Строгий порядок миссии-1

Фото автора

Теперь и в Полуночном
или Урал танцует здесь.

Дневник Смита-146.

Ледяной щит Гренландии стал трескаться значительно быстрее. Мозамбик погрузился в хаос. Испания. Миллиардер сорвался со скалы. Вирджиния. Медведь упал с дерева и придавил охотника.

«Никогда не понимал людей, которые в местах, где ходит всякое зверье...»
— И не поймете, — резюмирует железный теоретик Смит. 

«26» декабря 2024 г.

Полуночное, Северный Урал, форпост. Движущаяся граница белых поселений. Рубить тропу, рубить коридор. Смит — единственный человек, кто пишет военную метафизику на протяжении длительного времени посредством философских дневников.

Блатогонам-перевозчикам скажем решительное «нет». Ныряя в черном плаще, с рюкзаком, с огорода в Полуночном (на север? пожалуйста! на запад? пожалуйста!) — ты здесь и Мораль, и фронтир, и право.   

- Куда ты? — спросит невидимая, небесная собеседница.
- На запад, дикозапад.
- Но там же одни скалы.
- То, что нужно.

Белый туман. Парящий каменный лес. Гигантские каменные колонны. Парящая горная вершина. Это действительно облачная река, река из облаков.

Смысл появления викингов как-то не ясен. Да, прошли лживую Европу с огнем и грохотом, на мажорной ноте. И что? Где сейчас викинги? Нажравшись мухоморов. Почему система королевств низложила викингов? Где эталонные операции в отношении католичества на уровне Идеологии? Будущего реванш-столетия? На сегодня только и остается, что читать дневники Смита.

Поиск с нейро:
Дайте расшифровку экзистенциала taiga metaphisician (автор Валерий Галицких).
Ответ: Экзистенциал taiga metaphysician в контексте творчества Валерия Галицких означает «дивный новый бравый мир, огромные прогоны по глубинной тайге».

Военная метафизика – taiga metaphysician – это бравая метафизика.

Открылось неожиданное лесное зрелище — панорамный вид на шатуна.

Итак, львы. Баскервиль публикой воспринимается как «умное» и страшное зло, как жестокая мощь, которая грозит гибелью. Явно ими интересуясь. Зверь Вьет Конг и риск-аппетиты баскервиль. «Как не быть съеденным заживо?» Будешь учить меня стратегии? Допустим, шатун, подошва голая, ступни мерзнут, трескаются и кровоточат. Тянется невидимый шлейф крови и запахов. Разогреть фигуранта! Кровь вызывает кровь. Подыхают ради картинки. При ходьбе ледышки позванивают. Культ лица и глянца. «Звездный» район до знака «Голливуд». Очень атмосферное место. Этот сатанизм там очень развит. Бурый ночью залез через окно избушки и напал на спящего «охотника». При осмотре ружье было обнаружено в сейфе. «Стреляем легко, быстро, рефлекторно». Можно вспомнить и тигра, проломившего в прыжке - окно.

«Они» только и думают, чтобы учинить новый налет. Они приходят с туманом. Они думают, что они медведи. Они считают себя медведями.

Сводки по шатунизации: Якутия, Бурятия, Приморье, Карелия, Ярославский ареал. Выжидал людей в лесу. Блуждающих медведей и бродячих собак, сожравших людей - несть числа, девочку в центре села растерзал волк (так и не нашли), одной жертвы оказалось мало – серия убийств по всей стране. И, обратите внимание, ни одного иска в отношении департаментов, хотя сотни людей загрызены не просто в тайге, а на территории поселений, то есть там, где по праву беззаботно люди ходят. Звучит как издевательство.

В ответ ледяное равнодушие: «Нам неизвестно об этих (вполне понятных юридических. – прим. автора) инициативах. Мы не знаем, чем это обусловлено, с чем связано, что вызывает раздражение». Они не знают.

Сегодня ты его, завтра он тебя...

Выезжая в Ярославский ареал на четырех шатунов (четверых фигурантов, баскервиль-интересантов, распоясавшихся демонизаторов) в декабре 2024 г. смерш-специалист вспоминает Кьеркегора: «Есть только две партии, между которыми выбирать: Или-Или».

Это помогло собраться. Я поставлю вас на уши. Вы своего прошлого должны бояться… С партией не поспоришь. Я знаю, как переломить бытие-отрицаловку — нужно быть его сильнее.

Если военная машина сломается — сломаются люди. «Да? Правда, мы уже не господа положения, но по положению мы господа» (Мертвый сезон, 1968). От шатунов мы услышим молчание. Ключевое здесь — «мертвое». Попался на схему опаснее. «Встанут на нули. Ведь в Лондоне много чего случается».

Смог за два дня заработать репутацию.

И не нужно «Ярости» (фальшивка жанра), Брэда Питта, не нужно «исступления», берсерка, неопределенности, истощения и «отчаяния». Январь 2025 года, следим за сводками. Томпсон сразу охладит пыл шатунизации, по всей пограничной области. Ведь для них ты реальность. Остановить летящую тушу. Жесткое приветствие Томпсона, допустим, на Северной Талице, рубит сразу. И последнее: рукопашная, до которой нужно дожить. Кто кого «завалит», кто? Пуля не держит зверя — держит зверя пинок. Ледяной расчет. Укрощение строптивого. Контрольный в ухо. Вьетнамский сувенир. Просто методизм. «На шатунов» или строгий порядок миссии. Об этом еще Барнз во «Взводе» воспевал (1986).

Вьет Конг не занимается серфингом — это все, что нужно знать о Вьетнаме.

- Там опасно?
- Возможно вы еще узнаете, что почем, на каком-нибудь заводе в Огайо.
- Так и скажите, что опасно, Уиллард.

(Apocalypse Now, 1979)

Задиры на соснах в стиле: «А ты кто такой?» «Бродяги-минги» (Ф. Купер), подозрительные, гуронизация. Нагрянувший и грядущий хам. Демонстрация публичной, блатогонной наглоты. Звериный оскал прагматизма. Пост-буржуазный «модерн». Все это выглядело очень пафосно. «Боссы» катка. Разные враждебные компоненты. Вой на болотах. Вздохи леса. Поэтому какие-то особи шатаются по лесам. Страшно публике. «Что скажут ирокезы». Жаба вошла во вкус, понимая свою полную безнаказанность. Для случайного это стало бы леденящим душу напоминанием, но не для контр-диверсанта.

Штирлиц бежать и не собирается — у него много дел в Берлине. И Алехин, и Вайс, и Смит: — И вот — новый поворот! К нам приехал новый резидент.

Кстати, Бонда отдавать «им», злобным, не нужно ни при каких обстоятельствах. По некоторым данным (метаданным) Бонд в Арктике, читает белоевропейские сценарии, Дневники Смита, изучает феномен Russian-American-Revolver-Deaths, феномен Ханссена в разведке, желавшего контролировать как индейский континент, так и Страну холодной географии...
читает инженера Кириллова, Достоевского, Розанова, Алексея Толстого, смотрит Никанора («Охотник на оленей»), фильм «13»…

Кириллов Достоевского. Иллюстрационная таблица №… Общий вид русского револьвера (револьверной «педагогической» метафизики). Отдача повела в сторону...

Он пока купается во всем этом, находя мета-основу в виде древнейших хвойных холодных лесов, но плут-Европа уже начала осознавать, что Бонд, Джеймс Бонд уже очень скоро начнет работать на русскую рулетку, taiga metaphisician, на принципиально новую разведку будущей мета-Европы — русскую разведку.

Нейро: «Феномен Russian-American-Revolver-Deaths - это термин, который используется в произведении Валерия Галицких «Белое кино-3 окончание» для описания пересечения русско-американской револьверной судьбы».
Ястребиное крыло военного экзистенциализма с возрожденческими методами.

«Не все герои носят плащи». Все. Прогуляться в черных плащах.

Речь в наше неспокойное время должна идти о настоящих и достоверных.

В холодных лесах Европы ударный идеализм и лингвистические автоматы предназначены для особо опасных миссий. Прохлада, уединение, дикие ущелья и глухие заросли.

Вы должны знать, что трубы для нас не догма. Нью-Йорк, по ком звонят твои колокола. Боевое применение в юридической (идеологической, идеализированной, высокоморальной) для Европы древнейших лесов — плоскости. Это был огромный юридический закон. Вздыбленная в небо Булава 000. Здесь уже давным-давно не психология Пентагона — сами себе злобные буратино. Очень плохо, что раздрай Европы пока никто не связывает со вторым протоколом.

Баллистикой по перегону!

Впрочем, лесная текстография — это текстовый эффект, вдохновленный лесом, полигонное направление метафор.

«Дорогие бренды-медведи сейчас уходят» — точно не про нас, контр-охотников за шатунами. Цены на тарифы заморожены навечно. Гризли тоже плачут. Примерный лист ликвидаций (карманы набиты разрешениями на регулирование от Карского до Лаптевых) — просто «вал». За пригоршню долларов. А лучше за Идею.

Есть прекрасный вопрос, который можно задавать в любой ситуации: «А зачем тебе деньги?» - «Место встречи изменить нельзя».

- Посиди пока в офисе, пока не пройдет шок.
- Похоже, что у меня шок?

Экзистенц-афористика (экзистенциал начистоту) — эта характерная речь — обычно приходит на ум, когда несешься по саванне, по ивдельским зарослям, по лесной тесноте, по taiga metaphysician или в полудреме, или когда спишь у костра. Когда записывать?

Если отменить метафору, звук — «жизнь» превратится в голый, обезьяний и постыдный факт. (А не нужно купаться в мутной воде.)

После Ницше-метафизики (а он умел управлять «эскалацией», «существованием») другой метафизики мы с вами так и не увидели. Вымотан наступательный потенциал. Опустошен метафизический портфель. Вот что может удивить ветерана лесных войн во Вьетнаме, в дельте Меконга? Прав тот, кто прав. У кого винтарь на взводе — тот и прав.

Но (или правда…) метаформ философии существования это не касается. Этим и занимаюсь. Баллистикой по перегону!

....................….
Пост-ницшеанцы! Давайте все же без придыхания об Юнгере. Присмотритесь, образ «Рабочего» - это что же — из военной метафизики? В преддверии реванш-столетия (экзистенциал Смита) ожидался более брутальный стиль. Нет, Смит ничего не имеет против, да ради бога, сам из рабочих, но нужно понимать меру «мета-» и меру «-фора».

Ничего нового, внушительного, толкового для философии жизни будущей Европы мы не увидели. Это их местные нидерландские дела. Швабия. «Германцы» (самоназвание deutsch). Стенания о Карле «Великом» (латинизированный предательский проект). Типичный нацмен. Пораженчество в вопросах Европы-расы — не то что поставить вопрос — вообще ничего не предложено. Тот же кожаный стиль Шопенгауэра. В литературном отношении работы откровенно слабые; фонетика, музыкальность текста отсутствуют. До Ницше как до Луны, не дошагать. Шагать и шагать.
………...

Сейчас время красотки Филологии (красивой быть легко!) и матерых фронтовиков. Ни Она, ни фронтовик не способны к выгоранию. После четырех шатунов в январе (а это стратегически важный минимум) считать мы будем раны.

Сегодня он тебя, завтра ты его...

Фронтовик стоит над «жизнью».

В метафоризации жизни от лесной мифологии никуда не уйти. Разглядывать, львы, разглядывать своего лесного зверя через марево костра.

Зло становится все более изощренным. Представляешь размер агентурной сети? Иногда вспоминается неморальный пес Резун. Как поставить заслон будущим предателям в разведке?

Кругом ненависть, стяжательство, блатной феодализм, шатунизация жизни в лесах Европы — «они бегут вброд, прямо к нам!», «бешеные гуси», мохнатые исключения, послевоенные недобитки, лингво-твари,  похабные мероприятия и непреходящее зло. Медленно погружаясь в безумие в Сайгоне. Это их нравы. И… потому — «Бедное дите!» — думал о каждом своем герое (а значит и о каждом из нас) наш жалельщик жизни Достоевский.

Но Достоевский на небесах — кто теперь пожалеет?..

«Рожден любить — научен...» — это про военного метафизика в Полуночном. Полуночный фон является самостоятельным персонажем. Половина Ледовитого океана уже принадлежит настоящему.
Здесь, именно здесь мета- и -фора различного могущества, характеризующие документы,  лингво-насмотренность экзистенциалов, будущие военно-метафизические архивы. Вот такие коллаборации возникают и будут возникать.

Смит — единственный из всех, кто бывал на Озере.

Новеллы можно отличить по звуку — именно в звуке грань между философией и филологией. Впечатать в «публику» значит впечатать в «жизнь».

Акустический аналитик, — Лингвистикой по перегону!

К финалу-1.

К реванш-столетию, теории опасности, доктрине 000 (см. «Реванш») после лживого замеса. (Обезьяний коллайдер, в котором нас всех замесили, выглядит так, как будто кто-то бросает гранату на чью-то тень.) К кабинетам специального планирования. К военной версии философии жизни.

Сегодня мы говорим о пост-ницшеанских моделях опасной интенсивности - а это огромный кусок льда, о реконструкции расы на основе белоевропейских архетипов — вне зависимости от того, хочет она (нынешняя лживая Европа) этого, или нет. «Думаю, что уже хочет».

Вот когда высветится, в первую очередь, «лингвистическая», латинизированная ошибка между ветвями расы! Мы вас туда не посылали.

Вопрос расы и морали — а это второй главный вопрос на уровне замеса-происхождения,  неправильного коллайдера: «яблоки заколдованные!»

«Они» не могли не понимать, еще на Заре, что совершают биологическое преступление, увязывая белую биологию с аморалью. Дарвин переворачивается — все сделано до него.

Рассудок человека изначальной холодной Европы должен, наконец, стать высокоморальным рассудком. (Что было неслыханным новшеством в лесах «той», неправильной и лживой Европы.)

Важнее всего удержать господство в пост-коллайдерной Европе. И здесь важно не провалить источники. Подключим метакратов-окруженцев: инженера Кириллова, Достоевского, Розанова, по магистральным метафорам-отводам: «А здесь мы посмотрим, что будет и не будет под гнетом аморали».

Не думайте о будущей работе — считайте ее миссией.

Поиск с нейро: «Метакраты-окруженцы» — это название произведения Валерия Галицких, опубликованного на портале «Проза.ру». В нём описывается жизнь таких персонажей на мета-Урале, где их окружают прозрачные реки, сильный западный ветер и metal-горы. Если это так, то он расчистил путь к Урану гениально».

Ты прости нас, Европа, мы чисты…
… …
К финалу-2.

Сегодняшняя оппозиция жизни:  дикая принцесс-Европа — ведьма «запада» (не дикозапада, плутогонная, не древнейших лесов Европы на белоевропейских архетипах, не державность на скалах).

Еще вопрос, кто кого «завербовал» — Смит дикую ницшеанку (олицетворение высоких сил Европы) или невидимая принцесса Смита. «Вот он — момент вербовки!» - пишет In The Deathcar.

«Или рок-текст»:

– Но почему именно «дикую принцесс-Европу» жаждет душа? – спрашивает Смит интернет-пространство. – Почему «Навстречу дикой ницшеанке»? Почему герой мысли называет ницшеанку дикой?..
– … Для придачи образу сексуальности, – отвечают Смиту. – Дикость вожделенна, ибо не опознана.

Зверобой (прифронтовой антидиверсант по августу сорок четвертого) плюс Дикая Роза (Джудит, дикая идеалка). Но не все так просто.

– А ты когда вернешься из лесов, Смит? Приедешь за болотниками, тяжелыми, очень тяжелыми пулевыми патронами, затем зал поступлений новой литературы… И вновь уйдешь в закат. Я ни на что не намекаю, но ты на верном контр-катастрофическом пути. Идеализм видит все.

Ты прости нас, Европа, мы чисты…

Романным текстом по баскервиль! Это повседневный, но шикарный образ. Еще немного триумфа, еще немного шифра. Попытаться разглядеть… еще до восстания рабов в Теории… незлобные черты.

Наращивание холодных методических портфелей. Прочь, «остервенение»! На этой волне и шел бой. Давление метафизики метафор на идеологию. Идеология становится более резкой, сжатой, скандированной.

….

Дикой принцесс-Европе будет передан масштабный пакет метафор. Дива! Она так заразительно смеется!

«Ничего лишнего», – так думает о герое существования принцесс-лингвистика и танцует.


***
События, герои, место действия являются литературным вымыслом; также прошу не отождествлять героя произведения с автором.