Я здесь!

Ни стука, ни звонка в дверь я не услышала, но почему-то решила, что надо идти открывать. Скорее по привычке посмотрела в глазок: темнота – у нас на площадке свет включает датчик движения. Открываю – сидит... Пафнутька! Мордочку приподнял, глазками моргнул и «сказал»:

– Ы-ым!

Он у нас мяукал редко, только «разговаривал». Это они с его хозяином, моим мужем, умудрились выработать такой «язык». Макс говорил нормально, а кот отвечал или обращался к нему какими-то звуками, не раскрывая рта. И они прекрасно понимали друг друга!

Пафнутич белым облаком пошел прямо к рабочему столу хозяина, запрыгнул на него и привычно улегся у клавиатуры, положил голову на мышку и закрыл глаза, но уши торчком: ждет хозяина. На меня – ноль внимания, открыла дверь – и хорошо. Но этого неблагодарного красавца надо же покормить. Это всегда было так: я ему мешками притаскивала корм, наполнители, лечила, в ответ только какой-то «ы-ым». На колени мне запрыгнул и дал себя погладить только на седьмом году жизни!

Я покопалась в шкафу: его любимого корма ни зернышка – надо сбегать до «Магнита» во дворе.

Подхожу обратно к рабочему столу и... Все на месте: кот с мышкой под головой, клавиатура, монитор, но что-то не так…

* * *

Белого кота захотела я, нашел его по объявлению и привез маленьким комочком, завернутым в детскую распашонку, муж. Торчала только мокрая мордочка. У тощего чуда был такой жалкий вид, что промелькнула мысль тут же вернуть обратно. Развернув распашонку, пришла в еще больший ужас: шерсть отходит клочками вместе с кожей! Надо завтра же показать ветеринару. Позже выяснилось, что котенок действительно ходит в лоток, на подстилку из разорванных бумажек. Хоть тут тетка не обманула.

А вот с кормежкой было труднее: котенок устроил забастовку и наотрез отказался есть приготовленный для него корм. Прежняя хозяйка рассказала, что для своих кошек она отваривает куриные головки — мы не стали дальше морить котенка такой пустой едой. Но если не будет есть, он же помрет! Макс сутки насильно поил его молоком и водой через одноразовый шприц, предварительно удалив иголку.

Только на следующий день увидели, как он сам подошел к приготовленной для него миске. Чуть освоившись, даже начал катать по полу ненавистный шприц — еще долго он был для котенка единственной «мышкой».

Ветеринар нас успокоил: никаких заразных болезней у котенка нет — элементарный авитаминоз. Действительно, при нашем уходе он скоро начал обрастать красивой шелковистой белой шерстью и наполнил наше жилье весельем. А как его назвать? Перепробовали разные клички — ноль внимания. В одной книге мужу попалось имя Пафнутий (греч. «толстый») — тоже не принял. А на «Пафнутич!» — он живо отвлекся от мышки-шприца, которую гонял по полу.

Вот так у мужа появился, не живая игрушка, нет, а полноправный партнер. Как только он садился за рабочий стол, Пафнутич солидно занимал место между клавиатурой и пузом хозяина, а удобной подставкой под мордочку навсегда выбрал руку на мышке. Его не смущало, что эта рука в постоянном движении.

Большей частью муж работал дома, поэтому они настолько привыкли друг к другу, что мне на забаву даже вели неспешные «беседы». Теперь он отзывался и на Пафнутька и Пафнуть, издавал некий звук и, кивнув мордочкой, как бы спрашивал:

— Что такое? — даже если в нашем обращении к нему не присутствовал ни один из вариантов его имени.

Только одно неудобство было от Пафнутича, впрочем, и от мужа, не менее шерстистого: носясь по просторной квартире, кот наматывал на полу клубки кошачьей шерсти и волос хозяина. И ни на шаг не отходил от него: как только он вставал со своего стула, Пафнутич тут же оказывался у его ног. Даже если спал у себя на коврике на нашей кровати. Чтобы случайно не наступить ему на хвост или лапу, Макс привык ходить по квартире, почти не отрывая тапочки от пола. А на меня кот – ноль внимания. Я ему мешками притаскиваю корм, наполнители, убираю за ним, лечу, в ответ только какой-то «ы-ым». На колени мне запрыгнул и дал себя погладить только на седьмом году жизни!

Пафнутич прожил с нами одиннадцать лет. Умер от почечной недостаточности в самом начале пандемии, когда нас всех заперли в четырех стенах, заставили ходить в масках.
 
Максу не работалось без пушистого сопровождения. Через полгода и он сам ушел – свалил ковид.

В квартире стало тихо и чисто, правда, все еще попадаются остатки белой шерсти и длинных седых волос.

Не помню в какой день после похорон Макса, открываю утром глаза. Ни стука, ни звонка в дверь, тишина, но почему-то решила, что надо идти открывать. Скорее по привычке посмотрела в глазок: темнота – у нас на площадке свет включает датчик движения. Открываю – сидит... Пафнутька! Мордочку приподнял, глазками моргнул и «сказал»:

– Ы-ым!

Он у нас мяукал редко, только «разговаривал». Это они с его хозяином, моим мужем, умудрились выработать такой «язык». Макс говорил нормально, а кот отвечал или обращался к нему какими-то звуками, не раскрывая рта. И они прекрасно понимали друг друга!

Пафнутич белым облаком пошел прямо к рабочему столу хозяина, запрыгнул на него и привычно улегся у клавиатуры, положил голову на мышку и закрыл глаза, но уши торчком: ждет хозяина. На меня как всегда – ноль внимания, открыла дверь – и хорошо. Но этого неблагодарного красавца надо же покормить. Я покопалась в шкафу: его любимого корма ни зернышка – надо сбегать до «Магнита» во дворе.

Подхожу обратно к рабочему столу и... Все на месте: кот с мышкой под головой, клавиатура, монитор, но там что-то светится и двигается. Не помню, чтобы включала комп – Максу не нравилось, когда кто-то даже подходил к рабочему столу. Конечно, кроме Пафнутича. Не сразу поняла, что это – текст:

«Я здесь!»

* * *

Так и живем с Пафнутичем. Правда, теперь он мне позволяет гладить себя: ложится на соседнюю подушку и поет:

– Х-р-р, х-р-р...

По-прежнему по всей квартире собираю белую шерсть – хоть носки вяжи! Почему я тогда захотела именно белого кота...