Senex. Книга 1. Глава 7

Глава 7. Послевкусие от 8 Марта

Кто б захотел служить, когда сам может повелевать?
С. Ричардсон. Английские письма

          9 марта обитатели коридора власти вышли на работу после праздника, и сразу стали видны масштабы потерь. У Булыгина под глазом сиял синяк, и Василию Порфирьевичу, при виде подбитого глаза Булыгина, почему-то вспомнилось народное изречение: «Глаз – алмаз».Но к Булыгину это изречение не совсем подходило, и, поскольку синяк уже начал отливать фиолетовым цветом, про него можно было смело сказать: «Глаз — топаз». Антон вообще не пришёл на работу, и Василий Порфирьевич предположил, что Антон пострадал больше, чем Булыгин.
          Главный диспетчер Самокуров не без удовольствия, как показалось Василию Порфирьевичу, рассказал ему, что стало причиной таких масштабных потерь в рядах их соратников:
          - 7 марта те товарищи, которые решили продолжить торжество, в конечном итоге напились и устроили дебош. Мне пришлось звонить Гайдамаке и докладывать ему о случившемся, и сегодня утром он устроил им разгон.
          Василий Порфирьевич невольно порадовался, что не поддался на уговоры Грохольского и Полянского и не остался на продолжение банкета «с девочками». Слушая рассказ Самокурова о похождениях сослуживцев, он словно увидел зеркало, а в нём – своё безрассудное поведение 30 декабря 2010, когда он, дорвавшись до дармовой выпивки, утратил контроль над собой. А 7 марта он всё сделал правильно.
          Но потери были не только в ПДО, о чём и сообщила Королёва:
          - 7 марта Начальник бюро маршрутной технологии Байдам Алексеев, из Отдела Главного Технолога, сильно напился, а выходя из технического корпуса, он упал в проходной, и теперь его увольняют. Мне его жалко, он парень грамотный, и я предложила его кандидатуру на завод «Алмаз».
          - Как, с Байдамом Вы тоже знакомы? - удивился Василий Порфирьевич.
          - Конечно, я здесь всех знаю! - хвастливо ответила Королёва и повторила свой тезис: «Питер — это маленькая деревня, а судостроение – тем более, здесь все про всех всё знают!»
          Василий Порфирьевич тоже кое-что знал, а именно, что Байдам обычно напивается с Сергеем, своим другом из корпусного бюро, в котором Василий Порфирьевич имел честь работать.
          Послевкусие от прошедшего праздника продолжало влиять на рабочую обстановку. Гайдамака поручил Василию Порфирьевичу дать Начальнику бюро МСЧ Денису Петрову перечень достроечных работ, не обеспеченных изделиями МСЧ, он принёс этот перечень Денису - и тут же нарвался на грубость. Денис вдруг с пол-оборота стал кричать на Василия Порфирьевича, отчитывая его, как будто он мальчишка, а не мужчина 56 лет, а Рогуленко ещё больше подстрекала его из своего угла:
          - Да он вообще не понимает, что ты ему говоришь!
          Денис кричал на Василия Порфирьевича, а он терпел - и не мог понять, почему он терпит хамское обращение от этого молокососа. Может быть, потому, что несколько дней назад его связывала с Денисом совместная подготовка к празднованию 8 Марта. У Василия Порфирьевича эта совместная деятельность вызвала приятные эмоции, которые до сих пор грели ему душу, и он не хотел их лишаться. А Денис, значит, постарался поскорее забыть об их совместной деятельности? Или неадекватное поведение Дениса – это следствие тех щедрых похвал за организацию праздника, которые Денис с удовольствием выслушал в свой адрес 7 марта? А если у Дениса не осталось никаких тёплых эмоций к Василию Порфирьевичу от их совместной деятельности, значит, он присвоил себе все заслуги по организации праздника, лишив Василия Порфирьевича его доли заслуг. Это было похоже на правду и говорило о том, что самооценка Дениса находится на очень низком уровне.
          И поведение Рогуленко тоже удивило Василия Порфирьевича: «Выходит, это её благодарность мужчинам за организацию праздника для женщин?»
          Василий Порфирьевич не просто терпел незаслуженные оскорбления, он, сам себе удивляясь, оставался спокойным – конечно, настолько, насколько можно быть спокойным в подобном положении. Если бы Василий Порфирьевич поддался сильным злобным эмоциям, исходящим от Дениса и Рогуленко, то ему могло бы показаться, что его подвергают страшному унижению. Но интуиция подсказывала ему, что на самом деле ничего опасного для него не происходит, если убрать в сторону эмоции.
          Не получив ответа на свой вопрос, Василий Порфирьевич ушёл, пытаясь понять, как решить поставленную начальником задачу другими методами. Он уже собрался идти к Филиппову за консультацией, но Денис сам пришёл к нему и уже довольно миролюбиво показал в программе DRAKAR, какие задачи он выполнил по просьбе Василия Порфирьевича. Конфликт был разрешён… Но послевкусие осталось.

          * * *
          В этот же день Гайдамака провёл в отделе День качества. На этом совещании обычно присутствовали только заместители Начальника отдела, Начальники бюро и уполномоченный по качеству, коим являлся Ильюшин. Гайдамака произнёс слова, которые удивили Василия Порфирьевича:
          - Мы стали заложниками программы DRAKAR, поэтому получается, что мы развиваем программу DRAKAR ради самой программы DRAKAR! – начальник произнёс во всеуслышание те самые крамольные слова, за которые Королёва стала орать на Василия Порфирьевича.
          Пока Василий Порфирьевич пытался понять, к чему клонит Гайдамака, тот сказал Грохольскому:
          - Ты должен следить за тем, насколько эффективно твои подчинённые используют рабочее время.
          И Василий Порфирьевич снова удивился происходящему: «По сути дела, Начальник ПДО дал понять Начальнику БОП Грохольскому, что его подчинённые — бездельники! А Грохольский наивно полагал, что бездельничаю только я».
          - Работа инженера — это умственный труд, а его, как известно, невозможно ничем измерить! - ответил Грохольский, и Василий Порфирьевич снова – уже в который раз за сегодняшний день! – удивился, потому что Грохольский всё говорил правильно про себя и про своих подчинённых, но работу Василия Порфирьевича он всё же пытался измерить, и Василию Порфирьевичу было интересно, чем Грохольский измерял его работу Начальника БАП, если постоянно давал всем понять, что Моряков бездельник.
          - Такая работа, как приём отчёта цехов, не содержит в себе ничего творческого, это очень простая операция! - заключил Гайдамака.
          Василий Порфирьевич смотрел на Гайдамаку и ничего не мог понять: Василию Порфирьевичу начальник давал непонятные, невыполнимые задания, которые - как правильно заметила Королёва - никому не были нужны, и все в ПДО - и Василий Порфирьевич в том числе - уже считали Гайдамаку вычеркнутым из списка руководителей родного завода, который войдёт в состав ОСК... А Гайдамака вдруг начал выдавать мудрые изречения, свидетельствовавшие о глубоком понимании происходящего. Неужели он всё это знал с самого начала, но всё это время вынужден был подчиняться обстоятельствам, и только нынешнее состояние неопределённости, в котором оказался завод, вынудило его лишь слегка приоткрыть свои карты? Это была загадка для Василия Порфирьевича.
          Разговор зашёл о корректировке стандарта предприятия для ПДО, и Гайдамака строго спросил:
          - У кого сейчас стандарт?
          - Вы поручили его корректировку мне, - признался Василий Порфирьевич. - Но Вы сейчас загрузили меня срочной работой по проработке обеспечения достроечных работ материалами, поэтому я не успеваю откорректировать его.
          - Ладно, - сказал Гайдамака, - отдай его Тане, она быстро всё сделает.
          Как только совещание закончилось, Грохольский, недавно изрёкший мудрые слова, тут же поспешил «обрадовать» Таню тем, что ей придётся корректировать стандарт предприятия для ПДО вместо Василия Порфирьевича, а потом честно сообщил об этом самому Василию Порфирьевичу. Василий Порфирьевич уже привык к тому, что на корпоративах Грохольский вёл себя, как настоящий шут, но ситуация со стандартом показала, что и вне праздничного стола он тоже ведёт себя, как шут.
          Василию Порфирьевичу очень не понравилось поведение Гайдамаки: начальник должен был сам официально поручить своенравной Тане работу над стандартом, но он перепоручил это Василию Порфирьевичу, словно у него для этого было достаточно полномочий. Такое поведение начальника способно только поссорить между собой сотрудников отдела, но он всё равно это сделал, вызвав недовольство Тани… Но, поскольку чудеса, происходившие в течение всего дня, неожиданно закончились, то и Василий Порфирьевич не стал долго раздумывать и слишком церемониться -он тут же, без колебаний, вручил стандарт очень недовольной Тане.

          * * *
          После конфликта с Королёвой Василий Порфирьевич первое время был очень насторожен по отношению к ней, потому что она представляла угрозу для его душевного равновесия, и резко ограничил общение с ней. Но в марте Василий Порфирьевич всё-таки начал общаться с ней, потому что почувствовал, что она перестала быть для него слишком опасной. У него появилось ощущение, что он переболел страхом перед Королёвой, что он уже научился сопротивляться стремлению Королёвой командовать всеми, и успокоился.
          И вдруг всё изменилось. Покровитель Королёвой Слизкин вышел из отпуска, она с ним встретилась... И резко изменила концепцию! Она снова устроила истерику Василию Порфирьевичу, делая вид, что считает его «своим начальником»:
          - Василий Порфирьевич, я не понимаю, для чего меня взяли! – заявила она. - Я не буду вручную делать то, что можно автоматизировать - вплоть до увольнения!
          Поскольку работодателем Королёвой был Гайдамака, а не Василий Порфирьевич, то он лишь пожал плечами и промолчал, а для себя сделал вывод, что Королёва решила усовершенствовать программу DRAKAR, и для своей цели, видимо, будет использовать отдохнувшего Слизкина.
          Гайдамака дал Королёвой задание, она несколько дней напряжённо работала над этим заданием, но начальник не проявлял к ней интереса, его больше интересовал график работ, которым занимался Василий Порфирьевич… И Королёва снова устроила Василию Порфирьевичу истерику:
          - Зачем я это делаю? - кричала она, бегая по комнате и картинно заламывая руки. - Никому это не надо! Я работаю над заданием уже несколько дней, а начальнику даже не интересно, чем я занимаюсь! Я сказала ему, что сделала файлы, и он может их посмотреть, а он даже не нашёл времени!
          Она даже заплакала, и Василию Порфирьевичу с Ильюшиным пришлось успокаивать её.
          Несколько раз Василий Порфирьевич был свидетелем сцены, когда Королёва, присутствуя на совещании у Гайдамаки, вскакивала со стула, подходила к креслу начальника, становилась сзади него, протягивала руку, чтобы показать Гайдамаке что-то на мониторе его компьютера — при этом она нависала над головой невысокого Гайдамаки, полностью лишая его свободы движений, а её грудь ложилась на его плечо. Сам Гайдамака, пытаясь отвечать на вопросы Королёвой, жалобно смотрел не на неё, а на Василия Порфирьевича. Наблюдая подобные сцены, Василий Порфирьевич уже не сомневался:«Королёва знает, что делает!» Она поставила перед собой чёткую цель – подчинить себе Гайдамаку, и Василий Порфирьевич вполне допускал, что Королёвой это удастся, поскольку она несколько раз хвасталась, что бывший Генеральный директор завода «Алмаз» был полностью под её контролем, он выполнял всё, что она ему советовала, и она до сих пор горько сожалеет о том, что он умер. А новый Генеральный директор завода «Алмаз» почему-то не захотел следовать её мудрым советам. Но вскоре Василий Порфирьевич понял, что Королёва преувеличивала свои возможности по установлению полного контроля над начальником. Был период, когда Гайдамака боялся вызывать Королёву одну, поэтому вызывал её только в сопровождении Василия Порфирьевича, но теперь он уже не боялся своей подчинённой, и Василий Порфирьевич решил, что начальник, как и сам Василий Порфирьевич, тоже переболел робостью перед Королёвой.
          Королёва развила бурную деятельность и в другом направлении: ей удалось убедить Гайдамаку в том, что он должен провести собеседование с Пешкиным, которого она очень хотела перетащить к себе.
          - Миша остро нуждается в деньгах, - сказала Королёва Василию Порфирьевичу скорбным голосом, - потому что его мать - пьяница, а на его обеспечении находится сестра. Он хочет получить второе образование и стать программистом. 
          В середине марта Пешкин приехал на собеседование с Гайдамакой, Королёва привела его в комнату 220 и усадила пить чай. Вошёл Гайдамака, поздоровался с Пешкиным, а с Василием Порфирьевичем не поздоровался, чем очень удивил его, и когда Гайдамака увёл Пешкина к себе, Василий Порфирьевич заподозрил, что это не к добру: «Неужели Пешкин представляет для меня угрозу?» Но через полчаса Гайдамака вернулся, подошёл к Василию Порфирьевичу, извинился, что не поздоровался с ним, чем исправил свою оплошность, и Василий Порфирьевич успокоился.
          Уладив недоразумение с Василием Порфирьевичем, Гайдамака сказал Королёвой:
          - Я беру Пешкина.
          Когда Гайдамака ушёл, Королёва, убедившись в том, что Ильюшина нет на месте, сказала Василию Порфирьевичу:
          - Миша признавался мне в любви и даже просил выйти за него замуж!
          - Да? - удивлённо переспросил Василий Порфирьевич.
          - Да! - подтвердила Королёва, внимательно посмотрела на него и продолжила: - Василий Порфирьевич, когда придёт Пешкин, Вы не обращайте внимания на то, как я буду его воспитывать. У Миши светлая голова, но, чтобы она работала, его обязательно надо тормошить. Когда Мишка пришёл в мой отдел на заводе «Алмаз», это была атомная смесь агрессии и высокомерного превосходства… Но я быстро привела его в чувство!
          Эти слова, уже в который раз, убедили Василия Порфирьевича в том, что Королёва знает, что делает. Она не зря приложила столько усилий, чтобы «выписать» себе Пешкина: его присутствие, как минимум, даст ей возможность покинуть низшую ступень социальной иерархии, на которой она оказалась, уволившись с завода «Алмаз». А о том, какую максимальную выгоду извлечёт Королёва от присутствия Пешкина, можно будет узнать лишь через время.
          Известие о приёме в бюро Василия Порфирьевича ещё одного сотрудника, как и следовало ожидать, усилило зависть сослуживцев к нему, и он ещё сильнее стал ощущать свою изоляцию от общения, а Грохольский вообще перестал здороваться с ним. Василий Порфирьевич дал этому явлению своё толкование:«Поскольку сослуживцы вынуждены с завистью наблюдать, как с каждым месяцем в моём бюро появляется новый подчинённый, то это вызвало у них ощущение, будто на их глазах происходит цепная реакция, и это, конечно, их пугает».
          Василий Порфирьевич понял мотив поведения сослуживцев… Но понять – не значит простить. Зависть –это один из семи смертных грехов. «Зависть полагает начало раздору среди людей», — сказал Демокрит. Великие философы указывают на деструктивные функции зависти - либо в стремлении обладать тем, что принадлежит другому и является предметом зависти, либо в желании отобрать, присвоить достижения другого. А это уже верный признак агрессии против того, к кому человек испытывает зависть. Если Грохольский перестал здороваться с Моряковым, значит, это верный признак его агрессивного отношения к Василию Порфирьевичу, и он не собирался никому прощать агрессивного отношения. 
          В обед Василий Порфирьевич, как обычно, пошёл на прогулку и увидел, как свора собак, постоянно находящаяся на территории завода и считающая эту территорию своей, с лаем бросилась вдогонку за одиноким пришлым псом, который, как и Василий Порфирьевич, решил прогуляться по набережной, и этому псу пришлось со всех ног удирать от разъярённых собак, бросившихся на защиту своей территории. Это происшествие навело Василия Порфирьевича на интересную мысль: «Поскольку сослуживцы решили демонстративно дистанцироваться от меня, то мне тоже надо создать свою команду, свою свору, свою «банду» (как выражался мой бывший начальник Ефимкин) на базе собственного бюро, подобно той, что создал для себя Грохольский, потому что в одиночку мне не выжить среди людей, которые относятся ко мне агрессивно».
          И у него были основания надеяться, что Ильюшин тоже может стать членом его команды: Королёва принесла из дома компьютерные колонки, Ильюшин включил индийскую музыку, и они втроём дружно слушали её. Василию Порфирьевичу музыка очень понравилась, он принёс флэшку и попросил Ильюшина записать на неё индийскую музыку. Ильюшин был счастлив, и не скрывал этого.

          * * *
          Ильюшин принёс лекцию специального курса Олега Торсунова «Теория руководства», и Василий Порфирьевич нашёл в ней характеристику авторитарного руководителя, которая очень точно характеризовала стиль руководства Гайдамаки: «Авторитарный слабый руководитель замечательно смотрится на аврале и при пожаре... Блестяще потушив один пожар, авторитарный руководитель тут же зажигает следующий. Чаще всего таким пожаром становится сверхнапряжённое, авральное планирование или обострение конфликтов в коллективе... Авторитарный слабый руководитель уверенно чувствует себя только во главе группы лодырей, нарушителей, непрофессионалов».
          Изучив эту лекцию, Василий Порфирьевич кое-что понял и про себя. Пока он изо всех сил старался стать профессионалом, Гайдамака считал его опасным для себя и для своей карьеры, поэтому давал задания, которые сводили на нет навыки Василия Порфирьевича. Но вот появилась Королёва, она своей активностью и благодаря поддержке своего друга Слизкина создала вокруг себя ореол великого профессионала, на этом фоне Василий Порфирьевич перестал слыть профессионалом, и Гайдамака перестал его опасаться. Зато теперь стала более заметной его лояльность к начальнику.
          Но в то же время у Василия Порфирьевича возникло опасение, что Гайдамака начал дистанцироваться от него, и возникло это опасение после того, как начальник дал ему задание - спокойно, не спеша, в течение недели разработать инструкцию о порядке планирования корпусных цехов, и объяснил цель этого задания:
          - Я хочу увидеть результаты деятельности ПДО и меня, как начальника, отработавшего в отделе 6 лет.
          Василию Порфирьевичу было понятно намерение Гайдамаки, он всерьёз был озабочен вопросом: «Что предъявить новому Генеральному директору завода, чтобы сохранить свою должность?»Василию Порфирьевичу это задание понравилось тем, что Гайдамака задал ему спокойный темп работы, и его не будет касаться суета, которую активно создавала вокруг себя Королёва. И Василий Порфирьевич с удовольствием приступил к выполнению задания… А на следующий день он узнал, что Гайдамака собирает большое совещание с участием Королёвой, Слизкина, Филиппова и других ответственных сотрудников…. А Начальник БАП в это время будет занят составлением какой-то инструкции. Этим хитрым трюком Гайдамака отстранил его от участия в совещании… Как будто Начальник БАП не Василий Порфирьевич, а Королёва.
          Королёва так рьяно взялась за организацию совещания, что своими действиями, как Василий Порфирьевич впоследствии узнал из достоверных источников, напугала начальника: она вручила ему перечень вопросов, которые будут обсуждаться, и категорично заявила, что совещание будет вести она... Она хотела всё сделать так, как это было на заводе «Алмаз».
          В день совещания приглашённый Королёвой народ покорно собрался в кабинете Гайдамаки, и он даже пошёл на поводу у её страсти командовать — разрешил вести совещание. Они совещались два часа, Королёва расхаживала по кабинету Гайдамаки, произносила пламенные речи, ставила перед присутствующими вопросы и заставляла их отвечать на эти вопросы. Ситуация говорила о том, что Королёва подчинила всех, в том числе своего начальника, своей воле… И получилось так, что Василий Порфирьевич оказался единственным, кто не позволил Королёвой командовать собой.
          Пришёл Денис Петров, увидел, что Королёвой нет, и спросил:
          - А где Диана Ефимовна?
          - На совещании, - уныло ответил Василий Порфирьевич.
          - А Вас не пригласили? - удивился Денис.
          - Не пригласили… - промямлил Василий Порфирьевич.
После этого совещания Королёва, уверенная в том, что одержала очередную победу, сразу позвонила Пешкину:
          - Миша, Гайдамака разрешил тебе после увольнения с «Алмаза» отдохнуть два дня, пока он решит вопрос с компьютером, а 30 марта ты уже должен начать оформляться.
          С работы Василий Порфирьевич шёл с Филипповым. Раньше программу DRAKAR на заводе обслуживали несколько программистов высокого уровня, но всех их уволил Директор по информационным технологиям Никонов - за инакомыслие. Остался один Филиппов.
          - Как прошло совещание? – спросил Василий Порфирьевич.
          - Я считаю, что сегодня мы в очередной раз занимались бесполезным делом! – недовольно ответил Филиппов.
          Филиппов был настоящим профессионалом, программистом, создавшим программу DRAKAR, и его мнение было очень дорого Василию Порфирьевичу.
          На следующее утро Королёва появилась в 8.30 и стала жаловаться на головную боль.
          - Вы заболели? - встревожился Ильюшин, и Василий Порфирьевич по его голосу понял, что этот денди высокомерно глумится над Королёвой. - Тогда Вам надо идти в поликлинику, а то Вы нас тут заразите!
          - Я не заболела, - слабым голосом ответила Королёва. - Вчера после работы Егор Анастасиевич пригласил меня к себе, стал поить коньяком, а потом начал выяснять отношения.
          Королёва заварила свой эксклюзивный имбирный чай, стала запивать похмелье, и в это время пришёл Булыгин. Уже все – не только в ПДО, но и на заводе - знали, что Королёва — фанатка программы DRAKAR, и он стал разубеждать её:
          - Диана Ефимовна, я вынужден заявить Вам, что Вы занимаетесь бесполезным делом! – категорично заявил Булыгин.
          - Это почему? - спросила Королёва, превозмогая головную боль.
          - Потому что Ваш DRAKAR никуда не годится! Я занимаюсь планированием изделий МСЧ, и мне не очень удобно работать в этой программе.
          - Вы это говорите, как пользователь.
          - Я не только обычный пользователь, раньше я был программистом, поэтому знаю, о чём говорю. Между прочим, Вы сами подтверждаете, что программа DRAKAR никуда не годится!
          - Как это? - удивилась Королёва.
          - Если Вы, вместо того, чтобы пользоваться уже готовыми формами программы DRAKAR, которые создал Филиппов, вынуждены возиться с электронными таблицами, выгружая их из программы DRAKAR, что является шагом назад, то это значит, что программа DRAKAR свою функцию не выполняет, и её место на свалке.
          Королёва стала возражать, они стали спорить, и Василию Порфирьевичу это было неинтересно, потому что у него было своё мнение о востребованности этой программы. Будучи технологом, Василий Порфирьевич работал в программе DRAKAR, и тогда у него не было сомнений, что она достаточно эффективна для формирования технологических комплектов, но её возможности не безграничны. Если у него и были претензии к программе DRAKAR, то лишь по поводу интерфейса: фон рабочих окон был тёмно-серый, шрифты были очень мелкие, и от длительной работы в программе сильно уставали глаза. Даже Кожемякина однажды пожаловалась ему:
          - Василий Порфирьевич, от мелкого шрифта DRAKAR я скоро потеряю зрение! Можно как-то увеличить шрифт DRAKAR?
          - Увеличить размер шрифта DRAKAR невозможно, Филиппов на это не согласится, потому что тогда на полях может поместиться гораздо меньше информации.
          Когда Василий Порфирьевич стал Начальником БАП, он понял, что программа DRAKAR не была востребована в ПДО, даже у Гайдамаки, возможно, поэтому он так долго сомневался, надо ли брать Морякова на работу. Предшественник Гайдамаки на должности Начальника ПДО не разрешал Начальнику БАП Лунёву развивать программу DRAKAR, все спокойно обходились без неё, и Лунёв все новшества внедрял лишь тогда, когда начальник был в отпуске. И производство от этого не остановилось, потому что у завода были деньги и материалы. А когда начальник перешёл в Отдел строителей заказов, то столкнулся с необходимостью работать в программе DRAKAR, поэтому сразу прибежал к Лунёву с просьбой научить его работать в этой программе.
          Придя в ПДО, Василий Порфирьевич освоил функции программы DRAKAR по планированию производства, поэтому, зная возможности этой программы для технологического обеспечения производства, он стал более эффективно использовать её для выполнения заданий Гайдамаки. И когда Гайдамака, благодаря Василию Порфирьевичу, оценил возможности программы DRAKAR, то решил использовать их для укрепления своего влияния на заводе. Во всём должно быть чувство меры, но стремление властвовать не знает меры, и в итоге Гайдамаке самому пришлось признать очевидное: «Все наши усилия уходят на обслуживание программы DRAKAR, мы работаем в DRAKAR ради самого DRAKAR». Но Гайдамака не унимался, поэтому взял на работу Королёву, которую Слизкин разрекламировал как великого знатока этой программы. Василий Порфирьевич считал, что Гайдамака принял ошибочное решение, потому что так и не понял, что причина эффективной работы нового Начальника БАП с программой DRAKAR была не в самой программе DRAKAR, а в производственном опыте Василия Порфирьевича и его отношении к работе.
          Но сейчас, когда Булыгин спорил с Королёвой, Василию Порфирьевичу было интересно другое: он понял, что причина вчерашнего выяснения Грохольским отношений с Королёвой и сегодняшних обвинений Булыгина в её адрес заключалась в том, что Грохольским и его подчинёнными овладел страх, они боятся, что гиперактивность Королёвой таит в себе угрозу для их благополучия. По идее, Василий Порфирьевич больше всех должен бояться Королёвой, потому что она делает то, что должен делать он, Начальник БАП, то есть она, как выражается сама Королёва, «отжала» у него управление процессом автоматизированного планирования... Но Василий Порфирьевич преодолел свой страх… Или, по крайней мере, мужественно старался преодолеть страх, чтобы он не перерос в панику… А Грохольский и члены его своры явно запаниковали.
          Когда Булыгин удалился, Василий Порфирьевич решил доконать похмельную Королёву - стал «успокаивать» её:
          - Не переживайте Вы так сильно из-за слов Булыгина о программе DRAKAR, не исключено, что нам придётся изучать другую программу.
          - Какую другую программу? - встрепенулась Королёва.
          - Ну, например, 1С.
          - Я не хочу больше учиться! - закричала Королёва.
          Загадочные слова Василия Порфирьевича о программе 1С напугали Королёву, и она убежала к Слизкину. Пришёл Гайдамака и небрежно спросил, показывая на пустое место Королёвой:
          - А где эта коза?
          - У Слизкина, - ответил Василий Порфирьевич.
          После обеда Гайдамака пригласил Королёву к себе для обсуждения итогов совещания, и они вдвоём совещались до 16 часов. Вернувшись, Королёва запела уже знакомую песню:
          - Как мне не хватает моего Мишки! Он бы занимался обработкой ведомости дефицита материалов и оборудования, а я бы занялась решением неотложных вопросов, - и она с надеждой посмотрела на Василия Порфирьевича.
          Королёва без устали твердила, что ей не хватает рук, чтобы выполнить очень важное задание Гайдамаки, она попыталась командовать Антоном из БОП, но он отказался, сославшись на то, что сейчас конец месяца, и он должен принимать отчёт трубомедницкого цеха, который он курирует. Василий Порфирьевич на подобные уловки тоже не поддавался, он решил окончательно и бесповоротно, что ни в коем случае не станет плясать под её дудку, потому что её главная цель была ему понятна - командовать всеми, включая Генерального директора завода, как это было на заводе «Алмаз». Для неё даже Гайдамака — это всего лишь разминка перед главной добычей.
          И в этот момент Василий Порфирьевич понял: «Даже если появится Пешкин, то из бюро, которым я пытаюсь руководить, всё равно не получится команда. Никогда! И всё из-за Королёвой».
          В конце дня пришёл Гайдамака, развалился в кресле и сообщил:
          - В среду Пешкин начнёт оформляться на должность ведущего инженера БАП, которую я открыл с разрешения Генерального директора. Я убедил Андрея Борисовича, что это направление надо развивать!
После слов Гайдамаки Василию Порфирьевичу стало искренне жаль сотрудников БОП и их начальника Грохольского, ибо он понял, почему Грохольский выяснял отношения с Королёвой: ему уже было известно, что это она уговорила Гайдамаку взять Пешкина, который будет числиться сотрудником БАП, а в его бюро, в БОП,«которое работает больше всех», опять никого не берут. 
          Уходя, Гайдамака поручил Василию Порфирьевичу ускорить работу над инструкцией по работе с модулем «Планирование верфи» программы DRAKAR. Поскольку рабочий день уже закончился, то Василий Порфирьевич решил завтра с самого утра заняться инструкцией. Он пошёл домой… Но по пути к метро он совершенно неожиданно обнаружил связь между двумя событиями: сообщением Гайдамаки о скором появлении Пешкина и распоряжением об ускорении работы над инструкцией:«Интересно, почему начальник придаёт инструкции такое важное значение? - Василий Порфирьевич и раньше задумывался над этим вопросом… И только сейчас, в связи со скорым появлением в отделе Пешкина, он всё понял: - Гайдамака поручил мне разработать эту инструкцию потому, что у него уже есть план по замене шестидесятидвухлетнего инженера БОП Старшинова, которым он очень недоволен. Воплощая в жизнь этот план, Гайдамака задумал инструкцию по работе в программе DRAKAR, по которой любой молодой инженер сразу сможет планировать работу цехов, и поручил эту работу мне, а когда создал инструкцию, Гайдамака сразу ухватился за предложение Королёвой пригласить Пешкина».И Василий Порфирьевич заподозрил, что Пешкин будет работать вовсе не на Королёву – Гайдамака не так прост, чтобы облегчать жизнь своей подчинённой, которая вознамерилась установить над ним полный контроль.
          Воображение Василия Порфирьевича мгновенно нарисовало ему абсурдную картину: Королёва является подчинённой Дьячкова, выполняет работу, характерную для БАП, но Василию Порфирьевичу не подчиняется, а работает непосредственно под руководством начальника отдела, помогая Жеребцову разобраться с обеспечением достроечного производства материалами и оборудованием. Пешкин будет подчинённым Василия Порфирьевича, но ему не будет подчиняться, а будет работать под личным руководством начальника, постепенно вникая в работу БОП, то есть, параллельно работая на Грохольского. «Всё смешалось в доме Облонских…»Как в голове Гайдамаки… Но ведь на то он и авторитарный слабый руководитель!
          И Василий Порфирьевич сделал неутешительный для себя вывод:«Если мои подчинённые мне не подчиняются, значит, я- не настоящий Начальник БАП! Но такая ситуация создалась не только в БАП: Гайдамака всё сделал так, что в ПДО теперь никто не настоящий. Ну, а если так, то и сам Гайдамака - не настоящий Начальник ПДО!»
          Из этого неутешительного вывода Василий Порфирьевич сделал более утешительный вывод: «В ситуации, созданной Гайдамакой, чувство вины, которое я иногда испытываю перед начальником - совершенно неуместно!»

          * * *
          Несмотря на то, что Гайдамака разрешил Пешкину начать оформляться на работу в среду, 30 марта, Королёва уговорила начальника разрешить оформляться уже в понедельник, 28 марта. Пешкин приехал и обратился в Отдел кадров, но ему ответили, что штатная единица будет открыта только 1 апреля. Василий Порфирьевич хотел было уже позлорадствовать по поводу неудачи Пешкина, но Королёва снова продемонстрировала свои пробивные качества, и Пешкину всё же разрешили оформляться, пропустили его на завод, и он пришёл в комнату 220. Войдя в комнату, Пешкин поздоровался за руку с Ильюшиным, с которым он ещё не был знаком, а с Василием Порфирьевичем не поздоровался… Хотя они были давно знакомы... Василию Порфирьевичу стало окончательно ясно: «Нет, это не мой человек! И мне не суждено создать свою команду, свою свору, свою «банду»!»
          Королёва тоном начальницы стала объяснять Пешкину, что ему надо делать для оформления, при этом она была возбуждена в предвкушении нового этапа в своей карьере, и Василий Порфирьевич прекрасно понимал причину её эйфории: она покинула низшую ступень в социальной иерархии, поскольку эту ступень теперь занял Пешкин, которым она будет командовать.
          И вдруг Василий Порфирьевич заметил, что настроение Королёвой резко ухудшилось, и она стала разговаривать с Пешкиным очень сдержанно... И он догадался, что случилось: Королёва, изучив трудовой договор Пешкина, узнала, что Гайдамака дал ему более высокий разряд, чем у неё. А вскоре сама Королёва подтвердила догадку Василия Порфирьевича. Когда Пешкин ушёл в отдел кадров, она стала жаловаться:
          - Я ничего не успеваю, а Мишка будет только 1 апреля… - И вдруг её прорвало: - Я, конечно, Мишку очень уважаю... Но мне непонятно: как начальник оценивает квалификацию своих сотрудников? Мне, с моими опытом и квалификацией, он дал должность инженера 9 разряда, а молодому и неопытному Пешкину дал должность ведущего инженера 11 разряда! Ведь для того, чтобы между нами и снабженцами была связка, надо было придумать форму, над которой я сейчас работаю. Если Мишку посадить, то он будет работать с этой формой, но придумать такую форму могу только я с моим опытом. Даже заместитель Главного Технолога Слизкин не знает, как это сделать, а я знаю! Это я Вам говорю без «пальцовки». Я люблю, когда вокруг меня все работают, а я командую, потому что у меня это получается лучше всех. Это моё эксклюзивное качество! Я умею организовать людей! Но если моё эксклюзивное качество не востребовано, то я лучше устроюсь в какой-нибудь цех кладовщицей и буду спокойно работать, чем здесь трепать нервы! Я Мишку уже предупредила: «Если мне что-то не понравится, я сразу уйду!» И он ответил: «Я тогда тоже уйду!» Зачем я согласилась устроиться в ПДО? Лучше бы я устроилась кладовщицей в цех!
          Когда Королёва в очередной раз выразила желание стать кладовщицей, Ильюшин, до этого сидевший молча за своей ширмой, воскликнул:
          - Диана Ефимовна, что же Вы раньше не сказали? Мой отец как раз искал кладовщицу в цех, и только недавно нашёл!
          Это было откровенное, неприкрытое издевательство, и Королёву от слов Ильюшина перекосило. В своё время Королёва похвасталась, что довольно быстро «привела в чувство» Пешкина, который изначально был настроен против неё, и теперь она пыталась точно так же «привести в чувство» Ильюшина, который не скрывал своего высокомерного отношения к ней.
          - Андрей, у меня к тебе просьба, - сказала Королёва, - когда будешь выходить, открывай окно, а то нам не хватает воздуха.
          - Хорошо, - спокойно ответил Ильюшин, а спустя несколько минут он вышел, но окно не открыл. С каждым днём Василий Порфирьевич убеждался в том, что этот красивый молодой человек, одевающийся как денди, оказался слишком крепким орешком для Королёвой, и ей пока не удаётся установить над ним свой контроль. Несмотря на свою ангельскую внешность, этот красавец был очень высокомерным типом, и когда Василий Порфирьевич видел, что Ильюшин презрительно относится даже к Королёвой, которая считала себя умнее всех, то делал единственно возможный вывод: «Ильюшин так же презрительно относится и ко мне. Как говорится, со стороны виднее».
          Василий Порфирьевич мог бы сказать себе: «Насильно мил не будешь!» - и предоставить этого самовлюблённого типа самому себе… Но на самом деле всё было – пользуясь выражением Гайдамаки – «не так гламурно». Ведь ещё сам Аристотель несколько тысяч лет тому назад утверждал: «Человек, выказывающий презрение, обнаруживает тем самым пренебрежение, ибо люди презирают то, что в их глазах ничего не стоит, а вещами, ничего не стоящими, люди пренебрегают». То есть, говоря уже современным языком, Ильюшин своим пренебрежительным отношением к Василию Порфирьевичу обесценивал его личность, то есть приравнивал к нулю. Ну, а если уж быть совсем точным, то это означало, что Ильюшин не считает Василия Порфирьевича человеком. А это уже была совсем другая история, и Василий Порфирьевич пока не знал, как к этому относиться, тем более что Начальник ПДО ценил Василия Порфирьевича не больше, чем Ильюшин. Однажды Гайдамака в присутствии Василия Порфирьевича позвонил старшему строителю фрегата и сказал ему:
          - Василий Порфирьевич всегда свободен, пусть твой строитель завтра подойдёт к нему и разберётся с графиком!
          После этих слов начальника Василию Порфирьевичу стало не по себе, потому что этими словами, сказанными постороннему человеку, Гайдамака обесценил работу своего подчинённого, заявив на весь завод, что его подчинённый – бездельник. Всё, чему Василий Порфирьевич здесь научился, всё, что он сделал, оказалось ненужным Гайдамаке.
          Наблюдая за страданиями Королёвой, Василий Порфирьевич начал осознавать масштабы бедствия, которое устроил Гайдамака, взяв на работу Пешкина. Он сделал так, что теперь страдают все: Королёва, Грохольский, все его подчинённые, Булыгин, а также Василий Порфирьевич, потому что у него тоже появился дополнительный повод обижаться на Гайдамаку, поскольку его должность Начальника БАП была лишь на 1 разряд выше, чем у Пешкина. Ай да Гайдамака!
          Но, видя нешуточные страдания Королёвой, Василий Порфирьевич не испытывал ни малейшего желания помочь человеку, который публично оскорбил его. Теперь сама Королёва должна пройти это испытание – публичное оскорбление от начальника, потому что человек должен уметь адекватно оценивать себя, а для этого надо внимательно изучать, как его оценивают окружающие люди.
          Если раньше у Василия Порфирьевича было опасение, что Гайдамака и его заставит работать под началом Королёвой, то теперь он понял, что ему это не грозит. Королёва может доверить свой эксклюзивный дар только «своему Мишке», и больше никому. Да и Гайдамака давал Василию Порфирьевичу разные с Королёвой задания, и на совещания, которые она инициировала, его демонстративно не приглашал.
          Но Василий Порфирьевич был человеком мягким, неконфликтным, у него было повышенное чувство эмпатии, поэтому в какой-то момент его одолели сомнения: «А правильно ли я поступаю, отказавшись помогать Королёвой, не обращая внимания на её отчаяние?» Его сострадание к Королёвой возобладало над собственными амбициями Начальника БАП, ему стало по-человечески жаль её, и он уже готов был согласиться работать под её руководством над её эксклюзивными разработками, если этого захочет Гайдамака… Но стоило ему вспомнить хамскую выходку Королёвой против него и осознать, что у неё не было никаких оснований так вести себя - и он окончательно решил для себя, что она понесла заслуженное наказание: «Королёва сделала свой выбор - я сделал свой выбор».
          Пока Пешкин оформлял документы, Грохольский зашёл в комнату 220, поздоровался со всеми с середины комнаты, но руку Василию Порфирьевичу для приветствия подавать не стал. Василий Порфирьевич, прекрасно понимая, что причиной подавленного состояния Грохольского является зависть, решил не потакать одному из семи смертных грехов, поэтому молча смотрел на Грохольского. Тот постоял посреди комнаты, и, не сказав ни слова, вышел.
          Когда Василий Порфирьевич мыл руки в туалете, туда вошёл Булыгин и, увидев его, спросил, тоже будучи, как и Грохольский, не в настроении:
          - Говорят, у вас новый сотрудник?
          Ещё совсем недавно в подобной ситуации Василий Порфирьевич начал бы оправдываться и всячески принижать свои достижения, но теперь, видя, как зависть уродует людей, он уже не считал нужным щадить их уязвлённое самолюбие:
          - Да! - без стеснения ответил Василий Порфирьевич.
          - Значит, БАП растёт и ширится? - сказал Булыгин совсем упавшим голосом.
          - Да, именно так: растёт и ширится! - ещё более уверенным голосом ответил Василий Порфирьевич.
          - Что ж... Это хорошо... - промямлил Булыгин и быстро вышел. Он даже забыл, зачем пришёл в туалет.
          А Василий Порфирьевич не мог прийти в себя от удивления:«Грохольский позавидовал мне, потому что новый сотрудник пришёл в БАП, а не в БОП, и это ещё можно как-то объяснить. Но ведь Булыгин является сотрудником бюро МСЧ, он подчиняется Денису Петрову, а в БОП он, образно говоря, лишь арендует площадь. На каком же основании он мне завидует? Это уже похоже на эпидемию зависти».
          Но, с другой стороны, сослуживцам было чему завидовать: теперь в комнате 220 стало достаточно народу, чтобы организовать свой корпоратив по случаю спуска корабля, отпуска или дня рождения. Дружный, сплочённый коллектив, тёплая компания, которую не хочется покидать - это один из стимулов для сбережения рабочих кадров, и этот стимул на самом деле ничего не стоит руководителю, который работает на благо завода и своей страны, а не ради собственной карьеры.
          Когда Пешкин вернулся из Отдела кадров, Королёва, воспользовавшись тем, что Таня замещает заболевшего референта Директора по производству, усадила Пешкина за её компьютер в приемной Гайдамаки и заставила работать. Пешкин стал щёлкать файлы, как семечки, и Королёва повеселела… Несмотря на разницу в зарплате.
          Когда они вернулись в комнату 220, Королёва сказала Пешкину:
          - Что ты будешь без меня делать?  Тебе будет скучно, когда я в кладовщицы уйду!
          Рабочий день закончился, и Василий Порфирьевич, сжалившись над Пешкиным – который, как никак, формально был его подчинённым – сказал ему:
          - Ты иди домой, а то Диане Ефимовне дай волю, так она тебя и сверхурочно оставит работать.
          - И правильно сделает! - с жаром ответил Пешкин.
          Видя, с какой готовностью Пешкин принимает доминирование Королёвой, Василий Порфирьевич, уже в который раз, убедился: «Нет, это точно не мой человек, не мой подчинённый!»

          * * *
          Королёва не смирилась с тем, что разряд у Пешкина выше, чем у неё, вызвала Гайдамаку на откровенный разговор, но вернулась от начальника не в лучшем настроении и стала жаловаться Василию Порфирьевичу:
          - Я сказала начальнику, сколько стоит моя работа, и он ответил, что будет стараться увеличить мою зарплату.
          - Ну-у… Если начальник сказал, значит, так и будет, - осторожно высказал своё предположение Василий Порфирьевич.
          - Не знаю, - сказала Королёва. – Вот и посмотрим, как начальник держит своё слово.
          Что касается Василия Порфирьевича, то он уже на собственном опыте знал, как Гайдамака держит своё слово большого начальника. Ему было по-человечески жаль очередного работника, которого обманул Гайдамака, но он понимал, что ситуацией, в которой оказалась Королёва, управляют некие законы бытия, которые никому не позволено нарушать. А Королёва, которая без тени стеснения говорила о том, что она умнее всех, что никто, кроме неё, не способен делать то, что делает она, нарушала все законы, которым безропотно подчинялся Василий Порфирьевич. Поскольку Королёва очень высоко установила планку стоимости своих эксклюзивных способностей руководить людьми, то Василий Порфирьевич не сомневался, что Гайдамака, как опытный аппаратчик и ловкий интриган, непременно даст свой ответ на непомерные притязания подчинённой: Гайдамака - не тот человек, которого можно загнать в угол.
          Всё случилось именно так, как предполагал Василий Порфирьевич. Гайдамака вызвал его и Королёву и торжественно сообщил им:
          - Господа, наша главная цель на текущий момент - заставить Филиппова вставить в модуль «Планирование верфи» программы DRAKAR колонку, в которой можно будет видеть обеспечение работ, как это сделал Денис Петров в модуле «Планирование МСЧ»!
          Василий Порфирьевич на собственном опыте знал, что заставить Филиппова что-то изменить в программе DRAKAR — это почти невыполнимая миссия, и для выполнения задания Гайдамаки надо очень долго уговаривать этого упрямого программиста, причём, без гарантии на успех. Это означало, что эксклюзивные проекты, которые пыталась реализовать Королёва и которые считала своим главным аргументом для повышения зарплаты, оказались на втором плане. Гайдамака мастерски использовал свой административный ресурс и ловким, изящным ходом переиграл Королёву.   
          Если бы Гайдамака проделал этот трюк с Василием Порфирьевичем, то он бы смирился перед волей начальника… Но Королёва – это не Василий Порфирьевич! Она всё прекрасно поняла, поэтому немедленно стала обрабатывать «своего начальника»:
          - Василий Порфирьевич, я всё-таки смогла убедить Гайдамаку в том, что делать так, как сделал Денис Петров в модуле «Планирование МСЧ», нам нельзя: я сначала должна разобраться во всех сбоях и ложной информации, которые может выдавать программа DRAKAR. И вообще, - заявила она доверительно, пристально глядя ему в глаза, - лучше всего было бы уговорить Филиппова установить запрет, чтобы ни Владимир Александрович Гайдамака, ни Василий Порфирьевич Моряков - не могли вносить изменения в программу DRAKAR, пока я во всём не разберусь!
          От такой наглости Василий Порфирьевич опешил: значит, Василий Порфирьевич Моряков должен убедить Филиппова установить запрет для самого Василия Порфирьевича Морякова! А когда он пришёл в себя, то понял, что программа DRAKAR на этом заводе, видимо, так же обречена, как это произошло на заводе «Алмаз», потому что впервые в его практике эта программа, вместо инструмента производства, стала средством шантажа Начальника ПДО - Начальника ПДО! - его подчинённой. Гайдамака попался на эту удочку Королёвой, потому что до сих пор верил в то, что именно программа DRAKAR поможет ему удержаться на вершине заводской власти.
          А Королёва, ничтоже сумняшеся, продолжала убеждать его:
          - Василий Порфирьевич, я ведь не просто так это говорю: на заводе «Алмаз» у меня не было никаких званий и должностей, но меня слушались все, включая Генерального директора... Пока он не умер. Будь моя воля, я пошла бы к Генеральному директору Фомину и попросила его взять меня на должность менеджера, который навёл бы на заводе порядок. Только я могу навести порядок! Но я не могу пойти к Фомину, потому что мне жалко Гайдамаку.
          Не получив от опешившего Василия Порфирьевича внятного ответа, Королёва вернулась к своему эксклюзивному проекту, судьбоносному для всего завода… Но… Вчера был «её Мишка», она мирно мурлыкала с ним, они вместе работали, и у них всё получалось. Сегодня Пешкина не было, Королёва попыталась всё делать сама, у неё ничего не получалось, и она была очень раздражена.
          - Завтра Мишка выйдет на работу. Ему повезло: молодой сотрудник бюро МСЧ, который недавно устроился на работу, уже уходит в трубомедницкий цех мастером, и его компьютер достался Мишке. Поэтому уже сегодня надо принести для него компьютер из бюро МСЧ, чтобы он сразу начал работать, - сказала Королёва и с надеждой посмотрела на Василия Порфирьевича.
          Королёва не попросила Василия Порфирьевича, как это принято в культурном обществе: «Василий Порфирьевич, я извиняюсь, нельзя ли Вас попросить принести для Пешкина компьютер из бюро МСЧ, чтобы он завтра, не теряя времени, приступил к работе?» Нет, она сказала Василию Порфирьевичу: «Надо принести для него компьютер из бюро МСЧ». Точно так же сказал Гайдамака, когда надо было принести компьютер для Королёвой: «Вам с Ильюшиным надо взять для неё компьютер у Заместителя Главного технолога Слизкина».Но Гайдамака – Начальник ПДО, и его слова были не просьбой, а приказанием начальника, которое нельзя не выполнить. И вдруг те же самые слова произнесла Королёва! То есть эта женщина, которая даже не являлась подчинённой Василия Порфирьевича, приказала ему, Начальнику БАП, мужчине предпенсионного возраста, немедленно принести тяжеленный компьютер для сопляка Пешкина! И при этом она не снизошла до того, чтобы хотя бы обратиться к нему по-человечески, то есть по имени-отчеству! Это была немыслимая наглость! И Василия Порфирьевича это разозлило… Но его злости хватило только на то, чтобы спокойно, но категорично, как и подобает Начальнику БАП, заявить Королёвой:
          - Сегодня компьютер нести не надо, завтра придёт Пешкин и сам возьмёт компьютер в соседней комнате. Уверяю Вас, это не займёт много времени.
          Королёву ответ Василия Порфирьевича не удовлетворил, и она не могла скрыть своего недовольства.
          Но и сам Василий Порфирьевич долго не мог успокоиться после очередной наглой выходки Королёвой, чьё поведение с каждым днём всё больше убеждало его в том, что безудержное стремление человека к личному самоутверждению неизбежно размывает в его сознании все границы дозволенного.