Снежная история про белую птицу

Такой в нашей стране запутанный праздничный клубок образовался – нарочно не придумаешь: два Новых года, два Рождества, «милостию всея парламентарии» долгие зимние каникулы, плюс вузовские сессии, где успешная сдача каждого экзамена – отдельный праздник.

В пестроту январских гуляний вплетаются многими плохо понимаемые, но неукоснительно соблюдаемые ритуалы: святки с колядками, Крещение с нырянием в прорубь и прочие религиозно-суеверно-светские действа. Каждый в этом смешении выбирает для себя некий индивидуальный алгоритм, которому и следует.
Наша маленькая компания европейское Рождество никак не могла игнорировать. Ведь предки Лёльки (полное имя Лорелея – дань любимому Гёте!), поволжские немцы-лютеране, хоть и не соблюдали церковных обрядов, но в ночь с 24 на 25 декабря приглашали в гости своих друзей, то есть моих родителей, а Лёлька – своих, то есть меня, Стаса и Влада.

Были ёлка, и подарки, и застолье, и гадание.
Я оставалась у Лёльки ночевать, и мы добросовестно старались заглянуть в будущее: лили в блюдце кофейную гущу, жгли бумагу, смотрели в зеркало при свечах и клали под подушку расческу со словами «суженый-ряженый, переведи через мосток». Утром обсуждали, похожи ли приснившиеся нам «добры молодцы» на наших женихов – Стаса и Влада. О том, что мы непременно поженимся, все знали еще в детском саду, куда в один день родители привели двух Славиков – Владислава и Станислава и двух Лёлек – Лорелею и Ольгу. Мальчишек, чтобы не путать, стали звать Стасом и Владом, меня просто Олей, а Лорелея осталась Лёлей.

В ночь с 31 на 1 января, в самый разгар православного поста и сессии у нас в семье привыкли спать. Отвергались все приглашения, развлечения и телепрограммы. Такой порядок давным-давно завела моя бабушка. Всю свою жизнь она, презрев советские запреты, верила в Бога и посещала церковь. Нам сила её веры не передалась, но традиция чисто по-житейски оказалась удобной: минимальный расход сил и средств в самый разгар всеобщего разгула, и вовремя сданные экзамены.
На православное Рождество, 7 января, мы все собирались в нашем доме, где повторялось почти то же, что устраивалось в Лёлькином две недели назад.

Настоящая же встреча Нового года проходила в ночь с 13 на 14 января. В детстве – с родителями (они дружили ещё до нашего рождения), а потом и без них.
Мы уезжали к кому-нибудь на дачу. Ёлку наряжали живую, растущую. Жарили шашлыки, вручали друг другу новогодние подарки, устраивали концерт и конкурс на самую страшную историю, первое место в котором обычно делили Стас с Владом, доводившие нас с Лёлькой до икоты ужастиками из жизни вампиров и оборотней.
Так было до тех пор, пока Стас в институте, где постигал азы экономики народного хозяйства, не познакомился с Егором Андреевичем Пушкарёвым.

Поверьте, есть у нас на Урале места необыкновенной дремучести. Там если и ступала нога человека, то не простого, а избранного. Часть этих избранных отправлялась в дикие леса с целью приятного времяпрепровождения с охотой и банькой, а часть – по служебной надобности: должен же кто-то охранять заповедность и дремучесть от урбанизации. Вот дед Пушкарёв и охранял. Значился он то ли лесничим, то ли егерем, изучал и берёг флору и фауну на вверенном ему участке в 25 гектар, а по совместительству иногда читал в городском вузе какой-то спецпредмет.
Дружба преподавателя и студента базировалась на фанатичной любви обоих к природе. Их совместные походы в лес надолго изымали Стаса из общения с влюбленной Лёлькой, и поэтому мы деда Егора заочно слегка недолюбливали. Но уважали – ведь сколько добра он делал разным зверушкам и растениям!

Помимо большого егерского дома, имел Егор Андреевич в своем ведении пару крошечных избушек в самых дальних уголках леса, где держал небольшие запасы продуктов, по два-три дня жил и работал, не возвращаясь «на базу».
Зимовьё – так называл егерь свои избушки – пряталось в глухомани. Там, по уверению Стаса, водились невиданные звери. В лесном озере, якобы, проживало местное чудовище, сильно смахивающее на лохнесское. В глухой чаще скучал одинокий горилла по имени Годзилла – последний из участников секретного эксперимента по изучению выживания обезьян в северных широтах. Кстати, в это мы верили, поскольку ходили слухи, что в том районе вблизи трассы водители видели огромное животное. Про него ещё судачили, что этот Годзилла вовсе не обезьяна, а потерявший генетические размеры и формы медведь-мутант, побочный эффект захоронения в 50-е годы ядерных отходов в болоте за лесом. Про тот опасный могильник журналисты долго следствие вели, ведь не спроста же там и клюква размером с вишню, и заброшенная дорога имеется, но ничего толком не дознались.

Еще кучу всяких небылиц приносил нам Стас из владений егеря. Про русалку, волка-оборотня, болотную ведьму, огромную птицу с женским лицом… Всех этих персонажей, по словам Стаса, дед Егор лично видел и предлагал увидеть всем желающим, если, конечно, повезет. Ведь чудеса, хоть по лесу и бродят, и на ветвях сидят, но не каждому показываются. И до того нас эти лесные байки достали, что первый год XXI века, мы решили встретить в зимовье легендарного деда.
Егор Андреевич любезно согласился подбросить нас на снегоходе с прицепом в те места, где бродит то ли горилла, то ли ядерный медведь Годзилла, к тому озеру, где подо льдом в обнимку с русалкой спит некто, похожий на лохнесское чудище и волк-оборотень гоняется за добычей… Мы очень надеялись увидеть если не героев сказаний, то хотя бы их следы.
В путь отправились в снегопад такой густой, что лыжня от снегохода почти сразу исчезала за ним.

Снег немыслимой белизны и искристости лежал под ногами, на лапах огромных елей и висел в воздухе облачным покрывалом из снежинок. Они сыпались не отдельными крошечными кружевными салфеточками, а мини–сугробиками. В лесной тиши было слышно, как шуршат эти сугробики, сталкиваясь в воздухе и падая на землю.
Дед Егор расчистил большой лопатой вход в избушку, затопил печку и прочитал нам короткую лекцию о поведении в лесу:
– Объедков не выбрасывать! Если дикие звери на запах придут, вам не поздоровится. Про петарды и хлопушки забыть – птиц распугаете. В лес далеко не заходить, а лучше вообще туда не соваться. Мобильники выключить, чтобы батареи не садились – всё равно нет связи в лесу и электричества в зимовье. Никаких вещей снаружи не оставлять, все заносить в дом. За вами приеду завтра к обеду, а если не приеду, то в панику не впадать, а терпеливо ждать!
И снегоход с егерем умчался в город.

Медленно гас дневной свет, белая тишина обступила избушку.
Всё сильнее охватывало ощущение, что попали мы в сказку, нарисованную на огромном холсте. Словами изобразить эту картину могли бы, наверное, только эскимосы – у них в языке около полусотни терминов для описания оттенков снега...
Огромные разлапистые красавицы, готическими соборами обступившие избушку, гордо смотрели откуда-то из поднебесья на наши дурацкие шарики и серпантин. Подобраться к ним через девственный глубокий снег не представлялось возможным. Решили обойтись без ёлки и отметить переход в новый век в избушке.
Комнатка три на три метра с полатями и печкой, делящей пространство на «прихожую» и «кухню». «Спальня» – полати с двух сторон... На четверых человек домик явно не был рассчитан.

Пока Влад заботливо раскладывал на столике припасы, остальные сидели на чурбачках, сбившись в угол. В тесноте негде было повернуться, но так интимно горели свечи, так ласково и тепло полыхали поленья в печурке, и загадочно заглядывал в оконце заснеженный лес ... Компания наша притихла, понимая, что привычный нам шумный сценарий празднования к этим декорациям не подходит. Немного расшевелил всех балагур Стас. Он так и сыпал невероятными историями из лесной жизни деда Егора.

В полночь, преувеличенно тихо давясь смехом, чтобы птиц не распугать и оборотня не привлечь, открыли шампанское. Выпили за «новое счастье в новом веке!» Долго в полумраке разбирались с подарками.
Потом попытались сбегать «в кустики»: девочки – направо, мальчики – налево. Получилось с трудом. Присесть по пояс в снегу, знаете ли, не просто.
Покидались снежками в свете луны, размытом снегопадом, попугали друг друга Годзиллой: «Смотри, смотри, вон он! Видишь?!» К трём часам, насмеявшись, свались в сон. Мы с Лёлькой на полатях, парни на полу.

...Я проснулась от тихого, но четкого стука.
Открыла глаза и удивилась. В избушке было как-то странно серо. Словно её погрузили в манную кашу. Неглубоко. Потому через поверхность пробивается свет. Глянула в оконце – и правда, манная каша. Что ж такое?
«Тук! Тук-тук-тук...» – раздалось у меня над головой. Я резко села и крепко приложилась головой о доски: забыла, что полати сооружены под потолком.
На крик вскинулся мой верный рыцарь Влад:
– Оль, ты чего? Сколько времени?
– На моих одиннадцать.
– Да? – удивился Влад. – А чё так темно?
«Тук, – прозвучало снаружи, – тук-тук-тук-тук. Тук-тук!»
– Ты зачем стучишь? – зевая и стягивая одеяло с себя и Стаса, спросил Влад.
– Это не я! – страх перехватил горло, и очень захотелось проснуться. – Это не я!
Стук сменился странным звуком, словно над нашими головами, по покатой крыше домика топал гном. Потом шаги прекратились, и снова раздалось ритмичное «туканье».

Я спрыгнула с полатей и прижалась к Владу, попутно отметив, что Лёлька уже сидит рядом со Стасом, вытаращив глаза и зачем-то зажимая себе ладонью рот.
– Кто там? – прошептал Влад.
Наш единственный опытный таёжник Стас, простучал зубами:
– Щас, посмотрим, – и попытался встать.
– Не пущу! – вцепилась в него Лёлька.
И тут сверху раздался странный звук... Что-то вроде хлопанья со свистом, будто кто-то быстро-быстро встряхивал на ветру мокрую простыню.
– А-а-а! Понял! – заорал Стас. – Птица! Это просто большая птица!
Парни кинулись к двери и отбросили крючок.

Дверь не открывалась. Ее явно кто-то держал снаружи.
Каша в окне посветлела, но никакого пейзажа не просматривалось.
– Всё ясно, – догадался Влад, – избу снегом занесло. До крыши. Что будем делать?
Вот когда мы поняли смысл наказа деда Егора не оставлять никаких вещей на улице. Лопата, которую он вчера заботливо поставил в угол, очень нам пригодилась!
Нетронутая белая целина вокруг. Никаких следов. Казалось, наш домик десантировали с околоземной орбиты, и он почти целиком погрузился в рыхлый снег.

На коньке возле трубы сидела и смотрела на наши усилия по самовызволению из снежного плена огромная белая птица – сова не сова, ястреб не ястреб...
Птица вертела круглой башкой, и таращила то один круглый черный глаз, то другой. Вдруг сорвалась, влажно и гулко хлопая крыльями, сделала круг над избушкой и снова села на конёк, обрушив с крыши комья снега. Плоская физиономия с крючковатым носом и ироничный, осмысленный взгляд придавали её «лицу» сходство с человеческим, а чисто белый окрас и невероятный размер делали сказочно нереальной. Как будто снег породил пернатое своё воплощение.
– Тук-тук-тук! – сказала птица.

Впрочем, звук этот хоть и походил на стук, но все-таки отличался. Скорее, это был жёсткий короткий клёкот.
– Войдите, – вежливо пригласил Стас.
Птица сорвалась с конька, словно действительно собралась войти в приоткрытую дверь, возле которой стояли четыре растерянных человека.
– А-а-ай! – завизжали мы с Лёлькой.
Но белоснежное видЕние лишь бесшумно облетело домик, поднимая взмахами огромных крыльев снеговую пыль и снова опустилась на конёк.
– Сирин?! – прошептала потрясенная Лёлька. И блеснула эрудицией будущего филолога:
– Да, это она, это Сирин, райская птица счастья… Скорее, загадывайте желания!
Мы потрясённо молчали, силясь разглядеть почти слившуюся со снегом птицу, а из слепящей белизны, как из нави, её яркие круглые глаза смотрели на нас.
Я ничего не успела сказать, только подумала, затаив дыхание: «Вот бы всегда такое счастье! Как в сказке…»

– А по-моему, это просто очень большая скопа, – грубо развенчал тайну будущий экономист Стас. – Из семейства ястребиных.
Птица глянула сверху правым глазом, потом левым. Подняла голову, внимательно посмотрела куда-то за горизонт, еще раз коротко «тутукнула» и, степенно переступив с ноги на ногу, взлетела.

Мы ожидали, что после очередного круга белая Сирин вновь опустится на крышу, но птица взяла курс к лесу и вдруг... Может, нас обманул бьющий в глаза свет, а может быть, игра оттенков снега сделала своё дело, только загадочная лесная гостья буквально растворилась в воздухе.

Не знаю, как долго мы простояли с разинутыми ртами, когда услышали звук мотора снегохода. То мчался к нам хозяин леса Егор Андреевич!
Взахлеб, перебивая друг друга, мы рассказывали егерю про явление нам огромной дивной птицы, требуя немедленно ответить, как она называется и где живёт. Но дед лишь пожимал плечами да ухмылялся в бороду, приговаривая, что никого похожего в своих владениях не встречал. Белые совы да, водятся, но они маленькие. А велики глаза у страха, и привиделась нам смесь собственного испуга с белым снегом.
Нагрузив прицеп, мы помчали к трассе, где нашей компании предстояло пересесть на автобус.

Прошли годы.
Лёлька со Стасом и мы с Владом поженились, обзавелись детьми. Ещё не раз, уже семьями, выезжали в зимовьё Егора Андреевича. Бывали там и летом. И даже слышали, как бойко плещется в озере местный Несси, как шуршит в кустах Годзилла, но никогда больше не встречали той сказочной птицы, что постучалась к нам в Новый, 2000-й год.

Моё заветное желание сбылось: даже когда бывает очень трудно и очень грустно, всё равно чувствую себя счастливой.