9. политика для здравомыслящего человека

Давайте еще раз сформулируем общие выводы, к которым привело нас наше предыдущее рассуждение.

Установление прогрессивного мирового социализма, в котором свободы, здоровье и счастье каждого человека защищены универсальным законом, основанным на повторной декларации прав человека, и в котором существует максимальная свобода мысли, критики и предложений, является простой, рациональной целью, стоящей перед нами сейчас. Только эффективная реализация этой цели может установить мир на земле и остановить нынешнее движение человечества к страданиям и разрушениям. Мы не можем повторять эту цель слишком четко и слишком часто. Треугольник коллективизации, закона и знания должен воплощать общую цель всего человечества.

Но между нами и этой целью стоят обширные и углубляющиеся беспорядки нашего времени. Новый порядок не может быть создан без гигантских и более или менее скоординированных усилий более здравомыслящих и способных элементов человеческой популяции. Это не может быть сделано быстро и мелодраматично. Эти усилия должны стать основой для любой разумной социальной и политической деятельности и практическим критерием для всех религиозных и образовательных ассоциаций. Но поскольку наш мир чрезвычайно разнообразен и запутан, невозможно свести это новое революционное движение к какому-либо одному классу, организации или партии. Это слишком велико для этого. В ходе своего расширения оно создаст и, возможно, отбросит ряд организаций и партий, сходящихся к своей конечной цели. Следовательно, чтобы проанализировать социальную и политическую деятельность здравомыслящих людей сегодня, мы должны рассматривать их по частям с нескольких точек зрения. Мы должны подумать о продвижении на длинном и разнообразном фронте.

Тогда давайте начнем с проблемы здравомыслия перед лицом политических методов нашего времени. Что нам делать как гражданам с правом решающего голоса? Я думаю, что история так называемых демократий за последние полвека является достаточно убедительной. Наши нынешние избирательные методы, которые не дают гражданину иного выбора, кроме двустороннего, и, таким образом, навязывают ему двухпартийную систему, являются простой карикатурой на представительное правительство. Это привело к по обе стороны Атлантики большие, глупые и коррумпированные партийные машины. Это должно было произойти, и все же по сей день в умах молодых людей, интересующихся политикой, присутствует своего рода застенчивость, когда речь заходит о пропорциональном представительстве. Они думают, что это «немного причудливо», в лучшем случае это побочный вопрос. Партийные политики стремятся поддерживать эту застенчивость, потому что они совершенно ясно знают, что так называемое пропорциональное представительство с возможностью передачи одного голоса в крупных избирательных округах, при котором возвращается дюжина членов или более, является исчезновением из-за простого партийного взлома и разрушением партийных организаций.

Машинная система в Соединенных Штатах более сложна, более глубоко укоренилась юридически в Конституции и незаконно в системе добычи, и модернизировать ее может оказаться сложнее, чем британскую, которая основана на изживших себя кастовых традициях. Но и парламент, и Конгресс, по сути, схожи по своим фундаментальным качествам. Они торгуют титулами, привилегиями и общественным благосостоянием, и они лишь в грубой форме и в конце концов поддаются движениям общественного мнения. Остается открытым вопрос, гораздо ли они более чувствительны к чувствам народа, чем диктаторы, которых мы так безоговорочно осуждаем как антитезу демократии. Они демонстрируют полное пренебрежение к реакции масс. Они меньше объясняют. Они больше игнорируют. Диктаторам приходится говорить и говорить, не всегда правдиво, но они должны говорить. Тупой диктатор непостижим.

В такие времена сильного стресса и кризиса, как нынешнее, сбивающая с толку медлительность, неэффективность и расточительность партийной системы становятся настолько очевидными, что некоторые из ее наихудших проявлений отбрасываются в сторону. Партийная игра приостановлена. Оппозиция Его Величества отказывается от позиции защиты интересов простых граждан от этих негодяев на правительственных скамьях; республиканцы и демократы начинают переходить партийную черту, чтобы обсудить новую ситуацию. Даже люди, которые профессионально живут за счет парламентского (конгрессменского) обмана, отказываются от него, если они достаточно напуганы положением дел. Появление в Великобритании в ближайшее время всепартийного национального правительства кажется неизбежным.

Великобритания фактически стала социалистической за пару месяцев; она также приостанавливает партийную политику. Точно так же, как это сделали Соединенные Штаты во время великого экономического спада. И в обоих случаях это произошло потому, что прогнившая и неэффективная партийная политика провоняла до небес перед лицом опасности. И поскольку в обоих случаях партийное правительство развело руками и сбежало, есть ли какой-либо мыслимый причина, по которой мы должны позволить этому вернуться при любой видимости победы или восстановления, почему мы не должны двигаться вперед от того, где мы находимся, к менее импульсивному социалистическому режиму при постоянной беспартийной администрации, к реальности, если не к форме постоянного социалистического правительства?

Здесь мне нечего предложить по поводу Америки. Я, например, никогда не пытался просчитать последствия отсутствия министров исполнительной власти в законодательном органе. Я склонен думать, что это одно из слабых мест Конституции и что английское употребление, которое ставит министра под сомнение во время пребывания в Палате представителей и делает его главным инициатором законодательства, затрагивающего его ведомство, является менее сложным и, следовательно, более демократичным порядком, чем американский. А полномочия и функции президента и Сената настолько отличаются от консолидированных полномочий кабинета министров и премьер-министра, что даже когда англичанин усердно “подтасовывает” конституционные пункты, он все равно испытывает почти такую же растерянность при восприятии реальной действительности, как если бы ему показали партитуру оперы до того, как он услышит ее исполнение, или чертежи машины, которую он никогда не видел в действии. Очень немногие европейцы понимают историю Вудро Вильсона, Сената и его Лиги Наций. Они думают, эта “Америка”, которую они представляют себе как большую единую личность, навязала Европе последнюю организацию, а затем намеренно сняла с себя ответственность за это, и они никогда не будут думать иначе. И они думают, что “Америка” держалась в стороне от войны на самом пределе приличий, завышала цену за боеприпасы, которые способствовали общей победе, и подала жалобу из-за того, что вытекающий из этого долг не был выплачен. Они так говорят, в то время как американцы говорят так, как будто между 1914 и 19х8 годами не было убито ни одного англичанина (у нас погибло 800 000 человек), пока благородные американские призывники не вышли вперед, чтобы умереть за них (всего около 50 000 человек). Смакуйте, например, даже название книги Куинси Хоу "Англия ожидает, что каждый американец выполнит свой долг". Это самое подлое из названий, но многим американцам, похоже, оно нравится.

Пока я пишу, на моем столе лежит брошюра мистера Роберта Рэндалла, красиво оформленная в виде цикла, в которой он призывает к совместной атаке на Соединенные Штаты как решению проблемы Европы. Ни одна страна никогда не почувствует себя объединенной, если у них не будет общего врага, а естественным общим врагом для Европы, как утверждается, являются Соединенные Штаты. Итак, чтобы создать Соединенные Штаты Европы, мы должны начать с осуждения доктрины Монро. Я верю в честность и благие намерения мистера Роберта Рэндалла; я уверен, что он находится на жалованье Германии, прямом или косвенном, не больше, чем мистер Куинси Хоу или мистер Гарри Элмер Барнс ; но мог ли самый блестящий из нацистских пропагандистов войны придумать более эффективное внушение отчуждения? ...

Но я отклоняюсь от своей темы. Я не знаю, как здравомыслящие люди в Америке собираются ослабить мертвую хватку Конституции, вырвать контроль над своей страной из рук этих неуклюжих, торжественно хитрых политиков с их большими сильными челюстями, развитыми жевательной резинкой и оротундской речью, чьи фотографии добавляют реальный элемент устрашения на страницы Time, как они собираются отменить систему трофеев, открыть и обучить, чтобы расширить компетентную государственную службу, способную выполнить сдерживаемые обещания Нового курса и привести Америку в соответствие с восстановлением мира. остальной мир. Но я понимаю, что в политике, да и вообще во многих вещах, скрытый юмор и здравомыслие американцев склонны находить обходной путь и совершать невозможное, и я так же мало сомневаюсь, что им это каким-то образом удастся, как и у меня, когда я вижу уличного артиста на его маленьком стульчике и коврике, скованного цепями, ожидающего, пока в шляпе наберется достаточно пенни, чтобы оправдать усилия.

Эти различия в методе, темпе и традициях - большое несчастье для всего англоязычного мира. Мы, англичане, недостаточно уважаем американцев ; мы слишком склонны думать, что все они Куинси Хоуз, Гарри Элмер Беймз, Бора и им подобные, убежденные и подозрительные антибританские мономаньяки, которым нужно потакать любой ценой ; вот почему мы никогда не бываем с ними так откровенны и грубы, как они того заслуживают. Но чем больше мы должны сдерживать себя, тем меньше мы их любим. Настоящие братья могут проклинать друг друга и оставаться друзьями. Когда-нибудь Британия выскажет свое мнение Колумбии, и это, возможно, прояснит ситуацию. Примерно день назад один раздраженный англичанин сказал мне: “Я молю Бога, чтобы они все равно не дожидались окончания этой войны. Если они этого не сделают, мы никогда не услышим об этом в последний раз...

Тем не менее, с разной скоростью наши два народа движутся к одинаковым целям, и прискорбно, что разница в акценте и идиоме приносит больше вреда, чем разница в языке.

Что касается Великобритании, то мне все ближе и ближе, и мне кажется, что сейчас есть прекрасная возможность застать страну в состоянии социализации и приостановки партийной политики и продолжать в том же духе. Это логичное "но", часто игнорируемый вывод из фактического создания общепартийных национальных правительств и приостановки предвыборной борьбы, заключающийся в том, что, поскольку оппозиции нет, партийная критика должна уступить место индивидуальной критике министров, и что вместо того, чтобы увольнять правительства, мы должны заняться устранением индивидуальных административных ошибок. Нам больше не нужно ограничивать наш выбор государственных служащих политическими карьеристами. Мы можем настаивать на людях, которые что-то делали и могут делать, и всякий раз, когда происходят выборы, мы можем организовать блок беспартийных избирателей, которые проголосуют, по возможности, за аутсайдера с доказанными способностями и, во всяком случае, будут настаивать на четком заявлении от каждого парламентского кандидата о конкретных заслугах, если таковые имеются, которые он оказал стране, о его прошлых и нынешних финансовых затруднениях, его семейных связях и о любом титуле, которым он обладает. Мы можем опубликовать эти необходимые сведения и отметить, какие газеты отказываются это делать. И если по-прежнему есть только политики, за которых можно голосовать, мы можем, по крайней мере, проголосовать и испортить наши карточки для голосования в знак протеста.

В настоящее время мы видим, как одна государственная служба за другой терпят крах из-за некомпетентного обращения с каким-то партийным хаком и невидимой деятельности заинтересованных сторон. Люди спрашивают уже понятно, почему сэр Артур Солтер снова не контролирует судоходство союзников, сэр Джон Орр руководит нашими поставками продовольствия с, возможно, сэром Фредериком Киблом в помощь ему, сэр Роберт Ванситтарт из Министерства иностранных дел. Мы хотим знать людей, ответственных за недееспособность наших Министерств разведки и пропаганды, чтобы мы могли побудить их уйти из общественной жизни. Сейчас было бы довольно легко взбудоражить ряд встревоженных людей призывом к “компетентности, а не к партии”.

Большинство людей на Британских островах по горло сыты мистером Чемберленом и его правительством, но они не могут смириться с политическим расколом в военное время, а мистер Чемберлен остается на своем посту со всей настойчивостью Ракушки. Но если мы нападем не на правительство в целом, а на отдельных министров, и если мы заменим их одного за другим, то вскоре у нас будет настолько омоложенное правительство, что даже мистер Чемберлен осознает и примет свой уход на пенсию. Довольно небольшая группа людей, настроенных на общественный лад, могла бы организовать Общество активной бдительности, чтобы донести эти идеи до массы избирателей и начать устранение низших элементов из нашей общественной жизни. Это была бы практическая работа первостепенной важности в нашем политическом возрождении. Это привело бы непосредственно к новому и более эффективному политическому структура, которую предстоит сохранить после того, как нынешняя война рухнет или иным образом закончится.

Вслед за этой кампанией за окончательное погребение отжившей партийной системы возникает необходимость в гораздо более напряженном поиске административных и технических возможностей по всей стране. Мы не хотим упустить ни одного молодого человека, который может быть полезен в великом деле управления Великобританией, которая была так грубо, неуклюже и расточительно социализирована нашими военными потрясениями, чтобы она могла стать постоянно эффективной системой.

И от основания образовательной пирамиды до ее вершины - высшего образования для учителей, руководителей отделов и исследователей - существует потребность в таком оживлении умов и методов, к которому может привести только более или менее организованное движение здраво критичных людей. Сейчас нам нужны министры высочайшего уровня в каждом ведомстве, но ни в одном департаменте общественной жизни человек с творческим пониманием, смелой инициативой и административной властью не так необходим, как в Министерстве образования.

Настолько спокойным и ненавязчивым было течение образовательных дел в Британской империи, что кажется почти скандальным и, безусловно, “вульгарным” предполагать, что нам нужна образовательная группа Ginger для обнаружения и поддержки такой министр. Нам нужен министр образования, который может шокировать учителей, заставить их провести самоанализ, наэлектризовать и омолодить старых донов или поместить их в башни из слоновой кости, и стимулировать молодых. При партийной системе Министерство образования всегда было пристанищем для какого-нибудь достойного партийного политика, испытывающего крайнее уважение к своей Альма-матер и постоянным должностным лицам. Во время войны, когда просыпаются другие департаменты, Департамент образования погружается в еще более глубокую летаргию. Невозможно вспомнить ни одного британского министра образования, поскольку в истории нашего острова были такие вещи, как министры образования, которые вообще что-то значили в плане образования или делали что-то по собственному побуждению, что имело хоть малейшую ценность.

Предположим, мы найдем живого — поскорее — и дадим ему волю!

И снова можно сделать нечто гораздо более революционное, чем бросать бомбы в ни в чем не повинных полицейских или убивать безобидных властителей или бывших властелинов. И все же это всего лишь требование к существующему отделу быть тем, за кого он себя выдает.

Третье направление, в котором любое собирающееся скопление здравомыслия должно направить свое внимание, - это неуклюжая несправедливость и косвенность наших нынешних методов экспроприации первого хорошо подготовленные занятия. Похоже, что единственный соблюдаемый принцип - сначала вдовы и дети. Социализация осуществляется как в Великобритании, так и в Америке не путем откровенной экспроприации (с компенсацией или без нее), а путем усиления государственного контроля и увеличения налогов. Оба наших великих сообщества идут к социализму задом наперед, даже не оглядываясь по сторонам. Это хорошо в той мере, в какой технический опыт и способность руководить постепенно переходят от полностью частной занятости к государственной службе, и с этой стороны здравомыслящим и полезным гражданам мало что остается делать, кроме как осознать сам процесс, а общественности - реальную природу изменений, но это плохо тем, что приводит к неизбирательному уничтожению сбережений, которые являются наиболее открытой и уязвимой стороной старой системы. Они экспроприируются как из-за контроля за прибылью, так и из-за налогообложения, и в то же время их покупательная способность страдает из-за ускорения процесса денежной инфляции, который является неизбежной санацией, заявлением о банкротстве сообщества, которое перерасходовало средства.

Класс акционеров сокращается и умирает; вдовы и сироты, старики, которые не справляются с работой, и немощные, которые неспособны к ней, на склоне лет подвергаются болезненному сокращению своего образа жизни. Несомненно, это уменьшение социальных потерь, но также имеет место косвенное обнищание свободного мнения и свободной научной и художественной инициативы по мере того, как сокращаются бесчисленные общества, институты и услуги, которые обогатили нашу жизнь и в значительной степени поддерживались добровольными подписками. В настоящее время значительная часть наших научных, художественных, литературных и общественных работников получает образование за счет частных сбережений. В революции классовой борьбы эти экономически очень беззащитные, но социально очень удобные люди подвергаются мстительному унижению — это рассматривается как великий триумф их более подлых соседей, — но разумно проведенная революция, вероятно, разработает систему расторгаемых аннуитетов и компенсаций, а также помощи некогда добровольным ассоциациям, которая ослабит социальные потрясения, вызванные исчезновением слоя относительно свободных и независимых людей, прежде чем ее преемники, то есть растущий класс отставных чиновников, государственных администраторов и так далее, встанут на ноги и разработают свои собственные методы утверждения и защиты интересов предприятия.