Песенка про блоху

В тот день мама-Наташа зашла в детскую и с заговорщическим видом подозвала детей. Юрик с Галинкой, малыши 6-ти и 4-ёх лет заняты были увлекательной игрой и очень неохотно оторвались от неё. Подойдя к матери, они всё еще пребывали мыслями в своей игре. Тем более то, чего хотела их мать, совсем им не понравилось. А именно: мать попросила их пойти вместе с ней в дальнюю комнату, служившую родителям спальней. Там, по словам матери, лежал сейчас их отец - он был не совсем здоров, сердит - и его надо было хоть как-то развеселить. Поэтому мать предложила вместе спеть ему забавную песенку - это якобы могло бы поправить ему настроение, отчего он начал бы поправляться.

Затея эта показалась детям совсем не привлекательной - бросать игру, идти куда-то, петь что-то - это было совсем не то, чего бы им сейчас хотелось. Они стали было отказываться. Однако просьба матери звучала так настойчиво! Казалось, это вовсе не отцу нужна была теперь их поддержка, а ей, именно ей! Глаза её чуть слезились, вид был потерянный, и она протягивала руки к детям как к последней надежде.

Ну что же, детям пришлось повиноваться. Мать сразу ободрилась, прижала пальцы к губам в знак тишины. И предложила тихо, очень тихо прорепетировать песенку про блоху, которой она научила их раньше. Галинке-то ничего - у неё был прекрасный слух, ей никакого труда не составило пропеть всю песенку без запинок. А вот Юрику было хуже. Слуха у него вовсе не было, как и прилежания в музыкальных занятиях. Он просто угрюмо гудел, стараясь попадать в ритм и не путать слов. Но в данном мероприятии видимо главным было участие, а не качество исполнения. Поэтому мать, убедившись, что затея будто бы удаётся, позвала детишек за собой, велев им идти тихо-тихо - на цыпочках.

Они прошли из своей детской в гостинную, оттуда - ещё тише и осторожнее в проходную комнату ни для чего не предназначенную, но через которую шёл путь к спальне родителей - и остановились у прикрытой двери...

Пётр лежал на широкой железной кровати с грядушками и с пружинной сеткой. Толстая перина и огромные пуховые подушки, заправленные в белоснежные накрахмаленные наволочки, служили ему уютным ложем. Он лежал расслабившись, откинувшись на приподнятое изголовье и упёрев взгляд в пустой выбеленный потолок, на котором мучительно силился прочесть хоть какие-то указания - как поступить ему в этой невыносимой ситуации, в которой он оказался.

С тех пор, как его в горных экспедициях по Тянь-Шаню сопровождала чудесная лаборантка Леночка, что-то кардинально изменилось в его жизни. Леночка эта, в отличие от целомудренной жены, которая и в постель-то не шла без сорочки - была совершенно раскована. Она была как юный цветок, колеблемый на весеннем лугу шаловливым ветром. Да что там  - она была самим этим ветерком - тёплым, ласкающим. Она была игривым лучиком света, который нырял сквозь узорчатую листву карагачей - прятался там, а то и выпрыгивал, заигрывая и ослепляя... Да, ослепляя...

Вот и теперь в его записной книжке - тайно, за коленкоровым переплётом - хранилось небольшое фото Леночки в наряде ню. Она стояла, опёршись на тёплый каменный откос, залитый солнцем - сама пронизанная лучами солнца. Стояла раскинув руки, присогнув одну ножку и запрокинув головку с распущенными волосами - будто загорая, а скорее наслаждаясь этой открытостью, свободой, юностью своей и радостью взаимной любви.

Увы, многим известна эта опьяняющая радость нечаянной любви, ничем не ограниченная и не омрачённая какими-то запретами совести, долга, приличий. Любовь на лоне первобытной природы вдалеке от поселений с их нравами и установками. Вдалеке от жены, детей, работы... Впрочем, работа-то была, как и часть рабочего коллектива, от которого разумеется не могла укрыться эта любовная связь. Даже если парочка была осторожна и выбирала уединённые места для своих свиданий - разве можно утаить искры, которыми влюблённые обменивались при каждом своём взгляде друг на друга, при каждом слове, обращённом друг к другу, пусть даже по служебному поводу. Да, коллектив знал. И кто-то из коллектива донёс жене...

Есть ли такая женщина, которая не испытывала шока от измены мужа - от этой внезапно открывшейся пропасти под ногами, когда теряешь всякую опору, когда совершенно перестаёшь понимать... всё понимать и принимать. Наталья не могла поверить. И обладая достаточной самооценкой, а также решительным характером - просто узнала адрес и явилась к Леночке домой.

Леночка жила с матерью. Наверное, матери приходилось не просто со своенравной дочерью. И наверное Леночке было наплевать и на маму свою, и на жену своего боса. Потому что она легко, чуть не весело объявила Наталье:
- Да - у нас любовь. Захочу и уведу!
- А как же дети? У нас двое детей! Оставишь их сиротами? - в недоумении вопрошала Наталья.

Понятно, какие выяснения отношений затем последовали между Леночкой и Петром. Как она негодовала по поводу прихода Натальи в свой дом. И как она настаивала на том, чтобы теперь сделать открытыми их отношения, раз уж всё так вышло.

Пётр и Наталья... Совсем недавно, ещё несколько лет назад, он бился за эту женщину как сохатый на осеннем гоне. А теперь вот был на неё чрезвычайно зол - как это она посмела одним махом очернить его чистую страсть к светоносной Леночке! Он был зол, расстроен и решительно не знал, как ему поступить.

Дверь в спальню распахнулась внезапно. Двое детишек Петра стояли на пороге - и ни секунды не раздумывая они заорали в пару глоток:
- Жила-была одна блоха, она лечить была лиха!
Так вот они стояли и горланили, пока не дошли до ключевого момента песни, ради которого мама-Наташа видимо всё и задумала:
- А дома вся семья орёт, сердитый муж детей дерёт!

Петр сначала сдвинул брови сердито, потом удивлённо, так что они поползли вверх сами собой, а потом и уголки опущенных губ дрогнули и поползли к ушам... Наталья стояла чуть бочком в коробе двери, пропустив детишек вперёд и краем глаза наблюдала за реакцией мужа. И когда Пётр уже не мог удержаться и стал прихохатывть своим бархатным баритоном, она поняла, что в этой битве Леночка проиграла.