Подарить радость детям!

Друзья!
Из Сети
"В преддверии Нового года проходит Всероссийская акция «Ёлка желаний».
Ее цель – подарить радость и новогоднее настроение детям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Она проходит
в 89 регионах и каждый может совершить добрый поступок, оказать помощь тем, кто в ней нуждается. В акции
участвуют дети от 3 до 17 лет с инвалидностью и ограниченными возможностями здоровья, сироты и оставшиеся без
попечения родителей, из малообеспеченных семей и участников СВО.
- Волгоградский филиал «Федеральный центр оценки безопасности и качества продукции агропромышленного
комплекса» уже не первый раз принимает участие в благотворительной акции, – отметил его директор Алексей
Шарапов. – Коллектив на добровольной основе собрал личные средства на новогодние подарки для двух юных
волгоградцев, родственники которых оставили заявки на сайте «Елка желаний», и устроил для них настоящий праздник.
В преддверии Нового года Дед Мороз вручил подарки и кульки 7-летнему Федору Кувыкину и 6-летнему Виктору
Харитонову. Федор давно мечтал о конструкторе Лего, который и получил. У мальчика сложная судьба – этой осенью в
пожаре погибла его семья – мама, папа и два брата. Он в это время был в гостях у старшего брата Родиона Кукуруза –
это и спасло ему жизнь. Теперь он живет с 19-летним братом, который оформил опекунство, и бабушкой.
- Федор очень активный, уже пошел в 1 класс, завел друзей и с нетерпением ждет Нового года, – рассказывает Родион
Кукуруза. – А я учусь на 4 курсе в технологическом колледже по специальности – пожарная безопасность, по ночам
работаю грузчиком на складе и воспитываю ребенка, который остался на моем попечении. Приходится крутиться, но
помогает бабушка и занимается с ним днем.
Об акции «Елка желаний» парень узнал в отделе попечительства Тракторозаводского района Волгограда и решил
попытать удачу. Его заявку увидел Волгоградский филиал ФГБУ «ЦОК АПК», который и организовал праздник для
детей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. В том числе и для 6-летнего Виктора Харитонова, который написал
письмо Деду Морозу, где рассказал о своей мечте, – роботе. Теперь он у него появился, благодаря акции «Елка
желаний».
- О ней я узнала из группы в соцсетях и зарегистрировалась, – рассказывает мама мальчика Анна Харитонова. – Очень
надеялась, что повезет, и это случилось. Я мать-одиночка, работаю менеджером по подбору персонала удаленно, чтобы
больше времени проводить с сыном. Сейчас готовимся с ним к школе. Он любит читать, разгадывать головоломки,
собирать конструктор, очень любознательный и активный малыш. Полученный подарок – это исполнение мечты сына и
поддержка для нас".https://elanskie-vesti.ru/
...Други!
А ведь  в царские времена в России многие мальчики и девочки из бедных семей были обделены  новогодними и рождественскими подарками.
А сегодня тысячи российских детей с заболеваниями,  ребят -сирот свободно и бесплатно получают их, в том числе даже от самого президента РФ Владимира Путина.
В.Н.

**********
1.Александр Фёдоров-Давыдов. Хаврошина ёлка

Святочный рассказ

1

На самом краю деревни Деурина стояла избёнка солдатской вдовы Арины Паниной. Не задолго до Рождества, этак дней за пять приехала к Арине из Питера старшая сестра Варвара, с которой она лет десять не видалась.

Обрадовалась сестре Арина, расцеловались сестры, и пошли у них разговоры без конца.

Служила Варвара десять лет в няньках у богатых господ; а как барчата их подросли, она и отошла от места. Жила Варвара у господ, как сыр в масле каталась: еда хорошая, на праздники подарки дарят: либо шубёнку, либо платье, либо деньгами. Всего было!.. Вон два сундука всякий добром набиты, да триста рублей у нее на хранении лежат... Вот поживет тётка Варвара у сестрицы, в монастырь деньги внесет, и дадут ей келейку, чтобы дожить ей тихо, мирно и беспечально...

И видит Арина — сидит перед ней Варвара барыня-барыней: платье шерстяное, шубка на лисьем меху, платок ковровый на плечи накинут; лицо у нее белое, полное, руки холеные. А посмотрела Арина вокруг себя — и сердце у нее от боли заныло: всюду-то беднота, нужда горькая да голод!..

2

А вечером, после ужина, и стала тётка Варвара про житьё-бытьё городское сказывать. Чисто мёд с молоком слова у неё текли. Хавроша, дочь Арины, и про сон забыла — навострила уши, слово боится пропустить...

Арина слушала молча, и всё её досада да зависть разбирали. Уж больно им-то с Хаврошей тяжело жилось! И одеться не во что, и иной раз хлеба перекусить не приходится...

— Вот, — рассказывала тётка Варвара, — сейчас Рождество наступает. И пойдёт по всему городу веселье, пляс — сердце радуется. А для ребят ёлки там устраивают!..

И пошла Варвара сказывать, как купят господа ёлку, обрядят её конфетками, пряниками, игрушками разными, яблоками да орехами — и детям её подарят. А дети свечи на ней зажгут и давай вокруг ёлки плясать да сласти рвать.

Словно зачарованная слушала Хавроша тётку Варвару. А Арина и говорит:

— То-то деньги у господ без глаз: куда не швыряют! Тётка Варвара даже обиделась за господ:

— Что ж, сестрица, — не всем же по-свински жить, вроде вас!.. Тоже и себя, и детей потешить охота!.. А что деньги зря бросают, это точно... Вон намедни ёлку пошли покупать — приступу к ёлкам нет: либо три рубля, либо пять, а то и десять рублей отдают... Вот что!..

— Десять целковых?.. — Арину даже в жар бросило. — На десять-то целковых мы бы полгода беспечально жить могли.

Хавроша так и заснула в радужных мечтах. А на утро Арина и сказала Хавроше:

— Сходи, доченька, на село, к учительше Клавдии Васильевне: поклонись от меня, скажи, разнедужилась-де я вовсе, не даст ли мучки с четвертку, да масла, да полтинник — праздник встретить. Скажи, у сестры просила — и слышать не хочет: какие, говорит, у меня деньги?.. Да ты, Хавроша, у учительши и переночуй, а ночью не ходи...

Живо собралась Хавроша: материнскую кацавейку надела, платком обмоталась, валенки обула. Потом под лавку сунулась и отцовский топор разыскала... Заткнула его за платок назади и пошла в путь-дорогу... Хавроша-то себе на уме... Недаром она с вечера тёткины россказни слушала...

3

Лютый мороз трещит на дворе. Солнышко, все окутанное мглой, стоит на небе красное, словно сердится на кого!..

Идёт Хавроша — скорым-скоро; "хруп-хруп" — похрупывает мёрзлый снег под валенками, а думы Хаврошины так сами на крыльях ее и несут. Вышла за околицу, спустилась к реке тихо-тихо, кругом мертво...

Беги, Хавроша, беги, касатка, не то смерзнешь, такая-сякая!.. Студено!.. Руки-то коченеют, под кацавейку мороз набирается, и нос вишенкой горит. Вошла Хавроша в лес, устала, запыхалась. Да слава Богу, вон, в стороне стоит ёлочка, какую ей надо: кудревастенькая, высоконькая, аккуратная такая!.. Достала Хавроша топор и полезла по сугробам к ёлочке. Ноги вязнут в снегу: не то что по пояс, а по горло Хавроша в сугроб ушла. Да ничего, выкарабкалась!..

Ох, только уж вот этот мороз!.. Скрючил он пальцы у Хавроши — не разогнешь; топор не удержишь в руках, а не то что рубить... Стала Хавроша на пальцы дуть, да мороз дух захватывает, все в ней стынет!.. Даже заплакала Хавроша.

Чу!.. Скрипят полозья, лошадь фыркает!.. Никак, едет кто!..

Ободрилась Хавроша, оглянулась и видит, что, точно, кто-то едет, да, никак, свой...

— Дядя Андрей!.. Андре-ей!.. На дороге за елями остановились розвальни, и вся лохматая, словно обсахаренная, лошадёнка дымилась от пара... Бородатый, рыжий мужик сошёл с саней и оглянулся...

— Хаврошка?.. Да как ты сюда попала?..

— Да я за ёлкой!.. А ты в город?..

— В город и есть!..

— Сруби, дядя Андрей, ёлку-то... В город свезём. Ишь, тётка сказывала, господам они нужны... Деньги платят...

Мужик почесал затылок и сказал:

— А что, братец ты мой, и то!.. И тебе срублю, и себе пяток возьму... Продадим и то... Ступай, ложись в сани-то, прикройся веретьем, а я, дай срок, нарублю...

Нарубили ёлок, навязали и поехали.

— А что, братец ты мой, — сказал Андрей, — кабы не случай, смерзла бы в лесу ни за грош! либо заяц бы тебя залягал!.. Ишь, востроносая, что удумала!..

4

Шумно, людно на базаре. Скоро святки!.. Живо раскупили у дяди Андрея целый воз елок. Осталась только Хаврошина ёлка. Жаль Хавроше ёлку продавать. А дядя Андрей ворчит:

— Что ж мне с тобой до ночи на морозе-то мёрзнуть?.. Продавай, что ли, пора...

В это время мимо проходила какая-то барыня с девочкой.

— Что стоит ёлка?.. — спросила барыня.

— Три рубля, — пролепетала Хавроша.

— Да ты с ума сошла! — вскрикнула барыня. — Вся-то ей цена 25 копеек.

Дяде Андрею даже обидно стало. Э-эх, барыня!.. – сказал он горько. — Оно точно, — ёлка ничего не стоит, — да девчонка-то вся смёрзла, на морозе-то стоя; а дома-то у неё мать больна, и праздник нонче!.. Барыня быстро достала три рубля и сунула их Хавроше...

Вечер. Тускло чадит лампочка в Арининой избёнке.

Тётка Варвара сидит за столом и ужинает. Арина, еще слабая от болезни, встала и прибирает посуду.

— Сердце-то не на месте, — говорит она, — и где это Хавроша запропала!..

В это время под окнами с надворья завизжали полозья; послышались глухие голоса... Собака залаяла. Кто-то стукнул в окно, и Варвара, кряхтя и ворча, пошла отпирать ворота... Дверь с визгом распахнулась, клуб пара вырвался из избы...

— Хавроша!..

— Вот тебе пропащая твоя!.. — проворчала тётка Варвара, вешая шубу на гвоздь... -Ишь, в городе побывала... ну, и шустрая же!.. Ты послушай, чудес-то каких она натворила!..

На другой день был сочельник. В деревне все знали, что наделала Хаврошка, и об этом только и говору было.

А в сумерки тётка Варвара, весь день сидевшая у окна туча-тучей, окликнула сестру и сказала ей:

— Слышь ты, сестра... Одолела, значит, меня Хаврошка твоя... Вот что!.. Да... Хотела я в монастырь пристроиться; ну, так что вижу, Господь мне указал, чтобы вас, значит, не покидать... Да... Ну, и останусь я жить у вас, и там что насчёт денег, все это можно. А только ты-то уж меня при старости корми, пой!.. Одолела меня девчонка твоя!.. И шустрая же, сейчас помереть...

Арина чуть не до земли поклонилась сестре и только всего и сказала:

— Благослови тебя Бог, сестрица... Вместе и жить станем, вместе и к Господу Богу пойдём!..
https://predanie.ru/
*****************
2.А. П. Чехов. Ванька

Ванька Жуков, девятилетний мальчик, отданный три
месяца тому назад в ученье к сапожнику Аляхину, в ночь под
Рождество не ложился спать. Дождавшись, когда хозяева и
подмастерья ушли к заутрене, он достал из хозяйского шкапа
пузырек с чернилами, ручку с заржавленным пером и,
разложив перед собой измятый лист бумаги, стал писать.
Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо
оглянулся на двери и окна, покосился на темный образ, по
обе стороны которого тянулись полки с колодками, и
прерывисто вздохнул. Бумага лежала на скамье, а сам он
стоял перед скамьей на коленях.
«Милый дедушка, Константин Макарыч! — писал он.
— И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и
желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни
маменьки, только ты у меня один остался».
Ванька перевел глаза на темное окно, в котором
мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе
своего деда Константина Макарыча, служащего ночным
сторожем у господ Живаревых. Это маленький, тощенький,
но необыкновенно юркий и подвижной старикашка лет 65-
ти, с вечно смеющимся лицом и пьяными глазами. Днем он
спит в людской кухне или балагурит с кухарками, ночью же,
окутанный в просторный тулуп, ходит вокруг усадьбы и
стучит в свою колотушку. За ним, опустив головы, шагают
старая Каштанка и кобелек Вьюн, прозванный так за свой
черный цвет и тело, длинное, как у ласки. Этот Вьюн
необыкновенно почтителен и ласков, одинаково умильно
смотрит как на своих, так и на чужих, но кредитом не
пользуется. Под его почтительностью и смирением
скрывается самое иезуитское ехидство. Никто лучше его не
умеет вовремя подкрасться и цапнуть за ногу, забраться в
ледник или украсть у мужика курицу. Ему уж не раз
отбивали задние ноги, раза два его вешали, каждую неделю
пороли до полусмерти, но он всегда оживал.
Теперь, наверно, дед стоит у ворот, щурит глаза на ярко-
красные окна деревенской церкви и, притопывая валенками,
балагурит с дворней. Колотушка его подвязана к поясу. Он
всплескивает руками, пожимается от холода и, старчески
хихикая, щиплет то горничную, то кухарку.
— Табачку нешто нам понюхать? — говорит он,
подставляя бабам свою табакерку.
Бабы нюхают и чихают. Дед приходит в неописанный
восторг, заливается веселым смехом и кричит:
— Отдирай, примерзло!
Дают понюхать табаку и собакам. Каштанка чихает,
крутит мордой и, обиженная, отходит в сторону. Вьюн же из
почтительности не чихает и вертит хвостом. А погода
великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но
видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками
дыма, идущими из труб, деревья, посребренные инеем,
сугробы. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, и
Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его
перед праздником помыли и потерли снегом...
Ванька вздохнул, умокнул перо и продолжал писать:
«А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня
за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал
ихнего ребятенка в люльке и по нечаянности заснул. А на
неделе хозяйка велела мне почистить селедку, а я начал с
хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в
харю тыкать. Подмастерья надо мной насмехаются,
посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы,
а хозяин бьет чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают
хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или
щей, то хозяева сами трескают. А спать мне велят в сенях, а
когда ребятенок ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю
люльку. Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми
меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей
возможности... Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога
молить, увези меня отсюда, а то помру...»
Ванька покривил рот, потер своим черным кулаком
глаза и всхлипнул.
«Я буду тебе табак тереть, — продолжал он, — богу
молиться, а если что, то секи меня, как Сидорову козу. А
ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради
попрошусь к приказчику сапоги чистить, али заместо
Федьки в подпаски пойду. Дедушка милый, нету никакой
возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком на
деревню бежать, да сапогов нету, морозу боюсь. А когда
вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в
обиду никому не дам, а помрешь, стану за упокой души
молить, всё равно как за мамку Пелагею.
А Москва город большой. Дома всё господские и
лошадей много, а овец нету и собаки не злые. Со звездой тут
ребята не ходят и на клирос петь никого не пущают, а раз я
видал в одной лавке на окне крючки продаются прямо с
леской и на всякую рыбу, очень стоющие, даже такой есть
один крючок, что пудового сома удержит. И видал которые
лавки, где ружья всякие на манер бариновых, так что небось
рублей сто кажное... А в мясных лавках и тетерева, и рябцы,
и зайцы, а в котором месте их стреляют, про то сидельцы не
сказывают.
Милый дедушка, а когда у господ будет елка с
гостинцами, возьми мне золоченный орех и в зеленый
сундучок спрячь. Попроси у барышни Ольги Игнатьевны,
скажи, для Ваньки».
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно.
Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес дед
и брал с собою внука. Веселое было время! И дед крякал, и
мороз крякал, а глядя на них, и Ванька крякал. Бывало,
прежде чем вырубить елку, дед выкуривает трубку, долго
нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой...
Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут,
которой из них помирать? Откуда ни возьмись, по сугробам
летит стрелой заяц... Дед не может чтоб не крикнуть:
— Держи, держи... держи! Ах, куцый дьявол!
Срубленную елку дед тащил в господский дом, а там
принимались убирать ее... Больше всех хлопотала барышня
Ольга Игнатьевна, любимица Ваньки. Когда еще была жива
Ванькина мать Пелагея и служила у господ в горничных,
Ольга Игнатьевна кормила Ваньку леденцами и от нечего
делать выучила его читать, писать, считать до ста и даже
танцевать кадриль. Когда же Пелагея умерла, сироту Ваньку
спровадили в людскую кухню к деду, а из кухни в Москву к
сапожнику Аляхину...
«Приезжай, милый дедушка, — продолжал Ванька, —
Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты
меня сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать
страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, всё
плачу. А намедни хозяин колодкой по голове ударил, так что
упал и насилу очухался. Пропащая моя жизнь, хуже собаки
всякой... А еще кланяюсь Алене, кривому Егорке и кучеру, а
гармонию мою никому не отдавай. Остаюсь твой внук Иван
Жуков, милый дедушка приезжай».
Ванька свернул вчетверо исписанный лист и вложил его
в конверт, купленный накануне за копейку... Подумав
немного, он умокнул перо и написал адрес:
На деревню дедушке.
Потом почесался, подумал и прибавил: «Константину
Макарычу». Довольный тем, что ему не помешали писать,
он надел шапку и, не набрасывая на себя шубейки, прямо в
рубахе выбежал на улицу...
Сидельцы из мясной лавки, которых он расспрашивал
накануне, сказали ему, что письма опускаются в почтовые
ящики, а из ящиков развозятся по всей земле на почтовых
тройках с пьяными ямщиками и звонкими колокольцами.
Ванька добежал до первого почтового ящика и сунул
драгоценное письмо в щель...
https://ilibrary.ru/
*************
Материалы из Сети подготовил Вл.Назаров
Нефтеюганск
27 декабря 2024 года