Глава 8. А можно...

Тыквенный торт удался на славу. За праздничным столом собрались все, Горину даже графинчик с огурешным рассолом загодя поставили. Однако, он пришёл совершенно трезвым, долго извинялся, расшаркивался, обещал покончить с вредным пристрастием и более не навевать квартирной владелице крамольных мыслей. Вроде той, что посуду каждый день мыть не обязательно, и так сойдёт, и вообще, кто её там видит. Пообещал даже присмотреть Федоре порядочного кавалера, чтобы был хоть какой-то повод поддерживать в квартире порядок.

В разгар застолья скотч на плинтусе затрещал - и в дыре показалась уже знакомая морда в черной «косынке» из мусорного пакета.

-- Пиццу заказывали?
-- Здраавствуйте, Остап Ибрагимович!
-- Ося, молодец, давай к столу.
-- Мы вас ждаали!
-- Дядя Ося, покатай меня на горбушке!

-- А у меня для вас сюрприз! – крыс волочил за собой картонную коробушку, расписанную иероглифами. Есть подозрение, сам расписывал. – Уверен, вы никогда такого не пробовали.
-- Это пицца?
-- Пицца?
-- Уррааа, пицца!
-- Груша и сыр горгонзолла на тончайшей корочке, абсолютный эксклюзив.

-- Ух, ты!
-- Ну что вы, Остап Ибрагимович, не стоило утруждаться.
-- Стоило, стоило!
-- А что такое грыгазола?

Когда всё было съедено, выпито, разрисовано, обмусолено, обфукано и похвалено, стало тише, домочадцы расползлись по углам, изредка переругиваясь и перешептываясь, создавая неповторимую атмосферу домашнего уюта в большой семье. Дед сидел за любимым письменным столом, Ося примостился у стопки всяких бумаг, перекатывая хвостом ручки, кисти и держатели для перьев. Мелкий, чтоб не прогнали, тихонько притулился за деревянной тушечницей.

-- Хорошо посидели.
-- Да, мне тоже понравилось. Рад, что ты пришёл.
-- Они славные. Особенно, пока за усы не дёргают.
-- Ты проявил небывалое терпение.

Главные разговоры начинаются с несущественных мелочей, к ним подбираются осторожно, причувствываясь к моменту, к умонастроению собеседника, к тишине, в которой одинаково приятно и молчать, и говорить… к паузе, которую любезно предоставляют друг другу, чтобы продлить период покоя, не касаясь главного, до точки невозврата.

-- Я не знал, что ответить, когда пригласили на следующий тыквенный спас. Как скажешь, что следующего у них не будет? Что для них всё закончится уже зимой…
-- Проблема не в них. Им не дано иного – и они не видят в том трагедии. Для тебя ведь это уже третья зима?
-- Ну, до весны поди дотяну… Будешь по мне скучать?
-- Конечно.
-- А вот и не успеешь! Я быстренько на следующий круг, крысята же быстро растут. Подрасту, наберу мышцы и авторитет – и снова тебя найду. Не пройдёт и полгода! Что для тебя полгода?
-- В моём возрасте не угадаешь. Может и ничего, а может всё.

-- Что-то мне не нравится твоё настроение, ты давай это… - крыс занервничал. – Не хандри, слышь? До весны перекантуемся, а дальше лето – и вот он я.
-- Да нормально я, не переживай, Ося. А ты, значит, категорично настроен опять в крысы? – Дед засмеялся: – Когда Карни Мата дала своему народу возможность перекантоваться в крысином воплощении, она не предполагала, что вы не захотите обратно.
-- Тогда ипотеки не было. И ЖКХ.
-- Да тоже поди всякого добрища хватало.
-- Наверное… - Крыс помолчал. – Человек – это груз ответственности. За всю планету. А я не хочу отвечать за последствия решений, которые не принимал. За весь этот бардак. У меня лапки!

Крыс демонстративно развернул в стороны аккуратные пятипалые, похожие на старушачьи, ручки. Дед протянул указательный палец – и они с Осей обменялись тёплым дружеским рукопожатием.

-- Ты больше, чем крыса…
-- Ну ладно,  - Ося опять занервничал, - вот ты человек. И что? Сидишь тут в подобии жилья, извини уж, я же много где бываю и много чего вижу и слышу. Никто к тебе не приходит. Пенсии хватает только чтоб самому не подохнуть да тараканам стол накрыть. Кстати, ты в курсе, соседи думают, что ты со своими мозговыми тараканами беседуешь?
-- Да пусть их. В каком-то смысле они может и правы. – Дед улыбнулся своей мягкой, печальной улыбкой – и крыс опять занервничал.
-- Может, тебе чёрного таракана подогнать? Для разнообразия? Знаю одно местечко.
-- Нет, спасибо. Экзотариум разводить опасно. Нельзя привлекать лишнее внимание. Район у нас хоть не элитный, но «на квадратный метр жилплощади всё равно четыре акулы». Не успеешь чихнуть, как окажешься на улице. А я в бомжах долго не протяну. Не то здоровье уже.

-- Обломаются! – крыс уже буквально подпрыгивал на столе. – Я, если что, стаю призову. Не захотят связываться, будут попроще объект искать. Паразиты – они же везде одинаковые, всегда ищут легкую добычу. Им же не квартира нужна, им деньги нужны. Навар. Поменьше вложить – побольше получить. И быстро. А тут быстро не получится. Ты не станешь лёгкой добычей, понял?!
-- Да понял я, понял. Спасибо, друг.
-- Я преемника подыщу на время своего отсутствия. Заранее найду. Приведу, познакомишься.
-- Приводи, конечно.

-- Вот опять, насчет «человеком». Чем я тебе помогу человеком, да ещё маленьким? Вот сам подумай, чем? А может, решим проблему радикально? Может, ты к нам? Быть крысой не так уж плохо.
-- Жить по закону джунглей?
-- Когда ты крыса, это не обидно…
-- Не знаю, как сказать, Ося… Если мы все в крысы подадимся, кто будет человеком?

-- А можно я? – подал голос мелкий, вдруг посмевший себя обнаружить – и сразу стушевался. Дед и крыс захохотали в голос. Пытались сдерживаться, чтобы не напугать таракасика своей бурной реакцией – и не могли остановиться.

-- Ну ты выдал!
-- Ну молодец!
-- Ты правда думаешь, что готов?
-- Ты уверен?
-- Не уверен. Но я же могу попробовать?
-- Понимаешь, какая штука, - крыс посерьёзнел, - если ты не готов, ты просто умрёшь ещё в младенчестве, так толком ничего и не поняв.
-- Зато я буду тем, кто хотя бы попробовал. Небось, обратно в тараканы меня завсегда примут.
-- Пожалуй…
-- Дед, а когда я стану человеком, ты подаришь мне своё синее перо? Не плачь, дед, я буду очень аккуратно с ним обращаться.