В карауле

       –   Была у меня сестра… Мы с ней день в день родились, только я на десять лет позже – довольно-таки редкий случай… Любила она меня даже больше, чем родители – души, как говорится, не чаяла, да и я за ней, как хвостик бегал, –   после затяжного молчания вдруг заговорил лейтенант Жигулин. – Жили тогда мы в деревне, не ахти какой, но до города рукой подать, считай, на городской окраине.

      Мы  сидели на скамейке перед караульным помещением. Он – начальник караула, я – разводящий. До этого момента болтали о всякой всячине, больше об армейских делах, потом, наговорившись,  минут пять молчали, каждый погруженный в свои мысли… И вдруг ни с того ни с сего  он – о сестре, о детстве, о деревне… Я украдкой бросил удивлённый взгляд на его полное, чуть рябоватое лицо, пытаясь понять – к чему бы это? А собеседник мой продолжал, выискивая глазами что-то вдали и разговаривая как бы не со мной, а с кем-то другим, мной не видимым.

      –   Да, была у меня сестра, Ольгой звали… Другие в её возрасте,  шестнадцать ей было, стараются от младших братьев-сестёр куда-нибудь сбежать, со сверстниками погулять, а она всегда была со мной, как с собственным ребёнком возилась. И в тот день мы тоже вместе были. Я играл в куче песка у калитки, крепость строил, а Ольга вместе с матерью и соседкой, тёткой Тамарой, на лавочке сидела, разговаривали. Было пасмурно, всё небо затянуто сплошными тучами, чуть-чуть ветерок гулял. Вдруг потемнело ещё больше, и небо будто опустилось ниже… Ветерок стих. Мать сказала: «Сбегай-ка, Ольга, загони во двор гусей! Кажется, сейчас ливень будет…» А гуси наши паслись у небольшой речушки, что протекала неподалёку. От нашего дома к воде шёл пологий спуск, весь поросший молодой травой – мы туда гусей пастись выгоняли.Ольга, напевая что-то весёлое, вскочила со скамейки и, подобрав с земли прутик, вприпрыжку побежала к речке. Мы провожали её взглядами… Она уже почти добежала до воды, как вдруг воздух разрезала яркая вспышка и раздался сухой треск. Ольга упала. Мать и соседка вскочили со скамейки и бросились к ней. Следом, ещё не понимая, что случилось, сорвался с места и я. Когда подбежали к лежащей на земле лицом вниз Ольге и перевернули её, то поняли, что её больше нет в живых…  Вся чёрная была… И тут полил сильный дождь, а мы всё стояли и стояли над её телом, не зная, что делать – так неожиданно всё это произошло.

      Жигулин замолчал… Молчал и я, понимая, что глупо что-то  в таких случаях говорить. Да и не мне, наверное, он рассказывал эту печальную историю, а кому-то другому, может быть и самой Ольге, которую мысленно видел он перед собой, и которая для него навсегда останется юной.
      Мы встали. Начальник караула зашёл в караульное помещение, а чуть помедлив, за ним пошёл и я. Обернувшись в дверях, я заметил далеко на горизонте грозовую тучу, которая изредка лениво бросалась молниями, так далеко, что раскаты грома ещё не достигали уха...
      И вот тогда мне стало понятно, что именно навеяло на офицера эти скорбные воспоминания.