39 Арм дневник срочника СССР 3 часть 25 гл

Глава двадцать пятая

Змея для лейтенанта Чехова — Огненная геенна

1. Змея для лейтенанта Чехова
 
Лейтенант по прозвищу Чехов  временно размещался в гостинице рядом с обрывом в Татарский пролив пока на его четверти в большом офицерском доме на четыре семьи шёл ремонт. Парень он был вредный и дурной, всё время искал повод настучать,  тем самым показывая, что он работает с личным составом как воспитатель, хотя от нас по возрасту ушёл недалеко. Ну и мы с приятным чувством старались отплачивать ему тем же.

Однажды кому-то из нас пришла идея его напугать, и это ему  удалось, когда Чехов  прибежал из гостиницы с круглыми от страха глазами.
— Ко мне в постель забралась змея! — говорил он возбуждённо солдатам.
Понимая, что его кто-то разыграл, никто не придал этому значения. Эти шутки про змей уже приелись и никто им не удивлялся. Тем более что у гостиницы жили ежи большие любители поесть змей. Вечерами они приходили к забору, где я оставлял им кормёжку. Там кормилось примерно четыре семьи и вероятно все они были родственники. Не единожды я замечал, как ежи приходили принимать водные процедуры. А делали они это оригинально вставали под трубой родника на задние лапки и по очереди ополаскивались.

Так что никакими змеями рядом со столовой и не пахло, а тем более, вокруг гостиницы. Щитомордники и гадюки лазили на отдалении от казармы, понимая своим умом, что у нас ловить нечего, что тут свои колючие хозяева. Но ежиная защита не распугивала крыс пасюков, которые жили под казармой, и они точили её пол своими резаками, принюхиваясь к кедровой скорлупе которую мы, лузгая, бросали на пол во время показа фильмов. Это были крупные животные величиной с крупную кошку с серым красивым мехом годным на перчатки.

В общем, мы пошли посмотреть на змею, вооружившись, кто чем. Капитан даже взял ружьё на всякий случай. Приходим, осматриваем помещение и замечаем, что их под простыни свесился  хвост крайта или канатки по местному ядовитой морской змеи. Капитан стрелять не стал, зачем портить имущество лейтенанту на нём ещё спать. Он взял в руку длинную палку и сбросил на пол простынь. Змея оказалась мёртвой «кто-то» отрубил ей голову и продолжил, толстым канатом придав рельеф свернувшейся  длинной змеи с большой головой. Когда лейтенант, придя с дежурства, сел на кровать он ощутил задом что-то непонятное под одеялом, а отбросив его, увидел из-под простыни торчащий полосатый хвост. Ну, тут он конкретно нагрелся и бросился бежать.

Потом нам сказали, что это редкий вид морской змеи и что лишать её жизни была большая глупость, но вот кто это сделал, помалкивал. Если она такая редкая, то откуда их столько жило под рыбацким пирсом, если они только не приплывали специально к приходу рыбаков с уловом с последующей переработкой. Возможно, стекающий рыбный сок с пирса  в воду привлекал мелких рыбок потенциальный корм для этих змей. И кстати мелкие акулы тоже паслись под пирсом в надежде что-то ухватить себе на обед.

После подлянки со змеёй Чехов окончательно озверел и начал морить народ физкультурой. Пришёл ко мне в разгар готовки обеда и стал канючить, что мне надо идти и тягать гирю. Я послал его куда подальше и продолжил заниматься обедом, на что тот побежал ябедничать капитану. Пётр Георгич его выслушал и послал его обратно ко мне помочь мне рубить дрова. А после доложить, хватит ли мне их на первое время «естественно мне их не хватило» и он от злости чуть не лопнул и принялся рубить их с ещё большим остервенением.
Пришёл Сашка Чадов и спрашивает, а чего, мол, Чехов так рубится с дровами.
— Капитан видать дал наряд вне очереди за рвение  по службе.

В общем, понемногу мы общими усилиями дурную спесь с Чехова сбили, и он стал признанным пофигистом и вообще успокоился. Потом как-то он зашёл и без спросу взял две буханки испечённого хлеба, которые я приготовил на вечернюю вахту для подъёма на сопку. Пришли радисты, а хлеба нет, кто взял непонятно. Чужих людей на нашей сопке никого, местные к нам ходят. Странно, однако, как отправлять солдат без хлеба к чаю с одним маслом. Пришлось срочно месить тесто и печь лепёшки. Уже с ПРЦ (передающий радиоцентр) позвонили, где смена? А я в осадке. Думал я, думал, а потом решил глянуть, что делает Чехов.

Подкрадываюсь к окну и вижу, уминает летёха пропавший хлеб,  с повидлом читая книгу и запивая чаем. Морда довольная. Сам он не его, не пёк, да и не умел, так что где он взял две буханки сомнений не вызывало.  Ну ладно взял и взял, не забирать же из рук пусть питается. Зато на другой день он пришёл вечером в столовую с вопросом о хлебе насущном. На что я ему ответил, что в прошлый раз он две буханки заработал на колке дров, но взял не свои, а обобрал голодных радистов и бес просу. На что он оттопырил губу и типа с вопросом, а где взять хлеб? Я ему посоветовал ехать в посёлок в магазин или пусть несёт муку, потому что на него капитан мне ничего не выдавал, жалующиеся офицеры  — это вообще отдельная история. Он пошёл к командиру тот ко мне, мол, разве не найдётся кусок хлеба для лейтенанта. Я откровенно ответил, что Чехову я и гвоздя ржавого бы не дал. Чехов покраснел и ушёл к себе в гостиницу.

Ну, капитан мне, мол, ты же советский человек как так можно и пошёл городить. В общем, договорились, что пол мешка белой муки он мне выдаст, но тогда я и ему буду печь хлеб на всю его семью. Я ему тогда на килограммах объяснил сколько нужно мне выпечь булок, чтобы обеспечить его семью, Чехова, смены на ПРЦ, и собственно всех кто в казарме. Так что его подачка как писк комара. А сколько он продал муки налево, он посчитал? После этого капитан покрылся красными пятнами, и выдал мне, ну типа тварь ты доиграешься. Потом принёс на списание акты, чтобы я снова подписал, но уже в обмен на мешок белой муки.

Я ему ещё возражал, что я работаю бесплатно, а он зарплату получает! На что он мне парировал, что я служу в армии, а он осуществляет организацию работы на точке. И так было почти каждый день, и всякий раз он грозился отправить меня в полк. Я ему отвечал, чтобы  не медлил и что начальник штаба Олешко давно мечтает, со мной встретится.
Мы конечно смеялись над ним, что он скорее обсерится, чем отправит меня на беседу с Олешко. Ведь меня было проще где-нибудь удавить, чтобы не всплыли его левые дела с продуктами. И все его слова не более чем пустые угрозы. С другой стороны потерять такого опытного повара как я было  бы для него большая потеря. Потому что когда я сидел 8 суток за свой косяк на киче, вся наша солдатская рать только и делала что палила и пересаливала свои готовки на кухне. Вроде чего проще нарезать овощи и сварить простой суп, но получался он у них по их словам как какой-то падальный и с душком. Опару завести толком не смочь это я уж не знаю, какими надо быть идиотами.

Вот и сидели все восемь дней в моё отсутствие на макаронах с тушенкой, хотя чем не пища! И я не перетягиваю на себя одеяло, потому что готовить на дровах надо уметь, что бы всё кипело ровно и при выпекании, хлеб не горел и все были довольны и сыты. Это со стороны, кажется, а чего там уметь  закинул дров, настрогал картошки на суп и готово. Нет, тут нужен талант приготовления пищи, а не помоев. Сытый солдат никогда хорошему повару не даст в морду наоборот он ему дров наколет и уважение выкажет. А капитан при этом прибежит левые продукты списывать…

Старлей Азанов, будучи резким в отношениях с недругами как-то сказал Чехову, встретившись с ним возле веранды у входа в казарму, не заметив, однако, меня там курившего.
— Слушай Чехов, а тебя давно не били за дело? Смотри, здесь твои погоны не помогут, наволочку на голову и с обрыва. Будь добрее с солдатами и мне постарайся не грубить я всё-таки тебя старше.
Тут Чехов завёлся.
— Ну, а что будет?
— Зубы выбью, — отрезал Азанов и поднялся по ступенькам на веранду, где увидел меня и, подмигнув, ушёл в казарму.
Не успел Азанов закрыть за собою дверь, как Чехов произнёс ему в след.
— Козёл…
На что старлей вышел и попросил меня зайти в казарму.
А потом вышел и ударил Чехова в поддых, чтобы на лице ничего не было видно. Я это понял когда услышал за дверью сдавленный вскрик. Потом прошёл в Ленинскую комнату и, посмотрев в окно, увидел, как побитый лейтенант сидит на корточках.  С тех пор Азанов разговаривал ним как с пацаном даже в присутствии солдат. Стараясь подчеркнуть, что как офицер Чехов никакой и на возражения замполита Щегольщина отвечал, что с этим говном пусть он сам служит. Щегольщин и Азанов были большие друзья, и замполит старался с ним не конфликтовать, он был вообще добрым.

2. Огненная геенна

Служить на точке без проделок было делом скучным. И в один из дней меня посетила грандиозная идея, а что если. И, я тут же нарисовал себе такую картину — как Назарова отправился справлять нужду в свой командирский сортир. Но дело это было трудное, потому что его командирский дом находился в метрах восьмидесяти выше казармы и пока доберёшься по крутой тропе, а штаны уже в говне. А если бежать в солдатский сортир к берегу моря это несколько легче, но ему было за падло присаживаться вместе с подчинёнными, и он предпочитал уединяться в свой верхней кабинке.

Ну, доковылял он, значит, сжав булки до посинения дородного очка и скинув галифе, занял оборону. А что касается меня, то я уже спешно поднимался к Байконуру, где была расположена стартовая площадка для отправки спускаемого аппарата точно по курсу на проволоке. Аппарат спускался не абы как, а на естественный счёт расхода тлеющей между затяжками сигареты. Зная сколько Назаров, оставляет сантиметров сигареты до фильтра то не сложно высчитать, сколько ему потребуется минут на посиделки в сортире. Ну, я, значит, отсчитываю про себя последние секунды и отпускаю тормоз на самодельном устройстве.

Ведро полное голышей подвешенное крюком за проволоку стремительно скатывается вниз и, набирая скорость, с грохотом врезается в дверь. Если бы не окосячка то ведро вместе с дверью рухнуло на сидящего капитана, а там всё будет, как уж придётся. Назаров ничего, не подозревая затягивается последние пару раз и готовится приподнять задницу, чтобы произвести подтирку и тут…
Впрочем, после сильнейшего удара в дверь приходится срочно делать ноги и бежать скрытно траверсом в сторону бани выстраивать своё алиби постирушкой личного белья. Назаров ошалело приоткрывает дверь и едва подтеревшись  чуть ли непальцем высматривает через проём, а же собственно произошло. Минуты спустя он стоит возле сортира и от злости распухает как помидор.
— Ну, заяц (мерзавец), ну погоди! — немо кричит его собственное эго от бессилья покарать злодея и от невозможности раскрыть, а что же здесь произошло.

И подтерев последние мазки скомканной бумажкой, он поднимается до стартовой площадки и осматривает её.
— Вот суки что придумали! — говорит он про себя, и зорко высматривая возможного хулигана, идёт к казарме.
Первым делом он заходит на кухню, чтобы значит накрыть меня неожиданным появлением, чтобы показать мне, что он ещё живой. Но меня там не оказывается и тогда он идёт к дизелю, где рядом хлопочет Сашка Чадов как всегда весь чумазый до макушки.
— Нет, этот не мог, —  думает Назаров и спрашивает его, а где повар. Чадов по сговору со мной отвечает, что я уже как два часа как ушёл стираться в баню.
— Ну, так кто это сделал Дьяченко, Пиго, Гизбрехт? —  думает Назаров. —  Ну, а кто ещё кроме этих стариков! Молодые слишком ссат отважится на такое гадство, а эти охламоны могут.
Капитан рад бы поделится такой новостью с офицерами да ведь засмеют и хуже того всё потом всплывёт в полку вот будет смех.
И командир решает молчать и приглядываться и ждать пока вражина сама проявит себя.
— Ну да держи карман шире, — смеёмся над ним мы с Чадовым имевшим на него большие зубы.

Всё прошло как по писаному сценарию, и даже ничего додумывать было ненужно. Только где раздобыть ещё одно ведро, чтобы пугануть вечерним пролётом горящей кометы лейтенанта Чехова прямым попаданием в сортир при гостинице у мыса Безымянного. Этот засранец хоть и не курил, а в сортире засиживался на тихой дрочке долго. Его раз за этим очередным занятием застукал Дьяченко, вздумавший, там устроится на посиделку, так как до Белого дома на берегу моря слишком далеко идти.
— Дрочите, а чего не запираетесь? — спросил Юрка.

Ну, мы конечно посмеялись над Чеховым от души. А ведь тоже, между прочим, не брезговали, этим нужным занятием как профилактикой простатита. О чём нам как-то со знанием дела поведал наш санинструктор младший сержант Наби Алиев.
Юрка Дьяченко как бы очень заинтересовался этим обстоятельством и попросил Наби продемонстрировать правильность суходрочки. Наби сначала засмеялся, ну как это будет типа выглядеть, а Юрка говорит на полном серьёзе ну ты же врач вот и покажи, как это сделать, чтобы пошло не во вред.

Наби помявшись, снимает штаны и, вынув из трусов своего малыша, начинает показывать всю правильность действий. И тут как на грех, проходя мимо открытых окон казармы, заглядывает прапорщик Зверев и глядя на всё это безобразие говорит, что бы мы у него ещё отсосали! Ну, тут мы конечно грохнули от хохота. А на разводе прапорщик Мулюков посоветовал Алиеву сгонять к погранцам и там прочитать лекцию с непременными показами по профилактике простатита.

Скоро мы с Чадовым на очередной разгон от самодура Чехова решили устроить ему Огненную геенну, но всё упиралось в ведро. Просто так где-то стыбзить ведро было делом невозможным, все они были при деле и тогда мы украли на пирсе у рыбаков бочку из-под красной икры на пятьдесят литров. Заполнили его голышами до половины и поставили вовнутрь стеклянную банку с бензином, даже не думая о трагических последствиях.  А потом как полные идиоты караулили лейтенанта, когда же он отправится на горшок, но его как кто предупредил. Время шло, а Чехов всё никак не проявлял беспокойства пойти посрать.
— Такое впечатление, что у него всё идёт впрок, отчего он такой весь говнистый, — сказал Сашка.

Прошло приличное время, когда нам всё-таки представился случай его подловить. Вечером Чехов прошёл мимо кухни, где после ужина собирались солдаты перетереть последние новости, и направился прямым ходом к своему гостиничному сортиру. Нам обоим свалить с Чадовым было как-то не с руки, и я решил всё проделать сам. Пока народ трещал у входа, я вылез в окно и, поднявшись скрытно к дороге, пробежал по склону в сторону гостиницы, где в сортире уже наверняка дрочил Чехов.

Там я поднялся до самого верхнего яруса кустарников и забрался на кедр по его низким сучьям как по лестнице. Посмотрев сверху, я не увидел крыльца кухни, еловые лапы кедра хорошо меня прикрывали, что было только к лучшему. Я  осторожно облил бензином бочек и приготовился поджигать и тут я подумал, а как мне её отвязать  горящую. Тогда я ослабил узел до такой степени, что если я только дёрну за конец верёвки бочка тут же сорвётся с места и понесётся вниз.
Чиркнув спичкой, я бросил её в бочку и тот час, огненный шар, вспыхнув, обдал меня своим жаром. Дёрнув конец верёвки, я ослабил её тягу и вот уже пылающая комета, на длинном крюке сорвавшись с кедра, скатывалась по проволоке точно в стену сортира с притаившегося за ней зайца.

К сожалению, я не видел, как объятая пламенем бочка с грохотом врезалась в сортир, а находящаяся внутри банка расколовшись, брызнула на доски свои огненные языки. Сашка Чадов всё время косящийся на гостиницу, увидев летящий огненный шар, невольно вскрикнул и все, посмотрев в его сторону, увидели то же самое что увидел он  — летящий огненный шар. А следующий грохот со стороны гостиницы вообще поверг их в некоторый шок. Спустя несколько секунд они уже бежали смотреть, а что же там такое прилетело. Присоединился к ним по ходу и я, удачно выскочив из кустарника вслед бегущим.
 
После ошеломляющего удара в боковую стену сортира Чехов от неожиданности свалился с очка и, путаясь в собственных штанах, вывалился голой жопой наружу. Оказывается он после визита Дьяченко так и не запер дверь.
— Воды, сгорим! — заорал почти по-русски Латипов.
И тут все бросились в сторону кухни за вёдрами.
Пока суть, да дело Чадов отцепил как смог проволоку от горящего сортира и отбросил её в сторону. Я же тут же метнулся на склон, по пути утаскивая её за собой.

В общем, мы с Чадовым хорошо сработали, оставив Назарова и его последующее расследование с носом. Правда очень ссыканули, что кто-то может подняться до кедра, где осталась жжёная трава. Но мы потом после такого шухера всё там повыдёргивали и на этом закончили свои развлечения с полётами спускаемых аппаратов.  Но всё же остались чрезвычайно довольные, а отцы командиры, прежде чем присесть на очко долго и придирчиво осматривали границы рядом с сортирами, а друг что прилетит! Они даже допросы с пристрастием не устроили, знали наперёд, что никто не признается. И даже несколько ослабили своё отношение, к солдатам вероятно зная, что он их очередное жёсткое действие придёт своё  противодействие.
.
Продолжение следует…
.
400 стр. ворд  5А книжная, абзацы