Симфония непостоянства

Скажи мне, друг мой, за что ты так отчаянно сражаешься? За несколько оставшихся тебе лет? За этот крошечный полузатонувший островок твоей жизни? За это распадающееся тело? За счастье, которое ты так и не обнаружил? Ты пытаешься продлить жизнь одноразовой плоти, в которой заперт, не понимая, что именно она является источником твоих бесчисленных страданий, несчастий и потерь. Годы отчаянно вырываются из твоих неуверенных рук, твоя жизнь уплывает, словно бумажный кораблик — от берега надежности, и ты хватаешься за свое поверженное тело как за спасательный круг. Молодость уже давно прошла, и ты, слепленный из страхов, несчастий и потрясений, застыл в оцепенении у последней черты. Дальше идти некуда, перекресток, красный свет, неразрешимость! И в день, и в час, и в каждое мгновение, и вдох последний, и неудержимая стремнина быстротечной жизни, и безучастные звезды, танцующие над твоей головой, и в твоих легких шумит порывистый ветер непостоянства, и проваливается под ногами земля, и опустели твои небеса, и отражения преходящих образов сменяют друг друга, и все вокруг превращается в ничто вместе с тобой. Твои родные, друзья, знакомые без перерыва исчезают в быстротечном потоке наваждений, и очень скоро ты окажешься вместе с ними, там, за точкой отсчета.
На что ты надеешься? Еще вчера легкомысленным, беззаботным парнишкой ты бежал навстречу своей первой любви, срывал волшебные цветы надежды, подпрыгивал до замешкавшихся облаков, мечтал, надеялся и ждал, а уже сегодня, побитый временем, мчишься по скоростному шоссе своей судьбы навстречу безнадежности! Вместо того чтобы бежать прочь из долины смерти, ты преследуешь ускользающие образы своего необнаруженного счастья, словно сбившийся с дороги путник, устремляющийся за разукрашенной нереальностью, и все дальше и дальше отдаляешься от вечности.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 11, глава 20
Человеческое тело — весьма редкий и драгоценный дар, это ладья, в коей душа способна найти берег вечного спокойствия в море страданий, страхов и томления. Духовный учитель есть кормчий в той ладье, а преданность Мне — попутный ветер! Всякий человек, кто не направил ладью свою к заветным берегам, есть собственный душегуб!
 
Юность, особая форма сумасшествия и безумия, и небо светлей, и чувства ярче, и сумерки, пронизанные светом звезд, и разноцветные краски, бьющие в глаза, и как хорошо быть умалишенным! Юность, где в цветочных хороводах танцуют мои мечты, где сахарные облака проплывают в аквамариновой неизмеримости и ласково улыбаются мне, где тысячи сияющих звезд, тысячи переливающихся лун, тысячи ослепительных солнц указывают мне дорогу к счастью. Я отказываюсь, я не могу не быть счастливым, я хочу застрять именно в этом мгновении, здесь и сейчас!
Доброжелатель: «Перспективы неплохие. Значит, будешь самым молодым на кладбище!»
И прогибается мир, и рвется надтреснутая линия горизонта, и сердце бьется через раз, и никакой дистанции между мной и не мной, и один за другим исчезают люди из моей жизни, как капли осеннего дождя, и я делаю еще один шаг вперед, а капли остаются за спиной. Обретя желанное, человек легко расстается с предметом своего влечения, как пчела с цветком, на котором более нет сладкой пыльцы; мужчина без сожаления покидает надоевшую ему, уже стареющую подругу; ветреные женщины с легкостью оставляют своих обожателей, когда те беднеют и не могут их далее содержать; подданные царя не задумываясь предают своего повелителя, едва он утрачивает свое могущество, власть, богатство и силу;  ученики покидают своего воспитателя, когда получают от него все, что он мог им дать; священник, получив оплату за свои услуги, спешит прочь из дома жертвователя; птицы тотчас же покидают бесплодные деревья; сытого гостя не удержит самый приветливый хозяин; животные обходят стороной сгоревший лес; вечная душа выбирается из своего остывающего тела, когда время его жизни истекает; любовник, насытив свою похоть и страсть, забывает о той, которую только что называл единственной, и ему все равно, что разлука с ним для нее равносильна самой смерти!
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 10, глава 40
Попутанные понятиями «я» и «мое», бесчисленные души, как волы на привязи, вращают неумолимое колесо времени. Как и все, прельщенные Твоей внешней природою, я полагаю истинно существующими мое тело, жену, родичей, слуг и тщетно силюсь найти в этих сновидениях свое прибежище. Спутав вечное с временным, свою плоть с самим собою, предметы желаний с источником счастья, я увяз в двойственности мира; не ведая, что Ты подлинная цель моя и предмет любви, я всю жизнь до сего мига вожделел к лживым образам. Как неискушенный путник не замечает в зарослях осоки спасительного водоема, так и я не видел Тебя, сокрытого соблазнительными образами великой лжи. Неспособный обуздать страсти ума, я пал жертвою чувственных соблазнов и поверг себя в пучину тревог и страданий. И хотя нечестивцу закрыты врата в Твое царство, я дерзаю припасть к Твоим стопам и молить о снисхождении.
 
Справедливость, мир смерти не справедлив, для нее мы все равны: достигшие или потерявшие, богатые или нищие, ученые или глупцы, сидящие в парламентских креслах или чернорабочие. Нет никакой разницы, сколько лет ты проживешь, умрешь ты младенцем или доживешь до глубокой старости, тире между двумя датами на надгробье одной длины.
Вопросы: «Ты понимаешь, что умрешь, когда-нибудь умрешь? Может быть, не завтра и даже не через несколько лет, но неизбежно умрешь. Тебя беспокоит это? Ты думаешь, что она про тебя забудет, потеряет тебя из виду и ты растворишься в размалеванной толпе беспечных обывателей?»
Ответ: «Я непростительно молод и не хочу слышать про смерть, меня не остановить, меня не догнать, меня не удержать, до меня не докричаться; я дышу, я надеюсь, я завоевываю, я почти счастлив! Смерть — это не про меня!»
Времена года, пасьянс судьбы, карты, разложенные на зеленом сукне вечности, на них проявлена, зафиксирована, обозначена и кем-то заранее спроектирована вся жизнь человека.
За слабеющими сумерками испуганно спряталась вельветовая ночь, густая молочно-опаловая поволока рассвета, на землю опустилось нежное розово-малиновое утро. Любопытные солнечные зайчики упали на луга, поля, холмы, реки, макушки лесных деревьев, весна защебетала многоголосьем птичьих трелей, новый день открыл свои заспанные веки, сладко зевнул и встрепенулся, капелька солнца в ладонях ребенка, рыжие веснушки на розовых щеках, горсточка неба в детских смеющихся глазах. Взбитая пена облаков, по весенним лужам бежит вприпрыжку беззаботное детство, мир танцующего счастья, любые звуки превращаются в музыку, звонкий, весело улыбающийся трепет весны, запах зарождающейся жизни, волшебство совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Необозримый, неистощимый, неисчислимый мир, не умеющим лгать, приспосабливаться, приноравливаться, анализировать жизнь, со встроенной привычкой к потреблению. Счастливое ветренное детство закружилось, запрыгало, закричало, сорвалось с места и побежало. Новый день вечности, пронизанный солнцем, смешанный с небом, раскрашенный акварелью полевых цветов, танцующий под музыку веселого легкомысленного ветра. Я маленький пятилетний мальчик, я бегу по изумрудной траве босиком, наперегонки с юной задорной весной, срываю цветы надежды на разноцветном поле своей судьбы, разговариваю с птицами, вдыхаю дожди удачи, ловлю руками падающие звезды, еще не зная, что однажды я безвозвратно повзрослею, а затем обреченно постарею. Мириады новых оттенков, цветов, запахов, вкусов, ощущений, невероятных событий, волшебных открытий, я во всем уверен, я ни в чем не сомневаюсь, я ни о чем не беспокоюсь, я ничего не боюсь, маленькие шаги в огромный неизведанный, незнакомый мир. Все люди, которым за тридцать, кажутся большими, громоздкими, старыми, неповоротливыми, неуклюжими. Королевство прекрасного наваждения, жить, любить, смеяться, мечтать, дышать вечностью, уткнуться головой в искрящиеся звезды, бежать наперегонки с беспризорным ветром, идти по лесу, взявшись за руки с зеленоглазой весной, кричать в распахнутые окна лету, подставлять лицо дождям, снегопадам, солнцу, закрыть глаза и пять минут помолчать в тишине у ночного костра.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 2, глава 1
Затянутые в водоворот суетных забот, люди в большинстве своем не спрашивают себя, кто они и зачем появились на свет. Человек находит себе тысячи занятий и предметов для обсуждения, никчемных и бессмысленных. И лишь самый главный предмет — цель жизни — он старательно обходит вниманием. Не ответив себе на два главных вопроса, «Кто я?» и «Зачем живу?», люди ищут бессмертия в своей плоти, плоти потомков или памяти соплеменников. Великое заблуждение — полагать, что от смерти спасет тот, кто сам обречен на погибель. Слух свой следует обращать к сказаниям о Нем, над кем не властна смерть, и у Него вымаливать милости и прощения. Каких бы успехов ни достиг ты на мирском поприще, постиг ли строение мира или устроил благополучие близких, все твои успехи — сущий вздор в сравнении с подлинным сокровищем — возможностью в час смерти внимать о Господе Боге.