Федотов. Финал

До крайности доведен он,
Давила бедность, унижала.
Работа для него — закон,
Но слепота точила жало.

Просил у многих он взаймы,
Отказы мучили, томили.
Ох, злые тонкие умы,
Презрением не раз гнобили.

Сырые стены мастерской,
Полоски света исчезают.
Глаза устали — на покой!
Детали быта ускользают.

Кто с ним? Лишь Коршунов — денщик,
Свидетель дней былых успеха.
К невзгодам жизни он привык,
Все славы дни остались эхом.

«Не зря я пуделя писал,
А ныне сам такой же пудель.
Я верный нищеты вассал,
Куда там съесть шикарный штрудель?»

«Анкор!» — Так мне велит судьба.
Мне тридцать семь... Я умираю...
Осточертела жизнь-борьба,
Я замок смерти выбираю!»

Холодный дождик моросил,
За гробом шли в молчаньи двое:
Денщик, в котором мало сил
Да инвалид с одной рукою.

А что печать? Да ничего...
Крамской чрез много лет отметил:
«Светло явление его...
Нет, не напрасно жил на свете».

Величию он угрожал
Своею правдою сермяжной.
Раздавлен веком — сотни жал
Впивались молча в лик отважный.