Психолог Анна. 20 Нежданчики

      И тут Анна услышала, как кто-то открывает ключом входную дверь. Она жестом обратила внимание Веры на звук и начала лихорадочно соображать: «Ключи есть только у Андрея и у мамы. Но мама сегодня уже звонила. Андрей обещал приехать в субботу, а сегодня ещё пятница». Она взяла телефон на случай, если придётся вызывать полицию, и пошла в прихожую. Там уже открылась дверь и на пороге появился сияющий Андрей:
      - Привет! Картина Репина «Не ждали». Может, я не вовремя – у тебя тут любовник?
      - Привет, нежданчик ты наш! Почти угадал – любовница. На кухне дожидается.
Андрей прошёл за ней на кухню:
      - Вера, привет! Рад тебя видеть! Что-то вы обе такие смурные? А я тут решил сюрприз своей невесте сделать – билеты на белый теплоход принёс. 
      - Погоди, - заинтересовалась Анна, - на теплоход когда и куда?
      - Через месяц, в известный тебе день, вечером отплывает на Валаам, так сказать, по просьбам трудящихся невест. Теперь твоя душенька довольна?
      - Довольна – ты хороший мальчик, умничка, - Анна хотела расцеловать Андрея, но делать это на глазах расстроенной Веры посчитала бестактным.
      - А поцелуй где?
      - Я тебя поцелую. Потом. Если захочешь, - она изобразила Калягина в роли тёти Розы.
      Вера поднялась с места:
      - Ну, мне пора...
      - Минуточку, Вера, подожди, - остановила её Анна и обратилась к Андрею, - Андрюша, мы тут с Верой собрались поболтать о своём, о девичьем. Ты не мог бы полчасика в комнате без нас побыть?
      Андрей, наконец-то поняв, что своим неожиданным появлением помешал Анне работать с Верой.
      - Да я вообще-то собирался ванну принять, если дамы не против.
      - Отличная идея! Только это, я твой банный халат вчера постирала, возможно, он уже высох. Посмотри на лоджии, а если не высох – возьмёшь пока мой халат в ванной.
      - Твой мне будет маловат.
      - Ничего, ноги у тебя не кривые, так что мини халат тебе пойдёт.
      - Так точно, товарищ генерал! Разрешите выполнять?
      - Действуй!
Когда дверь ванной за Андреем закрылась, Анна усадила Веру на место и села сама:
      - Видишь, с адекватным мальчиком всегда можно договориться. Ты остановилась на том, что у тебя с Игорем что-то произошло, так?
      - Да, всё! Я решила с ним порвать! Надоело, не могу уже этого терпеть.
      - Ты решила с Игорем порвать – это я поняла, а что случилось-то? Вы же не один месяц знакомы. Вроде, уже должны друг друга знать и понимать. 
      - В конце концов, случилось то, что должно было случиться – он сделал мне ребёнка. Но это совершенно невозможно – ни жить с ним, ни с ребёнком.
      - Погоди, я правильно поняла, что ты беременна? Какой срок?
      - Где-то 6 -7 недель.
      - Тогда должно быть уже сердцебиение у эмбриона. Может, ты позволишь мне осторожно дотронуться до твоего живота, почувствовать его сердцебиение?
      - Ну, попробуй.
      Анна встала и, наклонившись, осторожно положила ладонь на низ её живота. Сконцентрировалась и почувствовала очень лёгкие частые толчки. Для проверки она перенесла ладонь выше, к Вериной груди и почувствовала её пульс, который был гораздо сильнее и медленнее. Она убрала ладонь:
      - Да, чувствуется его сердцебиение и оно в норме - он живой! А у тебя сейчас пульс немного учащённый. 
      - Я тоже иногда его чувствую, но... Не подскажешь, до каких сроков можно аборт делать, кажется, до 12 недель?
      - Вера, пожалуйста, прошу тебя, не делай этого – он же живой, у него уже душа есть! Как же можно убивать живую душу, пусть ещё не родившегося человека? 
      - Но я не могу жить ни с Игорем, ни с ребёнком!
      - Стоп, Вера, спокойно! Не надо смешивать этих двух людей. Игорь – взрослый мужик, и как вы с ним сходитесь или расходитесь – это ваше дело. Но ребёнок-то в чём виноват? Его-то за что убивать?
      - Ань, что ты мелешь – какой ребёнок, какая душа? Там же эмбрион ещё только в виде какой-то рыбки или головастика, откуда там душа? И вообще, ты же психолог, а веришь в какую-то чертовщину?
      - Вера! Спокойно! Это ты мелешь чепуху. Психология – это учение о душе. И я этим всю жизнь занимаюсь, понимаешь? Так вот, психика – она же душа человека появляется задолго до рождения, еще в утробе. Когда точно – это пока не установлено, но есть соображение, что первым делением оплодотворённой яйцеклетки уже управляет душа. И дальше – всем процессом развития эмбриона, а потом и развитием родившегося ребёнка.
      - Ну, не люблю я его, в смысле их обоих: и Игоря, и ребёнка! Я не хочу его вынашивать и рожать! Не нужен мне этот ублюдок!       
      - Вера, стоп! Как ты можешь так говорить о своём ребёнке? Ты же его этим программируешь на несчастья. Если ты не хочешь его растить, то оставь потом в роддоме. Сейчас много бесплодных пар – его возьмут в семью, и у него будет нормальное детство с любящими родителями. Я ещё не знаю, может, я и сама бесплодна, и тогда я его возьму. Вера, я тебя очень прошу – не убивай его, роди и оставь. Неужели ты не понимаешь, что такое убийство – это самое тяжкое преступление, которое только может совершить женщина? Убить взрослого – это меньшее преступление, его, может, и есть за что; может, ему и пора, он своё пожил. Но твой не рождённый ребёнок ещё и не жил самостоятельно – почему ты хочешь лишить его этой возможности? Ты же сама потом себя проклянёшь за это убийство! Ты всю жизнь будешь его помнить; он будет тебе ночью сниться, и ты будешь просыпаться в холодном поту, но ничего уже не сможешь исправить...
      - Ну, девочки, вы уже наговорились? – спросил Андрей, входя на кухню в махровом мини халате. С удивлением он увидел, что Веры уже нет, а Анна сидит за столом, положив руки на стол, а голову - на руки, и рыдает навзрыд. Её слёзы Андрей уже видел, но таких рыданий ещё не слышал. Он подошёл, обнял её за плечи, погладил волосы и тихо спросил:
      - А где Вера? И что у вас такое страшное произошло?
      - Она ушла, - продолжая рыдать, ответила Анна.
      Он сел рядом, привлёк её к себе, посадил себе на колени, обнял, погладил по голове, поцеловал в солёную от слёз щёку и прошептал:
      - Всё нормально, малыш, давай успокоимся, я с тобой, все живы.
      - Не совсем, - прошептала она в ответ, всё ещё всхлипывая. Взяла свою недопитую чашку с остывшим чаем, сделала пару глотков, и всхлипывания стали чуть реже.
      - Погоди, а кто это у нас не совсем жив, ты? – тихо спросил Андрей.
      - Нет, я тут ни при чём.
      - Уже легче, а кто же тогда при чём?
      - Она хочет его убить!
      - Так, спокойно! Давай, переведём с женского языка на русский. Она – это Вера, так?
      - Да, кто же ещё.
      - А он – кто? Игорь?
      - Нет. С Игорем она хочет только расстаться насовсем.
      - Тогда мне кого-то не хватает, чтобы тебя понять.
      - Она хочет убить своего ребёнка!
      - У них же нет детей, или я что-то пропустил?
      - Она беременна!
      - А-а, вот теперь всё сошлось – она хочет сделать аборт, так?
      - Да.
      - А ты уверена, что она на самом деле беременна?
      - Да, я сразу проверила сердцебиение у эмбриона, и оно соответствует тому сроку, который она назвала – 6-7 недель.
      - Та-ак, а Игорь знает?
      - Вряд ли – ведь она в ссоре всегда молчит.
      - Тогда, может, позвонить Игорю?
      - А что он может сделать? Они сейчас вместе не живут и не разговаривают; если он вдруг начнёт звонить ей по этому поводу, то, боюсь, она взбрыкнёт, и будет только хуже. 
      - Да-а, ни хрена себе – задача трёх тел. Она даже в физике толком не решается. И что же нам делать, товарищ психолог?
      - Я потому и плачу, что ничего не могу сделать, когда на моих глазах планируется убийство! И никто ничего не может сделать – ведь официально аборты на ранних сроках разрешены! Я пыталась её уговорить, я даже попыталась использовать суггестию, хотя без согласия клиента это неэтично. Но на неё это практически не действует - она скрытая садомазохистка. У неё сочетаются очень сильные качества как садиста, так и мазохиста, но она этого не понимает. В ней существуют одновременно два этих противоборствующих центра управления, между которыми бурлит энергия, и летят искры. Куда эта энергия её понесёт – предсказать не может никто, включая её саму. В любой момент она может взорваться – совершить какой-нибудь жуткий поступок с необратимыми последствиями.
      - Погоди, но ведь этих скрытых садомазохистов, насколько я понимаю - хренова туча! Большинство из них вполне безобидные – как-то там развлекаются друг с дружкой. А тех, которые могут представлять социальную опасность, неужели никак не лечат?
      - Якобы лечат; есть три способа, применяемые одновременно. Во-первых, лечат медикаментозно успокаивающими или антидепрессантами. Но это же – как пыльным мешком по голове: раз успокоит, два успокоит, а на третий раз случится суицид. Во-вторых, применяется когнитивная психотерапия, то есть изменение внутренних установок человека. Но это требует, как минимум, наличия соответствующей мотивации у клиента. А откуда она возьмётся, если у клиента центры удовольствия уже прочно сложились в других местах? В-третьих, поведенческая терапия - устранение негативной привычки поведения. И тут та же самая проблема мотивации.
      - Да, как-то не слишком оптимистично получается. Так говоришь, прогноз совсем непредсказуемый?
      - Да, увы. Есть только очень слабая надежда, что она всё-таки меня послушается – ведь она сама пришла, значит, моё мнение ей было интересно. Но, поскольку она мазохистка, возможно, что моё мнение нужно было только для того, чтобы поступить наоборот.
      - Ой, как трудно с этими бабами! Ну, хоть ты немного успокоилась. Давай, ты сейчас умоешься, и будешь выглядеть как хорошая девочка. Пойдём!
      - Ты иди в комнату, там для тебя пакет на кровати лежит. А я зайду в туалет – кажется, у меня медвежья болезнь после этих страстей.
      - Давай, если что – свисни, я помогу тебе попку подтереть.
      - Болтун!
      - Нет, малыш, я – спасатель. Мне приходится вытаскивать из-под завалов людей, которые там пробыли несколько дней; все они перепачканы и в крови, и в соплях, и в дерьме. Меня это не пугает - это всё можно отмыть, лишь бы человек был жив и пошёл на поправку. Понимаешь?
      - Иди уже, возьми там пакет и переоденься...
       Потом она зашла в ванную, и уже после душа, снимая с головы шапочку для бассейна, вспомнила, что её махровый халатик забрал Андрей. Вытеревшись махровой простынёй и завернувшись в неё, Анна высунулась из ванной и позвала:
      - Андрюш, ты где? Халатик мой верни!      
      Он явился в новом костюме с халатиком, накинул его на неё поверх простыни, взял укутанную Анну на руки и отнёс на кровать:
      - Ляжешь спать, сейчас? Может тебе снова тёплого молока и две таблетки?
      - Нет, спасибо. Ещё рано спать – просто отдохну, успокоюсь немножко после Веры и приготовлю ужин.
      - Да, чуть не забыл, спасибо тебе огромное за костюм и прочее – мне было очень приятно получить от тебя такой подарок! А за что? Мне казалось, что ты на меня немного обижена?
      - А разве подарки надо дарить за что-то, а не потому, что мне самой это приятно? Ну, если ты непременно хочешь за что-то, то пусть будет за белый теплоход.
      - Но ты же, покупая подарок, ещё не знала, что будет теплоход?
      - Конкретно это не знала, но знала, что ты поступишь правильно.
      - Так, значит, ты на меня уже не сердишься?
      - Я на тебя и не сердилась.
      - А из-за чего тогда у тебя нервный срыв приключился на днях?
      - Да я сама ещё не разобралась толком.
      - Но, хотя бы то, в чём уже разобралась, объясни мне, непонятливому, чтобы я ещё каких-нибудь глупостей не наделал.
      - Да никаких глупостей ты и не делал – это всё мои заморочки.
      - Погоди, это что-то новенькое. А как же маньяк-насильник? А почему ты тогда практически отключилась?
      - Ты, кажется, совсем забыл про поправку на ветер. Ну, какой же из тебя насильник – ты слишком скромный и вежливый мальчик. Просто затеял эротическую игру. И ты знал, что я совсем не против поиграть с тобой. Но на этот раз как-то так вышло, что ты  нечаянно запустил какой-то триггер во мне. И у меня случился энергетический кризис. Такая уж у меня психика оказалась дурная – процесс адаптации к мужику проходит слишком сложно: сначала крышу снесло, потом крыша встала на место, но осталась эйфория в отношениях. Но эйфория долго существовать не может, тем более что возраст у меня не детский. А из состояния эйфории есть только два пути: либо в  состояние мании через острую и бредовую стадии, либо к каком-то новому динамическому равновесию психики. Двигалась я потихоньку к этому равновесию, и тут сработал этот триггер, и со мной неожиданно произошло то, что в психологии называется «разотождествление». То есть, отделение  высшего «Я» от тела, эмоций и мыслей. Я наблюдала себя как бы со стороны, как другую женщину, у которой физиология работала сама по себе, эмоции были сами по себе, а мысли вообще разбежались, и мне приходилось с трудом их отлавливать по одной. В общем, психика развалилась на части, а мне было всё равно, удастся их снова собрать или нет. Насколько я знаю, практика разотождествления требует долгих упражнений, медитаций. А тут из-за твоего триггера всё произошло быстро, но платой за это была практически полная потеря энергии, так, что я еле двигалась. Потом постепенно всё вернулось на место, кроме эйфории, которую заменило спокойствие. Было удивительно, насколько спокойно стало работать, хотя ещё чувствовался упадок сил. Но это совсем небольшая плата за обретённое спокойствие, ведь, в конце концов, за всё приходится расплачиваться. И я уже обрадовалась, что теперь спокойно смогу решать все вопросы и с тобой, и с работой. Но тут пришла Вера, и оказалось, что есть вопросы, к которым я не могу относиться спокойно.            
      - У-у-уф, значит, с тобой всё не так уж плохо. Это радует. А то я уже думал, что натворил дел и придётся долго-долго исправлять ситуацию. А коли так – у меня гора с плеч. Остались только мелкие непонятки.
      - Что именно?
      - Например, у тебя тогда было действительно очень плохое состояние, извини, до меня это как-то плохо доходило. Но ты пошла со мной в МФЦ. Почему ты не возражала, а только слегка капризничала?
      - Знаешь, когда ты меня носил на руках, купал в ванне и одевал, это напомнило мне очень раннее детство, когда примерно также это всё делал мой папа. У него тоже не всегда всё хорошо получалось, например, он мог неправильно надеть мне колготки и потом исправить свою ошибку. Но разве я могла возражать папе, я только иногда его поправляла и капризничала. Я интуитивно понимала, что должна подчиняться, так как папа несёт ответственность за меня и потому он решает, что я должна делать. Теперь папы нет, но появился другой мужчина, который берёт на себя ответственность за меня, да и я совсем не против этого. Значит, он получает право решать, что я должна делать. Когда я сама точно знаю, что надо делать, то я это делаю, несмотря на твои возражения. Например, я не даю тебе помогать мыть посуду, потому что у меня самой это получится быстрее, да и посуда целее будет. Но когда я не знаю, как поступить, или сомневаюсь, или мне безразлично – просто подчиняюсь. Другой вариант – возражать, упираться и в итоге потерять тебя – для меня неприемлем. Конечно, необходимость подчиняться плохо сочетается с моим характером – я довольно самолюбивая и упёртая, но приходится делать такое вот исключение ради себя же любимой.
      - Какие интересные нюансы женской психики ты мне открываешь! Насчёт отсутствия возражений, до меня, кажется, дошло, а почему ты тогда сказала: «Я сдаюсь»? Что за войну ты проиграла?
      - При чём здесь война? А-а, кажется, я понимаю – дело в различии мужского и женского понимании этого «я сдаюсь». В твоём, мужском понимании это означает примерно: «Возможности продолжать войну у меня уже нет, и я пытаюсь сохранить свою жизнь». И для мужчины это совсем крайний случай. А в женском понимании «я сдаюсь» означает: «Я готова отдаться этому мужчине», и это не самое сильное выражение. Это просто - то самое «Да» из анекдота про женскую логику. А я сдалась тебе ещё в первый вечер, и, по-моему, ты ещё тогда это понимал.
      - Я это и сейчас понимаю – иначе я бы не потащил тебя в ЗАГС. А какое же более сильное выражение ты имеешь в виду?
      - Посильнее будет выражение: «Я хочу этого мужчину», хотя и это не самое сильное выражение.
      - Интересно, а что же сильнее?
      - А это я тебе не скажу, по крайней мере, сейчас – ведь имею же я право сохранить кусочек личного психологического пространства, куда ещё не проник мужик.
      - Конечно, имеешь! Тем более, что я уже и так проник и в твою квартиру, и в твою постель, и в твою душу. Ведь так?
      - Ладно, учитывая особенности мужской психики, я тебе прощаю твоё мужское тщеславие. Вспомни, ведь это я сама пригласила тебя в свою квартиру, и в постель, и устраиваю тут перед тобой духовные стриптизы.
      - Ладно-ладно, я согласен на боевую ничью, а лучше – на «победила дружба»!
      - Ну, это уже совсем из анекдота.
      - Какого? Это про то, может ли дружить мальчик с девочкой?
      - Да, если девочка – урод.
      - Но ты у меня совсем не урод, ты - симпатяжка с огромными глазищами. Даже страшно в них смотреть – можно утонуть. Так что дружбы по этому анекдоту не получается. А что думает по поводу дружбы товарищ психолог?
      - Психолог даёт профессионально уклончивый ответ. Человек – существо сложное, многоплановое, и в нём могут одновременно действовать несколько довольно противоречивых стратегий, желаний и программ. Как говорится, и хочется, и колется, и мама не велит. Так что дружба может легко перейти и во вражду, и в секс, и всё снова по кругу...
      А когда они уже легли спать, и Анна, наконец, уснула на его плече, Андрей ещё долго не мог заснуть. Хотелось сменить позу, но он боялся разбудить Анну. А в голову лезли всякие странные мысли: «Она так переживает о чужом не рождённом ребёнке, а как насчёт своего – может, как раз его она имела ввиду, говоря о кусочке личного пространства, о котором сейчас не скажет. Почему-то мне трудно представить её с младенцем, с плёнками и прочим. И она так трепетно всегда относится к контрацептивам, хотя это, видимо, просто продолжение её личной гигиены. Конечно, её родители большие молодцы, приучили девочку к гигиене, к чистоте, к аккуратности. Однако... она однажды упомянула, что боится за своего возможного мужа и сына, которые могут пострадать... А может, её сын уже пострадал от использования контрацептивов – просто уже тем, что не был зачат. Надо будет как-нибудь задать ей этот вопрос, но не сейчас. Пусть успокоится, привыкнет к своему новому положению...»