Необъяснимое и прекрасное

    

    «Оммм»… Низкий завораживающий, затягивающий звук заполняет огромное пространство.     То ли горловое пение, то ли небесные трубы монотонно и неумолимо овладевают тобой. Неподвижное оранжево-серое поле из тысяч сидящих людских  фигур стекает с пологих холмов и обращается к бело-синей треугольной стене, замыкающей это пространство.  Гора Кайлас.

     Она тысячи лет неизменна – и всё время меняет свой облик. То страшный грозный дух проглянет в её складках и морщинах, то улыбчивый и снисходительный Будда подмигнёт, то белый косматый старец зачешет на её гребни невыразимую подвижную маску.
 
    Не была я там, и не надо. Даже короткие видео, завирусившиеся в Интернете,  говорят мне: не твоё это, не стоит.

    Мне хватило переживаний в преддверии встречи с Белухой на Алтае.

    ... Уже давно всё было собрано и подготовлено к поездке, как заболела мама. Не слишком деликатный врач объявил, что у неё рак и метастазы, правда в таком возрасте всё протекает непредсказуемо, однако…
    Поездка, разумеется, отменялась, однако семья объявила, что десять дней ничего не решают, неизвестно, правилен ли вердикт врачихи, а если да – тем более мне надо отдохнуть: дальше будет долгий и нелёгкий труд.
    И я позволила себя убедить.

    Алтай в то лето был щедр на погодное разнообразие. Пологие или крутые зеленые холмы то открывали многоступенчатую даль, то затягивались пеленой, под ногами то чавкал жирный алтайский чернозем, то гладью расстилались тёплые розовые гранитные лбы. День мы безнадёжно мокли под дождём, но назавтра наслаждались августовским теплом и чистой палитрой лугов под солнцем…

    И я почти не думала о доме, отринув дурные мысли «на потом».

    Белуха всё время где-то была в пределах видимости, но её закрывали от нас то густые тучи, то лёгкие облака, то кедры стеной вставали на линии обзора. Так и бывает, слышала я, Белуха не каждому показывается.

    А я и не надеялась. И никаких желаний, никаких мистических предвидений у меня не было. Вот кони откуда-то принеслись, как ветер, к ручью… Мы рядом – и нас нет для них. Вот запах горной смородины прилетел с ветром. Вот озерцо засияло внизу, как бирюза в каменной оправе. Всё реально – и всё ново и необыкновенно.

    Но однажды утром… Я проснулась, как обычно рано, перевернулась лицом к выходу из палатки и чуть не выглянула из неё. Но отпрянула.

    Во всю ширину входа на меня смотрела Белуха. Её блистающий лик был требователен и грозен. Я отодвинулась в глубину палатки, словно в надежде спрятаться, но была не в силах оторвать глаз от безмолвного видения. Более того, я силилась что-то разглядеть, понять в её взгляде на меня, в выражении грозного лика.
    И вдруг у меня полились слёзы из глаз, я что-то забормотала умоляющее, винясь в чём-то и прося прощения за что-то… Наверное, всё было не совсем так, и описать это по прошествии лет сложно. Моё потрясение было глубоким и необъяснимым. Хотя рядом был ещё спящий муж, я чувствовала вселенское одиночество и безнадёжную печаль.

    Сколько прошло времени… Наконец Белуха словно отодвинулась, лик её затуманился, смягчился  и потерял отчётливость, его мистическое, магическое действие на меня ушло, я перестала плакать, глубоко вздохнула и сказала что-то вроде: «Спасибо. Поняла. Всё будет хорошо».
 
    … Больше Белуха не показывалась нам, несмотря на отличную солнечную погоду. Мы словно кружили вокруг неё по лугам и тайге, а она только угадывалась за чередой постоянно меняющихся облаков.

    - Тебя торкнуло! – сказала подруга, увлекающаяся эзотерикой.

    Торкнуло… Но, увы, ненадолго, измениться я всё же не изменилась.

    Зато мама прожила ещё несколько лет спокойно – никто больше не ставил её страшного диагноза.