Сильва

Воскресным днём в начале осени брат принёс домой сиамскую кошку.
– Это Сильва, – сказал он, выпуская животное на пол. – Она поживёт у нас немного.
Мама, сидевшая в кресле с газетой, удивленно вскинула брови:
– Я не поняла, Серёжа, как это «немного поживёт»? И вообще, где ты её взял?
– Купил за три тысячи у мужика на птичьем рынке, – Сергей снял куртку, и от него пахнуло лёгким перегаром. – Не смог пройти мимо, уж очень она мне понравилась.
– Нам только кошки не хватало, – заворчала мама.
– Зачем так говоришь, взгляни какая она красавица.
Брат кивнул в сторону коридора, где неподвижно, словно фарфоровая статуэтка, сидела Сильва, устремив взгляд своих ярко-синих глаз куда-то вдаль. Туловище у неё было кремового цвета, а лапы, уши, хвост и мордочка – тёмно-коричневые.
– И правда, хороша, – не удержалась мама, и её голос смягчился. – Не понимаю, зачем мужчина с такой красотой расстался?
– Да всё просто: внуки хозяина решили завести собаку, вот он кошку и продал. Хотя правильнее сказать – подарил, деньги-то смешные.
Сергей находился под хмельком, а в таком состоянии частенько преподносил сюрпризы.
– Вы не волнуйтесь, – успокаивал он, – с кошкой проблем не будет. Хозяин уверял, что Сильва непривередлива в еде, приучена к лотку, почти не линяет, умна, игрива и прекрасно ловит мышей – словом, не кошка, а золото! И, заметьте, против всех этих достоинств имеется лишь один недостаток – небольшая статья расходов в семейном бюджете. Но это сущие пустяки.
Закончив речь, Сергей пошёл в душ. А через час, наказав мне слушаться родителей и, ласково почесав кошку за ухом, укатил в соседнюю область на производственную практику.
Однако, как выяснилось, недостаток, о котором говорил брат, был далеко не единственным.
Уже в первую ночь стало очевидно: спать с Сильвой в одной комнате невозможно. Сначала она бесшумно забиралась на кровать, устраиваясь рядом, словно ангел. Но ближе к утру этот ангел превращался в хищника, выпуская когти. Вскоре моя грудь, а затем и грудь отца, были исцарапаны до крови. Опасаясь за маму, Сильву изгнали на кухню, где для её удобства поставили кресло.
Когда кошку заперли в первый раз, она часа два царапала дверь и орала, не давая уснуть ни нам, ни соседям. Пока не охрипла.
Опытным путём мы выяснили, что Сильва замолкает, если кухонная дверь остается слегка приоткрытой. Однако у этого решения была обратная сторона: кошка любила выбегать в коридор, встречать гостей, и усаживалась прямо посреди прохода. В первую же ночь отец, выходя из туалета, наступил на неё. Душераздирающий вопль заставил нас вскочить с кроватей. Глава семейства разразился бранью, а Сильва, метнувшись на кухню, забилась в кресло и тихонько мяукала. В эти минуты сердце сжималось от жалости. После второго такого случая отцу было строго-настрого приказано включать свет в коридоре.
Иногда Сильву охватывала неудержимая игривость. Она носилась по квартире, словно угорелая, прыгала по мебели, бросалась со шкафа на шторы, а оттуда – на пол.
– Хвостатая бестия! – сокрушалась мать. – Если бы у нас водились мыши, то её поведение можно было как-то объяснить. А так… просто ненормальная!
Кроме того, Сильва раскидывала по квартире тапки, драла когтями ковры и мебель, копалась в горшках, вытаскивая цветы и оставляя после себя грязный след на полу, рвала в клочья газеты, раскачивалась на шторах, с разгону билась о двери и много чего ещё.
Но больше всего Сильве нравилась дурацкая забава: затаиться на шкафу в коридоре и когда кто-нибудь, ничего не подозревая, проходил мимо, броситься с криком под ноги…
Если бы кошка понимала человеческую речь, то в такие минуты она бы узнала о себе много интересного. Нередко после этого в квартире пахло карвалолом.   
Вскоре мы стали замечать, что Сильва побаивается отца. Стоило ему только крикнуть, как она тут же поджимала уши и, глядя исподлобья, нехотя уходила на кухню. Мы чувствовали, что между ними что-то произошло, но отец хранил молчание, а кошка, как известно, говорить не умела.
И всё бы ничего, но Сильва орала… Не мяукала и не пищала – она истошно орала. Её крик был резким и неприятным, похожим на скрежет ржавого металла. Так она требовала к себе внимания.
Особенно кошка изощрялась, когда семья собиралась у телевизора.
 Её нужно было гладить непрерывно. Стоило руке замереть хоть на секунду, как Сильва взрывалась криком. Смотреть фильм и одновременно ублажать капризную кошку, чьё мурлыканье тут же сменялось истерикой, было непосильной задачей. Терпения хватало минут на десять, после чего Сильва передавалась другому. И так по кругу.
Первым не выдержал отец:
– Да ну её к черту! Надоела. Отопри её на кухню!
Я, вздохнув, относил Сильву на привычное место, оставляя дверь приоткрытой. Кошка пару минут возмущенно орала, затем утихала.
– Гляди, обиделась, – ворчал отец.
Справедливости ради, стоило признать, что иногда Сильва вела себя безупречно: виновато ластилась, подставляя мордочку под руку, томно прикрывала глаза и мило мурлыкала. А когда семья собиралась перед телевизором, кошка и вовсе добровольно уходила на кухню. Было очевидно – она выпрашивает рыбу. И хотя бывший хозяин не советовал включать мойву в её рацион, как можно было отказать кошке в любимом лакомстве?
Где-то день на четвёртый Сильва мойвы лишилась.
Причиной тому стал отвратительный запах. Выяснилось, что кошка не ела рыбу сразу, а прятала её в укромных местах. Мы, казалось, обследовали все возможные тайники, но зловоние не исчезало. Не улетучилось оно даже после обработки квартиры дезинфицирующим составом.
Однако последней каплей, переполнившей чашу нашего терпения, стала история с бабушкой.
В будни, пока родители трудились на заводе, а я пропадал в институте, к нам приходила бабушка Нюра – помочь по хозяйству: погладить, постирать, приготовить еду.
Но в тот злополучный день мы нашли в прихожей лишь её старомодную сумку, а на кухонном столе записку.  Бабушка была не очень грамотная, а точнее сказать неграмотная. На листе корявыми печатными буквами было выведено лишь одно слово: «Н И П Р И Т».
Отец, взяв листок, хмыкнул:
– Надпись созвучна с ипритом. Боевым отравляющим веществом. Наверное, тёща почуяла утечку и решила нас предупредить.
– Какой иприт, что ты городишь! – всплеснула руками мама. – Она и слова такого не знает! Тут что-то другое.
Поскольку у бабушки не было телефона, мама, не мешкая, отправилась на другой конец города выяснять, что случилось. Оказалось, бабуля хотела написать «не приду». На словах, всё ещё бледная и взволнованная, она пояснила, что больше к нам ни ногой, пока мы не избавимся от этого зверя.
А было всё так. Бабушка Нюра, тучная, глуховатая и неповоротливая, всегда носила серый пуховый платок – подарок дочерей. Когда она зашла в квартиру, Сильва сидела в засаде на шкафу. Не дав бабушке даже толком закрыть дверь, кошка камнем рухнула ей на голову и вцепилась мёртвой хваткой в платок. Видно чем-то он ей не понравился.
– Ой, ма-а-аменьки! – жалобно запричитала бабушка.
Платок, стянутый кошачьими когтями, сполз с головы и затянулся тугой петлёй на шее. Сильва, словно на шторах, начала раскачиваться.
– Душит! – испугалась баба Нюра, попятилась и прижалась к стене.
Сильва издала пронзительный визг и впилась когтями в бабушкину спину. Та, выронив сумку, моментально выпрямилась, как пружина, позабыв о многолетней сутулости. Кошка рухнула на пол и, дико мяукая, помчалась в комнату. Не сумев вписаться в дверной проём, она отскочила, но со второй попытки всё же залетела в зал и скрылась под диваном.
Бабушка Нюра, едва придя в себя, приняла корвалол, торопливо нацарапала свою записку и, забыв о сумке, поспешно ретировалась.
Когти оставили глубокие раны, и ей пришлось посещать поликлинику для перевязок. После этого случая бабушка несколько раз звонила нам с таксофона и разговор всегда начинался с одного и того же вопроса: «Ну что, ещё живы?»
Избавиться от кошки без согласия брата посчитали неправильным, поэтому пришлось терпеливо ждать его приезда. Сергей появился в пятницу вечером, и первым, что он произнёс, было:
– Чем это так пахнет?
За этим последовал эмоциональный рассказ о проделках его любимицы, подкрепленный убедительными доводами в пользу её немедленного изгнания. Однако на брата эти аргументы не подействовали.
– Вы не любите животных, – заявил он, и весь вечер до самого сна в одиночку гладил кошку.
Она даже орала значительно тише и не так противно, видно чувствовала в нём своего единственного заступника.
Наутро, Сергей вышел из комнаты с разодранной грудью.
– Сынок, возьми из шкафа в спальне мазь в синем тюбике, – посоветовал отец. – Мы с твоим братом ей уже пользовались. Как на собаке всё заживает. Только гляди, чтобы мать не видела, а то нам всем достанется.
Вечер этого дня Сергей провёл дома. Сильва была так безмерно рада хозяину, что раза три взбадривала его дерзкими прыжками со шкафа.
Видимо мы кошку перестали интересовать – она полностью переключила своё внимание на брата. Стоило Сергею присесть, как Сильва тут же запрыгивала ему на колени, утыкалась мордочкой в его руку и начинала требовать ласки скрипучим голосом. Приходилось подчиняться. 
В конце концов, это ему надоело, и во время вечернего фильма, в самый кульминационный момент, брат гладить кошку перестал. Она почти минуту с немым недоумением смотрела на него, а затем заорала, как бешенная.
– Да ну её к черту, – не выдержал отец. – Убери её отсюда!
Я привычно потащил кошку на кухню. Сергей возражать не стал.
Ночью по квартире пронёсся истошный кошачий крик – это брат, выходя из туалета, налетел на Сильву в темноте. После этого Сергей долго сидел на кухне, курил…
Утром, глядя на себя в зеркало, брат со вздохом произнёс:
– Ладно, уговорили. Отдайте её. Но только в хорошие руки.
И такие руки вскоре нашлись. Отец пришёл с работы, а вместе с ним  молоденькая девушка.
Сильва, как всегда выскочила в коридор, грациозно уселась в любимой позе и уставилась голубыми бездонными глазами на гостью.
Нужно заметить, что-что, а  произвести впечатление кошка умела. Она была сама кротость: томно жмурила глаза, когда её гладила незнакомка, обворожительно мурчала, игриво виляла хвостом, словом демонстрировала свои лучшие манеры.
Мать на все лады расхваливала Сильву. Не вдаваясь в подробности, объяснила, некоторые нюансы поведения, рассказала, чем кормить.
Причина расставания с кошкой была озвучена всё та же – якобы сын собрался заводить собаку.
– Бульдога хочу, – подтвердил я.
Девушка не стала раздумывать, сказала, что это именно то, что она искала. Вручила мне монетку, (а иначе нельзя) взяла корзинку с кошкой и вышла на улицу. Мы в напряжении прильнули к окну, наблюдая, как уносят нашу Сильву. И только когда девушка скрылась из виду, с облегчением выдохнули…

Через месяц в гости к матери пришла её подруга с соседней улицы. Закончив свои женские разговоры, она спросила:
– Слушай, Зина, я слышала, что у тебя кошка есть?
– Уже нет.
– Тебе непременно нужно её завести. Мне недавно подарили кисоньку, просто необыкновенной красоты, а муж, как назло, собрался охотничью собаку покупать.
– Он же вроде не охотник.
– Ой, сама не знаю, что ему на старости лет в голову взбрело! Дома скандал за скандалом. Насели на меня вместе с внуком: «Дай собаку и всё!» Теперь мне надо срочно пристроить кошку в хорошие руки. Послушай, возьми её, не пожалеешь. Красивая, умная, в еде неприхотлива – всё подряд кушает. Правда, кормить свежей рыбой не следует.
Мать насторожилась:
– А почему рыбу нельзя давать?
Соседка как-то замялась:
– Не знаю, прежний хозяин не рекомендовал. Ну, мы и не кормили.
– Прежним хозяином был мужчина? – удивилась мама.
– Да, Игорь Николаевич, мой сосед по даче. А что?
– Скажи, а как зовут кошку?
Соседка расплылась в улыбке.
– У неё редкое имя – Сильва…

P.S. Позднее, брат всё же завел себе кота, назвал Фунтиком. Откуда он его притащил, я не знаю, но кот прожил с ним пятнадцать долгих лет…