 Шаги затихли. В квартире стало тихо. В голове шелестел голос:
— Пятый грех! Пиши на стене…
И женщина продолжала исписывать кровью всю стену.
Слово, появляющееся корявыми красными буквами на обоях, ей ни о чем не говорило. После сеанса гипноза супруга капитана Орлова превратилась в безвольную мумию. Кровь капала, а она продолжала машинально исписывать стены. Голос давно замер, слуга Люцифера покинул жилище, а она продолжала выводить буквы.
Потом была пустота. Черный туннель и всепоглощающее чувство небытия. Что стало дальше, женщина не помнила.
Там её и нашли сотрудники столичного Угрозыска.
Наступил последний акт трагедии.
Время 6 часов 18 минут.
 Глава 11
Было раннее утро. Машина отделения милиции города Ангарска затормозила у подъезда, где жил  капитан Орлов. Дети, повзрослев, подались кто куда, создав свои семьи, и теперь в квартире дожидалась мужа  Вера Николаевна.
— Костя!
— Да, Виктор Иванович?
— Похоже, дело это будет для нас нераскрытым. Насильника не нашли, убийцу не поймали. Что будем докладывать полковнику Вдовину? Ни зацепок, ни улик.
— В этот раз, если это был наш знакомый маньяк, он и записку не оставил, — согласился младший помощник.
— Знакомый? — невесело усмехнулся майор. — Тут, скорее, можно назвать его незнакомцем. Мы до сих пор не знаем, как он выглядит. Мы даже не знаем его примет, если угодно. Соображаешь, курилка?
Они поднимались по ступеням на третий этаж. Водитель в машине остался внизу. Климковского с Головановым майор с собой не взял, считая визит к жене капитана Орлова делом личного характера. Если она не знает еще про мужа, Павлову будет на редкость трудно сообщить такую чудовищную новость.
Дверь оказалась незапертой, лишь слегка прикрытой. Павлов сразу подобрался, настороженно бросая взгляд вокруг. Костя придвинул ближе кобуру, готовый в долю секунды выхватить пистолет. Оба взирали на дверь с тревожным ожиданием. Условным знаком майор показал лейтенанту на звонок. Костя нажал.
ПЛЯ-ЯМММ-ПИЛИМ-ПИЛИМ, — раздался музыкальный зуммер.
За дверью тишина.
— Вера! — осторожно переступил порог Павлов. Костя следовал по пятам. — Вера Николаевна, это я, Виктор Иванович.
Тишина. Ни звука.
Оба сыщика прошли коридор, оставив позади кухню. Из зеркала в прихожей на Костю глянуло до предела настороженное лицо. Следующей комнатой был зал. Майор сделал шаг и…
И Костя едва не врезался в его спину. Виктор Иванович встал как изваяние. Тихий вздох вырвался из груди. Младший помощник пытался разглядеть через плечо старшего сотрудника, что происходит в комнате. А когда все же увидел, издал возглас, похожий на тревожный гудок паровоза:
— Нихренасе!
Перед милиционерами предстала чудовищная картина, .
…Прямо перед ними, в центре комнаты, у стены напротив, в крови стояла на коленях хозяйка квартиры, в каком-то гипнотическом трансе выводя последние буквы. Все руки, лицо, халат — всё было испачкано кровью.  Костя ахнул, отшатнувшись в угол коридора. По всем обоям, где хватало свободного места стены были исписаны кровью, везде было начертано одно и то же слово:
— ЗАВИСТЬ, — прерывисто выдохнув, прочитал по буквам Костя.
ЗАВИСТЬ.
Четвертый грех в библейском писании.
Павлов бросился к изможденной женщине, едва стоящей на коленях. Отсутствующий взгляд прошел сквозь майора, словно его не существовало в этой жизни. Стало тихо. Хозяйка квартиры, бывшая некогда супругой капитана Орлова, простерла окровавленные руки и, заваливаясь набок, провалилась в темноту. Тело упало у ног майора.
— Он сказал писать мне слово «ЗАВИСТЬ», — были её последние слова.
***
Вот и всё. На этом, собственно, можно было бы поставить точку. Дальше была «скорая помощь», сотрудники отдела, бригада криминалистов, психологи. Тело капитана Орлова с почестями предали земле. Веру Николаевну положили в клинику рядом с Зоей, бывшей невестой старшего лейтенанта Голованова. Майора Павлова с лейтенантом Сарычевым проводили в столицу. Дело так и не было раскрыто. Исчез виновник всех последних  убийств. Исчез его последователь, насильник, внебрачный сын Орлова. Вместе с ними скрывались где-то и другие ученики, называвшие себя «слугами Люцифера».
Майор с лейтенантом отбыли в столицу. Их ждал полковник Вдовин. Предстояло совещание, как найти и обезвредить этого неуловимого, дьявольски разумного слугу возмездия, возомнившего себя новым Мессией.
Отчитываясь начальнику отдела о неудавшемся расследовании, майор напоследок заметил:
— Тем не менее, обдумав все материалы, я пришел к выводу, что его слабое место скрывается в его одержимости
наказания грехов.
— Поясните, — предложил Вдовин.
— Его действия слишком хорошо рассчитаны по времени. Малейший  просчет может обернуться полным провалом задуманной казни. Фигурально выражаясь, мы можем накинуть на него сеть, если сами будем просчитывать все шаги наперед. Предполагаю, что следующая казнь последует незамедлительно. И мы должны быть готовы к ней.
Майора Павлова с Костей Сарычевым ждала новая работа.
…И над всем над этим довлело  слово:
ЗАВИСТЬ.
***
1979 год.
Конец сентября.
Спустя восемь дней после событий в Ангарске.
— Костя, а скажи-ка мне, друг сердечный, когда у тебя свадьба наконец? — после недели отдыха  спросил Павлов.
Они входили в кабинет полковника Вдовина. Оба прилично отдохнули за время короткого перерыва, который им от барского плеча отвалил их начальник. Сарычев водил девушку в кино, на аттракционы. Сам майор успел побаловать внуков и починить запустившую оранжерею.
О маньяке-убийце пока не поступало никаких сведений. Мерзавец затаился где-то в глуши, скрывшись из Ангарска в неизвестном направлении. Туда же, за ним, очевидно, направился и внебрачный сын капитана Орлова  «Иван». Кем был этот насильник, где обитал, чем занимался и как, собственно, жил — никто не знал. Оба сгинули, растворились, залегли на дно. Восемь дней ни слуху, ни духу.
С тяжелым сердцем оставив супругу капитана Орлова в клинике для душевнобольных рядом с девушкой старшего лейтенанта Голованова, майор по приезду домой вынужден был рассказать трагическую новость жене.
И вот теперь, по-прошествии восьми дней, когда боль утраты постепенно улеглась, сыщиков вызвал начальник отдела.
— Так когда свадьба, новобрачный? — впервые за несколько дней улыбнулся майор, направляясь к кабинету.
— Шутить изволите, барин? — в тон ему откликнулся лейтенант. — Пока эту сволочь не поймаем, о какой свадьбе речь?
— Невеста согласна ждать?
— Она все понимает, Виктор Иванович. Уже присматривает платье и занавески в новую квартиру.
— Завидую вам, — вздохнул Павлов. — В дни моей юности мы о квартирах и не помышляли. Послевоенная разруха,  какие уж тут свадебные платья. Родители  сгорели в бараке, который подожгли каратели. Воспитывала тетушка, сейчас уже очень старая, — с тоской разоткровенничался майор. — Надо бы навестить, да все руки не доходят.
Они переступили порог дежурного по отделению. Мимо суетились сотрудники столичных органов. Работа кипела. Наступили горячие дни подготовки Олимпиады-80.
Костя впервые услышал такие откровения старшего наставника.
— И давно вы были у тетушки?
— Жена списывается с ней, но старушка уже и писать-то не может, ослепла почти. Они встречались в позапрошлом году, а я созванивался пару месяцев назад. Живет одна, в квартире на девятом этаже. Хорошо, хоть лифт работает. А продукты иногда покупают соседи. Один я у нее остался. Надо бы гостинцев отвезти.
— Может, я? У меня и ноги-то молодые, а вы постоянно в делах-расследованиях.
— Куда? В Иваново поедешь? — усмехнулся майор. — Вот поймаем этого фанатика, тогда и наведаюсь.
Полковник Вдовин встретил их хмурым взглядом. Настроение было скверное. Серийный злодей как сквозь землю провалился.
— Отдохнули?
— Так точно, товарищ полковник! — за обоих отчитался лейтенант.
Вдовин мерил шагами кабинет, бросая взгляды на карту, висевшую на стене, истыканную значками и флажками.
— На вашего религиозника объявлен всесоюзный розыск! — горячился он, предложив сесть. — И что? Как черт из табакерки, выпрыгнул прямо из ваших рук. Теперь ни его самого, ни его последователей, ни следов, ни вообще ничего. Как корова языком слизала!
— Просто затаился,— предположил Павлов. — Вера Николаевна писала кровью на стене слово «Зависть». Вот злоумышленник и обдумывает свой план мести.
— Мести? Кому?
— Мне. После того как мы с Сарычевым обезвредили его помощников, он затаил кровную обиду  на меня самого. И пусть мы не поймали этого загадочного насильника с именем Иван, от этого им обоим еще больше захотелось мстить. На след-то мы вышли.
— Вышли-то вышли. Но след этот достался нам очень дорого. Вы потеряли друга, милиционер —  невесту, а жена Орлова теперь в клинике для умалишенных. Что ж это за изверг такой неуловимый, мать его в душу? — гневно выругался полковник. — Полстраны поднято на ноги, объявлен всесоюзный розыск, а его и след простыл. И жертв после себя оставляет не хуже Джека-Потрошителя! Твои выводы, Виктор Иванович?
— Психологи дали новое определение убийцам, для которых убить жертву всё равно, что почистить зубы. Их отнесли к социопатам. Наш изверг может убивать без всяких угрызений совести. У него нет эмоций. Нет  любви. Нет сострадания. Лишь ненависть с ритуальным уклоном. Убийство малого ребенка вызовет у него такое же ощущение, как если бы он подстрелил голубя.
— Ты прав. Я слышал о социопатах. Такие могут убить просто, если ты храпишь во сне. Плюс религиозная подоплека.
Полковник с остервенением схватил трубку звонящего телефона. Прикрывая рукой, указал взглядом в потолок:
— От самого генерала звонят каждый день. Дело взято под контроль всесоюзных органов. Так и до КГБ скоро дойдет.
 — Убит начальник отделения Ангарска. Тут поневоле вся милиция вздрогнет от ярости.
— К чему ваш маньяк и стремится. Гнев или ярость — один из его грехов, черти б его сожрали!
Вдовин выслушал доклад, бросил трубку.
— Звонили из Ивановской области. Точнее, из самого центра Иваново.
— А что там? — сразу подался вперед Костя Сарычев, тотчас вспомнив, как Виктор Иванович перед входом в кабинет рассказал о своей тетушке. Она как раз жила в Иваново. — Может, нам  туда съездить?
— Зачем вам в Иваново? — удивился полковник. — В любой момент нагрянет ваш психопат с новым убийством, а вы в отлучке. Местные милиционеры сами справятся.
— Мы как раз сейчас говорили с Виктором Ивановичем о его тетушке… — осекся лейтенант.  Павлов остановил его взглядом. Не время было для личных проблем.
— Причем тут тетушка? — теряя терпение, вышел из себя полковник.
На помощь пришел майор:
— Не берите в голову. Лейтенант Сарычев перепутал. А что там в Иваново?
— Да бес его знает. По всяким пустякам звонят сюда. И куда? В столицу! Будто своими силами не могут разобраться. Поувольнять всех к чертовой матери на этих коммутаторах! Хоть бы звонки отсеивали, что ли…
Павлов дождался, когда полковник утихнет. Помедлил. Потом спросил:
— Так что там в Иваново?
Вдовин озадаченно глянул на коллегу.
— И ты туда же? На кой бес тебе этот областной центр?
И, отмахнувшись, добавил:
— Обыкновенная «бытовуха», а звонят сюда, к нам, в Угрозыск! Какая-то старушка выпала с девятого этажа своего дома. Возможно, её выбросили, так как на теле установлено множество ножевых ран. Была завернута в спальное одеяло. Значит, все же убийство. Подонки, уже принялись и за стариков, негодяи! И это на носу всемирной Олимпиады-80!
— Старушка? — со смутной тревогой переспросил майор. — С девятого этажа?
— Да. Потом квартиру подожгли. Но, на кой черт звонить сюда, в столицу? Своими силами не могут разобраться?
Он уже остыл, но продолжал что-то записывать в блокнот.
— Не возьму в толк, как они там работают? Убийство пожилой женщины? Поджог квартиры — всё это подпадает под юрисдикцию местной милиции. А они звонят сюда…
— Простите, товарищ полковник, — перебил поток ругательств Павлов. — Можно узнать адрес дома?
Он еще не связывал услышанную информацию со своими догадками, но уже стало тревожно.
— Вот, — протянул листок полковник. — Сам не знаю, для чего записал. Разнесу весь Ивановский аппарат к черту на кулички! Жалко, конечно, бабушку. Но для чего тогда местная милиция?
Виктор Иванович глянул на адрес.
Глянул, и…
Застыл.
Щемящее чувство ужаса сковало мозг. Внезапно похолодело в груди.
«Комсомольская улица, дом 48, квартира 36»
Последняя квартира в первом подъезде. Одиночка.
Квартира его тетушки.
…Майор Павлов с тихим вздохом сполз с кресла на пол.
***
А за несколько дней до этого, в областном центре Иваново происходило следующее…
Не сказать, чтобы загадочная личность под именем Иван появилась в квартире Надежды Сергеевны случайно. Пожилая старушка прониклась доверием к молодому человеку, когда он представился родственником Глеба Борисовича Орлова, другом детства ее племянника, майора милиции Павлова.
— Глеб Борисович передал вам гостинцы, Надежда Сергеевна, — с улыбкой поставил на пол в коридоре увесистую сумку молодой гость, когда хозяйка открыла дверь. — Вы же помните Глебушку, как вы его называли, когда они дружили в молодости с Виктором Ивановичем?
— Помню, касатик, помню! — засуетилась старушка, приглашая гостя на кухню. — Как же не помнить? Глебушка был лучшим другом Витеньки. Вместе на рыбалку ходили, вместе училище заканчивали, вместе в милицию поступили. И женились вместе, — ставя на плиту чайник, приговаривала женщина. — Так ты, стало быть, Ваня? Что-то не припомню я у Глебушки родственника с таким именем. Да и молод ты не по годам, прости уж меня старуху — совсем запамятовала.
— Да ничего, бабушка — можно я буду вас так называть? Глеб Борисович сейчас очень далеко от вас, — при этом глаза юного гостя блеснули издевкой, но хозяйка не заметила.
— Он передал мне гостинцы? Вот же добрая душа! И Верочка, жена его, всегда ласковая, предупредительная, — начала она распаковывать сумку. — Не забывают старую женщину, не то, что мой Витенька.
— Виктор Иванович на службе, сами понимаете. Но и он скоро навестит вас. Это передал мне Глеб Борисович. Они как раз сейчас ловят по стране какого-то опасного преступника, вот меня и попросили передать вам гостинцы.
Так, собственно, и состоялось первое знакомство внебрачного сына Орлова с тетушкой майора Павлова. План был прост. Его разработал наставник Ивана, он же тот самый неуловимый маньяк.
Необходимо было втереться в доверие пожилой женщине, чтобы затем привести в действие свою хитроумную и жестокую задумку. Для главаря последователей не составило труда навести справки, где жила одинокая старушка, воспитавшая обоих друзей-милиционеров. Туда-то, к ней, он и послал своего ученика, которого разыскивала милиция за совершенное насилие. Так, по легенде, что он прибыл от капитана Орлова, загадочный Ваня и оказался в квартире хозяйки.
Поселился в гостинице. Два-три дня неизменно наведывался к старушке. Та поила его чаем, занимая гостя беседой о минувших временах. Рассказывала о днях юности Павлова и Орлова. Иван ненавидел своего мнимого, как ему казалось, отца. И когда его наставник подвесил того на кресте, Иван был отомщен за свою беспризорность. Вместе залегли на дно, скрывшись от органов правосудия. Теперь предстоял новый грех, новое искупление. И Иван согласился поехать к тетушке Павлова, чтобы привести план в исполнение. Собрали сумку с нехитрым скарбом, узнали адрес. Дальше — дело техники.
— Когда же приедет мой Витенька? — запричитала старушка, угощая гостя сладким вареньем.
— После задания, бабушка, — охотно отвечал Иван.
Спустя три дня, он заявился снова. Дверь как всегда радостно распахнула хозяйка. Только теперь перед ней стоял не тот Ваня, к которому она успела привыкнуть за это короткое время.
— Что случилось? — близоруко всматриваясь в его жесткое лицо, отступила она на шаг. Мнимый родственник толкнул ее внутрь квартиры, захлопнул дверь:
— На кухню, стерва старая! — рявкнул он. — И без шума. Глаза повыкалываю!
Надежда Сергеевна охнула, держась за сердце.
— Сидеть! — толкнул он под неё табурет.
Испуганная женщина не могла понять всей ужасной трагедии.
— За что… кххрры-ы… — вырвался стон из груди, — за что, Ванечка?
— Я тебе не Ванечка, старая мочалка! Твой племянник майор Павлов искалечил жизнь моему наставнику! А твой Глебушка был моим незаконным отцом. Совратил мамашу, бросил нас на произвол судьбы. Теперь ему воздалось по заслугам. И ты будешь завидовать его участи, когда я примусь за тебя! Слыхала такой грех «Зависть»? Вот и готовься к его искуплению!
Глаза насильника вращались безумным блеском. Рот перекосило, с губ стекала  слюна, и по всему было видно, что нависающий над старушкой человек впал в приступ безумия.
— Ты будешь завидовать его смерти! — сквозь зубы цедил он, доставая мясницкий тесак, прихваченный с собой. — Я рос без отца! Эта милицейская тварь оставила нас с мамашей, и сколько лет я желал ему мести! Теперь мой наставник отправил его в ад, пригвоздив к кресту.
— О-ох… — выдохнула Надежда Сергеевна.
— Да-да, старая стерва. Один уже на кресте! Очередь за тобой. Когда Павлов узнает, что мы добрались до его тетки, он прекратит гоняться за нами! Прими искупление, грешница!
С этими словами мнимый Иван вонзил в грудь женщины мясницкий тесак. Хозяйка тихо всхлипнула, удивленно опустив незрячие глаза. Последовал второй удар. За ним третий. Приходя в исступление, самоназванный родственник вонзал и вонзал орудие  в уже безвольное тело жертвы. Ощущение азарта накрыло его с головой.
— Вот тебе! Прими искупление!
А когда закончил, отступил на шаг, как бы любуясь своим возмездием.
Дверь в ванную была открыта. Он почувствовал влагу под ногами — ботинки скользили в луже крови. Насильник выругался. Стеклянные газа жертвы теперь смотрели куда-то в потолок. Во время ударов женщина не произнесла ни звука — так и приняла смерть безропотно и безмолвно, очевидно не поняв до конца, что произошло.
— Поделом вам всем, грешники! — отправился он в ванную отмывать ботинки. Бросил на пол тряпку, чтобы кровь не просачивалась в коридор. Наскоро помыв обувь и руки, обтерев нож и сунув его в заплечную сумку, осторожно обходя потеки, зашел в единственную комнату. Он уже ориентировался здесь во время своих визитов. Достав из серванта тетрадь, вырвал листок, спешно написав послание майору Павлову, как ему приказал его наставник:
«Пятый грех — грех ЗАВИСТИ. Твоя тетка завидовала капитану Орлову, когда умирала в мучениях»
И все. Ни приписки, ни пояснений.
Вернулся на кухню. Тело хозяйки сползло с табурета на пол. Переступив его, вылил воду из чайника, сложил вчетверо записку и кинул внутрь. Прикрыл плотно крышкой, чтобы огонь не спалил бумагу внутри. Тем самым он оставлял послание майору, когда подожжет квартиру. Милиция найдет сгоревший чайник, а в нем записку. Все станет на свои места.
— Это будет вам предостережением, — охватил он взглядом совершенное им преступление.
Достал из сумки принесенную на этот случай пятилитровую канистру бензина. Разлил по кухне, по занавескам, открыл конфорки газовой плиты. Вернулся в комнату, сорвал с кровати одеяло. Завернул в него тело, перенес на балкон. Глянул вниз. Прохожих во дворе почти не было. Далеко у мусорного бака копошилась маленькая фигура дворника.
— Туда тебе и дорога! — с этими словами преступник перевалил через перила балкона завернутое в одеяло тело. С высоты девятого этажа оно полетело вниз.
— А вот и последний акт трагедии! — хохотнул насильник.
Вспыхнула в руках зажженная спичка. Открыв дверь на площадку, он кинул спичку в лужу бензина. Тот мигом озарился ярким пламенем, полыхнуло жарким огнем:
ПФФЫЫ-Ы-ХХХ!
Захлопнув дверь, незваный гость покинул пылающую квартиру.
А когда на лифте спустился вниз и вышел из подъезда, у выброшенного трупа уже начинала собираться толпа. Раздались крики ужаса. Многие задирали головы, крича и указывая на дым, валивший из окна девятого этажа. Кто-то побежал звонить в пожарную часть, милицию и «скорую».
Но всего этого мнимый Иван уже не видел. Никем не замеченный, он покинул место трагедии, растворившись в толпе бегущих к дому прохожих. Дело сделано.
Его отчета ждал наставник.
Преступник поспешил к будке телефона-автомата.
 Глава 12
Было восемь часов вечера, когда Костя Сарычев буквально силой остановил старшего начальника, рвавшегося вперед.
Когда в кабинете Вдовина майору Павлову стал известен адрес новой жертвы, у него потемнело в глазах. Полковник удивленно уставился на сослуживца, и Косте пришлось в двух словах объяснить, что он как раз перед входом в кабинет вспоминал свою тетю, воспитавшую их с капитаном Орловым — товарищем и сослуживцем, что был подвешен к кресту. И тетушка эта с ножевыми ранами, судя по адресу, была выкинута с того самого балкона. В этот-то миг Павлов и сорвался с места, сразу помчавшись на вокзал. За ним кинулся младший помощник. Начальник отдела не стал задерживать подчиненных, сразу поняв, какая трагедия обрушилась на майора.
И вот, спустя время, оба сыщика прибыли в город Иваново. Всю дорогу Павлов молчал, глубоко переживая уже вторую утрату. Вначале друг детства, теперь его родная тетя.
— Стойте! Виктор Иванович, погодите! — почти вцепился в него лейтенант, когда прибыли на вокзал. — На трамвае будет долго, не бегите на остановку!
— Пусти! —  вырывался майор.
— Нас встречают! — пытался осадить его Костя. — Полковник позвонил в местные органы. Вон — к нам уже бегут.
Завидев, в каком состоянии майор, два сотрудника Ивановского отделения милиции почтительно козырнули. Представились. Пригласили в машину. Со скорбью наблюдали, как легенда столичного Угрозыска, словно в тумане, безропотно садится вслед за лейтенантом. Их уже предупредили из аппарата Вдовина, что жертва была родственницей майора. Потому он так спешно и прибыл на место трагедии.
— Вот дом, что заявлен в протоколе, — притормозив машину, указал рукой водитель.
Рванув дверцу, майор выскочил наружу. Не дожидаясь сотрудников, пересек двор. Знакомый подъезд, знакомые лавочки с качелями. Они с Глебом часто гостили тут в детстве.
Пожарные потушили огонь, «скорая» увезла тело, лишь несколько зевак продолжали глазеть на расплывшиеся пятна от воды из пожарных шлангов.
— Товарищ майор! — бежал следом Костя. — Вам бы передохнуть. Ноги-то уже не те.
— В могиле передохну! — Павлова трясло от ярости. Он непременно должен настигнуть убийцу по горячим следам. Пока тот еще в городе, необходимо поднять всю милицию, весь штат!
— Опросили соседей? — начал он работу, отдавая указания по ходу, спеша в подъезд. Оба милиционера представили протоколы допросов, Павлов лишь отмахнулся:
— На словах! Читать будем потом. Кто что видел, что слышал?
— Как раз сейчас опрашивают всех соседей.
Вчетвером они поднялись пешком на девятый этаж. После пожара лифт еще не включили. Кругом под ногами были следы от пены. Чем выше поднимались, тем явственнее ощущался запах гари.
— Как еще газ не взорвался, — с горечью поделился один из сопровождавших милиционеров.
— Успели перекрыть?
— Дворник оказался сметливым мужиком. Не дожидаясь пожарных, увидев дым из девятого этажа, сразу принял необходимые меры.
— Его допросили? — на секунду остановившись в пролете восьмого этажа, перевел дыхание майор.
— В первую очередь. Ничего конкретного сказать не мог. Возился у мусорных баков, услышал крики, обернулся, увидел дым. Старушку знал весь дом, поэтому опознали сразу.
— В каком состоянии она была? — Павлов поспешил наверх.
— Все в протоколе, товарищ майор.
— Не скрывайте от меня правды, коллеги, — устало укорил он. — Щадить мои сыновьи чувства уже поздно.
— Ну… — осекся милиционер, тот, что был ближе к Павлову. — Шесть ножевых ран. Обширная потеря крови. Преступник завернул в одеяло, чтобы не испачкаться, потом скинул с балкона. Спешно уходя, поджег кухню.
— Просто так поджечь квартиру довольно долгое дело, если он спешил.
— В запасе у злоумышленника была пятилитровая канистра бензина.
— Заранее спланировал, сволочь! — добавил второй милиционер.
Они вошли в квартиру через распахнутую настежь обожженную дверь. На площадке встретил дежурный охранник. Козырнул. Знал, что прибудут из столицы, был предупрежден. Непомерно воняло гарью. Все стены заволокла копоть. После отбытия пожарных никто ничего не трогал.
Павлов на миг прикрыл глаза, мысленно вызывая в памяти картины детства.
…Вот они с Глебом, еще пацанами, катаются с горки во дворе. Вот запускают воздушного змея. А вот кормят голубей, дергают девчонок за косы. Тетушкин сервант всегда был заполнен книгами. Вечерами она читала вслух обоим друзьям. Уже тогда она жила одна, потеряв мужа на войне.
Теперь мальчик Витя, повзрослев и дослужившись до майора, один, без друга детства, взирал печальным взглядом на тот самый сервант. После пожара и тушения здесь все пришло в негодность. Огонь поглотил изрядное количество вещей, а что не успел поглотить огонь, испортили вода.
Павлов обернулся, сбрасывая с плеч детские воспоминания. В коридоре стояло несколько соседей. Все хотели знать, когда прибудут ремонтные службы — почти на три этажа протекло. Соседи галдели, пререкались с  милиционерами, давали показания. Костя руководил допросами. Работа кипела. Запустили лифт. Прибыли сразу четыре бригады ремонтников. Все жильцы разошлись показывать нанесенный урон, милиция отбыла с ними составлять протокол.
— Допросил хоть кого? — осматривая разруху, с тоской спросил Костю Павлов.
— Вашу тетушку все любили, — начал тот осторожно, щадя своего начальника. Сейчас майору, при виде всего этого бедлама, было особенно горько.
— Не успел я, братец мой, — печально констатировал майор, двигая на кухне опрокинутый выгоревший табурет. — Только недавно с тобой вспоминал о бедной старушке. И теперь Надежда Сергеевна в морге. Вся изрезанная ножом.
— Тут такое дело, Виктор Иванович… — замялся Костя, понимая состояние старшего товарища.
— Говори. Не томи, прошу тебя.
— В общем, не знаю даже, как и сказать.
— На свадьбе своей будешь теряться, — обозлился начальник. — Что узнал?
Сарычев немного сконфузился.
— Короче, Надежда Сергеевна, по опросу соседей, последние два года посещала какую-то… — он запнулся, — религиозную секту.
Последние слова он выдал как на духу.
— Че-е-е-го-о? — Павлова будто сбил многотонный грузовик. Ошеломленно он уставился на помощника. Не поверив своим ушам, переспросил:
— Какая еще к чертям секта?
— Религиозная, — стушевался лейтенант. — Что-то вроде баптистов или других сектантов, соседи не разбирались. Но к Надежде Сергеевне иногда захаживали гости. Бабки у подъезда судачили о всяких мистических наговорах, сглазах, прочей, как им казалось, магии. Вот тетушка и увлеклась, по их словам. Стала отлучаться.
— Дальше! — жестким тоном приказал начальник. Услышанное не укладывалось в голове, но он принял это как должное. Проходимцев, зазывающих одиноких пожилых людей, было всегда немало. Поэтому неудивительно, что одинокая женщина в старости поддалась. Хоть советская милиция и боролась с такими нелегальными сектами, но они тайно зачастую скрывались под какими-то действующими рабочими организациями.
— Ты опросил этих бабок у подъезда?
— Так точно. Вы же знаете, какие они ушлые — всегда про всех знают.
— Ближе к делу, лейтенант.
— В общем, по слухам, секта эта имеет название «Семь огней».
Павлов раскрыл от удивления глаза. Снял, протер очки. Воняло дымом. На кухне была такая же разруха после тушения пожара.  Одинокий сгоревший чайник валялся у обожженной плиты. Кое-где еще оставались запахи испарения бензина.
— «Семь огней»? — переспросил потрясенный Павлов. — А что это за секта?
— Не знаю, — пожал плечами Костя, машинально поднимая двумя пальцами сгоревший чайник.
— Ты хочешь сказать, что бабушки у подъездов знали только название?
— По их словам весь город уже давно знает об этой тайной секте. Но никто не ведает, где их штаб-квартира: кто их главарь, сколько адептов, чем занимаются. Одни слухи, товарищ майор. Сарафанное радио.
Костя поставил чайник на вспученный пузырями стол, некогда покрытый лаком. В коридор протиснулся один из милиционеров:
— Разрешите доложить?
— Прошу, — казалось, Виктор Иванович полностью был потрясен слухами старушек. Чтобы его тетушка состояла в какой-то секте? Но это же уму непостижимо! Она была религиозной — да. Но не на уровне сектантов. Тут было что-то не так. Неувязка выходила. Может, ее силой заставили примкнуть к адептам?
— Опрос соседей ничего не дал, кроме того, что рассказал дворник, — доложил вернувшийся со двора милиционер. — Некоторые видели пару-тройку раз молодого человека, носившего сумки хозяйке квартиры. Вероятно, с продуктами. Но кто он, откуда прибыл, как зовут и кем приходился Надежде Сергеевне — загадка. И никто не видел, посещал ли он хозяйку перед убийством.
— Описание разослали?
— Так точно! Поднята на ноги вся милиция города Иваново. Ищут.
— Как он выглядит по описаниям?
— Лет двадцать пять. Среднего роста. Вежливый, всегда здоровался. Волосы светлые. Прилично одет. Это всё.
— И никаких особых примет?
— Никаких. Но сразу видно, что приезжий. Не местный.
— Откуда такие выводы?
— Бабушки у подъездов давно отличают горожан от сельских жителей. Не по-городскому одет был, хоть и с изыском.
— Надо же, — потрясенно заключил Павлов, впервые горько усмехнувшись. — Вот кого надо брать в местные органы милиции: наших бабушек у подъездов — все примечают!
— По их словам, когда он здоровался, в его речи проскальзывал какой-то незнакомый им говор.
— То есть акцент, хотите сказать?
— Да. У нас в Иваново так не разговаривают.
— И все это милые старушки определили по двум-трем словам приветствия?
Милиционер пожал плечами:
— Описания разосланы, город прочесывают, вокзалы тоже. Но по таким скудным приметам трудно будет выявить незнакомца, сами понимаете. Устанавливают личности  одиноких молодых людей, возможно, транзитных пассажиров. Дали запросы в гостиницы.
 Павлов устало прикрыл на миг глаза.
— Да оставь ты этот чайник, Костя! Чем он тебе приглянулся?
Младший помощник в это время заглядывал внутрь, открыв машинально крышку.
Заглянул и…
Замер.
Быстро сунул руку. Достал вчетверо сложенный листок тетради. Снаружи чайник был весь черный, но бумага внутри не подверглась огню.
— В-вот… — запнувшись, озадаченно протянул он записку.
Павлов сразу подался вперед. Прочитал вслух:
«Пятый грех — грех ЗАВИСТИ. Твоя тетка завидовала капитану Орлову, когда умирала в мучениях»
…Воцарилась щемящая тяжелая тишина.
***
Утро следующего дня.
Было пятнадцать минут седьмого, когда майор  разбудил лейтенанта. Ночь провели в гостинице. После всех потрясений и обрушившейся трагедии — уже второй за последние дни — Виктор Иванович не пал духом. Ночные розыски молодого незнакомца пока ничего не дали. Но, покидая вчера выжженную квартиру, с загадочной запиской в кармане, оба столичных сыщика уже наметили план на утро. Прежде всего, необходимо было найти одного из соседей Надежды Сергеевны. По словам дворника тот обитал двумя этажами ниже, но в день убийства куда-то исчез. Бабки у подъезда судачили, что он каким-то образом причислен к той самой секте под названием «Семь огней».
— Я еще вчера заметил, — принимая наскоро душ, крикнул из ванной Костя, — что «Семь огней» как-то созвучно с семью грехами, что мы расследуем.
— Вот и выйдем на эту секту с помощью того соседа, — положил трубку телефона майор. — Кто, думаешь, звонил?
— Из отдела? — сквозь плеск воды отозвался лейтенант. Вышел. Обтерся. Хлебнул кофе. Был здоров и полностью готовый к работе.
— Соображаешь, курилка. Да. Звонили, сказали, что нашли соседа. По описаниям его быстро обнаружили, не то, что нашего изверга-убийцу. Некто Вознюк Михаил Андреевич, пятидесяти восьми лет. Жил одиноко, так же как моя тетушка. В такой же однокомнатной, двумя этажами ниже. Задержали на выезде из города. Наряд милиции проверял каждого пассажира, ориентируясь на сводки, и полчаса назад он был снят с рейсового автобуса. Это пока единственная зацепка, что мы имеем. Если через Вознюка выйдем на секту, можем отыскать и настоящего убийцу.
— Я готов, — уже облачился в форму Сарычев. — Машина у подъезда.
Спустя полчаса они прибыли в отделение.
Вознюк оказался тщедушным человечком преклонного возраста, с бегающими, ничего не понимающими глазами.
— Я буду жаловаться! — сразу взял он плаксивый тон, завидев входящего милиционера с погонами майора. — По какому праву меня сняли с автобуса?
Документы, билет, расческа, кое-какая мелочь и пачка папирос лежали на столе — содержимое его карманов. Рядом лежал открытый портфель потрепанного вида.
— Вознюк? Михаил Андреевич?
— Да.
— Майор Павлов, лейтенант Сарычев из столичного Угрозыска, — представил себя и Костю Виктор Иванович. — Ваш портфель?
— Из… из ст-толичного Уг-грозыска? — запинаясь, потрясенно залепетал сразу поникший Вознюк.
— Ваши вещи? — повысил голос лейтенант.
— М-мои…
— Куда направлялись в такую рань? Почему первым автобусом, сразу, как рассвело?
— За город, товарищи милиционеры. За город я собрался. По грибы.
— С портфелем по грибы? – грозно навис над ним Сарычев. — Вы бы еще бинокль прихватили!
Раскрыв отделения портфеля, Павлов перебрал содержимое.
Несколько отпечатанных типографских листов какого-то не то воззвания, не то манифеста. Прочитал вслух, показывая младшему напарнику нарисованный символ знака «Солнцеворота». В другом названии он фигурировал как символ «Коловрата». Восьмилучевая право- и левосторонняя двойная свастика в русской мифологии. Не немецкая, а стилизованная под старину окружность с загнутыми лучами внутри. Текст гласил:
«Братья и сестры! Настало время очистить Землю от грехов Господних! Наша миссия братства «Семи огней» несет очищение и избавление от смертных пороков, указанных в Библии. Присоединяйтесь к нам! Вас ждут друзья по вере, вам предоставят уют и жилье, трапезу и пищу духовную. Наш Наставник — Великий Магистр Священной Римской империи! Он заботится о вас, как о сынах Божьих…»
Павлов бросил читать бессмыслицу, с отвращением отбросив листок. Костя подхватил. Бегло перечитал. Присвистнул:
— Надо же! Так вот как он себя величает! Ни больше, ни меньше, а самим Великим Магистром!
— Причем, Священной Римской империи, — усмехнулся Павлов.
— Полоумный, что ли?
— А ты только сейчас приметил? После всех убийств? Похоже, братец мой, мы вышли на след того самого неуловимого маньяка, что оставляет нам подсказки с записками. На того, чьи поклонники и последователи расправлялись с жертвами в Тынде, Томске, Ленинграде, Ангарске, а теперь вот и здесь — в Иваново. И две последние его жертвы — удар мне в спину. Мои близкие.
Сарычев угрожающе потряс листовкой у носа задержанного.
— Где искать вашего чертового, как он себя величает, Магистра?
— Н-не знаю… — захлопал тот невинными глазами. — Его никто никогда не видел.
— Зачем вам в портфеле листовки?
— Моя задача их распространять.
— Где?
— Среди населения.
— Среди одиноких старушек, стариков, пенсионеров?
— Не только. В нашем братстве много и молодых людей. Добровольцев, — поспешил добавить Вознюк.
— И вы ехали первым утренним автобусом в свою штаб-квартиру?
Сосед Надежды Сергеевны как-то сразу сник, сообразив, что отнекиваться перед столичной милицией — себе дороже.
— Да, — покорно подтвердил он. В конце концов, кем был Вознюк в организации слуг Господних? Простой шестеркой: распространителем идеологии братства. Соседку свою, двумя этажами выше, он завербовал лишь ради того, чтобы получить премию. За каждого нового члена братства им полагалось денежное вознаграждение. А что потом происходило с завербованными адептами, и как они уживались в организации — уже не его дело. Дальше вступали силы выше его статуса.
— Где вы были вчера во время убийства Надежды Сергеевны?
Тщедушный пухлый человечек на миг опешил.
— Ка-кого-о убийства? — едва не поперхнулся он.
— Убийства вашей соседки, которую вы завербовали два года назад! — Костя искоса бросил взгляд на молчавшего майора: правильно ли он ведет допрос? Виктор Иванович печально кивнул. Тут молодой лейтенант справлялся лучше него: все мысли были о бедной старушке.
— Я… я не знал ни о к-каком уб-бийстве… — заплетающимся языком выдавил из себя Вознюк.
Костя уже и сам уяснил, что этот мозгляк с трясущимися руками никак не мог быть причастен к преступлению. Тем не менее, продолжил:
— Где это ваше, так называемое, братство? Где, черт возьми, расположено ваше гнездо?
Вознюк понял, что отпираться бессмысленно. Пусть эти братья с сестрами летят ко всем чертям собачьим! Он никак не предполагал, что мог быть замешан в убийстве.
— С какой целью вы завербовали в вашу секту Надежду Сергеевну?
Щемящее чувство безнадежности сковало соседа. Трясясь от страха, он выложил все, как на духу:
— С целью завладения квартирой.
Майор Павлов сразу подался вперед, вступив в беседу:
— А вот отсюда поподробнее, гражданин Вознюк! Это уже подпадает под уголовную ответственность.
Глава 13
Перескакивая со слова на слово, глотая буквы и трясясь от страха, тот рассказал, как устроена их система. Насчитывая более трех сотен человек, только тех, кого он знал — а их было гораздо больше — адепты братства раскинули свои сети по всей стране. Привлекали доверчивых людей, переписывали на себя квартиры, а потом владельцы — зачастую одинокие, без родственников старики — незаметно исчезали. Руководство состояло из так называемых «десятников», но самого Великого Магистра никто никогда не видел.
— Кто сейчас ваш непосредственный «десятник»?
— Фамилия мне неизвестна. Их знают в лицо только те десять человек, прикрепленных к ним. С другими звеньями они никогда не пересекаются. Моего называют… — он немного помедлил. Потом, решив, что терять уже нечего, главное спасти шею, признался. — Наше звено называет его… Иваном.
В кабинете обрушилась звенящая, почти осязаемая, тишина.
Майор Павлов в немом потрясении воззрился в дергающееся лицо Вознюка. Того колотила крупная дрожь.
— По-вто-ри! — почти по буквам выдавил из себя майор.
— И-иваном, — проглотил комок тщедушный мозгляк. — Иногда Ваней.
Костя уже все понял. Взглянув на начальника, тут же отдал команду, крикнув в коридор:
— Немедленно два наряда оцепления. Группу захвата на выезд! Машину! Выполнять!
По коридорам прокатились дублирующие команды. Весь милицейский аппарат города Иваново пришел в движение. Послышалась беготня, бряцание оружия с экипировкой. Во дворе загудели двигатели. Вознюк обреченно захлопал глазами.
— Вы с нами! — отдал приказ лейтенант. — Покажете ваше гнездо. Где оно расположено?
— За… за г-г-ородом.
— Чья территория?
— Территория колхоза «Знамя Октября».
Сарычев на миг изумился, встав как вкопанный:
— Колхоза? — присвистнул он. — Надо же, куда забрались, сволочи! А что же руководство? Неужели не знают о проникнувшей к ним секте?
— Председатель сам из неё, — обреченно выдохнул Вознюк. — Он один из «десятников».
— Ничего себе! — выпалил Костя, усердно почесав затылок. — Настоящий клан! Так и до правительства недалеко добраться! И много таких ваших гнезд по стране? Все под эгидой колхозов?
— Не знаю. Но слышал про какие-то учреждения.
— Даже государственные? — опешил Костя. — И это в нашей социалистической стране?
И, схватив свидетеля за шиворот, ринулся вслед за майором. Тот был уже во дворе.
Спустя восемь минут, полностью укомплектованная группа захвата мчалась по трассе на выезд из города. Работали рации, выходили на связь с другими группами. Кольцо вокруг колхоза «Знамя Октября» начало неумолимо сжиматься.
Вот здесь-то, при задержании адептов братства «Семи огней» и произошли последние события данной истории.
Итак…
 Время 9 часов 18 минут.
 ***
Рассредоточившись по территории, команды оцепления заняли исходные позиции. Сама группа захвата, с майором во главе, скрытно приблизилась к первым баракам. Лейтенант Сарычев держал за шиворот Вознюка, тот дрожащим голосом указывал дорогу.
— Вон за тем экскаватором общая столовая, видите? Потом будет клуб — там и собираются «десятники».
— А сами братья и сестры ваши где? — сыронизировал лейтенант.
— Расселены по баракам. Надежда Сергеевна тоже поначалу ночевала здесь, но потом вернулась  в квартиру. К ней продолжали ездить, чтобы…
— Чтобы  завладеть жилой площадью, — оборвал Сарычев. — Я правильно уяснил?
— Правильно, — вжался в плечи Михаил Андреевич. Но тут же залепетал: — Моего участия там не было! Я просто свел их вместе, а там «десятники» уже сами общались со старушкой.
Пока Костя допрашивал, Виктор Иванович обследовал наскоро территорию. Группа оцепления расположилась за оградой колхоза. При въезде в землю была вкопана металлическая арка, проржавевшая от времени, с облупившейся краской. Буквы давно стерлись, и вывеска «Знамя Октября» почти не была видна. Было ясно, что весь колхоз давно пришел в упадок. Сразу за покореженным экскаватором стояли унылыми рядами несколько поломанных комбайнов старого производства, пара грузовиков. Из земли торчали исковерканные части арматур. Над бараками носились стрижи, но и они не радовали глаз. Было как-то по-особенному пустынно. Тихо. Безлюдно. Одинокая собака прошмыгнула во дворе. В навозном грунте ковырялись куры. В стороне стоял сломанный сепаратор. Высились покосившиеся ленты элеватора, давно не работающего.
— А там что? — указал рукой Павлов в сторону элеватора. За его спинами затаились милиционеры группы захвата, держа оружие наперевес.
— Там сараи. Туда собираются все вещи из отобранных квартир. Мебель, кухонная утварь, одежда. А ценности начальство делит между собой. Бытовую технику и телевизоры продают, остальное выбрасывают, — жалобно всхлипнул Вознюк. — Я не знал, что они могут убить старушку…
— Заткнись! — прошипел Сарычев. — Эта старушка была тетей Виктора Ивановича. Воспитала его в детстве.
У Михаила Андреевича поползли на лоб глаза от ужаса.
— Ма-м-мма… — просипел он. И тут же залепетал, глотая слова: — Я… я, товарищ милиционер… не виноват. Не знал… это всё он.
— Кто?
— Тот «десятник», что надо мной. Иван. Это он уехал вчера рано к моему дому. Взял мои ключи, сказал, что наведается к Надежде Сергеевне, отвезет гостинцев, справится о здоровье. Заодно и рыбок моих в аквариуме покормит. Вот я и дал ключи. О, боже… — захныкал он по-детскому.
— Поздно, мерзавец! — осадил его Сарычев. — Если суд и докажет твое непричастность к убийству, все равно тюрьма по тебе плачет.
Скрытно, минуя бараки и сараи, группа приблизилась к двухэтажному зданию. По словам Михаила Андреевича здесь располагался штаб секты. Сам председатель колхоза был одним из «десятников», так что его нужно было арестовывать во вторую очередь. Первым на очереди в списке Павлова был загадочный Иван.
— В это время они как раз собираются в актовом зале клуба.
— А здесь кто?
— Редко к себе в кабинет наведывается председатель. Докладывает по телефону липовые показатели, подтасовывает результаты деятельности колхоза…
— В общем, манипулирует, — кивнул Сарычев. — Неудивительно, что ему все сходит с рук, если его начальство наверху тоже может быть причислено к этой системе.
Оставив позади здание управления, группа рассредоточилась вокруг клуба отдыха. Подкравшись к окну первого этажа, Вознюк осторожно заглянул в окно. Секунду смотрел, потом, отдуваясь, выдохнул:
— Пять человек. Сидят за столом.
— Ивана своего видишь?
— Да. Сидит в центре. Рядом у телефона председатель. Остальные тоже из руководства «десятников».
— Группа захвата, внимание! — начал отсчитывать майор, подняв вверх руку, загибая пальцы:
— Три… два… один… Штурм!
Восемь бойцов элитного подразделения милиции в долю секунды ворвались в коридор, оглашая криками актовый зал:
— Всем на пол!
— Лицом вниз!
— Руки за голову!
— Огонь на поражение!
И тут  всё смешалось .
БАА-АММ! БАА-АММ!БАА-АММ! — последовали три выстрела.
Крики, ругань, стоны.
Осыпалась штукатурка. Стрелял тот самый Иван, прокатившись на край стола, метнувшись к заднему входу — Костя сразу узнал по описанию.
Первые два милиционера стали заваливаться набок, раненые кто куда. В секунду преодолев край стола, второй преступник, очевидно, председатель колхоза, выстрелил в командира группы захвата: БАА-АХХ!!!
 Тот сгруппировался, подсек приемом ноги, навалился, сжал в замок. Председатель захрипел. Другие милиционеры связывали троих оставшихся адептов.
— Уйдет! — закричал Павлов Сарычеву. — Костя, уйдет!
Иван уже переваливался через окно.
— Не уйдет, собака!
Грянул выстрел: БАА-АХХ!
Насильник обернулся, выстрелив в ответ, но как-то сразу обмяк, не успев занести ногу над подоконником.
— Ах ты, мразь милицейская! — выдохнул он с хрипом, ловя на мушку лейтенанта.
— Берегись! — заорал Косте Павлов, стреляя  в ногу преступника: БАА-АММ!!!
Коленный сустав Ивана разворотило напрочь. Рухнув, словно подкошенный, тот дико заорал:
— Падлы! Паскуды! Нога-ааа…
Костя был уже над его головой. Дергаясь, Иван орал:
— Ты подстрелил мне но-оогу!
— Не я, сволочь. А майор. Это тебе за его тетушку!
Отшвырнув ногой пистолет, Сарычев присел у скорчившегося от боли злодея:
— Скажи спасибо, мерзавец, что он тебе мозги не вышиб.
Павлов устало облокотился о стол. Пистолет в руке подрагивал. Он бы с удовольствием размозжил одним выстрелом затылок насильника, хоть тот и был внебрачным сыном Орлова.  Эта  падаль была причастна к насилию над девушкой, а потом убила Надежду Сергеевну и  подпалила квартиру, когда та отказалась ее переписывать на главарей секты.
Майор беспомощно опустил пистолет. Теперь участь подонка будет решать суд.
Связав извивающегося бандита, источавшего ругательства, Костя оглядел поле боя.
Двум раненым из группы захвата оказывали помощь. Председатель изрыгал проклятия, грозясь дойти до партийного руководства страны. Остальных выводили из клуба в наручниках. На территории изловили еще пятнадцать адептов рангом пониже. У входа столпились несколько стариков и старух, оставшихся на месте, словно под гипнозом. Два десятка пожилых людей были освобождены группой оцепления. Им предложили пройти в автобус. Теперь бедолагами займутся психологи. Очевидно, их держали взаперти, пока они не подпишут документы отречения от жилплощади в пользу главарей секты.
Появились санитары. Пожилым людям выдали воду, пищу, горячий кофе. Все были измождены длительной голодовкой.
— Спасибо вам, Виктор Иванович! — подошел к майору Сарычев. — Как всегда спасли мою жизнь своим последним выстрелом.
— Ты-то за что меня благодаришь, курилка? — устало улыбнулся начальник. — На твоем месте мог оказаться и я. Тут, братец мой, взаимопомощь!
— Помните, как вы своим выстрелом спасли меня от медведя в Тынде?
Майор печально пожал плечами:
— Бывает. Ты тоже в Томске уберег нас от волкодава.
— Зато под Ленинградом порвал натяжку гильотины…
— Тоже бывает.
Обняв за плечи младшего друга, Павлов напоследок взглянул на изрыгавшего проклятия внебрачного сына капитана Орлова. Тот норовил дотянуться связанными руками до кармана. Его уже скрутили милиционеры.
— Сунь руку в карман, начальник! — требовал он. — Сунь руку мне в карман!
— Зачем? — удивился Павлов.
— Узнаешь, паскуда! Там для тебя послание!
— Давайте я, — остановил Павлова Костя. Повернул спиной к себе, пошарил в карманах. Кроме какой-то мелочи, извлек наружу клочок бумаги.
— Это? — повернул лицом к себе.
— Да.
Лейтенант передал записку майору. Тот развернул. Прочитал близоруко сквозь очки:
«Я слежу за тобой»
Перевел взгляд на преступника. Почерк показался до боли знакомым.
— Что это значит?
— Последний привет от Великого Магистра!
Виктор Иванович вторично уставился в записку. Потом в ярости схватил за грудки:
— Отвечай, сволочь! Отвечай, где твой Магистр?
— А хрен тебе собачий! — с издевкой бросил тот. — Ни один суд не докажет, что это я изнасиловал ту бабу и поджег квартиру твоей тетки. Магнитофона нет, нас никто не записывает, а свидетельств твоего лейтенанта будут маловаты для прокурора. Да здравствует наш самый гуманный суд в мире! — с хохотом повторил он фразу из комедийного фильма.
Павлов бессильно опустил руки. Записка будто жгла ладони. Снова они упустили самого главного маньяка. Снова он улизнул от правосудия. Опять последуют новые грехи и жертвы. Изверг на этом не остановится, тем более, узнав, что связали его лучшего помощника.
— Магистра ты не найдешь, — напоследок крикнул насильник, когда его заталкивали в «бобик». Там уже сидел  председатель колхоза.
— Будешь гоняться по всей стране, но шиш тебе в харю! Наш Магистр неуязвим! А наше братство велико!
Захлопнулась дверца. «Уазик» взял старт. Еще какое-то время были слышны приглушенные угрозы маньяка, но и они стихли, когда машина скрылась за аркой колхоза. Отбыл автобус. Увезли стариков. Территорию наводнили эксперты. Павлов присел покурить у старого комбайна. Костя решил краем глаза взглянуть на награбленный скарб. Протиснувшись между сотрудниками, вошел в первый сарай.
Вошел…
И ахнул.
Чего тут только не было!
Штабелями высились полки с посудой. Рулонами стояли к стенам ковры. Резные столики, абажуры, самовары, радиоприемники, телевизоры, прочие предметы обихода. Несколько ящиков вмещали в себя редкие раритетные книги, другие ценные издания. Шкатулки, портсигары, груды бижутерии, марочные вина, коньяки, картины и репродукции, парфюмерия и одежда. Старинные альбомы с фотографиями были свалены в кучи. Где-то прошмыгнула крыса. Костя не верил своим глазам. Казалось, он попал в пещеру Аладдина. В просвете окон блестело серебро, отливалась сверканьем медь. Столовые приборы, подносы, сервизы. Всё нажитое добро, отнятое  у одиноких стариков. Не было только золота. Его, видимо, складывали в отдельном сейфе. Лейтенант не сомневался, что под нажимом следствия председатель и его подельники расскажут всё. Им грозило длительное тюремное заключение.
— У-ухх! — присвистнул он, заламывая фуражку на затылок.
Вокруг уже суетились сотрудники, внося в протоколы наличность ценностей и предметов. Бросив последний взгляд на всё награбленное богатство, младший помощник поспешил к начальнику. Павлов уже садился в машину, абсолютно равнодушный к ценностям. Убийца не успел вынести ничего из дома Надежды Сергеевны, поэтому майор был апатичен к остальному.
— Куда теперь, Виктор Иванович?
Павлов немного помедлил.
— Хочу последний раз взглянуть со двора на квартиру. Ты как?
— Я с вами.
— Ну, тогда подниматься не будем, просто взглянем на девятый этаж снизу. Наследством будет заниматься моя жена, а мы потом двинем.
— Куда?
— На разбор полетов к полковнику Вдовину. Куда же еще? — тоскливо усмехнулся старший товарищ. — Будем получать по зубам, что снова упустили главного злодея страны. Великого Магистра. Надо же, как он себя возомнил величать, паршивец!
И, толкнув водителя в плечо, попросил:
— Отвезите нас, пожалуйста, на место пожара.
Машина тронулась.
Спустя два часа, уже к вечеру, майор Павлов стоял во дворе. Он смотрел снизу на выгоревшую квартиру. Нахлынувшие воспоминания детства душили. Здесь они гостили с Глебом Орловым, будучи мальчишками. Теперь Глеб мертв, его жена Вера Николаевна в клинике, а Надежда Сергеевна убита. Виктор Иванович не нашел в себе сил сходить в морг. Эту нелегкую миссию возьмет на себя его супруга.
Сейчас, стоя под подъездом и задрав голову к девятому этажу, майор Павлов поклялся себе мысленно:
«Я знаю, что это сделал ты. Я найду тебя! Найду тебя завтра, или через месяц, или через год. Ты испытаешь те же муки, что и твои жертвы. Будь ты проклят, мерзкий душегуб!»
Костя тактично, с деликатностью, молча стоял рядом.
Потом они медленно сели в машину, отправляясь на вокзал. Их сопровождали почти все свободные от службы сотрудники милиции города Иваново.
Так, собственно, и было закончено очередное дело из списка библейских грехов.
Что ждало их впереди? Какие новые жертвы принесет в искупление безумный маньяк?
Приходилось только гадать…
***
Уныние.
1980 год.
Сентябрь-месяц.
Время 08 часов 38 минут по местному часовому поясу.
…Прошел ровно год после описываемых событий.
Отгремела Олимпиада-80. Столица постепенно освобождалась от нахлынувших туристов. В начальных числах августа, месяц назад, страна проводила прощальным взглядом улетевшего в небеса чудесного мишку. Виктор Иванович успел сводить внуков на закрытие Олимпиады, а Костя Сарычев так и не смог вырваться. После свадьбы у них с молодой и прелестной женой родился чудный сынишка, которого они назвали Витей — в честь своего старшего друга и сослуживца, легендарного майора Павлова.
Надежду Сергеевну похоронила супруга: сам майор не сумел пересилить себя  и  побывать в морге после пожара.
В плане работы год выдался нервным. Многочисленные приезжие из дружеских стран наводнили столицу, хотя криминальный контингент на время проведения спортивных состязаний был выдворен за сто первый километр. На фоне всего этого неуловимый маньяк, возомнивший себя Великим Магистром, казалось, канул в воду. Затаился. Не подавал признаков жизни. Одна из его центральных сект в городе Иваново была обезврежена, а разоблаченные главари посажены за решетку. Там же, в тюрьме, уже год находился лучший помощник-последователь Иван, которого суд приговорил к восьми годам.
 Костя делился с майором:
— Чудесное время, когда рождается сын!
— Спасибо, что назвали в мою честь, — стушевался Виктор Иванович. — Как обстановка в новой квартире?
— Обставили мебелью, купили кроватку младенцу.
Мальчик рос. Костя с майором выезжал на задания. О маньяке не было слышно ни слуху, ни духу, хотя Павлов и помнил свое обещание найти изувера.
И вот год прошел.
Пока однажды…
***
Было воскресенье середины сентября 1980 года.
Виктор Иванович по случаю выходных копался на даче, приводя в порядок оранжерею.
— Витя, тебя к телефону! — позвала из кухни жена. Внуки игрались во дворе, из будки радостно гавкал пес.
Павлов взял трубку:
— Слушаю!
— Виктор Иванович… — раздался тревожный голос младшего помощника. — Вся надежда на вас! Умоляю, приезжайте скорее! — Костя на том конце провода, казалось, захлебывался от волнения.
— Что случилось?
— Жена… Оля с сынишкой. Они… они пропали!
— Ох… — только и смог выдохнуть из себя Павлов, тотчас лихорадочно обыскивая взглядом комнату в поисках одежды. — Говори быстрее в двух словах. Где, когда, сколько времени назад?
— В парке. Вчера. Должны были вернуться к вечеру после прогулки. Прождал весь вечер. Ночью помчался по темноте искать. Обшарил скверы с фонариком — свет в парке по ночам отключают. Пробежался по качелям, напугал сторожа. Заглянул в фонтан. Всю ночь искал.
— Погоди, не горячись. Ты наш отдел оповестил?
— Еще утром из телефонной будки. Вдовин уже знает. Прислал ко входу машину, сейчас звоню вам из его кабинета.
— Значит, прошли почти сутки?
— Так точно. Гулять ушли вчера в полдень. Обычно Оля заходит к своей подруге, покормить Витю. У подруги девочка его возраста. Потом укладывают их спать, а на вечер выходят вместе в парк. Погуляют, поедят мороженого, и к семи вечера по домам.
— Коляска была?
— Да. У обеих. У нас синей раскраски, у подруги красной.
— Где сейчас подруга?
— Дома. Я звонил утром. Сказала, расстались как всегда, перед восьмью часами. Оля пошла с коляской домой…
— Стоп-стоп! Значит, последний раз Олю видели перед семью часами вечера?
— Так точно. Потом — как сквозь землю: ни коляски, ни сынишки, ни Оли… — Костя всхлипнул.
— Держись! Я выезжаю. Если их видели вечером, то по горячим следам можно установить последние их шаги перед пропажей. Парк оцепили?
— Так точно. Полковник утром позвонил руководству. Сегодня воскресенье, но по техническим причинам парк не будет работать. Директор пошел нам навстречу.
— Машину мне вызови. Немедленно!
— Уже едет, товарищ майор.
Виктор Иванович бросил трубку. Из кухни выглянула встревоженная супруга.
— Где моя форма? — беспомощно метался по комнате Павлов.
— Выходной ведь сегодня, Витя… — непонимающе уставилась на него женщина.
— У Кости пропали Оля с сынишкой!
Супруга ахнула. Через пять минут Павлов был облачен в форму. Ко двору подкатила машина.
Мчались на всех парах, минуя светофоры, перекрестки — включили сирену.
А когда майор ввалился в кабинет, там его ждали Вдовин с Костей.
Так, собственно, и началось очередное дело майора милиции, Павлова Виктора Ивановича.
И дело это преподнесет обоим столичным сыщикам немало хлопот и переживаний.
Однако, все по порядку.
На дворе сентябрь, спустя месяц после закрытия Олимпиады-80. Время полдень.
Мы с вами в городском столичном «Парке культуры и отдыха».
Глава 14
Тремя нарядами милиции они прибыли в расположения игровых аттракционов. Сразу опросили сторожей и утренних дворников. Никто ничего подозрительного не видел.
— Где ты закончил свои поиски ночью? — выходя из конторы парка, спросил своего помощника  майор.
— У фонтана, — обреченно выдавил тот со слезами на глазах. Костя не находил себе места. Бросался сломя голову в кусты, заглядывал под качели, ползком ползал под лавочками, в надежде найти хоть знакомую пуговицу или обрывок тесемки, которыми перевязывала Оля пеленки. — Он же еще грудной, Виктор Иванович! Господи! Где же они?
Разослав милиционеров по всем аттракционам, майор решительно приступил к делу. Парк был закрыт для посетителей, и это облегчало задачу. Прежде всего, необходимо было осмотреть любимые лавочки обеих подруг, где они зачастую сидели, баюкая младенцев.
— Я же их осматривал! — обреченно метался туда-сюда Костя.
— Когда? В темноте? При свете фонарика?
Шесть лавочек под кронами деревьев шли двумя рядами по три с каждого бока фонтана. Воду сегодня не включали — без посетителей она была лишней.
— Вот, — указал лейтенант рукой, — здесь они всегда сидели. Пока дети спали, Оля читала книжку или беседовала с подругой.
— Ты часто встречал их?
— Иногда приходил после работы. Забирал, вместе шли домой. Но вчера же была суббота… — Сарычев осекся, не успев договорить.
Подбежал один из оцепления:
— Нашли коляску, товарищ майор. Синюю.
Костю переколотило крупной дрожью. Медленно оседая на покосившихся ногах, он успел схватиться за руку старшего наставника.
— Пустую? — сразу переспросил Павлов.
— Так точно. Без пеленок, только погремушка внутри.
— Спокойно! — подхватил Костю майор. — Спокойно, мой мальчик. Если пустая, значит Оля с Витей где-то в другом месте.
— Живые? — слабо переспросил лейтенант.
— Живые! Иначе, как они могли куда-то уйти, бросив коляску?
Потом к офицеру:
— Бегом туда! Где обнаружили?
— У запасного выхода, под деревьями. Там технические сараи, гаражи.
— Подкладку проверяли? — уже на ходу, бегом, уточнял Павлов. — В кармашки заглядывали?
— В кармашке книга «Три мушкетера». Подкладку не трогали. Ждем вас.
Костя мчался впереди, перепрыгивая тротуарные бордюры, петляя мимо качелей. Два уборщика с опаской отпрянули назад, освобождая путь лейтенанту. По репродукторам шло оповещение, что аттракционы временно закрыты на техобслуживание. За оградой парка столпились отдыхающие. Многие возмущенно негодовали, почему технические работы проводятся в выходной день. Было много молодежи, стариков с шахматами, молодых мам с колясками. Среди пестрой, по-праздничному разодетой толпы Павлов мельком увидел девушку, отчаянно махавшую платком. Едва поспевая за Костей, обернулся к милиционеру:
— Нам машет?
— Да. Какая-то юная мамаша с коляской. Просит пропустить.
— Костя, постой! — запыхался Павлов. — Да погоди ты! Без нас ничего не тронут.
Лейтенант на миг встал, будто с размаху налетел на бульдозер.
— Видишь ту девушку? Подруга Оли?
Костя вгляделся в толпу. Отряд оцепления не пускал никого внутрь.
— Так точно! — подтвердил он.
— Пропустить! — распорядился майор.
— Господи-и! — схватился за голову Костя. — Оля как раз сейчас должна кормить Витю…
— Прекрати! — осадил мягко Павлов, понимая его состояние. — Негоже сотруднику органов так убиваться, еще не знаяничего. Может, подруга что-то новое скажет. Как ее зовут?
— Ирина, — на автомате ответил младший помощник. — То есть, Ира…
Махнув девушке, Павлов поспешил за Костей. Ирину пропустили с коляской.
«Дорогие отдыхающие и гости столицы! Приносим свои глубокие извинения за временное закрытие парка по технически причинам…» — вещал репродуктор.
Многие разочарованно расходились, другие устраивались прямо на траве: старики разложили шахматы, мамаши баюкали младенцев.
Когда Сарычев добежал до коляски, минуя склады с гаражами, его поджидали сотрудники. Выхватив из кармашка книгу, обернулся к запыхавшемуся майору:
— Всегда брала с собой что-то из Дюма. Оля любила собирать его книги.
— Стоп! — оборвал старший напарник. — Ты говоришь о ней как в прошедшем времени. Заметил?
Костя бессильно опустил руку с книжкой. Глаза заволоклись скупыми мужскими слезами.
— Если это снова тот изверг, что затаился почти на год, я перегрызу ему горло… — зловеще процедил он сквозь зубы.
Павлов в это время осматривал коляску. Поднял подкладку, осмотрел погремушку. Перевернул крохотную подушку. Потряс одеяльцем.
Ничего. Пусто.
Потом как-то странно посмотрел на книгу. Костя продолжал рефлекторно сжимать ее в руках.
— А ну-ка, дай-ка мне сюда, — протянул майор руку.
— Что дать?
— Книжку.
Костя отрешенно протянул начальнику «Три мушкетера».
И вот тут-то случилось то, что Павлов уже подспудно мог ожидать. Раскрыв обложку, пролистал страницы. В руки скользнула бумажка, которую майор вначале принял за закладку.
— Ну, вот и послание нам, братец мой! — вскричал он, толкнув Костю в бок. Стоящие рядом милиционеры виновато отступили на шаг. Они проверяли кармашек, нашли книгу, но раскрыть ее не посчитали нужным. А может, просто не придали значения.  Майор  прочитал выпавшую из страниц записку:
«Еще недолго осталось, милицейская собака. Ты почти у цели!»
Костя потрясенно уставился на почерк. Майор еще только разглядывал корявые, но знакомо написанные буквы, а лейтенант уже выхватил книгу, тряся ее страницами на весу. В руки выпал второй клочок бумажки. Цепенея от ужаса, Костя прочел:
«Жену и сына своего щенка-лейтенанта найдешь на старом кладбище конечной остановки 258-го автобуса. У шестой ограды справа от мусорных баков»
— На старом кладбище… — оседая на землю, оторопело повторил Костя. Ноги стали ватными, отчаянно захотелось потянуться к кобуре, выхватить пистолет, прижать дуло к виску. Собственно, он бы так и поступил, размозжив себе голову, если бы не рука майора. Подхватив безвольного помощника, Виктор Иванович мягко прошептал:
— Ну-ну, сынок. Ты это чего надумал? Живы они. Живы! Кладбище, еще не значит, что мертвы. Если написано «найдешь жену и сына» и не их трупы, то именно жену и сына. Живых и здоровых. Верно?
Костя тупо уставился на старшего начальника, совершенно выбитый из сил. Руки тряслись, в глазах помутнело. Хотелось выть от бешено накатившей ярости. Из-за гаража показалась Ирина с коляской в сопровождении милиционера. Увидев, в каком состоянии муж ее подруги, подкатила коляску, схватила за руку:
— Что? Что с Олей? Что с Витенькой?
Дочка ее, совсем крохотная, десяти месяцев, как и Костин сынишка, мирно спала. Похоже, быстрая езда убаюкала ее лучше любых колыбельных песен.
— Вот… — бедный отец пропавшего сынишки протянул безвольной рукой записку. Ирина прочитала, непонимающе обвела всех взглядом. Покачнулась на ногах, готовая упасть в обморок. За плечи поддержал милиционер.
Спустя минуту, когда шок миновал, Павлов быстро спросил:
— Вы в последнее время, гуляя, не замечали, что за вами следят? Может, кто-то незнакомый подходил, здоровался, заводил беседу?
— Н-нет… — пролепетала испуганная девушка. Слезы катились из глаз, руки вцепились в свою коляску красного цвета.
— Всегда сидели на лавочках у фонтана?
— Да. Если позволяла погода. О, господи! Оля! Витенька!
— Нам нужно срочно ехать по горячим следам к конечной того автобуса. Вспомните, пожалуйста. За последние дни к вам никто не подсаживался? Голубей покормить, или о погоде заговорить?
Ирина на секунду задумалась, вытирая платком глаза. Девушка, в общем-то, была не из истеричных, в панику не впала, но мысль о ребенке и подруге…
— Погодите, — всхлипнула она. — Мы часто с Олей останавливались у ларька со сладкой ватой. Баловали себя тайком, чтобы мужья не знали, — виновато покосилась на Костю. Тот все еще вертел в руках книгу, словно в ней были спрятаны все тайны Вселенной.
— И что?
Ирина нахмурила лоб, вспоминая:
— Вчера, перед тем, как разойтись по домам, мы проходили как раз мимо ларька. Когда Костя не встречал жену, я провожала их до выхода из парка. Витя закапризничал, и Оля раньше поспешила домой менять пеленки.
— Дальше.
— Проходя мимо ларька, мы поспешили к выходу.
— И?
— Вот тогда-то, от прилавка из очереди отделился какой-то молодой человек, галантно предложив уступить свое место.
— Дальше.
— Мамочкам с колясками без очереди, сказал он. Протиснулся вперед, что-то сказал продавщице, та дала ему две ваты.
— И?
— О… ма-ммочки! — осеклась Ирина. — Так это… это он, хотите сказать?
— Я еще ничего не могу сказать. Продолжайте, что было дальше?
— Он угостил нас ватой. Оля еще рассмеялась. Мол, какой чуткий молодой человек, прямо как ее Костя.
Лейтенант застонал от душевной боли.
— Дальше! — поторопил Павлов, попутно отдавая в рацию указания снять оцепление, открыть парк. Следы вели к конечной остановке автобуса — здесь им с Костей делать было уже нечего.
— И все. Мы поблагодарили юношу, предложили денег, он отказался. Заглянул в коляску Оли, сказал: какой прелестный малыш. Весь в папу?
— И ваша реакция?
— Оля засмеялась. Сказала — да, в папу. На этом мы разошлись. Она пошла с коляской в сторону своего квартала, я в сторону своего.
— А юноша? Совсем молодой был? Он не пошел следом за Ольгой?
— Я потеряла его из виду. Но Оля, по-моему, переходила дорогу с коляской одна. Как раз загорелся красный свет светофора. Гуляющих вчера в субботу было много, но Олю я видела.
— Одну?
— Да.
— Опишите незнакомца. И побыстрее, пожалуйста. Нас уже ждет на выезд машина.
— Молодой, лет двадцать, может чуть младше Кости.
— Глаза, волосы?
Пока Ирина описывала внешность галантного незнакомца, лейтенант Сарычев пришел в себя от шока. Несколько раз перечитал обе записки. Ему доложили, что коляску заберут на экспертизу.  Заголосили репродукторы:
«Дорогие отдыхающие и гости столицы. Добро пожаловать на веселые аттракционы! Здесь вас ждут увеселительные катания на паровозиках, колесо обозрения, русские лодочки, тир…»
Дальше Костя слушать не стал.
— Где машины?
— На выходе из парка, — доложил милиционер.
— Соберите два наряда, пусть разузнают, как быстрее доехать до конечной автобуса… — он глянул в записку. — До остановки двести пятьдесят восьмого маршрута. И пусть кто-нибудь наведет справки о старом кладбище.
— И оцепление туда, быстро! — добавил Павлов. Затем к девушке: — Спасибо, Ирина. Будем надеяться, по горячим следам отыщем Олю с Витей. Идите домой. Мы с вами свяжемся.
И поспешив за убегающим лейтенантом, отдал распоряжение остальным милиционерам следовать за ним.
Уже сидя в машине, майор лихорадочно размышлял, глядя на поникшего лейтенанта:
«Надо же! В Советском Союзе никто никогда слыхом не слыхивал ни о каких похищениях людей. Тем более с младенцем. Советской милиции крайне редко поступали заявления о похищениях. В основном люди пропадали по бытовым банальным проблемам. К тому же, тут не требовали никакого выкупа. А то, что Ольгу с сынишкой похитили, Павлов уже не сомневался. Иначе, не было бы записок. Неужели, — думал Виктор Иванович, — этот изверг снова подключил какого-то своего помощника-адепта? Молодого, как тот насильник Иван, внебрачный сын его друга, капитана Орлова».
Кортеж милицейских машин мчался с мигалками и сиренами по улицам столицы. По рации передали кратчайший маршрут до конечной остановки автобуса.
Минуя красные светофоры, четыре машины оцепления, спустя время, с диким визгом покрышек замерли у остановки. Распахнулись дверцы. Милиционеры высыпали наружу. Одинокая бабушка выкатила глаза, крестясь от испуга. Пролаяла собака. Остановка была пуста, автобус только что отошел.
За площадкой просматривалось старое  кладбище.
— Вы куда, сыночки? — оторопело прошамкала  старушка.
— Скажите, а кладбище это… сильно старое? Его часто посещают? Никого не видели тут вчера? — закидали вопросами милиционеры.
— Давно тут никого не хоронят, сыночки. Все хотят снести, да руки не доходят. Упокоенных тут мало.
— И новых похорон давно не было?
— Ох, давно, сыночки. Давно. Я уж и забыла, когда последний раз видела тут кого-то.
— И вчера не видели?
— Заезжала какая-то машина в проходную. Но не катафалк. Тут, если и схоронены, так еще с прошлого века. Ни одной новой оградки.
Павлов и сам сквозь забор видел, что кладбище заросло травой, за ним никто не ухаживал. Сторожа, если и были, то давно не прикладывали руки. Кругом старые покосившиеся кресты, истлевшие со временем.
— А вы где живете?
— Да вон, в тех домах, — указала она рукой. — А что, касатики? Поди, бандитов ловите? Так токмо нема их туточки. Повывелись все.
— Машину не разглядели?
— Ой, нет, солдатики, не разглядела.
— А цвет? Хотя бы цвет?
— Кажись, синий. Вот как небо над головой. Слепая я стала.
Оставив одного сотрудника беседовать, Павлов устремился за Сарычевым. Тот уже перепрыгивал ограждения.
— Мусорные баки… — в исступлении приговаривал он про себя. — Шестой ряд от баков.
Десяток милиционеров рассыпались по территории, заглядывая через каждую проржавевшую оградку. На ветвях сидели вороны. Было тихо. По другую сторону высились здания. Казалось, жизнь бурлящей столицы не достигала в этот укромный уголок своим бешеным темпом.
Костя первым оказался у баков со старым мусором. Фуражка слетела по пути, майор подхватил ее на ходу.
Уже предчувствуя страшное, молодой лейтенант двинулся вдоль рядов старых оградок.
Первый ряд…
Пятый…
Шестой!
И Костя, подобно ходячему пустому манекену, в оторопи застыл на месте. Подоспевший Виктор Иванович замер рядом с помощником.
То, что предстало их глазам, заставило обоих подавить громогласный крик ужаса.
Костя, теряя рассудок, дико и безудержно заорал:
— АА-А-АААА!!!
Вот тут-то и начался второй акт трагедии данной жуткой истории.
А именно…
***
Прямо под их ногами были…
Две свежие могилы.
Одна большая, вторая совсем крохотная.
Оседая на землю, закатив в приступе безумия глаза, Костя Сарычев продолжал дико орать:
— АА-А… ХХР-РРР!!!
 Голос перешел в сдавленный булькающий хрип. Из груди вырывалось клокотание. Рыдания душили бедного отца и мужа. Виктор Иванович, потрясенный увиденным кошмаром, склонился над молодым помощником, не в силах остановить его душераздирающий крик. Подоспели медики, взятые с собой на случай оказания помощи. Костя хрипел. Взгляд безумно блуждал от одной могилки к другой. В один миг лейтенант Сарычев постарел на несколько лет.
Павлов, передав на руки медиков младшего друга, вскочил, бросился к свежим кучкам земли.
— Копать! — раздался его гневный крик. — Найти лопаты! Копать немедленно! Чем угодно, но копать. Быстро-оо!!!
Несколько сотрудников бросились к сторожке искать инструменты. На счастье, в багажниках машин всегда находились те или иные приспособления. Нашлись две лопаты. Еще две — старые, проржавевшие — удалось отыскать у стен покосившейся хибары.
Закипела работа.
Земля поддавалась легко. Ожидая увидеть нечто чудовищное, Павлов приказал отвести лейтенанта подальше. Костя безвольно повиновался. Два медика подхватили его под руки, а сам Костя рыдал, теряя последние силы. Воля и разум покинула отважного сыщика. В каких передрягах он только не был, но потеря жены с грудным сынишкой обрушилась на него раздирающей душу катастрофой.
И, когда последние комья земли были выброшены наружу, Виктор Иванович Павлов, ожидая чего угодно, только не этого, вдруг с исступлением заорал:
— Пусто!
Наступил миг тишины.
— Пусто! Костя, сынок мой! Тут пусто! Могилы… — он захлебнулся от радости.—Могилы… они пустые!
Что происходило дальше, потрясенный лейтенант Сарычев едва помнил. Уже готовый наложить на себя руки вопреки всему своему мужеству, услышав крик своего начальника, он, как лунатик, покачиваясь, двинулся к источнику звука. В голове пульсировала одна только мысль: Оля, сынишка…
А когда подошел, тупо уставившись на пустые ямы, повалился с ног. Павлов подхватил, тут же принялся тормошить, закричав прямо в ухо:
— Слышишь меня, сынок? Могилы пустые. Здесь нет никого. И никогда не было!
Костя отрешенно блуждал взглядам по вырытым кучам земли.
Кто-то из милиционеров, отбросив лопату, извлек наружу небольшую коробку и передал майору. Обычная жестяная коробка из-под леденцов, которые можно было купить в магазине. Предмет был настолько неуместным в раскопанных ямах, что Павлов сразу раскрыл крышку.
А когда перевернул вверх дном, изнутри выпал очередной листок бумаги. Обхватив Костю за плечи, чтобы тот не вырывался броситься в ямы, Виктор Иванович прочел:
«Уныние — шестой грех Библейского писания. Пусть на твою голову и голову твоего щенка-лейтенанта падет эта страшная кара! Теперь вы будете в унынии, пока не найдете жену и сына Сарычева. Пусть этот грех свалится на вас с небес! Я его уже искупил. Теперь слово за вами, милицейские собаки!»
Ни подписи, ни пояснений. Почерк был тем же…
Глава 15
— Они живы, Костя! — потряс запиской майор. — Твои Оля с Витей живы!
Лейтенант уставился на клочок бумаги бессмысленным взглядом.
— Пока не найдете жену и сына Сарычева… — прочитал он, повторяя написанное. — О, господи! Оленька… сынишка!
Вокруг суетились милиционеры, устанавливая следы подошв и прочие улики. Павлов обнял друга, приговаривая:
— Самое страшное уже позади, мальчик мой. Теперь мы знаем, что они живы. И похитил их тот самый мерзавец-фанатик. Но, назло ему, мы не будем впадать в уныние, ведь верно?
— Я… я, т-товарищ майор… ох, как же я испугался, — впервые заговорил лейтенант, постепенно отходивший от шока. — Эт-ти могилки… они… я думал уже…
— Знаю, Костя, знаю. Не только ты испугался.  Но теперь у нас есть записка.
Виктор Иванович осекся.
— Не бог весть, какая подсказка, но могилы пусты, а значит — будем искать!
В это время из-за соседних рядов покосившихся крестов послышались три выстрела:
БА-ААМ! БА-ААМ! БА-ААМ!
И следом уже в ответ из другого оружия:
БА-ААХ! БА-АХХ!
Первые три по звуку были не из пистолетов милиции. А вот ответные прозвучали из табельного оружия сотрудников оцепления. Павлов мигом вскочил.
БА-АММ! — еще один выстрел из незнакомого пистолета.
БА-ААХХ! БА-ААХХ! — ответили выстрелами из-за кустов.
Все ринулись на источник звуков. Впереди Костя, за ним Павлов, следом сотрудники, что раскапывали могилки. По рациям прокатились позывные:
— Первый, первый — вызывает четвертый! Прием!
Майору кинули трансивер:
— Слушает вас Первый!
— Разрешите доложить, товарищ майор?
— Докладывай, Четвертый! Откуда выстрелы?
— Задержали подозреваемого. Сейчас ведем к вам.
Из-за оград старых могил, проросших бурьяном, из-за стены деревьев вышли три милиционера. В их цепких руках извивался в наручниках какой-то молодой человек, покрывая сотрудников отборным матом:
— Паскуды! Твари! Какого хрена меня связали?
Костя подскочил первым.
— Кто такой?
Тот лишь плюнул ему в лицо, захохотав диким смехом:
— Хр-ррр… тьфу-у! Собака паршивая!
Его безумные глаза, налитые кровью, источали ненависть.
Костя схватил за грудки, не обратив внимания на плевок:
— Это ты покупал сладкую вату моей Оле?
— Кому? — издевательски заржал незнакомец. — Той шлюхе с коляской?
Сарычев с развороту впечатал кулак в зубы хохотавшего. Его переломило пополам, сложило вдвое как книжку. Майор перехватил второй удар Кости.
— Пусть сначала ответит, зачем стрелял.
Безумный взгляд незнакомца обрел осмысленность. Брызжа кровью и выбитым зубом, прохрипел:
— Жаль я не закопал твою подстилку вместе с младенцем! Указаний не было. А так бы потешился напоследок!
Костя в остервенении занес кулак, но Павлов резко приказал сотрудникам:
— Оттащите этого мерзавца в сторону. Через секунду подойду.
Потом к тому офицеру, что вызывал по рации:
— Докладывайте!
— Приметили минут десять назад. Прочесывали кладбище. Лежал в кустах, наблюдал за вами в бинокль, как вы раскапывали ямы.
— Дальше!
— Притаился. Рядом лежал пистолет. Стали его окружать, он одного увидел, открыл огонь. Мы открыли ответным. В воздух.
— Ранил кого?
— Не успел. Палил без разбора, трое наших навалились, скрутили, надели наручники.
— Ясно. Если бы ранил, я отдал бы его на растерзание Косте. Где пистолет?
Милиционер протянул отобранное оружие.
— А теперь, что ты нам скажешь, мерзавец? — Павлов подступил вплотную к незнакомцу.
— Имя, фамилия? Как оказался на кладбище? Зачем следил, и откуда оружие?
Тот только плевался в ответ, рассыпая проклятия направо-налево:
— Ублюдки милицейские! Падаль поганая! Ничего не скажу.
— Еще как скажешь, сволочь! Что с Олей, что с сыном? — не унимался Костя. Лейтенант не находил себе места, порываясь задушить незнакомца.
Тот продолжал молчать. И только когда майор Павлов пригрозил ему пожизненным заключением за преднамеренное нападение на сотрудников милиции, злоумышленник, наконец, поник и сдался.
— Получишь на самую катушку, — пообещал майор. — лет до шестидесяти пяти — если выживешь в тюрьме — не увидишь неба над головой. Это в лучшем случае. А в худшем — свои же подельники по камере удавят.
Последние слова пробудили в злодее  страх.
— Да-да, — наседал угрожающе Павлов.
— Хватит! — в запале выкрикнул тот. — Без тебя знаю.
— Вот и хорошо. Продолжаем? Итак… имя, фамилия?
— Степан Круглов.
— Год рождения?
— Пятьдесят пятый.
— Стало быть, двадцать пять лет?
— Тебе виднее, начальник.
— Место рождения?
— Поселок Тындинский. Тогда еще не город.
Павлов на миг опешил.
— Ты хочешь сказать, твое место рождения нынешняя столица БАМа — город Тында?
— Городом он стал пять лет назад, в семьдесят пятом. А до этого считался Тындинским поселком, с семнадцатого года.
— Хм-м… — взглянул на нетерпеливого лейтенанта майор. — Странное совпадение получается, Костя. Не находишь?
— Та Тында, с которой мы начинали охоту за их предводителем?
— Она самая.
Костя кивнул.
— Записывайте показания, — бросил Виктор Иванович в сторону сотрудников. Потом к преступнику: — Прежде всего, где жена лейтенанта и его сынишка?
Назвавший себя Степаном Кругловым примолк.
— Хочешь, повторю, что ждет тебя в камере с твоими подельниками?
— Ладно! — нехотя оборвал тот. — Ваша взяла. Та стерва с младенцем…
— Я ему рот поганый разворочу! — взвыл Костя в ярости.
— Подбирай слова, Круглов. Иначе мой лейтенант размажет тебя по земле. Так где жена с сыном?
— Здесь, недалеко.
— Адрес! — тут же заорал Костя, хватая преступника за грудь. — Адрес, быстро!
Казалось, еще секунда, и Костя разорвет его на куски. Пришлось оттаскивать. Хрипя и кашляя, Круглов назвал адрес. Тотчас по рациям понеслись команды. В отдалении за оградой взвыли движки машин. Сарычев уже мчался мимо мусорных баков на выезд из кладбища. Майор поспешил за ним.
— Этого со мной на заднее сиденье, — приказал он на ходу, кивнув на Круглова. — Покажет дорогу.
Группа захвата была уже наготове. Минута  и первый «Уазик» с Костей рванул вперед. Следом стали разворачиваться остальные машины. Команда оцепления спешно запрыгнула в автобус.
— Кто охраняет Ольгу с сынишкой? — уже в салоне второй машины спросил Круглова майор. Наручники с преступника не сняли, он потер обеими руками распухшую шею.
— Напарник? — грозно навис над ним Виктор Иванович.
— Да, — промямлил тот.
— Один?
— Один.
— Стало быть, вас уже трое? Вместе с твоим наставником?
— Нет. Двое. Нашего хозяина здесь нет.
— Хозяина? — усмехнулся Павлов. — Это так ты называешь своего начальника, главаря, фанатика-маньяка?
— Он Великий Магистр! Искупитель грехов! Новый Мессия! — закричал в исступлении Круглов. Теперь голос сумасшедшего принял прежние оттенки безумия. — Он искупает ваши грехи! Очищает душу карой возмездия! Вам приготовлен ад!
Машины неслись по улицам, перекресткам, петляли в закоулках. Водителям дали ориентировку адреса по рациям из управления.
— Вы будете гореть в аду! — твердил заученно Круглов.
Павлов устало отмахнулся. Подобную чушь  он читал в листовках, найденных в портфеле соседа его тетушки. Там тоже были подобные воззвания религиозной секты «Семь огней». Типичная агитация умалишенных адептов.
— И где твой хозяин? Где главарь вашей шайки?
— Мы не шайка! Наше братство…
— Хватит! — рявкнул Павлов. — Ваше, как ты говоришь, братство, губит невинных людей, стариков, похищает младенцев!
— Мы искупаем грехи…
— Где твой Магистр? — рванул на себя преступника майор. — Где мне искать твоего вшивого Магистра?
Заходясь в приступе смеха, Круглов процедил:
— Он уже далеко!
Павлов не успел переспросить. Заработала рация:
— Подъезжаем, товарищ майор. Первая машина на месте.
— Костя! — схватил микрофон Павлов. — Ни в коем случае не беги, сломя голову! Жди меня!
Вторая машина с Павловым через секунду тормознула рядом с первой. Сарычев уже распахивал дверцу, озирая двор исступленным взглядом. Павлов тут же рванул к нему.
— Стоп! — схватил за руку. — Стоп, говорю!  Осмотримся. Если ты так вломишься, преступник может с перепугу натворить что угодно. Слышишь меня, товарищ лейтенант? Я приказываю!
Только тут Сарычев, казалось, пробудился от кошмара. Требовательный тон начальника привел его в чувство.
— Услышал, что я сказал?
— Т-так… так точно.
— Давайте его сюда, — распорядился майор. Сотрудники толкнули Круглова к сыщикам.
— Показывай окна!
Двор был характерным для окраин столицы. Сталинские застройки, магазин, детская площадка, вдалеке школа. Но посреди двора высилась новое строение девятиэтажного дома. Павлов вспомнил слова старушки на остановке, что старое кладбище собирались сносить для новых застроек. Очевидно, эта девятиэтажка была построена здесь перед самой Олимпиадой-80. Она была в качестве «первой ласточки», за ней последуют другие, пока новый жилой массив не вытеснит старые четырехэтажки.
— Окна! — не унимался Сарычев. — Какой этаж?
— Третий.
— Подъезд?
— Первый. Квартира двенадцать.
— Последняя на площадке. Справа от лифта, — подсказал майор, отсчитывая окна по порядку от подъезда. — Двухкомнатная.
— Вон кухня, — обреченно указал рукой преступник. — А их самих мой напарник держит в зале.
— Он вооружен?
— Да.
— Таким же пистолетом? Вам хозяин их дал?
— Магистр! Наш Великий наставник учит нас…
Павлов не стал слушать религиозный бред свихнувшегося адепта. Распорядился в рацию:
— Группам рассредоточиться. Квартира двенадцать. Лифт не использовать. Оцепить площадку, ждать нас.
Десяток сотрудников  пересекли двор, незаметно скользнули в подъезд. Воскресный день близился к концу, было время ужина. Многие жильцы сидели по домам у телевизоров. Лишь несколько мамаш следили за играющими детьми, да у магазина толпилась очередь. В остальном двор был почти пуст, приехавших машин никто не заметил. Одинокий выпивший мужик воззрился на проникающую в подъезд группу захвата, но его тотчас оттеснили в сторону. Он так и застыл с бутылкой пива в руке, открыв рот.
— На месте! — тихо донеслось из рации.
Костя рванулся вперед, скрытно перебегая мимо построек, не сводя взгляд с окон третьего этажа. Теперь он был тем же опытным сотрудником милиции, взявшим себя в руки, учеником легендарного майора Павлова.
— Этого в машину, — распорядился Виктор Иванович, поспешив за лейтенантом. Круглова впихнули на заднее сиденье.
Оба сыщика пересекли двор, ворвались в подъезд. Пьяный жилец отпрянул, но бутылку не выпустил. Икнул от испуга, вытаращил глаза. К нему уже подоспел один из сотрудников, приложив палец к губам.
Костя рванул по ступеням вверх. Как назло заработал лифт: кто-то вызвал его с верхних этажей.
— Тихо! — осадил его прыткость майор.
Оказавшись у двери, оба замерли. Прислушались. Трое из группы захвата покачали головой, давая понять, что из-за дверей не доносилось ни звука. Костя надеялся услышать возню, или хотя бы плач сынишки.
Тишина.
К глазку не подходили. Соседние квартиры по площадке были взяты под наблюдение. Сотрудники рассредоточились  на ступенях, держа оружие наготове. Если второму преступнику были даны указания, просто держать жертвы взаперти, то это было на руку майору. А если тот будет бороться за свою жизнь, то может взять в заложники Ольгу с ребенком. Вот тогда придется туго.
— Чего мы медлим, товарищ майор? — глаза у Кости повлажнели, пистолет в побелевших пальцах вздрагивал от напряжения.
— Ты читал в руководствах о взятии заложников? — почти в самое ухо прошептал Павлов. — Не хотелось бы, чтобы этот сукин сын стал палить направо и налево, как тот Круглов на кладбище. Кто знает, каков он собой, этот второй безумец.
— Может открыть огонь, прикрывшись Олей?
— В первую очередь! Не сомневайся. Если Круглов стрелял в милиционеров, то и этот будет всаживать выстрелы в первого встречного.
— Тогда что?
— Взламывать дверь опасно. Тут хитрость нужна, братец мой.
Он кивком подозвал к себе сотрудника. Прошептал на ухо:
— Поднимитесь двумя этажами выше. Вызовите кого-нибудь из квартиры, лучше женщину. Объясните в двух словах, чтобы спустилась сюда, позвонила в дверь. Дальше мы сами.
Козырнув, милиционер тихо ретировался. Настали минуты ожидания. Костя мялся с ноги на ногу, теряя терпение.
Сверху клацнул замок. Послышались приглушенные голоса.
Минута…
Еще минута…
Лейтенант не находил себе места. Виктор Иванович прекрасно понимал младшего помощника. Там, за дверьми, его жена с грудным сынишкой. И неизвестно, что на уме у преступника.
— Помни! — прошептал Павлов. — Ни в коем случае не вламывайся первым. Наши ребята из группы захвата обучены этому. Сначала они, потом мы.
Бросил взгляд на командира группы — тот кивнул знак готовности. По бокам от двери стояли по двое бойцов. Глазок изнутри не давал злоумышленнику полного обзора: майор Павлов знал, что оттуда просматривается только узкий коридор площадки и часть дверей лифта. Лестница была вне обзора.
Наконец послышались шаги. Женщину в домашнем халате встретил Павлов. Она была напугана, он мягко взял ее за руку.
— Майор Павлов, Уголовный розыск. Как вас зовут?
На вид женщине было лет тридцать. В бигуди. Очевидно, хлопотала по кухне, когда милиция позвонила в дверь.
— Наталья… — пролепетала она.
— Вот что, Наташенька, — по-отцовски заговорил майор. — Вам нужно позвонить в эту дверь. Сказать, что вы снизу, со второго этажа, и вас затапливают. Вода льется с этой квартиры. Здесь кто-то жил до этого?
— Нет. Она пустовала. Из двенадцатой квартиры жильцы Павел Сергеевич и Мария Степановна, пенсионеры, уехали погостить к сыну на Камчатку. Полгода уже. Ключи оставили на четвертом этаже Софье Даниловне. Квартира пустая. Там и сейчас никого нет.
— Ошибаетесь, Наташа. После отъезда ваших пенсионеров, во всяком случае, уже второй день в квартиру проникли злоумышленники. Там сейчас в заложниках молодая мама с десятимесячным сынишкой. Вот их папа и муж, — указал он на лейтенанта.
Женщина ахнула, прикрыв рот руками. Костя удрученно кивнул.
— А сколько их там, бандитов? — скорее, из любопытства, нежели от страха, спросила Наталья.
— Один. Не беспокойтесь, наши бойцы  свою работу знают. Вам лишь нужно уговорить открыть дверь.
— Так он же бандит! Не откроет.
— А вы пригрозите ему, что он вас затапливает, и если не откроет, вы позвоните в милицию.
Дав последние указания, майор мягко подтолкнул женщину к двери. Шепнул:
— Он будет смотреть в глазок. Так что примите вид разгневанной соседки.
Спустя секунду, жилица дома звонила в дверь. Краткий миг замешательства прошел, когда она с участием глянула на Костю. Молодой лейтенант потряс ее своим видом, горем убитого отца.
— Откройте! Мария Степановна, Павел Сергеевич! Вы приехали?
Павлов чутко прислушался. За дверью послышалась едва различимая возня.
ПИ-ЛИММ… ПИ-ЛИИИММ… — музыканил звонок.
— Вы нас затапливаете, Мария Степановна! Это Вера со второго этажа. Мы под вами. Вода заливает кухню.
Похоже, соседка вошла в роль, с удовлетворением отметил Павлов.
— Мне вызвать пожарных?
За дверью что-то щелкнуло. Тихий приглушенный голос ответил:
— Что вам нужно?
Вся группа захвата напряглась для рывка.
— Вы нас затапливаете! Вода течет…
— Никакой воды нет!
— Ой… — притворилась Наталья. — А вы не Павел Сергеевич. У него не такой голос.
— Я его племянник. Позавчера приехал.
— Так откройте дверь.
— Зачем?
— Я посмотрю в ванной, течет вода или нет.
— Не течет. Ванная пустая.
— И что мне делать? Вы нас заливаете.
За дверью притихли. В этот момент преступник разглядывал соседку в глазок. Надо отметить, женщина вела себя безукоризненно, полностью воплотившись в роль.
— Я вызову пожарных!
Потом, вспомнив о молодой мамочке с ребенком, решительно добавила:
— И милицию!
На миг зависла тишина. Все наготове ждали реакции.
Скрипнула цепочка, щелкнул замок.
— Ладно, входите… — приоткрылась узкая щель.
И тут…
Завертелось! Понеслось!
Глава 16
 …Время для Кости перестало существовать.
Все происходило как в тумане.
Отбросив назад женщину, два оперативника с силой всадили ногами по двери. Поддавшись удару, та едва не слетела с петель, впечатав злодея в стену. Тот держал пистолет наготове и, падая, сделал два выстрела:
БА-ААММ! БА-ААММ!
Срикошетив о косяк двери, пули просвистели над головами бойцов. Оба упали, откатились по сторонам. Следом за ними уже врывался Костя. Перед собой он видел только ноги преступника. Словно в приступе безумия, тот продолжал отщелкивать с грохотом патроны: БА-ААММ! БА-ААММ!
Костя пригнулся, сгруппировался, перекатился вправо, укрывшись за косяком.
— А-а-аа, сволочи! — заорал незнакомец. — Затопил, значит? Вода потекла? Получайте, твари!
БА-ААММ!
Дальше все неслось для Кости как в ускоренной киносъемке.
Вот два спецназовца, извиваясь, по-пластунски вползли в коридор. Следом из двери возникло дуло автомата:
ТР-РРР-А-АААА…
Короткая очередь выбила куски штукатурки. Еще два бойца, под защитой огня, ввалились в коридор. Преступник спешно перезаряжал пистолет. До комнаты теперь ему было не добраться, весь сектор простреливался огнем. Выстрелы следовали один за другим:
БА-ААХ! БА-ААХ! БА-ААХ!
Воняло гарью. Крики бойцов и ругань изувера слились в один сплошной нескончаемый поток:
— Лежать! Руки перед собой! Бросить оружие!
— Получайте, су-уки-и!
И тут, среди всего грохота и суматохи, Костя услышал плачь разбуженного ребенка. А потом всхлип жены. Этого хватило, чтобы лейтенант Сарычев на миг потерял рассудок.
— О, господи! — вырвалось из груди диким криком. — Оленька!
Остервенело бросившись на ноги преступника, он одним махом всадил в коленную чашечку два заряда: БА-ААХ! БА-ААХ!
 Коленный сустав преступника разлетелся вдребезги.  Хлынула кровь.
Истошный рев раненого огласил место боя:
— О-оо… взжы-ыы!!!
К поверженному уже метнулись остальные бойцы захвата.
Не помня себя, не разбирая дороги, лейтенант бросился в комнату. Ворвался. Упал на колени, подхватил бесчувственную жену. Та уже падала в обморок, прижимая к груди проснувшееся от грохота дитя.
— Оленька! Витечка! — стал осыпать поцелуями Костя. — Живы! Ох… Жи-ивы-ы! И напугали же вы меня!
Прекрасные милые и чудные глаза супруги открылись. Ольга прижала к дрожащим рукам Кости ребенка. Тот агукнул, пуская забавный пузырь.
Дальше...
А что, собственно, дальше?
Потом было безмерное счастье и восторги любви.
Для девушки и сына ужас заточения был закончен. Отделавшись шоком, они остались целы, невредимы, без ущерба для жизни. Костя заботливо накинул одеяло на плечи супруги, проводив в «скорую помощь». Уже доставили подругу Оли, и обеих молодых мамочек с детьми отправили в квартиру подруги. Там они будут дожидаться  отца семейства. Павлов провожал их, махая рукой.
— А этого куда? — спросил майора командир группы, указывая на преступника. Тот извивался в руках санитаров, сыпал проклятиями, орал от нестерпимой боли.
— В отдельную палату, — распорядился Виктор Иванович. — Приставить охрану. Пусть медики окажут первую помощь — нам с ним еще предстоит побеседовать.
Поблагодарив Наташу в бигуди, которая проявила неслыханное мужество, майор оставил пустую квартиру на попечительство соседей. Обняв Костю за плечи, окинул его отеческим взглядом. Тот сразу помолодел на несколько лет.
— Молодец, сынок! Все сделал как нужно. Единственное, — шутливо укорил он, —  в коленку надо было стрелять один раз, а не два.
— Так, машинально вырвалось, товарищ майор, — отмахнулся ученик легендарного сыщика. — А вдруг бы он засадил пару выстрелов в наших бойцов?
— Главное, твой сынишка с Олей целы. Смотрю, ты, прям, сверкаешь от счастья!
— Еще бы! Этот гад мог прикрываться ими, но я успел.
Потом, подумав, добавил:
— Двоих адептов обезвредили. Но главаря-то по-прежнему нет. Как в воду канул. Упустили.
Павлов невесело усмехнулся:
— Думаю, если Круглову и этому второму мерзавцу устроить очную ставку, они быстро расколются. Ни один, так другой, непременно выдадут логово их чертового Магистра — чтоб гореть ему в аду, собаке!
— Тогда что? Едем на ковер к полковнику, товарищ майор?
— Придется, — устало вздохнул тот. — Но, прихватим с собой этого Круглова. Вдовин быстро вывернет его наружу.
И, оставив место происшествия наряду милиции, оба сыщика отправились в Управление.
Дело о пропаже Ольги с сынишкой было завершено.
Шестой гнев «Уныние», как предполагал так называемый Великий Магистр, можно было считать закрытым.
Если бы не одно «но»…
…Этот изувер так и не был найден. Предстоял долгий разговор с начальником отдела.
***
…Когда в кабинет полковника ввели первого подсудимого, Вдовин сразу приступил к допросу. Круглов был напуган. От бывшего щеголя не осталось и следа. Сидя в машине под надзором водителя, он слышал выстрелы в подъезде, видел всполошившихся соседей, высыпавших во двор. Потом вынесли на носилках изрыгающего проклятия напарника с размозженной ногой. Тогда-то Круглов и понял, что их Великий Магистр, наставник, учитель, попросту бросил их на произвол судьбы.
— Я готов давать показания, — с перепугу заявил он майору, когда тот после операции устало плюхнулся в машину.
И вот они в кабинете полковника Вдовина.
— Полагаю, ты теперь скажешь нам, где обитает твой главарь секты? — грозно навис над ним начальник отдела.
— Скажу! Всё скажу, товарищ милиционер! Он нас бросил. Теперь я сознаю свою вину…
Полковник оборвал на полуслове:
— Вину оставишь прокурору. А нам говори по существу. Где логово твоего наставника?
— В Тынде!
Повисла пауза. За окном прогудел трамвай. В окно залетела муха. По радио передавали отчет Олимпиады-80. Все трое уставились на преступника недоуменным взглядом. Костя даже присвистнул.
— В той самой Тынде на БАМе, откуда и ты родом? — уточнил майор Павлов.
— Так точно, — отчеканил Круглов.
Виктор Иванович обвел коллег взглядом:
— Выходит, логово его все-таки в Тынде? Откуда мы, собственно, и начали за ним охоту?
— На стройке БАМа, — вставил Костя. — Помните, того егеря с медведем? — почесал он машинально ногу со шрамом от когтей монстра. — Ох, и побросало же нас по стране — от Тынды к Томску, к Ленинграду, Ангарску…
— Откуда начали, туда и возвращаться, — печально констатировал майор. — Говори адрес, гражданин Круглов. Возможно, это уменьшит твой срок заключения.
Поникший  злоумышленник колебался буквально секунду. Потом с надеждой предложил, чтобы не попасть на скамью подсудимых:
— Я могу вас сопровождать. Покажу на месте.
— Э-э, нет, братец-кролик! — усмехнулся Павлов. — Мы там уже бывали. Сориентируемся и без тебя. А тебе прямая дорога в камеру.
Полностью уничтоженный, морально подавленный Круглов назвал адрес. Когда уводили, спросил с обреченностью:
— А что с моим напарником?
— Вам обоим светит долгий срок.  Но тебе меньше — ты помог следствию.
Когда остались втроем, Павлов что-то прикинул в уме. Потом поделился:
— Я понял, почему злодея,  так трудно припереть к стенке. Он чрезвычайно подготовлен. Его тайные планы и методы безупречны. Целая ветвь его последователей с поклонниками раскидана по всей стране.
Вдовин лукаво глянул на младших сослуживцев. Павлов понял его озорной взгляд:
— Так что? Нам в Тынду?
— В Тынду, — подтвердил тот, щурясь от смеха.
Потом уже серьезно:
— Пусть лейтенант заскочит, навестит сынишку с женой. Успокоит, переночует, и по горячим следам завтра с утра двинете на самолет. Необходимо уже поставить точку с этим чертовым ублюдком. Адрес у вас есть. Возьмите в помощь местные органы — вы уже с ними знакомы.
— Да уж… — невесело усмехнулся майор. — Знакомы. Надо же! Кто бы мог подумать, что логово этого маниакального фанатика будет располагаться там, на БАМе, откуда мы начинали за ним охоту.
— Все вернулось на круги своя, — многозначительно заметил полковник. — Откуда начинали, туда и вернулись.  Полагаю, грех Уныния, шестой по счету, нам можно списать. Остался седьмой, последний. Найдите этого безумца. Найдите, арестуйте, пока не появились новые жертвы. Больное воображение этого урода может наделать еще кучу бед.
С этими словами полковник отпустил сослуживцев.
Виктор Иванович не стал задерживать младшего друга. Костя помчался на всех парах к своей любимой семье. Павлов проводил его отеческим взглядом. Хорошо, что так все закончилось.
Теперь предстояло поймать главного злодея.
***
Гордыня.
1980 год.
Всесоюзная стройка БАМ.
Районный центр Тында.
Время 18 часов 48 минут по местному часовому поясу.
Лейтенант Сарычев успел побывать дома, прижать к сердцу Ольгу с сыном. Девушка после похищения постепенно пришла в себя. Маленькое чадо вообще не заметило никаких перемен, поскольку жизнь его в этом неустойчивом мире только начиналась.
Супруга рассказала Косте, как их с Витей впихнули в машину двое преступников: один — тот самый, что покупал им сладкую вату, второй — который будет затем сторожить мать и ребенка. Сарычев в свою очередь рассказал, как он едва не лишился рассудка, увидев на заброшенном кладбище две  могилки.
Таким образом, попрощавшись с Ольгой, Костя немедленно вылетел с майором на БАМ.
— Да, потрепал меня тогда медведь, — уже сидя в самолете, вспоминал Костя. На ноге до сих пор красовались шрамы от когтей людоеда. — Помните, как мы его уложили несколькими выстрелами?
— Помню, Костя, помню, — думая о чем-то своем, отвечал Павлов. — И егеря-безумца помню. Как оказалось, он был первым адептом этого чертового Магистра, с кем нам пришлось столкнуться. Потом были Томск, Ленинград, Ангарск… Ты прав, пошвыряло нас по стране. А ведь охота на фанатика еще не закончилась.
— Кто ж знал, что пути наши снова приведут в Тынду! — чертыхнулся младший помощник, глянув  в иллюминатор, как машина идет на посадку. — Откуда начинали, туда и вернулись.
— Мда-а… — вздохнул Павлов. — Если Круглов сказал правду и дал нам точный адрес — а я уверен, он не врал, — то логово этого маньяка нужно искать по соседству с тем убежищем егеря. Подумать только! — обозлился Павлов,  — по нему объявлен всесоюзный розыск, на ноги поднято полстраны, а он перемещается по городам, словно невидимка из книги Уэллса. Сегодня здесь, завтра там, послезавтра уже в Тынде!
— Как на волшебном ковре-самолете, — невесело поддакнул Костя.
Они приземлились. Их встретили местные сотрудники милиции. Со времени последних событий, здесь, на стройке БАМа развернулись поистине масштабные работы.
— Казалось, нас не было здесь только год, а как все разрослось! — крутил головой Костя, примечая и новые постройки, и прибывших со всей страны энтузиастов-строителей. Молодежный лагерь БАМа кипел. Техники, экскаваторы, трубоукладчики, палатки, бараки, походные кухни. И  много-много молодежи, по большей части студентов.
— Ух! И дадим мы жару этому подлецу! — с восторгом горячился лейтенант. — Смотрите, Виктор Иванович, нам целый отряд выделили! — указал он на четыре «Уазика» с группой военных.
Встретивший их знакомый уже капитан, козырнул, пожал руки.
— Не думали, что столичные спецы снова вернутся в наши места, — понимающе заявил он.
— Оказалось, что главарь секты как раз из вашего района, — вынужден был улыбнуться Павлов.
— Мне уже звонил полковник Вдовин, — кивнул капитан. — Переслал по телеграфу ход всего дела под кодовым названием «Семь грехов». Я ознакомился, как вы обезвредили последователей-учеников и в Томске, и под Ленинградом, и в Ангарске, и в Иваново. Примите мои соболезнования по поводу смерти вашей тетушки, товарищ майор, — пожал милиционер руку. — Заодно почтим память нашего друга, капитана Орлова.
Миновав пригород, они въехали в саму Тынду. Костя глазел в окно. За прошедший год, что они отсутствовали, город разросся, изменился до неузнаваемости. Повсюду пестрели плакаты Олимпиады-80, докатившейся сюда далеким отголоском. Реяли красные знамена, бурлила строительная жизнь.
— Тоже столица! — с гордостью отметил капитан. — Только БАМа!
Расположившись в кабинете, приступили к обсуждению планов.
— Группу захвата рассредоточим по периметру, — указал капитан на карту местности. — Мне знаком этот район по нашему прежнему делу с егерем. А как вам удалось разыскать адрес?
— Некто Круглов, ученик и последователь-адепт, раскололся на допросе, — пояснил Сарычев. И  вкратце поведал о пустых могилах его жены и ребенка. — Это был предпоследний, шестой грех в списке маньяка, величающего себя Великим Магистром. В последней записке  он указал его как «Уныние». Следовательно, седьмой, последний грех в его перечне должен быть «Гордыней».
— Вот только что он означает, и с чем его едят, мы по-прежнему не знаем, — озадаченно добавил майор. — Почему гордыня? На чем основан? Что собой представляет «Гордыня»?
Сотрудники задумались, пыхтя папиросами.           Рабочий день за окном угасал. Шумела улица, двигался транспорт. Колонны грузовиков спешили из карьеров. Железнодорожные ветки пустели, бамовцы расходились на ужин. Скоро начнутся посиделки у костров, песни под гитару, танцы, кинофильмы. Осенний гнус нестерпимо щекотал шею, руки, лицо  — не спасали ни мази, ни вентиляторы.
— Сколько в вашем распоряжении людей? — спросил Павлов. — Необходимо учитывать, что главарь может быть в своем логове не один. Учеников и поклонников у него по всей стране много. А, судя по тому, что они сразу начинают палить из оружия  направо и налево, надо подготовиться к схватке. Причем, нешуточной.
— Да. Я понимаю, — ответил капитан, обводя циркулем место на карте. — Вы его, считай, уже прижали, почти наступили на пятки, вот он и будет отстреливаться до последнего патрона.
— Он уже понимает, что все выезды из тайги заблокированы. При этом оцеплены аэропорты ближайших городов, вокзалы, станции, — поддержал майор. — Он будет бороться за жизнь до конца. Мы его прижали, опутали сетью. Здесь его последнее пристанище. Всесоюзный розыск, когда задействованы силовые структуры целой страны, это для него теперь не шуточки.
— Поэтому, что?
— Поэтому, единственное, куда он может бежать, это в глухую тайгу.
—  Почти бескрайнюю, где не ступала нога человека, — добавил Костя.
— Да. Если мы упустим его и в этот раз, то другого шанса у нас не будет. Он уйдет в леса, затаится на многие годы.  — склонился над бумагами майор.
Капитан развернул листы с указаниями масштабов:
— Сплошные массивы, испещренные болотами и реками. Тысячи квадратных километров, которых не облететь и вертолетами.
— Вот то-то и оно. Имея пару-тройку поклонников его безумной веры, он может долгое время жить в прибрежных скалах, в выкопанных землянках…
— Или в срубах, сторожках охотников за пушниной, — добавил Костя.
— Верно, — согласился капитан. — Прежние охотники за соболем, куницей, горностаем, оставляли в тайге скрытые землянки еще со времен царских режимов. Но нашим вертолетам туда не добраться.
— Поэтому, хватать мерзавца необходимо в его логове. Вы сейчас установите скрытное наблюдение за местом его укрытия.
— Пару десятков сотрудников я смогу выделить, — козырнул рукой капитан, так и не снявший фуражки. — Остальных людей для оцепления будем просить у военного гарнизона.
— Далеко он?
— Километрах в восьми. Там у них какой-то секретный объект, что-то вроде тайной базы.
— Костя, звони по междугородке Вдовину! Пусть договаривается с военным министерством, чтобы нам выделили еще пару десятков бойцов. Объясни, что это для наружного оцепления территории. Чтобы этот чертов садист не смог улизнуть в тайгу. Выполняй.
Дежурный сержант проводил Сарычева к коммутатору. Костя сел за телефон.
— Ну, а мы с вами, товарищ капитан, давайте досконально, пошагово и детально разработаем каждую мелочь. Захват преступника, полагаю, не обойдется без перестрелки. Откуда лучше всего вести прицельный огонь, если он с учениками начнет палить без разбора?
Усевшись за стол, оба сотрудника принялись разрабатывать план захвата. Принесли кофе, хрустели сухарями.
Там их и застал наступивший вечер  Тынды. Ночь они проведут в гостинице, пока вокруг логова будет сужаться петля. А наутро майору с лейтенантом предстоит встреча с Великим Магистром — так величал себя сошедший с ума религиозный убийца людей.
Наступило утро.
Время 06 часов 08 минут. Мы с вами в последней фазе завершения операции.
Глава 17
Затаившийся маньяк обитал на окраине города. Майор с капитаном провели несколько часов, вычерчивая план захвата до глубокого вечера. По карте выходило, что логово убийцы представляло собой довольно обширную территорию неисправной техники, которую свозили со всех строек БАМа. Это была своеобразная свалка покореженных бульдозеров, самосвалов, изломанных кранов, рельсоукладчиков и прочего. Ожидая очереди на ремонт, весь этот железный хлам тянулся несколькими рядами, пока какую-нибудь машину не отправляли в мастерскую.
— Вот эти два здания что собой представляют? — обводя карандашом, уточнял майор на утренней оперативке.
— Обычные склады, сараи с комплектующими деталями.
— А это длинное сооружение?
— Некогда бывший пункт приема сломанной техники, гаражи, ангар для вертолетов. Заодно и два сторожа там ночевали.
— Почему ночевали, а не ночуют? — сделал ударение Павлов.
— Разобранной техникой никто не интересуется. Каждую неделю к нам со всей страны идут целые эшелоны агрегатов, бурильных установок, экскаваторов, самосвалов, бульдозеров. Вы не представляете, какие потоки техники проходят через Тынду! Поэтому такой металлолом просто не от кого охранять. Пока загон наполнялся железом, сторожа еще как-то были необходимы. Потом плюнули, ушли на прокладывания трасс.
— И там сейчас никого нет?
— По нашим данным, последний сторож уехал на стройку года четыре назад. Воры и несуны не зарятся на этот исковерканный хлам — вокруг полно совершенно новой техники. Ну, утянет кто-то  пару-тройку креплений, гаек-болтов, ключей-шлангов. Урон мизерный.
— Хм-м… — усмехнулся майор. — Сдается мне, товарищи милиционеры, в этом здании и нужно искать злодея.
Проехав город, четыре машины и автобуз «ПАЗик» выехали на проторенную колею. По правой стороне расстилались бескрайние просторы могучей тайги. По левую, далеко за столбами линии электропередач, сотни тружеников прокладывали новую ветвь. За спиной сотрудников раскинулся молодой город Тында, а впереди виднелись ограждения загона.
— Здесь стоп! — скомандовал майор.
Колонна машин остановилась.
 — Автобус оставить под теми деревьями, — указал он на лесопосадку. — Группе оцепления высадится и рассредоточиться согласно нашему плану. Перекрыть выходы в тайгу, вот здесь, здесь и здесь, — ткнул он в карту. — Главное, не дать ему уйти в таежные массивы.
— А что с левой стороной? Он может податься к бригадам застроек, смешаться с толпой рабочих, — предположил Костя.
— Не выйдет, — заявил капитан. — Каждый прораб, каждый бригадир предупрежден о появлении нового лица. Там учет строгий: кого попало, на укладку рельс не подпускают.
— Так у вас одних бригад только десятки! И в каждой по полсотни рабочих — а это полтысячи только на одном участке! За всеми не уследишь.
— Ошибаетесь, товарищ лейтенант. Бригадиры строго глядят на новоприбывших. Каждый специалист проходит медицинский осмотр и предварительное собеседование. Так что, если незнакомец и появится, его сразу направляют к прорабу.
— Вот это уже дело! — издал восторг Сарычев. — Обложили мерзавца по самое не могу.
— Рано радуешься, — осадил Виктор Иванович. — В Ангарске тоже обложили. И что толку? Этот подлец хитер как сам дьявол. Не удивлюсь, если нам подготовлены хитроумные ловушки. Рации у всех? Тогда распределяйте людей, капитан. В первую очередь оцепление. Спасибо Вдовину, сумел уговорить прислать нам бойцов.
Павлов навел бинокль на свалку испорченной техники. Высились стрелы покосившихся кранов. Сломанные ковши экскаваторов. Бульдозеры без гусениц. Все наводило на мысль, что «стройка века» — дело такое: без поломок не обойтись, тем более в глухой  тайге, где прежде не ступала нога человека.
— Пойдем к воротам вшестером, — распорядился Павлов. — Скрытно, по двое. Остальные, из групп оцепления, займут внешний периметр, окружив кольцом.
Капитан козырнул.
— Вы пойдете с помощником. Мне тоже дайте милиционера. Ну и Косте, разумеется. Будем держаться колеи и кустарников. Переговоры по рациям. Как подойдем к воротам — полное молчание в радиоэфире.  У этого безумца вполне возможны приемники, настроенные на милицейскую волну. Все ясно?
— Так точно.
— Тогда пошли! Оружие наготове.
Отдав последние указания командирам оцепления, капитан поспешил за столичными сыщиками. Косте достался бравый боец из охраны секретного объекта. С начальником отделения шел, крадучись, его сотрудник из милиции Тынды. Павлова сопровождал хмурый сержант — тот самый, что встретил их в первой операции.
План операции захвата вступил в действие.
***
Спустя ровно двадцать три минуты, скрываясь в кустах, пригибаясь и перебегая рывками, группа достигла въездных ворот. По бокам от стояков шли заборные ограждения, давно пришедшие в негодность. Пока приближались, отрывочно обменивались фразами. Как только подошли к воротам, микрофоны отключили.
— Собак нет, уже хорошо, — едва слышно шепнул майор, когда собрались на пятачке.
— Странно, — так же шепотом откликнулся Сарычев. — Такой хитрый, а собак не приручил. Помните того волкодава, что чуть не разодрал нам горла?
— Помню. Сейчас не до воспоминаний, братец мой. Давай-ка к тому экскаватору. Перебежками. Затаись, осмотри территорию. Подашь знак.
Младший помощник рванул вперед. Ворота оказались заперты, но рядом зияла брешь, сквозь которую он и протиснулся. За ним в качестве дублера промчался напарник. Вскинув оружие, присел у корпуса огромной махины. Сарычев устремил взгляд на сараи. Справа и слева от лейтенанта стояла покореженная техника.
— Раз… два … три… — принялся считать он строения. Три склада, два сарая. За ними  главное сооружения конторы. Как бы про себя прошептал, делясь с бойцом:
— Так этот гад может быть где угодно! Хоть в складах, хоть в сарае. И необязательно в главной конторе. Я не удивлюсь, если  тут прорыты подземные ходы.
Боец лишь пожал плечами. В его задачу входило дублировать лейтенанта на случай атаки.
Оценив обстановку, Сарычев дал условный знак. Тут же, перебежками, скрытно присоединились остальные.
— Пока никого. Что дальше, товарищ майор?
Павлов оценивающе изучал территорию. Склады и сараи имели вид заброшенных бараков.  Воняло отработанными маслами, соляркой, мазутом. Под ногами — благо земля была сухой в сентябре — никаких следов не виднелось. Свежих следов — поправил себя майор — а не старых от колес и гусениц.
— Делаем так, — распорядился он. — Теперь лейтенант нужен мне здесь. Вы вчетвером обыщите сараи со складами — знаете, как это делать при облаве. Мы вдвоем углубимся вперед, достигнув конторы. Войдем внутрь. Ну, а дальше по обстоятельствам. Рации не включаем. Если через сорок  минут нас не будет, смело врывайтесь внутрь. Все ясно? Или, если раздадутся выстрелы — тут и ежу понятно, что вам делать. Атакуйте, вызывайте подкрепление. Если безумец не один, а с подельниками — группа захвата стреляет на поражение. Но сначала ждите сорок минут.
Капитан козырнул. Сверил часы:
— Есть, ждать сорок минут!
С этого момента время для Кости понеслось вскачь.
…Миновав два ряда брошенных механизмов, они рывком подскочили к большой ржавой цистерне. Костя легонько ткнул ботинком металл, тот отдался глухим эхом.
— Пустая.
— Как там бойцы? — обернулся Павлов.
Капитан уже был у сараев. На удивление, вокруг было тихо. Где-то далеко работала стройка. По ту сторону загона гулко шумела тайга. Пролетели птицы. Все дышало наступившей осенью.
— Давай, сынок! Вперед! — шепнул Павлов, сжимая пистолет. — Я отомщу этой падали за своего друга Орлова.
О тетушке Надежде Сергеевне он умолчал, храня память в сердце.
— Готов?
В короткий срок, преодолев двор конторы, Костя бросился в здание. Едва не споткнувшись, он сгруппировался, перекатился набок и замер. Следом двинулся майор. Кругом ни звука, ни души. Отмеряя каждый метр, прислушиваясь к мышиной возне под ступенями, они поднялись к входной двери. Толкнули. Замка не было. Глянув на начальника, лейтенант осторожно приоткрыл. Противный скрип выдал их присутствие. Теперь мешкать было нельзя.
На полном ходу оба ворвались внутрь,  распахивая дверь настежь. Дохнуло застоялым воздухом. Сеть паутины обволокла лицо майора. По стенам сочилась вода. Было видно, что контора давно пустовала.
— Никого, — разочарованно протянул лейтенант, водя пистолетом в стороны.
И тут началось…
Костя еще не успел договорить, как в коридор хлынули потоки едкого отвратительного дыма. Раздирая грудную клетку, он в несколько секунд проник внутрь легких. Павлов машинально прикрыл рот, но неистовый кашель уже рвался наружу. Оба зажмурились от невыносимой рези в глазах.
— Внимание! Газовая атака! — прохрипел майор, покачнувшись на ногах.
Все поплыло перед глазами. Младший помощник едва различил в дыму силуэт начальника. Тот уже заваливался набок, теряя сознания. Потом — пустота. Лейтенант рухнул на пол как подкошенный. Сам Виктор Иванович упал рядом. И уже не поднялся.
— Ко-оостя! — прохрипел выжженной гортанью майор. — КХР-Ы-ЫЫ…
 
***
…Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем лейтенант Сарычев пришел в себя. Разлепил  веки. Гортань жгло нестерпимым огнем. Внутри легких пылало. Ослепленные глаза, выжженные газовой атакой, источали потоки слез. Отчаянно хотелось пить. Костя чувствовал, что его тело куда-то несут. Перед воспаленным взором мелькали вырытые в земле стены, торчащие из глины коренья. Сочилась вода.
«Значит, все-таки потайные ходы подземелья» — мелькнуло у него слабым проблеском разума.
— Этого туда, а второго направо, — различил он глухой, знакомый по телефону голос. Звук эхом отразился в воспаленном мозгу. Он шел, казалось, из самой Преисподней.
Лейтенанта пронесли еще пару шагов. Мимо глаз промелькнул поворот. Подземные катакомбы разветвлялись, уходя неровными коридорами куда-то в стороны. Темнота сменилась бликами неясного света.
— Бросить здесь! — приказал голос.
Упав на сырую промозглую землю, младший сотрудник тут же вскинулся, искал начальника.
— Где… КХР-Ы-ЫЫ… где майор Павлов? — вырвался у Кости неистовый кашель. — Я должен его ви… видеть.
— Перебьешься!
Незнакомец издевательски рассмеялся. Тускло светила лампа. По подземным стенам блуждали причудливые тени. Чьи-то руки сзади толкнули в спину. Милиционер повалился.
— Твой майор в соседней камере, — донесся звук искаженного голоса. Теперь он доносился из динамиков, утопленных в стены.
«Откуда в подземелье динамики?» — пронеслось в мозгу лейтенанта.
— Где я?
— А ты как думаешь?
— В катакомбах?
— В них, родимых. Уже освоился?
Костя сплюнул вязкую слюну. Грудная клетка горела нестерпимым огнем.
— Дайте ему напиться, — скомандовал из динамиков голос.
Сзади протянули ковш. Губы лейтенанта с жадностью припали к воде. Судорожно проглотив влагу, Костя машинально отметил отсутствие пистолета. Прокашлявшись, вытерев мокрыми ладонями слезящиеся глаза, заявил напрямую:
— Снаружи все оцеплено. Скоро сюда ворвутся группы захвата. Тебе не уйти!
— Не пугай, щенок! Я вас еще за три километра заметил: и как вы приближались, и как вошли в ворота, и как прятались за цистерной. Отключили рации… — раздался издевательский смешок, усиленный эхом колонок. — Думаешь, я не придумал план отхода?
На миг динамики примолкли. Костя смотрел по сторонам воспаленными глазами, отмечая каждую деталь. Сейчас он находился в каком-то подземном колодце. Лабиринты коридоров, очевидно, представляли собой разветвленную сеть катакомб. Они были вырыты под Тындой, вероятно, еще много лет назад, во времена Гражданской войны, когда Тында была еще поселком, а не всесоюзной столицей БАМа.
Все эти мысли пронеслись у Кости со скоростью локомотива. Бликнул свет. Додумать он не успел.
ГРР-А-ААХХХ!!!!
…Невероятной мощности взрыв потряс коридоры подземелья.
ВЖЖУ-УУУХХ! — посыпались потоки сухой глины.
Рвануло так, что у лейтенанта заложило уши. Акустическая волна промчалась по лабиринтам, опрокидывая мелкий мусор, разбив вдребезги лампу. В темноте Костя повалился на спину, хватанул воздух ртом. Эхо прокатилось по стенам, отдалось в барабанных перепонках.
— Что… КХРР-ЫЫЫ… что это было? — отплевываясь, в пыли прокричал оглохший Костя.
Динамики теперь не работали. В туманном пыльном столбе показался неясный силуэт. Он не приблизился. Заработало аварийное освещение — вероятно от генератора.
— Связать ему руки! — приказал голос.
Костю сзади связали. Два помощника подняли лейтенанта на колени. Не было произнесено ни звука.
— Этот взрыв вызван специально, — издевательски пояснил незнакомец. — Теперь вход в катакомбы завален. Вашим группам захвата понадобится дня четыре, чтобы разобрать завал. А мы тем временем уйдем по катакомбам вглубь тайги.
— Тайги? — у Кости засосало под ложечкой. Весь план оцепления, разработанный Виктором Ивановичем, летел теперь к чертям собачьим коту под хвост.
— Тайги, — подтвердил силуэт. — Целая сеть коридоров, простилается под землей на несколько десятков километров. Эти ходы с камерами прорыли здесь еще со времен революции и Гражданской войны. Здесь скрывались от красных комиссаров многие офицеры белого движения. Так что вашим группам захвата придется орудовать экскаваторами, чтобы в трехдневный срок расчистить обвал.
Костя метался мыслями, пытаясь найти правильное решение.
— Так мы… хм-м… в качестве пленников у тебя?
— Правильно мыслишь, щенок. Давно желал встречи с вами. Легендарный майор Угрозыска и его младшая шестерка! — хохотнул тот. — Оба теперь у меня в руках.
— Ты и есть тот предводитель, главарь, Великий Магистр, как ты себя называешь?
— Не я называю. Мои последователи дали мне такой титул.
— Пусть, титул. Сколько их у тебя? Главарь секты «Семь огней», предводитель «Слуг Люцифера», Главный инквизитор Римской империи. Очиститель грехов, Искупитель смертных душ, так что ли?
— Еще пару титулов прибавь, молокосос.
— И маньяк и безумец. Умалишенный ублюдок, погубивший уже столько невинных.
— Они были грешниками! — взвыл голос, эхом откатившийся от стен.
Костя лишь плюнул под ноги.
— С твоей помощью были убиты девочки, учитель, капитан милиции. А еще ту погубил ни в чем неповинную старушку — родную тетю майора Павлова.
— Твой майор сейчас тоже замаливает грехи по соседству. Впрочем, хватит лирики. Сейчас вас отправят вниз по катакомбам. Думаешь, я зря устроил здесь, под Тындой, свое убежище? В этих лабиринтах проложены подземные линии вагонеток. Они были заброшены, но мои ученики восстановили движение. Пока твои милицейские собаки будут раскапывать обвал, мы на вагонетках уберемся отсюда. Десять километров подземелий — вот, что предстоит твоим ищейкам. А мы, по добру - по здорову, окажемся за той стороной оцепления. Усек, шестерка павловская? Там, в тайге, есть потайной лаз — мои ученики выкопали. Вот там, в подземном бункере, я с вами и позабавлюсь. Понял, слюнтяй?
Теперь Костя понял все. Они с Виктором Ивановичем в руках этого безумца. Они в лабиринтах подземелий. Вход со стороны конторы завален, и группе захвата понадобятся дни, чтобы сюда добраться. А их с Виктором Ивановичем, тем временем, перевезут на каких-то работающих вагонетках в далекий таежный бункер. И все это сделано руками главаря. Неужели здесь, под землей, работает автоматика? Неужели проложены километры проводов электропередачи? И сколько их, собственно, всего, этих последователей? Пока он видел только двоих, не считая самого главаря секты. А сколько их вообще? Где обитают? Чем питаются? Как выходят на поверхность?
Весь поток неутешительных мыслей промчался у лейтенанта в голове, когда он услышал последнюю команду свихнувшегося маньяка:
— В вагонетку его! И майора тоже! По отдельности. Я с ними еще встречусь.
Два человека поспешили поднять на ноги лейтенанта. Поволокли к выходу. Краем глаза Костя успел заметить несколько боковых ответвлений коридоров. Они уходили в стороны, теряясь в темноте. Вертикальные балки поддерживали свод, будто тут были проложены штольни шахт.
«А это и есть штольни!» — отметил про себя лейтенант.
Но… не успел.
ГР-РРА-АХХ! — сзади по затылку обрушился неимоверной силы удар.
На долю секунды он различил тело майора, которого несли к вагонеткам еще двое последователей Магистра.
Потом удар. Тупая боль. Тошнота.  И…
И больше ничего.
***
Виктор Иванович пришел в себя, сидя привязанным к какому-то стулу.
Воняло сыростью. Попробовал пошевелить руками — они были связаны за спиной. Звук капающей воды. Тусклая лампа над головой. Мимо связанных ног прошмыгнула крыса. На миг застыла, подняла уродливую морду. Ощетинилась шерстью, обнажая резцы зубов.
Первая мысль — где Костя? Где лейтенант?
После газовой атаки саднило все горло. Очки потерялись. Из глаз катились слезы. Плена тумана колыхалась напротив майора. Из обожженной гортани вырвался хрип:
КХ-РЫ-ЫЫЫ…
— Очнулся, паскуда? — раздался голос. Он был настолько знаком по телефону, что Павлов понял: они в ловушке.
— Где мой помощник?
— Рядом, не беспокойся.
— Где, рядом?
— В соседнем бункере.
— Живой?
— Живее не бывает, сволочь!
Майор с облегчением выдохнул. Костя жив. Теперь можно было тянуть время. Скоро нагрянет группа захвата. В эту минуту Павлов не знал, что взрывом завалило вход в катакомбы — он был без сознания. А когда очнулся, оказался привязанным к стулу в каком-то каменном бункере.
Но это ничего, подбодрил он себя. Сарычев жив — теперь дело времени.
— Долго я был в отключке?
— Четыре часа, — последовал ответ. Голос, казалось, шел ниоткуда. Стены откликались эхом, и только спустя минуту майор понял, что работают динамики. Он не поверил ушам:
— Как, четыре часа?
— Очень просто. Тебя усыпил газ. Твой помощник с молодым организмом пришел в себя гораздо раньше, и мы успели мило побеседовать. А твой изношенный, старый как тряпка организм, не выдержал газовой атаки. Вот ты и провалялся без сознания почти четыре часа.
Павлов лихорадочно думал. Стоп! Если четыре часа, то где группа захвата? Они договорились с капитаном, что те ворвутся в контору через сорок минут, если майор с лейтенантом не выберутся наружу. А тут — четыре часа! Что-то пошло не по плану. Что-то помешало бойцам  проникнуть внутрь конторы.
Стараясь скрыть волнение, Виктор Иванович спросил:
— И что произошло за эти четыре часа?
— Ты насчет своей подмоги? — хохотнул голос. — Спешу тебя разочаровать, гнида милицейская. Подмоги не будет. Вход в катакомбы завален взрывом. Твоим собакам-сотрудникам придется разгребать дня четыре, чтобы очистить вход.
У Павлова похолодело в груди. Значит, они здесь бессильны. Все пропало. Весь план захвата провалился в тартарары. Они с Костей в руках этого маньяка.
Глава 18
С усилием воли повернув голову, он стал осматриваться. Лампа над головой. Толста дверь. С потолка свисают шланги вентиляции. Бункер, оснащенный электричеством, динамиками для переговоров между отсеками, а возможно и самим узлом связи. Этот психопат все время твердит о каких-то катакомбах. Если верить источникам полковника Вдовина, то шахты, колодцы и штольни строились под Тындой еще со времен Гражданской войны. И если майор с лейтенантом сейчас в этих штольнях, то лабиринты подземелий тянутся на несколько километров, разветвляясь в целую сеть тоннелей. И в каком тоннеле они сейчас — одному Богу известно.
Майор незаметно повертел за спиной руками. Онемевшие конечности прорезал тугой узел. Облизнул пересохшие губы.
— Пить хочешь? — с издевкой спросил голос.
«Он меня видит, — пронеслось у майора. — Но как? Каким образом? Если камера, то где она спрятана?»
— Дайте ему воды!
Дверь повернулась. Вошли двое. Сквозь слезы  Павлов  различил силуэты в странных, едва ли не монашеских нарядах. Приглядевшись, определил: так и есть. Два ученика, два адепта, два последователя обезумевшего изверга. На головах капюшоны, на плечах монашеская сутана.
О боже! — мелькнуло у Павлова. — Опять секта безумцев! Эти мнимые апостолы не хуже своего учителя могут убивать и насиловать, если одеты как инквизиторы.
В лицо плеснули водой. Потеки влаги стекали к подбородку. Майор жадно припал вспухшими губами к кувшину. Судорожно заработал кадык.
Отдышавшись и сплюнув слюну, опытный сыщик, легенда Угро, сразу пошел в атаку:
— Мне знаком твой голос. Впервые услышал его по телефону здесь — в Тынде.
— Правильно! Я звонил в ваш отдел.
— И в Томске тоже?
— И в Томске.
— А нам показалось, что звонок был из вокзального телефона-автомата.
— Вам показалось, — хохотнув, передразнил голос. — Из этого бункера я могу звонить в любую точку страны. Хоть на Камчатку.
— И где этот твой узел связи?
— Я сейчас сижу в нем. Вижу тебя в мониторах, разговариваю с тобой.
Майор на миг опешил. Но вида не подал.
— А где камеры?
— Утоплены в стенах.
— Но не ты же построил этот бункер, верно? Тем более с таким узлом связи.
— Не я, — согласился невидимый собеседник. — Сейчас поведаю тебе вкратце историю этих бункеров с катакомбами. Я ничем не рискую, открывая тебе секрет — все равно вы скоро с твоим щенком отправитесь в ад!
Павлов усилием воли заставил себя держать в руках. Время, значит, у них с Костей было на исходе. Напарник где-то за стеной. Группа захвата на поверхности, а они глубоко в подземелье.
— После взрыва и завала мы переправили вас сюда на вагонетках.
— А есть и вагонетки?
— Они здесь были очень давно. Мои ученики восстановили движение в шахтах и штольнях. Не удивляйся, вшивый ублюдок — у меня хватает инженеров и техников, специалистов и электриков, чтобы выкопать здесь, уже под тайгой, целый бункер с узлом связи. В течение четырех лет под землей протянули провода, прорыли вспомогательные камеры, снабдили бункеры водой, едой и очистительными фильтрами. Провели коммуникацию. Подключили новейшее оборудование, установили камеры, мониторы, динамики. Снабдили связью коммутатор со всем наружным миром.
После паузы продолжил:
— Ты обезвредил первого моего ученика здесь, под Тындой. Помнишь того егеря, что напустил на вас медведя? Вам просто повезло. Второго последователя ты убрал в Томске. Вам опять повезло. Третьего и четвертого — в Ангарске и Ленинграде. Пятого в Иваново. Жаль, не я лично сбросил твою старушку с балкона.
Павлов стиснул зубы. Голос продолжил:
— Тебе даже удалось прижать к стене моего лучшего помощника — Ивана. Того самого внебрачного сына твоего ублюдка капитана Орлова. Вам несказанно повезло с тем тупым председателем колхоза, который позволил напасть на мое братство «Семь огней». Но мои последователи продолжали работать и здесь. Прорывали тоннели, строили бункер, проводили энергоснабжение. И все это под эгидой всесоюзной стройки БАМа. Теперь благодаря своим техникам, инженерам и электрикам, я могу даже видеть на экранах, что сейчас делает, скажем, твой полковник Вдовин, — издевательски усмехнулся голос.
— А вот это хрен тебе на постном масле! — не поверил майор. Или сделал вид, что не поверил. — Пока сам не увижу, грош цена твоей болтовне.
Голос на миг замер. Потом с хитрецой подметил:
— Меня на эту пушку не возьмешь, паскуда! Ты хочешь увидеть сразу два в одном: и меня и узел связи.
Виктор Иванович безразлично пожал плечами. Хотя, сказать по чести, именно этого и хотел.
— Зачем мне твое лицо? Я уже давно мысленно составил твой портрет. Ты мерзкий тип с козлиной бородкой. Сухощавый, тщедушный. Лживый и хитрый. Обладаешь гипнозом, иначе не заставил бы жену Глеба Орлова писать кровью на стенах. При этом ты труслив, безумен. Считаешь себя очистителем от грехов, а на самом деле убиваешь невинных людей. Ты…
— Невинных людей? — перебивая, заревел в динамиках голос.
Павлов отметил про себя с улыбкой, что втянул безумца в беседу, выкраивая последние часы их с Костей жизни.
— Невинных людей? — продолжал греметь голос. — Они были ГРЕШ-НИ-КА-МИ!
— Кто дал тебе право судить о грехах? — тянул время майор. — Уж не возомнил ты себя Богом?
— Я слуга Люцифера! Я искупаю грехи человечества! Я очищаю Землю от неправедных вероотступников!
Его голос гремел по всему бункеру. Казалось, невидимый собеседник, брызгая слюной, потрясая кулаками, сейчас в исступлении бьется головой о мониторы.
— Я новый Мессия!  Сотни поклонников идут за мной по пятам. Мы истребляем  подонков!
Теперь голос хрипел, впав  в истерику. Визгливые ноты поднимались регистрами на высокие октавы.
— Ты хочешь видеть меня? Хочешь увидеть своими глазами бункер связи?
С этими словами дверь повернулась наружным колесом. Два молчаливых человека в монашеских облачениях скользнули за спину майора.
— Привести! — гремел голос. — Пусть эта тварь увидит мое обличье. Пусть узнает, с кем, наконец, свела его судьба!
Павлова, связанного по рукам и ногам, потащили к выходу. Волоча ногами по полу, он прикидывался ослабевшим, безвольным, но не забывал опытным взглядом подмечать малейшие детали.
Коридор. Еще коридор. Шланги по стенам. Лампы. Нагнетатели воздуха. Несколько дверей. Ответвления тоннелей. Багор, огнетушитель.
«Надо же, — отметил про себя сыщик. —  безопасность  соблюдается!»
Поворот. Еще поворот. Под ногами кабели, сгустки проводов, следы ботинок. И везде тишина. Только далекий гул сверху работающих агрегатов. Видимо, фильтры воздушной очистки. А может генератор подачи энергии.
И вот она — дверь. Узел связи. Святая святых подземного бункера.
Оставляя все сомнения, что хозяин катакомб — умалишенный психопат, майор приготовился к худшему.
***
Когда его втолкнули внутрь, перед глазами майора возник целый комплекс всевозможной аппаратуры. По бокам светились экраны. В центре стол с панелью управления. За столом сидел багровый от приступа незнакомец, одного с Павловым возраста. Без бородки, какой рисовал себе Павлов, но в остальном почти схожий по образу.
— Сидеть! — рявкнул хозяин.
Майора насильно втолкнули в кресло. Заваливаясь спиной на сиденье, майор машинально цепким взглядом стрельнул по углам.
Жужжали приборы. Мигали дисплеи. Пробегали неоновым светом лампочки автоматики. За мониторами, склонившись, сидели еще два адепта с капюшонами на головах. Их пальцы проворно бегали по панели управления. Мягкий свет, мерцая, лился с потолка.
— Ну? — прищурившись, потряс кулаками хозяин. — Помнишь меня, паскуда?
Слезящимися глазами, без очков, Павлов не мог разглядеть лица.
— А я тебе напомню, гнида милицейская! Но прежде, расскажу тебе, как будет на глазах у тебя умирать твой помощник. Он сейчас в пустом бункере, привязан к стулу, под которым расположена противопехотная мина. Мы с тобой поиграем в одну простую игру. Ты ответишь на три моих вопроса. Всего на три. Если ответишь правильно, я упрощу вам смерть — сделаю ее легкой. Если неправильно, то с каждым неверным ответом, твоему щенку будет отрывать взрывом по одной ноге. А в конце его разорвет на куски.
Безумный маньяк откинулся на спинку.
— А пока ему готовят орудие возмездия, я напомню тебе о нашем давнем знакомстве.
— Мы разве знакомы? — подавляя приступ ужаса за судьбу лейтенанта, нашел в себе силы майор.
— Еще как знакомы, собака! Помнишь тысяча девятьсот шестьдесят пятый год? Пятнадцать лет назад? Ты еще был старшим лейтенантом, следователем по делу некой Анастасии Зориной? Помнишь эту девушку, сволочь?
Теперь хозяин бункера нависал над столом, подавшись всем телом навстречу Павлову. Кулаки сотрясали воздух, изо рта брызгала слюна. Майор пытался выудить из памяти давно забытые воспоминания. Тогда он был молод, работал над изнасилованием одной особы, но имени припомнить не мог — давно все было, кануло в Лету.
— А я тебе напомню, сучий выродок! — истекая пеной припадка, орал безумец. — Её звали Настя. И я ее любил! А ты не поверил мне, что я отбивал ее тогда у двух подонков. Они навалились на девушку, я же пытался защитить! Если бы не ударил ножом одного и второго, они бы глумились над ней еще долго. И я не виноват, что второй из них скончался от раны, а первый попал в больницу. Это была са-мо-защи-та! — проорал он по слогам. — Понимаешь? Самозащита! Но ты не поверил. А когда меня посадили на десять лет, девушка умерла от нанесенных ей травм. Её же пытали перед тем, как я бросился на защиту! Не знал, паскуда? Её пытали. Потом насиловали. А не подоспей я вовремя, изувечили бы до крайности. Но ты не поверил. Ты был молодым, тебе все было похрен! Девушка умерла. С ней умерла и моя любовь. А я сидел в тюрьме — и все по твоей милости. Вспомнил, ублюдок?
Павлову показалось, что сейчас станет плохо. Теперь он отчетливо увидел в памяти то злополучное дело, над которым работал старшим лейтенантом. Пятнадцать лет назад. Анастасия Зорина. Девушка девятнадцати лет. Двойное изнасилование с нанесением тяжелых повреждений. Ножевые ранения. Два насильника, один из которых скончался. Виновным признали третьего участника, который выдавал себя за защитника. Десять лет строгого режима.
И вот он сейчас здесь. Перед Павловым. Тот самый главарь секты, Великий Магистр, искупитель грехов.
— Вот там-то, в тюрьме, я и поклялся, что отомщу тебе. Ты не поверил, засадил меня на десять лет, а девушка умерла. Я сидел десять бесконечных лет! — потрясал кулаками хозяин бункера. — Страна жила своей жизнью. Космонавты летали на орбиту. Строились заводы и фабрики. Рождались люди. А я сидел! И когда поклялся отомстить тебе, у меня созрел план. Я стану проповедовать очищение грехов! Я стану предводителем братства. Назову его «Семь огней». Буду следовать за тобой по пятам. Где бы ты ни был, я буду следить за тобой. Буду повсюду незримо сопровождать тебя по всей жизни!
Главарь секты перевел дух. Откинулся на спинку кресла. Обвел отрешенным пустым взглядом бункер. Помощники, едва дыша, вжались головами в плечи.
— А когда вышел пять лет назад, узнал, что ты уже капитан. Потом майор. Перевелся в столичный отдел. Четыре года я следил за тобой. Женился ты, когда я сидел в тюрьме. Недавно у тебя родились внуки. И все эти четыре года я строил и переоборудовал здесь бункер. Сейчас ты в нем. Я открыл братства по всей стране. Собрал последователей и учеников. Стал очищать Землю от грешников. И тут ты встал у меня на пути, не зная, кто я для тебя на самом деле. Тебе дали щенка-помощника. И тогда я начал применять свой план в действия. Семь грехов, сказал я себе. Семь библейских смертных грехов. На это он должен клюнуть. И ты… — захохотал безумец мерзким хрипом, — и ты клюнул! Сначала здесь в Тынде. Потом в Томске, Ленинграде, Ангарске, Иваново. Я узнал, что ты дружил с капитаном Орловым. Убил его, распяв на кресте. Гипнозом заставил писать кровью на стене жену Орлова. Потом послал к твоей тетушке своего помощника. Потом похитил жену с ребенком твоего лейтенанта Сарычева. Но ты и тут стал мне поперек дороги. И вот я заманил вас сюда. Мы, наконец, встретились! И знаешь, кто для тебя я сейчас?
Хозяин подался вперед.
— Я твой страшный сон, майор Павлов! Ты умрешь мучительной смертью. Но прежде, ты увидишь, как будут взрывами отрываться ноги твоего помощника. Если неправильно ответишь на три вопроса, твой щенок будет разорван медленно, по частям. Если правильно ответишь, убью одним махом обоих — так будет гуманно с моей стороны. Не забывай, сучий выродок, что из-за тебя я просидел в тюрьме десять лет! — воздел он кулаки к потолку.
…Наступила пауза. Мерцал свет. Работали нагнетатели воздуха.
Виктору Ивановичу казалось, что он провалился в  бездну. Воспоминания разом накатились на него, будто снежной лавиной. О, ужас! Костя! Он-то в чем виноват? Молодой лейтенант не имел к этому маньяку никакого отношения! Это его, Павлова, ошибка. Ошибка молодости, что засадил в тюрьму не преступника, а защитника девушки. Той девушки, Анастасии Зориной, что умерла потом.
Постепенно приходя в себя, майор стал лихорадочно искать выход, как им с Костей выбраться отсюда. Наверху тайга, кругом ходы подземелий. О помощи можно забыть — они сейчас с лейтенантом в десятке километров от завала. Тогда что? Как обвести вокруг пальца хитроумного изверга? Что предпринять?
Ища выход и продолжая тянуть время, майор перевел беседу в иное русло.
— А почему последний грех «Гордыня»? Почему именно он? И что собой представляет?
— Мне без разницы, в каком порядке они шли. Я менял их местами по своему усмотрению. А «Гордыня» — это чтобы твоя гордость вшивого милиционера ушла вместе с тобой, умерла, провалилась в ад. Там, в Чистилище, варясь в котле, ты потеряешь  свою душу. Слуги Люцифера вытянут из тебя все мирские добродетели. А заменят их теми самыми грехами. А? — расхохотался он. — Как я ловко придумал?
Виктор Иванович продолжал отвлекать психопата:
— Как мне хоть называть тебя?  Фамилию скажешь?
— А нахрена тебе моя фамилия? Называй просто Магистром.
— Пошел к черту со своим Магистром! Я тебе не твой умалишенный поклонник.
— Ну, тогда называй Иванов – Петров – Сидоров. Как угодно. Выбирай любую.
Майор понял, что фамилию тот не скажет. Кивнул головой на аппаратуру.
— И откуда у тебя столько денег на все это оборудование?
Главарь последователей его учения на миг поддался уловке.
— Пожертвования доверчивых адептов.
— Это те секты «Семи огней»? Мы видели ваши сараи, набитые домашним скарбом.
— Но вы не видели сотни и сотни золотых украшений, колец, браслетов, драгоценных камней! Нам отдавали их добровольно!
— Как же, как же, — усмехнулся майор. — Добровольно? Да вы же, ублюдки, гипнозом забирали их себе.
— Я научился гипнозу от сокамерника по тюрьме, — хвастливо признался хозяин.
— А сам сокамерник где?
— Убил, — пожал равнодушно плечами Магистр. — Чтобы не делить власть. Я единый! Я могуч! Я властелин умов! Я…
— Прекрати! — осадил майор. — На меня твои чары не действуют. Лучше скажи, зачем понадобилось похищать жену Кости с младенцем? Он ведь не причастен к твоему заключению в тюрьме. Пятнадцать лет назад он еще был мальчишкой.
— Зачем? — пожал тот снова плечами. — Да просто так. Чтобы насолить тебе. Чтобы выманить вас сюда, в подземелье.
— То есть? — подался вперед Павлов. — Ты хочешь сказать, что пустые могилы на кладбище, и записка в коляске — все это было подстроено тобой… намеренно?
— А как же? Конечно, намеренно. От начала до конца план был выверен до точности. Вы обнаруживаете незнакомого парня, тот отстреливается на кладбище, вы его хватаете. Потом он дает адрес своего подельника, что сторожит жену с ребенком. Вы врываетесь в квартиру. Связываете похитителя. Он дает вам адрес, где я обитаю. Всё! Цепочка замкнулась.
Он хитро оскалил рот.
— С этого момента вы полностью под моим контролем. Я уже знаю, что ты вылетаешь сюда. Вижу вас, как твои милицейские псы крадутся к загону брошенной техники. Вижу, как ты с лейтенантом тайком пробираетесь в контору. Дальше я пускаю усыпляющий газ. Вы валитесь без чувств. Мои помощники волокут вас в камеру. Потом взрыв. Обвал. Вагонетки. Два часа езды по подземным тоннелям — и вот ты здесь, а щенок твой у тебя за спиной, привязанный к противопехотной мине. Мой план сработал!
Павлов изумился его находчивости. Все было просчитано с самого начала. Пустые могилы на кладбище. Записка в книге «Три мушкетера». Квартира с заложницей и сыном.
— Не жалко было отдавать нам своих подельников? Ты же намеренно их подставил, чтобы они сказали твой адрес? Специально отдал их в руки органов?
— Таков был план. Я знал, что ты клюнешь на эту уловку. И вот ты здесь!
Виктор Иванович хмыкнул.
— Ну, положим, ты выиграл в этом раунде…
— Я выиграл весь бой! — заорал хозяин. — Я выиграл войну! Войну с тобой, волчий ублюдок! Я наконец рассчитался за десять лет потерянной жизни!
Павлов надолго задумался. Выхода не было. Он не знал ни план подземелий, ни выхода наружу. Даже, если удастся бежать — то куда? Где потайной выход на поверхность? Да и помощники не дадут уйти.
Осторожно спросил:
— И сколько тут твоих последователей? Бункер ведь должен кто-то обслуживать?
— Нас тут восемь, — поддался на уловку Магистр. — Четверо помощников и трое специалистов, — кивнул он на операторов. — Двое у тебя за спиной, двое с твоим лейтенантом. Готовят его к возмездию.
И зашелся мерзким хохотом.
— Все в порядке? — спросил он в микрофон.
— Привязан. Мина активирована, — ответили в динамиках.
— Тогда начинаем! — приказал хозяин.
Повернулся к Павлову. Включил монитор. На экране высветилось лицо младшего помощника.
— Костя! О, господи! — непроизвольно вырвалось у майора. — Мальчик мой!
— Он тебя не слышит.
Павлов во все глаза, со слезами, смотрел на экран.
Бедный Костя сидел привязанным к хитроумному приспособлению. Рот завязан. Глаза наполнены ужасом. Пытается осмотреться. Крутит головой, дергается, высвобождаясь от узлов, но все напрасно. Взгляд — молящий и потрясенный — устремляется в камеру.
— Я вижу тебя! — что есть мочи орет Павлов.
Потом на миг теряет рассудок. Рвется, кидается вперед, но не пускают узлы. Готов перегрызть глотку этому извергу.
— Костя! Сынок! Держись, я рядом! — голос скатывается до хрипа. Сердце разрывает грудь.
— Стены звуконепроницаемые, —  заявляет хозяин. — Зря стараешься. Мои специалисты проложили тут десятки ходов наружу.
У Павлова появляется надежда. Сообразив в долю секунды, решает схитрить, усыпляя бдительность маньяка:
— Ходы ведут на поверхность?
— Да, — хвастливо отвечает тот.
— И мы сейчас под тайгой?
— Ну, не под самим лесом. Но он тут уже начинается.
— И до завала, учиненного взрывом, где-то километров десять? Вы же вагонетками нас сюда привезли, верно?
— Да. А зачем тебе? Выход наружу знаю только я и мой главный помощник Круглов. Но он у вас под замком, и ни под какими пытками не признается.
«Ошибаешься! — сразу мысленно поздравил себя майор. В груди затеплилась слабая искорка надежды. — Полковник Вдовин уж точно знает, каким способом выудить информацию у любого преступника. И, по всей видимости, уже разговорил Круглова на полную катушку. А если тот признался, где вход в подземелье, то сейчас этот участок тайги прочесывают, как минимум пара-тройка сотен бойцов. Возможно, с собаками. И вскоре они найдут потайной лаз…»
От этой мысли Виктор Иванович даже улыбнулся. Пусть психопат бахвалится и дальше. Теперь только тянуть время! Только тянуть! Помощь близка. Ай да Круглов, ай да сукин сын, как сказал бы Штирлиц из «Семнадцати мгновений весны».  Угораздило же тебе попасть в руки полковника Вдовина. Теперь ты уже давно раскололся. Начальник Угрозыска умеет убеждать!
А мнимый Иванов – Петров – Сидоров меж тем продолжал:
— Бежать все равно не удастся. Да и куда? Вы же не знаете схемы лабиринтов.
Павлов прикусил губу. Тут действительно нечем было возразить. Оставалось надеяться на чудо.
— Итак. Все готово. Буду задавать три вопроса. Поиграем в забаву. Помни — отвечать правильно. Этакий детектор лжи. Ответишь неверно, взорвется первый заряд.  Потом…
— Хватит! — перебил майор, бледнея прямо на глазах.
«Только бы успели! Только бы успели! Группа оцепления — ребята опытные, сразу возьмут след»
Сейчас как можно дольше нужно было тянуть время. Костя на экране ерзал, под ногами он ощущал мину. И мычал – мычал – мычал. Рот был завязан. Бедный мальчик, — сдавливал слезы майор, — он безмолвно кричит от отчаяния. Крик боли, утраты жены, сынишки! Крик безысходности. А еще это крик настоящего страха!
И Павлов  глянув прямо в  глаза психопата:
— Считаешь себя великим пророком. Пусть так. Бывали и такие. Слыхал, наверное, об Алистере Кроули? Эзотерик, мистик, предводитель, и как ты — глава религиозного течения Телемы — так называлось его братство.
— Он мой вдохновитель и заочный учитель! — провозгласил тот.
Тут он резко оборвался. Прищурился.
— А ты хитер, милицейская псина! Думал, заговоришь мне зубы? Уже мысленно составляешь план побега?
Наклонился к микрофону:
— Ну-ка, пощекочите этой павловской подстилке нервишки! Накиньте петлю, пусть подергается. А то его начальник не хочет отвечать на вопросы.
— Я готов! — решительно двинул стулом майор. — Не трогай!
Психопат бросил взгляд на часы:
— Готов? Ну, тогда я начинаю.
Он победно поднял руку:
— Вопрос первый…
И тут Виктора Ивановича накрыло с головой.
ГРА-АААХХХ!!!
Кресло снесло ударной волной. Аппаратура бункера осветилась ярчайшей вспышкой. Запахло озоном. Осыпались стены.
ВЗЖИ-ИИИ!!! — просвистело над головой. Упало где-то у кресла маньяка. Вспыхнуло. Заклубилось.  Завертелось волчком. Разбрызгалось по стенам.
Газ! — утопая в черной пустоте, успел подумать майор. —
Рвануло грудь. Казалось, кишки вывернулись наружу.  Сам предводитель в долю секунды скорчился в конвульсиях. Все это Павлов увидел мельком, теряя сознание.
Дым стремительно рассеивался по бункеру. Виктор Иванович уже ничего не видел. Все происходило без его участия. Пропал звук, померкло сознание. Паралич сковал тело. Лай собак уже не доносился до его слуха. Атака спецназа была молниеносной.
С помощью показаний Круглова — последнего помощника мнимого Магистра — пустив собак по следу, группа захвата бросилась к месту потайного лаза. Кругом простирались деревья, начиналась тайга. На обвале остались работать бригады. Указав путь вагонеток под землей, Круглов вымолил у Вдовина хоть какое-то послабление своего заключения в тюрьме. Капитан милицейского отдела Тынды сразу направил сотрудников к входу в катакомбы. Никем не замеченные, бойцы спецназа взломали люк, спустились внутрь. Здесь уже обходились без собак. План лабиринтов им передал Круглов.
И пока хозяин бункера кричал: — Я Магистр! Я очиститель грехов! Я новый Мессия! — группа захвата проникла в последний коридор перед узлом связи.
Дальше закрутилось с неимоверной быстротой. Рванули выхлопы паралитического газа.
— Лежать!
— Не двигаться!
В масках респираторов со всех сторон ворвались группы бойцов. Пока скручивали извивающихся операторов, майору накинули кислородную маску. Он дышал нервно, рывками. Глотал живительный кислород, отравиться не успел. Хуже было дело с безумным маньяком. Того швыряло по полу, колотило в судорогах. Раздирая горло ногтями, он ревел, хрипел.
Похожая операция захвата происходила и с Костей.
— Кто там? — спросил один из адептов, услышав тихую возню за стеной. Это были его последние слова.
Дальше мощный хлопок: ГРА-АААХХХ!!!
Вспышка. Поток газа. Клубы дыма. Респиратор Косте на лицо. Саперы под креслом. Освобождение.
Все происходило за секунды. Бункер наводнили специалисты зачистки. Заработали помпы воздушных насосов, поглощая остатки газа. Майора с лейтенантом вынесли наружу. Свежий воздух обволок своей прохладой. Они лежали вместе. Носилки поставили рядом. Костя и Павлов. Лейтенант и майор. Ученик и наставник. Взявшись за руки, они смотрели в небо.
Смотрели, и улыбались.
Убийца, маньяк, социопат и, возомнивший себя новым Мессией преступник, был обезврежен.
Операция «Семь грехов майора Павлова» прекратила свое существование.
Они лежали, сцепившись руками.
Лежали, смотрели в небо…
И улыбались.
***
1981 год.
Полгода спустя.
Март-месяц.
Кафетерий «Ромашка»
Время 14:48. Солнце, весна. Мы с вами в одном из кафетериев столицы. За столиком двое. Оба в штатской одежде. Один молодой, второй уже с сединой, в очках. Оба смотрят в окно, как в открытой коляске молодая мама катает сынишку. Рядом пожилая женщина с двумя внуками. Те играют на горках.
— Все-таки хорошо, Виктор Иванович, что я познакомил Олю с вашей супругой. Гляньте, как им уютно с детьми, — говорит первый, потягивая молочный коктейль.
— И то дело, — отвечает второй: тот, что постарше. — А ты не хотел брать отпуск, хитрец. Теперь нам положены две недели выходных. Суд прошел, приговор оглашен. Преступники сурово наказаны.
— Полковник Вдовин обещал нам с Олей двухкомнатную квартиру, если родится лапочка-дочка, — хитро намекнул молодой собеседник.
— Так в чем вопрос, Константин? — укоризненно отчитал пожилой. — Немедленно к действиям!
Повисла многозначительная пауза.
— Если родится девочка, назовем ее Надей, — мечтательно посмотрел на гуляющих женщин первый.
— В честь кого? — спросил второй.
— В честь вашей тетушки, Надежды Сергеевны. А если еще мальчик, то Глебом. В честь вашего друга, капитана Орлова.
Они пожали руки. Обнялись.
Жизнь сотрудников советской милиции продолжалась.
Предстояли новые расследования, новая работа, новые приключения.

********