Марджери Доу от Берты М. Клей

Весь мир любит влюблённых. Именно поэтому Берта М. Клей занимает такое высокое место в сердцах миллионов американских читателей, предпочитающих хорошую любовную история, которая может отвлечь от чтения.
Эти истории правдивы, и именно поэтому они так сильно привлекают. Прочитайте одну из них и судите сами.
***
ГЛАВА I.


 «Отойди назад! Прочь с дороги! Боже мой! Разве ты не видишь, что женщина
умрёт, если ты будешь так её трясти?

 Говорящий склонился над безжизненным телом и произнёс эти слова,
и ещё раз попытался влить немного стимулятора в бледные
губы. Сцена была неописуемо беспорядочной. Произошло столкновение
между экспрессом «Честерхэм» и товарным поездом недалеко от Честерхэм-Джанкшен. Пять вагонов были разбиты.
К счастью, три из них были пусты, а в двух других было всего три
пассажира: мужчина с перевязанной рукой, который уже начал
идти в город; мальчик с сильно рассечённой головой, бледный и
обессиленный, прислонившийся к обломку дерева; и, наконец, женщина,
Она лежала неподвижно на берегу, накрывшись толстой шалью, чтобы не
прикоснуться к холодной сырой земле. Когда её нашли, то вытащили из-под обломков,
положили на берег и забыли в суматохе и ужасе. Остальные пассажиры отделались лишь сильной тряской и ушибами,
и они громко ворчали и выражали сочувствие друг другу, собравшись на берегу и дрожа в сером осеннем тумане. Врач, которого вызвали из Честерхэма, окинул взглядом собравшихся, перевязал голову мальчика и умело наложил повязку.
Сломанная рука мужчины. Именно в этот момент его взгляд упал на распростёртое на траве тело, и при виде бледного,
бескровного лица он нахмурился.

«Что здесь происходит?» — спросил он проходившего мимо носильщика.

«Леди в обмороке, сэр».

Доктор закрепил последнюю повязку и торопливыми шагами
подошёл к женщине. Толпа последовала за ним и собралась вокруг так плотно, что ему пришлось попросить их «отойти». Его слова возымели желаемый эффект, и зрители отошли и стали наблюдать.
с затаённым дыханием наблюдал за его тщетными попытками вернуть её к жизни.

 Доктор нахмурился; здесь было что-то большее, чем обычный обморок.  Он приподнял голову женщины, чтобы попробовать ещё раз, и масса золотисто-рыжих волос, уже распущенных, роскошными волнами упала на прекрасное бледное лицо, вызвав восхищённый ропот зрителей. От этого резкого движения одна холодная рука упала
на тёплую руку доктора, и от этого прикосновения он вздрогнул. Он
поднял веки с густыми ресницами, взглянул на меня и осторожно положил
Он снова опустил голову женщины и благоговейно прикрыл её лицо своим платком.

«Я ничего не могу сделать, — отрывисто сказал он, словно обращаясь к самому себе, — она мертва!»

Толпа невольно отпрянула; кто-то закрыл лицо, а кто-то смотрел на хрупкую фигуру в тёмно-коричневом платье, словно сомневаясь в правдивости его слов. Внезапно, пока доктор задумчиво натягивал перчатки, в толпе появился один из носильщиков. Он держал на руках ребёнка — такого красивого ребёнка — с волосами, которые сочетались с красно-золотистыми прядями безжизненного тела на берегу, с сияющими глазами
из-под её изогнутых ресниц, как сапфировые звёзды, и кожа цвета
сливочного крема, без единого пятнышка на лице, кроме маленьких
красных губ. Она была одета в серое пальтишко, теперь покрытое
пылью; в своих крошечных ручках она сжимала обломок дерева,
держа его так, словно это было сокровище, и оглядывалась на
присутствующих с детской непосредственностью и уверенностью.

— Чья это девочка? — спросил швейцар, переводя взгляд с одного на другого.

 Повисла пауза; никто не отвечал; никто не признавал её своей.  Честное лицо швейцара
выражало беспокойство.

“Откуда она?” - быстро спросил доктор.

“Мы только что забрали ее из-под крыши вагона второго класса
”, - объяснил проводник. “Мы переворачивали ее - понимаете,
сэр, она упала на некотором расстоянии от остальной части вагона - и когда
мы подняли ее, то обнаружили, что эта крошка что-то напевает себе под нос и нянчится со своей
долли, как она называет этот кусок дерева. По милости Небес она
не разбилась вдребезги, но на ней нет даже синяка. Она
должно быть, кому-то принадлежит, - добавил он, снова оглядываясь.

Одна дама из толпы выступила вперед.

“Отдай ее мне”, - сказала она ласково. “Возможно, она путешествовала одна".;
если так, то это, без сомнения, будет объяснено письмом или чем-то еще”.

Но ребенок вцепился в Портер, ее красивые брови морщились, ее красный
губы дрожали.

“Мэмми!” она плакала, жалобно. “Мне нужна моя Мэмми!”

Доктор повернулся и посмотрел на девочку, и в этот момент она
внезапно вырвалась из рук носильщика, упала на землю и, подбежав к безмолвной фигуре, лежавшей на берегу,
присела на корточки и схватила в руки подол коричневого платья.

— Мамочка, — уверенно сказала она, обводя своими большими голубыми глазами круг лиц, на которых читались ужас, жалость и печаль, — мамочка Марди!

Доктор наклонился, откинул платок и перевёл взгляд с живой на мёртвую.

— Да, — резко сказал он, — это её мать. Да смилостивится над ней Господь, бедной малышкой!

Вышедшая вперед дама подошла к ребенку, ее глаза наполнились
слезами. Она высвободила платье из маленьких пальчиков.

“Марди должна вести себя хорошо, ” нежно сказала она, - и не будить свою мамушку“.
Мамушка уснула”.

Девочка посмотрела на неподвижную фигуру, на закрытое лицо.

«Мамочка, — повторила она, — Марди не смотрит, мамочка, будь хорошей», — и она
понизила голос до шёпота и повторила: «Будь хорошей». Она позволила
поднять себя на добрые материнские руки и прижала к себе кусочек
дерева, тихо напевая.

— Мы должны выяснить, кто она такая, — сказал доктор, снова и снова переводя взгляд на мёртвую женщину. — Её нужно отвезти в город;
будет проведено расследование.

 
 В этот момент один из пассажиров указал на приближающиеся к ним машины.Они не могли подъехать близко к этому месту, так как между железной дорогой и дорогой простиралось вспаханное поле, и один за другим люди расходились,
останавливаясь, чтобы погладить девочку по лицу и поговорить с ней. Доктор
отдал несколько распоряжений носильщику, нашедшему девочку, и на скорую руку соорудили носилки из сломанной дверцы кареты. Когда толпа разошлась, он
опустился на колени рядом с мёртвой женщиной и дрожащими руками
поискал в карманах какую-нибудь зацепку. Он достал потрёпанный и маленький кошелёк и, открыв его, обнаружил лишь несколько шиллингов и железнодорожную
билет на обратный путь из Юстона в Честерхэм во втором классе. Во внутреннем отделении сумочки лежала сложенная бумажка, в которой, когда ее развернули, обнаружился локон рыжевато-золотистых волос, а на бумажке было написано: «Волосы малышки Марджери, 19 августа».

 Доктор осторожно положил ее на место. Ключ и крошечный старомодный медальон, не представлявший никакой ценности, были единственными оставшимися в сумочке предметами. Он сдержанно вздохнул, закрывая кошелёк, а затем продолжил поиски. Следующими были носовой платок с буквой «М» в углу и пара перчаток из собачьей кожи, поношенных и аккуратно залатанных.
предметы и одно письмо, которое, вернув на место перчатки и носовой платок, он поспешно вскрыл. Дама, по-прежнему державшая ребёнка на руках, с тревогой наблюдала за ним. Конверт, который уже был вскрыт, был адресован «М., почтовое отделение, Ньютаун, Миддлсекс».
 Доктор развернул записку. В ней говорилось следующее:

 Миссис Хантли наймёт «М.», если будут предоставлены надлежащие рекомендации. Миссис
 Хантли хотел бы, чтобы «М.» приступила к своим обязанностям горничной как можно скорее, если её рекомендации окажутся удовлетворительными. Заявление «М.»
 то, что она свободно говорит по-французски и по-немецки, побудило миссис Хантли
 пересмотреть вопрос о зарплате. Она сейчас даст “М.” двадцать пять
 фунтов в год, за какую сумму “М.” необходимо предпринять, чтобы общаться ежедневно
 с дочерью Мистера Хантли на французском и немецком языках, кроме нее
 обязанности горничной. Миссис Хантли желает, чтобы “М.” прислала ее настоящее имя
 обратной почтой.

 Поместье Аптон, недалеко от Лиддлфилда, Йоркшир.

 15 ноября 18----.

 Доктор передал записку даме, которая быстро её прочла.

 — Здесь не так много информации, — заметил он, поднимаясь с колен.

“Датировано вчерашним днем - получено сегодня утром. Мы должны телеграфировать этой миссис
Хантли; кто знает? - бедняжка, возможно, прислала свои рекомендации,
указав свое полное имя, перед отъездом из Лондона ”.

“ Да, вы правы, мы должны это сделать. Но что будет с
ребенком? Вы надолго останетесь здесь, мадам?

- Нет, - ответила дама; “я намеревался двигаться прямо по К
Север. Но я останусь в Честерхэме на ночь и продолжу свой путь
завтра. Я бы хотел отложить его ещё на какое-то время, но, к сожалению,
мой сын болен в Эдинбурге, и я должен добраться до него как можно скорее.
Как бы то ни было, я позабочусь об этой бедняжке сегодня вечером. Я надеюсь, что к
утру мы разыщем ее друзей и родственников.

“Если вы сделаете это, ” сказал доктор, “ я присмотрю за матерью. Я
должен отнести тело в лазарет”.

Говоря это, он поманил носильщика, который стоял чуть поодаль и разговаривал с толпой туземцев, пришедших, чтобы расчистить дорогу. Покойницу положили на носилки и накрыли ковром, принадлежавшим женщине, которая взяла на себя заботу о ребёнке.
наблюдала за происходящим с чувством невыразимой грусти, и, когда
печальную ношу понесли к одному из кэбов, она крепче прижала
ребенка к груди, и слезы покатились по ее щекам.

Малышка, воркующая со своей странной куклой, подняла глаза, когда они шли через
поле. Она подняла маленькую ручку и смахнула слезу с
материнского личика.

“Нет кай”, - сказала она в своей милой шепелявой манере. “Марди Дуд - она"
”но кай".

Леди поцеловала маленькие губки.

“Марди - милый ангел, - прошептала она, - и сейчас она пойдет со мной в одно красивое место и вкусно поужинает".
”Я хочу, чтобы мы поели".

— Дин-дин, — сказала девочка, кивая головой, увенчанной копной рыжевато-золотистых кудрей.
— Марди голодна. Мама тоже хочет дин-дин?

 Женщина вздрогнула.

 — Да, мама тоже пойдёт в красивое место, — поспешно ответила она.

 Когда они подошли к кэбу, к ним подошёл доктор.

— Если позволите, я бы предложил «Плуг» — это лучший отель. Я бы поехал с вами, но мне нужно прямо в лазарет. Дайте мне ребёнка на минутку, пока вы садитесь. Она потеряла свою шляпку, бедняжка, но город недалеко, и лучше всего ей будет в постели.

Марди охотно пошла в объятия доктора. Она болтала с ним о «дин-дине» и «мамми», но многое было ему непонятно. Она не спрашивала о матери и не вела себя странно. «Мамочка, я плачу», — несколько раз повторила она шёпотом и была довольна двумя добрыми людьми, чьи сердца разрывались от боли, когда они думали о долгом, унылом пути, который ей предстояло пройти без прикосновений любящих рук и слов нежного голоса, который она так хорошо знала.

 «Вот, мадам», — и доктор положил маленькую фигурку в сером на
кэб. “ Эта бедняжка не может поблагодарить вас сама; но, если вы позволите,
позвольте мне от имени человечества выразить вам благодарность...

Дама остановила его.

“Что я сделал не больше, чем мой долг. Я благодарю вас, сэр, за вашу любезность.
Будете ли вы пожалуйста, дайте мне как можно скорее узнать результаты вашей
телеграмма? Я пойду пахать; меня зовут Грэм”.

“А мое Скотт. Я, конечно, дам вам знать, как только получу какие-либо сведения. С этим ребёнком нужно что-то делать, но это
вопрос на завтра. Сегодня она в безопасности в ваших руках.

Доктор Скотт приподнял шляпу, и такси покатило по проселочной дороге
в сторону Честерхэма. Миссис Грэхем усадила Марди к себе на колени и попыталась
поболтать с девочкой, но вся ее нервная система была настолько потрясена
событиями последнего часа, что усилия оказались тщетными.

Честерхэм был крупным промышленным городом. Новость о столкновении
быстро распространилась, и, хотя уже сгущались ноябрьские сумерки,
толпы людей стекались к месту катастрофы. Миссис Грэм
отошла в угол, чтобы скрыться от любопытных взглядов, потому что она знала эту историю
о смерти молодой матери уже было бы известно, и её природная утончённость и деликатность
спрятались бы от вульгарного любопытства и истеричного
возбуждения. Вскоре кэб с грохотом въехал в Честерхэм и, проехав
недолго по освещённым фонарями улицам, остановился перед дверью
«Плуга». Марди передали хорошенькой горничной, яркая лента на
её чепце сразу же привлекла внимание ребёнка, и миссис
Грэм медленно и устало поднималась по лестнице, чувствуя, как силы покидают её с каждым шагом. Детский голос и пронзительный смех эхом разносились по дому
в ушах как заголосят будущее горе; ее глаза были устремлены на
небольшая форма, но ее мысли были с мертвыми молодая мама.

Войдя в свою комнату, она отпустила горничную и, притянув Марди
к себе, начала расстегивать серое пальто, на котором под слоем пыли и грязи виднелись следы изысканного
рисунка. Казалось, впервые ребенок
почувствовал свою потерю.

“Мамми, раздень Марди”, - сказала она, протягивая маленькую ручку. — Мамочка,
поплачь сейчас, но скоро проснись».

«Мамочка хотела бы, чтобы Марди сняла пальто, как хорошая девочка», — ответила миссис
Грэхем, инстинктивно чувствуя, что юный разум всё понял
уже знала, что такое любовь и долг.

 Девочка опустила руку и кивнула, а затем позволила снять с себя пальто. Она была аккуратно одета в тёмно-красное кашемировое платье,
свободно облегавшее её, как блузка; на шее у неё висела тонкая золотая цепочка с маленьким сердечком. Миссис Грэм взяла его в руки, с надеждой ожидая найти какую-нибудь зацепку, но, перевернув его, увидела миниатюру с изображением прекрасного лица матери.

«Мамочка Марди», — воскликнула девочка, беря его и целуя, — «дорогая мамочка!» — а затем, с детской непосредственностью, бросилась к ней с
крик к двери, когда котенок только появился, и с большим
восторг подхватили пушистое маленькое существо и ласкал ее.

Появление ужина вскоре привлекло ее внимание, и она весело щебетала
на своем детском языке, пока вносили блюда.
Миссис Грэхем заставила себя заговорить с девочкой и попыталась отвлечься
от мрачных мыслей, посвятив себя задаче
ухода за малышкой. Она была уже немолода, и события этого дня оказались слишком тяжёлыми для её нервной системы, но
С истинным бескорыстием она пыталась забыть о собственных проблемах, заботясь
о крошечном человеческом атоме, так жестоко брошенном в мировой океан,
у которого, возможно, не было ни пристанища, ни порта любви и привязанности, к которым можно было бы обратиться.

Она посадила Марди на стул и собиралась дать ей немного еды,
когда дверь открылась, и, удивлённо подняв глаза, она увидела, как в комнату вошла молодая и красивая леди, одетая для верховой езды.




ГЛАВА II.


«Я должна извиниться за вторжение, — начала незнакомка, закрывая дверь, — но, надеюсь, моё дело извинит меня».

— Чем я могу вам помочь? — спросила миссис Грэм, вставая.

— Позвольте представиться, — сказала молодая леди с милой улыбкой.
— Я леди Конингем, жена сэра Хьюберта Конингема из Уилда,
Хёрстли, деревни примерно в трёх милях отсюда.

Миссис Грэм поклонилась.

— Я узнала об ужасном происшествии, когда возвращалась с долгой пробежки, и
сразу же приехала, чтобы навести справки. Я всё узнала».
Она на мгновение остановилась, а затем спросила: «Это ребёнок?»

«Да», — коротко ответила миссис Грэм.

«Бедняжка!» — невольно пробормотала леди Конингем. Она двинулась вперёд
и склонился над ребенком, откидывая назад пышные золотисто-рыжие кудряшки.
“ Бедняжка! Какая она хорошенькая!

Mardie улыбнулся и показал ее жемчужные зубы, как она постучала ее ложкой
нетерпеливо по столу.

“Дин-Дин”, - плакала она, нетерпеливо; “Mardie так ’ungry!”

Леди Конингем стояла рядом, пока миссис Грэхем готовила еду для ребенка.
Она ничего не сказала, но две слезинки скатились по ее щекам и упали на
ее руку в добротной перчатке. Как только ребенок разошелся, она повернулась
и жестом пригласила миссис Грэхем к камину.

“ Вы можете рассказать мне что-нибудь о ней? ” быстро спросила она.

Миссис Грэхем покачала головой.

— Мы понятия не имеем, — ответила она, а затем рассказала о письме и о намерении доктора телеграфировать миссис Хантли.

 — Да-да, так будет лучше всего. Я пришла сюда, миссис Грэм, чтобы поговорить о ребёнке. Я встретила доктора Скотта, который вкратце рассказал мне о смерти матери и о вашей доброте, и я поспешила сюда, чтобы посмотреть, чем я могу помочь. Сэр Хьюберт — один из мировых судей, поэтому я, как его жена, считаю своим долгом взяться за это дело. Возможно, мои усилия не понадобятся надолго — я искренне на это надеюсь — но если мы не сможем найти её друзей, это будет печально для малышки.

“Это чистая случайность”, - заметила миссис Грэхем. “Эта леди в
Йоркшире, возможно, получила имя и рекомендации. Я искренне верю, что
у нее есть”.

“Если нет, мы должны подумать, что с ней делать”, - сказала леди Конингем. “Я
отдала бы все, что у меня есть, чтобы иметь возможность забрать ее домой".;
но, - она слегка вздохнула, - об этом не может быть и речи.

— У вас есть дети? — мягко спросила миссис Грэм, привлечённая милым выражением лица собеседницы.

 — Нет, — медленно ответила леди Конингем. — Когда-то был один, но... но он умер. Она наклонилась, чтобы поцеловать Марди в мягкую щёчку, и
И снова на её глаза навернулись слёзы.

«Я рада, что вы пришли, — сказала миссис Грэм после паузы, — потому что
у меня бы сердце разрывалось, если бы я оставила ребёнка без чьей-нибудь
доброй руки, которая время от времени заботилась бы о нём. Завтра я
должна уехать на Север, но теперь я чувствую, что, если случится худшее
и мы не найдём никаких зацепок, вы позаботитесь об этом бедном маленьком
цветке».

— Я сделаю для неё всё, что в моих силах, — ответила молодая женщина, — но
не позволяйте мне задерживать вас за ужином — вы, должно быть, хотите его съесть.

 Миссис Грэм встала и села за стол. Она чувствовала слабость и
слабость, но есть было почти невозможно. Марди, покончив со своей едой
, сложила руки вместе и прошептала молитву, затем вывернулась
слезла со стула и подошла к огню.

“Ей пора спать”, - сказала миссис Грэхем, снова вставая и звоня в колокольчик.
“Она начинает уставать”.

Слова быстро подтвердились, потому что маленькая головка внезапно начала
клониться, а прекрасные глаза затуманились и стали сонными; но, как леди
Конингем, поспешно сняв перчатки, опустилась на колени и начала расстегивать пуговицы на её платье.
Девочка оттолкнула её и огляделась
с внезапным острым чувством страха и непонимания.

«Где мама Марди — где мама?» — пробормотала она.

«Мама спит», — успокаивающе сказала миссис Грэм, опасаясь приступа
ужаса.

«Мама спит? Марди хочет к маме. Мама, приди к Марди, приди к
Марди!»

Она подбежала к двери комнаты и попыталась дотянуться до ручки. Леди
Конингем взяла её на руки.

«Если Марди будет очень хорошей девочкой, она получит
вкусняшки — такие красивые вкусняшки. Смотрите, вот и ванна для Марди! Она
будет такой чистой девочкой».

Марди сидела неподвижно, но её маленькие ручки были сжаты в кулачки, а
Маленькая грудь вздымалась от рыданий. Затем, когда ванну поставили перед камином, и, переводя взгляд с одного на другого, она нигде не могла увидеть милое, нежное лицо, которое улыбалось ей каждый день её детства, и разразилась бурей слёз, вырываясь из рук леди Конингем, и в пароксизме страха дико забегала по комнате, зовя свою «мамми».

Несколько минут их нежные уговоры не приносили результата, но
через некоторое время служанке удалось привлечь её внимание
ярко раскрашенным сахарным попугаем, которого она купила на
кондитерская лавка неподалёку. Все слёзы были выплаканы, не осталось ничего, кроме рыданий, и попугай стал желанным светлым пятном в её маленьком мире горя.

 «Жалко-жалко», — пробормотала она, прижимая его к груди и обнимая.
Затем она так сильно захотела спать, что едва осознавала, как их руки
снимают с неё одежду, и её голова поникла, как увядший цветок, когда они
надели на неё ночную рубашку, взятую у хозяйки. Теперь ей не нужна была колыбельная,
чтобы уснуть, и она погрузилась в сон, пока служанка осторожно несла её в спальню.

Леди Конингем стояла и смотрела, словно прикованная какой-то магической силой, на крошечное личико, прижатое к подушке, на пряди рыжевато-золотистых кудрей, рассыпавшихся вокруг него. Она погрузилась в воспоминания о короткой радости, которая пришла к ней всего два года назад, и снова пережила невыразимое счастье материнства.

Звук низкого голоса прервал её размышления, и она, тихо соскользнув с кровати, вошла в гостиную и подала руку доктору Скотту.

«Какие новости?» — поспешно спросила она.

Доктор Скотт протянул ей телеграмму, затем сел за стол.
опустив голову на руку.

 Леди Конингем поспешно прочла слова:

 От миссис Хантли, Аптон-Мэнор, Лиддлфилд, доктору Скотту,
 Честерхэм: — Я с прискорбием узнала о несчастном случае и смерти бедной женщины. Я не могу сообщить вам никаких подробностей, так как не получила ответа на своё последнее письмо к «М.». Пожалуйста, дайте мне знать, если я могу оказать какую-либо денежную помощь.

Леди Конингем спокойно отложила газету.

«Что теперь делать?» — спросила она.

«Я телеграфировал в Ньютаун, — ответил доктор Скотт, поднимая взгляд, — в почтовое отделение, но пока не получил ответа. Они могут
Я кое-что знаю, но не могу не думать о том, что у бедного создания были какие-то причины для секретности, и я сомневаюсь, что это увенчается успехом».

Миссис Грэм устало откинулась в кресле у камина. Она заговорила, когда доктор закончил.

«От всего сердца я хотела бы взять ребёнка, но об этом не может быть и речи, по крайней мере сейчас. Мой сын учится в Эдинбурге».
Университет; к сожалению, он сильно простудился и теперь лежит пластом из-за ревматической лихорадки. Я каждую минуту буду рядом с ним, но если вы на время отдадите бедняжку на попечение добрым людям, леди
Конингем, я буду вам очень признателен.займитесь расходами, хотя, честно говоря, я отнюдь не богата.

«Я знаю одну женщину, — начал доктор, но леди Конингем нетерпеливо перебила его:

«Я отвезу её в Херстли. Там есть бедная молодая женщина, жена одного из моих садовников, у которой разбито сердце из-за смерти ребёнка.
Её коттедж недалеко от Уилда. Я проезжаю мимо него каждый день, когда катаюсь верхом,
и я могла бы очень часто видеться с ребёнком. Пусть она придёт туда завтра,
перед вашим отъездом. Я увижу миссис Моррис вечером, когда буду возвращаться домой.

— Кажется, это отличный план, — согласилась пожилая женщина, — во всяком случае,
на какое-то время; но мы должны перевернуть каждый камень, чтобы найти её родственников».

«Понравится ли сэру Хьюберту такое решение, ваша светлость?» — спросил доктор Скотт,
поднимаясь, чтобы уйти.

Лицо леди Конингем слегка покраснело.

«Я всё устрою, — ответила она, хотя и немного натянуто. — К счастью, Моррис у него в фаворе. Но теперь я должен
идти; уже очень поздно, а мне предстоит долгая поездка. Чтобы мы не
перестали встречаться до вашего отъезда, миссис Грэм, позвольте мне
сказать, как я рад нашему знакомству, хотя оно и было печальным
первый. Я дам вам знать рано утром, доктор Скотт, если у меня все получится.
могу я попросить вас прислать ребенка сюда?

Доктор поклонился и открыл дверь.

“Я сойду, и буду помогать вам до горы. Твой жених с тобой, я
доверия?”

“О, да!” Леди Конингем еще раз улыбнулась миссис Грэм на прощание.
и уже собиралась уходить, когда ее осенила мысль. — Предположим, — поспешно сказала она, — предположим, что я не смогу этого сделать, что тогда будет с ребёнком?

— Она должна отправиться в работный дом, — мрачно ответил доктор Скотт. — Как ваша светлость знает, у меня и так много дел, и другого выхода нет.

Леди Конингем не смогла подавить дрожь.

“ Этого никогда не должно быть, ” решительно заявила она. “ Я должна договориться с Моррисом.
Большое спасибо. До свидания!

На следующее утро миссис Грэхем встала рано. Сон ее был беспокойным
, но ребенок ни разу не пошевелился и продолжал спокойно спать.
Пока она тихо одевалась. О докторе Скотте доложили около половины девятого, и по его лицу было видно, что он не получил никакой дополнительной информации.

«Почта не может дать мне никаких зацепок, — сказал он. — Они помнят женщину по имени М. и точно ее описывают, но она не получала писем
кроме трех, адресованных ее инициалу; следовательно, мы именно там, где были
. Леди Конингем прислала своего грума сказать, что миссис Моррис примет ребенка.
так что, когда она оденется, мне лучше отвести ее к себе.
я сам.

Миссис Грэхем со вздохом согласилась, а затем позвонила горничной, чтобы та помогла
ей подготовить Марджери к путешествию. Малыш был очень
хорошо; она покорилась ей ванну в яркости, и только сейчас и потом
хотел повернуть голову, чтобы посмотреть на ее мать. Казалось, она уже знала, что
миссис Грэм, и много раз поднимала губы для поцелуя, по-детски
нежность пронзает сердце женщины острой болью. Наконец все
было готово; маленькое серое пальто, тщательно вычищенное и починенное, было надето,
шелковый платок повязан поверх золотисто-рыжих кудрей, и любимый
попугай был заключен в крепкие объятия. Миссис Грэм опустился на один краткий
у мелких форм, и тихая молитва вознеслась на Небеса для
милость и защиту; затем она привела ребенка к врачу.

— Я напишу из Эдинбурга, — поспешно сказала она. — Возможно, в конце концов,
я смогу что-нибудь придумать в будущем, и вот, — она протянула
два соверена доктору — «это моя небольшая доля на текущие расходы. Когда будет вскрытие?»

«Сегодня», — ответил доктор Скотт, беря Марджери на руки.

«А где её похоронят?» — снова быстро спросила миссис Грэм.

«Это будут похороны для бедняков, — печально ответил он, — любые другие обошлись бы слишком дорого».

«А мы не можем собрать деньги по подписке?» Железнодорожная компания должна что-то дать
. Кажется таким ужасным, что ее похоронили в могиле для бедных
, и над ней нет камня ”.

“Я сделаю все возможное, чтобы предотвратить это”, - любезно сказал доктор Скотт. “Ваш
предложение о железной дороге-это хорошо, и я буду общаться с
директоров в день. Что бы ни случилось в будущем, вы, мадам, есть
поступил благородно, и этот ребенок у тебя в долгу.”

“Ах, как бы я хотела, чтобы она всегда была со мной!” - ответила миссис Грэхем,
еще раз целуя маленькую щечку. “А теперь я должна попрощаться. Я
пишу тебе через день или два. Вы дадите мне знать, если до вас дойдут какие-нибудь новости, и где вы похороните бедную мать?

 — Да, — ответил доктор, затем отвернулся и понёс ребёнка, всё ещё счастливого и не осознающего своей ужасной потери, вниз по
Он спустился по лестнице к своей повозке и, взявшись за поводья, быстро поехал через
город в деревню Херстли.




Глава III.


«Стюарт, куда ты едешь?»

Вопрос был задан холодным, резким голосом и исходил от дамы,
сидевшей за письменным столом в просторной комнате с видом на обширный
сад. Она была красивой женщиной с довольно крупными чертами лица и пышной копной тёмно-каштановых волос, искусно уложенных. Её светло-зелёные глаза были устремлены на молодого человека, стоявшего в непринуждённой, грациозной позе у французского окна.

— Куда, мама? — ответил он. — Никуда конкретно. Я тебе нужен?

 Миссис Кросби на мгновение опустила взгляд на свои крепкие белые руки.

 — Ты забыл, какой сегодня день? — тихо спросила она.

 Молодой человек задумался, нахмурил красивые брови и сделал вид, что
сомневается.

“Я действительно забыл”, - ответил он через некоторое время, глядя на нее с
озорной искоркой в карих глазах. “ Кажется, в четверг, но у тебя под рукой календарь.
Мама, сегодня четверг, двадцать второе июля.

“ Стюарт, ” заметила миссис
Кросби, откладывая ручку и пристально глядя на сына. “И сегодня
днем прибудут твоя тетя Клара и кузен Вэйн, и ты
должен встретить их на Честерхэмском вокзале”.

“О, Боже”, - воскликнул Стюарт, с мягкой свисток, “у меня чистые
забыли о них!” Он засунул руки в карманы теннисного пиджака и
посмотрел на свои туфли, почти по-настоящему нахмурив лоб. “ Во сколько
они должны быть готовы? — спросил он после недолгого молчания.

Миссис Кросби взяла письмо и прочла вслух:

«Мы приедем в Честерхэм двенадцатичасовым экспрессом из Юстона,
 добираемся до перекрестка около половины седьмого. Прошу, пусть кто-нибудь встретит нас.

“Я считаю это круто”, - коротко заметил молодой человек. “Но я полагаю, тетя
Клара ничего не может сделать сама. Однако это не обязательно должно повлечь за собой мой отъезд.
она просто говорит ‘кто-то’, а я - никто.

“Твой отец будет ожидать, что к его сестре будут относиться с уважением”, - таков был
ледяной ответ его матери.

— И я надеюсь, что он не будет разочарован, — ответил Стюарт, — но тащиться в Честерхэм в такую жару — это пытка.

 — Я заказала карету, — сказала ему миссис Кросби. — Вейн должен опереться на
спине комфортно, она очень нежная”.

Стюарт Кросби уткнулся носом в ухоженный газон и ничего не ответил
для этого. Его мать наблюдала за ним зорко, хотя он не знал ее
контроля.

“Ну?” - спросила она наконец.

“Ну?” он ответил, подняв глаза.

— Стюарт, я нечасто высказываю свои пожелания, но сегодня я особенно
хочу, чтобы ты поехал в Честерхэм и встретился со своей тётей и кузеном.

Стюарт снял свою фетровую теннисную кепку и низко поклонился.

— Матушка, — легко сказал он, — я исполню ваше желание.

Он надел кепку и ушёл, нахмурившись.
Лицо матери. Она постучала ручкой по столу, явно
раздражённая; но через некоторое время её лоб разгладился, как будто
какая-то новая мысль пришла ей в голову и своей яркой магией рассеяла тучи.

 Стюарт Кросби неторопливо шёл по лужайке. Мгновение назад он ворчал из-за предстоящей прогулки в жару, когда день будет клониться к закату, но теперь он не спешил уходить с солнцепека,
хотя на его пути попадались деревья, раскидистые ветви которых обещали тень и прохладу. Он надвинул шляпу на глаза и
засунув руки в карманы, он продолжал идти, словно не имея определённой цели.

Он шёл окольным путём, потому что, пройдя так некоторое время, он поднял глаза и обнаружил, что находится почти напротив окна, из которого вышел. Его
мать была хорошо видна, склонившись над своим письмом, и, внезапно очнувшись от своих грёз, он покинул лужайку, вышел на тропинку и направился к воротам в конце. Жена смотрителя сидела у своей двери, вынеся работу на воздух, чтобы освежиться.
Она поспешно встала, увидев, как молодой сквайр идёт по тропинке, и открыла калитку.

— Зачем вы утруждались, миссис Кларк? — вежливо спросил мистер Кросби. — Я бы и сам справился.

— Ради всего святого, мастер Стюарт, мой муж был бы очень зол, если бы узнал, что я позволила вам сделать такое!

— Джима нужно учить манерам, — Стюарт слегка рассмеялся. — Как вам нравится
эта погода?

Миссис Кларк вытерла лоб фартуком.

— Это просто убийство, сэр, — ответила она. — Я никогда не забуду такое
лето. Но люди никогда не бывают довольны. Может быть, то, что меня мучает, идёт мне на пользу
другие - например, ваша юная кузина, сэр. Миссис Марта сказала мне, что она
очень слабовидящая. Она приедет сегодня.

“У меня есть яркие воспоминания о лопасти, как ребенок,” Стюарт отметил, что более
к себе, чем к женщине; “и, конечно, я могу засвидетельствовать ее
сила то она в штучной упаковке крепко уши”.

“ Законы, мастер Стюарт! ” воскликнула миссис Кларк. “ Что за маленькая лисичка!

— Но это всё школьные истории, — рассмеялся молодой человек, — и я
думаю, что в те дни я довольно часто её дразнил. Та-та, миссис Кларк!
 Идите и вздремните — сон — лучший способ провести эти жаркие дни.

«Ну разве он не самый лучший и добросердечный мальчик на свете!»
 — размышляла миссис Кларк, наблюдая за тем, как он идёт по дороге. — «Совсем как его отец, бедный джентльмен!»

 Мистер Кросби быстро шёл по дороге и не сбавлял
темпа, пока не увидел несколько домов, обозначавших деревню. Затем он замедлил шаг и не спеша вышел на главную улицу, изнывая от жары и жажды.

«Уф!» — воскликнул он про себя, сняв шляпу и энергично размахивая ею.  «Мне нужно что-нибудь выпить.  Интересно, есть ли у Джуди газированная вода?»

“Джуди” была владелицей небольшого магазинчика, в единственной витрине которого была выставлена
разнородная масса товаров - съестные припасы, одежда для ношения, топы,
и ножницы. Выглядело это не слишком привлекательно, но жажду следовало утолить.
А за прилавком могли быть припасены вещи получше. Итак,
Стюарт поднял щеколду и вошел в коттедж.

“ Содовой, мастер Стюарт? ” изумленно переспросила миссис Джуди. “ Я
едва ли понимаю, что вы имеете в виду. Если хотите, есть колодезная вода или, может быть, стакан молока.
Мистер Кросби на мгновение задумался, а затем выбрал молоко.

“ Я давно не пил такого невинного напитка, Джуди, ” заметил он.
Слегка вздрогнув, он поставил стакан.

“Да, в молоке много не намешаешь”, - ответила Джуди. “Но, боже мой, мастер!"
Стюарт, ты действительно выглядишь теплым! Принесите, пожалуйста, стул и поставьте у двери.
чтобы немного остыть. Поднимается небольшой ветерок.

Мистер Кросби покачал головой.

— Нет, спасибо, Джуди, я должен идти. Вот, — бросая шиллинг на
маленькую стойку, — возьми это за твою доброту.

— Ах, мастер Стюарт, я бы хотела видеть вас своим постоянным клиентом!
воскликнула женщина, и мистер Кросби, улыбнувшись и кивнув, зашагал прочь.

Он прошёл по узкой улице, теперь пустынной, потому что из деревенской школы доносились детские голоса, и свернул на широкую просёлочную дорогу, которая вела налево от коттеджей. Пройдя несколько ярдов, он увидел лес, окружённый высокой стеной, а сквозь ветви деревьев виднелся дом из серого камня. По мере приближения к этой стене шаги мистера Кросби становились всё медленнее и медленнее, и он прошёл мимо неё в задумчивом настроении
Мода. В настоящее время он достиг больших железных ворот, через которые широким
даже диск был замечен. Очевидно, мистер Кросби не был знаком с
этой дорогой, потому что он пошел дальше, все еще спускаясь с холма, пока не добрался до крошечного
ручейка, журчащего на обочине дороги; и здесь он
сделал паузу. Теперь он был в тени и чувствовал себя почти комфортно; справа от него тянулась дорога, по которой он только что прошёл, слева —
две тропинки, одна из которых вела через далёкие поля, а другая резко
сворачивала. Он на мгновение задумался, а затем повернул в сторону
Последний, и прямо перед ним на равном расстоянии друг от друга стояли три коттеджа.
 Он миновал первый и быстрой нервной рукой
отворил калитку второго и прошёл по благоухающему саду.

 Дверь была приоткрыта, и когда он постучал, слабый голос ответил:

 «Входите».

 Стюарт Кросби толкнул дверь и вошёл в коттедж. Женщина
лежала на диване, обложенная подушками, белизна которых
соперничала по чистоте с ее лицом. На плечах у нее была шерстяная шаль,
несмотря на невыносимую жару, она выглядела очень больной.

Стюарт склонился над ней.

— Как вы сегодня, миссис Моррис? — мягко спросил он.

 — Почти так же, спасибо, мистер Стюарт. Вы хотели видеть Рубена, сэр?

 — Да. Я действительно хотел его видеть, — немного нерешительно ответил молодой человек. — Мне не терпится услышать о том случае с браконьерством, который произошёл прошлой ночью.

“Ничего особенного, сэр”, - сказала миссис Моррис своим низким, слабым
голосом. “Рубен отсутствовал почти всю ночь, но не увидел ни души”.

“ Что ж, я рад этому, - тепло заметил мистер Кросби, - потому что, между нами говоря,
Миссис Моррис, я признаюсь, что мои симпатии полностью на стороне
браконьеров.

Миссис Моррис слабо улыбнулась.

“Ах, вы не сэр Хьюберт, сэр! Он не разделяет их взглядов. Вы бы
поприветствовали птиц всей деревней; но он другой”.

“Да, мы, скорее, противоположные в некотором смысле”, - отметил молодой оруженосец,
сухо. “Это правда, Миссис Моррис, что сэр Хьюберт и Леди Coningham являются
придешь домой?’

— Да, сэр, миссис Браун, экономка, приходила ко мне вчера и сказала, что её светлость ожидается на следующей неделе. Ах, я так рада, что снова её увижу! Я начала бояться, что умру до её возвращения.

 — Вы должны взбодриться, — мягко сказал Стюарт, — и не говорить о смерти.
Почему вы здесь совсем один? Где Марджери?

“ Она ушла, сэр. Она бы отправилась к фермеру Брайту, чтобы
принести мне свежих яиц; наши куры сейчас плохо несут. Но она
должна быть дома сию минуту, сэр. Она пришла в обеденное время, и это сейчас
закрыть на три часа”.

“До фермы Брайта далеко идти”, - заметил мистер Кросби, вставая и
подходя к окну и наклоняясь, очевидно, чтобы понюхать миску с
цветы, стоящие на карнизе, но на самом деле для того, чтобы хорошо смотреть вниз
на жаркую, пыльную дорогу.

“ Да, это так, сэр; но Марджери пошла бы. Она так рассчитывает на меня, сэр;
и сегодня у неё урок, и всё такое».

«Она всё ещё учится у гувернантки ректора?»

«Да, сэр; её светлость в последнем письме пожелала, чтобы она продолжила
уроки, и мисс Лоусон в основном хорошо отзывается об умении Марджери.
Я думаю, леди Конингем не узнает её, когда увидит снова».

“ Десять лет изменили бы ситуацию, миссис Моррис, ” сказал Стюарт, с улыбкой оглядывая
присутствующих. - А Марджери было всего около семи, когда леди
Конингем уехала в Индию. Какой же она была веселой малышкой! В те дни нам было
немного весело”.

“Марджери сейчас немного сорванец”, - заметила больная женщина с улыбкой.
В её глазах засиял любящий огонёк.

«Неужели? Что ж, я никогда этого не замечал; она всегда кажется такой же степенной, как... ну, как сама гувернантка ректора. Но я, пожалуй, пойду. Передайте Рубену, что я заходил узнать о браконьерах и что я ни капли не сочувствую ему из-за того, что он провёл ночь в лесу». Он наклонился и взял одну из тонких белых рук больной в свои. — А теперь не расстраивайтесь из-за себя, миссис Моррис; вам станет лучше, когда спадёт жара. Я пришлю вам из замка немного фруктов. Думаю, вы сможете съесть несколько виноградин.

“Большое, огромное спасибо, мистер Стюарт, и да благословят вас Небеса, сэр! Вы очень
добры ко мне”.

По бледному лицу миссис Моррис покатились слезы, и молодой сквайр отвернулся
с внезапным выражением печали на лице. У двери он на минуту замешкался.
Затем поспешно сказал:

“ Я немного пройдусь по Линтонс-лейн, миссис Моррис. Я хочу
спросить Марджери об урожае Брайта.

— Да, сэр, — тепло ответила больная женщина, — она будет очень рада вас видеть.

Мистер Кросби зашагал по тропинке, и калитка захлопнулась за ним. Он
повернул направо и быстро пошёл по раскалённой жаре,
его взгляд почти жадно устремился на длинную прямую дорогу перед ним. Вдалеке показался какой-то предмет — что-то розовое, очень медленно приближающееся к нему. Он ускорил шаг, расстояние между ним и этим предметом сократилось, и постепенно розовое пятно превратилось в стройную фигуру девушки, её склоненную голову, покрытую развевающимся белым чепчиком, маленькую корзинку в правой руке и книгу в маленьких загорелых руках. Она шла очень медленно; очевидно,
жара не действовала на неё, хотя солнце палило нещадно.
обжигающая сила. Мистер Кросби замедлил шаг по мере того, как они приближались,
и, наконец, остановился. Девушка была так глубоко поглощена
своей книгой, что не замечала его присутствия, пока, подняв глаза
внезапно, она не увидела его прямо перед собой. Книга упала, румянец
залил ее чистое, прозрачное лицо, и выражение сильного удовольствия
засияло в ее больших голубых глазах.

“Мистер Стюарт! О, как вы меня напугали!

— Я, Марджери? — переспросил Стюарт, снимая фетровую шляпу и крепко сжимая её руку. — Из чего ты сделана? Ты, должно быть, саламандра, раз
живёте в такую жару, а идёте так, будто в
Исландии; и выглядите таким же свежим, как… — он замялся, пытаясь улыбнуться, — как
огурец.

 — О, я не против немного солнечного света! — сказала девушка, слегка
презрительно скривив верхнюю губу. — На самом деле я его не чувствую.
Но куда вы идёте, мистер Стюарт? Вы видели маму?

— Да, — ответил молодой человек, поворачиваясь к ней и забирая у неё из рук корзинку. — Она сказала мне, что вы отправились на ферму Брайта, и мне не терпится узнать, как у него дела с урожаем.

 — Он, конечно, ворчит, — ответила Марджери, — но я думаю, что на самом деле он
в целом, я вполне удовлетворён».

Их взгляды встретились, и они оба разразились весёлым смехом.

«Тебе совершенно безразличны урожаи — ты же знаешь, что это так!» — строго заметила
Марджери, пытаясь скрыть улыбку в уголках рта.

«Ну, если между нами, то это так». Это страшное признание для владельца фермы, но это правда.

 «Ах, я рада, что ты иногда говоришь правду!» — сказала девушка, сверкнув своими прекрасными глазами.

 «Ты, должно быть, ведьма или какая-то фея», — внезапно заявил Стюарт.
«Избегать уклончивых ответов, не говоря уже о неправде, всегда не удаётся, когда я с тобой».

Он смотрел на неё с напряжённой серьёзностью, наслаждаясь
волшебной красотой её лица. Она была прекрасна; её фигура была такой
стройной и гибкой; каждая часть её тела, от крошечных ножек в грубых
деревенских башмаках, которые не могли скрыть их изящество, до маленьких
рук изящной формы, загорелых и смуглых, говорила о грации и красоте.
В её осанке была какая-то царственная грация, из-за которой простое хлопковое платье
казалось королевским нарядом, а лицо под развевающимся солнечным зонтиком
Она могла бы пленить и более сурового мужчину, чем Стюарт Кросби. Бледная кожа цвета сливок, которую даже солнце не могло согреть, милый розовый ротик, большие удивительные глаза, обрамлённые длинными тёмными ресницами, и копна рыжевато-золотистых кудрей, ниспадавших на лоб и изящную шею, — вот лишь некоторые из достоинств Марджери. Одним из её величайших достоинств была простота и естественность манер; возможно, дело было в том, что никто ещё не шептал ей на ухо льстивые слова, никто не пытался её очаровать.
Её девичья непосредственность и юность были уничтожены лестью и чрезмерным
восхищением. Но Марджери, казалось, никогда не считала себя красивой и даже не думала, что эта красота достойна королевы. Она находила больше удовольствия в том, чтобы подбрасывать сено, резвиться с детьми или, когда ей было спокойнее, погружаться в свои книги, чем в том, чтобы позировать перед зеркалом; и она совершенно не осознавала, что именно означали глаза Стюарта Кросби, которые загорались огнём восхищения и экстаза всякий раз, когда он смотрел на неё.

«Ну что ж, — сказала она, легко переворачивая книгу в руках, — теперь…»
— Поскольку я фея, я получу ответ на этот вопрос. Почему мистер Стюарт так долго гулял под палящим солнцем, если ему нет дела до урожая фермера Брайта?

— Почему? — повторил молодой человек. — Чтобы встретиться с тобой, Марджери!

— О, как это мило с вашей стороны! — тихо ответила она, а затем, подняв взгляд и улыбнувшись, добавила: — Ну же, я начинаю сомневаться в своих силах. Что?..

— Но это чистая, искренняя правда. Я сказала миссис Моррис, что хочу спросить о урожае, но говорю вам правду.

“А почему бы тебе не рассказать матери правду”, - спросила она, быстро - “почему
не говорите, что вы хотели меня видеть? Она была отмечена на столь
думал”.

Стюарт Кросби закусил губу. Его лоб на секунду омрачился, затем он
тихо ответил:

“Да, ты совершенно права, Марджери. Я должен был так и сказать. Что ж,
неважно - я сделаю это в следующий раз. А теперь расскажи мне, чем ты занималась
всё это время. Что это за книга?

— «Мельница на Флоссе», — протягивая её.

— Хм! Выглядит сухой — так и есть?

— Сухой! — воскликнула Марджери. — О, она такая красивая! Ты никогда её не читала?

“Я так не думаю”, - признался молодой Сквайр. “Я буду смотреть его
в библиотеке, когда я вернусь, и копаться в нем в эту ночь, когда я
курить”.

“ Мисс Лоусон не одобряет книжки со сказками, ” сказала Марджери, - но я
не такая строгая.

“ А как у тебя дела?

- О, все в порядке! Я только что углубился в изучение немецкого языка. Я каждый день говорю по-французски, когда прихожу в дом священника. Я хочу быть идеальной к тому времени, когда её светлость вернётся. Мама рассказала мне о её доброте. Я почти не помню её, когда она уезжала, но она, должно быть, милая.

— Замечательно! — воскликнул мистер Кросби. — Она просто чудо — в миллион раз лучше, чем этот старый брюзга, сэр Хьюберт!

 — Кажется, он никому не нравится, — задумчиво заметила Марджери, и её лицо стало почти грустным. — Но мама никогда не устаёт рассказывать мне о леди Конингем — как она взяла меня, когда я была совсем маленькой, а мою бедную, дорогую настоящую маму убили, и отдала меня маме Моррис. Я не очень стар, мистер Стюарт, но я чувствую, что никогда не смогу отплатить её светлости за всё, что она для меня сделала. Иногда мне кажется, что я смутно припоминаю те дни, когда я впервые приехал сюда, и я вижу лицо, которое было...
такая красивая и добрая!»

«Моя мама всегда говорит, что Кэтрин Конингем была очень красивой, — сказал Стюарт, когда девушка сделала паузу. — Я помню её как увядшую, бледную женщину, очень добрую, как вы говорите».

«Есть одна вещь, которую я никогда, никогда не забуду, — продолжила Марджери, — это её доброта, с которой она похоронила мою бедную маму в таком красивом месте и поставила крест на её могиле. Мне приятно туда ходить, мистер Стюарт». Я почти уверена, что моя мама знает, куда я иду. Должно быть, она была
милой, она была такой красивой! Я всегда ношу свой медальон, знаете, — она
подняла руку и показала крошечное золотое сердечко, — он такой
комфорт. Интересно, кто я на самом деле?

“ Я думаю, вы принцесса, ” серьезно заметил молодой человек. “ Вы
выглядите именно так.

Марджери покачала головой.

“ Полагаю, мы никогда этого не узнаем, ” печально сказала она, “ и я всегда буду
девочкой из детских стишков ‘Марджери Доу’, как окрестила меня леди Конингем
.

“ Это самое красивое имя в целом мире! ” горячо воскликнул Стюарт.
— И… и это тебе идёт!

 — Так бы ты сказала, если бы увидела меня на деревенских качелях, —
и Марджери от души рассмеялась. Затем она добавила: — Но мы дома, и ты
всю дорогу нёс мою корзинку. Должно быть, уже почти четыре часа.

— Нет! — воскликнул он недоверчиво. — Клянусь богом, мне придётся порвать…
 Затем он резко остановился и спросил: — Марджери, когда мы устроим тот пикник, о котором договорились месяц назад?

 — О, когда-нибудь! — ответила она, выходя в сад и закрывая калитку.

 — Но «когда-нибудь» — это так неопределённо. Может, устроим его в следующую среду? Я знаю, что у тебя в этот день полувыходной.

Его взгляд был устремлен на ее лицо с такой искренностью, что она впервые
почувствовала его силу. Она слегка покраснела и протянула ему руку.

«Да, в среду, если хотите... если мама будет в состоянии отпустить меня.
До свидания!»

— До свидания! — ответил он.

Он бросил последний взгляд и поспешил вверх по холму. Ему предстояло пройти добрый час, привести себя в порядок и доехать до Честерхэма. То, что леди Чартерис и её дочь Вейн будут приняты на станции молодым сквайром из замка Кросби, казалось очень маловероятным.




Глава IV.


В коридоре замка Кросби
прозвучал гонг. В одной из многочисленных очаровательных комнат, расположенных в высоком
крыле, стояла молодая девушка. Из открытых окон открывался вид на
Зелёная лужайка, величественные группы старых деревьев, а слева —
куст поменьше, окрашенный всеми оттенками зелёного. Из-под земли
доносился аромат множества цветов, который долетал до неё,
принося с собой ощущение чистоты и нежности, которых так не хватало
слабым запахам, витавшим вокруг дорогих стеклянных флаконов, которые
горничная ставила на туалетный столик.

Хозяйка изящной квартирки стояла, прислонившись к открытому
окну, погрузившись в раздумья. Она была высокой и стройной, с
нежным и очаровательным лицом, хотя и немного испорченным
выражение безразличия и недовольства. У неё были волосы тёплого каштанового оттенка, свойственного англичанкам; большие глаза ясного, но довольно холодного голубого цвета; маленький рот правильной формы, из которого при раскрытых губах виднелись белые ровные зубы. В её осанке чувствовалась лёгкая, грациозная небрежность; и, хотя Вейн Чартерис не была красавицей в строгом смысле этого слова, в наклоне её плеч и хорошо посаженной голове было что-то неописуемо высокомерное, что ставило в тупик многих соперниц, более одарённых природой. В этот момент она смотрела прямо на него.
на фигуру молодого человека, быстро идущего по лужайке к дому в сопровождении полудюжины собак. Он был отнюдь не неприятен на вид, и его кузина тоже так думала, потому что наблюдала за ним с явным вниманием и интересом.

«Мой сквайр из Кросби мне нравится, — пробормотала она, лениво отходя от окна, — на этот раз мама проявила рассудительность и житейскую мудрость».

Она села перед зеркалом и позволила служанке распустить её роскошные
локоны, чтобы они ниспадали на складки её розового шёлкового халата. «Вейн Чартерис» не выходил в свет два года. Почитаемый
с колыбели, воспитанная своей слабой овдовевшей матерью, она вошла в мир общества
надменной, равнодушной и эгоистичной. Восхищение, которое она получала
было всего лишь продолжением лести, которой расточали
ее всю жизнь; у нее не было ни целей, ни надежд, ни амбиций, но
был доволен ее властной красотой и силой, которую приносил этот дар.
Поначалу Вейн имела большой успех — её горделивая холодность была в новинку и
потому казалась восхитительной, но через некоторое время общество устало
от её деспотичных манер. Только что закончившийся сезон стал для неё уроком.
Она увидела, что осталась одна, и власть ускользает от неё; и, осознав эту
правду, она внезапно очнулась от своих грёз и поняла, что от неё
ожидают чего-то большего, если она хочет и дальше править как королева.

 Леди Чартерис и не подозревала, что творится в голове у её дочери.  Она
стала относиться к Вейн как к бесценной драгоценности, за которой нужно
внимательно следить, бережно ухаживать и заботиться о ней. Она считала, что характер у девочки
один из самых лучших, сочетающий истинную гордость Чартерисов с полнейшей
леностью. Возможно, мать почувствовала лёгкое раздражение, когда
Она видела, что девушки, красотой далеко уступавшие её дочери, удачно выходили замуж, но она
любила Вэйна как свою жизнь, и сожаления были забыты в удовольствии от её
присутствия.

Это был первый визит прекрасной мисс Чартерис в Кросби-Касл. До сих пор она довольствовалась встречами со своими дядей и тётей в Лондоне, но в этом году ей захотелось принять их часто повторявшееся приглашение и провести несколько недель в их загородном доме.
Она много слышала о своём кузене Стюарте, но не видела его с детства, так как последние два года он путешествовал, и
до этого времени она никогда не покидала своей уединённой классной комнаты.

 Мучимая осознанием своего социального провала, недовольная своей
матерью, собой и всеми остальными, Вейн впала в болезненное, подавленное
состояние. Она покинула город без вздоха (хотя, если бы она сравнила это путешествие с тем, что совершила в прошлом сезоне, то, возможно, вздохнула бы, потому что вместо сердечных прощаний и выражений сожаления она была забыта всеми, кроме своей горничной и матери) и на самом деле испытала трепет искреннего удовольствия, когда ехала по просёлочным дорогам
и наслаждалась свежестью воздуха. Во время поездки она украдкой поглядывала на своего кузена — мистер Кросби прибыл на станцию как раз вовремя — и ловила себя на том, что соглашается с часто повторяемыми похвалами, которые расточала ему её мать. В Стюарте было что-то мужественное, искреннее, он не стеснялся и не зазнавался.
Кросби, который радовал её измученную душу; он был так же красив, как и любой из её
прежних поклонников, но обладал многими другими достоинствами, которых у них не было.
Она с интересом слушала его рассказы о путешествиях.
и удивилась тому удовольствию, которое они ей доставляли.

— Что наденет мадемуазель? — спросила служанка, уложив и расправив роскошные волосы вокруг изящной головки.

Вейн очнулась от своих размышлений.

— О, что угодно, Мари, это не имеет значения! Нет, пожалуй, дай мне тот простой белый шелк.

— Да, мадемуазель.

Мари прошла во внутреннюю комнату и вернулась с ворохом мягких, роскошных,
облегающих тело тканей на руках и молча помогла своей хозяйке
надеть халат. Она немного удивилась, почему мадемуазель
она выбрала такое простое платье — это было не в её привычках. Но когда
она сделала последний штрих и Вейн встала, глядя на своё отражение в
зеркале, служанка была вынуждена признать, что выбор был удачным. Высокая,
гибкая фигура выглядела невыразимо грациозно в длинных мягких складках,
нежные кружева, надетые поверх корсажа, придавали всему этому
необычный вид, а чистота шёлка смягчала и освежала милое личико,
которое на этот раз не было омрачено недовольством.
Вейн долго смотрела на себя, затем повернулась к служанке:

“ Мои перчатки и веер, Мари. Спасибо. Не буди меня ждать
сегодня вечером. Оставьте здесь свою оболочку; я буду причесывать себя. Я смею
говорите, что вы устали”.

“_Merci bien_, мадемуазель”, Мари прошептала, удивляясь еще больше. Она
с непривычки в любое уведомление, чтобы сказать нет теплых слов, от ее
молодой любовницей.

Вейн натянула длинные белые перчатки и медленно прошла по
коридору и спустилась по лестнице. Солнце садилось, дневная жара
спадала, и сквозь многочисленные открытые окна проникал слабый
приятный ветерок. Мисс Чартерис прошла через большой зал, постукивая
ее каблучки отчетливо простучали по мозаичному полу, и она на мгновение замерла
на мгновение у двери, которая вела сначала под колоннаду, а оттуда на
территорию, на которую выходили ее окна. Пока она стояла здесь,
в поле зрения появился ее кузен и, двигаясь вперед с томной грацией,
она пошла ему навстречу.

“ "Дама Бланш”, - сказал он, выбрасывая недокуренную сигарету.
“Ты напугал меня, кузен флюгер-вы повылезали так спокойно и выглядеть так
как на духу”.

“Я вполне реально, уверяю вас”, - ответил Вейн. “Но почему ты
выбросил свою сигарету?”

Стюарт рассмеялся и ответил:

«Моя мама не разрешает мне курить перед ужином,
но я люблю травку и почти не замечаю, курю я или нет.
Пожалуйста, простите меня. Я так долго был дикарём, что забыл о хороших манерах».

«Ах, я хочу услышать всё о ваших путешествиях и приключениях!» — сказала мисс
Чартерис. «У нас есть время немного прогуляться перед ужином?»

— Но ты устанешь, — возразил Стюарт, помня о наставлениях матери, — и, — он посмотрел на маленькие изящные белые ножки, — я боюсь, что ты испортишь свои красивые туфельки!

— Я не боюсь ни того, ни другого, — с улыбкой ответил Вейн.
 — Однако давайте разделим обязанности и пойдём в оранжерею.

 Стюарт охотно согласился.  Он был очень доволен своей новой кузиной.  Она не была ипохондриком, а была молодой, красивой девушкой, которая, вероятно, окажется очень приятной собеседницей. Он взглянул на её платье, пока они шли по галерее к оранжерее, и мысленно отметил, что оно очень милое и простое. Он решил, что, скорее всего, оно сшито ею самой, и что
если бы кто-нибудь сообщил ему, что этот невинный на вид наряд стоил почти пятьдесят фунтов.

Вейн Чартерис увидела восхищение кузины, и её сердце забилось чаще.
Она снова ощутит радость власти, ею больше не будут пренебрегать. В тот момент её разум наполнило видение будущего триумфа.
Она очнётся от своего безразличия. Мир должен снова увидеть её королевой, правящей на этот раз благодаря своему обаянию и очарованию, а также красоте. При этой мысли её щёки зарделись, в глазах вспыхнул огонёк, и она с воодушевлением и интересом повернулась, чтобы продолжить разговор.
с мужчиной, который был рядом с ней.

«У вас прекрасный дом, Стюарт», — заметила она, когда они прошли через благоухающую оранжерею в гостиную. «Я рада, что приехала».

«А я от всего сердца рад приветствовать вас. Я так много слышал о моей
кузине Вейн, о её триумфах и чудесах, что начал отчаиваться, что когда-нибудь увижу её здесь».

“Ты забываешь”, - мягко сказала Вейн, помахивая своим большим веером из перьев взад и вперед.
“сейчас здесь есть привлекательность, которой в другие времена не хватало”.

Она слегка говорит, чуть ли не со смехом, но ее слова порадовали человеку
суета.

“Неужели я и есть та привлекательность?” быстро спросил он. Затем он
добавил: “Кузен Вэйн, я действительно польщен”.

“Вы делаете поспешные выводы, ” парировала она, “ но я прощу ваше
чрезмерное тщеславие, если вы дадите мне спрей stephanotis для моего
платья”.

“Это твой любимый цветок?” он спросил, ведущий путь обратно
консерватории.

— Я люблю все цветы, — ответила Вейн, — то есть, — добавила она небрежно, — все тепличные цветы.

 — В будущем у вас будет их вдоволь.

 — Спасибо.

 Она сняла перчатки и прикрепила букетик восковых цветов.
среди ее кружев. Ее руки были белыми и нежными, но мысли Стюарта
бессознательно обратились к двум маленьким коричневым рукам, которые он видел днем.
она держала книгу в простом переплете. Там было еще больше красоты в них, чем
в его кузена, - подумал он.

“ Я надеюсь, что вы, кузен Стюарт, ” заметила мисс Чартерис, застегивая перчатки, - посвятите меня в тайны деревенской жизни.
Я надеюсь, что вы поможете мне. - Я надеюсь, что вы поможете мне. - Мисс Чартерис.
она снова застегнула перчатки. Я собираюсь заняться фермерством, подоить корову, подбросить сена, устроить пикник в поле и хорошенько обгореть и подрумяниться».

Стюарт слегка натянуто рассмеялся. Он думал о своём пикнике
в следующую среду, и интересно, сможет ли он побудить его двоюродный брат
будьте добры к Марджери. Его мать, по какой-то необъяснимой причине, не
представляется как Марджери.

“Мы должны заполучить уроженца Херстли на роль чичероне”, - ответил он,
отломив лист из чистого распутства. “Меня так долго не было, что я
почти забыл свой дом”.

“Что ты собираешься делать теперь, когда вернулся?”

— Ничего — то есть ничего определённого. Понимаете, мой отец очень слаб,
и я должен взять на себя часть его обязанностей. Моя мать очень хочет,
чтобы я баллотировался в Честерхэме.

“Парламентская карьера?” переспросил Вэйн. “Как бы вам это понравилось?”

“Вовсе нет”, - откровенно ответил Стюарт. “Законодательство - не моя _fort_.
Я, если уж на то пошло, спортсмен.

“ Англичанин до мозга костей! Кузен Стюарт, вы мне нравитесь.

“ Это правда? - Серьезно спросил Стюарт.

Вейн повернулся и встретился с ним взглядом, затем тихо рассмеялся.

«Правда? Конечно, правда; разве мы не кузены? Однако симпатия, должно быть, не на моей стороне».

«Не бойтесь», — начал молодой человек, но в этот момент раздался гонг к ужину, и его фраза осталась незаконченной.

Кузина ввела Вэйн, и они вели себя еще более дружелюбно
во время трапезы, к глубокому удовлетворению миссис Кросби. Она не делала
никаких попыток прервать веселую беседу молодых людей,
и довольствовалась тем, что время от времени присоединялась к потоку
воспоминаний, которым предавались ее муж и леди Чартерис.

Сквайр Кросби был высокий, худощавый человек с потертым, почти изможденный
лицо. Его преобладающее выражение лица было добрым, но слабым, и он инстинктивно повернулся
к жене за моральной поддержкой и помощью. Стюарт
Он очень любил своего отца. Мягкий характер студента, конечно, не соответствовал его натуре, но он никогда не получал от отца ничего, кроме нежности и любви, и привык думать о нём как о слабом растении, которому нужны тепло и забота.
К матери он относился совсем по-другому. Он унаследовал от неё сильный характер, в её жилах текла кровь древнего рода. Она была властной, деспотичной женщиной, и Стюарта с детства приучали подчиняться ей, а не любить. Если бы ему позволили
если бы он всегда оставался с матерью, его характер, хотя и был бы таким же сильным, как у неё, мог бы из-за привычки ослабеть и измениться; но, как только он достиг совершеннолетия, он выразил желание путешествовать, и на этот раз его отец был непреклонен в этом. Те два года, проведённые за границей, пошли ему на пользу, но миссис Кросби они не принесли чистого удовольствия. Её сын ушёл от неё ребёнком, послушным её воле, а
вернулся мужчиной, послушным только своей воле.

 Леди Чартерис была похожа на своего брата, сквайра, но в интеллектуальном плане
света, который мерцал в его глазах, совершенно не хватало в ее. Ее
мысли, очевидно, были сосредоточены на ребенке, потому что даже в разгар
разговора ее взгляд блуждал по Вейну и останавливался на ней. Она была
от души сейчас радует яркостью своей дочери, и прошептал многих
надежды Миссис Кросби, что этот визит может принести пользу нежные нервы
и здоровья.

Миссис Кросби рассеянно кивнула в ответ на эти замечания. Она была занята
своими собственными мыслями. Стюарт должен был жениться, и кого же он мог найти лучше,
чем Вейн Чартерис, в качестве своей жены? Прекрасную,
гордая женщина, которая была королевой светского общества, — во всех отношениях она была
подходящей кандидаткой на роль хозяйки замка Кросби. Она с нетерпением
наблюдала за сыном, видела интерес и восхищение на его лице, и её сердце
радовалось. Из всего, чего миссис Кросби боялась за эти два года отсутствия, самым частым был страх перед влечением или привязанностью, и только когда она увидела, что он так увлечён своей кузиной Вейн, она поняла, что её страхи были беспочвенными.




Глава V.


«Надевай шляпку, дитя, и беги! Я буду ждать твоего возвращения».

“ Мама, мне не хочется оставлять тебя сегодня, ты выглядишь такой слабой. Мисс
Лоусон не будет возражать - позволь ей остаться с тобой.

Миссис Моррис протянула слабую руку и погладила мягкие шелковистые волосы.

“ Нет, нет, дитя мое, ” мягко настаивала она. “ Ты должна идти на уроки.
Рубен сейчас придет; он приготовит мне чашку чая; не беспокойся.
не волнуйся. Сегодня у тебя тоже немецкий, и я хочу, чтобы ты хорошо
справилась к тому времени, как её светлость вернётся домой».

Марджери медленно поднялась с колен.

«Что ж, я пойду, — с сожалением сказала она, — но позволь мне угостить тебя
удобно. Вот твоя книга - что ж, ты быстро продвигаешься вперед,
мама! - а вот виноград, который прислал мистер Стюарт, у тебя под рукой.

“ Да благословят его Небеса за доброго, искреннего джентльмена! Ах, таких, как он, немного!
Марджери, девочка моя!

“Он, действительно, очень хорошо,” ответила девушка, мягкое цветовое пятно появляется
на ее щеках. “Теперь, я пойду; но прежде всего я столкнусь Миссис
Картер, попроси её прийти и посидеть с тобой».

 Она наклонилась и поцеловала прозрачную щёку, повязала косынку, взяла
книги и, улыбнувшись на прощание, вышла за дверь.

Доставив послание в коттедж миссис Картер, Марджери медленно поднялась по холму, мимо ограды, окружавшей лес, мимо ворот, ведущих в Уилд, загородный дом сэра Хьюберта Конингема, и так далее, пока не добралась до деревни. Дом священника стоял чуть дальше школы, рядом с церковью, и к тому времени, как Марджери подошла к боковым воротам, она выучила урок наизусть. Жара была такой же сильной, как и в тот день, когда она шла к фермеру Брайту,
четыре дня назад, и она с тревогой посмотрела на небо, опасаясь
облако до среды не было и пикник с мистером Стюартом вещь
прошлого.

Почему-то Марджери показалось, что сегодняшний урок не так приятен; ее
внимание рассеивалось, и мисс Лоусон пришлось повторить вопрос трижды
за один из таких моментов, прежде чем она получила ответ. Гувернантка
объяснила рассеянность девочки и общее вялое поведение
жарой и очень любезно завершила урок пораньше и отпустила
свою ученицу.

Марджери впервые вздохнула с облегчением, когда получила разрешение вернуться домой, и неторопливо пошла по деревне
почти устало. Она смотрела на землю, не замечая, что происходит вокруг, когда цокот копыт пони и шум колёс позади неё заставили её обернуться, и, подняв глаза, она увидела миссис
Кросби, сидевшую в своей маленькой карете неподалёку.

— Добрый день, Марджери, — сказала миссис Кросби в своей надменной, холодной манере. — Я рада с вами познакомиться. Как ваша мама?

— Добрый день, мадам, — ответила девочка, называя миссис Кросби по имени, которое всегда использовали в деревне, и грациозно склонив голову. — Большое
спасибо, но, боюсь, маме сегодня очень плохо; я не
не хочу оставлять её, но она настояла. Она очень слабеет.

— Доктор Меткалф видел её сегодня?

— Да, мадам, но он ничего не сказал мне — он выглядел очень серьёзным.

— Я собиралась послать ей говяжий бульон и желе, но раз уж я встретила вас, то слуге не придётся идти туда. Садитесь рядом с Томасом; я отвезу вас в замок, и вы сможете отнести вещи вашей матери.

Миссис Кросби указала на место рядом с женихом. По какой-то причине она всегда раздражалась, когда сталкивалась с этой девушкой. Во-первых, Марджери говорила и двигалась как равная ей; она никогда не опускала
обычная вежливость, нор, казалось, ни на мгновение не осознал
величие достоинства замка. Миссис Кросби имела обыкновение заявлять, что
девочка была испорчена; что Кэтрин Конингем вела себя как
идиотка; что, поскольку на ребенке была изящная одежда и
мертвая женщина во всех отношениях казалась леди, Марджери следовало воспитывать
это было нелепо. Все было нелепо, Миссис
Кросби подтвердил, всего лишь тень романтики. В письме, которое лежало в кармане у матери,
ясно говорилось о её положении — она была служанкой, и ничем больше
в противном случае, и все предположения о благородном происхождении были нелепыми и притянутыми за уши. Миссис Кросби не ссорилась с леди Конингем из-за того, что та спасла ребёнка из работного дома, — она всячески поддерживала благотворительность, — но она считала, что Марджери должна была остаться с миссис.
Моррис — её ребёнок, и она должна была учить буквы с другими деревенскими детьми в деревенской школе, и историю о железнодорожной катастрофе и смерти её матери нужно было тщательно скрывать от ребёнка. Теперь голова девочки была забита мыслями о том, чтохинг, но
она сама. Хозяйка замка Кросби высказала мнение, что она не годится ни для какой
ситуации и, следовательно, ни к чему хорошему не приведет.

Марджери знал все это; но она никогда не была полностью
комфортно в присутствии Миссис Кросби это. В связке было в ее
зародыши гордости йоты большой и сильной, как одержимые
Мать Стюарта. До сих пор у неё не было причин укрепляться в этой естественной крепости, потому что вся деревня её любила. Сам факт того, что леди Конингем удочерила и воспитала её, возвышал Марджери в
их глаза. Итак, девочка получила доброту, во многих случаях уважение.;
и она была счастлива, как жаворонок, за исключением тех случаев, когда волна печальных мыслей
возвращала воспоминание о ее матери.

Миссис Кросби обидела ее. В характере Марджери не было ни капли высокомерия
у нее было только врожденное чувство, что она не из деревенского сословия
и, с истинной деликатностью и инстинктом леди,
воздержался даже высказать это вслух.

На переднем сиденье было полно места, но миссис Кросби и в голову бы не пришло
предложить девочке сесть там — она усадила её на
то, что она считала своим должным местом, среди слуг. Лицо Марджери слегка покраснело.

«Если вы позволите мне, — сказала она с присущей ей грацией, — я поднимусь в замок, большое вам спасибо».

«Делай, как я говорю, — тихо приказала миссис Кросби. — Томас, освободи место для Марджери Доу».

Марджери прикусила губу и на мгновение заколебалась, но тут ей вспомнилась
бедная больная женщина, оставшаяся дома. Если она обидит мадам, у матери
больше не будет деликатесов, поэтому, не сказав ни слова, она вошла
в дом, и её быстро выпроводили из деревни. Она сидела очень тихо рядом
застенчивый конюх, и, открыв свою книгу, сборник коротких немецких
рассказов, она вскоре забыла о своём огорчении, наслаждаясь ими.

 Миссис Кросби была чрезмерно довольна собой за то, что довела эту девушку до своего уровня, и решила не упускать возможности продолжить это в будущем.  Когда они остановились у ворот сторожки, она повернулась к
Марджери:

“ Слезай и иди по тропинке в заднюю часть дома, и
подожди на кухне, пока я не пришлю за тобой.

Марджери послушно спустилась и свернула на боковую дорожку, когда
пони направились по широкой аллее ко входу в замок.
Почему мадам так Штерн и г-н Стюарт так добры? Марджери обдумывал, как
она пошла дальше. Она сделала что-то неправильно? Ее разум не обвинял ее ни в какой вине.
следовательно, она не могла прийти к разгадке тайны.

Тропинкой, по которой она шла, пользовались садовники, и вскоре она
подошла к маленькой калитке, которая, открывшись, привела ее к загону и
огородам. Марджери с трудом поднялась по жаре во двор,
и, пройдя его, вошла в широко распахнутую дверь.

Повариха и её служанки пили пятичасовой чай, и
Хозяйка кухни радушно поднялась, чтобы предложить своей гостье тоже что-нибудь
пригубить.

«Ну же, попробуйте!» — настаивала она, когда Марджери покачала головой. «Вы выглядите совсем измотанной».

«Нет, спасибо, миссис Дрю», — просто ответила Марджери; она неосознанно
отказывалась от всего, что предлагала миссис Кросби. «Я не очень устала. Мадам привезла меня сюда из деревни». Я должна отнести
кое-какие вещи маме. Если ты не возражаешь, я подожду снаружи -
здесь довольно жарко.

“Да, делай, дитя мое”, - ответила кухарка и подала большой табурет.
— Поставь это прямо в дверном проёме, и ты почувствуешь лёгкую прохладу.

 Марджери с улыбкой взяла табурет, поставила его в тенистый уголок,
села и начала читать. . Двор тянулся вдоль четырёхугольного
прохода, ведущего к конюшням, и, время от времени отрываясь от книги,
Марджери видела, как лошади лениво помахивают хвостами в своих удобных стойлах. Пока она ждала, подъехала повозка, запряжённая пони, и она с большим интересом наблюдала, как маленьких крепких пони распрягают и уводят. Это было причудливое, живописное место —
конюшни с низкими крышами, более просторный каретный сарай, часть замка из серого камня, возвышающаяся вдалеке на фоне ветвей и едва колышущихся листьев. Марджери закрыла книгу и устремила взгляд на ясное голубое небо, виднеющееся сквозь деревья. В своём маленьком уголке она чувствовала себя в прохладе и наслаждалась отдыхом. Конюх снял свою
парадную ливрею и вместе с другим мальчиком усердно чистил повозку, запряжённую пони. Шипение, которым он сопровождал свои движения, на расстоянии звучало довольно мелодично, и Марджери
Она поймала себя на том, что улыбается его стараниям и уверенности, сменившей его робость. Внезапно, наблюдая за ними, она увидела, как конюх и его товарищ выпрямились и поздоровались с кем-то, а в следующий миг из-за угла показалась фигура в белом теннисном костюме, белой шёлковой рубашке и большой развевающейся шляпе. Марджери почувствовала, как её щёки вспыхнули, а затем так же быстро покраснели. Рядом с высоким мужчиной стояла другая фигура — изящная, хрупкая, прекрасная, в платье небесно-голубого цвета, с большим зонтиком того же цвета над головой.

Марджери почувствовала, как у неё упало сердце. Никогда прежде она не видела ничего столь прекрасного, и вид этих двух фигур, таких гармоничных и таких близких друг к другу, причинил ей странную, смутную боль, природу которой она не могла понять. Она снова опустила глаза в книгу и забилась в угол, надеясь остаться незамеченной. Она была слишком далеко, чтобы расслышать, что было сказано, и через несколько минут снова начала свободно дышать, когда в воздухе послышался слабый звук музыкального голоса и низкий, чистый голос, который она хорошо знала.
всё ближе и ближе. Она надвинула шляпку с полями на глаза и ещё ниже склонилась над книгой, когда голоса приблизились.

«Если после этого вы заболеете, кузина Вейн, — услышала она голос Стюарта, — я никогда себе этого не прощу. Жара ужасная, знаете ли. Вы уверены, что справитесь?»

«Вполне, — ответил женский голос. — Я хочу посмотреть на эту бедную собачку;
Кроме того, вы сказали, что обратно идти так же далеко, как и в эту сторону.

— Так же далеко. Ну вот, мы и пришли! Бедный сэр Чарльз, надеюсь, старику
лучше.

 В поле зрения появились две фигуры; они были примерно в шести ярдах от
Марджери и они медленно шли. Она могла видеть нежно-голубую
драпировку, тонкую руку в перчатке, хотя и не поднимала глаз
; и она отступила в свой угол с нервным страхом, таким, как
до сих пор она никогда себя так не чувствовала.

Мистер Кросби подвел своего кузена к небольшому флигелю, стоявшему прямо напротив
кухонной двери, и уже собирался открыть дверь, когда, оглянувшись, он
увидел Марджери. Его лицо на мгновение вспыхнуло, но прежде чем кузен успел
это заметить, смущение прошло.

 — Вот, Вейн, — непринужденно сказал он, открывая дверь и указывая на
большой колли, лежащий на куче чистой соломы. «Не бойся, он тебя не тронет. Бедный сэр Чарльз — бедный старичок!» Он наклонился и взял его за перебинтованную лапу. «Через день-два я тебя вылечу. Ему нужно немного свежей воды. Марджери, — он немного отошёл от своей кузины и посмотрел прямо на девушку, сидевшую в углу, — Марджери, не могла бы ты попросить одну из служанок принести мне воды для сэра Чарльза?

 Марджери, не говоря ни слова, отложила книгу, вошла в дом, принесла кувшин,
затем подошла к колодцу слева и, наполнив кувшин, приблизилась к нему.

“ Спасибо. Зачем ты побеспокоила меня, Марджери? ” вежливо сказал Стюарт.
“ Как сегодня чувствует себя твоя мать?

“Она ничем не лучше, мистер Стюарт, спасибо”, вернулся Марджери, в ее
ясный, чистый голос. “Я жду некоторые вещи мадам любезно
собираюсь отправить ее.”

Вейн Чартерис обернулся при первом же звуке голоса девушки, и
она была почти встревожена красотой лица, которое предстало перед ней. Рядом с
золотистыми локонами, глубокими, полными печали глазами, бледной
прозрачной кожей её собственная красота меркла.
исчезла. Она отметила грацию и легкость, с которой двигалась Марджери, и
сразу же почувствовала сильную неприязнь к этой деревенской девушке.

“ Вэйн, позволь представить тебе одну из моих старых подруг по играм - Марджери Доу.
Ты хотел, чтобы кто-нибудь показал тебе все красоты Херстли. Я
уверена, что никто не смог бы сделать это и вполовину так хорошо, как Марджери.

Мисс Чартерис склонила голову и улыбнулась кузине.

— Большое спасибо, Стюарт, но вы забываете, что мы планировали вместе исследовать
тайны этой страны без чьей-либо помощи — щепотка приключений всегда
очаровательна.

Марджери отвернулась, поклонившись Стюарту, — она не заговорила с ним и не посмотрела на его спутницу — и услышала, как мисс Чартерис с презрительным смехом сказала, возвращаясь на своё место:

«Дорогой кузен Стюарт, вам следовало бы быть милосерднее; у этой девушки такие болезненно-рыжие волосы, что мне становится не по себе в такую жару».

Марджери не услышала ответа — её губы дрожали, а руки
тряслись от унижения, — и, когда она снова подняла взгляд,
экономка протягивала ей корзину, а кузины уже ушли.

«Мадам посылает вашей матери немного говяжьего бульона, бутылку бренди и
фрукты и желе, ” сказала экономка, закрывая корзинку. “ Она
довольно тяжелая; имейте в виду, несите ее осторожно. Вы справитесь с ней?

- Да, - сказала Марджери, стабильно. “Спасибо, я очень благодарен.”

Она свернула с нее тяжким грузом, и пошел через двор, ее
сердце не легче, чем свою корзину.

Этот симпатичный незнакомец посмеялся над ней - поразвлекся - и мистеру
Стюарт! Возможно, он тоже смеялся. Эта мысль была слишком болезненной. И
разве она не была очаровательна? Посмотрите на её старое розовое платье, хорошо выстиранное и заштопанное,
на её неуклюжие башмаки, на её загорелые руки. Воспоминание об этой изящной фигуре
Она вспомнила, как выглядела в своих изящных нарядах, словно фея, и опустила голову. Да, она была простой деревенской девушкой — мадам обращалась с ней как с таковой, и теперь мистер Стюарт тоже отвернётся от неё. О, почему она не могла сорвать завесу тайны и узнать, кто она на самом деле? Могло ли это лицо, которое она хранила в медальоне, быть лицом служанки, или её сердце говорило правду, когда называло эту мать равной мадам?

Марджери шла по загону, испытывая боль и тревогу.
Боль была вызвана не столько словами женщины, сколько мыслью о том, что
Мужчина повторил их и счёл её глупой и некрасивой. Она привыкла смотреть на Стюарта Кросби как на что-то светлое и восхитительное в своей жизни. В детстве они играли вместе, и память об этой дружбе была самым прочным звеном в цепи, которая делала его её героем. Когда он уезжал, Стюарт раз или два писал Марджери, отправляя ей фотографии мест, которые он посетил, и длинные подробные отчёты о своих путешествиях. Когда он вернулся домой, они возобновили свои
отношения; в мыслях Марджери не было ни тени удивления или страха
когда молодой сквайр так часто приходил к ней.

 Она и не подозревала, что эта дружба может раздражать его мать или
быть чем-то странным или необычным. Ей нравился Стюарт Кросби; она могла говорить с ним о своих занятиях, о своих увлечениях — о том, что было под запретом в её доме, — и постепенно начала воспринимать его как компаньона, с которым ей было легко и непринуждённо общаться, и как друга, который никогда её не подведёт. Миссис Моррис была слишком больна, чтобы уделять много внимания развлечениям девочки, и не стала бы сильно переживать, если бы
она знала, насколько близки стали молодой сквайр и Марджери, поэтому
девушка ни в чём не была ограничена; она встречалась, гуляла и болтала
со Стюартом Кросби так свободно, как ей хотелось, и до сегодняшнего дня
в её счастливой жизни не было ни облачка.

При виде той, другой девушки, так не похожей на неё, она испытала
странное, острое чувство, но оно померкло в сравнении с болью, которую она испытала,
когда подумала, что Стюарт согласился с этим жестоким замечанием и что их дружба
подорвана навсегда. Она шла по загону и уже поворачивала за калитку, чтобы снова
выйти на дорожку для садовников, когда
Рука, протянувшаяся к ней, взяла у неё корзинку и, поднеся палец к её подбородку, приподняла её опущенную голову.

— Ну что? — тихо спросил Стюарт.

— Пожалуйста, отдайте мне корзинку, мистер Стюарт, — поспешно пробормотала Марджери, и её щёки залил румянец.

— Зачем? — спокойно спросил молодой человек.

— Мне нужно домой. Я и так уже очень опаздываю».

«Ну, почему бы тебе не уйти?» — спросил Стюарт, наблюдая, как краска сходит с её щёк.

«Я не могу уйти без своей корзинки, — ответила Марджери, стараясь держаться непринуждённо. — Пожалуйста, отдайте её мне, мистер Стюарт».

— Нет, — коротко ответил он.

 — Тогда я пойду без неё! — воскликнула она и, подкрепляя свои слова делом,
начала спускаться по тропинке.

 Стюарт тут же последовал за ней и положил руку ей на плечо.

 — Вот твоя корзинка, Марджери. Я просто дразнил тебя. Где ты была? Я ждал тебя здесь последние пять минут.

На сердце у Марджери снова стало легче.

«Ты мог бы найти себе лучшее применение», — ответила она с той причудливой резкостью, которой Стюарт всегда восхищался. «Но если у тебя есть время, чтобы его тратить, то у меня его нет. Послушай! Уже шесть часов, и мама будет волноваться».
— Что со мной стало?

— Да, уже шесть, — заметил мистер Кросби, прислушиваясь к бою часов в замке. — Вы доберётесь домой к семи, Марджери, если отправитесь прямо сейчас. Не туда! — воскликнул он, когда она снова свернула на тропинку. — Отсюда почти на полмили ближе. Он распахнул ворота и жестом пригласил её обратно в загон. — А теперь, — продолжил он, перекинув корзину через руку и поворачиваясь к ней лицом, — почему вы сердитесь на меня, мисс Марджери?

— Я не сержусь на вас, — поспешно ответила Марджери.

— Сейчас, может, и нет, но раньше сердились.

Марджери промолчала.

“ Что это было, Марджери? мягко спросил он.

“ Я слышала, что эта леди только что сказала обо мне, ” ответила она после небольшой паузы.
“ и... и...

“ Ты злишься на меня. Вряд ли это справедливо - грубить старому другу,
ты знаешь.

“ Я подумала, что ты мог бы... ” Она замолчала.

“ Согласился с ней. Тебе следовало бы знать меня получше, Марджери.

Серьезный тон тронул ее сердце.

“О, прости меня!” - воскликнула она. “Это было неправильно, но ... она такая красивая,
и я...”

“Ты----”

“Только деревенскую девушку рядом с ней.”

“Интересно, если ты знаешь, как сильно ты отличаешься от нее?” Сказал Стюарт,
тихо.

Лицо Марджери покраснела.

“До сегодняшнего дня я никогда не чувствовала себя ... заурядной”, - ответила она.

“Марджери!”

Она быстро подняла глаза. Мистер Кросби проверил свои слова и рассмеялся
немного натянуто.

“Ты не должна становиться тщеславной”, - сказал он.

“Я тщеславна? Я вспомню другой раз”, - серьезно ответила она.

“ И запомни еще вот что, - добавил Стюарт, “ что бы кто ни говорил
мое мнение о тебе не изменилось и никогда не изменится.

Она радостно улыбнулась.

“ Спасибо, мистер Стюарт, ” просто сказала она. “ А теперь, пожалуйста, отдайте мне мою корзинку.
Вам не следует заходить дальше.

“ Я отнесу ее вам домой, - ответил он. “Мы не задержимся надолго,
и это слишком тяжело для твоих маленьких ручек. Расскажи мне о своём
уроке. Что ты делала сегодня и что это за книга?

 Марджери тут же пустилась в долгий рассказ о своих занятиях и,
восстановив своё счастливое спокойствие, пошла рядом с ним, не обращая внимания ни на пыль, ни на солнце, довольная тем, что их дружба не пострадала.

Стюарт Кросби с удовольствием слушал журчание её голоса,
его взгляд не уставал скользить по её милому лицу, прекрасному в своей
невинности; но, когда он расстался с ней и зашагал домой по
Лэйнс нахмурился, и на его лице появилось озадаченное выражение.




Глава VI.


Утро среды выдалось ясным и безоблачным. Марджери встала рано и сидела, глядя из своего маленького окошка на солнце, озаряющее своим светом поля и деревья. Стюарт Кросби тоже встал раньше, чем обычно, и до завтрака ходил взад-вперёд по комнате, погружённый в раздумья. Когда приглушённый гонг донёсся до его слуха, он нетерпеливо фыркнул и медленно спустился по лестнице. Его мать сидела за столом
когда он вошел в комнату; и он едва успел обменяться с ней приветствиями
когда появилась Вейн Чартерис. Это не был Мисс Чартерис’
обыкновения в честь шведский стол своим присутствием, но
поскольку ее пребывание в Кросби настроения захватили ее, и она спустилась
регулярно в начале приема пищи.

“ Доброе утро, мой дорогой, ” сказала миссис Кросби, улыбаясь своей самой очаровательной улыбкой. “ Ты
выглядишь свежим, как роза, не правда ли, Стюарт?

“У меня всегда не хватает слов, чтобы описать красоту кузины Вэйн”, - был его
галантный ответ.

Вэйн томно улыбнулся; но она была не совсем счастлива. Было что-то
странно об этом двоюродным братом; он был внимательным, а его ухаживания
казалось бы, исход скорее по привычке, чем начало. Ее
власть не в состоянии ее тоже здесь?

“ Какая программа на сегодня? ” спросила она, придвигая свой стул к
столу.

“ Мы должны что-нибудь придумать, - заметила миссис Кросби. “ Ах, Вэйн, дорогой мой,
Боюсь, вы находите это место очень скучным!”

“ Скучно! ” повторила мисс Чартерис. “ Не могу передать, дорогая тетя, как
я счастлива в вашем прекрасном доме.

Миссис Кросби почувствовала, как у нее забилось сердце; все больше и больше она видела
целесообразность брака между Стюартом и его кузиной, она всё больше и больше убеждалась, что он должен состояться.

«Ну что, Стюарт, чем нам развлечь Вейн?» — спросила она, повернувшись к сыну с выражением удовольствия на лице, вызванного речью племянницы.

«Боюсь, мама, сегодня я не смогу предложить свои услуги.
Я в это утро неизбежно для Chesterham,” Стюарт ответил, энергично
атакующий пирог на столик.

“Chesterham!” воскликнула его мать. “Почему, что привело тебя туда,
Стюарт?”

“Встреча с Дервентом. Он написал и попросил меня встретиться с ним
— Он на перекрёстке по пути в город; он хочет меня видеть.

 — Почему бы капитану Дервенту не приехать сюда на несколько дней? — холодно спросила миссис
Кросби. Она была раздражена тем, что что-то могло помешать знакомству, которое так успешно развивалось.

 — Он не может; он должен быть в Лондоне.

 — Но ты должен ехать? — начала его мать, но Вейн перебил её:

— О, пожалуйста, не останавливайте его, тётушка, дорогая, а то он будет считать меня такой
неудобной! Конечно, мы можем оставить Стюарта на один день, и я буду
веселиться с вами, если вы мне позволите. Мы ещё никуда не ездили,
не так ли? Не поедем ли мы куда-нибудь сегодня?

— Я буду рада, — ответила миссис Кросби, хотя и выглядела недовольной;
и все остальные разговоры на эту тему, к большому облегчению Стюарта, прекратились с появлением его отца — леди Чартерис никогда не покидала свою комнату до полудня.

Сквайр вошёл своей странной шаркающей походкой; в руке он держал связку писем и бумаг, а на его измождённом лице было написано удивление.

“ Доброе утро, моя дорогая, ” сказал он Вейну. - Констанция“ ” обращаясь к своей жене, - я
получил совершенно необыкновенный сюрприз. Прочти это. - Он протянул мне письмо.
письмо.

С плохо скрываемым нетерпением миссис Кросби взяла письмо, которое он держал в руках
к ней.

“Какой сюрприз, папа?” - спросил Стюарт, положив руку на
мгновенно в его отца.

“Твоей маме расскажу”, - ответил Сквайр.

“От Дугласа Геранта!” - воскликнула миссис Кросби, заглядывая в конец письма.
 “Это действительно сюрприз! Да что ты, Шолто, он в Англии...
был там последний месяц ... и хочет приехать к нам в гости!”

«Боже мой!» — было единственным, что сказал Стюарт.

«Это было похоже на письмо из могилы», — мечтательно сказал сквайр.
«Сколько лет прошло с тех пор, как мы слышали или видели что-нибудь о Дугласе Джеранте!
Должно быть, прошло по меньшей мере пятнадцать лет с тех пор, как он покинул Англию».

Миссис Кросби сложила письмо.

«Он не изменился, — заметила она, — по крайней мере, его письмо такое же странное и беспорядочное, как и раньше. Вейн, ты ведь слышал, как твоя мать говорила о
Дугласе Джеранте, не так ли?»

Мисс Чартерис нахмурилась.

«Я не помню его имени, — ответила она. — Кто он такой?»

“Кузен твоей матери, конечно, она, должно быть, сказал о нем!”

“Я слышал о Герант Юстас” Мисс Чартерис ответил: “но он
мертвых”.

“Это его брат. Он тоже мог быть уже мертвым, за все, что мы
видели или слышали о нем. Он был бездельником, законченным негодяем.

“Но с большой пользой-в нем”, - добавил оруженосец, тепло. “Я знаю, что ты
не думаю, что так, Констанс, но Дуглас всегда был прекрасный, щедрый
природа”.

“Значит, это было хорошо спрятано”, - холодно парировала его жена. “Я никогда не испытывала к нему особой симпатии.
а сейчас испытываю еще меньше. Человек не имеет права быть потерянным для мира, как это было с ним, и оставлять великолепное наследство в запустении и небрежении, когда есть другие, кто мог бы его оценить.

— Это тот давно потерянный кузен, которому принадлежит Бичем-Парк? — с внезапным интересом спросил Вейн. — О, тогда я, конечно, слышал о нём!

“Он вступил в права собственности десять лет назад, ” объяснил Стюарт, - и
до сих пор не вернулся домой. Должен признаться, я всегда испытывал сильную
симпатию к этому неизвестному кузену. Что за странная жизнь его была! Я
очень хочется завидовать ему чудеса, которые он, должно быть, видел”.

“Я удивлена, что ты должна так говорить, Стюарт”, - сказала мать,
холодно. “Я не могу понять принципиального человека, который ради своих склонностей пренебрегает своими
обязанностями”.

Мисс Чартерис выглядела скучающей.

«Он женат?» — вяло спросила она.

«Нет, нет, дорогая, — быстро ответила миссис Кросби, — каким-то удивительным образом
По счастливой случайности он избежал брака. Я всегда ожидала услышать о
жене низкого происхождения, но, похоже, в нём есть немного герантской гордости,
и он избавил нас от этого унижения».

«Значит, у него нет наследника?» — заметил Вейн.

Миссис Кросби ответила не сразу, но мисс Чартерис заметила, как её
красивые глаза скользнули по лицу Стюарта и остановились на нём.

— Он обладает властью над Бичем-Парком, — заметила миссис Кросби, и
сквайр вмешался своим тихим монотонным голосом:

«Я часто жалел, что Дуглас не женился; он был как раз из тех, кого хорошая женщина может
направить на путь истинный».

— Ты всегда был нелеп в этом вопросе, Шолто, — спокойно заметила его жена, и сквайр благоразумно больше ничего не сказал.

 Стюарт отошёл от стола, когда трапеза закончилась, и, погрузившись в чтение газеты, не обращал внимания на происходящее вокруг.

 — Я напишу сегодня утром и поприветствую Дугласа, — сказала миссис Кросби через некоторое время.  Поднявшись, она повернулась к дворецкому: — Фокс, передай миссис.
Марксхэм, подготовьте несколько комнат для сэра Дугласа Джеранта; я ожидаю, что он
приедет завтра. А теперь, Вейн, я оставлю вас на полчаса; затем,
если вы соблаговолите одеться, мы отправимся в путь этим утром.

— Спасибо, тётушка, — и мисс Чартерис медленно прошла через комнату к одному из длинных французских окон, задумчиво и не совсем довольная.

«Право завещать Бичем-парк, — размышляла она, — и наследником должен быть Стюарт Кросби. Глаза его матери ясно говорили об этом».

Мисс Чартерис взглянула на высокую, хорошо сложенную фигуру Стюарта, который
по-прежнему был поглощён газетой, и впервые в её сердце зародилось тёплое чувство. Она обнаружила, что этот кузен оказался более приятным собеседником, чем она себе представляла; она была неотразимо
Её привлекали его мужественность и обаяние. Не могла ли она удовлетворить свои амбиции, а также свои желания, если бы выбрала этого молодого человека в мужья? Став хозяйкой замка Кросби, она снова правила бы своим миром, но как хозяйка замка Кросби и Бичем-парка она была бы более могущественной, чем когда-либо мечтала. Вейн почувствовала, как
её сердце забилось от восторга при мысли о том, что
воображение нарисовало ей; и, стоя в лучах мягкого утреннего солнца, она поклялась связать свою судьбу со Стюартом Кросби и стать его женой.

 Она отошла от окна и направилась к нему.

“Ты самый злой, Мистер Кросби”, - сказала она, глядя сладко
жалобно. “Вы собираетесь оставить меня весь день, и похоронить себя
теперь в этих сухой бумаги”.

Стюарт положил быстро газете; он был совершенно без сознания
о ее присутствии.

“Прошу прощения, флюгер”, - сказал он, улыбаясь; “воистину он был очень груб
меня”.

— На этот раз я тебя прощаю, — ответила она, протягивая ему свою белую руку, — при условии, что ты пообещаешь вернуться домой пораньше после встречи с этим утомительным человеком.

Стюарт слегка покраснел. Это правда, что он получил письмо
от своего друга, капитана Дервента; также верно, что этот друг должен был
проезжать через Честерхэм в какой-то момент в течение дня; но Стюарт
встречался не с капитаном Дервентом. Через час он должен был
встретиться с Марджери и отправиться на пикник в лес.

 «Я вернусь, как только смогу», — поспешно сказал он. “По правде говоря,
Вэйн, боюсь, ты находишь Кросби ужасно скучным; здесь нет ничего
или некому развлечь тебя. Через день или два будет лучше, потому что я намерена
пригласить одного или двух человек на двенадцатое.

- Они мне не нужны, - заметила мисс Чартерис, поднимая большую синюю шляпу.
подняв глаза на него: “и знаешь, кузен Стюарт, каким бы странным это ни казалось
, мне совсем не скучно в твоем обществе”.

Стюарт низко поклонился в ответ на ее слова.

“Тебя легко удовлетворить”, - ответил он; и в этот момент снова появилась его мать
.

“Теперь, Вэйн, я к твоим услугам. Кстати, Стюарт, мы не будем гнать
вам Chesterham? Я легко могу управлять коляской вместо пони
экипаж.

“ О, нет, спасибо! ” поспешно ответил он. “ Я предпочитаю идти пешком.

Миссис Кросби приподняла брови, но ничего не сказала; и Вэйн
последовала за тетей из комнаты. Подойдя к двери, она оглянулась
и поцеловал ей руку.

«До свидания, кузен Стюарт!» — легко сказала она. «Не пропадай надолго».

Стюарт подождал, пока дамы не скрылись из виду, затем прошёл через холл, взял свою теннисную шляпу и направился по галерее к саду. Он остановился у входа во внутренний двор и свистнул своим собакам, затем, не оглядываясь, пошёл через загон в деревню.

 * * * * *

Марджери оделась пораньше и собрала небольшую корзинку с домашними пирожками и яблоками в качестве провизии для пикника. Она
Она рассказала миссис Моррис о своём отпуске и о доброте мистера Стюарта и, прежде чем уйти,
выполнила множество мелких поручений больной женщины.

Миссис Моррис с нежностью смотрела на стройную фигурку, порхавшую по комнате в простом белом хлопковом платье.  Всё богатство её бездетного сердца было отдано этой девушке, и взамен она получила чистую и глубокую привязанность.

“ Теперь ты совершенно уверена, мама, что не будешь скучать по мне? ” спросила Марджери,
опустившись на колени у дивана, когда все ее обязанности были выполнены.

“ Нет, этого я не могу сказать, ” ответила миссис Моррис со слабой улыбкой. “ Я
всегда скучаю по тебе, дитя; но ты мне не понадобишься. Скоро приедет миссис Картер.
ко мне зайдет повидаться Рубен, и он обещал вернуться домой к обеду.

“Рувим сдержит свое слово, тогда”, - заявила девушка, “но я не буду
быть долго”.

“Сиди и развлекайся, Марджери--вы молоды, и должно быть
удовольствие. Теперь на капот и начать, или вы будете держать молодых
оруженосец в ожидании”.

Марджери надела свой соломенный капор. Сначала ей захотелось надеть
свою воскресную шляпу, простую соломенную с широкими полями и белой лентой, но
она сдержалась и убрала её, покраснев от своего тщеславия. Она
Она взяла свою маленькую корзинку и, медленно подойдя к роднику, села у его журчащего ручья, чтобы подождать. Она чувствовала себя более счастливой, чем обычно; воспоминания о добрых словах Стюарта вытеснили из её сердца обиду на его кузена; на горизонте её юной жизни не было ни облачка. Она не хотела ничего, что могло бы омрачить её счастье, и наслаждалась солнечным светом и золотой красотой лета, как может только сердце, не познавшее печали, не видевшее тьмы и мрака боли.

Ей не пришлось долго ждать, прежде чем звук торопливых шагов донесся до нее .
она поняла, что Стюарт уже близко, и наклонилась, чтобы погладить собак, пока он
подходил, скрывая удовольствие, которое отразилось на её лице.

«Я ужасно опоздал, Марджери», — извиняющимся тоном сказал Стюарт,
плюхнувшись на прохладный, поросший мхом берег.  «Ей-богу!  Я и не думал, что могу так быстро ходить.  Я добрался сюда в мгновение ока».

— Ты выглядишь уставшим, — быстро сказала она, — давай немного отдохнём. Принести тебе молока?

 Стюарт вздрогнул. Эта мысль напомнила ему обо всех ужасах, которые пережила Джуди в то летнее утро.

 — Нет, спасибо, я выпью воды. Знаешь, Марджери, я не
полагаю, я могу пойти гораздо дальше. Что вы скажете о пикнике в
Уилдском лесу?

“Я думаю, это будет очень мило. Но, мистер Стюарт, где ваша корзинка?”

“ Моя корзинка? - эхом повторил он.

“ Да, твой обед, ” сказала Марджери, протягивая свою крошечную корзинку. “ Ты, наверное,
забыла его.

- Да, забыла. Это будет иметь значение?” - спросил Стюарт, серьезно, думая, что он
никогда не видел такой милый рисунок, как девушка перед ним.

“Ну, вы знаете, для пикника необходимо иметь немного еды; но
возможно, у меня хватит на двоих”.

“Искренне надеюсь на это!” - воскликнул мистер Кросби. “Могу я спросить, Марджери, что
ваша корзина содержит?”

“ Пирожные с яблоками, ” быстро ответила она.

“ Хм! ” задумчиво заметил Стюарт. “ Звучит солидно, Марджери.

“ Ты не любишь пирожные с яблоками?

- А ты хочешь? ” спросил он.

“ Очень хочешь.

“ Тогда я тоже хочу. А теперь давай зайдем в лес. Кстати, Рубен
здесь?

“ Нет, я думаю, он уехал на какую-нибудь ферму сэра Хьюберта. Он выехал сегодня утром.
очень рано, но к обеду будет дома. Вы хотели видеть
его, мистер Стюарт?

“Нет, не особенно. Но какая забава, если они арестуют нас за
незаконное проникновение на чужую территорию ... эх, Марджери!”

Марджери от души рассмеялась при этой мысли.

“Что они с нами сделают?” - спросила она.

“Возможно, перенесет нас на всю жизнь”, - со смехом ответил Стюарт,
взбираясь по узкой стене. “Как тебе это понравится, Марджери?” добавил он.

“ Значит ли это, что я уезжаю отсюда?

Стюарт кивнул.

“ Тогда мне это совсем не понравится, - заявила она.

“ Значит, вы намерены прожить в Херстли всю свою жизнь? Дай мне свою руку;
вот так - это правильно. Собаки очистить его”.

Марджери слегка прыгнул со стены на мягком Дерне, а затем смотрел
простой способ, в котором колли и ретривер залез на стену.

“ Какие они умные! ” воскликнула она, наклоняясь, чтобы погладить их.

— Но вы мне не ответили. Вы собираетесь прожить здесь всю свою
жизнь? — спросил Стюарт, когда они прогуливались в прохладной тени деревьев.

 

Марджери быстро взглянула на него.

— Я никогда об этом не думала, мистер Стюарт, — ответила она. — Было бы
неправильно желать этого?— Неправильно? — повторил он. — Нет, Марджери, конечно, нет.

“ Я люблю Херстли, ” задумчиво продолжала девушка. “ Мама живет здесь.
здесь и Рубен, и леди Конингем, хотя я ее плохо помню.
но я все равно люблю ее. Затем мисс Лоусон и вся деревня.

“ Больше никого? - спросил мистер Кросби, не сводя глаз с ее лица.

“ Да, вы, мистер Стюарт, ” тихо ответила Марджери. “ Вы тоже здесь.

“Но предположим, что все эти друзья должны были уехать, - предположим, вы были
оставшись наедине, вы бы ухаживать за Hurstley тогда?”

Лицо Марджери побледнел.

“Я никогда не думала об этом”, - пробормотала она. “О, я не могла остаться тогда; это
было бы ужасно!”

Стюарт открыл рот, словно собираясь заговорить, но тут же плотно его закрыл,
и какое-то время они шли молча. Наконец
молодой сквайр заговорил. Они подошли к группе деревьев, к более прохладному и тенистому месту,
и здесь он остановился.

— Давай-ка распакуем эту огромную корзину, Марджери, — сказал он, слегка улыбнувшись.
 — Это самое подходящее место для пикника.

 Марджери сбросила шляпку, и молодой человек, растянувшись во весь рост на мягкой траве, любовался её сияющей красотой, чувствуя, что с каждым взглядом его решимость видеться с этой девушкой всё реже и реже ускользает от него, и что для него счастье заключается только в её присутствии.




 Глава VII.


Вейни Чартерис обнаружила, что день тянется очень медленно, и никто, кроме тёти,
не мог её развлечь. Она вяло сидела рядом с миссис Кросби во время долгой
Она ехала, чувствуя скуку и усталость, и зевала весь день в своей комнате, не находя удовольствия ни в обществе матери, ни в своём собственном. Мысль, которая внезапно пришла ей в голову утром, становилась всё сильнее с каждым часом. Став женой Стюарта Кросби, она снова ощутит сладость утраченной власти.

Она стояла у открытого окна и размышляла об этом, не замечая
красоты открывшейся перед ней картины, когда её взгляд упал на
мужчину, неторопливо прогуливающегося по лужайке, — странного, необычного вида
мужчина, который, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке. Мисс Чартерис, очнувшись от дремоты, пристально посмотрела на него и сразу же определила, что незваный гость был бродягой — возможно, одним из банды воров. Она быстро встала и вышла из комнаты, прихватив с собой зонтик. Её тётя была на вечеринке в саду, на которую она тщетно пыталась уговорить мисс Чартерис, её мать наслаждалась
_сиестой_, а дядя был поглощён своими книгами. Вокруг никого не было, и замок казался совершенно пустым, когда Вейн шёл по
коридор вел на задний двор. Мужчина стоял там, где она видела его в последний раз.
руки в карманах, шляпа низко надвинута на брови. Она
сразу направилась к нему.

“Что ты здесь делаешь?” - спросила она. “Ты знаешь, что вторгаешься на чужую территорию?”

Мужчина обернулся при первых же ее словах; он пристально посмотрел на нее парой
серьезных серых глаз, затем медленно и с безошибочной вежливостью
снял свою фетровую шляпу с опущенными полями.

— Посягательство на чужую собственность? — повторил он холодным тоном. — В
замке Кросби преследуют по закону, если человека застанут просто за разглядыванием?

— Вы наглец, — холодно ответила мисс Чартерис, — и если вы
если вы не уйдете сейчас, я пришлю к вам кого-нибудь из слуг.

Мужчина надел шляпу со странным выражением на лице.

“Прошу вас, избавьте себя от этого труда”, - сухо сказал он. “Я ухожу, но могу ли я спросить, имею ли я честь говорить с миссис Кросби?"
Лицо Вэйна вспыхнуло.

"Нет", - холодно ответила она.

“Ах!” - воскликнула она. - "Нет".

“Ах! Мисс Кросби, может быть?

— Нет, — снова повторила она.

— В самом деле! Тогда, мадам, по какому праву вы выгоняете меня?

— Я племянница миссис Кросби и в её отсутствие делаю то, что, как я знаю, она
бы хотела.

— Племянница миссис Кросби! — повторил мужчина. — Значит, миссис Кросби управляет этим домом
касл! Где сквайр?

Мисс Чартерис немного отодвинулась.

“ Я больше не буду отвечать на вопросы, ” тихо сказала она. “ Я должен попросить
вас немедленно уйти.

“ Там говорил Джордж Чартерис! ” пробормотал незнакомец, как бы про себя.

Вэйн вздрогнула; она едва верила своим ушам. Этот оборванец...
упоминать имя ее отца! Это было необычно и неприятно.

«Я не знаю, кто вы такой, — сказала она с явным раздражением, — но
вы слышали, что я сказала, и не обращаете внимания на мои слова. Теперь
слугам остаётся только посмотреть, будут ли они более успешными».

— Тише, тише, юная леди! — сказал мужчина, кладя руку ей на плечо. — Вы слишком поспешны и, как все вспыльчивые люди, судите только по внешнему виду. Откуда вам знать, есть ли у меня здесь дело или нет, может быть, я просто пришёл навестить друга?

 — Друга? — саркастически переспросила мисс Чартерис, поспешно убирая руку.

— Я понимаю, — продолжил незнакомец, полуприкрыв глаза и устремив на неё взгляд, который раздражал и нервировал её. — Я вижу, что вы судите о друзьях сквайра
Кросби по покрою их сюртуков. Постойте, позвольте мне вас убедить
что люди не всегда такие, какими кажутся».

В этот момент мимо колоннады проходил лакей, и незнакомец громким голосом
привлек его внимание.

«Ваш хозяин дома?» — вопрос был задан легко и непринужденно.

Лакей на мгновение замешкался, но присутствие мисс
Чартерис успокоило его.

«Да, сэр».

«Будьте любезны, передайте ему, что я здесь».

— Как вас зовут, сэр? — спросил мужчина.

— Сэр Дуглас Джерант.

Лакей поклонился и отвернулся, а Вейн почувствовала, что ей хочется, чтобы
земля разверзлась и поглотила этого странного, высохшего, циничного кузена.
сама-это было неважно что. Она никогда не была в столь неприятной
положение. Сэр Дуглас пришел к ней на помощь.

“Простишь ли ты меня?” сказал он, спокойно протягивая руку, длинную,
тонкую белую руку, которая странно не вязалась с его грубой,
плохо скроенной одеждой.

“Это я должна спросить об этом”, - ответила она. “Конечно, если бы я знал...”

“Естественно, естественно”, - перебил сэр Дуглас. — Давайте больше не будем об этом. Значит, моя кузина Констанс вышла? Что ж, надеюсь, она простит меня за то, что я так внезапно ворвался к ней. А где её сын?

 — Стюарт уехал в Честерхэм.

“Хм! И он приятный парень? Он тебе нравится?”

Мисс Чартерис поколебалась.

“Да, - медленно ответила она, - мне очень нравится Стюарт. Вы увидите его
в этот вечер”.

- ГМ! - заметил сэр Дуглас снова; и в это мгновение сквайра
высокий, появилась тонкая фигура, посмотрел с нескрываемым удовольствием на лице.

“ Мой дорогой Дуглас!

— Шолто, старина!

 Мужчины пожали друг другу руки; они не произнесли ни слова,
но их глаза говорили больше, чем слова; рукопожатие свидетельствовало яснее,
чем слова. Какие воспоминания наполняли разум каждого из них, пока они стояли
таким образом, лицом к лицу - следы мировых фуршетов на их изношенных чертах лица
воспоминания о двух молодых фигурах, в которых сияют надежда и энергия
их горящие глаза, решимость и амбиции сильны в их сердцах.

“Добро пожаловать, тысячу раз добро пожаловать!” - сказал Сквайр, после недолгих
тишина. “Сегодня утром я получил ваше письмо. Мы ждем вас
завтра”.

Сэр Дуглас рассмеялся.

— Да, я так и думал, но я вовсе не ортодоксальный человек. Я нарушаю все правила и предписания. Я похож на бродягу. Спросите эту юную леди, не думает ли она так же, — резко добавил он.

Лицо Вейн покраснело — она была очень раздражена, но сэр Дуглас
продолжал говорить непринуждённо, и её смущение осталось незамеченным.

«Мне не терпелось увидеться с тобой, Шолто, и я отправился в путь почти сразу после того, как
отправил письмо. Я очень хотел увидеть тебя в последний месяц».

«Я искренне рад снова тебя видеть», — ответил сквайр, и его лицо
засияло ярче обычного. — Но как вы добрались, Дуглас?

 — Пешком, — спокойно ответил сэр Дуглас. — Мой человек приедет с моими
лошадьми примерно через час.

 — Пешком из Честерхэма! Вы, должно быть, устали. Пройдите в мой кабинет. Что
мы могли бы написать тома анекдотов, Дуглас, о наших жизнях!
Вэйн, дорогой мой, ты поедешь с нами?

“Нет”, - ответила мисс Чартерис с вымученной улыбкой. “Я пойду и скажу
маме, что приехал сэр Дуглас”.

С этими словами она грациозно отошла; сэр Дуглас посмотрел ей вслед.

“Это девушка Джорджа Чартериса?” он спросил.

“Да. Она очень красива, не правда ли? ” мечтательно отозвался сквайр.

“ Гм! ” заметил сэр Дуглас про себя. “ Может быть, и так, но...

Предложение осталось незаконченным, и странный гость последовал за сквайром в дом.
сквайр вошел в дом.

“Как все изменилось!” - заметил он, входя в большой зал.
“Кажется, я снова вернулся в свое детство, Шолто. Ах, мы
носимся не так хорошо, как кирпичи и известковый раствор, старина! Всего несколько коротких
лет, и мы оба превратились в развалины того, кем были!”

Они вошли в квартиру поменьше в задней части здания, один
используется сквайра, а его изучение и собственное специальное святилище. Книги и
брошюры были небрежно разбросаны по полу, и комната с её простой
обстановкой ясно и отчётливо говорила о характере своего владельца.

Сквайр придвинул к окну большое кресло, и сэр Дуглас,
сняв шляпу, уселся в него, в то время как сквайр устроился
сам за столом.

“Мое письмо напугало вас?” - внезапно спросил сэр Дуглас.

“Да, напугало”, - последовал откровенный ответ. “Я начал думать, что ты
никогда не вернешься в Англию, что ты умрешь так, как жил,
скитальцем вдали от своего дома”.

«Усталый, беспокойный странник — человек, Шолто, у которого в голове только одна мысль, одно желание в его странствиях, одно желание, которое так и не было исполнено. Ах, вы судили меня так же, как судил меня мир,
сквайр, который любил все народы и людей больше, чем свой собственный!
Но вы поступили со мной несправедливо — мир поступил со мной несправедливо. Я способен на сильные родственные чувства, как и любой другой человек. Я стал тем, кто я есть, благодаря хитрости и обману.

Сквайр пристально посмотрел в лицо своего кузена, и его тонкие черты внезапно вспыхнули. Сэр Дуглас повернулся и, встретившись взглядом с этим серьёзным человеком, медленно откинулся на спинку стула, и на его лице снова появилось прежнее циничное выражение.

«Не буду утомлять вас своими тайными горестями, Шолто, — сухо сказал он. —
Они уже покрылись пылью и поседели от времени».

“ Ты ошибаешься, если думаешь, что они мне наскучили. Я никогда не осуждал тебя строго,
Дуглас. У тебя был необычный характер. Для меня твоя жизнь соответствовала
твоему характеру.

“Моя жизнь”, - немного печально повторил гость. “Какая это была утомительная суматоха".
Оглядываясь назад, я понимаю, что это за непрерывное беспокойство! Ах, кузен,
в конце концов, ты получил от этого все самое лучшее!

Сквайр ничего не ответил.

«Давайте забудем прошлое — оно оставляет горький привкус. Я вернусь к настоящему, Шолто. Я писал вам, потому что в моей голове была одна мысль. Примерно через месяц я снова покину Англию, возможно,
на этот раз я не вернусь; но прежде чем уйти, я хочу оставить своё старое
наследство наследнику, и я должен найти его здесь».

«Здесь!» — повторил сквайр. «Вы забываете, Дуглас, что я на семь лет старше вас, и, по всей вероятности…»

«Я говорю не о вас. У вас есть сын».

«Стюарт?» — воскликнул сквайр. «Да. Вы никогда его не видели, Дуглас.
Он лучший в мире».

«Мне не нужно, чтобы вы говорили мне это. Я слышал об этом сыне.
Мир очень мал, а у меня всегда острый слух. В прошлом году он был в Калькутте. Да, и я тоже там был».

«Значит, вы его знаете?»

Сэр Дуглас покачал головой.

— Я никогда его не видел, но слышал о его добром, отзывчивом, великодушном характере, и,
судя по тому, что он ваш сын, моё сердце было на его стороне.

— Это благородное предложение, — сказал сквайр своим спокойным, простым голосом. — Но
нет ли кого-нибудь, кого вы хотели бы выбрать из числа несемейных?
Стюарт унаследует замок, не забывайте.

— Никого, — тихо ответил сэр Дуглас. — Не перечь мне в этом, Шолто; я бы охотно отдал твоему сыну всё, чем владею.
Даст Бог, он обретёт в этом больше счастья, чем я!

Мужчины помолчали, затем сквайр мягко сказал:

— Ты выглядишь измождённым и усталым, Дуглас. Неужели тебе так скоро придётся снова покинуть Англию?

 — Да, — коротко ответил сэр Дуглас. — Мои поиски не закончены; если ничто другое не поддержит меня, то поможет месть. Он на мгновение замолчал, затем быстро продолжил: — Шолто, старина, не считай меня сумасшедшим или безумным; в моём прошлом есть пятно, которое даже ты никогда не увидишь. Я скажу вам только одно: хотя сейчас я циничное, сухое, жёсткое существо,
было время, короткое райское время, когда моя жизнь была так же полна радости и сил, как сейчас жизнь вашего сына. Воспоминание об этой ушедшей радости,
в память о моем ужасном неправильно--на что мне был причинен вред--разрушил мои
жизнь-это счастье. Я живу только ради двух вещей-чтобы отомстить и быть
доволен.”

С этими словами он поднялся со стула и быстро зашагал взад и вперед по комнате
а сквайр наблюдал за ним с нежностью и печалью. Он прочел
глубину тревоги на искаженном горем лице; но он не стремился
узнать это или каким-либо образом узнать правду о странной карьере своего кузена
. Сэр Дуглас внезапно остановился в своей торопливой походке.

“Я сегодня сам не свой, Шолто”, - сказал он, возвращаясь к своему сухому разговору.
— Моё возвращение в ваш старый дом, где всё напоминает о прошлом, плохо на меня подействовало; но слабость прошла, и — не волнуйтесь — она больше не вернётся.

 Сквайр ничего не сказал, но протянул руку и молча сжал ладонь кузена. Сэр Дуглас отвернулся, когда их пальцы разжались, и снова откинулся на спинку кресла.

— Я останусь у вас на неделю или две, Шолто, — продолжил он. — Я хочу подружиться со Стюартом, а потом исчезну. Надеюсь, ваша жена не будет возражать против моего грубого
внешность; я думаю, что у меня есть несколько приличных пальто среди моих вещей, - я должен
смотрите их”.

“Констанция тепло приветствуем вы”, хотя он изменил свою документов
нервно примерно так он говорил.

“Особенно, когда она знает, что привел меня,” сэр Дуглас
пробормотал думал.

Затем он перевёл разговор на другую тему, и вскоре мужчины
углубились в спор, разговаривая так легко и непринуждённо, как будто
с момента их последней встречи прошло пятнадцать дней, а не лет.

Тем временем на территории Уилда пикник шёл своим чередом.
Марджери расстелила на траве белоснежную скатерть и разложила на ней аппетитные пирожные и яблоки. И, несмотря на ворчание Стюарта, он с удовольствием поел простой закуски.

— Я называю это божественным! — воскликнул он, лёжа на траве, опираясь на локоть, и наблюдая, как Марджери кормит собак.

— Это вкусно, — согласилась она, повернув к нему свои большие сапфировые глаза, — но
Я делаю всю работу, а вы устраиваете пикник, мистер Стюарт. Боюсь, вы очень
ленивы.

“Я знаю, что это так, ” признался молодой человек, “ но ты забываешь, как усердно я всегда работал".
Марджери, ” добавил он.

Марджери тряхнула копной золотисто-рыжих волос и рассмеялась нежным, мелодичным смехом,
который разнёсся в летней тишине.

 — Работал, — повторила она, — ты работал! Не думаю, что ты на самом деле знаешь, что значит работать.

 — Когда я думаю об этом, мне кажется, что я прожил бесцельную жизнь, — задумчиво заметил Стюарт. — Самым тяжёлым днём в моей жизни был тот, когда я отправился на охоту на тигров.

“ Охоту на тигров! ” повторила девушка, побледнев. “ О, мистер Стюарт, это звучит
так ужасно!

“ Вы маленькая трусиха, Марджери, ” рассмеялся Стюарт. “ Но, ей-богу,
как бы тебе понравилось кое-что из того, что я делал! Я уверен, что ты
из вас получился бы хороший моряк. Марджери, вам бы хотелось оказаться в море,
где не видно ни клочка суши?

— Я читала о море, но никогда его не видела, — просто ответила Марджери. — Но, думаю, мне бы понравилось; должно быть, в накатывающих волнах и больших движущихся водах
есть такое величие и красота. Я бы хотела, чтобы вы рассказали мне о них, мистер Стюарт.

Стюарт сел и прислонился спиной к стволу гигантского дерева.

«Мне придётся написать книгу о своих путешествиях и посвятить её тебе», —
весело сказал он.

Марджери улыбнулась, а затем обняла колли за шею и притянула его голову к своим коленям. Ретривер отошёл в тень и растянулся на земле, крепко уснув. Стюарт тут же пустился в рассказы о море; он знал, как правильно подать материал, чтобы заинтересовать слушателей, и Марджери с жадностью внимала, с очаровательным недоверием впитывая чудеса и заставляя Стюарта от души смеяться над её невежественными морскими замечаниями.

День пролетел быстро; солнце передвинулось и
бросило косые лучи золотого света в зелёный уголок. Они коснулись Марджери
голова, казалось, с наслаждением покоилась на мягких шелковистых локонах. Она
выглядела такой милой в своем простом белом платье - настоящий цветок чистоты и
красоты, - что взгляд Стюарта, остановившийся на ней, заставил бы его колебаться
в его рассказе и его сердце затрепетало от сильной волны невыразимого волнения.
удовольствие. Получить Марджери моменты проскочили слишком быстро; она упивалась
в эти сказки про чужие страны, в приключениях и волос-широта
побеги, которые были заполнены эти два года путешествий.

— Как это, должно быть, прекрасно и странно, мистер Стюарт! — сказала она, глубоко вздохнув. — Вы, должно быть, нашли Херстли
скучно.

“Херстли для меня - самое красивое место в мире”, - невольно сказал Стюарт
. “Я люблю его”.

“И я тоже!” - воскликнула девушка. “Но тогда я по-другому”. Есть
небольшая пауза, и она пошла дальше, думая, что он только что сказал ей.
“Тогда я был неправ, когда сказал, что вы не работали - ведь вы помогли
спасти корабль той штормовой ночью, мистер Стюарт!”

Стюарт улыбнулся, подошёл ближе и протянул руку.

«Вот след от пореза от одной из верёвок. Теперь ты признаешь, что я был прав, Марджери?»

Девушка взяла его руку в свои маленькие смуглые ладошки. Она наклонила голову, чтобы посмотреть на шрам, и от прикосновения её пальцев Стюарт почувствовал, как всё его существо затрепетало, а последний барьер, стоявший между ним и его любовью, исчез.

— Да-да, я понимаю, — мягко сказала Марджери. — О, мистер Стюарт, какую боль вы, должно быть, испытали!

Она подняла на него свои сияющие глаза, их голубые глубины потемнели почти до черноты при мысли о той ужасной ночи в море, и встретилась с его пристальным, страстным взглядом. Какое-то новое чувство охватило её.
В одно мгновение вся её девичья невинность исчезла; она поняла, что находится
на пороге великого чудесного события, хотя и не могла догадаться, какого именно. Она отпустила руку Стюарта и поспешно встала.

 «Уже поздно, нам пора идти, — заявила она. — Мама будет меня искать».

Стюарт тут же подошёл к ней. Он взял у неё из рук шляпку и сжал её маленькие пальчики в своих.

— Марджери, — мягко сказал он, — неужели только мама хочет тебя видеть?
Ты не останешься со мной? Ах, моя дорогая, — воскликнул он, наклоняясь, чтобы обнять её
другой рукой и, видя дрожащие губы и большие, удивлённые, испуганные глаза,
сказал: «Я напугал тебя! Ты не знаешь — как ты могла? — как много ты для меня значишь. Марджери, я не хотел говорить — я хотел подождать и дать твоей любви расцвести; но твоё милое личико подтолкнуло меня, и я больше не могу ждать. Марджери, моя дорогая, я люблю тебя! Ты любишь меня?»

Марджери почувствовала, как он притягивает её к себе. Она посмотрела на него
и тихо сказала:

«Любовь! Что такое любовь?»

«Любовь, — воскликнул Стюарт, — это величайшая радость или величайшая боль.
Любить — значит думать, мечтать, жить только ради одного человека, быть счастливым, когда он рядом, одиноким, когда он далеко, всегда жаждать пожать ему руку, услышать его голос, как я делал эти последние недели, моя милая, дорогая.

— Тогда, — румянец залил её кремовые щёки, веки опустились, а изящная головка склонилась, — тогда я люблю вас, мистер
Стюарт, но...

— Но! — перебил её Стюарт, заключая в объятия. — Никаких «но», моя дорогая, моя единственная! О, Марджери, если бы ты знала, какое счастье я испытываю! Это такой покой после сомнений и растерянности.
Видишь, только что ты отбросила мою руку; я снова протягиваю ее тебе, моя
дорогая, твоя, чтобы защищать и ухаживать за тобой, когда ты станешь моей женой ”.

“Твоя жена!” дрогнул Марджери, и она дрожала,--с какой-то внезапностью,
сладость эта новость, казалось, были приняты все силы из нее. Она
жила в неописуемой мечте о счастье; Руки Стюарта обнимали
ее, его глаза смотрели в ее глаза, его голос нежно шептал
ей на ухо. Тогда она не могла в полной мере осознать свою радость, она была
ошеломлена страстью и глубиной его любви.

«Да, моя жена, слава Богу!» — сказал Стюарт, благоговейно поднимая одну маленькую
поднес руку к его губам.

“Марджери, каждый прошедший день все ближе привязывал меня к тебе.
как бы я ни старался, моя любовь обратится к тебе. В жизни могут быть бури
перед нами, ” продолжал он торопливо, невольно притягивая стройную фигуру
ближе к себе, когда подумал о гневе матери, - могут быть
впереди испытания, битвы, но мы будем тверды и будем доверять друг другу.
Если у нас будет любовь, мы будем удовлетворены”.

— Моя любовь никогда, никогда не угаснет, — медленно пробормотала Марджери, высвобождаясь из его объятий. — Но это так странно — что ты любишь меня!
И-эх, что сказать, мадам, мистер Стюарт? Я не знаю, почему, но я
уверен, что она не любит меня”.

“ Марджери, - и Стюарт снова привлек ее к себе и поцеловал в сладкие
губы, “ мы связаны клятвой друг другу, и никто не разлучит нас. Предоставь
все мне, и все будет хорошо. А теперь мне нужно преподать тебе урок
отныне я Стюарт, и только Стюарт; не забывай.

— Я не буду, — пообещала она. Она помолчала мгновение, а затем тихо сказала:
— Как ты добр! Я постараюсь быть достойной тебя. Что-то подсказывает мне, Стюарт, что я не простая деревенская девушка. Ты узнаешь
— Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе правду, и тогда ты будешь гордиться мной.

 — Я никогда не буду гордиться тобой больше, чем сейчас! — пылко воскликнул молодой человек. — Мне всё равно, кто ты, — я люблю тебя, ты будешь моей женой!

 Марджери подняла на него свои прекрасные глаза, полные нежности, и улыбнулась.

— Наш пикник окончен, — сказала она, высвобождаясь из его объятий и
поднимая свой головной убор. — Собаки устали ждать, нам пора идти.

 Стюарт смотрел, как она собирает корзину и надевает простой головной убор, и его
сердце трепетало от чистой страстной любви.  Что бы ни случилось,
возможно, эта девушка принадлежала ему, она была его собственностью.

“ Марджери, ” сказал он, когда они встали рядом, прежде чем тронуться в путь, “ это
рождение нашего счастья. Помни, моя дорогая, что вы сейчас находитесь
моя жизнь, моя душа. Если облака должны собраться, обратиться ко мне и я
смести их в сторону”.

Марджери на мгновение положила руку ему на плечо.

— Стюарт, — твёрдо сказала она, — час назад я была девушкой, а теперь я женщина. Как ты любишь меня, дорогой, так и я люблю тебя и всегда буду любить, даже если между нами будет целый мир.




Глава VIII.


 Солнце разгоралось в своей красе, наполняя небеса
сияющий, прекрасный свет. Марджери рассталась со Стюартом у ворот
Уилда и, побуждаемая удивлением и полнотой своего счастья,
снова вернулась к тому месту, которое навсегда запечатлелось в её памяти. Она стояла под деревом, которое в течение последних часов склоняло свои ветви над её бессознательной головой, и её сердце снова и снова трепетало при мысли о чудесном сокровище, которое досталось ей. Стюарт Кросби любил её — любил её — Марджери
Дау — девочка, у которой даже имени своего нет! Она прикрыла глаза
Она прикрыла глаза руками, словно защищаясь от воспоминаний о его страстных взглядах. Чем она заслужила это счастье? Разве её душа не часто вздыхала, терзаясь под покровом тайны, нависшей над ней? Ах, как же она ошибалась! Пока она вздыхала, к ней пришёл дар, перед которым всё остальное померкло и исчезло. Девушку охватил внезапный порыв. Она была одна; если не считать
редких птичьих трелей и слабого шелеста листьев,
тишину не нарушал ни один звук. На том самом месте, где
Она стояла, когда Стюарт произносил свои искренние, пылкие клятвы, она преклонила колени
и вознесла слова благодарности. Затем она опустилась на землю и, прислонившись к дереву, позволила своему воображению унестись в будущее. Временами ей казалось, что она не может быть той Марджери, которая была утром, — теперь она была так далеко, — и она почти сомневалась, не сон ли всё это, пока не вспомнила внезапно голос своего возлюбленного, его слова, и не поняла, что это была блаженная реальность.

 Минуты пролетали, и только когда раздался звон далёких часов, она очнулась.
Часы пробили, и Марджери начала понимать, как долго она просидела и как поздно было. Она поспешно встала и пошла через лес к тропинке. Ей нужно было поделиться своим секретом с бедной больной матерью, и эта мысль придала ей скорости. Какую радость она принесла бы этому нежному сердцу! Какое счастье — поделиться с ним своими новыми радостями!

Она сбежала с холма, и журчание ручья звучало в её ушах, как музыка, и подошла к садовой калитке. В дверях коттеджа сидела женщина, и, когда Марджери поспешила по тропинке, она встала и пошла ей навстречу.

“ Мисс Лоусон! ” удивленно воскликнула Марджери.

- Я жду здесь почти час, - ответила гувернантка.;
“ Вашей матери было очень плохо, и...

“ Маме плохо! ” воскликнула Марджери с внезапной болью. “ О, позвольте мне пойти к
ней!

Мисс Лоусон удержала девушку за руку.

“ Вы не должны беспокоить ее, она только что уснула. Рубен
пошёл за доктором Меткалфом, а миссис Картер сидит в доме, чтобы
присмотреть за ней».

 Лицо Марджери стало очень грустным.

 «Что случилось?» — спросила она тихим голосом. «Она была слаба, когда я уходила от неё сегодня, но не больше, чем обычно».

“У нее был сильный приступ кашля, и это снова вызвало приступ кровотечения.
сейчас кровотечение прекратилось, но она очень ослабла.
Ты сейчас ничего не можешь сделать, Марджери, и я специально пришел поговорить с тобой.
ты.

Мисс Лоусон была невысокой, худенькой женщиной с тихим, решительным лицом,
которое от долгого общения с миром стало почти суровым; но
в её ясных серых глазах иногда вспыхивали тёплые и добрые огоньки,
а в уголках рта иногда появлялась даже нежность. Сейчас, хотя
она говорила своим резким, сухим тоном, в её голосе звучала доброта,
почти с нежностью, с которой она смотрела на Марджери. Девушка
тут же отвернулась от двери.

«Принести вам стул сюда, мисс Лоусон?» — тихо спросила она.
Новость о болезни матери омрачила её радость.

«Нет. Выйдем на улицу и прогуляемся со мной до дома», — сказала мисс
Лоусон. “У меня есть кое-что важное сказать тебе ... ведь я
хотел поговорить с тобой за последние несколько дней; но я не очень
определенный в моей голове на тот момент. В день у меня”.

Марджери молча последовала за гувернанткой по дорожке.

— Марджери, — внезапно начала мисс Лоусон, — вы когда-нибудь задумывались о своём будущем? Вы когда-нибудь думали о том, что с вами будет, когда Мэри
Моррис умрёт?

 Краска, выступившая на лице Марджери от первого предложения, быстро сошла, и
она побледнела. Она вдруг прижала руку к сердцу.

 — Неужели она так скоро умрёт? — невольно пробормотала она. — О, мисс
Лоусон, вы не думаете, что она скоро умрёт?

— Трудно сказать, — спокойно ответила пожилая женщина. — Миссис
Моррис постепенно угасала всё лето; она может прожить ещё долго.
месяцев, или она может скончаться в любой момент. Это не ее настоящее
болезнь, которая заставила меня говорить; а я говорю вам, я имею намерение
делали так в течение последних дней. Я сочла своим долгом изложить вам суть дела
ясно.

Она на мгновение замолчала. Лицо Марджери было болезненным и печальным; её
сердце было переполнено горем и страхом; казалось, что весь свет
внезапно исчез из её жизни, и на мгновение она забыла о Стюарте, своём возлюбленном.

«Возможно, вы посчитаете меня суровой, — продолжила мисс Лоусон, — когда я скажу, что, по моему мнению, вам пора начать планировать свою будущую жизнь. Помните,
Вам сейчас около семнадцати, и через год — да что там, уже сейчас — вы должны будете взять на себя ответственность за свою жизнь. До сих пор о вас заботились две женщины. Леди Конингем щедро раскрывала свой кошелёк, а бедная Мэри Моррис тратила на вас все своё сердце, но теперь, когда её не станет, у вас не будет никого, кроме
Леди Конингем, на которую можно опереться; и, если я не ошибаюсь в своих суждениях,
думаю, вы устанете от своей зависимости и захотите обрести свободу. Не
считайте меня жестокой, дитя, — продолжила мисс Лоусон, положив руку на
тонкие плечи девушки. “Если бы я не так сильно тебя люблю ... если я не
знаете хорошее в природе-мне не следовало говорить так откровенно. Но вы
должны пересмотреть свою позицию. Ты уже почти взрослая женщина; ты
образована выше, чем многие девушки более состоятельного положения; у тебя
есть природные дары, которые помогут тебе; и я отчетливо говорю, ты должна
освободитесь, но не от чувства неблагодарности, а от чувства долга
и независимости. Поверь мне, Марджери, в долгосрочной перспективе ты будешь гораздо
счастливее».

«Да, ты права», — согласилась девушка. Она следила за каждым словом.
и мгновенно поняла смысл. Её природная гордость пробудилась в одно мгновение, и она почувствовала трепетное желание больше не обременять себя тяжёлым долгом доброты — быть по-настоящему свободной.

«Пойми меня — ты не должна внезапно отвернуться и эгоистично ворчать из-за прошлого, — убеждала мисс Лоусон, которая внимательно наблюдала за девушкой. — Что бы ни случилось, будь благодарна, Марджери».

— Я… я, — воскликнула Марджери, — благодарна всем и вам, потому что вы
так много сделали для меня, а теперь вы снова пришли мне на помощь!

 — Надеюсь, я всегда буду вам помогать, — ответила гувернантка. — Я знала
ты бы поняла меня, Марджери, — я чувствовал, что ты была бы верна своей
природе. Я подождал, пока у меня не появилось что-то определённое, что я мог бы предложить, прежде чем заговорить с тобой. — Закончив, она достала из кармана письмо.
 — Ты слышала, как я говорил о моей сестре, миссис Фотергилл. Это от неё. Она вышла замуж за лондонского врача, который быстро становится знаменитым специалистом. Я много раз писал о тебе, и,
когда мы встречались, я болтал с ней, пока она не поняла,
кто ты такой. Это письмо пришло только сегодня утром, и оносодержит
то, что, как мне показалось, как раз подойдет вам.

“ Да? ” просто ответила Марджери.

Мисс Лоусон развернула письмо.

“Вы часто слышали, как я упоминала леди Инид Уолш, - прочла она, -”
бедное юное создание, за которым Джон ухаживал в течение последнего года.
Я сидела с ней вчера. Кажется, я ей понравился
и во время нашего разговора она попросила меня помочь ей найти компаньона
. Сейчас с ней дама, вдова офицера, но она
неприятная женщина, и они собираются расстаться. Мне так жаль леди Энид — молодую, красивую, знатную, но навсегда калеку!
Она ведёт такое уединённое существование! — ведь её тётя, леди Меривейл, в доме которой она живёт, очень стара и почти всегда находится в своей комнате, а единственный брат леди Энид, граф Корт, никогда не бывает в Англии. Она так тепло меня принимает и открывает мне своё сердце! Она сказала мне, что хотела бы, чтобы её компаньонкой стала умная молодая девушка — по возможности из провинции. Леди Энид обожает сельскую местность, но вынуждена жить в Лондоне, чтобы быть рядом с врачами и под так называемой опекой своей тёти. Как только она заговорила о деревенской девушке, мои мысли устремились в другое русло.
Вашей ученице, Марджери Доу. Судя по вашим рассказам, я уверена, что она как раз та, кто нужен бедной молодой инвалидке. Как вы думаете, это возможно? У неё будет роскошный дом, по-настоящему великолепное жалованье, и я уверена, что она скоро полюбит леди Энид — никто не сможет этого не заметить. Я почти сказала, что знаю кое-кого, и она с готовностью подхватила эту идею, так что я спешу написать вам.

«Вопрос в том, понравится ли Марджери такая жизнь. Это было бы
скучно, очень скучно, но леди Энид — самая очаровательная и умная
компаньонка и очень бескорыстная. Я знаю, что вы беспокоились о своей
ученица; и это кажется таким чудесным шансом, что я не могу не сказать,
что буду разочарована, если ничего не выйдет. Полагаю, леди Конингем
не будет возражать против того, чтобы её протеже стала независимой? Напишите
в ответ и дайте мне знать, что вы думаете о моём предложении; и, если вы
одобрите его, постарайтесь устроить всё как можно быстрее, так как вдова
уезжает через две недели».

 Мисс Лоусон медленно сложила письмо и убрала его обратно в карман.

«Вот и всё, — тихо сказала она. — Теперь, Марджери, тебе остаётся только
выразить свои чувства».

— Это так неожиданно, — слабым голосом ответила Марджери. Она сжала руки в кулаки, и её лицо, скрытое за развевающейся шляпкой, было растерянным, болезненным и встревоженным.

Что ей делать? Как она может покинуть Херстли, где для неё дорого каждое дерево и камень и где её сердце? Должна ли она сразу открыто признаться в своей любви, в том, что она собирается выйти замуж за молодого сквайра из замка Кросби? Слова были у неё на устах, но она колебалась. Инстинктивно она чувствовала, что мисс Лоусон не одобрит помолвку, и живо вспоминала непрекращающуюся неприязнь мадам.
Нет, она пока не могла говорить об этом; это было так ново, так странно; возможно,
в конце концов, этого могло и не быть - и она крепко прижала руки к сердцу.
Она предоставит все ему; он должен высказаться, она не может. И что,
тогда, она должна сказать на это предложение? Могла ли она покинуть Херстли — уйти
от солнца, которое давало ей жизнь, в одинокий, странный
мир — оставить всё, что она так хорошо знала и любила, — крошечный
домик, благоухающие леса и тропинки, и бедную больную женщину,
которая была ей матерью? Последняя мысль вспыхнула золотым светом.

«Мама!» — поспешно сказала она. — «Я не могу её оставить».

“ Значит, ты отвергаешь всякую мысль о независимости, ” холодно заметила она,
наблюдая за лицом девушки с чем-то вроде хмурого выражения.

“ Я не верю, ” твердо ответила Марджери. “Я прислушался к вашему совету,
и я воспользуюсь им; но сначала я должен подумать о ней. Она будет скучать по мне,
Мисс Лоусон, я знаю, что будет”.

“ Что ж, ” сказала мисс Лоусон после паузы, “ это правда. Было бы жестоко оставить её сейчас. Я напишу своей сестре и поблагодарю её от вашего имени, а также объясню, почему вы отказываетесь.

  — Вы не сердитесь на меня? — пробормотала Марджери, внезапно протягивая руку.

“ Сердиться? Нет, дитя мое. Я хотел бы, чтобы это было устроено; но ты права.
твой долг - остаться с Мэри Моррис и помочь развеселить ее.
печальная жизнь. В будущем, если когда-нибудь вам нужна помощь, приходите ко мне, и что я
могу сделать я”.

Глаза Марджери встретил гувернантки пристальный взгляд, и тогда она склонилась
вперед и поцеловал ее.

— Я приду к тебе, — просто сказала она, и женщины расстались.

Марджери поспешила вниз по холму к дому. Она чувствовала себя уставшей, почти измотанной; это был день, полный сильных переживаний. Когда она
проходила мимо леса и ручья, её мысли вернулись к Стюарту, и
она снова почувствовала силу его любви. Почему она должна была сомневаться в нём?
 Почему она не могла смело говорить об их любви? Разве он сам не сказал, что
могут прийти бури, но он встретит их лицом к лицу? Завтра она пойдёт к
мисс Лоусон и, уверенная в великом и честном сердце Стюарта,
расскажет ей всё. А сейчас она должна поспешить к больной женщине и
с нежной заботой и надеждой наблюдать за ней.

 * * * * *

Стюарт Кросби шёл домой в замок, чувствуя, что оставил позади всё, что делало его жизнь счастливой. Его любовь к Марджери
рос медленно, но верно в течение последних трех месяцев, которые прошли
с момента его возвращения домой. Ее красота околдовывала и очаровывала
его, ее свежесть и сладость связали его еще сильнее,
ее изящество и природная утонченность привлекали его во всем.
Он знал, что будут неприятности; что его мать осудит его выбор
; но его решение было принято, его воля, которой она сама
так гордилась, будет твердой, как железо. Пусть весь мир бушует,
Марджери должна была стать его женой. Хотя она была безымянной, беспризорницей, никем,
Разве она не была чистой, милой девушкой? Неужели эти мирские соображения
запятнали её безупречную репутацию? Нет, его сердце было отдано, его решение
принято, и ничто не могло его поколебать. При этой мысли он гордо
поднял голову, и на его лице появилось решительное выражение. Он был
вооружён для битвы, но, пока он восхищался собственной силой, ему
вспомнилась слабость Марджери. Сможет ли она выдержать бурю, как он? Не ранит ли и не унижает ли её горечь материнского гнева? Его лицо смягчилось. Он должен защитить свою милую любовь от жестокости
битва, бережно защитить ее от жестокого ветра жесткости и
холодность, что было истинно приветствует ее на Кросби замок.

Он выбрал тропинку через загон и прошел через внутренний двор
как раз в тот момент, когда башенные часы пробили без четверти восемь. У него было
всего несколько минут, чтобы сменить теннисный костюм на вечерний, и
он поспешно выбежал из каретного сарая на лужайку, полный решимости
броситься к себе в комнату. Он отмахнулся от собаки, быстро пробежал
по саду до колоннады и вошёл в неё, когда
внезапно, по какой-то случайности, он поскользнулся. Он тщетно пытался
схватиться за что-нибудь, голова у него закружилась, он почувствовал
внезапную острую боль и, тяжело упав, больше ничего не помнил.

 * * * * *

 Сэр Дуглас Жерант, после продолжительной беседы со своим кузеном, поднялся
в свою комнату и оделся с должным вниманием к требованиям
светского общества. Суровое, циничное выражение, которое застыло на его лице
во время разговора с Вейном Чартерисом и политического спора с эсквайром,
теперь исчезло. Он выглядел измождённым и больным.
он медленно расхаживал взад-вперёд по комнате; его взгляд был печальным, голова
опущена. Казалось, он глубоко задумался; наконец, глубоко
вздохнув, он сел за стол и написал письмо. Это был
повестковый лист для его адвоката, в котором он просил его составить завещание и назначить день, когда он приедет в замок Кросби. Закончив, сэр Дуглас откинулся на спинку стула и на несколько минут закрыл глаза рукой.
Появление его камердинера, который много лет был его верным слугой и товарищем, разбудило его. Он велел камердинеру отправляться
Быстро прочитав письмо, сэр Дуглас вышел из своей комнаты и спустился по широкой лестнице. Когда он проходил через просторный холл к колоннаде, белые колонны, сверкающие на фоне зелени, окрашенной теперь в красновато-золотистые тона заходящего солнца, радовали его художественный взгляд. Он неторопливо шёл, намереваясь выйти на улицу, когда его взгляд упал на распростёртое тело Стюарта и его бледное лицо. В одно мгновение он опустился на колени рядом с молодым человеком, и его ясный голос донёсся до дворецкого, который как раз проходил в столовую.

Мужчина поспешил за бренди, и сэр Дуглас почти профессионально приподнял голову Стюарта и влил несколько капель между его сомкнутыми губами. Он наблюдал, как к лицу Стюарта медленно возвращается цвет, а глаза открываются, и на его лице читались тревога и нежность.

«Вот так-то лучше!» — мягко сказал он, встретившись взглядом со Стюартом. «Ты ранен?»

— Моя рука! — слабо пробормотал молодой человек, когда дворецкий и сэр
Дуглас помогли ему подняться.

Баронет бросил острый взгляд на правую руку, безвольно повисшую и
опухшую.

— Вы неудачно упали, — коротко сказал он. — Ваша рука сломана — как
Как это случилось?

 Он осторожно усадил Стюарта на ближайший стул и, пока говорил,
ловко срезал с повреждённой конечности теннисный рукавчик
с помощью ножниц, которые достал из кармана.

 — Я не совсем помню, — ответил Стюарт, с трудом выговаривая слова и
протирая глаза левой рукой. — Я ужасно упал, знаю,
и, должно быть, ударился головой. Рука сломана? Если так, то вам лучше
послать за Меткалфом и распорядиться, чтобы его приготовили.

 Дворецкий уже уходил, но сэр Дуглас остановил его.

 — Не нужно посылать в деревню — я сам справлюсь.  Поднимитесь наверх.
мой номер и пошли мой приятель; не в первый раз он помог мне
в такого рода вещи”.

Стюарт откинулся на спинку стула; он был до сих пор кружится голова и слабость. Он
поймал сэр Дуглас глаза, и слегка улыбнулась.

“Я чувствую себя как то, что мальчики привык называть ‘веселый дурень”, - сказал он
сказал, медленно. “Я не знаю, что заставило меня так глупо, я обычно не
осенью примерно в таком ключе. Интересно, как долго я был без сознания - а я был.
так и не поблагодарил вас за помощь.” Стюарт постепенно приходил в себя.
он пришел в себя и осознал, что перед ним незнакомец. “Я прошу у вас
прощения”.

“ Это разрешено, кузен Стюарт.

Стюарт выглядел озадаченным, а затем сказал, внезапно протянув ему левую руку:

«Вы — Дуглас Герант, я очень рад вас видеть».

Сэр Дуглас пожал ему руку.

«Спасибо, мой мальчик», — тихо сказал он, а затем, оглядевшись, добавил: «Вот
Мюррей. Теперь сиди тихо и не разговаривай, и мы быстро тебя устроим».

Стюарт с любопытством наблюдал за своим кузеном, пока тот готовил бинты и
импровизированные шины; он почти не чувствовал длинных белых пальцев,
которые двигались по его раненой руке, и поморщился только тогда, когда кости
щелкнули друг о друга. Но по мере того, как наматывались бинты, он слабел, и,
когда операция была закончена, сэр Дуглас, не говоря ни слова, снова поднёс бренди к его губам и заставил его выпить немного.

«У тебя есть мужество, Стюарт, — спокойно сказал он. — Из тебя выйдет хороший мужчина. А теперь, если ты примешь мой совет, ты пойдёшь в свою комнату и отдохнёшь. Я думаю, что рука будет беспокоить тебя сегодня ночью, так что постарайся немного поспать».

“Признаюсь, у меня в голове что-то не так”, - ответил Стюарт; и он
с радостью позволил кузену взять себя под руку и повести себя
через холл к лестнице.

Когда они приблизились, миссис Кросби уже плыла вниз.

— Стюарт, — воскликнула она в искреннем испуге, — что случилось?

— Он упал и сломал руку, — спокойно ответил сэр Дуглас. — Я
веду его в его комнату; будет разумнее, если вы пройдёте, кузина
Констанс, так как он сильно ударился головой.

— Сломал руку! — в тревоге воскликнула миссис Кросби. — Но её нужно вправить! Я немедленно пошлю за доктором Меткалфом!

— Вы можете послать за доктором, если хотите, — заметил сэр Дуглас, поднимая Стюарта по лестнице, — но его рука уже в порядке. У меня большой опыт в таких случаях, и я могу вас заверить, что всё в порядке.

Стюарт слегка улыбнулся матери, и она последовала за ним вверх по лестнице, немного раздражённая, немного встревоженная и, как ни странно, немного довольная — раздражённая из-за того, что сэр Дуглас взял всё в свои руки;  встревоженная из-за сына, которого она любила больше всего на свете; и довольная, потому что в этой болезни она видела возможность устроить брак между Вейн и Стюартом, которого она так сильно желала.

Сэр Дуглас оставил мать и сына наедине, когда удобно устроил своего
пациента в большом кресле, а миссис Кросби занялась собой
с множеством маленьких отделений по комнате, курить в квартире только
когда она увидела глаза Стюарта близко во сне. Она встретила лопасти на
посадку, и, с ласковым взглядом, обратил девушку за руку через
ее руку.

“ Он отдыхает, дорогой, ” сказала она, “ поэтому я оставлю его ненадолго. Мы
должны ухаживать за ним вместе, и скоро он поправится.

Лицо Вэйна слегка покраснело.

— Я с радостью помогу тебе, — ответила она и сказала это искренне.
Первой её мыслью, как и у тёти, было то, что это сблизит её со Стюартом. У неё была и другая обязанность. Она
должна втереться в доверие к сэру Дугласу Геранту и попытаться всеми доступными средствами
стереть память о своей глупой ошибке.

Стюарт проспал час или два, и ему приснилась Марджери, но когда он
проснулся, боль в руке была такой сильной, что даже ее милый образ был
изгнан из его мыслей. С наступлением ночи пришла его мать, но
Стюарт был слишком болен, чтобы говорить о своей любви. Удар по
голове оказался сильнее, чем он себе представлял, и к вечеру у него поднялась температура. Он услышал, как башенные часы отбивают ночные часы,
и всякий раз, когда он поворачивал голову, его взгляд останавливался на фигуре сэра
Дугласа, который читал у окна и был готов в любой момент прийти ему на помощь.

А в маленьком домике у Уилда другой человек сидел у постели больного и
наблюдал за ним с сердцем, которое с каждой минутой становилось всё печальнее и печальнее. Марджери, всё ещё в белом хлопковом платье, в котором она давала обет, опустилась на колени у кровати Мэри Моррис,
пытаясь облегчить боль, терзавшую бедную, истощённую девушку.
Она не знала о болезни своего возлюбленного и думала о нём только как о
с чувством покоя и счастья. Какой длинный, прекрасный день она
было, думала она, как она сидела у окошечка и смотрела
завеса ночи, темнее небо-день, в который ее девичества был похоронен
навсегда, день, в который золотая слава, все земное счастье
выдалось для нее! Она отвернулась от окна, чтобы посмотреть на больную женщину.
Приступ боли, казалось, прошел, и она спала. В доме было тихо,
как в могиле. В другой комнате любящий, верный муж и спутник
погрузился в тревожный сон. Марджери была одна; она тихо двигалась
Она подошла к окну и отдёрнула занавески, и комната тут же озарилась серебристым сиянием луны.

Она стояла и смотрела на тёмно-синее небо, на сверкающие мириады звёзд, на залитую лунным светом землю, пока облако не закрыло ей обзор. А когда она снова посмотрела вверх, звёзды исчезли, и небо озарилось красноватой дымкой, пронизанной золотыми лучами солнца.

Она тихо встала, на цыпочках подошла к кровати, затем, внезапно вздрогнув, опустилась на колени рядом с ней. Пока её глаза были закрыты во сне, пока рассвет расстилал свою розовую вуаль над ночью,
Дух покинул землю — Мэри Моррис была мертва!




Глава IX.


Шли дни, и Стюарт Кросби постепенно оправлялся от последствий падения. Несмотря на заверения сэра Дугласа, что с её сыном всё в порядке, миссис Кросби не успокоилась и вызвала деревенского врача вместе с модным городским доктором, но получила от них одно и то же заключение, что Стюарта нельзя было лечить лучше. Молодой человек провёл
четыре дня в своей комнате, но, когда боль в голове прошла, он настоял на том, чтобы
Он надел одежду и спустился в сад. Его мысли были заняты образом Марджери и мыслями о её горе, потому что известие о смерти миссис
Моррис дошло до него через слугу, и он хотел поскорее уехать и утешить свою любимую. За последние четыре дня он почти не видел свою мать. Сэр Дуглас взял на себя обязанности главной сиделки, и миссис Кросби, которая чувствовала себя не в своей тарелке в больничной палате, с лёгким раздражением и завистью уступила ему, хотя и не показывала этого. За короткое время Стюарт так и не поправился.
В тот раз, когда она навестила его, чтобы поговорить о Марджери, — на самом деле, у него едва хватало сил отвечать на её расспросы, — жар всё ещё был очень сильным, и, хотя у него было крепкое здоровье, он был значительно ослаблен лихорадкой и болью. Но, хотя он не мог собраться с мыслями, чтобы поговорить о Марджери, она никогда не покидала его мыслей. Образ её милых голубых глаз, её задумчивого, прекрасного лица не покидал его постели, принося ощущение покоя и умиротворения в его тревожные сны.

Наконец, по прошествии четырех дней, Стюарт настоял на том, чтобы покинуть свой дом.
Стюарт вышел из комнаты и направился на воздух, движимый сильным желанием увидеть свою
мать и признаться ей в любви. Сэр Дуглас не стал возражать против
этого; самые тяжёлые последствия падения уже прошли, и, учитывая
здоровье и силу Стюарта, его рука скоро заживёт.
Тем не менее, когда Вейн Чартерис пересекла холл и увидела, как он
медленно спускается по лестнице, перед её глазами предстало
довольно потрёпанное подобие её красивого кузена.

— Позвольте мне помочь вам, — мягко сказала она, сразу же шагнув вперёд и протянув руку.

“ Спасибо. Я немного дрожу, ” ответил Стюарт, слабо улыбаясь. “ Как поживаете?
Вы поживаете, кузен Вэйн? Спасибо за все ваши добрые послания.

Вейн ничего не ответил, но помог его вниз по лестнице, по коридору до
колоннады, и, подталкивая вперед и большое кресло, она вскоре сделала его
комфортно.

“ Спасибо, ” повторил он. - Вы очень добры. Моя мать где-нибудь
поблизости?

— Она уехала в Честерхэм по каким-то миссионерским делам, — ответила Вейн, прислонившись к одной из белых колонн и выглядя очень красивой и грациозной в своём длинном нежно-розовом платье. — Не думаю, что она
Она знала, что ты приедешь, иначе, я уверен, она бы не уехала».

Стюарт сидел молча, встревоженный и разочарованный. Он готовился к встрече с матерью; ему очень хотелось передать Марджери какое-нибудь слово или знак. С их пикника в лесу прошло целых четыре долгих дня, и за это время она погрузилась в печаль, а он не утешил её. Он задумался, знает ли она о его болезни,
осознаёт ли она, что только эта болезнь заставляла его молчать. Поднявшись, он решил поговорить с матерью, а затем
Он должен был поехать в Уилд и с достоинством привезти Марджери в замок, как подобает его будущей жене; но судьба снова была к нему немилосердна: его матери не было дома — возможно, она отсутствовала весь день, — а он был слишком слаб, чтобы доползти даже до кареты. Что он мог сделать? Он должен был отправить Марджери какое-нибудь утешительное послание, слова любви. Его взгляд упал на искалеченную руку, и он со стоном понял, что беспомощен, совершенно беспомощен и не может сделать то, что хочет.

Вейн Чартерис внимательно наблюдала за ним.  Она видела, как он нахмурился, и на его лице появилось тревожное выражение.

— Вам больно? — мягко спросила она.

Стюарт очнулся от своих размышлений.

— Моя рука немного беспокоит меня, — уклончиво ответил он, а затем, с трудом собравшись с мыслями, сказал: — Но я не должен быть эгоистом, Вейн.  Вам будет скучно сидеть с инвалидом.  Я так злюсь на себя за свою неуклюжесть. Только представьте, Вейн, — я впервые в жизни заболел!

— Тогда мы должны сделать всё возможное, чтобы подбодрить вас, кузина Стюарт, — ответила Вейн, и при последних словах её щёки слегка порозовели. Что они могли сделать?
значит, но эта болезнь не позволяла ему быть рядом с ней? “Пойдем”, - добавила она весело.
“позволь мне развлечь тебя, почитать тебе или сделать что-нибудь. Уверяю
вы, кузен Стюарт, Я считаю, это приятно. Я сделаю все для
вы, верьте мне”.

Стюарт посмотрел на нее, когда она пододвинула другой стул и опустилась в него,
бросив на него откровенный, нежный взгляд. Внезапная мысль вспыхнула в
его голове, а затем замерла.

«Вы считаете меня бесполезной, — заметила она с улыбкой. — Я намерена
полностью опровергнуть эту теорию».

«Бесполезной!» — эхом отозвался Стюарт. — «В самом деле, Вейн, вы совершенно неправы».

— Тогда позволь мне помочь тебе, — внезапно сказал Вейн. — Я ясно вижу, Стюарт, что тебя что-то беспокоит; дело не только в руке. Послушай, я начинаю ревновать к сэру Дугласу, боюсь, что ты не будешь доверять никому, кроме него. Не позволишь ли ты мне быть твоим другом, а не только кузеном?

 Стюарт привстал со стула.

 — Моим другом! — повторил он и снова опустился на стул. — Да, Вейн, если ты
будешь моим другом.

 — Дружба для меня не пустой звук, — медленно произнесла мисс Чартерис.
 — Раз ты позволишь мне быть твоим другом, я должен вести себя как друг.Вижу”, - протягивая руку--“дайте нам скрепить договор--смотри на меня, как
ваш приятель, твоя сестра, как и ваш друг и кузен.”

Стюарт схватил ее за руку.

“ Я так и сделаю, ” тихо сказал он, “ потому что мне срочно нужен друг,
особенно сейчас.

Он остановился и посмотрел на нее; она наблюдала за ним с выражением
откровенности и сочувствия.

— Вейн, — медленно начал он, — я специально спустился сюда сегодня утром, чтобы поговорить с матерью на тему, которая для меня важнее жизни. Я ожидаю — я знаю, — что мне придётся нелегко с ней, несмотря на всё, что она
можно сказать, я буду тверд. Ты поможешь мне в этой борьбе?

Вейн снова поднялась на ноги; ее дыхание участилось, и
предчувствие чего-то неприятного промелькнуло в ее голове.

“Скажи мне, что это, Стюарт”, - тихо попросила она, разворачивая большой веер
который она несла с собой и держала его против света, якобы для того, чтобы прикрыться
пряча лицо от солнца, на самом деле, чтобы скрыть его от своей двоюродной сестры.

— Вейн, ты помнишь четвёртый день твоего пребывания здесь, когда я
привёл тебя к сэру Чарльзу?

— Да, — ответила она.

— Ты помнишь девушку, которая сидела в углу и принесла мне
— Не хотите ли воды для собаки? Я познакомил её с Марджери Доу.

Вейн перехватила нетерпеливый взгляд Стюарта, и её сердце, казалось, перестало биться.

— Да, — ответила она немного холодно.

— Вейн, это мой секрет; это девушка, которую я люблю больше всех на свете, — Марджери Доу.

Вейн Чартерис на мгновение замолчала. Ей казалось, что от досады и ревности она вот-вот задохнётся; затем она заставила себя быть твёрдой и спокойной. Она уронила веер и отошла с солнечного света; её лицо было очень бледным, но она улыбнулась, когда Стюарт нетерпеливо посмотрел на неё.

— Ну, — тихо сказала она, — и... и ты хочешь, чтобы я помогла тебе — как?

— Ты поможешь? — спросил он с радостью на лице.

Вейн положил руку на спинку её стула, чтобы поддержать её.

— Разве я не твоя подруга? — слабо улыбнулась она.

— О, спасибо тебе... спасибо! — воскликнул он, вставая со стула, но Вейн мягко толкнул его обратно.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — настаивала она, стоя рядом с ним, чтобы он не видел её бледности и раздражения.

 — Я хочу, чтобы ты попросила мою мать за меня — не за себя — я достаточно силён, — и Стюарт гордо выпрямился, — я бы встретился лицом к лицу со всем
Мир. Я хочу, чтобы ты была подругой Марджери, как ты бы ко мне. Она
может нуждаться в помощи; такой женщины, как ты, Вейн, можно сделать много-много гладкая
трудности. Ты же видишь, как рассердится моя мать. Мне будет наплевать
на ее гнев; но Марджери такая нежная, такая милая, такая гордая - гнев будет
унижать и огорчать ее; и, если вы поможете ей, она вряд ли почувствует
в этом я уверен”.

— Значит, ты ещё не поговорил с тётей Констанцией? — заметил Вейн очень
спокойно. — Боюсь, у тебя будут большие неприятности. Видишь ли, Стюарт,
твоя... твоя жена будет низкого происхождения, а твоя мать гордая.

“Мы не знаем, каким может быть рождение Марджери; но это не влияет на
меня. Я люблю ее; она будет моей женой. Ах, ты не знаешь ее, кузен
Вейн, иначе ты бы так не говорил! Возможно, с ее рождением связана какая-то тайна
, но на ней нет пятна. Если когда-либо есть
была женщина, она одна”.

“Ваши новости удивили меня, Стюарт, Я должен признаться”, - заметила Мисс
Чартерис, лениво отодвигаясь от него и снова опускаясь в кресло,
сказала: «Но я докажу, что говорю правду. Я твой друг — и буду вести себя как друг. Да, я помогу тебе».

Лицо Стюарта вспыхнуло, он наклонился вперёд и прижался губами к белой руке Вейн.

— Это действительно очень мило с вашей стороны! — воскликнул он.

— Вейн, я никогда не смогу отблагодарить вас в достаточной мере.

— Скажите мне, что я должна сделать, — ответила мисс Чартерис, снова раскрывая веер.

— Вы увидите Марджери? — поспешно спросил Стюарт.

— Сегодня? — спросила Вейн.— Да. Ах, Вейн, подумай, прошло четыре дня, она сильно горевала,
а я была прикована к постели, не могла ни увидеть её, ни даже написать
ей хоть слово! Если бы ты пошёл к ней, сказал, что всё хорошо, что
ты будешь её другом, ты бы меня так обрадовал.

“Я пойду, Стюарт,” Тщетная спокойно произнес; “ради вас я сделаю все
Я могу. Нет, не благодари меня. Помнишь, что я сказал Сейчас, я бы это сделал
все для тебя. Я буду ждать, пока он немного остыть, затем взять
Пони тетя Констанс, и езжай в деревню”. Она колебалась.
“ Может быть ... может быть, я не нравлюсь мисс Доу?

“ Не такой, как вы! ” быстро воскликнул Стюарт. «Она ничего не может с собой поделать. Дорогой
Вейн, как ты добр! Ты не представляешь, какое бремя ты снял с моих плеч. Я боялась, что моя бедная дорогая останется без друга. Теперь она в безопасности. Моя мать любит тебя и будет
ведомый тобой. Я поговорю с ней, как только она вернется, и тогда
Марджери сможет прийти сюда. Вэйн, я никогда, никогда не забуду твоей доброты!

“Вы должны отдать мне все свои сообщения, прежде чем я начну,” Мисс Чартерис
ответил. “Теперь позвольте мне прочитать вам маленькое-у тебя усталый вид. Я не буду
пусть тебе говорить”.

Она мягко улыбнулась и скользнула прочь, оставив Стюарт глубоко в счастливые
мысли. Его настроение поднялось, когда перед ним предстала картина счастливого будущего,
и его сердце наполнилось благодарностью к Вейн.
Без её помощи это была бы тяжёлая битва, но теперь его страхи
стало легче, потому что у его возлюбленной появился верный друг.

Сэр Дуглас Джерант, проходя по залу, взглянул на больного,
лежащего в кресле, и его лицо озарилось потоком счастья, которое
волновало его.

— Ты выглядишь лучше, Стюарт, — резко сказал он, подходя к молодому человеку.

— Я чувствую себя прекрасно, — сердечно ответил Стюарт.

— Хм! Позволь спросить, какое новое средство ты испробовал? — сухо сказал сэр Дуглас.

 — Новый врач прописал мне это, — со смехом сказал Стюарт. — И вот она здесь. . Кузен Вейн, посмотрите, как много хорошего вы мне сделали! . Сэр
Дуглас сделал мне комплимент с почти профессиональной завистью».

Мисс Чартерис улыбнулась и, сев, открыла книгу, в то время как сэр
Дуглас вернулся по своим следам через холл к главному входу и
прошёл оттуда через лужайку к воротам сторожки.

«Значит, ветер дует с этой стороны!» — размышлял он, хмурясь. «Мне жаль и я разочарован. Он хороший парень, достойный лучшей женщины, чем это горделивое, эгоистичное создание. Что ж, я старый дурак! Чем скорее я уйду отсюда, тем лучше. Если я останусь здесь надолго, то слишком привяжусь к сыну Шолто.

Он быстро пересек лужайку, затем свернул на аллею и
подошел к воротам. Солнце палило на раскаленный пыльный переулок,
жена сторожа стояла, подбоченившись, и с кем-то разговаривала.
кто-то устало прислонился к железному столбу.

“Доброе утро, сэр”, - сказала она, courtesying. “Могу ли я сделать так жирно, как на
спросите, как молодой Сквайр, это утро?”

— Лучше, намного лучше, — ответил сэр Дуглас.

 — Вот, Марджери, ты слышишь? — женщина снова повернулась к фигуре.
— Лучше. Боже, если бы этот ребёнок не проснулся! Простите, сэр;
и, бросив на ходу вежливое «здравствуйте», миссис Кларк поспешила в дом.

«Вы пришли справиться о юном сквайре?» — начал сэр Дуглас,
обращаясь к стройной девушке в чёрном платье.

Голова была наклонена, однотонные юбки был покрыт густым слоем пыли; но было
о рисунке молодую девушку с невыразимой благодати, и тресс
красно-золотые волосы, которые блестели из-под черной соломенной шляпе светилось, как
прикосновение чудесных цвета на мрачную картину.

Марджери подняла голову.

“ Да, сэр, ” ответила она и остановилась, почти в тревоге. Сэр Дуглас
Он шагнул вперёд, не сводя глаз с её лица; его лицо побледнело до смертельной бледности, и он чуть не упал, прислонившись к воротам, не отрывая взгляда от её удивительного лица.

«Кто вы? Как вас зовут?» — скорее выдохнул, чем спросил он.

«Марджери Доу», — ответила она, слегка дрожа от страха.  Затем, увидев, что он поник головой, она быстро добавила: «Вам плохо, сэр; позвольте мне принести вам воды».

Сэр Дуглас слабо махнул рукой.

«Это ничего — спазм — жара», — пробормотал он, затем медленно подошёл
к двери сторожки и опустился на скамейку снаружи. «Жара», — повторил он.
снова пробормотал: “И призрак прошлого”.

Марджери пошла в коттедж и вернулась со стаканом воды. Сэр
Дуглас взял у нее стакан и жадно выпил.

“ Я напугал тебя, дитя мое, - резко сказал он. “ Скажи мне, - он
прижал руку к боку, - тебя зовут Марджери Доу. Твоя
мать - что с ней?”

— У меня нет матери, — ответила Марджери, и её губы задрожали. — Я одна.

— Вы живёте здесь — всегда жили здесь? — быстро спросил сэр Дуглас.

— Всю свою жизнь, — ответила она.

Он снова откинулся на спинку кресла.

— Это была всего лишь моя мысль, — пробормотал он, — и всё же как похоже, как похоже!

“ Теперь тебе лучше? ” мягко спросила Марджери.

“ Да, дитя мое, да, - он немного помолчал, - но дальше я не пойду.
Он медленно поднялся, время от времени переводя взгляд на лицо девушки. “Но
ты... ты выглядишь усталой... Что ты собираешься делать?”

“Вернуться в деревню пешком”, - ответила Марджери со вздохом и тоской.
бросив взгляд в сторону замка. С того счастливого дня в Уилд-Вуде она пережила столько горя, что казалась
действительно слабой и изнурённой. Она жаждала увидеть Стюарта, послать ему несколько слов, но гордость и скромность не позволяли ей, и только сегодня утром она смогла
наберись смелости подойти к воротам сторожки и расспросить о нем. Она
никогда не сомневалась в его постоянстве и не ждала от него никаких вестей.
Она знала о его страданиях, и все ее мысли были о нем. Теперь она повернулась
, грациозно поклонившись сэру Дугласу, и приготовилась
вернуться по своим следам.

“ Ты еще не можешь ходить, ты не отдохнула, ” резко сказал он. “ Присядь.
подожди немного. Этой жары достаточно, чтобы убить тебя.

Марджери покачала головой.

“ Спасибо, мне нужно идти. Я зашла только узнать о... о мистере Стюарте.

“Он в надежных руках”, - заметил сэр Дуглас своим сухим, циничным тоном.
сторону. “Я поставил руку; но сердце требует другого врача, и его
кузен преуспел там. Ах, деревня увидите свадебная до
долго, ребенка, если я потерял мой ум!” Он отворачивался, когда он
вдруг снова подошел к ней. “Я должен увидеть вас снова”, - сказал он, в
странный, хрипловатый голос. “Вы вернули проблеск прошлого, которое
было похоронено, коснулись источника тайны, которая никогда не видела жизни.
В моём сердце живёт странная надежда — надежда, которую я считал
мёртвой и которая никогда не возродится. Дитя, кем бы ты ни был, помни, что в
В будущем, пока я жив, я буду твоим другом, потому что у тебя ангельское лицо».

 Он повернулся и быстро ушёл, но Марджери не услышала и не поняла, что он имел в виду. Она снова и снова повторяла слова, которые он произнёс первым; её сердце слишком ясно и ужасно осознало их смысл — свадьба в деревне, свадьба в замке! Стюарт, её Стюарт, существо, от которого зависела её жизнь, женится на другой — на этой прекрасной, милой женщине, которая насмехалась над ней! Солнечный свет стал кроваво-красным у неё перед глазами, на мгновение она пошатнулась,
а затем ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. Затем она постепенно осознала всю полноту своей боли и унижения. В её сердце закипала гордость; казалось, в тот миг она превратилась из девушки, полной светлых надежд, в женщину, познавшую горечь всех земных бед. Она опустила голову и решительно зашагала по тропинке, не обращая внимания
на солнце, не обращая внимания на грубые камни, не обращая внимания даже на мадам,
проезжавшую мимо в своей карете. Она не замечала ничего, кроме своей боли и страданий,
и воспоминаний о своей потерянной любви.




Глава X.

 «Дружба постоянна во всём остальном,
 кроме дел и любовных отношений;
 поэтому все влюблённые сердца говорят на своём языке.
 Пусть каждый глаз договаривается сам за себя,
 и не доверяет посредникам».


 Вейн Чартерис резко захлопнула книгу, которую читала.  Она начала читать цитату, едва ли вникая в смысл, но, дойдя до конца, поняла, что к чему. Она слегка покраснела и поспешно подняла
взгляд, затем облегчённо вздохнула. Убаюканный музыкальным
монотонным звучанием её голоса, Стюарт задремал, и последние
слова не имели для него никакого значения.

Вейн раскрыла веер и откинулась на спинку кресла; её взгляд был прикован к прекрасной картине, но в мыслях царил хаос из гнева, досады и ревности. Обнаружить, что её планы рухнули, а надежда на власть угасла в тот самый момент, когда она появилась, было горьким разочарованием. Её недолгая мечта о власти была разрушена, и ради чего? Ради простой деревенской девушки, чьи глаза очаровали Стюарта, а очарование скрашивало каждый час. Чувство досады сменило досаду. Вейн прикусила губу и постучала ногой по земле. Что она наделала? Обещала
подружиться и помочь той самой женщине, которая оттолкнула её. Она была
глупа, сказала себе гордая девушка, раз не посмеялась над рассказом Стюарта
о любви. Несколько холодных слов, возможно, остудили бы его пыл. Теперь было слишком поздно; она дала обещание и
должна была встретиться с этой женщиной. На щеках Вейн выступил румянец.

 Она быстро закрыла веер и с любопытством посмотрела на спящую кузину.
Внезапно ей в голову пришла мысль. В конце концов, она не была такой уж дурочкой, ведь она собиралась встретиться с Марджери наедине, без посторонних.
повлиять, чтобы сработало против нее? Не могла ли она пробудить,
скажем, если не демона ревности, то хотя бы дух гордыни? В
девушка была гордость, Вейн был вынужден признать, что она не забыла
Достоинства Марджери в тот день во дворе, ни изящные _hauteur_
и легкость, с которой она уехала. Мисс Чартерис не понаслышке знала о словесных баталиях, и было бы странно, если бы она не смогла вонзить несколько отравленных стрел в грудь этой самонадеянной деревенской девушки.

Стюарт не умел писать — и это было к лучшему, он бы не смог
покинуть замок в течение трех или четырех дней, как минимум-что тоже было
повезло. Вэйн почувствовала, что ее настроение снова поднимается, и ее ненависть, раздуваемая
уязвленным тщеславием и ревностью, становилась все сильнее и сильнее.

Какая-то смутная мысль о неприятностях, казалось, посетила в этот момент Стюарт,
потому что, повернув голову, она встретилась с его открытыми глазами, устремленными на нее с тревогой
.

“ У вас был восхитительный сон, ” сказала она, вставая и направляясь к нему.
он улыбнулся. — «Я так рад!»

Стюарт провёл левой рукой по лбу.

«Каким грубым ты, должно быть, считаешь меня, Вейн!» — пробормотал он.«Твой голос заставил меня
сон; но это не так мирно задремали. Моя рука-это самое обидное
член”.

“Я боялся, что ты страдаешь,” Тщетная ответил, осторожно. “Стюарт, почему не
вернуться в свою комнату? Я уверен, что так будет мудрее”.

“Я не чувствую себя Гераклом, конечно”, - признался Стюарт. “Кто бы мог
подумать, что за четыре дня человек так низко опустится?” Он медленно поднялся
со стула, затем внезапно добавил. “ Но моя мать! Вэйн! Я должен увидеть
ее сегодня.

“Я собираюсь кое-что предложить,” сказал Вейн, медленно, как она обращает его
силы через руку. “Позвольте мне поговорить с тетей Констанс. Поверьте мне, я
Я сделаю это гораздо лучше, чем ты. Ты, вероятно, обидишься на то, что она скажет, и тогда вы оба разозлитесь. А если я буду говорить, Стюарт, то, будучи беспристрастным человеком, я буду более спокоен и собран. Я хорошо представлю ваше дело и — не сочтите меня тщеславным — думаю, что добьюсь успеха, как и хотел.

  Вейн быстро вдохнул. Стюарт не заметил, как в её глазах промелькнуло
торжество.

«Я твоя подруга, ты мне доверяешь?» — мягко добавила она.

«Доверяю? Да, Вейн, но это кажется трусостью, бесхарактерностью — не заступиться за
себя».

“Ты хочешь выиграть согласия вашей матери? Да, конечно, вы это делаете?
Тогда будьте уверены, Стюарт, что в моих руках вы будете более уверены
он чем если вы будете действовать сами. Смотри, вот твой слуга! Послушай моего
совета, отдыхай и будь счастлив, и все пойдет хорошо.

“ Вэйн, - начал Стюарт, но она остановила его.

— «Сделай, как я прошу», — взмолилась она, и Стюарт с благодарной улыбкой удалился в свою комнату.

«Всё будет хорошо, да, — размышляла Вейн, возвращаясь к колоннаде. — Теперь я ясно вижу конец. Я должна привлечь на свою сторону тётю Констанцию, а остальное приложится со временем. Марджери Доу, ваша
Шансов на то, что я буду править в замке Кросби, становится всё меньше и меньше».

 Она поднялась по лестнице в свою комнату, остановившись по пути, чтобы обменяться несколькими словами и объятиями с матерью, которая была вне себя от радости, увидев, что её дорогое дитя так хорошо и счастливо.

Вейн тщательно и просто привела себя в порядок; она сменила свое длинное розовое платье
на изящное белое батистовое платье, выбрала большую белую шляпу и перчатки цвета
светло-коричневые тени, и, приказав горничной приготовить их,
спустилась в холл как раз в тот момент, когда прибыла ее тетя.

Миссис Кросби отпускала своего грума с пони, когда Вэйн
прервал ее.

“Прости меня, тетушка, дорогая”, - сказала она, слегка, “а может у меня есть
перевозки в этот день? У меня есть поручение проанализировать в деревне”.

Миссис Кросби на мгновение удивилась, затем приветливо ответила::

“Конечно, моя дорогая. В какое время Тимс должен принести это?”

“Около пяти часов. Большое спасибо, тётя Констанс, — мило добавила она,
когда миссис Кросби отдала нужный приказ.

 Обед проходил медленно и довольно тихо.  Леди Чартерис болтала
с сквайром, а миссис Кросби в своей гордой, холодной манере рассуждала о миссионерской работе.  Сэр Дуглас ел и почти не разговаривал, а Вейн
обсуждали деликатесы в тишине.

Несколько раз в течение трапезы она была поражена странным
выражение на лице сэра Дугласа Герант, там была свечение анимация,
вид рвением, что ее удивило, и она решила мысленно, что
он размышлял над какой большой проблемой, когда она увидела, как его брови темнее и
его челюсть установлена с определения. У нее самой было много важных мыслей,
беспокоивших ее; но ее поведение было безмятежно. Она ждала возможности поговорить наедине с миссис Кросби и решила осуществить свой замысел сразу после обеда.

Однако в этом ей помешали: экономка позвала её тётю по какому-то домашнему делу, и прошло больше четырёх часов, прежде чем она освободилась.

Наконец-то Вейн увидела свой шанс.  Она устроилась в беседке, которая летом была излюбленным местом отдыха всего дома, и отсюда могла видеть всех, кто приходил и уходил. На первый взгляд
она была поглощена книгой, но на самом деле чутко прислушивалась ко
всему, что происходило вокруг, ловила первые звуки голоса тёти
и в минуты, когда она не смотрела на часы, гадала, что же
борьба, происходившая в душе сэра Дугласа Джеранта, пока он расхаживал взад-вперёд
под сенью деревьев вдалеке.

Вэйн не подняла глаз, когда увидела приближение тёти, но улыбнулась миссис
Кросби, когда та обратилась к ней.

— Я слышала, Вэйн, что ты ухаживала за Стюартом, и с хорошими
результатами. Я только что встретила Эндрюса, и он сказал мне, что его хозяин проспал почти весь день. Надеюсь, он скоро поправится.

— Я тоже на это надеюсь, — тихо сказала Вейн.

 Она пододвинула стул, на который села её тётя, и тихо сказала:

“Тетя Констанс, я хочу поговорить с вами. Я говорил перед обедом, что я
было поручение выполнить в деревне, но я не говорил, что это
на побегушках был. Я расскажу тебе сейчас”.

“Ты думаешь, я выгляжу любопытной, Вэйн?” - засмеялась миссис Кросби, ее красивые
черты лица выражали удовлетворение, когда ее взгляд остановился
на племяннице.

— Я собираюсь навестить Марджери Доу, — медленно произнесла Вейн, переводя взгляд с залитой солнцем лужайки на лицо тёти, на котором отразилось удивление.

— Навестить Марджери Доу! — повторила миссис Кросби. — Зачем, Вейн?

— Потому что Стюарт попросил меня об этом.

“ Стюарт! ” выдохнула его мать, привставая со стула. “ Что ты хочешь этим сказать?
Вэйн?

“ Я имею в виду, тетя, что Стюарт любит Марджери Доу и говорит, что сделает ее
своей женой.

Некоторое время от миссис Кросби не было ответа, и Вэйн, обернувшись, увидел
на ее красивом лице застыла тяжелая гримаса.

“ Ты, конечно, шутишь, Вэйн? ” спросила она наконец.

— Вовсе нет, тётя Констанс, — тихо ответила мисс Чартерис.
 — Мои новости вас удивляют?

 — Удивляют! — повторила миссис Кросби.

 — Я вас совсем не понимаю.

 Вейн встал и опустился на колени рядом с тётей.“ Тетя, дорогая, ” мягко сказала она, “ ты не должна быть строга к бедному Стюарту.
Вспомни, у него есть глаза, а эта девушка красива. Я видела ее,
а любовь - это...

“ Он просил вас вступиться за него? ” холодно перебила миссис Кросби.

“ Нет, он открыл мне свой секрет этим утром, побуждаемый не знаю чем, - ответила она.
и Вэйн снова отвела взгляд. “ Возможно, ” продолжила она после
короткой паузы, - какая-то мысль о теплом интересе, который я должна когда-либо испытывать к нему, подсказала ему
, но этого я сказать не могу. Он открыто говорил со мной и попросил
меня быть ее другом, как я была его другом.

Губы миссис Кросби скривились в усмешке.

“Он, видимо, думал, что союз силы”, - заметила она сухо.

“Тетя Констанс, я не слышу твой гнев против Стюарта,” Вейн сказал:
быстро. “Я ... я его друг, и----” ее голова поникла, и ее щеки
слита. Затем она торопливо продолжила: “Это не его вина - в этом я
уверена; вы должны винить Марджери Доу, если вообще кого-то вините”.

— Он ждёт, что я её приму? — тихо спросила миссис Кросби.

 — Думаю, да.  Но послушай меня, тётя Констанс.  Я не перечила
 Стюарту, я не отказала ему, потому что боялась, что в своём слабоумии
— Я не хочу его расстраивать, но он оставил всё в моих руках, и я… — Она замолчала, и их взгляды встретились.

 — Что? — почти резко спросила миссис Кросби.

 — Спасу его от этого, если смогу.

 Слова были произнесены очень тихо, и миссис Кросби облегчённо вздохнула.

 — Вейн, — сказала она, — прости меня; я была неправа, что сомневалась в тебе, даже на мгновение.

«Я знаю, что это такое, — поспешно продолжил Вейн, — очарование, романтика.
Стюарт был здесь один — он был околдован.  Но я также знаю,
каким горьким будет пробуждение, когда очарование исчезнет, а завеса спадёт».
поэзия и романтика разрушены; и ради него я сделаю это. Тетя
Констанс, не считайте меня дерзкой — не считайте меня неженственной. Я ничего не могу с собой поделать; я бы сделала что угодно для Стюарта — потому что я люблю его!

 Вейн откинулась назад и закрыла лицо руками. Миссис Кросби обняла племянницу и притянула к себе.

 — Неженственная, Вейн? — мягко спросила она. — Я оказываю вам честь. Так и должно быть.

— Ах, вы сохраните мой секрет, тётя Констанция? Он не должен знать — я бы не проговорилась даже за несметные богатства. Если бы нам удалось удовлетворить
Амбиции или алчность этой девушки — деньги обычно лечат такие раны, как у неё, — мы должны помнить, что какое-то время он будет переживать. Я бы не позволила ему думать, что моё сердце жаждет его; моя гордость пострадала бы — это убило бы меня.

 — Он не узнает, обещаю, — ответила миссис Кросби, гладя Вейн по мягким волосам. — Но что нам делать — как разорвать эту связь? Это застало меня врасплох; сама мысль кажется такой чудовищной, что я до сих пор не могу в это поверить.

— Я хочу, чтобы ты подыграл Стюарту, — сказал Вейн. — Пусть он думает, что ты можешь в конце концов согласиться; будь гордым и холодным, но не жестоким. Удар должен быть неожиданным.
исходите от нее.

“Как?” - спросила миссис Кросби, впервые нарушив свое спокойное поведение.

“Должно быть, она убедилась в бесполезности своего плана. Я иду к ней сейчас.
я послан как посланец Стюарта. Думаю, я проложу путь, во всяком случае.
во всяком случае.

Миссис Кросби на мгновение сжала руку племянницы, а затем отвернулась
в сторону.

«Мне очень горько, Вейн, что мне приходится прибегнуть к обману, но это глубокая рана для моей гордости, что Стюарт, мой сын, настолько забывает о своём достоинстве, что думает о такой девушке как о своей жене. Вами движут самые лучшие и благородные чувства, Вейн, но я не могу заставить себя
Не подвергайте себя такому унижению даже на минуту. Стюарт должен знать правду — должен знать, как я отношусь к нему в этом вопросе.

Вейн поспешно встала со своего места.

— Я знаю, что вы правы, тётя Констанс, — тихо ответила она, хотя внутренне была встревожена словами миссис Кросби. — Но подумайте.
Стюарт импульсивен и так же волевой, как и вы сами; если вы перечите ему в этом, кто знает, не совершит ли он какую-нибудь опрометчивую поступь — может быть, женится на девушке без промедления и навсегда покинет вас? Не разумнее ли действовать осторожно, быть внимательным и тактичным? Я не призываю
слишком много теплоты с вашей стороны; встречайте Стюарта холодно, но в то же время
не создавайте препятствий на его пути. Поверьте мне, дорогая тетушка, вы будете
избавлены от всех тревог, если сделаете это ”.

“Но что вы предлагаете?” - спросила миссис Кросби, возвращаясь на свое место, и
Вэйн увидел, что ее совет возымел действие.

“Мы должны позволить ей расстаться”, - быстро ответила она. «Не годится отсылать девушку прочь — это лишь усилит решимость
Стюарта. Нет, он должен разочароваться, и, я полагаю, это будет нетрудно».

Миссис Кросби несколько мгновений молчала; она была раздражена и недовольна больше, чем Стюарт мог себе представить, узнав о его привязанности. Ей казалось невероятным, что Кросби мог опуститься до такого унижения. Слова Вейна произвели на неё впечатление. Если бы её племянница не была рядом, чтобы мягко и тактично сгладить ситуацию, она бы не смогла сдержать свой гнев. Что-то из
мудрости совета девушки дошло до неё, пока она размышляла. Она увидела,
что ревность и гордыня побудили Вэйна разорвать эту ужасную
связь, но она была совершенно неправа в своих выводах относительно источника
этой ревности. Она решила, что это было исключительно следствием любви к
ее сыну, и эта мысль была как успокаивающий бальзам в такой момент. Однажды
позволь им расправиться с этой девушкой, и брак, который она планировала, состоялся бы
.

Вэйн пристально смотрела на свою тетю.

“ Ты согласишься? ” тихо спросила она, нарушая тишину.

“ Да, ” отрывисто ответила миссис Кросби.

Вейн не ответил сразу, но её сердце затрепетало от удовлетворения.
Теперь она должна собрать все свои силы, чтобы победить Марджери Доу. План за планом
План за планом сменяли друг друга в её голове, но она не могла придумать ничего лучше, чем растоптать достоинство этой деревенской соперницы и ранить её гордость стрелами, жало которых будет ощущаться дольше всего. Однако прежде чем вступить в бой, она должна была увидеться со Стюартом, шепнуть ему на ухо, что ей удалось уговорить его мать, и таким образом развеять любые подозрения, которые могли возникнуть у него в будущем, что именно она разрушила его любовную мечту.

— Да, — снова сказала миссис Кросби, — я поступлю так, как вы предлагаете. Я ясно вижу, что это разумно. Если бы я проявила гнев, то
Я чувствую, что последствия могут быть хуже, чем нынешнее положение вещей. Во что бы то ни стало мы должны разлучить его с этой девушкой!

 Вейн наклонился и поцеловал её тётю.

 «Я рад, что ты видишь ситуацию так же, как и я. Тётя Констанс, я чувствую, что прав. Стюарта нужно спасти от этого, и, если мы будем действовать сообща, мы это сделаем. Теперь я должен отправиться в деревню. Помни, ты не должна показывать свой гнев».

«Возможно, это будет трудно, — ответила миссис Кросби, — но на карту
поставлено слишком многое, и я буду держать себя в руках».

Вейн медленно удалился, оставив мать погружённой в горькие раздумья.
и поднялась по лестнице в свою комнату. Она надела свою красивую шляпку, торжествующе улыбнувшись своему отражению в зеркале, и, надев перчатки, прошла по коридору до двери Стюарта.

Она тихо постучала и прошептала слуге:

«Ваш хозяин не спит?»

«Да, мисс».

«Попросите его подойти к двери на минутку, если он может».

Вейн застегнула последнюю пуговицу на перчатке и замерла в ожидании,
изображая изящество и красоту, пока Стюарт медленно приближался к двери.

«Я ухожу, — мягко сказала она, — но прежде чем уйти, я хотела
я должен сообщить вам, что мне удалось договориться с тётей Констанцией. Она…

— Она согласна? — перебил его Стюарт, опираясь на дверь для поддержки.

— Да, но, — продолжил Вейн, — не удивляйтесь, если она будет холодна и непреклонна. Конечно, она была совершенно не готова к моим новостям. Я ожидаю, что она сразу же придёт к вам. Теперь вы снова будете мне доверять,
Стюарт?

— Доверие! — повторил он, протягивая руку. — У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас, Вейн. Мы с Марджери обязаны вам всем нашим счастьем.

 — Я подумала, что должна сказать вам об этом, а теперь я должна идти, — поспешно сказала мисс Чартерис. — Вы выглядите бледным, Стюарт.

“ У меня ужасно болит голова! Прошу прощения, Вэйн, но я не привык
к боли, и я теряю терпение. Скажите Марджери---- но я оставляю все это в
вы. Спасибо снова и снова”.

Вэйн быстро спустился по лестнице, и, усаживаясь, она почувствовала
в шикарном экипаже, запряженном пони, что она выиграла половину своей битвы, и
что, проявив немного осторожности и разборчивости, победа будет
легко и изящно победил.




Глава XI.


 По раскалённой дороге и через деревню, где её странный, ошеломлённый
вид пробудил любопытство в сердцах женщин и заставил их судачить
В отчаянии Марджери трудилась не покладая рук. Её переполняла лишь одна мысль, одна ужасная мысль, которая леденила её сердце и будоражила её гордость. Стюарт Кросби обманул её; он намеренно искал её и — при воспоминании об этом она покраснела — завоевал её любовь, её чистую, невинную любовь ложными клятвами, над которыми, возможно, посмеялся его кузен, когда он её бросил. Она не сомневалась в правдивости слов, которые только что услышала; они были произнесены так естественно, как результат
знаний говорящего. Разве он не видел влюблённых вместе?
Разве он не был в доме, где у него была возможность судить? Теперь всё объяснилось. Стюарт использовал несчастный случай как предлог, чтобы оставить её в горе без единого слова или знака. Её молодость, её радость, её свет жизни ушли, и отныне она была одна в этом мире. Её сердце восстало против этого человека. Зачем он искал её? Зачем он безжалостно разрушил очарование детства и принёс ей женские страдания? Почему бы не оставить её в её невинности, довольствующейся своей скромной
жизнью?

В течение последних трёх месяцев Марджери жила в атмосфере
неописуемое счастье. Она не задумывалась о том, что приход и уход Стюарта Кросби небезразличны ей. Она принимала его как друга, самого дорогого, по правде говоря, из всех, кто у неё был, до того дня в Уилд-Вуде, и тогда какая радость наполнила её душу! Стюарт любил её. Ей открылась истина; она поняла, в чём заключался ключ к её счастью — её радостное настроение никогда не омрачалось, кроме как у постели больной. И теперь всему пришёл конец. Неописуемая боль пронзила её сердце; до сих пор она не осознавала, насколько
Она была без ума от него. Её стыдливая скромность возмущалась раной, которую он ей нанёс. Она вспоминала его слова, взгляды, которые он бросал на неё, поцелуи, которые он крал с её губ, и от каждой мысли ей становилось всё хуже, и она прижимала свои маленькие ручки к сердцу, чтобы унять его биение. Она не могла думать ни о чём, кроме двух фигур, стоящих в Уилдском лесу под лучами солнца, и эта картина вызвала у неё румянец стыда на лице и невыразимую печаль в сердце.

Наконец она добралась до калитки коттеджа и устало направилась к двери.
Реальность смерти миссис Моррис пришел к ней во всех ее горький
силу. Во все дни своего детства, когда беда настигла
ее, она обратилась нежная женщина, на диване которого теперь стоял пустой и
пустой, и нашел утешение в ее спокойных любви. Теперь у нее нет
кому она могла повернуть, не вернуть в нее спокойствие.

Она сбросила с себя шляпу, и, внезапно бросившись на диван
сменились потоком страстных слез. Тысяча мыслей пронеслась в её голове. Неужели это крест на её жизни? Неужели всё прекрасное и счастливое навсегда ушло от неё? Неужели отныне ей суждено
что может быть, кроме печали и слёз? Её душа содрогнулась при мысли о горе.
 Несколько строк, которые она прочла неделю назад, сами собой сорвались с её губ в мучительной агонии
отчаяния:

 «О Боже, я так молода, так молода!
 Я не привыкла плакать по ночам
 Вместо сна, молиться
 С дрожащими губами и взмокшими руками».

и, издав горький крик, Марджери закрыла лицо руками, пока
приступ не прошёл.

 Усталость и печаль сказались на ней, и она поднялась с колен,
глядя своим бледным, заплаканным лицом, как призрак прекрасной
Девушка, которой она была неделю назад. Слезы облегчили её страдания, тупая боль в сердце
прошла, но горе ослабило её, и она долго лежала в кресле, а лёгкий ветерок
шевелил локоны на её лбу.

 Вскоре её разбудил звук шагов, и, подняв голову, она
увидела, как Рубен Моррис входит в сад в сопровождении молодого человека,
который, несмотря на красивое лицо, определённо был плебеем. Мужчины
задумчиво беседовали, и Марджери с болью заметила сутулость
крепких плеч и измождённое лицо человека, потерявшего близких. Она
Она всегда любила его, хотя связь, которая связывала её с умершей женщиной,
исчезла в её любви к нему; и она на мгновение забыла о своём горе, думая о его.

Она откинулась назад в тени, и они не заметили её; но она услышала своё имя и, слишком уставшая, чтобы двигаться, осталась на своём месте.

— Значит, ты ещё не поговорила с Марджери? — услышала она вопрос молодого человека.

— Нет, но я сделаю это до наступления ночи. Мне невыносима мысль о том,
что я оставлю её, бедную овечку! Но здесь много тех, кто будет добр к ней,
а я не могу оставаться здесь; это меня убьёт.

— Ты будешь скучать по мне, Моррис, — ответил незнакомец. — Ты сообщил управляющему сэра Хьюберта о своём отъезде?

 — Я только что от него. Он очень любезно со мной разговаривал и пытался убедить меня остаться, но я твёрдо решил уехать. Сэр Хьюберт и моя госпожа не вернутся домой, как он мне сказал, и я сожалею об этом, потому что Марджери бы...

Марджери встала и подошла к двери, протянув руку говорящему.

«Я слышала, что ты говорил, папа Рубен», — она назвала его именем, которое дала ему в детстве.

Рубен Моррис притянул ее к себе.

“ Бедная моя девочка! ” нежно сказал он. “ Какой у тебя измученный вид! Я хотел
поговорить с тобой сегодня вечером, Марджери.

“Скажи мне сейчас”, - настаивала она, подавая руку молодому человеку.

“Я ухожу, Марджери”, - ответил Рубен. “Я не могу оставаться здесь.
Вид всего, что она любила, убил бы меня; так что я просто оставлю это
все; и в конце недели я уезжаю в Австралию. Я была наверху
у фермера Брайта, и мистер Роберт проводил меня до дома, чтобы обсудить все это
.

“ Австралия! ” повторила Марджери, придвигаясь к нему поближе. “ Так скоро!

— Да, девочка, я должен уйти. Фермер Брайт предложил мне поехать в деревню к человеку, которому нужен погонщик скота. Меня не деньги гонят, Марджери. Я должен уехать из Херстли, иначе сойду с ума. Но мы должны подумать о тебе, девочка?

 — Со мной всё будет в порядке, — тихо сказала Марджери. — У меня много друзей;
Управляющий сэра Хьюберта найдёт мне другой дом, пока леди Конингем
не вернётся, и…

— Да, моя мать послала меня сюда с посланием для тебя, Марджери, —
 быстро сказал Роберт Брайт. — Она хочет, чтобы ты приехала к ней на месяц
или около того.

— Она очень добра.

— Ты поедешь, девочка? — мягко спросил Рубен.

Марджери быстро вдохнула.

«Я не могу ответить сейчас, — сказала она, — но завтра я скажу вам, мистер
Роберт».

«О, спешить некуда, — сердечно ответил Роберт. — Мама будет
рада вам, когда бы вы ни приехали».

“Подожди до завтра, и она будет с вами”, - сказал Рувим, в
молодой человек на ухо, как Марджери снова обратился в помещении; затем он добавил, в
громче: “я должен пойти в пустошь на час, чтобы посмотреть на мужчин.
Отдохни немного, девочка.

“ Я останусь здесь, если Марджери позволит, ” сказал Роберт Брайт, ставя
одну ногу на порог и заглядывая в комнату.

Рубен отошел по тропинке, и вид бледного,
осунувшегося лица девушки и вялой, поникшей фигуры тронул сердце
молодого фермера. За прошедшие недели он привык присматриваться к этой девушке. Ее
Редкая красота и изящество были чем-то неземным в его повседневной
жизни.

“Вы не должны беспокоиться, Марджери”, - сказал он так ласково, как мог, сочувствие,
всегда с ним сложно, сейчас практически невозможно. — Ты выглядишь очень бледной и больной.

 Девушка подняла руки и прижала их к горящим глазам, затем встала с лёгкой улыбкой и подошла к двери, опираясь на неё.
Она прислонилась к нему с усталым вздохом.

«Я очень устала, — сказала она с тоской, — и жара меня изматывает».

«Пойдём к моей матери, и она тебя вылечит; ты не знаешь, какой она
умный доктор. Пойдём! Позволь мне забрать тебя с собой — я одолжу
повозку у кого-нибудь в деревне. Пойдём, Марджери!»

Марджери покачала головой.

“ Я не могу пойти, ” медленно ответила она. “ Не считай меня недоброй; я не могу.
Я не могу пойти.

Его лицо вытянулось, и на несколько минут между ними воцарилось молчание.
Ее веки с густой бахромой опустились на глаза, и поэтому он пристально смотрел, в то время как
Любовь, бушевавшая в его сердце, побуждала его увести это хрупкое, печальное создание от горя к счастью. Внезапно это стало для него невыносимо, и, протянув руки, он нежно взял её за руки.

«Марджери, — сказал он, — моя дорогая!»

Марджери дрожащими руками отняла свои руки, и её взгляд встретился с его сияющими глазами, в глубине которых читались ужас и страдание. Она и мечтать об этом не смела. Ей нравился Роберт, она считала его весёлым, добросердечным человеком;
но любовь — любовь к нему, когда её сердце билось только для Стюарта!
Это был ужас — святотатство!

Роберт ярко увидел ее слегка передернуло, и он еще раз попытался схватить
ее руки.

“Прости меня, Марджери”, - сказал он, поспешно. “Я бы не стал говорить так скоро"
Но что-то внутри меня заставило меня это сделать. Я не мог вынести
видеть тебя такой бледной и больной. Ты сейчас хочешь утешения, и поэтому я заговорил.
Марджери, я люблю тебя! Моя дорогая, не бойся. Возможно, я груб.
Но я люблю по-настоящему - ты не можешь себе представить, насколько по-настоящему, Марджери!

Но она отстранилась и, закрыв лицо руками,
снова опустилась в кресло. Когда она почувствовала его прикосновение к своему плечу, ее
Руки её опустились, но она по-прежнему не поднимала головы.

«Вы не должны говорить таких слов, — сказала она слабым голосом. — Дорогой мистер Роберт,
простите меня, но… но я не могу их слышать. Я…»

«Я негодяй, что дразню вас, — быстро перебил он, — но, Марджери, я сейчас не в себе! Я так сильно вас люблю; скажите мне хоть одно доброе слово».

«Я не могу, не могу!» — воскликнула она. “ Вы не должны надеяться. Мистер Роберт, я...

“ Не надейся! - тупо повторил он. “ Не надейся! Ты это серьезно, Марджери?

“Да”, - ответила она, приложив руку к сердцу, чтобы унять его
учащенное биение. “Да, я серьезно. Ты мне нравишься - ты такой хороший;
но любовь...”

Печаль, прозвучавшая в ее голосе, тронула его.

“ Тогда забудь обо всем этом, ” хрипло сказал он. “ Любовь не убивает. Я справлюсь с этим.
И все же... - Он замолчал. - Я... Я... Я... Я переживу это. И все же... Он поколебался, еще раз посмотрел на нее
поникшую фигуру, а затем торопливо продолжил: “Пусть это не останавливает тебя
от поездки к моей матери, если ты этого хочешь. Мне нужно бежать в
Лондон сегодня вечером. Нам не следует встречаться.”

Марджери встала и протянула к нему руки. В одно мгновение он их
прижал к груди, не отрывая глаз от ее лица; но не было никакого
указание на то, что он искал в ее бледным щекам и дрожащие губы.
Он ослабил свою хватку.

— Значит, — медленно произнёс он, — надежды нет, Марджери?

— Нет, — едва слышно пробормотала она.

Роберт Брайт прижался губами к её рукам, и в следующую минуту она услышала, как его шаги по дорожке становятся всё тише и тише, а затем щелчок калитки возвестил о его уходе.

Марджери сидела, ошеломлённая, почти оглушённая. Затем постепенно к ней вернулось воспоминание,
принеся с собой всю горечь старой утренней боли
и новый приступ печали по мужчине, который только что её покинул.
Она чувствовала себя так, словно была жестока с ним. Он был таким искренним,
она была так нетерпелива, и всё же надежды не было. Никакой надежды! Её сердце вторило этим мрачным словам. Жизнь, которая была такой яркой и прекрасной, теперь стала тёмной и унылой, как зимняя мгла. Она сидела, не замечая, как летит время,
отстранённо наблюдая, как солнце заливает деревья своим предвечерним золотом, и
грустно размышляя о тёмном, загадочном будущем, которое простиралось перед ней.
 Наконец она очнулась от своих печальных мыслей. Щелчок калитки
донесся до ее слуха, и она поняла, что день почти закончился.

«Это папа Рубен!» — пробормотала она и, поднявшись, потащилась за ним.
Она встала со стула и выпрямилась, бледная и больная, когда на дверной проём упала тень.




Глава XII.


«Вы — Марджери Доу?»

Холодный голос прозвучал в ушах Марджери. Она обернулась, и её взгляд остановился на
Вейн Чартерис, которая выглядела невыразимо прекрасной и грациозной в своём белом
туалете. Она пристально посмотрела на Марджери, с тайным удовольствием отметив её
измученное, заплаканное лицо и пыльный, растрепанный вид.

«Я отказываюсь от своего первого мнения, — сказала она себе, — эта девушка
совершенно некрасива».

Какой-то смутный инстинкт пробудил в Марджери чувство гордости.  Эта женщина ненавидела
Она почувствовала это, хотя их взгляды встретились лишь однажды. Она выпрямилась и, опершись рукой на спинку стула, посмотрела на незваную гостью. Что привело её в этот коттедж? Марджери почувствовала, как дрожат её ноги, но на лице не отразилось мучительной боли в сердце.

 — Да, — спокойно сказала она, — я Марджери Доу. Вы хотите…

— Прежде всего позвольте мне выразить вам сочувствие в связи с вашей утратой, — начала
Вейн, смягчив свой голос. Она сразу поняла, что
Марджери считает её врагом, но не собиралась этого допускать.
мысль пустила корни. Она должна облечь свои стрелы в доброту и
своими самыми сладкими словами вонзить свой кинжал в сердце этой девушки. “Нет
можно знать, но те, кто пострадал в чем твое горе, должно быть,” она
закончив, аккуратно.

Глава Марджери отвисла. Было горе уже уничтожили все у нее хорошо
импульсы? Она была готова к войне, и она встретилась с симпатией, почти
нежность!

“Вы очень добры”, - запинаясь, произнесла она.

Вэйн вошел в комнату и выдвинул стул.

“Могу я посидеть с вами немного?” - спросила она. “Это нехорошо для тебя -
быть вот так одной”.

— Мне нравится, — ответила Марджери, устремив на гостью свои блестящие глаза.
Увидев их красоту, Вейн нахмурилась и поняла, что в конце концов была права в своём первом суждении об этой девушке.

Её настроение изменилось. Когда она считала Марджери некрасивой, в её голове промелькнула полупрезрительная мысль, что ранит, но сохраняет её миловидность. Теперь она чувствовала, что ей всё равно, как сильно она ударит,
чтобы избавиться от ревности и неприязни, которые терзали её душу.

Она лениво откинулась на спинку стула, и вдруг её поразила мысль
Марджери подумала, что никогда раньше не видела эту маленькую комнату такой тесной и убогой. Нежный блеск белых одежд Вейн резко контрастировал с её собственным грязным, запылённым чёрным платьем; безмятежная красота лица мисс Чартерис вновь причинила ей боль. Как они были непохожи! Кто она такая, чтобы соперничать с такой женщиной? Она очнулась от своих мыслей, встретив холодный, ясный взгляд Вейн.

— Прошу прощения, — сказала она быстро, но с невыразимым изяществом.
 — Вы долго ехали; могу я предложить вам чашку чая — или, может быть, вы
предпочтете молоко?

Она направилась в соседнюю комнату, но Вейн остановил её.

 — Нет, спасибо, — холодно ответила она, с каждой минутой всё больше раздражаясь. С ней обращались со всей возможной учтивостью,
соблюдая все правила этикета, как будто её хозяйка была герцогиней,
а не простой деревенской девушкой! Это было невыносимо; она должна была
поскорее разрушить эту спокойную маску, которая раздражала её сверх меры.
— Нет, спасибо, — повторила она. — Я не задержусь надолго. Как вы и сказали, это утомительная поездка, но мой кузен Стюарт Кросби хотел, чтобы я вас навестила.

Она наклонила голову, чтобы взглянуть на оборку, но не раньше, чем увидела
хрупкое тело девушки вздрогнуло, а щеки побледнели.

“Этот выстрел попал в цель!” - сказала она себе.

Марджери стояла неподвижно, ее рука все еще сжимала спинку стула. Несколько
за несколько минут до этого, она думала это невозможно в большей степени страдают психические
боли, чем она пережила, теперь она испытывает муки, еще
больше, по ее рана была исследована. Слабая, изнеможённая от голода, она решила быть храброй и выстоять перед этой женщиной — своей соперницей.

«Я едва ли знаю, с чего начать», — продолжил Вейн с хорошо разыгранным спокойствием.
доброта и забота. «Это деликатный вопрос, но я не могла отказать Стюарту». Она на мгновение замешкалась, затем протянула руку в перчатке. «Ми— Мисс Доу, — импульсивно сказала она, — простите ли вы меня, если что-то из того, что я могу сказать в ходе нашего разговора, вас расстроит? Я бы ни за что не причинила вам боль по своей воле.

 Взгляд Марджери был устремлён на золотистые деревья за садом;  она не замечала протянутой руки.

 — Зачем вам причинять мне боль? — спросила она в ответ. — У нас с вами нет ничего общего.

Вейн опустила руку, её лицо покраснело. Неужели она никогда не
сможет взять эту девушку под контроль?

«Я рада, что вы судите меня справедливо, — ответила она, — потому что я здесь и
Я был очень расстроен своим поручением. Стюарт попросил меня, мисс Доу,
выразить вам искреннее сочувствие в связи с потерей, которую вы понесли
со смертью миссис Моррис. Он просит меня передать вам, что он надеется,
что вы обратитесь в замок теперь, когда остались без опекуна. Он заручился поддержкой своей матери в вашем деле и посылает вам эту сумму, чтобы помочь вам во всём, в чём вы можете нуждаться.

Закончив, она протянула Марджери маленький пакетик и с удовлетворением
увидела, как губы Марджери дрогнули от внезапной боли, а всё её тело
затряслось от гнева из-за оскорбления.

— Он собирался написать вам ещё в прошлый четверг, — продолжил Вейн, — но ему не повезло, и он сломал правую руку, так что писать было невозможно. Поэтому, поскольку он думал, что вам потребуется от него какое-то объяснение, он попросил меня приехать.

 — Благодарю вас, — холодно и натянуто произнесла Марджери.

 — Тогда я могу оставить это здесь? — вопросительно сказал Вейн, вставая и кладя пакет на стол. — И вы пообещаете обратиться в замок
по поводу всего, что касается вашего будущего? Я верю, но я
Я не уверена, что миссис Кросби уже написала какой-нибудь леди о том, что вы
нуждаетесь в горничной».

Марджери ничего не ответила, и мисс Чартерис подождала несколько секунд, а
затем направилась к двери, чувствуя себя странно неловко и отнюдь не
победоносно. Она оглянулась, стоя в дверях.

«Вы не ответили?» — спросила она.

“Объяснение мистера Кросби требует ничего,” ответила Марджери, еще
той же холодной, даже тонах.

“Тогда я желаю вам доброго дня”.

“ Стойте! ” крикнула Марджери, и Вэйн повернулся к ней. “ Вы забыли
свой пакет, ” добавила Марджери, указывая на стол.

Вейн взяла их, не сказав ни слова. Затем, казалось, её что-то осенило,
и она поспешно повертела деньги в руках.

«Может быть, вы напишете Стюарту или его матери?»

Марджери пристально посмотрела на Вейн.

«Напишите!» — повторила она с невыразимым презрением и гордостью в голосе.
«Между нами действительно мало общего». Такой вопрос
не заслуживает ответа».

 Вейн нахмурился. Она повернулась и быстро пошла к карете,
села в неё и быстро уехала. Её размышления были не совсем
приятная на протяжении первой мили или около того ее обратного пути. Она
преуспела, и преуспела так хорошо, что ей больше не нужно бояться Марджери Доу
; и все же ее дух был раздосадован даже своей победой, ибо, хотя она
навсегда разлучив Стюарта и эту девушку, она не повергла свою
соперницу в прах, как намеревалась.

Эта мысль терзала ее некоторое время; затем ее мысли переключились на более
важный вопрос - разобраться со Стюартом. У неё не было чёткого плана, но,
поскольку он всё ещё был так слаб, у неё оставалось ещё день или два, чтобы
привести всё в порядок. Пока что она должна была довольствоваться его любовью
сообщения, и объяснить, что Марджери был слишком удручен своим горем, чтобы
сопровождать ее обратно в замок. Она должна немедленно увидеться со своей тетей,
и заставить ее каким-то образом использовать свое влияние, чтобы отправить девочку из
деревни. Ни в коем случае нельзя было рисковать и допускать встречу Стюарта и
Марджери, потому что, хотя она считала девушку слишком честной, чтобы много говорить,
если бы её гордость позволила ей вообще обратить на него внимание, этого было бы достаточно, чтобы разжечь гнев Стюарта и его решимость узнать правду; и тогда...

 Лицо Вейн вспыхнуло при мысли об унижении, которому она подвергнется
в таком случае; и она поклялась, что никогда не допустит этого. Марджери должна уйти, и немедленно.

 Марджери осталась стоять у двери, пока Вейн шёл по дорожке.
 Она не пошевелилась, когда смутно увидела, как мисс Чартерис садится в изящную карету, и не пошевелилась, когда пони резво тронулись с места. Но когда стук копыт затих вдалеке, она с содроганием осознала всю грубость
оскорблений, которые ей нанесли. Внезапно силы покинули её, и она со стоном откинулась на спинку стула, закрыв лицо руками.
руки. Мысль о её одиночестве была горькой, лживые клятвы её возлюбленного
раздражали её, но вес унизительных слов Вейн сокрушил её. Это было почти невыносимо.

Она пыталась изгнать из своей памяти все нежные воспоминания о Стюарте,
думать о нём только как о человеке, который омрачил для неё радость жизни,
как о человеке, который сорвал сладкий цветок её любви только для того,
чтобы растоптать его; но ей это не удавалось. Она мысленно возвращалась
к тем счастливым прогулкам, к тем кратким мгновениям радости, когда они
Она вспоминала тот день в Уилдском лесу, когда, взяв его за руку, поклялась любить его всегда, что бы ни случилось между ними. Да, она любила его — будет любить до конца; хотя он обманул и обидел её, хотя он обращался с ней так грубо и постыдно унижал её, её любовь осталась прежней.

Она откинула назад копну рыжевато-золотистых кудрей и поднялась на ноги; она
становилась всё спокойнее. Она подумала, что ей ещё предстоит спланировать своё будущее.
 Она придвинула стул к двери и опустилась на него. Солнце садилось
Солнце садилось за лесом; воздух был мягким и благоуханным — его прикосновение казалось
поцелуем в щёку. Музыкальная трель птицы, щебетавшей «спокойной ночи» среди листьев, журчание далёкого ручья успокаивали её. Она прислонила усталую голову к двери и задумалась.

  Одна мысль была ясна — она должна покинуть Хёрстли. Она не осмеливалась даже представить себе будущее в деревне, где её взгляд будет останавливаться на Стюарте, улыбающемся этой холодной, жестокой женщине, где ей придётся сидеть под повторением оскорблений, которые уже возмутили её.
почти до безумия. Нет, другого выхода у неё не было — она должна была уйти, и поскорее. Ах, если бы она могла сразу же сбежать и пусть бы завеса тьмы скрыла её унижение! Но куда и к кому она могла пойти? Рубен не мог взять её с собой. Миссис Брайт приняла бы её на какое-то время, но она не могла встретиться с Робертом — бедным Робертом!

Как вспышка света в темноте, к ней пришло воспоминание о мисс Лоусон
и письме от её сестры. Не слишком ли поздно? Это было не больше недели
назад. Должно быть, это её шанс. Она поспешно встала, дрожа всем телом,
и повязала шляпку. Она немедленно отправится к мисс Лоусон; это место
может быть, еще пустует; возможно, она отправится в путь утром! Эта
мысль придала ей сил. Тем не менее, она заставила себя немного поесть.
каждый нерв в ее теле дрожал от возбуждения.

Простые яства, стакан молока, казалось, вдохнули в нее новую жизнь.;
она оставила сообщение для Рубена в соседнем коттедже и в лихорадочной спешке направилась к дому священника, забыв об усталости в порыве страстного желания и надежды, которые горели в ней.

 Мисс Лоусон сидела у окна и писала, когда её взгляд упал на
Фигура Марджери быстро приближалась по дорожке. Гувернантка заметила
бледные щеки девочки, измученный, полный боли взгляд, и ее сердце затрепетало от
сочувствия.

“ Ну что, дитя мое? - сказала она, когда вошла девушка.

“ Мисс Лоусон... ” начала Марджери, но затем ее быстрая походка сказалась на ней,
и она, пошатнувшись, опустилась на стул.

Гувернантка Роуз, отвязал капот, и держал стакан воды, чтобы ее
губы. Она с первого же взгляда увидел, что что-то неладное, но она попросила не
вопросы.

“ Ты, как обычно, шла слишком быстро, Марджери, ” вот и все, что она заметила,
отвернувшись со стаканом.

— Я хотела вас увидеть, — пробормотала Марджери, а затем, после короткой паузы, медленно добавила: — Вы помните, что сказали, мисс Лоусон, в тот вечер, когда мы расстались, — что поможете мне? Я пришла, чтобы потребовать исполнения этого обещания. Я хочу…

 — Скажите мне, чего вы хотите.

 — Я хочу того, от чего отказалась в тот вечер, — уехать из Херстли, уехать навсегда. Не слишком ли поздно — о, мисс Лоусон, не слишком ли поздно ехать к
этой бедной молодой леди?

Мисс Лоусон пристально посмотрела на неё.

— Нет, — ответила она, — ещё не слишком поздно. Как ни странно, я снова получила письмо от
своей сестры, в котором она просит меня убедить вас. Это письмо я
письма к ней. Я могу его разорвать”.

Марджери почувствовали первые ощущения удовольствия она испытала во время
длинный, тоскливый день.

“И только ... можно, я буду скоро уйти?” - спросила она.

“ Чем скорее, тем лучше... Фактически, завтра, если вы будете готовы.

“ Я могла бы быть готова сегодня вечером, ” ответила Марджери с усталым вздохом,
откидывая локоны.

— Тогда я утром отправлю телеграмму своей сестре, когда вы начнёте. Я
поеду с вами в Честерхэм и посажу вас на поезд, и, думаю, вам стоит купить себе кое-что там; вы сможете расплатиться со мной из своего первого жалованья за квартал.

Марджери прижалась губами к руке мисс Лоусон.

«Я никогда не смогу отблагодарить вас в достаточной мере, — прошептала она, — вы слишком добры ко мне».

Мисс Лоусон резко отдернула руку, но на её лице не было и следа гнева.

«Вы говорили с Рубеном?» — спросила она.

«Нет, но я сразу же поговорю. Он сам уедет из Херстли в конце недели».

“Что ж, я искренне рад, дитя мое, что ты решилась на это. Я думаю, ты
будешь счастлива”.

“Я уеду отсюда, и этого будет достаточно”, - такова была пробормотанная Марджери мысль.
"Я поговорю с миссис Карр сегодня вечером.

Завтра она пощадит меня, я уверена“. - "Я буду здесь". - Подумала Марджери. "Я поговорю с миссис Карр сегодня вечером".
знай, ” продолжала мисс Лоусон. “ Ты должна быть готова около восьми утра.
Марджери. Вашего багажа будет немного; возможно, вы сможете
договориться с Рубеном, чтобы он отвез его вам на угол переулка, а я
встречу вас там с деревенской мухой.”

“ Спасибо, ” снова сказала Марджери.

Все было улажено, и чувство покоя наполнило ее грудь. Она
исчезнет, оставив после себя всё, что напоминало о её кратком
блаженстве, о её мучительной печали. Стюарт больше не будет
видеть её печальное лицо, омрачающее его счастье. Он считал
она была для него бедной деревенской девчонкой, без сердца, ума и гордости — игрушкой, с помощью которой можно было скоротать долгие скучные часы; и, когда он забыл о ней, когда она исчезла из его памяти, она ускользнула от него и на самом деле. Она чувствовала, сидя в полумраке комнаты, в которой так часто бывала в молодости, полной сил и энергии, что была бы довольна, если бы имя её навсегда исчезло из памяти Хёрстли, если бы завеса тайны, окутывавшая её рождение, окутала и её после ухода, и она могла бы затеряться в ней.

 Мисс Лоусон, отвернувшись от письменного стола, увидела на её лице страдальческое выражение.
лицо девушки.

“ В чем дело, Марджери? - резко спросила она.

Марджери оторвалась от своих мыслей.

“Я хотела бы...” - начала она, затем заколебалась, внезапно встала, подошла
и встала рядом со своей гувернанткой, положив маленькую ручку на руку старшей
женщины. “ Ты такой добрый, такой заботливый, ” мягко сказала она. — Не задавай мне вопросов, не пытайся понять, зачем я пришла сегодня вечером. Я должна покинуть Херстли, и немедленно; на то есть причина, но я пока не могу тебе её назвать. И всё же ты поверишь мне и доверишься, не так ли? Да, да, я знаю, что ты поверишь. Сейчас во всём мире только ты можешь мне помочь, и
ты меня не подведёшь.

— Ты хочешь, чтобы я сделала что-то ещё?

— Я хочу исчезнуть из Хёрстли. Я хочу, чтобы никто, кроме тебя, не знал, куда я
ушла. Я хочу, чтобы ты сохранила мой секрет.

Мисс Лоусон подвела девушку к быстро угасающему свету и пристально, почти сурово,
вгляделась в её лицо. Усталая печаль в прекрасных глазах, дрожащие губы, задумчивое выражение — всё говорило само за себя. Мисс
Лоусон была довольна.

«Да, — пообещала она, — я сделаю так, как вы хотите, — ваш секрет будет в безопасности».




Глава XIII.


Сразу по возвращении в замок Вейн Чартерис разыскал её.
тётя и прошептала ей на ухо, что её миссия увенчалась успехом. Миссис Кросби
охотно согласилась приехать на следующее утро пораньше и посмотреть, что можно сделать, чтобы отправить Марджери из деревни. Вейн
довольная и торжествующая поднялась в свою комнату. Стюарт
с жадностью внимал вымышленным нежным посланиям от Марджери, которые
Вейн произносила гладко и без малейшего усилия, и первая часть её плана оказалась весьма успешной. Она узнала от своей тёти,
что мать и сын встретились и что миссис Кросби
ее участие в письме вызвало у Стюарта немалое удивление и
удовольствие.

Известие об исчезновении Марджери для Вэйна было подобно удару грома.
Она никогда не задумывалась об этом событии и была немного озадачена
как действовать дальше, пока миссис Кросби не рассказала о случившемся
о своей утренней поездке, случайно упомянув, что она встретила миссис
Брайт, которая очень переживала из-за своего сына.

“ Что с ним случилось, тетя Констанс? ” спросил Вэйн с напускным
безразличием.

- По-моему, я сказал, что он был влюблен в эту девушку ... хотел жениться
на самом деле, она ... И он так расстроен ее отказом, что решил
покинуть Англию.

“Ах!” - воскликнула Вэйн, внезапно подняв голову, ее холодные голубые глаза сияли
как звезды. “ Вы говорите, Рубен Моррис уехал в Австралию?

“ Он приступает к работе в конце недели; сегодня утром он уехал из Херстли в Лондон.
утром.

“ И девушка с ним? ” спросила мисс Чартерис.

“ Должно быть, она. Коттедж заперт, ключ отправлен в
Уилд, и соседи говорят мне, что видели, как мужчина и девушка
уехали рано утром.

— Не могла бы миссис Брайт подсказать вам, куда уехал её сын, или
намерен уехать?

“ Никаких. Она дала мне прочесть его записку, в которой он просто говорит, что должен
на некоторое время покинуть Англию. Эта девушка околдовала его. Брак с
ним был бы лучшим, на что она могла рассчитывать - даже слишком хорошим
для нее, ” холодно заметила миссис Кросби. “ Что ты предлагаешь делать
теперь, Вэйн? ” добавила она, вставая.

“ Ничего. Я закончила. Тётя Констанс, игра за нами. Разве вы не видите, что этот молодой человек уехал с ними в Австралию?

 Миссис Кросби медленно сняла перчатки.

 — Я едва ли думаю, что это Вейн, — ответила она, — потому что Марджери Доу отказалась
стать его женой. Его мать крайне разгневана и очень обеспокоена,
бедное создание, этим. Нет, я не могу так думать, Вэйн.

“Тем не менее, это окажется правдой”, - тихо сказала мисс Чартерис.
добавив: “И, как таковое, это приветствуется как полное и завершенное"
решение сложного и неприятного вопроса. Бедный Стюарт-Я
жаль его!”

Миссис Кросби взглянула на свою племянницу, которая томно прислонилась к открытому окну, почти хрупкая в своём изящном белом платье, и с трудом могла представить, что этот сильный, холодный, непреклонный дух принадлежит столь прекрасной девушке.
внешность. На мгновение чувство отвращения к спокойствию этой девушки
хитрость и обман, а также к ее собственному участию в этом деле, охватили ее.
ее. Затем ее гордость пришла на помощь, и она утешила себя
мыслью, что Стюарт был спасен от бесчестья и неприятностей, и
что Вэйн преуспел. Она наклонилась и поцеловала нежную щечку племянницы.

“ Да, ты права, ” задумчиво произнесла она. “ Проблема решена,
и ты сделал это. Я не знаю, как тебя отблагодарить, Вэйн.

- Не благодари меня вообще, - прошептала девушка. - Ты знаешь, почему я это сделала.
это... это моя любовь к Стюарту побудила меня. Когда-нибудь он, возможно, поблагодарит меня. Но сейчас я боюсь, что он будет страдать.

 

 «Пока ты рядом, Вейн, этого не случится», — и, бросив на него любящий взгляд, миссис Кросби вышла из комнаты. Наступил следующий день, а Стюарт всё ещё жил в своих блаженных мечтах. Затем они были безжалостно разрушены грубой рукой. В тот день Вейн читала в
колоннаде, когда услышала приближающиеся торопливые шаги и, подняв
голову, увидела Стюарта, лицо которого было таким же белым, как его теннисное
поло.

«Что случилось, Стюарт?» — поспешно спросила она.

“Вэйн, произошло нечто настолько странное и в то же время настолько абсурдное, что,
не будь я так чертовски слаб, я бы посмеялся над этим. Мой друг Эндрюс
только что сказал мне, что Моррис уехал из Херстли - уехал вчера рано
утром - в Австралию, и Марджери поехала с ним. Он заявляет, что
это правда.”

“ Правда! ” повторил Вэйн. “ Это слишком абсурдно, чтобы поверить в это хотя бы на мгновение.
Стюарт, как ты можешь в это верить?

«Этот человек настолько уверен в себе, — продолжил Стюарт со вздохом, опираясь левой рукой на спинку стула, — что это меня просто поразило. Конечно,
здесь какая-то ошибка, но, тем не менее, она преследует меня. Вэйн, ты не мог бы
отвезти меня в деревню? резко спросил он. “ Я должен навести справки.

“ Охотно. ” И Вейн тут же отложила книгу.

“ Какой вы добрый! ” воскликнул Стюарт, пытаясь выдавить улыбку. “ Вы
действительно друг.

Коротко рассмеявшись, Вэйн приложил ее руку к своим губам и упорхнул прочь,
в то время как Стюарт позвал садовника и приказал подать экипаж с пони
.

Флюгер был снова почти сразу, ее лицо почти так же бледно, как и ее
кузины. Это было, но появился за несколько минут до перевозки, пока
Стюарту они показались часами. Он попытался посмеяться над абсурдностью этого сообщения.
но им овладело предчувствие беды.

“Этого не может быть, этого не может быть!” Вэйн слышал, как он что-то бормотал снова и снова.;
а потом он подошел к ней.

“Скажи мне еще раз ее сообщений”, - сказал он, поспешно; и
Вейн вздохнул тендер лжи ему в ухо, касаясь его возбужденной,
беспокойный дух с их целительный бальзам.

Сэр Дуглас Герант проходил через зал как раз в тот момент, когда они уходили.

«Куда направляешься, раненый рыцарь?» — непринужденно спросил он.

«В деревню. Я скоро вернусь, Дуглас». Затем, повернувшись к своим
кузен, - сказал он, - Езжай быстрее, Вэйн.

Озадаченно сдвинув брови, сэр Дуглас проводил их взглядом - он не мог
понять очевидной привязанности Стюарта к этой эгоистичной, светской девушке
- затем, вздохнув, устало направился в дом. На следующий день было назначено, что
из Лондона должен приехать его адвокат, и ему нужно было многое сделать, чтобы
занять свои мысли. Он зашёл в комнату сквайра и, беседуя о былых временах, на какое-то время забыл о своём тревожном, беспокойном выражении лица.

 Стюарт молча сидел рядом со своим кузеном, пока они катились по дороге в деревню, и Вейн то и дело поглядывал на его бледное, страдальческое лицо.
интересно, каково будет его мнение о ней, когда он узнает правду?

Доехав до деревни, он нарушил молчание, попросив Вэйн ехать.
прямо к маленькому коттеджу у Холма; и, не говоря ни слова,
она подчинилась. Она остановила пони на гребне холма, и
Стюарт, не обращая внимания на боль в руке и слабость, спешился и пошел пешком
к воротам, которые он так хорошо знал. Это был как раз тот день, когда он расстался с Марджери, и воспоминание о её красоте и нежности придавало сил его неуверенным шагам и питало
нетерпение и желание в его сердце. Он толкнул калитку и вошёл.
 Шторы на окнах были опущены; дверь, которую он толкнул своей единственной здоровой рукой, не поддавалась. Он почувствовал слабость и холод и на мгновение прислонился к дверному косяку, а розы, покачиваясь на ветру,
казалось, шептали ему о его утрате во всей её горечи.

 Марджери ушла! Но почему и куда? Он развернулся и пошёл по саду, удручённо опустив голову. Марджери ушла! Что это могло значить? Почему она оставила его без единого слова или знака?
В самый момент их радости и счастья? Правда не дошла до него даже тогда. Должно быть, это какая-то ошибка, пытался он убедить себя.
 Сотни разных ответов на этот странный вопрос пришли ему в голову. Он
закрыл за собой калитку и отвернулся. У калитки соседнего дома стоял мужчина, и сначала Стюарт решил пройти мимо, но внезапный порыв овладел им, и он остановился и заговорил с напускной лёгкостью.

— Ах, Картер, прекрасная погода для урожая! Правда ли то, что я слышал о Моррисе?


— Добрый день, сквайр. Надеюсь, вам лучше. Было довольно холодно.
упасть, как упали вы. Моррис, сэр? Что? Что он уехал в Австралию? Да,
сэр, это правда.

Левой рукой Стюарт схватился за ворот.

“ Довольно неожиданно, не правда ли? ” спросил он, стараясь говорить ровным голосом.

“Ну, сэр, это было бы довольно; но, видите ли, смерть его прекрасной жены
выбила его из колеи, и он принял решение в одну минуту”.

— И он уехал один? — спросил Стюарт, и каждый нерв в его теле
затрепетал.

— О нет, сэр! Он взял с собой Марджери, и нам очень жаль с ней расставаться,
могу вам сказать. Она была такой милой девушкой.
вы слышали, что сэр Хьюберт и моя леди всё-таки не вернутся домой,
сэр? Может быть, поэтому Марджери и уехала, потому что она принадлежит своей
леди, не так ли, сэр?

 Стюарт пробормотал в ответ несколько невнятных слов и прошёл мимо.

“Доброго утра”, - сказал Картер; а затем, наблюдая, как молодой человек
взбирается на холм, он пробормотал: “Что тамошняя осень не доконала молодежь
сквайр никуда не годится; он похож на призрак самого себя.

Вэйн сидела молча, когда Стюарт подошел к ней; даже ее холодное, расчетливое сердце
было тронуто видом его горя. Он сел и
откинулась на подушки, выглядя смертельно бледной и измученной. Вэйн
собрала поводья и приготовилась повернуть обратно к замку;
но Стюарт остановил ее.

“Поездка в Chesterham”, - сказал он, - в спокойном тоне. “Я должен выяснить, если
они отправились в Лондон”.

Без слов она сделала так, как он пожелал, и в молчании они ехали вдоль
полос до города. Во время поездки Вейн чувствовала себя не в своей тарелке,
потому что её одолевали неприятные мысли. Что, если девушка всё-таки
поехала в Лондон только для того, чтобы попрощаться со своим приёмным отцом?
Что более вероятно? Разве она не попрощалась бы с соседями и
сельчанами, если бы отправилась в такое долгое путешествие? Что, если по прибытии в Честерхэм они столкнутся с ней лицом к лицу? Вейн похолодела и чуть не упала в обморок при мысли не только об унижении, но и о том, что все её планы рухнут. Она стиснула зубы, и её лицо побледнело, когда она представила его отвращение, когда он узнает правду. Это был
такой поспешный, такой странный побег, что Вейн, погрузившись в глубокие
размышления, не могла не чувствовать, что шансы были не на ее стороне.

Стюарт не замечал своего кузена; он осознавал только то, что Марджери
ушла, его милая любовь исчезла. Радость жизни для него умерла, и
его сердце было тяжело от боли. Надежда то появлялась, то исчезала, но
смутное предчувствие, которое висело над ним с тех пор, как он узнал
эту новость, уничтожило её, едва она появилась.

 

 Когда они приблизились к Честерхэму, Вейн задрожал, и руки, сжимавшие поводья, затряслись от страха.— Остановись на несколько минут, Вейн, — сказал Стюарт. — Вот Брайт,
возможно, он сможет нам что-нибудь рассказать. Эндрюс сказал, что Моррис
ушёл по его вине.

Вейн придержал пони и откинулся назад, чувствуя себя совершенно растерянным из-за
такой внезапной реакции.

«Ах, Брайт, вы именно тот человек, которого я хотел увидеть, — воскликнул
Стюарт, когда фермер подъехал, — потому что вы лучше всех можете рассказать мне то, что я хочу знать».

«Я буду рад услужить вам, мистер Стюарт, — ответил Брайт, с тревогой глядя на молодого человека.

«Возможно, вы слышали о моём сыне Роберте?» — добавил он, погрузившись в собственные
размышления.

 — Нет, не видел. С ним что-то случилось? — спросил Стюарт, сразу же проникнувшись
сочувствием.

 — Это чуть не разбило сердце его матери, сэр, но он уехал
Австралия с Рубеном Моррисом, внезапно, без единого слова предупреждения».

 Вейн почувствовала, как её охватывает радостное волнение, и её настроение сразу же
улучшилось.

 «Австралия? Почему? Но они не могли ещё уехать — они должны быть в
Лондоне. Одно дело — сказать, что ты отправишься в такое путешествие, и
совсем другое — сделать это. Брайт, ты же знаешь, что на подготовку уходит два-три дня».

Фермер посмотрел на раскрасневшееся, взволнованное лицо молодого сквайра с
некоторым удивлением и большой благодарностью.

«Спасибо, сэр. Вы, мистер Стюарт, всегда добры, но это
теперь уже бесполезно, сэр. Роберт отплыл прошлой ночью; к этому времени они уже вышли из
Ла-Манша. Тяжело видеть, как у нас забирают единственного сына, мистер
 Стюарт, и всё из-за какой-то девчонки.

 — Девчонки! — повторил Стюарт, дрожа, сам не зная почему.

 — Да, сэр, той девчонки Морриса, безымянной твари! Она просто околдовала его, дурачила его, говорила ему «нет», когда он хотел сделать её своей женой, а теперь снова взяла его в оборот, потому что они все вместе ушли куда-то.

 — Марджери! — воскликнул Стюарт вяло, удивлённо. . — Она… они ушли вместе?

.— Да, сэр, она увела его у всех нас своей глупостью, и я не сомневаюсь, что они поженятся, прежде чем доберутся до другого берега. Мать с радостью приняла бы её, чтобы она оставила Роберта дома, но у неё не хватило честности сделать это — ей нужно было вести себя как благородной даме и увлечь за собой моего мальчика.

  Вейн увидел, как Стюарт стиснул зубы, покраснел, а вены на его лбу вздулись. После паузы он тихо спросил:

«И вы в этом уверены, Брайт?»

«Я только что вернулся из Лондона, сэр. Я был в доках, и
ошибки быть не может, они все помнят девочку-ее красивое лицо, они
это называется. Ах, он будет утомлен работой для нас, сэр, ожидая, пока Роберт
вернется! Моя жена совершенно обезумела.

“Прощай, Брайт”. Стюарт протянул руку, которую фермер пожал.
“Это действительно плохие новости! Мне жаль, очень жаль вас.

“ Спасибо, мистер Стюарт.

Брайт разжал руку Стюарта и, почтительно поклонившись Вейну,
прошёл мимо, и в его глазах блеснула слезинка.

Вейн смотрел прямо перед собой, притворяясь, что не замечает его торопливого ухода.
Стюарт на мгновение опустил голову. «Победа за мной, — сказала она себе, — победа!» Внезапно Стюарт поднял голову.

 «Разворачивайся, Вейн, и поезжай домой; теперь всё кончено — тем лучше!»

 Безрассудство его тона понравилось ей; оно показало ей, что гнев
раздражал его так же сильно, как и боль, что унижение наполняло его грудь
отчаянием. Если бы это настроение продлилось, её работа не была бы трудной.




ГЛАВА XIV.


«Марджери! Марджери!»

 Лучи заходящего солнца золотили ветви нескольких деревьев,
стоявших в центре квадратного сада. В беседке сидела девушка.
Она стояла у эркера в одном из самых больших и мрачных домов на
площади, по-видимому, любуясь закатом, но на самом деле закат не
привлекал её. Она была так погружена в свои мысли, что до неё не доносились
нежные голоса из дальнего конца комнаты.

«Марджери!»

 Девушка быстро обернулась, её размышления прервал
плаксивый оттенок в последнем слове.

— Прошу прощения, леди Энид, — поспешно сказала она, отходя от окна.

 — Мне жаль, что я нарушаю ваши мечты, Марджери, — мягко заметила леди Энид, — но я бы хотела немного посидеть, и никто не может мне помочь
я люблю тебя».

 Она ласково улыбнулась, говоря это, и её прекрасные тёмные глаза с удовольствием остановились на фигуре её юной собеседницы. Она выглядела такой изящной, такой хрупкой, но в то же время такой прекрасной, лёжа на подушках, что трудно было представить, что столь прекрасная фигура может быть чем-то иным, кроме совершенства. Это было ангельское лицо, бледное и милое, обрамлённое короткими волнистыми локонами густых тёмно-каштановых волос и освещённое парой сияющих карих глаз.

Марджери быстро наклонилась и сняла с дивана шёлковое покрывало,
затем, подставив руку под хрупкое тело, легко подняла его.
положении сидя; оттуда, после небольшой паузы, она помогала
неверный большой, роскошный стул ближе под рукой.

“ Спасибо, ” сказала леди Инид, откидываясь на хорошо обтянутую,
прямую спинку. “ Какая ты добрая, Марджери! Что бы я без тебя делала?

Марджери улыбнулась, и, отодвинув стул, уселась рядом с
динамик.

Прошло два месяца с тех пор, как она покинула Херстли, — два долгих, спокойных месяца.
И хотя она не могла сказать, что счастлива, она была довольна.
 Казалось, за эти восемь недель она избавилась от всех девичьих черт.
Её фигура в простом сером платье, которое идеально на ней сидело,
уже обладала грацией женщины; на её лице, таком же прекрасном, как и прежде,
тем не менее читались следы размышлений и выражение глубокого,
всепроникающего ума. Она носила свои золотисто-рыжие локоны,
зачёсанные наверх, и это придавало ей величественный и зрелый вид.

 — Не говори о моей доброте, — легко ответила она. — Что значат мои
маленькие усилия по сравнению со всей той добротой, которую ты мне оказала?

 — Ты и представить себе не можешь, Марджери, как изменилась моя жизнь с тех пор, как ты
пришла ко мне. А теперь не качайте головой! Я не устану повторять это. Знаете, у меня было предчувствие, что мы станем подругами, как только миссис Фотергилл упомянула ваше имя. Марджери Доу!
 В этом есть что-то милое, немного романтичное. Я очень хотела, чтобы вы приехали, и была так счастлива, когда пришло письмо, в котором говорилось, что вы приедете. Боюсь, дорогая, ” добавила леди Инид со вздохом, “ что
иногда тебе здесь очень одиноко и скучно, ведь компанию тебе составляет только бедная
больная девочка.

Марджери опустилась на колени рядом с хрупкой фигуркой в шелковой накидке
кардинальского цвета.

“ Никогда больше не говори так, никогда, ” сказала она, - потому что я не стану слушать.

Леди Инид улыбнулась, и Марджери прикоснулась губами к тонкой белой руке.

“ Тебе удобно? ” мягко спросила она.

“ Вполне. А теперь оставайся здесь, Марджери, и давай поболтаем вместе. Когда
светильники пришли, я слышу, как ты поешь; но это то, что мне нравится. Я лежала на диване и думала о том, как было бы чудесно узнать правду о вашей бедной молодой матери. Как бы я обрадовалась, если бы мы нашли зацепку!

— Я потеряла всякую надежду, — мечтательно ответила Марджери.

“ Тогда это неправильно с вашей стороны, ” укоризненно сказала леди Инид, одновременно
ласково поглаживая мягкие кудри Марджери. - Я не собираюсь этого делать, если
вы это сделаете. Я обдумал всевозможные планы, но лучший из них
- это передать все дело в руки Ньюджента ”.

“Но, моя дорогая леди Энид, ваш брат, Лорд суда, будут и другие и
больше важных вещей, чтобы использовать его”.

— Ньюджент всегда делает всё, что доставляет мне удовольствие, а это действительно
удовольствие. Знаешь, Марджери, я так много писал о тебе;
и только в последнем письме он сказал, что был очень рад услышать, что я
наконец-то у неё появился настоящий друг и товарищ».

«Он очень любит вас, я знаю», — мягко ответила Марджери. Она знала, что леди Энид может часами говорить об этом любимом брате, и была рада любой теме, которая интересовала бедную юную пациентку, а сама довольствовалась тем, что слушала, потому что это отвлекало от более болезненных мыслей.

«Наджент любил меня как отец, мать, брат — всё в одном лице; мы
остались сиротами в таком юном возрасте; и, о, Марджери, ты и представить себе не можешь, как он мне дорог! Когда я была здорова и могла бегать, я помню, как
что самым большим удовольствием для меня было провести отпуск с Ньюджентом. Затем, когда пришла моя
болезнь, и я остался калекой на всю жизнь, именно Ньюджент принес
все счастье, весь свет в мое существование. Мы были одни в
целом мире, и он ценил меня как величайшую драгоценность, пока... ” Леди
Инид сделала паузу. — Марджери, — продолжила она после короткого молчания, — осмелюсь предположить, что ты часто задавалась вопросом, почему Ньюджент не возвращается домой, почему он так долго оставляет меня здесь одну?

— Иногда задавалась, — призналась Марджери.

— И ты считала его жестоким. Ах, я не хочу, чтобы его осуждали
неправильно! Я расскажу тебе, почему он скитается за границей, покидает свой старый дом и
меня, свою младшую сестру. Да, я расскажу тебе.”

“ Если это причиняет тебе боль, не говори об этом, ” вмешалась Марджери, увидев, как слегка скривилось
бледное лицо.

“Это умерло, и мне больше не нужно горевать. Мы с Ньюджентом никогда не говорим о прошлом.
но мне будет полезно открыть тебе свое сердце.
Когда, как я уже говорил вам раньше, врачи сказали, что я останусь калекой на всю жизнь, я думал, что сердце моего брата разорвётся. Он чуть не заболел от волнения, и только когда увидел, что я смирился,
и доволен, что он выздоровел. Он был так добр ко мне тогда; никому не разрешалось прикасаться ко мне, кроме него; он поднимал меня и переносил с кушетки на стул или на кровать; он подчинял мне всю свою жизнь и карьеру. Если бы не моя болезнь, он бы занял видное место в правительстве и, несомненно, стал бы великим человеком в политическом мире; но он отказался от всех своих амбиций — ради меня. Тогда мы жили в нашем дорогом старом доме, Корт-Мэнор, из всех владений Ньюджентов
мы больше всего дорожили этим. Я бы хотел показать вам его,
Марджери, я покажу тебе свои причудливые комнаты и коридоры, позволю тебе
погрузиться в атмосферу уюта и садов. Я была очень счастлива. Ньюджент никогда
не покидал меня; мы вместе читали, учились, пели; мы не хотели ничего, кроме
наших двоих. Но настал день, который положил всему этому конец.

«Корт-Мэнор находится в Уэстшире, в одном из самых живописных мест, а деревня Корт состоит примерно из полудюжины коттеджей и крошечной церкви. Здесь есть несколько загородных домов, и ближайший к нам — это большое, хаотичное старое здание под названием Гил. Оно было
В течение многих лет дом пустовал, хотя и был богато обставлен, а владелец жил за границей, но однажды утром мы услышали, что в Гилле кто-то поселился, и через несколько дней этот кто-то приехал. Мы ничего не видели и не слышали о новом соседе, пока однажды днём, когда Ньюджент читал мне, не заскрипели нижние ворота, на гравийной дорожке послышались шаги, и через мгновение мимо окна проехала женщина верхом на лошади.
Она попросила, чтобы её приняли у меня, но я попросил Ньюджента извинить меня, и
он принял её один. Я подробно расспросил его, когда посетительница ушла.
ушла; но он мало что рассказал мне о ее внешности и
только сказал, довольно сдержанно, что она вдова - миссис
Йелвертон, - которая взяла Джилла на сезон охоты.

Я выбросил ее из головы, и несколько
дней жизнь шла своим чередом; затем мне показалось, что Ньюджент отсутствовал гораздо чаще, чем
раньше. Во время наших чтений он был тороплив, почти не в своей тарелке;
и, когда я спросил его почему, он наконец признался, что миссис
Йелвертон устраивала у себя в доме регулярные охоты и
Я с радостью согласился, потому что давно считал, что жизнь для него скучна. Так дни шли своим чередом, и мы постепенно отдалились друг от друга. Я видел миссис Йелвертон только однажды, и тогда меня почти ослепил блеск её красоты. Она была так богата, так ярка, что другие бледнели рядом с ней, а её глаза самого непривлекательного желтоватого оттенка внушали мне смутную тревогу. По-видимому,
я ей не понравился, потому что она больше не приходила, и я
оставался в покое до самого конца.

«Я не буду вдаваться в подробности, Марджери; ты и сама можешь догадаться. Наджент
Он полюбил её — его очаровала её красота, и однажды вечером он прошептал мне, что она пообещала стать его женой. Я попыталась пробормотать слова счастья, но сердце подвело меня, и я могла лишь смотреть в его дорогое лицо глазами, в которых читалось моё отчаяние. В ту ночь Ньюджент ушёл от меня, обиженный моей холодностью, но все мысли обо мне были вытеснены золотой славой его краткого любовного грёза. Краткого! Прошло всего три месяца после его помолвки, и его мечта
рухнула».

 Леди Энид беспокойно заёрзала в кресле, и Марджери, заметив это,
в волнении она нежно сжала их горячие руки, сцепленные в замок.

— Не продолжайте, — прошептала она, — вам больно.

— Нет, нет! Мне нравится рассказывать вам, дорогая, — поспешно ответила леди Энид.
— Однажды утром Ньюджент собирался ехать в Гил; он зашёл в мою комнату, чтобы поцеловать и поприветствовать меня, и уже собирался уходить, когда вошёл лакей с запиской. Ньюджент сломал печать и торопливо прочитал письмо, а затем с бледным как смерть лицом опустился на стул. Я
жалобно попросил его поговорить со мной, рассказать, что случилось, — увы, я не мог пошевелиться! — и через некоторое время он протянул мне письмо.
вложил мне в руки записку. Она была от человека, подписавшегося «Роу», в которой говорилось, что он слышал, как его жена собиралась совершить двоежёнство с графом
Кортом под вымышленным именем миссис Йелвертон, и он предостерегал Ньюджента от неё в весьма резких выражениях. Я попытался заговорить с братом, но его взгляд заставил меня замолчать, и он вышел из комнаты, сел на лошадь и как сумасшедший поскакал к Гиллу.

«Ты можешь представить себе, как мне было плохо в тот день, Марджери. Я металась и стонала в одиночестве,
желая и в то же время страшась возвращения Ньюджента. Наконец он пришёл, и
Я слышал конец — боль на его лице и в голосе ранила бы вас до глубины души, Марджери. Эта женщина действительно была женой Роу, и, когда
Наджент добрался до Джилла, он обнаружил, что всё в полном беспорядке.
 Муж и женаУ них состоялась беседа, в ходе которой он сообщил ей, что
лорд Корт знает правду, и это так разозлило её, что она вытащила
револьвер и выстрелила в него. К счастью, пуля прошла мимо, и
женщина, поняв, что потерпела неудачу, убежала. Ро рассказал Ньюдженту историю своей
несчастной жизни. Жена бросила его, разрушила всю его карьеру.
 Он описал её как отчаявшуюся женщину, полностью потерявшую голову.
Его слова оказались правдой, потому что, как выяснилось, Марджери
собрала все сокровища Гил и собиралась сбежать
в ту самую ночь с мужчиной, который служил ей конюхом во время её пребывания
там.

«Когда всё закончилось, Ньюджент, казалось, окаменел; меня чуть не убило, когда я увидел, как он вяло бродит вокруг, лишённый всякого счастья.  Тогда я заговорил с ним и попытался убедить его уехать за границу, на время покинуть Корт-Мэнор. Сначала он не хотел меня слушать, но
через некоторое время эта мысль, кажется, пришлась ему по душе, и он ушёл, оставив меня
одну и несчастную, а я приехала сюда якобы для того, чтобы лечиться у лондонских
врачей. За четыре года я виделась с ним всего несколько дней
с тех пор прошло много времени, но его письма в последнее время стали
более радостными, и я живу надеждой, что он вернётся ко мне таким, каким был
до того, как его жизнь омрачилась.

 — Это печальная история, — пробормотала Марджери. Она встала и прислонилась к широкой каминной полке. Обман и предательство — кто лучше неё знал, какими горькими, какими ужасными они были? Разве её сердце не билось от
тёплого сочувствия к этому человеку с его израненным сердцем, с его жизнью,
испорченной ложными клятвами? Эта история напомнила ей о мучениях минувших дней;
она побледнела, и у неё задрожали руки.

Леди Энид заметила, что расстроила её, но приписала это сочувственному характеру девочки.

«Дорогая Марджери, — мягко сказала она, — не грусти. У тебя доброе сердце, дорогая; я сожалею, что рассказала тебе об этом».

«Я рада, — пробормотала Марджери, — потому что это сближает нас. Сколько страданий в этом мире!»

«Иногда это кажется слишком великим для нас, бедных смертных; но, Марджери,
этот мир — не всё; у нас есть источник покоя, утешитель в наших
величайших испытаниях. Вы знаете эти строки:

 «Я не знаю, что готовит будущее,
 Что будет чудом или неожиданностью,
 Но я уверен, что жизнь и смерть
 В основе лежит Его милосердие”.

“Они прекрасны!” Ответила Марджери. “Но иногда в это трудно
поверить”.

“Я не думаю, что я должен был пережить мою беду, если бы не
знал правды о них. У вас есть здоровье--а я----” леди Энид дала
немного вздохнули.

“Я эгоист--жестоко, эгоистично!” - воскликнула Марджери, разбудил жалкий
звук.

Леди Энид протянула руку и притянула Марджери к себе.

 — У тебя тоже есть своя печаль! — нежно сказала она.  — Ах, да, я видела — я знаю это!  Поцелуй меня, Марджери!  Когда-нибудь, дорогая, возможно, ты
скажи мне, в чем дело, и, если я смогу, от всего сердца помогу
тебе.

Марджери на несколько мгновений опустилась на колени рядом с креслом; затем она подняла
голову.

“ Когда-нибудь я это сделаю, ” твердо ответила она и встала.

Когда появился лакей с лампами, Марджери повернулась к пианино.
У неё был приятный, проникновенный голос, но, хотя мисс Лоусон и обучала её музыке, у Марджери не было уроков пения до тех пор, пока она не приехала в Лондон в качестве компаньонки леди Энид Уолш. Однажды вечером, услышав её, юная больная была очарована и настояла на том, чтобы Марджери брала уроки пения.
Она брала уроки и училась у одного из лучших мастеров в городе. Она быстро
продвигалась вперёд, потому что хорошо разбиралась во всей музыке.

— Что ты будешь петь, Марджери? — спросила леди Энид, откинувшись назад и с любовью глядя на изящную фигуру своей юной спутницы.

— Песню Элейн, песню о любви и смерти. У меня новая аранжировка; она очень милая.

Она сыграла несколько тактов, а затем её голос наполнил комнату мелодией.

 «Сладка истинная любовь, даже если она напрасна, напрасна,
 И сладка смерть, которая кладёт конец страданиям;
 Я не знаю, что слаще — нет, не знаю.

 «Любовь, ты сладка? Тогда горька должна быть смерть.
 Любовь, ты горька; смерть сладка для меня.
 О, любовь, если смерть слаще, дай мне умереть!

 «Сладкая любовь, которая, кажется, не создана для увядания,
 Сладкая смерть, которая, кажется, превращает нас в бездушную глину, —
 я не знаю, что слаще, — нет, не знаю».

— Это слишком грустно! — воскликнула Марджери с наигранной лёгкостью;
горечь от потери собственной любви почти душила её.

— Это очень красиво, — сказал кто-то, стоявший в дверях.

Марджери быстро встала, и её взгляд остановился на фигуре высокого,
Хорошо сложенный мужчина с проницательным смуглым лицом, рыжевато-каштановыми усами, скрывающими рот, и глазами такой чарующей красоты, что даже длинный шрам на лбу не мог их испортить.

Леди Энид вскрикнула от восторга.

«Наджент — мой брат! О, слава Богу! Я так рада — так рада!»

Лорд Корт отошёл от двери и склонился над хрупкой фигуркой своей сестры. Марджери со слезами сочувствия на глазах отвернулась
и уже выходила из комнаты, когда леди Энид заметила её.

 — Марджери, — тихо позвала она, — не уходи, — и, повернувшись к ней,
брат, “ сказала она, - Наджент, это Марджери Доу, о которой я так часто тебе писала.
она мой дорогой друг.

“Я искренне рад приветствовать вас”, - сказал лорд Корт, протягивая руку
Марджери. “Кажется, я уже знаю вас по письмам моей сестры.
Позвольте мне поблагодарить вас от имени нас обоих за ваше доброе внимание к ней”.

“Мои небольшие услуги не заслуживают благодарности”, - просто ответила Марджери. «Я
сделала бы всё, что в моих силах, для леди Энид, потому что я люблю её».

 Она шагнула вперёд и поцеловала протянутые к ней губы леди Энид; на бледном лице больной вспыхнул румянец восторга.
неподдельное счастье в прекрасных карих глазах.

«Ах, Ньюджент, видеть тебя снова — как лучик солнца! Откуда ты приехал?»

«Из Италии. Я остановился в Париже всего на один день. Мне не терпелось увидеть тебя, моя дорогая». Лорд Корт пододвинул стул к сестре и взял её за руку. «Ты выглядишь лучше, Энид», — добавил он.

“Тогда это благодаря Марджери. Я так счастлив с ней”.

“Мисс Доу - самый успешный врач”, - с улыбкой заметил граф.

“Я уступаю место лучшему”, - ответила Марджери; затем, мило улыбнувшись,
она вышла из комнаты.

— Разве она не мила, Ньюджент? — воскликнула леди Энид.

 — Это самое прекрасное лицо, которое я когда-либо видел, — невольно заявил граф.

 * * * * *

 День, последовавший за приездом графа Корта, Марджери провела в основном в своей комнате. Она чувствовала, что брат и сестра хотят
о многом поговорить, и из природной деликатности не стала
вмешиваться. Она провела утро, написав длинное письмо мисс Лоусон
и нарисовав несколько эскизов для леди Энид.

 Послеполуденное солнце манило её выйти на улицу, и она побродила по
сад на площади, не подозревая, что пара тёмных глаз восхищённо смотрит на её стройную, грациозную фигуру и на копну золотисто-рыжих волос, сверкающих на солнце. Это был унылый клочок земли, который можно было назвать садом: деревья были закопчены городским дымом, клумбы с цветами поблекли и потускнели, сама земля казалась твёрдой и холодной. Но Марджери не замечала этой унылости. Она гуляла по этим дорожкам почти каждый день, но не замечала
того, что её окружало, — её разум был слишком занят мыслями. В минуты одиночества её одолевали воспоминания, хотя
Она изо всех сил старалась забыть — боль от потерянной любви была ещё слишком свежа. Снова и снова она возвращалась мыслями к тем двум дням, которые выделялись на фоне всех остальных — день невыразимого счастья и день, когда солнце освещало жаркую пыльную дорогу и она услышала слова, навсегда изгнавшие это чудесное счастье из её нежного юного сердца. Она была довольна, очень довольна своей нынешней жизнью, потому что у неё были покой и любовь; но она шептала себе, что никогда больше не сможет быть счастливой.

Её письма к мисс Лоусон были весёлыми и непринуждёнными, но гувернантка откладывала их в сторону со странным чувством жалости. Она чувствовала, что Марджери должна была в одиночку нести какое-то тяжёлое бремя, которое никто не мог облегчить. Она радовалась успехам своей ученицы, а от своей сестры, миссис Фотерджилл, она узнала о крепкой дружбе, которая уже существовала между леди Энид Уолш и её компаньонкой. Искренняя благодарность девушки порадовала и тронула мисс Лоусон, и она была рада, что её мнение о характере служанки оказалось верным.
Марджери была права: она ожидала именно этого. Благодарность была самым тёплым чувством, которое сейчас испытывала Марджери; она не знала, как отблагодарить свою гувернантку за помощь в тот момент, когда она больше всего нуждалась в ней. Остаться в Херстли было бы хуже смерти, сказала она себе. Уходя в утренней свежести, она прощалась со всем, что было ей дорого и близко, и с мужеством, рождённым отчаянием, без колебаний смотрела в неизвестное будущее. Рубен Моррис без особого удивления воспринял эту новость
о её поспешном отъезде; он знал, что мисс Лоусон по-своему любила девочку и будет присматривать за ней, а её поспешное отъезд соответствовал его собственным планам, потому что корабль отплыл на три дня раньше, чем он ожидал, и нельзя было терять ни минуты.

Марджери отправилась в большой город, молчаливая и печальная, держа Рубена за руку, а мисс Лоусон шла рядом с ней. Только добравшись до доков, куда она умоляла позволить ей сопровождать
Рубена, она узнала, что Роберт Брайт тоже отплыл из старой страны на том же корабле, и эта новость стала последней каплей.
и без того переполненная чаша горя. Она сказала ему несколько слов, умоляя остаться; но, когда она узнала, что только её любовь могла удержать его, она промолчала; это было невозможно — этого никогда не могло быть. Так что двое мужчин ушли вместе, а Марджери стояла рядом с мисс Лоусон, и слёзы застилали ей глаза, когда огромное судно уплывало прочь. Затем они молча вернулись по своим следам, и Марджери отправилась в мир.
 Её тайна была сохранена. Херстли болтала о ней, как в Австралии, с
Рубеном Моррисом и её возлюбленным; но мисс Лоусон молчала; она
сдержала своё обещание.




Глава XV.


Марджери медленно прогуливалась взад-вперёд по квадратному саду, погрузившись в свои мысли, когда твёрдые шаги, приближавшиеся к ней, заставили её поднять голову, и она увидела лорда Корта, выглядевшего почти красивым и по-военному подтянутым в лучах солнца.

— Меня послали за вами, мисс Доу, — сказал он, приподнимая шляпу с улыбкой, озарившей его простое лицо. — Энид скучает по вам и думает, что вы устанете от такой долгой прогулки.

Марджери рассмеялась тихим серебристым смехом, который странно прозвучал в её собственных ушах — она давно не веселилась.

«Леди Энид не знает моих возможностей, — ответила она. — Я
Я деревенская девушка, и ходьба даётся мне легко, но я вполне готова
подойти к ней».

Лорд Корт повернулся и пошёл рядом с ней.

«Я вижу, что вам нравится ходить пешком, — непринуждённо заметил он.
«Я наблюдал за вами, мисс Доу, и был поражён тем, что в вас нет ничего английского; вы держитесь как
андалузка. В обычной
«Английская походка».

«Я думаю, что высокие каблуки во многом виноваты», — ответила Марджери,
и румянец едва тронул её кремовые щёки. «Я
Я был серьёзно встревожен, когда увидел обувь, которую увидел с тех пор, как приехал в
город; это почти как ходить на ходулях».

«Они для красоты, а не для использования», — сказал граф, улыбаясь. «Какое прекрасное
небо! Оно напоминает мне закаты, которые мы видели в Корт-Мэнор. Моя
сестра, осмелюсь предположить, рассказывала вам о нашем старом доме, мисс Доу?»

“Леди Инид никогда не устает восхищаться его красотами; кажется, она
очень любит его ”.

“Я не видел его уже много лет”, - сказал граф, и Марджери заметила, как по его лицу пробежала тень.
“но память о нем мне очень дорога. В точку
По красоте и ценности он не сравнится ни с Дрейк-Парком, ни с
Хоэн-Каслом, которые принадлежат двору; однако для меня он гораздо
прекраснее. Он помолчал, а затем резко спросил: «Мисс Доу, как вы думаете,
станет ли Энид счастливее, если она ненадолго вернётся в поместье?»

 «Да, — просто ответила Марджери, — я в этом уверена». Она такая хорошая, такая милая, что никогда не жалуется, но я знаю, что она тоскует по сельской жизни, и я думаю, что она окрепнет вдали от Лондона — она так долго была в городе.

«Каким эгоистичным грубияном я был!» — пробормотал граф себе под нос.
“ Бедное дитя, бедняжка Инид! Спасибо вам, мисс Доу, ” быстро добавил он. “ Я
немедленно поговорю с ней и приму меры, чтобы она могла начать, когда ей заблагорассудится
. Но вы... вы не возражаете против отъезда из Лондона?

“ Я? ” переспросила девушка. “ Нет, лорд Корт, я не возражаю;
для меня мало важно, где я нахожусь.

Он бросил на нее быстрый, серьезный взгляд.

- Ты молода, чтобы так говорить.

Марджери покраснела; она сказала это, не подумав, и пожалела о своих
словах, как только они были произнесены.

— И это неправильно, — сказала она с наигранной лёгкостью. — Я буду наслаждаться
измениться; и все, что делает леди Энид счастливой, доставляет огромное удовольствие
мне.

Лорд Корт промолчал, но верно истолковал ее напускную манеру поведения. Он знал
История Марджери хорошо, но он инстинктивно ощущал, это был не ее
один сирота государство, которое вызвало такое замечание.

Марджери не подозревала о его украдкой бросаемых взглядах; проходя мимо, она сорвала два или три
листа с деревьев и сложила их в гроздь с
художественным приемом.

— Вы художница, мисс Доу, — заметил граф, когда они подошли к воротам.


— Я немного рисую, но только цветы, — ответила она.

— Я рисовал кистью несколько лет назад, — сказал лорд Корт, — но сейчас я ничего не делаю, и, за исключением нескольких набросков в Египте, у меня нет рисунков о моих путешествиях.

 Он открыл ворота, пока говорил, а затем, внезапно встретившись с ней взглядом, почти невольно сказал:

 — Думаю, я мог бы нарисовать вас, если бы вы позволили.

— Я бы с радостью позировала вам, — с улыбкой ответила Марджери, — но
только при условии, что вы нарисуете леди Энид.

 — Договорились! — воскликнул он, и Марджери почувствовала трепетное
удовольствие от его слов.

Она знала, что этим обещанием принесет счастье юной сестре
счастье, потому что ее любимый Ньюджент будет рядом с ней.

“Пойдем и скажем ей сейчас же”, - сказала она, поворачивая к нему свое прелестное лицо,
раскрасневшееся от удовольствия. “Ах, ты увидишь, что мои слова были верны
прошлой ночью! Ты будешь лучшим врачом, чем я когда-либо мог надеяться стать
.

Граф ничего не ответил, но последовал за ней в дом. У двери в комнату леди Энид Марджери остановилась.

«Ей будет приятнее получить это от вас», — прошептала она и поспешила прочь.

Лорд Корт посмотрел ей вслед, затем вошел в комнату.

“ Ты нашел ее, Наджент? ” спросила леди Инид, устремив на него свои карие глаза
.

“Да”, - ответил он, придвигая стул к ее кушетке и глядя на ее
бледное лицо и хрупкую фигуру с тупой болью в сердце. “ Мы тут
поговорили, Инид, и приняли два решения, которые, как мы надеемся,
понравятся тебе. Первое - мы все отправимся в Корт-Мэнор, как
только ты захочешь. Во-вторых, я хочу написать ваш портрет и портрет вашей
подруги — Марджери Доу. Вас это устраивает, дорогая?

 Леди Энид поднесла руки к глазам — её лицо было скрыто. Она сделала
она ничего не ответила, и брат наклонился к ней и нежно поцеловал.

«Моя милая Энид!» — пробормотал он. «Моя бедная малышка. Каким эгоистом я был!»

Леди Энид опустила руки.

«Эгоист — ты эгоист, Ньюджент? Как ты можешь так говорить, когда этим предложением ты жертвуешь своими желаниями? Нет, мой дорогой брат, я не могу его принять».

— Но это моё желание, Энид. Увидеть старое место — это как проблеск покоя, а моя дорогая, вернувшись в своё гнездо, станет сильнее,
умоляю небеса.

  Лицо леди Энид побледнело, губы дрожали.

— Ньюджент, — медленно произнесла она, — я поеду, но сначала ты сделаешь кое-что для меня?

— Всё, что угодно!

— Тогда, дорогой, я хочу, чтобы ты посетил Дрейк-Парк и Хоэн, прежде чем мы отправимся в поместье. Это наш долг, Ньюджент. Подумай. Ты так давно не был в своих владениях, что арендаторы тебя даже не знают. Ты сделаешь это?

— Но я думал, что вы захотите сразу отправиться в поместье, — медленно произнёс граф.

 — Я бы предпочёл подождать и поехать с вами, дорогая, а потом мы сможем приступить к портретам без промедления.  Я буду так рад, если
фотография моей милой Марджери. А, вот и она! Какие заговоры вы двое,
заговорщики, вынашивали? Ну же, признавайтесь!”

“ Они тебе не доставляют удовольствия? ” спросила Марджери, на мгновение опускаясь на колени.
рядом с ней.

“ Доставляют мне удовольствие? Ничто на свете не могло бы доставить мне большего удовольствия, но я хочу
Ньюджент, чтобы отложить поездку до своего возвращения из деревни”.

Граф подошёл к окну и встал, скрестив руки на груди. На его лице было озадаченное, почти встревоженное выражение.

 «Моя сестра, мисс Доу, — тихо сказал он, — хочет, чтобы я навестил других своих арендаторов, прежде чем отправиться в Корт-Мэнор, и я рад, что она
это верно. Я не падал духом уже много лет, но это не займет у меня много времени,
и тогда...”

“ А потом, ” закончила леди Инид со слабой улыбкой, “ тогда прощайте.
унылый, мрачный, пыльный Лондон, если... если доктор Фозергилл согласится.

“ Инид, ” сказал лорд Корт, подходя к сестре, “ что ты имеешь в виду?
Фозергилл пугал тебя? Ах, я знал, что есть что-то, из-за чего ты колеблешься! Говори! Расскажи мне немедленно!

— Ньюджент, дорогой мой, — и леди Энид взяла его сильную руку в свои
хрупкие ладони, — прости меня! У меня было искушение рассказать тебе, и
тогда мысль о том, что я поддержу тебя только для того, чтобы ты горько разочаровалась, остановила меня. Вот и всё, моя дорогая. Она слегка запыхалась, чего он не заметил в своём волнении, но что не ускользнуло от Марджери, которая встала и стояла чуть поодаль, крепко сжав руки. «Некоторое время назад доктор Фотергилл
выражал надежду, что, пройдя определённое лечение, я исцелюсь — то есть частично исцелюсь — и буду ходить сам, перестану быть таким большим ребёнком, как сейчас; и я согласился попробовать, потому что очень хочу этого.
ради здоровья, чтобы быть такой, как все. Теперь, Ньюджент, ты знаешь мой секрет — ты вытянул его из меня. Я не собиралась тебе рассказывать, но меня вынудили. Так что, как видишь, дорогая, я не могу уехать из Лондона, пока нахожусь под его опекой. Скоро я узнаю, помогло ли лечение. Я скрыла это даже от Марджери».

Её щёки раскраснелись, в глазах горел огонёк. Марджери
ничего не видела из-за слёз; она вложила свою руку в маленькую горячую ладошку
и прошептала слова, которые произнёс лорд Корт; затем, глубоко тронутая, она
повернулась и вышла из комнаты.




Глава XVI.


Прошло два дня, и граф объявил о своём намерении в конце недели отправиться к своим арендаторам. Это были два спокойных, приятных дня, и Марджери было чем заняться. Она бы осталась в своей комнате, если бы леди Энид позволила, но больная с милой тиранией отказалась от такой уступки, и Марджери принесла свою картину в будуар. Леди Энид, казалось, никогда не уставала наблюдать за ней, когда та сидела, склонившись над своим холстом, и время от времени нежно касалась своего брата.
обратить его внимание на красоту девушки. Марджери нравился лорд Корт. Она была
довольна тем, с каким изяществом он проявлял к ней уважение, и счастлива
была от того, что его присутствие радовало леди Энид. Он был очень приятным
компаньоном; его путешествия по миру обогатили его запас анекдотов и
информации, и Марджери с удовольствием слушала его, хотя временами
её сердце сжималось при воспоминании о том, кто рассказывал о тех же
сценах. Она обнаружила, что граф был художником
необычайного таланта, и была благодарна ему за
она делала множество намёков, вступая в долгие дискуссии с воодушевлением, которое восхищало
леди Энид. Графу тоже доставляло странное удовольствие слушать её,
и он заводил разговор просто ради того, чтобы услышать её
голос и наблюдать за постоянно меняющимся выражением её милого лица.

Теперь он полностью отдался своей сестре; его страхи рассеялись,
её надежда разжигала его собственную, а лёгкий румянец, появившийся
на её белых щеках, заставил его поверить, что к ней возвращаются силы.
Марджери тоже разделяла его радость по поводу выздоровления леди Энид, но
Несмотря на всё это, она не могла подавить смутное чувство дискомфорта,
которое иногда поднималось в ней, и тревога поднималась сама собой, когда она быстро поднимала взгляд и видела невыразимую печаль на лице леди Энид; но она держала свои страхи при себе и, конечно, отмахивалась от них, как от наваждений, когда слышала, как брат и сестра смеются и болтают друг с другом.

Лорд Корт отсутствовал неделю, но ежедневно отправлял в город депеши с корзинами цветов и фруктов. Обе девочки были страстными любительницами
цветов, и Марджери так усердно расставляла их, что комнату
было почти не узнать.

В день возвращения графа она приступила к приятному занятию —
украшению дома, и, когда все вазы были наполнены, она повернулась к леди
Энид с большими гроздьями цветов, которые остались у неё в руках.

«Послать их леди Мериволл, Энид?» — спросила она. По особому желанию леди
Энид она не использовала титул, когда обращалась к своей подруге и хозяйке.

«Тётя Ханна!» — рассмеялась леди Энид. — О, она терпеть не может цветы,
Марджери! Она бы заявила, что мы хотим её убить, если бы мы поставили их в её
комнату!

 Марджери уткнулась лицом в цветы.

“ Как мне жаль ее! - медленно произнесла она. “ Для меня они как сама жизнь.
И все же, знаешь, Инид, иногда мне приходит в голову мысль, что мы поступаем
жестоко, когда так безжалостно срезаем цветы - они так быстро отмирают.

Говоря это, она восхищенно смотрела на маленькую, нежную белую розу;
она выглядела такой унылой без обрамления зеленых листьев. Любопытная мысль пришла ей в голову: не похожа ли её жизнь на жизнь этого бедного цветка, оторванного от всего, что он любил?

«Она думает о своём горе», — подумала больная девушка. «Ты слишком чувствительна, дорогая, — мягко сказала она. — Цветы посылают нам, чтобы мы ими наслаждались, и,
в конце концов, мы умираем так же, как и они, — она немного помолчала, а затем продолжила:
— Я скажу вам, куда их поставить, если вы не против. Ньюджент любит цветы, как и мы. Попросите Моргана дать вам несколько стаканов и поставьте их на его
стол, хорошо?

— Конечно! Почему я не подумала об этом раньше? — и, взяв их в руки, Марджери быстро вышла из комнаты.

Леди Энид неподвижно лежала на спине, когда она исчезла, и на её лице было странное тоскливое выражение.

«Если бы это было возможно, — пробормотала она про себя, — я бы, наверное, была счастлива».  Она посмотрела на дверь, и её глаза внезапно
блестели от радости. “Ньюджент, - воскликнула Она, - вы вернулись! Как хорошо, что
ты так рано!”

Господь корт наклонился и поцеловал ее.

“Где Мисс Доу? Вы не одиноки”.

Леди Энид увидела его жаждущий взгляд.

“Она просто оставила меня, чтобы положить некоторые цветы в свою комнату. О, Ньюджент, как
сладкие они! Я снова вдыхаю деревенский воздух, пропитанный их ароматом.

 — Скоро ты будешь вдыхать его в реальности, дорогая.

 Что говорит Фотергилл?

 — Я медленно поправляю здоровье, — тихо ответила леди Энид, хотя румянец на её щеках стал ещё ярче. — Должно быть, пройдёт ещё неделя, прежде чем я смогу приступить к работе.— Скоро пройдёт неделя, — нежно ответил граф, не замечая её напряжённой позы, — неделя, и тогда, Энид, моя дорогая, мы вернёмся в дом, где мы были так счастливы, в места, которые ты любила! Отныне моя жизнь будет посвящена тебе и будет проходить с тобой, как прежде».

 Леди Энид положила руку на руку брата.

 — Ты не боишься? — прошептала она.

— Все страхи ушли — они похоронены в прошлом, — твёрдо ответил он,
глядя ей в глаза.

Леди Энид вздохнула, и Марджери вошла в комнату, когда он отпустил её руку.

— Вы поставили цветы в моей комнате, мисс Доу; это очень мило с вашей
стороны.

“Я не знала, что вы любите цветы, лорд Корт”, - ответила она с той самой
серьезной улыбкой, которая никогда не озаряла ее глаза. “Я запомню это на будущее".
"Я запомню это на будущее”.

“Мне нравится все, что красиво”, - сказал он, невольно; затем, поворачивая
его сестра ... “Энид, позволь нам отпраздновать мое возвращение. Вы не везут
неделями. Ты можешь вынести сегодняшнюю усталость?

“ Да, ” ответила леди Инид с радостным блеском в глазах. — Я буду рад.

— Прекрасный день, — продолжил граф. — Я очень хочу увести вас из этой мрачной комнаты.
Прогулка пойдёт вам на пользу, я уверен.

 — Да, я знаю.

Марджери на мгновение опустилась на колени рядом с диваном.

“ Вы совершенно уверены? - прошептала она. “ Доктор Фозергилл...

“ Он много раз уговаривал меня поехать, ” перебила леди Инид, целуя ее.;
“ так что беги и надень свою шляпу.

Марджери отправилась с легким сердцем и через несколько минут последовала за
стройной фигуркой на прямой мягкой доске к роскошному креслу.
Кушетку леди Энид поставили в карету, так как она была вынуждена
лежать, и Марджери с жалостью в сердце села рядом с больной.

В Лондоне было очень многолюдно, учитывая, что сезон охоты закончился
началось, и многие люди подошли к карете сбоку,
чтобы поклониться или поприветствовать леди Инид. На все эти
знакомые Марджери была введена, как “дорогой друг”, - и ее сердце
переполнила благодарность к Леди Энид к ней нежность и внимание.
Господа суд, хотя он был занят разговором, потерял ни меняя
выражения, которые прошли через ее лицо. Постепенно ему стало приятно находиться рядом с этой девушкой, которую любила его сестра; он
признал редкую красоту её натуры, врождённую утончённость и
её гордость и изящество снискали ему внимание, о котором многие другие женщины
напрасно мечтали. Марджери всегда была рада его любезности,
хотя его растущее восхищение было ей безразлично. Она сидела в карете,
прислонившись к стенке, и слушала разговор, отвечая только тогда, когда к ней обращались.

 Граф был прав — поездка, казалось, вдохнула в его сестру новую жизнь. Она весело болтала, жадно вдыхая свежий воздух,
и его надежда росла с каждой минутой, пока он смотрел на её оживлённое лицо.
Они въехали в парк, заполненный экипажами и
всадники, и Марджери, которая была в этой части Лондона всего один раз, с интересом наблюдала за группами людей, проходивших мимо.

 Взгляд лорда Корта перебегал с лица сестры на её лицо, и в его сердце закралось чувство покоя, которого он не испытывал за последние четыре года. Леди Энид заметила, что он смотрит на Марджери, и улыбнулась про себя счастливой улыбкой. Она чувствовала, что эти двое станут друзьями, и эта мысль радовала её. Когда они уже собирались покинуть парк, к карете подъехал джентльмен и вступил в разговор.
с графом и леди Энид. Марджери откинулась на спинку кресла и позволила своим мыслям блуждать. С улыбкой на лице она наблюдала за двумя детьми, которые боролись за куклу, не обращая внимания на голос няни; затем улыбка внезапно исчезла, и сердце её, казалось, остановилось. Под деревьями справа от них проезжала группа всадников — женщина между двумя мужчинами, за которыми следовали два конюха. Щеки Марджери побледнели, а
руки задрожали; она слишком хорошо знала эту изящную фигуру. Это был
Вейн Чартерис — Вейн Чартерис с довольной улыбкой и сияющими глазами.
на её прекрасном лице было выражение абсолютного счастья; а рядом с ней ехал Стюарт
Кросби. Марджери взглянула лишь раз, но всё поняла. Вейн
с улыбкой повернулся к её возлюбленному, и тот, наклонившись к ней,
шептал слова, о нежности которых можно было догадаться по серьёзному
взгляду, сопровождавшему их.

 Марджери откинулась на спинку сиденья, когда они проезжали мимо; это был момент горькой
агонии. Она думала, что научилась справляться с горем, что она
способна быть твёрдой, что она изгнала из своего сердца всю любовь и отчаяние и наполнила его желанием полного забвения. Теперь она
она увидела себя в своей слабости. Один вид Вейн Чартерис напомнил ей о пережитом унижении, а вид Стюарта, мужчины, который обманул ее, оскорбил, разрушил ее жизнь в самом ее начале, напомнил ей о бурной радости того вечера в Уилдском лесу, о бесконечной печали из-за ее потери. Ах, она могла бы быть такой же храброй, как и прежде, но один взгляд на его лицо разрушил все барьеры, которые гордость возводила в течение последних недель, и она стала такой же слабой, как и прежде!

 Повернувшись, чтобы заговорить с ней, лорд Корт увидел, что она побледнела и выглядит больной.

«Что-то её беспокоит, — подумал он. — Она слишком молода и красива, чтобы выглядеть такой расстроенной». Не обращая внимания на её явную слабость, он отдал распоряжения лакею, и их отвезли домой.

  Марджери весь вечер была тихой, почти подавленной. Она знала, что могла бы остаться в своей комнате, если бы захотела, но ей не хотелось оставаться наедине со своими мыслями, признаваться в собственной слабости, и она села рядом с леди Энид, которая, наслаждаясь прогулкой, весело болтала и смеялась, не замечая, что её подруга изменилась.
манеры. Но, хотя это и ускользнуло от нее, это быстро уловил ее брат.
и бледное лицо молодой девушки, невыразимая глубина
печали в ее глазах тронули его глубоким сочувствием. Он легко и
изящно ей на помощь. Он взял книгу из её рук, когда леди Энид
попросила её почитать, шутливо заметив, что рукоделие мисс Доу
продвигается медленно, и только он видел, как стройная фигурка устало
откинулась на широкий подоконник, забыв о работе в своих мыслях.
Он изо всех сил старался поболтать с сестрой, а затем, зная, что она
вечер никогда не был полным без музыки, он сел за пианино,
и наполнил комнату мелодией богатого баритона.

Марджери некоторое время слушала, затем грустная музыка показалась ей
невыносимой, и, наклонившись, чтобы поцеловать леди Инид, она удалилась в свою
комнату.

В ночные часы проходили медленно и тяжело; она не могла спать. Ее
ум не дает покоя видение двух формах великолепие
большое счастье в их глазах. Неужели Лондон такой маленький, что она должна
терзаться видом этих лиц, куда бы она ни пошла? И её тайна — будет ли
Разве это не будет раскрыто? Сегодня они её не видели, но кто знает, не встретит ли она их снова? Какое-то время она чувствовала себя подавленной и
разочарованной, но постепенно успокоилась. Возможно, через неделю они уедут из Лондона, и в Корт-Мэноре она обретёт покой, если не счастье. Утешившись этой мыслью, она заснула, когда забрезжил серый рассвет, и на время забыла о своих проблемах в мечтах.

Следующие три дня жизнь шла своим чередом, как и до приезда лорда Корта. Марджери гуляла в одиночестве в квадратном саду, чувствуя себя в безопасности.
от всех страхов, и леди Энид заявила, что ей намного лучше. По мере того, как приближался конец недели, Марджери чувствовала, как у неё на душе становится легче. Ещё несколько часов, и она надолго будет в безопасности!

 — У вас есть холст и всё необходимое для наших картин, Ньюджент? — спросила леди Энид во второй половине дня накануне их отъезда.

— «У меня есть одно-два небольших поручения, которые я должен выполнить сегодня днём, —
ответил граф, — тогда я буду полностью готов к работе».

«Пойдёмте с вами, сегодня прекрасный день».

«Но усталость!» — предостерегающе сказал он. «Помни, Энид, что
путешествие завтра.

“ Я была бы рада, ” немного жалобно пробормотала леди Инид.

“ Тогда приезжай, во что бы то ни стало, моя дорогая.

С бьющимся сердцем Марджери надела шляпку; ей бы очень хотелось
остаться дома, но она не могла придумать никакого оправдания, и ей не хотелось
портить удовольствие леди Инид. Она содрогнулась от мысли снова увидеть эти два лица
и от возможности быть узнанной.

Граф ждал ее у подножия лестницы.

“ Энид послала меня за вами, мисс Доу, ” поспешно сказал он, “ но я...
Мне очень хотелось поговорить с вами минутку наедине. Скажите мне честно, вы
как вы думаете, она хочет отправиться в это путешествие завтра? Иногда мне кажется, что я вижу в её глазах безнадёжную тоску, и от этого у меня почти разрывается сердце.

 — Конечно, лорд Корт, — искренне ответила Марджери, — я уверена, что леди Энид
живет одной мыслью о возвращении в свой старый дом. Она так часто говорила об этом. Пожалуйста, не беспокойтесь; я тоже видел этот взгляд в её глазах, но я не думаю, что это что-то большее, чем просто желание выздороветь.

 Она робко протянула ему руку, и он поднёс её к губам.

 — Спасибо, — мягко сказал он, — вы всегда меня успокаиваете, мисс Доу.

Их глаза встретились на мгновение, и он снова увидел глубокую печаль в
ее.

“Энид ждет, - сказал он, - давайте пойдем в карету.”

На этот раз они ехали по улицам, и Марджери заставляла себя
разговаривать и улыбаться, хотя и дрожала от страха. Если ее улыбка
внезапно погасла, и если в ее голосе не было настоящего звучания, то только
граф заметил это. Леди Энид, лежа на кушетке, была слишком
заинтересована происходящим, чтобы заметить усилия и стеснение, с которыми
она их совершала.

Наконец все поручения были выполнены, и она со вздохом
облегчение от того, что Марджери обнаружила, что экипаж едет домой.

“Узнаю ли я когда-нибудь ее горе?” - думал граф, пока они ехали.
отметив ее милое лицо. “Только та, кто страдала так, как я
, выглядит так, как она, но это невозможно в ее юной жизни”.

Марджери встретила его серьёзный, вопрошающий взгляд; краска прилила к её щекам, и она уже собиралась что-то сказать, как вдруг, к её удивлению, граф наклонился вперёд и потянул её в сторону; затем последовал резкий толчок, и карета остановилась. Она смутно видела огромную надвигающуюся
Она увидела над собой какую-то массу и услышала встревоженные голоса; затем к ней вернулось сознание, и она увидела графа, стоящего на улице, лакея рядом с ним и толпу людей, спешащих вперёд.

— Всё в порядке, — воскликнул граф, снова забираясь в карету, — по крайней мере, с нами всё в порядке. — Вы не пострадали? — Его тон был очень взволнованным.

— Нет, нет, — быстро ответила Марджери, — но леди Энид…

“ Все в порядке. Она сама мне это сказала, с улыбкой, только что.

Марджери склонилась над диваном.

“Значит, она обманула тебя”, - поспешно сказала она, поднимая глаза с побледневшими
щеками. “Потому что она упала в обморок”.




ГЛАВА XVII.


Часы на каминной полке пробили восемь чистым, серебристым звоном;
Марджери остановилась, расхаживая взад-вперёд по будуару, и посмотрела на них.
Прошло три часа с тех пор, как они вернулись и отнесли бедную, хрупкую Энид в спальню.
Её лицо было белым, как сама смерть. Муки ожидания Марджери были невыносимы; она была одна и прислушивалась,
но едва ли понимала, к чему, страшась услышать шаги доктора Фотергилла на
лестнице. Все мысли о себе были отброшены; она могла думать только
о милой женщине-ангеле, которая была для неё воплощением добра.
и о выражении безмолвного горя на лице графа, когда он внёс свою сестру в дом. Внизу, в другой комнате, сидел мужчина, склонив голову, как от старости. Это был граф Корт.
 Он вернулся с кушетки, на которой лежала его сестра, и, опустившись в кресло у камина, не двигался в течение трёх утомительных часов. Он слышал, как доктор медленно спускался по лестнице, но, как и Марджери, не осмеливался подойти к нему из-за невыразимого страха, который терзал его сердце. Он слышал, как открылась входная дверь
Он слегка вздрогнул от охвативших его страхов.

Только когда дверь осторожно открылась, он очнулся от
транса отчаяния; подняв голову, он увидел бледную и взволнованную Марджери,
стоявшую перед ним.

— Энид хочет тебя видеть, — тихо сказала она.

Он мгновенно вскочил на ноги.

— Ты видела её? — пробормотал он.

“ Нет, ” Марджери покачала головой. “ Я приду за тобой; она просила за
нас обоих, и... - Она замолчала, голос подвел ее.

Граф прижал руки к глазам и последовал за ней из комнаты
.

Леди Энид лежала на подушках, очень бледная и слабая. Она
не могла пошевелить рукой, когда вошёл её брат, но он увидел, как
радость озарила её лицо. Он наклонился к ней и услышал, как она
шепчет с трудом, словно ей больно.

— Тебе лучше, Энид? — хрипло пробормотал он. — О, скажи, что тебе лучше,
моя дорогая!

— Я скоро буду, Ньюджент, — ответила она. — Вы видели доктора Фотергилла?

 Он покачал головой, и ему показалось, что на её лице отразилась боль.


 — Простите, — слабо сказала она, — но я должна сама вам рассказать.

— Скажи мне, что, Энид? — спросил он почти неслышно.

 Она ответила не сразу, но через некоторое время подняла слабую руку и провела ею по его лбу.

 — Наджент, — пробормотала она чуть более внятно, — я хочу, чтобы ты дал мне обещание, дорогой.

 — Разве тебе нужно просить об этом? — ответил он, прижав её руку к губам, а затем крепко сжав её в своей.

“Я хочу, чтобы ты был другом Марджери; у нее никого нет, и я люблю ее.
Наджент, мой дорогой, не смотри на меня так - надежды нет. О,
не плачь, мой дорогой брат! Послушай! Я обманула тебя” - ее голос
голос становился всё тише: «Я слабею с каждым днём. Это конец».

Граф опустился на колени; его лицо было почти скрыто. Леди
Энид провела рукой по его волосам, коснулась его глаз — они были мокрыми от слёз.

«Не надо, не надо! О, Ньюджент, ты разбиваешь мне сердце!»

Он мгновенно очнулся, его горе было подавлено железной волей.

“Ты обещаешь?” - нетерпеливо спросила она.

“Я обещаю все, что ты попросишь”, - ответил он. “ О, почему я не могу умереть вместо
тебя?

“ Ты должен жить и сдержать свое обещание, ” прошептала леди Инид; затем она
Она на минуту закрыла глаза, и он в отчаянии подозвал служанку, чтобы та смочила ей губы.

Тяжелые ресницы поднялись, и глаза девушки снова улыбнулись.

— У меня есть одно большое-пребольшое желание, — тихо пробормотала она.

— Оно исполнено. Чего бы я только не сделал для тебя, Энид?

— Сделай Марджери Доу своей женой!

Граф вздрогнул, и его лицо покраснело.

«Если она согласится, — ответил он после короткой паузы, — я соглашусь».

«Она так добра — ах, Ньюджент, ты не представляешь, насколько она добра! Я полюбил её как сестру. Она будет присматривать за тобой ради меня — когда меня не станет!»

Она лежала спиной помолчал минуту, потом перевела взгляд на служанку.

“Спросите Мисс Доус прийти сейчас”.

Граф отстранился и уткнулся лицом в скрещенные руки на
каминную полку. Марджери тихо вошла, затем, глубоко вздохнув, присела на корточки
рядом с кроватью и прижалась губами к тонким рукам.

“ Марджери, - прошептала леди Инид, “ моя дорогая Марджери!

— Тебе лучше, о, скажи мне, что тебе лучше, Энид! — запинаясь, произнесла Марджери.

 — Дорогая, послушай меня. Я умираю. Бедная моя Марджери, будь храброй. Я давно это знала; сегодняшнее потрясение... только ускорило это. Но
Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня. Марджери, не обещай ничего, пока не услышишь, что это. Ньюджент! Граф медленно подошёл к ней.
 «Ты не останешься одна, Марджери, когда я уйду. Марджери, ты любила меня — ты всё знаешь; я хочу, чтобы ты стала женой моего брата!»

Марджери на мгновение отпрянула и застыла, прижав руки к груди.
Она была в замешательстве, и только что произнесённые слова звенели у неё в ушах.

Могла ли она связать себя с человеком, которого никогда не любила, хотя и глубоко уважала его? Могла ли она отдаться другому, пока
считала себя навеки преданной Стюарту Кросби? Ее глаза встретились с его взглядом.
милые карие глаза, уже затуманенные болью, с тоской посмотрели на нее.
Поток жалости наполнил ее; она упала на колени и выдохнула:

“Я сделаю это”.

Леди Инид подождала мгновение; затем, схватив Марджери за руку, протянула ее
к графу, и лежащий поперек ее кровати договор был запечатан.

“ Есть еще... кое-что, ” с трудом прошептала она. “ ...конец
может быть скоро. Я могла бы умереть ... счастливее, если бы ... если бы вы стали мужем и женой
сейчас.

Граф молчал; но Марджери подняла голову, щеки ее бледны, как
те, лежащую на подушке.

“Это должно быть так”, - сказала она, четко; “утешиться”.

Граф наклонился, и прижался губами к его сестре; вздох взрыв
от его излишне взысканных сердце.

“Как Марджери говорит, Я говорю; мы поженимся завтра утром. Я
устройте это”.

Затем, не говоря ни слова, он вышел из комнаты.

Марджери почти все перешли через долгую, ужасную ночь, что
не последовало. Леди Энид держала её руку в своей, и, боясь потревожить её в эти несколько мгновений сна, Марджери не шевелилась, хотя с течением времени она слабела и коченела. О чём она думала?
Что она чувствовала в этот промежуток времени? Она не могла бы сказать, но преобладающим чувством было горькое горе, мучительное сожаление и печаль, когда она смотрела на бледное юное лицо, на котором уже лежала печать смерти. Обещание, которое она дала, не приходило ей на ум в эти безмолвные мгновения; она пыталась постичь глубины великой и благородной натуры Энид. Какой храброй, какой сильной она была, зная, что обречена, и всегда помня об этом! Какая отвага наполняла это бедное, хрупкое тело,
какая бесконечная любовь билась в этом слабом сердце! Ах, какая
Это был урок для девушки, скорчившейся в той комнате для больных, — похоронить себя и
жить ради других!

 Ближе к рассвету — девушка была измотана усталостью и
горем — глаза Марджери закрылись, и она мирно уснула, разметав по одеялу
свои золотистые локоны. Леди Энид проснулась рано. Она была слаба, даже слабее, чем накануне ночью; но, когда она увидела, как в комнату проникает дневной свет, её сердце чуть не выпрыгнуло из груди от радости — её разум был спокоен. Она с нежностью посмотрела на
уставшую голову Марджери, и, когда первые лучи утреннего солнца коснулись
распушив роскошные пряди волос, превратив их в красновато-золотистый ореол, она
пробормотала: «Скоро Наджент будет довольна» — и откинулась на спину, ожидая,
когда проснётся её служанка или Марджери.

Солнце уже взошло, когда Марджери подняла тяжёлые веки;
но, проснувшись, она разозлилась на себя за то, что спала.

«Моя милая Марджери, — прошептала леди Энид, — моя бедная, уставшая дорогая!»

— Прости меня, — пробормотала Марджери.

 — Прости и ты меня! Ты была измотана. Послушай, дорогая! Скоро приедет Ньюджент. Иди в свою комнату и надень белое платье. Она слегка улыбнулась.
— Я… я хочу этого; у тебя не будет дурных предзнаменований на свадьбе, Марджери.
 Полин, прислуживай мадемуазель.

 Марджери помедлила, а затем молча повиновалась.

 «Боже, дай мне сил!» — взмолилась Энид, чувствуя, что теряет сознание. «Но это единственное, что я хочу, — чтобы этот брак закончился, и тогда я умру
спокойной».

Марджери вошла в свою комнату и вяло позволила служанке расчесать ей волосы и поправить простое белое батистовое платье, но руки у неё дрожали, а чувства притупились. Свадьба! Это казалось сном. Молитвенник, который протянула ей служанка, вернул её к реальности, и она
Шатаясь, она вернулась к умирающей женщине.

 Когда она вошла, в комнате были трое мужчин, но она едва ли
замечала их присутствие. Она подошла прямо к леди Энид и села рядом с ней, взяв её за руку и склонив голову.

Затем она почувствовала, как её поднимают на ноги, увидела, как доктор Фотергилл наклонился
и поднёс пузырёк к застывшим губам Энид, а в следующую минуту в комнате раздался торжественный голос, и началась свадебная церемония. Марджери почувствовала, как её крепко держат за руку; она отвечала далёким от реальности голосом, но не сводила глаз с бледного лица, лежащего на спине
на подушках, с блеском радости в милых глазах.

Церемония закончилась, было произнесено благословение, и лорд Корт с женой опустились на колени у постели Энид, чтобы уловить слабый шёпот, слетавший с её бледных губ. Они видели, как её глаза смотрят на них с небесным сиянием, как её рука слабо тянется к ним, и им казалось, что они слышат молитву, возносимую за их счастье. А затем веки умирающей девушки опустились, с её губ сорвался прерывистый вздох, голова упала вперёд, и Марджери больше ничего не видела.

Ньюджент, граф Корт, увидел, как слуги вынесли его жену из комнаты;
но он продолжал стоять на коленях у тела сестры, глядя на её спокойное,
похожее на мрамор лицо, на неподвижную фигуру той, которую он так любил.




Глава XVIII.


Вейн Чартерис была поражена до глубины души, когда узнала, что
утверждение, которое она сделала относительно путешествия Марджери в Австралию
в компании Роберта Брайта и её так называемого отца, полностью подтвердилось. Ничто не могло быть более уместным, более
удовлетворительным завершением всей этой истории, если бы она устроила
это сама. Потребовалась лишь ревность, чтобы завершить начатое.
она начала; и этот яд теперь терзал сердце Стюарта Кросби.
Он был ошеломлен, почти подавлен очевидным предательством Марджери
и бессердечием. Он не знал, он никогда не понимал до сих пор,
как сильно он любил, какой поток страсти захлестнул его.
Марджери была солнцем его существования, и она ушла - хуже, чем
ушла - она была вероломной!

Он рассеянно повторял эти слова снова и снова, вяло сидя в кресле и глядя на прекрасный пейзаж, но не видя его.
Неверная! Девушка, которая зажгла в нём пламя земного блаженства,
девушка, которая казалась воплощением чистоты и красоты, была лгуньей!
Пока он обнимал её и шептал ей на ухо свои искренние, священные клятвы любви, она лгала! Когда она улыбалась ему с сияющей нежностью и шептала в ответ, она лгала! Всё это время она лгала! Это было немыслимо, это сводило с ума!

Прошло две недели, но настроение Стюарта не изменилось; он сидел молча
и мрачно, пытаясь во всём разобраться, докопаться до истины. Вейн
немного встревожилась из-за его поведения — она не думала, что рана
будет такой глубокой. Её поверхностная натура не могла этого понять
глубина, сила, страсть любви. Ей казалось, что Стюарт, конечно, разозлится. Для гордого человека это было естественно, и она ожидала, что он будет непокорным, суровым, безрассудным. Это странное молчание, это тихое страдание поражали и раздражали её. Но внешне она всё это время была сама любезность. Она никогда не заговаривала с кузиной об их прежних тайнах. Она заставила его почувствовать, а не познать
глубину своего женского сочувствия, благодаря чему её житейская проницательность
казалась врождённой утончённостью и нежной деликатностью. Она двигалась в гармонии с
с его мрачными мыслями; её смех никогда не раздражал; её голос часто
успокаивал его; и, что не менее важно, она защищала его от нападок
миссис Кросби, чей лоб часто хмурился из-за того, что она называла глупостью и отсутствием достоинства у её сына.

Иногда это была утомительная работа, и Вейн часто раздражался и уставал;
но эта тоска не может длиться вечно, сказала она себе; настанет день, когда Стюарт очнётся и отбросит все мысли о своей умершей любви, растопчет воспоминания о ней, как о чём-то мерзком и бесполезном
вещь. Она не должна потерпеть неудачу сейчас, видя, что ей так хорошо удавалось
до сих пор. Но немного терпения, и она победит - она должна победить, не
только ради своей любви, но и ради своих амбиций. До нее дошли новости о
женитьбе одной из ее самых ненавистных соперниц, девушки моложе
нее самой. Она не могла снова встретиться с миром без оружия в руках
чтобы сокрушить женщину, которую она ненавидела, и вернуть ей утраченную силу. Именно будучи женой Стюарта Кросби, она решила, что её триумф должен
наступить. У него не было титула, но его имя было таким же известным, как и любое другое в
Его земли, его богатство были бы несметными, а как хозяйка замка Кросби
и Бичем-парка, она занимала бы неоспоримое положение в обществе. Даже
миссис Кросби не догадывалась, какой огонь пылал под спокойной
внешностью Вейн, но в одном отношении её желание выйти замуж было
таким же сильным, как и у её племянницы. Леди Чартерис, которая к тому времени оправилась от удивления, вызванного странным поведением дочери, которая так долго оставалась в замке, ничего не замечала, но болтала и безмятежно проводила дни, довольная тем, что Вейн счастлив.

Сэр Дуглас Джерант исчез так же странно и внезапно, как и появился. Через два дня после насыщенной событиями поездки в Честерхэм он уехал, к большому удовольствию мисс Чартерис и миссис Кросби. В его сухой, циничной манере было что-то такое, что заставляло их чувствовать себя неуютно, а их строгие представления об этикете были сильно нарушены его многочисленными нестандартными поступками. Стюарт в любое другое время пожалел бы об отъезде своего кузена, но сейчас это не произвело на него особого впечатления, и, хотя он изо всех сил старался попрощаться,
Прощаясь с ним, он думал о своих проблемах, и когда сэр Дуглас ушёл, он снова погрузился в свои невесёлые мысли.

 Две недели прошли без происшествий, а затем сэр Дуглас появился так же внезапно, как и ушёл.  Миссис Кросби встретила его щедрыми, но неискренними словами приветствия.  Она была достаточно умна, чтобы понять, как много он сделал для Стюарта.  Сэр Дуглас отмахнулся от её любезных речей.

“Это всего лишь мимолетный визит”, - коротко сказал он. “Я хочу перекинуться парой слов со Стюартом".
"Я хочу поговорить со Стюартом”.

“О, мне так жаль, что вы не останетесь”, - ответила миссис Кросби. “У меня было
Я надеялся, что вы приехали на охоту; Шолто рассчитывает подстрелить несколько оленей.
 Мы должны были устроить вечеринку двенадцатого августа, но из-за несчастного случая со Стюартом
ничего не вышло. Я не могу вас переубедить?

— Я бы поддался вашим уговорам, кузина, — ответил сэр Дуглас, старомодно поклонившись и сверкнув весёлыми серыми глазами — он прекрасно знал, что не пользуется расположением мадам, — но, к сожалению, время и прилив никого не ждут, и в конце недели я отплываю к антиподам.

 — К антиподам! — воскликнула миссис Кросби и стала бы расспрашивать его, но
дальше, но он закончил разговор, уйдя на поиски Стюарта.

Он нашёл молодого человека, вяло прогуливающегося по саду в сопровождении
всех своих собачьих питомцев.

Не было никаких сомнений в искренности радости,
проявленной Стюартом, когда он увидел своего кузена, но сэр Дуглас
сразу заметил измождённый вид и мрачное выражение, которое почти сразу
снова появилось на его лице.

— Как рука? — тихо спросил он.— Быстро заживает, — ответил Стюарт. — Через две недели сниму гипс.


 — Не торопись, — сказал сэр Дуглас, поворачиваясь и прогуливаясь рядом.
— молодой человек, — это был серьёзный перелом, знаете ли.

Они шли молча, пока не добрались до тихого места, и тогда сэр
Дуглас остановился.

— Стюарт, — сказал он, — я специально спустился сюда, чтобы увидеться с тобой. Я хочу, чтобы ты дал мне обещание.

— Оно уже дано, — ответил Стюарт, на мгновение очнувшись от своих мыслей и протянув руку.

“Ты знаешь, что я сделал тебя своим наследником, что я завещал все, чем я владею
, тебе с определенными условиями”.

“Да, я знаю”, - ответил Стюарт, его лицо слегка покраснело. “Не
считай меня неблагодарным, если я скажу, что жаль, что это не так. Мне не нужны твои
собственность; Я...

“ Мне это известно, ” сухо перебил сэр Дуглас. “ Если бы вы этого хотели, вы бы этого не получили.
- Если бы вы этого хотели, вы бы этого не получили. Но это не то, что я хочу
говорить; его условий. Они для меня больше, чем любое состояние
вы могли бы назвать”.

“Какими бы они ни были, я принимаю их охотно, от всего сердца, и, если
это будет в моих силах, они будут исполнены”.

Стюарт говорил твёрдо, и его взгляд был таким же непоколебимым, как и его слова.

— Спасибо, Стюарт, — тихо ответил сэр Дуглас. — Я чувствовал... я знал, что ты так ответишь.
Он немного помолчал, затем медленно продолжил. — Я
в конце недели я снова покину Англию в поисках, которые длились всю мою жизнь, — увы, безнадёжных в прошедшие годы, но теперь озаряемых благословенной надеждой! Да, слава Богу, у меня есть зацепка!

 Стюарт с удивлением посмотрел на лицо своего кузена; оно раскраснелось, а в глазах появился необычный блеск.

 — Я не могу заставить себя говорить с тобой сейчас, Стюарт, на эту тему;
но если я добьюсь успеха, я открою тебе своё сердце; если же нет, и
со мной что-нибудь случится, это письмо — взяв конверт из
внутренний карман — «расскажет тебе всё — раскроет тебе тайну моей жизни.
Береги его хорошо, и, если время придёт скоро, поклянись сделать то, о чём я тебя прошу в нём».

«Клянусь», — торжественно сказал Стюарт, закрывая письмо рукой.

«Теперь я отправляюсь в путь с более лёгким сердцем, чем когда-либо за многие годы. Дни
пройдут быстро, и, кто знает, когда я доберусь до Австралии…»

— Австралия! — перебил его Стюарт, его лицо вытянулось и побледнело. — Ты собираешься
в Австралию?

 — Я сказал, в конце недели. В чём дело, Стюарт?

 — О, я бы с радостью поехал с тобой! — пробормотал Стюарт.

Словно пламя, слово «Австралия» разожгло в нём страсть
ревности, пробудив дремлющее желание отомстить, которое нашло
приют в его сердце. Разве он не мог оставить всё, что мучило и угнетало его, и устремиться в ту далёкую страну, чтобы встретиться с тем, кто украл самую драгоценную жемчужину его жизни, чтобы посрамить ту, что обманула и одурачила его? Образ прекрасной Марджери предстал перед ним, и его сердце бешено заколотилось от нахлынувших на него гнева и любви.

— Стюарт, — тихо, почти нежно сказал сэр Дуглас, — я бы с радостью попросил тебя поехать со мной, но есть одна вещь — ты не свободен, ты нужен своему отцу. Он не сможет жить без тебя; уйди от него, и он погибнет до твоего возвращения. Он нездоров; это лето, как он много раз говорил мне, ужасно его измотало, а твой несчастный случай стал для него потрясением.

 — Да, ты прав, — мрачно ответил Стюарт после короткой паузы. — «Я останусь здесь. И всё же это тяжело».

 Сэр Дуглас не расслышал последних слов.

 «Я всегда любил Шолто, — сказал он, — и лишить его тебя было бы
— Это жестоко. Нет, Стюарт, твоё место здесь».

Они пошли дальше и приблизились к дому, но прежде чем войти, сэр
Дуглас протянул руку.

«Да благословит тебя Господь, парень!» — сказал он с нежностью. «Мы можем никогда больше не встретиться.
Пусть в твоей жизни будет столько счастья и света, сколько может быть у такого человека, как ты! Помни своё обещание».

«Я поклялся и сдержу его».

Они вернулись в замок, и вскоре после этого сэр Дуглас Герант
отправился в Лондон.

 Визит его кузена разрушил чары болезненной пассивности Стюарта.
Монотонная тишина Херстли, казалось, внезапно напугала его. Он больше не мог сидеть и нянчиться с собой; он был беспокойным, почти лихорадочным в своих движениях. Он вышел из дома рано утром и не возвращался до конца дня; и, хотя он пытался изгнать из памяти все воспоминания о своём коротком сне, Вейн заметил нервное беспокойство на его лице. В глубине души она радовалась этим признакам пробуждения; они
были лишь предвестниками того гордого, презрительного настроения, которое она
так хотела увидеть. Жизнь в замке была скучной, но, хотя
она зевала и ей было невыразимо скучно, но она не собиралась уступать;
и наконец она с удовлетворением почувствовала, что успех на её стороне,
когда её тётя объявила, что Стюарт хочет, чтобы вся компания покинула
Кросби и отправилась в Лондон.

 Если он останется в Херстли ещё на какое-то время, сказал себе Стюарт,
то однообразие и бездействие сведут его с ума. Итак, к радости Вейна и его матери, он предложил провести в городе две недели,
походить по театрам и повеселиться, пока стоит хорошая погода, а затем
вернуться в замок с большой компанией для охоты.

Именно тогда Вейн начала пожинать плоды своих трудов. Стюарт, казалось,
вспомнил всё, что она для него сделала, всю её заботливость, мягкость,
женскую доброту, и именно к ней он обратился с искренним, дружеским
поведением, которое одновременно обрадовало и обмануло её своей
видимой искренностью.

В Лондон отправились все, кроме сквайра, и, покидая его, Стюарт
вспомнил слова своего отсутствующего кузена; но это было всего на две недели,
а потом он вернется, храбрый в своей напускной храбрости, гордый в своей
гордыне, чтобы пройти по той самой земле, где похоронена вся его любовь.

Для Вейн это было восхитительное время: она каталась верхом, гуляла, осматривала достопримечательности,
а Стюарт всегда был рядом, и, хотя в городе было мало её знакомых, она с удовольствием заметила, что некоторые из её «дорогих друзей» проезжали через Лондон по пути с континента в провинцию, и предоставила им самим делать выводы о её отношениях со Стюартом Кросби. Что касается Стюарта, то он жил в вихре напускного волнения и удовольствия.
Он с безрассудной быстротой решил больше не поддаваться горю; он
Он похоронил воспоминания о Марджери и, как ему казалось, твёрдо встал на могилу своей любви; он даже гнал от себя воспоминания; он смеялся, ездил верхом, болтал с Вейн, и постепенно её влияние дало о себе знать. Если ночью в его снах всплывали образы его возлюбленной, то утром гордость избавляла его от слабости, напоминая о её лживости; и он обращался к Вейн как к женщине, которую, хотя он и не мог любить, он мог уважать и доверять. Для мира его преданность имела лишь одно название —
преданность поклонника; и, не обращая внимания на людские языки, не обращая внимания на
Стюарт, торжествующе глядя в глаза Вейну, пошёл своей дорогой, на какое-то время погрузившись в безрассудное веселье, которое вскоре пройдёт и оставит его в такой же глубокой бездне отчаяния, как и прежде.

 Именно в один из таких моментов Марджери увидела его под деревьями, склонившего свою красивую голову, чтобы посмотреть Вейну в глаза.  Это действие ничего для него не значило — Вейн был его кузеном, его доверенным лицом, его другом.
Если бы его взгляд не скользнул по карете, стоявшей у рельсов, и
не остановился на милом лице, бледном и осунувшемся от мучительной боли,
Если бы он пришёл к ней, то забыл бы о существовании своей кузины и
бросился бы с безумной радостью, в бреду счастья к Марджери. Но Марджери была невидима; кузины медленно шли рядом, и
образ этого лица, этой фигуры с правой рукой, всё ещё висевшей на перевязи,
этих пытливых глаз был запечатлён в её памяти так ясно, что это
мучило её, и ничто не могло стереть эти воспоминания.




ГЛАВА XIX.

 «Мужская любовь подобна беспокойным волнам,
 которые то поднимаются, то опускаются;
 единственная любовь, которой жаждет женщина,
 должна быть всеобъемлющей.
 Не спрашивай меня больше, сожалею ли я, —
 тебе не нужно это знать;

 «Женское сердце не забывает, —
 попрощайся со мной и уходи.
 Ты не любишь меня — нет;
 попрощайся со мной и уходи.
 Прощай, прощай — так будет лучше;
 попрощайся со мной и уходи».


 Марджери сонно пошевелилась и открыла глаза. Поток яркого солнечного света залил комнату. Она почувствовала странную слабость; её руки почти онемели, голова отяжелела; она не могла ничего делать, кроме как лежать и отдыхать — отдыхать и слушать, как где-то рядом звучит низкий голос, поющий жалобную, тоскливую песню:

 «Ты не любишь меня — нет;
 Пожелай мне доброго пути и уходи.
 Прощай, прощай — так будет лучше;
 Пожелай мне доброго пути и уходи».

 Марджери снова пошевелилась. На этот раз она обвела взглядом комнату; та показалась ей странной. Где она? Что это за место?

Когда на её чистом, бледном лице появилось выражение недоумения и боли,
кто-то склонился над ней.

«Миледи лучше?»

«Где я?» — слабо спросила Марджери.

«Миледи была больна, — ответил тихий, успокаивающий голос, — очень больна.
Сейчас она у моря. Разве миледи не слышит волн?»

В тишине послышался слабый плеск, смешивающийся с
песней снаружи.

«Море!» — смутно пробормотала Марджери. «Где? Я сплю?»

«Миледи не забыла меня? Я Паулина».

«Паулина!» — повторила девушка, пытаясь рассеять плотную пелену,
окутывающую её память.

«Да, миледи». В то печальное, очень печальное утро я одевала тебя на свадьбу.
Полин говорила медленно. “ Неужели Милади сейчас не помнит? ” тихо добавила она.

Марджери посмотрела на нее странно и пристально.

“Я ничего не могу вспомнить ... Кажется, я нахожусь во сне”.

Она подняла левую руку, чтобы откинуть назад пряди волос, и
Когда она снова опустилась на шёлковое покрывало, она пристально посмотрела на него. Оно
казалось хрупким и белым, а на третьем пальце было кольцо — простая широкая золотая полоска.

Горничная коснулась её руки.

— Это обручальное кольцо миледи, — сказала она, угадывая мысли о
чуде и догадках, которые занимали Марджери.

— Моё обручальное кольцо! — повторила девушка, всё ещё с удивлением. — Значит, я замужем?

 Полин с тревогой посмотрела на свою госпожу. Неужели лихорадка действительно затронула её разум? Она почти боялась этого.

 — Миледи вспомнит, — нежно прошептала она. — Она была замужем
однажды утром, так рано, у смертного одра леди Энид. Миледи была больна,
находилась в бреду, но теперь ей лучше. Миледи должна подумать,
должна попытаться вспомнить ради милорда.

 — У смертного одра леди Энид! — прошептала Марджери; затем пелена
внезапно спала с её глаз, и она с горькой болью вспомнила всё.

Полин стояла рядом, расстроенная, но испытывающая облегчение, когда её хозяйка поднесла к лицу две тонкие руки, и по её тонким пальцам покатились крупные слёзы. Плач мог взволновать на какое-то время, но в конце концов он принесёт пользу. Три недели Марджери лежала между жизнью и смертью.
Её измученный разум и тело внезапно сдались под натиском потрясения, вызванного смертью леди Энид. Она так устала, так была потрясена прежними тревогами и отчаянием, что волнение, вызванное её свадьбой, и невыносимая боль, когда она осознала, что её милая подруга и сестра ушла из жизни, оказались для неё слишком тяжёлым бременем, и она рухнула под его тяжестью. Наджент, граф Корт, сидел и смотрел на неё, лежащую на диване. Он видел борьбу,
которая происходила между ужасной лихорадкой и хрупким, но здоровым организмом Марджери, и не осмеливался выразить словами свои опасения. Она знала
ничего в те дни - ее блестящие глаза ничего не выражающе смотрели на него. Она
была его женой, драгоценным наследством его умирающей сестры; но вся его
преданность, нежность, величие его новой страсти к ней были
неизвестны - в ее голове царила пустота.

Когда лихорадка прошла, ей стало лучше физически, но отсутствующий взгляд
остался в ее глазах, и память к ней не вернулась. Врачи
с надеждой говорили о смене обстановки, и поэтому они увезли её
на побережье и ждали того момента, когда тёмная туча,
застилавшая её разум, рассеется, и она станет прежней Марджери.
В течение недели не было никаких улучшений, но в этот день природа, казалось, очнулась от своего транса, и, когда Полин заговорила, как она говорила много раз до этого, пелена спала, и к Марджери вернулась память.

 Вскоре слёзы прекратились, она опустила руки и с трудом села.  Она была не в постели, а в свободном белом шёлковом платье, лежа на кушетке. Она огляделась
по сторонам, критически оценивая дорогое убранство комнаты.
Полин с любопытством наблюдала за ней и отмечала каждый признак удовольствия, который
промелькнул на красивом бледном лице.

“ Здесь красиво, ” объявила Марджери через некоторое время. “ и море
там. - Она указала на большое эркерное окно, через которое струился солнечный свет
. “ Я посмотрю на это, Полин; я никогда не видел моря.

Горничная прошла ее руки вокруг стройной фигуры, и направил ее к
окна, выставив вперед большой, роскошный стул, как они достигли его,
в который Марджери скатились со вздохом усталости. Она закрыла глаза на
минуту, а затем открыла их, увидев картину такой новой, такой удивительной,
поразительной красоты, что у неё перехватило дыхание.восторженное наслаждение.

Это было море —

 «Море, море, открытое море —
 синее, свежее, вечно свободное!»

 В тот момент я забыл обо всём. Она
воображала себе океан, вдохновляясь картинами, которые видела, но
ни один холст не мог бы передать безграничное достоинство, величие,
зыбкую красоту моря, каким оно предстало перед Марджери в тот октябрьский
день.

Марджери смотрела и смотрела, и её изумление росло, а мысли
возвращались к тому дню, когда Стюарт говорил о
море, любуясь его красотой, так нежно, что ей показалось, будто она
поняла его во всём величии и великолепии. Теперь она знала, что даже его язык
не мог передать истинное представление о его мощи. Она сидела молча,
наблюдая за накатывающими волнами; песня снаружи стихла, и
Полин отошла в дальний конец комнаты. Внезапно странная
грусть морской музыки затронула её сердце. Казалось, что она поёт заупокойную песнь, и её разум снова погрузился в печаль. Впервые она осознала, что на самом деле происходит в её браке. Она посмотрела
В её глазах застыло отчаяние, тонкие белые руки были прижаты к
губам. Энид — дорогая, милая Энид — ушла! Короткая дружба,
крепкая, как будто скреплённая годами, была разрушена, и она осталась
одна, наедине со своим мужем, человеком, которого она жалела, уважала,
любила, но которого она никогда не могла полюбить, перед которым она
всегда должна была носить маску, потому что любовь умерла в ней
ко всем, кроме одного, и к этому одному она жила так же сильно, как и прежде. Что она сделала? Связала себя на всю жизнь, дала священную клятву,
в то время как каждая клеточка её тела трепетала от любви к этому
другой мужчина, несмотря на его жестокость и унизительные оскорбления! О, если бы она открыто поговорила с леди Энид! Тогда этот брак никогда бы не состоялся. Но её молчание привело к такому результату; нежность сестры, привязанность подруги побудили умершую женщину высказать своё желание, и в этот момент Марджери уступила. Она не жалела о своём обещании Энид. Мысль о том, что её замужество облегчило
смерть умирающего, почти принесла ей удовольствие. Она горевала
из-за своего мужа и из-за себя. Что, кроме страданий, могло
последовать за этим?
поспешный союз? Не будут ли они оба раскаиваться в горечи и отчаянии?

 Марджери медленно поднялась со своего места, чувствуя себя слабой и несчастной.
Дух моря, поначалу очаровывавший, принёс с собой множество
печальных мыслей, которые разрушили его красоту и заставили её содрогнуться от его
музыки.

 Полин тихо вышла из комнаты. Марджери не заметила её отсутствия; и, встав на ноги и опершись одной рукой о стул, чтобы
удержаться, она сказала слабым голосом, с полуулыбкой:

«Ты должна помочь мне, Полин. Я веду себя очень глупо, но…»

Её руку сжала не рука Полины, а твёрдая, сильная рука. Это была рука её
мужа.

Лорд Корт нежно прижал к себе стройную фигурку в белом.

«Это не Полина, дорогая, это я. Не смотри так испуганно! Ты ещё очень слаба, бедняжка!» Полин пришла сообщить мне радостную новость о том, что к тебе вернулась память, и я сразу же поспешил к тебе, моя жена, моя милая!

 Марджери спокойно лежала в его объятиях — у неё не было сил пошевелиться, — но в её голове роились мысли. Теперь она должна заговорить, должна рассказать
Этот мужчина был причиной её слабости, её любви. Это должно было случиться сейчас, в начале их супружеской жизни; она не должна была медлить; потом было бы так трудно. И он должен был знать правду — знать, что ради Энид она произнесла слова, которые не должна была произносить, которые были как пустота в её глазах.

 «Я хочу поговорить», — пробормотала она едва слышно, но слова не достигли ушей её мужа. Она была в нервном возбуждении, и силы её были на исходе.

Граф притянул её ещё ближе к своей груди.

— Позволь мне обнять тебя на мгновение, моя жена, — сказал он.
нежно и серьёзно: «Это стало таким благословенным счастьем после недель страданий и тревог, которые я пережила. Марджери, моя дорогая, наш брак был странным, но он был нежно благословлён улыбкой той, кого мы оба любили. Ах, Энид хорошо умела читать по сердцу! Она заглянула в самую его глубину; она знала, что на этой бесплодной почве выросло чистое, святое растение — моя любовь к тебе! Она увидела, как страдания прошлого
исчезли из моей жизни под нежным влиянием этой любви, и
поняла, что жизнь снова может стать яркой и прекрасной
она дала мне надежду на то, что земное доверие, вера и счастье всё ещё могут быть моими; и поэтому она дала мне тебя, дорогая, чтобы заполнить пустоту, которую оставит её бегство, чтобы ты своей добротой и нежностью вела меня к чему-то лучшему и более чистому, как ты сама».

 У Марджери защемило сердце от угрызений совести. Могла ли она заговорить и одним словом разрушить это новообретённое счастье, эти вдохновлённые Небесами надежды? Нет, у неё не хватило смелости. Она должна была похоронить прошлое. С этого момента Марджери Доу,
со всем, что ей принадлежало, была изгнана, а Марджери, графиня
Корт, жила вместо неё, полная решимости сохранить
клянется и доказывает, что достойна преданности своего мужа.

Она подняла к нему свое бледное, прекрасное лицо, и непоколебимый свет засиял в
ее больших голубых глазах.

“С помощью Небес, ” ответила она тихо, но отчетливо, “ я сделаю это!”

Лорд Корт наклонил голову и прижался губами к ее губам; затем, нежно подняв
ее, он отнес ее к кушетке и снова уложил на
подушки.

— Ты очень слаба, Марджери, — ласково сказал он, глядя на неё, когда она устало откинулась на спинку кресла. — Но теперь ты должна приложить все усилия, чтобы поправиться, и скоро ты выйдешь на улицу и почувствуешь морской бриз на своём лице.
щеки ... может быть, они придадут им немного румянца”.

“Я всегда бледная”, - прошептала она в ответ. “Как долго я болею?”

“Уже месяц. Ах, я уже почти начал отчаиваться ... ты была так долго
восстановление”.

“И-и Энид?”

“В ее старом доме в прошлом”, - сказал Эрл, что в условиях ограниченного голос.
— Мы отнесли её вниз и положили на старом кладбище. Она всегда
хотела быть похороненной там».

«Я должна спуститься и посмотреть на могилу», — пробормотала Марджери.

«Когда ты поправишься, ты так и сделаешь, моя дорогая. Придворный особняк ждёт свою хозяйку. Ах, Марджери, много лет назад я и подумать не могла, что мне придётся
я с радостью вернусь в свой дом, и вся боль и горечь навсегда покинут моё сердце, а на их место придёт сладкий аромат любви и счастья, принесённый мне духом мира и чистоты — моей женой!

 Марджери беспокойно пошевелилась на шёлковой подушке; его глубокая нежность и преданность тронули её израненное сердце исцеляющей мягкостью, но её бремя от этого не уменьшилось, потому что она никогда не смогла бы отплатить за такую великую любовь, никогда не смогла бы дать ему то, что он дал ей.
Её гордость была так унижена холодной жестокостью
языка Вейна Чартериса, что её сердце, возможно, сейчас трепетало бы от
Она испытывала удовлетворение от осознания того, что в глазах всего мира она была
великой личностью — графиней, пэром королевства. Но в её сердце не было
гордости. Нежные слова мужа лишь внезапно пробудили в ней воспоминание
о большой пропасти между ними. Она медленно убрала руку, на которой всё ещё
чувствовалось прикосновение его губ.

— Ты знаешь, — прошептала она, встречаясь с ним взглядом своих огромных, похожих на звёзды глаз, — ты знаешь, Энид сказала тебе, что я совсем одна в этом мире — беспризорница, бродяжка?

— Да, я знаю это, моя дорогая.

— И тебе всё равно не всё равно?

— Я люблю тебя, — ответил он, улыбаясь, — я любил тебя с самого начала.
 Да, Энид рассказала мне твою печальную историю, и это только ещё больше привязывает тебя ко мне. Отныне я должен быть для тебя матерью, отцом, братом, сестрой, мужем — всем сразу.  Не думай, что это что-то изменит.

 Помни: «Ибо для каждого господина его собственная леди — все леди, все красавицы и все тайны,
 Дыхание множества страстных роз,
 Совершенных жемчужин, птиц, поющих счастливую мелодию, —
 Да, всего лишь девушка, но в ней самой целая вселенная.

— Это спел поэт, Марджери, и это отголосок моего сердца.

 — Вы очень добры, — мягко пробормотала она, и тогда, наклонившись, чтобы коснуться губами её щеки, лорд Корт медленно вышел из комнаты.

 Марджери лежала молча, его слова звенели у неё в ушах, и она снова и снова говорила себе, что не может разрушить обретённый этим человеком покой, его жизненное счастье. Она должна стремиться изгнать из своего сердца всякую любовь и воспоминания, отвернуться от прошлого со всей его сладостью и горечью и смотреть в будущее, где лежит путь
Долг лежал перед ней прямо, как дорога. Верность и честь требовали жертвы,
и она подчинилась бы им.

 «Я пойду своей дорогой, пройду свой путь,
 Наполню дни своего дыхания
 Мимолетными вещами, которые не стоит хранить, —
 Делай, как мир, говори, как он говорит.
 Но если бы мы любили друг друга,
 О, как было бы хорошо!»




 Глава XX.


Дни шли своим чередом, и Марджери постепенно набиралась сил. Октябрь подходил к концу, но солнце по-прежнему было тёплым и ласковым, а
ветер с моря — мягким и нежным. Это была совсем небольшая рыбалка
деревня, в которой остановились граф и графиня Корт, была причудливой,
странной, трёхлучевой, населённой здоровыми, крепкими рыбаками. Лорд Корт привёз свою жену в Уэйвмаут по
совету двух лондонских врачей, и, когда прошла первая неделя тревог и он увидел на её милом лице признаки возвращения к жизни, он был безмерно благодарен. Жители деревни были польщены и
благоговели перед графом и графиней, оказавшимися среди них.
В Уэймуте у них было мало знатных посетителей. Время от времени приезжал художник
Он нанёс визит в это место — на самом деле, когда Марджери приехала, там уже кто-то жил. Он рисовал румяных детей и покорил сердца матерей своим приятным, чистым голосом и мягкими манерами.

Позже Марджери узнала, что песня, которую она так ясно слышала в тот
день, когда очнулась и вспомнила, была спета этим артистом; но она так и не увидела певца — вскоре после этого он покинул деревню, оставив детей и девушек в слезах.

Лорд Корт привез с собой низкий удобный экипаж и катал жену по живописной деревне, с замиранием сердца наблюдая за происходящим.
На её лице отразилось удовольствие и интерес. В Уэймуте было так тихо,
так спокойно, так хорошо для её желания отдохнуть, что
Марджери полюбила это место.

 Она всё ещё была слаба, и морской бриз приносил ей ощущение
облегчения и свежести. Она вела тяжёлую борьбу с самой собой, изо всех сил стараясь подавить в себе старую любовь и обратиться к мужу, чью доброту и щедрость она с каждым днём узнавала всё лучше. Но по мере того, как она набиралась сил, борьба становилась всё более ожесточённой; её мысли улетали в Херстли, к мёртвой Мэри
Моррис, память о котором была ей так дорога, а затем и тот, кто, несмотря на все её усилия, был так неразрывно связан с её существованием.

Граф, совершенно не подозревавший о тайне, хранившейся в груди его жены, наслаждался обретённым счастьем, радовался обладанию своим сокровищем.
День за днём он всё больше сближался с этой девушкой, чью красоту воспевали уста его умершей сестры. Это стало для него такой большой переменой
после четырёх лет непрекращающейся боли, недоверия и тьмы! Часто
в те дни он пытался отвлечься от воспоминаний о своей жизни
Ошибка; но он не мог найти утешения до того вечера, когда стоял в дверях и слушал, как по комнате разносится нежный девичий голос. И тогда внезапно исчезли горе и отчаяние, и возродилась надежда — надежда, которая впоследствии стала сладкой реальностью.

 «Мы встречаем Восторг и Радость не по предварительной договорённости —
 они не обращают внимания на наши ожидания;
 но за каким-нибудь поворотом на улицах жизни
 они внезапно обнимают нас с улыбкой».

И теперь Марджери была его женой — его собственной женой; никто не мог претендовать
на неё, никто не мог разделить с ним сокровище её любви. Разве это не было благословением
слишком велико? Его проникновенные глаза, потемневшие от нежности, никогда не уставали
смотреть на её милое, безмятежное лицо, пока она сидела, погрузившись в
воспоминания о прошлом. Выражение невыразимой печали, которое тронуло
его при их первом знакомстве, теперь казалось ему вызванным
воспоминаниями о её детстве, о смерти матери.

Наконец солнце зашло, море успокоилось, мелкая рябь
превратилась в гигантские волны, увенчанные белой
пеной, которые с сердитым величием обрушились на берег, издавая
гром. Марджери любила море в его ярости; она могла часами сидеть и смотреть на него
ее сердце учащенно билось, а нервы трепетали от ярости
от его свирепых волн и разбивающихся брызг. Гнев, дикость
стихий успокоили ее измученный разум, и само смятение принесло
ей покой.

Однажды днем она стояла у окна, глядя на гладь мутной,
свинцово-зеленой воды. Волн не было; казалось, что какое-то титаническое
движение снизу всколыхнуло поверхность и вызвало сильное, внезапное
движение. Пока она стояла так, к ней подошёл муж.

“Еще не устала от моря, моя дорогая?” спросил он с улыбкой. “Я буду
бояться предлагать переселение, если эта преданность продлится еще долго”.

“Это так чудесно”, - мечтательно ответила Марджери. “Я вижу такие
странные картины, представляю такие вещи, когда смотрю это. Я никогда не видела
это таким, какое оно есть сегодня”.

“ Сегодня ночью будет гроза. Я только что видела одного из рыбаков,
и он сказал, что ожидается очень плохая погода».

«Похоже на сердитое, недовольное море, — сказала Марджери всё ещё мечтательно,
— как будто его ярость будет ужасна, когда оно вырвется наружу».

“ Взгляните на подножие Скалы Тамплиеров! Уже начинается;
пена белая, как снег. Как ты и сказала, Марджери, в нем есть угрюмость
недовольство в его взгляде; но есть также дикость отчаяния. Это
напоминает мне, глядя на этот вихревой порыв вокруг скалы, слова Теннисона
:

 “Разбивайся, разбивайся, разбивайся"
 У подножия твоих скал, о море!
 Но нежная прелесть ушедшего дня
 Никогда не вернётся ко мне!»

 Марджери слегка вздрогнула и отвернулась от окна.

 «Сегодняшний день разрушил чары», — поспешно сказала она с forced
легкость. “Я думаю, что я устал от последнего моря”.

“Ты должен оставить ее, когда вы будете--в эту ночь, даже, если вы этого хотите, мой
дорогая, пока рано днем. Я телеграфирую, чтобы вам предоставили комнаты.
Полина поедет с вами; остальные могут остаться, за исключением
моего слуги, и последуют за вами завтра.

“ Но это так хлопотно, ” начала Марджери.

— Бедняжка, моя милая, как же ты переживаешь! Тебе хочется перемен?
 Да, я вижу это по твоим глазам! Мы уедем, и это, Марджери, станет началом нашей супружеской жизни, которую мы будем проводить рука об руку
вместе. Я сейчас же пойду и отдам распоряжения; мы отправимся первым поездом. Кажется, он отходит в половине пятого.

— Вы так добры! — пробормотала Марджери.

Он наклонился и поднес ее руки к губам.

— Никогда больше так не говори, моя дорогая; вся моя жизнь принадлежит тебе.

Когда он ушел, Марджери снова повернулась к окну и посмотрела на море. Да, она должна уйти.

Внезапно её охватило отчаяние, тяжесть борьбы, в которой она
участвовала. Она много сидела и мечтала; теперь ей нужно было отбросить все мечты
и всерьёз заняться жизнью. Море больше не успокаивало её, и
Слова, которые процитировал её муж, усилили желание, которое росло в ней, — желание уйти.

 «Нежная прелесть ушедшего дня
 Никогда не вернётся ко мне!»

 Правда, боль, заключённая в этих словах, поразила её с горькой силой.

 Она
с большим усилием взяла себя в руки, решив отбросить всю свою слабость и
выполнить свой долг.

 Появление Полины прервало её размышления.— Миледи действительно уезжает! — воскликнула служанка, и в её больших чёрных глазах засияла радость. — Ах, как я рада! Миледи будет намного лучше
прочь из этого унылого места; от него у кого угодно _мигрень_ начнётся.
 Миледи мудра.

 — Ты рада уехать, Полин? — спросила Марджери, улыбаясь и наблюдая, как служанка достаёт дорогую мантию и меха для предстоящего
путешествия.

 — _Ma foi, mais oui_, миледи! Я люблю Лондон — море такое _triste_.
Миледи, вы, _без сомнения_, возьмёте с собой драгоценности?

— Мои драгоценности, Полин! У меня их нет.

— Но как _глупо_! Миледи даже не показывали её прекрасные
драгоценности! Ах, миледи должна их увидеть — они _великолепны_!

 Полин поставила богато инкрустированный футляр на ближайший стол и раскрыла его.
содержимое многочисленных сафьяновых футляров на скатерти. Марджери молча смотрела на
драгоценности; она не прикоснулась ни к одному из сверкающих колец или
браслетов и не сняла бриллиантовую диадему с бархатного трона.

Их красота поражала, но не радовала ее; честолюбию к подобным вещам
не было места в ее натуре. Она слабо улыбнулась восторгу Полины и
множеству восклицаний.

“ Милорд приказал привезти их всех из поместья для милади. Смотрите — она
наденет это, когда её представят. Разве миледи не нравятся они и
футляр с гербами и буквами имени миледи? Смотрите — как
красиво!

“ Да, они очень красивые, ” спокойно ответила леди Корт, “ но я
пока не буду их надевать, Полина.

“Но милади должна надеть несколько колец поверх _bague de mariage_-_mais
oui_ - самое простое, оно будет выглядеть лучше”.

Марджери колебался; затем, услышав легкий шум, она обернулась и встретилась с ней
нежные глаза мужа.

— Полин показывала мне мои драгоценности; они прекрасны — слишком
прекрасны. Я благодарю вас за них. Она говорит, что я должна носить несколько
колец поверх обручального. Вы наденете их на меня?

 Полин под каким-то предлогом исчезла. Лорд Корт взял
тонкая белая рука в его руке.

“ Ей не нужны кольца, чтобы подчеркнуть ее красоту, ” сказал он с улыбкой, - но
Полина права-вы должны делать так, как делают другие, и надень, чтобы они охраняли это
Золотое кольцо. У меня есть два, которые будут радовать вас, я думаю, моя дорогая, - два
Я собирался подарить тебе на прошлой неделе.

Он нажал на маленькую пружинку в футляре и выдвинул маленький ящичек. В
этой шкатулке лежали два кольца; он достал их.

«Этот бриллиантовый ободок, Марджери, — мягко сказал он, — принадлежал моей матери; сейчас он вышел из моды, и, возможно…»

«Позвольте мне надеть его», — поспешно прошептала она.

Он молча надел кольцо на крошечный пальчик и прижался к нему губами.

«Это ты знаешь», — взяв в руки другое кольцо.

«Ты часто его видела — сапфиры будут сочетаться с твоими глазами, милая, — это было кольцо Энид».

На глаза Марджери навернулись слёзы, когда она посмотрела на сверкающие камни и вспомнила, как часто видела их на хрупкой белой руке мёртвой девушки.— Они священны для меня — я буду дорожить ими обеими, — сказала она с благоговением,
а затем отвернулась с дрожащими губами.

Полина вернулась через две минуты, и драгоценности были возвращены на место.
чемоданы и упакованные в железную коробку для путешествия.

Марджери, закутавшись в меха, в последний раз взглянула на море, на его угрюмую поверхность, уже покрытую белыми пятнами. Огромное пространство тускло-зелёной воды, окаймлённое серым небом, внезапно вызвало у неё чувство подавленности.

Она отвернулась от него со вздохом облегчения и, покидая его,
решила изгнать все мечты и печальные воспоминания, которые он
вызвал у неё, похоронив все воспоминания в его тёмных, непостижимых глубинах.

 Так она ушла из тихой деревушки обратно в Лондон, к жизни,
к своим обязанностям, уверенная в своей новообретённой силе и воле.

«Ах, они счастливы, милорд и миледи, оба!» — вздохнула Полин, обращаясь к своему спутнику и попутчику, камердинеру графа. «Она такая простая и такая красивая — и у них есть любовь. Ах, месье, как велика эта удивительная любовь!»

 Муж и жена молчали большую часть пути.
 Марджери, откинувшись на подушки, сидела с закрытыми глазами.
Граф думал, что она спит, но сон был далек от неё. Смутное желание
охватило её, чтобы она могла вернуться в далёкое прошлое, когда она
не знала ни великой радости, ни горькой печали. Если бы она
Она могла бы снова стать простодушной девушкой, живущей в довольстве и покое в своей мирной деревенской жизни, где учёба была единственным развлечением!
Тогда она была счастливее, до того, как познала тайну своего сердца, до того, как детство ушло, а на его место пришла зрелость.




Глава XXI.


Лорд Корт намеревался отправиться со своей женой прямо в Корт-Мэнор, отдохнув день-другой в Лондоне, но смерть его тёти, леди Меривейл, последовавшая сразу по их прибытии, вынудила его остаться в городе, поскольку её дела были переданы ему.
руки. Марджери сначала была разочарована задержкой, но по прошествии
недели она успокоилась. У них были апартаменты в отеле
"Бристоль", и, к радости Полин, они находились в самом центре Лондона.
Лошади и экипажи были приготовлены для
использования придворной графиней во время ее краткого пребывания, и стройная девушка в черном, с
милым, трогательным лицом и короной рыжевато-золотых волос, вызвала всеобщее восхищение.
восхищение. У графа было не так много близких родственников, но те из его
знакомых, кто был в городе, нанесли визит леди Корт, и
Они обнаружили, что их неприязнь сменилась удивлением перед благородством и
миловидностью Марджери. Вскоре она узнала, что её странный романтический брак был главной темой для разговоров в обществе,
что все хотели увидеть неизвестную девушку, которая покорила сердце Ньюджента, графа Корта, такого завидного, но такого разочаровывающего
_парти_. Марджери не доставляло удовольствия принимать и навещать
знатных дам, которые называли себя подругами её мужа; тем не менее
она заставляла себя делать это, как начало своего пути долга.
Каждый день, выезжая из дома, она боялась увидеть те два лица, которые не могла изгнать из своей памяти, и съёживалась в углу роскошного экипажа, проезжая мимо кавалькады, на минуту забывая, что её собственные черты скрыты под густой чёрной вуалью, которую она надевала, несмотря на все протесты Полины, и забывая также о том, что, если бы она встретила Вейна Чартериса и Стюарта, они никогда бы не связали Марджери Доу с графиней Корт. Потому что ни разу не упоминалось ее имя до того, как стало известно о ее браке.
Мир знал, что граф взял в жёны компаньонку своей сестры, и на этом информация заканчивалась. Мисс Лоусон, доктор Фотергилл и его жена были единственными, кто знал тайну, и с ними она была в безопасности.

 Однажды днём, в начале второй недели их пребывания в городе, гордость Марджери подверглась испытанию. Лорда Корта потребовали к себе адвокаты, и, проведя утро за книгами, Марджери приготовилась к прогулке и визитам. Полин облачила стройную, изящную фигуру в чёрное платье и застегнула соболиную накидку, пока она
Она издала возглас восхищения при виде своей госпожи. Она слегка запротестовала, когда на неё надели вуаль, но Марджери была непреклонна, и изящное лицо с большими голубыми глазами было полностью скрыто под густыми складками.

Первый визит был нанесён старой маркизе, которая пала жертвой
обаяния и любезности леди Корт, и Марджери добилась больших успехов в
установлении дружеских отношений. Присутствовало несколько дам, и от всех
она получила добрые поздравления.

«Но теперь я хочу попросить вас об одолжении, дорогая леди Корт», — сказала хозяйка.
через некоторое время: “Возможно, это грубо с моей стороны, но я надеюсь, ты простишь меня"
. Не снимешь ли ты эту плотную вуаль? Мы не можем видеть твое прекрасное юное
лицо, а природа была так щедра к тебе, дитя, что ты можешь позволить себе быть
щедрой ”.

Марджери тихо рассмеялась и подняла руку, чтобы откинуть вуаль, когда
дверь открылась, и голос объявил:

“Леди Чартерис, мисс Чартерис!”

Марджери почувствовала, как кровь прилила к её ушам, а перед глазами
затуманилось; она снова увидела прекрасное, холодное, жестокое создание,
которое произнесло слова, пронзившие её сердце.

Она поблагодарила за представление лёгким кивком головы, затем, пробормотав несколько слов сожаления и прощания, быстро вышла из комнаты к своей карете, переполненная бурей эмоций.

«Мне так жаль, что вы не видели леди Корт; у неё ангельское лицо», — сказала хозяйка, когда Марджери исчезла.

«Она очень высокая, — заметила Вейн в своей самой скучающей манере, — почти слишком высокая для женщины, и, кажется, у неё рыжие волосы». Я ненавижу рыжие волосы, —
добавила она, и перед её мысленным взором предстало милое девичье личико, обрамлённое рыжевато-золотистыми локонами.

“ У тебя всегда хороший вкус, дорогой Вэйн, ” сухо заметила пожилая леди.
затем разговор перешел в другое русло.

Марджери отдала распоряжения тихим, сдавленным голосом, и ее отвезли обратно
в отель. Страх, трепет, который она испытывала в ожидании
эта встреча была ничем по сравнению с агонией гордости и боли
которую она испытывала сейчас. Она считала себя сильной, думала, что готова ко всему, что может случиться, но одним ударом возведённые ею барьеры были разрушены, и она осталась с разбитым сердцем.
униженная девушка снова. Вид Вейн напомнил ей обо всём её отчаянии и о том, что Стюарт — её любовь — потерян для неё навсегда. Она сидела в глубокой задумчивости, пока карета катилась вперёд, и очнулась от своих размышлений только тогда, когда они подъехали к отелю. Затем, через мгновение, она вспомнила о своём положении — о своём муже. Теперь она была выше таких оскорблений, и у неё был тот, кто мог их отомстить. Первый приступ волнения прошёл, и, добравшись до своих комнат, она
ходила взад-вперёд, пока не успокоилась.

В будущем она станет храбрее, и, если судьба заставит её встретиться с кем-то из этих двоих, она пройдёт через это испытание, не дрогнув. Она знала, что это будет горько, потому что, каким бы болезненным ни было зрелище Вейна Чартериса, оно напоминало лишь о задетой гордости; с другим всё будет по-другому, потому что вид лица Стюарта пробудит воспоминания о её безответной любви и отчаянии.

Она сбросила манто и шляпу и внезапно повернулась к пианино. В
моменты сильных переживаний музыка успокаивала её — она облегчала её переполненное
сердце.

 «Мы не знаем, хороша ли смерть,
 Но, по крайней мере, жизнь не будет такой, как прежде;
 Люди будут стоять, скорбя, как стояли мы,
 Смотреть на те же поля и небо, что и мы,
 И на то же море.

 «Пусть это останется между нами:
 одна любовь зеленеет, когда другая сереет,
 этот год ничего не знает о прошлом годе,
 завтрашнему дню нечего сказать
 вчерашнему.

 «Живи и давай жить другим, как я буду делать, —
 Люби и будь любим, и я буду;
 Но с тобой мне больше не сладко,
 Ни пока я жив, ни когда я умру.
 Спокойной ночи, прощай!»

Это была новая песня, присланная графом вместе со многими другими. Марджери
проиграла её и спела слова тихим, грустным голосом, пока страсть,
пробуждённая музыкой, не затронула её душу, а затем, когда она
подошла к концу, её голос зазвучал ясно и нежно в большой комнате.
 . Когда эхо затихло, дверь открылась, и лакей ввёл
даму. Марджери быстро встала, бросила взгляд на вошедшую, затем, внезапно
воскликнув от радости, поспешила вперёд и обняла незнакомку.

«Мисс Лоусон! — воскликнула она с искренней радостью. — Я так рада — так рада снова вас видеть!»

Мисс Лоусон молча поцеловала белокурую щечку, в то время как в ее глазах блестели слезы
. Если бы она хоть на мгновение усомнилась в теплоте, великодушии, в
доброте натуры Марджери, то искреннее удовольствие и
привязанность девушки сейчас пристыдили бы ее. Она все еще была той
Прежней Марджери, милой, любящей Марджери, которую она так хорошо знала.

“ Ты рада, дитя мое? тихо спросила она. «Я так рада снова увидеть твоё милое личико; казалось, что с тех пор, как ты уехала, прошло много месяцев, хотя твои письма рассказывали мне обо всём, что ты делала. Ты всё та же, Марджери, но ты изменилась, дорогая».

— Я старше и… замужем, — ответила Марджери с натянутым смешком. — Моё достоинство делает меня старше. Но подойдите и сядьте со мной. Мне так много нужно сказать, но я едва ли знаю, с чего начать!

 Мисс Лоусон позволила ей снять шляпу и плащ и ласково усадила в кресло во внутренней комнате, поближе к пылающему камину. С нескрываемым удовольствием она окинула взглядом девичью фигуру. Только когда Марджери ушла из деревни, гувернантка
поняла, как глубоко эта беспризорница запала ей в душу.

“Вы не удивлены, увидев меня?” - спросила она через некоторое время, когда леди
Корт уселась на табурет у ее ног.

“Я думал о вас так много и так часто, что вы кажетесь частью
моей жизни. Вы приехали погостить у меня, дорогая мисс Лоусон? Да, да, вы должны остаться.
Я не позволю вам уйти.

“ Я должен вернуться завтра; миссис Карр будет ждать меня. Я уехала из Херстли с целью
повидаться с тобой, Марджери.

“ Как мило с твоей стороны! ” тепло воскликнула Марджери, поглаживая потертую руку
своими мягкими ладонями. “Это как раз то, что я хотела завершить"
”все".

“Вы счастливы?” - резко спросила мисс Лоусон.

— Я довольна, — ответила девушка, и её большие голубые глаза встретились с серыми. — А теперь расскажи мне все новости. Неужели обо мне совсем забыли в деревне? Никто не спрашивает обо мне в Херстли?

 — Марджери, я буду с тобой откровенен. Когда вы только уехали, я почти ничего о вас не слышала, знаете ли, — я редко бываю в деревне, — но вскоре пришло известие, что вы уехали в Австралию с Рубеном и Робертом Брайтами. Люди были суровы, дорогая, и обвиняли вас. Брайты убиты горем из-за того, что Роберт их бросил, и во всём винят вас.
ваша дверь. Они не говорят по-доброму тебя, дитя, и, когда я впервые
услышав их, я с большим трудом сдерживался. Но ты
умоляла хранить тайну и молчание, и я дала слово. Я собиралась
написать тебе или увидеться с тобой, но потом случилась смерть бедной леди Энид, твой
брак и твоя болезнь. Мне ничего не оставалось делать, кроме как ждать. Я ждал,
и теперь, Марджери, я пришел сюда именно для того, чтобы попросить тебя
снять печать с моих губ, чтобы я мог объясниться с деревней и
заставить замолчать клевету.

Марджери поднялась на ноги, прижимая руки к груди, ее лицо
смертельно бледна.

— Как жесток мир, — с горечью пробормотала она, — как ужасно жесток!
Они ничего не знают, но говорят резко. Они не знают, как я
умоляла, как я просила Роберта вернуться домой. Ты помнишь, как я была потрясена, когда впервые узнала, что он присоединился к Рубену?

— Я знаю, — ответила мисс Лоусон, — и я бы хотела, чтобы весь мир воздал тебе должное. Теперь ты великая; пусть они узнают тебя такой, какая ты есть, и
развенчают их клевету. Я не виню Брайтов — вся их жизнь была
посвящена Роберту, — но…

 — А остальное меня не волнует, — гордо перебила Марджери. —
Брайтс скоро получит весточку от Роберта, и тогда они узнают правду
и поймут, как несправедливо обошлись со мной. Что я сделала этой деревне,
чтобы в самом начале моей жизни они стали плохо обо мне думать? О, мисс
Лоусон, неужели весь мир такой?

— Мир жесток, Марджери, горек, суров, — сказала пожилая женщина со вздохом, а затем с сожалением добавила: — Мне жаль, что ты не раскроешь свой секрет, но ты лучше знаешь, что делать, дорогая, и я сделала то, что считала своим долгом.

 — Ты поступила так, как часто поступала, — относилась ко мне как к собственному ребёнку, — и я благодарю тебя.

— Разве ты не была моей дочерью? — сказала пожилая женщина с новым выражением нежности на лице. — Я видела, как ты взрослела, превращаясь из маленького ребёнка в женщину; я любила тебя всегда и горжусь тобой. Ты для меня то, о чём говорит поэт:

 «Годами она росла под солнцем и дождями,
 И тогда Природа сказала: «Более прекрасного цветка
 На земле никогда не было;
 Я заберу это дитя себе».
 Она будет моей, и я сделаю из неё
 Настоящую леди».

«И природа сделала это, Марджери. Никакие мои правила не смогли бы сделать то, что сделала она.
В тебе был зачатком всего того, что делает великую, добрую женщину, и
это достигло совершенства».

Марджери наклонилась и поцеловала губы, произносившие благодарные слова.

«Ты всегда утешала меня, моя дорогая, верная подруга! Ах, почему ты не останешься со мной навсегда, чтобы быть моим советником и наставником в грядущие годы?
Ты так много работала; теперь пришло твоё время отдыхать». Обещай мне, что, когда ты устанешь, ты поселишься у меня.

«Я буду приходить к тебе, когда смогу, но я не буду жить с тобой. Это
было бы неразумно. А теперь расскажи мне обо всех странных вещах, которые
случилось с тех пор, как мы расстались. Слава небесам, дитя моё, твоя судьба
оказалась на золотой стороне жизни! Твои беды позади, теперь начинается
твоё счастье».

 Рука Марджери потянулась к медальону в форме сердца, который она
носила днём и ночью. Она подняла его и посмотрела на изображение
лица своей матери.

 «Это похоже на сказку», — сказала она медленно и мечтательно. — Интересно,
делает ли её счастливой мысль о том, что у меня так много всего, что ребёнок, которого она оставила одну в огромном мире, богат и живёт в роскоши?

— Это сделало бы её счастливее, дорогая, — тихо добавила мисс Лоусон.
— Я рада, что ваш спутник и друг на всю жизнь, ваш муж, такой добрый и верный человек. Он хорошо мне знаком, Марджери. Видите ли, моя сестра рассказала мне о его благородстве и достоинствах, и от всего сердца я поздравляю вас — более того, я радуюсь вместе с вами.

 Марджери не ответила; её рука всё ещё сжимала медальон, а взгляд был устремлён на огонь. Свет, мерцающий и танцующий на её бледном,
прекрасном лице, не находил там улыбки, только глубокую боль в удивительных,
похожих на звёзды глазах.




Глава XXII.


Двухнедельное пребывание гостей из замка Кросби в городе затянулось
почти на шесть недель; затем Стюарт отвёз свою мать домой, а Вейн
Чартерис осталась в Лондоне. Теперь она была крайне раздражена и утомлена.
 Несмотря на все свои ухищрения, она не приблизилась к цели. Более того,
она начала почти бояться, что Стюарт ускользнёт от неё. Она злилась и волновалась, доводя свою мать почти до безумия своим возвращением к тому, что она называла плохим самочувствием. Напряжение
действительно сказывалось на ней, и с появлением страха пришла твёрдая
решимость. Ради собственной гордости она должна была победить сейчас;
Унижение, стыд от неудачи были бы слишком тяжелы для неё. Разве она не поощряла молчаливо мысль о том, что её брак с наследником замка Кросби и Бичем-парка был предрешён? Она уже испытала удовольствие, увидев зависть и разочарование на лицах нескольких соперниц. Что теперь могло её остановить? Стюарт, судя по всему, вычеркнул из памяти глупый эпизод с Марджери Доу — не было другого влияния, которое могло бы противостоять её влиянию. Почему же тогда он не осознал реальность и не завершил ее
Удовлетворение? Задержка раздражала, неизвестность убивала.

 Стюарт, не подозревая о том, что творится в голове у Вейна, постепенно
оправлялся от раны, нанесённой его сердцу. Безрассудное настроение
прошло, и он снова стал самим собой, спокойным, мужественным; но
счастливая жизнерадостность его натуры угасла, его весёлый, любящий
смех нрав исчез навсегда. Его любовь к Марджери никогда не угасала; теперь он лелеял её как прекрасную мечту, слишком великое счастье, чтобы оно могло осуществиться на
земле. Пережив первую мучительную агонию удивления, сомнений и горя, он повзрослел
судить о ней так, как он теперь судил обо всех женщинах, — он думал о ней не как о
Марджери, чистой, милой, свежей девушке, а как о Марджери, светской,
эгоистичной, искусственной кокетке, такой же, как модные бабочки, которых он встречал в городе. Его любовь к ней была чем-то отдельным от воспоминаний о ней; он считал её недостойной столь великого, столь истинного чувства; он поклонялся идеалу и хранил этот идеал в своём сердце.

Устав от городской жизни, Стюарт вернулся в замок, радуясь
дышанию свежего деревенского воздуха, сельской тишине. Он намеревался
покинуть Англию, снова отправиться в путешествие, но измождённое лицо отца напомнило ему слова сэра Дугласа Геранта, и он, слегка вздохнув, отказался от своих желаний и посвятил себя заботе о родителе, который так сильно его любил и которым он дорожил в ответ. Для своей матери Стюарт был загадкой. Он ни разу не произнёс имени Марджери, но его несомненная любовь к ней, проявившаяся во время их единственной встречи, немало её удивила. Она была удивлена его спокойствием, его
готовностью исполнять любое её желание, встревожена его внезапной серьёзностью и
печаль с его лица, и почти желал для отображения сильных
воля, которая за столько лет она сожалеет. Ей тоже было тревожно
что его брак должен быть организован, но не сделал ему замечание на
предмет, полагая, что дело лучше оставить в состоянии руки Вейна.

Стюарт был заперт на толстый письме, которое сэр Дуглас признался данным
его уход из немногих сокровищ, которые он владел, и он ждал, ждал
новости от своего двоюродного брата каждый день, но никто не пришел. Временами Стюарту становилось не по себе; он видел объявление о прибытии судна, на котором
Сэр Дуглас отплыл, но его кузен не подавал никаких признаков жизни. Всё, что он мог, — это ждать и надеяться.

  Он сосредоточился на делах, связанных с землями и поместьями замка Кросби, и проводил долгие дни с фермерами и рабочими, завоевывая их сердца своей добротой, щедростью и интересом к их благополучию. Но такое положение дел несказанно раздражало миссис Кросби. Она была амбициозной женщиной — ей
не терпелось увидеть, как её сын войдёт в мировые списки знаменитостей, и наблюдать, как он постепенно превращается в тихого фермера, было для неё невыносимо.
мог бы вынести. Мысль о том, что ее сын должен изменить всю свою жизнь из-за сентиментальной глупости плебея, пробудила в ней гордость
.
романтика, и она решила открыто поговорить с ним на тему
свою карьеру при первой же возможности.

Была примерно середина ноября, и Стюарт был полностью занят
переделкой и восстановлением своих коттеджей до наступления суровой погоды
. Он уехал рано утром и вернулся поздно, так что его мать найдена
нужные возможности долго ждать. Наконец, однажды днём она
увидела, как он идёт по аллее, и, выйдя из своего будуара, встретила его
он в холле.

“ Ну что, мама, ” сказал Стюарт, улыбаясь, - не гуляла сегодня? Ты поступила мудро - здесь
грязи по щиколотку. Не подходите ко мне - я не в состоянии подойти к вам.
Я вернулся, чтобы договориться о коттедже Каллама; я должен
немедленно уезжать.

“ Куда ты спешишь, Стюарт? ” холодно спросила миссис Кросби. “Не можете ли вы
уделить мне несколько минут? Я давно хотел поговорить с вами, но на самом деле
вы так заняты, что у меня не было возможности”.

“Конечно, я готов, матушка, если вы хотите его,” Стюарт ответил, хотя
не легко. Он никогда не ухаживал за этими короткими интервалами разговоров
с матерью; они неизменно раздражали его.

«Зайди ко мне в будуар на несколько минут».

Он молча последовал за миссис Кросби, затем, когда она закрыла дверь, подошёл к окну и прислонился к подоконнику.

«Ну что, мама?» — нетерпеливо спросил он.

Миссис Кросби помешала угли в камине, затем погрела свои белые руки. Она посмотрела на сына, и вид его серьёзного, красивого лица укрепил её решимость. Оно было так мало похоже на весёлое, жизнерадостное лицо, каким было несколько месяцев назад.

«Стюарт, — тихо начала она, — я хочу поговорить с тобой серьёзно. Ты
Ты собираешься и дальше вести такую жизнь?

— Какую жизнь, мама?

— Это скучное, однообразное фермерское существование. У тебя нет цели, нет
амбиций?

— Нет, — лаконично ответил Стюарт.

Его мать нетерпеливо заёрзала на стуле.

— Пожалуйста, будь благоразумным, Стюарт, — резко сказала она, — ты никогда раньше не был таким. Мне больно, мне тяжело видеть, как ты тратишь свои дни
здесь, на фермах, и ради чего?

 «Кто-то должен присматривать за хозяйством, мама; мой отец не может, а ты
часто жаловалась мне на плохое управление, поэтому я решил
чтобы избавить вас от дальнейших тревог».

«Чепуха! Разве я хочу, чтобы мой сын стал управляющим? Сегодня я получил письмо от леди Бейлифф, в котором она настоятельно рекомендует мне управляющего, и я почти решился нанять его».

«Тогда не делайте этого, — быстро ответил Стюарт. — Он не нужен».

«Он нужен! Я не позволю тебе, Стюарт, заниматься такой работой».

“Моя дорогая мама, я совершеннолетняя!”

Миссис Кросби молчала, и Стюарт, подняв глаза, увидел боль и
недоумение на ее лице.

“ Прости меня, мама, ” добавил он, подходя к ней. “ Я очень эгоистичен.
Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал, и если это в моих силах, я возьмусь за это.

«Я хочу, чтобы ты поднялся в обществе; я хочу, чтобы ты стал знаменитым, Стюарт».

«Славу не купишь, мама».

«Это в твоих силах. Выступай в Честерхэме на следующих выборах. Тебя
изберут с огромным перевесом. Остальное приложится».

«У меня нет мозгов для политики», — заявил Стюарт. — Я не могу этого сделать.

— Такого слова, как «не могу», не существует! — решительно возразила миссис Кросби.
— Если бы я была на твоём месте, Стюарт, я бы поступила совсем по-другому! Ты
тратишь свою жизнь впустую.

Стюарт вернулся к окну.

“Я не дам тебе сейчас окончательного ответа, мама”, - сказал он. “Дай мне
два дня на размышление”.

“Охотно, - согласилась она, ” и все хорошенько взвесь. Помни, ты принесешь мне
величайшее счастье в жизни, если согласишься на это и на
другое желание”.

“Чтобы сделать тебя счастливой, мама, я бы многое сделал”, - ответил Стюарт, поднося
ее руку к своим губам. “В чем дело?”

Миссис Кросби глубоко вздохнула.

«Что ты женишься».

«Женюсь!» — повторил Стюарт, отпуская её руку. Его лицо побледнело, а лоб нахмурился. «Это невозможно, мама».

— Я не говорил с тобой об этом раньше, Стюарт, хотя это очень близко моему сердцу. Ты был расстроен, но ты не мой сын, если у тебя нет гордости, достаточной для того, чтобы утопить и навсегда смыть все следы своих переживаний. Кросби не должен терпеть оскорбления и унижения.

 

 — Я ни перед кем не преклоняюсь! — возразил Стюарт спокойным, ясным голосом.— Тебя обманули, — холодно и гордо заявила его мать, —
тот, кто не стоил и второй мысли.

 — Мама! — поспешно воскликнул он и замолчал. Что он мог сказать?
Что я могу сказать в защиту Марджери? Она действительно была такой. — Ваше желание
внезапное, — добавил он после паузы. — Оно пришло ко мне совершенно неожиданно;
но у меня есть только один ответ на него — я никогда не женюсь!

 Миссис Кросби поджала губы и отвернулась.

 — Только что вы назвали себя эгоистом, — заметила она. — Думаю, вы были
правы.

“Зачем мне жениться, мама?” - внезапно воскликнул он. “Ты знаешь, или, возможно,
ты никогда не узнаешь, что значило для меня прошлое. Я не флюгер, чтобы быть
оказалось всяким ветром. Я любил, и я не буду снова любить”.

“Какое отношение это имеет к браку?”

«Я бы не стал просить ни одну женщину стать моей женой на таких пустых условиях; это было бы грехом. Но в этом нет необходимости. Я бы сделал всё, что в моих силах, чтобы угодить тебе, мама, но этого я не могу».

«Ты мой сын?» — спокойно и холодно спросила его мать. «Ты можешь потратить всю свою жизнь, как мизантроп, из-за того, что деревенская кокетка смеялась над тобой и насмехалась над тобой? В мире ещё есть добрые женские сердца, женщины нашего мира, которые могут любить и страдать так, как не могут эти создания».

«Я не отдам ни одной женщине свою жизнь без любви», — твёрдо заявил Стюарт.

— Что бы ты сказал, если бы я сказала тебе, что есть тот, кто с радостью принял бы это, тот, кто молча наблюдал за тобой и работал на тебя все эти месяцы и кто, несмотря ни на что, непоколебим и верен, как сталь?

 Рука миссис Кросби легла на плечо сына, пока она говорила. Она чувствовала, что это её последняя карта; она могла бы выиграть игру. Стюарт посмотрел в глаза матери; его лицо покраснело.

— Вы имеете в виду, — начал он.

— Вашего кузена Вейна, — перебила она.

— Вейна!

 Рука его матери выскользнула из его руки, но он не пошевелился. Он был в
полном смятении от удивления, боли и сомнений.

— Вы не знали? Нет, она слишком хорошо скрывала свой секрет! Есть женщина, которая могла бы стать вашей женой — гордая, любящая, смелая, спутница, которая бы вас воодушевляла, помощница, которая бы стимулировала ваши амбиции. Если бы вы не были так слепы, Стюарт, вы могли бы это заметить. Что вы скажете теперь?

 — Я ничего не могу сказать, — ответил он всё тем же тихим голосом. — Это меня ошеломило. Вы должны дать мне подумать, мама; сейчас я не в силах говорить.


— Да, подумайте — и хорошенько подумайте, — мягко сказала миссис Кросби. Что-то подсказывало ей, что она победила; преданность Вейна нашла отклик в её душе.

Она молча смотрела, как ее сын направляется к двери.

“Мы поговорим об этом в другой раз”, - сказал он сдержанно.

Волна раскаяния передал через Миссис Кросби ум, когда она была
в одиночку. Будет лопасти, в конце концов, принести ему счастье? Она обманула и
обманул его. Но это мимолетное чувство вскоре была потеряна в рад
ощущения от амбиций, которые волновали ее груди. Стюарт женился, и в
парламенте ей больше нечего было желать.

В лабиринте тревожных мыслей Стюарт шагал по мокрым дорожкам.
Вейн любила его, но она отложила свои чувства в сторону и
как нежно, заботливо, по-доброму она ухаживала за ним! Какая глубина женской нежности в таком самопожертвовании — какая щедрая, благородная натура!
 Его сердце согрелось благодарностью к ней, но снова остыло, когда он вспомнил, что она любит его. Что он мог сделать — куда обратиться в этой дилемме? Вейн была дорога ему как друг, как сестра, но не как женщина, на которой он хотел бы жениться. И сделать какую-нибудь женщину своей женой
сейчас, когда такая печаль омрачала его жизнь, было почти невозможно. Что
ему делать? Может ли он позволить ей жить одной, с той болью, которую он знал
из опыта следует так горько изнашиваются ее сердце? Было бы
щедрый ответ за все, что она сделала, благородной нежностью с
что она стремилась принести ему счастье? Нет, нет, тысячу раз
нет! Если бы он больше не мог испытывать радость, если бы веселье ушло навсегда,
у него все еще было мирное удовольствие приносить радость в сердце другого человека
. Его мать была права - это был его долг - смотреть миру в лицо, и
Вэйн должна быть его женой.

Даже когда он думал об этом, его лоб морщился от боли, его пронзала
спазма неутолимого сожаления, мечта о его первой любви во всей её
Сладость вернулась и снова очаровала его. Это было невозможно! Он
ходил взад-вперёд под мокрыми, нависшими ветвями, пытаясь унять бурю в своей груди, тоскуя по одиночеству и покою в один момент,
а в следующий — с жалостью думая о великой любви Вейна. Это была ужасная борьба, и она продолжалась всю ночь, не прекращаясь до рассвета, когда он, бледный и изнурённый, но с твёрдым решительным выражением на лице и в прекрасных глазах, победил. Он был храбрым и сильным — горе не могло сломить его, но Вейн — бедный, хрупкий
Лопасть-она не может переносить беду; и вот, если действительно его мать
говорил правильно, он будет идти к Ване, и попросить ее стать его женой.

Пасмурная погода в Лондоне не стремятся уменьшить Мисс Чартерис’
унылое настроение. Она была сварливая, скучающих, разочарованных, желание уйти
Англии и отправиться в теплые страны, но чувство, что она не может дать
ее желание и объявить себя побежденным. Она ждала, что пройдёт всего неделя или две, а потом она снова спустится в Кросби
Касл и предпримет последнюю попытку. Эта мысль занимала её, пока она
Однажды унылым дождливым днём она сидела, глядя на мрачные улицы, и
мрачный вид портил ей настроение красивое лицо. Она услышала, как открылась дверь, но сделал
не перемешивать, что это ее мать. Тишина, которая последовала
вызвало ее повернуть, и, оглянувшись, она встретилась глазами Стюарта.

“Стюарт!” - воскликнула она, ее лицо вспыхнуло. “Ты дал мне довольно
старт! Я не знаю----”

“Я наблюдал за тобой последние две минуты, Вэйн; ты
был погружен в свои мысли. Чью память вы почтили таким глубоким раздумьем?

Стюарт выглядел очень красивым, и что-то в его манере заставило её затрепетать от радости.

— Я думала о Кросби, — ответила она. — Подойди к огню, Стюарт;
вы, должно быть, замёрзли. И как поживает тётя Констанция? И зачем вы приехали?

 Я очень рада вас видеть.
Стюарт молча стоял, медленно снимая перчатки, а затем подошёл к ней поближе к огню. Вейн выглядела прекрасно; его тронула жалобная грусть на её лице, слегка зардевшемся. Он хорошо разглядел её в первую же минуту после своего прихода и, как ему показалось, заметил следы её беспокойства.

«Я пришёл к тебе, Вейн, — тихо сказал он, — потому что хочу кое-что у тебя спросить».

Вейн почувствовала, как бешено забилось её сердце.

«Да, Стюарт», — слабо ответила она.

«Вейн, ты должна знать, что у меня на сердце, — ты была моей наперсницей, моим другом. Я хочу, чтобы ты и дальше была моим другом, лучшим и самым верным из моих товарищей, — я хочу, чтобы ты была мне помощницей, советницей. Я хочу, чтобы ты стала моей женой».

 Вейн стояла молча, опустив голову. Ей стало дурно, и теперь, когда она наконец добилась успеха, она не могла говорить.

— Я не могу предложить тебе большую любовь, — продолжил Стюарт, взяв её за руку. —
Я не буду обманывать тебя, Вейн, — она похоронена в прошлом; но я подарю тебе привязанность, преданность — настоящую и искреннюю преданность, если ты примешь её. Это скудный дар, Вейн. Откажись от него, если хочешь.

“Отвергнуть его, Стюарт!” - пробормотал Вейн, превращая ее светящиеся голубые глаза на
его. “ Нет, я принимаю это, потому что я люблю тебя - я любил тебя все это время,
и я наконец счастлив!

Стюарт прижался губами к ее губам, и договор был скреплен.




ГЛАВА XXIII.


Мисс Лоусон сдержала свое слово и на следующий день отбыла в
Хёрстли, несмотря на все мольбы и пожелания Марджери. Короткий визит доставил им обоим огромное удовольствие. Один только вид гувернантки напомнил Марджери о её недолгом счастье в прошлом и невольно успокоил её, а мисс Лоусон почувствовала, как у неё забилось сердце.
с гордостью и радостью она наблюдала за тем, как её воспитанница превращается в прекрасную женщину, окружённую всем, чего она только могла пожелать. И всё же странная печаль в глазах Марджери не давала ей покоя. Что же это за тайна, которая лишила её девичьей наивности и придала такое выражение её юному лицу? Мисс Лоусон глубоко задумалась над этим, но так и не смогла разгадать тайну и была бы немало удивлена, если бы узнала, что именно связывало сердце Марджери с Херстли. Она знала, что девушка была знакома со Стюартом Кросби;
но в этом не было ничего удивительного, потому что Стюарт находил доброе слово и улыбку для каждого в деревне, и Марджери, конечно, разделяла эту всеобщую дружбу с остальными.

Лорд Корт тепло и вежливо приветствовал мисс Лоусон, и даже во время их короткой встречи между ними возникла взаимная симпатия. Граф был рад видеть румянец удовольствия, вспыхнувший на лице Марджери в её присутствии, и присоединился к просьбам жены, чтобы гувернантка осталась подольше. Но их мольбы были тщетны, и Марджери могла только поцеловать свою верную подругу и отпустить её,
Сначала она вытянула из нее обещание, что та скоро приедет в Корт-Мэнор.

 День, когда мисс Лоусон уезжала, был хмурым и дождливым, и Марджери
чувствовала себя грустной и немного одинокой, сидя за книгами и работой. Ее
муж ушел в клуб перед обедом, и она решила провести этот долгий день с пользой, когда дверь открылась и появился он.

 — Ты не хочешь прогуляться, дорогая? — спросил он нежно,
наклонившись, чтобы запечатлеть поцелуй на её лбу.

Марджери вопросительно посмотрела на него.

— Потому что, — объяснил он, — я бы хотел взять тебя с собой на приём.
мой старый друг, который болен. Я и не подозревал, что он в Англии. Как правило,
он путешествует по миру самым необычным образом. Но
я видел Ноттуэя в клубе, и он сказал мне, что Жерант последние шесть недель болел
ревматической лихорадкой и был совсем один. Так что я заглянул к нему на несколько минут и, упомянув о своей молодой жене, попросил его пригласить вас, если вам нечем заняться.

— Я с удовольствием пойду, — ответила Марджери, вставая. — Кто это, Ньюджент?

— Сэр Дуглас Жерант. Я знал его много лет назад в Англии, но мы встретились за границей.
в принципе, и он мне очень понравился. Он странный, почти
неотесанный мужчина, но такой добрый и обаятельный - нежный, как женщина, и самый
бескорыстный. Последние недели он был очень болен; но он не хотел
сообщать об этом своим людям, и за ним ухаживал только его слуга, который
был его спутником во всех путешествиях ”.

“И он действительно хотел бы меня видеть?” поинтересовалась леди Корт, укладывая свою
изящную работу в корзинку.

«Казалось, он хотел этого. Я случайно упомянула, что вышла замуж, и,
когда я заговорила о своём счастье, он сказал в своей прежней резкой манере: «Приведи
она хочет повидаться со мной, Корт, если ее не испугает такой старый
дикарь: ’поэтому я сразу же пришел. Но если ты предпочитаешь не уходить...”

“ О, я бы хотела увидеть его! ” вмешалась Марджери. “ Бедняга, он совсем один!
А мне сегодня днем нечего делать. Я ненадолго, Наджент.

С нежной улыбкой граф наблюдал, как её грациозная фигурка исчезает в дверях.
Затем он подошёл к камину и, прислонившись к нему спиной, предался приятным мыслям. С его лица исчезли озабоченность,
выражение тревоги и боли; казалось, он обрёл надежду.
Это было написано на каждом мужественном лице, а в красивых тёмных глазах сверкала радость, которая ясно говорила о том, что его жизнь изменилась.

Марджери вскоре вернулась. Она надела свои соболя, круглую шапку из того же дорогого меха, которая венчала её рыжевато-золотистые кудри, и впервые не надела вуаль. Она решила больше не прятаться. Ей нечего было бояться; это её обидели и оскорбили. Гордость придала ей сил, и она почувствовала, что теперь может смотреть Вейн в глаза ясно и холодно, хотя её сердце всё ещё болело от боли, причиненной Стюартом Кросби.

Граф поудобнее усадил ее в экипаж, а затем сел сам.


“ Ужасная погода, ” сказал он, когда они тронулись в путь. “Как только этот закон
уладится с делами, Марджери, я думаю, что увезу тебя в более теплый
климат, чтобы ты видела солнце и вдыхала аромат цветов”.

“Есть одно паломничество я должен сделать, прежде чем мы это сделаем”, - ответил
Марджери, понизив голос. — Я не успокоюсь, пока не побываю на могиле Энид.


Граф поднёс к губам её маленькую руку в чёрной перчатке.

 — Вы говорите только о том, что у меня на сердце, но я не решался взять
ты в поместье в такую сырую, мрачную погоду. Я думала, что солнечный свет
будет…

«Солнечный свет прекрасен, но поместье — это дом, и оно рядом с ней».

Марджери слабо улыбнулась; она была вынуждена произнести эти слова, потому что
чувствовала себя почти подавленной этой нежной привязанностью и мучительно страдала,
думая о том, как плохо она может ответить на неё. С тех пор ей было всё равно, где жить, но если её выбор поместья доставлял ему удовольствие, она была рада.

«Дом!» — нежно повторил лорд Корт. «Ах, Марджери, ты не можешь знать…»
какое богатство счастья заключено в этом слове! Спасибо тебе, дорогая, за то, что
произнесла его. Да, мы поедем домой”.

После этого они молчали, пока не добрались до тихой улочки в
немодном квартале, и вскоре граф ввел Марджери в
дверь высокого, мрачного на вид дома.

“ Герант всегда останавливается здесь, ” сказал он, когда они поднимались наверх. “ Ты останешься здесь, моя дорогая, пока я не узнаю, готов ли он принять тебя?
Марджери улыбнулась и стала ждать в комнате, которая в отблесках камина выглядела уютной и живописной.

..........
. Стены были увешаны оружием всех наций.
Разнородная масса причудливых, любопытных вещей была разложена по углам;
то тут, то там стояли резные и расписные тыквы, украшенные
слоновой костью и редкими кусочками фарфора. Это представляло собой странный контраст с
тусклым, обыденным внешним видом дома, и Марджери находила в этом
много привлекательного, пока не вернулся её муж.

 — А теперь, дорогая, пойдём со мной. Сбросьте этот тяжёлый плащ, а то вам будет слишком жарко.
И если старик попросит вас спеть, вы его порадуете?

— От всего сердца.

Лорд Корт провёл жену по коридору и толкнул дверь, на которой висела
с занавешенными окнами. В комнате, куда она вошла, было почти темно, но Марджери
увидела низкий диванчик, придвинутый к камину, с седой головой, лежащей на
подушке. Она не могла как следует разглядеть лицо больного, но что-то в его
темных глазах показалось ей знакомым.

 — Я привел к тебе свою жену, как и обещал, Жерант, — весело сказал
граф, подводя Марджери к дивану.

— Вы очень любезны, что пришли, леди Корт, — ответил больной слабым,
хриплым голосом. — Я давно, очень давно знаю вашего мужа — много лет,
да, Корт?

Где Марджери слышала этот голос раньше? Он казался знакомым, слабым
каким бы хриплым он ни был.

“Я очень рад приехать”, - ответила она, просто, и занимает его место в
слуга толкнул вперед.

“И Марджери буду петь для тебя, если хочешь”.

“ Марджери! ” прошептал больной и попытался приподнять голову.
- Марджери! - повторил он. “ Марджери!

“Я думаю, что сэр Дуглас болен”, - сказала Марджери, скорее напуганные, поворачивая
на слугу.

“Это слабость, Миледи”, - ответил человек.

“Позвольте мне немного поднять его”, - сказал граф. “Я думаю, он хочет
— Говорите, — понизив голос, добавил он, обращаясь к слуге. — Он намного слабее, чем был утром. Что с ним?

 — Сердечные спазмы, милорд; у него очень слабое сердце.

 — Не волнуйся, дорогая, — прошептал граф Марджери. Затем он
обнял больного и легко усадил его.

Сэр Дуглас попытался пробормотать слова благодарности, но на несколько секунд его охватила
слабость. Затем, когда к нему вернулись силы, он протянул
тонкую белую руку к девушке, сидевшей в тени.

«Выйди на свет, — прошептал он, — чтобы я мог увидеть твоё лицо».

Марджери вложила свою слабую дрожащую руку в руку говорившего и наклонилась к нему, пока граф разжигал огонь.

 Взгляд девушки встретился с пустыми тёмными глазами больного, полными странного нетерпения и волнения, и она снова, казалось, вспомнила их.

 Сэр Дуглас сжал её руку своими длинными пальцами и притянул её ближе, пока она не склонилась над ним.

— Ближе, — пробормотал он. — Да, я вижу, что это так! Небеса — прекрасны! Ты —


 Казалось, он совсем обессилел. Марджери наклонилась ещё ближе, когда он откинулся на подушку, и её медальон в форме сердца выскользнул из
Он повис на его иссохшей руке.

«Он теряет сознание!» — поспешно сказала она. «Посмотрите, какой он бледный!»

Когда он заговорил, его глаза открылись и блуждали от её лица к маленькому золотому медальону. Спазм боли заставил его рот дернуться; он тяжело дышал; он попытался открыть медальон, и его глаза говорили то, что отказывались произносить губы. Затем, когда граф отвёл Марджери назад,
веки сомкнулись, и лицо стало спокойным.

«Это всего лишь обморок. Пойдём, моя дорогая! Я бы не стал тебя приводить,
но сегодня утром он был почти здоров».

Марджери позволила мужу отвести её в другую комнату и усадить в кресло. Её нервы были на пределе, и она была полна смутного,
непонятного волнения.

«Возвращайся к нему, — пробормотала она. — Я в полном порядке. Я не уйду, пока не узнаю, что ему лучше. Бедняга! Как странно он выглядел!»

Граф повиновался ей, и, оставшись одна, Марджери закрыла глаза руками и попыталась понять, что за воспоминание пробудил в ней больной.

— Ему лучше? — спросил лорд Корт, вернувшись к сэру Дугласу.
— Это был всего лишь обморок, Мюррей?

Мужчина оторвал взгляд от своего распростёртого на полу хозяина и печально покачал головой.

«Боюсь, это конец. Могу ли я осмелиться и попросить вас, милорд, позвонить в колокольчик? Я немедленно пошлю за его кузеном. Мистер Стюарт
должен прийти немедленно. Надеюсь, её светлость не испугана? Сэр
Дуглас всегда казался странным, когда слышал имя Марджери».

«Она хочет знать, как он». Я отвезу её домой и вернусь как можно скорее. Да, Мюррей, пошлите за его родственниками. Кросби, вы говорите? Что ж, они должны приехать. Бедняга Джерант!

— Большое спасибо, милорд, я так и сделаю. Он будет рад вас видеть, я знаю,
если поправится; но я никогда раньше не видела его в таком плохом состоянии, как сейчас.

Граф подождал, пока не увидел, что тяжёлые веки поднялись, и вернулся к Марджери.

— Да, ему лучше, дорогая, — сказал он в ответ на её нетерпеливый вопрос.
— Пойдёмте, я отвезу вас домой, а потом вернусь, чтобы узнать, как он себя чувствует. Мюррей собирается отправить его к своим людям, Кросби из
замка Кросби, и они позаботятся о нём.

«Кросби из замка Кросби!» — эти слова звенели в ушах Марджери.
В тот же миг она вспомнила, где уже встречала этого человека. Она снова увидела жаркую, пыльную дорогу, жену смотрителя, странного мужчину, который так странно расспрашивал её и произнёс ужасные слова, которые ранили её юное сердце, и она поняла, что сэр Дуглас Жерант и тот мужчина — одно и то же лицо. Она стояла молча, почти не в силах справиться с противоречивыми чувствами, и едва осознавала, что граф ведёт её вниз по лестнице и что она едет домой.




Глава XXIV.


Что она обладала каким-то странным магнетическим влиянием на сэра Дугласа
Марджери не сомневалась в Джеранте, но в чём именно, она не могла сказать; это казалось таким туманным, таким загадочным, и всё же её сердце было наполнено сильными и непостижимыми чувствами. Что у неё было общего с сэром Дугласом Джерантом? Почему он так пристально смотрел на неё? Она сидела очень тихо в своей карете, но каждый её нерв был на пределе.

 Граф заметил её поведение, но приписал его сочувствию, которое она испытывала к больному. Теперь он сожалел, что привёл её к своему старому другу, но утром сэр Дуглас выглядел вполне здоровым, и он подумал, что визит может пойти ему на пользу.

Добравшись до своей комнаты, Марджери позволила мужу снять с неё тяжёлую мантию и чепец, не сказав ни слова; затем, когда он нерешительно остановился рядом с ней, она повернулась к нему.

«Пожалуйста, вернись к нему. Я в порядке, и мне хотелось бы знать, как он сейчас».

«Ты уверена, что тебе лучше, дорогая? Ты была очень напугана».

«Да, да! Иди; возможно, ты сможешь чем-то помочь».

Граф наклонился, поцеловал её и вскоре уехал в кэбе, а она сидела молча, размышляя о том, что
произошло.

Лорд Корт обнаружил, что сэр Дуглас пришёл в себя, но был слишком слаб, чтобы
не проронил ни слова. Измождённое лицо уже сильно изменилось,
и взгляд больного, беспокойно блуждавший по комнате, поразил графа внезапной печалью.

«Я послал в замок, — сказал Мюррей, наблюдавший за своим любимым хозяином, — и ещё я послал в клуб мистера Стюарта. Он может быть в
Лондоне; если так, он приедет так быстро, как только сможет». Я надеюсь, что так и есть, потому что сэр
Дуглас хотел бы его увидеть, я знаю. Много-много раз я хотел
сообщить об этом мистеру Стюарту, но он не позволял мне; он всегда думал
через день или два ему станет лучше, и он жаждал уехать. Он
так переживал из-за своей болезни, милорд, что она совершенно измотала его.

“ Вы послали за врачами? ” спросил граф.

“ Они только что ушли, милорд. Они почти ничего не сказали. ‘Давайте ему по
чайной ложке бренди каждые полчаса", - сказали они; и я знаю, что это
значит, милорд”.

«Как он исхудал, — подумал граф, — как изменился! Хотел бы я, чтобы он мог говорить; он выглядит так, будто хочет что-то сказать».

 Он наклонился и спросил сэра Дугласа, не нужно ли ему чего-нибудь, но твёрдые губы не двигались — только глаза, казалось, умоляли.
больше, чем раньше. Присутствие графа, казалось, доставляло ему удовольствие,
потому что, когда лорд Корт двигался, он протягивал к нему худую дрожащую руку,
и Мюррей истолковал это как желание, чтобы его друг остался.

 Прошёл час, ничего не изменилось, и граф уже подумывал о том, чтобы отправить
Марджери записку с объяснением своего долгого отсутствия, когда дверь
открылась, и лицо больного внезапно изменилось. Он предпринял слабую попытку подняться, его руки беспокойно двигались, а губы приоткрылись, чтобы заговорить, когда молодой человек склонился над его кроватью. Это был Стюарт
Кросби.

— Кузен, — поспешно сказал он с искренней болью на лице и в голосе, — мой дорогой кузен, о, почему ты не послал за мной раньше? Затем, повернувшись к слуге, он добавил: «Мюррей, ты должен был сообщить мне!
 Шесть недель болезни, а я думал, что он в Австралии! Это расстроило меня больше, чем я могу выразить».

“Сэр Дуглас не разрешил мне писать, сэр”, - ответил Мюррей, поднося
бренди к губам больного. “Сегодня пришел лорд Корт, и он
первый человек, который был здесь”.

“Для меня это тоже было шоком, мистер Кросби”, - заметил граф. “Gerant
и мы были старыми друзьями на протяжении многих лет. Я искренне рад, что вы пришли.
”

“Вы очень добры”, - сказал Стюарт, протягивая ему руку, “но не он
что-то дать ему силы?” Затем, повернувшись к больному, он
добавлено: “вы хотите поговорить со мной, кузен?”

Он опустился на колени у постели, как он говорил, и с нетерпением посмотрел в
лицо больного.

“Сэр Дуглас пытался говорить, но он не может, мистер Стюарт ... пока.”

- Тише! - перебил Стюарт, поднимая свою руку-бледные губы были
перемещение.

“ Ты ... не... забудешь...

“ Мое обещание? ” мягко закончил Стюарт. - Нет, все, что ты пожелаешь, будет исполнено.
быть сделано”.

Сэр Дуглас устремить свой взор на Господа суд, и раздался слабый звук из
его губы. Граф наклонил голову, чтобы лучше слышать.

“Я не слышу”, - печально прошептал он Стюарту.

“Дай мне бренди, Мюррей”, - сказал Стюарт. “Пойдемте, это верно; мы
скоро примем вас в добром здравии, кузен”, - добавил он, обращаясь к больному
. “Не расстраивайтесь; я сделаю все, что обещал”.

Сэр Дуглас серьёзно посмотрел на него, словно пытаясь прочесть его
мысли. Затем его лицо изменилось, и он слегка улыбнулся.
 Он на минуту приподнял голову с подушки, и на меня донёсся шёпот:
их встревоженные уши уловили:

«Глэдис… жена… это… случилось… с Марджери… маленькой… Мар… джери… слава…
Небесам!»

Голос затих, тяжёлая голова откинулась назад, судорога охватила тяжёлые веки,
которые медленно сомкнулись над тёмными глазами, теперь затянутыми пеленой,
голова упала набок, и со вздохом дух Дугласа Геранта покинул своё земное
обиталище.

Стюарт продолжал стоять на коленях, а по его щекам текли горячие слёзы.
Ему доверили серьёзное дело, о котором он теперь знал.
Бродяга, скиталец, бездельник, не желавший возвращаться домой, не
был одинок всю свою жизнь. Слово «жена» сорвалось с его губ,
Смерть закрыла ему глаза. Какая-то печальная, разочаровывающая история должна была
произойти, и с ней было связано имя, которое разрушило радость и молодость Стюарта, — имя «Марджери».

 Странное волнение охватило молодого человека, когда он наконец поднялся с колен. Теперь между ним и его умершим кузеном возникла связь, более крепкая, чем когда-либо при жизни.

 * * * * *

 «Это неправда! Я не верю в это! Всё это — романтическая история
от начала и до конца. Дуглас Герант всегда...

“ Мама, не забывай, что ты говоришь о мертвом человеке, ” вмешался Стюарт.
Кросби тихо и сурово. “ Я не собираюсь слушать такие слова.

Миссис Кросби повернулась и посмотрела на сына. Стюарт стоял, прислонившись к
каминной полке в номере лондонского отеля, его лицо было бледным, но решительным.
Миссис Кросби, одетая в тяжелую черную мантию, наполовину скрытую крепом,
ходила взад и вперед, раздосадованная и разгневанная.

— Вы хотите сказать, что не будете оспаривать это несправедливое завещание? — резко спросила она.


— Конечно, нет. Я не имею права. Оно совершенно справедливо.

— И вы позволите Бичем-Парку перейти из ваших рук в руки какой-то простолюдинки, у которой на него не больше прав, чем у нищего на улице?

— Кроме прав дочери.

— Дочери! — презрительно повторила миссис Кросби. — Никакого брака не было,
и даже если бы он был, девушку не найти; он потерял след матери и ребёнка на шестнадцать лет, а теперь сочинил какую-то романтику о сходстве с деревенской девкой.

 — Матушка, вы несправедливы и несдержанны. Дуглас Герант изложил в этом письме горе всей своей жизни. Умирая, он назвал меня своей женой.
— Я обещаю исполнить его желание, и я это сделаю.

 — Ты с ума сошёл, Стюарт! — холодно заявила его мать. — Но, — добавила она с усмешкой, — мне не нужно далеко ходить, чтобы понять твой мотив: ты готов пожертвовать всем ради этой девушки, Марджери Доу. Если бы сэр Дуглас увидел сходство с какой-нибудь другой женщиной, желание исполнить его желание не было бы таким сильным. У тебя нет гордости, Стюарт, ни капли…

— У меня есть честь, мама, — перебил Стюарт, нахмурив брови и посуровев лицом.
— Ты несправедлива ко мне и оскорбляешь меня. Прошлое ушло. Зачем ворошить его?
назад? Я выполню свой долг ради Дугласа Жеранта, ради чести, справедливости,
правды и истины, и ни ради чего другого. Я найду Марджери
Доу; я поклялся мёртвым и сдержу своё слово».

«А что Вейн скажет на этот донкихотский поступок?»

«Вейн — женщина с чистым сердцем; она скажет, что я прав». Но если она этого не сделает, то я ничего не смогу поделать — я принял решение».

 Говоря это, Стюарт повернулся к камину и посмотрел на пламя с
больным, усталым выражением на лице.

 «Мир сочтет тебя сумасшедшим», — заметила миссис Кросби, подходя к камину.
у окна и опускается в кресло. - и Вэйн будет очень недоволен.

“ Вэйн любит меня - это вы так говорите, ” спокойно ответил Стюарт; затем он повернулся к столу
и начал быстро писать.

В ночь после смерти сэра Дугласа Геранта, в уединении
своей комнаты, Стюарт вскрыл конверт, вверенный
его попечению, и прочитал содержимое. Похороны были позади, и
буду читать. Бичем-парк был оставлен Стюарту при условии, что он
выполнит определённые условия, изложенные в письме, которое уже было
передано ему.

Почерк был мелким и неразборчивым, но чётким, и Стюарт легко его прочитал.

«Когда я впервые решил сделать тебя своим наследником, Стюарт, я решил связать это решение с другим, которое, возможно, окажется для тебя таким же обременительным, каким оно было печальным и разочаровывающим для меня. Но с тех пор в мою жизнь пришло новое влияние — надежда, милая, светлая, славная надежда, за которой стоят покой и радость. Позволь мне рассказать тебе мою историю.

— Вы, должно быть, слышали о вашем кузене Дугласе Джеранте как о негодяе,
распутнике, позоре семьи. Я был необузданным, возможно, глупым и вспыльчивым;
но, Стюарт, я никогда не позорил своё имя и память своего отца. Мы с моим братом Юстасом никогда не были в хороших отношениях. Он ненавидел меня за мой необузданный нрав, мою привлекательную внешность и успех у женщин, а я, со своей стороны, не испытывал симпатии к его скучной, ограниченной жизни и жадности; поэтому однажды мы договорились расстаться и никогда не встречаться, кроме как в случае крайней необходимости. Я оставил его в его унылом доме в Бичем-парке, где его единственным развлечением было
строго проверять счета поместья и сокращать расходы, и отправился в Лондон.

 «От своей матери я унаследовал небольшой доход, который оказался
Этого хватало на мои причуды, и я проводил дни в компании весёлых приятелей, путешествуя, когда и куда мне вздумается, в зависимости от настроения. Среди моих знакомых был один, которого я ценил больше всех; нас связывала самая крепкая узы — настоящая дружба. Конвей был красивым парнем, безрассудным и дерзким, что соответствовало моему необузданному характеру, и честным; мы были неразлучны. А рядом с ним в моей жизни был человек по имени Эверест, волевой, с простым лицом, но с манерами Крайтона и состоянием.
здравого смысла. Эверест был преградой для нашей с Конвеем необузданности, и
мы были ему обязаны многими счастливыми спасениями. Мы все были против
брака, и тому бедняге, который покидал наши ряды, чтобы обзавестись женой,
приходилось несладко. Я смеялся и подшучивал, как и остальные, считая себя
неуязвимым; но когда я смеялся громче всех,
 я был ранен. Мои насмешки прекратились, вся моя натура изменилась.
Смех и шутки моих товарищей раздражали меня; моя душа восставала против
ленивой, бесполезной жизни, которую я вёл. Я стал серьёзным и мрачным — я
влюбился. Я увидел женщину, которая внезапно изменила течение моей жизни.

«Глэдис, мой ангел, моя милая звёздочка! Она была племянницей одной из старых подруг моей матери. Я редко навещал кого-то из старых знакомых, но однажды мне захотелось навестить леди Леверик, у которой я в детстве был большим любимчиком, и в её доме я увидел свою дорогую. Нужно ли рассказывать вам обо всём, что за этим последовало? Я бродил по дому,
не подозревая, что леди Леверик становилась всё холоднее и холоднее, не замечая никого,
кроме милого лица и прекрасных глаз Глэдис.

«Наконец мечта развеялась; её тётя заговорила со мной. Глэдис была сиротой, находившейся под её опекой; она была без гроша, зависела от её милости, и она не позволила бы такому дикому, такому распутному мужчине просить руки девушки. Я, должно быть, сошёл с ума, потому что ответил сердито; но посреди бури забрезжил золотой свет. Глэдис вошла в
комнату и, в ответ на приказ тёти удалиться, протянула ко мне свои
белые руки и, склонив голову мне на грудь, прошептала, что любит
меня и что ничто нас не разлучит.

«Мы поженились. Леди Леверик отказалась видеться со мной или даже получать письма от моей возлюбленной, а мой брат Юстас вместо свадебного подарка прислал мне короткую записку, в которой сообщил, что я сумасшедший. Я и был сумасшедшим, но моя мания была полна радости. Может ли рай быть более блаженным, чем моя жизнь в те первые три месяца? Мой доход был всем, что у нас было, но
У Глэдис не было особых излишеств, и мы вместе смеялись над нашей бедностью,
решительно настроившись быть очень экономными. Мы сняли маленький домик
в Сент-Джонс-Вуде, и тогда начался мой первый настоящий жизненный опыт.
Я вздыхал из-за денег, которые потратил впустую, но Глэдис никогда не позволяла мне вздыхать дважды и всегда заявляла, что со всем справится. Из всех моих старых друзей я пригласил в наш дом только двоих, Гая Конвея и Хью
Эвереста, но это были очень счастливые встречи.

«Мы были совсем одни, и хотя Глэдис снова и снова пыталась помириться со своей тётей, исключительно из любви к ней, у неё ничего не вышло. Леди Леверик не хотела видеть её или владеть ею, и у моей дорогой
милой в целом мире была только я.

«Как я была счастлива тогда! Благодаря влиянию Эвереста я получила
секретарём в хорошем клубе, и прибавка к нашему доходу была очень кстати.

 «Месяцы пролетали с невероятной быстротой и сладостью, пока не прошёл год и не родился наш ребёнок.  Всё это время Конвей и Эверест были нашими любимыми и самыми близкими друзьями, и Глэдис, казалось, любила их обоих.  Мы назвали ребёнка Марджери, но для меня она не была земным существом — её красота и утончённость казались едва ли не божественными. Она была похожа на свою
мать, и обе были настолько прекрасны, что Конвей, который был немного художником,
настаивал на том, чтобы рисовать их в образе ангелов.

«Вы когда-нибудь видели, как на летнем небе собирается гроза и в одно мгновение
застилает яркий солнечный свет серыми тяжёлыми тучами? Да?
 Тогда вы можете представить, как моя жизнь изменилась из-за стремительного удара,
который едва не лишил меня мужественности. Я был очень занят в клубе и
много часов не бывал дома. Иногда, когда я возвращался домой вечером, мне казалось, что лицо моей жены было встревоженным и грустным, но это чувство
не длилось долго, и как только мы оказывались вместе, выражение её лица менялось.

«Однажды вечером я выходил из клуба и, проходя мимо двери, ведущей
сев в такси - теперь я мог позволить себе такую роскошь - я почувствовал, как меня тронули
за руку, и, обернувшись, оказался лицом к лицу с Хью Эверестом.
Я тепло приветствовал его, но что-то в его поведении заставило похолодеть мое сердце.


“Отпусти такси и пройдись немного со мной; я хочу поговорить с
тобой", - сказал он. Я повернулся к таксисту и сделал так, как хотел мой друг.

‘Итак, что у тебя за важное дело, Эверест?’

«Вы видели сегодня Конвея?» — внезапно спросил он.

«Конвея? Да. Он заходил попрощаться; сегодня вечером он уезжает в Монте-Карло. Надеюсь, с ним всё в порядке?»

«Со здоровьем — да».

«Я повернулся и посмотрел на Эвереста; он был смертельно бледен и сильно взволнован.

«Если вы хотите что-то мне сказать, — твёрдо произнёс я, — сделайте это немедленно.  Я не могу больше ждать.

«Тогда приготовьтесь к худшему.  Конвей отправился в Монте-Карло один, но завтра вечером в Париже к нему присоединится женщина.  Эта женщина — ваша жена».

«Моя рука метнулась к его горлу, но он был готов и с почти сверхчеловеческой силой толкнул меня к ближайшим перилам. Мы стояли на углу Пэлл-Мэлл, и он вдруг взял меня под руку.
потащил меня к ступеням Сент-Джеймсского парка. Здесь было тихо. Я
Высвободилась из его объятий.

“Ты трус и негодяй!’ - Воскликнула я. ‘ Твои слова вывели меня из себя
сначала, но теперь я в здравом уме. Великие небеса, что ты посмел
произнести такую ложь и остаться в живых!

Он сжал мою руку своей.

— «Успокойся, — сказал он. — Если бы у меня не было доказательств, думаешь, я бы
стал говорить то, что сказал?»

«Доказательства!»

«Я, шатаясь, добрёл до ступеней и опустился на них, закрыв лицо руками.

«Сегодня днём, — быстро продолжил он, — я заходил к вам домой. Ваша
Жена была дома, сказала служанка, и я вошёл в гостиную. Я подождал
несколько минут, а потом служанка вернулась и сказала, что её хозяйки
всё-таки нет дома, и, оставив ей записку, я ушёл. У ворот я подобрал эту записку, написанную рукой Конвея; вы можете
увидеть её при свете этой лампы. В ней говорится: «Немедленно приходите в мою студию, чтобы окончательно всё уладить. Завтра, я верю, закончится всё ваше
беспокойство, ожидание и тревога. Тогда я получу свою награду, ведь отныне вы
будете доверять мне всегда, не так ли? Я был ошеломлён, когда
— Я прочёл его, — продолжил Эверест. — Первым моим порывом было разорвать его в клочья и выбросить, но я подумал о тебе, Дуглас, и смутное чувство опасности остановило меня. Было ещё рано, и я решил пойти в студию Конвея и поговорить с ним — потребовать объяснений. Я пошёл.

«Голос Эвереста на мгновение охрип, Стюарт, и каждое его слово вонзалось мне в сердце, как нож; моя юность умерла в тот момент невыносимой агонии.

 «Я пошёл, — продолжил он, — и попросил о встрече с Конвеем; он подошёл ко мне на секунду, выглядел странно взволнованным.  Я предложил остаться с ним.
до тех пор, пока он не начал в тот вечер, но он отказался позволить мне и поторопил
меня уйти. Я ушел, чувствуя себя неловко; ибо, несмотря на его неоднократные
заверения, что у него много дел, я чувствовал, что у него был посетитель; и мой
подозрения были слишком хорошо обоснованы, ибо, повернув голову, когда
Я вышел на дорогу и увидел вашу жену, стоявшую с ним в студии.
они серьезно разговаривали. Потом я пришел к вам.

“Чтобы разрушить мое счастье!’ — Я безрассудно воскликнула. — Это было предусмотрительно!

 — «Вы судите меня так, как я и опасался, — печально ответил он. — Что ж, я сделал то, что считал своим долгом; остальное — за вами».

— «Остальное будет забыто», — ответил я.

 — «Что — ты смиришься с бесчестьем, ты выдержишь обман! Ты будешь
принимать её поцелуи сегодня вечером, вспоминая её любовника сегодня днём!
 Ты больше не мужчина, Жерант!»

 Его слова разожгли пламя моей ревности до безумия. До сих пор
 я говорил машинально, вспоминая чистоту и нежность моей жены;
но от его насмешек кровь в моих жилах закипела. Я не хотел ничего, кроме мести.

 «Эверест пытался успокоить меня, но это было бесполезно; он поджег фитиль, который не потушить.

«Остаток той ночи был для меня как ужасный кошмар. Я до сих пор
вижу, как тороплю его спуститься по ступенькам на улицу и сесть в
такси. Я помню, как сильно болело у меня сердце, когда я повторяла
смутные, но осуждающие себя слова из записки Конвея. Я снова вижу,
как мимо нас проносятся дома, пока мы мчимся домой. Я снова чувствую ту боль, которую испытал, когда в ответ на мой хриплый вопрос служанка сказала, что моей жены нет дома. Я снова чувствую ту боль от ожидания, ярости, безумия, которую я испытывал, расхаживая взад-вперёд по дороге
перед домом, а Эверест стоял чуть поодаль и смотрел на меня
со спокойным, встревоженным лицом, пока до нас не донёсся звук лёгких шагов, и я не предстал перед Глэдис.

 «Я вижу её бледное, испуганное лицо, её съёжившуюся фигуру, когда я сдавленным голосом
спросил, где она была. Она ответила не сразу, и её нерешительность взбесила меня. Я потерял всякую мужественность,
Стюарт. Это преследует меня до сих пор — страдание на её лице, мольба в её
глазах. Но я ничего не хотел слушать. В потоке страстных слов я
обвинил её, оттолкнул её руки, когда они хотели меня удержать, и
затем, сказав ей, что мы больше никогда не встретимся, я поспешил уйти, оставив её безмолвной и бледной, как каменное изваяние.

 «Однажды я обернулся, чтобы подойти к ней, — в моём безумии мелькнуло раскаяние, — но
 Эверест подтолкнул меня, и мы расстались.  Эверест не покидал меня всю ночь; он отвёл меня в свои покои и сидел, наблюдая за мной, как мать, с серьёзным лицом и странными, серьёзными глазами. Я ждал только утра, чтобы отправиться в Париж — к Конвею и отомстить!

 «Глэдис я больше никогда не увижу. Я оставил свои деньги и решение своих дел на случай моей смерти в руках Эвереста, и он пообещал
я должен был присматривать за Глэдис; ибо, хотя я считал ее обесчещенной, я не мог
позволить ей умереть с голоду. Он стремился остаться в Англии, но я удержал его
рядом с собой и отказался отпускать его.

На следующий день я отправился в Париж и повсюду искал Конвея,
но не мог его найти. Эверест терял терпение, но я все еще не отпускал его.
и два дня прошли без происшествий. На третий день я узнал, что Конвей так и не покинул Англию, что в Дувре он внезапно и тяжело заболел, а когда я добрался туда, он был уже мёртв.

«Лишившись возможности отомстить, я впал в мрачное уныние. Эверест отправился в
Лондон, чтобы присмотреть за моей женой. Моё тело словно парализовало; я больше не чувствовал себя мужчиной. Мой друг отсутствовал неделю, а затем внезапно вернулся и с бледным лицом сообщил мне, что Глэдис исчезла — пропала вместе с ребёнком, и её нигде не могут найти.

 «Моё горе было так велико, что я едва осознавал весь ужас случившегося. Мой
разум был затуманен сильной болью. Как во сне, я слушал его,
едва обращая на него внимание, и чувствовал лишь смутное облегчение,
когда он уходил, чтобы отправиться за границу, чтобы, по его словам, избавиться от мучившего его беспокойства.

«Я пробыл в Дувре ещё неделю или около того, всё в том же состоянии.
 Затем мой разум внезапно прояснился, но страдания вернулись с ещё большей силой. Я снова сошёл с ума от мучительной боли. Я покинул Дувр; он был мне ненавистен. Я отправился в Лондон. Меня охватило желание, жажда увидеть Глэдис, взглянуть на неё ещё раз, хотя она была для меня мертва навсегда. Я подъехал к дому, и тут ко мне вернулись воспоминания о словах Эвереста о том, что она уехала. Бледный и слабый от волнения, я вышел из машины у знакомых ворот и с первого взгляда понял, что в доме никого нет.

“Что стало с Глэдис? Как она справилась? Она умирала с голоду, потерялась
в Лондоне, без единого друга во всем мире? В одно мгновение моя ярость была
утолена. Я видел ее только в ее нежности, в ее красоте и прислонился
к калитке, переполненный потоком горестных мыслей, которые
нахлынули на меня.

“Но тогда было не время для мечтаний. Я чувствовал, что должен действовать. Поэтому я поспешил к агентам по недвижимости, уверенный, что они могут мне что-то рассказать. От них я почерпнул самую скудную информацию. Моя жена пришла к ним рано утром после той ужасной ночи, заплатила им за аренду.
в конце квартала и оставил ключ. Я расспрашивал их подробно и
настойчиво, но больше ничего не смог узнать, а потом ушёл, чувствуя себя
человеком, чья жизнь почти закончилась. Снова и снова я шептал
себе с болью в сердце, что Глэдис была невиновна и всё объяснила бы,
если бы я только позволил ей. Затем ко мне вернулись воспоминания о словах Эвереста, о
проклятой записке Конвея, и я не знал, что и думать; но в одном я был уверен: отныне
жизнь не имела для меня смысла, пока не найдут Глэдис. Хотя золотая мечта
нашей радости пришёл конец, хотя я и сомневался в ней, но её нужно было найти и позаботиться о ней.

«Я начал поиски — поиски, Стюарт, которые длились всю мою жизнь.
По счастливой случайности в это время мой дальний родственник, умирая, завещал мне своё
имущество, которое, хоть и было небольшим, в тот момент стало для меня настоящей находкой,
поскольку все мои сбережения были потрачены на поиски. Меня преследовало бледное, искажённое ужасом лицо моей жены,
блестевшее в лунном свете, воспоминание о моём малыше,
чьё лепетание звучало для меня как музыка. Я слишком хорошо знал
страдания и ужасы войны.
Лондон, и я не мог смириться с мыслью, что женщина, которую я так нежно любил и — да поможет мне Бог! — по-прежнему хранил в своём сердце, была брошена в его ужасные пасти и оставлена погибать без помощи.

«Я молю Бога, Стюарт, чтобы ты никогда не познал тьму тех дней,
невыразимую боль, глубину отчаяния! Шли недели. Я не мог найти никаких следов, и когда меня терзали противоречивые чувства
внутри меня произошло событие, которое стало последним ударом по моему
несчастью, добавило к моему бремени ужасающий груз несправедливости, которую
я никогда не смогу искупить.

«Я оставил свой пост в клубе и в своём нетерпеливом беспокойстве бродил по лондонским улицам либо один, либо с одним из моих детективов, и даже те, кто часто бывал в моих старых местах, забыли обо мне. Однако однажды я встретил человека, который был со мной очень дружелюбен, и в ходе разговора — я бы с радостью избежал встречи с ним, если бы мог, — он сказал мне, что в клубе меня ждут несколько писем. Никто не знал, куда их отправить.

«Я отправился за письмами, охваченный безумной надеждой, что Глэдис могла
написать. Она написала. Это было письмо, которое навсегда врезалось мне в память.
Кровавые буквы. Боже, дай мне сил рассказать тебе, потому что даже сейчас, спустя столько лет, я теряю сознание, когда думаю об этом! Это было длинное, наспех написанное письмо — письмо обезумевшей женщины. Я не буду передавать его тебе здесь; в нём не было упрёков, но было чёткое изложение фактов, продиктованное разбитым сердцем. В своём волнении я едва могла прочитать первые строки, но некоторые слова дальше привлекли моё внимание и удерживали его, словно магнитом. Они говорили, Стюарт, о преследовании, которому она подвергалась в течение нескольких недель со стороны Хью Эвереста. Снова и снова
Глэдис снова написала, что ей очень хочется поговорить со мной, но она знала, что я ценю его как друга, и она верила, что его честь, его мужественность возьмут верх над низменными чувствами и что он уйдёт. О Гае Конвее она говорила нежно и искренне. Письмо, которое я привёл в качестве доказательства их вины, действительно было написано им, но в нём говорилось о картине, над которой он работал, — о ней самой и её ребёнке. Она собиралась оставить картину в доме своей тёти, надеясь, что ангельское личико ребёнка разрушит ледяную стену,
причинил ей такую боль. Это был его маленький план, который он предложил, когда увидел, как её беспокоит их отчуждённость. Она была в студии Конвея, но только для того, чтобы обсудить доставку картины, и, увидев Хью Эвереста, в порыве волнения и неприязни открыто выразила желание не видеть его. Конвей сразу же попытался предотвратить их встречу, и вы знаете, к каким ужасным последствиям это привело.
Моя жена закончила своё письмо словами о том, что она ушла из моей жизни
навсегда вместе со своим ребёнком. Шок от моих подозрений разрушил всё
радость или счастье навсегда для нее; но, несмотря на разлуку, она будет
жить так, как подобает моей жене и матери моего ребенка, только ради которого
теперь она могла выносить жизнь. На этом все закончилось; не было ни знака, ни зацепки,
ни слова, которое привело бы меня к ней.

“Я не был мужчиной, Стюарт, когда читал это письмо; я был грубияном...
дикое животное. Если бы Хью Эверест был рядом со мной, я бы вырвал его
жестокое сердце из груди, а язык — из лживых, лживых уст.
 Меня охватила ярость, я хотел найти его — найти, хоть обыщи весь мир.
Стоя лицом к лицу с ним, я мог бы излить свою страсть, раскаяние,
месть, презрение и боль моего разрывающегося сердца. Но я не мог покинуть
Англию, пока не узнал, где моя дорогая, мой милый, обиженный ангел, — пока
я не преклонил колени в пыли у её ног и не склонил голову в стыде; и так
мои поиски продолжались.

 «Шли годы, но лишь изредка появлялись какие-то зацепки, всегда с одним и тем же концом. Я скитался, ведомый этими обескураживающими
намёками, из одной страны в другую, и в конце концов люди, которых я нанял,
устали, и мне пришлось работать одному. Но меня поддерживала моя любовь
и жажда мести. Эверест так и не приехал в Англию — трус и
негодяй, но настал день, совсем недавно, когда мы встретились, и на его смертном одре я заставил его признаться в содеянном и в обмане. Затем, когда он ушёл, ко мне вернулось горе от моей никчёмной жизни, и я на какое-то время погряз в заботах.

«Надежда почти умерла навсегда, когда я навестила вас в Кросби, а потом
внезапно, благодаря одной из тех странных, неожиданных случайностей, которые иногда случаются с нами, она снова вспыхнула ярким пламенем. Все эти годы я молилась о том, чтобы, если Глэдис не станет, мой ребёнок мог бы
Я был спасён, и, Стюарт, моя молитва была услышана. Однажды утром в Кросби я
столкнулся лицом к лицу с девушкой, при виде которой мне показалось, что я
вернулся в прошлое. Я был поражён образом моей милой жены. Я
поговорил с девушкой, узнал её имя — Марджери Доу — и только когда она
ушла, в моей груди проснулась надежда, вернувшая мне чувство
нетерпеливой радости, которое, как я думал, умерло навсегда.

«Я подождал день или два, но потихоньку навёл справки и получил всю
нужную мне информацию; затем, предварительно проверив вашу правдивость и
честность, я решил во всём вам признаться и заявить
мой ребёнок; в том, что она мой ребёнок, нет никаких сомнений. Но счастье не пришло ко мне сразу; судьба снова была жестока. Когда я добрался до домика, где жила Марджери, я обнаружил, что она уехала — уехала за море, в Австралию. Несмотря на внезапную боль и разочарование, я снова был самим собой. Австралия ничего для меня не значила; я бы сразу отправился в путь и обнял бы своего ребёнка перед смертью.

«Итак, Стюарт, я оставляю это в твоих руках. Если я умру, разыщи мою
Марджери и передай ей её права. Тебе я оставляю всё, потому что знаю тебя
поступит так, как я пожелаю; и помни, что она твоя кузина и ровня тебе.
Оберегай ее, Стюарт, от беды, если это в твоих силах, и пусть Небеса
благословят и вознаградят тебя за все, что ты можешь сделать! Надо будет
объясните, как я обнаружил, Марджери, чтобы быть мой ребенок. Как я уже говорил, я сделал
большинство минуту наведение справок, изучение всех подробностей от людей как в
Chesterham и Hurstley. Я искал доктора Скотта, врача, который
присутствовал при железнодорожной катастрофе. Он уехал из Честерхэма много лет назад, но хорошо помнил тот случай и описал его
Бедная умершая женщина лишь подтвердила мои надежды и страхи. Последовав его совету, я отправился в Ньютон и с помощью денег и способных людей проследил за жизнью моей любимой в течение двух долгих лет страданий. Я не могу рассказывать о её страданиях, о её ежедневном труде, о её разбитом сердце. Даст Бог, вы никогда не познаете ужасную муку безнадёжного раскаяния и тоски, которую я сейчас испытываю! Отчаяние охватывает меня, когда я
вспоминаю своё безумие, её ошибку — мою жену-ангела! Даже радость от обретения
моего ребёнка не может принести мне покой. Счастье, которое я испытываю
Мысль о её существовании окрашена вечной горечью и печалью, потому что она вспоминает свою мать.

«Но я утомляю тебя своими стонами, Стюарт; позволь мне продолжить мою историю.
Глэдис тогда осталась без друзей в этом мире, потому что её тётя не хотела с ней разговаривать, особенно когда узнала, что мы расстались. Она сомневалась и страдала, и вдобавок к другим трудностям ей пришлось столкнуться с нищетой. Она пыталась найти работу, но безуспешно; время от времени ей удавалось зарабатывать деньги преподаванием, но ненадолго. Тем не менее, несмотря на все трудности,
мужество никогда не покидало её; она жила ради своего ребёнка. Я разговаривал с теми, кто знал её в те дни; они говорили о её печали, о её
доброте, о её врождённой утончённости, не подозревая, как их слова
разрывали мне сердце. Бесполезно описывать безнадёжность,
страдания её жизни; она рассталась со всеми своими украшениями и в конце концов в отчаянии откликнулась на объявление о работе горничной.

«Помимо этого, я не могу писать что-то определённое, но моё сердце говорит мне правду. Ситуация, в которой оказалась Глэдис, означала разлуку с
ее ребенок. Она слышала, как я говорил о моих кузенах Кросби; и я
убежден, что она направлялась искать защиты у вашей матери
и приюта для ребенка, прежде чем приступить к своим новым обязанностям, когда смерть
заявил о себе и положил конец ее печалям.

“Я прилагаю к этому письму свидетельства о нашем браке и о
рождении Марджери. У моих адвокатов есть небольшая коробочка,
которую они передадут вам после моей смерти. В нем драгоценности
которые принадлежали моей жене. Отдай это Марджери. А теперь, Стюарт, я
закончила. Молю, будь другом и защищай моего ребёнка, насколько это в твоих силах
Ваша сила. Моё сердце переполняет благодарность, когда я думаю о добрых,
отзывчивых женщинах, которые взяли её, слабую, беспомощную малышку, и так хорошо о ней заботились. Я написал леди Конингем слова благодарности, которые кажутся пустыми по сравнению с чувствами, которые их побудили; если бы я мог сделать то же самое для других — миссис Грэм и Мэри Моррис! Но смерть забрала их, и сила покинула меня. И ещё кое-что,
Стюарт, — похорони меня рядом с Глэдис на маленьком сельском кладбище, где
добрые, незнакомые руки похоронили её. Хотя при жизни мы были так безжалостно
разлучены, пусть в смерти мы будем вместе».

Стюарт долго сидел после того, как прочитал письмо, и его сердце разрывалось от жалости к умершей кузине. Рассказ о горе был таким тяжёлым, что на какое-то время вытеснил его собственное горе; но когда он встал и зашагал по комнате, воспоминание о долге вернуло всё на свои места, и он осознал всю горечь предстоящего ему дела. Слабая волна радости за неё была подавлена мыслью о том, что они расстаются навсегда. И всё же он будет твёрд; он поклялся мёртвым; и даже если боль будет смертельной, он
сдержит своё слово, разыщет Марджери и вернёт ей её права как
кузина и наследница Бичем-Парка.

 Новость, вызвавшая такой гнев и раздражение у миссис Кросби, вызвала невыразимую тревогу и страх в душе Вейн Чартерис. Этот неожиданный удар, последовавший за её неожиданным успехом, почти сокрушил её своей внезапностью. Стюарт встретит Марджери, узнает правду, и она будет унижена и опозорена. Движимая беспокойством, она присоединила свой голос к голосу его матери и попыталась поколебать его решимость отправиться в Австралию. Она ничем не выдала себя ни словом, ни взглядом; она лишь мило говорила о своём одиночестве и о том, что было бы разумнее
Конечно, он должен был отправить агента на другой конец света на поиски своей новой кузины, а не ехать самому. Она вставила в свою речь отсылки к неверности Марджери, надеясь, что это подействует, но всё было напрасно. Стюарт был непреклонен и не отступал от своего решения. Если бы его отец добавилЕсли бы он обратился к остальным, то, возможно, уступил бы; но сквайр хотел, чтобы Стюарт выполнил своё обещание, и честно заявил, что его здоровье настолько окрепло, что сын может оставить его без колебаний. Таким образом, вместо ясного неба, которое представляла себе Вейн, со всех сторон сгущались тучи, и страх вставлял ей палки в колёса на каждом шагу, заставляя её терять сознание от предчувствия и страха разоблачения и позора.




 Глава XXV


Марджери была странно взволнована , когда узнала, что сэр Дуглас Герант
был мёртв. Она не могла избавиться от мысли, что каким-то образом её присутствие причинило ему боль. Граф увидел её страдальческое лицо и сразу же решил отложить все дела и отвезти жену в Корт-Мэнор. Так, на следующий день после визита к покойному баронету Марджери увезли из Лондона в её новый дом.

Когда она приехала, было слишком темно, чтобы она могла что-то разглядеть вокруг, но
чистый деревенский воздух, тишина после суеты
и шума лондонских улиц, слабый шелест ветра в
Деревья навевали на неё умиротворение и радость, и когда она стояла у низкой широкой двери и оглядывала причудливый, просторный холл, она выглядела такой довольной и успокоенной, что сердце графа ликовало. Это было восхитительное место в старом стиле. Углы и щели, комнаты, заставленные добротной мебелью, несовременной, но удобной, запах цветов, отблески огня в камине — всё это, казалось, говорило о доме. Это была
гавань покоя и тишины после бури, бушевавшей последние несколько месяцев. И
если ночью это чувство приходило, то утром оно было ещё сильнее.
Откинув занавески и взглянув на бескрайние просторы, Марджери слегка вздохнула с облегчением. Здесь ей нечего было бояться, ничто не напоминало о прошлом; здесь ей было легко забыть и стать счастливой.

  Боль, сжимавшая сердце Ньюджента, когда он снова стоял в своём старом доме, утихла, когда он увидел сияние надежды, любви и счастья на нежном, милом лице своей жены, и он представил себе светлое и радостное будущее. В их сердцах, когда они вошли в дом, жила одна и та же
воспоминание — воспоминание о леди Энид. Марджери послала
вознёс небольшую молитву к Небесам, чтобы она была благодарна человеку,
чьё сердце было таким нежным и верным, чьи страдания были так велики,
и он безмолвно благодарил свою сестру-ангела за то, что перед уходом она завещала ему такое великое сокровище, как Марджери.

 Всё его существо было настолько пропитано великой любовью, что он
не смог понять истинную причину пассивной мягкости Марджери. Это
было правдой, он не думал, что в её сердце есть такая же глубокая любовь, как в его собственном; но
она была молода, брак был поспешным, любовь должна была созреть.
Со временем его великая преданность должна была быть вознаграждена. Привязанность, которую она испытывала к нему, должна была перерасти в любовь. Он должен был набраться терпения и ждать. Так он рассуждал в своём счастье, с трепетом радости вспоминая, что у Марджери не было ни родственников, ни друзей. У этой девушки, звезды его жизни, не было никого, кроме него, кто бы заботился о ней, никого, кроме него, к кому бы она могла обратиться. Радость, которую Марджери испытывала в своём новом доме, стала последней каплей счастья в его сердце.

Девушка нашла, чем заняться на новом месте, и её милое личико и добрые слова вскоре покорили сердца слуг, которые и так были к ней благосклонны
любите ее за ее благотворное влияние на их хозяина.

Примерно в конце недели Марджери случайно узнала
от своего мужа, что он нарочно пренебрег своими делами в городе
чтобы увезти ее отсюда, и, не колеблясь ни минуты, она умоляла его
вернуться и завершить свои приготовления. Граф возражал, но в конце концов
убедившись, что она не будет одинока, он согласился и уехал,
оставив ей множество нежных наставлений беречь себя
в его отсутствие.

Молодая жена почувствовала укол сожаления из-за облегчения и удовольствия, которые она испытала
Она испытывала это, когда была совсем одна. Она изо всех сил боролась с собой день и
ночь, но забыть было так трудно, а вспомнить — так легко. Хотя она была окружена всем, что дорого миру, она не находила удовлетворения в своём богатстве; её разум был потерян в настоящем — он упорно возвращался в прошлое, в то прошлое, которое, несмотря на боль и унижение, было таким сладким. Возвращение в деревню напомнило ей о многом, что было связано с её коротким любовным романом, и борьба, казалось, с каждым днём становилась всё более ожесточённой.

 Полин заметила, что у её госпожи было серьёзное, грустное лицо, но приписала это тому, что
в отсутствие его светлости и, чтобы подбодрить её, пересказывала слугам истории и анекдоты о его доброте, не подозревая, что каждое слово ранит Марджери, как удар меча. Она с глубоким, невыразимым горем сожалела о том, что промолчала в разговоре с леди Энид; если бы она заговорила о Стюарте и о своём несчастье, всё было бы по-другому, и она не дала бы обет этому мужчине, чья щедрость, нежность и преданность причиняли ей острую боль. Если бы она могла дать ему в ответ хотя бы половину той любви, которой он одаривал её,
она была бы счастливее, но её любовь умерла, похороненная в прошлом летнем сне,
и у неё ничего не осталось для него.

 «Любви и часы жизни человека,
 Они быстры и печальны, рождены морем, —
 Часы, что радуются и сожалеют о мгновениях,
 Рождённые дыханием человека, смертного, как и он, —
 Любовь, которая потеряна ещё до того, как она зародилась,
Волны, не приносящие плодов на земле,
Я теряю то, чего жажду, сохраняю то, что могу, —
 Моя любовь, моя любовь, и никакой любви ко мне!

 «Не так уж много человек может сохранить
 На песках жизни, в бурных водах времени,
 Кто плывёт на виду у великой третьей волны,
 Которую никогда не пересечь и не одолеть пловцу, —
 Какой-нибудь беспризорник, выброшенный на берег вместе с обломками и мачтами,
 Что отлив показывает берегу и звёздам,
 Сорняк из воды, трава из могилы,
 Сломанный цветок, разрушенная рифма».

 Да, вот и всё, что осталось: «сломанный цветок, разрушенная
рифма». Её жизнь могла бы снова стать счастливой, но она никогда не будет такой, как в тот вечер в Уилд-Вуде, когда её юное сердце впервые тронула любовь.

Лорд Корт отсутствовал два дня, а затем внезапно объявил о своём намерении
вернись. Марджери бродила по саду, наслаждаясь
тишиной, когда Полин принесла ей телеграмму. С неясным чувством
тревоги Марджери вскрыла её.

 «Твой хозяин возвращается сегодня вечером и привезёт гостя. Полин, скажи миссис Перри, чтобы она
приготовила комнаты».

 Полин самодовольно кивнула.

 «Я рада». Милорд будет рад; здесь так мрачно, когда миледи одна. Ах, и миледи сегодня вечером сделает себе роскошный туалет?

— Я вверяю себя в ваши руки, Полин, — ответила леди Корт с лёгкой улыбкой, которая исчезла, когда она осталась одна.

Ее муж снова возвращается! Она снова будет испытывать агонию
от боли и раскаяния в его присутствии; но она должна быть сильной и
помнить только о своем долге и о том, как многим она обязана ему.

Всю вторую половину дня, и вечер был рисунок на. Было темно и
мрачно, одним из тех неприятных дней, которые приходят в ноябре. Марджери
ходила взад и вперед, пока не устала, а затем свернула в маленькую
комнату, которую она выбрала под свой будуар. Она приказала подать карету, чтобы встретить графа, и опустилась в кресло у камина.
Она положила голову на низкое бархатное кресло. На ней было тяжёлое траурное платье,
простой, но дорогой наряд, и её нежное лицо и шея блестели в столь мрачной обстановке. Она изменилась по сравнению с Марджери, которую мы видели летом, но её лицо оставалось по-детски милым. Её молодость, чистота лица,
глубокие сапфировые глаза, вьющиеся шелковистые пряди золотистых кудрей восхищали Полину. Она принесла своей госпоже чай, поданный в
хрупком севрском фарфоре, а затем на мгновение остановилась и
посмотрела на лицо, такое бледное в свете камина.

“ Милади устала, ” сочувственно сказала она. “ она так много ходит пешком.

“ Я немного устала, ” ответила Марджери, очнувшись от своих мыслей. “ Но
надеюсь, теперь с этим покончено.

Она говорила сама с собой больше, чем с горничной; ее разум был на один
предмет, который был погружен ее весь день. Полина улыбнулась; она
думал, она поняла смысл ее слов.

«Ах, милорд возвращается!» — решила она и ушла в свою комнату.

Марджери сидела у камина. Чай взбодрил её, но она казалась странно взволнованной по мере приближения времени возвращения мужа.
прибытие. Смутное предчувствие надвигающейся беды охватило её,
и она прижала руку к сердцу, пытаясь унять его бешеный ритм. Она так глубоко задумалась, что её нервы были на пределе.
 «Одиночество испытало её», — сказала она себе, но, даже произнося это, почувствовала, как снова затрепетало её сердце. Это было странное,
непостижимое чувство, которого она никогда раньше не испытывала,
и она страстно желала возвращения своего мужа, но в то же время боялась его.

Наконец до ее слуха донесся стук колес, и она поднялась со своего места.

“Я буду тверда - я должна забыть!” - прошептала она. “Любовь моя, прощай,
до свидания!»

Затем она услышала голоса в холле и поняла, что её
муж где-то рядом. Она повернулась, чтобы поприветствовать его, когда открылась дверь,
и в тусклом свете она увидела двух мужчин.

«Марджери, моя жена!» — произнёс серьёзный, нежный голос Ньюджента, и его губы
коснулись её губ.

Его спутник не подошёл ближе, и граф, всё ещё держа Марджери за руку,
огляделся.

«Я привёл домой друга, дорогая. Это всего лишь краткий визит, так как
он уезжает в Австралию, но я убедил его приехать на несколько дней.
  Вы подружитесь благодаря бедному Жерану.
Кросби, позволь представить тебе графиню Корт.

Незнакомец машинально шагнул вперед, на свет. Марджери схватила мужа за руку.
Он пожал ее. Она подняла глаза и с внезапной агонией
боли увидела перед собой своего возлюбленного, Стюарта.

Она попыталась протянуть руку, но эффект был слишком велик. Туман затуманил
ее зрение, разум помутился, и она упала на землю, бледная и
без сознания, к ногам мужа.

Полин вбежала, когда громко прозвенел звонок. Она оттолкнула графа в сторону
когда он в ужасе опустился на колени рядом со своей женой, даже не заметив
Стюарт Кросби молча стоял в центре комнаты, схватившись рукой за стул.

«Это ничего не значит!» — воскликнула служанка, поднимая красивую голову Марджери.
«Миледи будет ходить и устанет. Миледи была _расстроена_ в
отсутствие милорда, а теперь радуется. Смотрите, она приходит в себя, милорд!
Оставьте меня с ней наедине. С ней всё будет хорошо».




ГЛАВА XXVI.


В полночь, когда ветер гнал облака по луне,
Стюарт Кросби сидел в своей комнате в Корт-Мэнор, скрестив руки на груди и
удручённо опустив голову на грудь. Он был потрясён странным
События прошедшего дня. Он никогда не мог бы рассказать, как пережил тот долгий вечер, хотя каждое происшествие навсегда запечатлелось в его сердце. Он не мог постичь смысл того, что произошло. Он встретился с графом в его клубе, у него было немного свободного времени перед отплытием, и он принял приглашение лорда Корта, смутно чувствуя, что должен избежать упреков, молчаливых и открытых, которые в противном случае он услышал бы в городе. Графу внезапно понравился молодой человек, и до него дошли слухи о предполагаемом путешествии Стюарта
В Австралии он попросил племянника своего старого друга оказать ему честь и нанести короткий визит перед отъездом. Стюарт согласился, едва ли замечая, куда идёт, его мысли были заняты предстоящим делом — найти свою кузину Марджери. И в сумерках, когда свет камина подчёркивал её красоту, он с потрясением обнаружил, что стоит лицом к лицу с девушкой, которую искал, девушкой, которую любил.

  Это было так странно, так непостижимо. К нему пришло чувство острой боли. При виде Марджери его любовь вспыхнула с новой силой.
Однако он был полон горечи и отчаяния, потому что она была его женой. Он сидел в холодные ночные часы, и его разум был полон тревожных мыслей. Тайна, внезапность всего этого, казалось, оглушали его, сокрушали всё его существо. Весь вечер он сидел, слушая голос хозяина и отвечая односложно. Марджери не появлялась, и он отчётливо это осознавал. Остальное было пустым местом. И теперь он был один, растерянный, мучимый болью, отчаянием,
любовью. Его путешествие закончилось, не успев начаться, потому что он нашёл
Дочь сэра Дугласа Джеранта, хозяйка Бичем-парка. Утром он должен рассказать ей свою историю, а потом — уйти от неё навсегда.

 Он встал и, подойдя к окну, открыл его. Как Марджери
здесь оказалась? — спросил он себя. Какая странная судьба привела его к ней
в этот самый момент? Какую историю он услышит завтра? Неужели он
ошибся — усомнился в своей любви? При одной мысли об этом его пробрала холодная дрожь. С усилием он отогнал от себя эти мысли. Что могла сказать Марджери в свою защиту? Она обманула — жестоко обманула его. Что бы ни случилось
Он не мог забыть об этом. Какие объяснения она могла бы ему дать?
 Возможно, никаких, и он не имел права требовать их. Чем больше он размышлял об этом, тем сложнее казалась ему ситуация. Он отошёл от окна и медленно прошёлся по комнате. Марджери, девушка, которую он любил, которой доверял, которую уважал, девушка, которую он собирался искать в далёких краях, в этот самый миг находилась под одной крышей с ним, будучи женой его хозяина, графа Корта. Это было необъяснимо. Его разум не мог найти решения этой проблемы; ему оставалось только ждать рассвета.

Стюарт был не единственным, кто не спал той ночью.
Марджери, одетая в шелковый халат, такой же белый, как ее щеки,
мерила шагами пол своей комнаты. Она сослалась на болезнь и умоляла
оставить ее с Полин; и, оставшись одна, она отослала свою горничную в
гардеробную и в одиночестве вела борьбу с самой собой. Если
печаль, отчаяние, боль приходили к ней и раньше, то теперь они
настигли её с удвоенной силой. Ей казалось, что сама ирония судьбы,
насмешка над её благими намерениями в том, что она должна была
столкнуться с такими испытаниями в такой момент.
Мгновение — мгновение, когда она считала себя победительницей своей
слабости. Что толку было в её борьбе, в её искренних молитвах, в её
решимости? Вид серьёзного, красивого лица Стюарта, опьянение от его
присутствия сделали её слабой; воспоминания о его оскорблениях, о его
обмане вытеснили всё, кроме осознания того, что она всё ещё любит его. Она мечтала, чтобы эта тяжёлая ночь поскорее закончилась, но
боялась наступления утра, когда ей придётся встретиться с ним, заговорить с ним, когда каждое его
слово будет как кинжал, вонзающийся в её сердце.

Рассвет только-только забрезжил на горизонте, когда она, совершенно измученная и больная,
бросилась на кровать. Лежа, она взглянула на кольцо с сапфиром, которое носила, и воспоминания об Энид — её терпении, страданиях, мужестве — проникли в её сердце. Затем её мысли обратились к
её мужу и ко всей его великой доброте; и, вспомнив об этом, она
вознесла горячую молитву о том, чтобы у неё хватило сил исполнить свой долг перед этим человеком; и,
когда вздох облегчения покинул её сердце, она успокоилась.

 «И я знаю, что горе не будет длиться вечно;
 Как не было ничего, так и не будет;
 Мы проживём времена года, и лето, и зиму,
 И ни одно из них не будет таким печальным, как это.
 Мы услышим, как человек в трансе слышит
 Звук времени, рифму лет;
 Разбитая надежда и страстная боль будут расти
 Как нежные цветы в весеннем море».

 * * * * *

Стюарт рано вышел из своей комнаты и, несмотря на холодное, мрачное утро, отправился
на прогулку, чтобы подумать и собраться с силами перед предстоящим испытанием. Он выглядел бледным и измождённым; его глаза не смыкались всю ночь.
Его беспокойные мысли не покидали его. «Моя задача выполнена, — сказал он себе, — моя кузина найдена». Он должен был просто сказать правду, а затем уйти от её прекрасной, лживой красоты на долгий прямой путь долга, вернуться к женщине, которая так долго и так хорошо его любила, вернуться к своему слову и бремени жизни.

Он ходил взад-вперёд под голыми деревьями, и его сердце было почти таким же мёртвым и иссохшим, как листья у него под ногами, когда его окликнул весёлый голос, и, обернувшись, он увидел графа.

— Вы рано вышли, Кросби, — воскликнул лорд Корт, подходя к нему. — Я
Я видел вас из своего окна». Затем, с удивлением в голосе, он добавил: «Но вы выглядите больным. Что-то случилось?»

 «Я плохо спал, — поспешно ответил Стюарт, — потому что пережил потрясение. Я расскажу вам об этом».

 «Потрясение!» — повторил граф с улыбкой. «Только не говорите, что в поместье водятся привидения. Я считаю, что не иметь фамильного призрака — это очень странно,
но я никогда не слышал, чтобы у нас он был».

«Это не призрак — это реальность! Я хотел поговорить с вами прошлой ночью,
но был так удивлён, что едва мог осознать правду о том, что увидел. Сейчас я всё объясню».

“Пойдемте в дом”, - сказал лорд Корт, выглядя немного сбитым с толку. “Здесь
душно. Теперь, Кросби, я весь внимание - начинайте”, - когда они
вошли в дом.

“Вы знаете, что я собирался отправиться в Австралию на следующей неделе. Вы
знаете почему?”

“Нет”, - ответил граф. “И, сказать вам откровенную правду, я просто был
немного озадачен причиной вашего поспешного отъезда”.

«Это было желание моего покойного кузена Дугласа Жеранта. У него осталась
дочь, и я должен был отправиться на поиски её в следующий четверг».

«Дочь! Я и не знал, что Жерант был женат!»

— Это было тайной, — сказал Стюарт, — но у меня есть вся история в письме, которое он доверил мне. Теперь начинается странная часть истории. Считалось, что эта дочь находится в Австралии, её даже нашли в той части света, но внезапно, когда я уже собирался отправиться на её поиски, по одному из тех невероятных поворотов судьбы я столкнулся лицом к лицу с кузиной, которую искал, — здесь, в вашем доме!

 Лорд Корт остановился и серьёзно посмотрел на Стюарта.

— В моём доме! — медленно повторил он, словно не веря своим ушам. — Кто это?

— Ваша жена.

— Моя жена? Марджери? Вы шутите!

— Шучу! — мрачно повторил Стюарт. — Я никогда в жизни не был так серьёзен! Потерянная дочь сэра Дугласа Геранта носила имя Марджери Доу.
Её поместили в приют в Херстли — моей родной деревне. Появились доказательства, что она уехала в Австралию с Рубеном Моррисом, мужем женщины, которую она называла матерью. Я хорошо её знал, и прошлой ночью, когда я встретился с ней лицом к лицу, я был потрясён, обнаружив, что Марджери Доу и графиня Корт — одно и то же лицо.

Лорд Корт провёл рукой по лбу.

“ Я пока не могу ясно мыслить, ” медленно произнес он. “ Новости довольно
неожиданные. Он немного помолчал. “ Ошибки нет... Вы уверены?

“Я уверен”, - решительно ответил Стюарт.

Граф с минуту молчал, затем его лицо прояснилось.
Он протянул руку Стюарту, который молча пожал ее.

“Теперь я могу думать и говорить. Моя дорогая обрела своё право, и она — твоя кузина. Чувство дружбы к тебе, которое так сильно овладело мной, Кросби, теперь имеет под собой прочную основу. Как она будет счастлива! И всё же грустно почти в один и тот же момент обрести
отец и потерять его. Должно быть, судьба привела её к его постели в тот день. Слава Богу, он увидел её перед смертью! Пойдёмте, давайте войдём и расскажем ей. Сегодня слова кажутся такими слабыми, что я не могу выразить и половины того, что чувствую. Тайна её рождения висела над моей дорогой, как тёмная туча, а теперь, по милости Божьей, она рассеялась, и она будет свободна и счастлива».

Они повернулись и шли молча по коридору. Полина была в отключке
вниз по лестнице.

“Милади в южной комнате - она будет сопровождать дежурного”, - сказала девушка.
и граф быстро прошел по длинному коридору к двери
занавешены тяжёлыми шторами.

«Мы расскажем ей сейчас», — прошептал он, и через мгновение они были
в комнате.

Первые несколько секунд Стюарт ничего не видел, затем зрение
восстановилось, и он увидел перед собой стройную, изящную девушку со
светлыми, бледными щеками и венком из рыжевато-золотистых кудрей. Она сжала руку графа в своей; и, когда к Стюарту вернулось самообладание, он увидел, как её тёмно-синие глаза потемнели от удивления, а лицо побелело, как складки тяжёлого саржевого платья, в которое она была одета.

 Мягким, низким голосом, нежным и страстным, граф рассказал ей всё; и
Марджери стояла рядом с ним, не слыша ничего, кроме слов:

«Дочь сэра Дугласа Геранта, кузина Кросби, моего друга».

Стюарт отступил назад, пока граф шептал ей на ухо успокаивающие слова, и
она постепенно пришла в себя.

«Он был моим отцом», — мечтательно сказала она, а затем, внезапно вспомнив,
добавила: «Ах, теперь я всё понимаю!» Она опустилась в кресло и
закрыла лицо руками. Через некоторое время она встала и сказала графу:
«Расскажите мне всё».

Лорд Корт поцеловал ей руку.

«Кросби сделает это, моя дорогая; теперь он твой кузен, ты должна
вспомни. Дай ему руку и поприветствуй его в своём доме как родственника и друга; прошлой ночью ты была слишком больна, чтобы сделать это».

 Сердце Марджери, казалось, остановилось; затем, собравшись с силами, она протянула руку.

 «Добро пожаловать, кузен», — сказала она слабым голосом.

Их пальцы на мгновение соприкоснулись, затем разжались, и Марджери
отвернулась, чувствуя, что мучения от этой встречи почти невыносимы.

Граф мягко притянул ее к себе.  Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться, — она даже была рада поддержке, и, стоя рядом с ней,
обнимая мужа, Марджери медленно, но отчетливо услышала историю о горе своего отца
и мученической смерти своей матери из уст Стюарта
Кросби. Слова, поехал домой, в ее сердце; отчаяние, в
страдания причиняют ей невыразимую боль, и слезы сыпались из ее глаз.

Граф, закутанный в свои мысли к жене, взял не замечаем
Волнение и бледность Стюарта. Он не счёл странным, что молодой сквайр из замка Кросби так удивился, увидев
Марджери. Его сестра рассказала ему историю девушки, которую она слышала
это от мисс Лоусон, и, помня, что его жену звали
деревенской девушкой, было маловероятно, что о ее поступке узнают в замке
. Он только почувствовал, как огромная волна благодарности и счастья наполнила его сердце.
 Тайна ее рождения раскрыта, Марджери теперь будет довольна,
и не будет никаких препятствий для их полного счастья.

Когда Стюарт заговорил о Бичем-парке, Марджери подняла голову.

“ Это мое поместье? медленно спросила она.

— Вы следующая наследница, — ответил Стюарт.

— Следовательно, вы знатная дама, — вставил лорд Корт, улыбаясь.  — Бичем
Парк — одно из лучших мест в Англии. Но пойдёмте, Кросби, садитесь. Это было утро, полное сюрпризов, но мы должны поесть, иначе мы совсем упадём духом. Теперь вы должны нанести нам долгий визит, потому что у вас нет причин уезжать — не так ли, Марджери? Когда нужно было думать об Австралии, это было другое дело.

Итак, граф продолжал болтать, стремясь пробудить Марджери от грёз, в которые она погрузилась; и, взглянув на Стюарта, он ловко перевёл разговор на другую тему.

Марджери сидела молча. Она не могла есть — её мысли путались; и в конце концов
Наконец она не выдержала и, пробормотав извинения, медленно направилась к двери.

«Да, отдыхай, моя дорогая, — сказал лорд Корт, следуя за ней, — эта новость была слишком тяжёлой для тебя. Но прежде чем уйти, скажи своему кузену, что если он уедет, то рискует вызвать твоё серьёзное недовольство».

Стюарт встал, и их взгляды встретились.

— Ты останешься, — сказала она слабым голосом, а затем дверь закрылась, и она ушла.




Глава XXVII.


Должен ли он уйти или остаться? Этот вопрос не давал Стюарту покоя всё утро. Долг и честь велели ему уйти, но
что-то таинственное и совершенно не связанное с очарованием Марджери удерживало его. Он проводил долгие часы, гуляя по саду с графом, заставляя себя обсуждать важнейшую тему рождения Марджери, в то время как он слабел и уставал от борьбы, которая бушевала внутри него.

Неожиданность, бессонная ночь, волнение, наконец, начали сказываться;
и, когда наступил день, Стюарт был вынужден признаться, что он
совершенно измучен и не может идти дальше.

Граф был полон раскаяния за свое легкомыслие.

“ Возвращайся в дом. Ты предпочел бы пойти в свою комнату? Если
нет, отдохни в моей "берлоге". Я могу поручиться за ее тишину и уют.

Стюарт предпочитал “кабинет”; тайна предыдущей ночи преследовала его.
ему была ненавистна мысль о своей роскошной спальне. Граф повёл
нас в северное крыло дома и, дойдя до конца коридора, толкнул
дверь в комнату, которая, казалось, подтверждала его слова. Она была
трёхсторонней и причудливой, а в конце переходила в другую комнату,
которая выходила на длинное французское окно
на территорию. Лорд Корт закрыл дверь между двумя комнатами и,
придвинув стул к камину, устроил своего гостя поудобнее, передав ему заодно
пачку газет, которые только что прибыли из Лондона.

“Сейчас решаются”, - сказал он, добродушно. “Ты выглядишь, как будто сон -
не лишним; и, в таком случае, я буду без колебаний
в покидаю тебя. Я должен ехать в Беверли-Таун, это довольно далеко; у меня
важное собеседование с проблемным арендатором. Однако я вернусь до ужина. Вы уверены, что вам не будет скучно?

Стюарт ответил отрицательно и, убедившись, что ему удобно,
лорд Корт покинул комнату и направился в конюшню.

Оставшись один, Стюарт устало откинулся на спинку кресла и погрузился в размышления.
И снова в нём разгорелась борьба между долгом и желанием. Любовь, которую
он считал ценной только для своего идеала, жила в женщине,
которая обманула его, и стёрла все воспоминания о той другой девушке,
которая, несмотря на все свои беды и горести, утешала и помогала ему.
Всё говорило о том, что он должен уйти, но он чувствовал, что не может.
до тех пор, пока он еще раз не взглянул на нежную красоту, которая казалась ему
олицетворением правды и сладости уходящего лета
. В этом было что-то совершенно странное и непостижимое.
Брак Марджери. Граф вскользь упомянул о любви, которую его
покойная сестра питала к его жене, и Стюарт развил бы это
замечание, чтобы узнать, как случилось, что деревенская девушка стала
придворная графиня; но граф не хотел говорить ни о чем, кроме сэра
Дуглас Герант и чудесное открытие его дочери.

Стюарт взял в руки газету и заставил себя читать, но слова, казалось, сливались друг с другом, и его разум отказывался отвлекаться от мучивших его тайн и загадок. Откинувшись на спинку кресла и устало глядя на тлеющие угли, он ясно осознал свой долг: он должен
покинуть поместье и воздвигнуть все возможные преграды между собой и Марджери.
Вейн был верен, предан, предан ей; к ней он и вернётся, и с
серьёзностью и решимостью попытается изгнать из своего сердца все воспоминания о
своей ложной любви и забыть о том, что она вообще существовала.

«Теперь борьба окончена», — сказал он себе; его путь был ясен и
определён. На него снизошло чувство умиротворения, свет от камина
мерцал среди быстро сгущающихся теней. Голова Стюарта опустилась, глаза закрылись,
и его встревоженный дух успокоился во сне.

 День сменился зимними сумерками; огонь превратился в
тлеющие красные угли, и ни один звук не нарушал тишину. Вскоре
дверь осторожно приоткрылась, белая рука отодвинула занавеску, и
Марджери вошла в комнату. Когда она увидела неподвижного Стюарта,
Она взглянула на него, и её сердце подпрыгнуло, а затем снова упало; она с невыразимой печалью и нежностью посмотрела на лицо своего погибшего возлюбленного, а затем повернулась, чтобы уйти. Она тихо отошла, и её рука уже была на двери, когда сзади раздался голос:

 — Марджери!

 Она тут же обернулась и увидела Стюарта с протянутой рукой.

 — Простите, — пробормотала она. “ Я не знала, что вы здесь. Я
пришла найти своего мужа. Я побеспокоила вас.

Рука Стюарта упала, и он склонил голову на подлокотник кресла.

“ Вы больны! Марджери быстро продолжила. “ Позвольте мне...

Стюарт поднял голову и встал, опираясь одной рукой на стул.

«Мне снилось, — поспешно ответил он, — но теперь я проснулся, леди
Корт».

Краска сошла с лица Марджери.

«Ваш муж уехал в Беверли-Таун, — продолжил Стюарт голосом, который казался ему странным. «Перед отъездом он устроил меня с комфортом в своём «логове» и сказал, что вернётся к ужину».

Марджери склонила голову и повернулась к двери, когда Стюарт шагнул вперёд, словно собираясь её остановить.

«Поскольку я покидаю вас сегодня вечером, — поспешно сказал он, — я возьму
пользуясь случаем, сообщаю вам, что письмо и гранки, о которых я
говорила сегодня утром, будут отправлены вам как можно скорее.

“ Вы очень добры, ” ответила Марджери как можно спокойнее. “ Спасибо
вам за все, что вы сделали.

Наступила пауза. Марджери почувствовала, как какая-то сильная, неведомая сила удерживает
ее на месте. Она хотела уйти, но не могла, и Стюарт не сводил глаз с её прекрасной
фигуры, чувствуя, что его решимость уйти слабеет с каждой минутой.

— Я ничего не сделал, — сказал он почти резко, пытаясь скрыть своё волнение.

“ Все это так ново и странно, ” пробормотала девушка, прижимая руку к горлу.
она говорила как бы сама с собой. “Как часто мы обсуждали
историю моей матери, но как далеки мы были от правды! И мы все время были
двоюродными братьями”.

“Что толку вспоминать прошлое?” - спросил юноша,
хрипло. “Это может принести ничего, кроме боли”.

Марджери посмотрела на его бледное, серьезное лицо.

«Боль?» — медленно повторила она. «Интересно, знаете ли вы, какую боль я
пережила!»

 Она говорила неосознанно, под влиянием воспоминаний обо всех своих
печалях, девичьем отчаянии и унижении.

— Что должно причинять тебе боль? — резко воскликнул Стюарт, в волнении сложив руки на груди. — У тебя есть богатство, титул; ты можешь делать всё, что пожелаешь; ты —
леди Корт.

 Горечь в его голосе пронзила её до глубины души.

 — Как ты жесток! — пробормотала она, уронив голову на грудь.

 — Жесток? — повторил он, подходя к ней, обезумев от опьянения своей любовью и воспоминаниями о её обмане. — Разве ты не была жестока, когда кокетничала со мной, водила меня за нос, лгала мне, а потом обманула?

 — Обманула тебя! Что ты имеешь в виду?

 Стюарт посмотрел в её ясные голубые глаза, поражённый, но странно непоколебимый.

“Почему ты говоришь такие злые, такие жестокие вещи обо мне?” - спросила она.

Стюарт на мгновение заколебался. Вдруг странный страх проник в его
сердце.

“ Вы можете дать им другие названия, ” сказал он хрипло. “ Я называю это обманом,
Я называю это злодеянием — смеяться надо мной, посылать лживые, нежные послания, в то время как ты обманывала другого мужчину, и внезапно уехать из деревни к нему, забыв обо мне и обо всех словах, которые ты говорила всего три дня назад.

 Марджери медленно подошла к столу. На ней всё ещё был длинный халат из белой саржи, который она надела утром. Она посмотрела на меня.
Стюарт, озадаченный и уязвленный его словами. Она положила одну руку на
стол и посмотрела на своего бывшего любовника, руки которого все еще были скрещены на
груди.

“ Я не понимаю, ” сказала она отчетливо, но еле слышно. “ Вы обвиняете меня
в обмане.

“ Позволь мне вспомнить прошлое, ” ответил Стюарт, опустив руки по швам.
он придвинулся к ней поближе. — В тот день, когда мы дали друг другу клятву, слова, которые я произнёс, Марджери, шли от всего сердца, не были сказаны легкомысленно или необдуманно, а были торжественными и серьёзными; в то время как твои…

 — В то время как мои, — воскликнула она, гордо подняв голову, — живут в моём сердце так же искренне.
сердце сейчас так же, как и в тот день! Ах, что я говорю?

 Она подошла к стулу и, бросившись на него, закрыла лицо руками, а он так и остался стоять, едва осознавая, что вызвало внезапное тепло в его груди, невыразимое счастье, охватившее его. Однако через мгновение Марджери встала; гордость пришла ей на помощь. Она пристально посмотрела на него, сложив руки на груди.

— Вы обвинили меня во лжи, — сказала она, — произнесли слова, оскорбительные для настоящей женщины; но я ожидала этого от мужчины
кто растоптал сердце девушки, её жизнь, как ты растоптал мою. Ах, как
ошибочно я судила о тебе! Я считала тебя героем, королём; ты оказался подлым, бесчестным, презренным!

 Она сделала быстрый вдох и продолжила, не замечая, что его лицо побледнело так же, как и её собственное.

«Я была всего лишь деревенской девчонкой, игрушкой на час, способной развлечь тебя, когда тебе было скучно, игрушкой, которую можно было выбросить, когда я доставляла тебе столько удовольствия, сколько ты хотел. Для тебя не имело значения, что со мной будет, — я служила твоей цели. В своём глупом неведении я дала тебе
всем сердцем; я показала тебе, как сильно я тебя люблю; а ты в ответ
вернулся к своей кузине, равной тебе, и посмеялся над моей глупой
слабостью, как над хорошей шуткой. Ты говоришь об обмане, о лжи — ты,
кто оскорблял меня, посылая мне деньги через неё — деньги, Стюарт,
когда моё сердце разрывалось!

 Она замолчала, прижав руки к сердцу, которое
билось с болью. Стюарт придвинулся к ней и положил руку ей на плечо.

«Оскорбления — деньги!» — повторил он твёрдым, тихим голосом, стиснув зубы.
— Что ты имеешь в виду?

— Что я имею в виду? Я имею в виду унижение, которое вы мне устроили, когда послали ко мне эту жестокую, красивую женщину, вашу кузину, с холодными, оскорбительными словами и предложением денег в качестве лекарства от всего, что я могу пережить!

 Стюарт крепче сжал её руку.

 — Вейн предлагал вам оскорбления — деньги! — недоверчиво сказал он.

 — Да, — ответила Марджери. Затем, когда он со стоном отвернулся, она поспешно добавила: «Ты ведь не посылал за ней, Стюарт?»

«Посылал за ней? Боже мой! Ты спрашиваешь меня об этом?»

Девушка отпрянула, испугавшись боли в его голосе, а он подошёл к камину, опершись на него одной рукой и закрыв лицо
Он отвернулся от неё.

«Расскажи мне, что случилось», — сказал он после короткой паузы.

Марджери быстро вдохнула, а затем тихим, грустным голосом рассказала о своём горе из-за смерти Мэри Моррис, о своих переживаниях из-за несчастного случая с ним, о своей встрече с сэром Дугласом Джерантом и о его словах. Затем она рассказала ему о предложении Роберта Брайта и о
горе и мучениях, которые причинил ей визит Вейн, в результате чего она
решила немедленно покинуть деревню и с этой целью обратилась за
помощью к мисс Лоусон. Несколько печальных слов было сказано о смерти
Энид и её замужестве.

Стюарт не шелохнулся во время выступления; казалось, его сердце превратилось в камень. Он не смел думать о своей любви — горечь утраты сводила его с ума; он думал о предательстве и жестокости, и его разум
кружился от воспоминаний.

  — И ты поверил в это обо мне?

 — спросил он почти машинально.— Это казалось таким правдоподобным, — задумчиво пробормотала девушка, а затем, сложив руки, прошептала: — И это было неправдой?

— Это было неправдой от начала и до конца!

Их взгляды встретились, и обоих пробрала дрожь. Марджери почувствовала, как её сердце заледенело, а к горлу подступил комок.

“ Нас обманули, ” еле слышно произнесла она.

“ Да.

“ Прости меня... о, прости меня! ” воскликнула она. “ Как я обидела тебя!

Стюарт сжал ее руку своей, затем опустился на колени у
ее ног и прижался губами к ее пальцам.

“ Прощаю тебя! ” сказал он страстно. “Это от тебя должно прийти прощение!
моя сладкая, любовь моя! Я буду стоять на коленях у твоих ног, пока ты не простишь меня, Марджери, моя дорогая!
- О, тише! - прошептала она.

- Простить тебя? Да, сто раз! - прошептала она. - Простить тебя? Да, сто раз! В самом деле,
теперь все забыто, забыто и с этим покончено.

“ Забыто! ” воскликнул Стюарт. “ О, нет!

— В тот день мы были храбрыми на словах, Стюарт, — сказала Марджери, глядя на огонь. — Как мало мы догадывались, что битва начнётся в этот самый момент и будет такой долгой! Мы были так счастливы, а теперь…

 — А теперь, — хрипло сказал он, поднимаясь на ноги, — жизнь закончилась навсегда! Ты не свободна. Я нашёл тебя и потерял навсегда в одно и то же время. Что мы сделали такого, что судьба оказалась такой суровой, такой жестокой!

 Марджери почувствовала, как радость, торжествующая радость угасают в её сердце,
чувства притупляются и тяжелеют; она вернулась из счастливого прошлого в
настоящее; она всё вспомнила.

— Стюарт, — сказала она медленно и внушительно, — уже слишком поздно говорить об этом; мы должны расстаться, чтобы никогда больше не встретиться.

 — Никогда больше не встретиться! — повторил он, поднимая голову от рук.
 — О, нет, нет, это слишком!  Позвольте мне увидеть вас, услышать ваш голос.  Если вы покинете меня сейчас, тьма будет слишком ужасна.  Ах, Марджери, сжальтесь! Подумай о нашей любви, о нашей мечте; не прогоняй меня.
Он схватил её за руки и притянул к себе, но, взглянув на её бледное, встревоженное лицо, разжал руки и,
стоя перед ней, быстро сказала: «Да, я пойду — я пойду
на край света — на смерть — если только ты скажешь мне,
что любишь меня, всегда любила меня и только меня!»

Марджери закрыла лицо руками. Она молчала несколько секунд,
а потом подняла голову.

— Я жена, Стюарт, — ответила она, медленно переводя дыхание, словно от боли. — У смертного одра я дала самые торжественные и священные обеты. Мой муж добр; вы никогда не постигнете глубины его благородства и великодушия. Говорить такие слова было бы
бесчестно, было бы грехом. Я больше ничего не могу сказать».

Голова Стюарта упала на грудь; мягкий, печальный голос тронул его до глубины души.

«Прости меня!» — хрипло сказал он. «Ты права — мы должны расстаться; я уеду из Корт-Мэнора как можно скорее».

«Так будет лучше».

Слова почти холодно слетели с её губ; её глаза были закрыты от боли, лицо побледнело и осунулось. Она на мгновение замерла, а затем медленно отошла от огня, от мужчины, охваченного отчаянием. Казалось, она была почти подавлена масштабом этой новой
Печаль; но, хотя она выглядела такой хрупкой и утончённой, она обладала
необычайным мужеством. Её гордость и честь поддерживали её в этой самой тяжёлой из всех
её бед. Перед ней предстало будущее, полное горечи; ей
пришлось столкнуться лицом к лицу с жизнью —

 «Если это можно назвать жизнью,
 из которой улетучилось всё очарование, —
 счастье ушло вместе с надеждой и любовью,
 во всём, кроме дыхания, уже мёртвого».

И она бы выстояла в этой борьбе, хотя это и разбило бы ей сердце.

У двери она обернулась. Вид Стюарта, убитого горем, причинил ей боль.
Она протянула руку, повинуясь неконтролируемому порыву.

“ Стюарт! ” еле слышно позвала она.

Он мгновенно оказался рядом с ней.

“ Если ты ценишь то, что я говорю, ” прошептала она, когда он сжал ее руку, “ ты
будешь храбрым. Не говори о том, что твоя жизнь закончилась. У нас обоих есть обязанности.
Мы были испытаны; но Небеса были очень благосклонны, ибо тучи
сомнения и подозрительности, которые нависли над нашими сердцами, рассеялись. К
знать правду-это счастье и уюта--давайте быть благодарными и не
шум. Теперь, до свидания”.

Их взгляды встретились, и он наклонил голову, пока его губы не коснулись ее маленькой,
холодной, дрожащей руки.

“ Я запомню, кузина, - ответил он. - Прощай.

Занавес отодвинулся, затем снова опустился на место, и
Стюарт Кросби остался один.

 «Затем настали горькие часы, и ты
Ушла от меня,
И со слезами на глазах мы произнесли
Слова, которые так не хотели говорить.
 Прощай, прощай, прекрасный мир!
 Прощай, радость души!

 «Прощай. Мы больше не встретимся».
 Сейчас, когда мы расстаемся,;
 Я должен сдержать свое бьющееся сердце,
 Должен прикрыть свое пылающее чело.
 О, это слезы горечи,
 Выжатые из бьющегося сердца.,
 Когда двое, благословенные в своей нежности,
 «Нужно научиться жить порознь!»

 * * * * *

 Стюарт стоял у камина в одиночестве, не замечая, что угли медленно угасают, не замечая, что в комнате сгущаются сумерки, не замечая ничего, кроме своего тяжкого бремени. Он был слишком слаб, чтобы бороться со своим горем, слишком подавлен свежестью и остротой своего горя, чтобы преодолеть его. Наконец он пришел в себя; ему нужно было действовать, а не думать. Он поднял
голову, огляделся ошеломленным, встревоженным взглядом и усталой походкой
медленно вышел из комнаты.

Когда звук его шагов затих вдали, дверь во внутреннюю комнату распахнулась.
Дверь открылась, и к огню подошёл мужчина — мужчина, с лица которого исчезли
радость и счастье, в чьих тёмных глазах светилась безмолвная
агония, а в уголках рта застыло отчаяние.
Он постоял мгновение, затем с глубоким стоном закрыл лицо
руками и опустился в кресло.

Это был муж Марджери — Ньюджент, граф Корт.




Глава XXVIII


Наступил бурный март, и сплетни уже иссякли.
История о романтическом рождении леди Корт была пересказана
с жадностью ухватившейся за историю о давно потерянной дочери
сэра Дугласа Джеранта, потому что это было не
Часто случалось так, что пресыщенный аппетит общества услаждался столь восхитительным
кусочком. Многое произошло с унылого ноября, но главными из этих событий были два: лорд и леди Корт были за границей, к большому неудовольствию общества, которое таким образом лишилось возможности лицезреть её светлость, а помолвка между Стюартом Кросби, наследником замка Кросби, и мисс Вейн Чартерис, его кузиной, внезапно и странно оборвалась как раз в тот момент, когда посыпались поздравления.
В строжайшей тайне были приведены многие причины этого неудовлетворительного
дело. Утверждалось, что мисс Чартерис поссорилась со своей
тётей, миссис Кросби, и что Стюарт, как послушный сын, встал на сторону
своей матери; что холодная, прекрасная Вейн отказалась стать женой
своего кузена, когда узнала, что Бичем-Парк отошёл к нему; и что мисс
Чартерис устала от своего жениха. Эти и многие другие объяснения были на слуху, но никто не знал правды — кроме трёх человек: самих кузенов и хозяйки замка Кросби.

Стюарт не упрекал свою мать, но его душевные страдания причиняли
Она испытывала сильное беспокойство и искренний стыд. Она так и не узнала, что произошло между Вейном Чартерисом и её сыном, потому что Стюарт молчал, а её племянница уехала из города с матерью в Канны сразу после разрыва. Она чувствовала, что Вейн, должно быть, страдает от разочарования, но никогда не могла предположить, какое унижение, угрюмая месть и гнев терзали сердце её племянницы. Куда бы она ни пошла, на каждом шагу
Вейн видела перед собой презрительное лицо Стюарта, слышала его горькие слова,
снова видела себя такой, какой он её показал, в истинном свете, бесчестной
и презренной. То, что брак был расторгнут, стало для неё острым разочарованием; но ещё тяжелее было переносить ненависть, которую она вызвала в его глазах. Злобная неприязнь, которую она испытывала к
Марджери, теперь переросла в настоящую ненависть; её доводило до отчаяния
то, что деревенская девушка стала такой выдающейся личностью,
равной ей по происхождению, превосходящей её по браку. Бедная леди Чартерис была
ошеломлена и убита горем из-за внезапного расторжения помолвки своей дочери и
изводилась из-за Вейн.
раздражительность и ворчливость. Она изливала на дочь всю свою сердечную нежность,
надеясь и веря, что та снова обретёт бодрость духа; но
это была утомительная работа. Вейн, раздавленная собственным обманом и проступками,
быстро превращалась в завистливую, озлобленную, несчастную женщину.

Миссис Кросби не знала о всей жестокой лжи и оскорблениях, которые
причинил ей Вейн, и, зная это, Стюарт воспринял как искреннюю её
гордую речь, полную сожаления и досады из-за её участия в этом деле. Для
миссис Кросби это стало потрясением, когда она узнала, что Марджери Доу
стала графиней Корт; но, когда удивление прошло, она
неосознанно почувствовала удовлетворение от того, что её новая родственница занимает такое высокое положение в обществе, и даже была расположена к ней дружелюбно,
хотя та лишила Стюарта Бичем-парка. Она написала вежливое письмо молодой жене, когда её волнение улеглось, приветствуя её как родственницу и выражая ей тёплые поздравления.

 Марджери была в Риме, когда это письмо дошло до неё. Она медленно прочла его, затем, слегка улыбнувшись, сложила и убрала. Это было не
В соответствии со своей великодушной натурой она не стала отвечать миссис Кросби, а ограничилась несколькими словами благодарности, написанными в доброжелательном тоне. Примерно в то же время Марджери получила ещё одно письмо, которое вызвало у неё искреннюю радость. Оно было написано мисс Лоусон от имени жителей Херстли и содержало предложение леди
Искренние выражения привязанности, уважения и почёта от всех её
старых друзей, а во главе списка имён стояли подписи
фермера Брайта и его жены; в письме самой мисс Лоусон объяснялось
всё. Сразу после того, как новость о происхождении Марджери стала достоянием
всей деревни, из Австралии пришло письмо от Роберта Брайта, из которого его мать
узнала, как несправедливо она обошлась с Марджери в своих поспешных
подозрениях, и, стремясь загладить свою вину, добрая женщина подписала
деревенское письмо своим именем. Роберт писал, что вернётся почти
немедленно, так что на душе у Марджери стало легче. Мисс
Слова Лоусон, полные радости за процветание и счастье её дорогого дитя,
вызвали у Марджери слёзы, но это были слёзы благодарности и
любви, а не боли.

Теперь она чувствовала себя странно спокойной и довольной; воспоминания о предполагаемом обмане и оскорблениях Стюарта, которые так долго терзали её, исчезли; она помнила только, что его любовь к ней никогда не ослабевала. Её девичьи мечты о любви остались в прошлом; теперь она была женщиной, храброй и решительной, готовой доблестно сражаться за свою жизнь до конца. Она смотрела на своего мужа как на наставника и утешителя, и он заботился о ней не только как о жене. В её сердце к нему вспыхнула большая, искренняя любовь; он был таким нежным, таким добрым, таким мужественным!
В благодарность за все его мысли и заботы она поклялась всегда улыбаться ему, в то время как тайна её любви должна была навсегда остаться скрытой от его глаз. Иногда она погружалась в раздумья, а потом просыпалась и видела, что он смотрит на неё с такой напряжённостью, с такой мукой любви и болью, что это пугало её; но когда она смотрела на него, выражение его лица смягчалось, и появлялась улыбка, нежная, серьёзная улыбка, которую она так хорошо знала. Когда пришло второе письмо от миссис Кросби с просьбой к графу и графине навестить её, именно он ответил ей.
Словно угадав её тайные мысли, он написал, что его жена сожалеет о том, что не может сейчас посетить замок Кросби.

Они покинули поместье почти сразу после отъезда Стюарта.
Лорд Корт предложил совершить небольшое путешествие по континенту, и Марджери с радостью согласилась; они без промедления пересекли Ла-Манш. Но по мере того, как зима подходила к концу, Марджери пришло в голову, что она должна навестить своё наследство, Бичем-парк. Итак, распрощавшись с ясным голубым небом
и миром наслаждений, который открылся ей, они вернулись в
Англию.

Бичем-Парк был огромным мрачным особняком, таким заброшенным и одиноким, что, когда они проезжали по великолепной каштановой аллее, Марджери невольно вздрогнула. Сэр Юстас Герант пренебрегал своим поместьем, и, каким бы великолепным ни было здание внутри, оно не приносило своему владельцу того удовольствия, которое доставлял Корт-Мэнор.

 — Ты разочарована, дорогая? — спросил граф однажды утром, внимательно наблюдая за ней.

— Здесь очень величественно, прекрасные сады и леса, но это не
дом, — ответила она со вздохом.

Однако нужно было многое сделать, потому что они обнаружили, что управляющий,
Тот, кто единолично управлял поместьем, самым постыдным образом пренебрегал своими обязанностями. Поэтому, передав всю власть в руки своего мужа, Марджери обратила внимание на близлежащую деревню, забыв обо всех сожалениях и тщетных надеждах, которые одолевали её в неустанной работе на благо своих арендаторов.

Временами это было тяжёлым испытанием, потому что, хотя у неё и было мужество, её силы
время от времени ослабевали, а сердце тосковало по утраченной любви; но никто, кроме неё самой, не знал об этой борьбе — она
научилась контролировать свои эмоции и улыбаться, когда бремя было самым тяжёлым.

 «Странно, с какой силой и гордостью
 Сочетается мягкость любви.
 Сколько силы нужно, чтобы заставить грудь
 Быть внешне спокойной,
 Сколько гордости в том, что ни один глаз
 Не увидит её агонии.
 Ах, губы мало что скажут
 О том, что чувствует пылающее сердце!»

О Стюарте она ничего не слышала, но верила в его храбрость и
мужество и знала, что, как только тучи, омрачавшие его жизнь,
рассеются, он сдержит своё слово и предстанет перед миром. Он снова стал её идеалом, её героем, и она чувствовала, что он не нарушит свой долг перед самим собой.

Поглощенная своими мыслями и повседневными делами, она не заметила
перемену, которая, казалось, произошла с графом. Его нежность никогда не подводила
, в его вежливости и любви никогда не было недостатка, и она выросла
так привыкла ко всей его вдумчивой заботе, что это казалось всего лишь дополнением к
повседневной жизни. Но она вдруг пробудилась от этого существования.

Сквайр Кросби замок был одним из первых среди ее новых
родственники тепло приветствовать Марджери. Он любил её отца и из
давней привязанности открыл своё сердце юной девушке; когда
Поэтому, когда он узнал, что граф и графиня Корт вернулись в Англию и остановились в Бичем-парке, он немедленно написал им, выразив большое желание навестить их. На это Марджери и её муж ответили с искренним удовольствием, попросив сквайра приехать как можно скорее.

 Марджери почувствовала, как в её груди зародилась тёплая любовь к отцу Стюарта, и вскоре граф и сквайр стали хорошими друзьями. Именно оруженосец обратил внимание Марджери на спокойную манеру лорда Корта и его измождённый вид, когда они разговаривали однажды утром. Марджери
Она слушала с сожалением и раскаянием из-за своей слепоты и, извинившись, оставила сквайра на лужайке, где они прогуливались, и поспешила обратно в дом. Это был прекрасный весенний день; солнечный свет озарял старый особняк, проникая золотыми лучами сквозь длинные узкие окна. Марджери пересекла холл, над которым виднелся массивный купол, вокруг которого проходила галерея, ведущая в верхние комнаты и спальни. Несколько слуг сновали туда-сюда, и, спросив графа, она узнала, что он в кабинете,
занимается с новым управляющим.

Без колебаний она направилась в комнату и открыла дверь.
Граф был один, подперев голову рукой и читая какие-то бумаги,
которые лежали на столе.

“Этот договор аренды неправильный, Робинс”, - сказал он, не поднимая глаз, когда дверь
открылась.

Марджери тихо подошла и опустилась на колени у его ног.

— Ньюджент! — воскликнула она, слегка задохнувшись, когда впервые заметила его бледное, измождённое лицо.

Граф повернулся с такой милой и нежной улыбкой, что у Марджери задрожали губы.

— Моя дорогая! — нежно воскликнул он. — Ты здесь?

— Ньюджент, ты плохо себя чувствуешь — ты встревожен! Ах, я была слепа и не замечала этого раньше! О, прости меня, прости!

 Лорд Корт нежно приподнял её голову.

 — Что с тобой, Марджери, — легко сказал он, — что случилось? Кто тебя напугал?

 — Я беспокоюсь о тебе; ты выглядишь таким измождённым и больным. Ньюджент, ты должен отложить эти бумаги и записи. Они удручает меня”.

“Вы не должны сокрушаться, дорогая моя; я положил их
сразу. Но вы ошибаетесь, Марджери, я не болен, только
немного устала”.

“Устал?” - повторила она, положив руки на его. “Да, да, конечно!
Какой я забывчивый! Я оставляю тебя заниматься всеми этими утомительными делами. Я
очень эгоистичен.

“Ты моя дорогая, сладкая Марджери!” - сказал он беспечно. “Но что же такое
вызвало у тебя этот внезапный страх, моя дорогая?”

“Ты так долго выглядела больной! Сквайр только что заговорил со мной
и это напугало меня; и, Ньюджент, я хочу спросить тебя кое о чем.
Вы обещаете сделать это?

— Что я могу вам отказать, Марджери?

— Тогда давайте уйдём отсюда и вернёмся в поместье — сквайр очень хочет
увидеть наш милый старый дом. Вы пойдёте, дорогая?

— Домой! — мечтательно повторил граф, словно это слово приносило ему удовлетворение.
Затем, внезапно нахмурившись, словно от боли, он добавил: «Но тебе, моя дорогая, будет одиноко, и ты не захочешь этого».

«Я всем сердцем желаю этого», — тихо сказала Марджери, радуясь, что это предложение вызвало у него проблеск удовольствия в глазах.

«Тогда, — ответил её муж, глядя на неё со странной, печальной решимостью, — тогда мы вернёмся домой, Марджери».




ГЛАВА XXIX.


 Вернувшись в Корт-Мэнор, Марджери на время отогнала от себя печальные воспоминания о своей
потерянной любви. Это место было освящено присутствием духа Энид, и
по этой причине, помимо всех остальных, он был ей дорог. Сквайр
наслаждался живописными окрестностями поместья.

«Они могут называть Бичем великолепным, — мечтательно сказал он, стоя в
старинных садах и глядя на благоухающие цветы, — но это мой дом».

«Кузен Шолто, вы разделяете моё мнение. Я люблю поместье!»

Марджери, одетая в длинное кремовое платье с узлом из чёрных лент на шее и в широкополой шляпе, взглянула на своего
мужа и улыбнулась ему.

Сквайр ответил хозяйке поэтической цитатой:

 «И примулы, бледные весенние жемчужины,
 Лежали на зелёном блестящем мху
 Рядом с фиалкой, чьё дыхание
 Так сладко, в венке из росы.
 И, о, этот мирт — каким зелёным он рос,
 С цветами, белыми, как жемчужины росы,
 Что сияли рядом! И великолепная роза
 Лежала, как красавица в тёплом покое,
 Краснея во сне».

Марджери мечтательно слушала. Её мысли унеслись в весеннюю пору её жизни,
навеянную ароматом цветов и свежестью воздуха.

 Граф бродил по лужайке, и, хотя он выглядел менее серьёзным,
выражение его глаз, когда он отвернулся от Марджери, было измученным.
невыразимо печальным.

Задумчивость Марджери была нарушена сквайром, и вскоре она погрузилась с головой в
интересную научную дискуссию с ним. Вскоре вернулся ее муж
в сопровождении одного из садовников.

“Я иду в западную часть парка, моя дорогая”, - сказал он.
“Маршалл сказал мне, что мужчины собираются срубить это сухое дерево сегодня утром"
. Осенью в него ударила молния».

«Я пойду с тобой, Корт, — вмешался оруженосец. — В молодости я
был довольно хорош в таких делах».

“ Пойдемте, конечно. Маршалл, проследите, чтобы приготовили два дополнительных топора.

“ Вы ведь не собираетесь им помогать, Ньюджент? - Быстро и нервно спросила Марджери.
- Что, не так?

“Да, моя дорогая. Но не бойтесь; я, как школяры бы сказал,
‘большая пушка ... на дрова ... я не Маршал?”

“В самом деле, милорд”, - торжественно ответил садовник.

“Могу я прийти и посмотреть на вас?”

Граф колебался.

“ Мне следовало бы испугаться, дорогая, ведь щепки разлетаются так быстро.;
но, возможно, я смогу пристроить тебя в безопасном углу. Беги и надень что-нибудь.
обувь покрепче; земля в том углу сырая. У вас есть хорошие
веревки, Маршалл?

“ Да, милорд.

“ Я последую за вами прямо, - сказала Марджери; затем, когда они повернулись, подталкиваемая
неконтролируемым порывом, она позвала: “Наджент!”

Граф сразу же вернулся.

“ Вы уверены, что опасности нет?

“ Совершенно уверен, настолько уверен, насколько может быть уверен человек.

Марджери улыбнулась, поднесла свои губы к его губам, и он поцеловал ее. Слабый
румянец выступил на его лбу при этом простом действии; а затем, бросив быстрый,
нежный взгляд, он повернулся и быстро пошел прочь.

Марджери быстро пошла в дом и сменила туфли на более прочные.
затем, увидев нетерпеливое выражение на лице Полин, она
Она добродушно велела служанке надеть шляпку, и они отправились в путь вместе.

 Звуки голосов и тяжёлых ударов привели их к нужному месту,
и Полин в волнении не могла сдержать возгласов и восклицаний.  Когда они завернули за угол, граф направился к ним. Он снял сюртук и, держа топор в сильной правой руке, с раскрасневшимся от непривычной нагрузки лицом, выглядел почти красивым.

— Иди сюда, моя дорогая, — сказал он, подводя Марджери к безопасному уголку.
— Кросби, встань рядом с моей женой. Скоро мы срубим это бедное старое дерево!
Как хорошо я помню это в свои школьные годы! Ты напугана,
Марджери!

— Нет, — ответила она с улыбкой, хотя её сердце трепетало от
странного предчувствия.

Сквайр подошёл к ней с довольно унылым видом.

— Я чувствую, что годы сильно ослабили меня, — заметил он,
слегка вздохнув, — и теперь я должен наблюдать за происходящим.

Марджери не ответила; она смотрела на своего мужа. Она слышала его
ясный, звонкий голос, которым он командовал мужчинами, видела его ровные, уверенные движения,
и волнение пересилило её страх. Это была новая для неё сцена, и
Это её обрадовало, хотя вид серого мёртвого ствола, останков благородного цветущего дерева, немного опечалил её. Полин сжалась и закричала, услышав скрип огромной грубой массы; но Марджери не пошевелилась; суета и энергия мужчин пробудили в ней дух — она почти хотела помочь. Граф, то и дело поглядывая на группу наблюдателей, заметил блеск в её глазах и, улыбнувшись, помахал рукой в сторону девичьей фигуры, которая выглядела такой прекрасной и грациозной в своих белых одеждах на фоне молодых деревьев и кустов.

“Это не такая трудная работа, как это выглядело”, - заметил Сквайр, как он
наблюдала, как мужчины бросают крепкие веревки на большой ствол и узел их
твердо, по подготовке к перетаскивая дерева на землю.

Марджери рассеянно кивнула головой; она была погружена в азарт
момент. Она увидела графа волна их дальше в сторону кустов, войлок
Полин отвела ее в сторону, хотя ее глаза не отрывались от фигуры мужа.
затем наступила минута молчания. Внезапно в её ушах раздался оглушительный грохот, а глаза заволокло облако пыли.

— Всё кончено? — рассеянно спросила она, поворачиваясь к оруженосцу, но её кузина отошла от неё и поспешила к группе мужчин.

 — Миледи вернётся? — с лёгким содроганием спросила Полин. — Ах, какой ужасный шум!

 — Я подожду лорда Корта, — ответила Марджери, а затем, после небольшой паузы: — Но, Полин, что случилось? Кто-то ранен?

«Они толпятся вместе — вот и всё, миледи. Пойти посмотреть?»

«Нет, я сама».

Подняв юбки, Марджери вышла из своего убежища и приблизилась к группе. Когда мужчины оглянулись и увидели её, она подумала, что они
она казалась встревоженной и огорченной. Она ускорила шаги, и тут сквайр
подошел к ней.

“ Ты должна позволить мне отвести тебя в дом, моя дорогая, ” торопливо сказал он;
“этого хочет ваш муж”.

“В чем дело? Кто-то ранен! Кузен Шолто, не останавливайте меня! Теперь я
знаю - это Наджент!”

Она толкнула дрожащую руку сквайра в одну сторону, а со Свифтом
шаги приблизились к группе. Мужчины молча отступили, и в следующее мгновение
она оказалась на коленях рядом с безмолвной, распростертой фигурой с лицом
мертвенного цвета.

“Наджент!” - закричала она, склонившись над ним в агонии. Затем, когда он все еще лежал
Она замерла и дико огляделась. — Что случилось? Позовите врача
поскорее — ваш хозяин ранен!

 Мужчина по имени Маршалл вышел вперёд.

 — Мы послали для доктора, миледи. Все было сделано в одно мгновение;
дерево качнулось и сбило с ног его светлость. Мы только что сняли
это с его тела. Сначала он был благоразумен и просил нас держать вас подальше
, но сейчас он в обмороке.

Марджери едва слышала объяснение; с сердцем, полным ужаса, она
склонилась над бледным лицом, выдыхая слова боли и нежности,
которые достигли безмолвных ушей. Сквайр подошёл к ней и попытался увести её,
но она не сдвинулась с места. Они принесли из дома бренди и
матрац с подушками, чтобы перенести раненого, но всё было
Она боялась прикоснуться к нему. Затем, когда её страдания, её отчаяние достигли предела,
тяжёлые веки поднялись, и она встретилась взглядом с глубокими тёмными
глазами. Белые губы дрогнули и зашевелились; она наклонила голову, чтобы уловить
шепот.

«Это... ничего... моя дорогая. Возьми меня к...»

С трудом выговоренные слова оборвались очередным обмороком, и, увидев его слабость и страдания, Марджери поднялась на ноги с мужеством, рождённым отчаянием.

«Отнесите вашего господина в дом», — твёрдо сказала она, не сводя глаз с его лица.

Мужчины наклонились и нежными, заботливыми руками подняли безжизненное тело.
они положили его на матрас и медленными, ровными шагами понесли через залитые солнцем сады к дому. Это было недалеко, но к тому времени, как они добрались до входа, они увидели, как деревенский доктор в ярости скачет по аллее. Он спрыгнул с лошади и в мгновение ока оказался рядом с раненым. Марджери отвела взгляд от бледного лица мужа и посмотрела на доктора. Когда он взглянул на вытянувшееся лицо графа, её сердце, казалось, остановилось. В тот момент она не чувствовала ничего, кроме мучительной тревоги, раскаяния и
боль настолько ужасным, что он почти победил ее.

“Отнеси его в комнату на первом этаже”, - сказал врач,
решительно. “Мы не должны рисковать лестнице”.

Они пронесли его через холл в комнату, где задолго до этого он
сидел у кушетки Инид. Марджери шла с ними, хотя не знала, какая сила
позволяла ей двигаться, потому что казалось, что вся жизнь в ней умерла.

Мужчины тихо отошли к двери, а она присела на корточки возле
неподвижного тела и закрыла лицо руками. Сквайр и доктор
обменялись взглядами.

“ Уведите ее! ” пробормотал тот. Но Марджери услышала его.

— Нет, нет! — запротестовала она, поднимаясь на ноги. — Позвольте мне остаться; я буду храброй, кузен Шолто. Вы позволите мне остаться — вы должны позволить мне остаться! Я не могу уйти!

— Доктор Годфри позволит вам остаться, если у вас хватит сил, — успокаивающе сказал сквайр. Затем он взял её за холодные руки и подвёл к широкому окну, а доктор жестом отослал мужчин и закрыл дверь.

Марджери не сводила глаз с бледного лица своего мужа. С
замирающим от ужаса сердцем она наблюдала, как доктор Годфри
проводит рукой по груди раненого и сломанной руке, не замечая, что
Прерывистое дыхание, вырывавшееся из её уст, говорило о том, какую агонию она
переживала. Доктор огляделся, когда этот звук достиг его ушей, и
в тот же миг понял, что нужно делать.

 «Леди Корт, я хочу, чтобы вы помогли мне, — серьёзно сказал он, подходя к ней. — Немедленно идите и принесите мне бренди, немного тёплой воды, губку и
старое полотенце — как можно скорее, пожалуйста».

 Через мгновение она повернулась и вышла из комнаты. Сквайр взглянул на
доктора.

«Это чтобы увезти её, — объяснил врач. — Случай
безнадёжный, я ничего не могу сделать. Ребра сильно раздроблены, лёгкие
и жизненно важные органы повреждены, а также имеется серьёзный перелом левого плеча и руки. Теперь это лишь вопрос нескольких часов — возможно, минут;
но ей пойдёт на пользу, если она будет чем-то занята. Это напряжение убивало её, бедное юное создание!

— Я ничем не могу помочь? — спросил сквайр, проведя дрожащей рукой по лбу.

— Нет, — ответил доктор Годфри. “ Позволь посоветовать тебе отправиться в свою комнату. Когда
произойдут перемены, ты узнаешь.

Сквайр ушел, чувствуя себя теперь более чем когда-либо, что он действительно был
слабым стариком. Врач был один и склонился над пациентом , когда
Марджери вернулась, неся всё, о чём он просил. Она стояла молча, как статуя, пока он медленно вливал несколько капель бренди в приоткрытый рот; затем, когда на смертельно бледном лице снова появился признак жизни, она всхлипнула от благодарности и опустилась на колени у кушетки.

Веки графа с трудом приподнялись, и его тёмные глаза
медленно обвели комнату, пока не остановились на лице жены; затем
на его лице появилась едва заметная улыбка, которая тут же
исчезла, сменившись гримасой боли.

«Наджент, Наджент, о, поговори со мной!» — в отчаянии прошептала Марджери, кладя
она прижалась дрожащими губами к его безвольной руке, и вся доброта, щедрость, нежность, которыми этот мужчина одаривал её, вернулись в её память и сводили её с ума.

Доктор Годфри снова смочил губы графа; из повреждённой груди вырывались короткие, прерывистые вздохи; и затем, как роса на иссохший цветок, как золотой свет в кромешной тьме, на Марджери упал шёпот голоса её мужа. Он посмотрел на доктора, затем с трудом произнёс:

«Оставьте нас... одних».

Доктор Годфри встал и повернулся к Марджери.

“Не ворошить прошлое”, - сказал он мягко. “Ему есть что сказать вам, я
смотри. Увлажните губы с бренди, если он слабеет. Я выйду на террасу.
Если понадоблюсь, я буду поблизости.

Глаза графа проследили за ним; затем они вернулись к Марджери. Он попытался
чтобы поднять руку на ее голову, но сил было слишком много, она падала,
бессильный, на свою сторону.

“ Моя дорогая... моя жена! Значит, ты сожалеешь? - выдохнул он.

“ Сожалеешь? - прошептала Марджери хриплым от боли голосом. “О, если бы я
могла отдать свою жизнь за твою, Наджент! Если бы я могла пощадить вас всех!” Она
больше ничего не могла сказать.

Граф слегка повернул голову, его глаза закрылись. Она поднесла бренди
к его губам.

“ Наконец-то! - пробормотал он. “ Марджери, послушай, моя дорогая! Я
знаю твой секрет, твою историю любви”. Мгновение он боролся со своей
нарастающей слабостью; затем продолжил прерывисто: “Я был в своей комнате в тот день,
когда ты рассталась со Стюартом, и я все слышал, моя храбрая дорогая ... узнал
как сильно ты страдал. Моя смерть освободит тебя. Ты будешь счастлива в будущем, Марджери, моя милая!

— Не надо… о, не говори так, Ньюджент! — прошептала она, обезумев от
лихорадка боли, сожаления, раскаяния. “Ты мучаешь меня!”

“Позволь мне сказать тебе, каким счастливым ты сделала меня, жена. Смерть близка... Ты
должна... ” Его голос дрогнул; затем, сделав последнее усилие, он продолжил.:
“ Обещай сделать Стюарта счастливым. Он любит тебя, Марджери. Дай мне свое
обещание...

“Я не могу!" ” перебила она в невыразимой агонии. — Ньюджент, ты разбиваешь мне сердце… ты… — Затем, увидев напряжённое ожидание в его тёмных глазах, она замолчала.

— Обещай! — скорее выдохнул, чем произнёс он.

Она колебалась всего мгновение.

— Я обещаю, — едва слышно пробормотала она.

Улыбка озарила его лицо.

— Теперь всё кончено! — Слова прозвучали очень тихо. — Я доволен. Поцелуй меня, моя…

 Марджери прижалась губами к его губам — их холод наполнил её ужасом. Из раненой груди графа вырвался вздох, его глаза закрылись.

 — Ньюджент, я обещаю! — отчаянно пробормотала она. — Но ты не уйдёшь — ты не покинешь меня! Я хочу тебя! Ты должен остаться! Ньюджент, открой глаза — поговори со мной — муж!

 Она снова наклонилась над ним, и в этот момент чья-то нежная рука легла ей на плечо и подняла её с колен. Она увидела неподвижное бледное лицо, спокойное и безмятежное в лучах солнца; затем всё погрузилось во тьму
Она ничего не понимала.




Глава XXX.


«Марджери, сегодня море прекрасно. Выходи, дитя, тебе это пойдёт на пользу».

Мисс Лоусон говорила своим обычным резким, почти суровым тоном, но в душе у неё была глубокая, искренняя боль, когда она смотрела на хрупкую фигурку в тяжёлом траурном платье и на девичье, прекрасное лицо под вдовий чепец.

Марджери оторвала взгляд от письма.

«Мне всё равно, дорогая, — мягко ответила она, — и я должна закончить эти письма, чтобы отправить их. Помни, что Уэйвмут — это не Лондон; мы не ездим сюда на пароходе».

“Ваше письмо может подождать”, сказала Мисс Лоусон. “Они не из таких
следствие, как ваше здоровье”.

“ Мои арендаторы в Бичеме так не говорят, ” возразила леди Корт со слабой улыбкой.
“ но если вы очень хотите...

“Мне действительно жаль, это очень много, и я довольно уныло, Марджери.”

Также предполагается plaintiveness последние слова старшей женщины был самый
успешно.

— Скучно! — повторила Марджери, тут же отложив перо. — О, прости
меня! Какая же я эгоистка, дорогая подруга!

 — Ну-ну, не трать время на самобичевание! Иди и надень шляпу, а не свой тяжёлый чепец. Свежий воздух пойдёт тебе на пользу
сентиментальность».

 Мисс Лоусон смахнула слезу, когда стройная фигурка покинула комнату. Прошёл год — суровая и тяжёлая весна, лето в золотом великолепии,
осень в унынии и печали, зима в морозах и холоде, и снова пришла весна; и всё это время Марджери жила, обременённая грузом страданий и горя. Мисс Лоусон пришла к ней в самом начале своего горя и, отбросив все остальные связи, посвятила себя своей старой ученице, которая так отчаянно цеплялась за неё. Главной целью пожилой женщины было развеять уныние и подавленность
девичью бровь и вернуть радость и счастье в юное сердце.

Теперь она знала секрет Марджери.  Они со Стюартом были заодно;  но в течение всего года, как она ни старалась, она не могла свести влюблённых и кузенов.  Марджери избегала встреч со Стюартом — избегала с сердцем, полным раскаяния, боли и мрачного уныния. Разве правильно, что она должна радоваться, быть счастливой, когда тот, кто любил её так искренне и нежно, лежит в могиле, забытый?
 Однажды, только однажды, она заговорила об этом с мисс Лоусон, и
Как мудрая женщина, гувернантка ничего не сказала, но решила подождать.

«В конце концов, это вполне естественно. Чувствительная, великодушная душа Марджери
получила такой ужасный удар, что разом лишилась всякой радости в жизни».

Так говорила мисс Лоусон, рассуждая со Стюартом, который жаждал доброго слова, знака внимания от своей первой любви. Он уважал её за преданность
умершему, но он был человеком, и его сердце жаждало покоя после
стольких страданий. Его более чем тронула благородная, великодушная
забота умирающего, ведь, в конце концов, всё было кончено, и завещание
прочтите, ему было отправлено письмо, и, оставшись один в своей комнате, Стюарт узнал о желании и волеизъявлении Найджела, графа Корта.

 Автор письма рассказывал, как, вернувшись раньше, чем он ожидал, он
вошёл в дом через окно своей «берлоги» со стороны сада.
Слуга закрыл за ним дверь, и таким образом он стал невольным
свидетелем печальной встречи своей жены с её кузиной. В конце концов он
умолял Стюарта не позволять ничему стоять у него на пути, а поскорее
сочетаться браком с Марджери и сделать её счастливой.

Прижав письмо покойного к сердцу, Стюарт отбросил все угрызения совести и сожаления, ждал и надеялся, что Марджери заговорит; но она молчала. Ее терзали противоречивые чувства. Днем и ночью она
не могла забыть своего покойного мужа, потому что доказательства его
великой любви по-прежнему окружали ее: Корт-Мэнор был ее собственным
домом, завещанным ей, когда остальное имущество перешло к следующему
наследнику. Она не могла избавиться от охвативших её сожаления и раскаяния.
Снова и снова она мечтала о том, чтобы прошлое вернулось, чтобы она могла
действовать по-другому. И все же ее любовь к Стюарта не ослабла; он был
все-таки ее герой, ее король. Сомнение и нервная, чувствительная боль
удерживали ее от него; и день ото дня боль становилась все сильнее, пока она
не знала, что делать.

Если бы ей позволили, Марджери осталась бы в Корт-Мэноре,
несмотря на печальные воспоминания, которые связывали ее с этим местом; но мисс Лоусон позаботилась о том, чтобы
не санкционировать такое соглашение. Она диктовала молодым
Графиня Корт, как она диктовала в былые времена Марджери
Доу, и вдова-девушка бессознательно подчинялась, как всегда
Она сделала это и позволила своей подруге править. Первые шесть месяцев после смерти графа они провели в Бичем-парке; затем мисс Лоусон
отвезла Марджери за границу, прежде чем ненадолго вернуться в поместье. Теперь она сопровождала леди Корт в Уэйвмаут по просьбе самой Марджери.
  Лично она считала, что маленькая деревушка слишком тиха для девочки,
но Марджери, похоже, нравилось её спокойное однообразие, поэтому она не возражала. Однако время шло, и она обнаружила, что печальная апатия
не уменьшается, а усиливается, и гувернантка начала размышлять о том, как ей
следует поступить.

Стюарт не упоминался между ними уже несколько недель, хотя мисс
Лоусон приходилось ежедневно отправлять отчёты нетерпеливому, встревоженному мужчине. «Нужно что-то делать», — мысленно заявила она, поворачиваясь, чтобы встретить Марджери, вошедшую в комнату в тяжёлом чёрном платье и большой чёрной шляпе, и прогнать болезненные угрызения совести и печаль, которые омрачали жизнь молодой девушки.

 «Я рада, что ты в здравом уме», — заметила она, кивнув при виде шляпы. — А теперь идём, сегодня прекрасный день.

 Марджери слегка улыбнулась в ответ на резкие, но нежные слова, и они вместе вышли из дома.

Они молча дошли до самой кромки моря и остановились.
смотрели, как набегают волны с залитыми солнцем гребнями. Марджери была погружена в свои мысли.
Мисс Лоусон с тревогой наблюдала за ней. Ее сердце подсказывало ей
чтобы высказаться, чтобы призвать девушку на то, чтобы отбросить ее бремя мрака и повернуть
еще больше радости и счастья, но самое грустное молодое лицо смотрит на
море остановил ее.

Послеполуденное солнце опускалось все ниже и ниже, а Марджери все еще стояла.
глядя на море.

 «Великое море, безупречное, как цветок,
 Дрожит, трепеща под лучами и ветром,
 И смеётся от любви в этот час любви».

Наконец, когда серая туча на какое-то время заслонила золотистый свет, она
повернулась к мисс Лоусон.

«Пойдёмте обратно, — сказала она поспешно, слегка вздрогнув. — Я
устала».

Мисс Лоусон молча шла рядом с ней.

«Я старая женщина, — размышляла она про себя, — это выше моих сил. Мы
долго и утомительно ждали, но ей не становится лучше». Я сдаюсь и оставляю всё остальное Стюарту».

 * * * * *

 Из рыбацкой деревушки в большой город быстро пришло сообщение. Оно
было коротким, но вызвало у Стюарта Кросби бурю радости.
ноющее сердце. В этих словах не было надежды, но надежда жила
в его груди, как жила все время его томительного ожидания. Он
с нетерпением ждал, когда закончится ночь, когда наступит утро,
и когда солнце взошло над все еще спящим городом, он уже мчался
прочь от него к морю.

 “Где мы высадим тебя, милая?
 На полях, по которым ступали ноги незнакомых мужчин,
 Или на полях рядом с домом,
 Или там, где бушуют огненные потоки,
Или там, где потоки снега,
Или потоки пены?
 Сегодня мы в руках любви».

Так пело его сердце в радостном предвкушении счастья. Счастье так долго отсутствовало, что теперь оно должно было прийти. Страдания, отчаяние, горе — всё было забыто, он снова жил!

 * * * * *

 — Вы вернётесь сегодня вечером? — спросила Марджери, надевая непромокаемый плащ на мисс Лоусон. — Вы мне обещаете?

 — Обещаю, — живо ответила мисс Лоусон. “Фу, что за день! Марджери, послушай
моего совета; не выходи на улицу”.

“Мне это не повредит; я люблю ветер и брызги”.

“Тогда хорошенько укутайся. Полина, - он поворачивается к горничной, - если ее светлость
выйдет, проследи, чтобы она надела что-нибудь поприличнее.

“ Как мало вы мне доверяете! ” сказала Марджери со слабой улыбкой. “ Но могу я спросить,
вы прилично одеты?

“ Две шали, непромокаемая куртка, калоши и зонтик, ” спокойно заметила мисс
Лоусон. Внутренне она ощутила трепет удовлетворения; Марджери
сегодня казалась ярче, естественнее, больше походила на себя прежнюю.

“ Тогда прощай, дорогая. ” Марджери прижалась губами к губам пожилой женщины. — Передайте
привет миссис Фотергилл и доктору.

 Мисс Лоусон кивнула и ушла.

 «Я старая дура, — яростно заявила она самой себе, почувствовав, как по щеке скатилась слеза, — и я лишь надеюсь, что не буду им мешать».
ради чего-то хорошего!»

Оставшись одна, Марджери некоторое время стояла у окна, глядя на
бурное, сердитое море; затем она попросила Полину принести ей плащ и шляпу.

«Миледи, можно я пойду с вами?» — спросила служанка на ломаном английском.

Марджери покачала головой.

«Я не уйду далеко, а этот ветер тебе не на пользу, Полина».

«Миледи так добра». Если она разрешит, я думаю, что эта шляпа будет не очень
удачной. Посмотрите на этот _капюшон_ — такой тёплый! Так будет лучше.

 Марджери согласилась и повязала удобный капюшон вокруг своего нежного,
прекрасного лица, выглядящего таким милым в ореоле золотисто-рыжих кудрей и
её глубокие, сияющие голубые глаза. Она повернулась к берегу; шум и плеск моря воодушевляли её, сильный, мягкий ветер, казалось, сдувал облака сомнений и боли, нависшие над ней. Её печаль растворилась в приятном волнении, которое охватило её, когда она стояла, обдуваемая ветром и промокшая под дождём, и смотрела, как накатывают огромные волны с грохотом и брызгами.
Буря, казалось, была ей по душе; она наслаждалась свободой и
буйством стихий, как рождением новой жизни — жизни, в которой
возникла прекрасная надежда.

Она шла так быстро, как позволял ветер, время от времени останавливаясь, чтобы плотнее закутаться в плащ. Шторм растрепал ее кудри, разметав их по капюшону; в ее глазах горел огонек, а на щеках играл румянец; на мгновение она стала похожа на прежнюю Марджери, а не на печальную девушку-вдову нынешних дней.

Рыбаков почти не было, но вдалеке она видела, как по берегу бегают дети, и ветер то и дело доносил до неё их голоса. Наконец она устала, и у неё перехватило дыхание.
Уставшая, она повернула вглубь материка в поперечном направлении, решив отдохнуть в одном из коттеджей, прежде чем отправиться домой. Временами ветер сбивал её с ног, и ей не раз приходилось опускаться на мокрый песок, чтобы собраться с силами. Наконец она увидела коттеджи и с трудом добралась до первого из них. Женщины хорошо её знали; она была их любимицей, и они никогда не уставали говорить о её молодости, красоте, печальной истории, доброте и щедрости.

Она постучала в грубую дверь, и ей немедленно открыли.

— Можно мне войти и отдохнуть, миссис Дэвид? — спросила она, прислонившись к дверному косяку и почти задыхаясь.

— Боже милостивый, миледи, конечно! Заходите скорее! — воскликнула пышнотелая рыбачка. — Здесь слишком опасно для вас. И здесь тоже неспокойно, миледи. Стул жёсткий, но...

— Это очень кстати, — вздохнула Марджери, устало опускаясь в большое деревянное кресло. — Я гуляла по берегу. Какое сегодня неспокойное море! А как вы, миссис Дэвид?
 Вы выглядите грустной — у вас неприятности? О, — она заметила маленькую фигурку,
накрытый одеялами, лежащий в тёплом уголке у камина — «ваш ребёнок
болен?»

Миссис Дэвид прижала фартук к глазам.

«Сейчас ему лучше, миледи, — ответила она со слезами в голосе, — но
сегодня утром он был при смерти. О боже, моё сердце разрывалось, когда я
видела его — его, моего единственного, миледи!»

«Что случилось?» — быстро спросила Марджери, и её сердце наполнилось сочувствием.
Она хорошо знала этого ребёнка — красивого, розовощёкого мальчика, свет и радость в жизни его родителей. — Он очень болен?

 — Он ушёл утром, ваша светлость. Я чуть не упала в обморок, когда увидела
Пусть идёт, но он любит море. Мой муж сегодня уехал в город,
а Джим упросил меня выйти и посмотреть на волны. Он подошёл слишком близко,
миледи, и его затянуло приливом, и его бы смыло, если бы незнакомый джентльмен — да благословит его Господь! — не сорвал с себя сюртук и не бросился в воду. Я думала, что мой Джим умер, когда увидела, как его несут в белом,
и с него течёт вода; но джентльмен растёр его и завернул в
одеяла. И теперь он спит как младенец, видите ли, миледи. Но, о,
я чуть не умерла!

 — Это было ужасно! — мягко сказала Марджери, вставая и поправляя своё мягкое,
Белая рука легла на грубую, загорелую руку матери. «Но не плачьте, миссис
Дэвид. С Джимом сейчас всё в порядке, бедняжка. Вы нервничаете и
расстроены. Не могли бы вы прислать кого-нибудь ко мне домой сегодня вечером? Я приготовлю для него кое-что приятное, что скоро его успокоит».

 «Да благословит вас Господь за вашу доброту, миледи!» — ответила миссис Дэвид. — Я
нечасто даю волю слезам, но вы можете понять…

— Да, я понимаю, — прошептала Марджери, стоя и глядя на спящего ребёнка, пока миссис Дэвид продолжала рассказывать о случившемся.

— Это была чистая случайность, что джентльмен оказался там, — сказала она. — Он приехал из города и шёл к Уэйвмауту вдоль берега, когда увидел, что маленького Джима смыло с ног, и в мгновение ока оказался в воде.

 — Он был храбрым! — тихо вставила Марджери.

 — Да, он был храбрым, и мы никогда этого не забудем, даже если проживём сотню лет! Но не присядете ли вы, миледи? Я с минуты на минуту ожидаю джентльмена
” который будет здесь справляться о Джиме.

“ Я уже отдохнул и, думаю, мне пора начинать.

Марджери подошла к маленькому окну и выглянула наружу. Бушевал ветер.
так же люто, как никогда, и дождь бил яростно против
стеклами.

“Давайте я вам чаю, Миледи”, - призывала Миссис Дэвид. “Я буду иметь это
готова в одно мгновение”.

Марджери покачала головой.

“Нет, спасибо, Миссис Дэвид, я должна уйти. Я----”

Раздался резкий стук в дверь, и по какой-то странной причине она повернулась так, что была видна только её спина, закутанная в капюшон и плащ, в то время как миссис Дэвид поспешила к двери.

«Это вы, сэр! Заходите, пожалуйста! Он крепко спит, сэр. Ах,
да благословит вас Господь, как вы благословили меня сегодня!»

Странное чувство охватило Марджери — чувство, которое
принесло смутную радость. В следующий миг радость усилилась, потому что
раздался голос, интонации которого напомнили ей о золотых мечтах
её первой любви.

 Это был Стюарт, её возлюбленный! Её руки, сложенные вместе, прижимались к её трепещущему сердцу, губы беззвучно произносили его имя, но она по-прежнему стояла неподвижно, и взгляд Стюарта переходил с незнакомой женщины в капюшоне и плаще на ребёнка.

«С ним всё в порядке, миссис Дэвид, у него нет жара. Через день-два он будет как новенький».

— О, благодарю вас, сэр! А вы сами, сэр, не пострадали?

 — Ничуть, — весело рассмеялся Стюарт. — Морская вода мне не вредит, я к ней привык. Я бывал в шторм на море, знаете ли. Хотя сегодня погода неспокойная, миссис Дэвид.

 — Это так, сэр. Вот и её светлость, сэр, совсем выбилась из сил от ветра.
Она оказала мне честь и немного отдохнула.

Стюарт уставился на неё. Каким же он был слепцом! Как он мог не заметить
эту стройную фигурку? Его сердце пылало, он едва сдерживал свою радость. А Марджери? В одно мгновение её сомнения, её печаль
сомнения исчезли; она знала, что ее любовь снова жили во всех ее
сила и сладость. Это был затуманен, не преодолеть. Она переехала
из окна и протянула руку.

“Я знаю этого джентльмена, Миссис Дэвид”, - сказала она уверенно, хотя ее
конечности дрожали. “Он мой брат”.

“ Кузен вашей светлости? ” удивленно воскликнула женщина. — О, сэр,
это ещё больше привязывает вас к моему сердцу! Я всё рассказала своей госпоже.

— Как вы были смелы! — пробормотала Марджери, высвобождая руку из крепкой хватки
Стюарта.

— Смел! Я ничего не сделала. Но, кузина, вам пора идти. Вы пойдёте со мной?
Я провожу вас домой? Вы позволите мне?

— Если вам так угодно.

Марджери наклонилась и нежно поцеловала ребёнка, затем протянула руку миссис
Дэвид.

— Я приду завтра и посмотрю, как он. Не забудьте прислать
весточку вечером.

— Не забуду, благодарю вас ещё раз, миледи!

Марджери улыбнулась и направилась к двери. Маленькая уютная комната, казалось, внезапно озарилась странным, таинственным светом, золотым и ярким, как солнце. Стюарт закрыл за ними дверь, затем молча протянул руку, и Марджери вложила свою руку в его.

 Он вывел ее из дома в укромное место, а затем остановился и посмотрел на нее.
Он посмотрел на неё глазами, сияющими, как звёзды, от страсти к ней.

«Марджери, — тихо сказал он, — я пришёл к тебе. Ты не дашь мне надежды?»

Она на мгновение замолчала, затем подняла на него свои прекрасные глаза.

«Одно слово, — прошептала она, — останься!»

«Моя дорогая, моя единственная, моя навеки, наконец-то это случилось!»


КОНЕЦ.


№ 111 из серии «Новая библиотека Берты Клэй» под названием «Грехи
отца» — это очаровательный роман, в котором много необычных
особенностей и который очень интересен от начала и до конца.




ПОПУЛЯРНЫЕ КНИГИ

Серия «Новый орёл»

ЦЕНА: ПЯТНАДЦАТЬ ЦЕНТОВ

Тщательно отобранные любовные истории

_Обратите внимание на авторов!_


В этом списке так много хороших книг, что невозможно
принудить вас выбрать какое-то конкретное название или произведение
автора. Всё, что мы можем сказать, — это то, что любая строка, содержащая
полные произведения миссис Джорджи Шелдон, Чарльза Гарвикса, миссис
Гарриет Льюис, Мэй Агнес Флеминг, Веноны Гилман, миссис Алекс Маквей Миллер и другие
писатели такого же типа заслуживают вашего внимания, особенно если
цена установлена в размере 15 центов за том.

 Эти книги содержат от 256 до 320 страниц. Они напечатаны на хорошей бумаге
напечатаны и читаются от начала до конца.

Если вы ищете чистую, честную ценность, то мы с уверенностью заявляем, что вы найдёте её в этой строке.


_ВСЕ НАЗВАНИЯ ВСЕГДА НАПЕЧАТАНЫ_

 1 — «Королева Бесс» миссис Джорджи Шелдон
 2 — «Награда Руби» миссис Джорджи Шелдон
 7 — «Два ключа» миссис Джорджи Шелдон
 9 — Наследница из Вирджинии, Мэй Агнес Флеминг
 12 — Наследие Эдри, миссис Джорджи Шелдон
 17 — Верность Лесли, Чарльз Гарвис
 (Его любовь так искренна)
 22 — Элейн Чарльза Гарвикса
 24 — Утраченная любовь Чарльза Гарвикса
 (На алтаре любви)
 41 — Желание её сердца Чарльза Гарвикса
 (Невинная девушка)
 44 — Эта старуха миссис Джорджи Шелдон
 50 — Её выкуп Чарльза Гарвикса
 (Оплачено)
 55 — Трижды замужем. Миссис Джорджи Шелдон
 66 — Ведьма Хейзел. Миссис Джорджи Шелдон
 70 — Сидни. Чарльз Гарвис
 (Упрямая молодая женщина)
 73 — Маркиз Чарльза Гарвикса
 77 — Тина миссис Джорджи Шелдон
 79 — Из прошлого Чарльза Гарвикса
 (Марджори)
 84 — Имоджен Чарльза Гарвикса
 (Искушение Дюмареска)
 85 — Лорри, или Пустое золото Чарльза Гарвикса
 88 — Наследство Вирджи миссис Джорджи Шелдон
 95 — Непослушная служанка Чарльза Гарви
 (Филиппа)
 98 — Клэр Чарльза Гарви
 (Хозяйка королевского двора Регна)
 99 — Возмездие Одри, автор — миссис Джорджи Шелдон
 102 — Милая Цимбелина, автор — Чарльз Гарвидж
 (Беллмейр)
 109 — Возлюбленная Сигны, автор — Чарльз Гарвидж
 (Невеста лорда Деламера)
 111 — Верная Ширли, автор — миссис Джорджи Шелдон
 117 — Она любила его. Чарльз Гарви
 119 — Между улыбкой и слезами. Чарльз Гарви
 (Дульси)
 122 — Ошибка Грации. Миссис Джорджи Шелдон
 130 — «Цветок страсти» Чарльза Гарвикса
 (Мэдж)
 133 — «Макс» миссис Джорджи Шелдон
 136 — «Невидимый жених» Мэй Агнес Флеминг
 138 — «Роковое ухаживание» Лоры Джин Либби
 141 — «Леди Эвелин» Мэй Агнес Флеминг
 144 — «Драгоценности Дороти» миссис Джорджи Шелдон
 146 — Клятва Магдалины, Мэй Агнес Флеминг
 151 — Наследница Глен-Гауэра, Мэй Агнес Флеминг
 155 — Безымянная лощина, миссис Джорджи Шелдон
 157 — Кто победит? Мэй Агнес Флеминг
 166 — Невеста в маске. Миссис Джорджи Шелдон
 168 — Трижды проиграл, трижды выиграл. Мэй Агнес Флеминг
 174 — Его ангел-хранитель. Чарльз Гарвис
 177 — Истинный аристократ. Миссис Джорджи Шелдон
 181 — Невеста баронета. Мэй Агнес Флеминг
 188 — Побег Дороти Арнольд от миссис Джорджи Шелдон
 199 — Победа Джеффри от миссис Джорджи Шелдон
 203 — Только одна любовь от Чарльза Гарвиса
 210 — «Дикий овёс» миссис Джорджи Шелдон
 213 — «Наследница Эгремонта» миссис Харриет Льюис
 215 — «Только девичья любовь» Чарльза Гарвикса
 219 — «Потерянная жемчужина» миссис Джорджи Шелдон
 222 — «Лилия Мордаунта» миссис Джорджи Шелдон
 223 — «Сокровище Леолы Дейл» Чарльза Гарвикса
 231 — Наследник графа Чарльза Гарви
 (Леди Нора)
 233 — Нора миссис Джорджи Шелдон
 236 — Её скромный возлюбленный Чарльза Гарви
 (Узурпатор, или Цыганский пэр)
 242 — «Раненое сердце» Чарльза Гарвикса
 (Сладкая, как роза)
 244 — «Завоевание Хойдена» миссис Джорджи Шелдон
 250 — «Женская душа» Чарльза Гарвикса
 (Дорис, или За кулисами)
 255 — «Маленькая интрижка» миссис Джорджи Шелдон
 257 — «Мученическая любовь» Чарльза Гарвиса
 (Айрис, или «В тени»)
 266 — «Тайна Уэлфлита» миссис Джорджи Шелдон
 267 — «Жанна» Чарльза Гарвиса
 (Преграды между)
 268 — Оливия, или Это было ради неё. Чарльз Гарвидж
 272 — Такая прекрасная, такая лживая. Чарльз Гарвидж
 (Красота сезона)
 276 — Почти потерянная. Чарльз Гарвидж
 (Весна любви)
 277 — Триумф Брауни. Миссис Джорджи Шелдон
 280 — Дилемма любви Чарльза Гарви
 (Ради графского титула)
 282 — Отвергнутая невеста миссис Джорджи Шелдон
 283 — Моя леди Гордость Чарльза Гарви
 287 — «Леди Дарракорт» Чарльза Гарвикса
 (Флорис)
 288 — «Влияние Сивиллы» миссис Джорджи Шелдон
 291 — «Таинственное обручальное кольцо» миссис Джорджи Шелдон
 292 — «Только для неё» Чарльза Гарвикса
 (Диана)
 296 — «Наследник Веринга» Чарльза Гарвикса
 299 — «Маленькая мисс Вихрь» миссис Джорджи Шелдон
 300 — «Паук и муха» Чарльза Гарви
 (Вайолет)
 303 — «Королева острова» Мэй Агнес Флеминг
 304 — Стойкая, как женщина, Чарльз Гарвис
 (Жертва девушки)
 305 — Ведомая любовью, Чарльз Гарвис
 Продолжение «Стойкой, как женщина»
 309 — Наследница Касл-Клиффс, Мэй Агнес Флеминг
 312 — Сотканная на ткацком станке судьбы и Снежный сугроб,
 Чарльз Гарвис
 315 — «Тёмная тайна» Мэй Агнес Флеминг
 317 — «Иона» Лоры Джин Либби
 (Адриан Ле Руа)
 318 — «Стойкость сердца» Чарльза Гарвиса
 322 — Милдред, автор — миссис Мэри Дж. Холмс
 326 — Разлученные судьбой, автор — Лора Джин Либби
 327 — Он любит меня, автор — Чарльз Гарвис
 328 — Он не любит меня, автор — Чарльз Гарвис
 330 — Эйкенсайд, автор — миссис Мэри Дж. Холмс
 333 — Удача Стеллы, автор — Чарльз Гарвис
 (Ухаживания скульптора)
 334 — «Мисс Макдональд» миссис Мэри Дж. Холмс
 339 — «Королева его сердца» миссис Джорджи Шелдон
 340 — «Плохой Хью». Том I. Миссис Мэри Дж. Холмс
 341 — Плохой Хью. Том II. Автор: миссис Мэри Дж. Холмс
 344 — Тресский двор. Автор: миссис Харриет Льюис
 345 — Преданная жена. Автор: миссис Харриет Льюис
 346 — Судьба Гая Тресского. Автор: миссис Харриет Льюис
 347 — Глаза любви. Автор: Чарльз Гарви
 348 — Сердца юности. Автор: Чарльз Гарви
 351 — Помолвка на кладбище. Автор — миссис Джорджи Шелдон
 352 — Семейная гордость. Том I. Автор — Мэри Дж. Холмс
 353 — Семейная гордость. Том II. Автор — Мэри Дж. Холмс
 354 — «Любовная комедия» Чарльза Гарвикса
 360 — «Пепел любви» Чарльза Гарвикса
 361 — «Торжество сердца» Чарльза Гарвикса
 367 — «Гордость её жизни» Чарльза Гарвикса
 368 — «Побеждённая доблестью любви» Чарльза Гарвикса
 372 — «Девушка из тысячи» миссис Джорджи Шелдон
 373 — «Шипы среди роз» миссис Джорджи Шелдон
 Продолжение «Девушки из тысячи»
 380 — «Её двойная жизнь» миссис Харриет Льюис
 381 — «Свет любви» миссис Харриет Льюис
 Продолжение «Её двойной жизни»
 382 — Мона, автор — миссис Джорджи Шелдон
 391 — Наследие Маргариты, автор — миссис Джорджи Шелдон
 399 — Превращение Бетси, автор — миссис Джорджи Шелдон
 407 — Эстер, автор — миссис Джорджи Шелдон
 415 — Трикси, автор — миссис Джорджи Шелдон
 440 — Тайный брак Эдны Чарльза Гарви
 449 — План судебного пристава миссис Харриет Льюис
 450 — Любовь Розамонд миссис Харриет Льюис
 Продолжение «Плана судебного пристава»
 451 — «Победа Хелен» миссис Джорджи Шелдон
 456 — «Предательство лисицы» миссис Харриет Льюис
 457 — «Плывя по течению» миссис Харриет Льюис
 Продолжение «Предательства лисицы»
 458 — «Когда любовь встречает любовь» Чарльза Гарвикса
 464 — «Тени старой жизни» миссис Харриет Льюис
 465 — За пределами её Эдема. Миссис Харриет Льюис
 Продолжение «Теней старой жизни»
 474 — Красавица сезона. Миссис Харриет Льюис
 475 — Любовь прежде гордости. Миссис Харриет Льюис
 Продолжение «Красавицы сезона»
 481 — «Женат, но не женат» Мэй Агнес Флеминг
 489 — «Люси Хардинг» миссис Мэри Дж. Холмс
 495 — «Месть Норин» Мэй Агнес Флеминг
 511 — «Золотой ключ» миссис Джорджи Шелдон
 512 — «Наследие любви» миссис Джорджи Шелдон
 Продолжение «Золотого ключа»
 519 — «Волшебная камео» миссис Джорджи Шелдон
 520 — «Сокровище Хизерфорда» миссис Джорджи Шелдон
 Продолжение «Волшебной камео»
 525 — «Милая Китти Кловер» Лоры Джин Либби
 531 — «Лучше, чем жизнь» Чарльза Гарвикса
 534 — «Лотта, манекенщица» Лоры Джин Либби
 542 — «Раз в жизни» Чарльза Гарвикса
 543 — «Невеста в вуали» Лоры Джин Либби
 548 — «Это была вина любви» Чарльза Гарвикса
 551 — «Жалость, а не любовь» Лоры Джин Либби
 553 — «Королева Кейт» Чарльза Гарви
 554 — «Шаг за шагом» миссис Джорджи Шелдон
 557 — В цепях Купидона. Чарльз Гарвис
 630 — Приговор сердца. Чарльз Гарвис
 635 — Корона позора. Чарльз Гарвис
 640 — Девушка с характером. Чарльз Гарвис
 645 — Шутка судьбы. Чарльз Гарвис
 648 — Горнило Гертруды Эллиот. Миссис Джорджи Шелдон
 650 — Судьба Дианы Чарльза Гарви
 655 — Связанные судьбой Чарльза Гарви
 663 — Существа судьбы Чарльза Гарви
 671 — «Когда любовь молода» Чарльза Гарвикса
 676 — «Моя леди Бет» миссис Джорджи Шелдон
 679 — «Золото в канаве» Чарльза Гарвикса
 712 — «Любовь и ложь» Чарльза Гарвикса
 721 — «Девушка с юга» Чарльза Гарвикса
 730 — «Искупление Джона Хангерфорда» миссис Джорджи Шелдон
 741 — «Роковой рубин» Чарльза Гарвикса
 749 — «Сердце служанки» Чарльза Гарви
 758 — «Женщина в нём» Чарльза Гарви
 774 — «Любовь в ловушке» Чарльза Гарви
 775 — «Моя любовь, Китти» Чарльза Гарви
 776 — «Та странная девушка» Чарльза Гарви
 777 — «Нелли» Чарльза Гарви
 778 — «Мисс Эсткорт, или Оливия» Чарльза Гарви
 818 — «Девушка, которая была верна» Чарльза Гарви
 826 — «Ирония любви» Чарльза Гарви
 896 — Ужасная тайна Мэй Агнес Флеминг
 897 — Когда наступило завтра Мэй Агнес Флеминг
 904 — Безумный брак Мэй Агнес Флеминг
 905 — Женщина без милосердия Мэй Агнес Флеминг
 912 — Тайна одной ночи Мэй Агнес Флеминг
 913 — Цена лжи Мэй Агнес Флеминг
 920 — Молчаливая и верная Мэй Агнес Флеминг
 921 — Потерянное сокровище Мэй Агнес Флеминг
 925 — Дом Форрестов Мэри Дж. Холмс
 926 — «Он любил её однажды» Мэри Дж. Холмс
 930 — «Кейт Дантон» Мэй Агнес Флеминг
 931 — Гордая, как королева, Мэй Агнес Флеминг
 935 — Куини Хезертон, Мэри Дж. Холмс
 936 — Сильнее гордости, Мэри Дж. Холмс
 940 — Наследница Чарлтона, Мэй Агнес Флеминг
 941 — Пока любовь ждала, Мэй Агнес Флеминг
 945 — Гретхен, Мэри Дж. Холмс
 946 — Красота, которая увяла. Мэри Дж. Холмс
 950 — Унесённые бурей. Мэй Агнес Флеминг
 951 — Ослепительное сияние любви. Мэй Агнес Флеминг
 954 — «Маргарита» Мэри Дж. Холмс
 955 — «Когда любовь подстёгивает» Мэри Дж. Холмс
 960 — «Потерянная для женщины» Мэй Агнес Флеминг
 961 — «Его любить или ненавидеть» Мэй Агнес Флеминг
 964 — «Первая любовь Пола Ральстона» Мэри Дж. Холмс
 965 — «Там, где глубоко лежат тени любви» Мэри Дж. Холмс
 968 — «Бриллианты Трейси» Мэри Дж. Холмс
 969 — «Она любила другого» Мэри Дж. Холмс
 972 — «Кромптоны» Мэри Дж. Холмс
 973 — Её муж был негодяем. Мэри Дж. Холмс
 975 — Берега Меривейла. Мэри Дж. Холмс
 978 — Единственная девушка в мире. Чарльз Гарвис
 979 — Его бесценная жемчужина. Чарльз Гарвис
 982 — Дочь миллионера и другие рассказы.
 Чарльз Гарвис
 983 — Дочери доктора Хатерна. Мэри Дж. Холмс
 984 — «Невеста полковника» Мэри Дж. Холмс
 988 — «Бриллианты её светлости» и другие рассказы
 Чарльза Гарвиса
 998 — «Делясь своим преступлением» Мэй Агнес Флеминг
 999 — «Наследница Сансет-Холла» Мэй Агнес Флеминг
 1004 — «Секрет Мод Перси» Мэй Агнес Флеминг
 1005 — «Приёмная дочь» Мэй Агнес Флеминг
 1010 — «Сёстры Торвуд» Мэй Агнес Флеминг
 1015 — «Изменённое сердце» Мэй Агнес Флеминг
 1016 — Очарованная Мэй Агнес Флеминг
 1025 — Трагедия жены Мэй Агнес Флеминг
 1026 — Расплата Мэй Агнес Флеминг
 1027 — Безрассудная возлюбленная Эммы Гаррисон Джонс
 1028 — Несчастливый брак Эффи Аделаиды Роулендс
 1029 — Всего лишь служанка Джеральдин Флеминг
 1030 — Незваная гостья миссис Алекс Маквей Миллер
 1031 — Мужчина и его миллионы Иды Рид Аллен
 1032 — Жертва Мейбл Шарлотты М. Стэнли
 1033 - "Он того стоил"? Джеральдин Флеминг
 1034 - "Два ее поклонника" Веноны Гилман
 1035 - "Эдит Персиваль" Мэй Агнес Флеминг
 1036 — Пойманная в ловушку Мэй Агнес Флеминг
 1037 — Скрытая любовь Эммы Гаррисон Джонс
 1038 — Цена счастья миссис Алекс Маквей Миллер
 1039 — Счастливчик Джеральдин Флеминг
 1040 — Принудительное обещание Иды Рид Аллен
 1041 — «Преступление любви» Барбары Ховард
 1042 — «Опалы невесты» Эммы Гаррисон Джонс
 1043 — «Проклятая любовь» Джеральдин Флеминг
 1044 — «Шипы сожаления» миссис Алекс Маквей Миллер
 1045 — «Любовь найдёт путь» Веноны Гилман
 1046 — «Горько искуплённая» миссис Э. Бёрк Коллинз
 1047 — «Рассказано в сумерках» Иды Рид Аллен
 1048 — «Маленький варвар» Шарлотты Кингсли
 1049 — «Золотое заклинание любви» Джеральдин Флеминг
 1050 — «Вышла замуж по ошибке» миссис Алекс Маквей Миллер
 1051 — Если бы это было правдой, автор — Венона Гилман
 1052 — История любви Вивиан, автор — миссис Э. Бёрк Коллинз
 1053 — От слёз к улыбкам, автор — Ида Рид Аллен
 1054 — «Когда рассветает любовь» Аделаиды Стирлинг
 1055 — «Серьёзная молитва любви» Джеральдин Флеминг
 1056 — «Сила любви» миссис Алекс Маквей Миллер
 1057 — «Утраченная любовь» Веноны Гилман
 1058 — «Более сильная страсть» Лилиан Р. Дрейтон
 1059 — «Чего может стоить любовь» Эвелин Малкольм
 1060 — «По чужой воле» Иды Рид Аллен
 1061 — «Выше всего» Аделаиды Стирлинг
 1062 — «Проклятие красоты» Джеральдин Флеминг
 1063 — Секрет её сестры от миссис Алекс Маквей Миллер
 1064 — Поспешный брак от Веноны Гилман
 1065 — Прекрасная дева Мэриан от Эммы Гаррисон Джонс
 1066 — Ничья жена от Иды Рид Аллен
 1067 — Жертва ради любви от Аделаиды Стирлинг
 1068 — Её роковой дар от Джеральдин Флеминг
 1069 — Бремя её жизни, автор — миссис Алекс Маквей Миллер
 1070 — Эвелин, актриса, автор — Венона Гилман
 1071 — Замужем за деньгами, автор — Люси Рэндалл Комфорт
 1072 — «Потерянная возлюбленная» Иды Рид Аллен
 1073 — «Золотая печаль» Шарлотты М. Стэнли
 1074 — «Вызов её сердца» Барбары Ховард
 1075 — «Его добровольная рабыня» Лилиан Р. Дрейтон
 1076 — «Урод судьбы» Эммы Гаррисон Джонс
 1077 — «Её наказание» Лоры Джин Либби
 1078 — «Тень между ними» миссис Алекс Маквей Миллер
 1079 — «Нет времени для покаяния» Веноны Гилман
 1080 — «Чёрная удача Норны» Иды Рид Аллен
 1081 - "Своенравная девчонка" Люси Рэндалл Комфорт
 1082 - "Первый поцелуй любви" Эммы Гаррисон Джонс
 1083 - "Преступление Лолы Данбар" Барбары Ховард
 1084 - "Тайна Этель" Шарлотты М. Стэнли
 1085 - "Свадьба Линетт" миссис Алекс Маквей Миллер
 1086-Прекрасная Чародейка Иды Рид Аллен
 1087 — «Прилив судьбы» Веноны Гилман
 1088 — «Другая жена её мужа» Эммы Гаррисон Джонс
 1089 — «Каменные сердца» Джеральдин Флеминг
 1090 — «Весна любви» Лоры Джин Либби
 1091 — «Любовь на ткацком станке» Джеральдин Флеминг
 1092 — «Кем она была для него?» Миссис Алекс Маквей Миллер
 1093 — «По чужой вине» Шарлотты М. Стэнли
 1094 — «Сердца и доллары» Иды Рид Аллен
 1095 — «Триумф жены» Эффи Аделаиды Роулендс
 1096 — «Холостячка» Люси Мэй Рассел
 1097 — «Любовь и злоба» Аделаиды Стирлинг
 1098 — «Сердце Леолы» Шарлотты М. Стэнли
 1099 — «Сила любви» Джеральдин Флеминг
 1100 — «Ангел зла» Эффи Аделаиды Роулендс
 1101 — «Верный своей невесте» Эммы Гаррисон Джонс
 1102 — «Леди из Бофорт-парка» Веноны Гилман
 1103 — «Дочь тьмы» Иды Рид Аллен
 1104 — «Моя милая служанка» миссис Алекс Маквей Миллер
 1105 — «Хозяин её судьбы» Джеральдин Флеминг
 1106 — «Тёмное счастье» Эффи Аделаиды Роулендс
 1107 — «Флирт Джона Эллиота» Люси Мэй Рассел
 1108 — «Забытая любовь» Аделаиды Стирлинг
 1109 — «Сильвия, покинутая» Шарлотты М. Стэнли
 1110 — «Её самая дорогая любовь» Джеральдин Флеминг
 1111 — Величайший дар любви от Эффи Аделаиды Роулендс
 1112 — Озорная служанка Фэйни от Лоры Джин Либби
 1113 — Во имя любви от Эммы Гаррисон Джонс
 1114 — Затуманенный рассвет любви от Веноны Гилман
 1115 — Героиня из голубой травы от Иды Рид Аллен
 1116 — Всего лишь поцелуй от миссис Алекс Маквей Миллер
 1117 — Миссия Вирджи Талкотт. Люси Мэй Рассел
 1118 — Её злой гений. Аделаида Стирлинг
 1119 — В раю любви. Шарлотта М. Стэнли
 1120 — Продана за золото. Джеральдин Флеминг
 1121 — Любовь Эндрю Лестера. Эффи Аделаида Роулендс
 1122 — Захваченная бурей. Эмма Гаррисон Джонс
 1123 — Мельницы богов. Венона Гилман
 1124 — «Дыхание клеветы» Иды Рид Аллен
 1125 — «Верная до смерти» миссис Алекс Маквей Миллер
 1126- Отвергнутое предложение Эффи Аделаиды Роулендс
 1127 - "Сорвиголова Бетти" Эвелин Малкольм
 1128 - "Темные тучи ее жизни" Лилиан Р. Дрейтон
 1129 - "Настоящая любовь терпит" Иды Рид Аллен
 1130 - "Битва сердец" Джеральдин Флеминг
 1131 - "Лучше, чем богатство" Веноны Гилман
 1132 — «Искушение любовью» Эффи Аделаиды Роулендс
 1133 — «Между добром и злом» Шарлотты М. Стэнли
 1134 — «Южная принцесса» Эммы Гаррисон Джонс
 1135 — «Шипы любви» Эвелин Малкольм
 1136 — «Женатый флирт» миссис Алекс Маквей Миллер
 1137 — «Её бесценная любовь» Джеральдин Флеминг




«Истории Ника Картера»

Новая библиотека «Магнит»

ЦЕНА, ПЯТНАДЦАТЬ ЦЕНТОВ

_В этом списке нет скучных книг_


 «Ник Картер» — это интересная детективная история. Тот факт, что книги этой серии настолько хороши, полностью
объясняется работой специалиста. Человек, написавший эти рассказы, не
создавал других произведений. Его разум был сосредоточен на
новые сюжеты и ситуации, в которых его герой триумфально выбирался из
всевозможных передряг и доставлял преступника именно туда, где он должен был быть
- за решетку.

Автор этих историй знали больше о написании детективных историй
чем любой другой человек.

Ниже приводится список из лучших историй Ник Картер. Они были
отобраны с особой тщательностью, и мы без колебаний рекомендуем каждую из них.
они не менее интересны, чем любая детективная история из ткани.
обложки продаются в десять раз дороже.

Если вы не знаете Ника Картера, купите любой из его романов
Библиотечные книги, и познакомьтесь с ними. Он удивит и порадует вас.


_ВСЕ НАЗВАНИЯ ВСЕГДА В ПЕЧАТИ_


 850 — «Разыскивается: ключ» Николаса Картера
 851 — «Запутанный клубок» Николаса Картера
 852 — «Тайна слитков» Николаса Картера
 853 — «Человек-загадка» Николаса Картера
 854 — «Несправедливое правосудие» Николаса Картера
 855 — Рука в перчатке Николаса Картера
 856 — Спойлеры и трофеи Николаса Картера
 857 — «Более глубокая игра» Николаса Картера
 858 — «Молнии с голубого неба» Николаса Картера
 859 — «Невидимые враги» Николаса Картера
 860 — «Мошенники на высоких постах» Николаса Картера
 861 — «Микробы преступности» Николаса Картера
 862 — «В тисках страха» Николаса Картера
 863 — «Наследство проблем» Николаса Картера
 864 — Привлечённый к ответственности Николасом Картером
 865 — Праведный и неправедный Николаса Картера
 866 — Инстинкт подвёл Николаса Картера
 867 — Разбойник, которого стоит поймать Николасу Картеру
 868 — Верёвка из тонких нитей Николаса Картера
 869 — Последний звонок Николаса Картера
 870 — Добыча случая Николаса Картера
 871 — Борьба с судьбой Николаса Картера
 872 — Раб преступления Николаса Картера
 873 — «Слепой мошенник» Николаса Картера
 874 — «Высокородный негодяй» Николаса Картера
 875 — «В огненных оковах» Николаса Картера
 876 — «Человек, который менял лица» Николаса Картера
 877 — «Неизменное алиби» Николаса Картера
 878 — «На гребне волны» Николаса Картера
 879 — «Разрушители душ» Николаса Картера
 880 — «Цена распутства» Николаса Картера
 881 — «Хищные птицы» Николаса Картера
 882 — Когда грозит разрушение. Николас Картер
 883 — Хранитель чёрных псов. Николас Картер
 884 — «Дверь сомнений» Николаса Картера
 885 — «Волк внутри» Николаса Картера
 886 — «Опасное освобождение под честное слово» Николаса Картера
 887 — «След отпечатков пальцев» Николаса Картера
 888 — «Обход закона» Николаса Картера
 889 — «Преступление в раю» Николаса Картера
 890 — «На грани» Николаса Картера
 891 — «Красный бог трагедии» Николаса Картера
 892 — «Человек, который заплатил» Николаса Картера
 893 — «Дочь слепого» Николаса Картера
 894 — «Единственная цель в жизни» Николаса Картера
 895 — «Как мошенник сеет» Николаса Картера
 896 — «В рекордно короткие сроки» Николаса Картера
 897 — «В напряжении» Николаса Картера
 898 — «Поцелуй за 100 000 долларов» Николаса Картера
 899 — «Всего один промах» Николаса Картера
 900 — На пути к миллиону долларов. Николас Картер
 901 — Странное сокровище. Николас Картер
 902 — «Среднее звено» Николаса Картера
 903 — «На край света» Николаса Картера
 904 — «Когда падают звёзды» Николаса Картера
 905 — «Жёлтое клеймо» Николаса Картера
 906 — «Новый змей в Эдеме» Николаса Картера
 907 — «Когда храбрые трепещут» Николаса Картера
 908 — «Испытание храбростью» Николаса Картера
 909 — «Там, где подстерегает опасность» Николаса Картера
 910 — «Пояс Гаргони» Николаса Картера
 911 — «Негодяи и компания» Николаса Картера
 912 — «Слишком поздно говорить» Николаса Картера
 913 — «Способный ученик Сатаны» Николаса Картера
 914 — «Девушка-пленница» Николаса Картера
 915 — «Опасность глупости» Николаса Картера
 916 — «Слишком много кораблекрушений» Николаса Картера
 917 — «Бич страха» Николаса Картера
 918 — «Красная чума» Николаса Картера
 919 — «Разгулявшиеся негодяи» Николаса Картера
 920 — От Клю к Клю. Николас Картер
 921 — Когда сговариваются мошенники. Николас Картер
 922 — Двенадцать в могиле. Николас Картер
 923 — Дело о большом опиуме. Николас Картер
 924 — Заговор слухов. Николас Картер
 925 — Клондайк. Николас Картер
 926 — Злая формула. Николас Картер
 927 — «Человек многих лиц» Николаса Картера
 928 — «Великая загадка» Николаса Картера
 929 — Бремя доказательств Николаса Картера
 930 — Украденный мозг Николаса Картера
 931 — Титулованный фальшивомонетчик Николаса Картера
 932 — Волшебное ожерелье Николаса Картера
 933 — Вокруг света за четвертак Николаса Картера
 934 — На краю света Николаса Картера
 935 — Во власти судьбы Николаса Картера
 936 — Дело о множестве улик Николаса Картера
 937 — Запечатанная дверь Николаса Картера
 938 — Ник Картер и торговцы зелёными товарами. Николас Картер
 939 — Человек без завещания. Николас Картер
 940 — По следам через Атлантику. Николас Картер
 941 — Ключ к разгадке. Николас Картер
 942 — Преступление графини. Николас Картер
 943 — Запутанная история. Николас Картер
 944 — Крупное мошенничество с денежными переводами. Николас Картер
 945 — «Потомство гадюки» Николаса Картера
 946 — «Переезд на Уолл-стрит» Николаса Картера
 947 — «За заложенную корону» Николаса Картера
 948 — «Запечатанные приказы» Николаса Картера
 949 — «Ненависть, которая убивает» Николаса Картера
 950 — «Американский маркиз» Николаса Картера
 951 — «Нуждающиеся девять» Николаса Картера
 952 — «Борьба с миллионами» Николаса Картера
 953 — «Голубые преступники» Николаса Картера
 954 — Ученик старого детектива Николаса Картера
 955 — Найден в джунглях Николасом Картером
 956 — Таинственное ограбление почты Николаса Картера
 957 — Сломанные прутья Николаса Картера
 958 — Честный преступник Николаса Картера
 959 — Победил с помощью магии Николаса Картера
 960 — Тайна пианино Николаса Картера
 961 — Человек, которого они сдерживали Николаса Картера
 962 — Партнёр-миллионер Николаса Картера
 963 — Надвигающаяся опасность Николаса Картера
 964- Австралийский Клондайк Николаса Картера
 965 — «Жемчуга султана» Николаса Картера
 966 — «Клуб двойного перетасовывания» Николаса Картера
 967 — «Расплата» Николаса Картера
 968 — «Женская рука» Николаса Картера
 969 — «Сеть преступлений» Николаса Картера
 970 — «На ранчо Томпсона» Николаса Картера
 971 — «Перекрещенные иглы» Николаса Картера
 972 — Дело о алмазной шахте Николаса Картера
 973 — Кровь расскажет Николаса Картера
 974 — Случайный пароль от Николаса Картера
 975 — Безделушка мошенника от Николаса Картера
 976 — Дважды два от Николаса Картера
 977 — Жёлтая этикетка от Николаса Картера
 978 — Умный небожитель от Николаса Картера
 979 — Заговор в амфитеатре от Николаса Картера
 980 — Миллионы Гидеона Дрекселя от Николаса Картера
 981 — «Смерть при жизни» Николаса Картера
 982 — «Украденная личность» Николаса Картера
 983 — Доказательства по телефону. Николас Картер
 984 — Двенадцать жестяных коробок. Николас Картер
 985 — Ключ против ключа. Николас Картер
 986 — Леди Бархат. Николас Картер
 987 — Играя в опасную игру. Николас Картер
 988 — Мертвая хватка. Николас Картер
 989 — Спутанные личности. Николас Картер
 990 — Загадка депозитного хранилища. Николас Картер
 991-"Братство Полумесяца" Николаса Картера
 992 — «Украденный поезд с деньгами» Николаса Картера
 993 — «Морской лис» Николаса Картера
 994 — «Разыскивается двумя клиентами» Николаса Картера
 995 — «Дело Ван Алстина» Николаса Картера
 996 — «Чек № 777» Николаса Картера
 997 — «Партнеры в опасности» Николаса Картера
 998 — «Умный протеже Ника Картера» Николаса Картера
 999 — «Знак скрещенных ножей» Николаса Картера
 1000 — «Исчезнувший человек» Николаса Картера
 1001 — «Битва за правду» Николаса Картера
 1002 — «Игра в ремесло» Николаса Картера
 1003 — «Клиент Ника Картера» Николаса Картера
 1004 — «В ловушке» Николаса Картера
 1005 — «Нарушенная клятва» Николаса Картера
 1006 — «Преступление во французском кафе» Николаса Картера
 1007 — «Человек, укравший миллионы» Николаса Картера
 1008 — «Двенадцать мудрецов» Николаса Картера
 1009 — «Скрытые враги» Николаса Картера
 1010 — Синдикат игроков. Николас Картер
 1011 — Случайное открытие. Николас Картер
 1012 — Среди фальшивомонетчиков. Николас Картер
 1013 — Тройное исчезновение. Николас Картер
 1014 — В ссоре со Скотленд-Ярдом. Николас Картер
 1015 — Принцесса преступного мира. Николас Картер
 1016 — Найден на пляже. Николас Картер
 1017 — «Смертельный паук» Николаса Картера
 1018 — «Красивая соседка детектива» Николаса Картера
 1019 — Фальшивый ключ Николаса Картера
 1020 — Загадка пяти пистолетов Николаса Картера
 1021 — Тайна мраморной каминной полки Николаса Картера
 1022 — Кусочек яблока Николаса Картера
 1023 — Тройное преступление Николаса Картера
 1024 — Украденная скаковая лошадь Николаса Картера
 1025 — Лесной пожар Николаса Картера
 1026 — «Геральд» от Николаса Картера
 1027 — «Палец подозрения» от Николаса Картера
 1028 — «Багровая улика» Николаса Картера
 1029 — «Ник Картер на Востоке» Николаса Картера
 1030 — «Цепочка улик» Николаса Картера
 1031 — «Жертва обстоятельств» Николаса Картера
 1032 — «Привлечён к ответственности» Николаса Картера
 1033 — «Динамитная ловушка» Николаса Картера
 1034 — «Клочок чёрного кружева» Николаса Картера
 1035 — «Женщина зла» Николаса Картера
 1036 — «Наследие ненависти» Николаса Картера
 1037 — Доверенный мошенник Николаса Картера
 1038 — Человек против человека Николаса Картера
 1039 — Демоны ночи Николаса Картера
 1040 — Братство смерти Николаса Картера
 1041 — На острие ножа Николаса Картера
 1042 — Крик о помощи Николаса Картера
 1043 — Политический ход Николаса Картера
 1044 — Загнанный до смерти Николасом Картером
 1045 — Сделка в преступлении Николаса Картера
 1046 — Смертельный рецепт Николаса Картера
 1047 — Железный человек Николаса Картера
 1048 — Удивительный негодяй Николаса Картера
 1049 — Цепочка улик Николаса Картера
 1050 — Расплата смертью Николаса Картера
 1051 — Борьба за трон Николаса Картера
 1052 — Женщина из стали Николаса Картера
 1053 — «Печать смерти» Николаса Картера
 1054 — «Человеческий дьявол» Николаса Картера
 1055 — «Отчаянный шанс» Николаса Картера
 1056 — «Погоня в темноте» Николаса Картера
 1057 — «Ловушка и игра» Николаса Картера
 1058 — «Тайна Мюррей-Хилл» Николаса Картера
 1059 — «Близкий вызов» Ника Картера Николаса Картера
 1060 — «Пропавший король хлопка» Николаса Картера
 1061 — «Игра в заговоры» Николаса Картера
 1062 — «Принц лжецов» Николаса Картера
 1063 — «Человек у окна» Николаса Картера
 1064 — «Красная лига» Николаса Картера
 1065 — «Цена тайны» Николаса Картера
 1066 — «Худший случай в истории» Николаса Картера
 1067 — «От опасности к опасности» Николаса Картера
 1068 — «Печать молчания» Николаса Картера
 1069 — «Китайская головоломка Ника Картера» Николаса Картера
 1070 — «Блеф шантажиста» Николаса Картера
 1071 — «Слышно в темноте» Николаса Картера
 1072 — «Негодяй в ловушке» Николаса Картера
 1073 — Тайна кассира. Николас Картер
 1074 — Под маской. Николас Картер
 1075 — Плащ вины. Николас Картер
 1076 — Два злодея в одном  Николас Картер
 1077 - "Разгадка по горячим следам" Николаса Картера
 1078 - "Беги на Землю" Николаса Картера
 1079-Заверенный чек Николаса Картера
 1080 - "Плетение паутины" Николаса Картера
 1081 - "За гранью преследования" Николаса Картера
 1082 - "Когти тигра" Николаса Картера
 1083 - "Выведен из укрытия" Николаса Картера
 1084 — «Бриллиантовая сделка» Николаса Картера
 1085 — «Волшебник кия» Николаса Картера
 1086 - "Гонка за десятью тысячами" Николаса Картера
 1087 - "Криминальная связь" Николаса Картера
 1088 - "Красный сигнал" Николаса Картера
 1089 - "Секретная панель" Николаса Картера
 1090 - "Связанный злодей" Николаса Картера
 1091 - "Ход в темноте" Николаса Картера
 1092 - "Вопреки отчаянным шансам" Николаса Картера
 1093 — «Подозрительные фотографии» Николаса Картера
 1094 — «Рубиновая булавка» Николаса Картера
 1095 — «Королева бубён» Николаса Картера
 1096 — «Сломанная тропа» Николаса Картера
 1097 — «Изобретательная уловка» Николаса Картера
 1098 — «Падение стрелка» Николаса Картера
 1099 — «Игра на ипподроме» Николаса Картера
 1100 — «Без ключа» Николаса Картера
 1101 — «Совет смерти» Николаса Картера
 1102 — «Дыра в хранилище» Николаса Картера
 1103 — «В объятиях смерти» Николаса Картера
 1104- "Великий заговор" Николаса Картера
 1105 - "Виновный губернатор" Николаса Картера
 1106- "Шайка негодяев" Николаса Картера
 1107 -Шедевр криминалистики Николаса Картера
 1108--Удар Мщения Николас Картер

Для того, что там может быть никакой путаницы, мы хотим сказать, что
книги, перечисленные ниже, будут выдаваться в течение соответствующих месяцев в новых
Йорк и его окрестностях. Они могут не дойти до читателей на расстоянии
вовремя из-за задержек в доставке.


Будет опубликовано в июле 1923 года.

 1109 — «Запутанная нить» Николаса Картера
 1110 — «Преступление камеры» Николаса Картера




15 центов

— это правильная цена, справедливая цена в нынешних условиях.


 Поэтому

романы «С. и С.»

продаются по пятнадцать центов, не больше и не меньше.

У нас есть устоявшаяся репутация честного издательства, приобретенная за
шестьдесят лет активной издательской деятельности.

 Снижение цен на наши романы означает, что мы оправдываем
свою репутацию.