Чернильница судного дня

***

Чернильница судного дня ждет на рабочем столе своего часа. Перо в руке Градоначальника, одолженное крылом нелегитимной чайки, зависло в сантиметре над местом подписи в документе, озаглавленном так: «О конце всех времен и народов». Последний Указ еще не подписан. Заседание в количестве одного человека затянулось до глубокой ночи. Для голосования нет необходимого кворума. Сенатор сообщил накануне, что приехать не может по причине оторвавшегося у его жены то ли тромба, то ли тромбона. Секретарь Комитета безопасности запросил у вышестоящего Лицедея отпуск за собственный счет, открытый в филиале швейцарского ва-банка. Сам же вышестоящий Лицедей выкупил все билеты на звездолет судного дня и уже где-то на седьмом небе от счастья выполняет фигуры наивысшего пилотажа.

Главный полицмейстер страны, свихнувшись от увиденных по ТВ кадров с рыбными шпротами, штурмующими мясные деликатесы, отстрелил себе пол Череповца и сказался больным. Сделай он рентгеновский снимок головы в ближайшей клинической больнице, что сказал бы, глядя на череп его, новый Гамлет, сменивший свой траурный плащ на медицинский халат. «Бедный Йорик», – сказал бы он, как датский принц Смоктуновский, напряженно всматриваясь в кавказские хребты и ущелья его раскроенной надвое черепушки, в одном из которых – Кармадонском ущелье – в результате схода ледника, вызванного самоубийственным выстрелом полицмейстерского пистолета, погиб не только Сергей Бодров, но и вся его съемочная бригада. 

Напряжение в столице нарастает. Коммунальные метеослужбы не справляются с кипящей смолой, бьющей фонтаном из всех канализационных люков. Пролившиеся с небес про призыву телеканала «Дождевик» волны инфернальных фекалий заполонили улицы факельным шествием самовоспламеняющихся благовоний. Во всех культовых сооружениях города объявлено чрезвычайное положение вселенского масштаба.

 «Аминь! – сказал Падишах всея Руси, – закрывая веки на восковой голове Иоанна Крестителя, поднесенной ему по случаю вселившегося в него только что главного беса царской России, Николая Ставрогина, лишь по дикому недоразумению пока что еще не причисленному к лику святотатцев.

Тем, кто ложится спать, желает спокойного сна все еще здравствующий певец викторианской России будущего в прошедшем Виктор Цой, приветствующий наступающие в стране перемены на свой музыкальный лад. Ему аплодирует северокорейский король Ким Чен Лир, учинивший RIP во время Умыч, сидя за штурвалом реактивного беспилотника, купленного у Дария I на деньги израильских налогоплательщиков.

Главный московский думский зверинец, насчитывающий несколько сот хищных душ, распущен под дулом утилизированного местными пацифистами немецкого танка из семейства кошачьих. Дуло, которое несли на своих плечах черномосковские рабочие, больше напоминало бревно субботнего дня, едва ли способное выстрелить чем-то, кроме сосновых шишек. 

Лидеры думских фракций с опущенными головами, осмеянные и оплеванные обманутыми закладчиками, сконфуженно удаляются за решетку: кто за решетку Фарадея на Лубянке, кто за дифракционную решетку где-то неподалеку. Кое-где еще действующие банкоматы вместо денег выдают гороскопы на ближайшие три дня, на которые если что и можно купить, то только какие-нибудь отсыревшие спички в сельпо на задворках Урюпинска. Впрочем, серу с этих спичек давно уже соскоблили сердобольные волонтеры, помогающие нашим и вашим в зоне аномальных военных противодействий на всех фронтах исторического террариума.

Перо в руке Градоначальника, одолженное крылом нелегитимной чайки, уже в пяти миллиметрах над местом подписи в вышеозначенном документе. Ему даже не с кем посовещаться на сей счет. Телефонная линия не работает. Телеграф тоже. Телемост ни с кем не установлен. Заместители, советники и помощник слились с окружающей их обстановкой, подвергнув себя акту канцелярской аннигиляции. Генерал, обещавший обязательно явиться в условленный срок, как всегда задерживается на амурном каком-нибудь белорусском в рот фронте. За высоким окном пирамидального кабинета фигурируют персонажи декадентских любовных романов старорежимной эпохи, на которых выросли все современные гоголи-моголи. Институтки в обнимку с семинаристами, снюхавшись и довольно повиляв хвостами, бредут по щенячьим делам в сторону сучьего переулка. Карета скорой помощи, похожая на бричку Чичикова, быстро промчалась куда-то вдаль по Тверской-Ямской. До Градоначальника наконец-то дошло, что такое эффект Доплера. Это когда Кристиан Доплер спешит на помощь сказочной Красной Шапочке, заболевшей красной волчанкой, а та убегает от него со всех ног, будто от бабушки, пережившей на днях операцию по смене человеческого обличья на волчий.

Множатся демонстрации, похожие на поллюции младотурков. Пенсионеры скандируют: «Спартак, что по чем?! Спартак, что по чем?!» Состарившиеся новые русские меняют Рублевку на евродвушки и доллары в обменных пунктах приема макулатуры. Непорочные русские жены бросают инфантильных мужей и отправляются на поиски настоящего шолоховского сверхчеловека, чтобы поднимать вместе с ним целину своей не до конца возделанной девственности. Он им видится этаким механизированным Терминатором, за спиной которого они будут себя чувствовать как за Китайской стеной или, на худой конец, как за шведской стенкой.

Фигуранты всех прошлых, настоящих и будущих международных трибуналов разгуливают по Торфяной площади, как огромные ростовые фигуры, рекламирующие новый мировой беспорядок. Невесть откуда возникший украинский «кукурузник» (привет от Хрущева) сбрасывает на Красную площадь польские печеньки под названием «Мария Склодовская-Кюри», подслащенные (по утверждению израильской газеты «Едиот Ахронет») палестино-израильским сахаром с добавлением небольшого количества полония-210.

Женщины везут в колясках подпольно абортированных детей, одетых в лучшие кукольные наряды от Кутюр. Мужчины вышли на улицу проветрить свои гимнастерки со следами кровавых сандуновских бань.

Главный полицмейстер все-таки сделал рентгеновский снимок своей простреленной головы. Его вынудили к тому возникшие внезапно мистические видения в духе Иоанна Богослова и стучащий отбойным молотком голос внутреннего полицейского. Он теперь в курсе, что наполовину жив и наполовину мертв, точно какой-нибудь Чеширский кот Шредингера. С его лица яркой палитрой стекают карнавальные маски его предыдущих жизней и масляными кляксами ложатся на остывший холст тротуарной плитки, чтобы было что предъявить на «Страшном суде» Микеланджело, временно исполняющего обязанности Господа Бога. Единственный оставшийся целым глаз Главного полицмейстера функционирует по принципу камеры-обскура. Он всё подмечает и на всех составляет досье судного дня. Он может легко узнать по IP-адресу (проступающему на лбу прохожих и видному только ему), как цыганка по линиям на ладони, все о прошлом и будущем встречающихся на его пути лиц – и даже распознать в них то тайное, что никак не хочет стать явным.

Напряжение в столице достигло качественно нового уровня. Сходят с рельсов, как мифические Титаны, строительные краны. Неисповедимыми путями они направляются в сторону Киевского, Белорусского, Казанского и других вокзалов, чтобы занять подобающее им на железной дороге почетное место среди поездов дальнего следования. РЖД в панике. Крановщиков эвакуируют московские ведьмы верхом на электрометлах, отобранных по такому случаю у не сильно возражавших против этого узкоспециализированных дворников из стран средних размеров Азии. Вавилонских размеров небоскребы за считанные секунды оборачиваются в свою противоположность, превращаясь в типичные муравейники средней полосы России.

Чернильница судного дня превращается во что-то иное: в чернильные мешки каракатиц и осьминогов. Градоначальник повесил нос на квинту и замер в ожидании тяжких дней.

Из инфекционных больниц по всей стране выходят как ни в чем не бывало антропоморфные вирусы в белых халатах и на поверку оказываются самыми лютыми оппозиционерами, восставившими против здоровых сил общества и требующими себе равные права наравне с прочими подающими признаки жизни человеческими особями. Они выступают за бесплатную для всех слоев населения эвтаназию и досрочные похороны. Против них не действуют никакие антивирусы. Даже компьютерные.

Территория Московского Кремля по мановению дирижерской палочки Валерия Гергиева разделилась между Псковскими, Смоленскими и Новгородскими кремлеботами. У заокеанских хозяев мира расчет теперь только на дистанционный захват власти с помощью пульта управления невидимой рукой сырьевого рынка.

По причине врачебной ошибки, в одном из коридоров власти совершенно непостижимым образом ожил бронзовый бюст Иосифа Виссарионовича Сталина. Начатое по этому поводу (с подачи главного прокуратора страны) «Дело главврачей», решено было все-таки отложить на неопределенный срок – до более лучших временщиков. Оживший бюст Сталина, подхваченный двумя закамуфлированными росгвардейцами, на самодельных носилках, учтиво сооруженных ими за считанные минуты из двух деревянных швабр и одного пыльного краснознаменного полотнища, изъятых из какой-то подсобки, был бережено перенесен в освободившийся рабочий кабинет последнего генсека России и удобно усажен в кресло-качалку представительского класса «земля-воздух». Интуитивно просканировав своим взглядом разбросанные на рабочем столе тут и там пачки указов, постановлений и расстрельных списков, он быстро уяснил себе, что за ужасы происходят в России и за ее пределами, и инстинктивно смекнул, кто именно виноват в происходящем и что делать в сложившей ситуации. Не имея конечностей, дабы душить врагов народа собственными руками и, вследствие этого, не имея возможности курить неотъемлемую от своего образа трубку войны и мира, Иосиф вознамерился сослуживших ему добрую службу росгвардейцев сделать не только своими правой и левой руками, но и точно такими же, правой и левой, ногами, поставив одного ошую, а второго одесную относительно своих отсутствующих конечностей и даровав каждому по титулу, какой им самим больше приглянется. Одному приглянулся титул председателя правления «Газпрома», другому – главного исполнительного директора «Роснефти».  «Так даже лучше, – подумал он, – чем связываться с бионическим протезами, пусть и за казенный счет, которые и придушить могут своего хозяина, если их запрограммировать на это. С людьми всё как-то проще». Засим он наделил их соответствующими властными полномочиями и, как истинный государственный муж, имеющий за плечами солидный опыт работы на государственном поприще, принялся за неотложные государственные дела и делишки, которые находились в большом расстройстве и требовали принятия срочных карательных мер, в число которых входили старые добрые казни, пытки и архипелаг гулаги. Ему не терпелось крутануть чудовищный маховик репрессий еще до захода солнца.  «А с неизвестным скульптором, который ампутировал мне руки, ноги и половину туловища, с его родственниками, друзьями и приспешниками я тоже разберусь в свое время», – решил он и на минуту задумался о том, кого бы назначить исполняющим обязанности Лаврентия Берии в суперновейшей истории России. 

В Третьяковской галерее день открытых дверей. Сотрудники музея, заразившиеся идеей продвижения искусства в массы, направо и налево раздают редкие художественные богатства страны всем желающим, не требуя ничего взамен, надеясь тем самым хотя бы ненадолго отсрочить поголовную варваризацию и шаблонизацию населения под натиском новых гуннов с планеты Плюк, не умеющих отличить «Трех богатырей» Васнецова от «Трех мушкетеров» Дюма, не говоря уже о трех тополях на Плющихе.   

Многотонные Рабочий и Колхозница, швырнув куда подальше надоевшие им серп и молот, которые, пролетев изрядное расстояние, грохнулись где-то в районе Музея космонавтики, причинив ему немалый материальный ущерб, сошли со своего монументального постамента и, взявшись за руки, как завзятые друзья-любовники, разбудили тяжелыми командорскими шагами пол-Москвы. Они направились в сторону МКАДа, чтобы уединившись где-нибудь там, за МКАДом, вдали от обеззубевшей и облысевшей толпы, предаться после более чем восьмидесятилетнего воздержания безудержному сексу и покончить навсегда с идеализмом и символизмом советской эпохи.

***